Другие материалы читайте на: http://www.proza.ru/author.html?semch
Золотая труба "белого Армстронга"
Кто бы мог подумать, что Дюку Эллингтону уже сто лет! Слушая его джазовые композиции, как-то даже и не думаешь, что Дюк - давний и верный твой спутник, без которого жизнь была бы скучна и глупа - такой древний старик. Но и джазу, как мы его знаем и любим, тоже, стало быть, сто лет. Потому что одно без другого представить трудно. И без Луи Армстронга - тоже. И без великолепного, искрометного Эдди Рознера джаз не был бы джазом.
Эдди Рознера называют "белым Луи Армстронгом". А могли бы величать, допустим, "Паганини джаза". Потому что он был божественным скрипачом. Но его потянуло к духовым инструментам.
- Он играл на трубе, как на скрипке! - рассказывает хабаровчанка Александра Валентиновна Лобко. - Впрочем, любое сравнение хромает. Он брал трубу и становился богом. До сих пор в мельчайших деталях помню концерт Рознера в агитпункте на улице Гамарника. Невзрачное помещение, битком набитое народом, словно осветилось солнцем...
Сюда, на концертную сцену агитпункта, Эдди Рознер явился со своей трубой прямиком с лагерных нар. Он отбывал свой срок в Хабаровске. За что? Наверное, за то, что был "безродным космополитом". Говорят, что сам Лаврентий Павлович Берия велел снять музыканта с поезда во Львове. И не спасли его ни народная любовь, ни почетное звание заслуженного артиста, ни то, что всю войну он провел во фронтовых бригадах. А кого это тогда спасло?
- Эдди Игнатович никогда не говорил, за что его посадили, - продолжает свой рассказ А.В . Лобко. - Я знала, что он родился в богатой семье, политикой не интересовался, только музыкой. У него были поистине триумфальные концерты по всей Европе и в Америке. Но в фашистской Германии он оставался прежде всего евреем. Эдди Игнатович скрылся в Польше, откуда с беженцами попал в СССР...
А еще в его довоенной биографии был фильм "Голубой ангел". В нем он аккомпанировал самой Марлен Дитрих. И были знакомства с Дюком Эллингтоном, Луи Армстронгом и другими джазовыми вольнодумцами.
Может, еще и это припомнил ему всесильный Лаврентий Павлович? Джаз - это свобода. И джаз - это тот язык, который не требует перевода. Признаки космополитизма, стало быть, налицо. Да еще и с американцами общался, получил титул первой трубы Европы. Уж не шпион ли?
Последняя запись Госджаз-оркестра Белорусской ССР называлась символично: "Прощай, любовь!" Спустя четыре дня после выхода пластинки в "Известиях" за 18 августа 1946 года появилась рецензия с многозначительным названием - "Пошлость на эстраде". Это была статья о "махровой пошлости, насаждаемой джазом Рознера на советской эстраде", о том, что в его репертуаре" нет ничего, что хоть сколько-нибудь отвечало бы вкусу советского зрителя, нет ни одной хорошей советской песни, ни одной белорусской народной мелодии, хотя джаз Рознера и именуется государственным коллективом Белорусской ССР". Полнейшая безыдейность, низкая профессиональная культура, расчет на отсталые вкусы... Как и прежде, восемь лет тому назад, игрой на трубе он демонстрирует объем легких, его трюки однообразны и мало относятся к музыке..."
И вообще, на взгляд чинуш, Эдди Рознер вел себя не так, как должно вести скромному советскому музыканту. Например, он мог сказать конферансье Гарри Гриневичу следующее: "Ты что, нервничаешь?
О, миленький, ты же лучший конферансье, которого я когда-нибудь видель. И не волньюйся. Тебья ждет кольоссальный успех. Ты скажешь одну только фразу - и заль взорвьется овацией. Какую фразу? Ты выйдешь и скажешь: "Выступает оркестр Эдди Рознера!", и весь заль встаньет со своих мьест!"
Был в его концертах Рознера и такой "буржуазный" трюк. Вот концерт заканчивается, музыканты устало расходятся, занавес дается последний раз - и публика бросается в проходы к выходу из зала. Но в зале не стихает скандирование аплодисментов, выкрики "Браво! Бис!" И тут происходит неожиданное: занавес открывается, на сцене уже сидит оркестр, потом выходит Эдди и говорит: "Ну, что? Кто побежаль за кальошами, уже все вышли? А теперь мы закроем все двери, и будет третье отдельение нашего концерта".
И еще минут двадцать в зал шел поток горячего оркестрового джаза, а за дверями стонали и кусали себе локти те, кто раньше всех бежал в гардероб.
В концертах использовались и совсем уж немыслимые находки. Например, в финале "Очей черных" Рознер, пользуясь техникой циркулярного дыхания, начинал тянут одну ноту. Певец Павел Гофман при этом перечислял, какие глаза он знает: и карие, и голубые, и зеленые в крапинку, и еще, и еще, а трубач все тянет и тянет. Наконец вокалист выдыхался: "Все, я устал..." А труба все звучала, заглушаемая овацией зала.
И вот такого музыканта арестовали и сослали на Колыму. Но его задержали в Хабаровске. Наверное, местному дальлаговскому начальству хотелось потешить себя звуками его золотой трубы. Ему даже разрешили собрать в лагерях музыкантов, чтобы составить из них оркестр.
- Эдди Рознер часто выступал в клубе НКВД, - вспоминает Александра Валентиновна. - Сейчас тут располагается театр драмы. А в те далекие времена клуб НКВД был местом, где гастролировали самые известные артисты. Отсюда, кстати, детей НКВДшников увозили на автобусах в пионерский лагерь имени Дзержинского. А я как раз была из такой семьи. И, как сейчас помню, приезжаем в лагерь и вдруг я вижу Эдди Игнатовича! Он репетировал песню "Нас утро встречает прохладой..." Под его трубу мы и просыпались, и спать ложились. Оказывается, дальлаговское начальство неспроста отправило Рознера в пионерлагерь: тут он мог спокойно готовить свои концертные программы. И получалось так: один "враг народа" эстетически нас образовывал, а другой "враг народа", повар Косатадзе, кормил вкусными обедами. Посадили его, между прочим, за то, что он якобы хотел отравить какую-то важную партийную "шишку". Вот ведь парадокс: повар-отравитель кормил НКВДшных ребятишек!
Но был еще один парадокс. Эдди Рознер не носил лагерную робу. Не взирая на то, что он "враг народа", с ним любило общаться местное начальство: приглашали в гости, оставляли ночевать. Его труба с надписью "Эдди Рознеру от Нью-Йорка" частенько оставалась в квартире родителей Александры Валентиновны.
Вообще, кто тут только не перебывал из репрессированных интеллигентов! Они оставляли на хранение свои вещи, какие-то бумаги и целые свертки с рукописями. Александре Валентиновне почему-то особенно запомнился знаменитый востоковед В.М. Константинов. Он ей казался вылитым американцем: высокий, статный, с ослепительной улыбкой. Реабилитировавшись в 1954 году, он сразу уехал в Москву. Его переводы с китайского выходили и в столице и в Хабаровске. Так же, как и Эдди Рознер, он сидел ни за что. А может быть, за то, что был слишком свободен, независим и талантлив?
Из Хабаровска Рознера перебросили в Комсомольск-на-Амуре. И хабаровский клуб НКВД сразу как-то поскучнел.
Александра Валентиновна, отправившись в "город юности" к родственникам, конечно, захотела встретиться со своим старым знакомым. "А он вот тут сидит, - сказали ей. - Посмотри в окно". Лагерь был как раз через дорогу.
Закупив папирос "Север" и каких-то продуктов, девушка пошла на свиданье к Рознеру. "О, Боже! Как возможно!" - воскликнул он и его лицо расцвело улыбкой.
Эту фразу она потом слышала от него много раз - и в Москве, и в Волгограде, и в других городах. Судьба сталкивала их не раз. А пока был Комсомольск, потом - Магадан.
Люди, знавшие Эдди Рознера близко, утверждают, что он обладал удивительной способностью обольщать всех своим обаянием и галантным обхождением, не только ублажая при этом собственное тщеславие, но и извлекая какую-то конкретную пользу. Вот, например, два свидетельства.
"Во дворе гастронома Љ 2 (речь идет о Магадане, где "сидел" Рознер - Н.С.) располагался кинотеатр "Горняк". Это был обычный барак с крошечным фойе и таким же зрительным залом. Там показывали трофейные фильмы. А перед началом сеансов играл большой джаз. Из музыкантов, выступавших в фойе, я запомнил лишь знаменитого Эдди Рознера. Он выходил всегда во фраке с бабочкой, набриолиненными остатками волос на висках и аристократическими усиками. Один раз я видел его за колючей проволокой. Он вышел из барака в ярко переливающемся японском или китайском халате, с чашечкой кофе, сощурился на солнце. Бросив взгляд на волю, увидел меня. Улыбнулся, сверкнув золотой фиксой, и произнес: "О'кей!" Жизнь для него, видимо, была прекрасна". (Б. Савченко, "Кумиры забытой эстрады", М., 1992 г.).
"Много в жизни повидав, познав и радости и превратности судьбы, Рознер был наполнен огромным количеством самых разных впечатлений и охотно делился ими с любыми собеседниками. Но Мюнхгаузеном он был при этом первостатейным. Все знали об этом, поэтому из всего, что он нарассказывал, мало что осталось в воспоминаниях современников, настолько правда переплелась с вымыслом. Часто был откровенно хвастлив. К примеру, рассказывая о своей работе в оркестре "Вайнтрауб Синкопейтерс", где он постиг премудрости джазовой специфики, мог сказать: "Я там был единственным профессионалом. Они же не умели играть, я им сделал программу". (Алексей Баташев, "Возвращение из легенды". М., 1988 г..).
В отношениях с оркестром Эдди Рознер был чрезвычайно требователен и даже жесток, напоминая Гленна Миллера. "Он не любил многих - Утесова, Цфасмана, - вспоминает Юрий Саульский. - В каждом подозревал соперника и приходил в состояние боевой готовности. Когда Эдди увидел меня в качестве руководителя оркестра (ВИА-66), я перестал для него существовать. Ему было безразлично, что я восхищаюсь им, испытываю к нему глубочайшую признательность, хотя бы за посвященное мне время. Он видел во мне только конкурента и ни о чем другом не задумывался. Будучи лидером, не мог свыкнуться с мыслью, что кто-то его опережает, что лидерство уходит..."
Ярый фанат Эдди Рознера, музыковед Яков Басин разыскал его музыкантов, которые вспомнили такой эпизод. После того, как Рознер попал в аварию и лишился нескольких зубов, он уже не мог брать высокие ноты, и на концертах "верха" за него в нужный момент "дотягивал" первый трубач. И вот однажды они поссорились. Рознер играет, все повышая тона, поднялся довольно высоко, уже "па-па-па-па!", а дальше - ничего. Рознер оборачивается, бормочет "холера ясна", снова начинает: "па-па-па-па!" Вновь происходит то же самое. Рознер уже громко: "Холера ясна!", а трубач ему показывает фигу. Произошло это в Кисловодске, во время концерта. Дали занавес, трубач говорит: "Что, видел? Больше с первым трубачом не ругайся. Особенно с тем, который вместо тебя высокую ноту играет!"
Для самолюбивого Рознера такое положение было унизительным. Это совпало с кризисом возраста. Он особенно остро переживал свою лысину. Галина Ходес, танцовщица оркестра, ставшая его женой, хоть как-то пыталась скрасить существование стареющего гения, но удавалось ей это далеко не всегда.
Блистательный биг-бэнд Эдди Рознера не смог ни разу выехать на зарубежные гастроли, если не считать участия в мероприятиях фестиваля молодежи и студентов в Праге. Записи оркестра были вечным "дефицитом", их продавали из-под полы. Рознера, чьи песни распевала вся страна, упорно не принимали в Союз композиторов. В конце концов он оставил оркестр и ушел из Росконцерта, и его при этом никто не задерживал!..
По свидетельству Фредерика Старра, в 60-е годы Эдди Рознер подал " не менее 80 просьб на разрешение эмигрировать, но на все получал отказ. Значительно позже, во время визита президента Никсона в Москву, в 1972 году, виза была выдана, и то лишь потому, что Рознеру удалось как-то проникнуть в посольство США в Москве под видом американского туриста и упросить посла обратиться к русским в его пользу".
Рознер оказался в Западном Берлине, начал играть в небольшом ресторанном составе. Но состояние здоровья ухудшалось, и 8 августа 1976 года его не стало. Могилу великого музыканта можно найти на одном из еврейских кладбищ Западного Берлина.
Александра Валентиновна Лобко с грустью рассказывала мне:
- Помню, приехала в Москву. И мне по какому-то великому "блату" достали билет на концерт Эдди Игнатовича. После первого отделения я пошла за кулисы. "О, Боже! Как возможно!" - Рознер выронил из рук туфли, которые переобувал. "Все! Концерт отменяется! У меня дорогая гостья с Дальнего Востока!, - сказал он. До сих пор неудобно, что кто-то из-за меня не услышал его золотую трубу. Была я и на его последнем концерте в декабре 1970 года. Он был очень грустный...
- Извините, но, может быть, вас связывало отнюдь не платоническое чувство?
- С его стороны - да, был интерес. Но Эдди Игнатович значительно старше меня, и это все решило. Но мы оставались друзьями...
В Комсомольске-на-Амуре у Эдди Рознера родился сын Владимир. Только в годы перестройки он смог побывать на могиле отца. Вместе с председателем Хабаровского "Мемориала" В.Д. Куликовым он добивался, чтобы на фронтоне театра драмы была установлена мемориальная доска в память о выдающемся музыканте. И городская дума такое решение приняла.
Но возникает и еще один вопрос. По воспоминаниям заслуженной артистки России Ирины Никифоровой, на Хабаровском радио была сделана запись выступления Эдди Рознера. Потом, когда он "ушел" в Западный Берлин, поступила команда все уничтожить, - и магнитные пленки, и пластинки, и различные документы. Но известно, что полная дискография Рознера насчитывает более восьмидесяти записей. Может быть, у кого-то сохранились старые виниловые диски, фотографии, письма Эдди Рознера? Они наверняка бы украсили наши музеи. Чтобы и после нас помнили о Музыке и тьме, пытавшейся ее поглотить.
Николай СЕМЧЕНКО.
Другие материалы читайте на: http://www.proza.ru/author.html?semch
Золотая труба "белого Армстронга"
Кто бы мог подумать, что Дюку Эллингтону уже сто лет! Слушая его джазовые композиции, как-то даже и не думаешь, что Дюк - давний и верный твой спутник, без которого жизнь была бы скучна и глупа - такой древний старик. Но и джазу, как мы его знаем и любим, тоже, стало быть, сто лет. Потому что одно без другого представить трудно. И без Луи Армстронга - тоже. И без великолепного, искрометного Эдди Рознера джаз не был бы джазом.
Эдди Рознера называют "белым Луи Армстронгом". А могли бы величать, допустим, "Паганини джаза". Потому что он был божественным скрипачом. Но его потянуло к духовым инструментам.
- Он играл на трубе, как на скрипке! - рассказывает хабаровчанка Александра Валентиновна Лобко. - Впрочем, любое сравнение хромает. Он брал трубу и становился богом. До сих пор в мельчайших деталях помню концерт Рознера в агитпункте на улице Гамарника. Невзрачное помещение, битком набитое народом, словно осветилось солнцем...
Сюда, на концертную сцену агитпункта, Эдди Рознер явился со своей трубой прямиком с лагерных нар. Он отбывал свой срок в Хабаровске. За что? Наверное, за то, что был "безродным космополитом". Говорят, что сам Лаврентий Павлович Берия велел снять музыканта с поезда во Львове. И не спасли его ни народная любовь, ни почетное звание заслуженного артиста, ни то, что всю войну он провел во фронтовых бригадах. А кого это тогда спасло?
- Эдди Игнатович никогда не говорил, за что его посадили, - продолжает свой рассказ А.В . Лобко. - Я знала, что он родился в богатой семье, политикой не интересовался, только музыкой. У него были поистине триумфальные концерты по всей Европе и в Америке. Но в фашистской Германии он оставался прежде всего евреем. Эдди Игнатович скрылся в Польше, откуда с беженцами попал в СССР...
А еще в его довоенной биографии был фильм "Голубой ангел". В нем он аккомпанировал самой Марлен Дитрих. И были знакомства с Дюком Эллингтоном, Луи Армстронгом и другими джазовыми вольнодумцами.
Может, еще и это припомнил ему всесильный Лаврентий Павлович? Джаз - это свобода. И джаз - это тот язык, который не требует перевода. Признаки космополитизма, стало быть, налицо. Да еще и с американцами общался, получил титул первой трубы Европы. Уж не шпион ли?
Последняя запись Госджаз-оркестра Белорусской ССР называлась символично: "Прощай, любовь!" Спустя четыре дня после выхода пластинки в "Известиях" за 18 августа 1946 года появилась рецензия с многозначительным названием - "Пошлость на эстраде". Это была статья о "махровой пошлости, насаждаемой джазом Рознера на советской эстраде", о том, что в его репертуаре" нет ничего, что хоть сколько-нибудь отвечало бы вкусу советского зрителя, нет ни одной хорошей советской песни, ни одной белорусской народной мелодии, хотя джаз Рознера и именуется государственным коллективом Белорусской ССР". Полнейшая безыдейность, низкая профессиональная культура, расчет на отсталые вкусы... Как и прежде, восемь лет тому назад, игрой на трубе он демонстрирует объем легких, его трюки однообразны и мало относятся к музыке..."
И вообще, на взгляд чинуш, Эдди Рознер вел себя не так, как должно вести скромному советскому музыканту. Например, он мог сказать конферансье Гарри Гриневичу следующее: "Ты что, нервничаешь?
О, миленький, ты же лучший конферансье, которого я когда-нибудь видель. И не волньюйся. Тебья ждет кольоссальный успех. Ты скажешь одну только фразу - и заль взорвьется овацией. Какую фразу? Ты выйдешь и скажешь: "Выступает оркестр Эдди Рознера!", и весь заль встаньет со своих мьест!"
Был в его концертах Рознера и такой "буржуазный" трюк. Вот концерт заканчивается, музыканты устало расходятся, занавес дается последний раз - и публика бросается в проходы к выходу из зала. Но в зале не стихает скандирование аплодисментов, выкрики "Браво! Бис!" И тут происходит неожиданное: занавес открывается, на сцене уже сидит оркестр, потом выходит Эдди и говорит: "Ну, что? Кто побежаль за кальошами, уже все вышли? А теперь мы закроем все двери, и будет третье отдельение нашего концерта".
И еще минут двадцать в зал шел поток горячего оркестрового джаза, а за дверями стонали и кусали себе локти те, кто раньше всех бежал в гардероб.
В концертах использовались и совсем уж немыслимые находки. Например, в финале "Очей черных" Рознер, пользуясь техникой циркулярного дыхания, начинал тянут одну ноту. Певец Павел Гофман при этом перечислял, какие глаза он знает: и карие, и голубые, и зеленые в крапинку, и еще, и еще, а трубач все тянет и тянет. Наконец вокалист выдыхался: "Все, я устал..." А труба все звучала, заглушаемая овацией зала.
И вот такого музыканта арестовали и сослали на Колыму. Но его задержали в Хабаровске. Наверное, местному дальлаговскому начальству хотелось потешить себя звуками его золотой трубы. Ему даже разрешили собрать в лагерях музыкантов, чтобы составить из них оркестр.
- Эдди Рознер часто выступал в клубе НКВД, - вспоминает Александра Валентиновна. - Сейчас тут располагается театр драмы. А в те далекие времена клуб НКВД был местом, где гастролировали самые известные артисты. Отсюда, кстати, детей НКВДшников увозили на автобусах в пионерский лагерь имени Дзержинского. А я как раз была из такой семьи. И, как сейчас помню, приезжаем в лагерь и вдруг я вижу Эдди Игнатовича! Он репетировал песню "Нас утро встречает прохладой..." Под его трубу мы и просыпались, и спать ложились. Оказывается, дальлаговское начальство неспроста отправило Рознера в пионерлагерь: тут он мог спокойно готовить свои концертные программы. И получалось так: один "враг народа" эстетически нас образовывал, а другой "враг народа", повар Косатадзе, кормил вкусными обедами. Посадили его, между прочим, за то, что он якобы хотел отравить какую-то важную партийную "шишку". Вот ведь парадокс: повар-отравитель кормил НКВДшных ребятишек!
Но был еще один парадокс. Эдди Рознер не носил лагерную робу. Не взирая на то, что он "враг народа", с ним любило общаться местное начальство: приглашали в гости, оставляли ночевать. Его труба с надписью "Эдди Рознеру от Нью-Йорка" частенько оставалась в квартире родителей Александры Валентиновны.
Вообще, кто тут только не перебывал из репрессированных интеллигентов! Они оставляли на хранение свои вещи, какие-то бумаги и целые свертки с рукописями. Александре Валентиновне почему-то особенно запомнился знаменитый востоковед В.М. Константинов. Он ей казался вылитым американцем: высокий, статный, с ослепительной улыбкой. Реабилитировавшись в 1954 году, он сразу уехал в Москву. Его переводы с китайского выходили и в столице и в Хабаровске. Так же, как и Эдди Рознер, он сидел ни за что. А может быть, за то, что был слишком свободен, независим и талантлив?
Из Хабаровска Рознера перебросили в Комсомольск-на-Амуре. И хабаровский клуб НКВД сразу как-то поскучнел.
Александра Валентиновна, отправившись в "город юности" к родственникам, конечно, захотела встретиться со своим старым знакомым. "А он вот тут сидит, - сказали ей. - Посмотри в окно". Лагерь был как раз через дорогу.
Закупив папирос "Север" и каких-то продуктов, девушка пошла на свиданье к Рознеру. "О, Боже! Как возможно!" - воскликнул он и его лицо расцвело улыбкой.
Эту фразу она потом слышала от него много раз - и в Москве, и в Волгограде, и в других городах. Судьба сталкивала их не раз. А пока был Комсомольск, потом - Магадан.
Люди, знавшие Эдди Рознера близко, утверждают, что он обладал удивительной способностью обольщать всех своим обаянием и галантным обхождением, не только ублажая при этом собственное тщеславие, но и извлекая какую-то конкретную пользу. Вот, например, два свидетельства.
"Во дворе гастронома Љ 2 (речь идет о Магадане, где "сидел" Рознер - Н.С.) располагался кинотеатр "Горняк". Это был обычный барак с крошечным фойе и таким же зрительным залом. Там показывали трофейные фильмы. А перед началом сеансов играл большой джаз. Из музыкантов, выступавших в фойе, я запомнил лишь знаменитого Эдди Рознера. Он выходил всегда во фраке с бабочкой, набриолиненными остатками волос на висках и аристократическими усиками. Один раз я видел его за колючей проволокой. Он вышел из барака в ярко переливающемся японском или китайском халате, с чашечкой кофе, сощурился на солнце. Бросив взгляд на волю, увидел меня. Улыбнулся, сверкнув золотой фиксой, и произнес: "О'кей!" Жизнь для него, видимо, была прекрасна". (Б. Савченко, "Кумиры забытой эстрады", М., 1992 г.).
"Много в жизни повидав, познав и радости и превратности судьбы, Рознер был наполнен огромным количеством самых разных впечатлений и охотно делился ими с любыми собеседниками. Но Мюнхгаузеном он был при этом первостатейным. Все знали об этом, поэтому из всего, что он нарассказывал, мало что осталось в воспоминаниях современников, настолько правда переплелась с вымыслом. Часто был откровенно хвастлив. К примеру, рассказывая о своей работе в оркестре "Вайнтрауб Синкопейтерс", где он постиг премудрости джазовой специфики, мог сказать: "Я там был единственным профессионалом. Они же не умели играть, я им сделал программу". (Алексей Баташев, "Возвращение из легенды". М., 1988 г..).
В отношениях с оркестром Эдди Рознер был чрезвычайно требователен и даже жесток, напоминая Гленна Миллера. "Он не любил многих - Утесова, Цфасмана, - вспоминает Юрий Саульский. - В каждом подозревал соперника и приходил в состояние боевой готовности. Когда Эдди увидел меня в качестве руководителя оркестра (ВИА-66), я перестал для него существовать. Ему было безразлично, что я восхищаюсь им, испытываю к нему глубочайшую признательность, хотя бы за посвященное мне время. Он видел во мне только конкурента и ни о чем другом не задумывался. Будучи лидером, не мог свыкнуться с мыслью, что кто-то его опережает, что лидерство уходит..."
Ярый фанат Эдди Рознера, музыковед Яков Басин разыскал его музыкантов, которые вспомнили такой эпизод. После того, как Рознер попал в аварию и лишился нескольких зубов, он уже не мог брать высокие ноты, и на концертах "верха" за него в нужный момент "дотягивал" первый трубач. И вот однажды они поссорились. Рознер играет, все повышая тона, поднялся довольно высоко, уже "па-па-па-па!", а дальше - ничего. Рознер оборачивается, бормочет "холера ясна", снова начинает: "па-па-па-па!" Вновь происходит то же самое. Рознер уже громко: "Холера ясна!", а трубач ему показывает фигу. Произошло это в Кисловодске, во время концерта. Дали занавес, трубач говорит: "Что, видел? Больше с первым трубачом не ругайся. Особенно с тем, который вместо тебя высокую ноту играет!"
Для самолюбивого Рознера такое положение было унизительным. Это совпало с кризисом возраста. Он особенно остро переживал свою лысину. Галина Ходес, танцовщица оркестра, ставшая его женой, хоть как-то пыталась скрасить существование стареющего гения, но удавалось ей это далеко не всегда.
Блистательный биг-бэнд Эдди Рознера не смог ни разу выехать на зарубежные гастроли, если не считать участия в мероприятиях фестиваля молодежи и студентов в Праге. Записи оркестра были вечным "дефицитом", их продавали из-под полы. Рознера, чьи песни распевала вся страна, упорно не принимали в Союз композиторов. В конце концов он оставил оркестр и ушел из Росконцерта, и его при этом никто не задерживал!..
По свидетельству Фредерика Старра, в 60-е годы Эдди Рознер подал " не менее 80 просьб на разрешение эмигрировать, но на все получал отказ. Значительно позже, во время визита президента Никсона в Москву, в 1972 году, виза была выдана, и то лишь потому, что Рознеру удалось как-то проникнуть в посольство США в Москве под видом американского туриста и упросить посла обратиться к русским в его пользу".
Рознер оказался в Западном Берлине, начал играть в небольшом ресторанном составе. Но состояние здоровья ухудшалось, и 8 августа 1976 года его не стало. Могилу великого музыканта можно найти на одном из еврейских кладбищ Западного Берлина.
Александра Валентиновна Лобко с грустью рассказывала мне:
- Помню, приехала в Москву. И мне по какому-то великому "блату" достали билет на концерт Эдди Игнатовича. После первого отделения я пошла за кулисы. "О, Боже! Как возможно!" - Рознер выронил из рук туфли, которые переобувал. "Все! Концерт отменяется! У меня дорогая гостья с Дальнего Востока!, - сказал он. До сих пор неудобно, что кто-то из-за меня не услышал его золотую трубу. Была я и на его последнем концерте в декабре 1970 года. Он был очень грустный...
- Извините, но, может быть, вас связывало отнюдь не платоническое чувство?
- С его стороны - да, был интерес. Но Эдди Игнатович значительно старше меня, и это все решило. Но мы оставались друзьями...
В Комсомольске-на-Амуре у Эдди Рознера родился сын Владимир. Только в годы перестройки он смог побывать на могиле отца. Вместе с председателем Хабаровского "Мемориала" В.Д. Куликовым он добивался, чтобы на фронтоне театра драмы была установлена мемориальная доска в память о выдающемся музыканте. И городская дума такое решение приняла.
Но возникает и еще один вопрос. По воспоминаниям заслуженной артистки России Ирины Никифоровой, на Хабаровском радио была сделана запись выступления Эдди Рознера. Потом, когда он "ушел" в Западный Берлин, поступила команда все уничтожить, - и магнитные пленки, и пластинки, и различные документы. Но известно, что полная дискография Рознера насчитывает более восьмидесяти записей. Может быть, у кого-то сохранились старые виниловые диски, фотографии, письма Эдди Рознера? Они наверняка бы украсили наши музеи. Чтобы и после нас помнили о Музыке и тьме, пытавшейся ее поглотить.
Николай СЕМЧЕНКО.
http://www.proza.ru/author.html?semch