Тектоническое оружие, рожденное в прошлом веке, было поистине произведением гения. Его можно было бы назвать "оружием от бога". Как оказалось, "расшевелив" земную кору подземным взрывом, можно было выплескивать наружу колоссальные энергии, сконцентрированные внутри Земли, и закупоренные в ней, как в бутылке. Стоило лишь точно наметить проход, и любой город Планеты, расположенный над ним, был обречен на участь Помпеи. При желании, можно было даже сквозь разверзнувшуюся землю залить его лавой, превратив все окружение в мемориальный холм.
Для исключения варварских взрывов, источник которых не сложно было отследить, оставалось лишь отыскать способ обеспечения перетока энергии в заданную точку земного шара. Это было всего лишь задачей, решение которой подарило возможность вызывать землетрясения, находясь в "тени". За тысячи километров от зоны, которую требовалось "расшевелить", даже в местах, где никаких землетрясений не было на протяжении веков. Преимущества были неоспоримы, позволяя безликому разрушителю города даже выступать в роли Христа спасителя, протягивающего руку помощи пострадавшим.
Основную же сложность представляло обеспечение высокой точности. Тектоническое, как и геофизическое оружие, испытываемое в процессе разработки, еще в прошлом веке приводило к странным землетрясениям, наводнениям и перемене климата на Планете. Однако все закончилось на удивление гладко, поскольку "плановые" стихийные бедствия, уносящие человеческие жизни, воспринимались как капризы природы, либо списывались как последствия "глобального потепления". Впоследствии, утечка информации с геофизическим оружием привела к крупнейшим международным скандалам, породила массовые судебные иски, удовлетворенные Международным Судом. Компенсации привели к триллионным выплатам, закрытию объектов ХАРПА на Аляске и запрету испытаний геофизического оружия.
К счастью, с тектоническим оружием все сложилось иначе. Доказать тогда чью-либо причастность к серии землетрясений Суду так и не удалось. Это и позволило сохранить созданное к тому времени высокоточное "оружие от бога".
Координаты, определенные Гарри, указывали на новый остров, появившийся в Тихом океане в результате вулканических извержений. Космическая фотосъемка не позволяла рассмотреть его по причине пылевых и облачных образований, витавших над ним, и являвшихся своеобразным защитным экраном. Планируемое сражение в "Торсионном Поле" находилось еще в стадии подготовки, а упускать момент, искусно владея знакомым оружием и вооружением, было бы не простительно.
Авианосное соединение, состояло из переоборудованных авианосцев "Китти Хок" и "Констеллейшен", на борту которого находился Гарри. В окружении 9 боевых кораблей, двух атомных субмарин, и при поддержке космических сил они были готовы с минуты на минуту начать вторжение.
Операцией руководил Гарри. Фактически он был неофициальным, теневым представителем командования. Поскольку никто уже не мог сказать, кому из руководителей государства, включая Президента и Министра обороны, удалось избежать штрих-кодирования. Разум любого, попавшего в их число, мог отдать приказ, навязанный волей Фрэнка. По той же причине экипажи кораблей, принимавших участие в операции, были подобраны из числа не сходивших на берег с момента, когда Планета стала "краплёной".
На экранах прямой связи были командиры авианосцев, подводных крейсеров и командующий космических сил. Любое обнаруженное движение на острове должно было послужить сигналом к началу операции. Приборы ничего не фиксировали. Первое сообщение было получено от пилотов эскадрильи, визуально обнаруживших наличие на острове объектов и грандиозных сооружений, не улавливаемых радарами.
В какой-то момент прямо по курсу авианосца "Констеллейшен" на расстоянии двух кабельтовых абсолютно из ничего вдруг появился зависший в воздухе зрительный образ. Он рос на глазах, превращаясь из точки в подобие летающей тарелки, покрывшей, наконец, своей тенью весь авианосец. В следующее мгновение сигнал уже появился и на экранах радаров. Размеры тарелки уменьшались и возрастали, как будто ее надували воздухом и тут же выпускали его. Затем зрительное изображение пропадало вместе с тенью, исчезал и сигнал локаторов. Затаив дыхание, все ждали команду Гарри, но она не поступала. Наконец, когда "тарелка" появилась в третий раз в том же самом месте, как будто бы она и не пропадала и не перемещалась, Гарри отдал приказ.
Самолеты авианосцев внешне напоминали висевшую над ними "тарелку". В считанные секунды более сорока боевых тарелок, входящих в состав воздушного крыла каждого из авианосцев, разбросались с авиаматок вращающимися катапультами, как диски на стрелковом стенде. Образовав кольцо охранения, они бесшумно зависли над океаном. Отраженные лучи солнца играли с этим кольцом, придавая ему вид, подобный лишь нимбу над головой святого. В этот образ не вписывалась лишь грозная тень, покрывшая беззащитную голову.
Ракетные залпы были запрещены. Заговорили орудия. Били прямой наводкой. Да и куда целить, казалось, камнем можно было добросить до вражеской "тарелки". На мостике царила невообразимая тишина, у всех на лицах был один вопрос. Должно быть, Всевышний смеялся над флотом. Все снаряды, не долетая до "тарелки", и обходя ее по дуге, летели дальше.
Физики всегда говорили об искривлении пространства. А отношение окружающих к нему, по-видимому, было таким же безразличным, как у нынешнего обитателя "тарелки" к летящему в его сторону снаряду. Твой же снаряд, попавший в такое искривление, заставлял отнестись с таким же безысходным безразличием к своей собственной жизни. Гарри понимал, что здесь нечто иное. Но эта технология была не подвластна его воображению и способна была шевельнуть давно забытое чувство страха.
Отстреляв весь боезапас, орудия умолкли. Наступило гробовое молчание. "Тарелка" также невозмутимо раздувалась и сдувалась вновь. То, закрывая тенью беспомощную громадину, то, озаряя ее лучами солнца, она как будто, вторя Всевышнему, подсмеивалась над ней.
Когда луч лазера, вырвавшийся из недр авианосца "Констеллейшен", описал ту же дугу, Гарри, как показалось, сожалел, что дожил до такого дня. Никто и никогда еще не смел, так издеваться над ним.
Молчания никто не нарушал. Это было сверх всякого понимания. Даже дуга луча, нежно обнявшего "тарелку", словно боясь побеспокоить ее своим горячим касанием, начала "дышать" в такт этой таинственной громадине, увеличивающейся и уменьшающейся в диаметре. Но вдруг, лазерный луч, обогнувший свою цель и устремленный с противоположной ее стороны в космос, стал подниматься вверх, подобно стрелке часов, движущейся в обратном направлении. Задержавшись на какое-то время в вертикальном положении, будто бы задумавшись, стрелка двинулась вниз, грозя расчленить авианосец точно по диаметральной плоскости.
Жизнь вернулась ко всем сразу. Никто не помнил, кто отдал приказ, но собственный Дамоклов меч, нависший над их головами, погас. Прозвучал отбой всех тревог. Тарелки из "нимба святого", как показалось, слетелись на авиаматки значительно быстрее, чем были разбросаны ими.
Только сейчас, когда тень от нависшей "тарелки" оставила место солнцу, Гарри увидел, как неопознанный летающий объект, уменьшившись до диаметра порядка ста метров, медленно тронулся в сторону своей обители.
В мгновение ока акватория острова, покрытого пылевой и облачной пеленой, озарилась солнечными проблесками, неожиданно открыв взору все его прелести. Первое, что бросилось в глаза Гарри, это была Великая Китайская Стена, которая не покидала его воображение все последнее время. Одновременно появилось изображение и на экранах радаров, секунду назад фиксировавших пустоту. "Тарелка" опускалась на таинственный остров.
Даже Гарри не в состоянии был поверить в происшедшее. Каким образом за такое короткое время можно было достичь подобного. Все, что было сейчас в его подчинении, а это мощь, способная превратить в пустыню любую страну, оказалось не более, чем набором безобидных детских игрушек в сравнении с технологией, которой по праву должен был владеть только он.
Своим молчанием Фрэнк предлагает ему склонить голову и убираться восвояси. Нет, нет, и еще раз нет, их игра еще не закончена.
Решение пришло сразу же. Все силы были развернуты в обратном направлении. Но они не уходили с игрового поля, они уходили в укрытия. Сейчас, как никогда, будет уместным то самое "оружие от бога". Никаких энергий не будет жаль. Здесь должно решиться все.
Теперь он мог управлять всем издалека. На всех экранах был только остров. Все спутники из разных мест представляли его вид, как никогда открытый их взору. Шел обратный отсчет.
Казалось, содрогнулась Планета. Природа никогда еще не показывала человеку подобного. На экранах было видно, как громадный остров, раскинувшийся от горизонта до горизонта, покрытый зеленью, медленно выходил из воды. Приподнявшись, казалось, до небес над штилевой гладью, он вдруг разорвался на мелкие куски и обрушился вниз во взметнувшийся поток огненной лавы. Через мгновение все покрылось стремительными облаками пара и пепла, в которых метались в своих забавах огненные проблески. Похоже, возмущенный океан готов был подняться до небес, желая успокоить разыгравшуюся стихию, но, передумав, решил вновь опуститься на место. Но и этого оказалось достаточным, чтобы все вокруг прочувствовало его волнение. С высоты небес волны цунами, как ожившие горы, ринулись во все стороны света, унося себя от места былого острова со скоростью воздушного лайнера. Гарри не хотел смотреть на то, что будет на побережье, которого они достигнут, даже если это будет целая страна или страны. Он сам уже заранее смирился с последствиями. Господь простит ему и это.
Весь мир следил за развернувшейся трагедией, но Гарри не терпелось взглянуть на эпицентр. Океан утихомирился, и на месте, куда его так тянуло, была невообразимая голубая гладь. Ему мало было видеть на экранах это спокойствие. Он хотел погрузиться в него, окунуться с головой, слышать эту тишину и прочувствовать ее пустоту. Гарри готов был совместить парад своей победы и долгожданной траурной церемонии. Вся эта атмосфера должна была помочь ему вновь вернуть утраченное.
Шла подготовка к походу. Казалось, все уже забыли о том унижении и страхе, которые они испытали несколькими днями ранее. Практически, кампания была закончена, и всех ее участников ждали заслуженные награды и отдых. Предстоящее короткое плавание для всех экипажей должно было стать неким подобием похода по местам боевой славы. Никто из членов экипажей даже не представлял, с каким врагом они имели дело.
Тень, вновь нависшая над авианосцем, была не просто неожиданностью. Эта знакомая до боли тень, всем, увидевшим ее, представилась в виде надгробной плиты. Гарри почувствовал озноб, ощущая всей своей плотью господа, пришедшего по его душу. Все экраны погасли и из темноты дисплеев, как из мрака, стал появляться образ. Это были глаза, казалось, они заглядывали прямо в душу Гарри. Ноги стали чужими. Ухватившись за поручни, Гарри подтянул свое тело к креслу, и, стараясь не выдать волнения, погрузился в него, не доверяя уже и своим ногам. Он не хотел верить увиденному, но экран просветлялся, и, конечно же, он узнал их.
Затем стали проясняться очертания лица. Правой рукой Гарри нащупал рукоятку пистолета, но так и не сумел вытянуть его из кобуры. Лицо на экране было неподвижно. Конечно же, это был Фрэнк. Минуту Гарри приходил в себя. Цвета на экранах стали теряться, а образ Фрэнка то ли таял, то ли испарялся, походя на слезы отчаяния и крах надежд. Наконец, на мрачных дисплеях вновь остались одни глаза. Они меняли свои очертания, теребя и будоража память Гарри. Не успев окончательно прийти в себя, он с трудом пытался узнать их. Эти глаза были из другой жизни и знакомы настолько, что смешанные чувства сдавили его, пытаясь смять или согнуть. Гарри вдруг осенило, что память здесь ни при чем, его взбунтовавшийся разум отказывался признать их. "Оживший муравейник" вновь вселился в тело Гарри, принеся с собой образ "невидимой трещины". Это был удар ниже пояса, и к такому коварству он был не готов. Если это ее глаза, то он уже лишен всего.
Вокруг царила тишина, и Гарри только сейчас увидел, что все взгляды офицеров прикованы только к нему. Но в этот момент завыли сирены, и экраны погасли вновь. Появившаяся картинка была уже видом на авианосец "Китти Хок". Ситуация на мостике изменилась мгновенно.
Ракурс медленно менялся, остановившись, наконец. Авианосец был представлен на экранах со стороны правого борта во всей своей красе. Пожалуй, даже на рекламных открытках не было такого удачного парадного вида. Картинка застыла, напоминая снимок, и только океанская зыбь и развевающийся флаг оживляли изображение. Фрэнк и ранее был не многословен, и зачастую Гарри не понимал его. Но, зная Фрэнка, он всем своим нутром чувствовал, что подобная медлительность и спокойствие не предвещают ничего хорошего. Тишина на мостике оборвалась. "Китти Хок" вдруг начал укорачиваться со стороны кормы. Это происходило так быстро и так тихо, как если бы строчку текста, напечатанную на компьютере, было решено стереть по букве в силу ненадобности.
Авианосец непостижимым образом в мгновение ока был разрезан по шпангоутам так мелко, как не режет уничтожитель бумаг. Не было ни огня, ни взрывов. Даже волны не образовывались, сохраняя океан тихим и почти глянцевым. Наружу всплывали только измельченные остатки спасательных средств и следы нефтепродуктов, покрывших впоследствии место его погребения. В деталях происшествие удалось воспроизвести значительно позже, в процессе расследования. Со дна океана была поднята бесчисленная масса конструкций авианосца, каждая из которых представляла собой его поперечное сечение, толщиной в металлический доллар.
Однако в тот момент, не веря экранам, все бросились к иллюминаторам, чтобы убедиться в иллюзии представленного. Пока все, уже не веря глазам своим, разглядывали след на месте стоявшего "Китти Хока", экраны вновь погасли. А, включившись, смотрели в направлении горизонта. Никто уже не сомневался, что представление продолжается. Гарри, окинув взором присутствующих, понял, что они уже не управляемы. Все стояли, как загипнотизированные, казалось, что они пытались на экранах увидеть свою судьбу и покорно принять ее.
Картинка оживилась, указывая на неожиданно появившуюся мертвую зыбь. Всплывала одна из субмарин. Все происходило вполне естественно до определенного момента. Но, по-видимому, воздух уже никому не был нужен, никто не дышал. Когда же ватерлиния подводного крейсера стала опускаться все ниже и ниже, взгляд каждого стал похож на взгляд неверующего, увидевшего живого Бога. Дальнейший ход событий уже не давал опомниться. Поднимаясь без крена и дифферента, субмарина оголила киль. Из воды выползал горный хребет, на вершине которого была аккуратно, как на стапеле, уложена гроза подводного мира. Не хватало только развевающегося флага.
В ускоренном варианте все точь в точь повторилось и со второй субмариной. Поднятые над водой на сотню футов они стояли, как нерукотворные памятники беспомощности, по-видимому, о чем-то назидавшие потомкам.
Безумно разглядывая сотворенное, Гарри, как и все живые свидетели восьмого чуда света, казалось, забыли, что "тарелка" все еще висит над ними. Луч солнца, прорвавшегося в иллюминаторы, придал всем жизни, напоминая об уходе "тени". Появилось даже явное оживление, начавшееся с общего глубокого вдоха. Но тень уходила, а парящий над ними объект оставался. В действительности он висел, как прибитый гвоздем, быстро уменьшаясь в размерах. Достигнув габаритов двойного стандарта обычного авианосного истребителя, "тарелка", развернувшись вокруг авианосца "Констеллейшен", бесшумно присела на его палубу.
У Гарри не только отсутствовало какое-либо желание, не шевельнулась даже мысль отдать боевой приказ. Казалось, в боевой рубке авианосца, в этом центральном посту управления его невообразимой мощью стало тише, чем в могиле. Все замерло в нежелании даже движением мысли нарушить гробовую тишину. И тем самым выдать свое непристойное присутствие в этом безумном и ошеломляющем мире, ставшем вдруг непостижимым и чужим.
Люк тарелки открылся и на палубу "Констеллейшен" вышел Фрэнк. Он не раз бывал на этом авианосце много лет назад, возможно это и подтолкнуло его вновь почувствовать под ногами былую твердь. Постояв с минуту без движений, Фрэнк медленно прошелся по этой броне, как будто пытался в ней что-то разглядеть, либо принять не под силу тягостное решение. Затем развернулся и, не торопясь, вновь вошел в свои распахнувшиеся апартаменты. Тарелка растаяла на глазах.
Еще не успела закончиться затянувшаяся минута молчания, как палуба авианосца, в том месте, где только что прохаживался Фрэнк, неожиданно начала искриться в лучах солнца. Разрозненные блики, бурно нарастая, стали объединяться в своем озорстве, превращаясь в ослепительные буквы из чистого золота. Играя поверхностью, они образовывали, казалось живой готический шрифт размером в треть взлетной полосы. Вырисовывая слова, как если бы в процессе написания перьевой ручкой на листе бумаги, текст воспроизводился в масштабе на бронированной палубе, напоминающей в данный момент чьё-то надгробье. Неторопливо следуя одна за другой, они добавляли блеска, также медленно раскрывая смысл.
Уже с первых букв Гарри понял, о чем пойдет речь и кому уготовано послание. Конечно же, Фрэнк обращался к нему, последнему "не краплёному" на этой Планете, а потому способному независимо мыслить. Он даровал Гарри жизнь, оставляя одного среди уже образованного "муравейника", предлагая ему самому похоронить несбывшиеся мечты о бессмертии.
Это было одно из любимых выражений еще молодого Фрэнка, несомненно, теперь уже БогаВоПлоти. Выпуклая золотая точка на броне "Констеллейшен" завершила фразу, как первую и единственную его заповедь: "Memento Mori".
Нет большего бремени, чем "свободный" Разум плебея, он несравненно тяжелее любой короны или шапки Мономаха. Только сейчас не "меченый" Разум Гарри охватила болью нетерпимая до неприязни мысль, что эта сверкающая золотом точка поставлена на нем, на Планете и на целой эпохе.