Купель
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Про плавательный бассейн МОСКВА.
|
МАРГАРИТА ШАРАПОВА
К У П Е Л Ь
И тут Федулова ей напомнила. Про подвал. Вернее, Семплиярова и не забывала. Просто как-то об этом и не думала.
- Помнишь, там этот колодец, еще не от храма, а от монастыря, кажется, остался, его потом завалило, помнишь? - Федулова, между прочим, гадала ей на картах. А когда раскладываешь, тем более, на червнного короля, отвлекаться грех. И Семплиярова не ответила.
- Ты еще туда в акваланге залезала и... того, с концами. Мы решили, ты утонула в подземных водах.
-Конечно, и молчок, - обиделась Семплиярова за давнее. - Скрыть хотели, предатели.
- Да-а, подло. Но ты через двое суток-то ведь объявилась, причем со стороны.
- Километра на три ухнула. Ниже, наверное, Москвы-реки. Необозримые пустоты. Плутала, плутала, пока по какому-то другому ходу не докарабкалась до Обыденского переулка, там где церковка маленькая... ходы булыжником вымощены, ступени склизкие, замшелые...
Федулова бросила карты.
- Тут все благоприятно, любит он тебя, снюхаетесь! А у меня вот к тебе какое дело...
- Снюхаетесь, что собаки что ль?!
- Ну пустое, сойдетесь, значит. Постель точно выпала - девятка червей, клянусь! Так вот, о главном...
И Федулова начала долгий путаный рассказ. Сожалела об ушедшей юности, когда они обе работали в бассейне "Москва", проклинала вновь возведенный Храм Христа Спасителя.
- Ты же верующая, - перебила насмешливо Семплиярова. - Радоваться должна. Это мне, закоренелой атеистке, обидно.
- Ра-до-вать-ся?! - Федулову будто оскоминой свело. - Никогда! Это безбожное дело! Показуха. По России тысячи разрушенных церквей, монастырей обветшалых, нищета вообще, а тут отгрохали махину на миллиарды долларов. Всё ради Запада. Так что, это дьяволово детище, происки Сатаны!
Семплиярова равнодушно вздохнула:
- Бассейн, конечно, жалко. Три года я там отработала... да и с детства бегала купаться.
- Жалко? - Федулова прищурилась и как бы небрежно добавила. - Можно восстановить.
- Как это восстановить? Где-то еще? Это не то будет.
- Нет. На старом месте, где и прежде.
Свистанул неожиданно чайник. Девушки непроизвольно вздрогнули. Семплиярова заварила прямо в чашках. Одноразовые пакетики. Жасмином запахло.
- Лимон будешь?
Федулова шлепнула нервно ладонью о ладонь.
- Овца! Не в лимоне счастье! Жизнь проходит, а что мы, спрашивается, в ней совершили значительного? Я в школе училкой физкультуры, а ты, вообще, докатилась... мастер спорта международного класса по плаванию и вдруг роды в воде принимаешь!
- А чего ты еще хочешь-то? Рекорды устанавливать? Дорогая, нам по тридцатнику. Что ты вообще как с цепи сорвалась? Сто лет пропадала, вдруг вваливаешься и орешь. Я нормально живу. У меня сынуля в Англии обучается, между прочим. Думаешь, Хлюпин помогает? Фигушки, сама тяну! Теперь и на личном фронте кое-что светит, ничего мужичок, с пейджером...
- С пейджером! Семплиярова, и это ты? Сорви-голова была, романтик. Какой дурак полез бы в колодец-то протухший этот кроме тебя?
- Почему дурак?
- Ну, дура... Рая, давай восстановим бассейн.
- Слава Герострата покоя не дает?
- Нет. Мне будто глас свыше был. Раз и озарило! Это воля Божья снизошла. Тайно совершим святое дело... совершишь. Спустишься под монстра, ну и...
- Это я - ну и?!
- А кто же?! Ты ведь там под низом-то шастала. Взрывчаткой обеспечу, мой же пиротехник.
- Там достаточно хлопнуть в ладоши - пол-Москвы рухнет... Да никуда я не полезу! Тогда мне двадцать лет было, а теперь сына одна ращу, да и бред это, несерьезно. Как дети балуемся. Может, еще ложный вызов пожарки предложишь? Пей чай, пожалуйста.
Федулова засопела, поднялась.
- Уж спасибо! Сама давись своим чаем! Не ожидала я от тебя такого. Брюзжишь как бабка дряхлая! С пейджером... Прощай!
Насупившись прошагала в прихожую, напяливать сапоги начала. Семплиярова включила ей свет, но не останавливала. Федулова, стоя к приятельнице спиной, замоталась шарфом, натянула плащ.
- Ну что? - спросила не оборачиваясь. - Не передумала?
- И не собираюсь ни о чем таком подобном думать.
Федулова чертыхаясь открутила замок, вышла на лестничную площадку, вызвала лифт. Искосока бросила:
- Хорошо. Утра вечера мудренее. Завтра зайду.
Семплиярова, не дожидаяясь ее отъезда, затворила дверь, приложилась к глазку. Федулова широко зевала и почему-то пристально рассматривала потолок. Шагнула в подошедшую кабину.
***
"Вот навязалась-то, идиотка, честное слово", - только эта мысль и преследовала Семплиярову весь вечер. Включила телевизор, чтобы отвлечься, а там как специально передачу про диггеров показывали - любителей путешествовать по канализационным коллекторам и прочим закоулкам преисподней.
И заснуть Семплияровой никак не удавалось. Вдруг нахлынули воспоминания. Сперва представилось и так ярко, будто вчера произошло, как в студеный зимний день бродила она в овчинном тулупе и кроличьей ушанке с завязанными под подбородком тесемками по засыпанному снегом бортику бассейна "Москва" в своем пятом секторе, постукивала валенками в галошах друг о дружку и, глядя на густой, как дымовая завеса, белый пар, в котором не видела ни купальщиков, ни даже самой воды, слыша лишь изредка голоса, удивлялась: "Охота же им в такую стужу барахтаться, сидели бы дома в горячей ванне!"
Внезапно из тумана раздались истошные вопли:
- Утонула! На помощь! Утонула!
Семплиярова было рванула тулуп, да вовремя опомнилась - этот сеанс в воде дежурили братья-двойняшки Пуховы: Васька и Владька. "Да ведь они же в подвале, спят!" - ёкнуло в сознании. И Семплиярова неуклюже побежала к подвалу. Братья нынче ночью подхалтуривали где-то на разгрузке вагонов и сейчас отсыпались. Сеанс начался - в воду не полезли, понадеявшись, что обойдется без происшествий. А в непроглядности пара начальство и не заметит их отсутствия. Семплиярову же предупредили: чуть что -звать. Вот она и скатилась с грохотом по крутой подвальной лестнице.
- Ребята, подъем, кто-то тонет!
Парни, однако, не спали. Оба находились в рабочем обмундировнии, то есть, плавках. Владька, белесый, с крысиным личиком, сидел в углу на корточках, а из щели торчала раскрасневшаяся веснушчатая физиономия его курносого рыжекудрого брата Васьки.
Владька тут же кинулся опрометью к выходу, а Васька застрял в щели.
- Ты посмотри, - засипел он, - чего мы тут обнаружили, подземелье какое-то, дверь старинная чугунная...
Но Семплиярова заторопилась наверх.
Владька уже из воды поднимался с морщинистым старушечьим телом на руках. Вдруг поскользнулся на обледенелых каменных ступенях и шибанулся с утопленницей оземь. У старухи выскочила изо рта пластмассовая челюсть и, как в диснеевских мультфильмах, клацая проскакала в сторону, нырнув лягушкой в сугроб.
Владька быстренько вскочил, подцепил жертву и засеменил в фельдшерскую. Окликнул Семплиярову:
- Челюсть подними!
Семплиярова приблизилась к лежащей в сугробе челюсти, извлекла носовой платок и брезгливо, как живую, взяла ее.
Из бассейна скользя по ступеням карабкалась пожилая купальщица с клюкой. Семплиярова рявкнула:
- Здесь запрещено выходить! Спускайтесь обратно и гребите к выплыву. Цифра пять над нашим.
- Моя подруга...
Семплиярова сунула ей исскуственные зубы.
- Гребите, говорю вам, к выплыву. Подруге окажут высококвалифицированную помощь, не волнуйтесь.
И припустила в медпункт.
- Ну чего она? - выпалила сходу.
- Она - труп, - лепетнул мокрый и дрожащий Владька. Фельдшерица Тамара Потаповна, в былом фронтовая санитарка, печально кивнула:
- Увы, отплавалась.
- Это, может, когда ты ее, Владька... - начала Семплиярова, но Владька испуганно ощерился и вытянул девушку в коридор.
- Тихо ты, не трепись. Никто не видел, как я упал. Она, кажись, уже мертвая была, не дышала.
- А вскрытие? Если в легких обнаружится влага, то утонула, а если нет...
- Да кто чего вскрывать будет! Ей уже зашкалило за девяносто! Чёртовы старухи... Им пора давным-давно в землю, а они все в воду!
Вскрытие все же состоялось и Владьке повезло: старушку еще в бассейне хватил инфаркт, там она и скончалась.
Владька ликовал:
- Вот видишь, Семплиярова, я не убийца!
Семплиярова кивала язвительно.
- Но если бы она там не померла, ты бы точно добил. Спасатель!
И Владька помрачнел.
- Лёд бы надо скалывать чаще...
Семплиярова помалкивала о случившемся, но вскоре про историю с выпрыгнувшей челюстью знал весь бассейн. Владька сам же и раскололся. Впоследствии и он, и Семплиярова рассказывали о случившемся без всякого ужаса, а со смехом даже, как анекдот, чего-нибудь и привирая по русской натуре.
- А этот к бабке прильнул, завалил, а сам сверху! - издевалась Семплиярова.
Владька ярился:
- Чего ты мелешь! Я рядом упал, даже очень далеко...
- Га-га-га!!! - ржали парни-спасатели.
- А сама-то стоит, глаза вытаращила, за челюстью следит, та клацает, - Владька ладонью изобразил это клацанье, - а сопля из ноздри течёт и не замечает, и прямо в рот раззявленный!
В свою очередь злилась Семплиярова:
- Какая еще сопля! Я сроду насморком не страдала. В милицию заявлю на тебя, посадят, будешь знать как швыряться старушками!
- Вместе сядем, ты ж сообщница. Чего сразу молчала?
Вот в таком духе вспоминали, но иногда и без перепалок.
А про обнаруженную в подвальном подполье чугунную дверь как-то и позабыли в суматохе.
Семплиярова только летом уже про нее вспомнила и то случайно наткнувшись.
Возможно, это было не обязательно летом, а поздней весной или ранней осенью, просто в какой-то погожий денек.
Закрыли бассейн на три санитарных дня. Спустили воду и драили позеленевшие от тины плитки щетками с хлоркой и соляной кислотой. Каждый работал в своем секторе. Семплиярова тогда уже влюбилась в Хлюпина, а тот обслуживал первый сектор, спортивный, отделенный от других и Семплияровой его не видилось, поэтому она безрадостно вазюкала шваброй по кафелю и ревновала: "Небось с этой Клюевой заигрывает!"
Солнце светило ярко и огромная оголенная чаша бассейна ослепительно бликовала. Женщины запели. Позвали и Семплиярову:
- Подтягивай, Раиска!
Но Семплиярова стукнула с досадой шваброй и черенок треснул. Пришлось плестись в подвал за новым. Там она обратила невзначай внимание на щель в углу и вспомнила зимнюю историю. "Что там за чугунная дверь?" - протиснулась с трудом в проём, угадала, что перед ней подполье, но ничего не увидела в кромешной темноте. Во мраке прошуршало и Семплиярову передернуло: "Крысы!" Она побыстрее вылезла обратно, отыскала черенок и убралась прочь.
Вечером они ходили с Хлюпиным на дискотеку и там Семплиярова поведала ему про яму. Хлюпин вмиг загорелся:
- Да ты что! Еще зимой! И вы молчите!
- Забыли как-то.
- Про челюсть дурацкую помните, а о таком забыли! Это же археологическая находка. Возможно, открытие века.
И он хотел немедленно бежать и начинать раскопки, но Семплиярова угомонила его резонными доводами: почти ночь, бассейн закрыт, да и без фонаря в подполье соваться бесполезно.
На другой день Хлюпин принес шахтерскую каску с фонариком. Где уж достал, неведомо. В подвал двинулись вчетвером: братья Пуховы, Семплиярова и Хлюпин. Раздолбили ломами щель и попытались спустить в подполье стремянку, но она не достигла дна.
- Я тогда по шлангу слезал, - сказал Васька.
Хлюпин воспользовался шлангом.
- Метров семь, - крикнул из глубины. И гулкое эхо утробно размножило его голос.
Шахтерская лампочка светила и верхним отчетливо зрилось, что творится внизу. Хлюпин обнаружил в стене массивную, наполовину замурованнную тройной кирпичной кладкой, дверь.
- Кидайте лом!
Сбросили лом. Кладка оказалась прочной. Хлюпин размашисто долбил минут двадцать и весь взмок. Отчаялся:
- Пуховы, спускайтесь!
Пуховы с неохотой подчинились. И тоже по очереди стали дробить кирпичи.
- Тысяча семьсот какой-то год, - между тем различил Хлюпин литую вязь на двери. - Это еще до храма. Тут монастырь стоял.
- Женский? - захихикали Пуховы. - Может, за дверкой-то спаленка ихняя?
- Мужской, - отрезал Хлюпин.
Застывший засов тоже не поддавался, долбили и его, и саму дверь по стыкам. Наконец она дрогнула. Вставили лом в щель, налегли втроем - лом погнулся.
- Рая, кидай еще лом!
Семплиярова скинула три штуки. Еще один погнули, а когда монументальная чугунная преграда жутко заскрипев тронулась с места, Семплиярова не выдержала и по шлангу съехала к остальным.
Хлюпин направил свою каску лучом вглубь, высвечивая пространство. Холодной затхлостью веяло оттуда. Круто вниз по узкому ходу вели высокие булыжные ступени и упилались в земляную стену. Хлюпин шутканул: "Коммунисты, вперед!" и пошел в неизвестность. Достиг видимого предела и воскликнул:
- Лестница резко свернула... опять столько же вижу ступенек еще глубже!
- Возвращайся! - вскрикнула Семплиярова.
Но Хлюпин не послушался. Огонек его лампы еще какое-то время брезжил, но вскоре исчез. Из-под земли глухо донеслось:
- Тут еще поворот вниз!
Вернулся он спустя час. Перепачканный, усталый, но довольный.
- Десять поворотов по двенадцать ступеней и все к центру земли. Сырые, кое-где прямо дождь с потолка, причем, ледяной. В финале комнатуха как мешок, а в полу люк, покрыт кругляшом из вот таких толстенных брусков, еле свернул, аж, кажется, плечо потянул, - а под ним колодец. Метров пять видится каменная кладка, а дальше плещется вода.
- И всего-то, - разочаровались Пуховы.
- Не всего, - вспыхнули глаза Хлюпина. - Это еще лишь только! Проникнем и туда. Правда, Раечка?
И Хлюпин впервые нежно и крепко обнял ее, стиснул так, что она обомлела. Промолвила:
- Да-а-а...
В тот момент Семплиярова готова была хоть в самое земное пекло спуститься, лишь бы с ним вдвоем.
***
Семплиярова вспомнила как познакомилась с Хлюпиным. В один из первых дней как устроилась работать в плавательный бассейн "Москва". Первого дня она теперь более десяти лет спустя не могла восстановить в памяти, но точно еще ялвялась новенькой.
Это случилось таким ранним утром, что практически еще и ночью. Первый сеанс начинался в шесть тридцать, а Семплиярова спустилась в воду загодя.
Бесшумно плыла на спине разглядывая чернильное небо. Равномерно закидывала руки за голову, плавно проводила ими под водой, вскидывала опять. Приятно когда нет еще публики, можно вот так вот расслабиться. Вдруг уперлась во что-то там, где не должно было быть препятствия. Приняла вертикальность. Румянощекий парень с интересом смотрел на нее.
Это и был Хлюпин, но Семплиярова еще не догадывалась об этом.
- Вы что тут делаете, девушка? - строго сказал он, что не очень-то соответствовало его достаточно юному возрасту.
- Плаваю, - дерзко ответила она.
- Вижу, что нарушаете. Еще рано. Давайте-ка к выплыву. Чем вы лучше прочих?
- Я работница бассейна.
- Ой ли? Я всех знаю, уже год тут.
- А я недавно. В пятом секторе спасательница.
- Хм, да? Коллеги, значит? Пойду узнаю, если врешь, смотри, выловлю, - и он стремительно поплыл к воротам пятого сектора.
Семплиярова опять легла на спину и продолжила движение. Небо быстро светлело. "У него глаза такие же, - подумала глядя вверх. - А щеки как угли на морозе пылают. И вообще!" Что вообще, она не заключила, но вдруг почувствовала необыкновенный прилив сил, перевернулась на живот и ударилась в баттерфляй.
Дня через два, когда дежурила в воде на одном из дневных сеансов приключилось нечто забавное.
Семплиярова просто покоилась на водной глади, положив локти и подбородок на пластмассовую гирлянду, отделяющую пятый сектор от четвертого. Сегодня это был уже ее третий спуск и плаванье изрядно надоело. Семплиярова наслаждалась бьющей из придонного отверстия теплой струей. Но вдруг почувствовала на животе чью-то ладонь. Над ухом прозвучала вкрадчивая хрипотца:
- Не умеете плавать? Я с удовольствием дам несколько уроков. Животик чуть-чуть подтяните, ягодицы напрягите...
Семплиярова узнала в кряжистом, в возрасте уже дядечке спасателя из второго сектора. Сообразила, что облачена не в специальную шапочку спасателей, а в обыкновенную резиновую и поэтому тот ее не признал за свою, хотя и встречал на берегу в одежде. "Да он же лапает меня!" - шокировалась и растерянно забормотала:
- Нет-нет, спасибо, я сама...
- Эй! - раздался вдруг насмешливый и будто бы уже слышанный Семплияровой молодой мужской голос. Да это же наша девчонка!
Подплыл давешний ее румяный гонитель.
- Как так наша?! - непрошенный тренер нырнул, исчезнув напрочь.
- У него жена в бухгалтерии сидит. А этот такой хлюст, каждый сеанс девочек учит плавать. Меня Тарасом зовут. Хлюпин Тарас.
Семплиярова подумала: "Как Тараса Бульбу" и хотела это сказалть вслух, но припомнила, что и Шевченко тоже Тарас. В общем, замешкалась. Спохватилась:
- А меня Рая.
- Ты необычная девушка.
Семплиярова и сама подозревала подобное, но все же спросила:
- Почему?
- Ну. обычные обычно говорят, когда я называю имя, мол, как Тараса Бульбу зовут, а ты лишь загадочно улыбнулась.
Семплиярова прыснула и, не удержавшись, рассмеялась, тут же и признавшись, что первая мысль по поводу его имени как раз и была про Бульбу. Хлюпин тоже засмеялся, а потом сказал:
- И все равно необычная. Обычная бы не призналась в оплошности.
- А обычные говорят, что на Алена Делона похож?
- Нет.
- А ты и не похож!
Хлюпин слегка оскорбился, хотя его эталоном был Шварценеггер и он усиленно качался, чтобы походить на голливудскую кинозвезду.
***
"И каким же в итоге оказался заурядным типом, - лёжа в бессоннной постели размышляла Семплиярова. - Впрочем, как все они". И тем не менее годы в бассейне "Москва" вспоминались с наслаждением.
***
Бывало приедет поутру на станцию метро "Кропоткинская", а выход в сторону бассейна еще закрыт. Спать до одурения хочется, аж все тело цепенеет. Привалится к мраморной колонне и ждет. Волной накатывает гроход - поезд подошел. У-у-у, тронулся дальше. Эти звуки ей как бы издалека. Задремывает стоя. Кто-то беседует рядом: "Вчера вода что-то холодновата была и хлорки переборщили". Первым посетителям уже не терпится купаться. Лязг, всеобщее оживление - отворили стеклянные двери. И толпа пробкой закупоривает выход. Семплиярова очухивается и досадует, что как всегда оказалась в самом хвосте, пихается, повышая тон:
- Да пропустите же, без нас-то все равно в воду никто не войдет!
Расступаются, дают пройти, шикают друг на друга:
- Пропустите сотрудницу!
На улице бодрящая свежесть.
Семплияровой нравилось выходить из метро к бассейну. Радовали яблони в скверике и между павильонами. Радовали и шары невысоких фонарей. Радовал и даже по особому будоражил хлористый дух огромной ванны.
Пружинистой походкой проносилась по правой стороне чаши к своему пятому сектору. Напротив спортивного - касса, - и туда толпится очередь - это те, кто не имеет абонементов, покупают разовые билеты. Возле шестого сектора топчутся мужчины, а вот и пятый - здесь женщины. Здороваются с Семплияровой: почти все постоянные посетители и работников знают в лицо.
Внутри павильона Семплиярова мельком оглядывала себя в большое зеркало на стене. Гардеробщицы развешивают номерки на вешалки. Семплиярова переодевалась в комнате отдыха: купальник, шапочка, плавательные очки. Куталась в махровый халат. Положено, разумеется. перед спуском в бассейн принять душ, но Семплиярова обычно пренебрегала этим, предпочитая тщательно полоскаться после, смывая хлорку. Впрочем, запах дезинфекции стал давно неотъемлимой частью ее тела и волос - плаванием она занималась с семи лет. Кипятильником готовила кофе и, выпив целый стакан крепкого ароматного напитка, шлепала вьетнамками к бассейну.
Семплиярова никогда не спускалась через общий выплыв. Ныряла с бортика или сходила по тем самым обледеневающим зимой ступеням, где Владька Пухов поскользнулся. Рано утром обыкновенно не тянуло окунаться, особенно в мороз, но зато уж если поплаваешь на рассвете, то после весь день словно летаешь. И все же Семплиярова торжествовала когда первый сеанс ей выпадало дежурить на бортике.
Бортик вообще всем спасателям был мил и люб - и утром, и днем, и вечером. Прохаживаешься себе взад-вперед и млеешь от ощущения сухой одежды.
***
Впрочем, тут Семплияровой припомнился леденящий душу эпизод, после которого она даже начала побаиваться бортика.
Однажды вот так вот фланировала вдоль кромки бассейна ненастным утречком. Во тьме мерцал микроскопический дождик. На Семплияровой была накинута солдатская плащ-палатка. Осень и в воде кисли желтые листья. Посетители еще не заполнили чашу и по поверхности скользила одинокая утка.
"Черт побери, - взгрустнулось Семплияровой, - неужто всю жизнь пробарахтаюсь как утка в бассейне этом?"
И тут случилось невероятное.
Водоплавающее взлетело и Семплиярова непроизвольно проследила полет взглядом. Утка с кряканьем покружила над вышкой для прыжков в воду, находящуюся в центре бассейна, и растворилась в предрассветной мгле. В самом этом факте, конечно, не имелось ничего удивительного. Утка, вероятно, направила крылья к зоопарку, где как раз приближалось время кормежки. Поразило Семплиярову другое. Сперва как бы немного смутило. Ей кое-что показалось подозрительным. Будто бы вышка с трамплином несколько необычно выглядит. Изморось мешала разглядеть все как следует. Семплиярова приложила ладонь козырьком к бровям и пристально всмотрелась в... какой-то блеск над самым верхним трамплином, будто бы золотистый... и вообще это трепетало нечто шарообразное, неясное, призрачное, но делающееся все отчетливее, словно материализующееся. "Ба! Да там же крест!" - Семплиярова различила над шаром огромный сияющий крест. А шар раздувался и поднимался. "Чертовщина какая-то!" - Семплиярову раздражал, брызжущий в глаза, дождь. Шар все более напоминал купол, с проявляющимися из-под него прозрачными стенами башни с узкими высокими окнами. Семплиярова заметила и в других концах бассейна золотые шары с крестами, но поменее центрального. Конструкция росла, густели краски. Семплиярова же будто бы находилась внутри. Вдруг прямо навстречу к ней по водному зеркалу двинулся, размахивающий кадилом, священнослужитель, такой же призрачный как и гигантское сооружение парящее в небе. Священнослужитель неумолимо приближался и вот-вот неминуемо должен был столкнутьтся с Семплияровой, которую словно парализовало. В ужасе она зажмурилась. Почувствовала на мгновенье жар в теле и открыла веки: священнослужителя нет. Оглянулась в панике и узрела его удаляющуюся спину - он всходил к алтарю. "Пронзил меня насквозь!" - подурнело Семплияровой и она в истерике завопила:
- На помощь! Караул! Тону-у-у!
Потом какие-то черные минуты навалились и вновь обрела она себя лишь когда кто-то усердно сотряс ее за плечи. Как из забытья вырвалась и увидела: Хлюпин. Такой родной: в плавках, мокрый, румяный.
- Чего вопишь? Кто тонет?
- Я, - Семплиярова озирнулась и улыбнулась глуповато: стоит на бортике, в бассейне уже плещутся люди.
Хлюпин возмутился:
- Ну ты даешь! Я на вышке стою, вижу ты смотришь на меня, рукой тебе машу, а ты как заорешь благим матом, я и сиганул с верхотуры.
- Извини. Не знаю, что со мной случилось.
- Ничего себе шуточки!
- Не сердись, я не нарочно, ей Богу.
- Отпущу грех за поцелуй.
И Семплиярова без раздумий чмокнула его в ключицу.
Днем она зашла в комнату отдыха. Сотрудницы чаевничали. Выпадали такие редкие промежутки среди сеансов, когда персонал мог несколько отвлечься. Посетительскую лавину запустили, пробежали и опоздавшие, сектор закрыли. Теперь есть минут пятнадцать до того момента, когда начнутся первые крики откупавшихся: "Откройте шкафчик, пожалуйста!"
Женщины как раз говорили про Храм Христа Спасителя, который некогда возвышался на месте котлована под названием - бассейн "Москва". Семплиярова, конечно, знала, что снесли тут в смутные годы какую-то церковь, но никогда особо не придавала этому факту значения. Известно ей было и то, что не удалось построить на этом месте никакого другого здания, почему и возник, собственно, бассейн. Семплиярова даже полагала это наилудшим выходом, ведь бассейн куда как полезнее для здоровья, чем что бы то ни было, а уж тем более религиозное заведение. В иной раз она бы и слушать не стала стольк скучных бесед, но сегодня внимательно прислушалась. Билетерша Агнесса Михайловна, чопорная дама с двумя высшими образованиями, экскурсоводша на пенсии, вещала по-гидовски заученным тоном, будто справочник читала:
- Во время Отечественной войны тысяча восемсот двенадцатого года Александр Первый дал обет отстроить Храм, но не суждено ему было исполнить обещанное, и обет принял на себя Николай Первый, он и определил место, где предстоит строить. А прежде тут располагался Алесеевский монастырь. И строили Храм Христа Спасителя больше сорока лет. Проектировал архитектор Тон, а отделывали и расписывали замечательные российские скульпторы и художники: Клодт, Верещагин, Маковский, Суриков и многие-многие другие. Кстати, на том месте, где, голубушки, мы с вами сидим, где наш пятый женский сектор, находился алтарь, куда женщинам входить запрещалось. Да-да, алтарь. Я-то застала девочкой Храм и знаю.
- Ага, - всряла Семплиярова. - И я тут видела алтарь.
Женщины осуждающе переглянулись. Агнесса Михайловна укоризненно покачала головой.
- Это не тема для шуток, милая.
Второй раз за сутки Семплиярову упрекнули в неуместном юморе, а она и не собиралась шутить ни в той, ни в данной ситуации. Но не заявлять же во всеуслышание об утреннем видении? Никто не поверит. Подумают, что дурочку валяет. И вдруг фельдшерица Тамара Потаповна смущенно произнесла:
- А знаете, девоньки... мне тут иногда такое видится, прямо не по себе становится. Будто Храм былой вижу... Я ведь тоже его маленькой видела. И вот теперь порой выйду подышать на бортик, особенно в сумеречности если, а он будто из лохани-то нашей прорастает, все выше и выше поднимается и в небеса воспаряет...
Семплиярову прошиб пот. Она вытерла лоб и выдохнула: "Уф!" Другим женщинам как будто бы тоже сделалось не по себе. И внезапно все заговорили разом: "И я, и я, и мне видилось!" Только Семплиярова молчала. Тихо поднялась и незаметно вышла. Засомневалась: "Сообщить ли Тарасу или попробовать сперва сфотографировать чудеса?" Вспомнив же, что у Хлюпина есть кинокамера, все ему поведала.
С того дня Семплиярова и Хлюпин уделяли беольше внимания атмосфере, чем хлорному раствору, но ничего такого аномальног не замечали. Тогда Хлюпин предложил остаться в бассейне на ночь.
- Я договорюсь со сторожами. Скажу, что хулиганов буду гонять. Говорят, целая компания повадилась ночами купаться.
Семплиярова, конечно, осталась вместе с ним.
Тишина, лишь легкий плеск воды. Темно. Семплиярова и Хлюпин бродили обнявшись. Кинокамеру до поры повесили на яблоневый сук.
- Хорошо, - молвила Семплиярова, - непривычно тихо.
И тут в избе, что на галечном пляжике возле первого сектора, взыграл магнитофон. Вероятно, в директорской парилке опять отдыхала элита.
Хлюпин усмехнулся то ли презрительно, то ли завистливо:
- Сливки общества!
Из избушики выскочила обнаженная хохочущая девица. От распаренного тела валили клубы. За ней появились два голых брюхана. Все трое пьяные. Мужчины схватили девицу, раскачали за руки за ноги и швырнули в бассейн.
- Окрестись в святой водице!
Не удержав равновесия плюхнулись следом.
- Чего на них любоваться, - вздохнула Семплиярова. - Мы здесь не за этим.
- Верно, - Хлюпин вдруг развернул Семплиярову лицом к себе, обнял и поцеловал в губы. Посмотрел близко в глаза.
- Пойдем в подвал вашего сектора.
- Но там закрыто.
- Я у Пуховых ключ взял.
- А как же воздушная церковь?
- Да Бог с ней!
- Логично.
И они спустились в подвал, не забыв, конечно, снять с яблони кинокамеру. Там и скоротали ночь.
Семплиярова проснувшись не сразу поняла сколько времени. С трудом разобрала на ручных часах, что всего пять без четверти. "А где же Хлюпин?" Поднялась наружу. Совершеннейшая ночь. Услышала возню снизу и вернулась. Хлюпин выкарабкивался из ямы. Заявил сходу:
- Узковат для меня колодец, прийдется тебе лезть.
- В колодец? Одной?
- Разве тебе не интересно? Я принесу акваланг и гидрокостюм. Эх и чего у меня такие плечищи! - посетовал он с явным удовольствием.
А Семплиярова приуныла. Не жаждалось ей в одиночестве нырять в неизвестность. Однако спасовать перед любимым она не могла.
В тот же день Семплиярова открылась перед Федуловой, инструкторшей по плаванию. Та, стоя на бортике. тренировала на мелководье детвору. Дула отрывисто в свисток и горалнила:
- Ладошки на бортик, вдох... лицо в воду и выдох! Юра, опусти лицо, вода не кусается! Да не вдыхайте же под водой, а из себя!
Детишки все путали и половина из них, нахлебавшись, кашляла и фыркала.
- Пока не научитесь дышать, не научитесь плавать! - Федулова заметила Семплиярову. - Здорово, Раиска! Чего пригорюнилась? Как у вас с Тарасиком?
- Волшебно.
- Не чувствуется, - Федулова разразилась трелью и скомандовала. - На сегодня хватит! В душ и к мамкам! - обняла Семплиярову. - Выкладывай.
И Семплиярова рассказала про колодец. Федулова приняла сторону Хлюпина.
- Обязательно надо исследовать. Я сама полезу.
- Нет, мы примерялись, там с широкими плечами тесно. А ты ватерполистка.
Федулова и впрямь была косая сажень в плечах. Семплиярова же занималась прыжками в воду и не имела характерной для пловцов мощной грудной клетки.
- Но я в доле, - заявила Федулова, не пяснив в какой.
И вот как-то Пуховы, Хлюпин, Федулова и Семплиярова сошли, сгибаясь в три погибели, по древнему ходу к колодцу, где принялись снаряжать в экспедицию бедняжку Семплиярову. Впрочем, она хорохорилась. Ее облачили в резиновый костюм оранжевого цвета, закрепили на спине акваланг, к поясу приторочили мощный фонарь, тесак и зачем-то компас. Подцепили трос на катушке.
- Здесь сто метров длины, с гаком хватит, - уверил Владька.
- Не оборвется? - затосковала Семплиярова.
- Хоть танк цепляй - выдержит.
Все было готово и оставалось лишь прыгнуть в пятачок мутной жижи. Семплиярова села на край колодца, свесила ноги и вдруг решительно сказала:
- На черта мне это нужно! Я передумала!
Федулова тут же подтолкнула ее.
- Вот еще! С Богом!
И Семплиярова ухнула вниз, и уже бултыхалась. Закусила трубку акваланга, помахала приятелям рукой и, перевернувшись, ввинтилась в узкозсть колодца. Цеплялась за выступы, подтягивая тело и ничего не различала. "И сколько я так буду ползти?" - проклинала она сковывающую мышцы ледяную влагу пенала. Неожиданно уперлась в дно и возрадовалась, что это конец испытаниям. Посветила фонарем, пошарила руками и зацепилась за что-то. Хотела поднять, дернула и вдруг рухнула со всей массой воды в распахнувшиеся створки. "Как в унитаз!" - мелькнуло дурацкое сравнение. Перекувыркнувшись несколько раз в воздухе, брякнулась опять же в водоем. Мгновенно всплыла и включила фонарь. Берег виделся рядом. Выбралась, посветила вокруг. Луч пронзал пустоту. Только земляной пол да озерцо, куда она шлепнулась. Подняла фонарь и сердце зашлось: дыра колодца виделась высоко над головой. "А если бы я упала мимо озера? - невольно подумалось. - Хорошо, хоть на тросе..." И тут же взглядом остановилась на груде лежащего троса вместе с катушкой. Поняв, что верхние попросту побронили трос, Семплиярова чего-то закричала и куда-то заполошно побежала, но немедленно опомнилась: "Нельзя удаляться, ведь начнут спасать". Вернувшись к месту падения, она села, но начала зябнуть. Попрыгала. Решила, коротая время до прибытия помощи, осмотреться поблизости. Посветила вдаль и вдруг ей почудилось, что видит человека. Погасила фонарь и замерла. Долго боялась шевельнуться, но пронизывающий холод свел судорогой. Ничего не слышалось. "Да кто тут может быть?" - подбодрила себя Семплиярова и осмелилась вновь направить луч в пространство. Фигура существовала, но с прошлого раза не переменила положения. Семплиярова инстинктивно почувствовала в ней неживое. И она что-то как будто напомнинала. Семплиярова осторожно приблизилась. Из земли торчал огромный крест с распятием. Христос со скорбным вниманием смотрел на Семплиярову. Он был расписной, со стеклянными глазами. Семплиярову успокоило творение рук человеческих и она даже ковырнула пятку скульптуры: "Гипс что ли?", но не смогла определить: "Возможно, алебастр..." Произведение восхитило ее и Семплиярова совершенно забывшись, как в музее, обошла крест со всех сторон. Внезапно заметила поодаль могильные плиты, полузасыпанные землей. Побрела вдоль них. Электричество выхватило на одной из плит гигантского слизняка и Семплиярова, взвизгнув, шарахнулась. Натолкнулась спиной на сундук, большой, кованый. Попробовала приоткрыть его, но не удалось. Рядом стояли еще сундуки. Семплиярова пыталась вскрыть каждый, но не могла. Наконец повезло и узрела отделанные сверкающими камнями фолианты с золотыми застежками. Подошла к самому маленькому сундуку, отворила и остолбенела: полон золотых монет. Как очарованная смотрела Семплиярова на груду золота, потрогала пальцами. Сверху вдруг посыпалась земля. Семплиярова в испуге осткочила. Земляной дождь усиливался. Семплиярова побежала вдоль какой-то стены. В дрыгающемся луче света мелькали свисающие каменные сосульки, а может быть - корни деревьев. Внезапно Семплиярова поняла, что пробежала мимо некой двери и вернулась. Толстенные доски. Рванула и дверь рассыпалась в прах. Открылись булыжные ступени. Семплиярова кинулась вверх. Именно вверх, потому что лестница углублялась и в еще большее подземелье. Скакала, перепрыгивая через две ступеньки, задыхаясь от бешеных прыжков и врезалась в завал. Упала в отчаянии, заревела. Плакала долго, безутешно. Не перестав еще плакать принялась отрывать ход: ножом, руками. Изнемогала, лежала впав в забытье, а потом снова рыла. Понимала неожиданно, что опять шагает по ступеням, а затем вновь роет и не различала где реальность, а где сон. Вот пробирается по петлистому лабиринту то на коленях, то по пластунски. Залитая водой пещера и Семплиярова ныряет в поисках отверстия, проникает в заполненный жгучим льдом воды коридор, плывет. "Наверное, я умерла", - думает иногда, но продолжает двигаться, бессистемно, наугад.
Не запомнила когда и как выбралась в канализационный коллектор. Пыталась впоследствии восстановить маршрут путешествия и вроде бы припоминала, что будто бы и в Москва-реку попадала, потому что сверху в большом количестве воды продвигалось что-то темное с винтами, но сама не верила в это: почему же тогда не вытолкнуло ее на поверхность? Кажется, проникла в коллектор через бесконечно длинную щель. Увидела трубы, покрытые ржавчиной и бледными грибами, и поняла, что это и есть спасение. Обессиленная еще длительно блуждала в урчащих, затхлых коммуникациях, пока не выбралась в подвал жилого дома. Дверь наружу оказалась заперта. Семплиярова отодрала сетку на форточке и кое-как вылезла. Одурела от воздуха и едва не потеряла сознание. Темнотища, но для Семплияровой эта темнота, что светлый день.
Вышла со двора на улицу, увидела церковь и узнала ее. Как раз через дорогу от их пятого сектора. Хоронясь редких прохожих, прокралась к бассейну. Не различала - утро или вечер. В воде плавали - значит, не ночь.
Федулова как ни в чем не бывало посвистывала и горланила с бортика, тренируя малышей. Семплиярова стояла за оградой и не верила собственным глазам, наблюдая столь безмятежную картину. И, откуда только силы нашлись, перемахнула через перила, представ перед обалдевшей Федуловой.
- Это как понимать?!
Федулова перекрестилась.
- Ты откуда? Мы же яму-то замуровали...
- Как замуровали?
- Цементом, - у Федуловой бегали глазки. - Иди, дурочка, переоденься, отмойся, как бес страшная...