В купе, в июльский зной, открытое на всё возможное скупое вагонное окно не приносило прохлады. Двое попутчиков, мужчин, оставив более терпеливых жен, спасались в вечно переполненном прокуренном тамбуре, более щедрым с ветерком от распахнутой двери.
Проводник, не менее пассажиров, изнурённая жарой, к тому же с вечной суетой не литерных составов с остановками у каждого столба, в десятый раз ворчливо повторяла о запрете открытия дверей при движении состава. Реальных же мер не принимала, сочувствуя изнывающим клиентам.
- Освободите проход,- бесцеремонно оттеснила попутчиков могучим телом, полностью закрыв проём,- станция Харовская,- объявила, предваряя расспросы. Привычно откинула площадку и протёрла поручни.
- Стоянка пять минут,- и ушла, освободив наполовину, заполненное ей тамбурное пространство.
- Ну, наконец - то,- Игорь Павлович спрыгнул первым в спасительную прохладу,- знаете, Юрий Георгиевич, а ведь эти края родина моих предков.
- Вы уверены, что только ваших? Дед мой с этих мест, а ваши где зарождения истоки. Уж, не в Стегаихе ли? Если да, то во встрече нашей присутствует мистика.
- То ли Карлиха, то ли Каплиха. Знаю, что это за рекой. Центральное село Никольское. Церковь там стояла, но до войны её разрушили... кажется. Что до мистики, то я не суеверен, но крайне рад нашему знакомству. Покопаться в предках и оппа! А мы родственники и никакой мистики.
- У меня, Игорь Павлович, предложение на следующий год на юг добираться авто. Сделаем небольшой крюк и увидим родовые поместья предков. Дела сыновьям передадим. Обоснуемся, детей подтянем. У старшего брата дедушки воспоминания имеются. Бизнес будто бы он здесь имел, что-то связанное с землёй, лесом. Изучу, поделюсь. Будем поддерживать связь, познавать малую Родину. Готовиться к встрече.
Как не хотелось подниматься обратно в ждущее их переполненное людьми пекло, но пять минут промелькнули, так и не дав в полной мере остыть от вагонной, более похожей на сауну, атмосферы.
- Отец, вроде бы Скородумов к нам метит. Иди-ко встреть. С коня слез. В воротах уж. Человек-то занятой с проста - то не приидёт.
Пока кряхтя глава семейства пробирался через кухню к двери, лёгкий на ногу гость, чуть слышно постучавшись, уже стоял в дверях.
- Здравствуйте, Алексей Апполонович, да Александра Алексеевна. Поклон вам от моей суженой и не только, но и с пирогами,- передал хозяйке туесок,
- Кушайте на здоровьё.
- Проходите, проходите, Иван Степанович. Редкий вы в нашей Каплихе гость,- засуетились хозяева,- не часто балуетесь чайком-от нашим. Человек вы занятой, от того обиду не держим. Валентине Арсеньевне спасибо. Уж знаем, что с пирогами-то её в округе редкая хозяюшка поспорит. В долгу не останемся.
Усадили под икону, в Красный угол. Александра, забыв про возраст, заметалась по кухне. Быстренько вздула самовар, собрала к чаю на стол.
- Не только в Каплихе, всё Пустораминье реже нынче балую. Без дел-то, как! С годами на убыль не идут, забот всё прибавляется.
Понимали, гость по делу пришёл. Мастерами в столярном промысле равных Николаевым в округе, хошь на брюхе проползай, не сыскать. Из-за оконца к бане, али двери в сарай такие люди по гостям, да ещё и с пирогам не ходят. Бывали слухи о задумке с новым домом. Получить такой заказ и почёт и доход. Как не говори, а дай Бог каждому. Богатому человеку скотину не держать, дрова не экономить. В горнице должно быть светло и в дверях не бить поклоны, а в полный рост стоять.
К обсуждению цели прихода приступили с третьей чашки, предварительно, не спеша, обсудив до того все текущие события, включая и государевы нынешних лет дела.
Хозяйка, было, принялась гостя поублажать; и этово мол, Иван Степанович, отведайте, а рыжички вот хошь и не нонешниё, а сёдни так и редкость. До первого ростка-то почитай месяц ждать. Алексей добрые те дела остановил и отправил с горницы супругу - спутницу на двор. Не на Петров день гость пожаловал - по делу.
- Дом-от, я полагаю, Иван Степанович, не мал задуман и оконца с дверьми не в крестьянской избе понятно побаще будут. Как изволите, сами размеры и формы предложить али нам доверитесь.
- Вы мастер, Алексей Апполонович, потому и сижу чаёвничаю с вами. Сомнений в работе вашей нет. Я лишь количество и размеры предложу, остальное ваше.
- Ну, вот и хорошо,- польщенный Алексей, уже уверенно продолжил обсуждение предстоящего дела,- В сроки-то уложимся? Такие дела быстро не делаются. Месяцев семь дак, Иван Степанович, как уж хотите, а попрошу. Старшего с поля придётся оторвать, кого и поднайму. Управимся, не сомневайтесь, не подведу. Обсудив главную цель визита, как-то незаметно хозяин перевел разговор о планах гостя по мебели в новый дом. Не всё чай с города тащить. И по этой теме нашёлся общий интерес. Обсудили, но пока отложили решение о создании артели на паях.
На том и порешили. Проводил до калитки. Придержал в уважении к гостю, за узды молодого резвого коня, дав без помех вскочить в седло.
Расстались, довольные собой. Два мастера, два серьезных работящих русских человека. Клятв не давали, бумаг не писали словом обходились и верили в него, как в себя.
На обдумывание предстоящих дел у Алексея Апполоновича ушло три дня. Александра не смела сыновьям, что сказать. Не бабье это дело мужские дела решать. Лишь в воскресение, придя из церкви, где помолился и поставил свечку за удачливый почин, собрал сыновей.
До ночи сидели, потея у самовара. Мать раза три неслышно появлялась с кухни, добавляла воды да угольков. Вели неспешно разговор, обсуждая всё в деталях, распределяя роли. Работа предстояла сложная. Более привычная, с изделиями для крестьянских изб, по качеству и мастерству для нынешнего заказчика, в расчёт не шли. Многое сделать придётся вновь, но новизна по размеру, формам не пугала. Знали с опытом поколений из чего и как. За дело брались уверенные в себе мастеровые люди.
В трубке, звонивший поздним вечером, знакомый голос был необычно возбужден.
- Игорь Павлович! Добрый вечер. Узнаёте?
- С первого слова. Кстати, не пора ли перейти на ты.
- Принято. Игорь я только что по электронке получил от брата в записях деда, информацию о прадеде. Он был, оказывается, в нашем роду самым известным в тех родных краях, как говорят сегодня, предпринимателем. В селе Никольское имелся дом. Позднее в нём располагалась власть. По записям дом сохранился и до ныне. Скупая, но информация. Как у тебя?
- Предки из деревни Каплиха. Род наш славился в округе лучшими столярами. Вот и всё, к сожалению, что удалось узнать.
- А, что! И это уже многое. Деревню найдём. Там, глядишь, и дом укажут, если сохранился. Пора, пора на земельке нашей собираться. Землю бросим, пропадём. Столько за неё родимую кровушки нашей пролито. Грех Великий бросать.
Перекинулись, как ведётся, о здоровье, семье, работе. Условились пересечься с женами на шашлыках.
- Не упомню за делами, куда Чекалина-то на сегодня услал? - Иван Степанович проснулся рано. Не вставал, боясь разбудить жену. Обдумывал заботы, предстоящего дня, но время незаметно подошло. Дела торопили.
- Так сам же вечером Герасима к приказчику отослал с наказом в Федюнихе узнать, как с севом-то мужики заворачивают. С сенокосом просил определиться. В прошлом-то годе одних гиглей на Чурилове наметали, так с молоком не часто радовали.
В ожидании завтрака перебрал на столе, сложенные в деловом беспорядке бумаги. Доходные дома в Вологде приносили неплохую прибыль. Не раз обдумывал, стоит ли это направление расширять.
Половицы скрипуче отзывались каждым шагом. Отцовский дом в Стегаихе обветшал. С наездами с Вологды, когда и с Петербурга останавливаться ему, уже избалованному городским комфортом, было иной раз в тягость. От того и задумал построить новый, отвечающий его времени и положению дом.
Путь его сегодня лежал в Шапшу. Исстари, по плотницкой части, тамошние мастера считались лучшими и не только в Кадниковском уезде. Знал, не сидят без работы, но был уверен, не откажут человеку в округе известному и уважаемому. От того, как не хватало времени, а поехал сам.
Не совсем по пути, но завернул на постой в Поповку к батюшке в церковь. Поговорили за чаем, как давние знакомые, о делах мирских. Пообещал выделить средства на кое-где обветшавшую ограду. Тепло расстались по утру, словно старые знакомые.
Тимошинская встретила городом из-за плотно стоящих многочисленных домов. Жили здесь не бедно. Дома стояли добротные один к одному.
Вот и Дмитриева двухэтажная изба на подвале. Хозяин был предупрежден, занимался в ожидании гостя, мирскими хлопотами, оставив в столь важном визите, неотложные весенние крестьянские заботы.
Поздоровались, пристально оценивая друг друга. Виделись впервые.
- Игнатий Васильевич, скрывать-то тут чего мне. Вас порекомендовали люди уважаемые, потому и здесь. Суть дела знаете, надеюсь, наказ мой вам сказывали.
- Вы уж посочувствуйте, Иван Степанович, все в поле, одна вот мать, годков-то девяносто. Быстро к чаю не собрать.
- Не извольте беспокоиться, только от батюшки из гостей. На угощение думаю наслышаны - не скуп.
Разложив на столе план будущего дома, долго обсуждали последующие с тем дела. Опыт знатного плотника без особых споров и сомнений внес целый ряд поправок, где и существенных. Каждый знал, что хотел, а с уважением и в доверии друг к другу решения принимались на лету.
- Время, понимаю, Игнатий Васильевич, не совсем удачное не сезон, но и ждать не могу. Так складываются обстоятельства. Что от меня требуется, уверяю, выполню в срок. В оплате не обижу и в качестве вашего труда уверен. Далее все дела будете решать с приказчиком. Редко, но и я буду стройку навещать. В делах - то подвижка идёт. Краем-то своим ограничиваться теперь уж и не могу. В родных краях редкий нынче гость.
- Какое время и мне нужно, Иван Степанович. С мужиками надо перемолвиться. Подсчитаю всё, сообщу Чекалину, чего необходимо да сколько. С оказией отправлю, не задолю.
Обратный путь занял меньше времени. Конь, чувствуя дорогу к дому, без устали, лёгким намётом, спешил всё, сокращая путь.
- Пожалуй, до полуночи доберусь,- прикинул расстояние и время. На всём видимом пространстве в полях, словно муравьи, сновали вездесущие крестьяне. Весной день год кормит. По зиме-то, сказывали старики, погода, по времени с вёдро недолго постоит, от того и суета стояла в деревнях. Спешил народ.
Чекалин рано утром уже ждал на условленном месте.
- Как съездили?
- Можно сказать, зачин новому дому сделан. Теперь за нами очередь мастеровых не подвести.
Обошли, отведённый уважаемому в крае земляку, общиной участок.
- Место-то красно будет, Иван Степанович, и речка рядом в окна светит, церковь вся на виду.
- Хорошо, Борис Иванович, да низковато не поднять так строение наше по весне в половодье в реку утянёт. На метр так смело поднимай, лишку не будет. С этого и начнём. Сев закончат, мужиков с подводами найми.
- Прикидывал уже. Подвод двести песка с камешком, а то и боле потребуется.
- Шапшане с оказией по материалам расчёт пошлют. Федюнинцев в лес отправь. На зачин лес будет. По осени обеспечишь работой мужиков.
Обедать остался у приказчика.
- Нынче, Борис Иванович, в Петербург баржами дерево-то отправляли, жаловались те, что с погрузкой затянули. У Стегаихи, на перекате, чуть до беды не дошло.
- Так вода, Иван Степанович, пришла по весне с половодьем невелика. Старались мужики, уж не в чем упрекнуть.
В окно избы, стоящей на окраине деревни, виделись поля, круто сбегающие вниз по склону, степенно выравниваясь по мере приближения к берегу реки.Огромные разбросанные хаотично каменные исполины остатки следов былинного селя украшали своей необычностью для здешних мест всю виднеющуюся окрест округу. Излучина реки, словно зеркало игриво отражала огромное нестерпимо слепящее уходящее в закате солнце. Бесчисленные деревеньки слились в видимом обозрении в один, более похожий на былинный город Китежград.
Только вдали от родных мест, когда дела надолго отрывали его от связи с ними, приходило понимание, с невесть откуда, вытаивающей поначалу грустью, насколько дороги ему эти края. Как не была прекрасна столица, но тянуло из Петербурга в отчие края и лишь оказавшись здесь приходило успокоение и желание ради края этого и далее творить, не жалея сил.
- По следующей весне, Борис Иванович, двумя баржами больше будет. На том берегу присматривай место для погрузки,- вернул себя к реальности.
- Так почитай год у нас с вами впереди. Уладим,- успокоил хозяина, - Банька ведь готова. Забыли, поди, субботой денёт утром начинался. Не всё о работе думать.
- Не отказался бы. Знаю, банька - то у тебя хороша. Дома всё готово, ждут.
- Так Герасима послал за исподним-то. Поди, уж гонец-от у ворот.
Посмеялись, довольные друг другом.
- За что люблю тебя,что наперёд меня во всех делах идёшь. Стоит мне подумать, а у тебя уж всё готово, подходи да пей.
- Да не перехвали. Рук на всё не хватаёт грехов в нашем деле, увы, не миновать.
Напарившись до одури, в одном исподнем сидели у крыльца за огромным самоваром почти до полуночи. Теплый ветерок смел комаров в безветрие в кусты. Выпили и водочки по стопочке, редкого в те времена в деревнях продукта. Не Троица, боле по будням - то пить нельзя и народ осудит и делу-то беда.
Сруб рос медленно, но уверенно, постепенно прорисовывая формы будущего строения. Качество работы определялось не строгостью приказчика, а мастерством работников.
Доброе имя стоило дороже в те времена и приносило больший доход, чем известные уловки в плотницком деле, дающие быстроту и обманчиво привлекательный вид. Хитрецы говаривали; не клин бы да не мох так плотник бы сдох.
Лишь дважды сумел выкроить время.
В первый раз Иван Степанович с бригадиром неспешно обошли, практически заведённую под крышу постройку, и позже уже по завершению с расчётом к мужикам.
На втором этаже, в полукруглой к реке веранде, парнишка лет 10 старательно орудовал рубанком. Шапка, явно с чужой головы, всякий раз съезжала на лоб, скрывая глаза. Он привычно откидывал её назад и упрямо гонял рубанок по доске, доводя её до блеска.
- Внук, - чуть наклонившись, шепнул спутникам бригадир и обратился уже к внуку,
- Игнатий Константинович, ишь, дел-от наворотил. Пора бы и отдохнуть.
Мальчишка с достоинством посмотрел на серьезное начальство. По-дедовски, зажал правую ноздрю рукавицей, сморкнулся, метя в угол.
- Не управлюсь с перекурами-то. До обет так и не встать.
Невозмутимо продолжил дело, тем, дав понять, что для пустых разговоров времени не отведено.
- Старательный. Перед отъездом ко мне от родителей сбёг, чтоб не обманули - взяли. Смена растёт. Не загинёт талант-от наш шапшинский да умение.
- Отец, слыхал? Шапшинцы дом-от под крышу завели.
- Ну и дай Бог им здоровья. Мы-то ж не лыком шиты, даром не сидим. Пока стоит под крышей поспиёт и у нас. По месту окна с дверьми-то встанут, коль поусядёт сруб-от.
Деревья сам выбирал, метя топориком стволы. Сыновья, как складывалось время, подвозили брёвна к пруду. Сбили плот. Затопили, нагрузив камнями, выдерживая три месяца. Затем подняли и, подсушив, притопили на время вновь.
Пилили уповодами, в свободное время от хозяйских дел.
Складывали на прокладки; в мастерской, часть на повети, на улице под крышей, в бане, а иное тащили в дом. Мать ворчала да, что поделать-то приходилось и ей терпеть. Пирогами-то не зря умасливали было.
- Дверями-то, что не хвастаёшь? Не затенёшь, Ондрей, к поре-то успиёшь?- с некоторой тревогой не раз спрашивал отец младшего своего столяра,- смотри парнёк, на входе должна быть самая видная. Всяк проходящий взгляд-от бросит, посудит.
Характером в мать, Андрей, спокойный, чуть ко всему безразличный не особо обязательный, без огонька в работе, хотя с редким талантом в столярном деле. Качество умел держать. Но постоянно требовалось его подпихивать и поторапливать.
Что и тревожило Игната, с затягиванием поручения, но серчая на сына, терпеливо ждал, накапливая раздражение. Понимал, что гнётом красоты-то не спекёшь.
- Ну, отец, будто я дверей не делывал. Не задолю.
Наконец отец дождался, прибыла к калитке на подводе.
- Занеси - ко сын в мастерскую, поставь к стене повиднее где.
- На, отец, гледи. Хороша дверёт?
Кровь медленно заливала лицо старого мастера.
- Где дверёт!? Не это ли!? Ты, что, мать твою, в Гриткино Петрухе, сиволапому бездельнику, в развалюхе ставить. Терпение, натянутой пружиной, враз сошло на нет.
Старик был до крутости горяч. По молодости, на гулянках, редкий без опаски смел надерзить. Обходили стороной, от беды подальше.
Сверля сыновий труд, не тово заждался уж, разом - в гневе, вспыхнувшими огоньками глаз, схватил с верстака топор.
Андрей, в свои под сорок пять, от греха, отрезанный отцом от входной двери, сиганул в открытое окно. На телегу, да только и видали.
Набросился, как на злейшего врага, мастерски собранную дверь, но в его понимании убогую для уважаемого человека.
Минута яростной атаки и лишь щепки, что легли по мастерской, напоминали о сыновьем рукоделии. Александра, прибежавшая на шум, едва супруга уняла.
Вечером в гости добродетелью неслышно впорхнула невестушка. Ласково поздоровалась.
Свёкор головы не поднял, не повернул. Молча кропал в углу валенки. По избе и летом любил в них похаживать.
Пошептались в кухне с матерью. Та предупредила.
- Неделю так пусть и не подумываёт. Нрав-от знаю, раньше, как к понедильнику так и не отойдёт.
Напоследок присоветила,
- Гордыню - то пусть не гнёт. Отправь-ко к Валюшке, вдвоём пусть смастерят. Старшего-то не посмиёт обидеть. В уважении к нему всегда состоит.
Попрощалась также почтительно, заглянув в зало, но свёкор бровью не повел.
Шел 1904 год.
Ждали хозяина. Домывали, докрашивали, подгоняли, не видимые ранее мелкие, кажущиеся сейчас, в момент окончательной оценки их труда заказчиком, досадными изъяны.
Необычный для тех мест дом. Вчерашнего крестьянина, ещё недавно, без штаношно снующего в измальстве в гурьбе деревенских ребятишек, а сегодня больше похожего на барина, но не бездельника, а своим трудом и талантом, принявшего должное уважение земляков, дающий работу, достаток всё большему числу крестьян.
Только из - под топора, сверкающий свежей покраской, обшитых деревом стен. Бликами разноцветных, особым шиком тех лет, стекол, в многочисленных переплетениях, верандных рам. Резных наличников редкой красоты, свисающих в переплетении диким хмелем. Особо выделялись своей строгостью, мощные на вид, словно часть крепостных ворот, но вместе с тем лёгкие и несущие в себе неуловимое желание к путнику подойти и открыть в дом, столь гостеприимные, наборные входные двери.
- На век, Иван Степанович, гарантию даём. Здоровьё берегитё, так нас помянитё к тому времени добрым словом. Далее с подводом ещё не мене постоит.
- Работой доволен вашей. Знаете, редок я на похвалу, но здесь от души благодарю. Век-то не осилю, точно говорю, но пожить хотелось бы. Дела-то есть. Все так и не перевернуть.
Игнатию Константиновичу при расчёте, особо, сверху, как выразился дающий, за усердие в работе был в ладошку положен рубль. Не слыханная щедрость...! Тот, не веря в свалившееся счастье, всё перекладывал деньгу, не зная, где получше да понадёжней поберечь отцу.
- Ну что?! Все вроде бы довольны и я и мужики,- оставшись вдвоём с приказчиком в веранде, присели на скамью.
- Мужик, Иван Степанович, как-то подошёл - позволь дом, мол, погледеть. Да говорю, если не дорого возьмёшь, так погледи. Весь излазил. Бубнит, чего-то, всё миряёт, на крышу и ту залес. Час так не мене по избе-то колобродил.
Петрович, с Гриткина подсказал, Артюшов с Шапши говорит. В мастерстве с Игнатием Васильичем соперниками состоят.
Ну дак, дом-от, спрашиваю, постоит али как? Отошёл, уж, было. Развернулся, да картуз-от о землю хлесь. Ну, говорит мужики, с этово-то дома Игнату-то теперече я не ровня. На коня да токо и видали.
К Игнашову в Дьяковское на постой двое шапшан вчерась поди бывали. Так не поверили, что Артюшов-то эк себя вывернул. Каленым железом, поди, говорят, мужика-то мучили.
Постояли ещё какое-то время у окна.
Внизу, чуть поодаль, синеокая река несла, играющую зайчиками, на мелкой ряби, чистую, будто слезой, чарующую очи воду. По перекидному мостику, тонкой ниточкой, стягивающей родные берега, сновали, вечно озабоченные в трудах крестьяне. Ещё чуть и церковь призовёт прихожан к обедне. Нескончаемые трели птиц неслись из величественного бора. А, какая тишь стояла на Руси! Какая братцы благодать!
- Гнездом-то своим Иван Степанович, будто памятник себе поставили. Всем лучшим мастеровым людям в крае нашем просиявшим. Дай Бог, с умом-то жить будут потомки, землю предков беречь, так на века.
Свернули на разбитую, похоже в прошлом веке грейдированную дорогу, двигаясь со скоростью пешехода, как в пустыне, в диких, без дорог и людей барханах.
- Прямо Игорь. Так у деда указано. В бору налево метров сто - двести и упрёмся в дом.
Миновали Никольское. Вот и бор и оно, то место, где когда-то стояло их предков отчее гнездо.
За кирпичной оградой, более похожей на дувал в многообразии петушиных цветов, стояло несколько свеженьких ещё вигвамчиков.
Долго, опустошенные разом приобретённой потерей, молча, не выходя из машины, приходили в себя. В мечтах да шутливых разговорах, уже пили чай в веранде у самовара, любуясь бором, красавицей рекой.
- Да, удручающе протянул Игорь,- помнится в песне, о белой гвардии, так пели; мундир английский, картуз французкий, а штык японский. Вроде и не так, но суть понятна.
Юрий остановил, ковыляющую в гору старушку.
- С той стороны иду. С оказией вот переплыла. Уповод ждала. Помышляла было обратно повернуть. Прихворнула. Уж не знаю фелшара-то ноне не упразднили ли, не слыхали? Таблеточек бы попросить.
Посадили в машину, - довезём мать и врач у нас свой. С таблеточкам определимся.
Долго выспрашивали, внимая жадно льющимся из уст её не хитрым историям тех мест.
- Где мать осталось ныне посмотреть, что-либо из нашей русской старины. Чем подтвердить теперь, что и ранее мы здесь жили.
- Не знаю, милыё, что и сказать. А уж на кладбишше поди. Всё фамильи так наши русскиё. Да вот чево, перед кладбишшем-то гора. Покопайтёсь, церковь это. Наложно, конешно, кирпичи-то было вынимали, поколачивали, да найдётё. Всё-то не уволокли. Печать на каждом стояла. Фамильи-то тоже наши. Петров всё боле. Уж не помнит кто, с какой мастеровой и деревни нашей.
Узнав, с чьими потомками имеет дело, помолчала.
- На годик, сердешныё, и припоздали. В прошлом годе порушили-то. Про дом-от ваш, что скажу. Ещё отец сказывал, что хозяин-от лучших мастеровых со всей округи приворачивал. Мужики-то, как умели на то время дом-от ставили. Уж всё Пустораминьё украсили издельём-то своим.
Старики не простят, не простит русская земля. Не замолить грех-от супостатам.
Церковёт поломали, так земелька наша полями да людьми всё ещё сохнет, прощенья-то не даёт.
Спросили про Каплиху, как найти.
- Чево искать-то. Вон в поле выйдитё, по кустам пошастаитё, вот вам и Каплиха. Всё одно вокруг запустеньё.
Дальнейший путь, омрачённый увиденным и услышанным, участников экспедиции расстроил, но не сломил.
- Юрий Георгиевич спешить надо. Новые хозяева на полях наших кустами понатешатся и с обслюнявленной, облелеяной маржой, поделятся с кем надо, да туркам продадут и будет на Кубене - реке не русская земля, а турецкий берег.
- С хозяевами ещё проблема определиться, кто де-юре, кто де-факто.
- Ну, право, вы, как ребенок Юрий Георгиевич.
- Мы же с вами вновь на вы перешли. С чего бы это?
- На Руси петрухами да колюхами юродивых окликали, а людей уважаемых по имени да отчеству.