Раненая лошадь билась в грязи и громко кричала. Это было уже не ржание - от мучительного вопля, похожего на человеческий, стыла кровь. Лошадь кричала и кричала, дергая белой костью, торчавшей из вывернутой ноги.
- Матерь Божья! - кто-то торопливым шагом подошел к несчастному животному. Вопль оборвался. Генрих Инститор медленно, превозмогая боль, оглянулся.
Инквизитор Якоб Шпренгер стоял, глядя на небо и вытирал окровавленное лезвие длинного кинжала. Рукоять оружия была искусно выполнена в форме серебряного, с чернением, распятия.
- Челлини? - равнодушно спросил Инститор, хотя думалось совсем не о том. Брат Якоб удивленно взглянул на него.
- Что? Нет... Это Доминико Тьеполо, ювелир из Турина, - он повертел кинжал в руках и сунул в ножны. Инститор кивнул и перевел взгляд на дорогу.
Трупы валялись повсюду. Кровь пятнала придорожную листву, блестящими брызгами застывала на лезвиях мечей, бурыми лужицами мешалась с грязью. Кровь, кровь. Птицы, замолчавшие во время схватки, уже снова распевали на все голоса, и это почему-то сильнее всего раздражало, как будто крылатые создания были в чем-то виноваты.
Звякая шпорами, подошел капитан стражи Рейнхард Бюлоу - высокий седой нюренбержец с багровым лицом. Нос у него был сплющен и безжалостно свернут на сторону - память о давнем ударе разбойничьей дубинкой.
- Ну вы даете, святые отцы, - тяжело дыша и утирая пот с щетинистой шеи под подбородком, сказал он. Якоб Шпренгер уставился ему в лицо прозрачными глазами. Капитан покрутил головой, словно завязки плаща душили его, и хлопнул себя рукой по обтянутому кожаными штанами бедру. Звук получился смачный, как из пушки.
- - Как вы догадались-то, что это не монахи, а разбойники? - восхищенно спросил он. - Ведь сроду не отличить - в рясах, молитвы гундосили... пели, то есть... - исправился капитан, поглядев на стоящего спиной к нему Инститора.
Не дождавшись ответа, Бюлоу нагнулся над ближайшим трупом. Крякнув, перекатил убитого на спину. Крепкий мужик в грязной рясе широко открытыми глазами смотрел в небо. Кровь из раны в груди, оставленной длинным и узким лезвием кинжала, уже почти не текла. На грубом поясе из крученой веревки болтались деревянные четки.
- И как догадались? - еще раз пробормотал капитан Рейнхард.
- Да никак, - вдруг устало ответил брат Якоб.
- Они и есть монахи, - неприятным скрипучим голосом после короткой паузы добавил Инститор, - самые настоящие. Точнее, вот этот, вон тот и вон тот. С юга, бывшие францисканцы.
У Рейнхарда Бюлоу отвалилась челюсть. Выпученными глазами он обвел проселок, усыпанный телами. Стражники бродили между ними, переругиваясь из-за того, кому грузить мертвецов на телеги.
- Так это... - капитан снова обрел Божий дар голоса. От удивления он хрипел, точно за весь день не выпил ни глотка воды.
- Так это... Вы что ж, святые отцы - нас в грех ввергли?
- Не дури, Бюлоу, - нетерпеливо дернул головой Шпренгер. Крепкими пальцами он разломил пополам яблоко, найденное в суме одного из разбойников, и теперь с удовольствием вгрызался в мякоть, щурясь на солнце. Выплюнул косточку и снова повторил:
- Не дури. "Бывшие францисканцы" - вовсе не означает "настоящие", понял? Шли они в Шварцвальд, всей толпой шли, вместе с настоящими разбойниками. Тех, конечно, уже и людьми нельзя было назвать - так, куклы для мясного боя, чтоб дорогу пробить. А не останови мы их здесь, дело бы свое они сделали, да так, что мало бы не показалось ни жителям Шварцвальда, ни их соседям. Знаешь, что было у них в руках?
- И знать не хочу, - капитан набычился, глядел исподлобья, потирая толстую шею, - какая-то дрянная книжонка. Потому как все же грешно монахов убивать. Надо было их повязать, да отправить на допрос. Там бы и раскололи, а уж потом как угодно Церкви.
- На допро-ос... - насмешливо протянул инквизитор Генрих. Он кивнул головой солдату, который нерешительно переминался поодаль. - Ну? Что там?
- Говори, дозволяется, - буднично махнул рукой брат Генрих. Солдат подал ему что-то увесистое, завернутое в тряпицу. Развернув ее, Инститор присвистнул.
- Ого... А вот и она...
- "Ди уншпрехлихен культен"? - оскалил белые зубы Якоб Шпренгер, в один прыжок оказываясь рядом. - Дай-ка...
Капитан Бюлоу снова изумился - так не вязалось поведение этих двух доминиканцев с тем, что он привык видеть у прочих таких же святых отцов. Нет, эти двое были... другими. Словно волки, и глаза у них сейчас светились так же, как у волков, настигших добычу.
- Видишь это, Бюлоу? - инквизитор перевернул несколько пергаментных страниц, сухо и ломко зашуршавших в тишине, наступившей вдруг. - Если бы эта "дрянная книжонка" вместе с этими вот, ныне мертвыми монахами добралась до Шварцвальда - там потекли бы реки крови!
- А после Шварцвальда, - с силой сказал Генрих Инститор, нажимая на "после", - тьма захлестнула бы соседние селения, и не только твоих солдат не хватило бы, чтобы остановить ее, но и, пожалуй, любого войска земного.
Он говорил спокойно, но по спине капитана отчего-то потек ледяной ручеек. Он судорожно сглотнул в один миг почувствовав вдруг, как хорошо быть простым капитаном стражи - после тяжелой, но понятной службы возвращаться домой, пить пиво у камина, ворчать на жену. И не знать лишнего, того, что виднеется в прозрачных глазах окаянного монаха, который сейчас глядит на него, Райнхарда Бюлоу так, словно жалеет. Второй инквизитор уже бродил по дороге, читая над каждым трупом отходную молитву, коротко объясняя что-то солдатам, которые послушно стаскивали негнущихся мертвецов в одну большую кучу.
Когда заполыхал костер, сбрызнутый горючим маслом, он вернулся назад и принял из рук собрата книгу в покоробленном переплете. Толстый том упал в груду объятых пламенем тел, и капитан Райнхард Бюлоу невольно отшатнулся назад - ему показалось, что верхний покойник выбросил вперед руку, чтоб скрюченными пальцами поймать свою нечестивую святыню. Но это была только шутка огня.
Уже горели, скручиваясь, страницы, и марево колыхалось над кострищем.
- Теперь нам нужно ехать назад, - сказал брат Генрих.
- Я отправлю с вами стражу, - отозвался капитан.