проказа поражает меня, я сопротивляюсь.
ей все равно, она пьяна и не видет ничего, кроме пробитой каким-то пьяным
от вида смерти мерзавцем бешеной при беспечной жизни тыквы.
я вижу чье-то тело. Мне рассказали, что и я когда-то был таким же.
не верю, да и какого черта? слепая муха бьется о мою пустую глазницу,
не замечая, что преграды нет. спирт обновил меня, и я снова понимаю,
насколько мерзко существовать. наконец, рамки моего бытия
расширяются до пределов комнаты и я уже не я, и они уже совсем как мы в
детстве. поют птицы. вдруг понимаю, что кровавые ошметки сознания
совсем неработоспособны. они уходят в никуда, и остатки разума тщатся
коснутся их. Она оттолкнула меня, когда мои губы уже держали ее трепещущую
артерию. спирт на голом желудке лег странным пластом, и уж свидетельство
о смерти приятно ложится на мой стол. Я благодарю старого полудохлого
от страха эскулапа. идут ниоткуда в никуда. пристраиваюсь к ним. вижу светлый
тоннель, мне объясняют, что это шоковый шалман светится грехами. Я понял природу
солнца. и его теперь я уважаю.