Семенюк Ирина : другие произведения.

Город

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сказка-фентези о приключениях пяти героев - Гуру, Самурая, Поэта, Акробатки и Птицы, - спасших жителей некого Города от пяти властителей: Террора, Страха, Раздора, Кровопролития и Жестокости при помощи магии Музыки. Прототипами персонажей являются Борис Гребенщиков, Виктор Цой, Александр Башлачев, Яна Дягилева.

   ГОРОД
  
   Пролог
   Текла Река широкая, полноводная, богатая и щедрая. Одаривала она свои берега водой. Но пришли Смутьяны и завалили ту Реку камнями, и высушили земли. И земли погибли. Не растут теперь ни деревья, ни кустарники, ни травы на тех просторах. Только ветер струится меж земных трещин, перекатывает песчинки, переставляет камешки с места на место. И умерло Море, лишившись кормилицы-Реки. Высохло. Даже соленой слезинки от него не осталось. Только палящее солнце накаляет те земли до бела. Только алая луна остужает земную пустошь долгими ночами... И невозможно укрыться жителям под сенью деревьев, нельзя окунуться в прохладную Речку - все видят Смутьяны.
  
   Часть первая
   Глава первая
   Гуру
   Долго шел гуру по пыльной пустыне. Нещадный зной отбирал последние силы. Безжалостный ветер превратил в отрепье его когда-то яркие одежды:
   - Вымотало ты, солнце, мне всю душу, вытянуло из меня всю влагу. Неужели нет в этих краях ни единого ручейка? Ни единой речушки? Пить хочется...
   Путник вынул флягу из сумы, потрусил ею, вздохнул разочарованно и убрал ее назад.
   Пройдя еще километр, он увидел рыбацкий корабль, дрожащий, словно мираж вдалеке. Этот рыжий от ржавчины великан стоял один на один с пустыней. Песчаный ветер хлестал его по бортам, носу, корме, мачте. Но судно героически сносило все удары.
   - Кто же тебя тут покинул? Кто оставил тебя здесь умирать? - спросил он у корабля, но тот лишь грустно скрипнул в ответ.
   - Ты ждешь воду, наверное? Я тоже ее жду, но в твоих краях нет ни рек, ни озер, ни даже дождя...
   Сев около корабля, он достал Свирель и затянул грустную мелодию. Гуру играл, глядя на небо уставшими глазами. Огромные белоснежные стада облаков ползли неторопливо по бескрайнему бирюзовому полю, а потом и вовсе замерли. Быть может, они остановились, чтобы послушать пение Свирели? Гуру безнадежно опустил голову.
   Странник заметил, что вокруг все потемнело. Продолжая насвистывать унылую мелодию, он почувствовал, как легкое небо налилось свинцом. Оно мучилось и корчилось от боли, словно роженица. Некогда нежный свист Инструмента теперь казался небу пронзительным писком, раздразнившим его. Небеса стонали ... И вот раздался отчаянный крик.
   - Это гром! Значит, будет дождь! - обрадовался пришелец. - Нужно играть, во что бы то ни стало, нужно продолжать играть!
   И он играл самозабвенно, прислонившись к борту корабля. Он слышал рев грома, видел молнии, что своими сверкающими руками вцепились в корабельную мачту. Наконец хлынул ливень!
   Монах лежал на посеревшей от влаги земле и смеялся. Он уже давно так не радовался. Даже вечерняя молитва или удачно сложенный стих не заставляли его душу петь так, как заставил этот дождь - стена жидкого серебра скрывала за собою окрестности.
   Гуру открыл рот - желанная, долгожданная вода, которую он никак не мог отыскать, теперь сама лилась на него. Он пил, умывался и плакал от счастья...
   Взволнованный, он принялся ходить вокруг судна, разливая по ветру раскатистые звуки серебряной Свирели.
   - Бог мой!
   Не веря своим глазам, он наклонился и провел по земле рукой.
   - Это же ростки! Ростки травы! Корабль, ты слышишь? Я создам для тебя море - море трав и цветов!
   Ростков становилось все больше. Сильные и отважные травинки разбивали своими шлемами оковы окаменевшей почвы. Земля задрожала под их натиском и вмиг раскололась на миллионы частей. Изумрудное шумное море вырвалось наружу, и заблагоухало терпким ароматом.
   Свирель замолчала - дождь убавил ход, а через несколько мгновений вовсе затих.
   - Вот и хорошо, если через пару дней я захочу напоить травы, то снова сыграю. А сейчас пусть небо отдохнет, - рассудил чужеземец, пристально разглядывая судно. - Что же мне с тобой делать, корабль? Плыть на тебе некуда да и незачем. Пожалуй, я буду в тебе жить. Назову я тебя "Дом"!
   Монах пошел вдоль борта и увидел болтающуюся якорную цепь. "А вот и лестница", - подумал он, карабкаясь по ней вверх.
   Спустившись в трюм, он нащупал дверь и осторожно приоткрыл ее. Темная каюта молча встретила нового жильца. Вытянув перед собой руки, дошел до противоположной стены, нащупал иллюминатор, протер стекло рукавом - тусклый вечерний свет нехотя заглянул во внутрь. Комнатка была совсем крошечной - четыре кровати, маленький стол и табурет. Монах достал из сумы влажный шарф, вытер от пыли всю мебель. Затем поставил торбу на пол возле той кровати, которую определил своей, предусмотрительно дав ей имя "Ложе", и поднялся на палубу.
   Там, наверху, его ждал фантастический пейзаж. Гуру замер, затаив дыхание. Пурпурное небо искрилось мириадами звезд, будто кто-то посыпал императорскую мантию хрустальной крошкой, а в центр поместил яркую луну, похожую на огромный апельсин.
   - Какое странное небо, оно лежит прямо на моей голове! Неужто небо может быть так близко? - изумился анахорет.
   Он принял позу лотоса и погрузился в молитву. Строгое и спокойное его лицо сияло изнутри - губы шептали мантры. Глаза сосредоточенно глядели вдаль. Длинные пальцы перебирали четки. Его плечи были расслаблены.
   Он медитировал, говорил с Космосом, он хотел получить ответы на вопросы. Небо опускалось все ниже, но не давило - он ощущал это. Оно обняло его нежно и, казалось, прильнуло к нему. Безусловно, небо было ему благодарно. Монах подарил ему счастье рождения, лишив его бремени воды. Он возвысил его над этой многострадальной землей, и вот оно опустилось к нему на мгновение, чтобы почтить.
   Гуру чувствовал, что теперь всем в этом краю стало легче. Он слышал вздох свободы. Он видел счастье - подлинное и стопроцентное. Он знал, что его Свирель - творец этого счастья. Не зря он взял Инструменты с собою - Свирель и Тамбурин с серебряными тарелочками. Монахи из его монастыря, что в Городе Между Двух Рек, отговаривали своего Учителя брать эти "побрякушки". Что они знали о серебре? Что они знали о Свирели? Что они вообще знали о силе Музыки? Ничего. Но и его знания были ничтожны, однако он имел надежду. Он имел мечту. Он имел желание постичь силу звука. И в результате своих чаяний и стараний он был просвещен. Ему открылась новая, неведомая ранее, Истина: звук - есть жизнь.
   - Теперь, когда я воочию убедился в силе Музыки, - я светел. Теперь я смогу передать свои знания. Жаль, что никто из учеников моих не пошел со мной - приходится жить здесь пустынником. Но я верю: раз в моем Доме есть еще три угла, значит, они обязательно будут кому-то пристанищем! Я останусь здесь, чтобы ждать Тех, Кто Должен Постичь...
   ...Гуру проснулся засветло. Вышел на палубу и ахнул - внизу, вокруг корабля, нежно шелестела трава. Яркие цветы трепетали на ветру, словно колибри. Четыре фруктовых дерева опустили к земле свои отяжелевшие от плодов ветви. "Нужно немедленно им помочь", - решил он.
   Просветленный проворно спустился вниз по цепи и впервые за долгие месяцы пути ступил босиком на траву, чтобы почувствовать ее мягкость и ласку. Гуру подбежал к Яблоне и начал трясти ее, что есть мочи. Яблочный град обрушился на его светлейшую голову. Затем он трусил по очереди Грушу, Сливу, Вишню. Завершив первый этап своей работы, он с гордостью осмотрел фруктовые полянки.
   - Да-а-а... Нужно этот скарб в чем-то хранить - поищу в Доме какой-нибудь гамак или простынь.
   Пришлось снова лезть по цепи наверх, но сегодня монах был полон сил - любая работа теперь была для него счастьем. Отыскав четыре гамака в соседнем кубрике, он снова спустился на травяной ковер и резво помчался к деревьям. "Видели бы меня сейчас ученики", - подумал он и замедлил шаг.
   Гуру привязал гамаки к стволам деревьев, образовав тем самым Магический Квадрат - так он назвал свой сад. Затем насыпАл в каждый из них определенный вид плодов - в первый яблоки, во второй груши, в третий сливы, в четвертый вишни. Гамаки заметно прогнулись - веревки впились в кору.
   - Ох! - вздохнул трудяга. - Хотел облегчить жизнь деревьям, а сам снова нагрузил их. Придется что-нибудь съесть.
   Учитель взял несколько фруктов, положил их в суму и отправился осматривать свои "владения". Он решил двигаться на запад - так ему было легче следить за временем. Но идти пришлось недолго - где-то через полтора часа путник заметил, что трава поредела, а цветы вовсе исчезли. Он прошел еще немного и остановился печальный. Его голубые глаза погрустнели: вокруг снова была ненавистная бледная и безликая пустыня. Гуру оглянулся - его Дом окружала, казавшаяся небольшой, зеленая лужайка. Некий Оазис, в центре которого находился Квадрат Четырех Деревьев.
   - Выходит, что вчерашняя игра была напрасной? Или я слишком самоуверен - ничего еще не сделал по сути!? Нет мне прощения! Какой из меня просветленный! Я не достоин... - раскаивался он.
   Гуру чувствовал себя уничтоженным. Ему было больно и гадко. Как он мог возомнить о себе такое?! Ему было непомерно стыдно и за себя, и за Свирель, и даже за дождь. Значит, он один наслаждался его влагой, а люди этих краев так и не познали ее, не получив ни единой капли. Но ведь он так старался - и все зря! Страдалец плюхнулся на землю и заплакал. Слезы обильно катились по его лицу, капали с бороды, текли струйкой на белую безжизненную почву.
   И тут Учитель заметил, что струйка его слез течет так ровно, будто стрела, указывающая направление. Он вскочил на ноги и побежал вслед за ней. Ступив десять шагов, замер - струйка остановилась и растаяла мгновенно под палящими лучами солнца. Гуру протер глаза: впереди простиралась огромная глубокая канава. Откуда ей тут взяться?
   - Наверное, здесь была Река... А это, видимо, ее высохшее русло. Но почему тогда корабль оказался настолько далеко отсюда? Странно, - размышлял он. - Придется мне свою версию проверить.
   Гуру пошел вдоль русла - обезвоженного, одинокого и пустого. При виде этого ужасного зрелища он подумал о Стиксе. Быть может, так и должна выглядеть река мертвых? Она отпечатала на своем застывшем иле, словно на фотографии, всю свою некогда веселую жизнь. Просветленный видел черные отпечатки водорослей, белоснежные скелеты рыб, коричневые ракушки. Вся эта мозаика заставляла его содрогаться - рыбы уже никогда не поплывут, водоросли никогда не всколыхнуться, ракушка никогда не станет домом моллюску.
   Учитель взирал на остовы шхун и лодок, в отчаянии тянущиеся к небу, словно молящийся, взывающий к Богу. Казалось, что они выли на ветру. Беззащитные и беспомощные они навсегда завязли в иле, забальзамировавшем их.
   - Какая ужасная смерть, - подумал он. - Чем эта пресная Река насолила людям? Зачем они убили ее? Почему они так жестоко поступили с Природой?
   Монах всмотрелся вдаль... Какая-то черная точка появилась на горизонте. Гуру застыл на месте. Точка увеличилась. Сердце гуру учащенно забилось. Точка вытянулась в овал. Учитель поднес руку к глазам. Овал приобрел очертания человеческой фигуры. Черные волосы. Черное хаори. Черные штаны-хакама. Два меча в черных ножнах заткнуты за пояс. Гуру понял, Кто идет.
  
   Глава вторая
   Незнакомец
   Незнакомец вот уже шесть дней ничего не ел и не пил, но старался держаться - шел бодрой и уверенной походкой. Он был высоким и стройным. Черные густые волосы были аккуратно собраны в хвост-мотодори. Его узкое золотое от загара лицо было юным, но строгим. Черные широкие брови, миндалевидные карие глаза, продолговатый нос и по-женски красивые губы. Гуру понравился его лик.
   Незнакомец остановился на расстоянии удара меча. Он смотрел недоверчиво, но не дерзко. Незнакомец понимал, что перед ним монах и, скорее всего, высокого ранга. Поэтому он учтиво приветствовал просветленного поклоном. Гуру поклонился в ответ.
   - Как ты здесь оказался? - спросил Учитель. - Ты, наверное, хочешь вкусить пищи? - продолжал он (гуру заметил, как юноша на секунду задержал взгляд на его суме, но тут же отвел глаза в сторону). - Можешь не отвечать мне, если не хочешь. Я видел, как ты смотрел на мою суму. Вот возьми, - он неторопливо достал горсть вишен и медленно протянул руку вперед.
   Минуту воин стоял в раздумьях - он никак не мог решиться подойти и взять у монаха эти желанные плоды. Слюна захлестнула рот. Ему хотелось есть, а еще больше пить, и вишни - спелые, сочные, аппетитные - соблазняли его. Но приблизиться даже на шаг он себе не позволял. Как можно?! Самурайский кодекс чести не допускал того, чтобы он взял подаяние! Не так давно он сам сыпал в ладони монахам пригоршни монет, а теперь оказался в таком гнетущем положении.
   Гуру все понял. Он прочел эти мысли на лице незнакомца. Тогда Учитель достал из сумы свой шарф и постелил его на землю, а сверху положил плоды, отошел на несколько шагов назад и стал молча ждать. Юноша подошел к вишням, поднял их, поклонился гуру и принялся есть. "Настоящий воин!", - обрадовался просветленный. - "Я обязательно возьму его к себе в ученики! Он мог убить меня и тогда ему бы достались все плоды Магического Квадрата и мой Дом. Но он не сделал этого - он честный и мудрый человек: зачем убивать кормящую руку, если эта рука может дать больше? Хитрец... Но хитрость - это хорошо." Гуру одобрительно закивал головой.
   - Пойдем со мной - я напою тебя и дам кров, - пригласил он парня.
   - Спасибо, просветленный, - ответил тот.
   - Почему ты думаешь, что я просветленный? - якобы удивился Учитель.
   - Ты не умеешь врать, - подметил юноша.
   - И то правда!
   На протяжении всего пути мужчины молчали. По дороге незнакомец съел все фрукты, захваченные про запас монахом. Он уже не стесняясь брал пищу из рук просветленного: ему абсолютно не было стыдно или неловко - просто он стал доверять гуру.
   Через час путники достигли Оазиса. Незнакомец замер пораженный увиденным. Его узкие глаза теперь становились все шире и шире, норовя вылезти из орбит.
   - Ты точно просветленный, - прошептал он. - Иначе, как тебе это удалось?
   - Я просто играл на своей серебряной Свирели, - скромно ответил монах. - Хочешь принять ванну? - спросил он.
   - Да... но как?
   - Все проще, чем тебе кажется, - заверил Учитель. - Вот этот корабль - мой Дом. Сейчас мы поднимемся по лестнице, то есть по якорной цепи, найдем там несколько больших посудин. Я начну играть на Инструменте - пойдет дождь. Он наполнит емкости водой, которой мы распорядимся, как нам захочется. Например, искупаемся.
   - Действительно просто, - улыбнулся незнакомец. - Полезли!
   С ловкостью обезьяны воин взобрался по цепи и подбежал к мачте, чудом уцелевшей после удара молнии, но незнакомец ничего об этом не знал. Он тут же вскарабкался по ней вверх и стал осматривать окресности.
   - Что ты видишь? - поинтересовался гуру.
   - Только пустыню, белую как снег, - отозвался парень. - А где же Море?
   - Какое море? Здесь, видимо, была Река, возле русла которой мы встретились, а следов Моря я тут не находил, - растерялся Учитель.
   - Потому что не искал, - ответствовал незнакомец.
   - Да, ты прав. Слезай и... Эй! Ты где?
   Гуру оглядывался по сторонам - новый друг словно под землю провалился. Но буквально секунду назад он говорил с ним.
   - Боже! Я наверное бредил - такая жара сегодня... Это был мираж... Нужно запастись вод...
   - А вот кастрюли и миски! Смотри, какие большие!
   Незнакомец, ослепительно улыбаясь, вынырнул из недр трюма и поставил несколько посудин на палубу.
   - Я там даже ведро нашел! Сейчас принесу! - крикнул он, вновь исчезая.
   - Слава Богу! - облегченно вздохнул монах. - Я уж, грешным делом подумал, что ты мне привиделся. Фу-у-ух!
   Из трюма опять показалась черная голова:
   - Не волнуйся, Учитель, я тебя ни за что не брошу! Вот ведро.
   Голова снова скрылась...
   "Он назвал меня Учителем! Значит, я не ошибся и он действительно Тот, Кто Мне Нужен! Боже! Спасибо тебе! Все эти дары природы, что ты приподнес мне и этому краю вчера - ничто, по сравнению с этим незнакомцем... Вот сейчас я точно упаду в об...", - гуру повалился на пол. Услышав странные звуки наверху, воин тут же выскочил из брюха корабля:
   - Учитель! Что с тобой?! - крикнул он. - Очнись!
   Впервые за многие годы он потерял над собою контроль - отчаянно бил по щекам Учителя, долго тер виски, но тот не шевелился.
   "Все тщетно!", - отчаялся он, разочарованно складывая руки на груди. Он думал о том, что просветленный был прав, называя его самого видением. Однако выходит, что сей почтенный монах не правильно истолковал будущее. Гуру - и есть видение, "мираж" для незнакомца. Только что он тут стоял в своих истертых сандалиях, поправлял на ветру свою оранжевую накидку, говорил, улыбался... А еще обещал сыграть на чудесной свирели.
   "Я готов был отдать все материальное, лишь бы услышать эту Музыку, лишь бы увидеть те чудеса, которые она творит... Я готов был защищать до последнего этого светлейшего человека, который накормил меня и отнесся ко мне, как к родному сыну. Я готов был отступить от своих моральных принципов, лишь бы научиться искусству владения Свирелью... А теперь... Он ушел... И вместе с ним ушло все самое дорогое, что я обрел на этом пути. Я похороню его достойно...", - заключил незнакомец. Горькие мысли давили ему на грудь, сжимали в своем сильном кулаке его сердце. Незнакомец хотел плакать, но не мог.
   - Какое это счастье - уметь плакать! Впервые в жизни я хочу это сделать, но... не умею.
   Он откинул со лба выбившиеся пряди волос, поправил одежду - негоже воину закатывать истерики. Нужно было овладеть собой. Незнакомец встал, обвел взглядом палубу, и тут, в метрах двух от себя, заметил маленький предмет, сверкающий на солнце. Он подошел и поднял его.
   Это была серебристая трубочка. Недоумевая, незнакомец принялся вертеть ее в руках и пристально разглядывать. На ее поверхности было несколько маленьких дырочек. "Какая странная вещь," - подумал он. - "Что это? Может, оружие для метания иголок? Тогда зачем здесь эти дырочки? Ну-ка, попробую". Со всей силы он дунул в отверстие - раздался оглушительный визг.
   - Что случилось?! - подскочил монах.
   - Учитель, ты жив? Я рад.
   - Это чудесно, что я жив, а ты рад, только вот изволь мою Свирель без разрешения не трогать. И помоги мне встать, - ворчал просветленный.
   - Прости.
   Незнакомец подал руку гуру и тот, кряхтя и потирая затылок, выпрямился.
   - Я упал в обморок? - поинтересовался он.
   - Да.
   - Кошмар... Наверное перегрелся на солнце - нужно немного охладиться, - Учитель взял Инструмент и заиграл.
   Серебряные вязкие звуки полились из трубочки. Они опутывали ноги и руки незнакомца, проникали в уши, рот и ноздри. Но он не мог противостоять такому "захватчику". Воин чувствовал мелодию каждой клеточкой своего тела. Юноша перевел восхищенный взгляд на небо - оно становилось металлическим.
   А монах, кружась в странном танце, ходил по палубе и извлекал из этой нехитрой дудочки, казавшиеся фактурными, гаммы. Создалось впечатление, что Музыку можно увидеть - настолько предметной она была. Налетевший ветер подхватывал ее и опутал мачту. Протягивал ее тонкие нити между травинок, засовывал под камни, поднимал над верхушками деревьев и снова опускал на голову незнакомца.
   История повторилась - грянул гром, первые крупные капли дождя мигом окрасили почву в серый цвет.
   - А теперь быстро в каюту! - скомандовал Учитель.
   Оба странника спустились в трюм. Незнакомец не задавал лишних вопросов - он лишь учтиво пропускал "воскресшего" Учителя вперед и непрестанно кланялся.
   - Да хватит тебе поклоны бить - прямо, как китайский болванчик! Уже в глазах рябит, - иронизировал тот. - Проходи сюда, садись, пожалуйста.
   - Спасибо.
   Незнакомец вошел в комнату, сел напротив монаха и потупил взор.
   - Разве тебе не интересно тут все осмотреть?
   - Интересно.
   - Так почему не смотришь?
   - Просто...
   - ... есть что-то, интереснее этой комнаты, - закончил за него гуру.
   - Да.
   - Ну, бери, - он протянул новоявленному Ученику Свирель.
   - Ты прости меня, что я повел себя с ней так безцеремонно. Я не знал...
   - Ничего страшного! Дуй, только аккуратно, потихоньку.
   Незнакомец осторожно поднес Инструмент к губам и легенько выдохнул воздух. Трубочка нежно свистнула.
   - А теперь закрой вот это отверстие пальцем и попробуй снова.
   Незнакомец выполнил просьбу - звук оказался другим - более мягким, чем предыдущий. Затем Учитель стал показывать воину более сложные варианты. Незнакомец, как оказалось, обладал хорошим слухом - он мог в точности повторить сыгранную просветленным мелодию. Затем монах вытащил из своей сумы странный круглый звенящий предмет.
   - Это тоже Инструмент. Он зовется Тамбурином. Его тело - из кожи, а душа - из серебра, - пояснил Учитель, указывая на пластиночки. Если хочешь, можешь поиграть и на нем.
   - Конечно, хочу, - парень и протянул руки к Тамбурину.
   - Красивый? - хитро прищурился Учитель.
   - Очень, - прошептал Незнакомец в ответ. - Но как им пользоваться?
   - А ты сейчас сам поймешь, - сказал просветленный.
   Он заиграл на Свирели: воздух всколыхнулся. Уловив пульсацию атмосферы, незнакомец стал ударять ладонью по кожаной мембране Инструмента. За окном бушевала гроза: небо вздрагивало при каждом ударе в Тамбурин, гром звенел, созвучно его тарелочкам, молния блистала серебром...
   - Уже взошла алая луна, - наконец промолвил гуру, глядя в иллюминатор. - Я пойду медитировать на палубу, а ты, если хочешь, омойся водой, которую мы собрали.
   - Хорошо, Учитель.
   - Все уже устали: и я, и ты, и дождь.
   - А разве он шел до сих пор? Я не слышал.
   - Конечно! Неужто ты думал, что это Тамбурин так грохотал? - засмеялся монах. - Пойми, дело не только в Инструменте, но и в Играющем, и в самой Музыке, в ее сущности... Но об этом мы будем говорить позже.
   Гуру покинул каюту.
   Незнакомец прилег на кровать. Он хотел помечтать о том, как завтра утром он продемонстрирует Учителю свое искусство владения мечом. А вечером они опять будут тихонько играть на Свирели и Тамбурине, и облака оросят их Оазис живительной небесной влагой. Воин уснул.
  
   Глава третья
   Самурай
   - Доброе утро, Учитель!
   - Привет! Чем занимаешься?
   - Тренируюсь.
   - А можно я посмотрю?
   - Конечно!
   Ученик стоял на палубе, широко расставив ноги. Кимоно он снял. Его широкие штаны трепетали на ветру, как два черных пиратских флага. В своих жилистых руках он сжимал рукоять меча. Взмах! И еще! Поворот! Стойка! Его движения были отточены, но не резки, а, скорее, грациозны. Гуру любовался Учеником. Мастера такого высокого уровня ему еще не доводилось видеть. Незнакомец крушил в пух и прах невидимых врагов, пронзал их аморфные тела, отсекал их несуществующие головы точными ударами. Вдруг Дом задрожал.
   - Стой! Ты почувствовал толчок?
   - Да.
   - Что произошло?
   - Не знаю.
   Учитель подошел к самому краю кормы:
   - Бог мой! - воскликнул он радостно. - Посмотри, что ты натворил!
   - Что?
   Незнакомец подошел к гуру и осторожно выглянул из-за его плеча. Невероятно! Территория вокруг Оазиса была ограждена высокой каменной стеной.
   - Ты нам тут целую китайскую стену построил!
   - Я не хотел.
   - Почему? Это же замечательно!
   - Если появилась стена, значит, найдутся те, кто приступят ее, - мудро подметил юноша.
   - Ты прав, но легче защищаться, имея стену, нежели без нее.
   - Верно.
   - Теперь тебе будет, чем заняться. Если хочешь, можешь патрулировать вдоль ограды.
   - Спасибо, Учитель.
   - На здоровье! Сегодня я добр, как никогда. Предлагаю спуститься к Магическому Квадрату и вкусить пищи.
   Жильцы покинули свой Дом и расположились под сенью деревьев. Они ели долго, с аппетитом. Когда трапеза была окончена, незнакомец попросил:
   - Гуру, позволь рассказать о себе.
   - Конечно! Меня удивляет, что ты не сделал этого вчера...
   - Понимаешь, сначала я побаивался тебя. Затем, когда я понял, что ты просветленный, мне стало стыдно говорить о себе. Я возжелал прежде сделать что-нибудь полезное. Чтобы ты мог судить обо мне не по пустым словам, а по делам моим.
   - Лишний раз убеждаюсь, что ты умный человек! Рассказывай, - пригласил Учитель.
   - Я - Самурай. Мои корни сокрыты в землях Великой Империи Хан, но многие годы моя семья жила в Стране На Краю Земли в квартале большого города, который принадлежит нашему роду. Отец воспитывал во мне воина. Учиться ратному делу я начал с пяти лет. Когда мне исполнилось 12, родители без опаски оставляли меня на хозяйстве, а сами уезжали по важным делам. В такие дни я нес ответственность за каждого жителя квартала. Когда мне исполнилось 18, отец начал посвящать меня в тайны одной Легенды. В течение двух лет он рассказывал мне отрывки из нее, пока они не сложились у меня в голове в единую картину так, как складывается мозаика. И вот, что она гласила.
   Однажды на свете родится самурай. Это будет обычный мальчик, постигающий боевые искусства, основы религии и философии. Но однажды, когда ему исполнится 21 год, он пойдет искать Море. Это желание возникнет само по себе. Он просто соберется в дорогу и пойдет. Судьба сама укажет ему путь. Цель жизни этого Самурая - найти Море. В этом ему поможет некий просветленный, у которого он должен будет учиться Музыке и которого ему следует защищать от врагов.
   Эта Легенда передавалась из уст в уста многими поколениями нашего рода. И каждый мужчина из семьи, мечтал стать тем самым Самураем. Мой двоюродный брат, например, настолько бредил этой идеей, что самовольно отправился на поиски загадочного Моря. Ему казалось, что его одолевает то самое чувство - желание выполнить миссию. И он ушел. А через год нам сообщили, что его нашли убитым в одной из далеких провинций Китая...
   Вскоре мне исполнился 21 год. Мама очень боялась за меня - она думала, что если и я поступлю так же, как брат, то все закончится плачевно. Но я действительно чувствовал, что должен что-то сделать, однако не знал, что именно. Я метался из угла в угол, стал рассеянным и невнимательным. Я пытался тренироваться, но мой меч мне наскучил, я хотел прочесть книгу, но она мне быстро надоела. И тогда я собрался в дорогу. Никого не предупредив, ночью я вышел из дома... И вот теперь я здесь.
   - Это потрясающе! Я знаю эту Легенду! Прекрасно!
   - Откуда, Учитель?
   - Дело в том, что очень давно в моем монастыре, в Городе Между Двух Рек, монахи, разбирая библиотечный архив нашли Книгу. Она была сделана из круглых бамбуковых дощечек и написана на каком-то странном языке. Долгие годы монахи расшифровывали таинственные надписи. И вот однажды один Великий Учитель закончил расшифровку, разложив дощечки-страницы в определенном порядке - и произошло чудо! Таблички стали издавать странные, но очень приятные звуки. Эта музыка была ритмичной, бурлящей и зажигательной. Она была громкой, как весенняя гроза, шумела, как осенний дождь, свистела, как соловей летней ночью. Монахам она настолько понравилась, что они пустились в пляс! Взрослые, серьезные мужчины скакали, словно дети, попеременно задирая ноги, хватая друг друга за руки, вертелись волчком. Учитель и сам протанцовывал, но вскоре понял, что все это действо плавно перерастает в массовую истерию, и мигом сложил дощечки обратно в стопку. Музыка смолкла, монахи повалились наземь. Все были ошеломлены - мелодия, налетевшая внезапно, закружившая их в танце, как поток воздуха кружит пылинки, стихла водночасье. Это явление было подобно порыву ветра. Поэтому великий гуру и назвал его "Музыкой Ветра".
   На следующий день он перечитал свитки с расшифрованным и переведенным на хинди посланием - саму Книгу он боялся трогать. И вот, что узнал. Однажды у Некого Учителя появятся ученики - простые послушники. Но один из них будет самым добросовестным и трудолюбивым, а главное, талантливым. Учитель этот начнет требовать от учеников изготовить Нечто, что сможет повторить Музыку "из дощечек". Но многие из учеников отступят от его требований, однако не Талантливый. Он предпримет все возможное и невозможное, чтобы выполнить волю Учителя.
   Великий Учитель стал ждать. Он выучил не одно поколение послушников, но Талантливого среди них так и не распознал. Книгу и свитки с переводами он передал своему преемнику, а тот своему... пока не подошла очередь до моего Учителя принять на хранение сей Дар. Жизнь ползла медленной змеей мимо гуру, пока однажды, лет 20 назад, он не набрал очередной класс. Он учил детей святому писанию, медитации, разным наукам, боевым искусствам. Некоторое время спустя он заметил, что один из мальчиков прилагает большое усердие в учебе: всякую свободную минуту паренек уделял приобретению новых знаний. Тогда Учитель решил проверить всех монастырских послушников. Он созвал их во двор, достал Книгу, разложил на полу дощечки... И тогда грянула та самая музыка, под которую некогда лихо отплясывали монахи. Как ты уже догадался, ученики тоже начали танцевать. Они наслаждались каждой нотой и, казалось, пребывали в эйфории. Но тут гуру резко убрал дощечки. Отроки остолбенели. Из глаз у них полились слезы. Они умоляли Учителя открыть Книгу снова, но старик был непреклонен. И тогда он сказал: "Послушники! Я хочу, чтобы вы воспроизвели Музыку Ветра!"
   Ученики растерялись. Они стали спрашивать совета у старых монахов, у заезжих странников, у прихожан, но никто не смог дать им толковый ответ.
   - Как же они поступили? - спросил Самурай.
   - Так, как и сказано в Легенде - кто-то не стал ничего делать, кто-то пытался бить в ритуальный барабан, но его выгнали, ибо послушникам барабаны трогать нельзя. Кто-то пытался подражать голосом, кто-то использовал кухонную утварь, рис и даже воду. Но только один мальчик взял все серебряные монеты, которые у него были, и отнес их ювелиру, жившему в близлежащем поселке. Ювелир взвесил монеты и спросил, что юноша хочет купить. "Ничего", - ответил тот. - "Я хотел, чтобы Вы изготовили из них вот такой инструмент", - и показал рисунок. "Хорошо! Я сделаю его для тебя, но чем же ты заплатишь?", - интересовался золотых дел мастер. "Я подарю вам гармонию музыки. Это все, что я буду иметь", - смущенно прошептал парень. "По рукам!", - вдруг согласился ювелир. - "Приходи через пять дней". Послушник поклонился и вернулся в свою обитель.
   Последующие дни тянулись медленно, как патока. Мальчик пытался не встречаться с гуру глазами - ему казалось, что как только Учитель посмотрит на него, он тот час провалится под землю. Юноша молился всем богам, призывал их на помощь, обещая одарить их божественный слух чудесной музыкой, лишь бы его замысел осуществился.
   Наконец-то наступил долгожданный вечер. Наш герой, сломя голову, помчался к ювелиру быстрее ветра. Запыхавшийся и разгоряченный ворвался в дом мастера: от волнения и одышки он не мог вымолвить ни слова - только жалобно смотрел ему в глаза. Тот улыбнулся и протянул ему серебряную трубочку и пиалу с водой. Послушник поклонился, выпил воду и взял в руки Инструмент. Его сердце билось так сильно, будто хотело вырваться наружу. Мысли в его голове метались, как разъяренные тигры в клетке. "А вдруг не получится?", - усомнился он. "Все получится", - сказал ювелир, узрев сомнение на его лице. - "Я знаю, что говорю. Великий Учитель рассказал моему предку, что однажды к одному из мастеров нашего рода придет послушник монастырский и попросит сделать дивную Вещь из монет. Заплатить просящий, конечно, не сможет, ведь все деньги придется переплавить, поэтому никакой платы с него требовать нельзя. Взамен же монах предложит нечто большее, чем деньги. Вот это и нужно будет взять тому, к кому он придет." - пояснил он. "Я пришел к Вам, значит, Вы - тот самый ювелир, а я...", - парень запнулся. Ему даже страшно было подумать, что он именно ТОТ монах! "Да", - подтвердил его "опасения" ювелир.
   Это окрылило юношу! Он поднес Предмет ко рту и заиграл. Комната заполнилась серебристым мерцанием. И, несмотря на то что мелодия выходила не очень складной, она была истинной. Ювелир слушал, закрыв глаза и притопывая в такт ногой. Он знал, что сотворил нечто чудесное и был рад за себя и этого молодого музыканта. Он был уверен, что теперь его жизнь прожита не зря, что Инструмент и его обладатель положат начало чему-то великому.
   Звуки постепенно стихали - у послушника не хватало дыхания, чтобы продолжить игру. "Простите," - сказал он. - "Наверное, я плохо играл?". "Ну, что ты! Все было великолепно! Ты подарил мне то, ради чего стоит жить! Иди и дари это другим людям, как и должен!" Юноша встал, поклонился и вышел на улицу...
   Утром следующего дня он пошел в монастырский сад, где и нашел своего Учителя. Ни говоря ни слова, он начал играть - на переливчатые звуки Инструмента сбежались все обитатели храма. Их снова одолело сильно желание танцевать, и они танцевали, и пели, и смеялись.
   "Ты выполнил мое задание", - сказал пораженный услышанным гуру. - "Ты - Талантливый. Теперь иди со мной - я должен открыть тебе тайну Легенды, которую хранит наша Книга." И оба они удалились.
   Семь дней гуру просвещал Талантливого Ученика. Он открывал одну за другой страницы неизведанного, объяснял и толковал их. Затворники не прерывались ни на минуту - и днем, и ночью без еды и сна они изучали тексты Легенды. В конце седьмого дня Талантливый послушник постиг открывшуюся ему Истину.
   С того самого вечера он каждый день своей жизни посвящал игре на Инструменте, которому дал имя "Свирель". Вскоре у него появились собственные ученики, и он стал для них гуру. Он учил их тем же премудростям, что и его Учитель. Однако с одним условием - ученики должны избавиться от бремени материального, то есть переплавить свои деньги и изготовить из них Инструменты. Кто-то сделал барабаны, кто-то флейты и дудки...Так, постепенно, возникцелый оркестр! Музыканты-монахи постигали искусство игры каждый божий день. А несколько лет спустя этот оркестр с максимальной точностью воспроизвел все те мелодии, которые издавали чудесные дощечки Книги! Стоит ли говорить, насколько счастливы были обитатели монастыря и окрестных городишек, когда снова услышали их? Но только старый Учитель был недоволен.
   - Почему? - удивился Самурай.
   - Дело в том, что монахи уверовали, что эта Музыка нужна лишь для увеселения, - пояснил просветленный. - Они никак не могли понять, что Инструменты - нечто большее, что они способны в корне изменить жизнь страждущих людей. Они могли дать человеку уверенность, силы, свободу, изменить в корне его мировоззрение и философию! А монахи?.. Монахи называли их "побрякушками"... Невежды. Когда Талантливый услышал сие определение относительно своей Свирели, он понял, что час настал.
   В Легенде было сказано: "Делай Чудо лишь для тех, кто в нем нуждается. Если таковых нет рядом - иди к Невидимой Реке, текущей в никуда"... И вот я здесь!
   - Значит, ты и есть тот самый Талантливый?
   - Да! Вновь будем знакомы, - пошутил монах.
   - Ничего себе! Значит, наша встреча не случайна? Мы скованы одной цепью событий? - спросил Самурай.
   - Не совсем так. Мы, скорее, есть звенья одной цепи, - уточнил гуру.
   - Мы - Легенда... - задумчиво произнес воин. - А что ты еще знаешь, Учитель? В твоем монастыре хранится весь текст Легенды целиком? Великий Учитель поделил ее на части и рассказал предкам моим и ювелира?
   - Именно так. Великий гуру разделил текст так, чтобы тем, кому он передал сказание, была известна лишь его часть. Более того, люди, хранящие тайну Легенды, не должны знать друг друга. Все они живут в разных странах, чтобы не было риска преждевременной встречи, - ответил гуру.
   - А как же мы? Как узнать, не преждевременна ли наша с тобой встреча?
   - Это только время покажет, - хитро улыбнулся Учитель.
  
   Глава четвертая
   Море
   - Учитель, не утомил ли я тебя разговорами? Прости, что я слишком любопытен, - прошептал Самурай. - Пойду осмотреть стену.
   - Ступай. Да! И заодно попытайся определить, где тут все же было Море, - попросил гуру.
   Юноша почтительно поклонился и зашагал прочь.
   Через час он оказался возле стены. Она была сложена из гранита, ее глянцевые стены взблескивали на солнце. Стена была похожа на черное озеро, которое воин видел в одной из южных провинций Страны Множества Островов. Вода была такой же темно-зеленой и гладкой. Создавалось впечатление, что вот-вот над поверхностью камня появится платиновая спинка окуня или вынырнет нефритовая мордочка лягушки.
   Самурай протер глаза. Странное, доселе неизвестное, чувство охватило все тело - его тянуло наверх, как магнит притягивает к себе металл. Не в силах более опираться, Ученик взбежал по ступеням, выдолбленным в толще стены, и пошел по ее "коридору".
   - Ты очень похожа на Чанченг, - обратился он к ней. - Можно, я тоже буду тебя так называть?
   Стена безмолвствовала, но воин почувствовал, что она не против.
   Вскоре он поднялся на сторожевую башню и выглянул в окно. Его взору открывалась бескрайняя белая пустыня и бледно-голубое небо с золотым диском солнца в зените.
   "Нужно взобраться повыше", - подумал юноша и встал на подоконник, ухватившись за край карниза. Подтягиваясь руками и отталкиваясь подошвами, он влез на пирамидальную крышу. Гладкий гранит норовил сбросить Самурая на землю - ему никак не удавалось добраться до шпиля - всякий раз он соскальзывал на карниз. Однако с десятой попытки упрямец таки достиг своей цели. Уцепившись левой рукой за основание шпиля, он уперся ногами в грани крыши. Затем дотянулся до шпиля и правой рукой. Делая маленькие шажки и переставляя руки все выше и выше, он, наконец-то выпрямился и обнял шпиль. Словно по трубе, взобрался на самую его макушку.
   Он огляделся - где-то на юго-западе зарябило Море! Точнее, его контуры - еле заметная серая дымка, струящаяся по песку, очерчивала побережье. Самурай вгляделся еще пристальнее - ветер мешал ему, разгоняя едва уловимые пепельные границы Моря своим бесцеремонным дыханием. Однако у воина получилось отследить морские границы, доходившие вплоть до самой стены.
   - Вероятно, на месте этой башни когда-то был маяк, - предположил Самурай. - Хотя я, скорее всего, ошибаюсь...
   Он снова принялся разглядывать пустыню, но на этот раз уловить абрис Моря ему не удалось. "Все проще, чем нам кажется", - вспомнил он слова гуру и зажмурился. Он представил себе бирюзовую воду, нежно шелестевшую у его ног, норовящую схватить его за пальцы, шипящую, пытающуюся испугать бурлящей пеной. Он видел Море в своих мечтах настолько четко, что начал слышать крики чаек, плеск волн, постукивание гальки. Когда юноша открыл глаза, то оцепенел - там внизу, где раньше нагло лежала ненавистная пустыня, разлилось Море! Самурай понимал, что это видение, но все же оно было настолько реальным, что ему немедленно захотелось плескаться в волнах, вступать в поединок с маленькими воинственными крабами, чувствовать соль на губах. Ученик отогнал от себя эти навязчивые мысли - он должен был четко обозначить координаты и запомнить, где проходит береговая линия. Как только он определил по солнцу географическое положение, Море тут же исчезло.
   "Нужно торопиться! Я должен рассказать обо всем Учителю... Но как же мне теперь быть? Получается, что моя миссия практически выполнена - я нашел Море, взял несколько уроков у гуру и защитил его этой стеной...", - размышлял Самурай, скользя по крыше вниз. - "Придется мне вернуться домой", - вздохнул он.
   Самурай снова повис на карнизе, раскачался и прыгнул через окно внутрь башенной комнаты. Он был очень расстроен. Не может быть, чтобы все закончилось вот так... Неужели ради этих двух дней он водиночку проделал такой длинный и опасный путь?
   Воин прошел "путь тысячи рассветов". Множество дорог и тропинок пробежали под его ногами. Города и деревни знакомили его с разными людьми. Поля, леса, реки, горы радовали его в пути своей силой, красотой, неприступностью.
   Сотню раз он стоял лицом к лицу со смертью, но ни разу не обнажил свой клинок. Отец учил его, что настоящий воин должен уметь побеждать и без помощи оружия. И даже когда на Самурая нападали бандиты, местные вояки, пьяные дебоширы, он дрался только руками. Он был честен перед этими бесчестными людьми. Единственным исключением стал случай, когда на воина кинулся с топором юродивый мальчик. Самурай убежал от него. Не потому, что испугался, а потому, что не хотел обидеть больного человека.
   Десятки дней его мучили жажда и голод. Они издевались над его телом. Ослабляли ноги, лишали речи, отнимали зрение. Они потешались над ним - подносили к его рту рис, молоко, персики, но как только Самурай собирался вкусить пищу, они тут же растворяли ее в воздухе и злорадно хохотали.
   И все это ради одного лишь мгновения...
   - Мой путь - моя школа, - рассудил воин. - Это путешествие дало мне то, что не каждый человек может получить в течение жизни. Если гуру скажет, что я должен покинуть этот край, я со смирением и благодарностью выполню его волю, - заключил он.
   Однако что-то мешало Самураю тут же пойти к Учителю. Его стопы вязли в сладком, как мед, желании потянуть время. "Ничего страшного не случится, если я обойду стену еще раз, ведь гуру сам говорил мне, что я должен патрулировать здесь", - убеждал себя воин.
   Целый день Самурай кружил вдоль Чанченг. Он любовался ее мощью. Гладил рукой ее темный гранит. Казалось, что ее энергия питает силой и самого Самурая. Заходил в каждую из четырех сторожевых башен. Прикидывал, где и какое орудие удобнее было бы разместить в случае атаки варваров... Только когда камни стены окрасились в черно-багряный цвет, он понял, что уже наступил вечер и ему давно пора возвращаться.
   - Что там видно? - поинтересовался гуру, раскачиваясь в гамаке. - Я вот тут решил немного заняться хозяйством: нашел на камбузе соль и сахар - часть яблок засолил, а часть пустил на приготовление варенья. Ты чего хочешь: сладенького или солененького?
   - Я хочу только пить, - тихо ответил Самурай.
   - Пей, пожалуйста, - просветленный вскочил с места и поднес Ученику миску с водой. - Ты умойся сразу и руки вымой - я полью тебе.
   Когда Самурай утолил жажду и омылся, он рассказал монаху обо всем, что видел сегодня, что чувствовал, о том, что нашел Море. Учитель внимательно выслушал его и произнес:
   - Ты останешься здесь - это только начало твоей миссии.
   - Я счастлив.
   - Чудесно! А теперь полезли на Дом - сейчас хорошее время для вечерней медитации.
  
   Глава пятая
   Сон
   - Вот и прошел 24-й час - начался новый день, - по прошествии некоторого времени заметил гуру. - Предлагаю пройти в каюту и лечь спать.
   Мужчины спустились вниз. Зайдя в комнату, гуру тут же лег на свое Ложе, а Самурай остановился на пороге.
   - Почему ты не ложишься? Не нравится эта кровать? Я могу с тобой поменяться, - предложил Учитель Ученику.
   - Нет-нет, - возразил тот. - Меня все устраивает, просто... не спокойно у меня на душе... Не знаю, куда положить свои мечи...
   - А куда ты обычно их кладешь?
   - Катану и вакидзаси держу возле правой руки, под одеялом, - ответил воин.
   - Что же тебе мешает и в этот раз поступить так же? - удивился Учитель.
   - Не знаю... - пожал плечами Самурай. - Наверное, я сегодня не усну.
   - Чего ты боишься?
   - Утраты.
   - Да... утрата, как правило, вещь невосполнимая, - заметил гуру. - Мой тебе совет: возьми оба меча в руки, постели себе на полу и ложись. Если не заснешь, то попытайся хотя бы расслабиться и подремать.
   - Я так и поступлю. Спокойной ночи, Учитель, - сказал он и поклонился.
   - Спокойной, - вздохнул монах и тут же захропел.
   Воин лег на пол. Он долго смотрел на потолок, не мигая. Мысли, словно горящие кометы, одна за другой проносились в его голове - странные и яркие картинки его жизни, будто кадры короткометражного фильма, мелькали перед глазами.
   Ему два года, он сидит на полу в гостиной и засовывает ручонки в аквариум, рыбки боятся, а малыш потешается, ведь он такой большой! Ловит рыбку и подносит ладонь поближе, чтобы рассмотреть ее: рыбка выскользает, падает и забавно скачет по полу - он смеется пуще прежнего. Затем рыбка прекращает всякие движения - ребенок очень удивлен. Заходит отец и спрашивает, почему рыбка на полу, а он только пожимает плечами в ответ. Отец говорит, что это более не рыбка, а Смерть, просит запомнить, что это такое.
   Вот он, неуклюжий десятилетний, вступает в поединок с двоюродным братом. Кузен старше, а поэтому сильнее, но Самурай не отступает. В конце концов, противники отбрасывают деревянные боккены в стороны и начинают тузить друг друга, как заправские хулиганы. Отец, видя происходящее, разнимает их. У воина болит нос, он хватается за него рукой - на пальцах что-то красное и липкое. Впервые мальчик видит собственную кровь.
   Шестнадцатилетнего Самурая родители оставляют дома, а сами едут во дворец на прием к императору. Он выходит на улицу, чтобы убедиться, все ли в порядке в квартале. В одной из переулков он замечает, как торговцы рыбой бьют девочку за то, что она случайно опрокинула их пустую корзину. Самурай несколькими ударами отбрасывает обидчиков. Он устанавливает справедливость... И так, картинка за картинкой, до тех пор, пока Самурай не встретил гуру.
   Затем воин принялся прикручивать в голове каждую минуту тех двух дней, которые провел здесь с Учителем. Встреча. Вишни. Оазис. Магический Квадрат. Дом. Свирель. Тамбурин. Дождь. Учеба. Тренировка. Стена. Завтрак. Стена. Море. Вечерняя медитация. И снова, и снова, и снова... Все правильно, все на месте, но что-то здесь явно не так.
   Что? Нужно думать! Нужно вспомнить! Что-то он упустил из виду... Он что-то видел - необычное и не свойственное этим местам... Что-то мгновенное и скользящее, как тень... Точно! Тень! Здесь, в пустыне, в разгар белого дня он видел тень! Он был уверен, что это не та тень, что падает от стены или деревьев Оазиса. И не тень от Дома это была. Он ее видел тогда, когда искал Море. Вид воды настолько увлек его, что он не придал ей значения, приняв за абрис Моря.
   Она шла с севера. Ее темные руки тянулись по песку, длинные пальцы указывали в сторону корабля... Учитель! Она хотела схватить гуру! Вот почему просветленный оставил его здесь! Он знал, что на севере есть какая-то угроза, поэтому не ругал Самурая за то, что тот так долго патрулировал вдоль Чанченг.
   "Какой же я глупец!", - подумал воин, зажмуриваясь...
   Через несколько минут он открыл глаза. "Где я?", - спросил он у самого себя. - "А-а-а-а.. Это же одна из моих сторожевых башен... А как я сюда попал? Я, наверное, целый день был в дозоре и решил остаться тут на ночлег... Уже утро - пора патрулировать". Самурай вышел из башни и пошел вдоль стены, как и вчера.
   Однако по-прежнему чувствовал себя не уютно. Казалось, что резкий ветер мятущегося треволнения взъерошил его идеальную гладь невозмутимости. Он никак не мог сосредоточиться и, наконец, начать думать логически. Он был не в состоянии хоть на мгновение успокоить бьющиеся в истерике чувства. Воин всегда умел сдерживать эмоции - если все смеялись, он улыбался, если плакали - просто опускал глаза, если кричали - говорил шепотом. Он был сильным человеком, но в эту минуту он чувствовал себя беспомощным ребенком, заблудившимся в дремучем лесу.
   "Скорее! Нужно найти Учителя, рассказать, спросить", - мелькнуло у него в голове, и Воин ускорил шаг, предвкушая радостную встречу.
   Самурай внезапно ощутил жжение в сердце. Он подбежал к Магическому Квадрату и, повинуясь инстинкту, залез на дерево - густая листва скрыла его от предполагаемых врагов. Воин внимательно огляделся - никого. Только ветер безмятежно играет в горелки с перекати-полем. Он слез с Яблони и направился к Дому. Черною кошой юркнул по цепи и ступил на палубу...
   Самурай ворвался в каюту - пусто. Тогда он бросился в кубрик - гуру, бледный с закрытыми глазами, лежал на полу. Звериная тоска разрывала острыми когтями грудь Ученика. Он подхватил бесчувственное тело Учителя на руки и вынес его на палубу. Затем достал из-за пояса катану, поджал под себя ноги, сел на пятки и положил оружие перед собой. Он спокойно смотрел на север и ждал. Он знал, что добро всегда побеждает зло, а терпение сильнее самурайского меча.
   Солнце уже закрывало свой раздраженный покрасневший глаз, когда на горизонте появилась одинокая фигура путника. Чем темнее становилось вокруг, тем быстрее он приближался. И вновь на песке появились те самые тени-руки. Они ползли с невероятной скоростью по шершавой земле и жадно протягивали свои пальцы к гуру. Что-то мешало им, но они продолжали атаку. Пальцы становились шире и длиннее, окрашивая в серый все, что попадалось на их пути. И только вокруг Ученика и Учителя поверхность оставалась незатененной. Гуру и Самурай оказались на хрупком островке света, лежащем среди черного моря тьмы.
   Тем временем путник приблизился к Дому. Он был высок и худощав. Его движения были неуклюжими и устращающими. Его лик и тело были такими же темными, как и одежды. За спиной у него торчала рукоять тяжелого палаша с искривленным лезвием -- оружие не воина, но палача.
  -- Ты знаешь, кто я? - спросил путник.
  -- Я так много думал о тебе и так долго готовился к твоему приходу, что совсем забыл, зачем я живу, -- ответил Самурай, глядя вдаль. - Каждое утро я смотрел на солнце, небо, траву... И ждал тебя. Тобой были заняты мои мысли и деяния. Я так пристально смотрел под ноги, когда шел по пути воина, что не увидел цели и значения самого пути, пока не постиг часть Легенды...
  -- Путь воина -- это путь Смерти! - прервал Самурая путник.
  -- Но Смерть не может быть целью жизни, - возразил воин.
  -- Зачем же ты ждал меня? - ухмыльнулся он.
  -- Затем, чтобы сказать -- ты более не властен над моими помыслами. Я был слеп, и не видел, что ты - тень Жизни. Ты постоянно рядом, но знай: тень лишь подчеркивает яркость света, а не скрывает его.
   Глаза путника вспыхнули ярким огнем, а в голосе послышались нотки негодования:
  -- И где же твой свет, когда он так нужен? Почему же он не прогонит тень?!
   Самурай улыбнулся и промолвил:
  -- Я расскажу тебе одну мудрую историю, которую мне рассказал праотец. Давным-давно, в Стране На Краю Земли жили два великих кузнеца. Масамунэ и его ученик Мурамаса. Оба были непревзойденными мастерами - они создавали великолепные клинки, вкладывая в них душу. Но поскольку души у них были разные, то и клинки заметно отличались. Поэтому и возникло такое поверье: если воткнуть в бурный ручей два меча работы этих мастеров, то плывущий листок, коснувшись клинка Масамунэ, мягко обойдет его и останется цел. Но если коснется клинка Мурамасы -- тотчас будет разрезан. Мой дед говорил, что каждый должен выбрать свой меч... Только сегодня я понял, о чем он толковал.
  -- Что ж, проверим, на что годится твой клинок, - бросил вызов путник, хватаясь за рукоятку палаша. Моментально он направил свой удар на шею гуру. Но сверкающая тонкая полоска металла тот час мягко легла на кривое тяжелое лезвие и на долю секунды слилась с ним, перенаправляя его разрушительную силу... Меч соперника, не достигнув цели, вопя от страха, вонзился в почву и тут же был поглощен ею. Катана же в руках Самурая, звонко пел оду, вибрируя от удара.
   Путник разочарованно опустила плечи:
   - Он все равно будет моим, -- костлявый палец указывал на Учителя.
  -- Знаю. Однажды, где-нибудь... Когда рядом не будет меня, - ответил воин.
   Учитель проснулся на рассвете и улыбнулся сам себе. Он поглядел вниз - на полу, сжимая в руке оружие, спал Самурай. Он выглядел изможденным, но счастливым.
   - Ты выбрал правильный меч, мой Ученик, -- прошептал гуру. - Спасибо...
  
   Глава шестая
   Птица
   - Доброе утро, Ученик! - весело крикнул гуру, поднося Самураю кружку с водой.
   - Здравствуй, Учитель, - прохрипел тот в ответ.
   - Вот попей - ты выглядишь уставшим.
   - Да... Мне приснился тяжелый сон, - произнес воин, с удивлением разглядывая каюту. - Скажи, а сколько ночей я проспал?
   - Одну! Ты разве не помнишь? Вчера тебя что-то тревожило, ты думал, что уснуть не получится, а под утро, видимо, задремал. Уверен, что тебе следует еще немного отдохнуть, - советовал монах.
   - Спасибо, Учитель. Я в порядке. Я пойду к Чанченг, - отказался юноша.
   - Ну, смотри сам. А я в Оазисе поработаю - эти деревья то и дело плодоносят... Я соберу фрукты и засушу их - будем из них компот варить, если удастся развести огонь.
   - Тебе может понадобиться нож - возьми мой.
   - У тебя еще и нож есть? Прекрасно! Спасибо большое, - поблагодарил гуру.
   - Конечно! Без ножа, как без рук.
   - Это, смотря, для чего тебе руки, - улыбнулся Учитель и вышел.
   "Гуру говорит какими-то загадками. Наверняка, он что-то знает, чего не знаю я", - подумал Самурай, - "Ладно... Пора на службу... Видимо, все мне приснилось и на стене я был только вчера, когда видел Море... А путник-Смерть? Настоящий ли он был? От него ли я должен был защитить просветленного? Задать ли этот вопрос Учителю? Эх, я и так слишком много задаю вопросов...".
   Воин вылез на палубу и поднялся на самый верх мачты. Внизу сидел гуру и нарезал фрукты дольками, раскладывал их на гамаке. Чуть поодаль промчались два веселых перекати-поля - монах помахал им рукой.
   Воин поднял глаза - в небе он впервые за долгое время увидел птицу. Ранее в этой пустыне ему не встречались даже насекомые. Он поспешил к Учителю:
   - Я видел птицу!
   - Еще бы! Я удивляюсь, как это к нам сюда еще никто не пожаловал - с водой и фруктами у них, поди, совсем плохо.
   - У кого "у них"? - округлил глаза Ученик.
   - Слушай, вот круглые глаза тебе вовсе не идут, - засмеялся Учитель. - Скоро все узнаешь, а пока налей этой Птице воды в какую-нибудь посудину и положи пару сливок. Пусть поклюет.
   Самурай был недоволен замечанием просветленного по поводу глаз. Воин насупился - гуру знает многое, поэтому для него все так ясно и понятно, а ему, Самураю, выдают информацию по крупицам, которые он собирает потихоньку в пригоршню.
   Он поставил на траву миску с водой, одну большую сливу и отошел в сторону. Птица, покружив над Квадратом еще некоторое время, приземлилась. Она была похожа на ворона, однако ее перья были пепельно-серыми. Вонзая свой большой клюв в нежную мякоть плода, она заглатывала куски, трясла головой. Затем принялась жадно пить воду. Окончив трапезу, Птица отряхнулась - слетевшие клубы пыли обнажили ее темно-серое оперение.
   Птица пристально посмотрела на Самурая, от чего ему стало не по себе. Она смотрела так строго и гордо, как достойный воин смотрит на неприятеля. Затем она сделала шаг вперед и остановилась. Он тоже шагнул ей на встречу. Птица подошла еще на шаг. Воин присел и протянул к ней руку - Птица ухватилась жилистыми черными пальчиками за перст Ученика. Он осторожно поднес ее к лицу - Птица ни на миг не отводила от него пытливого взора.
   Все это время гуру молча наблюдал за происходящим, продолжая нарезать фрукты.
   - Возьми ее в дозор, - наконец тихо произнес Учитель и протянул Самураю несколько слив и вишен.
   Самурай осторожно кивнул ему в ответ, взял плоды и направился к стене вместе со своей новой знакомой. Пока он шел, Птица, слегка покачиваясь на руке-насесте, будто с опаской, озиралась по сторонам. Казалось, что она чувствовала за собой слежку.
   Зайдя в ближайшую сторожевую башню, Самурай сел на подоконник. Птица сошла с его руки и села рядом. Теперь она вела себя спокойно - была уверена, что здесь она в безопасности.
   - Откуда ты? Где твой дом?
   Птица молчала, опустив голову.
   - Какая же ты странная... - пожимал плечами воин. - Ты будешь у нас жить?
   Птица отвернулась.
   - А ты будешь мне помогать?
   Птица снова пристально взглянула на парня.
   - Наверное, да, - догадался он. - Ну, что ж, тогда пошли - я покажу тебе свою Чанченг.
   И вновь воин провел целый день на стене. Он рассказывал Птице, кто он и откуда, как попал сюда и встретил гуру, как построил эту стену. Единственное, о чем он умолчал - Инструменты. Самурай решил не раскрывать великую тайну - вдруг Птица каким-то образом распространит секретную информацию. Воин опасался такого поворота событий.
   Затем показал Птице остальные три сторожевые башни, поведал о том, как взобрался на одну из них, чтобы увидеть Море. И как ему тогда не хватало Птицы - в такой сложной ситуации она бы ему помогла. Птице этот комплимент понравился.
   Она стремительно вспорхнула и разорвала своими серыми крыльями нежно-розовое зардевшееся облако. Самурай присвистнул от неожиданности. Птица тот час спикировала ему на плечо.
   - Да ты великий мастер полета! - восхитился Ученик. - Слетай-ка на восток, посмотри, нет ли там водоема или какого-нибудь поселка. Возьми эту вишню и покажи ее людям, а взамен принеси оттуда любой маленький предмет - мы поймем, кто там живет. Я буду ждать тебя каждый день в этой башне.
   Птица кивнула и полетела, хватая в охапку клубы пушистых облаков. Очень скоро Самурай потерял ее из виду. Ему пора было возвращаться к Учителю - вчера он пропустил урок игры на Тамбурине... да и есть уже хотелось.
   Гуру сидел у огня и ворошил палочкой угольки. В кастрюльке, подвешанной к замысловатой конструкции из металлических прутьев, бурлил компот.
   - Садись, - пригласил монах. - Вот - еле высек искру для костра - огниво совсем отсырело. Хочешь компота?
   - Да.
   - Держи, - гуру протянул воину кружку. - Я тут остудил тебе немного.
   - Спасибо, Учитель.
   - Что нового ты узнал сегодня?
   - Я попытался поговорить с Птицей, но она молчала. Тогда я рассказал ей о себе. Показал стену, а она мне продемонстрировала свое искусство летать.
   - Ничего. Скоро твоя душа смягчится, и ты без труда сможешь понимать ее... А где же она теперь?
   - Я отправил ее на восток - в разведку.
   - Хорошо. Наверняка она принесет нам какие-нибудь вести.
   - Скажи, гуру, можно ли мне сыграть сегодня на Тамбурине?
   - Конечно! Даже нужно, - улыбнулся Учитель. - Мне еще многое надо тебе рассказать.
   Он потушил костер, а кастрюлю накрыл крышкой. Ученик с Учителем взошли на корабль, расставили на палубе уже опустевшие посудины, завязали в узел гамак с сухофруктами и спустились в каюту. И там, до глубокой ночи, воин вновь постигал премудрости игры на Инструменте. Дождь-перкуссия шумел в такт маракасами капель, стучал в барабаны кастрюль и бонги мисок. И вместе с Самураем они играли ту самую непревзойденную мелодию, которую так любили монахи далекого монастыря, что в Городе Между Двух Рек.
  
   Глава седьмая
   Новость
   На рассвете Самурай застал гуру за работой - он взрыхлял ножом почву вокруг деревьев Магического Квадрата. Ученику было интересно наблюдать, как кропотливо и старательно Учитель вонзает нож в размякшую от неги дождя землю. Гуру проворно орудовал предметом, бормоча себе под нос какие-то мантры. На мгновение ему даже захотелось помочь просветленному, но он вовремя подавил это желание. Отец учил, что сей черный труд - не для него, а только лишь ратное дело должен почитать настоящий воин.
   - Здравствуй, Учитель! - поклонился с палубы Самурай.
   - Здравствуй, - ответил гуру, на миг оторвавшись от работы.
   - Я давно хотел спросить тебя...
   - Спрашивай!
   - Зачем ты занимаешься этим садом?
   - А как ты думаешь?
   - Ну-у-у-у... Нам с тобой вполне хватает его тени, плодов, благоухания.
   - Да.
   - Зачем же ты делаешь все то, что должны делать слуги? Ты приготовил соления, засушил фрукты, сварил их...
   - Я это делал, чтобы кормить тебя и себя.
   - Но меня, к примеру, вполне устроит свежесорванное яблоко.
   - Я люблю трудиться...
   - Но, Учитель! Ведь ты - просветленный. Ты не должен омрачать свой разум пустыми мыслями и нагружать свое тело черной работой.
   - Хочешь заменить меня здесь?
   - Я?!
   - А ты кого-то еще здесь видишь? - ухмыльнулся монах.
   - Но... При всем уважении к тебе... Я - воин. Это не мое дело.
   - Вот видишь - каждый должен заниматься своим делом, - констатировал гуру. Он вытер пот со лба и выпрямился. - Пойми меня правильно, Ученик. Просветленный - не тот, кто молится с утра до ночи. Это тот, кто совершенствует свой дух, разум и тело. Это тот, кто может не только брать, но и давать. Это тот, кто умеет не только сопереживать в душе, но и помогать на деле. Поэтому я работаю здесь, а ты патрулируешь на стене.
   - То есть, сейчас ты помогаешь... деревьям?
   - А что тут удивительного? Хоть они и не могут говорить и движутся только вверх, они живые. И я, работая в Оазисе, учусь понимать их без слов, облегчаю им существование, снимая с них плоды. Они заслуживают моего внимания. Ведь без них погибло бы трое таких же, как они, живых, но говорящих. Так в чем разница между ними и тобой или Птицей?
   - Разницы нет, - растерянно ответил Самурай.
   - В том-то все и дело.
   - Я усвоил этот урок, Учитель. Спасибо.
   - Для этого я здесь, - улыбнулся гуру. - Будешь есть?
   - Да, я возьму соленое яблоко.
   Самурай спустился, подошел к Яблоне и вытащил из стоящей рядом кастрюли плод.
   - А еще я хочу помочь нуждающимся в яблоках.
   - Это ты на меня намекаешь? - спросил Самурай.
   - На тебя и не только... - задумчиво протянул монах.
   - А на кого еще? Кто-то должен прийти? А кто?
   - Опять много вопросов, - остановил воина гуру.
   - Понял. Пойду на стену - я обещал Птице, что буду ждать ее, - сказал Самурай и побежал к Чанченг.
   - Счастливого дежурства!
   ...На протяжении семи дней Самурай ждал Птицу в той самой башне, где и обещал. Он взбирался на шпиль и всматривался в голубой экран неба, пока у него не начинало рябить в глазах. Каждый вечер он возвращался один. Садился под сенью Магического Квадрата, ел яблоки и вишни, пил воду и молчал. Гуру не мешал ему разговорами. Он по-прежнему работал в саду, медитировал и учил Самурая игре на Тамбурине, совершенствуя и оттачивая его воинственный дух.
   Утром восьмого дня Птица села на окно сторожевой башни. Самурай взял ее на руки:
   - Как же я рад! - воскликнул он. - Вот, попей, - он поднес Птице заранее приготовленную мисочку с водой. Пернатая положила перед ним маленький кусок бумаги. Затем она жадно отпила и несколько раз взмахнула крыльями, стряхивая пыль.
   - Ты, как трубочист - вся в золе, - погладил ее по спине парень. - Что ты принесла? - спросил он, разматывая бумажную трубочку. - Тут что-то написано, но я не могу прочесть, - задумчиво произнес воин, - я не знаю этого языка. Немедленно идем к гуру: он наверняка все поймет!
   Приближаясь к Магическому Квадрату, он увидел, что гуру бегает за перекати-полем. Запыхавшийся Учитель остановился и жалобно произнес:
   - Вот... Битый час пытаюсь его догнать, а он удирает.
   - Зачем тебе этот сорняк? Ты лучше посмотри, кто к нам прибыл!
   - О! Птица! Приветствую, - поклонился гуру. Птица закивала в ответ.
   - Чудеса! - сказал Самурай. - Оказывается, ты знаешь не только язык деревьев, но и животных?
   - Конечно. И она знает наш язык.
   - Птица принесла нам странное послание. Тут что-то написано, но я не сумел прочесть. - Самурай протянул гуру записку.
   - Хорошо, Ученик. Оставь нас наедине, а сам налови-ка мне этих "беглецов", да побольше, и разожги костер, - попросил гуру, протягивая кремень.
   - Да, Учитель - почтенно откланялся Самурай.
   Гуру аккуратно посадил Птицу на ветку, сел, оперевшись о ствол Сливы, развернул бумажный свиточек. Увиденное поразило его - послание было написано на языке всех народов!
   "Я очень давно изучал этот язык, однако помню его до сих пор. Как приятно осознавать, что еще кто-то на этом белом свете им пользуется", - подумал гуру. - "Попробую расшифровать, то, что здесь сказано". Монах принялся внимательно изучать пиктограммы. А Птица с огромным удовольствием лакомилась спелыми плодами Сливы, блестящими, словно оникс, на солнце.
   Первый рисунок состоял из трех волнистых линий. Второй изображал цветок. Третий - ноту. Четвертый - крылья. Каждое изображение было перечеркнуто одной линией по диагонали.
   "Волнистые линии - это вода. Раз они перечеркнуты, значит, воды нет. Цветок, видимо, этот растительный мир, которого так же нет. А вот нота... Музыка, может? Нет музыки, песен... Крылья... Что могут означать крылья в данном контексте? Птицу? Но Птицы там, очевидно, есть. Очевидно, что крылья не связаны с первыми двумя рисунками, значит, следует искать связь с нотой... Ничего на ум не приходит...", - размышлял гуру. - "Попробую сначала: нет воды, нет травы, нет музыки... нет... крыльев... А! Понял! Это стих!"
   - Самурай! - позвал гуру. - Я расшифровал!
   - Поздравляю тебя, Учитель, - отозвался воин. - Извини, но я не могу отойти от огня - он может погаснуть.
   Гуру подбежал к Самураю и обнял его:
   - Ура! У меня получилось! - восклицал он протанцовывая и размахивая клочком бумаги. - Я уж подумал, что забыл все премудрости языка всех народов, а оказалось, что нет! Я еще ого-го!
   - Я не сомневался в тебе, просветленный, - сказал Ученик, пытаясь не округлять глаза, - впервые он видел Учителя ведущим себя, как мальчишка.
   - Слушай, что нам сообщили:
   "Нет воды,
   Нет травы,
   Песни нет,
   Нет души!", - вот так все у них плохо... - констатировал он.
   - Да уж... Без воды - сложно жить, но без души - куда хуже, - согласился Самурай.
   - Ты прав. Я рад, что ты это понимаешь.
   - Ой! Огонь погас, пока мы разговаривали. В следующий раз я буду внимательнее.
   - Ничего-ничего. Извини, что я отвлек тебя. А за костер - не волнуйся. Скоро придет Тот, Кто Зажжет Пламя!
   - Друг или враг? Кажется, ты сегодня утром намекал на то, что кто-то придет. Ты кого имел ввиду? - спросил Самурай.
   - Опять очень много вопросов, - ответил гуру. - Друг он тебе или недруг - ты сможешь решить только сам. Меня ты уже спас от злейшего врага, так что пришелец для моей персоны опасности не представляет - в случае чего ты меня защитишь.
   - А-а-а-а-а-а! - раздался громкий крик.
   Птица сорвалась с места и подлетела к Самураю.
   - Чего она хочет? - удивился воин.
   - Ты лучше узнай у нее, - посоветовал Просветленный. - Я буду медитировать на палубе, а вот эту записку, пожалуй, положу к себе в суму.
   Гуру удалился, оставив Птицу и воина одних. Самурай погладил Пернатую и спросил:
   - Почему ты крикнула? Раньше ты всегда молчала. Может, потому, что услышала то, что гуру говорил о новом госте?
   - А-а-а, - грустно протянула Птица.
   - Значит, я прав! Я начинаю понимать тебя, как и говорил Учитель! - Обрадовался юноша. - Не бойся, этот человек не обидит тебя. Эй! Постой! Куда ты?
   Птица медленно полетела к стене. Самурай поспешил вслед за ней - она вела его за собой в сторожевую башню. Птица влетела в помещение и села на подоконник.
   - Вижу, тебе понравилось это место, - заметил воин. - Хочешь сообщить мне какой-то секрет?
   Птица расправила одно крыло и затрясла им.
   - Ты мне показываешь направление? - Спросил Самурай. - В той стороне я видел... Море! Ты прилетела оттуда? Там находится твой дом?
   - А-а-а-а-а! - ответила Птица.
   - Ты хочешь вернуться? Но... А как же я?
   Самурай сдвинул брови - он был похож на темную грозовую тучу, готовую либо разразиться молниями гнева, либо излить дождь слез.
   - Ты вернешься? - прошептал он.
   Птица вспорхнула и упала ему на грудь, распластав на ней широкие крылья. Воин нежно обнял ее.
   - Я буду ждать тебя тут... Как всегда.
   Птицу мгновенно, как магнит, притянуло к себе полуденное небо. Но Самурай чувствовал, что ее так же сильно тянет и к нему. Она кружила над башней, не находя в себе сил оторваться от Самурая.
   - Будь сильной!
   Птица скрылась за дугой горизонта.
  
   Глава восьмая
   Гость
   Десять дней прошли в ожидании. Самурай был хмур и не разговорчив. Большую часть времени он проводил на Чанченг в ожидании и тренировках. Он почти ничего не ел - только пил много воды. Поэтому ему приходилось часто играть на Свирели, чтобы вызывать дождь. А гуру приходилось каждый день трудиться в Оазисе - чем чаще лил дождь, тем обильнее плодоносили деревья.
   - Твое сердце - в тени. Это плохо, - сказал гуру утром десятого дня.
   - Я омрачен, - оправдался Ученик.
   - Ты должен избавиться от этого чувства. Оно мешает твоей мятущейся душе успокоиться. Поэтому она сопротивляется всему, чему я и Инструменты пытаемся научить ее, - возразил просветленный.
   - Я постараюсь, - вздохнул Самурай и отправился в сторожевую башню.
   - Ну, вот, - бормотал гуру ему в след, - хоть два слова сказал, а то у меня от этой тишины уже в ушах начало звенеть.
   День тянулся медленно, как улитка ползет по зеленому лепестку Вишни. Воин, измотанный очередной тренировкой, сидел на полу в здании башни и рассматривал свои руки. Линии на ладонях, словно тропинки, пролегли между холмами мозолей. Много разных дорог тут было начерчено самой природой. Может, ладони, это есть карты человеческой судьбы? Ах, если бы можно было прочесть на них, сколько еще неизведанных путей ему предстояло пройти, сколько всего узнать и увидеть. Он сжал кулаки, не раз спасавшие ему жизнь, не раз пугавшие его врагов. Что знали эти руки, кроме рукояти меча? Самурай понял, что они никогда не дарили нежность, а только причиняли боль. Наверное, поэтому ему так хотелось вновь погладить бархатные крылья Птицы.
   - А-а-а-а-а! - послышался слабый знакомый звук.
   Воин вскочил на ноги и выглянул в окно - в небе виднелась черная точка. Это была Птица! Он дождался ее возвращения. Ученик поставил мисочку на подоконник и налил в нее воду из фляги, которую ему подарил гуру, а рядом положил пригоршню слив. Но Птица все не подлетала к башне - она металась меж облаков, не находя себе места, будто была чем-то обеспокоена.
   - Я здесь! - замахал руками Самурай.
   Но Птица, сделав круг над его головой, снова улетела.
   "Странно... Что с ней происходит? Может, она чувствует беду?", - рассуждал юноша. Тогда он решил обойти весь периметр Стены - вдруг ему удастся увидеть то, чего боится Птица. Он побежал по широкому коридору Чанченг, пристально вглядываясь в даль, но ничего подозрительного не заметил.
   Когда он вернулся на исходную позицию, то застал Птицу, клюющей плоды.
   - Вот ты где, проказница! Пока я тут врагов выискиваю, ты ешь сливы.
   - А? - спросила Птица.
   - Ага, - ответил Ученик. - Чего же ты так испугалась?
   Птица выпрямила крыло, как и в прошлый раз, показывая куда-то в сторону. Самурай посмотрел на пустыню, но ее лик был все так же пуст и уныл.
   - Там никого нет, - пожал он плечами.
   - А! - возразила Птица.
   - Пойдем, покажешь мне.
   Птица села на плечо воина - она была измотана длительным перелетом, и силы еще не вернулись к ней. Он спустился по лестнице вниз и направился к Восточным воротам. С трудом отворив их, Самурай вышел за пределы Оазиса. Птица плавно полетела вперед, не набирая высоты. Они отходили все дальше и дальше, но Ученик по-прежнему ничего не замечал - ландшафт был все таким же ровным и белым.
   - Постой! Я не могу бросить Учителя одного. Тут никого нет. Давай вернемся, - наконец предложил он.
   Но Птица продолжала лететь. Самурай вздохнул и последовал в том направлении, которое она избрала.
   Через два с половиной часа пути Воин заметил впереди невысокий продолговатый холм. Птица приземлилась на нем и стала, подпрыгивая, громко кричать, будто хотела разбудить кого-то. Самурай ускорил шаг, а когда достиг холма, тут же бросился разрывать горячий песок - под ним лежал человек! Он был довольно молодым - лет двадцати трех, невысоким, но хорошо сложенным. Жилистое тело его было слишком худым - видимо, этот юноша не ел много дней. Неизвестный был одет в серую льняную рубаху и узкие штаны из светлого хлопка. Обут в потертые кожаные вьетнамки. Никаких вещей при нем более не было.
   Самурай приподнял голову гостя: ржаная копна волос, казалось, поседела от песка и пыли. Широкие коричневые брови выгодно выделяли большие глаза, обрамленные густыми ресницами. Когда неизвестный открыл их, оказалось, что они довольно необычные - цвета дождя. Никогда прежде Самурай ни у кого не видел таких глаз. Слегка покрасневшая кожа неизвестного была сильно обветрена. Многодневная щетина покрыла его щеки и подбородок. Улыбчивые губы побелели. Воин открыл флягу и влил ему в рот немного воды.
   - Вишня, - прошептал парень и отключился.
   Птица взволнованно посмотрела на Самурая.
   - Это твой хозяин? - Спросил он. - Сейчас я умою его, чтобы он пришел в себя.
   Воин полил водой измученное лицо Гостя, струсил песок с его русой головы и льняной рубахи. Несчастный вновь приоткрыл глаза:
   - Пить, - простонал он.
   Самурай поднес к губам флягу - гость сделал несколько глотков.
   - Я отнесу тебя к Учителю, - сказал воин.
   Будучи не в силах более говорить, он кивнул в ответ. Самурай аккуратно поднял его и, перевесив через плечо, зашагал в сторону Дома.
   Птица, ринувшись в небо, стрелою полетела к Магическому Квадрату предупредить гуру о новом госте.
   ...Когда Самурай вернулся в Оазис, закат окутывал траву, деревья и корабль своей золотисто-багряной шалью. Оранжевые одежды гуру теперь казались красными, а его пепельно-русые волосы - рыжими. Он сидел в пустом гамаке и гладил Птицу.
   - Поклади гостя сюда, - прошептал гуру, вставая. - Нужно ему еще дать воды.
   Самурай удивленно посмотрел на просветленного, но ничего не сказав, зачерпнул воду кружкой из стоящей рядом кастрюли и снова напоил Неизвестного.
   - Он спит, - продолжал шепотом Учитель. - Давай оставим его тут - пусть отдохнет. Играть сегодня не станем, чтобы он не промок под холодным дождем и не заболел. А завтра побеседуем с ним.
   - А как же Птица? - спросил Ученик.
   Гуру поставил ее на землю. Птица минуту постояла в раздумье, а затем вспорхнула на ветку Груши, к которой был привязан гамак, где теперь мирно спал гость. Самурай все понял и молча направился к Дому.
  
   Глава девятая
   Поэт
   Едва Солнце коснулось своей теплой рукой мягких волос облаков, небо, нарисованное густой гуашью, постепенно размыл художник-рассвет, превращая его в прозрачную акварель. Птица открыла глаза, расправила крылья, будто подтягивалась. Игривый ветер пытался сделать хохолок на ее голове. Но она прогнала воздушного хулигана и спланировала к кастрюле с водой, чтобы утолить жажду. Затем Птаха полетела к кораблю и села на мачту.
   Глядя сверху на гостя, она вспоминала, как будучи желторотым птенцом, вывалилась из гнезда. Пытаясь вспорхнуть, она хотела вернуться в свой дом, но все попытки оказались тщетны. Родители, как на зло, отправились за пищей. Братья и сестры отчаянно звали их на помощь, но те были слишком далеко. Маленькая Птица забилась в ближайший кустарник, чтобы спрятаться от опасных хищников. Ее сердце бешено стучало, горло сдавливала кошачья лапа страха, в голове шумело. И вот появился голодное огромное полосатое чудовище. Оно обнажило клыки и замурчало от удовольствия. Слюни капали с его шершавого языка - зверь облизнулся. Кот прищурился и аккуратно протянул к птенцу лапу. Птица отходила все дальше и дальше, в глубь кустарника, пока не оказалась в самом его сердце, где ветки были настолько тонкие и колючие, что сдавили ее грудь. Глупая! Она сама загнала себя в ловушку! Остальные птенцы разрывались от крика. "Они еше глупее меня!", - подумала Птица. - "Своими воплями они привлекут внимание кота. Этот пройдоха залезет на дерево и закусит ими после того, как съест меня". Набрав как можно больше воздуха, Птица пронзительно пискнула - братья и сестры замолчали. Желторотик спокойно смотрел в лицо своей зеленоглазой смерти. Кот замер на мгновение: его поразила невиданная храбрость этого цыпленка, но голод был сильнее восхищения.
   - А ну, брысь отсюда! - крикнул кто-то сверху.
   Кот ощетинился и зашипел.
   - Пошел, говорю! - повторил тот же голос.
   - Мя-а-а-а! - крикнул полосатый и бросился на утек.
   "Это, наверное, тот самый Большой, который кормит моих родителей", - догадался птенчик.
   - Иди сюда, малец. Не бойся, - к Птице тянулась гладкая розовая лапа без когтей, держащая огромный кусок белой булки. Птенец попытался вылезти, но капкан веток крепко сжимал его серое тельце.
   - Не волнуйся, не шевелись, а то еще больше застрянешь, - сказал Большой. - Сейчас я тебя вытащу. Вот так!
   Два голубых бездонных глаза с умилением смотрели на Маленькую Птицу.
   - Ты поранилась? Я заберу тебя домой и вылечу, а потом принесу назад в гнездышко, к твоим маме и папе. Не бойся.
   А Птица ничего и не боялась. Она клевала булку, вальяжно рассевшись на мягкой ладони своего спасителя.
   - Я - Рифмоплет, - представился он. - А у тебя есть имя?
   Птенец чирикнул.
   - Очень приятно познакомиться, - улыбнулся поэт, - но, боюсь, мне не выговорить твоего имени. Давай, я буду звать тебя просто - Птица. Хорошо?
   Желторотый ничего не ответил - он уже мирно спал, пригревшись в ласковых и добрых руках...
   С тех пор много воды утекло... Ах, если бы эта вода еще и была у поэта, он был бы намного счастливее. Он бы писал веселые, а не грустные стихи. Наверное, только Птица и знала, что на самом деле происходит в его душе - она была его ближайшим другом с тех самых пор, как он впервые принес ее в свой дом, похожий на гнездо ремеза. Поэт тогда вправил ей вывихнутое крыло и посадил на комочек ваты - ее первое личное гнездышко...
   Когда она окрепла, поэт, как и обещал, вернул ее родителям. Но первое, что сделала Птица, едва научившись летать, спикировала на его подоконник и постучала клювом в стекло. Как же он тогда обрадовался, что она о нем не забыла! Он накормил Птицу, прочел посвященные ей стихи и засмеялся - впервые за долгое время...
   - Доброе утро! - приветствовал гуру новичка.
   - Доброго вам здоровья! - ответили ему из-за деревьев.
   Просветленный спустился по Лестнице и направился к Магическому Квадрату. Он увидел, как гость, сняв рубаху, одним махом вылил на себя всю воду из кастрюли. При этом он хохотал, взъерошивал волосы руками и громко пыхтел.
   - Ну, наконец-то, - произнес гуру.
   - Ой! Извините! Я тут всю вашу воду вылил - так умыться хотелось! - оправдывался гость.
   - На здоровье. Воды нам хватает, - промолвил Учитель. - Кушать хочешь?
   - Конечно! Я голодный, как волк! А Вы и есть тот самый просветленный монах, да? А кто меня сюда принес? Вот спасибо! Спасли, братцы, выручили! - тараторил неизвестный.
   - Ты погоди: все по порядку. Сначала поешь, освойся тут, а позже поговорим, хорошо?
   - Ага! Порядок везде нужен! Давайте есть, - согласился гость.
   Самурай сосредоточенно наблюдал за происходящим с палубы. Он специально притворился спящим и дал гуру прийти к пришельцу первым. Воину, откровенно говоря, не нравился этот новичок. Слабый, болтливый, небрежно одетый... гуру тоже одевается как попало, но он монах, он просветленный! Ему полагается "пестовать" дух, а не тело. А этот? Похож на шута, которого Самурай однажды видел в театре. Однако Учителю нравился сей скоморох - он приветлив с ним: беседует, смеется, хлопает по плечу. Но еще больше волновало Самурая то, что Птица тоже благосклонна к этому странному человеку. Удивительно... Только Самурай решил максимально ограничить общение с ним, как вдруг:
   - Эй! Служивый! Чего там стоишь один-одинешенек? Иди к нам, позавтракай! Смотри, сколько вкуснотищи-то пропадает! - звал добродушный гость.
   "Зазывала какой-то... Откуда он взялся на нашу голову? Я никому не служу, я охраняю гуру по собственному желанию! А вот тебя я сейчас вызову на поединок!", - промчались грозные мысли в голове пылкого Самурая. Казалось, что они достигли гостя раньше, чем воин успел спуститься по лестнице.
   - Да ты не серчай, - продолжал незнакомец. - Я не хотел тебя обидеть. Наоборот, я хочу поблагодарить за то, что ты меня спас. Это ж надо: приволок аж из пустыни сюда!
   Гость поклонился Самураю в пояс, подошел и обнял его.
   - Спасибо, - прошептал он, пятясь назад.
   Самурай не ожидал такого панибратского жеста.
   - Учитель, что происходит? - только и смог выдавить он.
   - Ну, вы знакомьтесь, УЧЕНИКИ, а я пойду гляну, как там мой урожай, - намеренно ушел от прямого ответа монах.
   - Что? Он тоже Ученик? - возмутился Самурай. - Гуру! Постой!
   - Ты слышал, что я велел? - тихо спросил монах.
   - Слышал, - опустил голову воин.
   - Садись, - предложил неизвестный. - Тебя как зовут? Я - Рифмоплет!
   - Самурай, - коротко ответил воин и поклонился.
   - Класс! Впервые настоящего воина вижу - не то, что у нас... А это ты такую стену отгрохал?
   - Да.
   - Крепкая и красивая, что тоже немаловажно, - похвалил поэт. - А как тебе птичка-невеличка? Правда, хорошая?
   - Очень.
   - А откуда ты родом?
   - Из Кореи, но жил в Стране На Краю Земли.
   - Ого! Далековато. А я местный.
   - То есть ты живешь в пустыне? - язвил воин.
   - Ну, считай, что да. Учитель просил меня вечером все рассказать про мою родину.
   - Понятно, ты из города, - схитрил Самурай. На самом деле он только предполагал, что где-то здесь, неподалеку, есть поселение. Исходя из того, что он знал о существовании Реки и Моря, он сделал вывод, что поселение должно быть достаточно большим. Следовательно, это мог быть город.
   - Да... А ты мысли умеешь читать? - искренне удивился поэт.
   - Умею, - снова схитрил воин.
   - Ну, тогда я тебя вообще уважаю! - воскликнул гость.
   - Я тебя тоже, - неожиданно для самого себя произнес Самурай.
   - За что?
   - Я читал твой стих - емкая вещь. И Птица у тебя хорошая. Идем, я покажу тебе Дом и Стену.
   - Идем! У вас тут столько всего интересного! Например, деревья - я ведь раньше их только на картинках видел, или вот трава... такая душистая, мягкая и яркая - не налюбуешься! - обрадовался поэт.
   Ученики целый день провели вместе: исследовали корабль, ходили по Чанченг, играли с Птицей, помогали гуру в саду. Самурай демонстрировал новому знакомому свое оружие, показывал простейшие приемы рукопашного боя. А поэт читал свои стихи и учил воина языку всех народов, рисуя палочкой пиктограммы на песке.
   Все это время Самурай дивился, как же он раньше не заметил то хорошее, что есть в этом веселом парне? Поэт оказался вполне смышленым: все приемы он осваивал моментально. У него была превосходная реакция и острое зрение. И не таким уж он был слабаком, как думал о нем воин. Просто длительный путь сюда через жаркую огромную пустыню истощил его тело. Но пища и вода вмиг вернули ему силы.
   гуру, наблюдал за юношами. Его сердце пело счастливую песнь: теперь он был окончательно уверен, что пришел именно Тот Человек, Который Нужен. Сперва он и сам удивился бесшабашности и чрезмерной искренности поэта. Но позже разглядел под маской весельчака мудрого философа.
   "Ох! Этот разожжет огонь! Да еще какой!", - улыбался про себя Учитель, - "Нужно найти подход к нему: такая необузданная энергетика способна на многое. Хоть бы из костра пожара не вышло...".
  
   Глава десятая
   Откровение
   Вечер залил небо синей тушью и одну за другой начал прорисовывать ярко-желтые звезды. Они были похожи на золотых рыбок, плавающих в глубоких водах лесного озера, в центре которого алел огромный лунный диск. Словно магнит, он притягивал к себе взоры трех поселенцев Оазиса. Поэт, воин и гуру сидели на палубе в позах лотоса и молча созерцали рисовавшуюся перед ними картину.
   - Ты знаешь, почему ты здесь? - наконец произнес Учитель, повернув голову к поэту.
   - Думаю, да, - прошептал тот.
   - Расскажи нам, - попросил просветленный.
   - Я полагал, что вы все знаете, - ответил Ученик.
   - Я - знаю, Самурай - нет. И еще... Я хочу убедиться в том, что ты сам осознаешь свое предназначение.
   - Хорошо, я расскажу. Раньше моя родина была укрыта зелеными лесами, душистыми лугами, по ее земле текла широкая полноводная Река, питавшая лазурное теплое Море. И была в моей Стране эта пустыня, хотя в прежние времена она занимала куда меньшую площадь.
   Так вот... На берегу того самого нежного Моря стоял Город. Он был шумным, ярким, веселым. Многие чужеземцы приезжали в него, и не было такого случая, чтобы кто-то из гостей не захотел снова сюда вернуться. Город был живой: он пел, говорил, плясал, любил. Но однажды произошло ужасное событие...
   Помню, когда я был совсем маленьким, лет трех от роду, мой прадед рассказал мне, эту скверную историю.
   С далекого севера в Город приехали очень важные гости. Городской глава лично принимал их в своей резиденции. Там устраивались пышные банкеты в их честь. Но вскоре среди горожан поползли слухи о том, что гости поссорились с главой. Поговаривали, что эти люди предложили сделку - они покупают Море и Реку за огромную цену и используют их дары для собственного обогащения. Взамен же они ничего не просили. Целую неделю они убеждали главу, что это пойдет всем на пользу - Город и горожане получат невероятную сумму денег и смогут сделать с ними, все, что заблагорассудится. Они убеждали, что могут дать каждому жителю по десять золотых слитков и по мешку серебряных монет, да еще и по пачке купюр в придачу.
   Но глава был непреклонен - он знал, что здесь кроется какой-то подвох. Ведь не может такого быть, чтобы Гостям ничего не нужно было от Города. Тогда он решил обсудить данное предложение с горожанами, но Гости всячески препятствовали ему. А когда они наконец согласились, глава собрал всех жителей на Площади вечером и объявил, что утром следующего дня он сделает важное заявление. Но в назначенное время глава на площадь не пришел, не пришел он и днем, и вечером. Люди целый день прождали его, но зря. Тогда горожане потребовали объяснений!
   Жизнь Города замерла: все пребывали в тревоге. Наконец, три дня спустя, на Площадь из ратуши вышли пятеро мужчин в сером, тех самых, которых Глава так хлебосольно принимал.
   - Нам не удалось договориться с вашим... начальством! - объявили они. - Мы предлагали главе вашего Города продать нам Реку и Море. Однако он отказался, поэтому, мы решили не тратить время зря и... убили его...
   В тот же миг площадь взорвалась криком скорби. Люди плакали, причитали, хватались за голову.
   - Тише! - скомандовали убийцы. - Наше предложение о покупке остается в силе. Не смотря на такие радикальные меры, к которым мы были вынуждены прибегнуть, - спокойно продолжали они. - Мы - люди честные. А посему мы хотим диалога с вами. Цивилизованного диалога. В вашем распоряжении имеются одни сутки на то, чтобы выбрать делегацию из трех представителей городской общественности, с коими мы намереваемся обсудить условия, скажем так, "контракта". Все! Можете идти!
   - Кто вы такие?! - спросил кто-то из толпы.
   - Мы? - ухмыльнулись мужчины. - Мы - Власть Имущие.
   - Не слишком ли вы самоуверенны? - сказал уже другой человек.
   - Нет предела совершенству! - съязвил один из Серых Костюмов, как их позже прозвали в народе.
   В общем, ушли эти незваные гости назад в Резиденцию, оставив людей в полном замешательстве.
   До позднего вечера жители не сомкнули глаз: они спорили о том, какую точку зрения отстаивать, как со Смутьянами этими договариваться. И решили они, что продаваться ни за что не станут, ведь "золото" Города - и есть Река с Морем. Продать эти великие дары природы было для них сродни богохульству. Конечно, некоторые горожане пытались доказать, что сделка необходима, ведь используя свои капиталы люди могли обогатить Реку новыми видами рыбы, очистить морскую воду, построить еще одну пристань, отремонтировать катера. Но большинство склонялось к тому, что Серые Костюмы вряд ли согласятся на это, ведь они хотели безраздельно владеть водоемами. И что тогда? Зачем эти деньги будут нужны? На что их можно будет тратить, если Смутьяны ничего не дадут купить? Да, все было непросто. А еще люди понимали, что их парламентеров вряд ли выпустят живыми после "переговоров". Тогда один мудрый горожанин сказал:
   - Нас много, а их лишь пятеро. Поэтому поставим им свое условие: мы - население Города - и будем парламентерами - ну, не смогут же они всех нас перебить!
   - Правильно! Верно! - поддержала старика толпа. - Пойдем завтра на площадь всем миром!
   Горожане остались ночевать прямо на улице. Однако в ту ночь мало кому удалось сомкнуть глаза - все волновались в ожидании утра, все знали, что завтра будет решаться судьба Города.
   Что и говорить... Люди были истощены морально и физически: их поглотили проблемы, нависшие над родиной. На протяжении последних четырех дней ни один взрослый житель не вышел на работу в порт, магазин, театр, дети не ходили в школу. Города замер, жизнь его остановилась, вены его более не пульсировали, глаза не видели, уши не слышали. Только сердце-площадь бешено колотилось от нахлынувшего внезапно адреналина. Никто из горожан в то тревожное время не заметил, что по Реке и Морю, со стороны леса и пустыни в Город под покровом ночи постепенно стягивалось войско солдат, служащих Серым Господам. Они прибывали тихие, темные, незаметные. Вояки в черных мундирах прятались в портовых складах, на кораблях, в подвалах и на чердаках жилых домов, как крысы жались в укромных углах.
   Но вот наступил долгожданный день. Люди вновь окружили резиденцию главы и стали ждать появления Серой Делегации. Следует сказать, что горожане, не смотря на факт убийства их соотечественника, не хотели мстить, дабы избежать кровопролития - они предпочитали решать споры словами, а не кулаками. И хотя они и были неплохими дипломатами, к сожалению, им это не помогло.
   ... Ближе к вечеру на площади появились Серая Пятерка, но на этот раз в сопровождении десяти офицеров в черном... Извини, Самурай, но и плохие люди тоже носят одежду такого цвета. Так вот... Серые Костюмы спросили:
   - Где ваши представители? Мы готовы к переговорам!
   - Мы тут! - хором отозвался Город.
   - Ах, так? Ставите нам условия? Что ж - умнО! В таком случае, мы предлагаем взять каждому взрослому по 20 слитков чистого золота - хватит на всю жизнь, еще и потомкам останется. Взамен же вы отдадите в наше постоянное владение речушку и эту соленую лужу...
   - Вы с ума сошли! Природа не продается! - возмутились люди.
   - Это вы - сумасшедшие! У вас будет золото! Неужели вы его не хотите?!
   - А что мы за это золото купим? - спросил народ. - Вы жаждите отобрать то, что ни деньгами, ни золотом, ни серебром не измерить! Где гарантии, что вы потом не запретите нам пользоваться речной водой и дарами Моря? Наверняка вы начнете сдавать нам в аренду наши же природные ресурсы - введете налог на воду, станете втридорога продавать нам рыбу! Хитрецы! Таким образом, вы, со временем, вернете себе все свое золото и в добавок присвоите себе Реку и Море!!!
   Горожане, конечно, догадались о нечестных намерениях этих Смутьянов - возмущению их не было предела. Народное негодование росло с каждой секундой - лица мужчин и женщин становились пунцовыми. Казалось, что и небо, и Море, и Город - все вокруг - залил багрянец гнева. Многие мужи уже сжимали палки и камни в руках, готовые закидать ненавистных самозванцев...
   И в этот напряженный момент один из Смутьянов спокойно махнул рукой. Тут же со всех ближайших улиц, из домов, из резиденции на площадь начали стекаться вооруженные до зубов люди в черной военной форме. Подобно лесным муравьям, они быстро и слаженно окружили толпу, отрезав все возможные пути к отступлению. Их было так много, что никто не смог бы пройти мимо них незамеченным. Некоторые солдаты сидели на крышах домов и наблюдали, чтобы ни один человек не сбежал.
   - Усмирить их! - раздалась команда над площадью.
   Что тогда началось! Черные Мундиры били горожан дубинками, валили на землю, крутили руки, нападали втроем и даже впятером на одного. Били и детей, и стариков... А женщин... тоже... Я не могу... - в глазах поэта дрожала слеза.
   - Не волнуйся, - тихо произнес гуру и протянул рассказчику кружку.
   Рифмоплет залпом выпил воду, вытер рот рукавом, вздохнул и продолжил:
   - В общем, никто не ожидал такого исхода событий. Люди были слишком взволнованными, уставшими, поэтому и стали рассеянны и невнимательны - они просто-напросто не заметили готовящегося нападения. Тем более, они хотели не войны, а мирного диалога. Кроме того, (это горожане поняли позже) с ними никто не собирался проводить никаких переговоров: Серым Костюмам была необходима отсрочка для того, чтобы войско успело войти и рассредоточиться по Городу. Обманув жителей, их, беззащитных и безоружных, захватили врасплох. Вот и вся тактика ведения боя...
   А потом людей, словно в тюрьмах, заперли в собственных домах. Черные Солдаты охраняли "заключенных", устраивали дебоши, занимались мародерством.
   Так прошел целый месяц - месяц страха, скорби и безнадежности. Воля горожан была подавлена, здоровье подорвано - кто-то сошел с ума, кто-то получил сердечный приступ, кто-то умер от голода или побоев... а кто-то - просто от стыда. Город стал не тот, что прежде - всё вокруг изменилось - пришло смутное время. - Рифмоплет замолчал, сосредоточенно глядя куда-то внутрь себя.
   - А что было дальше? - спросил Самурай, обнимая друга.
   - Ну, народ мой Серые Господа еще немного помучили, а потом и вовсе решили добить. Стали направо и налево издавать глупые указы, приказы, нормативы, директивы... Выдавали своим черным псам "права" - бумагу, скрепленную печатью Их Высочеств, что, мол, обладатель сего имеет право убить, кого захочет, или занять чью-то квартиру, а жильцов сделать своими слугами. И тому подобные "документы"...
   Уничтожив все экземпляры "Городского Свода Законов", они придумали ему альтернативу - "Кодекс Серости". Этот постулат гласил: "Город необходимо разрушить до тла. Затем, согласно утвержденному Высоким Советом Власть Имущих "Плану", силами местного населения и "резерва", необходимо воздвигнуть новый Город-утопию. Основываясь на Теории серости, в Городе все для всех должно быть одинаковым - начиная от внешнего вида людей и предметов, заканчивая внутренними желаниями, целями, устремлениями и мыслями индивидуумов, его населяющих.
   В случае сопротивления со стороны местного населения, Черной Армии необходимо принимать следующие меры: физическую силу, измор голодом и жаждой.
   Во избежание бунтов, протестов, попыток бегства Реку необходимо высушить - недостаток пресной воды позволит удерживать местное население в Городе..."
   Ну, и так далее... Я не буду рассказывать вам все содержание этого "Главного документа", как они его называют, потому, как там написан ужасный бред!
   - Я не понимаю... Какую же они цель преследовали, разрушив и вновь отстроив Город? - удивился Самурай.
   - Они обещали людям новую жизнь, а для этого нужно было покончить со старой. Но я думаю, что они хотели сломить дух горожан, чтобы никто более не мог сопротивляться. Это и дало им возможность практически бесплатно (Черной Армии они, конечно, платили свои серебром да теми богатствами, которые разрешили у населения отобрать) завладеть моим родным краем.
   Когда горожане ломали свои дома, они плакали... Их таки заставили строить новые серые "ульи"... Много людей тогда погибло на этих работах.
   И Реку тогда же высушили - завалили камнями.
   - Как горожане согласились на это?! - возмутился воин.
   - А никто их согласия и не спрашивал, - спокойно ответил поэт. - Серые Костюмы вновь обвели моих соотечественников вокруг пальца. Они разделили Город высокой стеной на две части - северную и южную, так, чтобы люди не имели возможности общаться между собой. На восьми углах Города они поставили вышки с Черными Солдатами, чтобы никто не смог перебежать на другую половину или удрать в лес. Затем Смутьяны периодически сообщали "южанам" о забастовке "северян", а тем временем убеждали "северян" в том, что "южане" подняли бунт, поэтому они вынуждены отправить все население на Реку - заваливать ее камнями. Лишив людей воды, таким образом они их наказали - мол, не будет воды ни вам, ни природе. На самом же деле никто, конечно, никому не сопротивлялся, ведь народ не хотел, чтобы их Реку и Море высушили. Но все же Серые Господа добились своего - Реку, в конце концов, завалили и русло ее пересохло. Затем погибло и Море. Сначала оно уменьшилось до размеров озера, потом лужи, а со временем вовсе исчезло... И только пустыня росла и ширилась. Дожди не шли - нарушился круговорот воды, ведь ее просто не стало. Где ж ей на небе взяться?
   Поэт зачерпнул кружкой еще воды из кастрюли, отпил немного и продолжил свою грустную историю.
   - Через много лет, когда Город был отстроен заново, Серая Пятерка решила развалить городскую стену - принцип "разделяй и властвуй" им более был не нужен - дух народа был покорен окончательно. Конечно! По истечении столь длительного периода времени горожане уже ненавидели друг друга. И по сей день Город незримо разделен на две части более крепкой стеной - стеной недоверия. До сих пор "северяне" и "южане" винят во всем один другого: дождя нет - "южане" постарались, новый налог ввели - злые происки "северян". А когда-то все мы были одной дружной семьей... Куда только это чувство родства подевалось?..
   - Неужели люди ни разу не подняли востание против этих Серых Тиранов?! - горячился воин. Глаза его пылали огнем гнева. - Как они могли это терпеть? Как они жили в таких условиях? Неужели они не могли их изменить?
   - А так и жили - за работой света белого не видели, кормились кашей да хлебом. Когда воды совсем не стало, Серые Костюмы начали завозить ее из соседних государств, по территории которых протекает наша Река, и продавать горожанам за дополнительные часы работы. Еще и нахваливали себя за такое мудрое решение - вот, мол, мы помогаем соседям нашим деньгами, покупая у них воду. А вас, местных жителей, мы обеспечили работой на многие лета - не гоже бездельничать! Хочешь пить - работай.
   - Это несправедливо, - потупил взор гуру.
   - Иногда все же вспыхивали бунты, но кратковременные и стихийные, - пояснил поэт. - Но это, конечно, не дало абсолютно никаких результатов. Во-первых, потому что Черная Армия очень быстро и эффективно реагировала. Кроме того, после каждого подобного случая их полку заметно прибавлялось: в тех районах, где митинговали или даже только готовились к забастовке, моментально количество бойцов увеличилось десятикратно. Как правило, ночью они вытаскивали на улицу из бараков всех подряд и били людей, пытали, чтобы выявить заговорщиков. А во-вторых, Серые Господа регулярно промывали мозги жителям обеих частей Города.
   - То есть, как промывали? - недоумевал Самурай.
   - Ну, например, они всячески убеждали народ, что все испытываемые ими трудности - временные. Что их следует принять, как испытание, пройдя которое, люди получат некую награду. Что они сейчас строят рай на земле. Что избавление от Реки и Моря необходимо было для расширения и усовершенствования территории этого самого "рая". Что в нем будут расти редкие травы, цветы, деревья, жить необычные звери и птицы, а в Новой Реке и Новом Море будет полно рыбы. Сам Город они обещали превратить в Новый Вавилон! И тут, в этом Городе-утопии, будет жить совершенная раса - искупившие грех работой горожане, а также всевозможные страждущие, нуждающиеся, праведные странники.
   - И люди верили в эту чушь?! - уже не удержался просветленный.
   - К сожалению, да, - пожал плечами Рифмоплет. - Люди по 20 часов в сутки слушали эти сладкие, благородные речи - они их гипнотизировали. А еще Смутьяны поставили пивнушки на каждом углу. Немудрено, что мужчины вскоре начали заливать свое горе дешевым алкоголем...
   Вскоре горожане забыли о том, что Серая Пятерка убила городского главу, их родственников, осквернили жен, загубили Реку и Море. Запамятовали они и то, что Серые Костюмы предлагали им продаться за кусок золота. Люди более не задумывались, где, собственно, Смутьяны столько-то золота взяли. А ведь огромные деньжищи у них взаправду были и есть - они регулярно расплачивались серебряными монетами, хрустящими купюрами с Черными Мундирами. Короче говоря, люд превратился в безвольных и пьяных зомби, исполняющих даже самые нелепые приказы своих Серых Покровителей...
   Так Город жил, практически, на протяжении века... так живет и сейчас. И до сих пор он кормится сказкой о грядущем рае на земле. А Серые Господа продолжают ставить над ним свой великий эксперимент, чтобы узнать, какова цена человеческой свободы, какие дивиденды приносят страх и безвольность, можно ли построить счастье на чьем-то горе и обогатиться самому за счет страданий других. Похоже, эксперимент удался.
   Поэт замолчал. Было видно, что ему очень хочется плакать, но он сдерживался, и только бриллианты слез блестели в его глазах.
   - А как же ты? Ты ведь не веришь этим Серым Правителям? - с надеждой в голосе спросил воин.
   - Конечно, не верю. Но таких, как я, ничтожно мало. Есть люди очень сильные духом, коих сломить не удалось...
   - Но все же скажи, как тебе удалось избежать злых чар Серых Смутьянов? - не унимался Самурай.
   - Очень просто, - пояснил Рифмоплет. - В нашем роду издавна передавалась из уст в уста одна Легенда. Ее мне уже дед рассказывал. Она гласит, что однажды придет в наши края столетняя смута. Кромешная тьма окутает Город, закроет людям глаза, рты, уши. И будут в Граде нашем смерти, болезни, несчастья. Но найдется среди жителей один простой человек, который встретится со странствующим монахом. И возьмет монах его к себе в ученики. И сыграет ему совершенную Музыку. Ученик послушает и создаст чудо-Вещь, на которой станет сам играть ее. Он вдохновится этой мелодией и сложит гениальную Песню да такую, которую еще никому до него не удавалось сочинить. В один прекрасный день монах и Ученик его войдут в Город и споют эту Песню и сыграют эту Музыку...
   - ... и зажжется огонь любви в сердце Города, и запылает так сильно, что Город освободится от бремени ночи, - завершил фразу гуру.
   - Не может быть, - прохрипел Самурай.
   - Откуда ты знаешь концовку? - изумился поэт.
   - Оттуда, - хитро улыбнулся Учитель.
   - Ничего себе! А Самурай мне тоже рассказывал Легенду про наше Море и про Талантливого... Погодите... так все эти люди из Легенды - мы?! - воскликнул прозревший Рифмоплет.
   - Да, - спокойно ответил гуру. - Легенда воплощается в жизнь. Что тут удивительного?
   - Как, что? Да... все! Не могу поверить, что я сочиню... Боже! - волновался поэт.
   - Угу, именно ты, - кивнул невозмутимый монах.
   - Учитель, не пора ли тебе просветить нас? Рассказать о нашей миссии? - обратился к нему Самурай.
   - Еще не пришло время, - ответил гуру.
   - Вот это да! Гуру, а ты мне покажешь эту самую Музыку? Что это за диковинка такая, а? - затараторил любознательный поэт.
   - А ты разве не знаешь, что такое Музыка? - спросил воин, тараща на Рифмоплета глаза.
   - Ну, я же говорил, что тебе с круглыми глазами не красиво, - снова уколол Самурая просветленный. - А тебе, поэт, я сыграю и научу тому, что тебе нужно знать и уметь.
   - Ура! - обрадовался горожанин. - Понимаете, просто у нас в Городе более нет искусств, только ремесла остались. Серые Костюмы не дозволяют нам ни петь, ни танцевать, ни играть... Можно только говорить, жестикулировать, рисовать. Поэтому поэзия - единственное, что я умею. Но и стихи в последнее время стали запрещать - сейчас нашему брату-поэту приходится худо. Мимы, художники и ремесленники еще как-то выживают - их пока не трогают, а вот мы - стихотворцы - в опале, - объяснил он.
   - Да, жизнь у тебя - не сахар, - пожалел его гуру. - Странно только, что твой многоуважаемый дедушка тебе так мало поведал. Та часть Легенды, что хранилась в памяти твоего рода, была куда более содержательной.
   - Я думаю, что многое было забыто в те самые смутные годы. Дед, видимо, воспринял Легенду, как обычную сказку, которую ему в детстве перед сном рассказывал прадед. Вот он и не придал ей большого значения, - предположил парень.
   - Это все объясняет, - задумчиво протянул Учитель. - Ладно! Пора ложиться спать - завтра нам предстоит еще более тяжелый день.
  
   ... Алая луна озаряла посеревшую ночную пустыню. Холодный ветер бушевал. Он устроил настоящую оргию. Песчаная вьюга извивалась и стонала в его сильных и ловких руках. Ветер поднимал и тут же кидал наземь груды песчинок, ворошил холмы, подбрасывал в небо пыль.
   Среди немногочисленных барханов показалась человеческая фигурка, бегущая куда-то на запад. Часовой на вышке тут же вскинул ружье и прицелился. Фигурку окольцевала оружейная мушка.
   - Господин Черный Офицер! - позвал он.
   - Обращайтесь, Номер 17-12, - послышался усталый голос и тяжелое шарканье ног.
   - У нас тут беглец! Прикажете ликвидировать?
   Офицер, наконец, взобрался на смотровую площадку и выдохнул:
   - Беглец? Дай-ка бинокль.
   Черный Мундир поднес бинокль к сонным глазам: сквозь развивающиеся в воздухе песчаные завесы отчаянно пробирался маленький и ничтожный человечек.
   - Отставить, Солдат! Не трать пули. Пустыня сама убьет этого глупца...
  
   Глава одиннадцатая
   Урок
   Нежный розовый луч солнца аккуратно пробрался в каюту. Он шарил, как воришка, по столу, кровати, украдкой заглядывал в суму Учителя, трогал без спроса мечи Самурая. Но все эти предметы вызывали у луча лишь легкое любопытство - более всего его интересовали спящие. Лучик неслышно подкрался к поэту и ловко залез прямо ему на голову - русые волосы юноши тут же засияли чистым золотом. Луч удивился таким разительным метаморфозам. Он стал перебирать пряди, от чего они заблестели еще сильнее. Однако очень скоро лучу наскучило это занятие. Зато ему очень нравилась одна игра, которую он называл "игрой в рожицы".
   Хитрый луч осторожно спустился с макушки парня на пушистые ряды ресниц, что стояли, словно солдаты, в почетном карауле, охраняя безмятежный сон Рифмоплета, и... принялся их дразнить! Он скакал с одной щеки на другую, перепрыгивал с носа на подбородок, однако ресницы стойко выдерживали эти набеги луча. Но Ученик! Он корчил очень смешные гримасы, не в силах избавиться от назойливого мигания. Луч хихикал, глядя на эти физиономии, пока поэт, наконец, не поднес ладонь к глазам. Ну, вот... допрыгался! Луч знал, что теперь спящий проснется и тогда игре конец. Поэт убрал руку и медленно открыл глаза. Он ласково посмотрел на узкий столбик света и улыбнулся ему:
   - Доброе утро! Спасибо, что разбудил.
   Луч растянулся в широкой улыбке, озарив ею всю каюту - редко он слышал благодарность в свой адрес. Обычно люди не довольны тем, что к ним пришло яркое свежее утро.
   - Солнце встало и вам пора! - красноречиво сверкнул луч в ответ. - Я вернусь завтра...
   Рассветный луч прощался с обитателями Дома - ему на смену спешил белый полуденный свет.
   - С добрым утром, Ученики! - приветствовал парней монах.
   - Здравствуй, Учитель, - поклонились они.
   - Сегодня я хочу преподать вам очень ценный урок. По сему предупреждаю, путь постижения мудрости будет сложен и долог, так что советую плотно позавтракать.
   - Хорошо, гуру! Это мы можем! - наперебой отвечали Ученики. - Ну, мы пошли?
   - Идите, а я вкушу духовной пищи - прочту мантры и предамся медитации.
   Все трое поднялись на палубу, где их приветствовала радостная Птица. Просветленный сел на носу корабля, приняв позу лотоса, перебирая четки. А юноши, тем временем, спустились к Магическому Квадрату, сняли рубахи и принялись поливать друг друга водой просто из кастрюль, есть фрукты, кидаться косточками, смеяться и дурачиться. Испуганная Птица металась между Рифмоплетом и Самураем в полнейшем недоумении: они дерутся или играют? Она пыталась разомкнуть их сильные мускулистые руки, сцепившиеся в борьбе, оттолкнуть их гибкие жилистые тела, силящиеся подавить друг друга. Когда своими пронзительными криками ей все же удавалось унять раскрасневшихся драчунов, от чего те пришли в бешеный восторг, они снова, будто оголтелые, с хохотом и воплями бросались друг на друга и продолжили борьбу, демонстрируя удаль и силу, словно молодые поджарые тигры. Птица рассердилась на своих любимчиков и полетела обратно на корабль. Там, немного поворчав, она села в тени Учителя и, наконец, успокоилась.
   Через час гуру, прихватив свою суму, спустился в Оазис. Запыхавшиеся и обессилившие Ученики сидели, прислонившись к Вишне. Просветленный сел в самом центре Магического Квадрата и задал неожиданный вопрос:
   - Самурай, скажи честно, Рифмоплет - друг тебе?
   Воин, не задумываясь, ответил:
   - Да, Учитель.
   - Хорошо. А чем ты бы смог пожертвовать ради него?
   - Всем, Учитель.
   - Хорошо. Принеси мне свой нож.
   - Зачем? - испугался Самурай.
   - Увидишь.
   Он вынес из Дома все свое оружие.
   - Вот, Учитель, - воин стал на одно колено, склонил голову и протянул нож гуру, но тот даже не дотронулся до него. Монах понимал, что настоящие воины не приемлют прикосновений чужаков к орудию, хотя своей позой Самурай красноречиво демонстрировал смирение.
   - Вытащи его из ножен и поклади перед собой, а мечи положи подле себя, - продолжил он.
   Самурай молча повиновался указаниям просветленного.
   Все это время Рифмоплет пристально следил за происходящим - он догадался, что урок начался. Его сердце взволнованно стучало в груди, дыхание перехватило, конечности онемели.
   - Подойди ближе, - обратился гуру к поэту. - Присядь, - протянул он руку перед собой, указывая юноше, где садиться. Словно загипнотизированный, Ученик выполнил просьбу.
   - Птица! - позвал монах, и она тут же слетела с ветки на землю.
   Ученики, гуру и Птица образовали собою круг, в центре которого лежал клинок. За каждым из них стояло дерево: за Учителем - Яблоня, за Самураем - Вишня, за Рифмоплетом - Груша, за Птицей - Слива.
   - Вы готовы, Ученики? - строго спросил гуру.
   - Да, Учитель.
   - Тогда начнем! - он достал из сумы Инструменты. - Читай! - приказал он Рифмоплету. Самураю он протянул Тамбурин, сам же поднес Свирель к губам.
   Горожанин растерялся: что читать? У него было много разных стихов: длинных и коротких, веселых и грустных, лирических и сатирических. Но как только он услышал дивные звуки, доносившиеся из серебряной трубочки, и звон серебряных тарелочек Тамбурина, в тот же миг, возведя глаза к небесам, он прочел экспромтом несколько катренов. Потом еще один, и еще, и еще! Откуда они приходили к нему, Ученик и сам не знал. Но каким-то непонятным образом они сами по себе возникали, будто, кто-то Всемогущий нашептывал их на ухо. Поэт зажмурился: слыша чудесную Музыку, он рисовал в воображение зеленые пейзажи, искрящееся Море, родной и свободный Город и тут же описывал все увиденное в стихах. Он чувствовал, что небо потемнело, что холодные капли дождя оросили его щеки, потекли за шиворот, спрятались в волосах. Ах, какое же это было благодатное ощущение - чувствовать воду! И он читал стихи громко, самозабвенно, выкрикивал строки, восхвалявшие природу, ее красоту, силу, мощь!
   Яркое зарево вдруг вспыхнуло перед самым его лицом - поэт распахнул глаза. В центре, где лежало оружие его друга, алело высокое пламя - нож горел... Рифмоплет на секунду запнулся: "Боже! Что я наделал?! Самурай вовек не простит меня..."
   - Ну, что же ты замолчал? Продолжай! - просил его воин.
   И поэт снова принялся читать стихи под серебряную мелодию. И в тот самый момент, когда ритм его стихов точь-в-точь совпал с ритмом Музыки, Рифмоплет, сам того не ожидая, вдруг запел! Он осознал, что сложил ту самую Песню!
   В тот миг, когда гуру и Самурай прекратили играть, а поэт смолк, произошло нечто невероятное - оторопевшие Ученики смотрели и не верили своим глазам.
   Птица поднялась в воздух. Она летала высоко над землею, описывая круги, отчего тучи сгустились еще больше, а ветер задул сильнее. Птица кружила все быстрее и быстрее, набирая высоту, заворачивая потоки воздуха. Образовавшаяся воронка урагана оторвала от земли песчинки, камешки, опавшие листья и завертелась с невероятной скоростью и силой, танцуя вокруг огня, поднимая его до самых небес.
   Возвысившееся над деревьями пламя растопило лезвие клинка, превратив его в гибкую серебряную ленту. Сверкая и извиваясь в его жарком теле, она принимала разные формы: сердца, круга, треугольника, восьмерки. И чем выше поднималось пламя, тем больше она растягивалась в длину и ширину, пока не лопнула и не разделилась на несколько тоненьких ниточек. Огонь тут же погас, а на землю упали шесть Струн.
   Ученики молчали.
   - ЭТО твое оружие, Рифмоплет, - возьми его, - строго сказал гуру, указывая на Струны.
   Поэт осторожно прикоснулся к ним - Струны были холодные. Он взял их в охапку, прижал кулак к груди и заплакал. Самурай подошел к другу и, положив руку на его плечо, сказал:
   - Не надо.
   В следующий миг поэт отключился.
   - Что с ним? - испуганно спросил воин, подхватывая Рифмоплета. Он чуть было не потерял гуру однажды, когда тот упал в обморок на палубе корабля. Самурай не желал, чтобы подобное повторилось и с его другом.
   - Не волнуйся, он не умер и не потерял сознание - он спит, - заверил Учитель.
   Воин бережно взял поэта на руки, как отец берет маленького сына, и уложил его в гамак. Рифмоплет действительно спал - он дышал тихо и ровно, свернувшись калачиком и прижимая к себе Струны.
   Воин подошел к гуру:
   - Учитель, что сейчас произошло?
   - Вы создали Чудо, - улыбаясь ответил тот. - Я вами горжусь.
   Просветленный еле сдерживал слезы умиления и гордости за своих гениальных Учеников.
   - Думаю, вы оба превзошли меня - это большая честь для любого учителя.
   - Я искренне рад, - поклонился Ученик. - Но откуда появились стихи, пламя? Как случилось, что лезвие ножа расплавилось, а мой катана и вакидзаси остались целы? Ведь я ощущал жар и свет этого огня? Прошу, ответь! Не делай мне замечаний, - взмолился Самурай.
   - Тише, ты! Разбудишь поэта, - цыкнул гуру. - Когда он отдохнет, я вам все расскажу, договорились?
   - Да, Учитель.
   - Отдохни, если хочешь, а я пойду медитировать - сосредоточусь на анахата-надам, чтобы постичь суть провидения.
   Самурай сел на траву около гамака, где спал Рифмоплет. Он смотрел и не узнавал его - что-то новое появилось в лице друга, что-то такое, чего он раньше не замечал. Казалось, что за этот час и он сам, и поэт повзрослели. Ведь сегодня перед ними открылась истина их миссии. Возможно, не совсем четко, но Самурай начал осознавать ее. Он понимал, что предназначение его намного более важное, чем охрана монаха и Оазиса, чем поиск Моря. Безусловно, все происходящее с ним очень важнО, но это была лишь прелюдия, лишь начало большого пути. Воин догадывался, что сегодня он прошел великое испытание... и теперь он готов дать людям То, Что Важнее Всего на Земле.
  
   Глава двенадцатая
   Струны
   - Эй! Ты спишь? - позвал Самурай.
   - Уже нет, - улыбнулся поэт. - Вот это меня вырубило!
   - Дать воды?
   - Угу, благодарствую, - сказал Рифмоплет и тут же снова затрещал, как сорока. - Слушай, я такой сон видел! Что мы тут все сидели с Учителем, вы с такими диковинными штуковинами были, из которых вылетало что-то чудесное, а потом пламя такое появилось... а твой нож сгорел, представляешь? Ну, вроде как я его поджег.
   Самурай захохотал.
   - Ты чего? - опешил поэт.
   - Это был не сон. Ты действительно расплавил своими стихами оружие, но кое-что все же мне оставил. Спасибо! - лукаво улыбнулся воин.
   И только тогда поэт заметил, чтО он до сих пор сжимает в своей ладони - шесть серебряных прутиков.
   - Ой! Правда? Я не хотел... Ну, то есть, хотел, но я не знал, - оправдывался Рифмоплет.
   - Я думал, что ты тут нас всех подожжешь, - подначивал друга воин, хихикая.
   - Да? Какой ужас! Вот горе-то! - переживал поэт, доверчиво кивая.
   - Меня гуру предупреждал, что ты парень... э-э-э... искрометный, - потешался хитрец над простаком.
   - Так я же не знал. Братцы! Простите, Бога ради! Я не со зла, - волновался парень.
   - Самурай, хватит шутить над ним, он и так пережил огромный стресс сегодня, - вдруг послышался мягкий, вкрадчивый голос Учителя, стоявшего где-то за деревьями. - Вспомни себя, когда ты стену отстроил.
   Воину стало немного стыдно за такое поведение и он замолчал.
   - Учитель, ты живой? Ура! А то я и вправду подумал, что спалил тут все и вся! - обрадовался поэт. - А на Самурая я не серчаю - он мой лучший друг, как ни как.
   - Вот и чудесно.
   Гуру наконец вышел из-за Яблони:
   - Предлагаю всем подняться на палубу, я хочу узнать, что вы почерпнули из сегодняшнего урока, - предложил он и неспеша направился назад к кораблю.
   Юноши побежали на перегонки к "лестнице". Первым до нее добрался, конечно, воин. Во мгновение ока он очутился на палубе. Поэт старался не отставать от своего друга, хотя тот был проворнее и сильнее. Ученики спустились в трюм. Там они взяли несколько гамаков. Выбравшись наверх, расстелили их на капитанском мостике.
   - Вот, Учитель, мы тебе "ковер" положили, чтоб ты на голых досках не сидел! - сообщил поэт Учителю.
   - Спасибо большое. И вы садитесь подле меня, - усмехнулся монах. - Ну, рассказывайте! Кто первый?
   - Можно начну я? - спросил воин.
   - Конечно.
   - Я никогда не верил в магию и чудеса, но то, что я увидел сегодня, было для меня откровением. Сегодня я понял, кто я такой и для чего я живу на свете. Я постиг, в чем истина искренних чувств, а главное, насколько чувства важны для любого человека. Например, чувство доверия. Оно оказалось сильнее кодекса чести воина. Никогда ранее я бы никому не позволил даже дотронуться до моего оружия - оно часть меня: мои руки, глаза, уши. Но все же я понял, насколько это важно - верить другу, если он настоящий. Теперь я убежден, что поэт никогда меня не придаст, не обидит, не оставит в беде.
   Сегодня я, наконец, осознал, что человека можно судить не только лишь по его делам, но и словам тоже, ведь слова - это тоже поступок. Сегодня я воочию убедился в том, что слова и звуки имеют огромную энергетику - все, что мы говорим, необходимо внимательно взвешивать и обдумывать. Бросать слова на ветер - опасно!
   Сегодня я научился эмоциям и пониманию значимости слов. Я уверен, что моя миссия только начинается и ты, Учитель, основательно подготовил меня к ней.
   - Ты правильно усвоил урок. Хвалю. Наверное, у тебя еще есть мысли на этот счет, но не буду тянуть тебя за язык. Я знаю, что ты немногословен. Зато у меня есть еще один Ученик, которого заслушаться можно, - засмеялся просветленный.
   Поэт, ёрзая от нетерпения, залился трелью:
   - А вот я узнал, наконец, что такое Музыка! И знаете, что это? Счастье - настоящее, подлинное, стопроцентное! Вот как я всю жизнь жил? Ел, спал, пил да стишки писал и думал, что счастлив, что нормально все. А теперь у меня глаза открылись. Теперь я будто заново на свет народился! Теперь я знаю, что - правда, а что - ложь, что - свет, а что - тьма.
   Теперь я поверил в свой талант, в свои силы. Раньше-то я как думал? Ну, вот приходят ко мне строки рифмованные - и все, и нет в них ничего особенного. Но сейчас я знаю, что это не так! Я почувствовал сегодня, насколько сильны мои творения, увидел, на что я способен - подарить свет, тепло, песню! Ты для меня, Учитель, новый мир сегодня открыл, а ты Самурай, показал мне, какова она подлинная, искренняя дружба! Ведь не обиделся ты, что нож загорелся, не дозволил мне остановиться, а сказал, чтоб дальше я стихи читал! Вот она, настоящая поддержка - уверенность не в себе, но в других.
   Сегодня я уверовал в чудо. Я понял, что чудо - это каждый человек, каждая тварь, песчинка, облачко, деревце. Каждый из нас и все мы в купе способны создать нечто чудесное. Уверен, что только мы вчетвером смогли это пламя разжечь - не я один. Вместе мы и Песню сложили, и нити вот эти отлили. Если б не вы, не вышло бы у меня ничегошеньки - вы как семья мне теперь.
   Конечно, страшно мне было, непривычно - испугался я не на шутку, когда огонь-то увидел. Но в следующий момент так мне спокойно стало и хорошо, так радостно... оттого, быть может, что я понял - это во благо делается. А что во благо, то корысть приносит. И так мне весело теперь, когда я знаю, что во благо творю. Эх! Смирения б мне больше, а то загоржусь! - заключил поэт и расхохотался.
   - Да, полыхало тогда прилично! - поддержал его Самурай, смеясь - впервые за все это время и, наверное, за всю свою жизнь. Никогда раньше он не смеялся так заливисто и громко, но сегодня, когда он понял суть эмоций, он более не сдерживал себя. Его раскатистый смех разбежался во все концы пустыни, звенел в трюме и на мачте, вибрировал в вечернем небе. Воин вытер слезы:
   - Ой! Не могу! Живот болит!
   - Вот так я пресс и качаю - хохочу! - пошутил поэт, продолжая гоготать.
   - Я всегда задавался вопросом: как так можно - смеяться до упаду? А теперь, знаю, как! - еле выдавил из клокочущего горла Самурай.
   Гуру все это время внимательно и спокойно слушал Учеников. Следил за их жестами, взглядами, словами. Когда парни, наконец, успокоились, просветленный улыбнулся и сказал:
   - Я очень рад, что и ты правильно усвоил урок, поэт. Ты тоже готов к выполнению своей миссии.
   - Учитель, а что мне теперь делать с этими штуками? - спросил Рифмоплет, протягивая монаху Струны.
   - А ты, разве не знаешь?
   - Ну, наверное, сделать из них Вещь, но как?
   Рифмоплет начал сплетать Струны в косичку.
   - Прекрати! - резко остановил его монах. - Положи их перед собой. Будь с ними осторожен и аккуратен. Теперь эти Струны - часть тебя, твоей души. Относись и к ним, и к Инструменту, который ты сделаешь из них, с большим уважением.
   - А разве ты, Учитель, не поможешь мне изготовить Вещь? - удивился Рифмоплет, памятуя пророчества Легенды.
   - Я уже помог! - ответствовал гуру. - Теперь ты сам должен найти способ, как ее сделать. А сейчас я хочу рассказать вам о том, что на самом деле произошло сегодня, чтобы вы понимали, насколько это событие знаковое не только для вашей жизни, но и для сотен тысяч жизней.
   Юноши подвинулись ближе к наставнику и замерли в ожидании. Птица, все это время сидевшая на мачте, прилетела к собеседникам и села в ногах у гуру.
   - Вы оба - Избранные. Так говорится в Легенде.
   Сегодня вы впервые освободили свою энергию. Каждый из вас прошел долгий и сложный жизненный путь, чтобы достичь этого. Пока вы еще не умеете самостоятельно направлять ее в нужное русло и контролировать, но я и Птица впредь будем помогать вам, пока вы не научитесь мастерству управления энергией.
   Рифмоплет - это огонь. И в прямом и переносном смысле. Ты горишь изнутри - эмоции захлестывают тебя - то смеешься, то плачешь, то молчишь, то кричишь. Все тебе интересно, везде ты хочешь быть и участвовать - будто пламя, поглощаешь все на своем пути. Ни единое действие не происходит без тебя - ты яркая, неформальная, экспрессивная личность. Ты согреваешь окружающих словом, радуешь веселым нравом, как и костер греет, кормит и радует путников. Но так же, как и огонь, ты бесконтролен, агрессивен, ретив в стрессовых ситуациях. Поэтому я буду учить тебя сдерживать бурные порывы твоих эмоций. Ты сможешь, впоследствии, зажигать искорку, маленький свечной огонек либо, при острой необходимости (!), огромное пламя. Ты сможешь управлять не только размерами огня, но и его температурой, яркостью, формой.
   Твое дерево в Магическом Квадрате - Груша. Именно ее плоды более других насыщают тебя, нравятся по вкусу. Они такие же сладкие, сочные и нежные, как твои стихи. Всегда имей при себе хотя бы один ее плод.
   Самурай - земля, камень. Ты силен, тверд и неприступен, как и Чанченг. Твой нрав достаточно тяжел, но не резок. Воин - надежная опора и защита для всех. Ты спокоен, тих, замкнут. Все свои достоинства, как и земля свои богатства, ты прячешь глубоко в себе, но если встретишь родственную душу, то, словно почва весною, выпустишь ростки-эмоции из недр свого горячего сердца. Если тебя обидеть, душа "расколется" и глубокая трещина останется в ней надолго. Поэтому я учил, и буду продолжать учить тебя проявлению чувств, чтобы он не забросал своей землей огонь поэта и не потушил его. В то же время ты научишься правильно взаимодействовать с энергией земли - она сможет восстановить твои силы, когда устанешь, дать оружие - камни - если ты свое потеряешь в бою, устранять врагов, если не сможешь с ними справиться водиночку.
   Твое дерево в Магическом Квадрате - Вишня. Ее плоды кислые, как и твой ироничный нрав. Они темные, как и твои волосы, одежды. Их косточки крепки, как твои кулаки.
   Моя стихия, как вы поняли, вода. Я питаю землю и приглушаю огонь, - гуру перевел взгляд с воина на поэта. - Я даю вам новые знания, которые вы впитываете, словно влагу, но у каждого мера разная. Самураю воды нужно куда больше, чем поэту. Воину необходим ливень - чтобы пропитаться и пустить благодатные всходы, а Рифмоплету - несколько капель, которые он превратит в благодатный пар и появится облако. Более вам обо мне знать не нужно. А выводы сделаете сами.
   Мое дерево - Яблоня. Плоды ее вкусны, полезны, более, чем другие фрукты, а по форме напоминают сердце. Яблоко почитаемо в науке - оно дало множество имен другим фруктам и овощам. Яблоко является и частью разнообразных мифов и сказаний. Это - совершенный плод.
   Стихия Птицы, конечно, воздух. Она свободолюбива, но тем не менее привязана и к земле, и к огню, и к воде. Мы не можем обойтись без нее, а она - без нас. Она насыщает наш силой дух, как воздух насыщает наши стихии. Она призывает нас к высоким целям и поступкам. Она - непосредственна, "прозрачна", проста, как и небо. Как солнце и луна - небесные очи, так и она - наши зоркие глаза. Птица всегда предупредит о надвигающейся опасности. Я научу ее подавать особые сигналы, которые будем понимать только мы с вами.
   Ее дерево - Слива. Невысокое, тяготеющее к земле, сверкающее золотыми огоньками смолы. Ее плоды темны, как Вишни снаружи, но светлы, как желтые Груши, - внутри.
   - А ведь и вправду так - никогда об этом не задумывался, - почесал затылок поэт.
   - Я тоже, - поддакнул Самурай.
   - У вас будет еще время все осмыслить, - сказал гуру. - Соединив свои энергии, стихии, таланты мы с вами достигли чуда. То, что лежит перед нами, называется Струнами. В скором времени, я надеюсь, мы изготовим Инструмент для поэта. Предлагаю вам подумать о том, каким он должен быть.
   - Да, просветленный, нелегкую ты нам задал задачу, - тяжело вздохнул Рифмоплет. - Они все одной длины, но разной толщины... нужно в каком-то особом порядке их класть, - рассуждал Ученик.
   - Гуру сам придумал, как сделать Свирель. У нас тоже должно получиться, - подбодрил друга воин.
   - Вот и чудесно. Вы думайте, а я пойду спать. Доброй ночи, - попрощался Учитель, вставая.
   - Спокойной ночи, - грустно промычали Ученики.
   Теперь они остались один на один с шестью Струнами и огромной проблемой - что с ними делать?
  
   Глава тринадцатая
   Вещь
   - Уже стемнело - не видно ничего, хоть глаза выколи, - сказал поэт, - Может, ляжем спать, а завтра, с утра пораньше...
   - Нет, - оборвал его друг. - Учитель сказал, что нужно изобрести Вещь, вот и будем думать, пока не получится что-то достойное его внимания.
   - Но ведь темно же, - не унимался Рифмоплет.
   - А тебе, для того чтобы думать, нужен свет? - ухмыльнулся Самурай. - По-моему, ты просто отлыниваешь.
   - Я?! Да ты что! Да как ты мог подумать обо мне такое! Еще чего - отлыниваю! Я сейчас устрою вам! Я вам покажу! - хорохорился юноша, спускаясь по "лестнице".
   Самурай хитро улыбался - он специально надавил на друга, так как знал, что пылкий характер не даст ему отступить от намеченной цели.
   Воин спустился к Оазису в след за приятелем.
   - Как ты думаешь, если я попробую развести маленький костерок, ничего страшного не случится? - поинтересовался Рифмоплет. - Тут вот с прошлого раза хорошее кострище осталось - вся трава выгорела. А?
   - Дался тебе этот огонь, - хихикал Самурай. - Разжигай. Если что - я землей присыплю.
   Поэт словил нескольких перекати-поле. Уложил их на кострище и затих. В кромешной ночной тьме были слышны его глубокие вдохи и шелест листьев. "Гори, гори... возникни пламя, как солнца луч, как света знамя", - читал он про себя. И снова произошло чудо! Перед Учениками зажегся невысокий, ярко-желтый костер.
   - Как тебе это удалось?..
   - Не знаю, я стих прочел. Но я боюсь его повторять - вдруг огонь увеличится, - пояснил юноша.
   Золотистые блики озарили лицо Самурая.
   - Ой! Какие же у тебя глаза круглые бывают, - вдруг засмеялся Рифмоплет.
   - Ну, вот. И ты туда же, - насупился воин.
   - Ага, а ты думал, что в темноте будешь надо мной молча смеяться, да? - корил он друга. - Дудки!
   - Ладно. Показывай свои Струны.
   Поэт протянул пучок серебряных нитей.
   - Знаешь, что они мне напоминают? - спросил Самурай.
   - Что?
   - Тетиву лука.
   -Тогда давай попробуем их натянуть. Ты пока руками растяни одну штучку, - предложил поэт. В глаза его зажглись огоньки лукавства - парень явно загорелся какой-то авантюрной идеей. Самурай заметил, что костер более ярким, но в размерах не увеличился.
   - Эй, аккуратнее с эмоциями - огонь реагирует на них, - предостерег он, но поэт, казалось, не слушал. Он дергал за Струну, которая вибрируя, издавала нежный серебряный звон.
   - Натяни-ка, еще вот эти две! - попросил Рифмоплет.
   Самурай обмотал Струны вокруг ладоней и сильно сжал кулаки, разведя в стороны руки. Поэт дернул сначала одну нить, потом вторую и тут же третью. Звук получился многослойным - от сопрано до контральто. Ночной ветер тут же схватил его в объятия и закружился в танце.
   - Красотища какая. Слыхал? - мечтательно протянул поэт.
   - Да.
   - А давай все шесть растянем, а?
   - Я смотрю, у тебя сон, как рукой сняло. Попробуем.
   Самурай снова обмотал струны вокруг ладоней, просунув между ними пальцы, - Поэт тут же провел по ним рукой. Теперь они звучали еще сочнее! Бас шестой струны и баритон пятой создали необычайно густой и насыщенный фон для четырех более высоких звуков остальных Струн.
   - Если б можно было заставить их петь погромче! - досадовал воин.
   - Полагаю, это можно сделать, - ответил поэт. - В нашем Городе есть театр. Я часто бываю там - гощу у своих друзей - мимов. Однажды я зашел к ним на репетицию - они дурачились, травили анекдоты, смеялись да так звонко и громко, что я очень удивился. И я спросил, как так выходит, что на улице они говорят тихо, а тут, на сцене, громко? И они мне отвечали, тыча пальцем в купол потолка: "Акустика!".
   - То есть, купола усиливают звучание?
   - Думаю, да. Они б не стали меня обманывать. Выходит, все, что нам надо - это создать для струн свой маленький купол! - поднял палец вверхол! - заключил поэт.
   - Еще не легче, - осадил друга воин. - Ну, допустим, вырежем мы этот купол из... из дерева, так как другого подходящего материала здесь нет. И что? Свернем Струны клубочком и засунем в него? Нет! Их надо натянуть, как тетиву...
   - Вечно ты со своим оружием! - перебил Рифмоплет. - Я не стрелять из Вещи собираюсь, а Музыку добывать. Купол необходим. Однозначно!
   - Не распаляйся! Огонь увеличился! - сделал замечание Самурай.
   - Боишься? - ехидничал поэт. - Вот будешь знать!
   - Почему ты мне угрожаешь? - лицо Самурая приняло землистый оттенок и... Костер тут же потух, словно кто-то невидимый высыпал на него горсть песка.
   - Ой! Что случилось?! Куда он девался? Что происходит? - запаниковал Рифмоплет.
   - Извини, это я его...
   - Но... Как?! - оторопел юноша.
   - Не имею понятия. Просто захотел, чтобы ты перестал спорить и злословить, - оправдывался Самурай. Ему казалось, что друг обидится, и вот тогда-то начнется настоящий пожар. Но вместо того, чтобы дуться Рифмоплет засмеялся:
   - Ого! Классно! Завтра гуру покажем, как мы умеем костры тушить!
   - Ты не сердишься?
   - Нет, конечно! Ну, я опять свет "включу", хорошо? - спросил он.
   - Включай, - облегченно выдохнул воин.
   ... Друзья сидели у костра до самого рассвета, чертя по золе палочками, пытались нарисовать Вещь. Они перепробовали великое множество идей, снова и снова, принимаясь воссоздавать в своем воображении внешний вид Вещи. При этом "изобретатели" старались не отступать от двух главных условий: наличие купола и натяжение Струн.
   Рано утром Ученики заснули прямо на траве. Костер тоже уснул вместе с поэтом. Их сон был настолько глубоким, что ни громкий крик Птицы, ни яркий свет утреннего луча не в силах были разбудить юношей.
   И только гуру не тревожил своих питомцев. Он подошел к парням на цыпочках и укрыл их простынями, а когда повернулся, чтобы идти обратно к Дому, вдруг заметил странное изображение, нарисованное на пепле кострища. Просветленный понял - это Вещь!
  
   Глава четырнадцатая
   Дерево
   Поэт нехотя открыл глаза и толкнул в бок Самурая:
   - Брат, пора вставать!
   - Уже утро? - вздохнул тот.
   - Уже, наверное, вечер.
   - Как спать хочется...
   - Гуру рассердится на нас, - предположил поэт.
   - Вряд ли, мы Вещь придумали, - бормотал воин, закутываясь в простынь.
   - Эй! Не спи! Придумать-то придумали, но не сделали.
   - А чем ее делать? Ножа у меня нет.
   - А мы мечами попробуем...
   - Чего?! - вскочил на ноги Самурай. - Если мы затупим их, то чем я вас всех буду защищать?
   - Давай тогда в кубрике поищем - среди кухонной утвари обязательно должны быть ножи, - успокоил воина Рифмоплет.
   - Хорошо.
   - Добрый день, Ученики, - приветствовал воспитанников просветленный. Его мягкий и вкрадчивый голос тут же успокоил, разволновавшихся было, юношей. - Я уже все нашел - держите ножи.
   - Здравствуй! Спасибо, Учитель, - отвечали они. - Как ты догадался?..
   - Вы меня удивляете, будто первый день меня знаете, - улыбался гуру.
   - А я не удивляюсь вовсе, - заявил поэт. - Я знаю, что Самурай умеет мысли читать, а если он умеет, то ты и подавно.
   - Глупенький! Никто твоих мыслей не читает. Просто я наблюдаю и делаю выводы - вот и весь фокус, - пояснил Учитель. - Я видел тот костер, который ты разжег сегодня ночью. Молодец, ты контролировал его. Это видно по размерам кострища, ну и по тому, что Магический Квадрат и Дом, и вы сами остались целы.
   Поэт зарделся:
   - Мне брат помог.
   - Я и в нем не сомневался, - похвалил Самурая гуру. - А еще я видел утром рисунок на золе, когда пришел укрыть вас.
   - Ой! Его нет! Смотрите, он исчез! - в отчаянии закричал Рифмоплет, указывая на горсть пепла.
   - Ветер его развеял, - грустно констатировал воин.
   - Не волнуйтесь, я взял уголек и нарисовал Вещь на стене нашей каюты, - заверил монах.
   - Молодец! Какой же ты умный! - восхищались Ученики.
   - Я - обыкновенный. Умойтесь, поешьте и идите в каюту - я хочу вызвать дождь. Выйдете только тогда, когда ливень прекратится. Да! И заберите Птицу с собой.
   - Хорошо, Учитель, - поспешили откланяться Ученики.
   Когда гуру остался один, он сел подле кострища в позе лотоса, закрыл глаза и начал играть на Свирели. Все случилось так, как и случалось прежде - небо потемнело, тучи сгустились над Магическим Квадратом, крупные капли сорвались вниз на измученную зноем землю. Их становилось все больше, они летели с небес в пустыню все быстрее. Разразилась гроза. Вскоре бурный дождевой поток накрыл Оазис своей дланью - небо шедрою рекою лило воду.
   Ученики смотрели в иллюминатор, но не могли ничего разглядеть - ни деревьев, ни травы, ни гуру - только серебряную стену дождя.
   - Холодно ему там, наверное, - наконец промолвил поэт.
   - Да уж, - кивнул воин.
   - Может, нужно было... - поэт не закончил фразу - грянул гром.
   - А-а-а-а! Что это?!!! - завопил испуганный Рифмоплет, прячась под кровать. Птица металась под потолком, билась о стены, в стекло иллюминатора и кричала. Ветер усилился.
   - Успокойтесь! Это гром. Вы никогда грома не слышали? - спросил Самурай, пытаясь вытащить друга и словить Птицу.
   - Нет!! Боже, как страшно! Надо гуру забрать! У меня в ушах звенит! Это конец света!
   - Не паникуй, успокойся, тихо, - шептал воин. Он взял Поэта за руку. Она была очень горячей. Воин даже слегка обжегся. - Не бойся я рядом, ничего не случится, я тебя не дам в обиду. С Учителем все будет в порядке.
   - Откуда ты знаешь?
   - Я верю в него. Ну, иди сюда.
   Рифмоплет нехотя вылез: его трясло, как осиновый лист на ветру. Озираясь, он глядел с опаской по сторонам, будто фазан, попавший в силок. Самурай усадил его на койку. Он почувствовал, что температура в помещении стала намного выше: мебель, посуда, пол, потолок - все начало нагреваться. Птица села на руки к воину - ее сердечко так и норовило выскочить из груди.
   - Ты не волнуйся, а то мы еще загоримся. Не знаю, успеем ли выбраться из этого железного гроба, да и рисунок Вещи исчезнет навсегда, - как можно спокойнее произнес он. - Гром может повториться еще раз, так что держи себя в руках, понял? - воин строго и пытливо глядел на поэта.
   - Понял, - прошептал раскрасневшийся Рифмоплет.
   Самурай, прижимая Птицу к себе, снова подошел к окну и остолбенел - яркий, белый смертоносный меч молнии ударил в самый центр Магического Квадрата! Молния, врезавшись в почву, извивалась и вибрировала. Словно пуповина, она связала между собою небо и землю.
   - Учитель! - выкрикнул в ужасе Самурай, выпустил Птаху и бросился к двери. Покидая Оазис, он заметил, что Учитель остался стоять возле кострища. Молния попала именно в то место!
   - Да ты что? Просветленный запретил нам выходить!
   Поэт заслонил двери.
   - Выпусти меня, - прошипел Самурай.
   Его лицо стало серым и бескровным. Он был похож на разъяренного хищника - сверкающие глаза, раздувающиеся ноздри, плотно сжатые губы - в нем говорила ненависть к себе. Вместо того, чтобы охранять Учителя, он оставил его одного в опасной ситуации. Он мог бы наблюдать за гуру с палубы, из-за корабля, из-за дерева, а он нянчится тут с Рифмоплетом. Который, к тому же, не разрешает ему выйти!
   - Ни за что! - решительно ответил поэт.
   - Ну, тогда остерегайся, - Самурай взмахнул рукой, чтобы ударить Рифмоплета и... остановился. Рифмоплет, не мигая, смотрел своими большими добрыми глазами Самураю прямо в душу.
   Корабль задрожал.
   - Прости меня, - рухнул на колени перед другом воин и закрыл лицо руками.
   - Ничего, брат, я не сержусь, - ласково ответил поэт.
   Он сел рядом и положил свою, ставшую теплой, руку воину на плечо.
   - Видишь, сначала ты меня успокоил, а теперь мой черед утешать тебя.
   - Ты заметил, что Дом пошатнулся? - спросил Самурай, не отрывая рук от лица.
   - Да, это, наверное, ты нас под землю закопать хотел, - улыбнулся Рифмоплет. - А что? Я вот, например, под землей никогда не был, а ты? - пошутил он.
   Самурай успокоился немного и даже улыбнулся.
   - Смотри! Пока мы тут сидели, дождь уже кончился! - обрадовался поэт и подбежал к иллюминатору. Он подхватил Птицу ладонью.
   - Точно! Идем вниз!
   Ученики что есть мочи побежали к Оазису. На залитой водой траве лежал бесчувственный гуру, а на месте кострища стояло прекрасное Дерево. Его высокий серый ствол венчала круглая крона - темно-зеленые листья с огненно-красными кончиками тихо шептались с ветром. Вечернее солнце, кротко выглянувшее из-за тучи, аккуратно погладило руками лучей густую шевелюру Дерева и листья его запылали миллионами огоньков, испуская алый свет.
   Несколько мгновений юноши стояли, как вкопанные, поражаясь невиданной доселе красоте. Поэт тихо шептал стихи, восхваляя изумительную картину, представшую пред его взором. А Самурай, открыв рот от удивления, молчал не в силах оторвать глаз от сего чудесного зрелища. Птица оттолкнулась от предплечья Рифмоплета и, подлетев к Дереву, села на его ветвь.
   - Ну, как вам деревце? - послышался дрожащий и слабый, но до боли знакомый, голос.
   Ученики, наконец, пришли в себя:
   - Учитель! Гуру! - они бросились к монаху с объятьями.
   Поэт не мог сдержать слез радости. Самурай помог просветленному подняться.
   - Как ты себя чувствуешь? Что тут произошло? Почему ты не разрешил быть рядом? А я грома испугался! - затрещали, словно сороки, Ученики.
   - Тихо! Лучше помогите мне сесть в этот гамак.
   - Но он же мокрый, - заметил поэт.
   - А я, по-твоему, какой? - ухмыльнулся гуру. - Смотрите. Вот Красное Дерево. Из него вы изготовите Вещь. А запер я вас в Доме лишь для того, чтобы вы мне не мешали. Но вы, видимо, решили испытать судьбу вместо того, чтобы ждать. Ох, многому мне еще предстоит вас научить - спокойствию и смирению! Чуть не погубили сами себя. Птица вызвала ураган, пока металась по каюте, Самурай чуть в могилу всех не упек. Удивляюсь, что Поэт ничего не поджог, - причитал наставник.
   - Прости нас, - сказал Самурай. - Мы отнесем тебя в Дом. Отдыхай...
  
   Глава пятнадцатая
   Кусок
   Последующие несколько дней Ученики провели в трудах - они мастерили Вещь. Работа эта оказалась нелегкой - часами они пилили старыми ножами ветки Красного Дерева, обламывали листья, сдирали кору, сушили на палящем солнце древесину только лишь для того, чтобы изготовить дощечку, на которую по их замыслу следовало натянуть Струны. Но чтобы сделать купол, к коему эта дощечка будет крепиться, им необходимо было добыть большое полено. Ствол нужно рубить, но чем?
   Изможденные зноем и работой они сидели под кроной Красного Дерева и молчали. Парни не имели больше сил ни для разговоров, ни для игр, ни для учения. Дерево, словно вампир, высосало из них все до последней капли жизнелюбия.
   - Я больше ничего не хочу - только пить, - стонал поэт.
   - Нельзя останавливаться - мы пойдем до конца, - еле ворочая языком ответил Самурай. - Гуру чуть не погиб, создавая Дерево. Мы не имеем права...
   - Чем мы будем его рубить? Твоими мечами? - утирая пот со лба, спросил Рифмоплет.
   - Да - больше нечем.
   - У меня болят руки и ноги.
   - У меня тоже... Вставай! Учитель идет!
   - Не могу...
   - Приветствую вас, - бодро отчеканил просветленный. - Как продвигаются ваши дела?
   - Мы изготовили струнодержатель, - отвечал воин, едва держась на ногах. - Древесина довольно твердая...
   - Вижу, вижу... - отвечал гуру, с интересом разглядывая дощечку, - но зато какая хорошая и красивая получилась, правда?
   - Ага, - отозвался поэт.
   - А что это ты голову повесил, а? - спросил Учитель. - Не падай духом! Поднимайся! Пора работать!
   - Я не могу.
   - Но ты должен, - хмыкнул монах, усаживаясь в гамак и срывая спелое яблоко.
   - Гуру, помоги! - взревел в отчаянии Рифмоплет. - В Легенде сказано, что ты должен мне помогать!
   - А еще там сказано, что ты не должен ныть. Я уже помог - вырастил Дерево и сделал Струны для твоей Вещи. Чего тебе еще надобно?
   - Древесина ужасно твердая! А топоров нету! - не унимался Ученик.
   - Топоры я выращивать не умею, - зевнул гуру, ложась.
   - Но ты можешь по нему шарахнуть этой... как ее... Молнией, а?!
   - Нет, не могу, - спокойно сказал Учитель. - Ты должен сделать Вещь САМ. Вот и делай, а я подремаю еще часок на свежем воздухе.
   - Мы тут вкалываем, а он храпит целыми днями, - скуксился Рифмоплет.
   - Зависть - плохое чувство. Иди работать, - велел просветленный, поворачиваясь на бок.
   - Принесу катану, - не выдержав этого диалога, сказал воин и удалился.
   Поэт стоял, запрокинув голову, и растерянно смотрел на макушку Красного Дерева. "Ты не красное, а ужасное", - подумал он, и вдруг по неприступному крепкому стволу пробежала яркая искорка - кора треснула. "Ой! Опять я накуролесил?", - испугался поэт и воровски оглянулся на Учителя, но тот, тихо посапывая, спал.
   "Может, стоит еще разочек попробовать, раз гуру ничего не заметил?", - убеждал себя юноша и тут же зашептал строки:
   "Хоть и твердое, хоть и гордое,
   да высокое и далекое, разрублю тебя, покорю тебя -
   ты не скроешься от маво огня..."
   Не успел он вымолвить последнее слово, как в ствол Красного Дерева ударил огненный меч и с хрустом отсек от него крупный кусок. Деревянный дымящийся ломоть со свистом отскочил от ствола - поэт едва успел увернуться - и, вылетев с невероятной скоростью за пределы Оазиса, рухнул на белый песок. Над Магическим Квадратом серым коромыслом висел дым. Рифмоплет, обхватив голову руками и свернувшись калачиком, лежал на траве. Самурай, успевший только заметить какой-то большой быстро двигающийся горящий предмет, подбежал к другу:
   - Что это было? Что с тобой? Ты жив? - допытывался он у поэта.
   - Угу! - сказал тот и принялся гаганить на всю округу.
   - Да что тут у вас происходит? То ссоритесь, то смеетесь? А что это летело? - отчитывал Рифмоплета воин.
   - Кусок, - схватившись за живот и катаясь по траве, прохрипел поэт.
   - Ты его... отсек? - Самурай снова округлил от удивления глаза.
   - Да! Представляешь: разозлился на это Дерево, наговорил ему гадостей, а оно в меня поленом швырнуло! Во, умора!
   Гуру открыл глаза и, недовольно взглянув на Учеников, заворчал:
   - Почему вы веселитесь? Беритесь за работу - хватит шутки шутить!
   - А мы уже всю работу выполнили - не волнуйся, - заливался смехом Рифмоплет.
   - Гуру, он оторвал кусок от Красного Дерева, - развел руками Самурай.
   - Ой! Хоть бы этот кусок не сгорел, а то еще гадости говорить придется! - продолжал хихикать Поэт.
   - Я принесу его.
   Воин и побежал к тому месту, куда указывала сизая струйка дыма.
   - Вот видишь, Ученик, тебе моя помощь не нужна, - сказал монах и снова сел в гамаке. - Я, конечно, буду помогать тебе, но лишь в самых крайних случаях.
   - Значит, ты знал, что у меня все получится? Ты в меня верил?
   - Конечно.
   - Спасибо... И прости, что я перечил тебе и просил... Я уверовал в твой великий дар, а вот о своем и вовсе забыл - я больше не буду так поступать. Даю слово, - винился Ученик.
   - Хорошо. Я прощаю тебя, - ласково ответил гуру. - Будет тебе наука.
   - Вот! Я несу! - кричал Самурай, шагая с высоко поднятыми руками, показывая друзьям кусок. - Он почти не пострадал: в песок упал и потух!
   - Прекрасно! - обрадовался Учитель.
   - Смотрите, он такого размера, какой нам и нужен. Я Вещь себе такой и представлял - около метра в длину, полметра в ширину, да и толщина подходящая - сантиметров 50 будет! - ликовал Рифмоплет.
   Самурай положил полено на траву. Все трое окружили его и долго рассматривали, обсуждая, какую форму придать Вещи, не велика ли она будет для поэта, как крепить к ней струнодержатель.
   - Я думаю, что этот кусок слишком тяжелый, - заключил воин. - Нужно вытесать его так, чтобы стенки купола были максимально тонкими - тогда Вещь станет легкой.
   - Дело говоришь, - поддержал Ученика гуру. - А еще мне кажется, что кусок великоват - поэту будет неудобно держать Вещь в руках. При таких габаритах придется ставить Вещь на пол во время игры.
   - Нет, я не хочу Вещь по земле волочить - я ее на руках носить буду, - воспротивился поэт.
   - Тогда и размеры уменьшим, - рассудил Учитель. - Это хорошо, что кусок большой откололся - если был бы маленький, то могло б и не хватить. Однако не забывайте мудрость - семь раз отмерь, один - отрежь.
   - Мы будем помнить об этом. Спасибо за дельный совет, - поклонились Ученики.
   - Погодите! - сказал поэт. - Надо и форму поменять - если у купола стенки будут тонкими, то куда, скажите на милость, мы прикрепим Струны? Одним концом они будут держаться на дощечке, а другим?
   - Проблема... - вздохнул монах.
   - А я думаю так: нужно купол накрыть тонкой крышечкой, как шкатулку! - воскликнул Самурай.
   - А звук? - расстроился Рифмоплет. - Ничего же слышно не будет. Лучше так и оставить - куском...
   - А вы сделайте в этой самой крышечке отверстие - и звук будет через него выходить, - посоветовал просветленный.
   - Правильно! Ура! Спасибо! - ликовали Ученики.
   - Тогда - в добрый час, - благословил их гуру. - А я попытаюсь залечить Красное Дерево: как бы оно не сломалось.
   Парни направились к Дому, прихватив с собой дощечку, мечи, ножи и кастрюлю с водой. Они уже знали, что им лучше посидеть в каюте, ведь гуру наверняка будет лечить Дерево с помощью жизнетворящего дождя. Да и чертеж Вещи находился там.
   Птица, все это время с интересом наблюдавшая за происходящим, полетела вслед за хозяевами своего сердца. Ей было очень любопытно, что же в результате всей этой, казавшейся странной, возни выйдет у друзей? Неужели деревянный осколок сможет петь так же красиво, как и Свирель Учителя? Птица в глубине души верила, что Ученики изваяют что-то необычное, но в то же время понимала, что гуру по части изготовления Инструментов им не переплюнуть. Поэтому она искренне сочувствовала своим любимцам. Однако те даже внимания на нее не обращали - создание Вещи поглотило Самурая и Рифмоплета настолько, что они позабыли о сне, пище, тренировках и медитациях. Только лишь гуру, да и то с большим трудом, удавалось заставить их учиться Музыке.
   Прохладными вечерами они выходили вместе с Учителем, садились в кружок на палубе и играли на Свирели и Тамбурине. Воин выстукивал сложные, ритмичные мелодии. Рифмоплет пробовал насвистывать простенькие песенки. А Птица сидела на мачте и слушала трели Самурая-соловья, ловила клювом нити серебряных кружев-мелодий, сотканных просветленным, качалась на волнах моря простой, но душевной Музыки поэта. И ожидала дождя. Но его все не было - поэт был настолько рьян в учении, что капли, едва добравшись до мачты, тут же превращались в пар. И над кораблем каждый вечер рождалось густое и нежное, словно взбитые сливки, облако. Птица любила парить в нем, закутываясь в его теплую шаль и, согреваясь, чувствовать пульсацию горячих сердец Учеников и Учителя, создавших целое облако любви.
  
   Глава шестнадцатая
   Санги-тар
   - Учитель, проснись, - шепнул Ученик.
   Гуру открыл глаза. Первое, что он увидел - сияющие, словно две свечи, очи Рифмоплета. Юноша был крайне взволнован - он часто дышал, руки его дрожали, а щеки пылали румянцем.
   - Мы выполнили твое задание, - сообщил Самурай и шагнул в сторону.
   На полу, прислоненная к кровати поэта, стояла Вещь!
   Просветленный сел на Ложе и протянул руки:
   - Дай, - только и смог вымолвить он.
   Поэт аккуратно взял ее и, встав на одно колено, протянул монаху. Гуру не верил своим глазам - Вещь была великолепна! Он нежно провел рукой по ее гладкой красно-коричневой грани. Ее деревянные бока лоснились в свете утреннего солнца. Едва дыша, Учитель повернул ее набок и положил себе на колени, придерживая левой рукой за дощечку, а правой рукой провел по Струнам. Они нежно запели. Учитель закрыл глаза от наслаждения и начал перебирать Струны пальцами. Будто игривый весенний ручей они журчали, звенели, грохотали, шипели... Серебряный поток захлестнул каюту, просочился сквозь иллюминатор, разлился по кораблю, разбежался тысячами ручейков по палубе, выплеснул в Оазис, поднялся в небо и озарил его белым сиянием. Просветленный дергал за Струны все быстрее и быстрее - сияние становилось ярче.
   - Санги-тар, - наконец произнес он.
   Притихшие было Ученики, внимательно взглянули на него.
   - Музыка Струн - так я называю эту священную Вещь, - пояснил гуру. - Теперь твоя очередь, - сказал он поэту.
   - Я волнуюсь, - еще тише, чем прежде, произнес тот.
   - У тебя получится, - поддержал его Самурай. - Бери свой Инструмент.
   Рифмоплет принял Санги-тар из рук Учителя. Пальцами левой руки он прижал к дощечке первые три Струны, а кистью правой провел по всем шести Струнам. Звук получился сочнее, чем у гуру.
   - Молодец, пробуй еще, - подбодрил монах.
   Поэт пробовал разные комбинации: он зажимал пальцами Струны по одной, и по несколько сразу, у основания и у конца струнодержателя, легенько дергал, перебирал их в разном порядке, пока звук не получался идеальным.
   Белое сияние тем временем налилось кровью, приняло форму огромного шара и повисло над самым центром Магического Квадрата - как раз там, где росло Красное Дерево. Внутри шара сверкали серебристые молнии, пытаясь вырваться наружу, они клокотали и гудели от злости - какая-то неведомая сила не давала им выбраться из алого капкана.
   - Тихо! - гуру прижал палец к губам. - Посмотрите на небо.
   Ученики выглянули в иллюминатор.
   - Видите белое сияние и красный шар? Это наши Энергии - моя и поэта. Теперь твоя очередь, Самурай.
   Поэт передал Санги-тар воину. Тот бережно взял его в руки и поклонился сначала Рифмоплету, а затем Учителю и сел на свою кровать. Повторяя за поэтом все движения, он точно так же принялся извлекать из тончайших Струн звуки, но они были намного резче и насыщеннее, чем у поэта и гуру. Шар заметно сжался - он налился пурпуром и, казалось, потяжелел. Теперь он напоминал крепкое, глянцевое пушечное ядро, однако продолжал висеть на прежнем месте.
   - Это Энергия Самурая. Теперь - это опаснейшее оружие. Смерть тому, кого коснется этот пурпурный шар. Если Птица закружит его в вихре своей Энергии, он сможет поразить любую цель - убить человека, сломать дерево, пробить стену. Помните, Ученики, только в самом крайнем случае вы должны будете применить его. Я сегодня научу вас управлять своей Энергией, применяя лишь ту Музыку, которая звучит у вас внутри.
   - Но зачем мы тогда создали Санги-тар? - поинтересовался поэт.
   - Для того, чтобы сложить много хороших песен, которые мы понесем людям. Они послушают и освободятся от бренности существования своего, обретая новый смысл жизни... Идем же к Магическому Квадрату...
   Спустившись к Оазису, Ученики сели каждый возле своего дерева. Гуру принял позу "сэйза" и сказал:
   - Закройте глаза, глубоко вздохните, не думайте ни о чем - оставьте все проблемы позади себя, пусть они спрячутся за деревьями. Слушайте свой внутренний звук - анахата-наду: его серебряный голос, его нежный звон, его четкий ритм... Музыка Свирели проникает в самое ваше сердце, окутывает голову, перетекает в руки, ползет по груди, оплетает ноги. Ваше сердце стучит ей в такт, вы дышите ей в такт, вы живете в ней. Она везде - в вас, вокруг вас, словно кокон защищает от невзгод, бед, несчастий, страданий. Будто материнское лоно, скрывает от жестокого мира, питает, растит, хранит... И нет более ничего на этом свете - только вы и Музыка. У нее есть только вы - ее творцы, а у вас есть только она - мать, жена, дочь, сестра. Она - ВСЁ для вас. Только она одна.
   Откройте глаза. И почувствуйте ясность ума, силу в руках, ритм сердца.
   Ученики открыли глаза. Поэт вытянул руки вперед - над его ладонями светились два рыжих огненных шарика. Они не обжигали его кожу, а лишь согревали.
   - Представь, что ты видишь врага. Используй свою Энергию, - сказал гуру.
   Поэт осторожно поднялся, по-прежнему удерживая огненные клубки, резко повернулся спиной к друзьям и швырнул правой рукой шарик куда-то в пустыню. Тот красной зарницей взвился в небо, перемахнул через Чанченг и упал, взорвавшись, в песок. Второй же комок оставался в другой его ладони.
   - Энергия огня защитила тебя. Помни, если ты будешь очень зол, то огонек этот многократно увеличится в размерах - ты рискуешь уничтожить даже то, что не хотел, - предостерег Учитель.
   - Я понял, просветленный, - ответил Ученик, садясь на свое место.
   - Самурай, пожалуйста, выйди за периметр Оазиса, чтобы испытать силу Энергии Земли. Только не становись лицом к Дому, - попросил Учитель.
   Воин молча встал и пошел в ту сторону, куда поэт кинул свой огненный ком. Он шел, не оборачиваясь, по изумрудной траве и чувствовал необычайную силу в своих ногах. Тонкие упругие травинки цеплялись и обвивали его голени, и с каждым их прикосновением Самурай ощущал, как разряды тока текли по его венам, поднимаясь все выше и выше - к самому сердцу. Отперев западные ворота стены, он отошел на почтенное расстояние и остановился. Юноша закрыл глаза, сдвинул брови, сжал кулаки. Он представил ватагу вооруженных до зубов солдат в черном, размахивающих острыми саблями, бегущих в сторону Магического Квадрата. Он видел, как белыми клубами вздымается пыль под их ногами, слышал их угрожающие крики, видел жажду убийства в их глазах. Он должен был защитить гуру и поэта от этой мнимой опасности.
   - На-ми! - воскликнул Самурай и топнул по земле ногой.
   Почва задрожала - грохочущий стон вырвался из ее недр. Корабль ухнул где-то за его спиной. Огромная глубокая трещина со скорость мысли разрезала белую скатерть пустыни. Песок посыпался в пасть образовавшегося ущелья. Пораженный увиденным, Самурай отскочил в сторону, - там, где он стоял, виднелся четкий след его стопы и тоненькая, словно волос, трещинка. Воин пошел вдоль трещины - с каждым метром она была все шире и глубже. Наконец, пройдя 20 метров, Ученик остановился. Перед ним раскинулся овраг, настолько глубокий, что, кинув камешек, Самурай едва расслышал, как тот ударился о дно. Парень растерялся: что теперь скажет гуру? Однако нужно было возвращаться к Оазису, чтобы продолжить урок.
   - Ты очень порадовал меня! - весело крикнул монах со сторожевой башни, едва завидев воина.
   - Ну, брат, ты отчебучил! Еще круче, чем я! - похвалил друга поэт. - Мы отсюда наблюдали за тобой!
   - Учитель... как это вышло? - спросил Самурай.
   - Энергия Земли откликнулась на твой зов. Если ты встретишь реального врага - пусти в ход свои кулаки и мечи - иначе смогут погибнуть те, кого ты не хотел убить. Но если ситуация будет слишком опасной - используй свою "земную" силу. Постарайся успокоиться в самый напряженный момент - тогда почва уйдет из-под ног твоего противника и он упадет, а тебе будет легче одержать победу.
   - Я понял тебя, гуру, - ответил Ученик, запирая за собой ворота.
   - А что это слово значит, которое ты произнес там, в пустыне? - интересовался Рифмоплет.
   - Древние японцы так называли землю, - ответил Самурай.
   - Красивое слово, - зажмурился Рифмоплет и изрек:
   На-ми будет вечно с нами,
   И под нашими ногами,
   А когда пора придет,
   Нас укроет, погребет...
   - Правильно говоришь, Ученик, - одобрительно закивал монах. - Теперь я буду заниматься с Птицей: учить ее подавать нам предупредительные сигналы. Если она крикнет единожды - на горизонте появился друг, если дважды - враг. Запомните это, Ученики!
   - Да, Учитель. Мы запомним, - ответили юноши.
   - Самурай, идите в Дом. Ты возьми Тамбурин, а Рифмоплет - Санги-тар, и попробуйте придумать общую Песню. Я буду здесь...
  
   Часть вторая
   Глава первая
   Город
   Черная гранитная дорога затянулась петлею вокруг Города. Его безликие дома отрешенно смотрели на пустыню. Они подпирали макушками тяжелые свинцовые тучи, висевшие над Городом многие-многие годы. Их серые стены походили на старческие морщинистые лица с пустыми глазницами окон. Ветер жалостно выл в подворотнях этих домов, громко хлопал дверями. Никто из жителей уже давно их не запирал - красть было нечего. Мрачные здания напоминали огромные ульи - высотой в 20 этажей - с множеством подъездов и дворами, поросшими терновником.
   В Городе было очень тихо. Даже слишком. Ни смеха, ни плача, ни разговоров, ни песен - только шепот, только негромкий гул голосов. Иногда слышалось невнятное чириканье птиц или мяуканье котов. Но даже эти звуки казались какими-то кроткими, будто произнесенными исподтишка.
   Взрослые горожане, словно тени, проносились по прямым, идеально расчерченным, улицам. Не останавливаясь, а лишь кивая знакомым на ходу, они проходили, глядя прямо перед собой. Их лица были напряжены, глаза тревожны, губы сжаты. Тела нездорово худы, одежды невнятного цвета и кроя. Иногда даже было трудно понять, кто перед тобою - мужчина или женщина.
   Зачем спешат эти люди, куда держат путь? Что ими движет и чем они ведомы?
   Как они проводят свой досуг? Куда выезжают из Города? Пикник на песке? Смешно! Их загородные прогулки заключаются в наматывании десятков и сотен километров по дороге, окольцовывающей Город, под присмотром постовых на вышках.
   Их будни четко распланированы Начальством. Семь утра - по Городу проносится оглушительный гудок сирены - все просыпаются. Есть только полчаса на завтрак и сборы, остальное занимает дорога на работу. Восемь часов утра - гудок - начинается рабочий день. Каждый занят своим делом - скрупулезно трудится, не разгибаясь до двух часов пополудни. Снова гудок - взрослым - часовой обеденный перерыв (питаться только в столовых, не покидая территории!), детям - конец учебного дня. Семь часов вечера - финальный свисток - идите, роботяги, вы свободны!
   Но! Сначала все должны разойтись по домам: никаких гостей, посиделок в парке, прогулок на площади, кучкований около пивных. Выход на вечерний променад разрешен с восьми до двенадцати вечера. А затем снова в "улей"! И никаких опозданий - дежурный по дому Черный Мундир ровно в двенадцать запирает двери всех подъездов на ключ. Если он замешкает, ты успеешь проскочить, а если нет - ночевать тебе на улице. И это в лучшем случае. В худшем - тебя запроторят в одну из ближайших кутузок, где ты проведешь "сладкие" ночные часы на грязном бетонном полу камеры. И большая удача, если тебя не побьют, при условии, что ты мужчина, и не надругаются, при условии, что ты женщина. А при любых условиях ни уговоры, ни взятки не помогут - деньги все равно отберут и вдобавок поиздеваются.
   И так изо дня в день, из года в год, из поколения в поколение.
   Вот почему лица жителей так тревожны, вот почему их глаза грустны. Вот почему их уши реагируют лишь на звуки сирены и воскресные агитационные речи, произносимые Серыми Костюмами с балкона резиденции в мегафон о развитии экономики, производства, достижениях рабочих коллективов. Вот почему эти люди не шагают, а маршируют, вот почему они не любят, а размножаются, вот почему они не говорят, а шепчут.
   Им страшно! Они в ловушке, они застряли в "райском" капкане, так удачно расставленном Серыми "Охотниками".
   Им скучно - ведь их жизнь строго регламентирована.
   Им грустно. Немое искусство мимов, лезущих вон из кожи на пыльной сцене полуразрушенного театра, выглядит убого. Раньше поэты радовали горожан своими стихами, но однажды их объявили диссидентами, стихи - радикальной пропагандой. И заставили замолчать. Поэты, правда, объединившись с мимами, устроили забастовку и выбороли какие-то там права, но об этом мало кто знал из граждан. В единственной городской газете о данном событии опубликовали коротенькую заметку - не многие из читателей обратили на нее внимание. Стихосложение было запрещено во всеуслышание, а вот об отмене запрета Смутьяны умолчали, поэтому люди более не посещали поэтических вечеров. Да и Черные Мундиры способствовали - всякий раз они срывали афиши, а поэтов, расклеивающих их, надолго сажали в тюрьму.
   Вот так, еле дыша, едва пульсируя в вязкой и липкой тоске жил Город. Да и жил ли он? Скорее, существовал. Без перспектив, без надежд, кормящийся лишь обещаниями о рае на земле. С глупою верой в новое время, новую жизнь, которые все не наступали. Люди-зомби рождались и умирали ни за что не борясь, ничего не добиваясь. Зачем? Они свято верили во всемогущество Серой Пятерки, которая даст им все, чего они захотят. Нужно лишь подождать немного, чуть-чуть, самую малость...
   И они ждали, и ждали их дети, и ждали их внуки, и правнуки тоже ждали. А умирали, так ничего и не получив. Они оправдывали себя тем, что считали свою кончину достойной - они мучились и терпели всю свою жизнь, работали, не покладая рук, лишь бы подарить своим детям десятилетия ожиданий и неоправданных надежд. Но умереть достойно - невозможно! Достойно можно жить. Горожане, увы, не подозревали об этом. Поэтому со временем обряд похорон занял в их жизненном процессе одно из первых почетных мест. Дни рождений не проходили с таким размахом, как похороны. Сарказм судьбы...
   Но, слава Богу, были среди этого народца и те, кто ждать не хотел, а хотел действовать. Кто хотел видеть перед собой цель. Идти с гордо поднятой головой. Презирать порядки и устои. Не слушать гудки. Говорить в полный голос. Смеяться, любить, дружить. Здороваться, пожимая руку и спрашивая: "Как дела, приятель?". Такие люди жили в маленьких, но отдельных (!) "мазанках", похожих на гнезда птицы-ремеза. Они "лепили" их к стенам домов-"ульев", обмазывали глиной, окутывали ветками терновника и перекати-поля.
   В таких одноэтажных домишках было всего 2-3 комнаты, но каждый вечер туда набивалась уйма народа - послушать новые стихи и рассказы, посмотреть на картины, нарисованные песком на стекле, да и просто пообщаться в веселой компании молодых людей.
   Каждую пятницу хозяева "гнезд" слали сообщения по голубиной почте - у кого и когда собираться. Черным Мундирам редко удавалось схватить птицу и разоблачить диссидентов. Даже в случае поимки небесного почтальона, тупоголовым Солдатам все равно ничего не светило - поэты были мастерами маскировки. Каждую неделю они выдумывали новые пиктограммы - лишь посвященные главы общин могли разгадать их подлинное значение. Однако случались и облавы: обозленные вояки, чувствуя, что их водят за нос, просто зверели и, собравшись в отряды по 10-20 человек, шли громить "мазанки"... Все подряд. Но поэты, мимы, художники, ремесленники не боялись побоев и тюремных камер.
   Стихотворцы бросали в лицо Черным Мундирам указ Серых Костюмов разрешающий литературную деятельность. Они знали, что их все равно упекут в каталажку, но с приходом нового дня, они снова принимались за свое:
   Никогда не отступать,
   Не кориться, не сдаваться,
   Правду строгую писать.
   Завтра будем мы опять
   Вместе, разом, собираться!
  
   Глава вторая
   Театр
   Ветхое помещение театра устало склонилось над серым тротуаром. Купол некогда красивого круглого здания беспомощно съехал набекрень. Запыленные грязные окна безрадостно отражали серо-голубые небеса - им не было никакого дела до туч, накрывших своей свинцовой крышкой весь Город. Эти окна еще помнили, как сто лет назад они с благоговением всматривались в голубой занавес неба, ожидая, когда, наконец, из-за облачных кулис выглянет яркая прима - солнце. Вечером они наблюдали, как на фоне темно-лилового, расшитого золотыми звездами, занавеса появлялась другая актриса - алая луна. А теперь кто-то суровый и жестокий лишил их этого потрясающего зрелища, не раз вызывавшего бурю эмоций и порывы вдохновения у обитателей театра - актеров, режиссеров, костюмеров, гримеров... Куда это все пропало? Канули в Лету те золотые времена, когда театральное искусство почиталось более всех других искусств в этом забытом Богом Городе.
   Теперь все изменилось. Театр никому не нужен и никто не нужен театру. Его фойе покрылось слоем пыли, портреты актеров выгорели на солнце, сидения в зале немощно скрипели, пол сцены стонал от каждого шага, бархат занавеса осыпался, прожекторы ослепли, режиссерский пульт опустел. Как и весь зал. Редкие зрители иногда, будто мимоходом, забегали в театр, чтобы поглазеть на мимов. Но в основном люди приходили сюда, чтобы поболтать, а влюбленные пары - целоваться. Театр был единственным местом во всем Граде, куда практически не заглядывали Черные Мундиры.
   И лишь мимы и поэты заботились о театре, как могли. У них не было средств, чтобы починить крышу, пошить новый занавес и отремонтировать сцену... Зато они навещали его, защищали от Черной Армии, некогда разорившей, а теперь мечтающей его уничтожить.
   Рано утром мимы заходили в театр с черного хода, заваривали душистый чай, собирались в одной из гримерок и обсуждали последние новости, смеялись над очередными нелепыми указами Серых Костюмов, делились впечатлениями от новых стихотворениях рифмоплетов. Затем они выходили на сцену и вот тут начиналось священное действо: репетиция. Ах, с каким нетерпением театр ждал этих чудесных моментов! В такие часы он чувствовал себя востребованным и нужным, он ощущал важность и знаковость своего существования. Его душа наполнялась светлой надеждой, что однажды настанет день, когда зал его заполнится людьми, подмостки озарят яркие лучи прожекторов и на них появятся настоящие актеры. И зал, восхищенный их высоким мастерством, встанет и улыбнется, и зааплодирует, закричит браво, бросит к их ногам цветы! Тогда актеры выйдут на самый край сцены, возьмутся за руки и поклонятся залу. И по лицам всех этих счастливых, добрых, талантливых людей будут катиться слезы счастья... Как прежде... Все наладится - помещение приведут в порядок, поставят новые пьесы, расклеят на улицах яркие афиши, начнут продавать билеты. Искусство вновь завладеет сердцами горожан - они наконец-то вспомнят, что такое театр.
   ... Но вот уже несколько дней мимы не выходили на сцену, не появлялись в кулисах, не сидели в зале. Они запирались в гримуборной и шептались о чем-то. Театр вдруг стал им безразличен - что-то более важное волновало и тревожило их.
   - Есть ли вести от Рифмоплета? Уж месяц, как пропал. Наверное, погиб он в этой пустыне, - вздыхал один из актеров.
   - Или Черные Мундиры все же настигли его и...
   - Ой! Молчи, Фокусник! - прервала юношу Акробатка. - Как бы беды не накликал. Я верю, что с ним все в порядке: он парень - не промах.
   - Да, в цель он всегда попадал, когда тебя целовал, - подшутил над девушкой другой лицедей.
   - Кривляка, ты, Клоун. Самый натуральный, - обиделась она. - Он мне Легенду одну рассказывал. Там говорится, что он сочинит какую-то великую... как же она называется? Забыла. Короче, он придумает что-то очень важное и вернется с этим в Город.
   - Хорошо бы, - кивнул Режиссер. - А то ни его нет, ни Птицы. Ну, хоть бы с нею весточку прислал. Сидим тут, как на иголках.
   - Ладно, что сидим тут, в Театре, а не в тюрьме, - ответила Акробатка.
   - Да, в кутузке было куда хуже.
   - Давайте не будем раскисать! Я предлагаю начать репетицию, - заявила девушка.
   - Согласен. Что зря гадать? Поработаем, отвлечемся. А вечером сегодня к художникам зайдем - они приглашали, - согласился Режиссер.
   Труппа вышла на сцену - впервые за две недели. Репетиция проходила вяло: никто не шутил, не смеялся и даже не разговаривал более. Оттого номера получались скучными, трюки не удавались, постановка не клеилась. Так прошел целый день - в гробовом молчании, напряжении...
  
   Глава третья
   Акробатка
   Ей без малого 22, она высока, стройна и хороша... Зеленые глазищи, золотая россыпь веснушек на щеках, копна длинных ржаных волос и обязательная улыбка на устах. С детства она не была похожа на своих тихих и закомплексованных сверстниц - боевая и храбрая, она слыла первой хулиганкой в округе. Поставить подножку Черному Мундиру, подложить кнопку учителю на стул, привязать к хвосту дворового кота пустую консервную банку - ее рук дело. И весь класс смеялся до упаду, любил и уважал ее, а некоторые однокашники даже побаивались. Но и доставалось ей, конечно, частенько. Хотя она по этому поводу никогда не унывала. "А что? Всю жизнь под свисток маршировать? Нет, меня не заставите", - твердила девчушка.
   Однако настоящих друзей у нее никогда не было - ребята были слишком трусливыми для того, чтобы приятельствовать с ней, ведь без проказ, которые иногда оканчивались заключением под стражу, не проходил ни единый вечер. И озорница замкнулась в себе, держа окружающих на расстоянии. Единственной отрадой для Акробатки стал спорт - она могла заниматься гимнастикой часами, совершенствуя старые и выдумывая новые трюки.
   Однажды во время очередной тренировки на спортплощадке она подвернула ногу. Один из парней, подтягивающийся на перекладине, подошел к ней и бережно взял за локоть:
   - Сильно болит? Я помогу тебе дойти до скамейки.
   Акробатка было одернула руку - она не хотела показаться слабой да еще и перед мужчиной, - но подняв взгляд на Незнакомца, вдруг сама протянула ему ладонь:
   - Спасибо. Я - Акробатка, а ты?..
   - Я - Рифмоплет, - улыбнулся юноша.
   Она смотрела на него некоторое время не мигая - выбраться из пучины его голубых глаз было нелегко. Эх! Если бы кто-нибудь бросил ей тогда спасательный круг! Но никого не оказалось рядом и... она утонула.
   Так родились их светлые и теплые чувства. Она не могла определить, любовь ли это. Да и что, по сути, есть любовь? Влечение или умиротворение, стоны или молчание? Что такое любовь? Поэт был с нею ласков, учтив и нежен, но так же он относился ко всем своим друзьям-мимам, с которыми позже и ее познакомил. Однако девушка постоянно чувствовала, что для него она особенная, несравненная ни с кем, отличная от других. И всему своему окружению он это четко дал понять: никто не смел в присутствии поэта заигрывать к Акробатке, притрагиваться или двусмысленно смотреть. Все понимали, что они, как говорил Режиссер: "Два сапога - пара". Позже друзья стали их называть, шутя, - "два сапога".
   Она же любила подтрунивать над Рифмоплетом, пародировать его стихи и манеру чтения. Но он не обижался. Напротив, юноша был рад тому, что пусть таким образом, эта дикая, неуправляемая, харизматичная спортсменка постигает азы великой Поэзии. И он от души хохотал вместе с друзьями над ее прибаутками, сидя вечерами в пыльном и затхлом, но таком уютном зале театра.
   Мимы с радостью приняли ее в свою немногочисленную труппу. Более всего радовались Клоун и Режиссер. Первый - появлению нового объекта для пародий, а второй нашел в ней свою музу. Режиссер воспрял духом - написал новый сценарий, поставил пьесу, чем привлек немалое количество зрителей. Он бы счастлив притоку свежей крови к "касте" бунтовщиков, куда входили не только мимы, но и рифмоплеты, художники и некоторые ремесленники.
   Акробатка понимала, что отныне, завоевав сердца актеров и публики, она стала неким центром диссидентской общины. Теперь ни одно собрание, ни один концерт не проходили без ее ведома и участия. Вместе с поэтом они разработали систему пиктограмм, позволяющую "непокорным" с минимальным риском общаться между собой, выдрессировали не один десяток птиц-почтальонов, передающих эти шифровки, неоднократно устраивали подпольные фестивали в подвале театра, где люди имели возможность показать свое искусство не только лишь посвященным, но и абсолютно "чужим" зрителям.
   Но нередки были и аресты: инакомыслящих вылавливали на улицах, забирали в тюрьму, пытали голодом и жаждой, били и унижали. Но ни разу никто из диссидентов не признался в том, кто именно был зачинщиком действа, где именно находится секретное место всеобщих сборищ. Одни молчали, словно рыбы, другие каялись в потере памяти, третьи ерничали, иронизируя над Черными Солдатами. Ни разу в стенах каземата не прозвучали имена Акробатки и Рифмоплета - железную цепь круговой поруки невозможно было ни разрубить, ни разорвать. Настолько сильной была их любовь к жизни (так они называли искусство), настолько преданы они были тем людям, которые, рискуя собственной жизнью, брали на себя всю ответственность и тяготы организации противозаконных мероприятий. В Городе, где господствовали Серые Костюмы, пропагандировавшие безликое "серое искусство", это считалось настоящим подвигом. Все помыслы и действия, направленные против воли Могущественной Пятерки, должны были немедленно пресекаться.
   Однако и поэт, и Акробатка каждый раз возвратясь из камеры домой, погрустив и зализав раны, начинали все заново: собирали друзей, убеждали их, что сдаваться не стоит, подбадривали, всячески поощряли и хвалили любое их начинание. Лишь бы не терять единомышленников, лишь бы продолжать борьбу, лишь бы выстоять против серости хотя бы еще один день.
   Так они жили, пока однажды Птица не принесла Рифмоплету необыкновенный круглый и сладкий плод. Акробатка как раз гостила у него в "мазанке". Он целый вечер сетовал на то, что уже много дней не видел свою любимицу - лучшего из "почтальонов" - Птичку-невеличку.
   - Не могу понять, куда она запропостилась, - горячился юноша. - Уж неделю ее по всему Городу ищу - как сквозь землю провалилась. Волнуюсь я за нее, переживаю - вдруг Черные Мундиры словили и в клеть посадили?
   - Ну, что ты, она же умница - с Птицею все в порядке, - успокаивала его Акробатка.
   - Понимаешь, она однажды поднялась в небо так высоко, что я потерял ее из виду, а затем просто камнем бросилась вниз на меня, и как начнет горлопанить! Кричала целый день, как резаная, крыльями махала. Может, сказать что-то хотела, но я ее не понял, - вздохнул парень.
   И вдруг в окно трижды постучали - поэт подскочил на стуле - Птица вернулась! Акробатка распахнула форточку - птаха тут же влетела в тускло освещенную комнатушку и села Рифмоплету на колени.
   - Наконец-то! Дорогая ты наша! Где летала, где пропадала? А мы тут без тебя управиться не можем - дважды концерт переносили, а один раз я устраивал у себя дома посиделки, а Солдаты нас накрыли и повязали всех, - радостно лепетал он.
   Птица открыла клюв, положила Рифмоплету в ладонь ониксовый шарик и, прищурившись, посмотрела на хозяина.
   - Акробатка, гляди! Что это за чудо такое? - спросил поэт, протягивая блестящий шарик подруге.
   Девушка пощупала "подарок":
   - Вроде не камешек - мягкий какой-то, - подметила она.
   - Давай-ка его разрежем, - предложил юноша. - Ой! Тут внутри... косточка! Так это же вишня! Мне дедушка в детстве деревья разные рисовал - лиственные и хвойные. Вот это плод фруктового дерева. Вишней его зовут и плоды у него круглые и маленькие. Бывают красного цвета, а есть и темно-бордовые, почти черные, как этот, - объяснял поэт. - Хочешь попробовать?
   - Так она же крошечная совсем - тебе не хватит.
   - Ну и что? - улыбнулся он в ответ. - Ты мне расскажешь, какой у нее вкус. А косточку эту мы зароем в землю и поливать станем. Она прорастет и тогда у нас появится целое дерево: большое, красивое, зеленое. Ты увидишь, как оно цветет и почувствуешь, как благоухает нежно. А потом созреет целый урожай вишенок - вот тогда-то я их и попробую. Нужно только немного подождать.
   - Ах, какой же ты умный! - смеялась Акробатка. - Ну, раз так, то я ее, пожалуй, съем... М-м-м... вкусная, сочная! Я бы штук сто еще съела!
   - Будет у нас их много, - обещал юноша, закапывая косточку прямо в земляной пол "мазанки". - Интересно, а где ты, Птица, эту ягодку раздобыла?
   Птица прыгнула на подоконник и вытянула крыло, указывая куда-то на запад.
   - Опять крыльями машет... В той стороне, что ли, вишни растут? - спросил он.
   - А! - ответила Птица.
   - А еще там есть деревья? - любопытствовала Акробатка.
   - А-а! - крикнула птаха еще громче.
   - А есть ли там травы и цветы?
   - А!
   Птица переминалась с ноги на ногу, подпрыгивала, кивала головой и постоянно протягивала крылья в сторону запада.
   - Наверное, там и вода есть, раз там живут растения, - предположил парень. - Откуда же воде там взяться?
   - Неужели она в Реке появилась? - ахнула Акробатка.
   - А-а-а... - тихо сказала Птица и опустила голову.
   - По-моему, она говорит, что в Речке воды нет. Может, там вода с неба падает? Такое бывало раньше: мне дед рассказывал.
   Птица снова оживилась и закивала.
   - Она подсказывает, что там есть дождь! - догадалась девушка. - Там есть настоящая жизнь.
   Поэт пристально посмотрел на возлюбленную:
   - Я должен найти это место...
   - Нет! Я не отпущу тебя одного - мы отправимся на поиски вместе!
   - Я не могу рисковать тобой и...
   - А я тобой! - перебила его Акробатка. - Ты слишком дорог мне! Я тебя... - она осеклась.
   - Ну, что ты, милая, - поэт подошел к ней поближе и обнял. - Я тоже тебя люблю. Но ты должна отпустить меня. Ты должна дать мне этот шанс. Если я найду Тех, Кто Вызвал Дождь, я попрошу их помочь нам, нашим друзьям, всему Городу. Так жить больше нельзя! Я не могу и не хочу жить от звонка до звонка! Я сыт по горло этим болотом, которое погубило моих предков, погубит меня и моих потомков! Я знаю, что я обязан это сделать, понимаешь? Кроме того, в Легенде говорится, что я...
   - Это миф, сказка, выдумка! Почему ты решил, что речь идет именно о тебе, быть может, это всего лишь красивые, но пустые слова! - негодовала Акробатка. - А сейчас все серьезно - по-настоящему. На кону стоит твоя жизнь, а она у тебя одна! И ради чего ты хочешь ею пожертвовать? Ради каких-то глупостей, которые тебе дедушка перед сном рассказывал?
   - Не смей, - прошипел поэт.
   Акробатка упала на колени и, закрыв лицо руками, заплакала.
   - Прости, любушка моя, - поэт сел рядом на пол и положил голову ей на плечо. - Это не глупости - это правда. А что касается моей жизни... Так не жизнь у нас с тобою, а существование унылое. Лучше уж я совершу один благородный поступок и погибну, чем бесчестно, словно жук, буду копаться в этой грязи до самой гробовой доски.
   - Хорошо, - согласилась Акробатка. - Иди.
   Рифмоплет той же ночью написал послание на языке всех народов и отправился в путь. Ведомый Птицей, он обошел пограничную заставу Черной Армии и последовал за своею крылатой помощницей. Поэт шел, обдуваемый холодными ветрами, хлеставшими его тело миллиардами песчинок. Он шел днем под иссушающим горячим солнцем. Когда юноша совсем ослаб, он протянул Птице бумажный свиточек с посланием и махнул рукой, чтобы та летела и обязательно доставила его письмо Тем, Кто Спасет... Некоторое время спустя его изможденного, уставшего и обессилившего нашел Самурай...
   Акробатка же тем временем пустила слух среди артистов о том, что где-то на западе поселились некие могущественные спасители. Им подвластна природа и магия - они способны творить чудеса. Например, делать что-то из ничего - воду, растения, пищу. Она уверяла, что они прислали поэту знак и он отправился на их поиски. Когда он найдет их, то спасители научат его своему мастерству. Он попросит у них помощи и заступничества. Спасители приведут в Город огромную Армию Светлых Воинов и те в честном бою одолеют Черную Армию. И Город будет освобожден от серого гнета, и станут горожане жить свободно.
   Молва о дивных спасителях быстро распространилась по Городу. Люди шептались об этом и ночью, и днем - все томились в ожидании нового чуда. У населения снова появилась надежда, но на сей раз более реальная с намеком на воплощение.
   Однако Рифмоплет все не возвращался и даже не присылал вестей. И Птицы тоже не было видно в Городе. Среди жителей поползли разные кривотолки: мол, поэт погиб или он остался там, в стране спасителей, и теперь не хочет возвращаться в этот ад... И еще много чего.
   Акробатка мужественно сносила все упреки, направленные в ее адрес. Она переубеждала людей, просила их набраться терпения, вселяла в них веру в честность и доблесть Рифмоплета. А сама плакала ночи напролет, молясь за своего любимого мужчину.
  
   Глава четвертая
   Благо
   Акробатка вышла из театра, вечно хмурое небо обдало ее ледяным взглядом. Холодный ветер надменно швырнул в лицо сухие листья. Прохожие, будто нарочно отвернувшись, проходили мимо - каждый по своим делам. Никому не было дела до ее поэта, пропадавшего где-то на чужбине, пытающегося спасти вот этих равнодушных людей, эти мрачные жизни, этот безрадостный Город. Она медленно побрела к своей "мазанке". Невыносимо горький вкус тоски чувствовался во рту, руки опустились, голова поникла, взгляд потух. И только любящее сердце еле слышно билось где-то в укромном уголке ее груди.
   Она и не заметила того, как отперла дверь, зажгла свет в комнате, отрезала ломоть хлеба, села и уставилась в окно. Она уже давно не придавала значения ни своим словам, ни поступкам - все делала машинально. Есть не хочется, но надо, не спиться, но спать необходимо, театр надоел, но там друзья... Туда нужно ходить, во-первых, для того чтобы развеяться, во-вторых, их самих нужно поддержать, в-третьих, чтобы не оставаться тут одной в полнейшей, пугающей и глубокой тишине. Тут жутко и страшно, тут одолевают сомнения, сюда прокрадывается страх и неуверенность - вдруг разлюбил, вдруг утратил веру или... погиб?
   - Тук-тук-тук-тук!
   "Как же мне быть? Господи! Что делать? Как мне жить без него? Не могу так больше и не желаю! Хочу к нему! Я пойду туда, куда указывала..."
   - Бум-бум!!
   - Кто это?! О, Всевышний! Птица!!!
   Акробатка стремглав бросилась отпирать окно - Птица неистово колотила клювом по стеклу.
   - Милая моя! Наконец-то! Ну, где он? Что с ним?
   Птица открыла клюв: на стол упал маленький кусочек бумаги. Это было зашифрованное послание Рифмоплета. Акробатка поставила на стол перед "почтальоном" тарелочку с водой и положила кусок белой булки:
   - Ты поешь, а я пока прочту, что он пишет... Слава Богу, что он живой! Ведь это он сам написал, правда? - Акробатка пристально посмотрела на пернатую. Та кивнула в ответ. Девушка смахнула слезы с глаз и принялась изучать записку:
   - Три воина и три меча
   И армия за ними...
   огонь и воздух, и вода
   Подвержены их силе... - толковала она. - Он смог! Он уговорил их! Они идут... - Акробатка закрыла себе рот рукой. - Чего это я разоралась? Хоть бы никто не услышал. - Она осторожно подошла к двери и прислушалась - никаких посторонних звуков, только тихое гудение ветра в трубах. - Нужно всем сообщить, что Рифмоплет возвращается с Армией Светлых Воинов. Поможешь мне, Птичка-невеличка?
   - А! - радостно согласилась птаха.
   - Вот спасибо, - обрадовалась девушка. - Сейчас я напишу несколько посланий. Доставишь их Режиссеру, художнику и, наверное, Ковалю... Да! Остальным ремесленникам он сам новость передаст.
   Она снова уселась за стол и принялась рисовать пиктограммы: лира, горизонтально расположенная стрелка, пчелиный улей, три скрещенных копья и солнце над ними. Это означало, что поэт движется в сторону Города со Светлым Войском.
   - Держи, - она протянула свитки Птице. - Я буду ждать тебя, окно оставлю приоткрытым, постучишь мне, если я усну, хорошо?
   - А-а-а-а.
   ... Первым записку получил Режиссер. Птица знала, что он редко ночует в своем "гнезде" - допоздна засиживается в театре. Она подлетела к черному ходу, но дверь оказалась закрытой. Тогда пернатая поднялась на купол и пробралась в здание через слуховое окно. Спикировав на сцену, она полетела за кулисы, свернула влево по коридору и приземлилась возле двери гримерной, из-под которой просачивалась тускло-желтая полоска света. Птица принялась стучать.
   - Кого там нелегкая принесла? - угрюмо спросил пьяный голос. - Проваливайте...
   - А-а-а-а! - с досадой воскликнула Птица.
   Дверь тут же распахнулась: Режиссер опустился на колени и взял посланницу в руки:
   - Не верю, не верю, - восхищенно прошептал он и заплакал. - Поэт жив! Ты жива! Как я рад! Это от Акробатки письмо? Сейчас, погоди! Я очки надену. Та-а-ак... Он идет с Армией... Боже правый! Я немедленно отправлю своего голубя к мимам. Неужели завтра мы все встретимся в условном месте?.. Благодарю тебя! Возьми, - он протянул Птице пирожок. Она несколько раз клюнула его и показала крылом на окно.
   - Да-да, сейчас выпущу! - заторопился Режиссер. - Лети с миром!
   Птица поднялась высоко в небо и окинула Город взглядом - ближе всего к театру жил художник, поэтому она решила навестить сначала его, а уж после Коваля.
   Глава общины художников возился в комнате со своим очередным песчаным шедевром: кисти, краски, пастель, холсты, картон давным-давно были изъяты серыми властями. Но художник нашел выход - изобрел новый вид живописания: сделал деревянную раму, вставил в нее стекло, а сверху нанес "рисунок" песком. Позже он покупал или менял у детей, которым разрешалось иметь цветные карандаши, всякие безделушки на грифели, перетирал их и красил песок в разные цвета. Раму он закрепил на столе особой конструкции, подсветив стеклянное "полотно" с тыльной стороны, и насыпал на него разнообразные песочные пейзажи, портреты, орнаменты... Это было поистине потрясающим зрелищем, когда художник прямо на глазах у зрителей "рисовал" сюжеты на любые темы. Затем легко собирал песок в одну горсточку, и тут же из нее появлялись совершенно невообразимые птицы, рыбы, животные, красавицы и кавалеры.
   Птица спокойно зашла в раскрытую настежь дверь - художник никогда не запирался, он считал это дурным тоном, полагая, что по истине добрый и щедрый человек не должен ничего скрывать. Он не боялся, что его ограбят - красть было нечего.
   - А-а-а-а! - довольно громко произнесла Птица (художник был весьма рассеянным человеком - если он с головой погружался в "производство произведений", то не видел и не слышал никого вокруг).
   - Батюшки! - всплеснул он руками. - Пташечка! Собственной персоной! Присаживайся к столу.
   Птица вспорхнула на табурет и выронила из клюва записку.
   - А я тут занимаюсь сотворением произведения искусства. Вот - оцени! Я как раз птичку рисовал с хвостом и...
   - А! - укоризненно посмотрела на него птаха.
   - Что? Сильно длинный хвост, да? Ой! Батюшки! Письмо! А я, старый дурак, разглагольствую тут вместо того, чтобы читать! Извини. Возьми-ка горбушечку... Посмотрим... Ого! Да-а-а... Ух ты! Ну, молодец! Я всегда в него верил! Я отправлю своего "почтальона" немедля ко всем художникам - сообщу, что завтра собрание в условном месте!
   Птица отщипнула кусок хлеба и, проглотив его, раскланялась. Художник сел за стол и наморщился - он уже "производил" новый шедевр: составлял послание к единомышленникам. Он писал всегда долго, самозабвенно и вдохновенно, скрупулезно вырисовывая и раскрашивая каждую пиктограмму. Его записки можно было спокойно выставлять в художественных галереях и салонах, если бы таковые имели место в Городе.
   Птица уже была на окраине Града, она сидела на дереве и смотрела на кузницу - там что-то шелестело, ухало и звенело. "Почтальон" никак не решался залететь туда - он всегда побаивался ремесленников, но особенно кузнецов. Они были все суровые, угрюмые и грязные - не то, что поэты - веселые, добрые и чистые. Кузнецы всегда плотно запирали двери и шумели за ними: кто знает, что они там творят? Птице было не по себе. Да и услышат ли они ее в таком-то грохоте, если она постучит в окно или дверь? Однако делать нечего - придется туда как-то пробираться, не то Акробатка рассердится.
   Птица, крадучись, залетела на чердак, протиснулась меж досками потолка и села на одну из балок. Ремесленники трудились: они размахивали огромными молотами, словно жонглеры, стучали ими по раскаленному до бела железу. Чушки визжали и стонали от этих ударов, а когда готовое изделие опускали в кадушку с водой, металл тут же терял цвет и шипел - то ли злился на кузнецов, то ли на молоты. В кузнице было очень жарко, особенно наверху - Птице становилось дурно: духота, шум мехов, грохот железа:
   - А-а-а-а! - не выдержала она.
   - Кто это там кричит? - удивился Коваль. - А-ну, тихо! - вмиг в кузнице наступила полнейшая тишина. Только мехи не успели затаить своего тяжелого дыхания.
   - А-а-а, - более сдержанно повторила посланница.
   - Опа! Это "почтальон" к нам! Отоприте двери - пусть воздуха свежего глотнет. Ну, спускайся. Боишься? Дайте ей калач, что ли...
   На маленький столик один из подмастерьев положил золотистую сдобу. Птица была уже более чем сыта - каждый из адресатов успел попотчевать ее, однако от калача она не в силах была отказаться. Приземлившись на столешницу, она аккуратно положила письмо и принялась лакомиться угощением.
   - Сейчас прочтем, - сказал Коваль, разворачивая свиточек. - Братцы! Поэт Армию ведет! Правду Акробатка говорила - истинно! Вот теперь я его уважаю! Смышленый малый! Нужно ему что-нибудь выковать в подарок! Ай-да, Рифмоплет! Порадовал нас! Одно дело стишки толдычить, а другое - людей из горюшка вызволять! Значит, собираемся все завтра в условном месте. Нужно передать "нашим"...
   Кузнецы, прихрамывая, подошли к Ковалю и принялись разглядывать пиктограммы. Некоторые радостно кивали головами. Подмастерья гладили Птицу, пожимали ей лапку. Теперь уж она перестала бояться ремесленников - вовсе они не страшные. Отзывчивые и добродушные люди, готовые поддержать ее светоча-поэта и даже отблагодарить его подарком. Птаха чувствовала себя героем дня - именно ей посчастливилось встретиться с Рифмоплетом, пойти с ним в далекие странствия, принести благую весть от него сюда - в Город.
  
   Глава пятая
   Собрание
   Условным местом был подвал театра - и ремесленники, и актеры, и художники знали об этом. Однажды, спасаясь от осады Черных Солдат, Режиссер пролез через люк под арьерсцену. Там, блуждая среди вороха старых декораций, сломанных музыкальных инструментов и мебели, он и обнаружил маленькую зеленую дверь. Скрывшись за ней, он стал выжидать. Режиссер слышал, как Черные Бойцы бегали, грохоча сапогами и лязгая оружием, по сцене, шарили за кулисами, ломали сидения в зрительном зале, переворачивали все верх дном в гримерках и громко ругались, не найдя Режиссера. Беглец стоял, прижавшись щекой к спасительнице-двери: наконец Солдаты ушли.
   Мим облегченно вздохнул и обернулся - то, что он увидел, поразило его! Оказывается, театр имел огромный подвал. Он достал из кармана фонарик и посветил: перед ним была площадка, от которой вниз вели десять ступеней. Режиссер спустился: огромное помещение в два человеческих роста высотой, стены из красного кирпича, круглые бетонные колонны, трубы коммуникаций, пыль, паутина. Исследуя территорию, он прикидывал, где находится зрительный зал, а где - гримуборные, а вот сейчас он стоит там, где расположено фойе, то есть у фасадной стены, прямо напротив входа в театр... "Минуточку-у-у!"- протянул он, - "Это не кирпичи...".
   "Первооткрыватель" подошел к стене и стал разглядывать. Серое пятно длиной в 60 сантиметров и шириною в сантиметров 50 имело правильную геометрическую форму. Режиссер задумчиво протянул руку и дотронулся до него - железная пластина.
   - Батюшки! Да это же дверь! - понял он. - А где же ручка?
   Дверь была гладкой и ровной - никаких выступов, изгибов. Режиссер принялся вытирать ее от пыли - дверь выкрашена черной краской. Точно по центру зияло маленькое отверстие.
   - Замочная скважина!
   Режиссер, волнуясь от нетерпения, вытащил из кармана связку ключей от всех комнат театра. Он вставлял их один за другим, но, к сожалению, никакой из них не подошел.
   - Ах! Как жаль... - расстроился "исследователь". - Интересно узнать, куда ведет эта дверь... Обязательно расскажу "своим" о подвале - здесь места хватит для всех. Тут спокойно можно устроить выставку или мини-фестиваль - нужно всего-то осветить помещение. Ах, хорошо чувствовать себя в безопасности: никаких окон, звукоизоляция полнейшая - Солдаты ничего не заметят, хотя мы будем прямо у них под носом! - радовался "первооткрыватель". - А в случае облавы будем здесь прятаться, - рассуждал он, поднимаясь вверх по ступеням. - Но вот что интересно, как так вышло, что зеленая дверь была открыта, а черная закрыта? И есть ли в моей связке ключ от зеленой двери? Чудеса...
   Ключ от зеленой двери у Режиссера действительно был, но раньше мим не обращал на него никакого внимания - он был очень мал, болтался где-то среди больших ключей. Впоследствии кузнецы сделали копии этого ключика и для старшин всех общин "непокорных" - Коваля, Рифмоплета, художника, каменщика, оружейника и других.
   Мимы вычистили помещение от грязи и паутины, художники разрисовали причудливыми узорами колонны, кузнецы и плотники изготовили скамейки, оружейники помогли провести свет. Много раз диссиденты устраивали веселые творческие вечера в своем убежище, которое получило название "условное место". Часто они скрывались в нем от Черных Отрядов. Неоднократно проводили собрания, где осуждали политику Серых Костюмов, принимали в свои общины новичков, оговаривали планы на будущее, придумывали новые способы борьбы с тотальной серостью.
   И вот снова пришло время воспользоваться заветными ключами.
   К полуночи все собрались в условленном месте. Женщины сидели на кованых скамейках и судачили о вновь подскочивших ценах на продукты, мужчины стояли, прислонившись к стенам, делились новостями, юноши расселись на полу: кто играл в кости, кто рассказывал анекдоты.
   И лишь Акробатка не находила себе места: она расхаживала взад-вперед по площадке, время от времени прикладывая ухо к двери - не слыхать ли шагов поэта. "Наверное," - рассудила она, - "любимый придет сюда сам, чтобы рассказать всем о Светлой Армии: ее командирах, количестве солдат, об их вооружении...".
   Время тянулось медленно, как патока. Акробатка вязла все больше и больше с каждой секундой в его приторной и тяжелой массе. У нее звенело в ушах, голова раскалывалась, желудок терзали спазмы. Она уже улавливала тихие нотки негодования собравшихся: публика все чаще вздыхала, хмыкала, зевала. Разговоры постепенно прекратились. Все диссиденты смотрели на нее. Она ощущала иголки каждой пары глаз, колющие спину.
   - Не волнуйся, он придет - я верю, - подбодрил ее Режиссер.
   - Правда? - она повернулась к нему лицом - в ее изумрудных глазах дрожали две слезы.
   - Правда, - заверил друг. - Не отчаивайся. Он всегда делает то, что обещает.
   - Может, мы пока сами прикинем, с какой стороны Им будет сподручнее в наш Город вступать, а? - предложил Коваль. - Как бы то ни было, а мы ведь местные - Город знаем хорошо, сможем дельный совет дать.
   - Правильно! Давайте! - зашумели люди, окружая ремесленника.
   - Вот видишь - все в порядке. Коваль тоже доверяет Рифмоплету. А он у нас личность весьма авторитетная, - заметил Режиссер.
   Друзья спустились вниз со ступеней и присоединились к разговору.
   - Вот мы с художником тут план Города набросали - подойдите ближе!
   Люди столпились вокруг огромного стола-полотна, где художник аккуратно дорисовывал песчаную карту.
   - Значится так, - неторопливо продолжал Коваль. - Вот центр - бульвар, опоясывающий площадь. Вот резиденция - на восточной стороне площади, театр - на южной, фонтан - на северной. От бульвара отходят четыре основные дороги, точно ориентированные по сторонам света. Южная ведет к бывшему морскому порту. Слева от него находится наша кузница, как вы знаете. Справа - верфи, превращенные сейчас в завод. Так же чуть выше, по направлению к восточной дороге, находится тюрьма и многочисленные казармы и бывший зерновой склад, где сейчас располагается арсенал. Выходит, что юго-восток - самое опасное место в Городе - там огромная концентрация Черных Сил. С другой стороны, этим-то оно и уязвимо - Черных Мундиров легко будет разгромить всех и сразу.
   Все закивали головами, внимательно вслушиваясь в размеренный речитатив кузнеца.
   - На западе, - он указал на карту, - находится бывший речной порт. Уже много лет он заброшен - это слабо охраняемое место. На севере Города находится фабрика и "ульи". И на северо-западе, и на северо-востоке тоже есть две казармы, видите? Все они как бы окружают бульварное кольцо, а значит, и центр. Однако северные казармы куда меньше южных, а это значит что? - Коваль обвел всех присутствующих пристальным взглядом. - Что и Солдат в них меньше, - заключил он. - Посему, я считаю, что Их основным силам нужно будет все-таки с юго-востока нападать. А резервные отряды Они смогут бросить на север и юго-запад, чтобы те без труда перебили беспомощных Черных Солдатиков. Кроме того, Мундиры, патрулирующие север Города вооружены куда хуже, чем их южные собратья. Это мы точно знаем.
   Кузнецы и оружейники согласно замахали руками.
   - Испокон веков наши предки изготавливают для них оружие, - вздохнул Коваль, - под страхом смерти... Однако мы пустились на хитрость - сделали для них дубинки из мягкого металла да еще и полые внутри. Все равно, конечно, больно, когда они ими бьют, но хоть кости наши целы. Эти самые дубинки да ключи от "ульев" - вся их броня, - подытожил он.
   - Однако пистолеты и ружья у всех Солдат заряжены боевыми патронами. В таком случае с Черной Армией, пожалуй, будет сложно справиться. Жаль, что мы ничего не знаем о вооружении... ну, вы понимаете, Кого, - добавил старейшина оружейников.
   - Они справятся с Черными Мундирами! У Них все получится, а мы, если что, поможем, - галдели кузнецы в ответ.
   - Да, Коваль правильно говорит! Нужно Им такую стратегию предложить! - поддержали диссиденты.
   - А как же "другие"? - раздался чей-то голос.
   Все повернулись вправо.
   - Как быть с остальным населением Города? Это мы тут с вами воюем, разрабатываем стратегии, а "другим" наплевать, откровенно говоря, - продолжал голос. - Да и мне тоже, знаете ли, погибать не досуг. Куда нам, мирному населению, деваться? Прятаться тут? Но условное место всех не укроет...
   - Эй! Кто ты таков? Выйди из тени - покажись людям! - крикнул плотник.
   - Вот он - я, - Клоун сделал шаг вперед. - Я, конечно, разделяю ваши благие стремления и намерения - избавиться от гнета Серых Господ, Черных Мундиров и так далее, и тому подобное... Однако подставлять голову под меч я не намерен - не мое это дело. Я должен веселить, а не убивать. Кесарю, как говорится, - кесарево.
   - Верно... - зароптала толпа.
   - Сначала нужно дождаться Рифмоплета и послушать, что он скажет, - вмешалась Акробатка. - Мы еще не знаем, насколько велика Их Армия. Может быть, она настолько сильна, что Серые Костюмы сдадутся без боя!
   - Ну, это вряд ли, - ухмыльнулся Клоун.
   - Все равно! Мы должны дождаться возвращения Рифмоплета! - настаивала девушка. - У нас еще будет время оповестить всех остальных горожан.
   - Ну, что ж... Ждем уж битый час... И где он? - с издевкой хихикнул лицедей.
   - Да! Где он? Почему его до сих пор нет? Сколько мы тут будем сидеть? - посыпались ото всюду вопросы.
   - Да погодите вы! Чуть что - сразу в панику! - гаркнул Коваль раздраженно. - Если сказал, что придет, значит придет!
   Вверху робко скрипнула зеленая дверь...
  
   Глава шестая
   Трое
   Первым на площадку шагнул поэт. Зал облегченно вздохнул и тут же замер в полнейшей тишине - было слышно, как обеспокоенно бьются сердца "непокорных". Затем появились еще двое - монах в оранжевом и воин в черном. Кто-то ойкнул: не Черных ли Мундиров привел за собою Рифмоплет? Вдруг это ловушка?
   - Здравствуйте, родные, - дрожащим от волнения голосом произнес поэт. - Это мои друзья: Учитель, - он указал на монаха, - и Самурай, - он взял воина за руку, чтобы тот подошел ближе к свету. Вы не бойтесь его. Он хоть и одет во все черное, но никакого отношения к Черной Армии не имеет. Эти добрые люди пришли сюда из далеких стран, чтобы спасти наш Город.
   Диссиденты словно приклеились к полу. Все недоуменно разглядывали пришельцев. Горожане надеялись увидеть нескольких генералов, разодетых в латы, с шлемами на головах, при оружии. А кого им привел поэт? Одного Самурая в матерчатом кимоно и двумя мечами и... монаха?!! Неужто Рифмоплет верит в то, что говорит?! Они спасут Город? Ну, Самурай, может быть, кое-как владеет ратным делом, но монах! Зачем он здесь нужен? Чтобы отпевать погибших?..
   Коваль тяжело вздохнул и опустил глаза. Акробатка подбежала к поэту, обняла его и расплакалась. Режиссер, сползая по стене, сел на пол и обхватил голову руками. Художник вертелся по сторонам, будто искал на лицах собравшихся хоть какое-нибудь одобрение. Клоун ухмылялся.
   Рифмоплет уткнулся лицом в плечо Акробатки. У него не было сил говорить - он видел великое разочарование, постигшее его соотечественников. Он не знал, как теперь быть. Он готов был расплакаться от досады и злости на самого себя. Пока они шли втроем сюда, в Город, гуру и воин постоянно подбадривали его: уверяли, что все получится. Просветленный учил поэта красноречию, придумал ему торжественное обращение к горожанам, советовал, что следует сказать в первую очередь, а что во вторую, как и что отвечать на разные вопросы. Монах интересовался жизнью диссидентов, расспрашивал о старейшинах общин - об их характерах, внешности, жизненных принципах. Самурай жаждал узнать о плане Города, дислокации Черных Солдат, местонахождении резиденции, прикидывал всевозможные стратегии и пути к наступлению.
   Рифмоплет, окрыленный идеей восстания против Серых Тиранов, чувствовал прилив сил. Он был уверен, что как только распахнет ту самую заветную зеленую дверь, в ту же секунду он одним только своим присутствием убедит присутствующих встать на тропу войны и раз и навсегда покончить с опротивевшей, ненавистной серостью! Он долго не мог заснуть у ночного костра - все представлял себе эти радостные мгновения, когда сотни понимающих и преданных глаз будут взирать на него, сотни ушей внимать ему, сотни жизней доверятся ему. Он придумал множество походных песен, с которыми и поэты, и мимы, и плотники - все, все, все, могли бы пойти в бой, не боясь ни боли, ни смерти. Он мечтал о том, как Акробатка будет гордиться им, нежно глядя на своего кумира бездонными зелеными глазами. Как ее сердце будет петь песнь любви, как ее щеки будут пылать румянцем счастья...
   И что в итоге? Что он встретил в конце своего нелегкого пути? Непонимание, недоверие, неуверенность. Сплошные "не". Зачем он рисковал своей жизнью, едва не погибнув от пули Черного Солдата, едва не умерев в пустыне от истощения, едва не сгорев вместе с Самураем в каюте корабля? Рифмоплет чувствовал опустошение, будто лишился всего самого дорогого, что у него было в жизни.
   - Друзья! Я прошу минуту вашего драгоценного внимания! - поднял руку вверх гуру. - Поэт выполнил свое обещание, уверяю. Хотя нас всего трое, мы принесли с собой сильнейшее оружие, способное освободить не только ваш, но и многие другие народы. Дело ведь не в количестве солдат, а в качестве орудия, правильности стратегии и, безусловно, в наличии желания победить!
   Горожане подошли поближе к лестнице. Самурай и Рифмоплет спустились вниз, монах же оставался на площадке.
   - Войдя сюда, я не увидел в ваших глазах этого желания, что весьма прискорбно. Но, к счастью, наше оружие универсально - оно укрепит силу духа слабых, придаст уверенности трусам, подарит надежду утратившим веру.
   - Что это за оружие? Почему мы должны тебе верить, монах? - раздался голос оружейника.
   - Вы ничего не должны МНЕ. Вы должны СЕБЕ, - ответил тот. - И, если честно, у вас нет выбора. Или все остается по-прежнему, или вы доверяетесь нам: мне, Самураю, Рифмоплету и Птице.
   - Птице? А она тут при чем? - раздраженно взвизгнул Клоун.
   - Об этом Вы узнаете позже, господин Шут, - отрезал просветленный.
   - А что на счет Светлой Армии? Я так понял, что у вас нет солдат, кроме этого воина, - вступил в разговор кузнец.
   - Ты, наверное, и есть тот самый хваленый Коваль?
   - Да, я Коваль.
   - Приятно с тобой познакомиться, - улыбнулся гуру. - Что на счет Армии? - переспросил он. - Так вот же она! - Учитель вытянул руки перед собою.
   - Где? Куда он показывает? - вертелись по сторонам горожане.
   - Она тут! - объяснил монах.
   - Мы? Ты имеешь ввиду нас? - удивился художник.
   - Конечно, ВАС!
   - Но мы думали... Мы считали... - послышался удивленный шепот.
   - Спасение утопающих - дело рук самих утопающих, - изрек просветленный. - Кто, как не вы, страдали здесь из поколения в поколение? Кому, как не вам, дороги ваши родители и дети? Кто, как не вы, знаете этот Город, как своих пять пальцев: его слабые и сильные места? Кто, если не вы, заслужили свободу?! Кто переполнен ненавистью к Серой Пятерке, Черной Армии, самим себе? Кто потерял веру, надежду, любовь? Кто лишился жизни и обрел нищенское существование?
   Вы! Вы! Вы!
   Вы - ходячие мишени для Черных Мундиров, вы рабы Серых Господ. Но в то же время вы - светочи для остальных горожан. Создав свой маленький, но сильный оплот искусства и ремесел, вы доказали всем и, в первую очередь, самим себе, что вы еще живы! В ваших сердцах есть место для любви и прощения. Только от вас теперь зависит судьба Города, существующих и будущих поколений жителей, наконец, ваша личная судьба. За вами пойдут, если вы первыми сделаете шаг, к вам прислушаются, если вы первыми скажете слово, вас поддержат, если вы сами протянете руку помощи! В конечном итоге, игра будет стоить свеч, а результат - труда.
   Восхищенные этими словами люди начали аплодировать гуру. Они кричали от восторга, подбрасывали шапки к потолку, свистели и смеялись. Они поняли, как действовать дальше!
   - Делайте то, что должно, - заключил он.
   - Правильно ты говоришь, монах! - отозвался оружейник.
   - Я обещаю выковать самые острые и гибкие мечи, которые только есть на свете! - вопил окрыленный кузнец.
   - Ты ведь совсем хромой, - шутили в толпе, - будешь только всех задерживать.
   - Ничего! Я прикрою тылы, - не унимался здоровяк.
   - Художники тоже "за"! Мы уже придумали эскизы хоругвей! - поддержали живописцы.
   - Стану я плечом к плечу да рукава засучу,
   Гляну я в лицо врагу да согну его в дугу! - хором выпалили поэты.
   - Мы готовы идти в разведку хоть сейчас, - улыбнулся мим. - Давайте нам боевое задание!
   - Спасибо огромное, дорогие мои! - поклонился горожанам Учитель.
   Его глаза увлажнились слезами умиления. Режиссер, поднявшись к нему на площадку, пожал руку и долго тряс ее, не в силах вымолвить ни слова от волнения. Поэт, обнявшись с воином и Акробаткой, прыгал от счастья. Им поверили! "Непокорные" встали на их сторону! Какое же это блаженство: пойти всем миром против серости и отвоевать свое право на свободу!
   - Погодите! - снова послышался недовольный голос Клоуна. - Не рано ли вы радуетесь? Вас на верную гибель отправляет какой-то шарлатан, а вы хохочете? Где его хваленое оружие? Мало того, что он без солдат пришел, так ему еще и наглости хватает нам сказки рассказывать!
   - Эй, ты! Полегче! - прикрикнули кузнецы.
   - Господин Шут в чем-то прав, - успокоил всех гуру. - Тише! - он поднес палец к губам - шумящая толпа постепенно смолкла. - Ученики, подойдете ко мне, пожалуйста.
  
   Глава седьмая
   Оружие
   - Он прав, - продолжил монах. - Мы собираемся продемонстрировать свое оружие в действии прямо сейчас.
   - Убить нас хотите?! - в отчаянии орал Клоун. - Они за одно с Черной Армией! Не верьте им! Они переманила Рифмоплета на свою сторону, он их привел сюда, в условленное место, для того чтобы прикончить всех разом, как тараканов в банке! Вы что, не видите, что это ловушка?! А вдруг эти двое чужаков - переодетые Серые Костюмы?
   - Хватит истерики! - разозлился Учитель. - Зачем Вы вводите людей в заблуждение? Может, Клоун, Вы сами хотите занять место лидера сего неформального общества? Отвечайте!
   - Если ты еще раз высунешься, предпримешь любое действие, направленное против Учителя, клянусь, я лично убью тебя, - предупредил Самурай, сверкнув глазами.
   Все присутствовавшие устремили пытливые взоры на Клоуна. Он тяжело дышал, едва сдерживая гнев, кусая губы от негодования.
   - Почем ты смуту на горожан наводишь? - ощетинился поэт. - То, что мы сейчас продемонстрируем, только зовется "оружием". На самом же деле никого оно не убивает и не ранит. Оно не железное и не деревянное, его даже потрогать нельзя, но зато оно такой силы, что вам и не снилось! Добрым людям оно помогает, а злых раздражает.
   Гуру, тем временем, достал из своей сумы Тамбурин и протянул его воину. Рифмоплет снял с плеча ремень, на котором висел Санги-тар. Просветленный взял в руки Свирель и сел в позе лотоса, воин стал за его левым плечом, а поэт - за правым. Птица, сидевшая все это время на плече у одного из кузнецких подмастерьев, спикировала на колени монаха.
   Поэт коснулся Струн - они нежно запели, Самурай тихонько зазвенел Тамбурином, просветленный подул в Свирель. В тот же миг Музыка захлестнула горожан своей серебряной волною, закружила в водовороте звуков, обрызгала каплями нот. Ничего более прекрасного и совершенного никогда не приходилось слышать этим несчастным людям. Вой сирены, шум ветра, шорох песка, бормочущая кроткая речь - вот и вся мелодия их ежедневности. Грохот станков фабрик и заводов, скрежет металла, тяжелые вздохи изо дня в день ранили их сердца, забивали уши, давили на грудь. Звон стекла, крысиный писк, чеканный топот Черных Солдат - таковы звуки городских вечеров и ночей.
   А сейчас они жадно поглощали всей своей сущностью заливистые трели, выводимые монахом. Ловили волны вибрирующих под пальцами поэта Струн, которые, казалось, колыхали воздух. И повинуясь четкому ритму Тамбурина, они хлопали в ладоши, притоптывали ногами, кружились на месте, закутываясь в музыкальную канву. Молодежь лихо отплясывала, подпрыгивая и размахивая руками в такт, тряся головой и изгибаясь всем телом. Танцоры будто пытались воспроизвести витиеватые звуки Свирели. Пожилые горожане подпевали вразнобой Рифмоплету и Самураю. Они слышали эти песни впервые, но у них возникло чувство, что когда-то очень давно они их знали, но потом просто забыли.
   Акробатка выделывала невероятные па, - обнявшись с Режиссером, кружилась, как юла, отталкивала, а затем хватала его за руки и снова привлекала к себе. Режиссер выкидывал коленца, хохотал от удовольствия, дергал плечами и даже пытался сесть на шпагат. Клоун тоже не смог устоять против такого оружия - кувыркался, делал колесо, задирал ноги выше головы.
   - Хватит, - шепнул просветленный.
   Ученики прекратили игру и пение.
   Люди остановились в растерянности, но в следующий миг начали скандировать:
   - Мы хотим еще!!! Еще!!! Еще!!! Еще!!!
   Учитель встал и поднес палец к губам:
   - Дорогие наши! Спасибо вам. Мы очень рады, что наше "оружие" произвело столь потрясающий эффект, но хочу заметить, что шуметь все же не стоит - как бы Черные Мундиры не обнаружили нас. Давайте соблюдать конспирацию.
   Диссиденты грустно вздохнули, но согласившись с Учителем, замолчали.
   - Инструмент, на котором играл Самурай, зовется Тамбурином, мой - Свирелью, а Инструмент Рифмоплета - Санги-тар, что означает "музыка струн". То, что вы слышали, называется Музыкой, то, что вы произносили, - Песней, - пояснял гуру. - Суть Музыки не только лишь в развлечении. Она, конечно, услаждает слух, благодатно воздействует и на тело, заставляя его танцевать, и на душу, заставляя ее радоваться. Однако предназначение ее гораздо более важное - Музыка призвана рождать внутреннюю свободу в каждом ее слушателе. Она призвана нести свободу и любовь всем нуждающимся.
   Она вселяет веру в собственные силы и возможности. Она освобождает от оков сомнений и страхов. С нею легче жить, совершать поступки, принимать решения. Она способна сподвигнуть любого на великие дела. В ее силах пробудить невероятные способности в самом простом и даже заурядном человеке. Главное - верить в ее силу и в себя.
   Ученики не дадут мне соврать. Они сами видели, как энергия Свирели, слившись воедино с моей Энергией Воды, породила дождь. На том месте, где он пролился, выросли зеленые сочные травы, причудливые яркие цветы и четыре плодоносных дерева - Вишня, Яблоня, Слива и Груша. Стало быть, Музыка рождает жизнь.
   Познав искусство владения Музыкой, мои Ученики смогли открыть в себе новые, неведомые им самим таланты. К примеру, Самурай может сбить с ног любого человека, даже не касаясь его, или даже разрушить здание. Почва повинуется ему - куда и с какой целью он направит свою Энергию, то земля и выполнит. Засыплет песком, дрогнет или разверзнется.
   Рифмоплет умеет вызывать огонь. Если его Энергия направлена во благо - он осветит путь ночью, согреет озябших, разведет костер, чтобы приготовить пищу. Но если он будет сражаться в бою, тогда сожжет до тла все, что попадется ему под руку.
   В Птице Музыка пробудила Энергию Воздуха - куда подует ветер, туда унесет поток воды, туда повернет пламя, туда устремится песок.
   - Ничего себе, - присвистнул кто-то.
   - Однако сами мы все равно не справимся с Черной Армией, ведь нас только четверо, включая Птицу, - подхватил Самурай. - Поэтому я снова хотел бы услышать ваш окончательный ответ: вы пойдете с нами в бой против серости?
   - Да!!! - закричали все хором.
   - Тогда давайте встретимся завтра здесь, чтобы обсудить стратегию. Я бы хотел, точно знать, сколько дееспособных мужчин у нас есть. Возможно, в течение дня вам удастся еще убедить еще кого-то из жителей примкнуть к нам, - предложил воин.
   - Мы согласны! Правильно!
   - Что касается женщин и детей - здесь им не место. Война - мужское дело. Я предлагаю постепенно эвакуировать их - тут разразится настоящая бойня, это я вам гарантирую. Вряд ли кто-то из них сможет укрыться в Городе. Если кто-либо из ваших родных погибнет - вы себе этого никогда не простите, - уверял Самурай.
   - Но куда мы их отведем? - спросили мужчины.
   - В наш Оазис! Там достаточно много пищи и воды: слава Богу, гуру у нас запасливый.
   В толпе прокатился одобрительный смешок.
   - Если им будет холодно ночью, они смогут укрыться в Доме. Это старый корабль. Раньше он стоял одинокий среди пустыни, а сейчас он дрейфует в море трав, которые вырастил Учитель. И самое главное - Оазис окружен гранитной стеной. Имя ей Чанченг. Даже если Черным Солдатам удастся добраться до него, горожанки смогут легко дать им отпор. Стена практически неприступна. Она очень высока и крепка, гладка, словно зеркало - взобраться по ней без лестницы невозможно. Но ее-то у них как раз и не будет да и соорудить ее не получится - не из чего в пустыне-то.
   Горожане внимательно слушали воина.
   - Но предупреждаю - дорога будет нелегкой - идти придется несколько дней. Поэтому вам необходимо приготовить запасы еды и воды, набраться сил и решимости.
   - А кто будет провожатым?! - спросила художница.
   - Людей я планирую отправлять туда группами, потому что резкое исчезновение большого количества горожан может навести Черных Мундиров на мысль о том, что готовится война. Тогда мы будем обнаружены, заговор - раскрыт. В таком случае Черные Солдаты наверняка настигнут беглецов и лишат жизни. А мы ведь хотим эти жизни спасти. Конечно, каждая такая ходка рискована, однако мы должны попытаться эвакуировать максимально возможное количество мирных жителей.
   Первую группу туда сможет провести Птица. Остальные группы должны будут водить "челноки". Кто-либо из крепких и смышленых подростков. Запомнив дорогу, провожатый должен будет вернуться поближе к Городу и дожидаться следующей группы, чтобы отвести ее. Это очень ответственное и опасное задание, но я надеюсь, что среди ваших детей найдутся такие храбрецы, которые совершат этот подвиг ради своих соотечественников. Единственно замечание - "челнок" должен быть в хорошей физической форме.
   Таково мое видение предстоящих событий, - констатировал Самурай.
   - Толковый ты парень! Мы согласны с тобой, - похвалил Коваль.
   - Мы тоже! И мы! Я! И я! - послышалось ото всюду.
   - Тогда до завтра. Утро вечера мудренее, - попрощались спасители.
  
   Глава восьмая
   План
   Зал постепенно пустел - одухотворенные предстоящими делами горожане потихоньку расходились поодиночке и парами, чтобы не вызвать подозрения у ночного патруля. Некоторые люди задержались. Они хотели подойти поближе к спасителям, рассмотреть их как следует, поговорить. Вокруг гуру собрались мимы и художники.
   Самурая осаждали вопросами кузнецы, плотники и оружейники. Каждый норовил пожать его сильную руку, похлопать по плечу, приблизиться, высказать восхищение. Воин постепенно пятился к стене - он еще не привык разговаривать с людьми на столь близком расстоянии. Мастера расспрашивали его о мечах и ножах, предлагали различные технологии изготовления оружия, обсуждали разные варианты лат. Степенно поглаживая бороды и цыкая на подмастерьев, они посвящали Самурая в те технологии и тайны кузнецкого и оружейного искусства, которыми владели.
   Расталкивая локтями исполинов-ремесленников, к Самураю пробрался Режиссер:
   - Предлагаю вам переночевать у меня, - ни с того, ни с сего ляпнул он.
   - Думаю, это будет опасно - нас никто не должен видеть в Городе, - сказал Самурай. - Спасибо тебе, но нам лучше остаться в театре...
   - Почему? - отозвался откуда-то сбоку Рифмоплет, едва оторвавшись от сладких губ Акробатки.
   Мужчины расступились. Поэт, словно приклеился к любимой всем телом - казалось, он мог только вертеть головой. Самурай почтительно отвернул лицо в другую сторону, чтобы не смущать девушку, и произнес:
   - Ты длительное время отсутствовал в Городе. Это заметили. Я уверен, что Черные Солдаты получили приказ найти и наказать тебя, если не убить. Нас с Учителем они наверняка тоже арестуют...
   - Но мы... э-э-э... - Рифмоплет замялся и покраснел.
   Он подошел к воину и оттащил его за рукав подальше:
   - Нам надо... побыть наедине с моей ладушкой. Я...
   - Я понял, - кивнул Самурай. - И ты готов ради одной ночи с ней умереть?
   Хитрый воин сощурил свои и без того узкие глаза, ожидая ответа.
   - Ну... да, наверное, - совсем растерялся поэт.
   - А как же судьба Города? Жаль будет потерять такого бойца, - картинно вздыхал Самурай.
   - Я по ним огнем пальну.
   - Угу, и раскроешь нас. Они схватят ее, начнут пытать прямо у тебя на глазах, а ты им все расскажешь, их полк прибежит сюда - все на смарку.
   - Вот горе-то, - чесал лоб Рифмоплет. - Что же делать? Ею рисковать я не могу.
   - Поэтому я прошу ВАС остаться здесь, - членораздельно произнес Самурай.
   - Ага, хорошо, - убегая, кинул друг через плечо.
   Он снова обнял Акробатку и зашептал ей что-то на ухо. Девушка понимающе кивнула. Влюбленные подошли к Режиссеру и попросили у него ключи от одной из дальних гримуборных.
   - Смотрите не потеряйте, - улыбнулся тот, протягивая ключик.
   Парочка захихикала и скрылась за зеленой дверью.
   Самурай услышал, зов Птицы.
   - Извините, - обратился он к кузнецам. - Я сейчас.
   Воин пошел через зал вслед за пернатой. Она приземлилась возле противоположной стены и стукнула клювом по черной двери. Железная пластина загудела.
   - О! Ты что-то интересное нашла? Режиссер! Ты знаешь, куда ведет эта дверь?! - крикнул он.
   - К сожалению, нет, - ответил мим, понижая тон.
   - А есть ли у тебя ключ? - так же тихо спросил воин.
   - В том-то и дело, что нет. Если бы был, я бы наверняка знал, что за дверью, но а так приходится лишь гадать, - пожал он плечами.
   - Я думаю, что за дверью - подземный ход. Интересно, куда он ведет, - бормотал воин.
   - Как ты определил?
   - По звуку. Птица стукнула клювом по двери - звук был звонким, а не глухим. Значит, там полость и, судя по всему, большая. Коридор.
   - Понятно. У нас ведь слух вообще не развит. Я вот тоже по двери колотил, но ничегошеньки с той стороны не услышал.
   - Ничего. Музыка вернет вам остроту слуха, - пообещал воин. - Скажи, а можно ли достать план коммуникаций Города?
   - Нет! - Воскликнул Режиссер и тут же, спохватившись, снова зашептал, - нельзя - эти документы находятся в строжайшем секрете. Серые Костюмы берегут новый и старый планы Города, как зеницу ока.
   - То есть, на старом плане отображен Город до перестройки, а на новом - после? - догадался Самурай.
   - Да.
   - Ясно, тогда мне нужен старый план.
   - Зачем?!
   - Ваш Город был портовым, наверняка сохранились какие-либо тоннели в районе верфей, подземные стратегические объекты.
   - Н-наверное, - заикаясь подтвердил Режиссер.
   - А ты бывал в резиденции?
   - Я? Нет. Но вот плотник там бывает регулярно.
   е
  
  
   - Хорошо. Я спрошу у него.
   Воин вернулся к ремесленникам.
   - Скажи, плотник, а часто ли ты наведываешься в ратушу?
   - Иногда зовут починить-подправить, а что?
   - Будь добр, нарисуй мне план здания.
   - Я постараюсь... хотя, я не художник, конечно.
   Ремесленники захихикали и подошли с живописной столешнице. Плотник разровнял своей широкой ладонью песок на стекле, вздохнул и принялся чертить пальцем:
   - Вот это фасадная стена, тут главный вход, парадная лестница. Слева приемная комната, а за нею кабинет секретаря. Справа находится библиотека - она занимает практически весь первый этаж. На втором этаже - большой холл, центральный церемониальный зал с дверью посредине, за ней находится малый холл. В холле пять дверей - четыре кабинета заместителей и кабинет самого городского главы.
   - Его кабинет находился по центру?
   - Нет, он второй по счету.
   - Понял.
   - Думаю, что в кабинетах есть сейфы, но где они расположены, я не знаю.
   - Сейфы, быть может, встроены в несущие стены - они самые толстые, - размышлял Ученик.
   - Это было бы логично, - кивнул плотник. - Второй, третий и четвертый кабинеты имеют общий балкон.
   - А глава Города выходил на него во время всяческих празднеств?
   - Безусловно. Он и вся его семья, и четыре заместителя.
   - А из какой именно двери они выходили?
   - Они выходили из третьей, центральной, двери, да и Серые Костюмы из нее тоже выходят.
   - А театр, насколько я успел рассмотреть, находится справа от резиденции, если к ней стоять лицом, так?
   - Так. Вот тут план Города художник начертил, - ответил плотник, указывая на соседнюю столешницу. - Хотя каменщик, конечно, мог бы более подробно изобразить, да вот беда - приболел он: не пришел сегодня.
   - Жаль. Я бы хотел с ним пообщаться. Однако я и так многое понял.
   - Что ты понял?
   - А третий и четвертый этажи? - ушел от ответа Самурай.
   - На третьем этаже - комнаты, где жила семья главы. Но ничего об их расположении я не знаю - я там никогда не бывал. И что на четвертом, я тоже не знаю. Может, оба эти этажа жилые.
   - Наверное, там находится кухня, комнаты прислуги, подсобные помещения... А как у них с охраной?
   - Охраны там - пруд пруди. Двое постовых охраняют парадные двери, один - черный ход, на первом этаже круглосуточно дежурят двое бойцов. На втором этаже дежурят четверо. На третьем, кажется, двое. И еще один охраняет вход к Главным Часам. Смена караула происходит каждые шесть часов.
   - Ну, что ж. Спасибо огромное. Ты мне очень помог.
   - Да я ж, в принципе, ничего еще не сделал.
   - Ты дал мне самое полезное, что есть на свете. Информацию.
   - Уж не собираешься ли ты проникнуть в ратушу, Самурай? Учти, в одиночку тебе не справиться.
   - Что ты! Я пойду отдыхать. Доброй ночи, - попрощался Самурай и зевнул.
   Он сложил ладони вместе перед грудью и поклонился ремесленникам.
   - Спокойной ночи. Рады были помочь, - ответили те, растерянно пожимая плечами.
   Гуру тоже прощался со своими собеседниками. Они пожимали ему руки, обнимали, кланялись, говорили слова благодарности.
   И гости, и горожане поднялись на сцену. Диссиденты вышли через черный ход на улицу, а Ученика с Учителем Режиссер завел за кулисы.
   - Вот тут у нас костюмерная... была. Да-а-а, - вздохнул он. - Здесь много места и есть чем укрыться. Извините за такие спартанские условия, но...
   - Ничего-ничего, нам не привыкать. Спасибо за помощь. Ты очень много для нас сделал, - успокоил его гуру и протянул ему руку.
   - Тогда сладких вам снов, - улыбнулся Режиссер, сжимая горячую ладонь Учителя.
   - И тебе тоже, - ответили спасители.
   - Надеюсь, что сегодня мне приснится Музыка.
  
   Глава девятая
   Гейша
   Черной кружевной вуалью окутала паутина углы костюмерной. Серые стены ее скукожились, словно четыре морщинистые старухи, покрылись множеством трещин и безобразных лишайных пятен. Огромные шкафы устало опустили плечи - их дверцы беспомощно висели на хлипких скрипучих петлях. Зеркала припудреные пылью времен полуслепыми глазами глядели на вошедших. Грязные окна скудно освещали комнату, отчего здесь становилось грустно.
   И лишь костюмы висели стройными рядами на вешалках, гордо выпрямив спины. Всем своим видом они давали знать - мы еще не утратили веру, мы ждем своего часа, мы еще нужны. Однако их внешний вид... Бархатные платья принцесс, пурпурные мантии кесарей, сияющие меха вельмож нынче походили на безликие и унылые саваны, облачить в которые и покойника было бы стыдно.
   А ведь когда-то эта одежда творила настоящие чудеса! Ей подвластно было превратить дурнушку в красавицу, скромника в денди, шута в короля. Любой лицедей, пусть и не самый талантливый, облачась в убранство, мгновенно перевоплощался. И перед зрителем представал уже не безликий актер, а настоящий грозный Чингиз-Хан или прелестная хитрая Клеопатра.
   Но что теперь? Никто не обращает на костюмы никакого внимания. Никто не стирает их, не гладит, не латает, не пришивает пуговиц, лент и крючков. Уже сто лет никто не прикасался к ним с тем трепетом и благоговением, с каким их брали в руки настоящие актеры, а не эти выскочки - мимы! Даже доли уважения нет! Невежды! Разве можно надевать платье пастушки и тут же нахлобучивать на себя египетскую корону? Разве правильно носить рыцарские латы, а вместо шлема надевать котелок? И еще веселиться при этом, бегать в платье придворной дамы, не подобрав шлейф, и кривляться перед зеркалом? Стыд и позор... И такое пренебрежительное отношение костюмы терпели уже многие десятилетия. И никто не защитил их от варваров-мимов. Не было более у костюмов заступника - костюмера.
   Но костюмы, героически снося оскорбления, тихо ждали того единственного момента, когда хотя бы на миг, хоть одному из них повезет. Когда к ним отнесутся не как к тряпке, а к вещи. Аккуратно снимут с вешалки, проверят, нет ли затяжек на ткани, цела ли фурнитура... И наденут, и подойдут к зеркалу. Тогда костюм, наконец, увидит себя в достойном свете.
   - Давно тут не убирали, - заметил гуру, обматываясь своим шарфом. - Нужно найти какую-то тряпку, чтобы вытереть вот эти скамейки.
   - Сейчас, Учитель.
   Самурай приоткрыл один из шкафов. Тот издал резкий визг не довольства.
   - Держи, - воин протянул монаху лоскут бархата.
   - Да, обветшало здесь все. Жаль. А какое было чудное место, - вздыхал монах, протирая лавочки. - Необходимо во что бы то ни стало возродить этот Город из серого пепелища. Ох, как я утомлен...
   Просветленный лег на одну из скамеек, положил суму себе под голову и свернулся калачиком.
   - Ложись и ты спать, Ученик. Завтра нам предстоят важные дела.
   - Да, Учитель.
   Самурай прилег на самый краешек соседней лавки, не сняв с себя оружия. Он прикрыл глаза, но не заснул. Он ждал. Еще некоторое время гуру умащивался на новом Ложе - он вертелся, вздыхал и зевал, сетуя на столь малые размеры "кровати". Наконец Учитель издал журчащий, будто ручей, храп.
   Воин поднялся, ступая на мягких кошачьих лапах, подошел к одной из вешалок. Ученик давно заприметил тут пару японских национальных костюмов. Конечно, он мог бы выбрать и любой другой наряд, однако Самурай не имел никакого понятия, как его правильно надевать и носить.
   Он снял с плечиков женское парадное убранство. Нежный голубой шелк кротко скользнул по его руке, алые хризантемы вспыхнули румянцем, желтые канарейки, казалось, взмахнули своими крылышками. Никогда еще это платье не брал в руки мужчина.
   Ученик положил свои мечи на скамью и поверх своего наряда надел яркое фурисодэ придворной дамы. Наспех завязал оби без банта, причесал волосы. А чтобы они хоть как-то походили на женскую прическу, воткнул в хвост парочку бумажных цветков. Самурай взял с полки шкафа бумажный веер, подошел к зеркалу, и чуть было не прыснул со смеху! В таком одеянии его бы даже мать родная не узнала: перед воином теперь стояла гейша, жеманно улыбаясь. Он повертелся перед зеркалом, припоминая уроки актерского искусства мастера кабуки, на которых ему удалось побывать. К своему удивлению, юноша обнаружил, что до сих пор хорошо владеет языком поз: не хватало лишь грима для завершения образа. Воин заглянул в шкаф - на полке пылились коробочки с пудрой, помадой, румянами и тушью, а рядом лежала потрепанная беличья кисть.
   "Как раз то, что мне нужно", - подумал "актер", поспешно нанося макияж.
   Самурай выскочил в коридор, тенью скользнул к черному ходу и, повозившись немного с замком, вышел на холодную ночную улицу.
   Луна смотрела на Город покрасневшим усталым глазом. По улицам сновали праздные компании пьяных горожан - сегодня был "великий" праздник зарплаты. В такие дни жителям разрешалось пить горькую всю ночь напролет - чем больше пропьют, тем глубже погрязнут в долгах, тем проще будет ими помыкать. Одни галдели, другие травили пошлые анекдоты, третьи играли в карты, сидя на лавочках около фонтана. Воин вышел из подворотни.
   Охнув, площадь вдруг замолчала. Раздвинув рукавами темноту, ступая маленькими шажками, сверкая из-за веера ониксами глаз, на городскую брусчатку ступила грациозная нарядная дама. Мужчины издали томный стон. Ото всюду послышались толки:
   - Такая красавица и одна...
   - Кто она?
   - Это мираж?
   Гейша невозмутимо проследовала мимо, не обращая ни малейшего внимания на взгляды, жесты и комплименты. Она даже головы не повернула в сторону протрезвевших от увиденного дива кавалеров. Горожане протирали глаза руками, некоторые даже трясли головой, иные дрожали так, будто на них вылили ушат ледяной воды. Но никто не решался сдвинуться с места - прекрасная и гордая госпожа, казалось, была ограждена какой-то невидимой стеной. Однако один местный повеса и донжуан все же решился с нею заговорить. Он вскочил со скамейки, оттолкнул двух остолбеневших приятелей и вмиг очутился около экзотической красотки.
   - Куколка, куда путь держишь? Уж ночь на дворе. Могу проводить, - сказал он как можно громче и развязнее.
   - Простите, господин. Нет, - нежно пропела в ответ девушка.
   - Отчего же? Разве я не хорош собой? Или ты сомневаешься в моей... силе? - лукаво усмехнулся парень, протягивая руки к ее талии.
   - На-ми, - шепнула гейша.
   Ноги незадачливого ухажера подкосились, кто-то невидимый и сильный ударил его под коленки. Франт, как подкошенный, рухнул на мостовую.
   - Нет означает нет, - вежливо пояснила дама и зашагала прочь под одобрительные смешки мужчин, потешавшихся над опозоренным нахалом.
   Девушка пересекла площадь и, замедлив шаг, приблизилась к ратуше.
   - Скажите, уважаемый, - обратилась она к одному из Черных Постовых, - не это ли, случайно, здание той самой знаменитой резиденции, где пятеро доблестных Серых Костюмов свершили величайший переворот в истории мира?
   - Им-мен-но это, - растягивая слова от смущения перед такой блистательной женщиной, ответил Солдат.
   - Вы, наверное, не местная? Гостите здесь? - учтиво поинтересовался второй, более дерзкий, Постовой.
   - Да, я приехала сюда издалека, чтобы лично посмотреть на то место, что зовется Раем на Земле и славится на весь белый свет, - льстиво отвечала гейша.
   - Наверное, вы принцесса? - не унимался Постовой.
   Девушка подошла к нему вплотную, наклонилась к самому уху парня и, прикрывшись веером, сказала:
   - Вы угадали. Только прошу Вас - никому ни слова. Я здесь инкогнито. Я - принцесса Страны на Краю Земли.
   Черный Мундир учтиво кивнул и расплылся в улыбке. Он даже и не мечтал, что однажды, дежуря на улице ночью, ему вдруг посчастливится разговаривать с настоящей принцессой! Да еще и настолько интимно. Солдат сиял, как медный пятак - ему - единственному и неповторимому - сама принцесса доверила огромную государственную тайну. Даже можно сказать, межгосударственную!
   - Может, Вы хотите, чтобы я сопроводил Вас? Негоже Вам прогуливаться одной в столь поздний час, - заискивал юноша.
   Его сердце колотилось что есть мочи, голова кружилась, тело пылало жаром страсти.
   - Я бы хотела посмотреть библиотеку. Днем не удалось в нее попасть. Я так расстроилась... Можно?.. - канючила она.
   - Конечно, конечно, можно, - лепетал влюбленный Солдат. - А ты, гляди в оба, - приказал он напарнику, - я проввожу ее величество в здание, - простонал сластолюбец.
   - Но если... - попытался воспротивиться сослуживец.
   - Никаких если! Стой, я сказал!
   - Понял, - потупил взор неудачник.
   - Прошу, проходите, - раскланиваясь, отпер дверь Солдат.
   - Спасибо, Господин Офицер. Вы очень любезны, - сказала красотка, бросив томный взгляд из-за веера.
   - Я еще не офицер, но почти, без пяти минут, можно сказать, - расшаркивался Мундир. - Проходите в холл, - пригласил он принцессу, захлопывая за собой дверь.
   - Уверена, что Вы обязательно им станете, - любезничала дама, направляясь к библиотеке.
   Внезапно девушка остановилась. Она повернулась к юноше и медленно отодвинула правой рукой полу своего бирюзового кимоно. Ее соблазняющий и манящий взгляд скользил по лицу Солдата. Полные красные губы кротко улыбались. На нежных щеках появились две забавные ямочки. Плоская грудь вздымалась от частого и беспокойного дыхания. Черный Мундир захлебывался слюной:
   - Правда? Я тоже на это надеюсь, шептал он, подходя к ней все ближе и ближе. - Думаю, меня произведут в чин, когда...
   Шелест шелка. Хруст. Выдох.
   Постовой медленно опустился на колени, глядя на свою прекрасную японку безумными и молящими о пощаде глазами. Секунда, и он погрузился в темное царство подсознания. Безмолвный и тихий он пал к ее ногам.
   - ... никогда, - закончила за него гейша.
   Самурай оттащил Солдата за мраморную колонну, наклонился и обшарил карманы: жетон, деньги, ключ от входной двери! Воин зажал его в кулаке.
  
   Глава десятая
   Похищение
   Самурай неслышно поднялся по лестнице на второй этаж и прижался к стене. В темноте холла послышался скрип сапог. Четким уверенным шагом Черный Мундир приближался к воину. Он крутил в руке дубинку и насвистывал незатейливую мелодию. Самурай напряг слух - еще несколько секунд и Солдат поравняется с ним. Стук каблуков становился все громче. Дубинка с уханьем разрезала воздух. Еще несколько шагов. Раз. Два. Три... Одним прыжком воин настиг Солдата. Резкий взмах рукой - удар в шею.
   Самурай усадил Постового на пол и принялся обыскивать его. Только документы, жетон и пачка купюр. Жаль. Но что ж поделать? Он тихо пересек холл и подошел к плотно закрытым дверям парадного зала и прислушался. Огромное круглое помещение радиусом 20 метров. Лакированный паркет на полу. Минимум мебели - 3-4 стула, небольшой столик, кушетка-рекамье. Камин, большие напольные вазы для цветов. Заветные пять дверей пяти кабинетов. Такова обстановка внутри. Воин открыл глаза: "Никогда бы не подумал, что смогу видеть ушами", - удивился он сам себе.
   Воин аккуратно приоткрыл дверь. Двое Черных Солдат играли в карты, рассевшись на антикварных стульях, третий же Постовой, развалившись на кушетке, пил джин прямо из бутылки.
   - Где его черти носят? - прохрипел Черный Офицер. - Уж его черед ходить!
   - Может, ты за него сыграешь эту партию? А? Хватит глушить! Оставь немного пойла, - говорил другой Солдат.
   - Да он, наверно, освежиться пошел. Держи бутыль. А играть мне с вами недосуг.
   - Ух, ты ! Недосуг, - передразнил Третьего Постового Офицер. - Говорили мне, что ты вчерась проигрался изрядно. Вот тебе и недосуг сегодня. Га-га-га!
   - Ладно Вам! - Досадовал Третий. - С кем не бывает.
   - Ты смотри мне! - замахал кулаком Офицер. - На деньги играй, а на оружие да на патроны не вздумай! Даже с "нашими".
   - Господин Черный Офицер! Да Вы что! Побойтесь Серой Пятерки! Никогда в жизни! Хрест на пузе, - оправдывался Третий, неуклюже крестясь.
   - Не упоминай всуе, - шикнул на него Второй.
   - Я теперь до следующей зарплаты ни-ни. Играть не стану, - рассуждал Третий. - У меня вот сейчас другое на уме, - он мечтательно и закатил глаза.
   - Ну-ка, поделись с однополчанами, - подначивал Второй, пошло хихикая.
   - Да мне б женщину завести...
   - Э-э-э-э, брат, это слишком дорого, - вздохнул Второй.
   - Тоже скажешь! Дорого! Я на играх больше потерял, лучше б содержанку приобрел.
   - Правильно говоришь, - поддержал Офицер. - Бабе-то что нужно? Шмотку какую-нибудь да лишний глоток воды, если запыхается. Га-га-га! - снова заржал он.
   Самурай сжал кулаки: "Твари.", но вслух произнес густым басом:
   - Парни! У меня тут для вас сюрприз имеется!
   - О! Легок на помине! А мы тебя ждем - твой ход нынче, - загалдели наперебой Черные Мундиры. - А что за приз? Показывай!
   Дверь распахнулась. На пороге стояла высокая и стройная гейша. В своих тонких пальцах она держала веер, прикрывая лицо. Ее молодое гибкое тело облачал мягкий шелк лазурного богато расшитого кимоно. В ее черных, как смоль, волосах пылали яркие цветы.
   - Вот это да-а-а, - прошептал Третий.
   - О таком сюрпризе я мечтал всю жизнь, - улыбнулся Второй и тут же спохватился.
   Он подпрыгнул на стуле, застегнул воротничок и отрекомендовался:
   - Честь имею представиться: Младший Офицер Черной Армии Их Высочеств Серой Пятерки! Номер 25-43!
   Остальные мужчины вмиг повскакивали со своих мест. Старший Офицер недовольно фыркнул на Младшего - тот опередил его!
   - Честь имею рекомендовать себя: Старший (нарочито подчеркнул он) Офицер Черной Армии Их Высочеств Серой Пятерки! Номер 33-58! Буду рад, если Вы присоединитесь к нашему обществу. Солдат, Номер 15-88! Принесите напитков даме!
   - Есть! - Третий Постовой поспешил к каминной полке, сплошь заставленной зелеными бутылками со спиртным.
   - Приятно познакомиться, господа офицеры, - кротко произнесла гейша и выглянула на мгновение из-за веера, блеснув карими глазами. - Простите, что вашему другу пришлось отлучиться, - краснея продолжала она, - в этом есть моя вина...
   - Ну, что Вы, что Вы! Мы на него вовсе не сердимся, - щебетали казановы, окружая гейшу.
   Старший Офицер галантно предложил ей руку:
   - Позвольте проводить Вас к нашему скромному столику.
   Его лицо лоснилось пошлой усмешкой. Глаза шарили по платью гейши вдоль и поперек. Ладони самца вспотели, на лбу появилась неприятная испарина. В уголках полных мясистых губ блестела слюна.
   Двое остальных Солдат буквально поедали незнакомку глазами, причмокивали и громко сопели. Они обступили девушку со всех сторон - кольцо сжималось... Воин стоял безоружный, окружаемый тремя здоровенными противниками с пистолетами в кобуре.
   Самурай во мгновение ока грациозно раскинул руки в стороны, словно журавль крылья, - четкие удары в виски. Оба Солдата валятся на пол. Его правая нога в тот же миг достигает челюсти Старшего Офицера. Удивление на лице, хрип, уханье - и вот уже бесчувственная троица смирно лежит на полу. "Стиль журавля эффективен", - улыбнулся про себя воин.
   Он обыскал Старшего Офицера. Есть! Ключи от пяти дверей! Ученик направился ко второй двери.
   Комната была темной, ветхой, но довольно просторной. Массивная ореховая мебель, потертый персидский ковер на полу, зеленое сукно на огромном столе, китайский "набор ученого", пустые фарфоровые вазы, картины. Самурай ощупывал стены, отодвигал серые картины - ничего. Он принялся шарить в шкафах, ящиках стола и секретера - тщетно. Самурай сел на стул и вытер пот со лба - пора возвращаться - Постовой, что остался дежурить на улице мог уже что-то заподозрить. Да к тому же если гуру проснется, то обнаружит, что одного из Учеников нет в театре. А если об этом узнает поэт и разнервничается, тогда пиши пропало - все загорится синим пламенем.
   Воин встал и осмотрелся. Он внимательно вглядывался в каждый предмет: ничего необычного. Стол, три стула, два шкафа, секретер, картины, каминная полка, шторы, огромный глобус-бар, кожаные диван и два кресла... Пустые огромные вазы, давно не видившие цветов. Зачем они здесь, где вот уже сто лет ничего не растет?
   "Если хочешь спрятать что-либо, положи этот предмет на самом видном месте", - вдруг вспомнилась ему народная мудрость. Юноша подошел к вазе, стоявшей около глобуса и опустил в нее руку - на дне лежали два свитка и Медальон.
   "Все гораздо проще, чем нам кажется", - повторил он слова Учителя, затыкая предметы за пояс своих черных одежд. - "Пора возвращаться".
   Самурай вышел из кабинета и запер его. Ключи он положил назад в карман Старшего Офицера. Неслышно покинул зал, спустился по лестнице. Прислушался. Двое Черных Постовых храпели где-то в читальных залах библиотеки. Воин пересек холл первого этажа и отпер входную дверь.
   - Вы? - вздрогнул Постовой.
   - Иди сюда, - прошептала гейша, маня пальчиком Солдата.
   - Но как же я?.. Вы же с Номером 14-73...
   - Он утомлен. Он уснул, - недовольно скривила она губки. - А я еще не хочу спать.
   - Уже лечу! Вы просто невероятная...
   Как только он закрыл за собой дверь, тут де последовал резкий удар двумя пальцами в висок. Солдат присоединился к своему незадачливому сослуживцу.
   - Спокойной ночи, - шепнул Самурай, снимая женское одеяние. Он наспех сложил его и спрятал за пазуху.
   Воин вышел на улицу - на площади лежали несколько мертвецки пьяных горожан. Он закрыл входную дверь, подсунул под нее ключ и направился к театру.
  
   Глава одиннадцатая
   Медальон
   Учитель открыл глаза - потолок висел над ним словно серая угрюмая туча. Гуру огляделся: пыль, нищета, убожество, ветхость. Он вздохнул. Как тут медитировать? Обстановка абсолютно не располагает: разве можно сосредоточиться на мантре, когда вокруг столько уныния и скорби? Вот в родном Оазисе - радость и жизнь: там все услаждает око: трава, деревья, цветы. Там слышен голос воды, ощутима ее нежная влага. А тут? Монах сел на скамью в привычную позу и, вздохнув, попытался расслабиться. Опустил напряженные плечи, выпрямил спину, скрыл за веками слишком яркую для этих мест бирюзу глаз, положил руки на колени. Вдох. Выдох. Вдох... Нет, не то. Отчего же здесь так тоскливо и мрачно? Даже воздух в этом Городе был пропитан какой-то тревогой и грустью. Просветленный достал из сумы Свирель и затянул трепещущую от жалости ко всем страждущим мелодию.
   - Гуру! Ты что делаешь? - вскочил на ноги Самурай.
   - Грущу.
   - Вот еще. Прекрати. А если дождь пойдет?
   - Не волнуйся, тут не пойдет.
   - Ты уверен?
   - Да. У меня нет сил, чтобы управлять Энергией Воды.
   - Неужели? - удивленно прошептал воин. - А как же мы будем... воевать?
   - Ох, не спрашивай меня, - вздохнул Учитель.
   - А кого, как не тебя, мне спрашивать? - возмутился Ученик. - Гуру, это не уроки. Скоро начнется настоящее действие! Мы стольких людей обнадежили - мы должны держать слово.
   - Прекрати! Хватит! - вспылил монах и обхватил голову руками. - Ты думаешь, я пал духом?! Ты думаешь, что я утратил силы?! Ты думаешь, что я потерял веру?! - гневно восклицал он. - Нет. Но я чувствую, что бой будет сложным, я знаю, что война будет трудной, я вижу погибших и раненых, я вижу осиротевших детей и овдовевших жен. И мне больно...
   - Прости меня, Учитель. Прости, - Самурай сел рядом. - Я совсем позабыл, что ты обладаешь даром предвидения. Тебе, должно быть, плохо сейчас?
   Ученик замер в нерешительности - он не знал, как утешить Учителя. Монах уставился в пол, и сидел не шевелясь и не поднимая глаз, будто рассматривал внимательно что-то очень важное. Самурай тоже перевел взгляд вниз, но кроме старых потертых досок ничего не увидел.
   - Я тут кое-что достал, - наконец робко промолвил воин и положил перед гуру на пол два свитка и Медальон городского главы.
   Учитель встрепенулся и схватил предметы:
   - Как? Как тебе удалось? Когда? - вопрашал он, вертя в руках Медальон. - Это же символ власти над Городом! Ты понимаешь? Ты знаешь, что ты сделал?
   - Что? - спросил Самурай, предчувствуя новый всплеск негодования со стороны просветленного. А ведь он так старался!
   - Ты дал нам силы! Мне, Рифмоплету, Птице и себе, естественно! Я восхищен твоим благородным поступком! Иди, я обниму тебя, - дрожащим от волнения голосом произнес он.
   Самурай и гуру обнялись.
   - Вы уже встали? - донесся робкий голос из коридора. - Можно войти?
   - Конечно, входи, мил человек, - пригласил Учитель.
   - Доброе утро! Мне не спалось всю ночь. Ох, как я волновался, - делился впечатлениями Режиссер. - А что это такое у тебя в руках, почтенный гуру?
   - "Ключ" от Города!
   - Постойте. Минуту. Сдается мне, что я видел когда-то этот предмет на... О, боги! На одном из Серых Костюмов!
   Режиссер в панике принялся бегать по комнате, зашторивать окна, запирать все двери подряд - и костюмерной, и шкафов. Наконец он спрятался за вешалку и стих.
   - Уважаемый, что с тобой? - насмешливо спросил гуру. - Уж не Черных ли Солдат ты заприметил, глядя в оконце?
   - Нет... Я просто... шокирован немножко. Все эти события дурно влияют на мою нервную систему.
   - Да уж, я заметил. Вы все здесь таки спокойные, отрешенные и безучастные, что каждый новый звук, или человек, или предмет выводят реку равновесия из берегов, - подметил монах.
   Режиссер, преодолевая страх, медленно выполз из своего укрытия:
   - Но как вам это удалось? - шепнул он.
   - Это мой Ученик постарался, - улыбнулся просветленный, указывая на Самурая. - А вот как, я и сам того не ведаю, ибо спал словно младенец.
   - Я пришел в ратушу и... - воин несколько замялся, - одним словом, забрал.
   - Вот так вот просто? Забрал? И все? - разинул рот Режиссер.
   - Да, - кивнул Самурай.
   - Он у меня такой: не говорливый. Человек дела, но не слова. Он тебе нипочем не расскажет, что к чему. Мы с поэтом уже привыкли к его молчаливости. Главное же то, что он смог осуществить великий подвиг. А слова тут, и вправду, излишни.
   В дверь постучали.
   - Заходите, хорошие мои, - снова пригласил кого-то гуру.
   - Доброе утро! Всем привет! - поздоровались Рифмоплет и Акробатка. Птица молча влетела следом.
   - Садитесь. Сейчас я вам расскажу о Медальоне.
   - Ого! Вот так штука, а можно глянуть? - спросил поэт.
   - Конечно, - Учитель протянул ему предмет и начал свой рассказ. - Когда я изучил со своим Учителем тексты Легенды, я был уверен, что познал их суть. Я знал некоторые главы наизусть. Я знал, в каком роду хранится та или иная ее часть. Я знал, что скрывает текст меж своих строк. Но все же заветная Книга притягивала меня к себе, как магнит. Каждый раз, когда я открывал ее, то чувства мои были такими, будто я делаю это впервые. И я стал пристально ее разглядывать: дощечку за дощечкой. И вот однажды, сидя в саду после утренней медитации и уж в сотый раз изучая Книгу, я, к величайшему своему удивлению, обнаружил новые записи! Они были аккуратно вырезаны на боковых гранях двух соседних дощечек. Стоит сказать, что толщина их равна примерно половине сантиметра. Естественно, я начал искать дополнительные записи и на гранях других пластин, но, к сожалению, а может, и к счастью, ничего более не обнаружил. Тогда я вернулся к этим строкам и принялся расшифровывать их. Длился это процесс достаточно долго: буквы стерлись от времени, иногда было сложно разобрать слова. Однако мне все же удалось прочесть новые пророчества. Вот, что они гласили: "символ власти - ключ к свободе". Коротко и... неясно. Тогда, находясь в своем монастыре, я никак не мог понять, что же это за символ такой? У кого он хранится? Да и зачем он вообще нужен, раз я и Те, Кто Должен Спасти, обладаем Энергиями Четырех Стихий? Оказалось же, что этот Медальон нам действительно нужен.
   - Зачем, Учитель? - не сдержав своего любопытства, встряла Акробатка.
   Самурай и Рифмоплет с укоризной посмотрели на нее - девушка притихла. Гуру же, напротив, ласково улыбнулся и продолжил говорить, как ни в чем не бывало:
   - Нужен он потому, что Городом этим на протяжении века правят Страх, Кровопролитие, Террор, Жестокость и Раздор: Пять Серых Господ. И пока Медальон у них в руках, они практически непобедимы. Этот предмет предает силы тем, кто им владеет. И если раньше я сомневался, сможет ли Энергия Четырех Стихий с ними справится, то теперь я абсолютно уверен - сможет.
   Все ахнули. Не может быть! Так вот, кто они в действительности - Серые Костюмы - пять причин, по которым горожане лишились жизни свободных людей, обретя существование жалких животных!
   - Они верховодят здесь настолько долго, что и воздух, и земля, и огонь пропитались их негативной энергией. Единственное, что могло помешать Серым Правителям - вода, но и на нее нашлась управа. Негодяи просто-напросто избавились от нее. Теперь, пребывая в Городе, мы теряем силы - Серая Энергия, словно паук, высасывает из нас Энергию Стихий, - объснил гуру.
   - Учитель, позволь спросить, - обратился к монаху поэт.
   - Да.
   - Почему именно вода оказалась знаковой стихией?
   - Думаю потому, - просветленный возвел к небу глаза, - что вода издревле ассоциируется со временем - течет, лечит, меняет... Поэтому она вполне могла бы оказать благотворное влияние - смягчить серый негатив.
   - Ты прав, - закивали собеседники.
   - Быть может, потому мне сейчас так худо. Я замерзаю, - гуру поежился, тоскливо оглядевшись вокруг.
   - Среди этого тряпья можно найти теплые вещи. Я сейчас! - засуетилась около вешалок Акробатка. - Вот! Стеганый халат. Возьми, Учитель, - протянула она одежду монаху.
   - Спасибо, милая моя, - нежно пропел гуру, расплываясь в обольстительной улыбке.
   Акробатка покраснела и хихикнула. Поэт недовольно покосился на возлюбленную.
   - Режиссер, скажи-ка, можем ли мы узнать сегодня, приблизительно, конечно, сколько добровольцев у нас есть? - перевел тему Самурай.
   - Да-да... Я непременно разузнаю. Кстати, к нам обязательно примкнут каменщики. Их община не столь многочисленна, как другие, но их помощь будет неоценимой. Дело в том, что они знают буквально все о городских сооружениях и коммуникациях, - заверил он воина.
   - Хорошо. Я считаю, они помогут мне разобраться в этих чертежах - хочу знать расположение всех зданий: старых и новых, - рассудил Ученик, разворачивая свитки старого и нового планов Города.
   - Ого! - рухнул на пол Режиссер.
   - Что с ним? Он в обмороке? Помогите ему встать, - волновался просветленный.
   Ученики аккуратно подхватили несчастного под руки и усадили на скамью. Акробатка легенько похлопала его по щекам. Режиссер открыл глаза:
   - Мама, - стонал он, - где я? Что происходит?
   - Ты в театре, успокойся, дружище, - хлопотал около несчастного Рифмоплет.
   - Са-му-рай, - протянул Режиссер и снова лишился чувств.
   - Он теперь все время так будет на меня реагировать? - спросил воин у гуру.
   - Надеюсь, нет, - улыбнулся тот. - Он и в правду шокирован. Дай ему время.
   Наконец Режиссер окончательно пришел в себя:
   - Извините, - он виновато поглядел на всех. - Я больше не буду. Я восхищен твоим поступком, Самурай. Просто я на минуту представил себе, как тебе, наверное, было страшно, когда ты находился в резиденции. Там ведь полным-полно Черных Солдат.
   - Не волнуйся. Было нормально.
   - А как тебе удалось, одному, с ними справиться? - допытывалась Акробатка.
   - Мне театр помог, - загадочно произнес Ученик. - Потом как-нибудь расскажу.
   - С удовольствием послушаю, - кивнула девушка. - Режиссер! Нам пора! Ты иди к главам общин, а я приведу каменщика - познакомлю его с воином, - распорядилась она.
   - Да-да... Иду, бегу, мчусь!
  
   Часть третья
   Глава первая
   Паника
   Солнце залило холл резиденции мертвенно бледным светом. Испуганные и растерянные Солдаты поднимались с пола и терли виски, кряхтели и охали. В голове ужасно шумело, перед глазами плыло, к горлу подступала тошнота.
   - Что случилось? Нас отравили? - прохрипел Младший Офицер.
   - Да, этот джин никуда не годится! Дрянь! Уф, как мне плохо, - отозвался Старший Офицер. - Челюсть ноет... Кажется, мне кто-то вышиб зуб. Мы напились и подрались?
   - Никак нет, Господин Старший Офицер, - возразил Рядовой. - Иначе мы бы все были в синяках.
   - И то верно, хотя вот у тебя есть синяк на виске... - заметил он, разглядывая подчиненного. - И у тебя тоже, Младший Офицер.
   - Да?
   -Угу.
   - А где Номер 27-17? Рядовой Номер 15-88, немедленно найти! - скомандовал Старший.
   - Есть!
   Черный Солдат немедля выбежал в коридор и истошно завопил:
   - Ме-е-е-ертв! Он ме-е-е-ертв!
   - Чего орешь? - простонал Номер 27-17. - Сам ты мертв. Дайте лучше горло промочить - башка гудит.
   - Веди его сюда, в зал. Быстро! - отдал приказ Младший Офицер, выбегая в коридор.
   Вдвоем они поволокли однополчанина в парадный зал.
   - Иди посмотри, что происходит на первом этаже и доложи обстановку! -распорядился Старший Офицер.
   - Что случилось? - кряхтел Номер 27-17.
   - Не выпендривайся!!! - рявкнул Номер 33-38. - Ты вчера подослал к нам эту чертову бабу! А она, видать, подмешала какой-то стрихнин в выпивку! Проверьте карманы: наверняка она воровка!
   - Я? Какую бабу? О чем речь? - недоумевал Черный Мундир, ощупывая брюки. - У меня все на месте.
   - У меня тоже, - отозвался Младший Офицер.
   - Странно... У меня тоже все деньги, документы и, главное, ключи на месте... Что же ей тут понадобилось? - спросил он, глядя в сторону кабинетов. - Надо осмотреть кабинеты Их Высочеств! Вот вам ключи от четырех дверей, а комнату Главного я обыщу сам. Приступайте!
   - Есть! - козырнули Офицеры и бросились выполнять задание.
   В это мгновение запыхавшийся Черный Рядовой влетел в зал:
   - Разрешите доложить обстановку!
   - Разрешаю, - отозвался откуда-то из глубин кабинета Старший Офицер.
   - Двое Постовых, охраняющих парадный вход, были обезврежены. У одного такие же симптомы, как и у нас, у другого сильный вывих шеи, но это не смертельно. Они тоже видели женщину в ярком платье и с веером.
   - А вещи, а ключи на месте?
   - Так точно! Ключи были обнаружены мной возле входных дверей и изъяты. Я принес их Вам!
   - Мо-ло-дец, - протянул Офицер.
   - Докладываем обстановку! - выкрикнули Младшие Офицеры, запирая проверенные кабинеты. - Все в порядке: сейфы не тронуты, предметы целы и находятся на своих местах.
   Тишина.
   - Ваше высокоблагородие, Вы слышите? Все в порядке! - бодрым голосом повторил Номер 27-17.
   - Нет, не все...
   Из кабинета вышел Старший Офицер - на нем не было лица - он осунулся и как бы сжался в комок. Губы его дрожали, глаза хаотично бегали по холлу, будто искали что-то, но не находили. Волосы на его голове стали полностью седыми.
   - Что с Вами? - опешили Солдаты.
   - Медальон, Планы... Их нет... - наконец выдавил он.
   - Как, нет?
   - Мы пропали. Расстрел на месте. Без суда и следствия. Есть только один выход: спасаться бегством.
   - О чем Вы говорите? Во всем виновата узкоглазая воровка! Да! Найдем ее - и дело в шляпе! - зашумели Постовые.
   - Кого вы найдете?! Где?! - разозлился на недотеп Офицер. - Вы ее когда-нибудь раньше видели?! Нет!!! И, более того, никогда не увидите! Это был замаскированный лазутчик. Посмотрите, как он умело всех нас вырубил!
   - Нет же, - перечили Мундиры. - То была женщина. И она что-то подмешала в джин!
   - А откуда у нас синяки на лицах? А? Не огромные бланши, а маленькие кругленькие синячки? Такой след можно оставить, только если бить пальцем!
   - Но у Вас ведь синяк не на виске... У вас вся челюсть синяя.
   - А меня, значит, ударили ногой.
   - Хорошо-хорошо... Только вот почему я никакой женщины не видел? И никаких синяков ни на виске, ни на челюсти у меня нет, - возмутился Номер 27-17.
   - Дубина! Да потому, что он напал на тебя сзади! Ты стоишь тут, как дурак, и затылок трешь! Вот поэтому и не видел! - орал взбешенный Старший Офицер.
   - Да... Точно... Он прав, - перешептывались Черные Солдаты.
   - Убедились наконец-то? Поэтому я и говорю - надо рвать когти. Я пойду в пустыню, авось получится удрать в соседнее государство. А вы тут как хотите, - но все же он выжидающим взглядом окинул присутствующих.
   Солдаты мялись в нерешительности - что лучше: быть дезертиром, но выжить, или взять всю ответственность за случившееся на себя и умереть честным?
   - Я с Вами, - наконец отозвался Номер 15-88.
   - И я!
   - И мы!
   - А ты, Младший Офицер Номер 27-17? Язык проглотил? - с издевкой спросил начальник.
   - Я никуда не пойду. Я ни в чем не виноват.
   - Ну и глупый... Счастливо оставаться! Ай-да, парни! - он махнул рукой подопечным, и те послушно засеменили вслед за ним.
   - Оревуар! Все равно вас с вышки "снимут", либо помрете в пустыне от голода и жажды.
   Старший Офицер остановился у дверей. Обернулся. Его глаза налились кровью. Он сжал кулаки и ледяным тоном ответил:
   - Это мы еще посмотрим, кто из нас первым помрет!
   Дверь с грохотом захлопнулась. Стук торопливых шагов растворился в воздухе. В здании стало невыносимо тихо. Номер 27-17 вперился тупым взглядом в стену. Так он простоял в полном оцепенении то ли час, то ли два, а, может, и три... Словно завороженный, он не мог пошевелиться: только дышал и пристально смотрел на белую стену.
   Пришедшая новая смена Черных Солдат нашла его стоящим все в той же позе и на том же месте.
   - Эй, ты чего? Давай, проваливай - скоро Господа придут, - толкнул его сменщик.
   Но Номер 27-17 продолжать стоять столбом, будто ничего и не слышал.
   - Что с тобой? Ты оглох?!
   По мраморной лестнице цокотали пять пар каблуков - Серая Пятерка, переговариваясь и хихикая, вошла в большой холл.
   - Доброе утро, служивые! - весело выкрикнули они и тут же осеклись: на столике и под ним валялись пустые бутылки из-под джина. - Спиртное на рабочем месте?! - завизжали Серые Господа. - Кто старший смены?! Быстро сюда его!
   - Его нет, - еле слышно произнес 27-17.
   - Как нет?
   - Ваши Высочества, разрешите обратиться... - заикаясь, начал сменщик, - мы пришли, а их нету никого. Вот только он один из ночников остался.
   - Беспредел! Надо позвать Генерала, чтоб порядок тут навел! - фыркнули Серые Властители. - Выясните, где ваши коллеги...
   - Их нет, - шелестел 27-17.
   - А где они?!!!! - заорали Костюмы.
   - Медальон и планы украли... Мы не виноваты... Мы не виноваты, - твердил бедный Офицер.
   - ЧТО?
   - Мы не виноваты...
   - Генералов срочно вызвать сюда! - негодовали Серые Господа. - А этого красавца расстрелять!
   - Слушаюсь! - ответил сменщик, выхватил пистолет и выстрелил Младшему Офицеру прямо в голову.
   - Ты идиот? Ты что наделал? Мы же еще ничего выпытать у него не успели! Дурак!
   - Но Вы же отдали приказ, - оправдывался тупица.
   - Да? А ты настолько беспрекословно все исполняешь? Тогда изволь застрелиться сам. Немедленно!
   - Но я...
   - Быстро!!!
   - Есть...
   И снова грохот выстрела прокатился по всей ратуше.
   - Ну, это ж нужно было нарваться на такого идиота, - брезгливо переступая через трупы и лужи крови роптали Серые Костюмы. - Эй, вы! Черные Мундиры! - позвали они Солдат.
   - Мы здесь, Ваши Высочества!
   - Немедленно пошлите гонцов к Генералам. И приберите этот мусор, - ткнули они пальцем, указывая на безжизненные тела.
   - Слушаемся!
   Серая Пятерка зашла во второй кабинет и заперлась. Двое сели на стулья, двое - в креслах и только главный беспрестанно ходил по комнате. Молчание затянулось. Кто-то ерзал на месте, кто-то мял носовой платок в руках - напряжение росло. Все были бледны, хмуры и подавлены. Вены на их шеях вздулись, высокие белые лбы покрылись потом, водянистые бесцветные глаза ощупывали каждый миллиметр той самой вазы. Наконец, не выдержал он:
   - Кто посмел? Зачем? Как?
   - Я же говорил, что нужно было в сейф прятать, а ты...
   - Это все проклятые "непокорные". Убить их мало! Я давно предлагал казнь ввести, так меня же никто не послушал! Жестоко, видите ли! Четвертовать, на кол посадить, сжечь живьем - вот, чего они заслуживают.
   - Прихлопнуть, как крыс подвальных! - поддержали двое других.
   - Тихо! - крикнул первый и хлопнул ладонью по столу. - Что случилось, то случилось... Я понял одно - у нас появился враг. Более сильный, более хитрый и более коварный, чем мы сами. Кто-то превзошел нас... Но кто он? Мы ведь никогда и никого не брали себе в ученики, значит тягаться с нами некому.
   - Да, ты прав. Вот Смерть однажды научила нас своим премудростям, и что получила в результате? Мы объединились против нее и победили - мы более могущественны... лучше ее, одним словом. Теперь она не так уж и страшна - ходит да стариков пугает.
   - Создала своими руками пять исчадий ада, а была такой милой белой и пушистой, - ухмыльнулся один из Господ.
   - Друзья, кстати, я вспомнил, что недавно она была здесь, - поднял палец вверх Серый Костюм.
   - Ты видел ее? - удивились остальные.
   -У Страха глаза велики, разве не знаете? Она была не в самом Городе, а где-то неподалеку, в пустыне.
   - Что она там забыла? Чего ей там делать? - вопрашали Властители.
   - Этого я не знаю, но уверен, что видел именно ее.
   - Может, она решила отомстить нам за то, что мы ее покинули? Вы полагаете, Господа, что она нашла себе новых союзников и теперь она хочет уничтожить нас?
   - Заткнись! Надоел своими вопросами! - снова вспылил первый. - Зачем зря гадать? Дождемся Черных Генералов... Однако силами Армии с врагом не справиться. Тут нужен кто-то посильнее Солдат. Однако мы обязаны уничтожить этого гада, кто бы он ни был, - заключил он, нервно потирая бледный лоб.
  
   Глава вторая
   Подземелье
   - Самурай! Гуру! Рифмоплет! У меня та-а-акие новости! - ворвался в зал театра Режиссер.
   Еле переводя дух, он оперся о спинку кресла рукой и отдышался.
   - В резиденции паника. Часть Солдат дезертировала. Говорят, что в пустыню ушли, но их застрелили часовые на вышках. Серые Костюмы успели дать приказ об их расстреле, однако не приказали хотя бы одного оставить в живых, чтобы выяснить, что случилось этой ночью в ратуше. Теперь они толком ничего не знают о том, кто и как украл, сами знаете что. Ну, и глупцы! Среди Солдат уже поползли всякие слухи о всесильном враге Серой Пятерки, однако с их стороны официального приказа о мобилизации еще не поступало, - отрывисто говорил Режиссер.
   - Погоди. Присядь. Глотни воды, - протянул ему флягу воин.
   - Да ты что! Это ж твоя вода! Я брать не стану, - отнекивался мим.
   - Почему? - удивился Самурай.
   - А чем я тебе отдавать буду? У меня лишней воды нету. Мне чужого не надо, - воротил голову Режиссер.
   - Вот чудак! У нас в Оазисе ее пруд-пруди. Бери! Ты ничего не будешь должен. Клянусь.
   - Ты святой человек, - произнес он и тут же впился губами в горлышко сосуда.
   - Привет! Ой! Я с ног валюсь! - запричитала с порога Акробатка. - Всех мимов по Городу разослала - информацию добывать, людей оповещать да расспрашивать. Художники и поэты тоже помогают, - рассказывала девушка. - Привела я к вам каменщика. Знакомьтесь, - она подвела к спасителям невысокого, худощавого мужчину лет пятидесяти с пушистой рыжей бородой, в кожаных потертых штанах и холщовой рубахе, - это Учитель - монах из Города Между Двух Рек, Самурай - воин из Страны На Краю Земли. Ну, остальных ты знаешь...
   Гуру, Самурай и Поэт подошли к каменщику и поклонились, тот приветствовал их поклоном в ответ.
   - Акробатка говорила, что вам нужна моя помощь, - он понизил голос до еле слышного шепота, - будто у вас планы Города имеются.
   - Да. Это так, - ответил Самурай.
   - Хм, как же вам это удалось?
   - Дело техники, - улыбнулся воин.
   - А ты смышленый парень. Ты мне нравишься, - хлопнул его по плечу каменщик. - Покажи мне старый план. Я тебе кое-что интересное расскажу, - заговорщицки произнес он.
   Воин и ремесленник отошли в сторонку, зашуршали бумагой и принялись что-то обсуждать. Тем временем Акробатка и Режиссер рассказывали гуру и поэту последние новости:
   - Значит, дела обстоят так, - начал Режиссер, - из "непокорных" у нас есть 110 боеспособных мужчин. Из "простых" граждан нам удалось сагитировать около 500 человек. Стариков мы, конечно, не спрашивали - предложили эвакуироваться...
   - В провожатые вызвалось три человека, ну, еще и я - четыре всего получается, - продолжила Акробатка. - По моим подсчетам нам нужно будет переправить в Оазис где-то 3000 человек. Мужчин у нас, к сожалению, мало, все больше женщин - 2500 наберется на 5000 общего населения, - вздохнула она. - Они там поместятся?
   - Места хватит на всех, не волнуйся, - заверил ее гуру и нежно улыбнулся. - Ты умница. Какую сложную работу проделала. Я тобой горжусь. Ты настоящий пример для подражания - хотел бы я, чтобы ты стала моим Учеником, но, к сожалению, ты женщина, - рассыпался Учитель в комплиментах.
   Все это время Рифмоплет внимательно наблюдал за монахом. Он никак не мог понять, почему им с воином нельзя задавать много вопросов гуру? Почему они должны делать все по его указке? Не имеют права ему перечить, перебивать и спорить? Конечно, он великий просветленный, но все же он человек! Простой человек из мяса и костей, как и все остальные... Так неужели он не в силах закрыть глаза на некоторые вольности, допускаемые Учениками? Акробатке, например, он позволяет все: встрявать в разговор, без спросу что-то брать или делать. По какому праву? Чем она честь-то такую заслужила? Они с воином учились играть сложнейшие мелодии, совершенствовали свой дух, день-деньской занимались боевыми искусствами, охраняли Оазис, помогали по хозяйству... А она? В Город сбегала да собрание организовала. И все!
   - Учитель, - тихим но уверенным тоном начал поэт.
   - Да.
   - Можно тебя на два слова?
   - Я сейчас вернусь, - раскланялся монах перед Акробаткой.
   Она засияла, как звезда на ночном небосклоне.
   - Что происходит? - прошипел Рифмоплет, таща гуру за рукав в дальний угол зала.
   - Ничего, - спокойно ответил тот.
   - Да? Ты уверен?
   - Да.
   - А я нет!
   - Чем ты обеспокоен, дорогой мой? - ласково спросил Учитель.
   - Послушай... Она странно себя ведет! Акробатка мне уже все уши прожужжала: "гуру такой распрекрасный-расчудесный-развеселый..." Рас-рас-рас! Мне это уже порядком надоело. Она только и делает, что спрашивает о тебе, говорит о тебе, думает о тебе! Зачем ты влез к ней в голову? Вылезай немедленно!
   - О-о-о-о... Да ты ревнуешь? Это плохо.
   - Ну, вот! Опять замечания! Ты нам с Самураем вечно все запрещаешь, постоянно поучаешь и отчитываешь: то не так, это не эдак! Тебе не угодишь! А вот она ведет себя хуже, чем мы в сто раз, а ты будто не замечаешь ничего. Почему? А еще в Ученики ее брать надумал.
   - Прекрати. Я просто поощряю деятельность этих отважных горожан.
   - Режиссера ты не хвалил!
   - Я еще не успел, во-первых. А во-вторых, она мне нравится.
   - Чего?! - опешил Рифмоплет. Он никак не ожидал такого поворота событий. - Ты же монах! Тебе ж нельзя...
   - Кто сказал? - поднял брови Учитель.
   Поэт раскрыл рот от удивления. Гуру протянул руку к его лицу и медленно привел челюсть в исходное положение:
   - Вот так будет лучше. А теперь слушай меня внимательно: никогда женщина не уйдет от тебя, если сама не захочет быть уведенной, - он пристально смотрел Ученику прямо в глаза. - Научись доверять. Ты понял, о чем я говорю?
   - Да.
   - Чудесно.
   Монах и Рифмоплет вернулись к приятелям, которые с интересом рассматривали чертежи, шушукались и смеялись.
   - Гуру, по-моему, мы нашли отличное решение, - сообщил Самурай. - Расскажи, - обратился он к каменщику.
   - Как вы знаете, раньше Город был портовым. На юге и на юго-западе находились морской и речной порты, соответственно. К нам прибывали туристические, редко военные и, конечно, торговые суда. Туристов привозили в южный порт, а торговцы поднимались чуть вверх по Реке к юго-западному. Там было много складских помещений. Из одного такого склада - зернового - позднее Черные Мундиры оборудовали себе арсенал. Достаточно удобно - подземное помещение, 30 метров глубиной, водо- и звуконепроницаемое. Верфи же, которые расположены близ бывшего морского порта, реорганизованы сейчас в завод. Вот - сравните старый и новый планы, - указал он на развернутые свитки. - Однако есть в Городе нашем такие места, которые не указаны ни на одном из чертежей, - каменщик загадочно улыбнулся и погладил свою бороду рукой. - Это подземные ходы контрабандистов.
   Слушатели сидели тихо, как мыши. Они жадно вперились глазами в ремесленника. Тот выдержал паузу и с важным видом первооткрывателя продолжил:
   - Вы же понимаете, что не все торговцы люди... щедрые по отношению к государству? Кто-то был готов платить налог, а кто-то нет. В те незапамятные времена несколько зажиточных купцов собрались вместе и заплатили общине каменщиков (ею тогда мой дед руководил) огромную сумму денег для того, чтобы им построили пару тоннелей от речного порта до центральной площади. Позднее, когда их дела пошли в гору, они снова сделали заказ, потом еще, и еще, и еще. Короче говоря, последний из тоннелей им строил мой отец. Я знаю городское подземелье, как свои пять пальцев. Моя мать рано умерла, и отцу частенько приходилось брать меня с собой на работу. Он бы и не пошел на эту авантюру с нелегальной стройкой, да меня ведь нужно было на ноги ставить... Тогда он очень долго каялся, что занимается черной работой... Знал бы он, насколько правильно поступил.
   Вздох всеобщего понимания прокатился по темному залу. Друзья молчали - каждый о чем-то своем. Они вспоминали о близких: как живется им теперь? Думают ли они о своих сыновьях и дочерях? Ждут ли? Надеются ли? Верят?..
   - Значит, за дверью, что находится в подвале театра, есть подземный ход? - не выдержала любопытная Акробатка.
   - Есть, - кивнул каменщик. - Он ведет к резиденции. Там он разветвляется: если идти в восточном направлении, то придете к арсеналу, если в западном - к бывшей рыночной площади. А там уж и до речного порта рукой подать.
   - Ничего себе! - присвистнул поэт. - Вот это да!
   - Друзья, по-моему, я начинаю что-то понимать, - заволновался гуру, - минутку-минутку... Мы сможем использовать эти ходы для эвакуации? - он кинул пытливый взор на воина.
   -Да, Учитель. Помните, что говорил Коваль на собрании? Он сказал, что юго-запад - наименее охраняемая часть Города. Именно там находится речной порт. Именно туда ведет тоннель от театрального подвала. По этому пути мы и направим наших беженцев. Вы проведете их? - обратился он к горожанину.
   - Конечно, - обещал ремесленник. - Некоторые контрабандистские коридоры берут свое начало от подвалов "ульев". По-сути, каменщики просто соединили между собой подземные коммуникации многих городских строений, соорудив эти проходы.
   - Отлично! Плотники смогут строить катапульты прямо там - в "ульях". Я знаю машины таких конструкций, которые можно разбирать и собирать по частям. Они изготовят все необходимые детали, а затем из подвалов вынесут их по одной на крыши и там уже соберут!.. Но об этом после. Сейчас я бы хотел попасть в арсенал... - намекнул Самурай.
   - Запросто! От условного места туда можно дойти. Только вот как двери черные открыть? Ключа-то у меня нет. Хотя, может, - лицо каменщика просияло, - может, в вещах моего покойного отца посмотреть стоило? У него, сдается, один ключик хранился - он его на шее носил! - но тут же ремесленник упавшим голосом добавил, - а дверь, ведущую в арсенал, мы никогда не откроем - она давно замурована.
   - Я смогу, - заверил его воин.
   - Как?! - выпучил тот глаза.
   - Есть один способ, - подмигнул Самурай, - главное, добраться туда беспрепятственно. Вдруг тоннель завалился... Что мне тогда делать? - спросил он у гуру.
   - Наверное... Разобрать завал, - совершенно серьезным тоном ответил Учитель.
   - Логично.
   Рифмоплет прыснул со смеху. Акробатка закрыла лицо руками, чтобы никто не видел, как сильно она смеется. Режиссер и каменщик тоже хохотали.
   - Что? - спросил Самурай, краснея. - Я не подумал о таком простом решении проблемы. Чтобы более не возникало конфузов, я, пожалуй, проверю подземный ход заранее, - рассудил он.
   - Вот это верно!- поддержал каменщик. - А я помогу тебе. Можем пойти сейчас - уж больно мне интересно посмотреть, как же ты двери без ключей откроешь, - улыбнулся он и снова погладил свою рыжую бороду.
   - Идем, - пригласил воин. - Гуру, дай мне огниво.
   Монах достал огниво и еще какой-то круглый предмет из сумы.
   - Вот, бери.
   - А это мне зачем? - поинтересовался Ученик, вертя в руках клубок ниток.
   - Чтоб не заблудиться. Доброго вам пути! - помахал он на прощание рукой.
   Самурай и каменщик спустились в подвал и подошли к маленькой черной двери.
   - Тебе помочь? - усмехнулся ремесленник.
   - Сам управлюсь. Отойди в сторонку.
   Каменщик сделал несколько шагов влево: ему не терпелось увидеть, как Самураю удастся открыть стальную дверь.
   Воин наклонился к замочной скважине и прошептал:
   - На-ми.
   Пол слегка дрогнул.
   - На-ми, на-ми, на-ми, - повторял Самурай, тихонько притоптывая правой ногой.
   Дверь заскрипела. Пол дрогнул сильнее. Каменщик затаил дыхание и внимательно следил за происходящим. Через несколько минут послышался лязг металла.
   - Ого! - выкрикнул "помощник" и подбежал к черной двери.
   Обе ее створки постепенно разъезжались в разные стороны, образовывая щель. Воин улыбнулся - получилось! Он снова и снова повторял магическое имя земли, пока створки не раздвинулись ровно на столько, чтобы "исследователи" смогли протиснуться в проем. Самурай подошел к стене и вынул несколько свечей из висящего на ней канделябра:
   - Идем?
   Оторопевший каменщик едва мог что-либо выговорить. Он закивал головой, выхватил у Самурая из рук свечу и первым пролез сквозь дверную щель. Воин проследовал за ним, потихоньку разматывая клубок.
   Сырое, холодное подземелье неохотно встречало непрошеных гостей. Своей черной пастью оно пыталось проглотить дрожавший от страха маленький свечной огонек. Серые его стены были выложены грубым булыжником, пол услан каменными плитами. Его мрачные невысокие своды давили на головы посетителей. Все здесь выглядело неприятным, таинственным и подозрительным.
   Сначала каменщик шел медленно - неуверенно - будто ощупывал дорогу. Затем, когда глаза привыкли к тусклому свету, прибавил шагу. С каждым пройденным метром он все больше и больше осваивался здесь. Дойдя до определенного места, ремесленник вдруг остановился и, повернувшись к Самураю, сказал:
   - Сейчас мы находимся под резиденцией городского главы. Если нам к арсеналу, тогда - направо.
   - Угу.
   Мужчины свернули. Пройдя несколько метров, ремесленник предупредил:
   - Скоро нам придется пригнуться - дальше потолки уж больно низкие будут.
   То и дело в стенах коридора возникали арки - высокие и низкие, широкие и узкие. Это были переходы в другие тоннели, которые паутиной расползались по всему Городу, - от центральной площади и до самых его отдаленных районов. Иногда каменщик сворачивал в какую-либо из арок:
   - Так быстрее будет, - коротко пояснял он.
   Чувствовалось, что горожанин привык к подземелью - ощущение неприязни постепенно ушло. У воина оно, напротив, даже и не возникало, ведь он находился в родной стихии. Он гладил рукой камни стен, будто хотел приласкать их, как дикого пугливого зверя.
   "Как же ты строга и сильна, и темна, и глубока, моя На-ми", - думал он. - "Но в твоем чреве мне абсолютно не страшно. Напротив. Тут очень тихо, темно и спокойно - три составляющие моего одиночества, которые я люблю. Я люблю ночь за то, что она тихая, темная и спокойная. Я люблю тебя, На-ми, за то, что ты похожа на ночь. А вот свет боится тебя. Глупый. Погляди, как сильно дрожит свеча. Да, Рифмоплету тут бы не понравилось".
   Друзей поглотила кромешная тьма.
   - Свеча погасла, дай другую, - попросил каменщик.
   - А мне и так хорошо видно. Тебе, разве, нет? - удивился воин.
   - Нет, конечно. Хоть глаза выколи - ничегошеньки не вижу, - ответил ремесленник.
   - Странно, а я вижу все очень отчетливо.
   - Как кот, - иронизировал каменщик.
   - Да. Именно, как кот. Раньше я за собой не замечал такого.
   - Ну, ночью же все равно кое-как, да видно - луна светит, звезды, - предположил приятель, - вот ты и не приметил этого своего дара. Кстати, все хочу у тебя спросить: что ты шептал дверям?
   Самурай молча вытащил огниво и зажег следующую свечу. Он протянул ее провожатому.
   - Ладно. Не хочешь рассказывать - не нужно. Дело хозяйское. Скоро мы уже доберемся до арсенала. Айда!
   Он повернулся и быстро зашагал вперед по тоннелю. Пройдя около сотни метров, каменщик остановился.
   - Конец пути! Ломай, - ухмыльнулся он, показывая на маленькую черную дверь, -предупреждаю: она замурована с той стороны. И замурована на "отлично" - за качество отвечаю: моя работа.
   - Ты, наверное, возвращайся, - спокойно предложил воин, будто и не заметил сарказма в словах ремесленника.
   - Почему?
   - Я боюсь, как бы потолок не рухнул. Тебе будет больно.
   - А тебе разве нет?
   - Нет, - уверенно ответил юноша.
   - Не верю, - отрезал Каменщик и погладил бороду рукой.
   - Рисковый ты человек, - заметил Самурай. - Отойди тогда подальше.
   - Хорошо, отойду! Уж больно мне хочется на каменного человека взглянуть!
   - Я не каменный, - обиделся воин. - Я душевный и добрый.
   - Это само собой, но раз тебя не страшат летящие с потолка булыжники, то, стало быть, тело у тебя твердое, как камень, - подлизывался горожанин.
   Самурай повернулся к двери, принялся снова что-то нашептывать и пританцовывать. Земля задрожала от напряжения и заскрежетала камнями. Она силилась вытолкнуть из себя эту гадкую стальную пластину, преграждавшую путь ее повелителю - воину. Своды хрустнули - на головы мужчин посыпался песок и мелкий щебень.
   - Началось, - прошептал испуганный каменщик и прикрылся руками.
   - На-ми, на-ми, - все громче проговаривал Ученик.
   Но противная дверь оставалась целой и невредимой. Ни одна из ее створок даже на сантиметр не сдвинулась с места.
   Самураю уже порядком надоела эта возня с куском неблагодарной железки.
   - Каменщик, подойди ко мне. Встань у противоположной стены и хорошенько к ней прижмись, понял? - приказал воин.
   - Да, - послушно кивнул ремесленник, буквально влипая в стену.
   Каменщик схватился руками за выступающие булыжники, втянул зачем-то в себя живот, широко раскрыл глаза и задержал дыхание.
   - На-ми!!! - выкрикнул Самурай и что есть мочи топнул ногой.
   С грохотом и визгом прямо из стены, как пробка из бутылки, в коридор тоннеля вылетел толстый лист железа. Со свистом он пронесся мимо перепуганного горожанина и едва успевшего отскочить Самурая. Пролетев пару метров, то, что раньше было замурованной дверью, рухнуло на плиты подземного хода.
   - Наконец-то. Дурацкая железяка, - сетовал Ученик, заглядывая в образовавшуюся в стене дыру.
   Каменщик, глядя во все глаза на воина, словно на бога, прошептал:
   - Ничего себе... Я тоже так хочу...
   - Я тебя научу. Потом. Когда мы Черную Армию победим, - пообещал он, залезая внутрь.
  
   Глава третья
   Арсенал
   - Постой! Ты куда? Нас убьют, - волновался каменщик.
   Но воин не слушал его, он уже зашел в помещение и огляделся. Множество железных полок и шкафов, до отказа набитых пистолетами, автоматами, патронами и разными баночками стояли вдоль стен. Некоторые из них лежали на столах и стульях и даже на полу.
   Вообще эта комната выглядела весьма странно. Она больше походила на какую-то мастерскую, нежели на арсенал. Повсюду были раскиданы документы, карандаши, шомпола, тряпки, тюбики...
   "Наверное, тут работают оружейники", - догадался Самурай.
   Из дальнего угла комнаты донесся робкий шорох. Воин схватил ремесленника в охапку и спрятался за ближайший шкаф.
   - Кто тут? - послышался дрожащий от страха голос.
   В двери кабинета постучали.
   - Эй! Оружейник! Что там у тебя происходит? - пробасил кто-то.
   - А-а-а-а! Господин Черный Офицер, не извольте беспокоиться - я тестировал новый пистолет. Он еще не готов, поэтому накладочка вышла, - как можно увереннее и мягче произнес старший оружейник.
   - Да? Покажи мне его!
   - Видите ли, он еще малость не доделан. Я его хотел преподнести в качестве сюрприза Его Черному Высокоблагородию на день рождения.
   - Ага! Понятно! - сказал разочарованный бас. - Тогда трудись! Только не шуми так больше!
   - Извините. Не буду.
   Послышались удаляющиеся шаги.
   - Оружейник, это я - Самурай. Со мной каменщик, - тихо сказал воин, выходя из укрытия. - Спасибо, что не выдал нас.
   - Самурай! Какое счастье! Я испугался до смерти! Сижу я, работаю, никого не трогаю, как вдруг от стены отваливается кусок и куда-то улетает, - лепетал глава оружейников, выходя из-за сейфа. - Каменщик, привет, старина!
   Ремесленники обнялись.
   - Сто лет тебя не видел. Как здоровье?
   - Да потихоньку. Спасибо. А ты представь, как я струхнул, когда эта штуковина в 20 сантиметрах от меня пролетела! - делился впечатлениями друг. - Ну, воин! Ну, молодчина! Обещал меня тоже такому трюку научить.
   - Ой, а как же вы сюда попали? - спросил оружейник.
   - По подземному ходу, - пояснил Самурай. - Мы по делу, - строго добавил он.
   - По очень важному делу, - поддакнул каменщик.
   - Я хочу попросить тебя о помощи. Режиссер сказал, что в ратуше паника. Знаешь?
   - Мне ли не знать. Твои проделки?
   - Мои. Так вот, ты должен вывести оружие из строя...
   - Но каким образом?
   - Понятия не имею. Подумай об этом, хотя времени у тебя мало. Есть реальные опасения, что Генералы начнут стягивать в центр основные силы. Серые Костюмы, уверен, уже ищут меня. Хотя найдут нескоро, так как все свидетели моего пребывания в ратуше уже мертвы. Серые Правители сами же их убили - одного в резиденции, а остальных пули настигли в пустыне. Однако той ночью меня видели местные. Если кто-либо из них даст показания, тогда меня легко обнаружат. А вместе со мною и остальных - все дороги ведут в театр, понимаешь? Поэтому у тебя есть только сегодняшний день. Завтра уже может быть поздно.
   - Погоди, - вмешался каменщик, - а что если оружие совсем уничтожить - арсенал взорвать?
   - У меня нет доступа к порохохранилищу, - замотал головой оружейник. - Черная Армия охраняет его, как зеницу ока. Единственное, что я могу испортить - пистолеты и ружья, но избавиться от них я не в силах.
   - Этого будет достаточно, - заверил воин. - Мы ведь тоже не с пустыми руками воевать идем. Главное, чтобы они не могли стрелять.
   - Тогда порядок! Кстати, Коваль сегодня утром прислал мне записку, сейчас покажу, - шарил в карманах оружейник. - Вот. Тут сказано, что кузнецы работают посменно, выковали 200 мечей, сделали 80 щитов, 100 шлемов и латы для 50 чкловек. Кое-какое холодное оружие есть и у меня на складе - 300 дубинок, 100 сабель, ну, и щитов да касок, эдак, порядка 150 наберется. Солдаты ими не пользуются - они местами гнутые, пробитые, но это ничего. Нам подойдут. Я должен был отдать их в кузницу на починку, но когда узнал, что поэт ушел искать Светлых Воинов, решил придержать у себя.
   - Ай, молодец! - хлопнул приятеля по спине каменщик.
   - Ты мудро поступил, - поклонился ему Самурай. - Уважаю.
   - А Коваль готовит тебе царский подарок, - засиял польщенный оружейник, но тут же спохватился, - правда, он просил тебе ничего не говорить - это секрет.
   - Вот и не говори, - улыбнулся воин. - И еще: эту дверь мы сейчас с каменщиком поставим на место. Ты замаскируй ее - заслони шкафом или полкой. Когда выполнишь задание, бери своих друзей и выводи в тоннель. Идите вдоль белой нити, которая протянута по полу, - она приведет вас к условному месту. Только не забудьте смотать ее обратно в клубок, а то Черные Мундиры очень быстро вас вычислят. Запомнил?
   - Конечно! Все запомнил и, кажется, уже придумал, как "поломать" ружья, - поднял вверх палец ремесленник.
   - Как? - спросили гости.
   - Алмазная пыль, - шепнул оружейник и хитро улыбнулся.
   - Ты очень изобретательный, - снова похвалил его Самурай и, впервые в жизни совершил рукопожатие. - Мы пошли. Помни о нити. Об эвакуации ваших семей мы сообщим отдельно.
   - Ждите новостей, - с важным видом снова поддакнул каменщик.
   - До свидания. Спасибо, что навестили, - прощался глава общины с посетителями.
   Мужчины вернулись обратно в тоннель. Они подняли дверь и аккуратно прислонили ее к пробоине. Оружейник принялся разгружать полку, чтобы ее было легче сдвинуть с места и скрыть дыру в стене. Было слышно, как он насвистывает недавно услышанную им Музыку.
   Путники отправились бродить по подземным коридорам в поисках выхода к речному порту. Около двух часов Самурай и каменщик плутали по контрабандистскому лабиринту, пока, наконец, не вышли к тому месту, где еще сто лет назад шумел криками чаек, звоном моторов, шорохом канатов и голосами веселых матросов речной торговый порт.
   - Ух, умаялся я, - вытер пот с лица каменщик. - Пришли. Все свечи сожгли...
   - Возьмешься за мой пояс, чтобы не отставать.
   - Хорошо. Дай Бог, чтоб и я к этой тьме кромешной привык - спотыкаться буду.
   - Не страшно. Доберемся до театра как-нибудь. Главное, что мы все подземелье проверили - дорога чиста. А куда ведет эта дверь? - стукнул он по черной железной пластине.
   - На один из бывших продуктовых складов.
   - А где по отношению к нему располагается вышка с надзирателями?
   - Э-э-э-э... дай подумать, - каменщик начал смыкать себя за бороду, - где-то в километре... по правую руку она стоит... да.
   - Понял. Придется беглецам сделать небольшой крюк по пустыне, - прикидывал воин. - Если найдешь ключ от нее - одной проблемой будет меньше, иначе придется мне идти с первой группой - дверь "открывать". Да, вот еще что: думаю, замуровать дыру в арсенале не мешало бы...
   - Об этом не волнуйся - заделаю так, что вовек не откроешь! Ну, ты, может, и откроешь, а Черные Мундиры - точно нет, - заверил приятель. - А ключ я обязательно отыщу.
   - Хорошо. Еще хотел попросить тебя... Передай своей общине, чтобы они потихоньку сносили в подвалы "ульев", прилегающих к площади, камни или кирпичи. Размером с крупнокалиберное пушечное ядро. Найдутся такие?
   - А то как же! Прикатим!
   - Вот и ладно. Пойдем домой?
   - Домой? Это ты на театр намекаешь? - ухмыльнулся каменщик, забыв, что воину в кромешной тьме все прекрасно видно.
   - Мой дом там, где мои друзья, - стальным тоном произнес Самурай. - Идем.
   - Прости, если обидел. Просто ты очень замкнутый человек и своих чувств не показываешь, - оправдывался провожатый, ковыляя вслед на воином, - вот и поди разбери: весел ты или грустен, доволен иль нет...
   Самурай молчал.
   - Ну, не сердись.
   Тишина.
   - Пожалуйста.
   Нет ответа.
   - Эх... Доигрался...
   - Хватит ныть! Терпеть этого не могу. Я давно простил тебя. В душе... Неужели все обязательно нужно озвучивать? - раздраженно спросил Самурай.
   - Иногда надо, - вздохнул каменщик.
   - Ладно, - остановился воин и повернулся лицом к ремесленнику, - я тебя извинил. Пошли...
   ...Тем временем главный оружейник обдумывал детали своего коварно-инженерного замысла. Он созвал всех своих подопечных.
   - Друзья, - шепотом начал он, - у меня есть очень важная новость для вас. Сегодня я получил задание лично от Самурая.
   Оружейники одобрительно загудели.
   - Тише, коллеги, прошу! - дрожащим от волнения голосом попросил ремесленник. - Мы должны соблюдать полную конспирацию. Это вам не общее собрание. Все. Разговорчики окончены. Начались настоящие боевые действия. Война началась, - он окинул всех взглядом.
   Оружейники застыли на месте. Пораженные услышанным, они замерли, словно бронзовые статуи. "Как? Уже? Сейчас?", - вопрашали их глаза. "Нет! Не верим!", - кричали их уши. "Наконец-то! Свершилось!", - восклицали их руки.
   - Самурай сказал, что мы должны вывести оружие сами знаете кого из строя, - как можно спокойнее продолжал оружейник. - Я предлагаю засыпать в смазку алмазную пыль. Ну, как вам моя идея?
   - Отлично!
   - Я ее рассортировал, - сказал оружейник, протягивая каждому из подопечных бумажный кулечек. - Всем хватило? Хорошо. Значит, когда получим приказ готовить оружие, скажем, что нужно смазать ударно-спусковые механизмы - мол, залежались "огнестрелки". А сами быстренько подсыплем пыльцу - и дело в шляпе.
   - Вот ты говоришь, что подсыпать нужно незаметно, а как же это сделать, ведь над нами надзиратели стоят? - задал вопрос один из мастеров.
   - Сегодня, вроде бы, нормальная смена дежурит. Кто там из офицеров в наряде? - поинтересовался оружейник.
   - Номер 30-32 и Номер 31-80, - ответил подмастер.
   - А! Так они же неплохие люди - очень глупые оба и незлые. Я их к себе в кабинет заманю - новую разработочку покажу... есть тут у меня кое-что... мол, по секрету, только им. Я уже заинтриговал их сегодня с утра. Солдаты тоже любопытствовать начнут, отвлекутся, так что время у вас будет на то, чтобы совершить наше злодейство!
   - Все складно-ладно выходит, все, вроде как, получается, да только что ты им показывать собрался? Нету у нас никаких новых прототипов, и не было, - беспокоился другой мастер.
   - Не волнуйтесь. Есть у меня в комнате один пистолетик. В сейфе личном я его держу. Вы его не видели никогда, потому как я вам его не показывал.
   - Странно... Не свойственно это тебе - ты человек хоть и умный, но тщеславный, - заметил оппонент.
   - Да пустячный он, не хотел я, чтоб его в производство ставили. То механизм заклинит, то еще что. Серые Костюмы его особо и не просили демонстрировать, а тут, к счастью, слухи о Светлой Армии полезли. Ну, вот я и решил его припрятать до поры, до времени.
   - Молодец! Голова! - хвалили коллеги.
   - Да, сегодня явно мой день, - рассмеялся он. - Ой! Чуть не забыл! Еще один важный момент! Вот за этой этажеркой находится потайной подземный ход, - указал он на стену. - Когда все сделаем, приходите сюда по одиночке, чтоб не привлекать внимания, выбирайтесь по нему к условному месту.
   - Подземный ход? В Городе? Ух ты, - обомлела община.
   - Тихо! Раскаркались, как вороны! - замахал руками начальник. - Возьмите с собой свечи - там очень темно. И еще захватите щиты, касок, дубины и сабли. Берите столько, сколько сможете унести, но старайтесь не шуметь. Идите вдоль белой нити - не заблудитесь. В театре вас будут ждать спасители с дальнейшими инструкциями.
   - Может, обмотаем щиты и сабли мешковиной, чтоб не звенели? - предложил подмастер.
   - Займись этим...
   Раздался сильный настойчивый стук в дверь.
   - Да, Господин Черный Офицер!
   - Оружейник! Срочно всех в большой зал! Готовьте оружие к бою! - прокричал все тот же бас.
   - Идем, идем! Подмастер, ты тут останься - разберись со щитами. А я к себе пойду, - командовал оружейник. - Выходите, ребята. С Богом!
   Оружейник поспешил в свою комнатушку. Не запирая дверей, он бросился к сейфу - крутил-вертел ручку, пытался выставить то один, то другой код, но проклятый замок никак не хотел открываться. Ворча и ругаясь, он стучал по сейфу кулаками, плевался и даже ударил ногой - нужно во что бы то ни стало достать прототип нового пистолета, а замок, как на зло, заклинило!
   - Что ты там возишься?! На выход! - настаивал Номер 30-32.
   - Господин Черный Офицер, я хотел вам предложить сегодня первому опробовать в действии мой новый шедевр! Помните, я трестировал его утром?
   - О! Давай! - подскочил к сейфу Черный Мундир. - Я, правда, самый первый из него пальну? Первее Генерала?
   - Конечно! Вы ведь мечтали о нем все утро, не так ли?
   - Так, - сверкнул глазами Офицер.
   - Наверняка Вы представляли, как, выйдя на ратное поле, как генерал, как адмирал, как генералиссимус, вытащите сей пистолет из кобуры и все враги упадут замертво лишь от одного его вида! - захлебывался от лести оружейник.
   - Да! Представлял!
   - Жаль, не сбыться мечте - сейф не открывается, - скривил жалостную физиономию хитрец.
   Офицер метался по комнате. Подпрыгивая и фыркая от нетерпения, он принялся дергать стальные двери несгораемого шкафа трясущимися руками.
   Подмастер, тем временем, спокойно обматывал сабли кусками ткани - никому не было до него дела: внимание Черных Постовых было обращено на неприступный сейф, поглотивший магический пистолет.
   - Может, позовете своего коллегу на помощь? - предложил хитрец.
   - Да, точно! Что ж ты раньше молчал?! - обрадовался тугодум и побежал за подмогой.
   Вскоре он вернулся с Офицером и несколькими Солдатами:
   - Будем ломать! - предложил Номер 32-30.
   - Попробуем. Ну-ка, навались! - поддержал Номер 31-80.
   Всем скопом Черные Мундиры набросились на сейф. Словно хулиганы, напавшие на прохожего, они тормошили его, били по стальным бокам, колотили по крышке. Но тот лишь недовольно гудел в ответ - сдаваться шкаф не собирался. Промучившись тщетно с ним еще какое-то время, Солдаты раскисли:
   - Господа Офицеры, мы уж все руки сбили, кожу стерли до косточек! Не одолеть нам этого "гроба"!
   - Да вы что! Белены объелись? Выполнять приказ! - горячился Номер 32-30. - Как вы смеете не слушаться меня?
   - Успокойся. Во, разошелся, как холодный самовар, - успокаивал его друг. - Тут иной подход применить нужно - более действенный. А что, если мы пальнем по нему тихонько пару раз? А?
   - Что вы, что вы, господа! - засуетился оружейник, украдкой поглядывая на колдующих над оружием мастеров. - Пульки же отрекошетят от стенок - ненароком в вас попадут. Поранитесь. Больно будет.
   - Что ты там лопочешь?! Ты мне обещал достать этот чудо-пистолет?! - взревел от негодования Офицер.
   - Д-д-да, обещал, - заикаясь от страха, процедил оружейник.
   - Так доставай его, а не то убью!!! - пригрозил Черный Мундир, выхватив оружие из кобуры.
   - Спокойно! Без истерик, - вмешался Номер 31-80. - Скоро общее построение начнется - пока суть да дело, туда-сюда, пистолет тебе достанут. Правде же? - он требовательно посмотрел на оружейника - ремесленник кивнул. - Не переживай. А если прибьешь его, то под трибунал отправишься. Оно тебе надо?
   - Не надо, - промычал Номер 32-30. - Извини, оружейник. Я погорячился малехо.
   - Все в порядке. Я пока пойду к остальным - помогу им, хорошо?
   - Конечно, иди.
   Уставшие и расстроенные Офицеры сели на пол около сейфа. Любопытство жгло их огнем - вот бы хоть краешком глаза посмотреть на этот чудодейственный и всемогущий пистолет...
   Оружейник подбежал к мастерам:
   - Ну, что? Как вы тут? Управились уже?
   - Да, почти. Заканчиваем, - шепнули коллеги в ответ.
   - Давайте уже расходиться потихоньку. А тут я сам закончу.
   - Ты рискуешь.
   - Знаю, но что делать?
  
   Глава четвертая
   Убийца
   - Господа Черные Генералы! - обратился Серый Костюм к собравшимся в большом зале военным. - С огромным огорчением сообщаю вам, что мы, оказывается, уязвимы!!! Кто-то посмел проникнуть в резиденцию, обезвредить вооруженных Солдат, выкрасть планы старого и нового Города. Но самое главное - этот кто-то набрался наглости и забрал с собой Медальон - символ власти над этим проклятым Городишкой! - визжал Смутьян. - Мы этого так не оставим, - ровным голосом продолжал он, - мы этого не потерпим. Сто лет мы правили Городом, сто лет мы были царями царей для горожан, сто лет мы властвовали безупречно. И вот теперь кто-то намекает нам, что власть нам более не принадлежит, что нас ее хотят лишить. Но что мы без власти? Что мы можем? Наше существование без нее и вне ее невозможно! Вы обязаны вернуть нам Медальон! Не знаю, как - это ваши проблемы. Вы должны найти вора.
   - Ваше Высочество, - робко кашлянул один из Генералов.
   - Номер 89-83 хочет мне что-то сказать? Ну-ну... прошу, прошу...
   - Разрешите доложить. Ко мне ориентировка поступила. Видели этого вора сегодня ночью. Точнее воровку. Обещаю разыскать ее и привести к Вам в ближайшее время.
   - Кто такая?
   - Актриса приезжая. Может, от бродячего театра отстала, вот и перебивается кражами...
   - Она денег не взяла! Пришла сюда за конкретными предметами. А откуда информация? - спросил другой Правитель.
   - Извиняюсь. Согласен, - вжал голову в плечи Генерал. - Пришел в мой штаб сегодня горожанин один. Сказал, что слышал о происшествии ночном. Говорил, что может помочь, мол, видел он ее. Да он тут - за дверью ждет. Изволите сами у него обо всем расспросить?
   - Зови! - приказали Серые Костюмы.
   В дверях появился довольно неопрятный молодой человек. Помявшись немного на пороге, он смело шагнул вперед, но тут же остановился. Впервые он видел Господ вблизи. Они были вовсе не похожи на тех бравых, подтянутых, розовощеких и улыбчивых мужчин, какими казались, стоя на балконе резиденции или на трибуне. Оказывается, их гримировали! Кожа их была мертвенно бледной, головы - практически лысыми, глаза - выцветшими, плечи - узкими. "Отвратительное зрелище", - поморщился молодчик.
   Серая Пятерка внимательно разглядывала пришедшего: нищий, голодный, озлобленный, но красивый юноша. Наглый - одежда обтрепана, однако носит он ее так, будто королевское убранство. Надменный взгляд. Высоко поднятая голова. Размашистые жесты. Вальяжная походка. Самовлюбленный подонок. "Знамо дело, почему он пришел", - думали Серые Правители. - "Небось еще и денег попросит. Что ж - дадим", - ухмыльнулись они. - "Наш вид ему отвратителен - эпикуреец чертов, но золото быстренько заставит его воспринимать нас иначе. Характер его таков, что он мать родную за флягу воды продаст. Нам такой человечишко подходит", - потирали они свои сухие ладони. А вслух вежливо произнесли:
   - Подойди, уважаемый гражданин.
   Парень сделал еще несколько шагов вперед.
   - Ближе! Не бойся - мы не кусаемся. Садись. Ты правильно сделал, что пришел. Мы это ценим! И ценим очень дорого, - подмигнули они. - Ты настоящий патриот! Ты - пример для подражания! Вот все бы жители были такими умными, сознательными и правильными, как ты, - льстили Властители. - Расскажи нам, мил человек, что, когда и где ты видел, что слышал. Только говори все, как есть, на чистоту, - без утайки и с мельчайшими подробностями, - речитативом чеканили они.
   - Вчера вечером мы пили на площади с друзьями, - неспешно начал парень. - Ну, день зарплаты, отмечали.
   - Угу, ага...
   - В час ночи, где-то, появилась на площади красивая девка.
   - Откуда появилась?
   - Из темноты. Ну, она, вроде, со стороны театра шла. Вся такая нарядная, разодетая, одним словом - гейша! Ну, я, конечно, сразу к ней подкатил, мол, проводить куда нужно? Может, познакомимся, спрашиваю. А она что-то мне шепнула (у, ведьма!) и я, словно подкошенный, так и рухнул наземь! А она преспокойно дальше пошла. Потом подцепила одного из Черных Солдат - поболтали они минут пять и повел он ее в ратушу. Я после того еще бутылку опрокинул, пока ждал, но она так и не вышла. Я посидел еще немного, а потом плюнул - домой пошел. Вот и все, вроде бы.
   - Вроде или ВСЁ? - уточнили Смутьяны.
   - Все. Точно все, - божился горожанин.
   - Умница. Вот - держи! - один из Серых Костюмов бросил парню слиток золота. - Иди. И никому не рассказывай о том, что был здесь. Усек?
   - Да. Спасибо, - заикаясь от счастья, ответил франт, запихивая подачку в карман и пятясь к двери.
   - Господа Генералы! Примите меры! Усильте патрули. Объявите боевую готовность.
   - Уже сделано!
   - Отлично... А сейчас оставьте нас.
   Откланявшись, Черные Мундиры покинули зал.
   - Ну? Какие будут предложения? - обратилось ко всем Кровопролитие.
   - Перевешать всех горожан, как собак! - негодовал Террор.
   - Ты с ума сошел? - покрутил у виска Страх.
   - Здесь нужно действовать спокойно, - заявил Раздор.
   - ... и жестко, - подхватила Жестокость.
   - Да, но мы не знаем, с кем имеем дело, - напомнило Кровопролитие. - Не верю я, что женщина способна на такое. Женщины хоть и коварные, но не настолько умные, как мужчины. Была б это баба или даже переодетый мужчина, Солдаты враз бы справились с ним. Нет, тут что-то нечисто. Это явно был демон.
   - Погодите! - радостно воскликнул Раздор. - Парнишка этот сказал, что она была одета, как гейша! Если это демон, которого чтут в Стране На Краю Земли, тогда я знаю, кто нам поможет!
   - Кто?
   - Ками! - поднял палец вверх Раздор.
   - Он дело говорит, дело, - зашелестели Костюмы. - Призовем Ками! Решено!
   Серая Пятерка села в круг прямо на полу и взялась за руки, закрыла глаза, трижды глубоко вздохнула и погрузилась в глубокий транс. Через мгновение все пятеро растаяли в воздухе. Паря высоко над облаками, пролетая над Городом, поднимаясь в синюю высь они призывали демона Ками - давнего приятеля и жесточайшего из злодеев. Достигнув Чистилища, Пятерка преклонила колени:
   - Ками! Помоги!
   Неохотно спускаясь с Серой Горы, дракон прогремел:
   - Что нужно?
   - Помощь! Твоя помощь, - молила Пятерка, будто цыган на паперти.
   - Ах, это вы? - глянул свысока демон. - Давненько я вас не видел - уж лет сто. С чем пожаловали?
   - С просьбой... Умоляем! Снизойди и помоги одолеть хитрого демона!
   - А сами вы не в состоянии? - удивился Ками.
   - Нет. Он очень коварен, находчив и скользок.
   - Значит, вы не настолько уж и сильны, как о вас говорят? - с издевкой спросил дракон.
   - Н-н-наверное, - понуро опустили головы Серые Господа.
   - Ох! Вы мне сейчас драных котов напоминаете - хвосты поджали, уши опустили, носы повесили, - хохмил Ками. - Ладно, помогу. Чего не сделаешь ради друзей... Но! С одним условием.
   - Каким? Говори! Мы все выполним.
   - А таким: если я одолею вашего хитрого демона ("Дураки! Самурая испугались. Видать, мечей его боятся", - подумал он про себя.), вы мне отдадите...
   Ками сделал паузу, мечтательно закатив глаза. Секунды тянулись целую вечность. Серых Господ охватила волнительная дрожь, но они покорно ждали. Дракон продолжал безмолвствовать. Он специально делал вид, будто напряженно соображает. На самом деле он уже давным-давно все продумал. Он знал, что рано или поздно могучая Пятерка приползет к нему на коленях. И вот тогда-то он и заставит их молить о снисхождении, внимании и помощи. И, наконец, сто лет спустя, его звездный час настал. Поэтому Ками не торопился - он хотел вдоволь насладиться этим прекрасным моментом власти над ненавистной Серостью.
   - Вы отдадите мне Медальон, - бесчувственным, ровным тоном заключил он.
   - Что?!! - возмутились Смутьяны.
   - Что слышали. Вы объявите меня новым властителем Города. Затем мы захватим соседние государства - создадим империю. Главенствовать буду я. А вас посажу, как своих наместников во вновь завоеванных провинциях. Будете провинциальными царьками! А? Каково? - хохотал Ками.
   - Почему же ты сам не захватил разные земли, если так уж хотел править? - огрызнулись Серые Костюмы.
   - Потому что я не могу покинуть Чистилище самовольно, тупицы! - взорвался Ками. - Но вы поможете мне это сделать. Вы станете моими проводниками между небом и землей. К тому же, я так понимаю, что ваш враг находится сейчас на земле?
   - Да, - тяжело вздохнули Правители.
   - И как же вы хотели, чтобы я убил его? Мне необходимо спуститься на землю, либо ему подняться на небо. Но он же не станет этого делать, верно?
   - Нет, конечно. Но почему ты не можешь покинуть Чистилище? Раньше ведь мог, - удивились Господа.
   - Я наказан... Верховным, - шепнул дракон и завертел головой по сторонам. - Так уж вышло... Слишком плохо себя вел, - пошло хихикнул он.
   - Мы согласны на твои условия, Ками, - грустно промычали просители.
   - Еще бы! У вас нет выбора! - махнул хвостом демон. - Да не унывайте! Мы будем править этим миром! Я убью вашего врага, мы подчиним себе всех людей, а там, глядишь и до вашего учителя - Смерти - доберемся. Ох, она мне уже порядком надоела - вечно сует нос туда, куда не надо. А там и до Верховного недалеко, - подмигнул дракон.
   - Глобальные планы, однако!
   - Да, я амбициозен, - оскалился Ками.
   - Но как ты найдешь нашего врага? Мы и сами не знаем, кто он.
   - Эх, вы! Он у вас под носом крутится, а вы ничегошеньки не видите! Слепота куриная! - потешался демон. - Найду, не волнуйтесь... чего уж там... Полетели?
   Серая Пятерка взвилась в воздухе, словно бумажный змей: вверху парило Кровопролитие, под ним расположился Террор, затем - Страх, ниже - Раздор, замыкала цепочку Жестокость. Растянув свои полупрозрачные оболочки до самой земли, они образовали собою тоннель, по которому демону надлежало спуститься.
   Дракон, довольный собою и происходящим, зажмурился и облизнулся, предчувствуя вкус крови. Его доселе белое тело налилось багрянцем. Он стал походить на арбузную скульптуру работы скрупулезного китайского мастера. Каждая чешуйка на его длинном теле трепетала, кончик хвоста вибрировал, усы дрожали, лапы подкашивались - он сгорал от нетерпения.
   Демон острой стрелой вонзился в астральное тело Кровопролития и начал шествие вниз по тоннелю - голубой шарик планеты, атмосфера, слой густых ватных облаков, горячий воздух, пустыня... Наконец-то!
   Ками парил над дюнами, извиваясь алой лентой, поддевал хвостом бегущих в страхе перекати-поле, шуршал животом по раскаленному песку. Он вырвался на волю! Покинул наскучившую Гору! Какое блаженство...
   "А вот, кажется, и Город!", - встрепенулся дракон. - "Фу! Какой же он отвратительный! Издалека похож на ненавистную Серую Гору!", - с отвращением подумал он. - "Интересно, что Самурай забыл в этом проклятом месте? Сидел бы себе спокойно в Стране На Краю Земли с мамочкой и папочкой да размахивал им на утеху боккеном. Так нет же! Принесла сюда нелегкая! А я теперь должен голову ломать, как мне его на поединок вызвать... драться... У, негодяй! Ведь не возможен воин без оружия. Нам, небожителям, на самурайские лезвия чревато напарываться. К тому же у него мечи непростые - самого мастера Масамунэ! Говаривали в Чистилище, что он саму Смерть от своего Учителя отвадил. Если Костлявая с Самураем не справилась, то где уж мне тягаться? Нужно схитрить...".
   Демон камнем рухнул на раскаленную до бела почву. Раздался взрыв. Облако песка высоко поднялось над пустыней. Дракон исчез...
   ... По безмолвной пустыне в сторону Города не спеша шел странник в светлых просторных одеждах. Пожилой низкорослый азиат то и дело вытирал пот со лба. Его круглая абсолютно лысая голова блестела на солнце, словно золотая монета. Острые карие глаза пристально глядели на дорожную петлю и чернеющую над нею вышку. В руках он сжимал посох, короткие ножки его с трудом семенили по песку. Прямо в лицо странника дул сильный ветер, который, казалось, хотел развернуть маленького человечка да отправить его отсюда восвояси, однако он, опираясь на трость, преодолевал негодующую стихию сантиметр за сантиметром приближаясь к намеченной цели.
  
   Глава пятая
   Эвакуация
   Обследовав подземелье, воин вернулся в театр, а каменщика отправил домой, чтобы тот собрал первую группу беженцев, которую ему необходимо было провести к речному порту сегодня.
   - Учитель, Рифмоплет, - обратился Самурай, - я вот подумал: по подземелью горожан проведет каменщик, через пустыню люди пойдут за Птицей. Однако необходимо найти и обозначить каким-то образом то место, где челнок будет поджидать следующую партию горожан,.
   - Я знаю такое место! Его и обозначать не нужно, - сказала Акробатка. - Челноки могут прятаться за большой дюной. Уже много лет она находится на одном и том же месте - ни ветер, ни время не разрушили ее. Наоборот, с каждым годом она становится все больше и больше. С дороги ее хорошо видать.
   - Отлично. Сообщишь им эту информацию. А я сосредоточусь на разработке стратегии боя, - разворачивая свитки с планами Города, промолвил Самурай. - Да! Наверное, следует известить горожан о том, как будет проходить эвакуация. Первые ласточки полетят уже сегодня, остальным же придется ждать своей очереди.
   Спасители, сев прямо на сцене, принялись за работу. Они решили условно поделить Город на четыре части: северо-запад, северо-восток, юго-запад и юго-восток. В первую очередь предлагалось эвакуировать жителей, проживающих в самой опасной зоне - на юго-востоке. Вторыми должны идти жители юго-запада. Следом - северо-восточные и северо-западные группы. Северные группы было решено эвакуировать в два этапа, потому как северная часть Города оказалась самой густонаселенной, южная же была промышленной, поэтому в данном случае можно было совершить одну ходку. Вместе с первой группой должны были идти все те дети, которые вызвались в провожатые. Самым важным для них заданием сейчас было хорошенько запомнить дорогу, чтобы потом водить остальных.
   - Поэт, теперь все это нужно записать, - подытожила Акробатка. - Я принесу бумагу и карандаши.
   - Ага. Кстати, гуру, может стоит посоветовать беженцам взять с собой воду, ну, и что им еще понадобится?
   - Да-да, это тоже надо продумать, - согласился монах. - Вода - для пустыни, свеча - для подземелья, огонь - для пищи, светлые одежды - для безопасности. Они должны слиться с песком - ни в коем случае не выделяться на его ровном фоне. Сделаем такую приписку. Вещей пусть берут по минимуму.
   - Идет! - кивнул Рифмоплет и принялся сочинять письма.
   ...Утром Город облетела весть о войне. И хотя из мегафонов и транзисторов доносились призывы соблюдать спокойствие, не предаваться панике и впредь заниматься своими обычными делами, люди всполошились. Тревожные, нервные, они вели себя, словно загнанные в угол зверьки. То и дело ощетиниваясь на пробегавших мимо Черных Мундиров, с сосредоточенными лицами, они с волнением заглядывали друг другу в глаза: неужели?.. Полные надежды взоры яркими огнями то и дело вспыхивали на улицах, в домах, в парках, на заводах - появлялись, озаряли собою пространство и тут же исчезали вновь. Впервые за многие годы горожане смело смотрели один другому в лицо - без страха, стыда, боли, ненависти, недоверия, злобы и обиды. Южане улыбались северянам: держитесь, братцы! Северяне кивали в ответ: выстоим, дорогие!
   Ближе к полудню крылатые "почтальоны" сновали в небе, разнося послания жителям: на фабрику, завод, в кузницу, магазин, школу - везде нужно было поспеть. Люди, дрожащими от счастья руками, разворачивали долгожданные свитки. План эвакуации и боевой клич Светлой Армии: "Мы вместе", написанный рукой самого Учителя. Вот он - путь к спасению самых родных и близких. Наконец-то они выберутся из этого ужасного места и увидят новую, другую, жизнь. И даже если все мужчины погибнут в этой войне, они умрут не зря. Они умрут счастливыми. Они будут знать, что их жены и дети в безопасности и на свободе.
   Но сейчас нужно было сделать все возможное и невозможное, все мыслимое и немыслимое, чтобы семьи Светлых Воинов смогли покинуть Город, перейти кольцо дороги и отправиться в далекий путь к Оазису.
   Взволнованные горожанки первой группы, запомнив инструкции наизусть, поспешили в сады и школы за своими детьми. Они наскоро собирали вещи, наполняли фляги и термосы водой, бережно заматывали свечки в носовые платки. Ровно в одиннадцать вечера они должны были собраться в условном месте. Сердца женщин дрожали. Все валилось из рук от волнения - как же пройти незамеченными, да еще и с детьми, к театру? Ведь это невозможно! Что делать? Как быть? Почему Спасители ничего не посоветовали, не объяснили? Горожанки плакали, сетовали на жизнь, ругались друг с другом. И это в тот самый момент, когда действовать необходимо единодушно. Но ни одна из них не отказалась от принятого раз и навсегда решения - покинуть это место во что бы то ни стало!
   Каменщик спешил домой. Он ловил на себе теплые, а иногда и ласковые взгляды.
   Стремглав влетев в свою "мазанку", рыжебородый ремесленник крикнул с порога:
   - Жена! Ау!
   - Чего шумишь? Тут я - на кухне! Чуть воду последнюю не пролила - ты меня напугал!
   - Извини, не сердись, - он обнял супругу. - Волнуешься?
   - Конечно. Как идти к театру? Заберут нас патрули, как пить дать, заберут. Да и за тебя беспокоюсь - останешься тут один... погибнешь, а мы и не узнаем. И не найдем тела твоего, чтоб похоронить, - заплакала женщина.
   - Ну, не реви. Хоронить уж собралась. Мы еще с тобой спляшем на мундирских костях, - подбадривал муж. - У меня тут идейка одна родилась - знаю я, как вас к театру вывести. Созови всех соседок. Скажи, чтоб в десять к "улью" N 5 приходили. И позаботься о том, чтоб слух этот по всей нашей окраине разнесся.
   - Правда, что ль, знаешь? - обрадовалась жена. - Ох, и разумный! А весть я передам - моргнуть не успеешь: все будут в курсе, - улыбнулась она и выскочила за порог.
   ... Впервые в жизни Город чувствовал, что население отныне - одна огромная пятитысячная семья! Ах, как жаль, что это только сегодня. Как грустно, что вскоре им придется вырваться из кольца дороги, оставить его одного среди бескрайней пустыни. Как обидно, что совсем скоро Град вновь расколется пополам: одни останутся воевать, вторым предстоит жить... Но где? Вдали от родного, пусть грязного, холодного и неприветливого, но все-таки родного Города.
  
   Глава шестая
   Плен
   Самурай рассеянно глядел на планы. Он пытался сконцентрироваться на изучении чертежей, но перед глазами все плыло. Он тер виски, морщил лоб, прищуривался - ничего не помогало. Воина сморил сон. Нещадный Морфей сделал его веки настолько тяжелыми, что даже знаменитому Хотэю, многократному чемпиону-борцу Страны На Краю Земли, не под силу было бы поднять их. Заметив, что Ученик клюет носом, гуру сказал:
   - Самурай, отдохни. Ты не спал почти двое суток.
   - Я в норме, Учитель.
   - А что есть норма? - спросил у него монах. - Все в этом мире относительно.
   - Знаю. Но я сильный. Я могу долго обходиться без сна, - категорично заявил воин.
   - Верю, верю, однако не в таких экстремальных условиях. У нас были очень тяжелые дни - и морально, и физически. Силы наши несколько истощены. Около недели мы шли по пустыне. Затем провели собрание, во время которого испытали недюжинный стресс. И не смотря на такие нагрузки, ты еще умудрился провернуть целую шпионскую операцию в ратуше, в то время, как мы с Рифмоплетом спокойно смотрели сны. И пока мы спали, как младенцы, ты не знал ни отдыха, ни покоя! Трюки с переодеваниями, сражение с Черными Солдатами, поиск планов и Медальона плюс события дня насущного - все это держит тебя в напряжении. Ты стал раздражительным. Плохо соображаешь. Так нельзя! Нужно уметь расслабляться.
   - Брат, послушайся Учителя - он знает, что говорит, - вмешался поэт. - Иди-ка поспи. Ты же сделал на планах какие-то отметки?
   Самурай кивнул. Он уже не мог произнести даже слово.
   - Лады! Мы сами разберемся, когда оружейники подтянутся. Они ж знакомы немного с ратным делом?
   Воин снова кивнул.
   - Ну, вот! Значит, они разберутся в твоих записях! - заверил друг.
   Но Самурай не двигался с места.
   - Правда, мы сами справимся, - поддержала Рифмоплета Акробатка. - Не волнуйся - в случае чего мы тебя разбудим.
   Наконец Ученик поднялся и, пошатываясь от внезапно навалившегося груза усталости, побрел в костюмерную. Войдя туда, он почувствовал, что воздух в комнате стал слишком холодным. Мороз юрким ужом пробежал по его золотистой коже. Воин потер ладони и лег на лавку, укрывшись стеганым халатом, оставленным гуру.
   "Правду говорил Учитель - Город, как вампир, высасывает из нас все силы. Город ощутил приток свежей новой энергии и норовит забрать ее всю себе. Всю без остатка. Его можно понять - сто лет он болел, был при смерти... эдакий доходяга. А теперь, со дня на день, по его артериям-улицам, потечет горячая кровь справедливости. И кровь эта достигнет его сердца. И оно вновь забьется - ритмично, энергично, громко. Нужно лишь немного подождать. Самую малость. Однако Городу нетерпеж," - раздумывал Самурай. - "Бог мой, как же я хочу спать..." - такой была его последняя мысль.
   Воин забылся. Глубокий сон поверг его в пучину новых волнений и переживаний...
   ... Самурай стоял один среди пустыни. Ни Города с его дорогой, ни Оазиса с кораблем не было видно. Он огляделся - песок и небо. Небо и песок. Больше ничего.
   - Здравствуй, - послышался вкрадчивый голос за спиной.
   Юноша резко оглянулся. Его взору предстал низенький полный лысый мужчина лет пятидесяти в светлых, слегка потрепанных, одеждах. Он поклонился.
   - Здравствуй, - мрачно ответил воин.
   - Давно хотел познакомиться с тобой. Наслышан о твоих добрых делах, высоком мастерстве владения мечом, ратных подвигах, - сладко запел льстец. - В Стране На Краю Земли много легенд и сказаний ходит о тебе, все почитают тебя, как великого воина. Тебя прославляют в стихах и песнях. Во всех провинциях театры ставят пьесы, где ты являешься главным героем.
   - Я рад, - кратко прервал его излияния Самурай.
   - Рад? И это все? Все, что ты можешь сказать? - улыбнулся странник, задрав голову и заискивающе глядя воину в лицо. - Ах, да! Меня предупреждали о твоем сдержанном нраве, - опустил глазенки азиат.
   - Кто?
   - Что кто? - будто бы не понял он. - Ах, ты спрашиваешь о том, кто меня мог предупредить? Ну, известно, КТО! - взмахнул руками мужичок.
   - Откуда обо мне известно на родине? Я отсутствую там более года, - безо всяких эмоций спросил воин, хотя сердце его колотилось от волнения с того самого момента, как он увидел земляка, услышал о родине.
   - Есть одна болтливая дама, - увиливал собеседник, - ты ее знаешь! Ее многие знают. Однако встречи с нею ничтожно коротки. Она обычно не имеет привычки вступать в диалоги с людьми, но ради тебя сделала исключение...
   - Ты говоришь о Смерти? - опешил Самурай.
   - Именно! Она поделилась с некоторыми... ну... почтенными господами. А те, в свою очередь, - с несколькими стариками, поставив такое условие: старики проживут на неделю больше, чем им положено было, но лишь для того, чтобы успеть разнести молву о вашем поединке по всей стране.
   - Понятно.
   - Ох-ох-ох, - закачал головой странник, передразнивая воина, - само хладнокровие. Хотя меня об этом тоже предупреждали, - почесал он затылок.
   - Кто? - процедил сквозь зубы раздраженный всем этим диалогом Самурай.
   - Я смотрю, ты несколько оживился, - ехидничал собеседник. - Наши общие знакомые.
   - У нас с тобой нет ничего общего, кроме родины! - вспыхнул воин.
   - Хм, как раз родины у нас с тобой разные - ты из Великой Империи Хан, помнится, - огрызнулся странник.
   - Да. Это так. Но мой дом, моя семья в...
   - Знаю-знаю, - нагло перебил его незнакомец. - Кстати, а не хочешь ли ты спросить, кто Я? Зачем я здесь?
   - Ты сам расскажешь, - отрезал Самурай и отвернулся.
   - Верно-верно, - кивнул странник. - Действительно, так. Ух, каков ты! Умный-преумный! Да еще и красавец! Редко встретишь такого человека, - он окинул воина таким взглядом, словно покупал кальмаров на рынке.
   Маленький нескладный, он вертелся около высокого и стройного юноши, сверля его глазами. То отходил на пару шагов, то приближался. Норовил потрогать рукава самурайского кимоно, дернуть за полы штанов, пощупать волосы своими толстенькими короткими пальцами. Воин брезгливо фыркал, будто необъезженный конь. Он опускал глаза под натиском буравящих зениц этого странного человечка. Нервы Самурая, наконец, не выдержали:
   - Прекрати! - он машинально потянулся к короткому мечу, но... его за поясом не оказалось! Воин лихорадочно ощупывал пояс - ни короткого, ни длинного мечей не было! Он стоял растерянный и безоружный среди пустыни в компании непрятного чудака. Впервые в жизни он почувствовал себя глупым. Впервые он чувствовал себя напуганным. Страх схватил его горло своей ледяной рукой, вдавливая кадык так, что сложно было глотать слюну. Самурай разволновался не на шутку - что происходит? Почему он так боится общества этого загадочного японца? Ведь он в силах уложить его на лопатки одним лишь ударом, так почему ему тревожно? Почему он не уверен в себе?
   - На-ми, помоги, - в отчаянии попросил он.
   - Что ты там шепчешь? - хихикнул гадкий мужичонка. - Призываешь землю в помощники? Напрасно! Помочь тебе в сложившейся ситуации могло, разве что, небо, однако оно отвернулось сегодня от тебя.
   - Какой ситуации? - как можно спокойнее спросил Самурай.
   - А голосок-то подрагивает, - противно мяукнул странник. - Видишь ли... Я пришел сюда вовсе не из твоей Страны... Я тебя обманул. Но не думай, что я мираж - игра твоего воображения. Я - Ками. Слыхал?
   - Да, - ответил воин.
   - Я прибыл в пустыню из самого Чистилища по одному важному делу... - Ками замолчал.
   - Не томи! - вырвалось у Самурая.
   - Я должен... убить тебя!
   - Кому это выгодно? - спросил Ученик, делая вид, что не понимает происходящего.
   - А ты, будто, не знаешь! - с издевкой произнес коротышка. - Тем, кого ты унизил!
   - Понял.
   - Умница! - снисходительно похвалил Ками.
   - Не думал я, что такой могущественный демон, как ты, на побегушках у Серой Пятерки, - огрызнулся воин.
   - Заткнись! Что ты знаешь, человечек?! - раздросадованно взвизгнул странник.
   - Я знаю то, что мне должно знать. Хоть я и "человечек", как ты выразился, но тем не менее, ты боишься меня, - констатировал Самурай.
   - Не тебя, ничтожество, а твоих мечей, - поправил демон. - Впрочем, я их тут не замечаю, - расхохотался он.
   - Чего ты хочешь? - устало спросил воин.
   - Я желаю вызвать тебя на поединок!
   - Давай драться сейчас!
   - Нет, сейчас это невозможно - я прокрался в твой сон, в твое подсознание. Я тебе снюсь, но я существую по-настоящему. Я тут - в Городе. И сегодня, если ты придешь ровно в полночь в морской порт, где я буду ждать тебя на старом баркасе, ты убедишься в том, насколько я реален! И не вздумай брать с собой оружие, - оскалился в зловещей гримасе демон.
   - Неужели ты думаешь, что я пойду на такие условия, презренный Ками! Да я разрублю тебя в два счета! А тушу твою насажу на флюгер ратуши - пускай твои Серые Подельники полюбуются! - взорвался Самурай.
   - Ой-ой-ой! - скорчил рожу демон. - Сколько ярости и гнева! Куда же запропастилось твое пресловутое самообладание, Самурайчик? Не тебе, человеческое отродье, мне правила диктовать, - брызнул слюной разъяренный Ками. - Если придешь вооруженным или с подмогой - не сносить твоим родителям головы! Я убью их прежде, чем ты успеешь обнажить клинок! Но убью их не во сне, а наяву! Я сделаю так, что смерть их будет долгой и мучительной! Они станут кричать от ужаса! Захлебываться собственной кровью!..
   - Я приду! - не выдержал воин, и обессиленный рухнул на песок.
   Он закрыл лицо руками. Перед глазами мелькали отвратительные кадры. Он видел отчий дом, залитый кровью. Красные пятна на бумажных стенах. Разруху. Горе. Дьявольскую усмешку. Плачущую мать. Оскорбленного отца. Он слышал звенящий ветер. Рыдания. Шепот молитвы. Звон меча. Крики. Стоны. Хрип. Самураю никак не удавалось совладать с собой. Тело его пробила мелкая дрожь. Голова кружилась от обилия ужасных мыслей. Невыносимо стенало сердце. Юноша тяжело дышал. Наконец он поднялся, открыл глаза и...
  
   Глава седьмая
   Поединок
   - Ма-ма, - всхлипнул воин.
   - Что случилось, брат?
   Желтое круглое лицо японца задрожало. Оно покрылось дымовой завесой и растворилось в воздухе. На Самурая пристально глядели два огромных удивленных голубых глаза.
   - Это всего лишь я - Рифмоплет. Чего ты так испугался? Семья снилась?
   - Угу.
   Воин сел на край скамьи и вытер холодный пот со лба. Он неуверенно осмотрелся, все еще не понимая, где находится.
   - Что с тобой приключилось? - волновался друг, махая ладонью перед застывшим лицом Самурая.
   Лик юноши был неимоверно бледен, глаза - стеклянными, рот - искривленным. Он походил на безжизненную восковую фигуру - не шевелился, не дышал, не моргал.
   - Ты узнаешь меня? - дрожащим голосом спросил поэт.
   - Да.
   - Ты гуру помнишь?
   - Да.
   - А Город? Мы сейчас в Городе - к войне готовимся....
   - Да, - словно загипнотизированный, твердил воин.
   - Слушай, - подскочил Рифмоплет к вошедшей в костюмерную Акробатке, - приведи сюда Учителя. Скажи ему, чтобы поторопился - с братом явно что-то не в порядке.
   Девушка удивленно посмотрела в сторону Самурая и тут же скрылась за дверью.
   - Мне нужно идти! - спохватился юноша, вскочив с лавки, как ужаленный. - Где оружейники? Они сделали то, что я им велел?
   - Они дожидаются тебя в условном месте.
   - А каменщик? Что о нем слышно? Он повел людей? Птица с ними?
   - Да, первая группа в пути. Птица дожидается ее около большой дюны.
   - Отлично. Значит, все в порядке. Я пошел! Я тороплюсь!
   - Но... Постой...
   Не расслышав слов поэта, он пулей вылетел в коридор и, едва не сбив с ног гуру, шедшего с Акробаткой ему навстречу, пронесся мимо, будто порывистый северный ветер.
   - Что происходит? - остановился монах, обернувшись в сторону промчавшегося молча и не почтившего его даже кивком Ученика. - У него взгляд застывший, неживой. Я его таким ни разу еще не видел.
   - Не знаю, Учитель. Поэт, как мне показалось, страшно напуган. Он пытался говорить с Самураем, да ничего не вышло - тот сидел, словно заколдованный.
   Гуру заглянул в костюмерную. Оба меча лежали на полу под скамьей. Рифмоплет сидел рядом. Пожав плечами, он произнес:
   - Не понимаю.
   - Мне это не нравится. Очень не нравится. Здесь слишком много холода, - заявил просветленный и тут же покинул комнату.
   Спустившись в подвал, Самурай наспех рассказал оружейникам о плане наступления на Черную Армию, указав на стратегически важные объекты Города, которые следовало захватить либо уничтожить в первую очередь, бегло описал возможные схемы отступления. Мельком осмотрел принесенные ими латы и мечи и одобрительно махнул рукой. Плотникам он на скорую руку объяснил, как изготовить катапульты для метания камней. Оружейникам передал заранее приготовленный рецепт "греческого огня" и через мгновение исчез, как сквозь землю провалился.
   Некоторое время, ошарашенные поведением главнокомандующего (так диссиденты прозвали Самурая), оружейники остались в полном замешательстве, молча глядя друг на друга. Они-то считали воина генералом Светлой Армии, предвкушали долгую беседу, горячие споры и обсуждения многих вариантов стратегий ведения боя, а что получили? Краткое, но четкое, пояснение единственного плана атаки и три варианта отступления. И это все? Ремесленники разочарованно опустили головы. Они рисковали своими жизнями, совершая диверсию, украв оружие и доставив его сюда... Они смотрели на воина, как на бога, а он даже не соизволил уделить им и часа своего "божественного" времени...
   Гуру, все это время наблюдавший из-за колонны за Учеником, поспешил загладить ситуацию, которая норовила перейти из разряда сложной в настоящий скандал и даже волну протеста:
   - Друзья! Давайте-ка составим послания нашим храбрым соратникам, - мягко начал он, - а подробности стратегии Самурая мы и сами продумаем. Он дал нам основное - указал путь. Далее - дело за нами, - убеждал Учитель горожан.
   - Гуру, я Акробатку проведу быстренько к группе и тут же назад, - шепнул на ухо Учителю, подошедший поэт. Монах кивнул.
   "Непокорные" постепенно успокоились: расправили плечи, подняли глаза, улыбнулись. Напряжение как рукой сняло. Тревога была изгнана из их умов, душ и сердец. Оружейники разложили на столах, принесенные подмастером из зала, планы старого и нового Города и принялись спокойно обсуждать детали предстоящие события, ориентируясь на пометки воина.
   ... Самурай метался по подземелью - скоро двенадцать! Необходимо было успеть добраться до морского порта - опаздывать нельзя ни в коем случае! Воин не допускал даже мысли о том, чтобы рисковать семьей - ведь это самое дорогое, что у него было. С Ками шутки плохи. Об этом Самурай знал отнюдь не из сказок и легенд. На собственной шкуре он прочувствовал недюжинную силу власти демона над человеческим разумом. С легкостью циркача, дракон жонглировал всеми страхами и пороками, потешаясь над людской ничтожностью - ни царь, ни раб не могли бы противостоять Ками.
   Вдруг он услышал гул женских голосов и топот множества ног, доносившихся из соседнего коридора. "Это первая группа", - догадался он. Горожанки, шествуя гуськом за своим поводырем, тихо перекликались во тьме меж собою - так они убеждались в том, что никто не отбился и не потерялся.
   Самурай спрятался в нише одной из арок, чтобы переждать пока беженцы пройдут мимо - уж очень не хотелось ему сейчас встречаться с каменщиком, который мог бы задать много лишних вопросов.
   Вдруг колонна остановилась. Воин напрягся.
   - Акробатка, ты что ль? - послышался голос каменщика.
   - Я, я! Идем!
   - Ну, и рисковая ты баба - сама аж сюда забрела. Я ж хотел подойти поближе ко входу в условное место и подобрать тебя там.
   - Та! Вам тогда пришлось бы большой круг делать: время только зря потеряли бы.
   - Но ты ж могла и заблудиться тут.
   - С Рифмоплетом не заплутаешь, - улыбнулась девушка. - Это он меня сюда привел, а сам по ниточке пошел обратно.
   - А откуда ему путь знать? - допытывался каменщик.
   - А вот таков он - хитрец-молодец, - засмеялась Акробатка, - он вас не глазами, а ушами искал.
   - Как так? Ушами? - выпучили глаза женщины.
   - Он услыхал вашу перекличку, определил, откуда голоса доносятся, и пошел на них. И я, конечно, следом.
   - О! Тогда ясно! Айда к выходу, - скомандовал провожатый, и колонна снова двинулась.
   Воин искусал губы в кровь от волнения - как же мучительно долго тянулось время! Он устал ждать - выскочил из своего укрытия и промелькнул длинной черной тенью мимо идущих.
   - Мамочка! Привидение! - запищал какой-то малыш и расплакался.
   - Что ты, сынок! Тебе показалось - это свет от факела на стене играет, - попыталась успокоить сына мать, хотя сама тряслась от страха. Она тоже успела заметить краем глаза темный силуэт высокого мужчины.
   - Что там происходит? - послышался недовольный голос вожака. - Без истерик! Нет тут никаких приведений - я проверял.
   - А вдруг Черные Мундиры прознали о нашем заговоре и проникли сюда, чтобы схватить нас в плен? - зашептала жена ремесленника.
   - И Черных Мундиров тут нет! - громко и уверенно объявил он. - Вперед! Не отставать!
   Только сейчас каменщик вспомнил, что не замуровал выбитые Самураем черные двери, ведущие в арсенал. Однако допустить панику он не мог - весь план эвакуации провалился бы. Да и как бы он сам справился с толпой напуганных до смерти женщин? Они бы просто затоптали его, если бы ринулись искать выход.
   - Я, пожалуй, замкну колонну. Не волнуйтесь, я пойду последней, а если этот бабай снова надумает нас пугать, я его прогоню, - улыбалась Акробатка проходящим мимо детишкам...
   ... Воин зашел в тупик. "Тут должна быть дверь, Боже, где она?", - нервно ощупывая голую холодную стену, думал он. - "Ее нет, нет, нет!". В отчаянии Самурай воздел руки к небу:
   - Пу-у-у-у-м! - послышался странный звук сверху.
   "Так гудит... железо! Значит, я нашел дверь! Но она не в стене, а в потолке! Это люк!", - обрадовался Ученик.
   Он вышиб маленькую черную дверь таким же способом, как и предыдущую. Выбравшись из потайного тоннеля, он оказался в каком-то огромном ангарном помещении сплошь заставленном коробками. Юноша понял, что пришел по адресу - это склады бывшего морского порта. Минуя горы коробок, воин подобрался поближе к входным дверям - их охраняли двое.
   - Ты слышал грохот? - спросил один Солдат другого.
   - Угу. Надо проверить, что там...
   - Так сходи.
   - Сам иди!
   - Это, наверное, коробки опять попадали. Идем вместе - поможешь их на место поставить.
   - Да ты глянь сначала, может, и не коробки это вовсе. Чего я зря буду ходить? Если коробки - позовешь.
   - Тьфу! Дурак! А чему тут греметь еще, как не коробкам?
   - Тогда позовешь...
   - Ладно, - сдался Черный Постовой и зашагал в дальний левый угол склада.
   Через пару минут Мундир окликнул сослуживца:
   - Эй! Ты чего там так долго возишься, чего не зовешь? Обиделся? Иду я, иду! Сейчас помогу! - выкрикивал Солдат, блуждая меж поклажи. - Эй! Ты где про...
   Не успев закончить фразу, он упал на пол, сокрушенный мощным ударом Самурая.
   Выйдя из здания, воин прижался к стене и внимательно осмотрел территорию.
   Сторожевая вышка хаотично вертела глазами прожекторов. Лучи яркого желтого света, словно слепец, тщательно ощупывали брусчатку, гладили асфальтированные тротуары, шарили по стенам, трогали столбы давно угасших фонарей, хватали за спины редких прохожих - патрульных и разнорабочих, скользили по некогда шумному причалу. Лучи случайно коснулись острой "иглы", торчащей из песка, и тут же одернули руки. Это была мачта старого баркаса.
   Завалившись набок, застряв в плену песка, она напоминал, скорее, не стремительное рыбацкое судно, как тот величественный корабль, что вольно раскачивается на зеленых волнах Оазиса, а старого бродячего пса, беспомощно лежащего у причала, словно у порога навсегда запертой двери.
   Ветер - частый его посетитель - без стука и спроса влетая в трюм, заводил жалобную сиротскую песнь, отчего сей железный "пес" нестерпимо выл ночи напролет. То ли от тоски, то ли от голода.
   Забытый и заброшенный, он уж и не надеялся на то, что его когда-нибудь отремонтируют, покрасят, выделят дружную команду из четырех матросов и капитана и спустят на воду, где он и займется своим привычным, но горячо любимым, делом - ловлей рыбы, креветок, крабов и кальмаров.
   Возведя слепые глаза-иллюминаторы ввысь, он с грустью вспоминал о бушующих грозных штормах, волнах-великанах, не раз пытавшихся опрокинуть его на лопатки и выиграть в неравной борьбе. Он думал о веселых и пьяных рыбаках, о лопающихся от напряжения жилах сетей, о теплом бризе, витающем вокруг мачты. Как давно все это было... Сто лет в обед... Да, сто лет назад баркас не помышлял ничего эдакого - не думал не гадал, что однажды вспомнит свои трудовые будни с щемящей в сердце теплотой. Не подозревал, что будет мучиться изо дня в день под сухим жарким солнцем одинокий и не нужный. Что будет колючий песок жестоко хлестать своим бичем о борта. Что будут люди сторониться его. Люди... Те самые люди, которых он кормил деликатесами, добывая их потом и кровью из щедрой, но подчас опасной, морской пучины.
   Разочарованный и утративший веру, баркас давно плюнул на себя, Море, рыб и людей. Перестал считать унылые дни, черепахами проползавшие мимо него, в ожидании перемен. Перестал надеяться и ждать.
   Однако сегодняшняя ночь обещала быть весьма и весьма интересной. Дело в том, что какое-то странное длинное чудище, похожее на гигантского морского конька, прорыв тоннель в песке, сделало подкоп и бесцеремонно влезло в нутро судна. Прогулявшись по кораблю с видом хозяина, наглое чудовище, а точнее "гад", как его окрестил про себя баркас, забрался в кочегарку, улегся на полу, свернувшись калачиком, и тихо-мирно задремал. Неужто он собрался тут жить? И теперь баркас из корабля превратился в конуру для этого двухметрового конька? Эх, пусть так! Лишь бы кто-то живой внутри находился...
   ... Из темноты донесся вкрадчивый звук чьих-то шагов. Судно почуяло поступь человека. Едва касаясь земли, он крадучись, пересек причал, подошел к суденышку вплотную и, перемахнув через борт, оказался на палубе, откинул крышку люка и был таков! Недра баркаса проглотили и этого, не мене странного, посетителя.
   Воин подозревал, что Ками ожидает его в одной из кают либо в кубрике. Действуя четко и быстро, Самурай ударами ноги вышиб одну за другой все двери - комнаты пустовали.
   "Я не мог опоздать! Не имел права! Хитрый Ками! Специально выбрал сильно охраняемое место. Надеялся, что Черным Мундирам удастся ликвидировать меня прежде, чем я сделаю хоть один шаг по морскому порту. Подлец! Тогда б ему досталась пустая слава: не приложив и толики усилий, он бы избавился от меня, убив чужими руками. Не бывать этому! Не допущу!", - бесновался Ученик. - "Куда он подевался? Словно растворился, как тогда, в пустыне... Стоп! Спокойно! Нужно проверить еще одно помещение".
   Воспряв духом, он вышел из каюты и спустился в машинное отделение.
   - Заходи - гостем будешь, - приветствовал его дракон, поднимаясь под самый потолок.
   Дверь за спиной Самурая предательски захлопнулась. Он запрокинул голову, чтобы посмотреть в лживые желтые глаза:
   - Приветствую тебя.
   - Ровно полночь - ты пунктуален. Ты безоружен - человек слова. Хвалю.
   - Мне твои похвалы ни к чему. Что с моей семьей?
   - С ними все в полном порядке, - заверил демон.
   - Докажи. Проверю, как ты держишь слово.
   - Пожалуйста.
   Воздух в комнатушке наполнился ярким мерцанием. Ками махнул хвостом: маленькие сияющие белые частички, хаотично летающие повсюду собрались в кучу, образовав собою белый шар. Демон подул - шар распластался плоским кругом на одной из стен. Он прошептал какое-то заклинание - круг потемнел, на нем появилось несколько размытых разноцветных пятен. Постепенно фокусируясь, пятна образовали собой четкую картинку: пол, устеленный татами, кремовые бумажные двери, икебана в нише - обычный дом. Черепаховая кошка играет с двумя такими же пятнистыми и веселыми котятами. Две изящные женские ножки в белых таби прошли мимо котов, затем остановились и согнулись в коленях. Черное кимоно томисодэ с узором говорило о том, что дама эта уже не молода, однако кожа ее рук, наливавших молоко в миску, была нежной, как бархат, белой, как цветок лилии. От этих рук веяло необычайным теплом, уютом, заботой, любовью...
   - Мама!
   Не в силах более сдерживать свои чувства, Самурай пал на колени перед стеной-экраном и принялся целовать ее руки. Его ониксовые глаза блестели от слез, как вишни блестят на рассвете, омытые прозрачной росой. Он едва ли не рыдал - как же давно они не виделись! Губы воина задрожали. Он закусил их от злости на самого себя - неблагодарный сын! Ни разу не послал матери ни единой весточки о себе. А она, несчастная, молится за него каждый день, переживает каждую минуту, думает каждую секунду. Но сейчас главное вовсе не это. Главное, что она жива...
   - Хватит облизывать стену! - резко прервал его Ками. - Я свои слова подтвердил.
   Видение тут же исчезло. Самурай, протирая глаза, смотрел перед собой. Он был морально уничтожен. Он был лишен Земной Энергии. Его сердце было разбито. Зачем гуру научил его пониманию, любви, состраданию? Зачем?!
   "Ах, Учитель, ты ошибся во мне", - сожалел Ученик. - "Но я должен драться. Просто должен. Я не хотел разочаровывать тебя, родителей, род. И поэтому я обязан победить. А потом я уйду. Такой воин, как я, не может вести Светлое Войско. Не может."
   - Чего ты вздыхаешь? Вставай! - отрезвил его дракон.
   - А отец? - робко спросил Самурай.
   - Неужели ты думаешь, дурья твоя башка, будь твой папенька мертв, она бы спокойно кормила кошек?
   - Но я хотел сам убедиться... - начал было воин, оправдываясь.
   - Достаточно! У меня нет времени на всякие сантименты! Пора драться!
   Воин принял стойку. Он решил избрать для этого поединка стиль тигра, рассчитывая задушить вертлявого дракона когтистой "лапой смерти".
   Поняв замысел воина, демон тут же принял человеческое обличье:
   - Тебе так будет проще, - лукаво произнес он.
   - Издеваешься? - вспылил Самурай. - Мне не нужны поблажки!
   - Ты неправильно меня понял, - нежно запел он льстивую песню, - этим я хотел выразить свое уважение. Я считаю тебя достойным соперником, поэтому желаю выглядеть так же, как ты.
   - Я готов! - твердо произнес воин, не желая более поддерживать этот бессмысленный диалог.
   - Готов! - ответил на призыв противник.
   Мужчины с остервенением вцепились друг в друга, как два разъяренных самца. Они сталкивались лбами. Их руки и ноги, обрушивая нещадные удары, мелькали в воздухе, словно молнии в небе. То и дело они швыряли один другого на пол, били об стены, подбрасывали к потолку. Кочегарка громко вопила. Казалось, ее стенам было больно от многочисленных побоев дерущихся.
   Баркас ходил ходуном, как во время шторма. Похоже, лишь ему одному нравилась эта потасовка между гадом и человеком - он ощущал движение впервые за долгих сто лет.
   Через полчаса напряженного поединка, уставшие и насквозь мокрые от пота, соперники разошлись по углам. У воина была рассечена бровь, царапины на его щеке обильно кровоточили, одежда была порванной во многих местах. Самурай облокотился о стену, запрокинул голову и глянул на японца свысока, усмехаясь. Доселе он не встречал такого сильного и рьяного противника. Но преисполненное уверенности лицо его говорило о том, что воин не собирается сдаваться, хотя и ощущал усталость во всех конечностях. Однако и Ками от него порядочно досталось.
   Он пыхтел, то ли от одышки, то ли от гнева. Утирал обильный пот со лба. Бросал косые взгляды в сторону Самурая. Видать, не ожидал он такого долгого и жесткого отпора. Подбитые его глаза светились лиловыми фонариками. Демон, естественно, не учел тот факт, что воин отлично видит в темноте, поэтому реакция его была столь точной и быстрой. Глупец-дракон ожидал покончить с Самураем за пять минут...
   - Продолжим? - хмыкнул воин.
   - Продолжим, - выдохнул Ками.
   Демон сделал небольшой выпад вперед и попытался ударить Самурая ногой в бедро, но тот отступил, и удар со свистом прорезал воздух. Противник повторил атаку и попытался нанести апперкот. Самурай резким взмахом ноги отбросил врага и сделал шаг вперед, чтобы сохранить прежнюю дистанцию.
   Глаза Дракона налились кровью от злости. Он накинулся на противника, пытаясь дотянуться до горла. Самурай, умело используя преимущество в росте, сдерживал нападки врага, тесня его к стене.
   Отброшенный в очередной раз, Ками присел и тяжело вздохнул:
   - Так у меня ничего не получится.
   Тело демона начало стремительно вытягиваться. Мгновение, и напротив воина стоял жилистый высоченный человек.
   "Ах, так? Ну что ж, посмотрим...", - прищурился Самурай, поворачиваясь боком к хитрецу. Его взгляд застыл на солнечном сплетении врага.
   Ками заревел от негодования - паршивец-Самурай и не думал сдаваться! Сильно сжатый кулак со свистом вспорол воздух... Дракон замер от удивления - он снова не попал, хотя воин стоял вплотную к нему! Резко увернувшись, Ученик взметнул локтем, ударив противника в нижнюю челюсть, тут же вонзил правый кулак в солнечное сплетение.
   Демон упал схватившись за грудь. Самурай подскочил к нему и занес руку для удара по беззащитной шее, но дьявольское тело вдруг начало набухать прямо на глазах. Оно бугрилось рельефом мышц, вены вздулись на руках и ногах. Теперь дракон походил на гиганта Того с Седьмого Острова, которого боялись даже великаны-борцы. Воин никак не ожидал таких метаморфоз. Как ему справиться с врагом теперь, когда он не только выше на голову, но и весит в три раза больше?
   "Использовать его же силу против него самого! Прием "удар земли и неба", - вспомнил Самурай уроки отца.
   Не медля ни секунды, воин сбил с ног тяжеловеса и перекинул его тушу через себя так, что тот и опомниться не успел, как уже лежал пластом на лопатках.
   Баркас подбросила вверх неведомая сила...
  
   Глава восьмая
   Помощь
   - Поэт, на два слова, - позвал гуру только что вернувшегося из подземелья Ученика.
   - Иду! - Рифмоплет подбежал к монаху, сматывая на ходу клубок.
   - Мне что-то нездоровится опять, - пожаловался гуру.
   - Морозит?
   - Да. Тут холодно.
   - Что за диво? То в костюмерной дубарь был. Теперь здесь...
   Поэт усадил просветленного на скамью.
   - Слушай, сейчас в условное место придет Коваль. Надо бы с ним решить на счет наших действий... военных, - едва переводя дыхание, сказал Учитель.
   - Да сами они справятся! Не лыком шиты! Тебе вон совсем худо...
   - Ой, не знаю, справятся ли. На наших плечах ответственность большая лежит... Мы им обещали... А сами бросим их?.. Так нельзя...
   - О! Коваль, здорОво! - махнул рукой Рифмоплет, вошедшему кузнецу.
   - Здоров будь, - поклонился тот и грохнул тяжелым мешком об пол.
   - Скажи, Коваль, нет ли в Городе хвори какой?
   - Не слыхал ничего я ни о хвори, ни о море. А где Самурай?
   - Самурай? - переспросил поэт. - Он это... скоро будет, а что?
   - Дело к нему есть. Я тут кое-что принес, - краснея от смущения ответил ремесленник.
   - Подарок что ли?
   - Вот все расскажи тебе! - обиделся кузнец и поспешил к оружейникам рассказать о том, что сейчас в Городе творится.
   - Учитель, Учитель! - тормошил за рукав заснувшего было монаха Рифмоплет. - Очнись! Может, тебе чаю заварить? Али трав целебных?
   - Травы мне не помогут, - простонал гуру.
   Он глядел перед собой немигая. Глаза его были пусты. Брови высоко подняты. На лбу появилась испарина. Губы шептали:
   - Ему плохо, ему больно...
   Учитель раскачивался всем телом в такт этому шепоту. Притихшие горожане испуганно смотрели в его сторону.
   - Кому плохо? Кому? - чуть не плача, допытывался Ученик.
   - Зло рядом. Зло, зло, зло, - твердил просветленный.
   - Где зло?
   - На корабле...
   - Господи, спаси! В Оазисе? В Доме? - рухнул на колени Рифмоплет.
   - Лапы душат. Кровь, - выпятив глаза, дрожащим голосом говорил гуру.
   Поэт затрясся от страха - неужели Черные Мундиры прознали о существовании Оазиса и пришли туда первыми? Это означало лишь одно - погибель для беженцев, а значит, для его любимой! В этот самый миг взгляд монаха прояснился:
   - Ученик! У меня было видение. Мы должны спешить. Самурай в большой опасности.
   - А где он? - бледнея, спросил поэт.
   - Н-на корабле, - замялся гуру.
   - В Оазисе?
   - Нет, не думаю, - неуверенно произнес монах.
   И тут Рифмоплета осенило:
   - Я понял! Он тут! В Городе! У нас есть заброшенный баркас возле причала бывшего морского порта! Ведь он там, верно?
   Глаза юноши наполнились слезами надежды.
   - Конечно, там. Не мог же он вдруг в Оазисе оказаться. Я видел корабль в пустыне, однако травы там не было, равно как и деревьев, - заверил Учитель.
   - Слава Богу, он тут! А что нам теперь делать? Надо ж его спасать... Но как мы узнаем, куда идти?
   - Я его... почувствую! Принеси мне суму... Торопись!
   - Бегу!
   Несколько минут спустя Учитель с Учеником мчались по подземному лабиринту. Поэт едва поспевал за гуру. Он даже и не представлял, что Учитель находится в настолько хорошей физической форме: уж если бы они состязались в беге на скорость, наверняка бы победил монах.
   - Вот здесь.
   Просветленный резко остановился. Рифмоплет с размаху врезался ему в спину.
   - Пришли?
   - Кажется...
   Он не окончил фразы. Все вокруг затряслось с такой силой, что мужчины едва устояли на ногах. Камни зловеще затрещали, стены скрипели, шурша, просыпался песок.
   - Быстрей! В укрытие! - только и успел прокричать гуру, хватая поэта за рукав.
   Друзья шарахнулись в сторону. Вбежав под ближайшую арку, они забились в нишу. Тут же прогремел взрыв. Последовал сильный толчок.
   Цементная пыль заполнила коридоры. Сквозь ее плотную завесу виднелась груда обвалившихся кирпичей и пластов ржавого железа. На верхушке этой горы из камней и металла, распластавшись, лежали четыре человеческие фигуры. Нежной струйкой лился лунный свет через небольшое отверстие в потолке. Огромную же дыру заслонил собою преданный людям баркас.
   - Сиди тут. Если понадобишься, позову, - шепнул он побелевшему, как полотно, Ученику. - Убери свой огонь.
   Рифмоплет сжал кулаки - огненные шарики исчезли.
   Монах осторожно выглянул из арки - фигуры неизвестных зашевелились. Они приподнялись на локтях, отряхивали головы от песка, пытались встать на ноги. В одном из мужчин просветленный узнал Самурая. Остальных распознал не сразу. Один был маленького роста, полноватый, кругоголовый. Второй - жилистый, худой, под два метра ростом. Третий - высокий, широкоплечий накачанный громила. У всей троицы было две, объединяющие их, черты - короткие руки и ноги, полностью лысые головы.
   "Кого-то они мне напоминают...", - напрягся гуру. "Я уже их где-то видел... Не может быть!" - ужаснулся монах, вспомнив танка, изображающую демона Ками и его три обличья, - "Это Ками...".
   Пошатываясь, ипостаси дракона обступили Самурая:
   - Эх, ты... Слабак... Решил прибегнуть к помощи На-ми? - возмутились они.
   - Я ее ни о чем не просил, - дрожащим от досады голосом, ответил воин.
   - Не верим!
   - Она сама разверзлась. Клянусь. Ты нечестен - менял обличья, а теперь и вовсе принял все три одновременно... Трое на одного! Быть может, поэтому На-ми и решила мне помочь. Хотя - не важно. Я готов продолжить, - устало ответил Самурай, вставая.
   - Тогда вперед!
   - Стой!!! - крикнул во весь голос Учитель, показавшись из укрытия.
   - А это кто такой? - изумились ипостаси демона.
   - Я его Учитель.
   - Мы так не договаривались! Это наша драка!
   - Гуру, уйди, пожалуйста, - сдавленным голосом прошептал воин. - Иначе он убьет моих родителей.
   - Никого он не убьет. Все его обличья здесь. А раз так, то МЫ считаем своим долгом помочь нашему другу.
   - ВЫ? - переспросили ипостаси.
   - Именно! - подтвердил поэт, выходя в коридор.
   - Брат, Учитель - остановитесь. Умоляю, - просил Самурай.
   - Мы тебя не оставим, - твердо сказал гуру. - В каждом из нас есть частичка души другого. Поэтому мы выступим как твои две ипостаси. Либо пускай Ками примет свой привычный вид и, обещаю, мы с Рифмоплетом покинем подземелье.
   - Ишь ты, чего захотел! Мы останемся! Уж очень хочется добить вас всех сразу. Тогда я смогу получить втрое большую награду за то, что убил дерзкого вора-Самурая, наглого заговорщика-Рифмоплета и всезнайку-Учителя, - потешался демон. - Однажды, помнится, Смерть уже посещала тебя, гуру... Хм, в этот раз она тебя настигнет, будь покоен!
   - Значит, договорились, - подытожил монах.
   - Оружие к бою! - скомандовал поэт.
   Он взмахнул руками - в ладонях его снова мерцали два огненных шарика. Гуру угрожающе вертел пальцами Свирель.
   Силач-ипостась схватил Самурая, приподнял его над полом, чтобы тот не смог касаться земли, и крепко прижал к себе. Воин повис в смертельно опасных объятьях:
   - Даже не думайте использовать свои энергии, а не то я сверну ему шею. Пусть этот бой будет обычным - рукопашным. Обещаю больше не менять форм.
   Гуру убрал Свирель в суму, поэт раздул огонь до огромных размеров и резко потушил его. Яркая вспышка ослепила противников. Вокруг воцарилась тьма. Воспользовавшись этим моментом, Ученик и Учитель набросились на Великана и Коротышку. Воин выскользнул из рук силача. Шестеро мужчин с неистовством дрались, как львы загнанные в клетку. Они били друг друга изо всех сил, но вскоре Ученики и Учитель ослабели. Демонские ипостаси были по прежнему бодры.
   Трое друзей стояли спина к спине, окруженные обличьями Ками, предвкушающими долгожданную победу.
   - Сосредоточьтесь. Успокойтесь, - сказал просветленный. - Он силен, пока силен ваш страх.
   Юноши закрыли глаза и глубоко вдохнули. Они вспомнили мудрые слова гуру: "Полюби свои страхи и ты перестанешь бояться".
   Обличья Ками вцепились в шеи противников, но те даже не отпирались. Юноши, доверившись Учителю, тихо подпевали ему Песню о Любви, которую так часто слышали в то прошедшее, но счастливое время обучения в благоухающем Оазисе. Подбадривая Учеников, гуру даже принялся пританцовывать в такт звучащей мантры. И чем сильнее сжимали ипостаси свои пальцы, тем увереннее и спокойнее пели они "Ом мани падме хум"...
   Дракон завизжал от ужаса - слова молитвы резали его слух, будто он слышал не Песню, а скрип тонкого стекла. Демон знал, что мантра эта всесильна и ему, исчадью тьмы, от нее не спастись. Ками неистовствовал. Он был так ловок, бесстрашен, хитер, но в результате оказался обреченным на провальное поражение. Он чувствовал горечь отчаяния на своих губах.
   Мантра врезалась острым кинжалом, поразив дьявольское сердце. Каждое слово все громче и громче грохотало в его ушах, сотрясая обличья. Не в силах более выносить этих звуков, теряя контроль над своими чарами и над самим собой, дракон принял свой первоначальный вид. Три куска красной туши рухнули к ногам друзей. Глубоким горячим клеймом отпечатались слова молитвы на ее боках.
   Изувеченное туловище Ками трепетало в агонии, отчаянно билось о земь, извивалось, обильно кровоточа. Страх и удивление застыл в глазах чудовища: неужели, это конец? Из пасти вылетали клочья розовой пены. Самурай, Рифмоплет и Учитель, освободившись от мертвой хватки лап, продолжали петь. Звенящие по всему подземелью звуки разъедали драконью плоть, словно серная кислота. Чешуя пузырилась. Демон ревел от боли. Три части его туши взбрыкнули, скрутились в кольца и тут же замерли. Навсегда.
   ... Грязный от песка и пыли, ссутулившийся от усталости, прижавшийся к стене воин стоял на горке камней, с отвращением глядя на останки некогда великого и страшного демона Ками, превратившиеся в три огромные розовые лужи. Алая луна, будто надев венец победителя, золотила его голову.
  
   Глава девятая
   Отчаяние
   - Где же этот чертов дракон? Куда он запропостился? - негодовала Серая Пятерка. - В Городе как-то тихо стало... слишком тихо... Все спокойны. Будто им больше бояться нечего. Что нам делать?! Неужели он не справился с врагом? Да быть такого не может!
   Господа метались по кабинету из угла в угол. Чесали затылки, дергали лацканы пиджаков, вертели золотые запонки в дрожащих пальцах. Более всех волновался Страх - его трясло, словно в лихорадке. На некогда мертвенно белом лице вспыхнул нездоровый румянец, глаза слезились, губы были плотно сжаты. Он не выдержал первым:
   - Надо созвать Генералов! Срочно! Устроим экстренное совещание! Мы должны найти этого гада! Иначе я покончу с собой.... Я не выдержу....
   - Тише! Не скули. Сам знаю, - ответило Кровопролитие. - Тут нужно действовать хладнокровно. Четко.
   - Перерезать всех городских крыс! Ну, я же говорил! Предупреждал! - взъерепенился Террор.
   - Нет... Не стоит. Его так просто вычислить. Он не среди населения прячется - зуб даю, - парировал Раздор.
   - Я согласен, - поддержала Жестокость. - Этого мерзавца нужно вывести на чистую воду - спровоцировать, чтобы он сам к нам пришел. А уж тогда...
   - Верно! Я - за, - сказало Кровопролитие. - Страх, Террор, вы с нами?
   - Ну, уж точно не против вас, - Террор протянул свою руку.
   Четыре холеных руки легли на нее сверху:
   - Будем действовать, Господа.
   Серая Пятерка приказала позвать в резиденцию Черных Генералов.
   - Разрешите войти, Ваши Высочества?
   - Да! Входите! Мы хотим сообщить вам очень неприятное известие, - Смутьяны пристально вгляделись в лица Черных Мундиров. Они были сосредоточенны, но невероятно спокойны - никого из Солдат не удивил факт сего поспешного собрания. Однако Серые Господа продолжали:
   - Наш враг, к сожалению, так и не был уничтожен...
   Генералы изобразили удивление. Кто-то даже попытался охнуть.
   - Молчать!!! - взревела Пятерка.- Не притворяйтесь! Вы знаете всё! Откуда?
   Серые Правители умоляюще взирали на присутствующих.
   - Уважаемые Господа Правители! Разрешите обратиться? - осмелел один Мундир. -
   Я понаблюдал немного за народцем нашим - вроде бы все в порядке. Никаких волнений и бунтов. Никаких митингов и протестов... хотя и было объявлено военное положение... Однако что-то мне не нравится в их поведении. Похоже на затишье перед бурей. Это, конечно, лично мои выводы, да только Солдаты поговаривают...
   - Что?
   - Ходят слухи о том, что прибыла сюда некая Светлая Армия. Прячется она в пустыне. Воины ее прозрачны - увидеть их невозможно, однако сильны они непомерно. Одной левой десяток Солдат уложить могут...
   - Светлая Армия? - изумились Правители. - Что за новость?
   - Так говорят... - пожал плечами Генерал.
   - А еще? Что-нибудь еще говорят? - молитвенно сложив руки, допытывались Костюмы.
   - Ну, да... - робко начал другой Генерал. - Мои подчиненные судачили о том, что враг Ваших Сиятельств силен и неуязвим, потому как многолик. То женщиной оборачивается, то тенью, то юношей... В общем, кем угодно он может стать. Потому и изловить его не представляется возможным, и даже чудищу это не удалось...
   - Какому чудищу? - насторожилась Пятерка.
   - Мои Солдаты доложили, что нынче ночью, дежуря на южной вышке, они видели... дракона. Он спрятался в ржавом суденышке. Потом баркас начал грохотать, слышны были голоса двоих людей. Потом раздался взрыв, и все стихло. Они побоялись чудовища - не пошли проверить обстановку. Я подумал, что они просто пьяны и велел на гауптвахту их посадить. А теперь вот не знаю, что и думать. Может, правду говорили?
   Генерал с опаской зыркнул на Серых Правителей.
   - Велите освободить наказанных. Они нам понадобятся, - нервно потирая ладони, попросили Господа.
   - Слушаюсь, - тихо произнес Генерал и оглядел сослуживцев. Те только развели руками.
   Некоторое время Серые Костюмы молчали, уткнувшись глазами в пол. Они тяжело дышали. Видно было, что что-то невероятно сильно терзает их душу, ум, сердце и даже плоть. Господа более не выглядели подтянутыми, веселыми и энергичными, как раньше. За последние три дня они осунулись и подурнели. Теперь они походили не на молодцеватых, аристократически бледных с военной выправкой и прекрасными манерами мужчин. Они выглядели, как пятеро несчастных, обозленных и беспомощных стариков. ОТЧАЯНИЕ - огромными буквами читалось в их и без того унылых глазах.
   - Сообщите Армии о том, что враг пойман и казнен, что никакой Светлой Армии не существует... Прикажите дежурным на вышках внимательно осмотреть окрестности. Выдайте им самые сильные бинокли... Усильте вооружение Черной Армии саблями, мечами... или что там у вас? - нервно продолжали отдавать приказы Серые Господа, пытавшиеся сделать хорошую мину при плохой игре. Сейчас, как никогда ранее, было важно не потерять свой авторитет среди горожан. Их, как и прежде, должны почитать, бояться и уважать. Вот три слагаемых их власти!
   - Слушаемся! - козырнули Генералы.
   - И проследите, чтобы население ничего не прознало... - немного пораздумав, добавили они.
   - Но Ваши Превосходительства, - замялись Черные Мундиры.
   - Что? - встрепенулись Костюмы.
   - Солдаты всю эту информацию от горожан и получили. Как говорится, из первых уст...
   - Я же говорил перебить всех к чертовой матери!! - взорвался Террор и стукнул кулаком по столу.
   - Спокойно! - осадило его Кровопролитие. - Свои эмоции держи при себе. Слушайте меня! Усилить патрули в центре и на юге, каждый час докладывать мне лично о пришествиях или отсутствии оных в Городе. Обыскать все "ульи" и "мазанки": все, что вызовет подозрение, принести сюда, - Серый Костюм ткнул пальцем в столешницу, - а тех, кто вызвал подозрение, - привести. Выполняйте! Свободны!
   - Слушаемся, Ваша Серость!
   Генералы поспешили выйти из ненавистного кабинета. Всегда, заходя в эту комнату и становясь на потертый ковер, они чувствовали себя мальчишками, отвечающим урок у школьной доски. С трудом, с огромным волнением выносили они аудиенции у Серой Пятерки. Всякий раз Правители буравили их своими прозрачными злыми глазами, ехидничали и унижали. Но сегодня их было просто не узнать: нерешительные, нервные, зажатые. Видимо, сильно задела их выходка ночного вора. Правильно - пускай побудут и они хоть раз в солдатской шкуре. Однако, похоже, что-то они от Генералов утаили... В воздухе витал дух неискренности, недосказанности.
   Видать, боятся "серые" Светлых Сил. Ох, как боятся. Однако приказ отдан - нужно его выполнять. Мундиры поспешили каждый к своему штабу.
   Выведя Солдат на общее построение, они слово в слово передали приказы Господ.
   Черные Мундиры, послушав серую ахинею, недовольно зашумели и разошлись - снова усиление патрулей! Ни поспать, ни поесть нормально нельзя. Да к тому же еще и мечи принять на вооружение! Целый день теперь придется таскаться с этой тяжелой железкой. И зачем такие меры понадобились, если пистолеты имеются? Чем эти ржавые палки помогут, если воины Светлой Армии всесильны?.. Да, и что это за нелепый приказ "сторожам"? Сначала сказали, что Светлой Армии нет, а потом приказали с вышек сканировать пустыню?.. Странно... Недоумевая и пожимая плечами, Черные Солдаты поспешили в арсенал за новым оружием.
  
   Часть третья
   Глава первая
   Известие
   - Ну! Давай же! Не отставай!
   Двое мальчишек-кузнецов, что есть духу, мчались по улице. Они хотели попасть в театр как можно быстрее и первыми сообщить великому воину, которого в тайне просто боготворили, очень-преочень важную новость. Пролетая мимо магазина, они вдруг заметили "конкурента". Это был художник. Втянув голову в плечи, воровато оглядываясь по сторонам, он вприпрыжку бежал по улице в направлении площади. Один из подмастерьев, заподозрив подвох - к чему бы это такому импозантному и степенному диссиденту вести себя по-шпионски, - решил исправить ситуацию.
   - Давай дворами, - скомандовал он другу, а сам пустился на обгон.
   - Здравствуйте! - бросил он художнику на полном ходу.
   - Привет! - отвечал тот, прибавляя шагу.
   - Хорошая сегодня погода, правда? - завел разговор мАлый.
   - Конечно, - кивнул художник.
   - Небо ясное - только картины и писать.
   - Угу.
   - Так от чего ж Вы не пишете?
   - Решил спортом заняться, - огрызнулся он.
   - Во как! Спорт - это здоровье. Только говорят, что бегать лучше по вечерам.
   - Я учту твое пожелание, - пыхтел живописец.
   - А как Вы вообще поживаете?
   - Спасибо. Нормально, - еле выдавил из себя новоявленный "спортсмен".
   - Сердце не колет? Дышать не трудно? - подначивал кузнец.
   - Уффффф! Обыкновенно дышать, - еле переводил дыхание художник.
   - А в боку не давит? - насмехался мальчик.
   - Не... не... ой! Кажется, жмет! - схватился за бок горожанин, снижая скорость.
   - Тогда присядьте. Отдохните, - рассмеялся в ответ юнец и ринулся, сломя голову, к театру, где его уже поджидал друг.
   - Ну и наглец... Дисквалифицировал меня, - печалился "непокорный", тоскливо глядя задире в след.
   Юноши вошли в здание театра с черного хода в полуосвещенный коридор и постучали в двери к Режиссеру.
   - Кто там? - вздрогнул мим.
   - Это мы - подмастерья кузнецкие. Нам к Самураю надо.
   - Заходите! Ишь ты! К Самураю... отдыхает он. Трое суток не спал. С чем пожаловали?
   - Известие для него важное.
   - Говорите - я передам.
   - Нет, так не пойдет, - ответил бойкий кузнец.
   - Ты посмотри на него! Сейчас не то время, чтобы рассусоливать...
   - Вот правильно Вы говорите. Проведите нас к нему, и мы очень скоренько все расскажем.
   - Хитрец... Ай, хитрец! Ладно, - сдался Режиссер. - Пошли.
   Мим провел гонцов дальше по коридору. Остановившись возле одной из дверей, он приоткрыл ее, оглянулся и прижал к губам палец:
   - Только тихо.
   Парни кивнули в ответ.
   - Учитель, можно? - вкрадчивым голосом спросил Режиссер, просовывая голову в щель.
   - Конечно, - нежно прошептали в ответ.
   - Вот тут пришли ходоки. С важной новостью, - застыв, как истукан, на пороге, сообщил он.
   Кузнецы, толкались за его спиной - им все никак не удавалось разглядеть спящего на скамье Самурая. Осторожный и пугливый мим заслонял весь вид!
   - Чего же ты их в коридоре держишь? Пусть войдут.
   - Проходите. Но только тихо! - угрожающе глянул на них Режиссер.
   Подмастерья, оттолкнув надоедливого "командира", наконец вошли в костюмерную и остолбенели... Перед ними на лаве, стройный и немыслимо красивый, в черных одеждах и с мечами в золотистых жилистых руках, спал воин! Величественный и спокойный, он дышал глубоко и ровно. Плотно закрытые глаза едва шевелились под веками - Ученик смотрел сон. Интересно, что он видел в этот момент?! Мальчишки уставились на своего кумира, не мигая и не дыша. Их колени, руки и губы тряслись от внезапно нахлынувшего чувства благоговения, неслыханного счастья и сбывшейся мечты...
   - Здравствуйте, дети, - снова послышался тот же мягкий и нежный голос.
   Малыши, как по команде, повернули головы налево.
   - Вы хотели что-то рассказать?
   Мальчики закивали.
   - Ну, рассказывайте.
   Подмастерья молчали, словно воды в рот набрали. На полу, скрестив ноги, раскинув в стороны руки, расправив широченные плечи, лучезарно улыбаясь, сидел в новых ярко-алых одеждах, позаимствованных в костюмерной, с аккуратно причесанной бородой сам гуру.
   - О, Боже - выдохнули юнцы.
   - Нет, это всего лишь я, - пошутил Учитель, - говорите.
   - Мы были сегодня, - робко начал один. - Мы были...
   - Смелее.
   - Да. Мы шли в кузницу сегодня...- подхватил первый.
   - Мы туда опаздывали, - перебил второй.
   - Да, мы усиленно работаем сейчас - вот и проспали. Мы, короче, бежали в кузницу. И, короче, увидели, что на плацу Черных Солдат собирают. Ну, они выстроились, короче. А их Генерал им орет, короче... Так, мол, и так: патрули в центре и в морском порту усилить, бдительность усилить, вооружение усилить... Короче, вора, говорит, поймали.
   - Светлой Армии, говорит, нету. За пустыней наблюдать Серыми Костюмами велено... Они, дураки, думают, что Светлая Армия в пустыне прячется, и что она невидимая, - хихикнул второй малец.
   - А еще они чудища боятся, короче, - продолжил первый.
   - Это мы уже от самих Солдат слышали, когда они в арсенал пошли перевооружаться, - снова встрял второй.
   - Да, Мундирам сказали, что никакого чудовища нету, но они не верят Генералу. И еще мы подумали, что вдруг с ним чего случится, - мальчонка ткнул пальцем в сторону Самурая. - Армейцы теперь и с пистолетами, и с дубинками, и с мечами... А у него всего-то два меча...
   - Но потом мы передумали - с ним ничего не может случиться - его не поймают. Он всесильный, короче, - опять влез второй.
   - А если еще короче? - подстегнул гуру.
   - Ага! Еще Генерал сказал, чтоб каждый дом обыскали... - запнулся кузнец.
   - Спасибо, дорогие мои. Я напишу записку вашему Ковалю - передадите ее, - вдруг насупился монах. На его доброе лицо легла густая тень тревоги.
   - Конечно! - хором выкрикнули парни.
   Гуру достал из сумы бумагу, карандаши и принялся выводить пиктограммы.
   - Вот, держите. Я сообщаю там время встречи. Смотрите не потеряйте.
   - Сами умрем, а письмо доставим.
   - Ну-ну... Не нужно умирать. Просто будьте аккуратны, - поучал просветленный. - Ступайте.
   Подмастерья кланялись, пятясь к выходу, не отрывая глаз от Самурая, да чуть было не сбили с ног вошедшего художника.
   - Опять эти хамы! - занервничал тот.
   - Нам пора. До свидания, - защебетали мальцы и бросились наутек.
   - Вот ведь проныры. Обогнали меня, - сетовал живописец. - Здравствуй, Учитель.
   - Здравствуй, садись.
   - Спасибо. Запыхался я, пока бежал сюда. Так что они рассказали? Генеральское объявление?
   - Да.
   - Хулиганье, - улыбнулся диссидент, - ладно - я их прощаю. Сам таким вот сорванцом был когда-то... Однако, есть у меня не менее важная новость.
   - Слушаю тебя.
   Гуру подался корпусом вперед, сгорая от любопытства.
   - Беглецы-то наши до дюны добрались. Благополучно все прошло!
   - Что ты! Что ты! - хватаясь за сердце, ликовал Учитель. - Вот радость какая! А то одни огорчения сегодня с утра. Буди поэта!
   - Рифмоплет! Подъем! Твоя Акробатка подвиги совершает, а ты дрыхнешь тут без толку! - подшучивал он.
   - Чего? - поэт вскочил с ложа.
   - Каменщик уж в Город вернулся. Сказал, что до большой дюны первая группа добралась успешно. Птица повела их к Оазису. Он сам проследил. А еще дверь потайную, что в арсенал ведет, он заделал так, что не подкопаешься. Вторую и третью группу вывел буквально только что, воспользовавшись общим построением Черной Армии. Они пока за дюной пересидят, подождут челнока там - нечего им в Городе делать, ведь со дня на день... Вот такие новости!
   - Брат! Проснись! Первая группа на пути к спасению! Слышишь, Самурай? - тряс поэт друга за плечи. - Ой, сейчас рыдать начну!
   - Полноте! Будет, - успокаивал его Учитель, оттаскивая от спящего мертвецким сном воина. - Ты немного приди в себя. А он пусть еще поспит. Сегодня снова сложная ночь предстоит нам.
   - А что такое? - вклинился любопытный художник.
   - Сегодня один из последних мирных дней в Городе, - стальным уверенным голосом ответил просветленный, - мы должны успеть вывести отсюда последнюю группу. Сегодня мы окончательно определим количество воинов, распределим обязанности... И самое главное... - монах неожиданно замолчал.
   Рифмоплет и художник не сводили с него глаз. Гуру было тяжело говорить... Он вдруг почувствовал, что снова погружается в транс. Учитель уж и не надеялся сегодня узреть видение - визит юных кузнецов прервал его медитацию. Однако он чувствовал ту самую тревогу, что каждый раз холодила его конечности, взгляд и разум прежде, чем его взору открывалось будущее.
   - Мы должны разослать послания, - еле ворочая языком, продолжил он. - Ковалю я уже отправил с его подмастерьями.
   - Мы поможем, Учитель. Скажи, что и кому писать, - спокойно сказал Рифмоплет.
   Он уже догадался, чтО именно сейчас произойдет с его наставником.
   - Поэтам скажи, чтобы разучили стихи твоей Песни, - кряхтел монах, - художники пускай приносят хоругви в подвал, если они готовы...
   - Конечно, готовы! Будет сделано! - заверил художник.
   - Проверь, изготовили ли плотники машины, а каменщики и оружейники - боеприпасы... Самурай им чертежи и рецепт передавал...
   - А мимы? - дрожащим голосом спросил Режиссер, протискиваясь в щель меж дверей.
   Гуру поднял на него затуманенный взгляд. Струйки холодного пота потекли по лбу Учителя. Ноздри то и дело раздувались, словно у загнанного коня. Рифмоплет аккуратно вытер лоб Учителя.
   - Да... мимы...
   Голова монаха беспомощно упала на плечо.
   - А мимы пускай возьмут молотки да щиты с касками немного поправят - они все погнутые. У кузнецов работы невпроворот - надо подсобить. Художники, кстати, когда освободятся, пускай к ним присоединяются., - распорядился поэт.
   - Естественно, в чем вопрос! - согласился художник.
   - А как с оружием быть? Гуру, может, его раздать надобно?
   - Да... мы раздадим, когда все придут вечером... не сейчас...
   - Все понятно? Идите, - скомандовал Рифмоплет.
   Режиссер и художник скрылись за дверью.
  
   Глава вторая
   Начало
   - Здравствуйте, друзья! Сегодня утром мне открылась истина: я видел свет, белый-белый, чистый и мягкий, как снег. Я видел Город в этом свету. Я видел всех нас - озаренных, открытых и сильных. Я видел последствия боя...
   Гуру оглядел горожан. Снова они собрались в условном месте, снова они внимали его слову. Снова с надеждой смотрели на него и Учеников.
   - Вы готовы. Я верю. Завтра настанет великий день. Завтра мы выступим против серости. Вместе мы победим ненавистную Пятерку алчных, жестоких, ненавистных Правителей. Завтра решится судьба Города - ваша и наша судьба. Завтра осуществится пророчество, таящееся в Легенде! Все мы - горожане, Рифмоплет, Самурай, я и Птица - преодолеем гнетущую серость и откроем новый - яркий и светлый - мир. Я не буду ничего обещать вам: ни рая на земле, ни легкости бытия... Я лишь передам дословно откровение из многовековой Легенды, части которой хранились средь разных людей в разных концах света. Слушайте...
   Монах закатил глаза:
   - "Над мертвым селением - столетний мрак, но в памятный день развеются тучи, пробьется светлого солнца лучик. Четверо Светлых и Армия с ними будут сражаться в пучине пустыни. Многие головы лягут на землю, многим очам откроется темень. Многие воины будут бежать, многие люди будут страдать. Но все Оружие Армии Света, гремя над солдатами Армии Тьмы, сразит эту Армию - раз и навеки! Оружие это - зерцало любви...".
   - Значит, мы победим? - робко спросил кто-то из горожан.
   - Обязательно! - заверил гуру. - Но не думайте, что это будет легко. Не думайте, что для достижения победы вам лишь нужна будет вера в слова пророчества. Не все так просто, милые мои. Мы с вами должны приложить максимум усилий, чтобы достичь благой цели - победы. Мы обязаны выступить с оружием, как не прискорбно это звучит. Мы должны драться, ранить... А у нас нет другого выхода, ведь нам наверняка дадут отпор. Хотя Солдаты, насколько я знаю, изрядно напуганы сплетнями о Светлом "невидимом" Войске и о всесильном враге Серых Господ, - монах бросил довольный взгляд в сторону Самурая, - однако их воинская честь и мужская гордость не позволит уступить... Что ж, в таком случае мы покажем им, что против любой силы найдется друга сила!
   - Еще как покажем! - радостно донеслось из толпы.
   - Минуту! - поднял вверх руку воин. Люди притихли. - Сейчас кузнецы раздадут всем вам оружие, щиты и каски. Глав общин диссидентов и ремесленников я назначаю командирами отрядов, состоящих, собственно из общин. Кроме каменщика - он продолжит заниматься эвакуацией, а также проведет несколько отрядов по подземелью для дальнейшей дислокации на позициях. Придется, каменщик, найти тебе достойную замену.
   - Есть у меня молодец такой! - сказал ремесленник.
   - Хорошо. Остальных мужчин, изъявивших желание поддержать наш поход против серости, я прошу распределиться по отрядам в равномерном количестве. Хочу заметить, что для командиров были специально изготовлены латы, которые они получат отдельно у Коваля. Остальным солдатам, увы, придется защищаться щитами - кузнецы не успели выковать доспехи для всех. Но они и так очень много сделали.
   Горожане выстроились в очереди к оружейникам. А воин, тем временем, продолжал:
   - Отряды "непокорных" поведу в бой я. Посему командиры данных отрядов должны будут беспрекословно подчиняться моим приказам и четко передавать их своим однополчанам.
   Оружейники будут обслуживать орудия для метания греческого огня под командованием Рифмоплета, так как он беспрепятственно сможет поджечь его. Орудия я предлагаю расположить так, чтобы они стреляли в южном и юго-западном направлениях. Их задача - уничтожение арсенала, казарм и двух сторожевых вышек. Особенно той, что стоит возле речного порта. Так мы обеспечим беспрепятственный выход из Города группам беженцев. Места для установки орудий я уже определил, траекторию полета снарядов рассчитал, так что дело за малым - затащить их на крыши 32 "улья" и театра.
   Задачи боевых отрядов пехоты просты и трудны одновременно: не трусить! Не теряться! Не останавливаться, если вышел на ратное поле! Это все, о чем я могу и имею право просить. Я все сказал.
   Горожане тяжело вздохнули. Они знали, что завтра им предстоит самый большой и стоящий в жизни поступок - они должны будут совершить настоящий подвиг, поэтому не физическая, а моральная выдержка сейчас им нужна. Мужчины волновались, догадываясь, что не сомкнут глаз этой ночью. Они будут долго и напряженно думать о том, как завтра выйти на площадь, как обнажить оружие, как смотреть в глаза врагу... Им, кузнецам, разнорабочим, художникам, мимам, столярам, поэтам никогда не приходилось бить даже животное, а тут речь идет о людях. Да, каких-никаких, но все же людях: с таким же телом, умом, эмоциями, как и у них самих... эта мысль довлела над гражданами, ложилась тяжким грузом на плечи.
   - Самурай, - шепотом позвал Коваль Ученика. - Поди сюда на минутку.
   Воин спустился со ступенек и, влекомый главным кузнецом, зашел за колонну.
   - Вот, - подвинул Коваль мешок к ногам Самурая.
   - Что это? - спросил воин.
   - Ну.... Посмотри, - опустил глаза ремесленник.
   Юноша присел и заглянул в мешок. То, что он там увидел, поразило его до глубины души. Он вскочил, как ужаленный, и пожал широкую ладонь кузнеца:
   - Спасибо, друг! Спасибо!
   - Нравится?
   - Неимоверно, - выдохнул воин, светясь от счастья. - А можно я сейчас примеряю?
   - Конечно. Хозяин - барин, - улыбался на все тридцать два зуба довольный собою Коваль - уж очень Самураю его подарок понравился.
   Воин извлек из торбы лакированные черные доспехи и принялся разглядывать их:
   - Какая красота! Они точь-в-точь похожи на доспехи до-мару (они как нельзя лучше подходят для пешего боя)! Эта работа достойна звания ювелирной! - восхищался Ученик. - Ты великий мастер.
   Он поклонился в пояс ремесленнику и облачился в латы. Сначала Самурай закрепил вокруг торса с помощью шнура пластину-кираса, состоящую из множества твердых железных чешуек, прикрывавшую грудь, левый бок и спину. Затем он надел малые наплечники, а потом, сдвинув их на уровень подмышек, - большие. Воин закрепил на ногах вороненные поножи, на руках - наручи. Надел длинную, до колен, латную юбку, сделанную из таких же, как и кираса, чешуек. После Ковель увенчал голову Самурая высоким шлемом, отчего Ученик пришел в полный восторг. Шлем имел и маску, и козырек, и широкий крепкий обвод, но самое главное - настоящие ваки-датэ - рога!
   Собравшиеся вокруг зеваки, трепеща от блаженного страха, взирали на огромного и величественного "железного человека". Светлые Солдаты разом охнули от невиданного в природе чуда: во мгновение ока ставший своим - родным, близким и понятным - воин превратился в грозного ярого полководца. Режиссер снова медленно сползал по стене на пол.
   - Держи себя в руках! Что ты, в самом деле? - одернул его гуру, приподнимая. - Он божественен.
   Монах расплылся в благодатной улыбке восторга, не в силах оторвать глаз от Ученика.
   - Теперь можно быть спокойными. Если Черные Солдаты увидят брата в таком вот одеянии - точно разбегутся, как крысы - кто куда! - подметил Рифмоплет.
   - Ты прав, прав, - вторил ему Учитель.
   Никогда еще, за всю свою жизнь, просветленный не был так счастлив, как сегодня. Он был рад за Город, за горожан, за спасающихся горожанок. Он гордился делами Коваля, каменщика, оружейника и Акробатки. Он благоговел перед своими Учениками.
   Глядя на них, он чувствовал, как по его венам вместе с горячей алой кровью, течет Музыка-любовь ко всему живому на бренной земле. Он был рад тому, что ему удалось взрастить достойных, храбрых, добрых Учеников, превратив их из маленьких несмышленышей, в самостоятельных, мудрых и мужественных людей. Он был спокоен - он не боялся отныне ни за Город, ни за его население - с Рифпоплетом и Самураем этому Граду более не грозила беда. Он был полон сил - Город взял от него столько, сколько монах смог дать и не просил больше. Он был уверен в себе и в завтрашнем дне - он не боялся смерти, боли, слез, страданий... Потому что он знал, чтО есть истина. Он владел ключом к ней.
  
   Глава третья
   Битва
   Этим утром тучи над Городом рассеялись. Нежная бирюза отразилась в многочисленных окнах "ульев", "мазанок", фабрики, кузницы, театра. Голубоглазые здания впервые за сотню лет радостно глядели на ярко-желтое солнце. Оно протянуло вниз, до самой земли, свои лучи и нежно обняло гранитную дорогу, погладило холодную брусчатку переулков, коснулось круглого лица центральной площади. Черный Патруль удивленно задрал козырьки:
   - Странно... тучи куда-то исчезли, - заметил один Солдат.
   - Ага! Солнце аж слепит: пойдем в тенёк, - предложил другой.
   Мундиры остановились под балконом резиденции и жадно закурили.
   - Слушай, я тут подумал: а не Светлой ли Армии это проделки? - зашептал снова первый.
   - Ты о чем?
   - Да людишки поговаривают, будто если Светлая Армия придет, то солнце начнет сиять над Городом круглосуточно, Река выйдет из берегов, разольется по высохшему руслу и наводнит Море.
   - Кто его знает, - поежился собеседник.
   - О! гляди, какой-то странный тип из театра вышел! Дуй за подмогой, а я пока у него документы проверю.
   - Есть!
   Мужчина в ярко-алой театральной накидке с сумой на плече уверенно пересек площадь и остановился напротив ратуши. Он огляделся по сторонам. Затем принялся внимательно разглядывать здание, не обращая ни малейшего внимания на просьбы Патрульного предъявить документы. Солдат, не сумев добиться ни внимания, ни слова смолк от недоумения: казалось, пришелец вовсе его не боится, потому и не реагирует. "Где же подмога?", - нервничал вояка, переминаясь с ноги на ногу и абсолютно не представляя, что ему делать дальше.
   Наконец прибыл целый отряд Мундиров - патрульный облегченно вздохнул - сейчас они зададут этому нахалу!
   - Здравствуйте, уважаемые, - вдруг заговорил незнакомец.
   Солдаты запнулись.
   - Будьте любезны, пригласите сюда всех ваших ... коллег, - продолжал невозмутимо монах.
   Он пристально посмотрел на Черную Свору и повторил:
   - Пожалуйста...
   От его взгляда по спинам Мундиров пробежали мурашки - никто не мог решиться не то чтобы ударить, даже грубо ответить, господину в красном.
   - Погодите минуту... - промычал один из Солдат и бросился к ближайшему штабу.
   Спустя некоторое время площадь почернела от обилия прибывших поглазеть на странного пришельца. Солдаты догадывались, что, вероятно, этот мужчина не кто иной, как представитель той самой Светлой Армии. Каково же было их разочарование, когда они увидели перед собой не могучего воина в погонах и на коне, а нищего скомороха, у которого и одежды собственной не было - только театральные лохмотья.
   По площади пронесся рокот недовольства:
   - Кто он такой?
   - Монах на службе? Ну и армия у Них... Хе-хе!
   - Да мы Их в два счета сделаем!
   Однако оставаясь таким же невозмутимым, просветленный сказал:
   - Господа Черные Мундиры! Я пришел сюда с добрыми намерениями.
   Он поднял руки и медленно обернулся вокруг себя, демонстрируя свою безоружность.
   - От имени Светлого Войска и Города, коих я имею честь представлять, я прошу вас... добровольно сдаться, дабы избежать кровопролития, раздора, террора, жестокости, страха и как следствие смерти! Прошу, будьте благоразумны! Я взываю не к бесчувственным, обозленным роботам, запрограммированным на уничтожение и насилие, я обращаюсь к добрым, чутким людям, коими являетесь вы в глубине души своей! Оглянитесь вокруг! Что вы видите? Горе, разруху, отчаяние - это, что вы создали собственными руками, но не по собственной воле, а по чужому приказу! Неужели вы сами хотели бы этого для себя, если бы имели право выбора? Если бы не обязаны были слепо следовать господскому волеизъявлению?
   Черные Мундиры переглянулись - представитель оказался прав! Им самим давно надоела гнетущая серость, сопровождающая их всю жизнь. Ежедневная муштра, казарменный режим, один и тот же паек, стоящий комом в горле. Некоторые из Солдат согласно кивали, другие настороженно смотрели в сторону монаха.
   - Я вижу, что вы сомневаетесь - это чудесно! Я вижу, что кто-то согласен со мной - это прекрасно! - продолжал посол. - Сие значит, что вы не выродки, не звери - вы нормальные люди! Именно по этой причине я и прошу вас сложить оружие прямо здесь и сейчас, убрать дозорных с вышек и вернуться домой - на север. Все останутся живы и здоровы, но главное, что Город более не будет ненавидеть вас. Возможно, со временем, горожане научаться уважать Черную Армию благодаря ее, пускай одному, но благородному и гуманному поступку - капитуляции!
   Два отряда медленно сняли с себя кобуры и сабли. Замерев на мгновение, они посмотрели на однополчан, в поисках поддержки или хотя бы одобрения, но те, как на зло, лишь отводили глаза в сторону. Солдаты замерли в нерешительности, держа оружие в руках, - им не хватало смелости положить его на землю и не хватало уверенности, чтобы одеть его снова.
   Заметив, что они колеблются, гуру потихоньку вытащил Свирель из сумы. Черные Мундиры моментально среагировали на движение - вскинули автоматы. Монах и бровью не повел. Он поднес Инструмент ко рту и заиграл веселую мелодию. Солдаты заулыбались, отщелкивая ритм пальцами.
   - Что здесь происходит?!!! - раздался резкий голос откуда-то сверху.
   - Я посол Светлой Армии. Пришел просить о мире, - ответил Учитель, глядя на балкон резиденции.
   - Откуда ты?
   - Я монах из монастыря, что в Городе Между Двух Рек... а с кем имею честь?...
   - Чего-о-о-?! - раздраженно завопили пять голосов. - Мы Серые Правители! Суть и Причина серости! Светочи скуки и уныния!
   - Я понял, понял, - перебил их посол. - Я хотел бы услышать ваш ответ... Мы предлагаем вам и Черной Армии добровольно покинуть Город. Мы гарантируем вам...
   - Ты в своем уме?! Ты, наверное, сумасшедший? Кто его пустил в Город?! Схватить ненормального! Немедленно!!! - приказали Господа и тот час скрылись за дверями кабинета.
   Однако никто даже не шевельнулся - ни единый Солдат не решился напасть на чужеземца. Через муть страха и недоверия, застившую их глаза, проступали лучи уважения к этому храброму человеку, способному орудовать словом так, что сотни прирожденных убийц будут кротко внимать его речам.
   Монах нахмурился. Он пристально разглядывал Армейцев. Он читал в их лицах откровенные признания в трусости, испуге, сомнении...
   Наконец после долгой паузы он произнес:
   - Зря...
   В тот же миг над площадью дважды прогремел призыв к бою. Птица, все это время наблюдавшая за Учителем с крыши ратуши, призвала к атаке. Она резко сорвалась с места, сделала круг над площадью и приземлилась на руку посла.
   Из близ расположенных домов высыпалась гурьба вооруженных горожан, перекрыв прилегающие к площади улицы. На крышах загрохотали колеса метательных установок. В окнах показались несколько лучников. На ветру барабанной дробью трепетали хоругви. Люди были спокойны, молчаливы и суровы. Вот она - Армия Света! Под самым носом у Черных Мундиров возникла, а они даже не заметили!..
   Опешившие Солдаты растерялись окончательно. Они принялись вертеться по сторонам в поисках своих Генералов - что делать, если некому отдать приказ? Как быть? Как действовать в такой ситуации? Когда-то они сами заманили горожан в подобную ловушку, а теперь, спустя 100 лет, сами оказались в ней. Бойцы сбились в кучу. Кольцо страха туго сжималось вокруг их шей.
   "Позовите Генералов... Где офицеры?.. Это и есть та самая Армия?.. Куда подевался монах?.. Почему мы не сдались?...", - шипела Черная Свора, как вдруг один из отрядов горожан, занявший южную улицу, расступился, образовав широкий проход. К центру площади уверенно и быстро шел огромного роста человек. Его черные полированные доспехи блистали на солнце, рога на его шлеме были угрожающе задраны кверху, кожаная маска полностью скрывала его лицо, кроме глаз, мерцающих гневными огоньками. Самурай выхватил находу оба меча из ножен. Острые лезвия со свистом разрезали воздух. Продолжая орудовать ими с невероятной скоростью, он неумолимо приближался к Черным Солдатам. Те обреченно смотрели на полководца - с ним водиночку не справиться. Такому лучше сдаться без боя, сохранив хоть какие-то остатки воинской чести... Но о какой чести тут могла идти речь? Тщеславные Мундиры решили скопом наброситься на него.
   - В атаку! - скомандовал Самурай.
   - Оружие к бою! - тут же подхватил Рифмоплет.
   - Целься в них! Целься! - горланил какой-то Младший Офицер безуспешно пытаясь выстрелить.
   - Пистолеты заклинило!
   - И у меня!
   - У нас тоже!..
   - Дубинками давайте! Врукопашную!
   Оголтелые Солдаты метались вокруг фонтана.
   Прикрывшись щитами, выставив мечи вперед, горожане стройными фалангами наступали с четырех сторон. Спустя считанные минуты, Черная Армия лишилась одной своей трети. Вот тут-то и началась настоящая паника! Некогда матерые, а теперь жалкие, Мундирчики трепыхались на брусчатке, словно рыба на берегу. Кто был посмекалестее, начал бить прикладом и дубинкой, кто был умнее - выкинул белый платок. Пятеро обозленных и униженных самим фактом такой битвы набросились на воина. С кем приходится драться им - опытным наемникам? С "амебами"! Нет, уж лучше погибнуть в схватке с достойным противником, чем от меча какого-то диссидента! Самурай развел руки в стороны и, обернувшись вокруг своей оси, водночасье пресек их попытку: блеск мечей скрыла матовая кровь. Нападавшие, крича от полоснувшей боли, схватились за предплечья и грудь.
   - Генералы! Ура! - радостно заорал некто.
   Фыркая от негодования, впопыхах выслушивая доклады о сложившейся обстановке, им удалось принять командование, построить Солдат шеренгами и, худо-бедно, отразить несколько атак ремесленников. Потеснив их с левого фланга, Генералы резко сменили тактику - вместо борьбы лоб в лоб, они решили обойти горожан, чтобы нанести удар в спину, тем самым прорвав оборону. Но Черным Воякам не удалась сия авантюра - Самурай заметил исчезновение большого количества противников и тут же свистнул, что есть мочи - одна из машин, метавшая камни в сторожевые вышки, развернулась. Воин выхватил у кого-то хоругвь и махнул ею, указывая направление.
   - Заряжай! - дал отмашку поэт.
   Оружейник зарядил "огненную смесь".
   Рифмоплет прошептал:
   - Захотели сеять смерть?
   Будете в огне гореть...
   Он потер ладони, извлек два огненных комочка и бросил их на заряд:
   - Давай!
   Оружейник привел механизм в действие, - моментально вспыхнув, огненный шар пронесся кометой над площадью и поразил цель. Корчась от боли, враги катались по мостовой, пытаясь притушить пылающую одежду.
   Установка развернулась. Рифмоплет принялся поджигать снаряд за снарядом: огненные стаи летели к арсеналу, врезались в стены, проламывали крышу, грызли сияющими рыжими зубами перекрытия, выбивали стекла в окнах раскаленными до красна кулаками... Наконец раздался мощный взрыв - арсенал уничтожен!
   - Ура-а-а-а!!! - взорвалась многоголосая городская площадь.
   Светлые Воины почувствовали прилив сил: теперь они все до единого верили в свою победу.
   - Цель - казармы! - скомандовал Рифмоплет. Орудия послушно заскрепели. - Заряжай!
   ... Крики, стоны, брань, лязг железа громыхали над Городом, и грохот этот поднимался к самому небу, звенел, эхом отбиваясь от облаков. Клубы пыли вздымались над площадью. Слезы, пот, кровь струились по лицам и рукам. Дубинки бряцали о щиты. Приклады ломали кости, мечи пронзали плоть. Ненависть и злоба сделали воздух таким тяжелым, что стало трудно дышать. Обе армии чувствовали, что силы их на исходе. Все труднее становилось заносить орудия, все тяжелее отражать удары.
   Самурай замер на секунду и застыл, отрешенный от реальности, словно во время медитации. Он не обращал внимания на окружающих, на звуки, на движения. Он видел перед собой цель, но она была очень далеко. Он видел победу, но она будто затерялась где-то в пустыне. Тогда он понял, что ему нужно делать:
   - Отряды, влево-вправо разойдись!
   Горожане бросились врассыпную.
   - На-ми!
   Земля разверзлась, расколов площадь надвое, и поглотила сотню Черных Врагов.
   - И впрямь сквозь землю провалились! - заметил кто-то.
   - В атаку! В атаку! - бесновались Генералы, толкая взашей подчиненных.
   Остервенев вконец, Черные Солдаты, сбившись, как звери, в стаю, налетели на горожан. И снова закипела ожесточенная битва. Но Светлым Солдатам легче не стало - силы покидали их. Не художников, не поэтов, не ремесленников это дело - война!
   - Эй!!! Братья! Давайте споем нашу Песню! - как гром среди ясного неба пронесся зов поэта.
   Армия Света хором грянула Гимн, написанный Рифмоплетом. И каждое слово, каждая строка, каждый куплет наливал их руки и ноги силой, сжимал крепче кулак, приумножал силу духа.
  
   Глава четвертая
   Победа
   Воин, не разбирая дороги, разя наповал всех попавшихся под руку Черных Солдат, настойчиво пробивался к ратуше.
   - Не видал ли ты гуру?! - перекрикивая стальной звон, спросил он у какого-то ремесленника.
   - Нет, Самурай!
   - А тебе Учитель не встречался? - вопрашал он художника, оттягивая от него Мундира, словно котенка, за шиворот.
   - Не-а... Спасибо, Самурай!
   - Вы Учителя не видели? - допытывался воин, нанося удары Офицерам, напавших на мальчишек-подмастерьев.
   - Он, вроде бы, в резиденцию пошел! - пискнул один из пареньков. - Спасибо!
   Самурай взошел на крыльцо ратуши и подозвал к себе плотника:
   - Командование передаю тебе. Следи за левым флангом. Если нужна будет помощь, дважды свистни Рифмоплету. Выполнять!
   - Есть!
   Воин скрылся за дверью...
   Ратуша встретила его гробовым молчанием. В холодных залах неприветливо поскрипывали половицы. Темные тоннели коридоров были явно недовольны его вторичным визитом. Лампы, ехидно сощурив глаза, с большой неохотой освещали путь непрошенному гостю.
   Ученик прошел уже знакомым маршрутом до центрального холла. Мраморное чрево его урчало и булькало: невнятные речи, бормотание, стоны и отвратительный смех. Стараясь не шуметь, он прокрался к двери одного из кабинетов, чтобы подслушать разговор:
   - Ну, что, слабак? Сдаешься?
   - Чего ты там бурчишь? А? Кровь, хлещущая из твоей глотки, мешает тебе говорить? Бедняжка... Напрягись! Постарайся, а не то придется логопеда вызывать.
   - Го-го-го-го! Этот идиот решил, что сможет одолеть нас! Насмешил только!
   - Неужели ты и вправду считаешь, что этот скоморох-поэт и Аника-воин справятся с нами? Мы никуда не уйдем отсюда, понял?!
   - Разрушьте Город своими руками - нам это только на руку - давно хотели его перестроить!
   - Скажи, монах, кто стоит за тобой? Кто послал тебя сюда? Кто нанял корейца, повергшего Ками и ограбившего нас?
   - За мной стоит правда ... Прислало меня провидение... Воин сам меня нашел, и учил я его бесплатно... - прохрипел гуру в ответ и громко закашлялся.
   Самурай вышиб дверь ногой... но тут же его сдуло сильнейшим порывом ветра, словно пылинку. Воин кубарем прокатился по полу и буквально влип в стену. Тряхнув несколько раз головой, он пришел в себя. Ученик искренне недоумевал - что произошло? Он поднялся, поправил шлем, ощупал доспехи на спине - они были смяты. Если бы не ковельский панцирь, быть ему раздавленному этой взрывной волной гнева Смутьянов.
   - Ой! А кто это к нам пожаловал? - глумились Господа. - Да это же "непобедимый" Самурай! Собственной персоной! Поприветствуем его в наших чертогах! Милости просим!
   Картинно жестикулируя и кривляясь, Правители захлопали в ладоши, подскакивая и визжа, как маленькие дети.
   Воин молча наблюдал за ними.
   Пятерка не унималась:
   - Монах, посмотри - к нам гости! Твой сторожевой пёсик прибежал - гавкает тут. Мы его потрепали маленько, но ты не серчай. Что? Тебе плохо видно? Глазки подтекли? - жеманничали они, наклоняясь к Учителю.
   Он лежал ничком на замшелом зеленом ковре кабинета, уткнувшись носом в пол. Лицо, конечности его были изувечены. Привстав на локтях, гуру вытер кровь со лба, но глаз так и не поднял.
   - Уйди... - взмолился просветленный и опять рухнул на пол.
   - Слышал, пёсик? Хозяин прогнал тебя! Ступай! - юродствовали Серые Костюмы.
   Воин не двинулся с места:
   - Я хочу говорить.
   - Проваливай, дурак! Мы с глупцами дел не имеем!
   - Я хочу помочь... вам.
   - А ты и так уже помог! Убил нашего главного конкурента - демона Ками!
   - Однако теперь у вас появился новый конкурент, - воин указал на Учителя. - Он возглавил мятеж. Он предводительствует среди горожан. Он и меня подбил на свою авантюру.
   - Разве ты не любишь воевать? - недоверчиво процедили Смутьяны.
   - Люблю. Когда платят.
   - Ха! Молодец! Ты начинаешь нам нравиться!
   - Смотрите, Господа! Еще одна шавка прибежала! - ткнул пальцем Страх.
   Самурай не обернулся.
   В дверях зала стоял, изумленный происходящим диалогом, Рифмоплет.
   - Учитель! - ринулся он было к кабинету, но воин схватил его за рукав:
   - Стой.
   - Да ты что?! Пусти меня! Не видишь, что ли - гуру нужна помощь!
   - Заткнись, щенок! - рявкнули Серые Костюмы. - Еще один шаг и мы тебя по стене размажем!
   Правители выстроились в шеренгу и схватились за руки - мощный поток энергии обжег холодом Учеников. На их волосах и одежде появился иней. Поэт затрясся в ознобе.
   - Так вы будете говорить или нет? - переспросил Пятерку воин.
   - Песик настойчив! Ладно, валяй.
   - Я убью его, - Самурай кивнул в сторону Учителя.
   - Мы и сами с ним справимся!
   - Разве с Ками вы справились? - поддел их юноша. - Монах очень силен. Я в этом убедился. Но он сделал одну оплошность - раскрыл мне все свои секреты... и слабые места. Только я знаю, как избавиться от него.
   - А этот?.. - Серые Величества красноречиво взглянули на поэта.
   - Легко!
   - Но он же тоже обучался у...
   - Он мне не ровня. Посмотрите на него и на меня.
   Худой и измученный долгими странствиями и треволнениями Рифмоплет прикрывал свои льняные одежды помятым щитом, теребя в неумелых руках меч, подаренный накануне Ковалем в знак уважения. Самурай, будто в насмешку, поблескивая глянцем доспехов, выглядел куда эффектней - выше почти на голову, закален в бою, отличный фехтовальщик - одним словом, профессионал. Вдобавок ко всему на его поясе висели два меча... да еще каких! Способных дьявола уничтожить!
   - С чего нам тебе верить?
   - Этот Город мне не нужен. Эти люди мне никто. Почему я должен воевать за них? А вдруг я умру... А если и нет, то чем они одарят мои труды? Песенками?
   - Хочешь золота? - замурчали Господа.
   - Хочу.
   - По рукам!
   - Ты что несешь?! Ты рехнулся?! - в истерике кричал поэт на того, кого еще минуту назад считал кровным братом.
   - Не галдеть! - Серые Правители как по команде выкинули руки вперед - неугодного юношу отшвырнуло к противоположной стене. Поэт сполз по мрамору и сник.
   - Продолжим... Давай баш на баш: им двоим - смерть, тебе - жизнь и два килограмма золота за каждого.
   - Жизнь? Но она и так у меня есть.
   - Хо-хо! Справедливо! Тогда предлагаем тебе служить нам - будешь командовать Черной Армией.
   - Ее практически нет уже.
   - И это прискорбно, - надулись Серые Костюмы. - Какие твои условия?
   - Я хочу монашью суму.
   - И все? Вот эту драную торбу?
   - Да.
   - Забирай! - кинули они сумку к ногам воина.
   - Мне нужно кое-кого позвать...
   - Кого? - насторожились "партнеры".
   - Птицу. Чтобы глаза монаху выклевала. Душа у него в глазах.
   - Зови, конечно.
   Самурай повесил суму на плечо, взял поэта левой рукой за шиворот и поволок бывшего друга в кабинет просто по полу, как тряпку. Обессилив от удара, едва придя в сознание, Рифмоплет гневно взирал на предателя и бормотал: "Никогда не прощу... Презираю... Проклинаю... за Учителя, за Город...".
   Самурай неспеша подошел к окну и свистнул. На подоконнике возникла птаха. Не выпуская поэта, он посадил ее на рог шлема и попросил:
   - Уважаемые Хозяева, отойдите чуть в сторонку. Не могу допустить, чтобы липкая яркая кровь оросила Ваши Серости, - Самурай преклонил колени.
   Восторженные такой лестью, Серые Костюмы устроились в креслах, отодвинув их на несколько метров от ковра, где лежали гуру и Рифмоплет.
   - Учитель, как ты? - еле слышно прошептал поэт, гладя просветленного по голове. - Что с Городом будет? Он предал нас всех... Не могу поверить... Ненавижу его...
   - Видимо, я ошибся... Мы должны простить.... - тихо ответил монах.
   Невозмутимый Самурай, тем временем, положил суму позади себя, оттолкнул поэта и взял в руки Птицу. Покалеченные физически, уничтоженные морально недруги не произнесли больше ни слова. Гуру, наконец, возвел глаза, чтобы в последний раз увидеть того, кого любил, как родного сына. Посмотреть в лицо Ученику, который превзошел его. Но не гордость, а разочарование, испытывал теперь просветленный, не физическую, а ужасную душевную боль. Он надеялся узреть в очах Самурая кровожадность, алчность, порок...
   - Минутку терпения, - расшаркался перед зрителями воин.
   Он повернулся к Господам спиной и наклонился к Учителю... Искорки лукавых очей настолько красноречиво пылали над прорезью кожаной маски, что Рифмоплет чуть было не расхохотался - ну, и спектакль вновь затеял его хитрейший брат! Монах подмигнул - троица схватилась за руки. Птица летала по комнате с такой скоростью, что голова у Серых Господ пошла кругом.
   Стекла испуганно зазвенели в рамах. Дверь захлопнулась сама собой. Воздух нагрелся, словно в пустыне - у всех присутствующих выступил пот.
   - Будет Свет,
   Мраку - нет.
   Будет День -
   Сгинет Тень... - еле слышно напевал поэт.
   Вдруг раздался оглушительный треск - стекла накалились до предела и треснули. Стены тряслись. Обои дымились. По периметру потолка поползли юркие ящерицы трещин, а затем какая-то невидимая сила оторвала крышу ратуши и закинула подальше от Города. Возмущенная бесцеремонным вторжением пустыня, воздела столб пыли к самому небу, как бы жалуясь на эту глупую выходку, потревожившую ее покой.
   Беженцы оглянулись на Город - неужели он разрушен? Неужто все погибли?
   - Поторапливайтесь! - кипятился челнок.
   Вереница, покорно опустив головы, тронулась в путь.
   - Подонок! Отродье! Он обвел нас вокруг пальца! Хитрюга! - бесновался Страх, в отчаянии хватаясь за голову руками.
   - Не смей брата обзывать! - поэт швырнул в него два огненных комка. Страх загорелся и мгновенно растаял. Лужа серого воска расплылась по паркету безобразным пятном.
   - Шакал! Подлый и мерзкий! Тебя ненавидят твои друзья! - пытался внести сумятицу Раздор.
   - На-ми! - коротко отозвался воин и топнул ногой - фасадная стена навалилась на Серого Господина и вмиг раздавила его, словно муху. Самурай высунулся в проем и крикнул:
   - Все в укрытие!!!
   Светлые Воины, подхватив под руки раненных и пленных, послушно побежали к театру. Черных Мундиров решено было запереть в зрительном зале. Сами же горожане спустились в подвал.
   - Остыньте, Ваша Серость, - подмигнул монах пылающему ненавистью, зардевшемуся Террору.
   Как только он произнес эти слова, на Город водопадом обрушился дождь. Террор пронзительно закричал - миллиарды капель безжалостно дырявили плоть, забирались в нос, уши, захлестывали рот, пеленой укрывали глаза. Серый Костюм упал на колени и молитвенно сложил руки, но гуру был непреклонен, - тело Террора распалось на множество частей.
   - Ну, кто против меня? - бросила вызов Жестокость, обернувшись тысячей змей. Черные гадюки вздыбились и неистово загремели марракасами погремков. Птица, зло пискнув, набросилась на самую маленькую змейку. Она клевала и душила лапами изворотливую противницу. Поднявшись высоко в небо, птаха сбросила Жестокость на мокрую брусчатку той самой площади, где она так долго и умело запугивала людей. Все остальные гадюки повалились замертво.
   Птица, кружа над полуразрушенной резиденцией, прорезАла крыльями тучи. Разогнав их, она явила взору последнего из врагов Энергию Четырех Стихий - лиловый шар.
   Кровопролитие пристально посмотрело вверх, хмыкнуло и поднялось с места:
   - Никогда вам со мною не справиться. Нельзя убить, не пролив ни капли крови! Я разобью вашу защиту - этот жалкий шарик...
   Серый Костюм выставил руки вперед - плотное серое облако окутало его. Когда оно рассеялось, перед спасителями стоял не бледный франт, а дюжий рыцарь в кроваво-красных латах с мечом в одной, и со щитом в другой, руке.
   - Не будь таким уверенным! - не растерялся Учитель.
   Он хлопнул в ладоши - шар, словно пушечное ядро, просвистел над головами Учеников и с треском врезался в щит Кровопролития. Взрывной волной противников раскидало в стороны. Однако Правителю удалось отразить атаку! Шар разбился и просыпался на пол тысячами осколков.
   - Ах, так?! - не на шутку разозлился гуру, копаясь в суме. - Ты меня достало!
   - То ли еще будет, - буркнул Красный Рыцарь, разглядывая вмятину на щите.
   Монах повесил на грудь Медальон:
   - Прикройте меня... - попросил он Учеников и заиграл невероятно ритмичную мелодию, да так быстро, что даже соловью было не угнаться за этой трелью. Глухо заурчал гром, готовясь разразиться черной бранью - силы неба были на исходе, дождь слабел.
   Самурай вытащил мечи из ножен и атаковал Рыцаря справа, Рифмоплет, взгромоздившись на развалинах стены, сыпал огненным феерверком на голову Кровопролитию. Вынужденное защищаться от огня, и одновременно отражать неистовые удары Самурая, оно задрало левую руку, чтобы прикрыться щитом. Свирель протяжно свистнула - сверкающий небесный меч поразил врага в самое сердце. Красный Рыцарь повалился на спину:
   - Вы - достойные противники...
   Дождь стих.
   ... Горожане прислушались - неистовый гром водночасье прекратился. Никакого шума и гула не было слышно.
   - Пора выбираться, - предложил кто-то.
   Воины вышли из театра - на площади, улицах, крышах стояли огромные лужи... воды! Все вокруг было мокрым - асфальт, стены, кустарники - всё-всё-всё!
   Люди ахнули от изумления, чувствительный Режиссер схватился за сердце:
   - Откуда она взялась?..
   - Самурай!!! - отчаянно завопили мальчишки. - Ты где?!
   И тут только взрослые очнулись от нахлынувшего затмения.
   - Господи, ратуша разрушена! Они там, под завалами! Скорее! Надо их спасать! - колотился художник.
   - Никого спасать не надо... - вкрадчиво донеслось из-за груды кирпичей.
   - Они целы!!! Это гуру! Ура! - ликовали Воины Света.
   В дыре, что зияла теперь на втором этаже ратуши, показались спасители с Птицею в руках.
   - У нас - все класс! А у вас? - спросил Рифмоплет.
   - И у нас - высший класс! - зашумели радостно поэты.
   - Солдаты, спасибо! Мы бы не справились сами! - улыбался Самурай.
   - Самурай, ты наш герой! - ликовала малышня.
   Учитель снял с себя Медальон. Площадь притихла.
   - Дорогие! - гуру запнулся, но преодолев волнение, тут же продолжил. - Медальон, будучи знаком серости на протяжении сотни лет, отныне символизирует свободу! Вы и ваш Город теперь свободны. Вы вольны написать новые демократичные законы, выбрать достойного главу...
   - Мы выбираем тебя! - не выдержал какой-то горожанин.
   Все вокруг засмеялись.
   - Спасибо, друг. Это большая честь для меня, но я монах, - вежливо отказался просветленный. - Этим Городом должен управлять тот, кто его любит больше жизни, тот, для кого он есть родина... Таким человеком является каждый из вас! Уверен, вы выберете более достойного кандидата. А пока я передам Медальон Рифмоплету.
   - Ура! Он достоин! Он Город спас! - загремела веселая площадь.
   Расчувствовавшиеся люди обнимались и пожимали друг другу руки. Кто-то потихоньку смахивал, накатившуюся было, слезу.
   - Я рад тому, что каждый из нас выполнил данное обещание, - сказал Самурай. - Я горд тем, что мне посчастливилось вести в бой таких смелых и отважных воинов, как вы. Я благодарю вас за доблесть, которую вы проявили на бранном поле. Я говорю вам спасибо за то, что вы оказали мне честь, борясь рядом со мною - плечо к плечу, - воин низко поклонился своим солдатам.
   Мужчины поклонились полководцу в ответ. Парни восторженно хлопали в ладоши - то ли воину, то ли самим себе.
   Рифмоплет, сжимая в руках драгоценный символ Города, чуть подался вперед:
   - Спасибо, родные и братья!
   За то, что поверили мне,
   А Смерти открыли объятья,
   И в бранном горели огне.
   Спасибо, что вы отстояли
   Наш Город. И Песней звеня
   Столетнюю серость уняли
   Для Жизни, для нового дня...
  
   Эпилог
   Впитываясь в землю, стирая вековую пыль с камней, наполняя чресла Реки животворящей водой. Не выдержав отчаянного напора, дамба застонала. Скрепя свое каменное сердце, она тяжело вздохнула и громко ухнула, расколовшись пополам. Бурный поток серебряной звонкой воды захлестнул речное лоно и бодро устремился вперед, чтобы вновь создать Море и дать шанс новой жизни.
  
   Апрель - 22.10.09
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   79
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"