Вот уже неделю, каждое утро, Анна радовалась, что нашла новую работу. Теперь не нужно было целыми днями просиживать в ненавистном машбюро, где от стрекота, клацанья, перестука и цокота десятка пишущих машинок казалось, что ты сидишь в самом центре обиталища каких-то диковинных насекомых, таких же неутомимых, как пчелы или муравьи, только наделенных еще и маленькими копытцами на всех шести или восьми конечностях. Когда после рабочего дня машинистки выходили на улицу, то Анне нужно было несколько минут, чтобы привыкнуть к обычным городским шумам, снова научиться различать шуршание шин или стук каблуков прохожих. Все эти звуки казались такими тихими, как шум легкого дождя после рева водопада.
Теперь же рабочим местом Анны был отдельный кабинет с большим столом и электрической машинкой, издававшей лишь тихое утробное урчание. Клавиши нажимались почти без звука, да Анна и не могла бы различить его, потому что все время работы на ней были надеты наушники. Устроиться сюда Анне помогла одна из подруг по курсам машинописи. "Платят немного меньше, чем тебе сейчас, -- сразу предупредила она, -- но зато совсем другие условия. Выходные бывают даже в будние дни. Все зависит от Его вдохновения". Он, или Хозяин, был известным писателем. В обязанности Анны входило каждое утро являться к нему в дом, проходить в свой кабинет и проверять портативный магнитофон. Если за прошедшие сутки Хозяина посещало вдохновение, то Анна садилась, надевала наушники и перепечатывала все, что он надиктовал. Если же пленки в магнитофоне не было, она могла смело отправляться домой. С самим Хозяином за это время Анна встречалась лишь два раза: когда он принимал ее на работу, и когда пару дней назад выдал аванс за первый месяц. Писатель показался Анне человеком весьма солидным.
Сегодня пленка была на месте. Анна открыла окно, с удовольствием вдохнув легкий аромат сирени, сразу наполнивший комнату с порывом легкого весеннего ветра, затем она вернулась к столу, надела наушники и принялась за работу. Сначала раздался легкий щелчок и тихое шуршание, потом зазвучал текст. Обычно Хозяин диктовал довольно медленно, а печатала Анна отменно, так что ей почти никогда не приходилось перематывать пленку, чтобы заново прослушать какой-то фрагмент. Но сегодня голос его был тише и чуть более хриплый, чем всегда, он то запинался, молчал, то говорил быстрее, поэтому Анне пришлось полностью сосредоточиться, чтобы не допустить ошибок, успевать вставлять новые листы, и при этом не гонять пленку туда-сюда. Для Анны это была своего рода игра. Девушка загадывала, что если сумеет все сделать без запинок, то сбудется какое-нибудь нехитрое желание. Конечно, в этом случае недосуг было вдумываться в смысл того, что она слышала и печатала. Пальцы словно сами собой легко скользили по клавиатуре, на бумагу ложилась строчка за строчкой.
"Совсем не тебя ожидал я здесь встретить. Я никогда не говорил с тобой раньше. Где Минна, Лин? Не знаешь? Может быть, ты, вообще, еще никого здесь не знаешь? А, может, у тебя это в первый раз. Тогда получается, что я у тебя первый, и ты, наверное, не понимаешь, что происходит. Но ведь это удача, настоящая удача, что я встретил тебя, и что я -- первый! Я расскажу и покажу тебе все. Потом уже ты познакомишься с другими, но я, я буду первым! Сейчас найти новенькую -- просто сказочное везение! Только бы ты поняла все правильно, только бы не испугалась. Вот ты молчишь. Наверное, не понимаешь, что происходит. Это еще не так страшно. Многие начинают кричать, звать на помощь. Знаешь, чем это заканчивается? Их увозят в больницы. А если это потом повторяется, то они становятся совсем больными. А это обязательно повторяется, потому что, если произошло один раз, то уже навсегда, от этого не избавиться. Поэтому так важно, кто будет твоим первым. Бывает, что первый не может ничего толком объяснить, бывает груб и несдержан, тогда все заканчивается очень плохо. Но я буду аккуратен, тогда ты поймешь, что обрела настоящее сокровище, что обладаешь тем, что мало кто имеет. Ведь ты -- говорящая с ветром.
Раньше таких, как мы было множество, потому что люди верили в то, что такое возможно, что человек способен слышать и чувствовать другого, даже если тот находится за тысячи миль от него. Лишь бы был ветер. Он принесет весть, мы услышим ее. Хотя, то, что происходит нельзя назвать словом "слышать", для этого нет названия. Многие из нас слепы, другие немы, кто-то глух. Нам не нужны глаза, мы и так видим все то, что видит ветер, нам не нужен слух, потому что обычные звуки примитивны, нам не нужны слова, чтобы говорить с подобными нам, а говорить с обычными людьми глупо и неинтересно. Что может рассказать тот, кто видит не дальше своего взгляда и слышит малую толику звуков, окружающих его? Он никогда не сможет понять, что значит смотреть глазами ветра на океан, когда там начинается буря, что значит слышать тихий шорох снежинок, скользящих по горному склону и поскрипывание снежных пластов, с которых начнется лавина, что значит говорить с ветром, одновременно говоря с теми, кто тоже слышит его.
Когда-то, такие, как мы, были шаманами, колдунами, предсказателями судеб. Нас боялись, но к нам шли те, кто хотел знать свою судьбу. Мудрые правители искали говорящих с ветром повсюду, и мы предсказывали крушение царств и воздвижение новых престолов. Обо всем рассказывал ветер, потому что он вездесущ, он видит и слышит все, а мы умеем говорить с ним. Мы рассказывали о неведомых землях, откуда пришли ветра, о варварских племенах, что шли через пустыни, смешивая свое смрадное дыхание с чистым сухим воздухом. Мы узнавали судьбу мореплавателей, ведь для этого нам нужно было лишь спросить таких же, как мы, а те по цепочке спрашивали других и ветры приносили последним вести. Наши беседы похожи на шумные застолья, когда с одного конца стола к другому катится заздравный тост или несется заупокойный плач.
Мудрецы нынешнего времени тоже знают о нас. Те, кто имеет многомиллионные состояния становятся очень уязвимы и суеверны, они часто просят нашей помощи. То, что может узнать ветер, не под силу узнать никому. Только вот те, кто говорят с ним, все чаще начинают считать свой дар болезнью. Еще бы, я понимаю, что значит в один прекрасный день услышать в голове десятки голосов, наперебой пытающихся познакомиться с тобой, и рассказывающих всякие небылицы. Тут можно спятить, отправиться к психиатру, и честно признаться, что некто из какой-нибудь Северной Каролины нашептывает тебе о том, что там начинается ураган. Нынче человек скорее поверит, в то, что он болен, чем в то, что он -- "говорящий с ветром". А некоторые всю жизнь так и не знают о своем даре. Слишком заняты делами, не позволяют себе расслабиться, не дают ветру гулять у них в головах.
А ты молодец. Не закричала, не испугалась. Вот если бы ты еще сказала что-нибудь. Но, пожалуй, не все сразу. Придет и это, тебе нужно все обдумать, я понимаю. Я расскажу о тебе другим. Мы еще вернемся, как только будет попутный ветер. А на сегодня все..."
Голос смолк, Анна сняла наушники. Она была горда собой, напечатала все, без единого сбоя, без повторных прослушиваний. Осталось только ощущение, что текст сегодня был очень уж странный. Ну, да мало ли что придумают писатели. Девушка вынула из машинки последний листок, нащупала на столе другие, сложила их в аккуратную пачку, сверху положила магнитофон и наушники. Сладко потянувшись, до хруста в затекшей спине, Анна поднялась, ведя рукой по столешнице, подошла к окну и закрыла его. Потом подняла свою белую тросточку и направилась к выходу из кабинета. На улице девушка прикрыла веки, врач говорил, что ее слепота не безнадежна, раз она чувствует солнечный свет. Добрый, старый доктор, именно он посоветовал когда-то бабушке Анны обучить слепую девочку машинописи. Недаром же метод печатанья называют "слепым", Анна легко его освоила, и каждый день мысленно благодарила доктора за то, что у нее есть настоящая работа.
-- Это весьма необычно, ты ни разу не пробовал себя в таком жанре, -- супруга писателя сняла очки и взглянула на мужа.
-- Что? -- Он недоуменно взглянул на свою благоверную.
-- Я говорю, что из этого может получиться что-то интересное, романтичное, -- она задумчиво вздохнула. -- Говорящие с ветром... Надо же. Сколько всего сразу можно представить. А если двое таких людей, разделенные миром, полюбят друг друга, или...
-- О чем ты? -- Писатель резко схватил первый листок из сегодняшней работы Анны. -- Это что такое? -- Он взял всю пачку, быстро перелистал.
-- Думаю, у тебя открылось второе дыхание, милый, -- супруга чмокнула писателя в небритую щеку. -- Это гораздо симпатичнее того, что ты писал последнее время. Продолжай. -- Не замечая удивленного взгляда мужа, дама направилась в сад.