-Если я когда-нибудь сделаю тебе слишком больно, ты уйдешь навсегда? - безжизненный голос обволакивает точно паутина, липкая, вязкая масса, затыкая уши, рот, глаза, забивая ноздри, просачиваясь сквозь поры в глотку, мешая дышать. В голове каша, язык еле ворочается, он кажется большим, нет - огромным, раздутым и скользким, как средиземноморская медуза, что вот-вот потечет белесой желейной массой сквозь щели между зубов. Но ничего не происходит, только клейкая струйка слюны пачкает щеку и подбородок.
-Я не уйду, - каждое слово звучит остро и твердо, словно ударяющиеся друг о друга маленькие камушки.
Руки соприкасаются, сухие прохладные ладони приходятся друг другу в самую пору, пальцы переплетаются, тесно, так что через какое-то время кожа становится влажной. Легкая испарина оседает конденсатом между линий. Вот первая из них - линия жизни. Она длинная, извилистая, усеянная множеством звездочек и крестиков, напоминая собой ниточку вязального кружева. Она начинается от самого запястья, прокладывая глубокий путь сквозь прозрачную плоть, идет выше и выше, добираясь до перепонки между большим и указательным пальцами. Там обрывается. Сколько это лет? 30, 40, может быть - 90? Никто не знает, никто и не хочет знать. В глубине души все боятся услышать точную дату. Или нет? Клубок противоречий, тяжелый снежный ком у самого горла. Или да? Или все-таки нет?..
Вторая - это линия судьбы. Течет плавно и размеренно, почти параллельно первой, но заканчивается чуть раньше. Рок, фатум, колесо фортуны. Как ее только не называют убежденные фаталисты. Существует ли предопределенность, есть ли провидение в действительности? Или это все не больше, чем выдумка, мираж, сладостная иллюзия и порочное желание сбросить груз ответственности за самое себя...
Линия сердца, линия ума, холмы Венеры и Марса. Они совпадают. Один в один приходятся рисунки, черточка в черточку.
Мы лежим на полу. Я чувствую, как лопатки упираются в бетон. Это твоя квартира. Я вижу над головой белый потолок, вижу золотистую люстру, похожую на металлический абажур. Мое бедро упирается в твое плечо, твое бедро - в мое плечо. В этот момент я мечтаю, чтобы у нас не было ног, чтобы туловища обрывались по середине, соединяясь между собой. Мы были бы похожи на карточную фигуру. Валет, дама или король. Наверное - пики или трефы. Скорее всего - пики или трефы. Наши черные волосы причудливо извиваются над головой, убранные вверх от лица. Я привык прятать лицо, закрывать его, смотреть сквозь пальцы. Мне непривычно, но я не могу сказать, что неприятно. Ты молчишь. Минуту, день, год. Ты молчишь очень долго. Мне кажется, что ты заснул, но твои глаза открыты. Изредка ты моргаешь. Медленно закрывая веки и открывая их вновь. Мне становится не по себе. Чудовищное спокойствие разливается по венам так, что хочется застыть навсегда, окаменев. Тело затекает, тоненькие иголочки покалывают голени и щиколотки, их сводит внутренней судорогой. Но я даже не думаю о том, чтобы пошевелиться. Я впитываю эти мгновения в себя. Я знаю, что им не повториться. Никогда. Никогда.
Ногти впиваются в кожу, твои ногти в мою кожу. Сначала легко, потом все сильнее и сильнее. Я плотно сжимаю губы. Ни звука. Только дыхание...
С каждой секундой моей боли ты оживаешь. Садишься, скрещивая ноги. О, эти проклятые ноги. Если бы их только не было - мы бы стали единым целым. Я продолжаю лежать. Взгляд бессмысленно перемещается с одного предмета на другой. Черный смешивается с красным. Я представляю, что это гроб, просторный красивый гроб. С аккуратной отделкой и без вульгарных излишеств, присущих современности. Выполненный лаконично, но с особенным вкусом. С твоим особенным вкусом. Ты смотришь на меня чуть устало. Я ласкаю твои плечи, не дотрагиваясь. Я люблю твои плечи. Меня восхищает их молочная белизна, кашемир нежной кожи, я бы никогда не позволил себе испортить их законченное совершенство. Там не должно быть ни шрамов, ни синяков, ни татуировок. Ничего. Только бесконечная гладь сливочного моря. Длинная шея, увитая металлическими обручами. Выточенные точно из мрамора ключицы. Твое ухоженное тело выглядит изысканно и пластично. К нему хочется прикоснуться. К нему страшно прикасаться. Ты похож на статую. Был бы похож. Если бы не глаза. Темными пятнами выделяются они на лице. Твои глаза. Сумасшедшие, с лихорадочным блеском.
Я делаю выдох. Это сигнал. Поймешь? Или нет?
Твои руки выскальзывают из моих ладоней, словно змеи прячутся они за спиной.
Я жду.
...
-2-
-Здравствуйте, Мари.
-Здравствуйте. Я немного опоздала.
-Ничего, это просто я пришел раньше.
Я солгал. Я пришел вовремя. Даже за четверть часа до заявленного срока. Мне нужны были эти минуты, чтобы укрепить уверенность. Изучить обстановку. Я привык контролировать ситуацию. Проигрывать каждый шаг как по нотам. Но это вовсе не механическая пьеса. Это искусная импровизация.
Я поднимаюсь на ноги, чуть неловко, поскальзываясь на ступеньке, где только что сидел.
-Пардон, моя маленькая Мари, - я смеюсь, надевая солнечные очки. Реклама на соседнем доме слепит глаза. Она смеется вместе со мной. Мы беремся за руки и идем по пустынному тротуару. Всего 11 вечера, но людей почти нет.
-Как ты поживаешь? - я ненавязчиво перехожу с "вы" на более демократичный вариант.
Мари улыбается, поправляет свои короткие волосы и начинает рассказывать. Она говорит долго и увлеченно. Я не слушаю ее, но мне нравится та заполненность, которая создается ее голосом. Это была наша первая встреча, но, кажется, ее ничего не смущает. Она ведет себя так, будто мы знакомы давным-давно. Я не сопротивляюсь. Я прикуриваю Diablo Rosso. Верчу головой по сторонам. Словно это я приехал в город впервые, - я, а не Мари, которая продолжает свой монолог.
-Хочешь просто прогуляться или пойти куда-то? - спрашиваю я, одергивая галстук. Нет, он не затянут у шеи, рубашка почти не застегнута, но я по привычке, машинально делаю это.
-Да, мне хотелось бы посидеть где-нибудь.
Я наклоняюсь к Мари, обращая внимание, что у нее два видимых прокола на лице. В брови и в носу. Бровь оставляет меня равнодушным. Но я больше не могу смотреть на гвоздик, примостившийся на левом крыле ее чуть вздернутого носа.
Мне хочется вырвать сережку, вместе с мясом, хочется изуродовать ее лицо, не эстетично, подобно пластическому хирургу, а зло и отчаянно, чтобы выплеснуть весь тот яд, что накопился во мне. Я отравлен. Каждая моя мысль, каждое мое слово отдает горечью.
Но Мари ничего не замечает, она не знает меня, но доверяет. Я лениво размышляю о том, сколькими способами мог бы убить ее. Здесь ей никто не знаком, здесь у нее нет ни родственников, ни друзей, только работа. Я мог бы. О! Я мог бы...
-Это тут, моя дорогая, - я открываю тяжелую дверь, внутри слишком тихо, мы идем по освещенному, точно операционная, коридору.
-А мы не ошиблись адресом? - Мари вдруг нервно передергивает плечами.
-Нет, - я ласково дотрагиваюсь до ее локтя, сдавливая.
-Ладно, - былое спокойствие на удивление быстро возвращается к ней.
Я мог бы разрезать ее вдоль и вытащить ее кишки. Ее вонючие кишки.
-Ты некрасивая, Мари, - тихий шепот не достигает ее ушей.
Наконец, мы заходим в бар. Там прохладно, играет легкая музыка, и услужливые официанты провожают нас к столику.
Мари увлеченно листает меню. Она любит пиво и будет пить только его.
Я заказываю сто грамм водки для начала. Я выбираю Финляндию. Мне смешно. Так смешно, что хочется подавиться.
-Яблочный сок, пожалуйста.
Мне хочется пить. Меня колотит, я чувствую, как спина становится влажной. Я не понимаю причины этого беспокойства. И не хочу понимать.
-Вам со льдом? - официантка похожа на твоего друга. Мне кажется, что у меня начинаются галлюцинации.
-Да-да, - отвечаю я ей, только бы она поскорее ушла. Мне невыносимо это видеть. Кто-то хочет свести меня с ума? Это ты? Признайся же... Это ты?..
Мари задает какие-то вопросы, я вяло участвую в диалоге, гипнотизируя телефон. Я не хочу тебя слышать. Не хочу видеть. Не хочу знать, о чем ты думаешь, и что произойдет с тобой в следующую секунду. Я просто хочу, чтобы у нас не было ног. Я хочу уснуть и очнуться на жестком полу, где черное смешивается с красным.
-Ты кажешься хрупким...
-Что? - фраза Мари врезается в мои размышления, резко и прямо, будто снайперская пуля, пущенная прицельно в упор.
-Я говорю, что ты кажешься хрупким, и рядом с тобой я чувствую себя слишком объемной, - Мари изучает меня, взгляд ее сине-зеленых глаз очерчивает абрис моего лица.
Я начесываю волосы на лоб. Я обхватываю голову ладонями, прижимая уши.
-Ты занималась плаванием? - мой голос звучит глухо, мне абсолютно все равно - где я и что будет дальше.
-Да, - она достает тоненькую сигаретку, - я люблю спорт.
-У тебя натренированное тело, это заметно.
Мари воспринимает равнодушные слова как комплимент. Протягивает руку и берет мою пачку, рассматривая.
-Хотела узнать, что ты куришь, - поясняет она, хотя я даже не задаю вопроса.
-Можешь попробовать, - собственно безразличие начинает злить. Я осматриваю помещение. Большие золотистые диваны, деревянные панели, английские настенные фонари. Я наслаждаюсь единственным - почти полным отсутствием людей.
Мари меж тем пробует мои сигареты.
-Крепкие, - она выдыхает дым, втягивая его обратно ноздрями.
-Не особо, - мне уже давно стало скучно. Мне скучно всегда и везде, и со всеми. Может быть, это я сам слишком скучный? Эта мысль ни сколь не задевает моего самолюбия. Наедине я все также хочу движения, хочу задыхаться от гнева и желания. Да хоть что-нибудь, что-нибудь...только не эта испепеляющая пустота.
Мари смотрит на меня. Открыто и призывно. Меня начинает тошнить.
-Пойдем отсюда, - я небрежно бросаю купюру на стол. Но Мари протягивает ее мне обратно.
-Можно я заплачу сама?
Я вопросительно вскидываю брови.
-Пожалуйста.
Хорошо, детка, очень хорошо. Плати за меня. Покупай меня. Хочешь, я даже трахнусь с тобой за деньги?.. Я решаю, что может быть мне пора стать шлюхой, уличным проститутом. Нет. Все же не уличным. Сколько я мог бы брать за один раз? За секс с мужчиной и за секс с женщиной. За минет, за подрочить руками, за поебаться в задницу. Меня передергивает. Нет, я не вижу ничего противоестественного в такой работе, но я слишком брезглив. "Высокомерный сукин сын," - думаю я про себя. "Да кому ты, в сущности, нужен, а?.."
Мы вновь идем с Мари вниз по опустевшей улице. И я говорю себе, что у меня есть только я. И это помогает мне не удавиться собственным галстуком в ближайшей подворотне прямо сейчас. Мари хочет пива и тащит меня в круглосуточный магазин. Пока она шатается между стеллажами, я пялюсь в витрину. Прекрасный, прекрасный мир! Кто-нибудь, выключите это чертово радио... Я начинаю ненавидеть эти глупые совпадения. Я уже почти смирился с мыслью, что поимею ее сегодня прямо на лавочке в парке. Ногти впиваются в ладони. И я счастлив, что Мари, наконец, вернулась, сжимая в руке запотевшую бутылку.
Она пьет свое пиво и говорит, что не встречала раньше таких, как я.
Я хочу было уточнить ее слова, но ощущение безысходности заполняет меня до краев. И я больше не слышу Мари.
...
-3-
Короткие ногти. Но они все равно оставляют следы на груди и на животе, и на бедрах. Главное - не рычать, но не рычать невозможно.
Все можно стерпеть. Ко всему можно привыкнуть. Мне нравится и мне не нравится. Борьба не равносильна. Но я жажду этой борьбы. Дыши глубоко и размеренно, дыши сбивчиво и надсадно, точно животное. Ты - животное. Зверь. Неприрученный. Дикий. Безумный. Одержимый. Твои глаза застилает кровью. Изо рта капает слюна, и ты слизываешь ее языком. Мои руки вцепляются в твои волосы. Но разве это способно остановить тебя? Быстрый яростный поединок. Я вижу отражения в зеркалах. Я любуюсь тобой.
"Укуси, укуси, укуси..." - пульсирует красной линией в голове. Острой струной. Обнаженным лезвием. Но...ничего не происходит.
...
-4-
Мы прогуливаемся вдоль площади. Туда-сюда. Туда-сюда. Мари рассказывает что-то из своей жизни, я пытаюсь застегнуть рубашку. Похолодало. Я чувствую, как ветер гуляет под тонким слоем ткани. Мари в своей легкой блузке в отличие от меня ощущает себя вполне комфортно. Когда я смотрел на ее фотографии, она казалась мне подчеркнуто-сдержанным интровертом. Я в который раз удивляюсь, как мало может передать обычный снимок. Ее рука обнимает меня за талию, скользит по бедру. В этих джинсах они выглядят более узкими.
-Чего ты хочешь? - небо затянуто дымом, я дышу им, я сам состою практически из одного дыма.
Мари отдергивают руку, но разговор не прерывает. Словно и не было никакого вопроса.
-Мари, - говорю я, когда мы присаживаемся на одну из свободных скамеек. Рядом расположилась шумная компания, их голоса кажутся слишком громкими среди спящей тишины ночного города. Но я не обращаю на это никакого внимания, я сосредоточен только на моей спутнице.
-Мари, - повторяю я, положив руки на колени, будто собираюсь встать. Но я не собираюсь. Еще не время.
-Да? - откликается она. Допитая до середины бутылка пива тихо звякает о мостовую стеклянным донышком, замирая рядом с левой ногой Мари.
-Что ты думаешь о боли? - я мечтательно смотрю в небо, представляя звезды. Большие и маленькие, далекие и близкие.
Мари замолкает. Нет, она не сбита с толку. Но я вижу, что, как и многим, Мари становится неуютно в моем обществе.
-Боль... - начинает она осторожно.
Я хватаю ее за подбородок, заглядывая в глаза. Она не боится, она не смотрит с вызовом, она просто не понимает.
-Хэй, - выдыхает она, - не так резко...
Ее губы касаются моих губ. Я ничего не чувствую. Мари начинает медленно целовать меня. Влажно и долго, с привкусом сигарет и пива. Я хватаю ее за волосы на затылке, размышляя - прижать ее скользкий рот к себе теснее или же оттолкнуть прочь. Она обнимает меня, я чувствую, какое у нее горячее гибкое тело. Мне становится противно, как будто я сжимаю в руках кусок несвежего мяса.
-Как ты приятно пахнешь, Мари, - я мечтаю сделать глоток воды, мне не хватает воздуха.
-Я хочу тебя... - она говорит с нажимом, она говорит с твердой верой в то, что так и должно быть.
Непроизвольно я влепляю ей пощечину. В ушах раздается звон, будто я ударил самого себя.
-Прости, моя дорогая Мари, - я хватаю сумку подмышку и быстрым шагом ухожу прочь.
Оборачиваюсь, прежде чем свернуть за угол дома. Мари все еще сидит на скамейке. Злая и растерянная. Должно быть, ее щека сейчас розовая и горит. Я этого не вижу. Я вижу только ее силуэт. И все-таки она красива. Если смотреть на нее издалека или на фото.
Мои шаги гулко отдаются по мощенной брусчаткой дороге. Кругом ни души. Я тороплюсь. Но куда? Разве кто-то ждет меня? Я возвращаюсь к своему обычному состоянию. Это не пугает и не воодушевляет. Это всего лишь продолжение тягучей бессмысленной спячки. Но я знаю, что когда-нибудь кокон треснет, точно яйцо, напополам, выпуская истинное наружу.
...
-5-
Я просыпаюсь от серого дневного света в глаза. Он кажется чуть приглушенным из-за черного колора, которым наполнена комната. Ты лежишь рядом, ты еще спишь. Я поворачиваюсь на бок. Я смотрю, как вздымается твоя грудь, когда ты делаешь вдох. Сколько раз я представлял, как возьму подушку и накрою твое лицо, надавливая сверху. Поймешь ли ты сразу или нет? Будешь сопротивляться или даже не проснешься? Меня захлестывает необъяснимая нежность, что, кажется, это я сам сейчас задохнусь. И в то же время я испытываю что-то другое, темное и глубокое, о чем я не стал бы говорить ни с врачом, ни со священником, ни с богом, ни с чертом, ни со своим отражением в зеркале.
"Нет-нет-нет..." - мысленно приказываю я себе. Я поднимаюсь с постели, я хочу уйти. Если я не могу заставить время остановиться, то стоит ли консервировать его в памяти? Я не могу вырвать этот момент из бесконечно текущих прочь дней, вырвать твое звериное сердце - горячее, жестокое, сильное. В тебе больше жизни, чем ты думаешь.
Я усмехаюсь. Горечь, которой я пропитан насквозь, подступает к горлу.
Кто видел мое настоящее лицо?..
Кто видел твое?
Я касаюсь рукой твоей руки. Прикладываю ладонь к ладони. Ни одна линия не совпадает. Ни один изгиб, ни один завиток.
...
-6-
Твои пальцы оживают, больно сжимая мои. Рисунок на коже плавится и перетекает один в другой.
...
-7-
Я пишу на листочке красным маркером имя Мари. Я хочу извиниться. Я хочу сделать над собой усилие, я хочу сделать перед собой вид, что все хорошо, что я нормален и могу испытывать те же чувства, что и все остальные. Я надеюсь, что этот обман сработает. Что я вдруг открою в себе что-то еще кроме бездны бесконечного опустошения.
Но письмо горит, нервно подожженное зажигалкой.
-Факиинг, фаакиинг хоуплесс лайф, - я пачкаю себя сажей от рассыпавшейся в пепел бумаги, черчу по лицу темные дорожки, превращая его в маску. Линии от губ вверх - и, пожалуйста, готовая улыбка. Линии от губ вниз, - и...
...
-8-
-Откройте, угрозыск, - сухо и официально.
Меня нет дома. Зачем они пришли?
Щелкают замки. Двое людей заходят в квартиру.
-Вы ***?
О чем они говорят? На каком языке они говорят?
Я стою, обнимая себя за плечи. Мне зябко и тоскливо. Майка висит на мне словно на вешалке, подчеркивая худобу. Я кидаю рассеянный взгляд в зеркало. Я похож на огородное пугало.
-Да, это я, - киваю, продолжая рассматривать себя. Под глазами синяки. Я не спал двое суток. Я представляю, как бы смотрелась дырявая шляпа на моей голове, как ветер трепал бы мои соломенные волосы, а вороны безбоязненно сидели на осиновых ветках, что будут у меня вместо рук.
-Вы задержаны по подозрению в убийстве Марии Г., - высокий мужчина в форме смотрит на меня сверху вниз.
-Ты мог бы быть железным дровосеком, - говорю я ему.
-Вы должны пройти с нами. Оденьтесь и возьмите документ удостоверяющий личность.
Железный дровосек с атласным сердцем внутри. Оно бьется. Громко и настойчиво. Полыхает алым, разбрызгивая капли. Она кричит-кричит, нет - она не кричит. Я зажимаю ей рот. Я рассказываю ей о черном и красном, я хочу только немного жизни, немного энергии. Я же должен отдать тебе что-то взамен этой боли.
-Вы так смешно разговариваете, - я закрываю глаза и уплываю далеко-далеко.