Где-то за стенами мрачного старого дома душный летний день сменялся прохладным вечером, и лучи солнца, уходящего за крыши домов, окрашивали здания в тот неповторимый цвет, который можно видеть лишь в летних сумерках. Но внешний мир ничего не значил сейчас для Джона. Его реальность была здесь, за крохотным глазком, от которого он не отрывался уже несколько долгих минут. И реальность эта ограничивалась углом комнаты старого отеля, едва освещаемой закатными лучами через полуприкрытые шторы на большом окне. Через небольшое отверстие он мог видеть кровать с откинутым покрывалом и в беспорядке разбросанную по полу одежду, ее босоножки, легкое цветастое платье, безупречно белую рубашку ее спутника. Сами они были где-то рядом, но не попадали пока в поле его зрения. Он чувствовал их совсем близко и знал, ЧТО увидит через несколько мгновений. "Такова твоя участь, Джон, --- сказал он сам себе, поморщившись от боли в затекшей спине --- ты должен это вытерпеть, должен, наконец, закончить дело." И он вновь прильнул глазом к своему "окну в мир".
Первой появилась она, присела на край кровати, а затем откинулась на подушки, демонстрируя свое безупречное тело. Затем появился и ее спутник, присев рядом, он нежно провел рукой по ее бедру и груди, затем рывком поднял ее и с силой прижал к себе, чтобы через секунду ослабить объятья и опуститься рядом с ней на подушки. Замерев, Джон продолжал следить за каждым ньюансом их движений. Вот она глубоко вздохнула, как умела это делать только она, и приподнявшись на локте, произнесла тихо:
--
Мне скоро пора идти...
--
Я ненавижу эти слова, и каждый раз жду, когда ты их произнесешь, - грустно улыбнулся мужчина.
--
Но муж сегодня придет раньше, вечером мы идем в гости, я должна соблюдать приличия. - Кажется опять это прозвучало немного фальшиво. Джон чуть подвинулся вправо, чтобы лучше было видно выражение ее лица, полноватые губы без помады, чуть усталые глаза. Он видел это сотни раз, но каждый раз восхищался гармонией этого лица.
--
Твой муж... - задумчиво протянул ее партнер. Он тоже был красив, но, как и все другие, он был всего лишь ее партнер.
--
Ты же знаешь, он ничего не значит для меня, мы давно чужие люди. - отмахнулась она, картинно повернувшись лицом прямо к невидимому ей Джону.
--
Для тебя может быть, но вот он... Я не уверен, что он так думает.
--
Брось, ты все усложняешь, ему наплевать, где я и что делаю.
--
Я бы так не сказал. Я видел вас вместе на том приеме, он весь вечер следил за тобой, словно коршун за добычей. Честное слово, иногда мне казалось, что он силой уведет тебя с вечеринки.
--
Ерунда..., - она потянулась, и Джону снова пришлось чуть передвинуться, чтобы следить за их движениями, все это причиняло ему боль.
--
Нет, говорю тебе, он безумно ревнует и наверняка подозревает что-то.
--
Да ты боишься?
--
Да, но только за тебя. Ты же помнишь ту историю, когда он ударил секретаря. Он сумасшедший, это видно. Прошу тебя, будь осторожной.
Он провел рукой по ее волосам, она потянулась к нему и их губы встретились. Джон, собрав всю свою волю, выдержал еще одну долгую-долгую минуту...
-СТОП! СНЯТО! - прозвучал голос режисcера и только тогда Джон Стайли, обладатель двух Оскаров за лучшую операторскую работу, с облегчением оторвался от видоискателя своей кинокамеры.