Сербин Виктор Антонович : другие произведения.

Извод

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
   ИЗВОД.
  
  
  
   Автор: Сербин Виктор Быль.
  
   Моя искренняя благодарность в
  помощи написанию книги:
  Братину Алексею Апполоновичу
  Быстрову Александру Константиновичу
  Галкиной Мастрадии Ивановне
  Груздевой Градиславе Ивановне
  Колыгиной Рахиль Кирилловне
  Кутанину Владимиру Васильевичу
  Лебедевой Марии Григорьевне
   Всем тем людям,
  что, окружая меня с детских лет
  вольно или невольно прививали
  знания, обычаи, менталитет и
  сохранённых памятью событий тех
  давно прошедших губительно
  трагичных для нашего
  крестьянства лет.
  
  
  
  
   На самом красном месте стоит деревня Насоново. Во всем Пустораменье на реке Кубене нет краше вида. Излучина, жемчужины всего этого не броского северного края, огибающая по обеим сторонам крутой берег, придаёт особенный, не забываемый вид открывшемуся вокруг не - обозримому простору. Редкий путник, присев отдохнуть на незатейливую, грубо сколоченную скамейку, за тропкой напротив дома Крутиковых, оставался равнодушным к скупой подарками в этих местах природе. На вечеру, в реке, полосуя водную гладь бесчисленными кратерами с бегущими разводами волн, выворачивались огромные лещи и кипящая вода искрилась в лучах уходящего солнца, переливаясь чудными цветами радуги. Частые лодчонки шустро сновали, перевозя многочисленный в те времена народ
   с берега на берег. Детвора, с коротким в крестьянстве детством, резвилась в реке у песчаной косы на отмели, проводя в воде редкие жаркие дни до появления с вечерней прохладой бесчисленных вездесущих комаров.
  Колосились возделанные поля, украшая многочисленные и многолюдные деревни на обоих берегах реки. Чисто выкошенные сенокосы, берега ручьев и рек, без малейших признаков зарослей кустов, простирались до едва видных на горизонте вершин, уходящих в бесконечность не проходимых, полных лесными обитателями, богатых ягодами и грибами лесов. Лишь кое-где чистые, с прозрачным смолистым воздухом сосновые боры, на чью божественную красоту, не посягнула рука набожных, трудолюбивых крестьян, врезалась и немного теснила нескончаемую ленту полей. Бросалось в глаза разнотравье лугов в период цветения от коего рябило в глазах. Букет полевых цветов, если сорвать по-одному, каждой по-своему, этой красоты, невозможно удержать в руках, а лишь собрав охапкой и прижав восторженно к груди. В полдень звон колоколов звонницы, небольшой, уютно расположенной почти у самой воды церкви, призывно созывал прихожан и старушки, как едва заметные ручейки, стекались на службу с единственной просьбой дать мир и покой родным и близким и всему тому благолепию, что окружало их. После службы они растекались по погосту, собираясь стайками, вспоминая упокоенных здесь, их прошлого, близких им людей. Затем, спохватившись, семенили домой, где ждали внуки и связанные с ними и домашним хозяйством неисчислимые заботы.
   Огромные дома, с въездами для целого воза сена прямо на сеновал над двором, чередовались с более скромными избами, и не раз переложенными, всякий раз уменьшаясь, избёнками, где доживали век старики. Близ детей, не решившись обременять последних излишней суетой, но не покинутых, а с любовью обихаживаемых и также озабоченных в воспитании внуков. Не щедрая на урожаи северная земля, не всегда благодатная погода, понуждала крестьян, неуспевших и отдохнуть толком после уборочной страды, чтоб прокормить многодетные семьи, уходить на поденщину и деревни к зиме пустели. Столичный город Питер едва ли не весь построен руками северян. Особенно ценились там из наших краев шапшинские плотники. У поездов всегда встречали покупатели и первым делом они, проходя по шумному перрону, в толпе приезжих старались выхватить почему-то именно шапшан.
   Разъезжали по деревням гончарных дел умельцы, приветливо звеня в санях свежеиспеченными горшками. Неспешно, со знанием дела, мастера валяли валенки, остановившись на постой у приветливых заказчиков. Громыхали кузницы на окраинах сел, штампуя не затейливую утварь и готовя инвентарь селян к весенней суете. Местного рождения кутюрье, обшивали не притязательных крестьян, используя в большей части ткани своих искусниц ткачих из деревень.
  С всеобщим весельем, с крепким пивом, частушками в плясках, хороводами и песнями, а в Рождественские морозные дни с гаданиями, с любовью привечаемыми выряжёнками - попрошайками, мелкими традиционными пакостями детворы и неотъемлемой частью любого массового гуляния - злыми драками мартыновской и сибской молодежи с никольскими и из соседних деревень парнями, проходили почитаемые всеми праздники незыблемой, казалось в то время, православной веры.
  Чередующиеся непрестанно войны забирали молодежь, но и возвращали большую часть обратно, не прерывая связь так оберегаемых жизненных укладов. Оплакав, сложивших головы невесть где родных, и не особо понимая, что за надобность была в том и далее привычным руслом не заметно протекала жизнь.
  Казалось, не будет конца течению привычного уклада бытия северных славян. Так же буднично пришёл двадцатый век, лишь задержав внимание непривычным, пугающим пустотой в конце нулями. Вдругом же ничем иным, не отличаясь и не предвещая перемен.
  
   СВЯТКИ
  
   Пробирались огородами утопая по пояс в снегу. Подобрались к дому с торца со стороны двора. Долго прислушивались к звукам исходящим изнутри жилища. Генке, младшему из членов отчаянной ватаги, было не по себе. Проще говоря, страшновато. Дядьку именем Тихон, как бавшка не раз говаривала, поп при крещении из вредности пометил. Нравом отличался суровым и до дурости непредсказуемым. Даже говорят в прежние времена староста, его иной раз, где бы и не надо не перечил, побаивался. Чево Гошке приспичило именно сюды перетцо. Шли бы, как говорили к деду Африкану. Пузиле по - простому, обладателю необъятного размера живота. Дед слыл баламутом и сам имел грех в Рождество поварзать. В прошлом годе Мишку Грачёва с Митрей поймал, когда те на козла в его дворе дедовы подштаники одевали, так даже уши не надрал. Чаём с пирогами напоил, по конфете дал, да и домой отправил. От Тихона всего ждать можно. Наколотит до убитья. Да ещё папка узнаёт о проделках да с дураком эдаким связались ремнём всю задницу узорам опояшот. Гошка же стоял твёрдо. Навредничать хотел не Тихону, а дочке тово - Дарье. Та глаз положила на зареченского с Харинской Федьку, а ему дала отворот да ищо и на парнях вечёркой посмеялась. Дай волю Гошке так домину-то по брёвнышку разберёт эк из него от уязвлённости - то прёт. Да, что поделать свора - то одна, надо выручеть. Попытка выдавить оконце во дворе не удалась. То ли завёртыш оказался крепок, то ли хозяева, предчувствуя набег, подстраховались. Дверь на сеновал, зубами бы Гоха выгрыз, тоже стояла твёрдо. Генка мысленно уже крестился, радуясь, что задумка не удалась. Навроде пронесло, щас дадут отбой, но Гошку упёртая домина только распалила. - Ждитё,- приказал, - я не я буду, ежоли щас не отворю, - и скользнул с навозной кучи в сторону входной двери. Появился скоро, не заставив себя ждать, выглянув из дверей на сеновале. - Дверёт на щеколду не закрыта. Страхом нутро-то всё извернуло, уж больно в сенях половицами скрипит.
  Забрались на сеновал. Сердечко у Генки колотилось тово гледи ускочит из груди. - Гоха, чево решил? - Петря, корову с бычком от места в угол отводи. Сена надаём. Давай бегом. По нужде кто выскочит, так пропадём. Вожжи вишь висят. Коровёнок-от за рога свяжи. Узлов поболе наметай. Вожжей-то всяко буде жаль не попортят. Пусь Дарья, зазнобушка моя, помаётцо. Гену поставили на стрёме, чтоб во время предупредил. В доме с гостями разливалась развесёлыми переборами гармонья. Стояло шумно. Сено сверху полилось, как на Кубене в половодьё вода весной. Эк бы дома у себя потрудились, удивлялся Генка прыткости друзей. На всё про всё ушло минут не боле десяти. Завалили чуть не пол-двора, где и до наката. - Всё! О большем дак и не подумывал, - завершил злодейство Гоха, - Теперича бегём. Лётом. Без задёржки. Остановились, только оставив после себя пол - деревни. Пыхтели все, задыхаясь от быстрого бега, как загнанные лошади. Кузьма с Марфой из гостей правились, так удивились даже. - Вы чево, мальцы! Уж не вовки ли опеть на деревню пожаловали? Отговорились, пронесло. Да и семья не из болтливых. Уж чево и помыслят, а до Тихона так не доведут. - Ну, Тихон очухаётсо так всю дерёвню на уши поставит,- Гоха весь светился от удачной мести, - В ту половину ноне не ходим, покаместь хозяева не зашумят. На диво-то можно будёт и погледеть, коль народ сбежитсо. Веселились, хохоча до колик, вспоминая до мелочей успешно проведённую кампанию. Надолго засели, заметая следы у Петри, играя в кости до тех пор, пока отец не выгнал шумную ватагу на мороз во двор. Окрылённая первой удачей новоиспечённая гвардия рвалась в бой. Мелочи, ввиде разваленных поленниц, замороженных дверей казались лёгкой забавой для неразумной детворы. Перебрали все хозяйства в деревеньке, но придумать стоящую забаву не смогли. Решили махануть в Починок, за реку. Сыскать приключений там. Встречей замаячили выряжёнки. По деревням каледовали. Тот, что подлинше с гармоньей на плече дорогу не уступил, шутливо выказывая первенство на узенькой тропе. Навалившись скопом на здоровяка, завалили в сугроб, подсыпая во все возможные прорехи обжигающий холодом снег. Девчата, кем оказались двое одетых в вывернутые наизнанку тулупы, крашенных из овчины бородах с черными, как смоль усами бойко с визгом смехом бросились в помощь на выручку терзаемому дролюшке. Бой, стремительно разгоревшись, быстро и утих. Гармонист Иван, играючи поддаваясь мелюзге взмолился о пощаде, подав голос и Гошка узнал в незнакомце соседа двоюродника - братана. Девчата же вовсе распалившись не могли угомониться, пытаясь у Петра стащить штаны и напехать туда побольше снега. Устав и намаявшись, все долго хохотали сидючи в снегу. В качестве примирительного приза для пристыженного девичьей удалью Петра угостили двумя наколедоваными конфетами и горстью вяленки из сладенькой репы. Разминулись в мире довольнные собой. Праздно пошатались по деревне туда - сюда. Улица пуста. К ночи мороз перевалил за тридцать. Охочих погулять не видно было вовсе. Заводила дерзкой стаи притормозил компанию у двух соседски расположенных домов, в которых окна источали свет и, судя переборам гармоний, гулянка была в самом разгаре. - Гоха, чё надумал? Мужики во хмелю поймают так вломят по первое число. Ног не унесть. - Чё, горохом брюхо-то набил? Бздишь - то эдак. Везуха нам сёдни пошла. Сделаем вот чево. Коровёнок поменеём. Вот хохма-то будёт. Тётка Зина утром заявитсо на двор, а корова-ти не та - Марьина стоит. Ополоумеёт, однако. Хошь умом-то бы не тронулась. Разделились надвое, заняли позиции. Генахе поручили ответственейшее задание, следы животины заметать. Стоял с голиком наготове, как с ружьём. У дядьки Толи коровёнка оказалась упёртая, тащить пришлось чуть не на себе. Справились! Все быстренько ретировались, всяк выполнив свою роль. Гена оставшись один, что есть силы размахивал голиком. Глубокие следы на натоптанной тропе забить оказалось нелегко. Приходилось ещё и притаптывать, подгребая снег со стороны. С облегчением, что всё закончилось удачно, разогнулся и уже направился к друзьям, как услышал голос от ворот, - Чево парнёк голиком-от машошь? Потерев чево? Чей будёш-от? Генка, говаривали в семье, весь в отца смышлёный. Страх на мгновение сковал, но панике не поддался. Подошёл спокойно к крыльцу. Мужик был незнаком. Гость значит. - С Катькой на спор пошли, ежоли от ворот до ворот снег-от обмету так поцелуёт в щёчку. - Ну, малец, не рановато ли девками-то увлёксё! - А я хошь маленькой да удаленькой. Катьку-то зови, - нахально потребовал Генка. - Катька твоя третьёй сон уж, поди, доглядываёт. Завтра сватов при таком случае с твоёй-то удалью засылай заодно и свадебку отгулеём. - Завтра так завтра,- охотно согласился жених и послушно исчез в кромешной тьме. Друзья поджидали за околицей. - Эк мы ныне наварзали знатно. От эдаких вывертов всё Пустораминьё в пересудах захлебнётсо. Очередной святочный день завершили теперече можно и по домам. Первый парень на деревне Гоха от успеха ликовал. В доме все спали. Лишь бабушка сонным голосом с печи окликнула голосом, не требующим ответа. - Генушко, ты? Генка с тем и промолчал, забираясь в жаркое тепло с мороза на полати.
  
  
   ШВЕЙНАЯ ФАБРИКА.
  
   Февраль выдался на удивление бесснежным с лёгким морозцем и солнечный. На крутой ледяной горке, прямо под Сосновкой, детишки, да и ребятня постарше галдели, похоже было сутками. Так хотелось к ним, но стопа отрезов ткани в углу прирастала, неубывающая. Аккуратно сложеная на лавке, не оставляла никаких надежд оказаться там с санками и накататься подобно другим с ветерком до одури. Одна и радость, когда мать пошлёт за водой для чая на ключик и, воспользовавшись этим, успеть прокатиться втайне на скорую пару раз.
   Новый год, Рождество, словно яркие июльские денёчки средь зимы в особенности для детворы стремительно пронеслись в чувствах самого жданного и разгульного праздника с завершением в лёгкой грусти до обидного быстро оставшихся позади. Заказы же несли и несли. Четыре швейных машинки без устали стрекотали, привлекая заказчиков скорым исполнением задуманных желаний.
   Мать только и успевала снимать мерки да кроить. Помогала, чем могла подслеповатая свекровь, всё остальное делали старшие сыновья.
  Обязанности распределялись строго. Расслабился, и уже тебе наступают на пятки. Младшему можно от старших братьев втихую подзатыльник получить.
  * Марьюшка, да, однако, опять на сносях, - подметила гостья Шура. Её заказ был закончен и она, чуть ошеломлённая в радости обновкой, вся светилась, не желая уходить.
   Днями в доме иной раз проходила вся округа. Не были редкостью заказчики с левобережных деревень. Самовар, шумел не остывая. Не успевала свекровушка воду доливать и подкидывать углей. Любила использовать в качестве вентилятора, чтоб разогреть потухшие угли, дедовы мяконьки хромовые сапоги, за что не раз получала от супруга нешуточную выволочку.
  * В семье крестьянской вся силушка наша. Ещё помошника хочу.
  - Да помощников у тебя вроде хватает. Могу двух своих девок на одного твоего парня променять. Скажи только, не задолю приведу.
  Посмеялись. Гостья засобиралась в дорогу.
   - Пойду, Марьюшка. Уж затемнала, да и делов накопилось не переломить. Нынче половиков назаказывали, не знаю, как и поспеть, а уж посулила всем. Теперь не отказать.
   - Не тужи, скоро уж помощницы подрастут всё и будешь поспевать.
   - Ой, не сглазить бы, заждалась уж.
  Хлопнула дверь внизу. Наступила тишина, нарушаемая лишь стрёкотом машин.
  * Матушка, останавливай свою фабрику. Позволь мастеровым передохнуть. Не ко времени ли ужин собирать? - пришёл с улицы Иван.
   - Ой, бедные Ванюша у нас с тобой ребята. Сама умаялась, что уж про детишек говорить.
  Пересчитала ворох отрезов,
   - Боюсь со всем шитьём и не управиться. Дни летят, а заказы всё несут. Придёться ближе к ярмарке так в отказ ступить. Не поспеть! Самим на торговлю впрок не запасено.
   Фёдор, читал коротенько молитву и лишь после этого брал в руки ложку, давая тем согласие приступать к трапезе другим. Евстолья имела не менее почётную обязанность. Находясь у самовара, следить, чтоб тот всегда шумел, не остывая, и разливать по чашкам чай.
  Что на стол при накрытии не попадало, подносила, добавляла невестушка. Таковы были порядки в доме не ими заведённые.
   Первый выскочил из - за стола Костя.
  * Куда? - остановила мать
  - К Сашке Белову доигрывать. Вчера все кости мне проиграл. Пообиделся! Сегодня проиграюсь, чтоб вконец не досадить.
   - Серёжа назёмом займётся. Ему помогай. Кости не корова успеите помиритесь. Не лето на дворе, промёрзнет, так сил потратите не обмерить, пока по полям разметаете.
   Николай, сена надаёшь, да не ближнее тяни - то, как в прошлый раз. Со старым перемешивай и не задаливай. Время позднее, но успеете ещё и набегаться. Завтра рано разбужу. Поблажек не ждите!
   Всем нашлась работа. Разбежалась и остальная ребятня. Кто - куда по своим назначенным местам.
  Остались отец с сыном за столом.
   -Что там, Ванюша, слышно - то наверху? Куды нонешняя власёт заворачиваёт?
   - Слухи разные ходят отец. Куда б не завернула, хорошего не жду.
   - Не боись, без работящих - то людей долго не протенёт, понимают, поди. Учёные ведь, не мы.
   - Кто? Входи! - крикнул на стук Фёдор, наклоняясь и смотря в дверной проём кухонной перегородки из-за стола на входную дверь.
   - Шура Королёва вродё. Проходи - ко на свет - от не вижу кто. К кому пришла - то, девка?- узнал соседку.
   - К тебе пришла, Дорогаушка. Не знаю с чево уж и начать,- вошла в горницу. Остановилась на пороге от кухни не смея пройти к столу.
   - Так, дорогоё моё, не с конца ведь начин - от. Говори соседушка. Чайку - то не желаёшь? Подогреёт мать, ежоли остыв.
   - Да не за тем пришла, Дорогавушко, и в своей избе воды-то нахлебаюсь. Есть в доме не чего. Ребята, сам знаешь, малы ещё. Не велики помошники. Мужика - то нет. Пропадаю! Уж пухну от воды. Сама - то и померла бы, ребятишек жалко. Как хочешь, а помогай. Уж вырастут, так отработают. Рассчитаются сполна за доброту - то. Не впервой выручаешь. К кому ещё идти, как не к тебе.
   - Ладно, чё уж Марья надо выручеть. Посылай робят. Мучёнки накладу. Осенесь - то посмотрим, нарастёт, так опять прощу. Мать полош - ко девке пирогов. С Богом пусь идёт.
   - Не балуешь отец? Ребята своевольны и роботать не горазды, да и малы - то лишь для Марьи. Старший супротив Серёжки нашего ой, как ещё поздоровее будет, - упрекнула Евстолья, когда за гостьей закрылась дверь.
  - Может ты и права, да помогатёт надо. Сироты ведь, что ещё вырастёт? Бох - от не простит. Не велит отказывать. Скупому душа дешевле гроша. Иван, заметив затянувшееся отсутствие жены, прошёл в спальню.
  - Марьюшка, - удивился, - не приболела ли? - с тревогой вглядывался в покрытые сыростью глаза.
  - Бегаем вдвоём, а ноги ведь одни.
  - Устаёшь? На восьмом месяце, а поблажек себе не позволяешь. Надо отдыхать, - стал её успокаивать Иван,- обговорим сейчас мы с матерью, поразложим обязанности. Придётся старших парней напрячь, где и самому делов прибавить. Справимся. Ложись сегодня пораньше, отдохни.
  - Отдыхать Ванюша не когда. Ярмарка на носу. Недельку подналечь, а там уж и будет по - твоему.
  
   ЯРМАРКА.
  
   Вот уж и март на исходе. Давно ли февралём по деревням мело, а иной день солнышко так погреет без ветра на завалинке, что маем опахнёт.
   Почитаемая селянами Васьяновская ярмарка, апрелем не за горами, торопила, добавляя к повседневным заботам, особый, присущий только этому событию колорит.
   Если товары для продажи исподволь от осени готовились десять раз пересчитанные, переложенные, отборные качеством, ждали свой судный от покупателя день, то сегодня - в последние денёчки, главной темой, особенно у молодёжи, был внешний вид.
   Кому и продавать было особо не чего, всё одно доставали из сундуков для праздников оберегаемый прикид, скинув, что позався. Примеряли, дошивали, гладили.
   К портняжнных дел мастерам стояли в очередь, бегая по деревням за удачей, в надежде в занятости мастеровых, пустоту в очерёдности перехватить.
  - Господи! Иван,- ворчала мать,- куда и собираешься этак? Невесту, что ль в Ивачино приглядел? Марью-то и не берёшь.
  - Делов дома хватает и не в её положении по ярмаркам разъезжать. Старшего пора пришла парня в люди показать - не заметили, как вымахал. Помощник уж.
  * Что говорить! Пора, если наш не жених так, кто? Ростом, конечно, не силён, в тебя пошёл, но из себя пригож, а в работе мало, кто из парней по деревням-то пометать так переломит.
   В последних наставлениях Дорогаушка, приняв решение для себя после августовской ярмарки, как он выразился, по немочи в отказе быть, советовал не спешить с продажей зерна.
  * Цена-то, дорогоё моё, поначалу не красна. Покупателёт хитёр бываёт. Что - да сколько ему надо, к вечеру было только и определишь. А промедлишь, время упустишь, так тово хуже. Не дешеви коль, что с воза-то во время не скинёшь. Вези домой. Не цыгане шубу за Крещеньём продавать. Хлебушко всякий день к столу и в лето не вспотиёшь, коль, ломоть лишний съешь.
   Сергея, Марья, следуя наставлениям Ивана, потихоньку с осени начиная, обшивала будто жениха. Сама портниха, а теперь и сыновья мало в чём уступали ей в кройке и шитье. Вечерами, как позволяло время, в горнице трудилась целая артель, принося семье существенный доход.
   Серёжка, на смотринах вечером, только что на голову по указу старших не вставал.
  - Ну, всё! - Дорогаушка, наконец, с подиума внука снял,- хватит девкой задом-от вертеть. Хорошь паренёт у нас - а? Мать!
  - А лучше где сыскать? Ежели только ты в молодости. Да нет, поди, конопат не в меру был. Рядом-от и не приставишь.
  * Куды гледев экую язву взяв, - под дружный хохот всей семьи не принял шутки Дорогаушка,- да и щас-от гармонью дай так, где кому переиграть. Уж было походила кругами - то, слёз - от подойникам лила. Взяла напором, как Суворов Измаил. Жизёт и страдаю, - было закончил он.
  - Да шучу, шучу, - видя, как матушка его подтянула ослабший узелок платка и плечиками сердито повела. Верный признак надвигающейся бури, - чево уж и сказать - то не соврать. В округе так первая по пригожести в те времена ты у меня была,- пошёл на мировую Дорогаушка.
  * То - то мне! Да любой бы взял, только б бровью повела. От чего и выбрала эково не статного да конопатова. Чёрт, не иначе, тебе помог,- вновь подначила Евстолья.
  - Ишь, бровью повела! Да кто б помыслил-то, зная, кто на тя глаз-от положил.
  * Смелый ишь какой! Гирю из кармана только и вынимал, когда на повети приседал.
  Молодёжь посмеялась в вечер всласть, потешаясь над любимыми ей стариками.
  
   Поднялись не свет не заря. Взрослые суетились все. Подогнали двои саней. Быстро загрузили мешки с зерном. Мануфактуру; половики, разных размеров и раскрасок, льняную ткань, полотенца с вышивкой, рубахи мужские и женские, штаны, порты, бабушкины кружева, что ещё по мелочи всё сложили поверх мешков.
  - Эк, слышь, горшками-то побрекивают. С Гриткина не иначо. Семён, поди, вперёд санями-то прошёл.
  - Не переживай отец. С горшками быстро ехать, товар терять. Успеем ко времени. Тётке наказывал про место в торговом ряду. На краю не придётся горевать,- успокоил Иван отца,- овса лошадкам прихвачу и трогаем.
  - Ну, с Богом! - перекрестила мать, тронувшийся в путь обоз, - Порасторопней, Ванюша, там. За внуком поглядывай,- крикнула уж вслед.
   Твёрдому в утреннике санному следу лошадки, отдохнувшие, не особо загруженные зимой в работе, будто соскучившись и чувствуя важность порученного дела, без понукания, бодро бежали вдоль реки по нескончаемым заснеженным полям, мимо частых деревенек, изредка ныряя в чистые, расцвеченные строгими соснами боры.
  
   Ивачино приветливо встретило гостей. Ощущение праздника чувствовалось уже на околице. Всюду суетился торговый люд, готовя товар для скорого покупателя. Раскладывали, украшая любезно отведённый хозяевами уголок. Бегала детвора по рядам, стараясь увидеть новое, необычное. Тут же спешили доложить старшим, с советом перенять опыт, чтоб ещё более украсить и сделать привлекательным в сравнении с соседями прилавок.
   Собирались группами, прикидывали цены. Договаривались, как поначалу вниз с ценой не укатить. Уславливали малость. Обещали строго по уговору наперво стоять. Далее понимали, как уж со спросом и пойдёт.
   Место для стоянки лошадей родственник заранее выкроил в своём дворе. Опоздавшим бросать сани приходилось далеко за ручьём.
   В иных местах уже поругивались, деля словно межу, скупое для торговли по размеру место. Всё уладилось с течением времени. Нервозность, присущая началу ярмарочной суеты, не заметно сменилась деловой активностью, не дающей отвлекаться на другие, не связанные с основной целью, суетные дела.
  
  Народ всё прибывал, но торговля шла с утра неспешно. Покупатель приглядывался, сравнивал качество, цены, где уже и скидочку просил. Продавец выдерживал характер, на уступки пока не шёл. Более стояла толкотня, казалось, чего и бродят, перебирают. Только, что на зуб не берут, пробуют.
  А люд и далее всё множился. Теперь, чтоб присмотреть товар поближе, приходилось заглядывать из - за чьего - либо плеча.
   Наконец где-то с краю, как и повелось в светлых рядах, кому и торговать было по сути не чем, с позиции дрогнул, приотступил и сбросил цену.
  * Какой резон из-за трёх копеек тянуться, только попусту времечко терять. На овсе с лошадкой боле сэкономлю.
   Пошла торговля.
   Ещё минуту назад нарочито, как бы скучая, мол, как вас всех и пережить, без интереса смотрели на проходящие нескончаемой чередой заинтересованные, но пока без определённых целей лица.
   Иван ястребом схватил порты, увидев чей-то пристальный взгляд.
  * Бери, браток, сам бы носил да куда с двумя-то и, увидев потухший интерес, - скидочку изволю, дешевле не ищи. Задаром отдаю!
  С зерном повезло, взяли оптом.
  * Из-за Кадникова с деревень. Дождичком нынешним летом нас обнесло. В своих местах от скудности дороговато. На деревню скопом и берём.
  Как гора с плеч. Теперь мануфактуру сбыть. Здесь уж не зевай, роток не закрывай. Ешь берущего глазами, взгляд не отводи.
  Откуда и изворот взялся, будто вечно торговал.
  Отец так накручивал, что Сергею места вставить слово иль,
   чем подмочь и не нашлось. Скукота, если б не девчата стайками снующие взад - вперёд. В их стреляющих взглядах виделось всё, кроме интереса к разложенному товару.
   Выручил Саня, вынырнувший в окружении очередной компании невест.
  * Чево висишь на прилавке - то, товар-от застишь? Айда с нами!
  - Ступай, ступай,- поддержал отец,- управлюсь! Не мешки таскать. Прогуляйся, что и приглядишь. Деньжат мы с тобой уж подзаработали. На хорошее дело не грех и потратить. Без гостинцев дома, где бывать и ворот не отворят. На вот, - сунул в руку мелочь,- девчатам на пряники.
  - Наши девчата. Все с Пустораменья. От чего на одну - то пялишься, других не признаёшь?
  - Одну и не узнаю вот и пялюсь.
  Где и обошёл искренне удивлялся, украдкой поглядывая на понравившуюся незнакомку Сергей.
  Саня, известный балагур и гармонист, любимец у девчат, быстренько смекнул, как разрешить для друга интерес. Не прошло и десяти минут, как Сергей, с понравившейся ему Любашей, будто случайно, остались наедине.
   Постояли, пытаясь разглядеть друзей, но в круговерти озабоченных без числа людей их и след простыл.
  * А тебя я знаю! По осени на посиделках бывали? В нашем доме молодёжь собиралась. Я тебя сразу приметила,- с некоторой обидой положила начало разговора Любаша, прервав робкое молчание спутника.
  - Да молод был ещё, на девчат в то время и не поглядывал.
  - Ага! С Шурки Сизовой, что с Захаровской, глаз не отводил.
  - Ну вот, только познакомились, а оказывается, год назад уж изменил.
   Цыганка, невесть откуда взявшаяся, почуяв лёгкую добычу в увлечённой собой, хорошо одетой, привлекательной молодой паре, запела ни чем не меняющуюся с веками песню о "дай погадаю и предсказании судьбы". Настырно так насела, словно всё уж знала и только их двоих ждала, целясь в нетерпении, что-то важно - судьбоносное для них сказать.
  Чёрные, как смоль глаза её, не привычные для северного края, жгли поочерёдно, то Серёжку, то Любашу, выискивая слабое звено.
   - Погадай,- решительно протянула Любаша ладошку, - на нас двоих. Жених у меня не скуп, ручку щедро позолотит, - смеясь с лукавинкой, посмотрела на спутника,- всё про тебя сейчас узнаю. От цыганки - то не скроешь, чисты ли помыслы твои.
   Та, услышав про щедрость, не скупилась на слова. Про дорогу дальнюю, большие города, верность и настоящую, пронесённую по всей нелёгкой жизни их, любовь. Когда дошла до детей и внуков Любаша не выдержала и так заразительно смеялась, что ноги не держали. Села прямо в снег. И новоявленный жених не удержался, ей ни в чём не уступая. Смеялись до упаду, и в этот день ещё не раз и позже, цыганку вспоминая.
   - На, суженый мой, поднимай. Крепче держи невесту,- протянула руку, в вязаной с вышивкой варежке, - зазеваешься, не задолят уведут.
  Цыганка, чудным образом, проломила стену юношеской робости, не оставив времени на познание и сближение, разом накрепко спаяв молодую пару.
   Взявшись за руки, не замечая людской поток, огибающий их словно лодочку в тихой заводи реки, с завихряющимся следом, от в восхищении таращащихся, закручивая шеи, редко равнодушных к проплывающей мимо красоте, особенно молодых парней, шли они, не задумываясь, без цели не ведомо куда.
   Сгорбленная старушонка насеменила, на проходящую мимо молодость с дюжину крестов, ласково смотря им вслед, что - то бормоча.
   Парень, нахально пялясь, лихо сдвинув шапку на затылок, крикнул сквозь шум толпы:
   - Э! Поакуратней краса-девица! Едрить-те в корень шаг направо два налево. Талию - то поломаешь. Эдакую - где ещё приведётся девицу жениху сыскать.
   Толстенная, цвета спелой ржи, до пояса коса. Ярко красные яблочки на щеках от лёгкого морозца. Звонким колокольцем смех. Обвитая в цветах поясом талия осы. Голубые, как отражение неба в Кубене с летним в солнце днём глаза.
  Скажите, кто устоит перед всем этим прелестям девичьим? То - то! Сергей в число их также не попал и сделать с собой, что - либо не торопился, да и что таить-то - уже не мог!
   Притормозили у огромного пышущего паром самовара.
  * Выполняй отцовские наказы! Посмотрю, не скуп ли суженный, как меня будет содержать,- не жалела, задорила дролюшку Любаша, заливисто смеясь. Видела, что нравится ему, и так ей было с ним сегодня хорошо.
   Погревшись с медовыми блинами чаем, устремились на призывный с переборами мелодичный звук.
   У прилавка с гармониями, сложенных в три яруса, известный в округе мастер Александр Сафонов хитро рекламировал свой музыкальный с переливами товар. Два сына: один гармошкой, другой тальянкой - с тремя звонкими колокольчиками, так залихватски наяривали русского, что даже вездесущие старушки, на время не упомня про болячки, выходили в круг.
   Я была навеселе
   И летала на метле
   Ой, сама не верю я
   В эти суеверия.
  
   Мужики - кто было уж, хватив с удачей иль за удачу пива, с частушками, с сюжетом не всегда для девичьих ушей,
  
   За Ершово на ручье плывёт колун навеселе.
   Да и пусть плывёт х...на к деревеньке дролиной.
  
  
  доводили обступившую толпой их публику до гомерического хохота.
  Гармошки с тальяночками шли нарасхват.
  Сыновья бы и передохнули, с мольбой иной раз поглядывая на родителя, но тот, складывая денежки в карман, и помыслить о тишине не мог.
  Куй железо мастер пока оно горячо!
   Любаша не удержалась. Вышла павой в круг: притопывая мягкими сапожками, плавно поводя руками вся гибкая, стройная остановилась перед Серёжкой, чуть покачивая бёдрами, вводя публику изящностью, неотразимостью своей в неистовый восторг. Частушкой позвала за собой.
  
   Выхожу плясать на круг.
   Ты придвинься милый друг.
   Будет поздно любоваться,
   Если выпустишь из рук.
  
   Как ему завидовал в тот миг и стар и млад.
   Отбивал, как мог, силясь вспомнить тот стишок, что был так нужен здесь и именно сейчас, в момент сверлящих жадно дролюшку десятков глаз
  
   Ты пляши, пляши дружок
   Дроби выколачивай.
   Но на мою сударушку глаз не выворачивай!
  
   Их не хотели отпускать, подбадривая свистом, восторженными криками. Гармонисты, забыв про усталость, на втором дыхании, кружили вокруг прекрасной пары в присядочку, высоко закидывая ноги, стараясь ни в чем ей не уступить и не дать ослабить темп.
   Толпа ликовала. Кто-то, упав на колено, неистово с восторгом бил в ладоши, другие сами рвались в круг. Равнодушных не ищи. Не тот у нас, при виде красоты и рвущей душу любимой мелодией гармонии, северный народ.
  Наконец, Любаша плавно, уставшей птицей, скользнула, прихватив дружка за руку, в распавшуюся перед ней, словно именитою княжной, людскую стену.
   Счасливые, смеясь, и переводя дыхание, уносились прочь от зовущей музыки, блазня недавних пленников обратно с танцем в круг.
   То и дело из толпы выделялись знакомые им лица. Любашу, оказывается, знали пустораменские все. А Серёжка, как не силился, вспомнить её до сегодняшнего дня ну никак не мог.
  - Чудно, - украдкой поглядывая на неё, думал он,- цыганка, что ль приворожила.
   -Марфушенька, подрушка лутшая моя, - представила девчонку, неожиданно озорно закрывшую сзади варежкой её глаза. Узнавая близкого ей человека по наитию, не отнявши тьму и оглянувшись .
  Враз защебетали, делясь увиденным, услышанным событиям так жданного ими в девичестве ярмарочного дня.
  * Бегу,- шепнула напоследок,- Кирюша сердится, как долго отойду.
  И исчезла, словно в завихрении омута, набравши воздуха, чтоб исчезнуть и возможно не увидеться сегодня, а может с прежней свободой беззаботным девичьим сердцем уж ни когда.
   Горшечников разместили вместе и занимали они целый ряд. Стучало, брякало, где и билось от излишнего усердия при выборе товара. Мастера не злобливо переругивались, подшучивая над собой.
  * Ой, милок, горшки-то у тя беленьки в печь-от так и просятся. Взять что ль?.. Дед-от больно любит щи. Староёт весь черён да побит, - прицеливалась старушка.
  - Мать,- подал голос сосед, что справа,- белые ведь не допечёные. В печь поставишь горшка боле и не найдёшь, одни щи по поду соскребай.
  - Не слушай пустомелю, матушка. В Кумзере мастеров, кто упомнит, и не бывало. Песком обляпают, помажут сверху глиной да в печи с сажей пережгут. Вишь у него черны - перекалёны. Ухватом брякнешь не щей и не горшка.
   Сосед, что справа позвал к себе. У меня, самое то по цвету, как раз по середине.
  Бабка потаращилась ещё в растерянности, потопталась чуть, побрела дальше,
  * Не велик барин-от и со старова хлебать да хлебать. Ужо буде в следующем годе прикуплю,- пооправдывалась.
  
  - Серёжа - смотри, беготня пошла какая! Куда это все? Пожар будто? Прилавки даже опустели. Ой!- остановилась в растерянности вдруг Любаша, приставив ладошки к стремительно сменившим цвет на румянец девичьим щекам,- Впечатлений столько про всё забыла. Невестам по времени же очередь пришла. Бежим скорее места поближе занимать. Ты же, как мог не упомнить, иль женихатся рано. Папа не даёт.
  * А я чем занимаюсь, - удивился искренне её спутник,- невесту себе уже нашёл. До чужих мне никакого дела нет.
   - Да ну тебя,- схватила его за руку, увлекая за собой.
  В центре Ивачино, небольшая деревенская площадь была заполнена почти уже до отказа.
  Все красавицы из дальних и ближних мест в нетерпении ждали тот миг, когда, взойдя на подиум - глипку, как ранее мы говорили, в молодые и от того прекрасные их лица, вопьются сотни, чаще более, и не только юношеские, пристально цепкие глаза.
  По сложившейся годами традиции наряжались, румяна накладывали в ряду стоящих изб, на краю площади. В верхнем платье преобладали красные цвета. Претенденток набилось, негде было повернуться. У каждой из невест, словно в свите у княжны, суетились девчата, готовя подружку, быть может к счастливому, так желанному ей девичества концу.
  Нарастало нетерпение. Молодёжь свистела, сыпала в разнообразии солёности шуточками. Смех вспыхивал в одной компании и угасая, как в эстафете перехватывался другой. Опоздавшие напирали, отвоёвывая, больше безуспешно, ближние места. Толпа уплотняясь, жаждала зрелищ. Атмосфера доброжелательности и праздника, в ожидании прекрасного, захватывала площадь. Стар и млад были едины в нетерпении.
  * Любаша! - Марфуша и Кирилл, с трудом продрались сквозь плотную, несклонной к передвижению толпу, - потеряла надежду, что найду. Уговаривались себя показать? Уговаривались!- требовательно повторила она, перехватив невольный, чуть растерянный вопросительный взгляд подруги на спутника.
  - Любаша, даже не раздумывай, - видя её нерешительность, шутя, поддержал Марфушу Сергей,- пора обзаводиться нам инвентарём. Не зачем время терять.
   На глипку поднялся глава села Михаил Григорьевич.
  В правой руке его, сверкал золотистой краской с белым, как первый снег, точёным черенком ухват. Влевой плетёная, играющая разными цветами зыбка. Попросил внимания к себе. Заведённая собой, в затянувшемся ожидании толпа, тем не менее, на удивление быстро стихла.
  * Гости дорогие наши! Вижу ваше нетерпение. Потому буду краток. Не помнит кто, с каких времён традиции нашей, вам сегодня следует выбрать невесту, достойную по пригожести своей и обаянию, первой быть. Приданое для неё в руках держу.
  Что будет муж ждать от неё?
  Староста поднял зыбку.
  * Димку! Васятку! - кричала молодёжь.
  Светланку! Настюшу! - вторили парням звонкие девичьи голоса.
  - Зыбка-то любо дорого поглядеть. Мастера нашего Канидьева Ивана. У самого одиннадцать по лавкам. Почитай всё мужики. Не проста будет - с заговором.
  Что ждёт муж от неё?
  Глава поднял ухват.
  - Ухват- от с рогами схож! Чего уж тут и ждать!?
  Хохот, свист. Посыпались шуточки. Смех долго сотрясал площадь.
  Терпеливо подождав, староста закончил официальную часть,
  - Ленивому да непутёвому дак поделом и будут, как рога, а у молодца в избе, чтоб суженой щи наваристые с печи достать. Мужа сытно да ребятишек накормить
   Дай Бог вам всем здоровья, прибытка в семьях ваших и достатка.
  Осенесь девки наши ещё любее. Сам с урожая выбирал. С ухватом, по правде сказать, обнесло, но жизнь с избранницей прожил - не тужа. Не всем красивым лицом должно быть, но молодыми были все. Вот в чём добрая зависть к вам - годкам малым вашим.
   Ждём по осени в обрат на ярмарку гостей дорогих. Милости просим! Краше девок наших - ещё ой, где поискать!
   Совет мой женихам не робеть. Со сватовством не тянуть
  Всё! Выбираем! Налетай!
  Власть ушла, уступая место молодым.
  Оставшись с Кирилом вдвоём стали ждать.
  - С Дешинской, вроде ты? Давно не видел. По - началу так и не признал.
  - Хозяйство отец держит не малое, не частый на посиделках гость, от того и не узнал.
  - Те же проблемы и со мной.
   Со стороны избы - салона увиделось движение. Толпа всколыхнулась в не терпении и затихла, затаив дыхание.
  Первая красавица, видимо не из робкого десятка, неспешно, плавно, вышагивая павой, прошлась по глипке.
   Зрители, в числе которых было немало женихов, присутствовавших здесь с серьёзной целью обзавестись семьёй, активно обсуждали достоинства невест. Гул нарастал. Девчата, сменяя друг друга, не покидали место битвы за свою дальнейшую уже не девичью судьбу, а растекались стайками, в основном по двое, по площади в толпе, давая шанс претендентам на сватовство к скорейшему сближению. Не часто, но пары разбивали и всякого, жениха с невестой, ждала своя судьба
  Народ, оправившись от первых впечатлений, всё более раскрепощался. Вновь мелькающие девичьи лица уже не покидали подиум в молчании, пристально таращащихся глаз. Зрители сыпали вопросами, шутками и, как ведётся, смехом на наиболее удачные. Неробкие невесты отвечали, порой лихо, осаждая не всегда мягкие реплики, иных говорливых, не трезвых в меру мужиков, на том, зарабатывая очки.
   А вот и наша знакомая - Любаша показалась в череде сменяющихся юных девичьих лиц.
  Красно нарумяненные щёки, с не менее яркой шляпкой, покрытой цветастой шалью. Белое кружевное обрамление лица под шалью, заканчивало головной убор.
  Приталенный, отороченный кудряшками овчины с вышивкой, жакет, подчеркивал стройную фигуру. Ярко красная юбка выделялась на фоне следующей - шерстяной и накрахмаленной белой, что прикрывали красные сафьяновые сапожки, завершавшие всё это великолепие.
   А когда она прошлась, будто в танце, знакомой друзьям походкой, толпа на миг затихла, несколько опешив.
  * Оце, девица! - в восхищении донеслось, где стояли с Киева купцы,- та за таку уси сало с губернии, будь ласка, не пожалив б отдав. Грицко,- окликнул сына, оглянувшись,- Парубок ты мий, без дивчины той от батьки с хаты геть.
  Казанские купцы, в восхищении цокали, переглядываясь, но держали себя солидно, сдержанно. Вера же православная в те времена была крепка и исключала с иноверцами союз.
   Местные ребята и гости из мест соседних, запросто вслух, обсуждавшие без стеснения предшественниц Любаши, примолкли было, не смея с колкой репликой попасть впросак.
  * К бабке не ходи, сегодня твоя Любаша унесёт базар (так раньше о таком успехе предки наши говорили),- шепнул Серёжке новый друг.
  Ошибиться было трудно, уж слишком приём, оказанный Любаше, выделялся средь других.
  Лишь, когда она, завершая выход, скользнула по сходне вниз, толпа спохватилась и вслед девчонке запоздало понеслись крики восхищения, предложения тут же заслать сватов. Шум затих лишь, когда следующая претендентка быть предметом сватовства, ушла с помоста и он, опустев, остудил заведённую Любашей молодёжь.
   Михаил Григорьевич не задолил напомнить о себе с знакомыми призами.
  * Ну, что, братцы, рядить будем? Аль, одна всем больше приглянулась и спору здесь не быть?
  - Любашу давай, спорить здесь не о чем. Соперниц у девки нашей не нашлось,- дружно зашумели пустораменцы,- Наша всех любее будет. Не томи, Григорич, отдавай ухват.
  Молодёжь дружно поддержала. Площадь свистела, хлопала, летели шапки вверх.
  Михаил Григорьевич ещё малость выдержал. Весь как бы в сомнениях, заводя народ, но новых предложений не поступало.
  Будто нехотя он сдался.
  * Ну, Любаша, базар выходит нынче твой. Толенько народу на тебя хочется вновь взглянуть. Уж, коли, кто не нагледится, так за показ будем деньги брать.
  
  С ухватом на плече и зыбкой, одетой, как головной убор, Сергей, проводив Любашу до прилавка, где ждал её родитель и братья, направился к отцу.
   К продаже осталась мелочь.
  * Дела парень у нас с тобой хорошо пошли. Из того, что осталось так и сидеть не стоит. Свояк вон за тем прилавком. Снесу, как и сторгует, а мы с тобой товар присмотрим. Что и купим.
  * В первогляд, Серёжа, надо нам льнотеребилку присмотреть. В прошлом году в Кузнечиху к Кирилу лён возили. Накладно это. Пришла пора по достатку своё иметь.
  Справившись с важным делом, как крестьянину обойти коней. Оставив с покупками тяжело груженую лошадку, через минуту они уже бодро шагали в сторону торга лошадьми.
  * Брать не будем, особой надобности нет. Лошадки у нас свои крепки, а уж взглянуть толенько не терпится.
   Лошадей к продаже растянулось вдоль дороги версты на полторы.
  Цыгане, не давали прохода, наперебой зазывая, кто настырнее, тянули за рукав, предлагая и нахваливая коней.
   В то время это был автомобиль. Стояли в ряд мерседесы, запорожцы, грузовики и тягачи - тяжеловозы.
  Было из чего выбирать, чему позавидовать и восхититься. Крестьянину же нужно было всё, но в одном коне.
  Время к вечеру осталось чуть, потому, не вступая в разговоры, быстренько пробежались вдоль вереницы нескончаемых коней.
   -Теперь задача у нас с тобой, сынок, гостинцы прикупить.
  С виду просто, на деле, как всем и угодить. Айда в тёмные ряды. Вначале к булгарам казанским. Бусы мать наказывала.
   Глаза разбегались в изобилии разложенных драгоценностей. Не особо разбираясь, прицелился, что поярче. Поторговавшись, сошлись в цене и далее уже к киевлянам. Выбрали матери цветную шаль. У новгородцев прикупили Дорогаушке косоворотку с вышивкой. С гостинцами детишкам задача решилась быстро.
  * Тятенька, ну и товару за неделю не обойти.
  Всё, сынок! Дай Бог не последний раз, успеем наглядимся. Время позднее. Ночевать не будем. У тётки кроме нас гостей на постое, полатей не натягать всех уложить.
   Попрощались, в сани и домой. Лошадки бодро бежали, скучая не менее хозяев по родной сторонушке.
  Прибыли далеко за полночь. Засиживаться Дорогаушка не дал. Похвалил за удачу. Подсчитал прибыток и денежки убрал. Глава семейства в доме по обычаю управлял финансами. Построжил увлечённых подарками, шумливых в радости внуков.
  * Утресь время будёт нагомонитёсь. Делов-от в хозяйстве не убавилось.
  
   ПЕТРОВ ДЕНЬ.
  
   С тех ярмарочных событий дни для Сергея, не в пример шедшим до встречи с Любашей, тянулись неделями, меж до обидного редких свиданий.
   Наконец-то. Вот и канун Петрова дня. Серёжке повод помиловаться с любимой. Принятому распределению престольных праздников среди деревень второй день отмечался в Насонове. Хозяева варили пиво, пекли пироги, готовили не хитрые угощения. Ждали родственников из дальних и ближних деревень. Пустели сундуки, освобождаясь от парадной формы. Сапоги, славны скрипом, драились до блеска, стильно сжатые гармошкой, готовились пуститься лихо в пляс. В среде молодёжи царило нетерпение. Парни мечтали о свидании с любимыми. Девчата примеряли наряды. Сочиняли новые, заучивали старые, включая и бабушек частушки, также с нетерпеньем ожидая встреч.
   Сережка с Саней, во второй половине дня, с девчатами и парнями попутчиками, перемахнули по реке на отцовской лодке до Николы и, закинув сапоги через плечо, шлёпали по прибрежным камешкам, сокращая к избранницам намеченный сегодня путь.
  Насоново встретило переливами гармоний. Почти у каждого дома стояли телеги, просто рассёдланные кони - транспорт прибывших и прибывающих к празднику гостей.
   Старшие за делами, не имея возможности к частым встречам с родными, просто старыми добрыми знакомыми, собирались за столом у гостеприимных хозяев. Делились новостями, вспоминали молодые годы, поругивая нонешнюю, по их разумению, не роботную, как в их былое время, юную поросль.
   Сбивалась в стайки молодёжь. Девчата и парни поначалу кучковались по отдельности. Поджидая запоздавших, пристально вглядываясь, узнавая к радости любимые им лица. Разминались гармонисты то тут, то там переборами взрывая тишину.
  Девчата, как всегда, проявив первыми инициативу, шеренгой, держась за руки, двинулись вдоль центральной улицы. Вначале, бесформенной толпой, медленно выравниваясь поперёк дороги шеренгами. Вслед последовали ухажеры.
   Вот и первые напевы полились в среде девчат.
  
   Полюбила парня я из деревни Сибла.
   Милый месяц кудри вил, на вечорки не ходил.
  
   Подхватила подруга.
  
   Всё у горочки стояла и смотрела за ручей.
   Да у маменьки овца лоб себе расшибла,
   А моя любовь к нему разом и погибла.
  
  Гармонисты, где и в паре, тут же подхватили, попеременно подыгрывали то девчатам, то парням. Частушки сыпались непрестанно с обеих сторон.
  
   В Насоново на горушке паслися две коровушки.
   Под горой на берешку встретил дролюшку свою.
  
   Следующий солист продолжил.
  
   По грибы с милой ходили, две недели нас водило.
   Черти, как только ушли, нас в овине и нашли.
  
  Вскоре двух любимчиков, лучших гармонистов, девчата заманили к себе. Парни шутливо тащили их обратно, но девчата встали стеной отбили.
   Сергей с Саней в чужой, пусть и празднично гостеприимной деревне, чувствовали себя, особенно поначалу, не совсем уютно. Виделись и не очень гостеприимные взгляды местных пареньков. По Любаше, не последней в ближайших деревнях красавице, вздыхал втайне не один из претендентов на особое её внимание.
   Пока же защитой для них был Кирилл, и это давало надежду на благополучный исход долгожданной встречи.
   Любаша с Марфушей вынырнули неожиданно, подкравшись сзади.
  - А вот и мы! Гостей к Марфуше наехало полный дом. С утра я здесь со всей роднёй. Всё нас не отпускали, тётушке нужно было помогать. Я уж знала, что ты здесь, девчата передали,- и уже на ушко,- скучала по тебе. Так рада, что ты здесь.
  - Любаша, намилуйтесь ещё. Побежали к девчатам.
  Схватила подружку за руку, и почти бегом унеслись они вперёд на зов звонких девичьих голосов.
   Прибывающей молодёжи места в первых рядах не хватало. Создавались свои новые компании. Постепенно вся центральная часть деревни превратилась в танцевальный плац. Движение по улице застопорилось. Отдельными группами с гармонистом в каждом кругу молодёжь, обычно парами, отплясывала русского, чередуя танец частушкой.
  
   Хватит хватит дорогая я побегал за тобой.
   В ночи тёмные осенние в рубахе голубой.
  
   Напарница в танце, бойкая видно девка, в долгу не осталась и отшила укор частушкой, вызвавшей в среде старших явное неодобрение.
  
   Всё ходил да уговаривал.
   Даси даси даси
   А не ходи не уговаривай
   Не дам и не проси!
  
   Старушки, стайками рассредоточились по деревне. Где и на скамеечках присев, в немощи от возраста, но с нестареющим любопытством. Разглядывали, обсуждали, перемывая косточки попавшим на заметку молодым. Не считали зазорным в интересе своём подойти и выспросить, чей парнёк будёшь, да от кудова? Мнение своё в осуждении иль напротив похвалу, за свой старушек круг не выносили. Меж собой судача, предмет попавший взору перебрав, уже никогда помеченых вниманием своим не забывали.
   Саня, первый в заречье гармонист, шёл нарасхват. Не успевал отдохнуть от одной компании, как следущая, сменяя уставших плясунов, тащила парня в новый круг.
   Выручила подруга в девичестве матери Сергея.
  - Едва Серёжа тебя узнала. Смотрю, с матерью очень схожь, да сомневаюсь. Вроде возрастом велик. Ой, времечко бежит! Пойдём в избу к нам. Накормлю, напою и к матери с приветом отправлю. Из деревни своей всяко не один. Прихвати дружков места да щей всем хватит, голодными не отпущу.
  Зови меня тёта Марья. Матери так и скажешь тёта Марья, мол, в гости позвала.
   Вскоре с Саней и с Кузнечихи старым приятелем, они сидели за столом, в кругу хозяев и гостей, окруженные вниманием старших. С тех далёких деревень из - за реки гости были не часты. Расспросов насыпало не убраться.
  После чарки пива и наваристых щей Саню с гармоньей запрягли старики. Больше шаркая, чем притопывая, вспомнив молодость, отплясали все.
  
   Загулели две старушки
   Хлеба съели по восьмушке
   Съели и не треснули
   Ну не интересно ли!
  
   Хозяева отпустили нехотя. Свои молодые все разбежались так, хоть с чужими за столом посидеть, чуствуя себя, приободрившись на время ровесниками.
  - Нынче поменьше будет молодёжи. Вот в Мартыновской гуляли по весне, обратно шли, так вся гора парнями да девками захлебнулась, а ребятишек сзади тучей, что комары.
   День приближался к концу. Сбиваясь парами дроли с дролюшками, незаметно исчезали, ища укромные места. Улицы пустели. Всё реже слышалась гармонь. Веселье шло на убыль.
  Ещё утром отливающие зеленью улицы к исходу дня более походили на отполированный до блеска чернотой солдатский плац.
  - В ту сторону не пойдём, - Любаша решительно повернула к берегу реки, - Фроси, младший брат, предупредил, что старшие наказали каменье к завору натаскать. В прошлый праздник насоновских парней поколотили, так видно решили сибских в отместку настучать.
   Спустились по тропке, что тянулась вдоль ручья. Посидели на валуне в конце поля. Вода кипела от резвящейся в реке рыбы. Комары, насидевшись в тени знойным днём, беспокойной тучей висели над увлечённой собой счастливой парой.
   Первой не выдержала Любаша,
  - Идём, Серёжа, загрызут лешие носатые,- и, оторвавшись от плеча любимого, увлекла за собой в сторону дома к Сысоихе.
   На горе, у окраины, только оставленной ими деревни, послышались, заполошные девичьи и возбуждённые мужские, голоса.
  - Началось! Всякий праздник дуракам неймётся. Идём поскорее, и к тебе ещё пристанут, - Любаша прибавила шаг, но время было упущено. Отступающий рассыпаясь по окрестности в спешке враг, в виде двух крепких молодцов, скользнули по крутому берегу вниз к тропе, чуть опередив нашу пару.
  -Э! Зареченский вроде будешь? Что своих девок не хватает за сысоевскими волочишься. Щас Любаша мы его изладим, боле не увидишь женишка.
  Крепкий, на голову выше Сергея парень, не слушал Любашу. Возбуждённый дракой, не хотел знать, кто, чей и откуда. Отпехнув вставшую на пути девчонку так, что та упала, размахнулся, метя сжатой пятернёй в слабого по его разумению соперника, под глаз. Сергей, не вчера родился. Присел, пропустив поверх тяжелую словно кувалда кулачину. Ударил, не замедлив, головой в открывшуюся стать. Акурат в слабое место - в подреберье и разом охнувшего, согнутого пополам от боли паренька пометил, как сегодня б мы сказали, хуком справа и тот осел, ткнувшись в мокрую речную гальку.
  Следующий, героем оказался, будучи вторым и за спиной. Отскочив на безопасное расстояние, что есть силы - заорал,-
  - Робята! Наших - бьют!
  Робятам, судя по неослабевающему на горе шуму, видно было не до них.
  - Не ушиблась?- Серёжка помог любимой подняться.
  - Коленко чуть ободрала. Уходим скорей от сюда. Их ведь много, набегут так от всех не отмашесся.
   Почти бегом тащила за собой, упирающего дружка, часто оглядываясь. В те времена кустов и деревьев не было, сенокосы да пашня. Негде спрятаться. Лишь, когда миновали тропку - поворот на Быково, натиск её поослаб.
  - В Николу в праздник не пойдут, там у них тоже бывало не дружно.
  Впереди показалась группа парней и девчат. Возвращались провожатые. Играла гармошка, чуть снижая свой звук, пока звучала частушка. Компания была настроена благожелательно. Увидев Марфушу среди них, Любаша успокоилась окончательно.
  - Где это ты так драться научился. Такой же выходит, как и наши петухи,- обняла за шею, прижавшись,- ну ты Гальке и дав. Тепере не страшно мне с тобой. В обиду не отдашь.
   В ожидании друзей отплыли на лодке, курсируя вдоль берега. Любаша из белых лилий, в изобилии чередующихся с желтеющими куколками, свила венок.
  - Ну как я?- кокетливо смотрела, покачиваясь в такт набегающей волне.
  - Как полевой цветок. Такой же родной и близкий, как всё вокруг.
  Свист с берега прервал прогулку. Проводили дролюшку втроём, сдав родителям, целую и невредимую. Мать на дорожку вынесла ребятам пирогов.
  Всю обратную дорогу делились впечатлениями. Саня потирал ушибленную скулу. Насоновские дали. Хорошо вовремя разобрались. Обидчика чуть свои же не побили. Извинялся парень. Звал всё к себе заночевать. Пивом угостил. Замирились.
  Девчата заранее предупредили, что к ночи с ними не поедут у родни заночуют.
  Вот и праздник позади.
   Вновь медленно потянулись будни нескончаемо в трудах, отмеряя жизнь от встречи к встрече.
  
   СЕНОКОС.
  
   Дорогаушка по - хозяйски, обойдя все отведённые семье покосы, пришёл к выводу, что страда сенокосная настала. Погода по записям с зимы обещала вёдро. Распределил очерёдность освоения угодий по спелости травы и отдал команду выдвигаться в покосы на заре, пользуясь выпавшей росой для облегчения косьбы. Сам же весь вечер наколачивал косы, готовя на особицу каждому косарю. Грабли и прочий необходимый инструмент подготовлен был им неспешно ещё зимой.
   Неспешно, дневной июльский зной, с уже прильнувшим к торчащим за переломом высокого берега крышами домов, ещё слепившим и дарившим обильное тепло солнцем, переходил в приятную вечернюю прохладу. Большинство семей, кто в спешке, а иные уж пили давно остывший чай с водички ключика, что мощно бил жгучим искрящимся холодом и с перезвонами уже ручьем скатывался вниз с середины склона берега реки. Домётывали стога, и укладывали, не поспевшее на сегодня сено в копны. Спешили из боязни не успеть до появления, совсем некстати, в таких делах коварной вечерней росы. Иван подал жене остатки собранного сена, затем осторожно помог ей спуститься с высоченного стога. Подошёл к сыновьям, сунул руку в копну, выдернул клок.
  - Молодцы! Не отпышняет, успели ко времени. Завтра на раз перевернуть и в стог. Надо подналечь, осталось полкопны сложить. Накупайтесь ещё, - видя завистливые взгляды сыновей вслед, то там, то тут бегущей к речке молодежи.
  - Инструмент к стогу отнесёте,- сам направился к жене, присевшей в тенёчке у копны.
  - Ну что, матушка ты моя - притомилась? Уж больно жарко нынче,- ласково спросил.
  -Да вот стогом любуюсь. Уж, какой красавец получился, - устало улыбнулась.
  - На воза четыре верных потянет. А что у тебя не красивое получается, напомни мне, что -то я запамятовал? - присаживаясь рядом и прижимая её к себе, спросил с хитринкой.
   - Ой, да ну тебя, - притворно отстранившись.
   Вспомнилось, как впервые привёл её в родительский дом. Худенькая, более походившая на подростка, на родителей произвела не выгодное впечатление.
  - Кого привёл - то? Помощницу ждала, а теперь и за этой сопли утирать,- упрекала вначале мать не раз сына. Невестушка же, не прошло чуть более и года, скромная, уважительно почитавшая мужа и всех старших, трудолюбием своим и рассудительностью не заметно заполнила собой, молодой хозяюшкой, весь дом и свекровь теперь сама себе не могла уже уверенно сказать, кто ей любее - дочери свои, али Марьюшка - невестушка.
   Выпряг лошадь из граблей. Подсадив жену на лошадь, под узду повёл коня в дом к деревне. Покачиваясь в такт лошадиной поступи, гордо смотрела она с высоты. Никто в деревне так жён своих не жалел, как он её.
   Молодёжь, под ворчание стариков, бросая, где попало сенокосный инвентарь, бегом, потрясая округу девичьим счастливым визгом и в соревновании удалью, криками парней, устремлялась на реку, чтоб окунувшись в вечернее речное парное молоко остудить себя и сбросить молодую мимолетную усталость. Уже вернувшись домой и переделав ворох мелких и обыденных, но обязательных для крестьянского хозяйства дел, наскоро перекусив, бежали за околицу на призывы единственной и неповторимой в то время то с грустью, но больше развесёлой удалью гармоньи переливы.
   Уж ближе к полуночи, неслышно исчезали парами, и наскоро помиловавшись, разбегались по домам, чтоб через три - четыре часа коротких снов вновь оказаться с косами на знакомом поле.
   Серёжке же, зазнобушку нашедшему вдали, видеться в летнюю страду получалось не часто, и встречи были коротки.
  
  
   ВЕЧЁРКА.
  
   Не заметно пролетели тёплые денёчки, а за ними с непродолжительным бабьим летом дождливая осень. Зима привычно вступила в свои права. Первые трескучие морозы, опережая календарь, случились во второй декаде ноября, что в те времена стояло обычным по времени.
   - Внучёк, почтальонка Клава наказывала, что в Сысоихе в воскресенье вечорка намечена. Зазнобушка твоя привет передавала. Ждёт. Чуть ведь не забыла старая,- бабушка Евстолья, отвернув полог, порадовала Сергея с печи,
   - Кажись у Дороничевых в избе. Девку нахвалила. Сама собой тодильна и семья настоящая работная. Через годик-два не налюбитесь, так и сосватаем. При тебе будет, непочем и бегать куда. Первенцу своему дом поставим на загляденье. Дед уж не поскупится. Любит тебя.
   Как и всегда, скликнулись с другом. В нетерпении, дождался выходного. Ближе к вечеру, примостившись вдвоём, на выпрошенной у деда лошадке, семенили к ставшей чуть не родной деревеньке.
  * Ну, Серёжка, подкатим на вороной все девки наши. В кои веки ещё кто на вечорку с этаким выпендрёжем заявлялся.
  * Мне ты знаешь, одна нужна, из остальных любую, кто и приглядится выбирай.
  * Да уж куда там. С Кузьминского с посиделок Варьку до Дресвянки проводил, моя зазнобушка на следующий день уж знала. Месяц не целовывал.
  * Широко ты Саня ходишь. Меня в те края пирогом не заманить. Не Любаша, так дале Починка по гулянкам бы не хаживал.
  * Не зря Маринка, как чего накуралесю, грозится к ворожее бабке Нюре добежать, чтоб та ход мне поубавила.
  За разговорами да по молодости лет, не смотря на крепчающий к вечеру мороз, время в пути пролетело не заметно. Из ноздрей коня, будто былинного змея Горыныча огонь, струился пар. В сапогах не в валенках ноги давали о себе знать. По очереди, чтоб согреться, соскочив с коня, бежали вперёд лошадки вскачь.
  - Если у Дороничевых, так вправо поворачивай: в-о-о-н на взгорке их изба,- указал путь всезнающий Санёк,
  * Видишь, у ворот парни стоят? Не иначе замёрзли, нас дожидаются. Забор вроде целый стоит. Колья на месте. Если гирки по карманам только припрятали.
  * Нет причин Саня волноваться. У Любаши братья особенно горячим наказали, если пальцем нас, кто тронет, всю вечёрку разнесут. Мужики они серьёзные, вряд ли кто посмеет и встанет поперёк.
  Не успели слезть с коня, а Любаша была уже рядом, словно в сенях ждала. Вся сияющая от долгожданной встречи. В платье, с наброшенной на плечи шалью.
   - Думала Никольских морозов зареченские испугались. Не надеялась увидеть вас. Лошадь, как показалась, и успокоилась. С той стороны боле так и не кому.
   - Клавдий, - окликнула младшего брата,- уведи-ко коня. Пусть у нас постоит.
   - Иди в дом простынешь. С ребятами поздороваемся, и следом подойдём, - чуть дотронулся до её руки и холод разом обернулся в жар, разливаясь стремительно по телу. Эх, скорей бы лето, побыть наедине и коль она позволит, что есть сил прижать любимую к себе.
   Вместительная изба казалась, от набившейся молодёжи, не так и велика. Стоял весёлый гомон. Шутки общие и в группах по сторонам отзывались смехом.
  Наконец негромкая гармонь коротким перебором приглушила шумный фон, призывая к привычному порядку на вечёрках. Молодёжь рассыпалась, стараясь, каждый занять для себя удобные места. Девчатам, не всем хватило, где присесть. Нашли приют, словно курочки на насесте, на коленях у парней.
  * Вечером частушки с подружками сочиняли. В полночь разошлись,
  Серёжка с Любашей примостились в уголочке невдалеке от выхода. Всех было видно, а они в сторонке.
   А вот и первая пара парней вышла отплясать Буравчик. Усердно топоча, пропели частушки, остановившись перед имеющими особую симпатию девчатами, пригласили в круг. Короткий перепляс.
  
   Милый счастье потереяшь
   Меня в замуж не возьмёшь.
   Я один денёк помаюсь.
   Ты на веки пропадёшь.
  
   Усадили первых барышень на скамью, пригласив других
  
   Приезжали меня сватать
   С позолоченной дугой.
   Пока пудрилась, румянилась
   Уехали к другой.
  
  и уже вместе с ними освободили место для следующей пары парней.
   Вновь наступило затишье. Лишь гармонь негромко подзадаривала молодёжь. Постепенно приходило раскрепощение, а с ним собравшаяся компания вела себя всё более шумно и раскованно.
   Горюну-угоднику не давали проходу. В основном парни просили организовать уединение на кухне за печкой. Пары одна за другой исчезали в темноте и о чём-то пошептавшись, выяснив отношения, освобождали место следующим, в нетерпении ждущим претендентам на интим.
  * Серёж, видишь хмыря с Дешинской, Мишкой звать, к Любашке всё клеится. За печку не раз приглашал. Приветы постоянно шлёт. Я ему щас хохму устрою. Горячо намилуется.
   Санька, пошептавшись с Любашей, исчезли и вскоре появились с бабкой Марфой. Незаметно, пока все были увлечены новым переплясом, провели её за печь. Любаша же села у неё за спиной. Плохо слышащая и видящая старушка догадывалась о своей роли, но не совсем понимала, что от неё хотят.
   Окрылённый долгожданным согласием Мишка не заставил себя долго ждать.
  Горюн привычно ориентируясь в темноте усадил сгорающего любовными страстями парня напротив и исчез.
  * Здравствуй, Мишенька, - голос Любаши источал нешуточную страсть исстрадавшейся по - любимому души. В её частом глубоком придыхании ему виделась вздымающая так влекомая девичья грудь.
  * Наконец я дождалась и ты близок мне. Разве ты не видел милый, как я страдаю от тебя.
   Любаша нащупала его руку, крепко её сжав.
   - Целуй же меня милый! Извелась по тебе я.
   Потянула его за руку к себе. Ошарашенный таким вниманием первой красавицы парень напрочь потерял голову, не заподозрив и тени подвоха.
   Мишка сгрёб в объятия бабку Марфу, прижал к себе, сколько было сил, и впился в губы не давая вырваться и передохнуть охнувшей от неожиданности начисто потерявшей не упомнить в каких годах страсть к любовным утехам старушке.
   Потребовалось время ощутить подмену. Любаша тем временем скоренько выскользнула из закутка и примостилась, как ни в чём не бывало на коленях любимого.
   Мишка, медленно приходя в себя и сознавая каким посмешищем его выставили на всю округу, шарил руками у печи ища ухват. Вот они. Взял, что крупнее для объёмных чугунов. Ворвавшись зверем в зало, по традиции подал противнику узнаваемый сигнал. Размахнувшись, что было силы, смёл лампу, подвешенную к потолку.
   Пошла гулять по избе беда пустораменская.
  Визг девчат, глухие удары, охи, стоны. Ухват у зачинщика вырвали, но в отместку он достал нож и метя безвинному угоднику в грудь занёс в броске руку, но его толкнули. Удар не получился, лишь вскользь лезвием намеченной жертве порезало рубаху и чуть поранило плечо. В следующий момент, что-то тяжелое опустилось сзади по затылку. У парня выпал нож и его на время потерявшего сознание оттащили, закинув на скамью, чтоб не мешал в разгорающейся потасовке.
   Меж тем баталия только начиналась. - Любаша! Братовей зови! Беды не миновать! - хозяйка металась по избе в бессилии, по бабьи заполошно голося, пытаясь то тут, то там разнять дерущихся. Доход от даров за представленную для веселья избу казался уже не таким заманчивым.
  Девчата гроздьями висели на тех, кого хотели уберечь или, напротив, остановить от ввязывания в драку.
   Постепенно центр разгорающейся борьбы переместился на улицу. Затрещал палисад, теряя гроздьями штакетник.
   Бой разгорался. Ввиду преимущества пришлых, с не дружественных деревень, яростная потасовка, не перемещаясь продолжала нарастать. Раненых, потерявших способность воевать, девчата уводили с поля.
   А вот и званные хозяйкой братовья.
  Два здоровяка, в былое время известные в округе лучших драчуна, первым делом остановили битву в доме, выкинув от туда без разбора всех.
   Какой-то хлюст вынырнув из - за двора с размаху располовинил штакетину о старшего парламентёра. Братья молча переглянувшись, осудив меж собой обидчика, перехватили вильнувшего было обратно забияку и легонько раскачав, закинули в открытый проём ворот сенника второго этажа.
   Через десять минут жёстких переговоров враг в беспорядке отступил. Соратники - попутчики, девчата, прихватив одежду дролюшек замерзающих в ожидании за околицей, заспешили к ним.
   Вечёрка прошла нельзя сказать, что совсем успешно, но судя по виду, расходящегося по деревням народа, средь молодёжи все сегодня были живы и тем довольны были все.
  - Теперь в нашей деревне вечёрки после такой катавасии, когда ещё и будут, - с грустью подвела итог встречи с любимым Любаша при расставании.
  - Не велика беда, - заверил Саня, - через неделю доле и не упомнится. В Мартыновскую на прошлой неделе сокольские на двух подводах заворачивали. Их паренька тамошнего убили. Из ружей по избам постреляли да и уехали. В те края на вечёрки в уж точно долгонько не бывать.
  
   ФЕДОРИНА ГОРА.
  
   Худшие ожидания, как не были горьки, но новь явилась в ещё более трагическом окрасе.
   Текущие события развивались неспешно, но не предлагали крепким крестьянским семьям не в идущих сегодняшних событиях и уже просматривающихся будущих переменах благоприятных перспектив. Новые власти решительно и бескомпромиссно разрушали привычный уклад северных славян.
   - Отец! - взволнованный ещё в полной мере не сознающий случившейся трагедии, с порога вернувшись с собрания сельского совета, выложил Иван,
   - Землю ведь у нас отняли.
   - Чево мелёшь-от, Иван?! Как это отнели!
   - В колхозе нынче земелька наша отец. Вся туда пошла. Так власть решила. Отвели нам с тобой гору за ручьём, где испокон веков ничего не росло. Уполномоченный, язва, потешился, будет теперь, мол, у вас Иван целая Федорина гора. Пашите, сейте, подначил. Все, кто в колхоз не пишется одними неудобицами и оделили. Мартыновским совсем ни чего не отмерили. Не в заслугах, мол. Земелька там испокон веков хорошо родила. Неудобицы и не нашлось. Как посмеялись над работными мужиками.
   Поверженный не заслуженной обидой отец долго молчал, постукивая костяшками пальцев о столешницу обеденного стола. Кто он теперь без земли? Мыслимо ли такое! Будто душу вычерпнули разом до дна.
   - Можот напутали местныё-то? Земелька властью крестьянину была обещала. Эстоль дел-от натворили. Головушек положили не омерить. Царя и того погубили окоянныё. С ним - то выходит спокойнеё нам жилось. Эк будут танцевать да приплясывать на крестьянстве-то так изведут вконец народ-от.
  * Не попутали отец. Они, активисты наши, без верхов и пукнуть так только потихому в кулачёк, чтоб не досадить.
   Вновь долго молчали.
  * Стойно врагами стали люди-то работящиё. Придёт время. Господь рассудит, кто на земле хозяином должон быть.
  Некоторое время молчали думая каждый о своём.
  - Вот, что сын я тебе скажу, - Дорогаушка мягко коснулся столешницы сжатой пятернёй,- тужить не будём. Времени нет. Скотины - то у нас много. Назёма и на нашу топере гору хватит. Удобрим всласть, так посмотрим осенесь у кого, что нарастёт. Лишь бы дале дело-то не пошло.
   Долго ещё сидели всей семьёй в столовой за столом, обсуждая новость перевернувшую разом всю их размеренную жизнь.
   Прежняя землица долго ещё не отпускала. Стояла в глазах ухоженная, удобренная, одарённая в их понимании душой и состоявшая на особицу в привилегии в составе их большой семьи.
  * Осиротела земелька-то наша, будто в полон басурмане увели. Мимо-то пройти так, как и погледеть, что и сказать на укор-от от неё,- горевал безутешно Фёдор.
   С сочувствием к ним побывали даже с дальних деревень родственники, друзья и просто хорошие знакомые. Семья была на виду и пользовалась заслуженным уважением.
   Жизнь меж тем продолжалась. Федорина гора, куда перенесла всю свою любовь и трудолюбие дружная семья, желтела издали наливающейся рожью, обещая в ответной благодарности своей хороший урожай.
  
  
   БЫК ПОРОДИСТЫХ КРОВЕЙ.
  
  Бык, прозванный с легкой руки деда Никоши, " энтот порондистых кровей" был местной знаменитостью. Не раз случались даже любопытствующие ходоки из соседних левобережных деревень. Какого бы направления не обсуждался на частых собраниях вопрос, как-то не заметно Флавьян Сергеевич подводил его и к этой интересной теме, всякий раз подчеркивая, что на район-от двух всего и наметили, но по сметливости его да настойчивости вот один к нам и отошёл. Вначале все живо подключались, не ларь в деревне событий да новостей, но как ведётся, заметив болезненную слабость председателя, уже подтрунивали. Первым как всегда, чувствуя момент, начинал Попов Африкан, всё боле Африкаша. Старенький дедок, непонятно зачем и тащившийся на каждое собрание. Век доживал без бабки, скучновато верно было.
   - Про пахоту за ручьём, понимаешь, знаешь, слушай, уж верно вы сказали, не зачем было и затевать одно каменье там, но вот о другом я хочу поведать. Вчерась мимо скотного по делам вело. Да удержу-то нет, к быку и заглянул. Ну и бык у нас Сергеич, так пойдёт так куды его и с молоком.
  - Да, а коровёнки, как мимо гонишь, так далее и не идут. Хоть через озимые кругом опоясывай, - подхватил пастух дед Никоша.
  - Что коровёнки! Гляжу вчерась Зинка Самойлиха на вечеру так туды - сюды и наворачивает коло двора-то. Уж думаю одна без мужика намаялась не помышляет ли чего, - под общий хохот продолжил Африкаша.
  - Ну, хватит вам, коли все обсуждено так давай-ко по домам. Дел и там не впроворот,- отсмеявшись со всеми, заругалась на развеселившихся мужиков зав фермой Анюта.
  Действительно бык радовал богатырским аппетитом и рос, как на дрожжах и первое потомство отличалось породистостью, хорошими привесами, радовало молоком.
   Но со временем появилась в нём необъяснимая ревность к мужикам, а затем и к бабам.
  К стаду в иные дни и подойти на дойке не могли. Какое - то время держали без выпаса в стойле, но и тут чуть скотницу Дарью не закатал. Стали пойло сверху с сеновала на верёвке подавать. Намучившись, быка решили забивать.
   Флавьян перебрал всех мужиков, кто опыт в том имел, но отказались наотрез. Вроде уж Косарев Петро, косая сажень в плечах, под два метра ростом, казалось, кулаком прибьёт, но и тот разговаривать не стал,
   - Что я крайнёй? Кто ораву мою кормить будет случ чего. Председатель я пасс и не проси.
  Подсказал Дорогавушка,
   - Ты сына - то моего попроси Ивана, если тот откажот, так уж больше и не кому. Не кормите животину, так и сама помрёт.
   Ивана Флавьян нашёл в кузнице, тот задумался чуть и сказал,
  - Только в пятницу вечером смогу, если не в акурат, так не взыщи. Многие ведь умеют.
  - Хорошо, хорошо, - боясь спугнуть, зачастил Флавьян, - в пятницу так в пятницу, - ещё не веря своей удаче, согласился он, - к часам так ежели шести.
  - Ну, ну подойду, - отвернулся Иван, давая понять, что разговор закончен. Вечерело, а переклепать лемех толком никак не удавалось, и он и кузнец уж нервничали, намучившись.
  Конечно, если бы не этот случай к Ивану никак бы с просьбой не подошёл. После отказа того вступить в колхоз, землю ухоженную и удобренную не одним поколением этого крепкого трудолюбивого крестьянского рода, заменил сельский совет с правлением на неудобицу. Что ни говори, а от чувства вины и не заслуженной несправедливости к этому человеку, он так ни когда и не сумел избавиться.
   К шести часам в пятницу у двора, где держали быка, собрались все три соседние деревни. Притащились даже древние старухи. Кино ведь раньше не было. Все терпеливо ждали, обсуждая по случаю редких встреч и другие новости.
   Иван задерживался. Председатель, поглядывая в проулок, откуда должен был тот появиться, нервничал. Вынырнул из-за двора, совсем с другой стороны, откуда и не ждали.
   - Да с коровёнкой проблемы, - оправдался,- Ножи где?
   - Да вот, вот, - спешно сунул ему сумку зав фермой Никодимыч.
  Нож с маленьким лезвием Иван положил в нагрудной карман. Перебрал другие. Тот, что посолидней, засунул в голенище. Спокойно подошёл к двери, открыл. Стоявших рядом мужиков предупредил,
   - Чуть что, дверь придержите, чтоб не выбежал.
  Сельчане набились, в том числе и мужики даже наверх на сеновал. Таращились во все щели.
  Всеми с нетерпением ожидаемое действо прошло настолько быстро и не обычно, что даже после ухода виновника этого вселенского схода все ещё некоторое время с замиранием сердца, что-то ждали.
   Иван подошёл к быку, похлопал его по могучему заду, что - то ласково говоря и бык, до селе грозный и непокоренный, словно почувствовал холодок неотвратимой смерти, разом, подчинившись чужой и сильной воле. Резко, стараясь, как можно дальше сунул голову в ясли, ища видимо в том спасение. Замер, но человек так же спокойно прошёл к яслям и будучи не особо высокого роста, встал на приступочек, достал нож из нагрудного кармана, приставил к его могучей холке, ладошкой легонько стукнул и эта более тонны весом махина, разом подкосившись, грохнулась оземь, лишь какое - то время, подергалась в судорожных конвульсиях и стихла.
  Иван вытер нож о сено, воткнул его в ясли, бросил второй туда же и спокойно, не оглядываясь, думая о чём-то своём, направился к дому.
  Перед тем, как начать разделку долго мялись, кому первому заходить. В такой быстрый исход не верилось, виделся подвох. Наконец нашёлся смелый - дед Никоша. Всё одно, мол, помирать. Потыкал вилами издалека, лежавшего без движения быка, крикнул струхнувшим мужикам,
  - Мертвеё токо бабка моя на кладбишше, потому как лет уж пять, как отпели сердешную.
  
  
   ПОЩЁЧИНА.
  
  
  
   Уже в сумерках, вернувшихся с поля Ивана и старших внуков, отец встретил у калитки.
   - Сынок, посыльной с Совета заходила, - сразу выложил наболевшее, - Тебе завтра после обет в сельсовет приглашают. Из района начальство пожалуёт. Ох, уж не отстанут они от нас, что ещё удумали, - по-стариковски, медленно сгибаясь, присел на завалинку.
  Помолчали, какое - то время.
  - Что поделаешь, отец. Кто мы такиё сейчас, что можем? Не в лес же с детишками уходить.
  - Ты уж помякше там не горечись. Можот и на сей раз пронесёт нелёгкая.
  - Да уж, каким сам воспитал. Крепко насядут, так не сдержусь. Что уж и будет. Устал я, сил уж нет. Их - то понятие известно, в куче крестьянином легче управлять. В полдень к речке подходил ополоснуться. Сидит Петруха с удочкой. Этакий - то лоб! Что спрашиваю, сидишь, август ведь, средь бела дня? Две грит смены на молотилке отстоял. Пусть поломят с моё. Трудодней, мол, не сосчитать. Чудно и это в самую страду.
  - Дед мой любил говаривать. Рыбка да рябки, пропашшие деньки. Ну да ладно, сынок. Бог с ним с Петрухой. Пойдем ужинать, мать - то заждалась. Уж и поплакала тут тебя дожидаючись.
   Не спалось, проворочавшись всю ночь, встал не свет не заря. Мать уже затопила печь, возилась с тестом.
  - Ну, матушка! Что за праздник у тебя?- удивился он.
  - Ой, сынок! Душа не на месте с того, как с Украины народу в Аламбаш по весне нагнали. Ходят бабы с детьми куски собирают и ись - то толком людям не дают. Детишки будто бы помирают от болезней да голодухи. Кулаки будто бы безколхозные. Всё боюсь, что и до нас черёд дойдёт.
  - Полно мать. Нас - то куда отправлять и лес и север всё здесь. Куда дале, если к ним, на Украину.
  - Расея - то сынок большая, приведётся, так найдут куда. Да уж ладно, от пирогов никто не откажется. Вот отведаешь, да и поедешь. Вдруг последний раз. Чует моё сердце материнскоё не к добру всё это.
  Голос её дрогнул.
  - Ну, ну мать хватит тоску нагонять раньше времени. Не такое бывало да обходилось. Успокойся. К тому же и погода портится. Как - то всё не весело сегодня с утра складывается. Пойду на двор обряжусь. Марью не буди, пусть поспит.
   С утра пошёл дождь. Как и сенокос управить. Не лето, а сущий сеногной, сетовали на погоду сельчане, и время уходит. Уж и озимые на подходе. Лён не за горами.
   - По насту накосим,- шутливо успокаивал всех Никоша,- Был год, по льду всю осоку маханули, да коровёнки выжили, авось, и теперича пронесёт.
  - У тебя - то пронесёт. Во дворе кроме кошки да трёх курей ничего и не бывало.
  - Молодуху вот найду, так коровёнку и заведу. У тя Катька пересидела в девках, вечером свататься приду.
  - Приходи, старый пень. Уж три года, как на восьмой десяток, а он всё о том тепёт. На посиделках у Игнатьихи третьего дня Олёша, Савелья сын, полапать, бестыдник, Катьку захотел. Так на улице - то ещё и не видать. Этак она его ухватом огрела.
  - Любовь известно зла. Вот и серчает паренёк. Молодой, подходу к девкам нету. Ну, а я ведь старый конь подходы - те найду.
  - Если б конь Никоша, а то уж кляча.
   За бесконечными делами забылась утренняя тревога, и время прошло не заметно.
  - Иван, - позвала жена, - скоро уж выходить надо, мать зовёт. Пообедать не успеешь. Ванюша, вся ведь я изпереживалась, - не удержалась со слезами.
  - И ты своё, Марья. Мать с утра с того же. Подожди, день короток. Скоро всё и разрешится.
  - На лошади или так пойдёшь? - спросил старший сын, - Может запрячь?
  - Не надо, Серёжа. Зачем коня тревожить. Пройдусь, хоть и дождь, той стороной реки. Надо к божатке завернуть, наказывала уже давненько. Положи, мать пирогов, с приветом от тебя подрушке твоей, бавшке Павлине. Слышал, совсем плоха.
  - Так на девять годочков постарше меня будет. Сына, как убили в германскую, так и сдала, сердешная.
   - Серёжа, спроси соседа, вроде Елена к свёкру в Харинскую собиралась. Попутно за реку перевезу.
   Закончив с обедом, дал последние наказы, посидел в раздумье,
  - Ну что девонька моя хочешь не хочешь, а идти придётся, - сказал более себе, чем жене.
  - Отец, соседей дома нет. Баток в двери стоит.
  - Не провожай, не на войну иду, - остановил засуетившуюся Марью, - да и трава сырая только вымокнешь зря.
   Сразу тропкой повернул к реке. На самом угоре чуть задержался. Не по - летнему низкие тучи сливались с горизонтом, казалось, рядом, сразу за рекой. Всегда в это время года голубая гладь Кубены отливала в сегодняшнем ненастье тусклым стальным не выразительным блеском.
  Дома в Починке от дождя разом почернели, сливаясь с темнеющим за деревней морем льна и далее сосновым бором. Впервые за делами увидел в Плёсе частокол поставленных стогов, начатые местами уборкой озимые. Скользя на размокшей тропе, стал не спеша спускаться. А вот и его отнятый надел. Ревностно смотрел на колосящийся овёс, по - крестьянски замечая промахи в работе. Не так уж жгла обида, пришлось смириться, стал к потере привыкать. Прежде, чем сойти с берега к воде обернулся. Мария с младшими детьми и Андрюшкой на руках, чётко виделись на фоне серых туч между домами. Господи, разом нахлынула тоска, что за жизнь, ни чего кроме работы и не видишь и за это такое наказанье. Младшеньких, хоть бы Бог пооберёг. Вычерпав веслом из лодки набежавший дождь, не спеша, но, мощно загребая, направил её к противоположному берегу.
   Петр встретил у порога,
  - Вижу, ты плывёшь. Больше так сёдни и не кому с вашей сторонушки. Проходи, Павлина уж самовар согрела. Чего пешком? Я уж к Сеньке сбегал, упредил, чтоб задержался. С ним уедешь. Не к спеху ему с молоком в такую непогодь. Подождёт, обещал.
  - Садись, садись, в ногах правды нет. Давно и не бывал. Ужо, сейчас медочку, намедни качнул, принесу. Нынче уж последний будет. Свеженький,- суетился хозяин.
  - Павлина, пироги - то нарезай.
  По привычке, перекрестившись на икону, присел и стал успокаиваться. Сколько себя помнил, в этом доме всегда ему были рады, как родному. Посидели, попили чайку, посудачили. Дед скрутил цигарку.
  - Дома не смолю, матушке тяжёло бывает. Берегу.
  Хлопнула дверь внизу.
  - Смирнов! Поедешь, так выходи. Мне ведь тоже не резон с молоком затягивать, - прокричал снизу Семён.
  - Иду, иду, - наскоро попрощавшись, стал спускаться вниз.
  - Проводила бы до крылечка Ванюша, да уж внемочь обратно подниматься, ноги не несут, - завиноватилась Павлина.
  - Не запозднюсь, так на чаёк снова заверну.
  - Матушке поклон от меня. Пусть уж теперь сама приедет, не тянет. Я - то уж одной немошью полна. Дальше вот порога не хожу. Чувствую Бох скоро приберёт.
  
  - Бором поедем, - сказал возница, - через ручей по мокроте такой скольжина одна. Не понесла бы.
  Повозка, нагруженная бидонами с молоком, едва тащилась. Сознавая, что сзади натрясёт, с Семёном вперёд не сел. Не до разговоров было.
   - Пожалуй, пешком быстрее бы дошёл. Да только, что спешить, какой к тому резон. Так и ехал, задумчиво опустив голову, стараясь отогнать невесёлые мысли.
   - Тпрруу, - приехали парень, - Слезай. Мне на молокозавод. Я прямо. Вон мужики толпятся. Бывай! Ждать не буду. Успеешь, так увезу. Ноо, прибавь, старая.
   У здания совета, что ранее принадлежал лесопромышленнику Скородумову, стояли группой мужики. Курили, что-то обсуждая. Подошёл к Бурцеву, такому же крепкому крестьянину из соседней деревни, поздоровался. Спрашивать ни о чём не стал. Пытливо осмотрел собравшихся. Вроде по виду так большой тревоги в лицах не видать.
   - По займам вроде собрали. Всё безколхозных мужиков. Пока не вызывали. Ждём вот, - как будто ждал вопроса Кирилл.
  - Если, как в церковно-приходской по алфавиту, так первой выхожу,- предположил Иван.
  Список же был по деревням от Мартыновской, по левому берегу. С Сахарова от Стегаихи и начали.
  Тот вышел минут через пятнадцать красный, взлохмаченный, сразу полез в карман за кисетом. Присел на корточки, опершись спиной о стену. Глянул на вопросительно смотрящих мужиков. Дрожащими руками стал нервно скручивать папиросу.
  - Что нам ждать - то мужики?! На заем заставляют подписатьса. Почитай в три раза больше, чем у колхозников. Я прикинул, надо всей семьёй спозаранок до вечера горбатится. Налоги такие объявили, чтоб самим, чего иметь бабку разом в померу за кусками надо отправлять.
  - Так подписал?
  - Подумать вот отправили. Посулили не с добром.
  После того как к Игнатию присели ещё двое думцев, до комиссии дошло, что тактика не та и задачу не решить.
  Совещались минут двадцать. Пришли к мнению, надо самого уважаемого и упёртого в их среде сломать, а потом само пойдёт.
   - Смирнов тут? Заходите, - вышла на крыльцо секретарша.
   Иван, обтёр сапоги о край мосточков и поднялся в кабинет. Поздоровался. Сел на предложенную табуретку в центре комнаты напротив стола, нервно теребя в руках картуз. Стал ждать. Какое - то время все молчали, изучающе, поглядывая друг на друга. Как- никак решающее сражение.
   - Цель приглашения сюда, от перед вами бывших здесь я полагаю уже знаете. Могу уточнить, ежели изволите, - обратился к нему сухой и длинный, как трость средних лет мужчина, чинно сидевший за столом. Остальные присутствующие уважительно молчали.
  Ну и рожа, филин да и только, решил тоже помолчать Иван. Погляжу, уж больно заливисто поёт.
  - Чем же вы на наше предложение ответите? - продолжил тот.
  - А вы мне ещё ни чего и не предлагали.
  - Ах, вот вы как! К сотрудничеству не расположенны! В таком случае позволю вам заметить, что здесь перед вами серьёзные и уважаемые люди и временем на уговоры мы не располагаем.
  - Да времячка - то и у меня нет. Не за столом сидеть приходиться. Семья большая, а рук не хватает. Пора горячая.
  - Чего скупишся, Иван. Амбар знаем, двух этажей полон зерна. Подписывай заем, да и гуляй, Налог не мал, конечно, но время трудное не всем и шиковать, - подключился председатель.
  - Так у меня, Алексей Матвеич, детей девять да старики. Сообща-то тринадцать душь. Содержать ведь надо. На стуле сидючи не прокормишь.
  - По - всему выходит власть, что мы здесь представляем, вам не угодна, - задетый явно за живое, начал заводиться уполномоченный
  - В те времена на всю округу старостой без кабинета обходились, а нынче начальников развелось. Только, что - то маслица не прибавилось. Да и урожайность уж не та, - понесло и Ивана.
  - Вы послушайте, что он говорит!- вскочил с места уполномоченный,- Прямая клевета! Оскорбление власти!
   Нервно заходил между столом и Иваном, невозмутимый вид, которого заводил его ещё больше.
  Помолчу, сдерживал себя Иван, памятуя наказ отца.
  - Кулачьё! Всё равно, что контра недобитая,- видя бесперспективность уговоров, окончательно сменил настрой уполномоченный, - что с ним возиться. Теряем время.
   Бесплодность попыток нагнуть приглашёного, виделась невооруженным глазом. Сидящий перед ним крестьянин безучастно ждал конца не им начатого представления.
  Вся его кажущая интеллигентность разом улетучилась. Упрямство крестьян, обречённых к исполнению принятых решений раздражало и звало к более решительным действиям.
   Иван пока сдерживал себя, но неприятие к происходящему нарастало.
  Всё более распаляясь верзила подошёл к сидящему вплотную и перейдя на крик продолжил орать. Вдобавок изо рта его воняло.
   Видимо пугать собрался, не с того ты парень начал, посочувствовал Иван.
  От брезгливости к постигшей близости легонько оттолкнул его рукой и тут же получил в ответ пощечину.
  Такого оскорбления стерпеть не мог. Даже в парнях, тех молодецких драках, его, зная крутой горячий нрав, старались парню не дерзить.
  В нахлынувшей разом ярости от всех унижений и не заслуженных последнего времени обид, он привстал. Нащупал под собой табуретку и, размахнувшись, убил бы тщедушное создание, но участковый, родом из Патрашки, здоровый малый, успел стул таки перехватить и вместе с этой добавленной нагрузкой удар не получился. Пройдя вскользь, сдирая кожу лба, да сбив очки - велосипеды в потолок. Лишь хорошо отредактировался табуреткой краем нос.
   На него тут же навалились двое сзади, скручивая руки и тогда используя их, как опору, он подскочил и переломил обидчика, ударив обеими ногами. Тот, сложившись вдвое, и проехав задом по столу, сметая директивы и постановления, упал на приставленный к стене стул. Последнее, что увидел Иван в этом высоком кабинете - вытаращенные от дикой злобы глаза, на торчащей, словно мушка у ружья голове, между двумя длинными, как две палки и задраными вверх, из - за стола ногами.
  Навалились крепче, придавили к полу,
  - Вожжи на стене в кладовке,- крикнул кому-то председатель. Борьба была не равной. Его скрутили, связали руки и тот - костыль, очухавшись, размазывая кровь, уже орал,
  - В чулан его участковый. Ищи подводу и вези в район. Там в другой обстановке разберёмся. От этого мерзавца подписей в документах больше не понадобится, найдём куда определить.
  
   ПОЗДНИЙ ГОСТЬ
   День был на исходе. Из-за плотной завесы, почерневших к вечеру туч, смеркалось рано. С окраины, в вечерней деревенской тишине, послышался приглушенный сыростью, конский топот. Всадник, вынырнувший из-под крутого берега ручья, спешил.
  - Бурцев! - охнула мать в открытое окно, - Господи! с Иваном - то чего!? Путник быстро слез с коня. Накинул вожжи на ограду и уже стучал спеша по ступенькам крыльца сапогами.
  Сняв картуз, перекрестился на икону, поздоровался.
  - Ну, Фёдор, дела плохи, - сказал без перехода Кирил, - Ивана в Харовскую увезли.
  Вся семья сидела за столом, ужинали.
  - Присаживайся, Кирил. Мать! Не пужай робят, успиёшь ишшо погоревать. Налей чайку гостю, - прикрикнул на заохавшую жену.
  - Что делать будем? Боюсь по слухам, этим событием дело не закончится.
   - Сразу ведь и не скажошь, подумать надо. Хошь выбор - от не велик. Да новость парёнь ты принёс! Этово - то и боелись. Марья! Кончай ты мокро дело - то разводить. Давай укладывай робятишок, да приходи. Обстоятельство смотри серьёзно. Обсудить надо.
  - Свояченица у них работает, - продолжил тревожить хозяев нежданный гость,- Предупредила, будто выселения пошли по губернии самостоятельных мужиков. К худшему готовиться нужно, Фёдор.
  Гость не задержался. Также и исчез, как появился.
  Посидели, посовещавшись, решили рассчитывать на худшее, что погонят всех. Свёкор рассудил - дело к зиме, на юг не повезут, а ближе к лесу, может и в Сибирь.
   - Тёплые вещи подготавливайтё да еду. Инструмент, если взеть позволят, я подберу. Определил кому, чем заниматься. Взял лопату, полез в погреб.
   Вылез от - туда погодя, держа в руке узел. Помыл испачканные руки. Подозвал внука. Положил перед ним на стол, звякнувший глухо, чем-то узел. Переложил содержимое в вместительный горшок. Оставшуюся не поместившуюся в ёмкость часть протянул внуку.
  - Старшой ты у меня из мужиков оставсё, Сергей. Тя - то уж точно не оставят, увезут. Ишь, работник вымахал из тебя какой. Здесёт двадцать пять золотых червонцов. По первости на время хватит. Собирайсё и утром ранёхонько ёжжай. Тенуть опасно.
  - Куда ехать дедушка? Дальше Пустораминья и не бывал.
  - Валентин, троюродник с Бекренихи, как-то заёзжав, сказывал. Племянник Колька у него в Москве. Роботы, мол, много и жильё найдётсо. Туды и поидёшь, там-то тя, что сыскать иголку в сине. Да и зазнобу свою захвати с Сысоихи. Своя девка - то, небалованная, двоим всё сподручнёй и не так опасно. Беглых, поди, ноне много будёт. Так, что с нами себя не мни. Мне так спокойнёй. Хошь сейчас съёзжай.
  Выспрашивать будут куды, отвечей, отца дед послал проведать.
  Всё тебе наказал. Не тени. Событья - то споро пойдут. Рано по утру уходи.
  Когда сборы улеглись и все в доме уснули, остались они вдвоём в горнице со старушкой. Два старых, сгорбленных трудом, но сильных духом русских человека и третьим было с ними горе, внезапно свалившемся на убелённые сединой головы.
  - Вот мать прошла наша жись не знаёшь и пошто. Сколь мы роботы перевернули. Детей вот крепких, роботяшших нарожали, вырастили. В каждой копейке себе отказывали. Мечтал заводик масляной построить, земельки прикупить. В Америке - то говорят тракторки всё по полям бегают. Везде нас власть обманула. Лежит теперича золотишко наше в земельке похоронено, кому ишшо достанётсо. Вот оно обернулось как. Што гнетёт - то меня боле, так не пойму своей и детей вины. Не перед этими супостатами, перед Богом - то.
  - Да уж совсем нашу жизнь не хули. Всякое было. Жили праведно душа в душу. Бывает, иной раз на ручке - то твоей и сейчас посплю. Детей больно жалко, Дорогавушка. Нам - то уж не за горами помирать. Их, что ждёт? Да и успокоилась уже. Вспомни, с чего мы начинали. Ни кола ни двора. Это теперь завистников, что тараканов у неряхи на печи. Всё трудом даётся. Не помрём так и в новом месте не пропадём Жизнь, как надо и изладим. Поглядим, куда с одной оглоблей в селе заедут. Червонцы нами честно заработаны. В чужие руки попадут, как придут, так и уйдут.
  - Да и правда - то твоя. Пойдём и мы спать. Времёчко трудноё подходит. Не велики уж наши силы, но и те нужны.
  
   РАЗБОЙ.
  
   Слухи об аресте Ивана, а затем и скором выселении всей семьи распространился по деревням незамедлительно. Заметны были для соседей суетливость в доме не свойственная ранее. Разом наметившаяся замкнутость. Убавилось и гостей, что постоянно нет - нет, да и заглядывали вечерами на чаёк.
   Два брата Королевы, жившие в доме похожем на избушку почти окно в окно, призадумались. Такую домину с большим ухоженным хозяйством отпускать не хотелось. Сомнения терзали не долго.
  Для смелости и наглости хватив бражки не выводившейся в доме, вечером, когда стемнело уверенно постучали в соседские ворота и протопав в светлицу нагло заявили.
  * Знаешь, Дорогавушка, что вас на севера собирают? Знаешь! Дом освободи. Чё другим - то отдавать. Всё одно кого заселят. Председатель Бурцева в Кузнечихе выгнал, да и живёт тепереча в такой домине припеваючи. Собирайте - ко вещички, да сигайте в наш дом. Мен на мен.
  Фёдор пытался возражать и совестить. Напрасно.
  * Что с умом нажито без ума то будёт прожито робята. Помянитё меня старика.
  - С чужого похмелья голова Фёдор не болит. Сам не выдешь поможем, за тем пришли. Таку добычу грех чужому отдавать. Давай по добру по здорову договоримся. Уходи без греха, чего детишек пугать.
  - Так ведь собраться же надо, - не зная в растерянности, как быть, тянул в безысходности Фёдор.
  * Брать то вам чего - по котомке в руки, да и пошли нехотко. С собой всё не утянешь, а уж знаешь, что повезут так готов, наверное, и так. Сборы не долги. Смысл в чём тянуть? Пока мы добрые отдавай дом попросту. Заступится за тебя не кому. Не смеют. С места не сойду, пока вытягивать своё на улицу не начнёшь.
  Евстолья и невестка испугано молчали, смирившись с участью. Что мог им противопоставить двум здоровеным, не трезвым к тому же лбам, старый беззащитный человек. Знали ведь в деревне, что и мать по пьянке два упыря не редко поколачивали. Никто сегодня; не родственники, не те, кто уважал, сочувствовал, помочь из боязни не мог.
  Племянник, Никодим, сам после этого случая собрал вечерком пожитки, детишек и, оставив в доме немощных стариков, уже под фамилией жены появился в далёком, где не знали их, посёлке.
  * Эх, вороньё! Не задолили, ещё не падаль, а уж налетели. Бог не простит, - зашёл на шум, как бы случайно, сват Денис.
  - Кто так споро у нас бегает? Уж в соседней деревне знают. Только зряшно притащился дед, как бы тебя кулацким пособником не пометили. Будешь по закону отвечать. Вверху - то нас только прихвалят, если и поругают так местну власть, что медлит, не даёт разворота бедноте.
  - Ты, Митька, мать бы спросил. Не Фёдор так подохли в засуху вы все. И копейки ведь не взял. Содержал всю зиму. Да и так, чем мог пока малы были помогал.
   - А малы да не смышлены были, не помнится. Сдохли так и не пришли бы. Вот тебе и весь мой сказ. Не разжалобишь, не жди.
  - Ну, что, девки, собирайтёсь. Правду говорит - то одни мы сёдни. Были б с бабкой вдвоём, так убил бы. Есть и чем. Да на робятишках власти отыграютсо. Жись загубят внукам. Сам - то Митрий вешши вынёс.
  - Что там выносить - то. Стол да лавки боле не нажили добра. Заходи Фёдор хозяйничай добрые мы, всё твоё, - хохотнул Митяй.
  - Никола, беги бабе скажи, что договорились. Пусть берёт скарб и идут, переселяются с бабкой.
  - Старуха сказала ведь, что с Фёдором жить и будет, ежели выгоним,- уточнил младший.
  - Иди, говорю! Придёт! Стыдно, поди, роже - то с ними встречаться будет. Совестливая у нас она, - веселился Митяй. День выходил несказанно удачный.
   Перетащили, что нужно было для житья в первую очередь, благо дома стояли рядом. Расстелили на полу и уложили детей, больше места не было, но и те за исключением младших, уставших и мало, что соображающих, долго не спали. Были подавлены и напуганы, как и взрослые, но старались облегчить страдания стариков и матери. Младших, было пустившихся в рёв, мать быстренько успокоила. Лишь Паша, зажавшись в угол, тихо всхлипывал. Не мог по - детски распирающей душу обиды удержать слезу за свои страдания и родных.
   Кряхтел старческими болячками Денис, как мог при переезде тем и помогал.
  * Фёдор может Марью с младшими ребятишками забрать. Всё полегче будет.
  - Повно сват и вас ещё приплетут. Живитё, коль не трогают.
  Потихоньку разместились.
  * Иди Денис, заждалась, поди, Людмила. Спасибо хошь не бросил ты - то нас. Што поделать, дорогоё моё, будём дальшо жить. Может на этом милости - то власть свои оставит. Уж куды дале - то гнесть.
  Просидели, погоревали с бабкой до рассвета. Всю жизнь перемололи. Где грехов нахватали и не упомнили, как ни старались.
   Утром всем нашлись дела. Беспорядка не терпели. Потрудиться пришлось на славу. Грязи вымыли, вымели да вынесли, откуда в домишке и взялось. Печку, побелили, вся избёнка засияла.
  Никола, забывший на повети упряжь, удивился,
  * Нуу.., зачем и из избы ушли! Ишь, как у нас было хорошо, хоть обратно заворачивай.
  - Без хозяина Никола дом-от сирота. Не задолитё и там всё засиритё,- не удержался Дорогавушка.
   Забрела бабка Анюта. Жила одна. Мужа в первую германскую убили. Сын в лесу погиб. Бояться старушке было не кого. Состояла у Дениса в семье в услужении с тово и не ходила в померу куски собирать. Пожалел соседку и прибрал, если б не их помощь так давно бы с голоду и померла. Относились к ней, как к своему члену семьи, горя не знала. Добро понимала и преданна была.
  * Зашла, Дорогавушка, вчера из любопытства, в дом твой на шум. Будто не знала о разбое. Митрий фотографии со стен рвёт, бросает на пол, а Никола на них приплясывает. Вот теперь говорит, до места догоним. Тряпьё по земле поволочится. Откуда и злости в людях столько.
  Взяла на колени захныкавшего Андрюшку.
  * Говорят ведь Дорогаушка, не делай добра, так не получишь зла.
  
   ВЫСЕЛЕНИЕ
  
   Почтальонка принесла весть о скором выселении. Просьбу Бурцева долго боялась объявить. Всё же решилась. На обратном пути, повинившись за промедление из-за боязни.
   В ту ночь из взрослых никто не спал. Поджидали, не заставивших себя заявиться непрошеных гостей.
  - Милиция! Откройте, - после негромкого стука на вопрос кто послышалось от крыльца.
  - Ну, мать дождались за все труды наши праведные. Заявились басурмане, - с горечью, враз упавшим голосом простонал Фёдор.
  Простучали гурьбой в сенях. Зашли. Скупо поздоровались.
   - Что за гости? С чем пожаловали? - спросил, не обращаясь конкретно ни к кому.
  В ответ уполномоченный достал бумагу и наклонившись при скудном свете лампы над листком прочитал,
  * Постановлением ЦИК и СНК СССР от 01.02.1930г вы подлежите раскулачиванию и выселению всей семьёй. Все имущество изымается в колхоз. Ну и так далее. Суть ясна, что тут разводить. На сборы вам час. Не мешкайте. Подводу свою запрягайте. Мы на вас не припасли. На - читай,- подал бумагу Федору.
   Дрожание рук выдавало волнение старика. Какое - то время пристально вглядывался в листок, но строки в документе расплывались и, что за дело ему было до них до этих букв. Другое виделось перед глазами. Плоды всей его жизни, всё стариковское счастье. Гордость за созданную труженицу семью, крепкое хозяйство. Не надежда, а обеспеченная, безбедная его трудами старость. Всё рушилось в одночасье.
  Присел на лавку, пытаясь справиться с волнением. Бросил в досаде лист на стол.
   - Что поделаш - то! Плетью обуха не перешибёшь! Паша запрягай две подводы, ежоли хозяева новые дозволят. Много нас. Одна - то не утенёт всех. Лиза детей буди, одёвывай. Скажи в гости идём.
  Спросил с надеждой у нежелательных гостей,
  - Можот баб да робятишок оставитё. От них - то властям, какой вред.
  * Не положено. Предписано доставить в Харовск всех. Где старший внук Сергей?
  - Послал отца проведать, узнать, что с ним.
  * Иван где? Что с ним сделали?
  - Живой здоровый, Марья, твой муженёк. Вас дожидается. Товарищу уполномоченному с района в ноги поклониться тебе надо. Не стал дело раздувать. Простил, можно сказать.
  - Да уж куда и с добром - то вашим. Век не отработать.
  - Ты - то, Николай, с какого боку здеся? - обратился к понятому из - зареченской деревни мужику, - по - хозяйски вижу вроде ходишь, али уж твоё?
  - Человек я подневольный. Крестьянин сам знаешь. Сказали надо, куда мне деться.
  - Ладно, раскудыкавсё. Чево уж тепере всё одно всё не увезёшь. Хозяйничай Николай можот разбогатиёшь. До сих - то пор щи лаптём хлебав. С работой - то с детства, поди, у тебя не заладилась.
  - Заладилось, не заладилось, а земельку - то попахивать твою буду ныне я. Власть сам знаешь ныне за нас за бедноту.
  - Федор, поторопился бы. Времени не решето. Вот до железки доберёмся, сядешь в отведённое место и наговоришься, аж худо станет, - занервничал уполномоченный.
   - Я парнёк, дорогоё ты моё, не в гости к свату сбираюсь. Стол-от куды нас тенёшь не накрыт, щи не стынут, подождётё. Гости - то вы незваные, особым уваженьём к вам не располагаю, - отрезал Фёдор.
  - Ну, робятушки приседём на дорошку по - русскому обычаю. Дай Бог приведётсо так и вернёмсё на родную - то сторонушку, - после быстрых суматошных сборов призвал он всех своих.
   Вскоре, сгрудившись, стояли в растерянности у крыльца.
  * Рассаживайтесь, поехали,- вскочив на коня, торопил участковый.
  Фёдор, игнорируя недовольный окрик, направился к своей родной избе, стоявшей по соседству. Подошёл, и широко расставив руки, будто обнимая, прижался к уже постаревшим, чуть влажным брёвнам. Прощался и знал, что навсегда. Долго шептал, едва шевеля губами, прося прощения за детей и внуков, что покидают отчий дом. Помолился, осенил себя, затем дом крестом, поклонился ему. Направился к краю, круто сбегающего к реке обрыва.
   Густые сумерки скрывали так знакомый и любимый мир, но всё он помнил. Каждое деревцо, каждый кустик, поля и сенокосы. Все многочисленные каменные валуны. Спокойную голубую гладь, центра всего их мироздания, любимицу крестьян и детворы Кубену - реку. Помнил, как ещё мальцом, посланый бабушкой выбегал на угор, и звал к обеду с сенокоса свою семью,
  * Мама! Мама! Папа! Папа!
  Подпрыгивал, размахивая ручёнками, стараясь и гордясь, порученным заданием. Обижался и ревел ещё громче, если долго не замечали. Уже стоя лицом к бескрайней дали, уперев кулачёнки в глаза, лишь изредка легонько отрывал их от лица и, убедившись, что ещё не приметили, старался усилить рёв.
   Первая всегда откликалась мама. Ждала его, скучая. Увидев, махала ему, сорвав с головы платком. Бежала не менее его, ожидая скорой встречи. Карабкалась по тропке, преодолевая крутизну. Молодая, счастливая и сильная. Хватала его и вскидывала в небо.
  Так захватывало дух! Как мир его был вокруг с той высоты прекрасен! Желалось в вечности ничуточки ничего не изменяя жить. Уже втроём, с отцом, бежали, держа его карапуза за руки и вознося, словно крыльями любви летящей птицей к дому над в восторге буйной, от набежавшего ветерка, изумрудной зеленью травой.
  Всё было будто бы вчера.
  * Господи! Как время пролетает!
  Прощай земля моя!
  Бессильно Дорогаушка опустился на колени в траву. Роса словно слезами, зная людское горе наперёд, покрыла всё вокруг - траву на лугах и полях, бор за Починком и в Плёсе стога. Лёгкий ветерок, скользнул по разом вспучившейся ряби на воде, и почернела от горя Кубена река. Вечный звонкий голос ключика, скорбя к разлуке близкой, разом осиротевший почти совсем затих. Молчали птицы. Лишь лес, от горя черный, тяжело в печали издали вздыхал.
  - Прощай земля родная!
   Уткнулся лицом в траву, втянул в себя, неповторимый, присущий только родному краю запах и долго так его она трепетно держала, обливая росы слезами, не желая отпускать, Плакала безутешно вся, видимая ему Русская земля, предчувствуя разлуку и скорую для себя беду.
  Оторвавшись силой, время уж было не его - чужое, встал Дорогаушка с колен и, как будто небеса разверзлись, в сострадании крестьянину - кормильцу. Яркая луна, вынырнув в образовавшийся просвет, на миг осветила всю ширь любви его, земли прекрасной неповторимое знамение, что вчера принадлежало и ему. Ярким серебристым всё озаряющим пламенем. И в сиянии таком, стоящий чуть поодаль от всех, на краю обрыва вначале торжествующей божественным вниманием бездны, казался он огромным и величественным Микулой Селяниновичем. Былинным пахарем Земли Русской.
  Последним мигом, будто в дар за праведные годы, мелькнул чудный край его перед глазами, и тот час угас, вновь погрузившись в чернь.
  - Спасибо, Господи за сострадание, - поблагодарил с поклоном, - Прости их всех земля Матушка. Не держи зла за нас. Мы и на чужбине себя не потеряем. Род свой достойно пронесём.
  - Прощай Родина моя!
   Сгорбленый и только ему величиной известной горем, подошёл к невольным палачам. Терпеливо ждал конвой. Крепкие вроде мужики, но тронутые глубокой скорбью старика молчали, возможно, впервые понимая, какую трагедию вершили земляку.
  Сел в телегу, повернувшись спиной, чтоб больше уж не видеть гнездо своё родное, и молча ни на кого не глядя, всё прощался в душе, с теперь уж прошлым его миром. Навсегда!
  * Но, Майка, дорогоё ты моё, трогай. В последний раз сударушка ты меня везёшь, кому ещё в руки - то попадёшь. Господи, прости нас всех! Спаси и сохрани! - не удержал редкую в его глазах слезу.
  Почувствовав неладное захныкали девчата, но Марья успокоила, отвлекла, притихли. Ребята, включая младших, горестно молчали, в душе скрывая тяжесть расставания и горькую обиду за страдания родителей и стариков. Мучило не понимание - за что? Ещё не верили, что край свой милый покидают навсегда. Нереальным виделось происходящее, дурным и страшным сном.
  * С родителями проститься может дозволите. Дом вон видно, пять минут и заскочить.
  - Без остановки Марья проезжаем. Время мало и шум лишний нам не нужен,- отрезал старший.
  Равнодушно спали, приветливые ещё вчера деревни, через которые их путь втайне лежал.
  Занималась заря, чуть посветлело. Стал накрапывать мелкий дождь. От усилившегося ветра повеяло зябкой прохладой. Все мёрзли. Сидели, как воробьи на холоде, нахохлившись. Марья никак не могла успокоить растревоженного Андрюшку. Тот прохныкал в полудрёме всю дорогу.
  * Мама, а к кому в гости едем? - допытывалась старшая дочь. Ей ребёнку всё происходящее казалось странным и, если б не внезапно прерванный сон, да дядьки сердитые на конях, то, наверное, и занимательным.
  Взрослые, опустошенные происходящим были безучастны, и молчанием сопровождался весь в печали начальный путь их в сторону чужбины. Лишь дети изредка нарушали привычный колёсный шум на проселочной дороге.
  В Кузнечихе ждали. Следом тронулись две телеги попутчиков.
  На перевозе встретили сынишку соседа. Марья подозвала, попросила, -
  * Никиша, папе накажи, пусть моих предупредит, что всех нас увезли в Харовск, а далее так и не знаем куда. Скажи, пусть не переживают, с места по прибытии напишем.
  Светало, стали попадаться спешащие по делам крестьяне. Милиционерам было явно не по себе. Впервые гнали с детьми в неизвестность каторжан. Это в дальнейшем привыкнут, пока же торопились, подгоняя лошадей.
  Подвезли прямо к составу. Народ провожающий запрудил весь перрон. Милиция оттесняла людей от вагона не давая смешаться арестантам и сочувствующим. Распределяли по вагонам по мере прибытия подвод.
  Прощай Родина!
  
  
   ВЫЗВОЛЕНИЕ.
  
   Настойчивый, тревожный стук вначале в дверь, затем, видимо палкой, по оконной раме, поднял Дениса не свет не заря.
  * Господи! Кому не спится - то? Чего и приспичило в такую рань. Уж не пожар ли, Евстолья? - чертыхаясь и шарашась спросонья в темноте, ворчал он, пробираясь к окну.
  Глянул вскользь по окнам. Вроде огня так в деревне, Слава Богу, не видать.
  - Чего там? Кто? - открыв и распахнув окно, недовольно крикнул в убелённую, тронутую сквозь низкие дождевые облака, рассветом мглу.
  - Денис, - узнал голос и силуэт соседа, - Марью с детьми у тебя милиция в Харовск увезла.
  - Да ты что! Как это увезли? Что говоришь, соседушка, пугаешь! Мать, слышь!? Марьюшку ведь увезли! Ой, Господи, за что наказанье - то такое. Кто сказывал?
  - Сын встретил на переправе. Марья наказала передать, чтоб не переживали. С места, мол, напишет. Всех везли и свёкра со свекровью, дети все. Серёжки вроде не было.
  После некоторой суматохи и растерянности в одних портах бросился было запрягать коня, но немного успокоившись уже с половиной деревни, сбежавшейся в дом, стали думать, как вызволить хотя бы младших внуков.
  Советы сыпались, но в большей части бестолковые. Наконец Валентин Васильевич, старенький, но с ясным умом человек, всегда спокойный и рассудительный, доселе молчавший, совет дал дельный.
   - Ты вот чего, Денисушка поезжай - ко к Савелию Петровичу. Человек он грамотный подскажет. Здеся закон знать надо, а не попусту разводить.
  На том и порешили.
   - Куда, матушка, наряжаешся? Ты ещё на мою голову. В избе поревёшь. Вот чего! Пока у свата всё не растащили, попроси пусть, кто побойчее лошадь запряжёт. Детское всё заберите. Всякось под чистую не увезли. Да не тяни, власть приедёт, так не знамо, как поведёт.
  Быстро запряг коня в телегу. Без промедления отправился в Старое Село.
  Савелий встретил приветливо. Горем старика проникся и, расспросив обстоятельства дела, предложил ему срочно, не промедлив, ехать в Харовскую.
  * Вряд ли далее увезли. Пока всех соберут при нашей - то расторопности. На месте Денис Алексеевич решать нужно. Прямым указаниём по детям расписано, что родственники могут забирать. Потому без проблем у себя оставите. Отдадут. Им же возня лишняя, сопли детские не нужны думаю. Да человек ведь вы не чужой-дедушка и не подлежите раскулачиванию. Лишь бы родители забрать дозволили.
  Спешил, как мог погоняя свою, от рождения не торопкую, как и он лошадку, не заметно, состарившуюся вместе с ним. Всегда словоохотливый и приветливый, не замечал здоровающихся редких встречных путников знакомых и не знакомых. Мысленно чуть уж не оплакивал дочь и внуков, а думать ни о чём более не мог.
  Прямиком проехал к зданию милиции. На крыльце, в коридоре толпился народ, махоркой дымило не продохнуть. Подёргался в двери, пытаясь зайти разузнать, но всюду с порога выпроваживали, даже не выслушав. Завтра, мол, не до вас, завтра приходите. Все суетились. Торопливо, что - то писали, куда - то надсадно крича, звонили. Почти бегом приходили и так же быстро исчезали.
  Денис растерялся вначале, но оглядевшись, приметил двух серьезных на вид мужиков.
  - Не подскажете, где высылаемых крестьянских кулаков содержат?
  - На станции они. На четвертом пути отец состав стоит. Туда езжай. Поторопись. В любое время могут отправить. Видите, как суетятся.
  Развернув, нахлёстывая впервые наверно без сожаления в жизни лошадёнку, погнал к дороге.
  Состав всё ещё стоял. Толпились провожающие. Народу - то, удивился Денис, что праздник. От вагонов всех уже отогнали. Конвоир, молоденький солдатик, стоявший в оцеплении, вначале заупрямился, но потом, пожалев старика, махнул рукой.
  * Ладно, дед проведай, но торопись. Вон, уже паровоз подгоняют.
  Спеша, насколько позволяли негнущиеся больные ноги, засеменил вдоль состава. Выходить с вагонов уже не разрешали, но двери пока были открыты.
  - Смирновы тут? Смирновы тут? - с надеждой, запыхавшись, спрашивал в проём дверей очередных вагонов.
  Дочь увидел издалека. Она, узнав его, замахала рукой.
  * Папа здесь мы, - слезы уже градинами скатывались по щекам.
  - Марья, времени - то нет. Где ребята? Младшеньково с девками отдайте. За ними мать послала.
  Увидел Ивана. Худой, с почерневшим от невзгод последних дней лицом, вышел из глубины вагона на знакомый голос.
  - Иван, отдай ребят! Куда вам с ними! Пусть с нами побудут. Приживётесь на новом месте, так заберёте, - увидев зятя, торопился он. С тревогой поглядывая на конвой и пыхающий паром готовый к дальней дороге паровоз
  Андрюшка узнал, тянул уж руки.
   - Что же думать, Ванюша. Дело ведь к зиме. Апартаментов, наверное, для нас не припасли. Украинцев в лес выбросили. Помрут на горе наше, не простим себе.
  Наскоро попрощавшись с детьми, плачущих старших девчушек, соскочив с вагона, поставил рядом, Андрюшку передал тестю в руки, чтоб не раздражать охрану быстро заскочил обратно.
  * Денис, - показался в проёме дверей Дорогаушка, - сигай с робятишками - ти под вагон. Не тени покамесь рядом начальства нет. Как - бы не отнели.
  Солдатик с противоположной стороны было хотел подойти, и видимо деда отогнать, но старший по званию остановил, тем дав понять, чтоб уходили.
  - Прощайте все! Уж не знаю, свидимся ли. Бабка - то совсем плоха, да и я - то вишь не молодец. Перекрестил всех наскоро и с трудом, постанывая, согнувшись, опираясь руками в шпалы, полез под вагон. Приходилось тянуть ещё и упирающегося Андрюшку. Хорошо старшая внучка помогла.
  * Ну, слава Богу! Хоть с вами - то не пронесло, - усаживая внуков на телегу, чуть не плакал, - а то, что и бабке бы сказал. Помёрла бы ведь с горя. Да не ревите девки. Хуже уж не будет. Вот устроятся так за вами и приедут. Свидитесь ещё.
  Взял на руки младшего внука уложил на телегу.
  - Давай, Андрюша, внучок ты мой, закутаю тебя, тепло и будет. Поспико, намаялся за день.
  От дождя прикрыл сверху рогожей, подтыкая по краям. Укрыл, как одеялом сеном.
  Торопился, погоняя лошадку, ещё до конца не веря в такую удачную экспедицию. По-прежнему побаиваясь, непрестанно оглядывался, не догонит ли кто. Успокоение пришло лишь, когда оказались на своём берегу. Проплывало мимо, под приглушенный песчаной дорогой идущей бором перестук копыт, всё родное, знакомое и дети, узнавая, вроде успокоились.
  Уж вечерело, а старушку свою усмотрел издалека. Стояла сгорбленная на околице. Ждала, опираясь на палку.
   - Вот, матушка ты моя, вымокла ведь вся. Хоть бы не приболела. Гостей тебе дорогих привёз, принимай.
   - К Марфе всё бегала, чайком и грелась. Сердечком чуяла, что едите, вот и стою. Ой, родные сиротинушки мои горемышные,- запричитала.
  Не прошло и полчаса, как вся деревня была в их доме. После третьего повествования очередным пришедшим сельчанам о чудестном вызволении внуков, Денис вконец устав, залез на печь.
  За день, вымокший и промёрзший под дождём, согреваясь и разомлев, стал от туда продолжать комментировать происшедшее. Уже с печи, чувствуя сегодня себя героем дня и сияя весь от счастья, не мог, как и помолодевшая разом бабка, от внуков оторвать глаза. Проснулся и подал голос Андрей. Ему до всей этой суеты по молодости лет никакого было интереса. Проголодавшись за необычный, насыщенный приключениями день, вначале опрометчиво не понятый взрослыми, в следующий момент подал такой мощности не теряющий силы рёв, что перекричать его и остановить никто не мог. Выяснилось к тому же, что мать в его - то возрасте полутора годков, всё ещё кормила парня грудью. Все предложенные деревенские деликатесы начисто отверг и требовал своё, усиливая рёв. Зинаида - дедова родня, пересидевшая в девках - девица, грудь и подала. Дед на печи враз взъерепенился,
  * Ты какого тура своё пустое вымя - то суёшь. Доведёшь мальца, ещё чего откусит дуре. Взаболь есть захочет так и каша впрок пойдёт. Что ревёт так хорошо, здоровше будет.
  Потихоньку, нехотя, дождливым вечером особых дел дома по хозяйству не было, народ стал расходиться. Лишь две старушки, Евстольины подруженьки, подзадержались. Посидели чуть, новости поперебирать, и похлебать чайку.
   Оставшись одни, после ухода набежавших из любопытства, иных из сочувствия гостей, быстренько накормив, уложили спать измученных внучат. Радость маленькой победы стала меркнуть с думами о дочери, зяте, сватовьях. Евстолья вновь всплакнула.
  * Денисушка, как у них пойдёт, когда ещё ребятишек у нас приберут. Мы - то уж стары с тобой, долго ли протянем. Мне уж самой пригляд нужен.
   Любушку - то отправим старшей дочери, не чужая ведь, а младшеньких, сколько уж сил хватит. Так и поживём. Детдом рядом за рекой. Когда совсем занеможем, придётся отдавать. Дочурка там живёт, кровинушки - то свои, не бросит, присмотрит.
   Погрустили, растроенные и вконец уставшие за долгий день, разбрелись почивать по своим углам.
  
   ДОРОГА НА ПЕЧОРУ.
  
   Грохот смыкаемых буферов прокатился по всему составу. Вагон резко тряхнуло. Коротко свистнул паровоз, отрапортовав, что состав к следованию готов. Неспешно прошла охрана, тщательно закрывая двери, скручивая скобы проволокой.
  * Ишь, как нас боятся преступников, как зверьё везут и на окнах решётки Горько всё это. Пошто с нами так. Уж забрали чево им надо, дали б на родимой земельке помереть, - тужил Фёдор, - уж и в землянке бы пожили. Своя - то земелька и в горсти мила.
  - Теперь отец другая земля нас ждёт. Паровоз с севера к составу приткнули. Привезут на чужбину, где и картошка не растёт. Выжить бы.
  - Бурцевых вроде видал. В суете да горести такой уж не привиделось ли?
  - Не привиделось, отец. Хотели в один вагон сесть. Да, что мы с ними полагали конвой по-своему расположил.
  Первым делом прорубили в углу дыру в полу, отгородили, чем смогли. Стали устраиваться на ночлег. Всего запрессовали в вагон пять семей. С местом было туговато. Поделили поровну. Многодетным пришлось по очереди спать. По ходу уступали, делились площадью, приспосабливаясь, как могли. Трудно было тем, кто с детьми. Ещё труднее было детям и старикам. Плакали то в одном углу, то в другом, то все вместе и так нескончаемо пока стучали колеса в этом скорбном на каторгу пути.
  Вагон в движении продувало, чем ближе к северу, тем пронизывающе тянуло из щелей. Согреться было не возможно. Чем могли в первую очередь закутывали детей, особенно страдающих уже холодными ночами. Не задолили первые больные, а затем стала появляться, пока изредка и старуха в черном одеянии. Гибли пока старики преклонных лет не сумевшие душевно пережить расставание с родной землёй. На остановках и полустанках мертвых спешно хоронили, где и придётся, вбив наспех скрученные верёвками, рядом с уже не ими посеянными, первые кресты.
  Наскоро скорбили. Не было времени печалиться о мёртвых, приходилось думать о живых в надежде, что они избегут подобной горькой участи. Сколько тех безвестных ныне полустанков по - этому скорбному, далеко не редкому в тех краях этапу на севере Руси. Щедро, без особых сожалений, засевались полудикие места костями лучших из крестьян.
   Не далекий, кажется, сегодня путь, а тащились более недели. Долго ждали на разъездах, пропуская литерные составы. В тупиках на малых то ли посёлках, то ли во всём деревянном городишках стояли, бывало чуть не сутками. Подолгу грузили дрова в паровоз, качали воду.
   Двери в глухих разъездах конвой разрешал открывать в светлое время.
  Фёдор как - то осмелился у разминавшегося мимо начальника конвоя поинтересоваться.
  - Дорогое моё, ковды уш нас домоёт привезёшь?
  - Беда, отец. Никому вы не нужны. Никто вас не ждёт. Вот и перепихивают всё дальше. Эшелон за эшелоном прибывает, а жилья сами видите, нигде ведь лишнего нет. Боюсь, что и для вас никто его не строил, - будучи в хорошем расположении духа пояснил причину задержек тот.
  Ответ такой в конец старика расстроил.
  * Эх, выходит, везут - то на погибель. Бабам - то мужики не сказывайтё, вдруг ещё всё и образуётса. Лишь бы не болото. В лесу - то проживём.
  В одну из ночей состав неожиданно и резко затормозил. Забрякали горшки, опрокидываясь и проливая скудную, хранимую на утро снедь. Захныкали встревоженные дети. Снаружи послышался глухой говор, проходящих мимо людей. Всё вроде стихло. Снова послышались шаги идущих уже обратно. Скрипнула. раскручиваемая проволока. С грохотом распахнулась дверь.
  - Принимайте пассажиров. У вас вроде нам сказали не так тесно.
   В скудном свете фонаря показался парень. С трудом, словно пьяный, подталкиваемый спутниками сзади, залез, держа обмотанную тряпьём левую руку на весу. При каждом резком движении незнакомец постанывал.
  Заскочили двое военных, лампой дали сигнал, поезд медленно тронул в обратном направлении. Откатив назад по времен минут пять, так же по сигналу состав затормозил.
  Пришельцы соскочили, исчезнув на время в тёмной мгле, и снова появились, что - то волоча. Как куль уже втроём с трудом закинули тело человека.
  * До утра потерпите. Там на станции заберём, да и вам наука наперёд. С грохотом закрылась дверь. Чуть повозились с проволокой и скорым шагом ушли в голову состава. В вагон, где был в тепле конвой.
  - Ты от кудова, дорогое моё, будешёт, что с вами приключилось? - поинтересовались из темноты вагона.
  - С Ярославской мы губернии с братом. Убежали с Архангельска с порта. На реке грузили нас на пароход. Дышал он тяжело с хрипами, изредка сплёвывая кровью в ладонь, и вытирал о лохмотья, что остались от штанов. Почитай недели две нас тропили. Назлили крепко их. Ждали они нас, опытные по людям собаки. Болота по краям здесь никак не обойти. Мне вот руку поломали, да и рёбра вроде. Лёгкие поотбили видать, а братуху убили. Не хотел обратно ни в какую. Здоровый парень был он у нас. Взять не могли, так подстрелили. Ушёл бы один, да увидел, что меня взяли и прикладами бьют, вернулся. Топор у него в руках был, хотел отбить. Куды против ружей-то с топором. Господи! Прости меня! Что папеньке - то скажу!?
  И без перехода попросил.
  * Хлебом вроде у вас пахнет? Питались, что лес давал. Ослабли, оттого и уйти от погони не могли. Не жаль так угостите и водички бы испить, - с трудом перевёл дыхание, - Работали мы крепко, но и жили богато. Подавали милостыню, а не просили. Разве, кто подумать мог? Эх, братуха! Чёж меня - то не убили. Куда такая жись, - долго и надсадно кашлял захлёбываясь кровью.
  - На вот, сердешный мой, - подала старушка ковш с водой и краюху хлеба, - Не богаты ведь и мы нынче, а помереть всегда успеешь. Молодой. Уж надо жить. Помирать - то на первой нам старикам. Вам - то вдругоряд на очереди. Так всегда на Руси велось. Брату твоему царства небесного, безвинному.
  * Спасибо, матушка. Дай Бог вам здоровья!
  С тем и замолчал, так и не притронувшись к подаянию. Лишь постанывал изредка от боли и что - то бормотал. То ли молился иль просил прощения у родителя за брата. Скорее просто бредил.
  Худ был парень. Не жилец!
  На очередной краткой остановке высадили невольных пассажиров. Охранники, выполнив задание и теперь свободные в выборе проследовать домой, были в настроении приподнятом и веселы.
   Случай этот и так подавленным пассажирам арестантского вагона не прибавил радости и разговоры стали реже и попритихли все, подавленные случившимся.
  
  На большом, с десятков пять жилых домов и станционными постройками посёлке, по особой суете конвоя стало понятно, что вроде и приехали.
   - Смотри пап река большая. Кубены - то нашей много боле будет, - подтянувшись на руках к окну, делился новым впечатлением Павел.
  - Больше Паша, да как бы нам по ней поплавать не пришлось. Похоже Северная Двина.
  Долго стояли без движения. Наконец, открыли двери. В лучах погреться, скупого в этих северных краях последних дней сентябрьского солнца. Выбрались из вагонов все, кто мог. Лишь старушки присели в дверях, свесив ноги, подставив лица чужому солнцу, и все молчали. Даже дети. Домой, в отчий дом хотелось, нестерпимо до жгущей душевной боли. Без исключения! Всем!
   Начальник конвоя, ушедший сразу по прибытию, долго не возвращался. Лишь после обеда нарисовался хмурый и, чем - то очень недовольный. Его тут же окружили конвоиры. Коротко переговорили и кроме часовых все скрылись в вагоне. Попытки узнать, что - либо результатов не дали.
   - Ждите, - отвечали,- пока не решено. Сами рады бы от вас избавиться. Домой уже пора.
   Задымили костры, варили не хитрую похлёбку. Кто ел, кто уж только нюхал. Раздали пайку, триста грамм хлеба на душу и крупу.
   На следующее утро поступила команда выгружаться.
  Подогнали несколько подвод.
  * Больше нет, и не будет. Кладите, что войдёт, остальное на себе. Идти не особенно далече километра этак три.
  Подошёл местный конвой с двумя здоровыми псами, невиданной породы.
  * Как зверьё обложили. Гляди - ко Бурцев собачишши - то эких сроду не видал,- горевал обидой Фёдор.
  - Овчарки, Дорогавушка. По людям обучены. Злые, хуже волков.
  Новый конвой привычно и буднично, не проявляя эмоций, приступил к формированию колонны. Не церемонясь с детьми и стариками, расставили по четыре в ряд. Особо непонятливых вбивали в колонну прикладами, пугали овчарками. С задачей справились быстро. Виделся нешуточный опыт.
  Не промедлив, дали команду,
  * Пошёл.
  Весь путь до бревенчатого причала, не церемонясь со стариками и детьми, грубо подгоняли. По-всему было видно у этих ребят работы много, потому были не менее злы и натасканы, как и их собаки. Их ничего не связывало с любым приехавшим сюда. Не к кому было сострадать.
  
   Вновь стояние. Кого - то долго ждали. Наконец, появился капитан с двумя военными, мужчиной и женщиной. Пошла погрузка на баржу. Расположились впритык. С местом, как в вагоне было не особо, но не это уже печалило людей. Не балованный народ - стерпится, но куда везут? Мрачные, покрытые редким лесом берега с редкими деревеньками сменились заболоченными протоками. Затем бескрайним морем. Поднялся ничем не сдерживаемый в морской глади ветер. Из набежавших разом тучь, заморосил холодный с севера дождь. Промокли и продрогли до сведенных, как судорогой рук. Проклятиями не сыпались, люди были северные, терпеливые, в основном набожные. Смирились с участью, и пусто было на душе. Одного уже хотелось, прибытия на место, понятия завтрашнего дня, тепла, покоя. На попытки узнать куда везут, мрачно отвечали,
  * Кущи не райские это уж точно. Будем на месте так и увидите.
   Никто здесь к ним сочувствия не проявлял. Одни они были, от всего и всех отторгнуты. На старой родине никто не ждал, а новая их родина была, увы, не так мила и встречала, как пасынков сурово.
  После невыносимо долгой ночи сквозь тучи, наконец - то проглянуло солнце. Стали согреваться, постих и ветер. Опостылевшее неприветливое море осталось позади. Нарьян Мар, первый пересыльный пункт на Печоре. Забытый Богом край. Невелик и убог посёлочек. Но после качки и морской болезни, поразившей большинство, скудная земля этих диких мест показалась раем.
  Отдохнуть практически не дали, пересадили прямо у причала на какую - то посудину и погнали вверх по реке. Плыли долго, не близкий здесь также был путь.
  Наконец по суете немногочисленной команды стало ясно, что приплыли. Буксир стал делать понятные только рулевому маневры. Пристали, привязавшись канатом к торчащим из воды столбам. Скинули дощатый трап. Получилось круто, но потихоньку кое - как сползли.
  Поднялись на берег. Как и на всём протяжении пути, кругом стоял дремучий лес, лишь в отдалении пояснили деревушка Усть - Лыжа. Мужиков пересадили на буксир. Параходик жалобно свистнул и ушёл далее вверх по течению. Детей и женщин расселили временно по деревням кого куда придётся.
  
   НА ПЕЧОРЕ.
  
   Среди огромных вековых елей комендант, из местных - коми, всем объявил,
  * Здесь мужики теперь поселение ваше. Обустраивайтесь к зиме. У нас она не за горами. Через недельку продукты привезут. Охранять вас никто не будет. Бежать не куда. На тыщи вёрст тайга да болота. Где и появитесь, так по скудности населения сразу вычислят и сдадут. Беглых здесь ещё со времен царя батюшки не любят. В Усть Лыже заживаться никто не даст. Детишкам нашим время в школу. Придётся здание освободить и дорога здесь быстрая по воде. До ледостава пока навигация идёт, семьи в любом случае вам привезём. В ваших интересах не затягивать с жильём. Такие вот дела. И не спеша побрёл к буксиру.
  Роптаний не было. Устали люди. Смирились. Кто, что хотел в дороге высказался меж собой.
  Собравшись небольшими компаниями, сблизившись в пути. Скипятили на кострах чайку, наскоро перекусили. Молодежь разбрелась по лесу, узнавая новые края. Через час полтора вновь собрались.
  * Тут мужики сухого места полосочка одна километра полтора ну может два. Дале всё болото.
   - С клюквой будём, не помрём, - невесело кто - то пошутил.
  - Клюквы им мы бы и дома насобирали. Другое от нас нужно.
   - Паша идём место под жилье присмотрим. До зимы раз недалече, кроме землянки построить ничего не успеем. Иван осмотрел видавшую виды лучковку, закинул на плечо, и направился вглубь леса, увлекая сыновей.
  То тут - то там подключались к работе пилы и топоры. По нужде пока без особой спешки. Каждый строил по семье и наличию рабочих рук. Поползли, как ведётся слухи. Оптимисты меж собой судачили подержат, мол, лет пяток, да и по домам. Слухам верили, сладкая, но ложь по первости помогала жить. Зыбка была о далёкой нынче, но близкой ещё в душе Родине надежда.
  Подтянулся Бурцев с сыновьями.
  * Ну, что, Иван, будем территорию делить. Покажи, где твоя межа? Ишь, десятин - то пять уж точно отхватил. Мне почитай и достанется одно болото. Будешь на клюкву проситься, так не пущу.
  * А что, Кирил, с такими мужиками, что у тебя раз плюнуть болото осушить. Эка площадина откроется. До Архангельска дотянет, а там глядишь и до дома рукой подать. Насадишь да насеешь, снова кулачить придётся. Куда уж не знаем и дале - то придёться тебя сослать. Уж одна дорога в Америку теперь будет.
   - На Америку так враз согласен. Там и к чужим так не относятся. Уж бы зажили. Погляди у нас ребята, какие подрастают. В работе не подведут.
   На какое - то время поднялось настроение. С прибытием на место, появившаяся определенность сняла накопившееся в дороге напряжение.
  Постояли, посудачили, перешли на серьезный лад.
   - Я так решил метров семь в длину на четыре. Работникам уже отмерил, стройка пошла. Из тонкомера сруб опущу. Землянка не дом. Не дерево, земля греть будет. Года три постоит. Не век, однако, в норах жить будем, - поделился планами Иван.
  * Печь, какую будешь ставить, Иван?
   - Так вроде начальники железные обещали, буржуйки будто бы называются, их и поставим.
   - Веришь ли им. Топоров дали по - одному на семью, а топорища зубами тачать. Когда сам ещё с обещаным вернётся надо посмотреть. Видится мне, с глины печки будут, - завершил разговор Бурцев.
   - Да, - обернулся он, уходя,- с почином тебя. Раньше монетки на закладные каменья для оберегу лаживали. Те время придётся видимо забыть. Жизнь пошла совсем не та, не наша вольная деревенская.
  - Что, Кирил, гадать поживём, увидим. Власть эта чумная завтра не закончится. Куда заведёт там и будем. Заходи на чаёк, - не весело пошутил на последок.
  - Праздник ведь скоро, - остановившись, вернулся к разговору Бурцев,- мужики пиво уж доварили. Погуляют. Без тебя гармонья - то уж не та будет в Сосновке.
   Посмотрел поверх деревьев в небо.
   - Кажется ветер на север перекладывает, как бы холода не надуло.
  В деловой суете остаток дня пролетел незаметно. К вечеру вновь заморосил дождь, к ночи пошёл снег. В сложенном на скорую руку навесе от ветра и дождя, хоть и горел рядом костер, спасения особого не было. Нарубили, добавили веток, вроде не так стало сыро. Установил отец дежурство и уставшие, все дружно, не смотря на непогоду, заснули, плотно прижавшись, друг к другу.
   Очередное утро пришло с усилением снега. Поднялись рано, как приучены были сельской жизнью. Собачий холод, с усилившимся в порывах ветром, пробирал до костей. Куцая, промокшая от дождя одежёнка, уже не спасала. Иван порылся в мешке. По его озабоченному виду ясно было, в закромах не богато. Вроде до комендантовских харчей три дня. Да и посудина его не лошадь, вдруг случится что. Закрадывалась тревога.
  * Мужики, - обратился к сыновьям, - пояса подтянуть придёться. Не велик харч наш, не разгуляешься. Задержат с обещанием так, как бы до клюквы да каши березовой дело не дошло.
  Так долго не протянем,- подумал уже про себя.
  - На девок не поглядывайте, - горько пошутил, подбадривая детей.
  Осмотрелся. Всё кругом бело. Поднавалило по щиколотку и снег шёл не прекращаясь. Да, некстати всё это. Не дай Бог морозы ударят, ребят можно и не сберечь. С одним топором была б беда. Выручал отцовский инструмент.
  - Господи, помоги! На тебя одна надежда. Отмолю! - на душе было тревожно, но закоченевшим сыновьям озабоченности своей виду не подал.
  Скомандовал сурово.
   - Что расселись! За работу, молодцы! Сейчас я вас нагрею.
  Подавалось медленно. Снег, упав на свежую землю, тут же отчасти таял. Под ногами ребят, выгребавших землю наспех вытесанных отцом лопатами, образовалась жидкая каша. Едва вытягивая промокшие ноги, они упрямо копошились в борьбе с этой напастью. Закоченевшие руки с трудом держали лопаты, ног уже не чувствовалось. На глубине пошёл песок. Стало легче расширять будущее жильё.
   Так в работах пролетели не заметно три дня.
  
   ДЕВЧАТА.
  
  * Здравствуйте, дяденька, - из кустов вынырнул, запыхавшийся от бега подросток, - меня папенька за вами послал.
  - Здорово, мужик, что случилось?
  - Папенька велел только вам одному сказать, - мальчишка, чем - то был явно напуган, и лишь отойдя чуть, прошептал,
  - У нас соседи замерзли. Похоронить надо.
  Внутри разом всё оборвалось. С трудом сдержал стон, но тут же собрался, прикидывая, как лучше быть.
  - Господи! Так пойдёт так наша участь будет ли иной, - пронеслось пугающе в сознании.
   Бурцева возьму и, пожалуй, надо объединяться. Мысль пришла как - то сразу, Строить по порядку, обеспечить пока одну крышу.
  * Ребята, давай к костру подсушитесь и кашу готовьте. Будем обедать, - и успокоившись, удовлетворенный принятым решением, зашагал за посыльным к соседу.
  Новость на Кирила подействовала также удручающе. Надломленные последних дней невзгодами легко пережить новые страдания не всякий раз хватало в должной мере сил. Дела, как у всех шли трудно. Страх за судьбу детей преследовал всех. С предложением Ивана согласился сразу. Выбора не было.
   Минут через двадцать были на месте
  - Вчера младшенькая уже поздно вечером прибегала за сольцой. Я чем мог помогал. У мужика ребят трое. Все девки. Старших двух с собой и взял. Какой от девчат толк на таком труде. Вся тяжесть на нём. Выбились из сил, видать, толком костёр не сумели поддержать. Все и не проснулись. Знать бы так к себе забрал. Вроде и не виноват, а простить себе не могу. Знаете по себе, до чужих ли сейчас. К тому же младшенькую с женой пожалел, продукты им, почитай, все оставил. На что надеялся - не знаю.
   Подтолкнул сынишку,
  * Иди, иди Колюша не детское это дело, За костерком поглядывай. Видишь, - кивнул на занесённое снегом кострище, - без огошка, как бывает.
  Отец, как сунулся в угол навеса, сняв сапоги и вытянув ноги к костру, так и уснул, когда костёр ещё грел. Девчата лежали плотно, прижавшись друг к другу. Накрывшись тоненьким лоскутным одеялом, пытались согреться.
   - Что мужики могила готова. Сами выходит для себя и приберегли, - Бурцев вопросительно смотрел. Возразить в сложившейся ситуации было не чем.
   - Не глубока, конечно. По весне, если приведётся, коли Бог даст дожить, так перезахороним, - оправдался больше перед собой, определвшись с окончательным решением
  Нарубили веток. Аккуратно положили всех рядышком. Постояли недолго. Александр поправил волосы у девчат, забрав в платки белокурые смерзшиеся пряди.
  * Красивые девчата были, а пели как задушевно. В одном вагоне ехали. Запоют, так душу выворачивало. Редко кто слезу не проронил. Родом с под Тотьмы, на Сухоне жили. Сколько детей русских работящих не родитса.
  - Папенька, а почему Варя улыбаетса?
  Ты ещё не ушёл малец! Ужо, я тут, кому сказал, - построжил совсем не злобливо, скорее ласково отец и с грустью предположил,
  - Мама возможно приснилась или дролюшка, что в прежней жизни остался. Сестра всё подшучивала. Тосковала видимо по пареньку, - и, помолчав, добавил, завершая короткую панихиду,
  - Господи, упокой души безвинно убиенных рабов твоих. Перекрестил бездвижные тела. Сходил к шалашу, принёс одеяло, накрыл,
  * Что давай закапывать, время уж больно нынче дорого.
  Закидали вначале хвоей, затем снегом. Жалко было кидать сразу мерзлую комковатую, не ласковую чужую землю на молодых так нелепо отобранных смертью детей.
  * Вещи соберу. Приберу, не пропадут. Не позавидуешь вдове, - тяжело вздохнул Александр, - как теперь бабе и жить.
  
   ВОССОЕДИНЕНИЕ СЕМЕЙ.
  
   Двумя семьями дело пошло заметно быстрее, если кормежки было б в достатке. Всё чаще с надеждой поглядывали в сторону реки. Голод брал мёртвой хваткой, особенно детей.
  Одна и радость случилась, повернул ветер с юго- запада и враз потеплело. Снег на открытых местах быстро стаял, выглянуло солнышко. Народ приободрился.
   Комендант прибыл на седьмой день. Первым делом, чтоб снять накопившееся в людях недовольство раздали подушно харч - хлеб, крупу, соль. Установили время для обеда, объявив время сбора.
  * Инженер, назначен вашим начальником. Все вопросы к нему. Моя повинность за порядком следить, - сообщил он собравшимся, для убедительности, положив руку на кобуру. Чуть отодвинулся, отступив, давая понять, его роль на этом сегодня закончена.
   - Чего ты комендант не спрашиваешь, как мы здесь время провели в ваше отсутствие, - поинтересовался Иван, - не заметил, что народу подневольного у тебя поубавилось?
   - Не куры по осени, что мне вас считать. За хорошие дела в наши края ещё ни кого не неволили. Что задержался так не моя вина. Не видали штоль! По реке шуга уже пошла. Скажите спасибо, что потеплело, а то вернулся бы по льду через месяц. Пристально всмотрелся в стоящую перед ним толпу хмурых, измождённых мужиков, ища глазами дерзкого возмутителя спокойствия, задавшего столь неприятный вопрос,
  - Ну, что говорливых больше нет? - закончил разговор,- тогда послушайте Сергея Генадьевича. Полезней будет. Ваш начальник с него и спрос.
  Не высокого роста, коренастый мужчина средних лет, до селе стоявший молча, равнодушно взирая на перебранку, спокойно осмотрел собравшихся.
  * Ну, что уважаемые бывшие сельские труженики. Лес теперь рубить будем. Получается, что вы на новом месте рабочий класс. Растёте значится по классовой тропе. В достатке продуктами вас также никто обеспечивать не собирается. Всё в такую даль не привезёшь. Путь в эти края не прост. Создадим крестьянскую артель. Будете знакомым делом заниматься. Потихоньку с жильём обустроитесь. Трудом своим искупите перед Отечеством вину и заживёте лучше прежнего.
  - В чём же вина наша? Позвольте спросить. Что- то не понятно мне? - не унимался Иван, - Вроде никто из нас никого не убивал, что имели, так работой брали. Чужим не пользовались, всё своё заработанное.
  - Ты парень помолчи. Дай другим слово сказать. Вас тут вроде и не спрашивают. Знай своё место. Мы с тобой поближе познакомимся. Я тебе шустряк на все вопросы сам в другом месте ответы разложу, - обрезал участковый.
   - Продолжайте, Сергей Генадьевич.
  Расходились после собрания каждый на своё место. Ни чем другим, что бы дало надежду на лучший исход не обнадёжили. Требовался к установленному времени лес. Определёно было и его количество.
   Неделя в трудах пролетели не заметно. До завершения строительства времянок особенно в слабых семьях требовалось ещё многое время, но около двенадцати часов с реки донёсся протяжный узнаваемый всеми сигнал. Сомневаться не приходилось, поселенцев ждала встреча с родными. Побросав работу, все устремились к причалу. Каким счастьем светились лица встречающих и вновь прибывших. Ни один из прежних праздников не сравнится с теми чувствами, что обуревали тех, кто, сгрудившись на берегу с нетерпением вглядывался в лица пассажиров причаливающего буксира. Видеть измождённых, но живых и таких же счастливых встречей родных стояло в той драме, что им уготовила судьба, наивысшим по остроте и ожиданию событием. На время забылись обиды, унижения и трудности идущих дней. Для детишек успокоенных расположенностью обитателей тёплых крестьянских изб всё происходящее казалось новым увлекательным приключением. Постепенно, вновь нашедшие друг друга оставляли берег спеша в свои, наспех приготовленные жилища. Александр, как не был взволнован свиданием с родными, непроизвольно искал глазами Татьяну. Вот она! С дочуркой на руках растерянно переходила от группы к группе, пытаясь выяснить причину отсутствия своих. Странное поведение тех, с кем сблизила дорога, всё более тревожило. Отводили глаза, ссылались на отдалённость новых жилищ, приводили другие объяснения, но никто не смог успокоить дать исчерпывающее пояснение. Наскоро изложив трагическую весть жене, отправил её с детьми и, как не тяжела была предстоящая перед ним миссия, направился к Татьяне. Увидев и узнав идущего к ней Александра, надежда вернулась к ней на время, погасив все нахлынувшие тревоги. Она готова была бежать, наконец-то увидев человека, который шёл с целью непременно и разом развеять все её плохие предчувствия, но дочурка, семенившая рядом да тяжелый баул, так некстати мешали услышать скорую и непременно благую весть. - Здравствуйте, Александр Макарович, - ещё издалека поприветствовала доброго вестника, пристально вглядываясь в лицо идущего навстречу к ней спасителя.
  Он видел вопросительный полный надежды пристальный взгляд и никак не мог с нахлынувшей невольно растерянностью найти те слова, что не раз предчувствуя неотвратимую трагичность предстоящей встречи, проговаривал для себя не раз. - Здравствуй, Танюша, - наклонился и положил в ладошку её дочурке цепко державшейся за материнскую руку припасённый для неё кусочек сахара,
   - Нако вот, Алёнушко - милушко! Наверное, давно не видела такой сладости. Он ещё поговорил на отвлекающие и совсем не нужные здесь темы, стараясь не смотреть в полные мольбы глаза, в попытке собраться и перешагнуть столь горестный для них барьер. И всё никак не решался. - Говори, Александр Макарович. Не томи! - выдохнула шепотом тихой болью . - Помёрзли, Танюша, кровинушки твои...Все! Разом.
   Как камень упал с плеч, устыдился Александр пришедшему облегчению. Татьяна медленно опустилась на колени. - Ой! Александр Макарович, однако, ноги не несут меня, - с виноватой улыбкой смотрела снизу вверх,- Дочурку мою не оставьте,- зачастила в испуге, боясь потерять последнюю свою кровинушку, сознавая отсутствие места в этом злом для неё крае для себя, - Хорошая девочка она у меня. Уж не досадит. - Что ты, что ты, Татьянушка - милушко я ведь уголочек для вас загодя отвёл. У меня поживёте, а там, как уж Бог подаст. Не бросим. В этом-то ты себе не мни. Уж приведётся так будем всем скопом помирать . Он попытался поднять её, но ноги отказались слушаться Татьяну. Затею пришлось оставить. - Колюша,- тот, как привязанный к отцу был уже здесь, - Беги за соседями. Ситуацию обрисуй. Проси пусть не затягивают. - Ты поплачь, Танюша, горюшко и поослабнет. Никто не поможет тебе Временем печаль на убыль идёт. Силушки наберись, ты ведь девка не одна. - Высохли слёзоньки, Александр Макарович. Выплакала все. А горестям и конца не видать. Сердечко беду взаболь чуяло, маялось, места себе не находило. Без слёзонек очень тяжко. Душа не черствеет, вся измаялась, и ночью огнём горит. На могилке волком повою, дай Бог и полегчает. Прижимала к себе обеими руками последнее своё утешение и богатство. Вечно голодный взгляд последних времён которой, был устремлён на доброго дяденьку, в надежде заполучить ещё гостинца. И не было в худом, ослабшем голодом тельце сегодня других желаний.
  
   ПРОРУБЬ.
  
   Лошадку дозволили взять хилую. Не брёвна, мол, возить - управишся. По крестьянской привычке животину жалел. От того заворачивать к проруби, теряя время, приходилось чаще.
  К ночи мороз усилился. После небольшой оттепели местами лёд под несущий полоз крошился, будучи не прочным по началу зимы. Возчики люди опытные понимали, что беда исходит от погоды, но надрывая лошадок следуя вековой традиции, метили матом всё, что плохо под руку легло. Иван был самым почитаемым в поминаниях человеком. Метили, конечно, не в глаза, но от того не легче при его характере почитавшим справедливость. После каждой ходки приходилось скалывать намёрзший особенно на направляющем лотке лёд. Поначалу морозил подъёмы, проливая не единожды, ориентируясь по толщине образующейся наледи. На открытых, больше вырубками местах, приходилось вначале разгребать позёмкой набежавший снег. Не приученный к ухищрениям оставленная завершением бегущая ледяная колея не зная изъянов, прирастала медленно. Ну да ночь впереди, успею успокаивал себя.
   Как не гнал от себя мысль о приболевшем младшем сынишке, что оставил в землянке с лихорадочным блеском в полных боли и усталости, от пришедших мук на исхудалом бледном личике глаз. Стоило отвлечься от дел, тревога без усилий отвоёвывала устоявшийся при всех невзгодах текущих дней трепетный покой. Лишь осознав очередной провал усилием воли выдавливал из себя гнетущую неподъёмным грузом, окутавшей сознание словно покрывалом черную, как смоль тоску.
   Прорубь успела покрыться льдом. Приходилось браться за топор и вновь крушить его, добираясь до воды. Лапник, служивший одеялом при усилившемся морозе холод, не держал.
   Детишки гибнут в мор в посёлке, словно мухи. Эх, конским щавелем попотчевать бы сынишку, да где зимой его взять. Сестрица из деревень и не кажется. Боятся заразу на себя перенести.
  Да и покажись так толку что? О лекарствах и сама всего вероятней не слыхивала.
   Пологим в этом подъёме берег был лишь в сравнении. Лошадку не торопил, шагая неспешно рядом.
  Иной раз жалеючи так запрягся бы сам. Да с чего сил взять с такой голодухи. Скотине не хлебосольней живётся. Не однажды виделось, как покачивает лошадку, того гляди вот, вот повалится. Приходилось им, двум равным в правах бедалагам, брать километры исправленного твёрдостью льда временем.
   Приезжал, намедни, с района начальник. Этак заливисто выговаривал! Помолчать бы мне, но вновь не смог стерпеть обиду, приняв заведомую ложь. Бурцев не раз поругивал. Народу не сосчитать сколь посекли, а ты - то кто? Придавят, что таракана и словно мусор на совок сметут. Так оно и есть нечем возразить. В чём же вина наша, за что наказанье такое. Артель крестьянскую надумали. А и земельки нет. Вот кусты вам, убирайте да и сейте. Нас с земли согнали, рук же не прибавилось, земля зарастает. Вольную дадут, так обеспечим хлебом. Что - то разворчался я, видать старею, вернул себя в сегоднейшую быль.
   Для следующей зимы дорога от берега далеко уйдёт. Колодцы придётся рыть вдоль главного волока. Работы непочатый край, токо заворачивай. С голодухи не помрём, так доживём. И места лозой уж присмотрел. Привык хозяйски к делу относиться. С водой будем, возниц не подведём.
   Помрёт Санюшка так, как и пережить. Тревога, как не гнал и не прятал вглубь, легко обходя запреты, возвращаясь, находила его вновь. Хоронят кровинушек в болоте. Земелька промёрзла, деревом не взять, а другого инструмента нам не припасли. Только поганое место и принимает. Прости нас, Господи!
   Время близилось к утру. Мужикам не за что будет упрекнуть. На совесть проморозил. Топором руби не просадить. Притушил фонарь. Экономия керосина позволяла хозяйке кашу варить ранним утром не при тусклой лучине. Уже просматривались силуэты ближних деревьев. В оставшееся время обколол с бочки, ставшей бесформенным чудищем, намёрзший за ночь лёд.
   На берегу, в будке, где начальство утром вершило развод, не смотря на ранний час, топилась буржуйка. Виделись черными фигурами в предрассветных сумерках подходивший народ. Перекинулся с встречными парой фраз. Вот и знакомый силуэт соседа, но, завидев его беспричинно, как показалось ему, свернул, избегая встречи.
   Ёкнуло сердце. В другие времена, напротив, старались не разминуться, коротали время до развода, судача о делах текущих.
   Ноги стали ватными. Сердце, предчувствуя страшное горе, пустилось поначалу в ничем не сдерживаемый всё учащающийся бег. Усталость, накопившаяся за суетную не лёгким трудом ночь, разом утроившись, придавила к земле. Иван остановился не в силах более идти. Присел прямо в сугроб. Его, шедшие мимо, о чём-то спрашивали, кто-то даже потряс за плечо, но потребовалось время, чтоб взять себя в руки. Поднялся и уже не молодым, а более схожим с дряхлым стариком потащился в направление к жилищу.
   - Ближе к ноченьке совсем худо стало, - всхлипывая, будто оправдывалась Марья, - Бредить начал. Андрюшу с Алёнкой звал всё погулять. На Кубену реку рыбок поглядеть.
  Черный платок обрамлял её исхудавшее лицо. Выплаканные, потерявшие былые чарующей синевы ныне поблекшие глаза жалостливо по - детски смотрели, излучая всю глубину безмерной бездны материнского горя.
   Присел на чурбак рядом с последним пристанищем в семье сынишки. Ручонка обожгла непривычным холодом, руша теплившийся огонёк в душе, тем указав на призрачность надежды. Крепким пареньком сыночик рос. В прежней жизни ноготок не баливал.
   Надолго забылся, перенеся себя в иной в былом окружавший его мир. Спелая рожь тянулась от деревни в сторону покосов ближе к лесу. Жена с матерью вязали снопы. Была на сносях. Вот, вот должна родить. Оно и случилось, как всегда неожиданно не ко времени. Отогнали детишек. Принимала роды мать. Новый член семейства беспокоил непродолжительное время писклявым голоском, но почуяв запах материнского бальзама, быстренько притих, занявшись делом. По просшествии двух часов, оставив сына на попечение старшим детям, включилась в рутинную работу, словно и не было мелькнувшего мгновением чуда появления очередной православленной провидением души.
   - Дай Бог здоровья, чтоб весной с поганого места в землю сынишку положить.
   БОЛОТО.
  
   За редкими соснами в промежутках низкорослого кустарника всё отчетливей проступала безбрежная белая равнина. Неистовый ветер, не чувствуя преград, колючей снежной пылью без жалости рвал одежонку бил в лицо, как будто не хотел впускать в свои владения одинокого путника с трудом пробиравшегося по - глубокому зыбкому непрочному снежному настилу. Поклажа его, завернутая в видавшие виды одеяло и увязанная бечевой, вязла, утопая в снегу, и он с трудом, не имея сил тащить, подтягивал её, всякий раз останавливаясь и переводя дух. Приболоток, забитый снегом, дался с трудом. В иных местах человек проваливался по пояс. Тяжело и долго, часто отдыхая, выбирался и упрямо держал взятое направление, всё дальше удаляясь от кромки леса. Изредка оглядываясь, оценивая пройдённый путь. Наконец принял для себя решение, что цель достигнута. Ткнулся коленями в снег у своей поклажи, повернувшись спиной к ветру, и положил руку на свой, видимо, ценный для него груз. Долго отдыхал, изредка рукавицей сметая с лица прилипшую к мокрым щекам, от то ли выбитых ветром или других причин, выступающих слез, снежную пыль.
   Усилием воли заставил себя встать. Осмотрелся ещё раз, ища глазами особые приметы, запомнить место, где сейчас он был, но зацепиться глазу было не за что. Кругом простиралось, уходя за горизонт унылое однообразное пространство. Лишь кое - где стояли низкие сосенки такие же похожие друг на друга, как и окружавшее их, матово бледное покрывало. Еще бы подождать и отсрочить для себя и сына к вечности разлуку, но жуткий холод торопил, с каждым мгновением, порывом ветра, отнимая столь нужное ему тепло.
   Как олень, стараясь выжить, разгребает снег, доставая для пропитания корм, себе и детям так и он спешил, чтобы успеть до окончания сил похоронить своё дитя. Медленно, насколько позволяли силы, стал зарываться, освобождая место для будущей могилы. Наконец местами показался ярко зелёный мох. Смёрзшая морозом корочка была не глубока и припасённым бесхитростным оружием, суковатой палкой, стал рвать его, выгребая на края. Постепенно углубляясь в иссиня черное топкое месиво. Пробился вглубь почти на метр, превратив слежавшийся упругий торф в жидкую кашу. Палка оказалась не прочной, разломалась на мелкие куски, и часть работы пришлось завершать руками, запуская их в болото почти по плечи. Присел на образовавшийся бруствер и вновь долго отдыхал, собирая и накапливая уходящие силы, засунув под мышки закоченевшие кисти рук. Весь ужался, как мог, подставив ветру спину, стараясь удержать под одежёнкой тепло и сохранить подвижность.
   Как он боялся этого момента, как оттягивал его, но короткий зимний день подходил к исходу, нужно было торопиться.
   Подтянул и перевалил поклажу через уже смерзшийся, вывороченный вперемежку с черной грязью и снегом, мох. Осторожно развязал и приоткрыл одеяло. Худенькое, истерзанное болезнью, постоянным холодом и голодом бледное ангельского вида личико сынишки, терзало, израненную событиями последних месяцев отцову душу. Провёл чёрной от грязи ладонью, поглаживая, по лицу.
  - Прости родненький ты мой за судьбу такую, прости, что не уберёг. Царство тебе небесноё безвинная ты моя любимица душа. Нет греха в тебе, примет Господь тебя с состраданием. Будем все молиться за тебя, пока живы помнить. Прощай, сынок.
  Завязать бечеву, как не старался, не сумел, руки не слушались, совсем закоченели. Осторожно опустил тело в могилу и медленно, чуть надавливая, затопил до дна. Хотел уж встать, но сынишка всплыл, показав лицо. Так повторилось и не раз, как не старался, сын упрямо выходил наверх, не желая расставаться с ним.
  Силы были на исходе. Так оставить в беде дитя своё не мог, как жить с этим, можно ли забыть родителю его лицо.
  - Санюшка, не перечь отцу, коченею я. Растащат по болоту волки нас, следочков не найдут. Погинут все без меня. Братья и мать долго ли протянут. Уходи сыночёк, уж прости отца.
  Край могилы, державший твёрдость зыбкой наледью, не выдержав тяжесть тела, надломился и, увлекая копаря с собой, стал медленно сползать в приготовленную сыну яму. Обхватил схваченный морозом бруствер в попытке удержаться. Подтянув ногу, упёрся коленом в открывшийся мяготью болотный мох.
  Что - то треснуло легонько под коленями. Сосенка, погибла в юности, чтоб спасти его семью, ещё крепкая гнилушка. Надежда придала силы, сумел её достать и упёрши остатками корней сына в грудь опустил его в последний путь. Другой конец подсунул под замерзший слой и понял, что будет жить. Сын простил его и отпустил.
  Торопливо, в работе согреваясь, закидал могилу, ломая ногами, задубевший мох и как только образовался невысокий снежный холм, заспешил в обратный путь. Беспрестанно оглядывался, всё пытался заметить место, чтоб по весне найти, проведать сына, если сам не пропадёт. Тропу его замело, и путь обратный прокладывать пришлось вновь. В наступивших сумерках спасительный лес стал исчезать и чтоб не заблудиться, пришлось спешить, где идти, а где и ползти по снежной глубине без остановки. Уже через короткое время наугад, в окутавшей болото черной мгле. Уверенность в спасении чуть не оставила его, но Бог был с ним. Внезапно уткнулся в занесённый с колючими на ветвях, как иголки льдинками, куст ивы. Вновь силы оставили его, казалось, израсходован был весь её запас не привстать не шелохнуться.
  В отчаянии взмолился,
  - Господи! Не оставляй меня. Детишек жаль так не сказать.
   И вновь его услышали. Сквозь шум в ветвях столетних сосен вдалеке будто причудился нестройный детский зов.
  Мать, обеспокоенная долгим его отсутствием, послала сыновей встречать отца. Шли, пробираясь чащобой по натоптанной до каменной твёрдости русским горем местами занесённой непогодой узенькой тропе. Впереди старший сын с высоко поднятым фонарём. Следом, вздрагивая от жуткого завывания в вершинах и испуганно оглядываясь, жались младшие. В приболотке тропка запетляла, местами исчезая, и пропала, будто уходящий в воду брод. Остановились в растерянности, не зная, как вести далее себя. Наконец сообразили и стали кричать нестройно в разнобой. Кинулись бегом, на слабый ответный вскрик. Напрямую, стараясь каждый первым достичь отца. Подбежали, обступили. Стали поднимать его слабыми ручёнками. Худющие. Вечно голодные, а Счастливые!! Наперебой возбуждённо в радости галдя.
   А он всё трогал их, как будто не видел вечность и бормотал, прося прощение и за Сашу и за их горькую не детскую судьбу.
   Дома ждала нерадостная, нарушившая обычай семейной скорби после погребения весть.
   - Посыльный забегал. Семёнов воз рассыпал, дорогу напрочь разметал. Мастер наказал, чтоб к утру ты подправил, - мать до последнего тянула нерадостную весть.
  Не прошло и двух часов, после душевно столь близкой драмы Иван уж запрягал коня.
  
  
   АЛЁНКА.
  
   Алёнка к вечеру вечно неугомонная вдруг притихла. Жизнь последних дней рано научила детей быть взрослыми. Её, полные боли и тоски огромные на худеньком личике глаза, из - под лоскутного одеяла, жалостливо выглядывали маму. Разум маленького дитя не позволял в полной мере осмыслить всю глубину трагедии, что несла её внезапная болезнь единственному оставшемуся в её короткой жизни близкому человеку. Она мельком насколько позволили взрослые, видела, как мучился её лучший друг младший из братьев соседской семьи Саска. Однажды ушедший и невернувшийся вновь. Она так ждала его сидя одиноко в своём отведённом ей с мамой уголочке. Прислушивалась к любому шуму, скрипу холодного снега от чьих-то шагов, но он, до сей поры, уйдя даже не попрощавшись с ней, так более и не появился. Ей взрослые не раз поясняли причину отъездом погостить к бабушке на Родину, обещая через чуть - чуть ещё подождать близкую с ним встречу. Она внимательно всех выслушивала, но через какое-то время хныкала вновь ощущая неослабевающую тоску по близкому другу. Он так любил её, единственную девочку в большой объединённой общими невзгодами с соседями семье. Часто не смея заходить, чтоб не нарушить её сон топтался вокруг землянки. Стоило ей подать голос, как дверь открывалась и Саса, впуская с собой клубы морозного воздуха, стоял на пороге землянки счастливый с улыбкой до ушей, не скрывая радости встречи с юным другом. Нёс её уставшую от берега на себе, взгромоздив на закукорки. А как здорово было стремительно катиться вниз по накатанной до льда колее на вытюканой им топориком для неё досочке по крутому берегу реки. Как стучало от страха и восторга её маленькое сердечко. На вопрос, а где же Нюша, её ровесница, любившая кататься с братиком Костей вместе с ними, смотрел на неё глазами взрослых похожими более на старенькие дедушки Феди и долго молчал, стараясь не встретиться с ней взглядом. Но однажды всё же ответил, что они уехали обратно на покинутую Родину. Ей также хотелось в тот мир, где они были все вместе с папой и любящими её, как и друг Саска сестрёнками, счастливые и беззаботные. Они также внезапно покинувшие её, наверное, там дома с нетерпением их с мамой ждут. Сколько Саска перетаскал редких случайных сладостей у взрослых, тихо потакающих, будто невидящих, но понимавших, кому это предназначено.
   Он даже где-то достал в этой, казалось, с вечными морозами стороне кусочек глины и вылепил ей куколку. Маленькую и единственную в этом мире для неё игрушку. Бабушка Катя дала ей тряпочку служившую одеяльцем. Алёна часами играла с ней, но беда не приходит одна и у куколки отвалилась ножка. Взрослые на её просьбы вернуть ножку на место, почему-то отворачивались и молча уходили, а баба Катя начинала плакать. Она спрятала ножку в потаённое место в уголочке топчана и стала ждать Сасу, который ей ни когда и ни в чём не отказывал. Алёна не теряла надежды и почему - то была уверенна в скорой встречей с любимым другом. Боль наваливалась волнами, на время отпуская и позволяя далее скрывать, не расстраивая ни чего не подозревающую маму. Она только, только начала ходить медленно и неуверенно опираясь, как бабушка на палочку. Несколько раз они гуляли вдвоём, а однажды даже чуть не дошли до берега реки. Алёна крепко держала маму за руку, будучи уверенная, что никогда не позволит более ей упасть. Слушая в подтверждение похвалу от проходящих мимо путников, ещё крепче сжимала ладошку счастливая, гордая собой, что она такая большая и сильная. Алёна не запомнила ту грань, когда реальность впервые покинула её. Она, то уходила от мамы и вновь возвращалась, борясь и цепляясь за свою коротенькую жизнь. Её маленькое сердечко не успевшее принести в этот мир ни чего кроме любви и не желавшее уходить, чтоб не оставить вечную не преходящую боль в душе единственно любимого ей человека. Силы оставляли её. Возвращаясь временами из небытия, когда дикая боль, разрывающая её худенькое тельце, чуть отступала, она видела глаза полные сострадания, ужаса и неизмеримой глубины тоски. Мамины глаза. Как желала она, чтоб они вновь были просто добрыми и ласковыми.
   Провидение более не в силах и далее видеть страдания этого маленького ангелочка открыло ей свои спасительные Врата. Алёнка вдруг увидела Саску. Он махал ей ручёнками, улыбающийся и счастливый стоя на знакомом берегу. Солнце заливало весь окружающий теперь общий для них мир таким ярким чистым несущим ласковое приветливое тепло светом, зовущим к себе Алёнку. Там, вдали на околице деревеньки, у её избы стоял папа с сестрёнками. Они просто стояли и улыбались. Все ждали и были счастливы её приходу. Так не хотелось уходить. Но мама! Разве она могла уйти, оставив маму. Вернулась в такой страшный и неуютный, в сравнение с предложеным ей мир, где всё ещё оставался самый любимый для неё здесь человек. Только затем, чтоб позвать его за собой. Открыв глаза, полные любви и радости на преобразившемся на миг лице Алёна поведала, что их с нетерпением ждут, а мир там по - прежнему прекрасен. И затихла вытянувшись соломинкой теперь навсегда в постигшей болезнью страшной и до этой напасти худобе. Она решила, что в полной мере выполнила свою маленькую миссию, и не было повода в ушедшем мире, коим её влекло к возвратному пути. Все родные и любящие её люди, как и она, были счастливы и просто ждали терпеливо маму. Татьяна ни словом, ни стоном не выдала приютившим их людям о постигшем её горе. Глубину, которого мог прочувствовать лишь тот, кто сам коснулся дна. Долго и безутешно гладила остывающую ручёнку. Такую маленькую всегда трепетную и удержавшую, не смотря на хрупкость здесь продолжения её Татьяны жизни. Мир сей их крохотной семьи рухнул, сняв запрет на воссоединение с ушедшими в небытие родными. Время остановилось для неё, но под утро оцепенение спало. Тихо, чтоб не разбудить хозяев осторожно завернула Алёнку в единственное её богатство лоскутное одеяльце, оделась сама и уже на пороге услышала голос хозяйки, - Ты куда, Танюша, в этакую рань? - Да навроде полутше стало девоньке-то у меня. Пройдусь с ней, свеженьким воздухом пусть подышит. Неделю почитай крошка моя улицы не видела. Просится, а мне-то уж и не отказать. И оставила жилище. Чуть постояла, о чём-то размышляя и затем, видно приняв твёрдое решение, уверенно направилась в сторону реки. Ноги на удивление, будто не было болезни, покорно слушались её. - Отец! Куда девка-то сорвалась? Чудно! В мороз с больным ребёнком. Однако не удумала ли чего? Соскочил, как настёганный. Быстренько оделся и выскочил во двор. Вариантов в размышлениях не было. Господи! Померла видать малышка. Выбирал недолго путь. Если уж надумала, то он один к реке. Сорвался, полагая без сомнений недоброе, почти на бег. Темень мешала видеть далеко, но на опушке в переломе низинки четко увидел мелькнувшую тень на фоне заснеженного противоположного берега реки. Она! Больше не кому в такую рань. Как не торопился, но лишь, когда выскочил к откосу, уходящего круто к кромке берега реки ясно увидел их. Стояла у проруби с Алёнкой на руках. Крикнул не громким, запыхавшись от бега голосом, - Танюша! Танюша! Опомнись! Татьяну остановила пугающая близость черной бездны, разделяющей миры живых и мёртвых, равнодушно ждущей её прихода. Впервые засомневалась в правильности выбранного ей пути. Но в следующий момент ясно услышала зовущий, приглушённый знакомый, не сомневалась, мужнин крик. Мысленно осудив себя за возникшие сомнения, сделала вперёд трудный для себя последний шаг. Река ждала её, тотчас же подхватив в свои цепкие объятия, и понесла куда-то в неизведанную даль. Не было сил ждать, надеясь на милость ревущего потока, в скорой встрече и она, крепко прижимая к груди любимое дитя, правой рукой широко, по бабьи, загребала, сокращая неблизкий путь. В следующий момент глубоко вздохнула всей грудью и с облегчением увидела, пока в неясном далеке, яркий призывно манящий луч. Бросился с откоса, скользя и падая не раз. Подбежал ещё с надеждой, но осмотревшись, понял, что уже один. Упал с краю полыньи на колени, готовый тот час выхватить из черной яростно несущейся клокочущей равнодушной ко всему живому бездны протянутую в помощь руку. Тщетно. И тело и душа ушедших в мир иной были от него уж далёко.
  
  
   ПРИВЫЧНОЕ ДЕЛО.
  
   Редкостью, объявленный выходной был очень кстати для домашних накопившихся временем дел. Мор сходил на убыль. Вновь обречённые, если и возникали где, то уже до крайности редко. Ребятишек не обременяли, как в недавнем былом строгим сидением по своим жилищам, но их ватаги пока были редки и малочисленны. Страх смерти ещё долго будет витать, мешая возврату в прежнее пусть и неласковое, порождённое насилием русло. Сознание людей, не обойдённых горем надолго поделило время на до и после. У кого-то в наиболее поредевших семьях остановилось навсегда. Будто после ожесточённого боя в поселении царило, несмотря на все оставшиеся и в чём-то помноженные тяготы, видимое оживление. Какая ни какая, но дарованная судьбой родным и близким дальнейшая жизнь. Cтоявшей вслед за голодом проблеме - сохранении тепла, в наспех приспособленных жилищах, в основном и был посвящён свободный от работы день. Вначале кромсали лучковками наиболее подходящие дерева по соседству с бурцевской ватагой. Младшие, возбуждённо галдя, носились, утопая в глубоком снегу по перелеску выискивая следующее удобное в объёме и близостью к дороге дерево. Как - то не заметно перешли к одной команде, ибо силы двух бригад были примерно равными. Молодёжь, старших от основных дел постепенно отстранила, оставив их задачей требующей навыка и несущую нешуточную опасность валку. Создав запас поваленных деревьев, присели на подтащенные к дороге уже готовые к перевозке чурбаки. Кирил привычно задымил, свернув цигарку. - Повезло мне Иван с тобой. Велика ли норма на табачёк. Мужиков боятся стал. Чередом стоят, стреляют, хоть в рукав дыми. - Так оно как поглядеть. Дыму помене так здоровей, однако, будешь. - Правда твоя, да много ли радостей нынче. Бросать соглашусь надо, по утрам иной раз так не прокашляешся. Потихоньку вели меж собой неспешную беседу, перескакивая с одной темы на другую. - Как не тяни, но предупредить Иван тебя обязан, - закругляя перекур, Бурцев чуть помедлил, выстраивая более доходчиво приготовленную для передачи весть, - не раз тебе и ранее говорил, что начальству ты за ершистость свою очень даже не люб. Калиста, вызывальщица, тайно подслушала, как тебя обсуждали. Просила передать, чтоб остерегался. Считает, в отношении тебя очень нехорошее затевают. - Сознаю я Кирил, что перед семьёй не прав, не в меру рискую. Да не могу заставить себя смириться. Что-то сломалось во мне. Будто с плугом в гору повернул, остановлюсь, так силы оставят и старики мои и сынишка никогда за слабость мою меня не простят. - Они считают, что народ ты будоражишь, против власти настраиваешь. - Да уж какое настраиваю. Говорю, что все думают, но молчат. - Им - то, Иван, любее будет, когда все молчат, - завершил перекур Кирил, - Идём. Работники наши стойно меня курить вскоре начнут от безделицы. В лошадке на выходные отказали. Выпросил Кирилл у знакомого возницы из деревенских мужиков под честное слово чунки. Работники грузили транспорт горой и гурьбой одни за верёвку спереди, другие, уперев палки толкая сзади гонили шумной ватагой попеременно к своим жилищам нелёгкий воз. Поначалу рыхлым снегом давалось тяжело, но накатав себе тракт, дела пошли веселей. Те, что помладше тут же кололи, выбирая ель на лучину во все свободные места в землянке для скорой сушки. Привычный сельский труд с той лишь разницей, что ослабленые невзгодами особой прыти не наблюдалось. Короткий зимний день недолго радовал. Добивали промёрзшее дерево, разведя костры. Тени ещё долго метались в отсветах пламени огня, пока ближе к полуночи поселение окончательно не стихло. Вот и отдохнули! Морозная погода и привычное усердие в работе уже не требовало прежнего приложения сил, к содержанию обслуживаемого им магистрального участка лесовозной дороги. Заслуженное уважение пришло само собой. Дорога его усилиями позволяла стабильно справляться с нормой и берегла от излишней натуги лошадей. Мужики из местных крестья наперебой при редких встречах предлагали на цигарку табачок и, узнав об отсутствии дурной привычки, крайне сожалели в невозможности выказать иным способом своё к нему расположение. Тем не менее, пусть и редко, но втайне от других совали узелки с мукой, картошкой, иной раз даже делились сахарком. По природной скромности было не совсем удобно, но для его домашнего скудного урожаями колхоза редкие гостинцы лишними не казались. Оставив ребятишек, дружно увлечённых расколкой и укладкой дров пользуясь остатком светлого времени короткого дня, прихватив топор, направился на противоположный берег. Среди разбросанных повсюду штабелей ближе к лесу из снега торчали срубы будущих колодцев, которые за отдельный паёк по договорённости с мастером готовил к лету. Иван давно определился с местами обустройства будущих источников воды для последующей зимы, пройдя лозой по существующей и намеченной в будущие зимние заготовки трассе. Осталось вырубить пару метров и можно потихоньку развозить. Мастера едва убедил. Теперь же видит, что дело предлагал. Нуко бы по грязи тащится. Паренёк смышлёный, плохого не скажу. Смеркалось. Ещё полчаса и темень скроет черной мглой, пока видимый ему ныне и данный, как оказалось в вечность чуждый мир. Лишь снег - союзник, рождённый в вышине с небесным светом, слабо подсвечивал предстоящий обратный к жилищу путь. Последний венец завершённого долгими стараниями мастера очерёдного сруба плотно лёг в вырубленный паз. Воткнул топор и присел на торчащий из снега чурбак довольный завершением порученного дела. Подстраховаться бы надо пусть метрами двумя. Мало ли что. Хоть местные мужики и обещают близкую воду, да опыт подсказывает, что иной раз не всегда по заказаному случается. Местом и добавить по глубине придётся. К марту уровень резко упадёт. Мастер добро даст, дорублю уповодами. Тем, успокоив себя, засобирался в обратный путь. Выбрался по - промятому самим же следу на дорогу заспешил к семье. У самого берега рядышком с прорубью пританцовывали два мужика, тем спасаясь от крепнущего к ночи мороза. Явно кого-то ждали. Похоже, коль этак скачут то давно. Ёкнуло сердечко. Разом вспомнился утренний с Бурцевым разговор. Подойдя поближе, узнал одного из них - местный участковый Мамонтов. Одет был тот по гражданке, что на его памяти ранее не случалось. Второго видел впервые. Интуитивно подправил за поясом топор. Слыл в миру не робкого десятка, хотя поначалу чуточку струхнул. Давно готовил себя к подобной встрече, слухами земля полнилась и ранее. Пугнуть может решили, успокаивал себя. Пугнуть так это зря, испугом не возмёшь. В жизни не раз подобное случалось, но никто в любых самых изощрённых приёмах удовлетворения от встречи с ним ещё для себя не получал. Увидев его, вышли на дорогу, отрезая путь к посёлку. - Здорово, Иван, лёгок, однако, на помине. Только вот тебя вспоминали. Разговор у нас к тебе есть. Иван остановился метрах в трёх. Пристально всматривался в размытые тьмой лица, пытаясь определить намерения невольных собеседников. - А что так приспичило. В чём причина подобной спешки? Завтра в контору подойду. Время позднее. Работа уж не за горами. Надо ведь и отдохнуть. - Да мы не задолим. Дело - то выеденного яйца не стоит. Подходи, что встал? Боишся что ли? У нас на севере принято с мужикам за руку здороваться. - Попросту-то тебе Мамонтов не дамся. Не на того напал, - Вынял из - за пояса топор крепко сжав отполированную рукоять, - Ребятишек жалко. А жизнь, что вы для нас здесь уготовили не особо дорога, но постараюсь и такую за даром не отдать. - Понятливый мужик ты, Иван, однако, - участковый достал наган и взвёл курок,- Уважаю! Эк, мы вас гнём, а ишь ты каков. Не обломался. Поперёк бы не встревал так и жил, как все, а теперь указание дано с врагами не церемонится. Повернулся к напарнику, - Тянуть смысла никакого. Упёртый, как баран. Кончать пора, - оба двинулись на сближение. Иван выбрал место для опоры, чтоб не подвела в случае резкого маневра покрытая ледяной коркой любимица для крестьянина мать земля. Убежать от двух сытых здоровых мужиков ему ослабленному текущими невзгодами не моги. Да и куда зимой? Не собакой замёрзну, а умру мужиком, решил для себя и баста. Лишь наливались кровью от лютой ненависти глаза, и всё крепче сжимала веками крепнущего рода цепкая рука берёзовое топорище. По наитию определил время первого удара и ловко пригнулся, уйдя туловищем влево. Пуля скользнула у виска, сбив шапку. И во всю оставшуюся мощь, отклонившись вправо и шагнув навстречу, на мгновение опешившему от дерзости врагу не ждавшего от худенького мужичёнка такой яростной решимости к сопротивлению коротким размахом снёс, потерявшему осторожность врагу полголовы. Участковый, с опытом вояки чуть притормозил, заслонив себя и отдав напарника в жертву. В следующий момент стрелявший выпустил почти весь барабан в корчащее теряющее жизнь от жуткой боли худенькое тело. Подошёл, пнул ногой,
   - Что здох собака? В ответ услышал кровавый с пузырями хрип, - Я тебя на том свете сука подожду и загрызу зубами. - Ну, ну встретимся и там, коль приведётся. Жди! Хотел добить, но передумал, потащил ещё живого и спехнул в зияющую чернью прорубь. Вернулся, какое-то время постоял, размышляя над бездвижным телом спутника. Принял решение и проделал тоже самое. К таким делам привлекал людей доверенных и не болтливых. Кроме его ни одна живая душа не знала, где он и с кем. Пришлось потрудиться, убирая кровавый снег, отправляя следом за пловцами в прорубь. Уже отойдя на приличное расстояние, оглянулся и с удовлетворением отметил, что с этих пор спать ему дано спокойнее.
  
   Дорога домой
  
   Дорогаушка встал с утра пораньше, как и привык в крестьянстве подниматься ни свет ни заря.
  Затопил сбитую небольших размеров, насколько позволяла землянка, печурку. За морозную ночь в помещении выстыло, и у порога в ведре замёрзла вода. Пришлось вначале разбить лёд и лишь за тем набрать воды в чайник. Заварив вскипевшую воду чагой, тихонько разбудил свою сударушку. Так было у них заведено пить вдвоём по утрам душистый, в то время из иван чая, напиток. Потихоньку сидели швыркали. Шепотом, чтоб не разбудить внуков и невестку, перебирая новости вчерашнего дня.
  Новости мягко сказать не радовали. Паёк с прошлой недели выдавали только на работающих и детей. Да и тот обрезали. Видеть вечно голодные, истощённые лица внуков. Невестку, оставшейся тенью, выбивающуюся остатками сил, было для них непреходящей, всё с усиливающейся болью укором.
  - Что, отец, делать будем? Нам всё одно помирать, а внукам жить да жить,- смотрела на дролю своего с не скрываемой печалью и надеждой. Привыкла быть у него в тяжелые минуты, как за каменной стеной.
  * Не спалось ночь мне, мать. Думалось всё, как нам с тобой топерь и быть. Так пойдёт, и сами ноги быстрёхонько протянем, и детишкам укоротим век. Жалко ребят, так не сказать.
  * Чужих толинько жаль, а что уж о своих поминать, - согласилась горестно Евстолья, - Никто ведь, конечно, нас не упрекнёт, последним поделятся, но от этого, Дорогаушка, на душе ещё тягостнее.
   Долго сидели молча, не зная, что сказать друг другу, чтоб как-то успокоить и скрасить происходящее.
  * Знаешь, матушка ты моя,- Дорогаушка ласково погладил ей руку,- всякое было в нашей жизни. И хорошее и плохое. Уж не знаю с этим нынешним последним, что перетянет.
  Дорогаушка вновь надолго замолчал. Видно было по лицу его, глазам, избегающим сударушкин взгляд, что - то важное требующее душевных усилий хотелось ему ей сказать. Наконец терзающим раздумьям его пришёл конец. Не было в его разумении другого выхода, и он предложил единственное, чем могли они уберечь внучат.
  - Пойдём мы с тобой домой. Уж всяко, кто приветит, на улице стариков не оставят. В уме перебираю, а зла кому сделал так и не упомню.
   Евстолья поставила на печь чугунок с водой. Пора уж подходила будить невестку и старшего внука. Отрезала каждому по ломтику хлеба взять с собой. Завернула в тряпочки, чтоб не терялись крошки. В закипевшую воду бросила крупы.
  * Лизавета,- легонько дотронулась до руки,- вставай, милоё моё. Пора уж на работу.
  * Сашу мама не буди, их сегодня в посёлке оставил бригадир. Тепло-то как! Спасибо, папа. Нагреюсь, так и пробегаю весь день по морозцу. Уж не закоченею.
   Быстренько собралась. Скушала свою норму каши и исчезла в морозной мгле, обдав сидящих у печи холодным облаком, ворвавшегося через двери пара.
  * Дело отец говоришь. От чего саму не надоумило? Лучшего, что придумаешь? Только вот идти - то куда? Умом своим бабьим и не пойму.
  * А что, мать, понимать. Напрямки и пойдём. Так оно короче будет. Не лето комары не намучают и болота все схвачены, заметены. Как по полу побежим. Не успеешь ты у меня оглянуться, как у сватов пироги будешь в Кузнечихе натрескивать.
  * Ой, про пироги-то напомнил. Соскочу, да побегу и не угонишь.
   Хитрили меж собой два близких сердцем старых человека. В путь такой даже в летний день не пустится и здоровяк. Сотни вёрст бескрайних заснеженных не везде прибитых морозом топких болот отделяли их родные берега.
  Подняли, накормили, чем Бог послал внуков. Старшего отправили на работу. Младших редко выпускали из землянки, обувку берегли.
   Засобирались потихоньку тайно сами.
  * По деревням пройдём кусочки посбираём. Добрые люди всяко поднесут. Матери накажите, - напутствовал внуков Дорогаушка,- не придём, так пусть не ищёт. Лучшую долюшку знамо для себя нашли. Лихую годину там и перенесём. Мать без нас берегите. Так уж повелось, мать она у всех одна.
   Поцеловали осунувшиеся от вечного недоедания растерянные странным поведением любимых стариков лица. Поклонились, перекрестили и тихо закрыли дверь. Евстолья всплакнула, не утерпела. Долго ещё утирала кончиком цветастой праздной шали уголочки глаз, смахивая не утихающие слёзы.
  * Видишь, дорогое ты моё, солнце с востока метит, нас в спину и подпехнёт. Добежим до родной деревеньки, как - и не заметим.
   Легко миновали натоптанной тропкой бор. Заснеженый приболоток преодолели медленно с трудом. Дорогаушка иной раз возвращался, натаптывая спутнице для облегчения путь. Открытая местность встретила твёрдым набитым ветрами настом. Идти стало легче.
  * Дорогаушка, опять побежал. Убавь ход. Куда бы с тобой не пошла всё одно догонять метитца. Не иначе задумал без пирогов меня оставить, эк посвистав.
  * Что ты, дорогое моё, без тебя и кусок - от в рот не полизет, - остановился в ожидании своей спутницы.
  * Вот возьму-ко тебя под руку. Теперь не убежишь. Крепко держу.
   Так и шли рядом, огибая заснеженные куртины во всём белом не высоких зарослей молодого леса. Часто отдыхали, набираясь сил. Время перевалило полдень. Учитывая накопившуюся усталость от пройдённого пути, измени они своё решение, повернув назад, возврат был бы уже не возможен. Ночь также встанет на их пути, а пережить её в стужу и медленно усиливающемся ветре было попросту наивно.
  Путники упрямо продолжали движение по маршруту, что ориентируясь по солнцу, прокладывал Дорогаушка.
  * Идём правильно? Не напутал чего? Не заплутали ли? - не раз переспрашивала Евстолья.
   Намеренно вели игру так не разу и не сознавшись друг другу в не сбыточности нарочито во спасении внуков ими задуманного.
  * Ой, Дорогаушка, больше зимой в лес так ни разу не пойду. Ни какими калачами не наманишь.
   Присели отобедать. Достала Евстолья завёрнутый в платочек сухарик.
  Похрустели хлебушек остатками зубов. Дорогаушка загадочно улыбаясь достал из внутреннего кармана кисет, а из него тщательно завёрнутую в тряпочку глипку сахара.
  * Берёг на именины тебе. Юбилей ведь сегодня. Забыла чтоль? Где взял не спрашивай.
   Маленький кусочек заманчиво белел в натруженной испещрённой морщинами ладони.
  * Совсем забыла старая. Да до праздников ли нынче, Дорогаушка. Вкуса уж и не упомню. Белый - то какой. Вот уж угодил! С ярмарок таких дорогих гостинцев ты мне не приваживал, - ласково погладила по щеке дролюшку своего, - Может погодим с гостинцем? За стол сядем к сватовьям там и пригодится своё угощеньё.
  * Что ты, дорогое моё. Сват у нас хлебосольный, умеет привечеть. Не вприглядку чаи распивать предложено будет.
   Взял осторожно сахар и положил в её ладонь.
  * Кушай, сударушка. Дай порадоваться мне.
  * Сладенький какой! Такой благостью в те времена и не казался. Ой, а силушки набежало. Не угонишь теперь за мной, как бы старичка своего не потерять, - улыбнулась счастливо краешками губ, так любимой давно им, не виденной улыбкой.
   И снова в путь. Солнце коротким зимним днём свалилось вправо и стало стремительно угасать.
   Кругом, куда не кинь взгляд, простиралось, казалось, нескончаемое в повторяющемся однообразии болото. Маленькие, ещё недавно увидевшие жизнь сосенки перемеживались куртинами огромных уходящих в подсвеченную голубизною высь вековых деревьев. Суров и по - северному красен был окружающий их край, но чужаков не замечал и был к ним совершенно равнодушен.
  Путники нашли вывороченную ветром ель. Огромный вздыбившийся корень сберегал от ветра.
   Дорогаушка из валёжин соорудил скамеечку. На неё и присели два родных уставших не для возраста по длине и трудности пути человека.
   Холод, щадивший путников в дороге здесь с сидящими был не намерен церемониться.
  Куцая одежонка недолго берегла тепло. Дорогаушка расстегнул видавший виды зипунок. Прижались друг к другу, как могли.
   В огромных елях маленького средь болот сухого островка потрескивал нарастающий в ночи мороз.
  * Слышишь ли Дорогаушка!? Колокольчики звенят! Уж не сватовья ли санями тройкой нас встречают.
  В сухом морозном воздухе льдинки, густо развешанные недавней короткой оттепелью в ветвях от порывов ветра, издавали слабый мелодичный колокольный звон.
  * Чего молчишь, милое моё. Аль не слышишь? Уж не чудится ли мне?
   Отодвинулась чуть - чуть и подняла глаза. Закрытые веки любимого ей человека запорошило, и на них уже не таял снег.
  * Вот торопыга моя и здесь наперёд ускакал, не дождался. Опеть придёться догонять, - ласково прощалась. Понимала, что навеки.
   Попыталась стряхнуть снежинки, чтоб отсрочить, обмануть душевно явное, но руки не слушались, а по всему телу разбегалось приятное так желанное тепло, и сон накрыл её чело долгожданным от мук последних перемен успокоением.
   Разыгравшаяся к утру метель, найдя в корнях столетней обрушившейся ели приют для кочующего снега, навечно скрыла белеющим саваном присевшую на время отдохнуть не молодую, так любящую в прошедшей жизни друг друга пару.
  
   МАРЬЯ.
  
   В морозном воздухе средь белеющих в инее верхушек поредевших сосен высоко в небо вздымались из всевозможного вида беспорядочно разбросанных труб курящие дымы. Порабощённый народ грел свои за ночь застывшие убогие жилища. Негромко хлопали сколоченные из жердей двери, где-то плакали дети, слышался стук топора, говор взрослых людей. Затем нескончаемой вереницей к видневшейся в сумерках Печоре потянулся рабочий люд, чтоб за убогую пайку для себя, детей и стариков вершить непривычный и от того не любимый ими сегодня тяжелый каторжный труд. Скудность пайка гонила всех, кто мог превозмочь пусть и не в полной мере предложенную работу из-за юности лет или, напротив, подкравшейся так не ко времени старости, с единственной целью дать семье лишний шанс на дальнейшую жизнь. На противоположном берегу виделись началом тучнеющие с каждым днём штабеля брёвен. Светились новизной первые хозяйственные из - под топора постройки. Вереницы повозок тянулись снежной дорогой в темнеющий за берегом лес. Ветерок, беспрепятственно тянувшийся с севера по руслу Печоры, пронизывал сквозь куцую одежонку насквозь. Пропустила с десяток подвод, поджидая Серафима. Возчик жалел женщин и старался подвезти невольниц - лесорубок, как можно ближе в делянку. Вчера уговорила учётчика, поставил норму. Свалила такую ель, что сложить кряжи в штабель сумела только к концу дня. Сегодня помелче дерево, крупных больше нет. Хорошо пойдёт, так норму наверстаю, но придёться до ночи задержаться. Да не беда. Накатанной дорогой за часик до дома добегу. Ох, Ванюша, как тебя нам не хватает. Извелась я вся, силушки уж нет и пожалиться не кому. Детишек, как вытянуть сберечь. Дома виду не показываю, как тяжко мне. Большие уже всё понимают. Беда - то моя ведь им не в радость.
  Мать не обманешь. Старалась мне всегда больше подложить, а лишнее где взять? Ребятишки высохли, как стебельки на ветру качаютса. Одна надежда, что здоровье не подведёт. За невесёлыми раздумьями дорога пролетела незаметно. Постояла минутку, составляя план предстоящих сегодня дел. Первое время валилось дерево, куда и упадёт. Было зависнет, как и стянуть. Страшно! Того гляди прибьёт. Да пока беду обносит. Пришёл опыт, и сегодня ствол ложился там, где ей было нужно. Вначале до нормы за рабочий день -десять часов. и не мечталось. Приходилось брать временем. Бурцов в артель на работу звал. Полегче, мол, там. С заготовкой не сравнишь, а кормить семью, стариков чем? За полекче, как курочке насыплют. Очередная ель послушно легла в намеченное Марьей место, высоко взметнув быстро спадающую снежную пыль. Пахнуло дымом. Мужики развели костёр. Обед на поре. По ходу Алевтина подойдёт вместе и пойдём. Чайку толинько охота. Холод, а употела. Где бы и отдохнуть так мороз не даст. Тихон в прошлый обед звал артелью объедениться. Вам бабам сучки да кряжовка, а нам валка да к дороге в штабеля. - Ну, что девки?- продолжил Серафим прошедшим днём предложенную тему,- с начальством согласовано. Нам абы вы норму давали. - Обсудили с Марьей. Решили от добра худа не искать, - подвела итог переговоров Алевтина. Берёзка стала изредка попадать. В выходной двух старшеньких возьму. Делянка рядом, есть возможность дровишек припасти. Вокруг посёлка всё уж раздербанили нечего в печь тащить. Свёкор пока дома был, печке не давал остыть. Что здоровье позволяло, на меня не перекладывали. Берегли. Куда ушли, подались? Ни намёком нигде не попрекнула. Ждём, надеемся, что вернуться. На подаяния в этих не богатых краях долго не протянешь. День прибавило февралём. Темно, но часик сегодня прихвачу должок отработать. В артель грехи свои не потянешь. Кому полюбится. Осмотрелась, закатив последнее бревно к штабелю, вроде огрехов не оставлю, мастеру не в чем будет упрекнуть. Теперь можно ближе к Алевтине перебираться. Прихватила лучковку, топор и утопая в снегу, выбирая короткий путь, побрела в намеченном направлении.
   - Марьяяя, истошный крик напарницы, заставил её резко обернуться. Огромная, черная без снега ель, как в замедленной съёмке, словно неумолимый рок, медленно и неотвратимо разрастаясь и занимая уже всё пространство, видимого ей мира падала, сбитая ветром. Спиленая, но брошенная из - за невозможности повалить в надежде на ветер неопытным, как и все они в этом лесу вальщиком, забывшим их женщин об этом опасном дереве предупредить. Вся жизнь, как некий яркий миг, пронеслась мгновенно в её сознании и последнее, что она увидела младшеньких покинутых сиротами детей. Они стояли рядом, лишь старшая, чуть в отдалении не связанная с ними. Поняла с облегчением, все живы и пришли прощаться с ней. Смерти Марья давно уже не боялась. Единственным грехом перед Богом в этой жизни был постоянный и всегда тяжёлый с редким отдыхом и праздником труд. Вначале крестьянский, затем этот лесной подневольный и изнуряющий.
   После расставания с младшими детьми, затем бесследно в небытие канувшего мужа, внезапное исчезновение стариков ввергло её в ничем не ослабеваемый надлом. Желание существования временами в ней теряло смысл, и лишь поддерживала надежда встречи с оставленными родными, да материнский почти звериный ничем неистребимый вечный в вечности инстинкт спасти и защитить детей, обязывали жить. Ну, вот и всё! В полной безысходности мелькнувший миг. Выбраться из лёгкого зимнего без оттепелей по пояс снега, нужно было время и единственно, что она успела подсунуть голову под ствол, сучки с которого Алевтина ранее уже срубила.
  Когда осела снежная, вперемежку с побитой кроной в щепки пыль, подбежавшие ещё минут десять прорубались топорами к безжизненному, вбитому в снег, как оказалось уже бездыханному телу. Огромный сук, лопнув от удара о лежавшую ранее поваленную ель, пробил насквозь хрупкое по детски тело, не причинив страданий, нанеся удар мгновенный и смертельный.
   Мужики, молча постояв, какое - то время, положили её на попону, что в непогоду укрывала лошадей и, впрягшись, вдвоём потащили к трассе на санный путь. Алевтину, всю в слезах, было собравшейся за ними, бригадир остановил.
  -Ты вот чего девонька отдохни и успокойся, потом до Генахи по просеке в дальний угол дойдёшь, чтоб завтра зря туда по - такому снегу ноги не топтать. Поможешь допилить. Дерева четыре осталось, а мы тут без тебя управимся. Жизнь девка не у всех закончилась и норму никто не отменял. Детишек своих и далее нужно кормить. Молодёжь пошлю на водовозке от колодца всё одно в такую непоготь без дела маютса, а уж вечером и проведаешь подругу. Всё! Иди, - и, повернувшись, утопая в снегу, потащили они далее остывающее тело.
   Уже ближе к ночи открылась дверь в землянку. Вошёл Бурцев. Присел у порога на топчан. Долго молчал, изредка поглядывая на убитых горем растерянных и также молчащих ребят.
   - Что сиротинушки! Горемыки вы наши! Собирайтесь! Мы теперь одна семья!
  
  
   БЕГЛЕЦЫ.
  .
   Позади первая тянувшаяся вечностью зима. Пережившие её представляли первым дням появления здесь разительной непохожести людей. Наивность тех времён, тешившая скорым избавлением, чьей-то доброй по - отцовски в сострадании к безвинным из самих верхов рукой, после равнодушия к безжалостному мору их детей и стариков, осталась в немыслимо далёком прошлом. Мир, построенный для них, был жесток, расчётлив и к духу русскому не имел малейших схожеств.
   Ещё концом весны не помня, кто затеял тот разговор, примерный план побега был не раз втайне обговорён.
   - Учиться парню надо. В приходской не раз отмечен был. Парнёк у меня с божьею искрой. Дальше Колюшу в науке подвигать следует. Сучки рубить ума много не надо. Маши да маши.
   Бурцев идею поддержал. Попутчика определил.
   - Павла отправлю. У него в столице брат. Дорогаушко успел до выселения отправить. Адресок родственника есть. Не дозволят пропасть ребяткам. Пашка парёнь шустрый, в обиду дорогой не отдаст.
   Разговор с капитаном поручен был Бурцеву. Собрали и деньги на случай надобности.
   Капитан оказался человеком с понятием, честный и сострадательный. Денег взял немного и то, как пояснил на случай, если где промашка выйдет молодь откупить.
   Судно задержал до ночи под надуманным предлогом.
  Лишь стемнело осторожно, чтоб не шуметь, окраиной вывели мальцов к стоящей у берега посудине. Супругу, запричитавшую с порога, с собой Александр не взял.
   Капитан всё сделал, как и обещал. Рисковал многим, выполняя просьбу мужиков.
  Под покровом ночи увёл ребят с катера, до утра продержал у себя в доме. Не свет не заря, наскоро накормив, собрал в дорогу узелок, повёл к тракту. Пропетляв с полчаса по тёмным, путаным переулкам, вышли к портовым складам. Остановились у забора, что их окружали.
  * Здесь постойте. Братуха тут у меня кладовщиком, обещал подсадить попутно. Повезёт так всё не пешедралом, а в спину с ветерком попарусите, какой - то путь. Не мельтешите. Не к воротам не на дорогу одни не суйтесь, проверяющие да охраняющие тут не выводятся. Зацепят, я вам не помощник, выкручивайтесь сами и исчез.
  Ждать пришлось не долго. Скорым шагом подошли уже вдвоём. Рядом с капитаном топал длинный, нескладного вида парень, одного возраста с Павлом.
  * С ним поедете, Сашкой звать. Его без очереди грузят, такие брат выставил условия - вас подбросить, иначе ждать до вечера пришлось бы, а то и дольше. На дорогу из еды обещал кое - что положить. На телеге не так подозрительно, легче из города будет выехать. Парень в курсе дел ваших, знает на худой случай, что кому сказать. Вёрст на тридцать пять попутчик, чай не пешком. Ну, ребятки прощевайте. Всё вроде сделал, даже больше, чем обещал, подвёл черту моряк. Помогай вам Бог попутным ветром. Родителей, если свидеться придётся, успокою.
  Пожал по - взрослому всем руки и покачивающейся старого моряка походкой, направился в обратный путь.
  Уже чуть отойдя, остановился.
  - По железке быстрее, что говорить, но опасно, гарантий нет. Крепко там чешет власть. Постреляют за здорово живёшь, перед родителями не оправдаться. И зашагал, теперь уже не оборачиваясь.
  * Вы меня ждите вон по той дороге с версту пройдёте, затем у развилки вправо ещё метров двести. Там овин у него и встретимся. Я пошёл, очередь бы не прозевать, думаю, за час два управлюсь.
  Сашка оказался парнем общительным и всю дорогу говорил, не умолкая в основном он. Колюшу разом сморило, сказалась усталость и напряженность не простого пути, и он отключился, ткнувшись в солому, между ящиками. Снилась деревня, отчий дом. На время вернулась та прежняя беззаботная лёгкость в душе, отступили, куда - то все последних месяцев обиды и тревоги. Лишь почему - то мама, у калитки, его провожая, была по - прежнему грустна. Наперегонки бежали они с друзьями на речку. Была она Кубена рядом, искрилась на солнце, подмигивала синеокая, заигрывая и маня соблазнительной прохладой, но как не старался Колюша и не спешил, река не становилась ближе. Так это было вначале чудно, но, как лёгкий теплый летний ветерок опахнул и стих, позволив лишь мигом коснуться прежнего, так рано отнятого коротенького детства и к Колюше вновь вернулась тоскливая зыбкая реальность, даже не отпустив не надолечко во сне, и он захныкал по - детски морща худенькое личико.
  * Ты чего Колюша, - услышал Павел постанывания своего юного друга, но увидев, что тот спит, повернулся к Сашке, а тот, как радио неутомимо продолжал свой нескончаемый рассказ.
  Так за разговорами не заметно промелькнули те тридцать пять верст, так по - отечески подаренных капитаном. Вроде бы, как и власть, совсем чужим, но простым и человечным, каких на их пути встретится ещё не мало.
  * Чё, Серёга, до темноты до следующих деревень так вам и не успеть, не опущу, заночуете. Места хватит. Мама у меня гостям дак завсегда рада. Пирогами закормит. Отдохнёте, а завтра в путь. Щас заедем за продавцом, разгрузимся и домой. Рядом тут. Рано подкатил. Не ждёт ещё али на дворе на дойке.
  Пелагея, продавец, тоже не ждала.
  * Ну, Санюшка, искренне удивилась она, - ты нынче часом не на ероплане прилетел.
  * Не тётя Пелагея, вот у Пашки дядька кладовщик. Дак теперь он мне Феофан Никитич, как сродственник. Сказал всегда без очереди под загрузку пускать буду. Подъезжай, вставай первый и всё. Что надо нам будет безотказно отпускать. Теперь с вами тетя Пелагея заживём. Как в городе в магазиуме товару будет.
  * Племянник, значит, у дяди твоего нашёлся. Ну, мели Емеля. Езжай - ко говорун, минут через десять буду, товар приму. Молодец! Всегда бы так. Ночесь не вставать, в темноте не шарашиться с фонарём. Пряники с меня. Заслужил!
  Пирогами мать накормила, но что - то не сытно получилось, не богато видно жили, самим не ахти было есть чего. Приветила и к ночи, но с гостями строгая была. На Сашку же, как на солнышко смотрела, не перечила ни в чём.
  * Один у меня. Муж в гражданскую коней повёл прятать в лес свою да свёкра, жить то ведь надо было. Дело уж к весне подходило, земельку не на себе пахать. По следам и нашли. То ли красные, то ли белые, кто их разберёт. Саблей будто зарубили. Свёкор снег, когда сошёл, только и нашёл ненаглядного. С тех пор и маемся с Санюшкой вдвоём. Один кормилец. Весь в отца вертоголовый. Но добёр ко мне, да и всех бы приветил, душа нараспашку. Уж люблю кровинушку свою дак не сказать. Кому и в руки передать будет? Таких дур, как я нынче не сыскать. Времечко бежит, скоро восемнадцать уж годочков, а не знает с какой стороны и к девкам подходить.
  Саня уже строил планы на рыбалку.
  * Я позавчера вот такого щукаря поймал. Он развёл руки почти на весь размах, но посмотрев на мать, убавил наполовину. Всё равно около метра получалось, подумав, подсвёл ещё чуть - чуть.
  * У деда лодку возьмём. В сетях уж точно не откажет.
  * Санюшка, уймись, лодку дозволит взять, а сеть так уж не даст. В прошлом году дал ведь дурачку, так ты забыл куда поставил. Так и пропала, искали - не нашли. Сеть не корова так не вырастет. Ребяткам другое надобно, лопоухий ты мой, у них заботы посерьёзней твоей рыбалки будут. Сходи - ко за дедом, как дале делу быть с ним посудим.
  * Дом у вас хорош, добры плотники ставили, - заметил Павел, когда за Санюшкой захлопнулась дверь.
  * Ой, парнёк! Отец у Санюшки на словах-то ещё крупнее щук ловил. В деревню заезжали так по правой стороне домишко в землю врос. Вторым стоит, это наш и есть. Председатель походил, походил вокруг хором с Санюшкой наших и на дрова не взял, так уж видно и погниёт. Потому меня раскоряку и сосватали, кому такой растопеля нужен, а мне так всяко люб. Добрый был, не обидит. С ним и в том доме в радость было жить. Не завидощие мы, что было тем и довольствовались. Свекровка пока была жива, царство ей небесноё, души не чаяла в сыночке, как и я в Санюшке. Не голодовали. Свекор не захаживал, моего беспутного не особенно любил. А уж как повернулось - любеё нас с Санюшкой у него никого теперь и нет.
  Степан Лександрыч, свёкра звать. Мужик ходовой. Когда кулачить начали, ему наперёд и сообщили, что за сыном Африканом ночесь подойдут. Подошли, а мы уж там с Санюшкой в светлице под иконкой на лавочке и сидим. Африкан пообещал, что ежели вернуться придётся, так на улицу не выгонит, новый нам дом поставит, лишь бы этот сберегли. Уж полномочный, что заошалевав, зазлился весь и наганом - то стращал. Думала нас прибьёт, но не выгнал. Свёкор к себе увёл да всю ночь и пировали. К утру уговорил. К вечеру проспались и уехали. В нашей деревне больше не бывали. Вот почитай второй год уж не тужим и живём.
  Сосед в Вологде Африкана будто видел. Свекор поуточнить к нему сходил. Так теперь говорит, будто уж в Каргополе углядел. Не пойми, чего и есть.
  Хлопнула внизу щеколда, скрипнула открывающаяся дверь. Кто-то не торопливо поднимался по лестнице в дом.
  * Феня, кто у тебя опять веники сушить во всех углах развесил. Не предбанник ведь, - с порога заворчал гость.
  * Так у меня один по веникам спецалист тятенька. В предбаннике ремонт затеял. Пол сломал, уж недели две, как по жердочкам хожу, конца не видно. До обед старался, так гремело, думала и баню разнесёт. Что досок у дурня нет, потом сообразил. Чего пол ему не понравился, не знаю. Даже не скрипел. Хозяин ведь, перечить не моги.
  * Ну, теперь жди, с погребом управлюсь, подойду. Только возьмёт, сомневаюсь ли в помощники. Может не особо крупён скажет ты дед специалист, чтоб советы мне раздавать. Предбанник ладно, не велика беда. Теперь бойся печку бы зимой не разломал. Вдруг, чем не понравится, аль задымит.
  * Спрашивала, Санюшка, в доме ремонт однако не требуется. Ой! папенька сказал, вроде крыша где-то подкапывает. Уж не знаю, как и осень пережить. Задожжит так, как бы и её не разобрал на горе наше.
  Посмеялись.
  Высокий статный старик повернулся к ребятам.
  * Здорово вологжане! Санюшка пояснил о бедах ваших. От вас услышать хочу, куда направляетесь, смогу ли чем помочь.
  Павел вкратце рассказал. Он в свою очередь расспросил, как живётся на чужбине. Услышав горестный рассказ, прикрыв глаза рукой, надолго замолчал, отрешившись от всего. Запечалился о сыне, внуках. Не того от старости в жизни ждал.
  Феня тихо пояснила, что одного сына спасти не смог. Далеко живёт, знакомых нет, увезли ночесь неведомо куда всей семьёй. Шестеро детишек. Узнали через месяц почитай. Сыновей-то четверо. Все мужики настоящие. Один мой, видать в заезжего молодца, не путёвый был, царствиё ему небесное. Митрий, как землю отняли для колхозов, всё бросил сразу в город подался, и семью скоренько перевёз. Младшего, от такого раззору, с артельщиками куда-то унесло. Не знаем нынче и где. Боимся пропадёт.
  Помолчала, затем покачав, будто осуждая кого-то головой, продолжила.
  - Такая семьища была. Трудяги все. Свёкор был в округе на большой славе, уважаемый человек. Что осталось у него от жизни той, одна вот я да Санюшко, единственная на старости лет утеха для него. Души не чает. День не увидит, так уж бежит, где внук, Феня, что - то долго не видать, не случилось ли чего? Жалею старика.
  - Феня, заговоришь рябят.
  - Папенька не каждый день по тракту Ломоносовы мимо нас проходят. Уваженьем к Колюшеньке прониклась вот и говорю.
  Внизу громыхнуло, звякнула посуда в горке.
  * Бежит, любимое сердешко, - просияла Феня.
  Мерил, слышно было, через две ступени. Распахнулась дверь и Санюшка почти влетел, но не рассчитал маленько и зацепил головой косяк. Чертыхнулся, легонько ругнувшись про себя, при матери никогда не смел и, находясь уже в комнате, потирая ушибленное место, мать совсем перепугал.
  * Дверь низковата, пожалуй, будет, - и так внимательно на неё, на дверь, и посмотрел.
  * Что ты! Что ты! Милоё моё, свят, свят, - Феня аж подскочила со скамьи -, высота, как у всех, где длиньше взять. Дедушка скажи, - мать продолжила игру, стараясь свекра оторвать от невесёлых дум.
  Дед медленно поднял голову, увидев внука, просветлел.
  * Санюшка, опять, что натворил? Прослушал, что ты говорила, Феня. Извини. Был у председателя? Всё спросил? Давай - ко поближе садись, рассказывай не тяни.
  * Дедушка, ну и обижаешь ты меня это я, чтоб не выспросил. Председатель от моих вопросов к окошку всё пятился. Думаю, хоть бы не выскочил да не утёк. Хорошо божатка Градя придержала.
  * Так что сказал, - сделал попытку притормозить его дед.
  * В гостях счетовод сидел Захар. Глазом своим всё на меня глядел, моргал последним - то. Дело тайное. Я поначалу с ним поговорил про деньги. Когда, говорю, три рубля отпишешь, почитай два месяца назад заработано. Не хотел ведь столько деньжиш давать, надумал двумя обойтись. Бригадир усовестил, парень грит за две недели вывез всё. Эдак чисто не бывало коло двора. Время не за горами подходит снова навоз вывозить, поищите грит такого дурака . Это уж я его с председателем припугнул и ещё кой про что поговорил. Замахал руками, глазом закрутил да враз домой и засобирался, ушёл. Чего считают, дня им не хватило, как к нему не придёшь, так вечно денег нет. Стол завхозихе к стене поставил да на задницу ей, бабка Марья сказывала, весь день и глядит.
  * Санюшко, деду - то отвечай,- взмолилась Феня.
  * А я что не отвечаю, к тому всё и веду.
  * Уймись, Феня, - махнул рукой, смирившись, Степан Александрович, - Не перебивай, пусть говорит.
  * Председатель вначале засуровел, что счётовод убежал, но божатка так похвалила.
  * Полно серчать на парня. Молодец грит Санюшка. Надоел грит Захар этот твой хуже горькой редьки. Каждый день припрётся и сидит. Я, старуха, что ли приглянулась. Доходит, уведёт, кому тепере ты такой срамной нужен, кроме меня. Митрофаношку милого на войне бы не убило, так век за тебя за дурака не пошла. Чаю да сахару извёл твой счетовод, на эстоль ты мне и денег не приносишь. Рука устала сахарок колоть. Можно ёще глипку Градислава Ивановна, а ещё сладеньку. Сидел бы да сам и ухаживал, гость ведь твой. Не бурчи, садись - ко, послушай парня. По делу ведь пришёл. Так прямо всё ему и сказала, он и попритих. Быстро уняла. Правду говорят, что колхозом божатка управляет.
  * Ну, слава Богу, Санюшка! Вроде к месту нас подводишь,- с облегчением сумел вставить Степан Александрович, пока тот дух переводил.
  * Ну вот, значит, я ему и говорю. С серьёзным делом дедушка меня к вам послал. Внук с племянником в Москву значит пробираются. Внук знаете - чей сынишка - Африкана. По железке опасно, беглых много, ловить наловчились, трактом и порешили. Бумаг не имеют. Помогай! Справку с печатью дайте, чтоб, значит, без боязни ребятам далее идти. Ну и про обоз, который зерно вёз в город, намедни, спросил, когда обратно ждёт. Про зерно, так лучше бы смолчать, эдак его извело. Заходил по избе туда, сюда, того гляди посуду перебьёт. Последнее выгребли, как по весне отсеятца, где взять, хоть помирай Санюшка. Посадят! Божатка снова осадила.
  Полно, Иван, пыль поднимать, садись. Меньше насеешь так на полях - то лучших, больше нарастёт с назёмом. Парню отвечай, думай помочь как. Не чужой он мне человек перед Богом я за него заступница.
  * У него заворот, как раз к двери был. Так в дверь прямо и подался. Хлопнул эдак, только, что косяки не выскочили. По сеням погремел туда - сюда, в подвал спустился. Там, что - то передвигал да постукивал, на кого - то покричал. Полчаса уж точно не было. Даже бабка Маня с печки голос подала, - Молодыё - то ноне нервенные пошли, пчихуют.
  Божатка тем временем чаем с пирогами угостила,
   - Сиди Санюшко, голубчик ты мой, не задолит явится.
  * Точно, зашёл тихонько так, присел за стол, чаю налил. Завтра приходи грит Санюшко в контору. Печать там, дома не велено держать. Часам к семи. Народ к тому времени разбежится по делам. Я и подготовлю бумаги той порой. Фамилии должен ты знать ну и далее, что и как. Степану Александрычу поклон, за дела его ко мне в былое время рискую грит. Надо бы, конечно, справку сельсоветскую, но к нашему председателю идти, так лучше сразу к участковому - супостату, разницы нет.
  Пирогов тебе послала божатка. Сразу не подал, заговорился, - пододвинул в сторону матери узелок, - В гости тебя ждёт. Давно и не была.
   По обозу сказал. По - всякому на чай, кто из далёка к нему заедут. Ребят твёрдо заверил, посажу . Будут завтра в районе обеда. По прошлым обозам по времени так замечал.
  * Молодец Санюшка, одна беда у тебя много говоришь, а так парень ты у нас хоть куда, - прихвалил дед, - Помнится Сеньку Самыгина на агронома выучиться отсылали, вот Павел тебя отправим на зоотехника, а Колюша - брат, попутчик , к дядьке в гости едет. Мелковат ещё, подозрения не вызовет.
  На том и порешили.
  - Рад буду, если помощь моя полезна в дороге будет. Может и моим, кто поможет, - вспомнил вновь беду свою,- Зайдёшь Санюшка наперёд ко мне, справку напишу, печать поставишь. Всё председателю голову не ломать. Пойду Феня, утро вечера мудренее, может, что ещё соображу. До завтра.
   И с достоинством неся седую голову, покинул дом.
  
   Назавтра Санюшка появился к обеду с целью определить новых друзей в дальнейший путь.
   - Иш, какие щи наваристые, запашище - то стоит. Это мать для вас на дорожку постаралась, налетай.
  Посидели, погрустили, жалко было расставаться с хорошими добрыми людьми, не велико время, а стали вроде, как родные.
  - На рыбалку так и не сходили, - погрустил Саня,- Дедушка в сетке не отказал. За год прошедший смышлёней стал. Для тебя сказал и берегу, мне - то пошто, старый уж. С реки в гору не подняться.
  * Ну, что, как не тяни, а час настал, обоз подошёл. Пора в дорогу. Справкой зазря не тряси Паша. Дед и написал и подписал. Наказал, чтоб суть поняли, при случае впросак не попасть. Председатель только печать приставил. Дед сказал мне помирать не за горами, а ребятишкам жить. Он у нас всегда такой! Прощайте! Авось свидимся. Мама узелок вот собрала. Не густо, но не от скупости Паша, не богато видите живём. От души! Грустно мне вас провожать. Учись Колюша, учёным станешь, не загордись. Заезжай, всегда приветим. Простые мы, гостям всегда рады.
  
   ТЯНУЛИСЬ ТРАКТОМ ВЁРСТЫ.
  
   Возница встретил не по - доброму.
  * От чего ко мне обеих посадил? - не довольно проворчал он бригадиру, - не извощик я. Аль богатые заплатят.
  * Мерин у тебя бойчее и моложе других будет. Что двоих так едут ребята вместе. Можно младшего отсадить. Думаешь, конь заметит, весу в нём пол - пуда. Постыдился бы, Митяй.
  * Стыдливый из - за стола голодный встаёт. И уже к ребятам, что мнётесь, не девки уговаривать не буду.
  Заскочили на ходу.
  * Ну, вот, Колюшка, хорошо, когда мир не без добрых людей, ещё полста верст почитай опорки не рвать. Не горюй по Санюшке, свидимся ещё, жизнь у нас с тобой только начинается. В Москву приедем, я работать буду, ты учиться. Эх! Колюшка заживём. Кинематограф глядеть будем! Да мало ли что. Столица! Прятаться не от кого никто нас там не знает.
  Ближе к вечеру свернули в поле. Лошадям требовался отдых, да и мужики устали. Распрягли, стреножили коней, пуская на прибрежный, зарастающий ивняком луг, с прохладной водицей журчащего на окраине ручейка. Задымили костры. Варили кашу, чай. Молодежь сгоняла в соседнюю деревню за молоком. Шум, гам и степенный говор постарше мужиков. За несколько дней пути, в товарищах определились. Следствием сидели группами. Беглецов к своей команде кликнул бригадир,
  * Давай ребятки на кашу к нам, не всё всухомятку.
  Мужики подвинулись, освобождая место, кто, что своё подсунули. Давай, налегай. Дорога дальняя кушайте, не помешает.
   Подошёл Митяй. Наобедался уже, дымил цыгаркой. Посидел, послушал, в говор не встревал, чего - то явно выжидая. Бригадир, закончив трапезу, направился к ручью ополоснуть лицо, помыть посуду. Митяй увязался за ним.
  * Слышь, старшой, а ребята не те. Говорок не наш не местный. Вологодские они, точно знаю, бывал в тех краях не раз.
  * Чё опять надумал Митяй, Те не те. У тебя, что мерин от натуги сдох. Тебе какая разница. Овса добавлю уж на то пошло.
  * Умней себя других не считай, беглые они, за версту видать.
  * Так тебе не пойму, что за дела? Кисет, что ли украли.
  * Простачка, старшой, не разводи. Власть споймает ты - то в стороне, а Митяя, как пособника в кутузку. Дальше не повезу. Тебе, наверно, приплатили себе и забирай. Я не подряжался.
  * Вот оно что Митяй денег тебе надо. Гнилой ты человек. У тебя ведь брата родного с детишками увезли. Такие же ребята, чьи-то дети, вижу и с них бы взял.
  * Сказал не повезу и вся недолга. Развернулся и ушёл.
  Николай присел на камень стал размышлять.
  * Мужик ненадёжный. По дороге в Матвееве может сдать. Там Кузьмин участковый, с тем не забалуешь. Перед деревней высажу, призадержусь, пока лесом не обойдут. Рисковать не буду. Ивану слово дал.
  Ребят пересадил к себе.
  * Задымил, поди, Митяй вас, чадит, как пароход. Будете, как камбала копчёная. Перед Иваном не оправдаться. Придвинься - ко Паша, что порасспрошу.
  
  Рано, с рассветом двинулсь далее в путь.
  Показалось Матвеево. Поискал глазами повозку Митяя, шёл впереди через четыре. На повороте убедился - нет. Ушёл леший. Точно решил сдать. Притормозил коня.
  * Пошёл Паша, вроде прав я оказался, нет Митяя, вперёд угнал. Ждите за околицей. Что подозрительно покажется дальше пройдите. За ручьём лес пойдёт, там приторможу. Всё сказал, пошли тянуть нельзя. Молодой здесь участковый шустрый больно. Дел нет, а отличиться надо.
  Предчувствие не обмануло. Не успели миновать и двух домов, как показался всадник. Точно он - Кузьмин. Ехал не спеша, поглядывая пристально на повозки.
   - Конь не сёдлан и сам не в форме ишь рванул служака, - отметил про себя, - того гляди задницу натрёт. Полезно будет, потрясись.
  Вскоре простучал обратно уже шустрей.
  * Николай, приворачивай на чай. Уже готов. Пирогами угощу. По времени так успеешь, - махнул рукой Петро, в миру Кудрявый. Совершенно лысый, как репа, весельчак и балагур, - догонишь, не шибко идут.
  Его путь закончился. У телеги суетились дети, ждали раздачу гостинцев, привезённых, как водится, из города отцом.
  А, что! - подумал, - дельно, как раз дом Кузьмина напротив, за его суетой пригляжу.
  За ним свернуло ещё трое мужиков односельчан.
  * Куды нам без бригадира, Петро. Воды хватит чай и на нас.
  * Эка компания до гармоньи дело дойдёт, - не отказал хлебосольный хозяин, - заходите мужики. Ключик рядом. Бегать будем с однова. Напою так конь не потянет. Из нашего ключика вкусней чаю на всем тракте вам боле не пивать не промахнулись.
  Конь стоял привязанный к ограде без седла. Николай сел так, чтоб в окно было видать. Пока без суеты, играли лишь детишки у крыльца.
  Вынырнул парнёк постарше из-за двора с седлом в руках.
  Эх, Митяй постарался, заглотил участковый. Просто так не отвертеться, хитёр мужик, старательный. Остаётса токо ждать. Задумал что - то, не торопится.
  Старушка мать разлив всем чай, направилась к горке за сахаром. Дед Семён остановил.
  * Стой мать, не суетись. Не со своим самоваром дак с сахаром, - положил на стол здоровенный с кошачью голову кусок.
  * Мишка, - пододвинул молодому,- давай руби.
  Тот привычно тыльной стороной ножа, на особицу с явным шиком, стал ловко колоть на мелкие кусочки.
  Зашёл Петр,
  - Мальцам гостинцы раздал. Не отстанут, покою не дадут. Как без меня управилась мать. Не в приглятку пьём? Неси пироги. С этим вам тож повезло мужики. В округе лучше моей никто не печёт. Спроси кого хошь, любой поддакнет. Сама - то в колхозе на дворе, только затемно появится.
  Парень оседлал и под узды коня увёл за зимовку. Сам вернулся, зашёл в дом.
  Посидели с полчаса, выдув по две чашки обжигающего чая. С пирогами поскромничали, пригубили скупо. Детишек много видели, но сосчитать не смогли. Петр спутал, сказав, что старшие с матерью ушли.
  - Всего-то одиннадцать, - уточнил,- Скуповат на лучину, вечерами берегу. С колхозом столь детворы так и не нужно, толку што, не в свой дом добро притащат. По - нынешнему так половины бы лишку, нас стариков докормить. Хозяйство бы своё. Семь мужиков без меня подрастает. Эка силишша - то.
  В доме напротив, по - прежнему только детвора неутомимо скакала у крыльца.
  * Ты езжай наперёд, Николай. У тебя лошадка помельче наших будет. Не отстанем, обоз и догоним той порой, - предложил дед.
  Показался конь с всадником из - за зимовки и не спеша направилась в противоположную сторону движению обоза.
  Парень! Вроде, слава Богу, пронесло, решил Николай.
   Но пошла, родимая, подторопил свою лошадку.
  * Петро, у соседа конь один? - чуть задержавшись, спросил дед.
  * Двоих держит. Иной раз сутками не слезает. Участок длинён, всякое случаетса. Бывало и пошалят на тракте. В прошлом году из Мокрихи поехал в город мужик с горшками так не мужика и не горшков.
  За околицей под горой у ручья из кустов никто не вышел.
  * Молодцы подстраховались. Так - то оно безопаснее, - одобрил действие ребят бригадир.
  Вот и лес. Вёрст на пять тянется до следующих полей. Оглянулся, подводы отстали. Чуть коня притормозил.
  Ребята выскочили неожиданно. Ждали в придорожной канаве.
  * Ну, вы, как припрятались - молодцы! Не вжисть не увидеть. Там вон в туеске молоко да хлеб перекусите. У ручья от чего не подождали, помешал кто?
  * На лошади кто - то проехал. За кустами так не разглядеть. Решили не рисковать.
  * Правильно! Налегайте на ежу.
  Участковый, как из - под земли вынырнул, подкарауливая в заросшей кустами кромке леса. Видно имелась окружная по полям дорога.
  * Останови - ко, - придержал за сбрую коня, - Николай будешь?
   Не спеша объехал телегу,
  * Что за попутчики? Откуда и далече ли собрались? Документы, какие есть?
  Произошло его появление так неожиданно, что на какое - то время все онемели. Подрастерялся и Николай, лихорадочно соображал, ища выход. Выхода не было,
  * Ловко взял собака. Целый спектакль разыграл. Попытаться с коня сбросить, ввязаться в драку, ребята тем временем уйдут. Нет не смогу. Здоровый малый, военный ко всему. Чему-то ведь для таких случаев и обучен. Кобура расстёгнута. Ко всему готов. Пальнёт, что ему, дернуться не успею.
  Подтянулись попутчики. Первая телега проехала вперёд, чуть подвернув вправо, встала. Вторая остановилась сзади, не оставив места для проезда. Дед Семён, притормозил напротив, завершая плотный полукруг.
  * Здоровица вам, Лексей Сергеевич. Ишь служба у тя. Ни какого покою, не позавидуешь. Родитель твой, знавал его, гуляли парнями вместе, тоже беспокойный был, уж не посидит бывало, царство ему небесное. За што мужика убили, кто? Так кажись и не нашли вредителей. Вот жисть. Прости, Господи.
  Обстановку Кузьмин враз заценил. Молод был, но из бывалых. С обозом мужики для защиты всегда что - то имели. Дед, увидев пристальный взгляд, в телеге, чем - то пошевелил, и с другой стороны из соломы показался вроде ствол. Сзади парень стоял прямо на телеге и, что у него в руках из - за лошади было не видать. Передний свою лошадь обошёл и выглядывал от - туда делая вид, что подтягивает подпругу. Приободрился и Николай, сообразив, что обстановка изменилась. Соскочил на землю присел, будто также осматривая ось. Руку сунул под солому. Все были напряжены и готовы к действию.
  * Вам здоровица, дед Степан. Не раз отец в детстве говаривал про вас. Да и так слыхивал. Не тяжело в такие поездки возрастом, гляди не молод?
  Двоих успею положить. С конём быстро не выйти плотно обложили. Шансов мало, скорее нет вообще. Мужики видать бывалые, обыграли под чистую.
  * Так, Лексей Сергеевич, кому кормить-то с бабкой нас. Старшово ведь увезли ночесь всей семьёй. У младшего ртов не омереть. Не на него же весится, а девки, сам знаешь, ломоть отрезаный. У младшей сват так в мою сторону и не глядит. Приданово мало дал, а где ноне взеть - то. Пока уж здоровье есть. Колхозу всё помощь кака. Немощь - то придёт так чем председатель и поможет, чай не бросит стариков.
  Стрельба не поможет. Только обозлит тогда в точности конец. Грохнут, глазом не моргнут. Назлён крестьянин нынче, зубами загрызут.
  * Куда собрался, Лексей Сергеич? Дело-то к вечеру, - сделал предложение на мировую дед Степан.
  О беглецах придётся забыть. Спасти бы шкуру. Судя по намерениям деда, шансы есть.
  * Да слух прошёл сеновал будто бы у Ерёминой горы колхозный спалили.
  * Ну и как? Да Бог с ним сеновалом - то. Как бы до домов дело не дошло. Сам посуди Лексей взять и твою избу. Деревня в однорядь стоит, заходи ночесь с полей жги, да поминай, как звали. Народ совсем испортился, святого так ничего нет. Одна и надежда на власть. Уж служба, что говорить, у тебя парнёк не легка.
  * Да обошлось! Кому и привиделось, что дымило.
  * Так домой правишь, Лексей Сергеевич, - вёл к развязке дед.
  * Так куда, как не домой. Мне только на их сеновалы пялиться переживать . Хватает дел без этой ерунды.
  Дед проехал вперёд, оставив щель, чтоб конь прошёл.
  Развернул неспешно коня, боясь дать повод для тревоги и так напряженно ждущим развязки мужикам, тронулся в обратный путь. Парень, стоявший сзади на телеге, спрыгнул и присев на противоположной стороне, также проявил активную заинтересованность тележной осью.
  Ехал и ждал удар. Гимнастерка на спине разом стала мокрой. Сердце бешено зашлось.
  * Мимо проезжать, Лексей Сергеичь, так заходите на чаёк. И с постоем так с бабкой не откажем будем рады, - примирительно, разом понизив гнетущее напряжение, крикнул следом дед,
  Вроде пронесло, сразу отлегло. Придержал коня, оглянулся.
  * А что дед Степан. Поймал на слове. Оказия будет, гостя жди. Народу-то у нас много мужиков нет. Мужиков я уважаю!
  Пришпорил коня. Пронесло на этот раз. Пусть едет ребятня, за своими бы приглядеть. Ловко они меня! Ну, дед ну молодец! Такому простить обиду не грех. Красивая игра.
  Как после боя пришло бесшабашное веселье и, отъехав на приличное расстояние, во все горло до деревни перебирал частушки.
   Напряженно ждали, пока не скроется участковый за поворотом. Один дед спокойно сидел и хитро улыбался. Первый пришёл в себя Николай.
  * Мужики! Дед Степан! Вот это вы его развели! Никто ведь не поверит рассказать. Я думал, всё погубил ребят. Хитёр он а? Дед Степан, хошь на колени упаду. По гроб обязан буду. Чтоб эдак Кузьмина раскатать. Чудеса, да и только. Где эк научился - то?
  * Мил человек, в мировую - то уж не молод был. Кашу разведчикам варил. Там и научили. Два креста имею от царя батюшки. Каша хвалили, добра была.
  Ты вот в прошлом году бригадир дрова не подвёз, отказал. Так всё ещё в обиде на тебя, Николай, - перевел на другую тему, - вот думаю надо выручать парня. Хошь с дровами теперь проблем не будет.
  * Твёрдо обещаю! При мужиках говорю. Тебе дед Степан наперёд завезу, потом себе.
  * Если серьёзно, Николай, ты когда миску мыл, я в кустах рядышком по нужде сидел. Парня этого давно знаю. Водились разговоры к власти будто бегает с докладами на мужиков. Да не пойманный не вор. Теперь знать, остерегаться будем. К случаю и поучить бы не мешало, может приведётся. Ребятишек, попутчиков твоих пожалел. Свои - то внуки где?
  
  В конечный пункт добрались поздно ночью.
  * Николай, на конюшню поедешь так прихвати мою. Натрясло, боюсь до избы не добраться. Порылся в соломе достал клюшку с коротким набалдашником.
  * Кованый, бабку всё пужаю, стрелеет говорю. Вековина! Износу нет. Нонче такой уж не скуют, мастера не те пошли. Кряхтя сполз с повозки и чуть сгорбившись, опираясь на клюшку, направился к одиноко стоящей избёнке.
  Ребят на ночевку Николай забрал себе. Постелил в зимовке к старикам. Рухнули кулём без движений до утра. В том, что участковый не появится, был убеждён. Более не остерегался.
  Утром наскоро позавтракали. Предупредил ребят, чтоб были готовы к скорому отъезду.
  * Подвода почту повезёт. Прихватит вас, договорюсь. Парнёк знакомый. Почитай двадцать с лишним вёрст по деревням. Далее соображайте сами. Возможности на том мои закончились. Подъедет вскоре, ждите. Мне с вами боле не когда ребята. Дел не впроворот. Прощайте. На Бога надейтесь, сами не промахнитесь. Вот узелочок хозяйка собрала.
  Присели на дорожку и расстались, чтоб не увидеться более ни когда.
   Ждали не долго. Парень чуть постарше Павла придержал коня.
  * Не вы попутчиками будите? Бригадир сказывал надо, мол, прихватить двоих.
  Шустро соскочил с телеги. Переложил кули, освобождая место.
  * Повезло вам. Обычно верхом. Мануфактуру в магазин везу, -когда ребята уселись, пояснил возница.
  * Петром кличут, - представился он.
  Уже привычно потянулись вёрсты. Частые деревеньки медленно протекали мимо, оставаясь позади одна за другой. Помаленьку разговорились. Петро всё поглядывал на небо.
  * Кабы не задожжило. Дай Бог-от, чтоб пронесло. Товар намокнет не расчитаться, хоть в померу иди.
  Не пронесло. Набежали тучки, стало моросить.
  * Переждать надо. Тут недалече сеновал стоит. У отца сенокос в этом краю бывал. Сейчас запустили и у деревень всё не управляем.
  Повернул коня и по уже зарастающей, едва заметной дороге через лес с могучими елями спустились к ручью. Сеновал был пуст, ворота распахнуты. Прямо без остановки, развернувшись и пятясь, закатили телегу под крышу.
  * Иш травы напёрло.
  Разнуздал коня. Ласково похлопал по крупу. Вот, мол, и тебе Рыжий угощение.
  * Ну, так - то оно надёжней будет. Перекусим той порой, и тучки пронесёт. По зиме, дед Федор замечает. Так большой сырости быть сегодня не должно. Беги Колюша на ручей за водичкой. Чайку смородиного сообразим. Там и нарвёшь листьев. Корешки для крепости копни. Ты Паша костерок разводи, а угощенье уж моё. До деревни, где я живу, версты три остались. Остановиться уж не придётся время из - за непогоды потеряли.
  * Сеновал хорошо сложен, - похвалил Паша плотницкую работу,- и крыша нигде не прохудилась.
  * Папеньки работа. Плохо делать не умел и нас не приучил. Суров отец был. Если и добрел так только в лесу на охоте. Теперь, повзрослев, понимаю, что во многом и зря. Не зачем на нас было серчать. Росли послушными, работящими, родителей своих почитали. Мать же полная была добра. Нас любила, всё прощала и перед отцом, где могла защитницей стояла.
   Уже за душистым чаем, дав каждому по глипке сахара и по - приличному ломтю хлеба продолжил рассказ об отце.
   - Старший брат Николай, я мал был, вспоминал.
  Подгнил пол в сенях и крыша к ремонту подошла. Над сеновалом подновить кое- где и настил сменить во дворе. Изба пригляду требует, сами из крестьян знаете. С задумками своими отец не с кем никогда не делился. Всё решал сам. Спросить лишний раз, что матери, что нам себе дороже. Стал Николай замечать непонятную доброту отца к себе. Все самые жирные куски мяса, хлеба вдосталь и с маслицом стал не скуповат. Даже в сахаре иной раз себе да матери откажет, а Николаю подложит. Где потяжелей работа сам, да старшая сестра, Николаю, что полегче. Почитай три месяца он его холил, умасливал. Колька привык к такому почитанию, раздобрел, обленился. Ходил, как жирный кот вперевалочку.
   Вот однажды утром раненько отец его и будит. Вставай, мол, сынок, собирайся со мной в лес пойдёшь. После недолгих сборов достаёт с повети двуручную пилу метра два так не меньше будет и, поди, с палец толщиной,
  * На Колюшенька неси. Досочек попилим, тут рядом будет.
  Допёр, говорит я до места тяжесть эту. До поту. В конец так зашатало.
  В этот ельник, что проезжали они и подошли.
  На козлах бревно лежит в два обхвата. Длиной метров шесть так точно будет. Залез брат. На торце рассказывает, стою. Подаёт пилу отец одним концом. Ну, крест наложил за почин. С Богом сыночек. Раз на десять так точно его хватило. Сантиметров на двадцать просадили и всё! Не тянут руки, залился потом. Встала работа. Отдышаться не могу.
  - Ты, Колюшенька, чего там? - чуствует голос у отца посуровел. Снизу так пристально смотрит, изучает. Сообразил разом, что не силён помошник, толку от такого по - пустому ждать. Глаза вижу у отца поехали направо, где кол для перекатки брёвен к ёлочке притулён стоял. Этакая батожина! Метра три с руку толщиной, а по характеру отца так точно знаю, по горячке по такой обиде опояшет, глазом не моргнёт. Через месяц, два может жалость подойдёт. Вот тут - то ему и пригодились сытные денёчки. Разом развернулся и, разбежавшись по - широкому, как стол бревну метра три через кусты в прыжке и намётом, как добрый конь километра может два, а то и три.
   Что он там сзади ему кричал, не слышал, но по - тому, как птицы в этом месте два года после не селились, не стоило об этом сожалеть. Прийдём говорит с ребятами в лесочек по чернику тишина стоит, как на кладбище. Ни одна птичка не вспоёт.
  Только через сутки с непривычки голод к дому подогнал. Выследил, как мать одна осталась, и так зашёл. Почитай месяц прятался по соседским гумнам да сеновалам. Отец о нём не вспоминал, как, будто его и не было вовсе. Потом отошло, махнул рукой,
  * Чево прячешь - то дурака. Пусть забирается домой. На мне вина. Малец ещё, простил уж. В ремонте будет помогать
  И редкий случай! Посмеялся.
  * Ну, вот дед Фёдор с прогнозом не обманул, разболокло небушко. Ишь, солнышко, как сияет. Чайку напились и лошадке дали отдых.
   И далее колёса застучали по тракту неспешно по ухабам.
  Хорошо когда везут, но у любого доброго пути есть окончание. Подъехал и Петро в последний пункт своего назначения с тремя оставшимиси кулями. Очередная хозяйка в крайней в деревне избе пересчитала содержимое. Подала список нужных вещей и продуктов для следующей оказии. Перекинули друг другу горячие новости. Подбежали две товарочки с наказами для родных, с подарками для внуков.
  Грустная пришла пора расставаться с добрым человеком.
  
   Сумино.
  
  * Андрей, председатель кличет. В избе сидит. Иди, управлюсь. Зерна целое ничего осталось. Что на стол подать так позовёшь. Самовар уж вздула, угостишь чайком. В самовар яйца наложила, вдруг, куда поедешь, так к месту. Вынуть не прозевай.
  * Чего приспичило в такую позноту! Не говорил? Ладно, иду.
  Поздоровались.
  * Чего, Степаныч, случилось? Садись к столу, чайку пошвыркаем. Пирогов нет, гостей не ждали.
  * Спасибо, только из - за стола. Извини, время позднее, понимаю. Пришёл не на долечко, но дело к тебе у меня не простое.
  * Не простое дело говоришь. Так на такие дела время, как раз и требуется. Садись, уж наливаю, вроде покрепче любишь, помнится.
  Гость чем - то был явно озадачен и по виду крайне нервничал. Поговорили о погоде, о видах на урожай. С переходом к главному председатель всё тянул.
  * Что тянешь, Степаныч. Про погоду и на завтра разговоры можем отложить. Выкладывай, что стряслось. Вижу, лица на тебе нет. Весь в догадках, что такое и случилось в деревне, коль даже баба моя не знает.
  * Как и начать, Андрей Георгиевич. Гости в деревне у нас объявились. Не в жисть не сообразишь кто, - наконец положил начало разговора с явным облегчением.
  * Степанович, тебя не узнаю, что тянешь, выкладывай. Ко мне пришёл, так со мной и решать будем. Вроде никогда не подводил.
  * У Лебедева Александра вроде сына Колюшу видели. К тётке будто заходил. Не один с пареньком постарше.
  * Когда?
  * Соседка Шура с дойки шла. Они не ожидали, прямо на неё и выскочили. Темновато, но узнала, соседи ведь. Не признались, прошли в сторону тётки к дому. В избе знаешь, чьей живу, вдруг отец не с добром послал. Подожжёт, так в такую сушь деревню сметёт. Не отстоять!
  Хозяин встал, подошёл к окну, помолчал.
  * Степаныч, а дом у тебя в стороночке стоит, да и ветерок на реку. За деревню непереживай обнесёт.
  * Шутить изволишь, Андрей. Вспомни мебель у тебя чья? Серафима ведь хотела взять, сестра как - никак. Ты себе забрал. Расскажет баба, чего ей таить. Брат ведь, обида - то жгёт. Про инвентарь уж не говорю. Лучший в деревне был. Всё в колхозе. Ты здесь представитель власти так и решай, на тебе ответственность лежит. Моё дело доложить. Про сестру не раз говаривал раскулачить надо. Да время - то и не ушло. Второй год на исходе, а все зверем глядит. Посмотрит, как огнём опахнёт.
  * Помолчи, дай подумать, - Какое - то время мерил горницу туда, сюда. Наконец остановился, сел.
  * Про маслозавод не упомянул. По твоей просьбе в это дело, рискуя, встрял. От заботы лишней тебя избавил. Народ ведь не дурак. На пожар ни один мужик не вышел. Понимали, чья работа. Ладно, дело прошлое. Забыли! По текущей ситуации так скажу. Брать сейчас надо, не чего тянуть. Пирогов наелись с голодухи, расслабились. Как птенчиков возьмём. Надо ещё помощника с собой взять, уж это ты соображай. По мне так статься бригадира Галактиона возьми, с ним легче в дом войдём. По делам, мол. У тебя и встретимся. Через полчасика подойду. Верёвку возьми. В амбаре ночь просидят. Не сейчас везти, на ночь глядя.
   Неслышно подошли к дому, прислушались. Доносился глухой говор.
  * Степаныч, ты дом обойди, с сеновала сиганут, так у тебя и будут. Старшего хватай. Колюша мелковат, далёко не уйдёт. Мы с Галькой в дом зайдём, он в сенях покараулит.
  * Всё, иди бригадир стучи, - участковый отступил за крыльцо.
  Галактион проверил - закрыто, постучал.
  В доме стихло, открылось окно, выглянула Серафима,
  * Кто в такое время, что надо? - в голосе чувствовалась тревога.
  * Серафима! Хозяин дома? Пусь выйдёт дело есть. Узнаёшь?
  Убралась, закрыв окно. Говорили тихо не разобрать что. Пошло движение, всё стихло. Затем кто - то стал спускаться. Дверь открылась, вышел Валентин
  * Что за срочные дела?
  Из тени вышел участковый.
  * Здорово, Валентин. У меня дело к тебе, думаю, догадываешься. Давай - ко по - хорошему договоримся. Мальцов отдай и вся не долга. На том дела забудем, как и не встречались. Мое слово знаешь. Деться им не куда, дом окружен. Суету не нужную только разведёшь.
  * Зачем тебе мои ребята понадобились? Что могут такого дети натворить, что ты целую войсковую операцию затеял. Ночь на дворе. Завтра приходи, и будем разбираться. Что серьёзное так меня тоже знаешь. Уши взаболь надеру, не посмотрю, что кровинушка своя.
  * Серафима,- крикнул, повернувшись в сени,- тут участковый. говорит, что Юрка наш с Сашкой набедокурили.
  * Я тебе миром Валентин предлагал. Ну- ко посторонись, и рванул наверх. Далеко не убежал, услышал крик председателя.
  * Сюда мужики, оба здесь. Одного держу.
  Подбежавшим показал,
  * Туда второй в ивняк сбежал. Далеко не уйдёт. Больно мал. Этого, отдышусь, сам свяжу, обойдусь. За Колюшкой давай, не упустите. Сидя на подростке, прижав его к земле, грубо вывернул руки. Парень постанывал, но молчал и пощады не просил.
  Колюша потеряв друга, растерялся. Сунулся в кусты тут же рядом и залёг. Участковый чуть на него не наступил.
  * Колюша, что ты от меня бегаешь? Разве я тебе, что плохое сделаю, не с детьми мне воевать. Вставай, пойдём. Ну, вот видишь, перепугался весь. Зубы аж стучат. Иди, иди, - подталкивая Колюшу впереди себя, ласково выговаривал ему.
  * Разберёмся да и отпустим, вот дурачёк.
   Парнишка, от страха ни чего не понимая, с трудом передвигал разом, ставшие ватными ноги.
  * Дяденька, Андрей, отпустите нас. Мы ничего плохого не делали. На денёчик зашли к тётеньке отдохнуть и дале пойдём, - немного оправившись, захныкал он.
  Увидев связанного на земле Пашу силы совсем оставили Колюшу. Он уже навзрыд заплакал от нахлынувшей обиды и жалости к другу.
  Павел поднял голову. Лицо было в крови.
  * Колюша, успокойся не плачь. Отпустят нас. Не пошто развоевались, отпустите парня. Мухи в жизни не обидел. За что его - то пугать? Ребёнок ведь совсем, двенадцать годочков только стукнуло.
  Подбежала Серафима обняла Колюшу, прижав к себе.
  * Чего надо - то изверги. Только с детьми да с бабами и воевать. Уж поиздевался Андрей над семьёй. Всё отняли, на погибель отправили. Бог всё видит, отольются слезоньки. Не отдам парня.
  * Валентин, уведи бабу, лишковато уж и так наговорила,- спокойно попросил, сворачивая самокрутку,- До худа ведь дойдёт. С властью спорить не советую. Загремите следом, как миленькие. Кто заступится? Вот разнарядка придёт, следующим и пойдёте всей оравой туда, от куда эти убегли.
  Валентин едва оторвал парнишку от ревущей в голос на всю деревню жены и увёл её в избу.
  * Серафима, дура ты баба. Не шутит участковый. Своих детишек пожалей. У них власть. Мы - то кто? Сгребут, никто не пожалеет. У них дети враги, что про нас говорить.
  Председатель был доволен, страх ушёл. Весь собой сиял.
  * Ну, Андрей Георгич, не зря служишь! Эку операцию провернул. Как по - писанному прошла. Хвалю! Приведётся в районе, так слово доброе замолвлю. Как комунис коммунисту говорю.
  * Галактион, на верёвку, мальца свяжи. Поревит да убежит.
  * Не председатель и за то, что сделал, ни когда себе не прощу.
   - Пусть идёт, обойдёмся. Парня поднимай. Ключи от амбара захватил? Пошли, Колюша. Не реви. Вишь друг у тебя живой здоровый. Приведём на место, развяжем. Тётка накормила, до завтра потерпите.
   Уже в тёмном амбаре, разминая затекшие руки, и вытерев кровь с разбитых губ рукавом, Павел оценил обстановку.
  - Да вляпались мы Колюша. Себя не кори, что на привороте этом настоял. За дорогу всякое бывало да выкручивались. Щас проверим, может с амбара и убежим.
  * Не Паша, амбар наш. Папенька худо ни чего не делывал. Не сбечь, прочно всё. Без топора не обойтись, где его взять.
  Павел прошёл, простукал все углы, пошатал дверь, покачал решётку на окне.
  - Да ты прав. На совесть сделано. В таком случае надо выспаться. Вот и солома имеется. День по всему трудным намечается надо отдохнуть хорошо. Помощи на этот раз ждать нам не откуда на себя придётся рассчитывать. Повезут уж точно в район. Там и до моей деревни не далече. Хлебосольней вряд ли встретят, если побывать.
  
   Сумино, день последний.
  
  Сон не шел, Павел спал урывками, больше ворочался, и снилось чёрте что. Потянуло утренней прохладой, стало зябко. Неслышно встал, чтоб не будить Колюшу. Укрыл его, освободившейся соломой. Ещё раз, уже при свете, прошёлся вдоль стен в надежде найти изъян.
  Крепко сделано, отметил про себя, надежды нет.
  Подтянулся на руках, ухватившись за решетку, и выглянул в окно.
  Над Кубиной повис туман. Сплошным маревом тянулся вдоль реки, уходя за горизонт. Совсем рядом набирала колос рожь, простираясь нескончаемой стеной, и там внизу пряталась в белесой мгле. Воздух был ослепительно чист и свеж, с трепетной нежностью нёс в себе пьянящие запахи нектара от цветущих всюду трав. Щебетали и стремительно проносились, радуясь солнцу и свободе птицы. Чайки, чуть показавшись из тумана над рекой, тут же ныряли туда вновь, исчезая словно призраки. Лишь слышны были их плачущие пронзительные крики - пить, пить. Просыпалась и деревня, был слышен говор, хозяйский шум, мычание коров. Драли горло, соревнуясь, петухи.
  * Эх! Хорошо - то как. Родина любимая моя, видимо с тобой уж не живать. Не судьба!
  Чуть справа виднелось пепелище, поросшее травой. Торчали, какие - то железки. Это и есть Колюшин маслозавод, его останки. Хотелось пить. Скорей бы уж развязка. Только не назад на Печору. Что ждёт нас, Господи?
  Послышался приближающийся говор, затем шаги. Кто - то долго не мог вставить ключ в замок. Не громко чертыхался. Наконец проскрипел запор старой кованой пружиной. Дверь приоткрылась. В проёме стоял участковый, заслоняя собой выход.
  * Что ребятки! Как ночевали? Собирайтесь. Дорога не близкая не когда залёживаться. Вот определимся, так и отдохнете. Как, Колюша, спишь ещё? Успокоился? Молодец! Вставай, вставай парнёк. Давай Пашка руки. Шустрый больно, вдруг сбежишь. Эко приложился председатель тебе со страху, - увидел распухшие губы,- Ничего до свадьбы заживёт. По тюрьмам пойдёшь, то ли ещё будет.
  * По тюрьмам - то за что дяденька?
  * Как за что! Власти перечишь, определили на Печору там и надо жить. Хватит болтать, пошли возница ждёт, - резко закончил он.
  Колюшка, ухватившись за связанные спереди руки Паши, запритоптывал рядом, ещё не совсем проснувшись, тёр рукой глазёнки, снизу заглядывая ему с тревогой и сочувствием в лицо. На угоре стояла упряжь. Возница, Кондрат, заулыбался, увидев Колюшу.
  * Ну, парнёк совсем не изменился, только что подрос да похудел. Садись вот на соломку, милушко, поменьше натрясёт.
  * Ты, Кондрат, с арестованными особо не любезничай, малы, но преступники они, - поставил на место мужика участковый,
  * Поехали! Разговорился, понимаешь. Времени не решето. Мне только тем и заниматься, что сопляков возить да ублажать.
  На околице с узелком стояла Серафима. Телега не остановилась, команды не последовало. Засеменила рядом.
  * Уж дозволь, Ондрей Георгич, ребятам ежи на дорожку положить. За вчерашнее так извиняйте, сама не знаю, как так вышло, что наговорила не того. Погорячилась, с кем не бывает.
   Прощай, Колюшенька, милоё ты моё. Прости тётку,- слёзы неудержимо покатились из глаз, - чем вот могу так и помогаю горюшко ты наше. Отца - то встречу так, как и оправдаюсь, так тебя я подвела, не уберегла. Уж поприглядывай Пашенька за ним, не бросай. Господи спаси и сохрани вас, - перекрестила.
  Шла рядом, не отрывая глаз от племянника и держа его руку. Заплакал и Колюша по - детски навзрыд, страдая от невыносимой, жгущей боли, прощаясь с последним родным искренне любящим и жалеющим его человеком. Сердце разрывалось от тоски и безысходности. Пронеслось перед глазами мокрое от слёз лицо матери при прощании, едва сдерживающей рыдания. Тревожный говор отца,
  * Тихо, тихо Люся в землянке поплачешь. Услышат, погубишь всех нас. Стой дальше мы одни. Жди тут.
  Лицо отца, освещенное скудным фонарём, во время прощания на катере, полное тревоги, любви, не проходящей боли и призрачной надежды.
  Лишь крепкое плечо друга вселяло надежду и успокаивало.
  * Хватит Серафима парня смущать, иди от сель. О себе бы озаботилась, эко сопли распустила, понимаешь.
  Запнувшись о торчащий в дороге камень, выпустила руку. Не удержалась, опустившись бессильная на колени да так и стояла, раскачиваясь и, как раненый зверь завывая, пока дорога не ушла вправо и не скрыла из глаз дорогого ей маленького человека Всё молила Бога о сострадании и крестила терявшийся в бесконечности след.
   Открывались Колюше так знакомые ему места. Деревни, где жили его, пока спящие в такую рань друзья, одноклассники. Не заметно отвлёкся воспоминаниями, и печаль на время стала отходить.
  * Что за церковь, Колюша, за деревней вашей проезжали, уж больно хороша? - спросил Паша.
  * На Погосте - то, - ещё чуть всхлипывая, отвечал, - Николо - Фроловская. Волости нашей Рождественско - Фроловской правление располагалось здесь. Школа приходская здесь была. Тут я учился. Батюшка меня любил. Прилежен ты говорил Колюша, далёко пойдёшь. В учёбе тебя на том не остановим.
  * Да, а сейчас с виду так разор один. Видно закрыли твою школу.
  * Паша, смотри, видишь на том берегу бор - это Марьина роща, там барин жил. Деревня, что едем Никитинская, как раз напротив и стоит. Красиво там, а маслят, как уродится так не вынести.
  * Тормозни, Кондрат, разомнусь. К погоде, что ли ноги затекают. Да и ребята пусть перекусят, - кинул Серафимы узелок.
  * Смотри Паша молока бутылка, а хлеба - то, яички. Уж тётушка не поскупилась, всегда была ко мне добра.
  Накинулись с молодым зверским аппетитом, мигом узелок опустошили. Тут же и повозка тронулась в дальнейший путь. Торопил участковый.
  Солнце вскарабкалось довольно высоко, стало припекать. Остатки тумана над рекой поднялись и исчезли. Взгляду препятствовал только горизонт.
  А вот нынче и центральное село - Золотава. Показались за угором крайние избы ни чем не примечательной деревни.
  * К Совету завернём, - указал Петряев, - за мальцами присмотри и ушёл.
  * Дядя Кондрат, почему наши сенокосы забросили, столько сил папенька приложил. Поляну да и ту, десять возов накашивали, почти клевер всё.
  * Так парнёк, рук-то не прибавилось. Ведь всё управить надо. Кого, как вас в ссылку угнали, самостоятельные мужики в город подались. В колхоз не каждый захотел. Тряхнули, милое моё, деревню так и строится - то ведь перестали. В Разноглядихе свояк у меня дом заложил, да поглядел на дела законные такие, на дрова всё и пустил. Старый отцовский подрубил так и живёт. Добра пока не ждёт народ.
  * Всё ещё кулачат или уж не кого - спросил Сергей.
  * Да по весне разлив большой был, переправу сорвало под Слободой. Провозили мимо нас, - баба сказывала, - семью на двух телегах. Детишек пятеро, родители да старики. Покидали женщины в телегу , что из ежи дозволили, кто, что мог. Поговаривают на той стороне деревни ополовинили. За Усть-рекой, зарастает всё. Изведут Колюша крестьян супостаты.
  Время шло, участкового всё не было.
  * Торопил, торопил, а сам застрял. До станции не близко, днём теперь не успеть. Сказать ведь не чего нельзя. Уж к слову вот. На собрании колхозном, здесь в Золотаве, Федор Круглов с коммунистами поспорил. По делу, наболело у мужика, так ночесь и увезли. Где вот тоже горемычный мается. Семьища мал мала меньше. Семеро на бабе и повисло. Извелась сердешная. Всех ведь надо поднять.
  
  * Председатель на месте? - спросил спускавшуюся навстречу старушку.
  * С утра засел, где ещё ему быть. Землю не пахать, - вначале буркнула старушка.
   - Ой, Андрей Георгиевич! Со свету в темень и не вижу кто, дура старая. На месте Дмитрий Сергеевич находятся. Одне.
  * Какие гости давно и не бывал, - Дмитрий встал, вышел на встречу, - Что за дела?
  * Да мелочёвка. Беглецов везу в отдел. Надо позвонить.
  * Не проблема, не дождит сегодни. Связь хорошая проверено с утра. Проходи, садись в последнее время всё бегом да бегом. Давно и не толковали.
  * Давай вначале позвоню. Чайку у тебя тут не сварганить. Жаркий день похоже будет.
  Поднял трубку, стал накручивать рычаг.
  * Ко мне дойдём. Бывал рядом ведь. Мигом хозяйка самовар сообразит.
  * Девушка соедини с милицией, - повернулся к председателю, - ночёвки не хотелось бы дел дома поднакопилось.
  * Алло, Николай Иванович, начальник где? У себя! Соедени!
  * Здравия желаю, Константин Юрьевич. Петряев с Золотавы. У меня двое молодцов с Печоры беглые. Один местный, другой с Пустораменья. К вам везу.
  * Здорово, Андрей Георгиевич, что тебе сказать. Мне так их сюда не надо. Сам управишься. Были у нас такие молодцы, так согласно директивы, мы их расстреливаем на месте. Такая задача и перед тобой стоит. Даю официальное указание. Выполняй! Что ещё есть?
  * Так малы ведь. Одному двенадцать лет, Константин Юрьевич,- упавшим голосом с досадой на себя про возраст надо было сразу уточнить.
  * Георгич, тебя не узнаю. Портупею носишь, что ли перед бабами только красоваться. Не беспокой по пустякам. Просьбу не забыл? Когда мастера привезёшь? Был на прошлой неделе в Вологде, так хуже моих сапог и нет, а ты там таланты зарываешь. Смотри, с тебя сниму, дотянешь.
  * Да приболел давече Кузьмич. Старый ведь. Вроде на поправку пошёл. Материал, сказывал, у него уже припасён. Оказия будет разом и отправлю не отвертится. Слово даю! Снимет мерку не задолит.
  * Давно бы так, что серьёзное будет, звони. Эх, Георгич, нет времени собрался бы на пироги. Как Пелагея в Рухлихе. Заводик работает?
  * Да в лучшом виде, как слёза.
  * Отметил. Вот сапоги сошьёшь, так и приеду обмывать. Всё.
  Трубку на том конце положили. Петряев без сил опустился на стул. На лбу выступила испарина. Всякое и на фронте бывало, но чтоб детей убивать. Своих. Колюшкиному брату старшему крёстным приходится. Гордился, когда - то тем, что уважаемый в деревне человек такую честь оказал. Самого парнишку помнит, как бегал по угору бесштаношный, задницей сверкал. Грех - то на душу какой. Пальцы нервно забарабанили по скамье сами собой. К слезам бабьим, детским давно привык и относился равнодушно. Сколько прошло через его руки раскулаченных семей, соплей и просто злобы лилось не сосчитать. Приходили иной раз мысли, правда всё реже, что за грех придётся, когда - то перед Богом отвечать, но с лёгкостью от себя их отгонял.
   О чём-то спросил председатель, но не расслышал, отсутствующим взглядом чертя круги по комнате.
  Дмитрий засуетился, таким мужика никогда и не видал, уж совал в руку ковш с водой. Машинально взял, отпил несколько глотков холодной, ломившей зубы, только из ключа, что по утрам всегда приносит Марья и медленно, усилием воли стал приходить в себя. Дмитрий пристально смотрел в глаза. Тряхнул несколько раз за плечо. Было видно, искренне сочувствовал.
  * Что стряслось, Андрей Георгич. Сняли!? Бледный такой. Да не тужи ты! Председателем поставлю. Местный до того бестолочь надоел, а у тебя знаю дело пойдёт. Буду помогать, развернём колхоз. Дом, кто не в колхозе, чей любей тот и выбирай. Раскулачим, выселим и переедешь. Ну, как ты?
  * Да всё нормально. Достал кисет. Руки предательски дрожали. Затянулся всей грудью несколько раз.
  * Вроде Марья заглянула. Распорядись насчёт чайку. Торопиться теперь не куда временем располагаю.
  Встал и долго мерил комнату шагами, обдумывая положение, но выхода не находил. Как не крути, стрелять придётся. Отпусти, какая надежда на беглецов подожгут чего, тогда уж точно к стенке без суда и следствия. К пособникам врагов пощады сегодня нет. По делам так, чем дальше, тем все строже указивки сверху отпускают. В любом раскладе при случае заложат, недоброжелателей пруд пруди. У раскулаченых все деревни одни родственники. Не пожалеют да и так мало ли кому поднасолил.
  Решение принял, пришло облегчение.
  Торкнули в двери ногой. Заплыла Марья с самоваром.
  * Извиняйте, Андрей Георгиевич, на полчаса и убежала, кто знал, что гость такой нагрянет. Пока варился, домой успела сбегать. Пироги вчера пекла, пожалуйте. Дмитрий Сергеич, боле ничего не надо? Что будет, так в каморочке сижу, постучите.
  В дальней комнате забрякали коклюшки. По узорам Марья первой в деревне была мастерицей.
  * Ну чего, Георгич,- вопросительно посмотрел председатель, - Марью не подсуетить. Душу подразвернём, разом полекше будет. Вижу служба у тебя парень не легка, напряг и снимем, а там, что и забудется. Не сиживали почитай полгода не грех и причастится.
  * А что, сам знаешь, каков чай без вина. Пожалуй, сегодня так не откажусь. Сгоняй сударушку. Пусть только зайдёт поначалу.
  * Марья, - поинтересовался, - пленники мои на месте? Живы, здоровы?
  * За ребятишек не тужи. Старушки всяческой снеди притаранили так за неделю не умять. Куда везёшь, коль не секрет?
  * Иди, иди раскудыкалась, понимаешь, куда послали. Не всё знать.
  С Совета вышли уж под вечер, и выпили прилично, но хмель не брал. Дмитрия же развезло. Всё звал к себе застолье продолжить. Едва простились. Марья сбегала к жене та увела.
  * Андрей Георгич, может здесь заночуем. Время позднее.
  * Поворачивай, Кондрат, домой поедем.
  * Ну и слава Богу. С ребятишками - то что?
  * Заворачивай говорю, что - то все сегодня любопытные.
  После долгих ожиданий и неизвестности Кондрат и ребята приободрились, появилась надежда на благополучный исход.
  У Рухлихи велел остановить. Долго о чём - то размышлял, свернул цигарку. Отошёл в сторону, присел на придорожный камень. Скрутил вторую, бросил. Сел в телегу.
  В Рухлиху к Пелагее привернём. Трогай.
  
  Пелагея, баба хитрющая, встретила, как отца родного, как будто только его и ждала, в окошечко выглядывала.
  - Ой, Господи! Госёт! Валентин! - крикнула мужа, - проходите, проходите, Андрей Георгич. Уж давно и не бывал. По утру так Валентину вспоминала, спроси не даст соврать, уж не обиделся чего Андрей - то Георгич. Эстоль не бывал.
  Валентин, инвалид, пришёл с войны без ноги, застучал из кухни костылем. Вынырнул колобочком присел на лавку. Вытер рукавом разом набежавший пот. Потаращился на участкового. Слышал плохо, был ко всему ещё и контуженый.
  * Чево сказала - то?
  * Ох, глухая тетеря! Иди обратно самовар-от ставь.
  Ушёл.
  * Горе мне и с муженьком. Только ребят и может кропать. Днём наспится, а ночесь стога - ти мне и ставит. Уж семерых наделал, а кормить - то мне.
  Быстренько смела со стола в передник не существующие крошки, расставила из горки чашки. Петряев суету хозяйки остановил.
  * Некогда мне Пелагея налей - ко, не до чаю мне. Неси, неси,- подторопил было замявшуюся бабу, - поллитровку, - уточнил.
  Налил кружку, выпил не морщась вонючую хрень. Похрустел огурцом, всё более мрачнея. Тщательно заткнул бутылку бумажной пробкой, засунул в карман. Не уверенной походкой вышел в сени.
  * Первачёк, Андрей Георгич, уж поосторожнее, - проводила до калитки Пелагея.
  
  Кондрат почувствовал неладное. Закралась неясная пока, всё усиливающаяся тревога. Мужик один не когда не пил, что - то тут не то, странно всё.
   Весь следующий путь ехали молча. Колюша, намаявшись за день, да и разбудили рано, задремал, прижавшись к Павлу. Тот косил взглядом на участкового.
  * Ишь нажрался гад. Воняёт, как падина. Эх! Не Колюшка давно бы сбежал. Обещал пригляд, слово сдержу, не брошу, теперь он мне, как брат. Одни мы с ним.
  * Приляг Колюша половчее, отдыхай скоро уж приедем.
  Показалась церковь. В уже наступивших легких летних сумерках белела, манила, как невеста, будто бы ждала.
  * На Погост поворачивай, - хрипло процедил Петряев.
  Кондрат от неожиданности остановил повозку. Догадка пришла внезапно.
  * Ты, что, Андрей, ключей ведь нет - у председателя, - сказал растерянно. Первое, что пришло в голову, до конца не веря в страшное, что ждало детей.
  * Поворачивай, выхватил вожжи, рванул, огрел ими лошадь,
  ноо, - грязно выругался,
  * Будешь мне тут, понимаешь, - погнал галопом прямо в ворота к видневшимся могилам.
  * Стой, - что есть сил налёг на вожжи, тормозя, - Слезай! Приехали! Доблудились, понимаешь.
  Рванул из кобуры наган и взвёл курок.
  Пашка среагировал мгновенно. Оттолкнулся, упершись в колесо, и всей своей невеликой массой плечом ударил Петряеву под дых. Тот охнул и отпрянул в сторону, пошатнувшись, но не упал. Этого мгновения хватило бы, чтоб уйти, рванув к кустам чуть слева рядом и в пролом, а там поминай, как звали.
  Колюшка, разбуженый внезапной тряской, в растерянности спрыгнул с телеги и, хлопая глазёнками ни чего не понимая в происходящем, так не подвижно и стоял. Чтоб дать шанс ему уйти Пашка рванул прямо, виляя меж могил, в конец кладбища, чтоб видел зверь приманку и побежал за ним. Оглянувшись, другу закричал,
  * Беги, Колюша, в ворота! Ныряй в овёс. Уйдёшь! Брат беги..ии!
  Петряев мгновение колебался, было уж за беглецом рванул, но резко остановился и с разворота выстрелил в Колюшку, не целясь на удачу, и с удовлетворением отметил, что попал.
  * А щенок, - он развернулся и, как преследующий жертву зверь с азартом, придавшим силы, стал парня догонять.
  * Павел бы ушёл, но так некстати связанные руки и двухметровая ограда преграждала путь. Он успел взобраться, перекинуть одну ногу, но почувствовал удар, и следствием ослабли руки. Затем ещё один, ещё. Понял - всё конец. Не уйти и изловчившись, из последних сил вывернул голову, посмотрев назад. Колюшки не было. Он у телеги не стоял. Лишь Кондрат с полным ужаса лицом в их сторону смотрел.
  * Ушёл Колюша. Ну, братуха молодец!
  Душа покинула его, и тело сползло кулем, неловко поджимая ноги. На земле в последний раз свинец ударил в уже мертвое лицо.
  * От меня уйти кулацкий выродок,- тяжело с хрипами дыша, Петряев в злобе ещё и пнул его ногой. Без сил рухнул на соседнюю могилу, отдышался, вытер рукой с наганом пот со лба и шатающейся походкой пошёл назад.
  На телеге долго что - то шарил по соломе и не мог найти. Наконец достал бутыль, вырвал зубами пробку и, опрокинув долго жадно пил.
  * Парнишку - то не мучай, сука, добей, - простонал чуть пришедший в себя Кондрат.
  Колюша умирал. Кровь пузырилась на губах. Он не видел, как погиб Паша, и коротенькая жизнь пронеслась в его сознании кратким мигом. Пуля, пущенная палачом, сбила с ног, ударив в грудь, выбив из сознания. Лишь на мгновение жизнь возвратилась вновь, но не настолько, чтоб осознать происходящее рядом с ним. Отчетливо ощутил тяжелую шершавую от вечных трудов ладонь отца в своей руке. Колюше было не выносимо жаль его - того, кто так его любил, верил в его талант и, узнав о гибели своей надежды, всю жизнь оставшуюся будет страдать, и винить себя в беде такой. Прости папенька, прости, что не оправдал я твоих надежд. Горечь обиды за отца, превозмогала ужасающую не предназначенную ребёнку боль, и единственный детский стон Колюши был посвящен отцу. Рука, непроизвольно зажимавшая рану на груди, медленно сползла и взгляд остекленел.
  * Сам сдох, как я его а!? - похвалился. Затем по - пьяному без перехода.
  * Сука говоришь, - подошёл вплотную, дыша в лицо не выносимой вонью и тыча наганом в грудь, - жалко да? Отпустить надобно да? Первый и заложишь. Не ты, другие. Меня к стенке, бабу с ребятишками на Печору. Хрена!!
  Хмель от выпитого быстро забирал. С трудом взобрался на телегу,
  * Рули домой Кондрат, к председателю зайдёшь. Передай, пусть теперь крепче спит, да ребятишек закопает и, раскачиваясь, будь-то в медленном танце под плачущую гармонь, хрипло страшным пьяным рыком то ли завыл, то ли запел. Через минуту на повороте к деревне рухнул лицом в солому и захрапел.
  Кондрат распряг коня у дома Петряева, бросив телегу. Постучал кулаком в ворота. Услышав чьи - то шаги, вскочил на коня. Не зима не замерзнёт. В конюшне лошадь оседлал и подъехал к дому.
  Постучал плёткой в окно. Выглянула жена.
  * Ну, Кондрат - ты, чево не заходишь ворота - ти открыты.
  Мишку буди. Собери в дорогу быстренько мне. Деньжат, что есть, половину дай. Поеду в город к свояку искать работу. Давно зовёт. Найду и вас перевезу. Шевелись Анюта, на поезд бы не опоздать.
  * Ой! Господи, Кондрат, в уме ли ты? Что стряслось - то?
  * Парня, говорю, буди. Коня обратно приведёт. К председателю дойди пораньше. Скажешь, чтоб ребятишек на Погосте схоронил. Изведут они нас. Не место теперь нам здесь в крестьянстве жить.
  * Ой! Матерь Божья, что делается - то. Колюшку-то! Ребёнок ведь. Серафима целый день изводилась, чуяло сердце - то беду.
  Не прошло и полчаса, как за околицей простучали конские копыта. Мишка толком не проснувшись вцепился сзади за отца, стараясь не упасть с спешащего коня.
  
   АНДРЕЙ
  
   Вот и закончилась детдомовская жизнь. Как сказал директор, последнего подкулачника на волю выпроваживаем. Эк, я упёртый всем надоел. Друзей жалко. Когда ещё встретимся. Ишь ты, трава зеленеет, выходит не всю мы её переели. Прощай Великий Устюг. Славный ты город, но тянет на Родину, на родные берега. Андрей удобнее устроился на телеге. Предстоял не близкий путь к железке. Возница, приютивший мальца, был словоохотлив. За разговорами путь оказался не так утомителен. Паровоз, окутанный паром не заставил себя (подфартило) долго ждать. Пока ещё можно было различать мелькавшие посёлки и посёлочки, но более тянулась нескончаемая тайга, сидел у окна. Вереницей по вагону следовали попрошайки. Кто называл себя погорельцем, иные разором в оккупации, но чаще мелькали инвалиды, побрякивая орденами и медалями. Власть в то время их не особо почитала. Неработь, нахлебники. Кормились, как могли. После станций, что крупнее менялись лица попрошаек, но песни про горькую судьбинушку оставались те же. Ближе к Харовской попутчик, подсевший в Пундуге, присоветовал к Аламбашу, так не тянуться. От Харовска, мол, на попутке ближе будет. Всё не пешедралом по лесу к ночи тащится. До Починка быстро добежишь, а уж тамотка через реку по землячеству да фамилии твоей так всякий переправит. Жену с ваших краёв брал, от того и присоветую. Уважение парнёк тяжело даётся да хорошими людьми долго помнится. Так, что дедов нрав не теряй. Тянись. Так со слов попутчика маршрут и определил. Аж, сердце зашлось, когда вывернул от опушки в поля. Господи! Вот земля-то моя! Малолеткой по возрасту перевели из местного родного детдома в Устюг, но память сохранила незабываемые образы родного края. Крёстная не раз уводила к себе погостить, чтоб не забыл и помнил тепло родного очага, любовь и сострадание близких. Починок проскочил, и деревни вроде не заметив. На берегу у самой воды старый к его возрасту человек перебирал сеть. Рядом плавно покачивалась лодка в набегающей от ветерка волне. Услышав шаги, старик обернулся. Оставив занятие выпрямился, пристально, подслеповатыми глазами, всматриваясь в так неожиданно вынырнувшего из за кустов путника. - Агааа! - протянул рыбак, - можошь не обзыватсо, чей будёшь. За версту видать, что Смирнов. Вылитой отец. Надо эдак уродитсо. Ждут за рекоёт. Катерина не раз сказывала, что крёсник на подходе. Здорово, молодец, - старик протянул мозолистую руку,
   - Покури малость. Не задолю доставлю дорогого гостя. Вот токо с сеточкой управлюсь и поидём. В гору летел на крыльях. Притормозил лишь у ключика не в силах обойти вниманием. Холодная кристальной слезы вода спадая из желоба на пробитое веками русло, неслась, ускоряясь, с крутого берега к реке. Подставил, долго держа ладони, пока не свело от холода, любуясь искрящейся алмазами в лучах заходящего солнца почитаемой веками святой водой. Плеснул в лицо, а как ласково коснулась водица та жгучим бодрящим холодом и унеслась, осыпавшись с общим потоком не менее счастливая долгожданной встречей, как и он. И ещё долго слышался её не забываемый и чудный непреходящий веками перезвон. Крёстная охала да ахала, привычно по - бабьи накоротке всплакнув, обнимала да расцеловывала, не зная в какой почитаимости угол посадить дорогого ей гостя. - Ой, Ондрюша, как по детству протопала. Вылитый отец. А драчун каков по молодости был! Только нас девок и не обижал. Попробуй было задерись так от обитчика - то не оторвать. Этакий горячий. Запах в избе стоял! Скулы сводило. Иной раз, проходя в Устюге мимо дома, где пахло пирогами, воспитателю стоило трудов оторвать ватагу от дурманящего запаха вечно голодных деддомовцев и сдвинуть по - намеченному курсу дальше. - Пироги неделей пекла. Сама себе хозяйка прихотелось толинько. Кушай, милое, с молочком. Затворю, так завтра горяченькими напотчую. Для такого - то гостя напеку всяковских. Глаза разбегутся. Больно уж худ ты. - Так сейчас уж ни чево. До травы дожили, полегше стало. Зимой крёсная уж больно было нынче голодно. Послабже кто так до обмороков доходило. - Что теперь вспоминать. Откормлю, в штаны не попадёшь. Председатель не раз уж спрашивал, когда, мол, помошник- от подъедет. Каждый мужик на счету. До войны - то Ондрюшонька двадцать три плуга весной земельку поднимало, а ноне по похоронкам сосчитать так осталось три. Поубивало всех. Одни инвалиды на завалинках сидят цыгарки крутят. - Работой тётя Катя меня не напугаешь. В детдоме столярному делу учили. Что по дому к ремонту приспело, всё подлажу. Изба засияет. Любо дорого будет поглядеть. - Вот и хорошо. С мужиком заживу на зависть всем. В войну Ондрюшонька на нас, на бабах выехали. Ни одного поля не запустили. Боле-то на себе пахали. Лашадей, что получше всех на фронт отобрали. Теперь легота. Лошадёнок поприбавилось. Смехота- то! Диких навезли, из степей. В упряжи не одна и не бывала. Бригадиру Егору досталось лиха, пока до дела всех укатал. Маловаты конешно, но работящи. Хулы на них не держим.
   Бригадир рано утром, крёстная ещё печь не затопила, не заставил себя ждать. - Здорово! Ишь, мужик вымахал. Помню, помню мальцом у крёстной в краях наших гостевал. Все огурцы два стервеца с Фролкой у меня перетаскали. Ухо, не соврёшь так, всё ещё болит. Зла-то не помянешь?
   - Да и огурцов, дядя Егор, что за фрукт давно не помню, а за уши и в деддоме не упомнить, кто только из начальства не таскал.
   - Ну, вот и ладно. Передали, будто божатка Катерина говорила, что дома эдак насиделся не в терпёжь бы чем заняться.
   - Егор, побойся Бога. Парнёк вечером вчера и объявился. Почитай по темноте. Дай хоть недельку оглядется. В избе мужика не бывало сколь и не упомнить. Хоть бы гвоздь, где парнёк заколотил. - Ладно тебе, тёть Кать, не ругайся. Посевную закончу пол-колхоза на твоей избе соберу. - Кому говориш - то. Будто твои заботы мне не ведомы. Завертишь сиротинушку моего и в избе мальцу не бывать. Через час были уже на конюшне. Бригадир подобрал для начала двух смирных нравом лошадёнок. - Пока, Ондрюша, профессию осваивай. Быстрёхонько хоть убейся не побегут. Крестьянство у тебя парнёк в крови. Такое братец ты мой по дороге не теряют. Пару дней помаешься будем на другую скорость тебя переводить. Лошадей уже смекнул, какие под тебя приставлю. Жаль, что твоих отцовских уже нет. Было пашешь, идёт конь по пашне в гору, как по стёклышку. Смирна, трудолюбива, послушна. Этаких ныне уже нет.
  По отцу пойдёшь, так всё Пустораменье за тобой тянуться будет. Полей пока не знаешь от того по краю от деревни и начнёшь. Дед твой полоску ту держал. Подзагубили войной, парили года три, зачерствела. Да не беда справишься. Ещё через час пошла первая в Андрюшкиной жизни борозда. Аж, сердце зашлось. Будто век его ремесло это ждало. Казалось запах земли, конского пота, крепкая сталь рукояти, мягкий ни на что не похожий шорох, плавно скатывающегося с лемеха и рассыпающегося пласта, все эти сиротские годы неотступно следовали рядом, ожидая, когда он - сын, внук, праправнук, предстоящих пред ним в его роду крестьян, очнётся от вязкого дурмана и примет их, как вечное своё, от древнего ещё Микулы Селяниновича рода.
  
   Скрипнула дверь в сенях, брякнув поначалу щеколдой. - Катерина! Ондреёт где?- Сосед, дед Серапион, стоя внизу опираясь на палочку, внимательно слушал, ожидая ответа выставив правое ухо вперёд. От контузии левое было напрочь глухо.
   - Не ко времени ждёшь работника моего. Солнышко погляди не село, - выйдя к лестнице, прокричала сверху хозяйка, - Придёт парень по темноте. Раньше не жду, не заявится. - Ну, коль дотащился, так подожду. Вышел обратно и присев на крыльце засмолил самокрутку. - Здравствуй, дед Серапион, - в наступающих сумерках узнал старика Андрей. - Здорово, парнёк. Присять. К тебе с делом пришел. Поговорить надоть.
   - Поднимайтесь в избу, чего там в темноте-то брякотеть. Проголодался парень, попотчевать бы наперво надо. За столом и посудачите, - подала голос сверху Катерина. Серапион терпеливо подождал пока работник уже сытым вышел из - за стола. - До дела-то Ондрей что скажу. Мимо шёл с реки, поглядел, как ты с плугом ведёсся. Плуг ведь не подушка эк кидаешь в разворот. Молодова ещё в кочергу согнёт. Здоровье парнёк потеряешь не вернёшь. Не репа по весне не нарастёт. Грамоты твои не накормят в старости, только если заместо обоев стенами лепить. Будешь на завалинке сидеть, как Михей, что с войны без ноги пришёл. Кому теперь нужен? Серапион достал кисет отмерил солидную щепоть махорки. Завернул цигарку с размерами, которой могла спорить лишь гаванская сигара. Готовил себя к длительно непростому разговору. - Ты парнёк знаешь, чем я занимаюсь? Выдержав паузу, ответил на поставленный собой же вопрос, - Кротами! С виду-то пустяшна забава, а в самделе, крёстная твоя не дас соврать. В доходе подспорье не заценить. У меня хозяйка животиной налог не плачивала. О недоимках так и не говорю. Не бывало! Овец держат для чего, милок. Знаешь? Денег в колхозе не дают. Животину в городе продал и с властью расчитался. В Стегаихе у Миронова, во время тот не отдал налог, так двор описали, отпилили и в колхоз на дрова увезли к конторе. Шура, соседка, сказывала - смехота говорит, по нужде на сени выйдут задницами и блестят. Двора нет прикрытся ни чем. Что к тебе пришёл? Здоровье стало подводить. Ноги видно износил. - Так дед ноги тебе я ведь не приставлю. - Не спеши, милок, а слушай старика. С Кузнечихи Феофан только и поглядывает, когда я место уступлю. До войны в охотниках бывал. Пушниной занимался. По ранению пришёл, а жить семье и далее надо. Вот на кротов стойно меня и маханул. Рад на готовинькое. Хоть ложись поперёк, а оставлять годами взятое не желаю. Не для него места обживал, обнашивал. Первый сезон вместе потопаем. Уж, как и сможется, чтоб он, значит, тебя за хозяина мест моих принял. Далее один. Ловчий инструмент весь твой - отдаю. Всё одно пропадать. Сыновей поубивало, а молодёжь - внуки, разлетелось все. Валявки! Роботать на земле не хотят. Деньги им подавай да модные порты. Откель в колхозе взять? Внук от Петра учиться пожелал. Ворчать ворчу по- стариковски, а поумнее нас будет ребятня. Вот и бегут. Со старухой и остались одни. Почему к тебе пришел? Так другому не доверюсь. Породу знаю твою и передаю ремесло с лёгким сердцем. Что скажешь, Ондрюша? Дед замолчал, пытливо с надеждой вглядываясь в лицо собеседника.
   - Что попусту толочь дед. От работы когда я отказывался. Не мешки таскать, вытянем. Угодье твоё в чужую деревню не отдадим.
   Серапион аж лицом помолодел. - Ну вот, Катерина, а я что тебе говорил! - Да мне так не чего вроде не говаривал, - хохотнула крёстная, видя нескрываемую радость старика,- Теперь с Андреем под одной крышей почивая видется будем не знаю и когда. Эк на парня все навалились
  Полторы тысячи отловленных к осени зверушек позволили кроме оплаты всех налогов Андрею накупить круп, сахару, да муки. Всего чуть не воз.
  Вся отара овец, что крёстная берегла, чтоб продать и отдать ненасытным от крестьянства государством налогам осталась во дворе.
  
   Суслоны льна рядами нескончаемых лент тянулись к неблизкому лесу. С напарником взобравшись на ондрец, загруженный доверху снопами, по разбитой дождями дороге неспешно переваливаясь ухабами, двигались к окраине деревни в сторону льнотеребилки. Казалось нудная, однообразная работа, но в любом самом заурядном деле Андрей находил особую притягательность в привычном деле. Радующие глаз девственно чистые поля с завершением уборки урожая притягивали трепетным желанием коснуться плугом, словно вчерашнюю невесту первой брачной ночью и чувство это лишь росло с приближением весны.
   Он был уже не тем парнишкой, что предстал пред крёстной в один из теперь далёких весенних вечеров. Четыре года проведённых в благости единения с землёй родного края явили невысокого, но крепкого телом и духом не знающего устали в трудах привлекательного юношу.
   Природа брала своё, и Андрей всё с большим интересом присматривался к редким ныне девчатам поникших деревень. Большая часть молодёжи, оставив отчие дома, ушли в города, чтоб, как и в войне придти и победить разгром страны прошедших яростных военных лет. Не стало вечорок и посиделок. Ещё почитались прежние праздники православия, но уже другие настроем. Без прежнего веселья, удали и размаха. Советские к тому времени в требуемой властью мере так никогда и не прижились. Не приняла деревня даты торжеств навязанных ей новым изощрённым крепостничеством.
   Знакомый стрёкот, изъятой в былые времена отцовской теребилки, был уже близок, когда из за угла проплывающего мимо дома выскользнул знакомый силуэт.
  - Ондрей, - бабушка Тоня махнула рукой, чтоб остановились, - тебя в Починке брат дожидается. Времени прошло и не упомню, который на череде. Вроде, Генадиём кличут. Сказал гостевать так некогда. Наказал, чтоб не задаливал с визитом.
   Вот это да! Братуха! Бросил вожжи напарнику и чуть не бегом устремился в сторону реки. Вспомнил, что ключи от лодки дома, но поворачивать не стал. Так перемахну, без одёжки. Не впервой под Кузнечихой на броде. Осень ныне не особо дождливая стоит, воды в реке малость. Пока в гору пру так и согреюсь.
   Желание это всегда, словно в режиме включенной тревожности по умолчанию неотступно сидело в нём. Сколько себя помнил, ждал желанного мига встречи с братьями. Там в детдоме ему так не хватало их в минуты горьких несправедливых обид от старших таких же, как и он горемык, приученных жизнью к праву сильного.
   Вот и названный для свидания дом Белициных под стройными ещё молодыми в то время липами. Взбежал по ступенькам, дёрнул, чуть не сорвав верёвку щеколды.
  Задержался в волнении у порога.
  - Проходи, проходи, Андрей, - выглянул из столовой хозяин дома, - Молодцом тётка Тоня, быстро тебя нашла. Ждут, - успокоил он.
   Из - за стола поднялся невысокий, как и он, лет за тридцать мужчина. Изучающе пристальный взгляд. Кого - то он Андрею напоминал, но фотографии родных, оставленные в спешке покидаемого дома, ему так и не пришлось увидеть. Наконец сообразил, похожестью своей к нему он о родстве напоминает.
  - За версту видать, а Алексей? - повернулся к хозяину,- наш парень, весь в отца. Ну, здравствуй, младшой.
   Обнялись, крепко тиская друг друга по - мужски. Опахнуло непривычно спиртным.
  - Генаха я, Андрюха. Так меня кличут. Погоняло Пахарь для братанов, но это другие песни не твои. Да оно и к лучшему.
  Пригласили за стол, налили гранёный стакан, полон до краёв.
   - Да я не пью, - заупрямился поначалу Андрей.
   - Без греха, братан. За свиданку,- и осушил не отрываясь.
  Чтоб не обидеть повторил маневр, но после ряда глотков поперхнулся и долго кашлял, не имея сил остановиться.
  - Геннадий похлопал брата по спине, подал воды.
  - Наша порода! Не обидел братана. За такую встречу самое то. Вот теперь побазарим.
  Налил себе вновь. Поднёс к лицу стакан, понюхал, поставил на стол.
  - Раскидало нас братуха по Расее уж теперь и не собрать. Пашку мент порешил в Золотаве. Петруху под Курском сбила немчура. На истребителе воевал. Мать погинули с отцом. Дед с бабкой учудили. Зимой на родненькую земельку напрямки пошли, да не дошли. Ради нас, чтоб с голодухи, значит, не помёрли.
   Поднял вновь стакан,
  - За них братуха безвинно убиенных пью. За семью нашу в былом крепкую крестьянскую загубленную иродами пью.
  Андрей потянулся за стаканом.
  - Тебя не неволю братан. Смесь эта вредна, душу убивает.
  Андрей отхлебнул вновь, как не была противна водка,
  - Теперь, Гена, уж точно грех не помянуть родных.
  Поговорили ещё о том, о сём чужие жизнью родные люди.
  Гость засобирался в путь. На поезд бы не опоздать. За почтой едут по пути и подвезут.
  - Напоследок, что скажу тебе, Андрей. Наслышан, что парень ты не промах. На почёте здесь и в колхозе и в районе. Грамот говорят сундук.
  Помни брат, кто нас раскрестьянил и сгубил. А ты на них работаешь. Отец бы не одобрил.
  С тем и ушёл. Первый, встреченный Андреем и последний виденный воочию в его жизни брат.
   После этого события долго ещё душевное равновесие не следовало с ним. Происшедшее послужило чертой между юношеским видением окружающего мира и начал взрослого пути.
  
   Зима установилась твёрдо в концом октября. Привычно и буднично. Редким годом тепло заглядывало глубже к ноябрю. Особо расслабиться времени не находилось, но не было весеннее - осенней суеты. Ничто не торопило. Где - то позволяло отложить намеченное или поменять очерёдность дел.
   Утром в правлении председатель объявил о присланной с райкома разнарядке в оказании помощи предприятию, заготавливающему лес.
  До сей поры Андрею всегда находилось в колхозе дело, но на этот раз отправили и его. Требовались возчики с лошадьми.
   На разводе у небольшого домика - канторки мастер неспешно давал наставления вновь прибывшим. С десяток сгрудившихся подвод, получив каждый своё задание, разъехались по указанным волокам.
  Андрея мастер отставил в сторону.
  - Жди покаместь. На проминку поедешь.
  Освободившись, подошёл.
  - Шустрый сказывали. Проминка парнёк дело ответственное, с головой это дело делают.
  На клочке бумаги нацарапал заснеженный маршрут, указал приметы.
  - Пару раз промнёшь без спешки. Где хуже ещё с возвратом разом проминай. На время и усердие не скупись. За хорошую работу так и заплачу, - и ушёл по своим делам, потеряв к работнику интерес.
   Для колхоза лес иной раз также требовался от того представление кой- какое имел о порученном деле.
   Местами в сырых местах в пробитых копытами следах выступала вода. Иной раз с провалом жидкая грязь. Мороз быстро схватывал. Такие участки проходил не раз, с интервалом по времени давая время схватиться льдом. Подавалось не быстро, но оставленный законченным след не требовал доработки, и мастер, появившись в сгущающих сумерках, работу похвалил.
  - Думал, не беда ли. Все твои попутчики, чай по деревням пьют.
   В канторке достал из сумки пачку денег тщательно отсчитал.
  - Теперь знаю парень, что ты за работник. Буду требовать всякий раз, чтоб председатель присылал. Привет ему от меня. Свояки мы.
   Деньги засунул в карман в смятении. Ошибался мастер, но и поправить поначалу не смог. Столь и сразу да ещё за один день в руках за свою короткую пусть и обильную работой жизнь не видал. В колхозе с полгода поломишь за этакие деньжищи.
  Мастер сунул крепкую ладонь, тем дав понять, что дело сделано, закончено и пора честь знать.
   Ехал, терзаемый совестью в борьбе за праведный исход. Денег много, конечно, у мужика, да все казённые отвечать за потерю придётся.
  Душевные метания закончились, когда во встречном пешем путнике узнал Германа родом с Гриткино. Тот из деревни подался ещё до войны, когда оставили без земли крестьян. Проведывал видать родню.
  - Мастер кто? - уточнил путник. Пересчитал деньги, и, выведав объём Андреевых работ посетовал,
  - Скуповат Митрий. За такие дела милок червонец не мешало бы накинуть.
  Хохотнул напоследок,
  - Колхозная твоя душа. В родных краях, конешно, знатно жить. Любо! Да голодно милок. Штаны жених последние, да и те по слухам, синие донашиваешь.
  Путник был малость навеселе.
   "Ну и чудеса , - размышлял Андрей,- по крестьянскому делу так труд не велик. А денег кучу отвалили. Ишь ты Герман про штаны синие помянул.
   Крёстная, чтоб как - то одеть растущего крёстника, сшила ему из домотканого холста двои штаны. Покрасила во что и было, в синий цвет, что и для девок в то время был стыдливо ярок.
  - Не по девкам бегать. По работе трепать самое то.
  Надевал, когда работал вдали от деревень. В тот день пахал дедовскую федорину гору, что в стороне от прохожих мест. Человек в весеннее время там редкий гость.
  С райкома секретарь в колхоз пожаловала и не дать - не взять прихотелось повидать передовика, что по объёму вспашки из первых по району не сходил. С председателем, да с молоденькой комсомолкой и припёрлись к нему в такую даль.
  Хоть сквозь землю провались. Вначале председателя пожурила за скупость. Что, мол, не купишь парню-передовику штаны. Перед семьёй его виноватые. Зла не обмерить сколько принесли.
  Штанов, по правде сказать, от председателя он так и не дождался.
   Впервые с тех событий у Андрея закралось сомнение, а нужен ли он здесь. Что за доля у него такая проклятая. Заслужил ли он её?
  Просто так с колхоза не уйдёшь. Паспорта нет, и никто не даст. Без паспорта в отделах кадров, как черт от ладана шарахаются.
   Прослышал про разнарядки, что иной раз позволяли нанимать работников крестьян, а после паспорт выделять.
  Хорошие работники везде нужны, а его давно в лесу приметили и ценили.
  Начальник цеха из кулаков с Украины твёрдо ему пообещал,
  - Будет разнарядка, первым ты пойдёшь. Найду способ сообщить.
  Не подвёл! Только закончили сев почтальонка Феня с весточкой пришла
  - Ондрей, тебя в посёлке ждут. Сказали знаешь с чем.
  
   Крёстная расстроилась. Чуть не слегла.
  - Как без тебя Андрюша и жить буду. Заботушки не знала только кашу ко время свари.
  - Не оставлю крёсная и без дров и сена накошу.
  - Ой, милоё ты моё, девку приглядишь, семьёй обзаведёшся так будет не до меня. А так рада за тебя. Чего батрачить попусту. Сколько ты тут дел приворотил, а хором так не видать. Эк пробьёшся, а в жизни ни к чему и не придёшь. Буде моя развалюха достанется.
   От председателя побег свой решил пока скрыть. Не расстраивать раньше времени. Да кабы не встрял с помехой. Не я первый не я последний. Так для себя решил.
  Собрал свой нехитрый скарб, уговорил соседского парнишку, чтоб коня вернул и не задолив отправился в путь.
   Уже отъехав с версту от полей остановил коня. Сдавило словно тяжким грузом грудь. Не отпускала земля от себя последнего пахаря из крестьянского величественного рода. - Обратно, чтоль поедем,- удивился Димка,- встали от чего? Повернул коня. Вернулся в начало оставленных сиротами полей. Долго всматривался вдаль, милуя взглядом любимый край.
   "Пошто судьба моя горька, земля моя. Зачем ты гонишь меня в нелюбимый убогий край. Не кому тебя будет лелеять и любить. Что за зверь терзает плоть твою, не зная жалости, что ты не можешь одолеть поганово. Родителей моих погинутых чужбиной, братьев и сестёр моих разбросанных вдали уж не вернуть в лоно твоё. Лишь старикам доверено ныне колыбель народа своего до последних одаренных жизнью дней с надеждою хранить. Пройдёт недолгий отпущенный в сострадание срок и все уйдут они из деревень своих в последний скорбный путь. Останешься одна матушка моя земля, брошенная и покинутая некогда своими, ныне неразумными и чуждыми к своей земле детьми.
   Заросших чащобами полях равнодушный к прошлому лишь зверь будет неприкаянно бродить.
  Не живёт дерево без корней своих. Нигде! и Никогда! Так и народ наш тебя покинувший, если не вернётся, то сгинет в пучине времён. Сгинет покорёный чужаками. Навсегда!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ,
  
  
  
  
   Фёдор ДОРОГАУШКА
  Евстолья
  Иван
  Марья
  Сергей ДЕТИ
  Костя
  Пётр
  Генадий
  Николай
  Александр
  Полина
  Вера
  Алексей
  Кирилл Пантин
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  115
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"