Проснувшись, Ратмир долго не мог понять, где находится. Наконец, сообразив, что этим днем он спал в стогу сена, воин стал осторожно выбираться наружу. Высунув из стога голову, оглядевшись по сторонам и убедившись, что вокруг все спокойно, охотник спрыгнул на землю. Несмотря на мучительный голод, Ратмир чувствовал себя на удивление выспавшимся. Наверное, так подействовал аромат свежескошенного сена.
Теперь, витязю необходимо было найти себе жертву и, как следует подкрепиться. Этой ночью ему предстояло пройти еще много верст.
Стояла тихая майская ночь. Звезды и луна ярко горели в темном небе. Отовсюду был слышен стрекот сверчков, сливающийся в великолепную, сладкую музыку весенней ночи. Собак пока не было слышно, что, конечно, оказалось на руку охотнику и он, пригнувшись к земле, тенью помчался к ближайшему двору. Весь была не большой, но и не малой. В нее входило три обширных двора со своими жилыми и вспомогательными постройками.
Подкравшись к ближайшей избе, Ратмир затаился, вслушиваясь в звуки деревни. Где-то, чуть дальше, в своем стойле, замычала корова. Скорее всего, она уже спала и ей приснился нехороший сон. Послышалось ржание старой лошади, измученной за день непосильным крестьянским трудом. Обитатели избы только что поужинали и собирались ложиться спать. Из всех щелей в стенах дома, все еще, выходил запах пареной репы, а люди бродили по избе, готовясь ко сну. Напрягая слух, витязь смог различить топот нескольких детских ножек, легкую поступь женщины и тяжелые шаги, вероятнее всего, принадлежащие хозяину дома. Ратмир предположил, что в избе живет молодой крестьянин с женой и двумя-тремя малыми детьми.
- Наверное, это дом молодого крестьянина, отделившегося от своего отца и построившего себе новую избу, - рассудил воин.
Веси обычно принадлежали одному крестьянскому семейству и состояли из одного, двух или трех дворов. Обычно, приходя на новое место, крестьянин строил себе дом, пахал пашню, косил траву, пас скот. Когда его сыновья подрастали, люди всем семейством строили им новые избы. Так веси и расширялись.
Ратмир почувствовал жалость к этим людям. Ему, вдруг, захотелось уйти и не причинять им вред. Но голод брал свое. Сознание витязя находилось уже на грани безумия, и он не выдержал и с силой укусил себя за запястье. На землю упало несколько тяжелых темно- красных капель. Охотник злился на себя за свою слабость и неспособность устоять перед голодом. Боль немного притупила потребность в еде, и воин решил уйти к другому дому, чтобы там выбрать себе жертву.
Следующая изба была немного больше предыдущей и выглядела явно старее первой. Здесь все спали. Ратмир долго прислушивался к спокойному храпу хозяина и тихому посапыванию хозяйки. Людей в доме было двое. Явно, здесь жил самый старший крестьянин со своей женой. Его-то охотник и выбрал себе в качестве жертвы. Оставалось только проникнуть в избу и тихо подкрасться к мужчине.
Положив свой тюк с добром на землю у стены дома, витязь, на цыпочках, подошел к дверям, открыл их и бесшумно скользнул в темноту избы. Ратмир присел на корточки и, с интересом, принялся наблюдать за спящими людьми. Сейчас они были, целиком и полностью, в его власти, но даже не подозревали об этом. Спокойный, ровный сон. Воин ощутил легкое чувство наслаждения от осознания своего могущества и улыбнулся. Но тут же, взяв себя в руки и мысленно обругав себя за плохое самообладание, снова сосредоточил свое внимание на хозяевах избы.
- Дис-цип-лина! - сквозь зубы процедил охотник.
Рассказ отца о далеком южном народе так поразил юного отрока, а случай с разбойниками и Колываном добавил веры в то, что это странное заморское слово имеет настолько огромное значение в жизни Ратмира, что, с его помощью, витязь будет непобедим.
- Я никогда не пробовал кровь женщины, - размышлял охотник, переводя внимательный взгляд с крестьянина на его жену и обратно. - Если кровь человека так сильно отличается от крови животных, то может будет разница между женской и мужской...
Муж и жена спали на отдельных лавках, стоящих на противоположных сторонах избы. Сон у обоих был очень крепок. Не удивительно. Крестьяне встают с первыми петухами и работают в поле до наступления темноты. И так каждый день, всю свою жизнь.
Ратмир тихо подошел к женщине и рукой убрал прядь ее волос, упавших на лицо крестьянки. Это была женщина лет сорока. Лицо ее избороздили тысячи тоненьких морщинок. Больше всего их было вокруг глаз.
- Работаешь в поле с утра до ночи под холодным ветром и проливным дождем, постоянно щуришься из-за палящего солнца, - в мертвом сердце витязя как будто что-то зашевелилось.
Ратмир сел на пол перед лавкой крестьянки, взял ее руку в свою и посмотрел на ее ладонь.
- А руки-то как загубила, матушка, - продолжал тихо шептать воин, глядя на грубые, мозолистые ладони крестьянки. - Всю жизнь ты, вот так, в поле проводишь, не разгибаясь. Жаль мне тебя. Истинно говорю, жаль, - охотник горько улыбнулся. - Но я так голоден, матушка, так голоден.
Ратмир оскалился, и аккуратно прокусил шею женщины, в тот же миг, чувствуя на губах вкус блаженства. Крестьянка не просыпалась. Широкая счастливая улыбка расплылась по изможденному лицу женщины, и оно, с каждой секундой, из коричневого и загорелого превращалось в землисто-серое. Перед глазами витязя вновь замелькали странные образы:
Яркий солнечный день. В небе ни облачка. Синь его похожа на бескрайнее море, а солнце - на огромный золотой корабль, несущийся по волнам, даруя свой свет и тепло всем живущим. Там, вдалеке, раскинулся темный и густой лес. Он похож на неприступные стены Великого Новгорода. Не пройти, не проехать, если ты, конечно, не друг. Перед лесом - широкий зеленый луг. А на нем пасется корова. Красивая такая: белая с черными пятнами. Вокруг рогатой кормилицы бегает маленький ребенок. Он босой и полностью голый. В руках малыш сжимает палку, пытаясь сбить ею, порхающих над лугом бабочек. Заливной смех ребенка разносится по всей округе. Неподалеку, двое мужчин и молодая женщина собирают в поле созревший горох, складывая сорванные стебли в берестяные лукошки, висящие у них за плечами.
Вдруг, из лесу выезжает несколько конников и направляются в сторону крестьян. Женский голос громко кричит, зовя ребенка поскорее бежать ближе к дворам. Малыш застыл на месте и с интересом наблюдает за приближающимися всадниками. Они кажутся Ратмиру знакомыми, но на таком расстоянии никак не разглядеть. Вот, конники подъезжают к подворью и слезают со своих лошадей.
Да это Колыван, Василек и... Не может быть... Сам Ратмир - юный дружинник. Вся троица направляется в крестьянский дом. Колыван криком приказывает мужикам накормить коней, а бабам поскорей накрывать на стол.
Видение исчезло. Охотник, вдруг, осознал, что кровь, которую он с жадностью пил из шеи крестьянки, больше не течет ему в рот, а она сама, с мертвым серым лицом все еще лежит на лавке и больше не дышит. Витязь нежно провел рукой по волосам убитой им женщины и встал на ноги.
- Неужто я видел все ее глазами, - задумался Ратмир. - Как будто она показала мне всю свою жизнь. Неужто такое возможно? - удивление плавно сменялось на уверенность.
- Давеча я бывал здесь. И эта баба кормила меня и моих товарищей, - пробормотал себе под нос воин. - А теперь, я убил ее. Съел как корову.
Ратмир больше не мог видеть мертвого лица крестьянки и, гневно посмотрев на мирно спящего на другой лавке мужика, злобно прошептал: "Лучше бы я выпил твою кровь, смерд."
Выйдя из избы и тихонько притворив за собой дверь, охотник подобрал свои пожитки и поспешил покинуть эту весь. По пути ему встретился мелкий лохматый пес. Животное, тихонько поскуливая, легло на землю, прижало свои большие уши к голове и осторожно попятилось назад. Ратмир не удержался и состроил страшную гримасу. Пес не выдержал, громко завизжал и помчался наутек. Позади, во дворах залаяли собаки. Витязь поспешил поскорей убраться подальше от этого места.
Всю дорогу охотник не мог выкинуть из головы мертвенно-бледное лицо несчастной крестьянки. Женщина так хорошо заботилась об усталых дружинниках, выехавших, после неудачной охоты, к ее веси. Как она кормила воинов гороховой кашей, угощала молоком и орехами с медом. Все беспокоилась о том, чтобы храбрым княжеским ратникам все понравилось, и постоянно причитала, что не может дать им большего. В тот день, Ратмир с Васильком даже не запомнили лица этой женщины. Они искренне верили в то, что все так и должно быть. Они - защитники земли Великого Новгорода, а крестьяне - просто холопы, необходимые только для того, чтобы этих защитников кормить. И лишь старый Колыван, на прощанье, низко поклонился крестьянской семье и сердечно их поблагодарил.
Охотник, вдруг, осознал, что жизнь вдали от людей обладает не только некоторыми недостатками, но и преимуществами. Вдали от людей, ты начинаешь их больше ценить. Ратмиру стало стыдно за свою глупость и гордыню, и он, в сердцах, воскликнул: "Господи, помилуй душу этой женщины!"
А затем тихо добавил: "Если ты конечно еще готов слушать мои молитвы." Витязь уже не очень-то понимал, к какому роду-племени себя относить. По привычке, он все еще считал себя человеком. Но, иногда, задумывался, а может ли человек быть мертвым и думать, говорить, ходить. Да, Ратмир, наконец, признал полностью, что он упырь. Но к кому относятся упыри? К людям? Значит они тоже Божьи творения.
- Но ведь не могут Божьи творения питаться кровью других живых существ, - тут же сам себе противоречил воин. - Значит, упырь - это творение от лукавого.
Затем рождался следующий вопрос: "Если упырь - от лукавого, тогда почему я могу молиться и со мной ничего не происходит?" И действительно, охотник до сих пор считал себя Православным христианином и, даже, иногда, обращался с мольбами к Богу.
- Точно! - Ратмир с силой ударил себя кулаком по лбу. - Как же я мог забыть?!
Витязь полез за пазуху и извлек оттуда серебряный нательный крестик, подвешенный на шее за кожаный ремешок. Удивительно, но охотник, за последние полгода, совсем позабыл про свою реликвию, подаренную Ратмиру отцом и матерью в день, когда его, младенца, крестили в соборе Святой Софии на главной площади Великого города.
- Значит я не злой дух! - радостно воскликнул витязь. - Все нечистые боятся креста, а я нет. Значит, я кто-то другой, - охотник подумал и добавил: "Или что-то другое".
В любом случае, настроение Ратмира стремительно повышалось и он, стараясь больше не думать о своей несчастной судьбе, просто шел вперед.
К рассвету следующего дня, витязь оказался у стен своего родного города. И снова, мертвое, небьющееся сердце, будто сжалось от боли. Будучи простым человеком, Ратмир обожал Новгород и все, что с ним связано. Залезая в один из стогов сена, во множестве разбросанных по лугам вокруг города, охотник пообещал себе, что следующей ночью он, хотя бы одним глазком, но взглянет за стены родного Новгорода.
Проснувшись и просидев в стогу несколько часов до полного наступления ночи, витязь аккуратно вылез из стога. Посмотрев по сторонам и убедившись, что поблизости нет ни единой живой души, Ратмир скинул с себя меховые одежды и принялся наряжаться в обычные, лежащие в его свертке. Оглядев себя с ног до головы и убедившись, что теперь он выглядит вполне нормально, воин спрятал в стог свою поклажу и побежал к городским стенам. Путь к ним перекрывала узкая речка Гзень. Не раздумывая, охотник бросился в воду и, спустя несколько минут, был уже на другом берегу.
Мокрая одежда мешала передвижениям, но Ратмир не смог выбросить ее, а только снял и хорошенько ее выжал. Сырые вещи пришлось снова натягивать на голое тело.
Без остановки, бегом, охотник миновал Зверин монастырь и Духов монастырь. За ними возвышались стены Великого Новгорода.
Воин присел и, снова, огляделся по сторонам. Никого. С разбегу, Ратмир взобрался на вал и, подпрыгнув, зацепился за высокую деревянную стену, окружавшую весь славный город. Приятной неожиданностью для витязя стало то, что его пальцы, с легкостью цеплялись за деревянную поверхность и карабкаться по отвесной стене оказалось совсем не сложно, как он думал раньше.
Взобравшись на стену, охотник, тут же, камнем полетел вниз, едва не попавшись на глаза дозорному ополченцу. Ратмир приземлился в центре мощеной деревом улицы и рванул в тень, за угол ближайшей избы. Удивлению воина не было предела. Подняться по отвесной поверхности и спрыгнуть с большой высоты оказалось для него совершенно не сложной задачей. Падая со стены, охотник не только умудрился приземлиться на ноги, но и ничего себе при этом не сломать. Даже ушибов не было.
Опомнившись после падения, Ратмир выглянул из-за угла и осторожно посмотрел вверх на стену. Там стоял дозорный. Мужчине показалось, что какая-то человеческая фигура полетела со стены вниз, на мостовую, и стражник, с тревогой, пытался в темноте разглядеть, что же он все-таки видел. Наконец, ополченец махнул рукой, выругался и медленно побрел по стене.
Убедившись, что вокруг снова никого, витязь вышел из-за угла и осторожно пошел вдоль улицы, почти вплотную прижимаясь к стенам домов.
Вокруг стояла полная тишина. Огромный, обычно шумный город, спал. Идя вдоль по улице в сторону Волхова, Ратмир слышал, как вокруг, за деревянными стенами многочисленных изб, спят люди. Такие родные ему люди. Воину казалось, что он может узнать каждого по его дыханию во сне. Конечно, он заблуждался. Просто попасть из дикого леса, сразу, в огромный город стало для охотника настоящим чудом, и он наслаждался этим моментом.
Обогнув Никольский монастырь, Ратмир спешно вышел к широкому Волхову. Этой ночью не было луны и река, казалось, была чернее ночи. Витязю так не хотелось снова бросаться в воду и плыть, но делать было нечего и охотник, оттолкнувшись ногами от земли, прыгнул вниз головой. То, что река была холодной, воина волновало мало. Он давно не испытывал чувства холода или сильной жары. Единственное, что доставляло ему неудобство - это брезгливое, неприятное ощущение мокрой одежды, прилипающей к телу. Быстро переплыв реку и очутившись на другом берегу, Ратмир, снова, снял с себя мокрые вещи, выжал их и надел заново.
- Плотницкий конец, - радостно подумал витязь. - Я почти дома.
Он снова побежал по знакомым ему, с детства, улицам.
Плотницким концом горожане называли один из районов Великого Новгорода. Находился он на торговой стороне города. Здесь, в основном, жили мелкие купцы и ремесленники. Изготавливали здесь все. Мастера-деревообделочники занимались исключительно изделиями из дерева, ткачи шили одежду и обувь, гончары - лепили горшки. Но были и такие мастера, которые считались выше других. Они занимались изготовлением только каких-нибудь одних вещей, но делали это очень искусно. Щитники были особыми кузнецами, которые клепали только щиты, гвоздочники - гвозди, а котельщики - котлы.
Чтобы снабдить весь народ Новгорода необходимыми им предметами обихода, да и, вдобавок, чтобы на продажу осталось, работа в этом квартале кипела с утра и до вечера. В детстве Ратмир любил наблюдать за работой искуснейших ремесленников города, но сейчас, он старался скорее проскочить мимо закрытых мастерских и выйти к мосту, ведущему к Славенскому концу.
По пути, витязь столкнулся с двумя сильно подвыпившими мастерами, бредущими нетвердой походкой по пустынной темной улице и о чем-то громко спорившими. Мужчины были так пьяны, что даже не заметили прошедшего мимо них Ратмира, чему тот был несказанно рад.
Наконец, воин перескочил мост и оказался в своем родном Славенском конце. Выйдя к закрытым на ночь рядам Торга, охотник чуть не заплакал. Именно здесь, он, будучи ребенком и отроком, провел большую часть своего времени, помогая отцу в его торговых делах. Днем здесь было не протолкнуться от желающих что-нибудь продать или купить.
Торговали всем. Заморские купцы с востока, запада и юга привозили в город соль, великолепные вина, роскошную одежду, сельдь, мед, свинец, олово, медь и другие товары. Покупали же у местных жителей чаще всего меха и воск. Новгородские умельцы также славились изготовлением обуви из кожи, которую западные купцы с удовольствием покупали. Количество разнообразных товаров было столь велико, что немецкие купцы, для удобства, основали в Великом городе свой гостиный двор.
Сейчас же, на площади стояла почти мертвая тишина. Где-то далеко, за рекой, завыла собака.
Ратмир побежал дальше к дому. Ему оставалось пройти всего одну улицу. Еще издали, витязь увидел родную избу. Хотя избой это строение назвать было трудно. Деревянные хоромы, состоящие из двух этажей, величественно возвышались среди других домов. Нарядно блестели при свете звезд окна, покрытые самым настоящим стеклом. Михаил был умелым купцом и смог сколотить себе хорошее состояние за счет продажи пушнины иноземцам. И дом он построил не хуже, чем у некоторых бояр.
Охотник подошел к массивным деревянным дверям и, оглядевшись украдкой по сторонам, потянул за дверную ручку.
- Заперто, - с досадой подумал воин и, отойдя на середину улицы, стал разглядывать дом, размышляя, как бы лучше туда проникнуть.
Не оставалось ничего другого, кроме как вскарабкаться на второй этаж и вытащить стекло, затем, можно было бы пролезть внутрь. Ратмир, цепляясь руками за деревянные перекладины, полез по стене терема вверх. Подобравшись к окну, за которым находилась светлица его родителей, витязь осторожно заглянул внутрь через тонкое стекло. Мать с отцом спали.
Охотник осторожно надавил на углы окна и стекло провалилось внутрь помещения. В последнюю секунду Ратмир успел проскользнуть в открывшийся проем и удержать стекло от падения на деревянный пол. В такие моменты нормальные люди переводят дух от облегчения. Воин не дышал совсем. Он просто положил стекло на пол и подошел к широченной лавке, на которой, укрытые медвежьей шкурой, спали его родители. Отец тихонько похрапывал, отвернувшись к стене. Его лица охотник не мог видеть. Мать же, напротив, лежала на боку, повернувшись лицом к Ратмиру. Витязю казалось, что сейчас она откроет глаза и посмотрит на сына. Тряхнув головой, прогоняя наваждение, он подошел ближе и упал на колени перед лавкой со спящими родителями.
Воин изучал лицо матери. За год проживания в лесу, ее лицо, почему-то, стало потихоньку исчезать из памяти охотника. Сейчас же, он старался запомнить его на всю жизнь. Ратмир глазами изучал каждую морщинку, каждую складку на лице матери. В этот миг, витязь осознал, что он видит ее в последний раз. Глаза стали влажными от слез и охотник поспешил их вытереть. Убрав руку от своего лица, он заметил, что на тыльной стороне ладони остались следы крови.
- Я плачу кровавыми слезами, - как-то отрешенно подумал Ратмир. - Вся моя жизнь построена на крови.
Он встал, обошел лавку и осторожно повернул голову спящего отца. Михаил что-то забормотал, но не проснулся. Теперь воин внимательно смотрел в лицо отцу.
- Я не забуду тебя и все, чему ты меня учил, отче, - глаза снова наполнились предательской влагой.
Больше охотник терпеть не мог и, не оглядываясь, бросился прочь из спальни родителей в светлицу, где спали его младший брат и две маленькие сестрички. Постояв несколько мгновений, наблюдая за детьми, Ратмир сказал: "Прощайте" и вернулся в спальню отца и матери. Больше не глядя в их сторону, витязь поспешил к окну, чтобы поскорей уйти. Он вылез наружу, не забыв осторожно вернуть стекло на прежнее место, и спрыгнул на мостовую.
Мертвое сердце воина разрывалось от тоски. Он бежал прочь от родного дома, по мощеным деревом темным улицам, совершенно не заботясь о том, что его могут увидеть и узнать. Опомнился охотник только когда миновал Славенский конец и выскочил на мост, ведущий к Пречистенской башне Новгородского детинца. Наспех вытерев измазанное кровавыми слезами лицо, Ратмир огляделся. Случилось то, чего он так боялся. По мосту, навстречу воину, не торопясь, шли двое стражников. Охотник склонил голову, и попытался было пройти мимо, но это ему не удалось.
- Эй, добрый господин! - гаркнул один из стражников. - Куда путь держишь в такой час?
Ратмир сделал вид, что не услышал и поспешил пройти мимо.
- Не торопись, - крикнул воину второй стражник. - Только лихие люди шатаются в такую пору по улицам. А ну стой!
Охотник остановился. Он не был голоден и, совершенно, не хотел убивать этих людей.
- Что если они меня узнают. Никто не должен знать о том, что я здесь был. Ни единая душа, - витязь опустил голову и всеми силами старался не показывать ополченцам своего лица.
Ратмир корил себя за свою душевную слабость. Он был настолько потрясен встречей с родными, что совсем не замечал ничего вокруг. Между тем, стражники имели при себе факел, и увидеть их можно было издалека.
- Здравы будьте, молодцы, - не поднимая глаз, пробормотал охотник. - Не лихой я человек, а подмастерье Феодора - кожевенника. Иду я от мастера к Волхову, дабы набрать водицы к завтрашнему дню. Много работы, а без воды никак.
В словах Ратмира была доля истины. Мастер - кожевенник Феодор, действительно, проживал в плотницком районе и шил кожаные сапоги на продажу. Вечно угрюмого и неразговорчивого мужика мало кто любил. Однажды, в детстве, Ратмир, играя с мальчишками, бросил камень и, случайно, попал Феодору в ногу. Мужик так рассвирепел, что, поймав сорванца, сильно отстегал того кожаной плетью. Долго еще Ратмир не мог никуда присесть и, с тех пор, возненавидел свирепого мастера.
- Ну, - задумчиво сказал первый страж. - Коли так, беги скорей, а то Феодор - мужик больно лютый. Может и бока помять, если замешкаешься.
Витязь поспешил, было, отправиться дальше но, неожиданно, за рукав его схватил второй ополченец.
- Больно мне лицо твое знакомо, малый, - щурясь и шмыгая носом, стражник принялся внимательно всматриваться в лицо Ратмира. - Иван, ну-ка, посвети.
Первый, более добродушный стражник вздохнул и, нехотя подошел к охотнику, поднося свой горящий факел к лицу воина.
- Ба! Так это же Ратмир, - стражник с факелом в руках попятился назад. - Чур меня, нечистый, ты же год как помер.
Другой, более угрюмый ополченец крикнул товарищу: "Уймись, Иванка, не ори на весь Новгород."
- Ратмир это, истинно тебе говорю, - Иван не унимался.
Он явно узнал витязя и сейчас, находясь в состоянии легкого шока, не мог поверить, что, пропавший около года назад дружинник, вдруг снова объявился.
- А ведь и вправду похож, - засомневался второй стражник. - Ты ли это, Ратмир Михалыч?
К несчастью, Ратмир, как княжеский дружинник, был довольно известным человеком в Новгороде. Многие из горожан знали его в лицо, а ополченцы - так и подавно. Охотник снова упрекнул себя в нерасторопности. Ему стало не по себе от мысли, что этих людей придется убить. Уничтожить за то, что они просто видели его живым.
- Ратмир Михалыч, не молчи, сокол. Скажи, где пропадал все это время, - стражник, по имени Иван, дружески улыбнулся витязю.
Закрыв на секунду глаза, охотник попытался успокоиться и выбросить все ненужные мысли из головы.
- Я должен это сделать, - прошептал охотник и, сжав кулак левой руки, резко ударил Ивана в грудь.
Стражник ощутил, будто железный молот, со всего размаху, пробил его грудную клетку, искры посыпались из глаз, и Иван упал на мостовую. Ратмир повернулся ко второму ополченцу и посмотрел ему прямо в глаза. На лице стражника одновременно проявилось выражение недоумения и страха. Спасти себя он уже не мог. Охотник вцепился пальцами правой руки мужчине в горло и с силой надавил. Шея ополченца затрещала, внутри его что-то булькнуло, а изо рта брызнула струйка крови и попала Ратмиру в лицо. Витязь схватился обеими руками за одежду мужчины и сбросил его с моста в реку.
Вытерев лицо рукавом рубахи, охотник посмотрел на, неподвижно лежащего, Ивана. Он все еще дышал, но его взгляд, устремленный в черное небо, постепенно затухал. Ратмир склонился над телом ополченца и нанес удар кулаком ему в голову. Подняв бездыханное тело Ивана, воин также выбросил его в темные воды Волхова. Все было кончено.
Не теряя времени, охотник бросился бежать. Черной тенью, пронесся Ратмир по мосту, подбежал к подножию Пречистенской башни и помчался вдоль неприступных стен Новгородского детинца.
Витязю удалось покинуть город без дальнейших приключений. Спрыгнув с внешней городской стены, окружающей Великий Новгород, он помчался к Гзени. Только преодолев речку и выбравшись на берег, охотник заставил себя остановиться и оглянуться назад.
- Ну что ж, прощай, Господин Великий Новгород. Бог даст, еще свидимся, - в душе была пустота.
Не хотелось ни о чем думать, а просто бежать вперед, без оглядки мчаться быстрее ветра вдаль, за горизонт. Воин пошел искать стог сена со спрятанными в нем вещами, снимая на ходу мокрую и такую неудобную одежду.
Охотник решил идти на юг к Смоленску вдоль реки Ловать. Выбор пути был не случаен. Множество варяжских купцов, отправляясь из дальних стран, на своих шнеках пересекали Балтику и входили в устье Невы. Дальше, из этой великой реки купцы попадали в Ладожское озеро и поднимались к Великому Новгороду по Волхову. Из Новгорода купеческие суда шли по Ильмень-озеру к реке Ловать.
Именно здесь, на берегу реки сидел Ратмир и размышлял, как поступить ему дальше. Идти пешком вдоль берегов рек было не только долго, но и, в какой-то степени, опасно. Воин не был уверен, сможет ли он находить надежное укрытие от солнца каждый раз, когда его в пути застанет рассвет. До сих пор охотнику везло. Попав в лес, витязь набрел на пустую медвежью берлогу, затем нашел землянку. Подходя к Новгороду, он спал в стогах сена. Сейчас у Ратмира не было уверенности в своей безопасности.
Существовал также и другой способ отправиться в путешествие. Множество торговых судов ежедневно шли по Ловати с севера на юг и обратно. Воин мог бы пробраться на один из кораблей, спрятаться среди ящиков и мешков с товарами и, укрывшись от солнца, спокойно плыть. На самом деле этот вариант был не так уж и хорош. Множество новгородских торговцев, с радостью присоединялись к варягам и вместе с ними отправлялись в Чернигов, Киев и сам Царьград. Путешествие было неблизким и опасным. Купцов по пути поджидали разбойники и степные налетчики. Именно поэтому торговые люди старались держаться вместе, чтобы, в случае тревоги, суметь отстоять не только свое имущество, но и жизнь. Ратмир опасался плыть на корабле, ведь там можно встретить кого-нибудь из новгородцев.
Но и это было еще не все. Кроме варягов, по рекам ходили и русские суда. Большинство из них принадлежали купцам из Новгорода. Попасть на одну из ладей и быть сразу же узнанным, тоже не входило в планы витязя. Сейчас он искренне жалел о том, что в прошлой и такой далекой жизни, он был дружинником самого князя Александра, а значит известным человеком во всем Новгороде. Но больше всего, Ратмир боялся случайно попасть на ладью, принадлежащую его отцу. Михаил, время от времени, совершал поездки в Царьград, поэтому шанс встретиться с ним лицом к лицу у охотника действительно был. Воин от всей души хотел поскорей уйти как можно дальше от новгородской земли, чтобы попасть к незнакомым ему людям и попробовать начать жизнь сначала.
- Решено! - вслух воскликнул витязь. - Уж лучше идти пешком, чем нарваться на отца или горожан.
- Пусть меня запомнят, как погибшего героя, а не мерзкого упыря, - Ратмир поднялся на ноги и пошел к речному обрыву, где нынешней ночью он вырыл себе глубокую нору, чтобы там переждать наступающий день.
С самого утра пустился теплый майский дождь. Посеревшее небо, то и дело рассекали яркие вспышки молний, а гром грохотал так сильно, что, казалось, вот-вот и сама земля расколется под ударами могучего, невидимого небесного молота. Крупные капли дождя, падая на землю, быстро образовывали целые ручьи, стекающие отовсюду к берегу реки. Вода попадала и в нору Ратмира. Уснуть было невозможно. Лишь только во второй половине дня погода наладилась, ручьи иссякли, а вокруг наступила тишина, изредка прерывающаяся пением лесных птиц.
Следующей ночью, воин снова отправился в путь. Скрываясь среди деревьев, он шел вдоль Ловати и думал о своем будущем. Можно было бы отправиться на восток, через леса к землям Золотой Орды. Эту мысль охотник отмел сразу. Жить среди совершенно чужих людей-иноверцев было бы невозможно. Меньше всего он хотел выделяться в толпе. Единственным способом выжить Ратмир считал для себя незаметное существование среди других людей.
На Западе жили, хоть и белокожие и светловолосые, но также слишком чуждые воину люди. Охотник прекрасно знал их стремление навязывать другим народам не только свой образ жизни, но и свою веру. Кроме того, Ратмир не знал их языка, что могло бы принести ему большие неприятности. Пускай он чувствовал себя очень сильным, способным уничтожить любого из людей, но все это он мог ночью. Днем - воин был совершенно беспомощным.
- Только на юг, в земли Руси, - сам себя убеждал охотник. - Там я буду в большей безопасности, чем где-либо еще.
Несколько часов спустя витязь, вдалеке, заметил стоящее на берегу одинокое судно, возле которого на песке горел большой костер. Решив подойти поближе и все внимательно разглядеть, он привычно пригнулся и заскользил вперед. Корабль, скорее всего, принадлежал варяжским купцам. Понять это было не сложно. Живя в Новгороде, Ратмир с самого детства любил смотреть на корабли, плывущие через великий город. Он с легкостью мог отличить военные корабли от торговых. Военные корабли варяги называли Драккарами. Длинные, большие, с боевыми щитами, прибитыми к бортам, они всем своим внешним видом внушали страх своим врагам. Паруса их были окрашены разноцветными полосами, и на носах некоторых из них, находились деревянные головы каких-то страшных животных, похожих на больших змей. Этих животных варяги называли "драконами". Живых драконов витязь не видел никогда, поэтому не совсем представлял, как они выглядят на самом деле. Он сделал вывод, что эти ужасные животные живут только в заморских северных странах и, наверняка, внушают страх всем местным жителям.
Свои боевые корабли новгородцы называли ладьями. Были они весьма похожи на заморские драккары, но не имели никаких голов на носах и строились, в основном, из крупных стволов дуба или липы, оббитых досками. Их называли набойными ладьями. Были и более крупные суда. Строились они полностью из досок и назывались дощатыми ладьями. Именно на таких судах торговые люди Великого Новгорода и отправлялись в дальние плавания на юг, за море. Варяжские купцы чаще использовали не малые боевые драккары, а кнорры. Эти суда значительно превышали своих боевых братьев по размерам, обладая большой вместимостью, но развивали низкую скорость. Такой корабль сейчас и стоял в одной из излучин извилистой реки Ловати.
Воин взобрался на небольшой пригорок, лег среди деревьев и принялся следить за берегом. Видимо, с вечера люди вытянули свой корабль на песчаный берег, разожгли большой костер и устроились на ночлег вокруг горящего пламени. Что ж, плыть в темноте по извилистой реке - не самое безопасное занятие.
Один из варягов по сходням поднялся на судно, встал на корме, опершись на свой огромный двуручный топор, изредка поглядывая по сторонам.
- Дозорный, - сообразил охотник. Голод напомнил о себе.
Избрав мужчину свой жертвой, Ратмир внимательно его изучал. Варяг был среднего роста и крепкого сложения. Это было не сложно заметить, так как дозорный надел только льняные штаны и обул высокие кожаные сапоги. Ночь была очень тихой и теплой. Видимо, поэтому мужчина не стал надевать рубаху и подставил голый торс под легкое дуновение майского ветерка. Волосы варяга были огненно рыжими и настолько длинными, что, заплетенные в четыре косы, спадали до самых плеч. Рыжая борода его, была перетянута кожаным шнурком и также заплетена в косу. Скорее всего, мужчина был одним из наемников, за золото охранявший богатых купцов в пути.
Пригнувшись, витязь спустился к берегу неподалеку от лагеря, зашел в реку и тихо поплыл к кораблю. Поднявшись по бортовым доскам на палубу, воин оказался за спиной дозорного. Мужчина ни о чем не подозревал и только неподвижно стоял, тихо напевая какую-то неведомую Ратмиру песню. Молниеносным движением охотник зажал рыжему рот, повалил его на палубу и вцепился клыками ему в шею. Мужчина, по неведомой причине, сопротивлялся не долго. Он расслабленно лежал на палубе корабля, теряя все больше крови с каждой секундой.
Расправившись с рыжим наемником, витязь выбросил его тело за борт, огляделся по сторонам и принялся заглядывать в мешки с различными товарами. Ратмир искал себе новую одежду. Он решил попробовать проникнуть в Смоленск, не скрываясь от людей, и тем самым проверить, поймут ли жители города, что витязь не простой человек. На самом деле, этот вопрос давно терзал охотника. Каждый раз, вспоминая лицо бледного незнакомца, Ратмир опасался, что сам он тоже изменится: кожа его станет белой как мука, вырастут длинные, до самого подбородка, клыки. С таким лицом воин никогда бы уже не смог появиться среди людей.
Просмотрев несколько мешков с различным добром, охотник наткнулся на целую кучу медных кругов, отполированных до такой степени, что в них можно было бы увидеть свое отражение. Похожая вещь была и у его матери.
- То, что нужно, - обрадовался воин, взял медное зеркало и отправился осматривать другие мешки.
Наконец, нашлась и одежда. Не тратя времени на поиски подходящих размеров, Ратмир схватил целый ворох различного заморского тряпья, спрыгнул с корабля на влажный речной песок и, осторожно, стараясь не разбудить спящих людей, побежал к лесу. Там, в безопасном месте, он перебрал свою добычу, нашел подходящую одежду и сложил ее вместе с зеркалом в свой мешок из шкур. Вещи оказались не теми, к которым привык воин. Надев такую одежду, он явно привлек бы к себе ненужное внимание. Но делать было нечего. Все же это было лучше, чем носить наряд из звериных шкур.
- Сойду за варяжского купца, - улыбнулся Ратмир. - Ну а погодя найду себе одежу попроще.
До Смоленска витязь добирался несколько ночей. Все так же, двигаясь вдоль Ловати, можно было не бояться заблудиться. Пусть охотник никогда здесь не бывал ранее, но весь долгий путь из варягов в греки он знал хорошо, благо отец не раз ему рассказывал о своих странствиях.
- Досадно, что я ни разу не отправлялся с отцом на юг, за море, - думал Ратмир. - Сейчас бы мне было намного легче идти по этим землям.
Тем не менее, воин не унывал. Он знал точно, что находится на верном пути и старался не углубляться далеко в лес, чтобы не заплутать.
Еще издали, увидев городские стены Смоленска, охотник отметил, что город этот был не намного меньше самого Великого Новгорода. Недаром отец говорил, что Смоленск - третий город по величине в Русских землях, после Киева и Новгорода. Именно здесь, в Княжестве Смоленском брал свое начало широкий и бурный Днепр - великая река.
Постояв несколько минут в раздумьях о том, как попасть в город, Ратмир решил пойти прямо к городским воротам и открыто попроситься его впустить.
Войдя в большие открытые ворота, витязь тот час натолкнулся на троих стражников, охраняющих вход в город.
- Кто ты, путник и что тебе нужно в такой час? - спросил самый старший, угрюмого вида стражник.
Волосы и борода его были уже наполовину седы, но держался ополченец вполне уверенно.