Этот день не предвещал ничего необычного. Традиционный праздник Белого Кролика. Как всегда, отличная погода. С утра - свежо, но к обеду солнце раскалит застывший воздух.
Мне уютно под огромным навесом в персональной ложе. Недовольно кряхтит старое кресло, будто жалуясь на мой внушительный вес. Да, в последние годы я стал излишне 'широк и могуч'. И кресло скрипит подо мной всё жалобнее.
Я лениво наблюдаю за ходом шоу. Думаю, сегодня всё будет хорошо. Как всегда. Азартная погоня, истошный предсмертный визг, кровища, разорванное в клочья тело. Десять лет мы проводим забеги. С каждым годом - все лучше. И полный стадион, на котором весь город. И это уже не ошеломляющий успех, а так - обыденность. И это наш бизнес.
Несмотря на ранний час, трибуны забиты под завязку. Люди, люди... Издалека похожие на разноцветные пакеты с мусором, щедро набросанные на склоне горы. Три десятка тысяч жителей города и, собственно, всей планеты. Монотонно гудит человеческая толпа. Но едва начнётся шоу, она оглушительно завоет, зарычит, как легион адских псов в предвкушении апокалипсиса.
Беговая дорожка белокожей змеёй огибает стадион. На солнце песок искрится, будто раскрошенное стекло. Над ним - дрожащее марево горячего воздуха. Тёмно-красными венами по краям дорожки вздулись лазерные шнуры ограждения.
Псари по одному выводят питомцев старт. Поджарые чёрные собаки нервничают, огрызаются, скулят. Это лучшие хортые города, натасканные догонять и убивать. Из года в год они исправно выполняют свою кровавую работу. Почти не касаясь земли, растягивая гибкие тела в изящных прыжках, они вихрем проносятся по дорожке. Красивая погоня не менее важна, чем эффектное убийство. И собаки это умеют. Осталось подождать немного.
Своё место в прозрачной пластиковой будке занимает толстая распорядительница. На раскрасневшейся потной физиономии - неизменная гримаса злобы и недовольства.
И вот, наконец, на стадионе появляется Синтия. Она в нарядном белом платье с кружевными финтифлюшками. Неторопливо идёт к стартовой площадке, прижимая к груди белоснежного кролика. Наша замечательная смотрительница. Худая, нескладная, тонконогая. Как обычно, выглядит рассеянной и жалкой. Она такая с тех пор, как исчез её жених. Одно время всё спрашивала меня, куда он мог деться так внезапно? Приходилось отшучиваться. Впрочем, 'внезапно' - это только для Синтии. Есть вещи, которые не положено знать простым смотрителям.
Много лет я ненавязчиво приглядываю за Синтией. Казалось бы, какая разница, что ест, где спит и, главное, о чём думает смотритель. На самом деле, это очень важно для проекта. Я в курсе, что Синтия ненавидит свою жизнь. Что мечтает заработать на одноместный флаер и улететь отсюда. Верит, что где-то во Вселенной есть планета, на которой беззаботно живут белые кролики. Не один или два, как у нас, а много-много. И живут они без праздников и будней. Просто живут. Пасутся на бескрайних полях, утопающих в белопенном цветении диковинных трав. Так себе представляет этот рай Синтия. И надо бы сообщить руководству и принять меры, но что-то в руинах моей падшей души противится этому. Я упрямо надеюсь, что всё обойдётся.
Синтия идёт неуверенно, еле-еле. То ли по привычке мечтает, то ли забыла выспаться. Её золотистые волосы растрёпаны, висят небрежными космами. А вот это плохо. Смотрительница должна быть ухоженной. Моя недоработка. Ничего, исправлю. В остальном девчонка идеальна для своей должности. Не болтлива, старательна, красива. Даже очень красива. Я бы приударил за ней, но велик риск стать 'внезапно исчезнувшим'.
Огромный белый кролик, словно драгоценная муфта, прикрывает оголённые руки Синтии. Его блестящий мех отливает платиной, огромные уши - розовый атлас. Красавец-зверь. Он лениво спокоен. Задняя лапа расслабленно свесилась, нос доверчиво уткнулся в сгиб локтя. И только чёрные оливки широко открытых глаз выдают настороженность.
Ничего необычного, всё, как всегда. И все же. Я вдруг ясно ощущаю тревогу. Небрежность золотистых локонов, неуверенный шаг. Потные разводы на белом платье. Синтия, да что с тобой сегодня? Что за вид? Не подведи меня, девочка. Не надо.
Людская масса на трибунах постепенно превращается к клокочущее море. Нестройный гул усиливается до грохота прибоя. Слышны отдельные вопли:
- Начинай! Сколько можно?
И верно, пора начинать.
Распорядительница берет микрофон и объявляет забег.
Синтия ковыляет всё медленнее. Спотыкается, останавливается. Толпа негодующе воет. Девушка вяло продолжает путь.
Вот и стартовая площадка. Можно отпустить кролика. Но смотрительница не спешит.
Собаки рвут поводки. Псари еле сдерживают обезумевших животных.
- Быстрее, Синтия! - не выдержав, злобно шипит в микрофон багровая от жары распорядительница.
На трибунах - грохот горного обвала. Народ беснуется. Солнце сжигает остатки прохлады. Стадион превращается в пекло.
- Быстрее, Синтия!
Девушка резко, как сломанная игрушка, наклоняется и ставит кролика на жёлтый песок. Уходит к трибунам. Фух, вроде, всё нормально. Можно выдохнуть.
Псари по команде отстёгивают поводки. Разгорячённые хортые срываются с места. Ну же, ну... Стискиваю зубы. И вдруг... Всё идёт не так.
Собаки окружают кролика, рычат, лают, но белый зверёк не торопится бежать. Он сидит неподвижно, пристально, глаза в глаза разглядывая своих убийц, и глупые псы не знают, что делать. Лишь ошалело прыгают, толкаются, наматывают круги вокруг странной жертвы. Что за ерунда?! Да кусните вы его уже! Хоть раз! Заставьте бежать! Я кричу, но мой голос тонет в визге и свисте трибун.
Где эта чертова Синтия? Почему не вмешивается? Поздно. Собаки, виновато поскуливая, возвращаются к псарям. За всю историю шоу такого не было никогда.
Зрители внезапно затихают. Сидят в молчаливом ожидании. Никто не понимает, что же дальше. Я тоже не знаю, сегодня все идёт не по плану. Но надо что-то предпринять, и я покидаю уютную ложу.
- Синтия! - очнувшаяся от ступора распорядительница брызгает слюной в микрофон. - Работай! Не стой, как дура! Заставь кролика бежать!
Да, она права, Синтия должна это делать. Так написано в инструкции. Электрошокер, лазер, куча всяких средств. Ну же, Синтия, давай, работай!
Белое платье вздрагивает. Девушка неуверенно делает пару шагов вперёд, потом вдруг резко оборачивается и что есть силы кричит в направлении трибун:
- Свободу кроликам!
Я замираю от неожиданности. Вот это номер! Такого в инструкции не предусмотрено.
А в напряжённой тишине оглушающе звенит пронзительный писклявый голос:
- Свободу кроликам! Свободу кроликам! Пусть живут!
Кажется, будто во всеобщем безмолвии слышится скрип песка беговой дорожки. Ах, да. Там же кролик. Оглядываюсь, вижу: зверёк по-прежнему неподвижен, лишь слегка подрагивают огромные, ниспадающие до земли уши.
Трибуны медленно выходят из оцепенения, отзываются. Сначала робко, несколькими голосами. Потом всей толпой, громче и громче:
- Свободу кроликам! Свободу кроликам!
Как степная трава, колышутся руки:
- Свободу кроликам!
Весьма странный разворот. Надо обдумать, но на это нет времени. Люди пришли за смертью, но жизнь важнее? Бред. Или виною Синтия - смазливая самка, бросившая вызов правилам? Ох, животные. Похотливые животные, мнящие себя людьми. Они готовы бежать за девчонкой, как кобели за течной сучкой. А кролик повод, лишь повод... Животные не способны жалеть. Это лишь Синтия. Только Синтия...
Десятки тысяч охрипших глоток выкрикивают дурацкий лозунг. Гул над стадионом неимоверный. Кто-то из зрителей уже бежит на поле.
Псари, взяв собак на поводки, прячутся в подсобках.
Какой-то парень бережно поднимает с беговой дорожки кролика, несёт и торжественно вручает смотрительнице.
- Молодец! Молодец! - сотрясается воздух. Все хотят поздравить Синтию, пожать руку, обнять. Девушка смущённо улыбается. Кролик, похоже, тоже.
Да уж, 'красавцы'! Приз вам, в студию!
Я взбешён, как никогда. Неукротимая злость затмевает рассудок. Стоп, без паники! Пытаюсь успокоиться и рассуждать трезво.
Да, Синтия сегодня 'герой'. Это надо отметить. Шоу не удалось? Неправда. На самом деле, никакого провала. Пусть не так, как всегда. Ну и что? У зрителей - заряд эмоций, у нас - деньги. Всё нормально. Оказывается, на спасении тоже можно заработать. Но убивать всё равно придётся. Не сегодня, так через год. И пока есть спрос на убийство, будет праздник Белого Кролика. Будет, я сказал!
А Синтия? Что же Синтия? Сломалась малышка. Жаль её. Но прощать такое нельзя. Этот пункт инструкции я знаю назубок.
Давно отработанным движением вкладываю в ладонь шприц. Крошечный шприц, уплощенная с боков капсула с еле заметным кнопочным поршнем. Надёжное, не раз проверенное устройство.
Эх, Синтия, Синтия! Что же ты наделала, дурышка? А ведь всё могло быть иначе. И флаер унёс бы тебя в дальние дали, где в белых цветущих долинах мирно живут белые кролики.
- Синтия, ты сегодня молодчина! - я щерюсь широкой улыбкой великодушного добряка. Еле-еле удалось пробиться сквозь толпу фанатов моей маленькой девочки.
Синтия заметила меня, улыбается. Подхожу ближе.
- Ты умничка, Синтия! Дай 'пять'!
Она протягивает тонкую бледную руку. Какая же ты хрупкая и нежная, Синтия. Жалость болезненной судорогой сжимает грудь, но я справляюсь и быстро толкаю кнопку шприца. Готово!
Девушка вздрагивает и отдёргивает ладонь. Смотрит на меня. Недоумение во взгляде сменяется страхом.
- Через десять минут в Старом районе, у лаборатории. Ты знаешь, где это. Тебе нужно быть там. Обязательно, иначе... - я говорю негромко, но убедительно, чётко проговаривая слова и подкрепляя их жестами. Так, чтобы Синтия поняла. И она понимает. Вижу по глазам. Умная девочка.
Я торопливо отступаю и смешиваюсь с толпой. Вокруг по прежнему многолюдно.
- Свободу кроликам! - приветствуют друг друга жители города. И улыбаются. Такие радостные довольные лица. И это бесит больше всего.
Как же нелогичны, непредсказуемы люди. Вот только сгорали от нетерпения увидеть смертельную расправу, а теперь уже искренне радуются спасению. Мы же для вас старались, дурачки. Все эти годы. Все эти годы вам подавай только смерть, смерть и смерть. Не унылую, поднадоевшую всем трансформацию, а настоящую, жестокую, кровавую смерть. Что же случилось сегодня? Откуда такие перемены?
Издалека наблюдаю за Синтией. Вот она отдаёт кому-то питомца. Вот пытается пробиться сквозь живой заслон любителей кроликов. Выходит. Ноги заплетаются. Мне нельзя её упустить. Времени совсем мало.
Девушка бредёт, ничего не замечая. Белое платье монотонно колышется на костлявой фигуре. Я быстрым шагом иду следом.
Мы в жилом квартале. Безлюдная дорога, безликие многоэтажки. Город зловеще пуст. Синтия шатается, падает. Немного не дошла до лаборатории. Ничего. Сойдёт и так. Жители появятся здесь не скоро.
Я подхожу, поднимаю девушку, несу её в ближайший подъезд. Какая же ты лёгкая, почти невесомая, Синтия. Она смотрит на меня осмысленно. И вдруг спрашивает, едва проговаривая слова:
- Ты?.. Зачем?
- А ты зачем, дурёха?
- Кролик... Человек... Он...
- Да, он. А теперь будешь ты. И парень твой. Бывший... Ты же всё спрашивала. Так вот, отвечаю. Да, он. Ты знала? Чувствовала?
Синтия молчит. Не слышит. Не понимает. Отключилась. Золотистые пряди плавятся, уступая место белой шерсти.
До завершения трансформации примерно полчаса. Да, сегодня всё не так. Спонтанно, беспечно, неосмотрительно. Сам себя не узнаю. Но ведь и случай особый. И девушка.
Злость постепенно уступает место философской задумчивости. Но ни о чем не жалею. Так должно было быть. Так было с её парнем, а теперь - с ней. Это правило. Без исключений. Просто немного обидно, что смотрители ломаются так быстро. Разве что...
Эх, Синтия, милая моя девчонка... У тебя будет самый лучший смотритель. Обещаю. На прекрасной планете, где в цветущих долинах мирно живут белые кролики.
Полчаса подобны вечности. Ещё минут десять жду, пока в воздухе расплывётся, растает летучее облако лишней органики. К счастью, в подъезде по прежнему пусто - город до сих пор празднует.
Я беру на руки белого кролика. Он живой, тёплый. Огромные уши висят атласными складками. В оливковых глазах то ли ужас, то ли отчаяние. Гулко и часто колотится сердце за тонкими рёбрами, под пушистым глянцевым мехом.
Выхожу из подъезда. Ну, вот и всё, Синтия, вот и всё.
![[]](/img/s/semikowa_l_a/spastikrolika/rozowyj.jpg)
![[]](/img/s/semikowa_l_a/spastikrolika/njasha.jpg)