Не знаю, как так вышло, что я не дошел до аптеки, но часами я был доволен. Ходили они исправно и точно, наконец-то обозначив в моей жизни время, как неотъемлемую её, то есть жизни, часть.
Не скрою, раньше я не замечал времени, ни его хода, ни его наличия, ни его определённости, ничего того, что приписывают ему газетные классики. Оно для меня просто не существовало. До тех пор, пока я не перешел в разряд тех людей, которым его либо не достаёт, либо они не знают, что с ним делать. Я бы не сказал, что последовавшие за этим перемены стали для меня столь существенными и разительными, просто теперь, как и все другие, я был вынужден придерживаться временной определённости и значимости. И каждое свое действие или случившееся со мной событие, соотносить с часами, мирно тикающими в моей комнате.
И всё-таки зря я не дошёл до аптеки, ведь теперь, после покупки часов, старый секундомер пришлось отдать какому-то мальчишке с соседней улицы и ещё несколько минут наблюдать за тем, как он быстро убегает от меня и скрывается в подворотне, заодно прихватив и мой бумажник.
- Вот времена пошли... да и время то уже... пятнадцать минут... и его нельзя терять - время, как и все эти фразы, мгновенно вошло в мою жизнь и стало что-то значить, что-то, чему раньше я не придавал никакого значения. Ровно до тех пор, пока не узнал, что я болен.
Странно, но раньше, когда я был болен, я знал чем я был болен и почему я был болен, и я даже был рад тому, что я был болен. И все те, кто знали меня, тоже были рады за меня. Все мои друзья помогали мне и делали всё, чтобы усугубить мою болезнь, а теперь, когда я по-прежнему болен, и всё ещё знаю чем я болен, и почему я болен, и рад тому, что я болен, все, все кто знает и не знает меня, все мои друзья и все, кто ими себя считают, пытаются вылечить меня, от моей болезни. И я не знаю ругать их за это или быть им благодарным, ведь моя болезнь это всё, что у меня есть. Хотя раньше она совсем не была болезнью, по крайней мере, от неё не было так больно, как сейчас.
К каким я только врачам не обращался, собственно говоря, ни к каким и не обращался, но все мои друзья, коими является только один, посоветовали мне лечиться. И вот, напичкав меня фразами: что, дескать, ещё не время, что в мои-то годы, и что время лечит... мне был определён курс ускоренной интенсивной временной терапии - временем.
А так как, рецепт явно тянул на шарлатанский, то я побоялся обратиться с ним напрямую в обычную аптеку, и решил сперва проконсультироваться у сапожника. После ряда пререканий и вселенского непонимания, возникшего между нами на почве временных и сапожных разногласий, я был очень культурно и предельно определённо послан в сторону недавно открывшегося универсального магазина, по крайней мере, именно с ним и с тем местом, где он находился у меня ассоциировалось то слово, которым так умело оперировал сапожник. Рассыпавшись благодарностями, которые сапожник почему-то все время принимал на свой счёт и кровно обижался, я решил ретироваться, но не просто так, а в одночасье, потому что уже к тому времени не плохо стал разбираться в этом самом времени.
Выступив в универсальном магазине в роли троянского коня, которого сначала приняли, как подарок, а затем не знали как от него избавиться, я ещё раз уверился в том, что лучше твоего друга тебя поймёт только его недруг, коих в этом универсальном магазине оказалось бесчисленное множество: буквально по две штуке на отдел и по штуке в кассовых дзотах, пробиваясь через которые, я потерял огромное количество того самого времени, которое должно было меня вылечить, и в познаниях сущности которого я преуспел настолько, что теперь даже и не представлял своего без него, то есть времени, существования.
Болезнь прогрессировала и всё время дополнялась, по стойкому мнению окружающих, рядом новых, доселе неизвестных мне заболеваний. Так что ко времени посещения мной ещё одного магазина, я обладал уже целым пучком заболеваний, ряд из которых, как мне удалось выяснить, и вовсе не поддавался излечению.
Абсолютно больной, причем по некоторым заболеваниям безнадёжно, имея при себе только один дружеский рецепт, я решил взять ситуацию в свои руки и на этот раз поступить иначе.
Магазин швейцарских часов подходил для этого как нельзя кстати. Ведь после всех моих перипетий со временем и за всё это время, я стал ощущать себя ну если не временной докой, то, как минимум, человеком во времени сведущим.
Не показывать свой рецепт и не объяснять, что я болен, я решил ещё при входе в магазин, а вот заговорить с продавцами на их родном швейцарском языке, показалось мне идей достойной гения, коим к тому моменту я и являлся. Единственное, что останавливало меня начать разговор первым, было моё полное, то есть абсолютное незнание швейцарского языка. Пристроившись с боку к одной из шикарных стеклянных витрин, я стал рассматривать предлагаемую мне экспозицию, как вдруг один из продавцов-консультантов, явно заметив мою одиноко стоящую фигуру, сделал несколько шагов в моём направлении.
- Ролекс или Лонжинс - произнёс он нарочито слащавым голосом. Здесь я не растерялся и, вспомнив весь свой словарный запас забытых и изъятых из обихода простых граждан слов, вступил с ним в открытый диалог, придерживаясь наступательной тактики, как завещал мне великий Суворов.
Разговор мог бы продолжаться долго, потому как я вспомнил ещё несколько сот удивительных слов и выражений древних россичей и бруклинских латинос, знание которых позволило мне поддержать в беседе дружественный настрой и оптимизм по поводу возможного нашего дальнейшего сотрудничества в ещё неоговоренной нами сфере. Но другой продавец, который представился мне на чистом русском языке, как менеджер со швейцарской фамилией, задал мне всего один, но внезапно озадачивший меня вопрос:
- Что, вы хотите?
К тому моменту, в моём словарном запасе русского языка, все фразы носили ярко выраженный временной оттенок, а так как однозначный вопрос подразумевал под собой и однозначный ответ, то из всех мной изъятых слов, только одно было одновременно и однозначно и не оттенено.
- Время! - выпалил я и прервал свою беседу с продавцом-консультантом, который уже не мог и слова вымолвить, а не то, что переключиться на русский и вступить в наш высоко интеллектуальный разговор с менеджером.
Теперь пришла очередь менеджера быть озадаченным, но стоит отдать ему должное, его замешательство носило под собой строго определённый временной характер, и заняло у меня на много меньше времени, чем все предыдущие дебаты.
- Выбирайте - и одним взмахом руки он очертил вокруг меня фигуру с правильной окружностью.
- Наконец-то - подумал я, и пред моим взором представилось великое множество времени, воплощённое в затейливые и загадочные формы.
Мой выбор ограничился всей суммой наличных, которыми я обладал на тот момент и парочкой мягких высказываний по поводу дешевизны лекарства и надобности рецепта для его получения.
Часы были настенные, но что под этим подразумевал продавец, я так и не понял, потому как он опять перешёл на швейцарский, а времени у меня с ним болтать не было.
Я всё еще сожалел о моём несостоявшемся визите в аптеку, когда незнакомый мальчишка стянул из моего кармана всю мою жалость, случайно прихватив с собой мой старый секундомер и уже опустошенный швейцарцами бумажник.
Теперь, когда у меня в руках было только время, вернее подмышкой, я мог спокойно отслеживать всё происходящее в моей жизни и придавать этому почасовое и даже поминутное выражение.
Приладить дома куда-либо новые часы я побаивался. Зная его особенность: то течь, то бежать, я всё время боялся, что оно либо вытечет, либо убежит. Я вспомнил, что его ещё можно забыть, и я сделал это, забыв его где-то в своей комнате.
Друзья, как и все остальные, по-дружески назойливо интересовались о том, как у меня дела, и что я делаю, специально не употребляя в разговоре забытое мной слово. Так продолжалось, наверное, огромное количество всего того, о чём я пытался забыть, но время напомнило о себе, и я вдруг понял, что оно просто играет со мной. И вся эта временная терапия нисколечко мне не помогает, к тому же мой друг объяснил мне, что надо делать с часами, как всегда забыв объяснить, что мне надо делать со временем.
Я повесил обоих. Вот так вот взял и повесил, на стенку в своей комнате. Сначала всё было как обычно: часы тикали, а время шло. Но потом, буквально на следующий же день, я понял, что время ушло. Время ушло. Я совсем забыл про его такую обидную особенность - уходить. Ничего не изменилось: часы тикали, стрелки двигались, но время, время ушло.
Я начал нервничать, не знал, что делать. Куда ушло, зачем ушло, почему ушло, я искал его везде, везде, где только мог, но его нигде не было. Ни в шкафу, ни в столе, ни в тумбочке, нигде. Его нигде не было. Я звонил всем и всех спрашивал: где, где взять время, но никто мне не мог помочь, все так же, как и я жаловались на его отсутствие, но я почему-то не верил им. Они просто скрывали его и не хотели им делиться. Не хотели делиться со мной своим временем, тратить его на меня.
Найдя по справочнику службу точного времени, я набрал этот телефон в сотый раз.
- Время есть. Оно вечно. Но ваше время ушло. Она с другим.
- Причём тут это - вспылил я - время лечит, часы со мной, значит всё в порядке.
- Сколько время?
Голос в трубке опять настойчиво, как мне показалось, в сто первый раз повторил.
- Она с другим. Ваше время ушло. О нём вам сообщат позднее...
- Что за ерунда, надо было сразу начинать с календаря - я понимал, что мне явно не хватало времени. Да и что толку в этом лечении временем, если даже по часам четыре месяца пролетели за четыре минуты.