Кровь имеет запах. Когда ее много, она пахнет медью. Глаза у Иры были крепко-накрепко зажмурены, чтобы не видеть того, что находилось сейчас рядом, по правую сторону от деревянной сваи, к которой она была привязана. Сводящие с ума Юлькины крики и стоны прекратились минут десять назад, еще некоторое время в наступившей тишине продолжали слышаться страшные хлюпающие звуки, наконец, смолкли и они. Но от густого приторного запаха крови никуда нельзя было деться, обоняние дорисовывало то, что заботливо скрывали закрытые глаза.
"Боже, молю Тебя, пусть все закончится сразу - так или иначе. Я больше не могу. Помоги мне, заклинаю Тебя, соверши это чудо. Даруй мне быструю смерть, неужели я так много прошу у Тебя, Боже?"
Облаченные в латекс руки, липкие от начинающейся запекаться на них крови, коснулись Иркиного лица, прерывая незатейливую девчоночью молитву. Жесткие пальцы оттянули ей веки, насильно открывая глаза, ладони повернули голову направо, принуждая смотреть на то, чего она избегала изо-всех сил.
- Смотри! Смотри сама, я сказал, или мне придется вырезать тебе веки!
Ирка вновь зашлась рыданиями, пытаясь вертеть головой из стороны в сторону, сопротивляясь грубой силе сжимающих ее пальцев. Но было тщетно, ей пришлось увидеть все. Все что только позволяли рассмотреть отблески пламени свечей...
На лице и шеи Юльки не осталось ни кусочка кожи. Она была срезана так аккуратно, что этой операции позавидовал бы любой хирург. Мышцы лица блестели в полумраке, запекшаяся кровь заполнила пустоты между хрящами и сухожильями. Но на этом, видимо, добросовестному старанию и терпению Юрия подошел конец. Начиная от плеч, и далее, до самых бедер, кожа была содрана уже не так тщательно. Ее обрывки, рванными лохмотьями свисали с тела девушки, на животе разрезы были особенно глубокими, из них вывалились тонкие, кровоточащие кишки. Одна Юлькина грудь была срезана совсем, она валялась рядом в пыли, словно лопнувший мяч.
- Хорошенько рассмотрела? А теперь я хочу задать тебе один вопрос. - Пальцы Юрия разжались, отпуская Иркино лицо. Не прекращая рыдания, она безвольно свесила голову, вновь закрыв глаза. Из-под ресниц девушки стекали слезы, оставляя широкие бороздки на перепачканном грязью и пылью лице.
- Кто такая Катя?
Ирка всхлипнула, непонимающе покачала головой. Она ожидала сейчас чего угодно, но только не подобного вопроса. Она действительно не могла сообразить, о чем идет речь.
Окровавленными пальцами Юрий сильно сжал ее щеки, слегка приподнял опущенную голову, заставляя глядеть себе в глаза.
- Я спрашиваю тебя, кто такая Катя? Ты знаешь, о чем я говорю. Сегодня утром, когда я разговаривал с тобой по телефону, ты спросила, нет ли у меня знакомой, по имени Катя. Кого ты имела ввиду? Что это за женщина? Ты говорила с ней?
- Да, - Ира моргнула глазами, еще несколько капель тяжелых слез сорвались с ее лица вниз, на пыльные доски пола. - Она звонила мне вчера на мобильный, просила о встрече... Я понятия не имею кто она, и откуда узнала мой номер... Я пришла , но ее не было, я подумала, что это шутка... А потом она позвонила мне еще раз...
- Что она сказала тебе?
- Что ты... - Ирка замялась, не решаясь закончить фразу, но затем, словно выплюнула из себя застрявшие в горле слова, с обреченным выдохом:
- Что ты опасен...
- Понятно! - Юрий выпрямился, нервно поигрывая в руках залитым кровью ножом.
"Понятно, что ничего не понятно!"
Неизвестность сгущалась вокруг Юрия, обволакивала его, словно густой непроглядный мрак. Первый раз в жизни он ощутил подобную беспомощность, беззащитность путника, оказавшегося в плотном тумане. Любой шаг - шаг в неопределенность, может быть на тропинку, может - в болото, а может - и в обрыв.
- Я сказала тебе правду... Я больше не знаю о ней ничего, честное слово!.. - Иркин голос дрожал и срывался.
- Я верю тебе, - Юрий вновь присел на корточки возле привязанной к столбу девчонки, успокаивающим жестом провел рукой по голове, пачкая ее волосы в чужой крови. - Я знаю, что ты меня не обманываешь. Просто все это очень странно, понимаешь? Я не могу понять, откуда она взялась. Но она очень мешает мне. Понимаешь? Очень!
- Юра! - Ирка заставила взглянуть в единственный открытый глаз своего палача, ее голос был умоляющим, - я не сделала тебе ничего плохо... Я никогда не желала тебе зла... Я говорю тебе... Убей меня, пожалуйста! Ведь тебе же нравится, когда тебя просят об этом! Я прошу тебя... Я умоляю... Только сделай это сразу... Просто убей меня, пожалуйста, и все!...
Он скользнул взглядом по ее фигурке, медленно, словно изучая каждый миллиметр девчоночьего тела. "И все-таки, какая же она красивая!", - неожиданно для себя подумал Юрий. - "Возможно, она красивее всех девчонок, каких я знал. Может быть, она даже могла бы быть моей девушкой. В каком-нибудь другом, параллельном мире, иной реальности. В мире, где живут более добрые и чистые люди, где нет насмешек и издевательств, нет изгоев и травящей их толпы..."
Нежно Юрий провел ладонью по щеке девушки, оставляя на ней кровавый след от своих перчаток. Произнес, словно извиняясь:
- Нет. Ты - грязь. Такая же грязь, как и все остальные твои друзья и подруги. А грязь невозможно просто так стереть одним взмахом. Ее нужно отскребать, отскабливать долго и тяжело.
Юрий вновь выпрямился и навис громадой своего роста над поджавшей колени к подбородку, жалобно глядящей на него снизу вверх девчонкой. Ладонью левой руки он уперся об столб, к которому была привязана Ирка, правую руку, сжимающую огромный нож, приподнес к лицу девушки. Замер, наслаждаясь моментом истины, примериваясь, выбирая место для первого надреза...
Что-то тихо свистнуло, рассекая воздух над его левым ухом, легкий ветерок колыхнул волосы на виске. По руке, упирающейся в столб, словно изо-всей силы ударили толстой увесистой палкой. Юрий поднял взгляд, и с удивлением уставился на массивный остроконечный скальпель, пробивший его кисть насквозь, и на несколько миллиметров вошедший в деревянную сваю. В эту же секунду хлынула волна настоящей боли. Жуткой, невыносимой, доводящей до безумия, словно руку сунули прямо в открытый огонь. Юрий завопил, как загипнотизированный глядя на свою пригвожденную к дереву руку, не в силах отвести взгляда от стекающей струйки крови, начавшей уже капать на пол, в пыль, свертываясь в ней комочками, словно чернила на замасленной бумаге.
Высокий, чуть задыхающийся, женский голос со звоном раскатился по домику, эхом прыгая от одной стены до другой:
- Здравствуйте, уважаемый Юрий Витальевич Афонин! Вас приветствует представитель книжного Московского издательства "ЭКСМО"! Чем занимаетесь? Работаете над новой книгой?!!
Юрий резко обернулся, веером разбрызгивая капельки слюны, вылетающей из раскрытого в крике рта. За его спиной, в проеме входной двери, в свете беснующихся язычков пламени свечей, стояла худощавая блондинка в алой блузке и черной короткой юбке. Глаза ее - два страшных бездушных стеклышка, не отрываясь глядели в его сторону, ловя каждое движение, отсвечивая в свечных огоньках, словно холодные острые льдинки. Напряженно покачиваясь, как кобра, готовая в любой момент рвануться вперед, женщина перебрасывала из руки в руку тяжелый охотничий финский нож.
Юрий отшвырнул свое лезвие в сторону, ухватился за рукоятку скальпеля и, стиснув зубы, дернул. Сталь с трудом вышла из пробитой кисти. Застонав от боли, Юрий уронил окровавленный клинок на пол, чувствуя как мутится сознание. Здоровая рука потянулась за спину, к ремню комбинезона, и почти одновременно с этим раздался отчаянный Иркин крик:
- У НЕГО ПИСТОЛЕТ!..
Блондинка прыгнула вперед, в кувырке через голову, одновременно с грохотом выстрела. Пуля выбила куски древесины из противоположной стены. Юрий нажал на спуск второй раз, стреляя уже совсем в упор, и, даже не увидел, - скорее, почувствовал - попал!!! Третьего выстрела не произошло: затянутые в сетчатые колготки ноги, обхватили сжимающую пистолет руку Юрия, переплели ее, и резко повернули в бок, выворачивая плечевой сустав. Тяжелым кулем Юрий рухнул на пол, роняя ствол из разжатых от боли пальцев.
***
- У НЕГО ПИСТОЛЕТ!.. -
Вместе с истошным криком Ирки, я ушла прыжком навстречу Мяснику, почти тут же услышав визг пули над своей головой. Уже в самом подкате, я увидела направленное на меня черное дуло ствола. Полыхнула ослепляющая во тьме вспышка нового выстрела, и правое предплечье словно обожгло ударом тяжелого кнута. В следующее мгновение, захватив ногами в "ножницы" сжимающую пистолет руку, я изо-всей силы извернулась корпусом, выкручивая плечо противника, роняя его на себя. Вороненный ствол с тяжелым металлическим стуком ударился об дощатый пол, ударом носка туфли я отправила его к дверному проему, подальше от досягаемости.
Размахнувшись, Юрий нанес удар кулаком, целясь в мое простреленное предплечье. Рассудок помутился от резкой невыносимой боли, рука онемела, словно по ней пропустили электрический ток, наверное, на какую-то долю секунды я даже потеряла сознание. Как только способность мыслить вернулась ко мне, я поняла, что погреблена лицом вниз под придавившим меня тяжелым телом. Сгиб локтя Юрия сдавил мою шею, затрудняя дыхание, его здоровая рука шарила по полу, отыскивая валяющийся где-то рядом нож. Я завертелась словно угорь, пытаясь вырваться от навязываемой мне тактики вольной борьбы, в ней я не имела никаких шансов, со своим весом, в два с лишним раза меньшим, чем у навалившейся на меня туши.
Юрий нашарил, наконец, свое лезвие, попытался схватить меня за волосы на затылке, оттягивая голову назад, открывая горло для режущего удара... Резкий рывок, - и он в недоумении уставился на белокурые локоны парика, оставшегося в его руке. Я махнула рукой, ногтями выцарапывая глубокие рванные борозды на его лице. Хватка ослабла, дикий болезненный рев отозвался в моем сердце самой сладкой музыкой. Откатившись в сторону, я схватила с пола финку, и вскочила на ноги.
Юрий поднялся почти одновременно со мной, на удивление, он двигался очень быстро для своей комплекции. Теперь мы стояли друг напротив друга, тяжело дыша, каждый сжимая в руке свое холодное оружие. Юрий сделал выпад первым, снизу вверх, целясь в подбородок. Послышался лязг металла об металл, когда лезвие моей финки отвело мясницкий нож в сторону. Не дожидаясь новой атаки, я крутанулась на месте, увеличивая силу удара, и влепила ногой прямо в солнечное сплетение, чувствуя, как острый каблук входит в толстые жировые складки. Юрий нелепо взмахнул руками, и начал заваливаться плашмя на спину, с грохотом опрокидывая стоящие за его спиной металлические бочки, ящики, роняя горящие свечи...
Пол, залитый остатками солярки, вылившейся из перевернутых бочек, полыхнул моментально. Я отшатнулась назад, между мною и Мясником в одну секунду выросла стена обжигающего лицо пекла. Огонь жадно накинулся на обрывки рыболовных сетей, обломки ящиков, сложенные штабелями доски и кучу другого хлама. Сквозь пелену горячего марева я разглядела Юрия, кубарем катающегося по полу, сбивающего пламя со своего резинового комбинезона. Подкатившись к выходу, он стиснул пальцы на пистолете, лежащем у самого порога, привстал, опираясь плечом на дверной косяк, и, выстрелив в мою сторону не целясь, в белый свет как в копеечку, выскочил наружу.
Позади меня уже вовсю исходила в неистовых воплях Ирка, извивающаяся всем телом в отчаянных попытках освободится от стягивающих ее пут. Фасад и две боковые стены домика казались оранжевыми от огня, его прожорливые щупальца колыхаясь и танцуя, набирали свою силу. Не тронутой пламенем оставалась лишь задняя стенка за моей спиной, с небольшим оконным проемом. Я подкинула носком туфли Иркино платьице с пола, поймала на лету, и швырнула в спасительное окошко, следом за ним отправилась в полет моя сумка.
- Заткнись и не дергайся! Слышишь? Я умоляю тебя, просто заткнись и не дергайся! - Я присела возле Ирки, пытаясь отвязать ее от столба.
Черт!.. Ее руки накрепко были стянуты толстой стальной проволокой, перерезать ножом никак не получится! Огонь, питаемый сухой древесиной, уже достиг потолка и начал жутко реветь. Совсем рядом со мной, сверху рухнула охваченная пламенем балка, задев ногу. Оплавленный капрон колготок расстекся, вплавляясь в обожженную кожу, я завыла, дико, по-зверинному, вкладывая в этот нечеловеческий звук все свое отчаяние и бессилие. Не переставая выть, под корень обламывая ногти на пальцах, я вцепилась в проволоку, стягивающую запястья девчонки, отгибая и раскручивая металлические концы. Грохнулись об пол еще несколько горящих балок, обдавая нас фонтаном горячих искр, но стальные путы, наконец, поддались, ослабли, соскальзывая вниз.
Рывком за плечо, я потянула Ирку с пола, из последних сил толкнула ее в сторону окна:
- Быстро наружу! Быстрее, я сказала!
Девчонка, похоже впала в ступор. Широко раскрытыми от ужаса глазами, она глядела куда-то мимо меня, показывая рукой за мою спину, губы ее шепнули на выдохе:
- Юлька...
Я оглянулась, и ахнула... Ее подружка, с полностью содранной кожей, с распоротым животом, была до сих пор еще жива. Обжигающий жар привел ее в сознание, и сейчас она корчилась от боли на своем столбе, чувствуя оголенным мясом истерзанного тела, подступающие объятия безжалостного огня. Недолго раздумывая, я подскочила к Юльке и полоснула финкой под ее нижней челюстью, нанося глубокий разрез от левого к правому уху, чуть выше кадыка. Из разверзнутой раны хлынула темная кровавая струя, тело девчонки мгновенно замерло, безжизненно обвисло на столбе.
Дом уже превращался в пылающую преисподнюю, с потолка сплошным огненным дождем сыпались головни и горящие обломки. Чудом уворачиваясь от них, я рванулась к окну, увлекая за собой остолбеневшую от увиденного Иру:
- Я сказала - наружу!..
Обняв Ирку за тонкую талию, я помогла подтянуться ей, вытолкала в оконный проем, и кувырком перелетела через него сама, жадно хватая ртом поток прохладного, наполненного свежестью, ночного воздуха. За моей спиной послышался треск ломающегося дерева, стены домика с ужасным грохотом рухнули в ад бушующего пламени. Высоко в небо взметнулись алые щупальца, во все стороны полетели искры и горящие доски. Охваченные огнем тяжелые бревна обрушились на припаркованную рядом "Феррари", сминая ее как консервную банку.
Подхватив с земли сумку и платье, я швырнула его Ирке. Крепко вцепилась в ее руку, увлекая за собой, на бегу скидывая досаждающие туфли на высоких каблуках:
- Ходу! Ходу!! Ходу!!!
Мы успели пробежать метров тридцать, когда раздался страшный грохот. Земля содрогнулась, словно произошло извержение вулкана. Упругая тяжелая волна горячего воздуха врезалась мне в спину, швыряя на землю. Увлекая за собой в падении Ирку, я оглянулась назад, увидев, как обе машины скрываются под огромным шаром желто-оранжевого пламени. Крышу "Мазды" оторвало взрывом, и она закружилась в воздухе, пролетая по спирали над нашими головами. Казалось, лодочную станцию в один момент растоптала невидимая гигантская нога. Горящий бензин разлился словно лава, застилая причал огненным ковром. Языки пламени неистово бушевали, взлетая вверх , слизывая темноту, сжигая все своим адским жаром. В воздухе повисли клубы дыма.
Едва встав на ноги, я оглядела себя. На черных, покрытых копотью и сажей руках расплылись огромные пятна обожженной кожи. Боль в раненном предплечье приходила и уходила волнами, кажется, пуля не затронула кость, но застряла в мышечной ткани.
Ирка тоже поднялась с земли, и теперь стояла, прижимая к груди платьице, таращась на меня огромными глазищами. Это был очень нехороший взгляд. Взгляд человека, балансирующего на грани безумия.
- Я что-то сделала не так? - Я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно более спокойно. - Я не смогла спасти твою подругу , но позаботилась о ней так, как умела. Поверь мне, где бы сейчас она не была, там ей гораздо лучше, чем здесь.
Продолжая глядеть на меня глазами полными ужаса, Ирка попятилась назад, губы ее еле слышно шепнули:
- Что... Что ты такое?...
Вот оно даже как! Не "кто я такая", а "что я такое"... Нормально!
Я повернулась к ней спиной, подошла к самой кромке воды и присела прямо на мокрую прохладную гальку, обхватив руками колени. Произнесла, обращаясь не к девчонке, и даже не к самой себе, а к темной озерной глади, мерцающей отсветами разгулявшегося пожара:
- Этот вопрос я задаю себе вот уже двадцать лет, и пока что не нашла еще на него ответа...
Морщась от боли, я стянула с ног остатки того, что когда-то было моими колготками. Зачерпнув ладонями воду, умылась, чувствуя, как влажный холод успокаивает жар от ожогов. Тщательно промыла рану на руке и перетянула ее носовым платком, ткань сразу же пропиталась темной кровью.
За моей спиной слышались всхлипывания. Ирка рыдала, стоя на коленях в прибрежном песке, пряча лицо в перепачканные землей и сажей ладони. Я подошла к ней и молча обняла. Она вцепилась пальцами в мою прожженную блузку и, судорожно захлебываясь воздухом, произнесла:
- Это неправильно... То, что случилось... такое не должно происходить ни с кем...
Она плакала, держась за меня, все еще содрогаясь от ужаса.
- Тс-с-с-с! Успокойся, не думай ни о чем, - я крепко обнимала Ирку, покачивала ее, баюкая, словно маленького ребенка.
Она подняла на меня свое мокрое от слез лицо:
- Что нам делать?
- Ничего, - я покачала головой, выдавливая из себя улыбку. - Будем продолжать жить дальше, и радоваться жизни.
- Но Афонин... Он ведь сбежал... Он найдет нас...
- Обещаю, милая, - я погладила девчонку по слипшимся от грязи, спутанным волосам, - больше этот человек никому не причинит зла. Ты помнишь номер телефона, по которому он звонил тебе?
Она отрицательно покачала головой.
- Но он определился на твоем сотовом? Где твой мобильник?
Обреченно Ирка махнула рукой в сторону бушующего пожара.
- Ладно, не заморачивайся. Больше я за ним бегать не буду. Он сам выйдет на меня, я просто немного помогу ему в этом. Одно я могу тебе обещать точно: все закончится очень скоро.
- Тебе надо в больницу. С такой раной, как у тебя, не шутят. - Ирка робко присела у воды, заплескалась, смывая с себя грязь и копоть.
- Я сама себе больница. Четыре курса кафедры ФЧЖ - страшная сила в умелых руках! - Я выпрямилась, перекидывая сумочку через плечо. - Но в одном ты права, отсюда надо линять, и чем быстрее тем лучше.
- Мы не будем говорить полиции о том что случилось? - Девчонка прекратила мыться, и удивленно уставилась на меня.
- Нет, милая. Меньше всего я желаю встречаться с этой конторой.
- Но...
Ирка что-то пыталась возразить мне, однако я решительно ее осекла:
- Это моя охота, и я доведу ее до конца сама. Ты живешь одна или с родителями?
- Одна. - Ирка напялила уже платье и сейчас критически рассматривала его на себе. По виду оно напоминало половую тряпку. - Я снимаю квартиру.
- Прекрасно! Значит, едем к тебе домой. Сейчас пройдем через лес до "Весенней" станции, там поймаем попутку до города.
- Кто нас возьмет в таком виде? - Девчонка недоверчиво покачала головой. - Мы похожи на двух бомжих.
- Да, но чарующую силу нашего обаяния никакой сволочи у нас не отнять! - Я обняла Ирку за плечи и быстрым шагом повела ее в сторону темнеющей сосновой чащи, прочь от полыхающего заревом огня причала.
***
Боль от пробитой ладони распространилась, казалось, по всей руке. Пальцы уже онемели и перестали двигаться. Юрий слышал в ушах биение собственной крови, дыхание от быстрого бега сквозь лесную чащу стало прерывистым, и, попытавшись сглотнуть, он почувствовал, насколько пересохло его горло.
Вывалившись из леса на обочину шоссе, Юрий рухнул у дорожного указателя населенного пункта. Сам того не заметив, он выбрался к окруженному сосновым бором поселку Леспроект. Ему хотелось плакать. Ни боль, ни страх, ни отчаяние ни разу не выдавили у него слезинки с тех пор, как он плакал от злобы и бессилия после той памятной поездки с Иркиной компанией. Он думал, что совсем уже закаменел. Но вот слезы снова неудержимо текут из его глаз по щекам и щекочат в носу. Он знал, что не мужское это дело, - плакать, ему было стыдно, но он не мог остановиться.
Его разоблачили! О нем известно всё!
Странная женщина, с безумным взглядом бешенной собаки, в один миг перечеркнула всю его жизнь, разрушила все планы, уничтожила все надежды. Кто она? Что собирается предпринять теперь? Что вообще теперь с ним будет?!!
Юрий вытащил из-за ремня пистолет, выщелкнул пустую обойму, передернул затвор. Один-единственный патрон упал к его ногам, тихо звякнув об дорожный щебень. Юрий поднял крошечный блестящий цилиндрик, оценивающе взвесил его в кулаке. Последняя пуля... Как раз для него... Один выстрел - и все прекратится. Эта мучающая тело боль, эта сжирающая душу тревога и страх перед неизвестностью. Один выстрел - и спасительная темнота!..
Нет... Слишком страшно...
Юрий вложил патрон в магазин и снова вернул обойму в рукоять пистолета. Может быть, эта женщина погибла в огне? Взрыв был не шуточный, никто, рядом находившийся, не мог там уцелеть. Если бы это было так! Все проблемы бы были решены сходу, а он больше никогда бы не взял в руки мясницкий нож. Всё! С него хватит, его увлечение зашло слишком далеко. Юрий, как мог, успокаивал себя, но в глубине души он сознавал: эта тварь жива! И она придет за ним снова!
Шмыгнув носом, Юрий подлез под прожженный комбинезон, и извлек из кармана брюк свой мобильник. Непослушными пальцами набрал знакомый номер. Долгое время в трубке звучали гудки, и, наконец, сонный мужской голос коротко произнес:
- Слушаю!..
- Папа!.. - Юрий шумно шмыгнул носом, втягивая в себя вытекающую из ноздрей соленую влагу. - Помоги мне, папа! Пожалуйста!..
- Юра! - В голосе мужчины зазвучала тревога. - Откуда ты звонишь, Юра? Ты знаешь, который сейчас час? Что произошло?! Где ты?!
- Ты был прав, пап! - Юрий из последних сил сдерживал себя, чтобы не разрыдаться вновь. - Я совершил ошибку. Я совершил очень большую ошибку... Помоги мне исправить ее...
- Юра, где ты? Можешь мне объяснить, что у тебя стряслось?
- Не могу! Я не могу ничего рассказать... - Предательский ком сжал горло, Юрий через силу выдавливал из себя слова. - Ты говорил, что я не безразличен тебе... Если это правда... Если это не пустые слова, помоги мне! Пожалуйста...
- Где ты сейчас находишься?
- На въезде в Леспроект, возле указателя. Только не говори никому, что я звоню тебе, пап!...
- Господи, как тебя туда занесло? Что ты натворил, сын?!
- Не спрашивай меня ни о чем, я прошу тебя! - Голос Юрия дрожал, он уже был близок к истерике. - Меня преследует какая-то сумашедшая! Она пыталась меня убить... Я ранен, пап!...
- Оставайся на месте, слышишь? - Коротко отчеканил голос отца. - Я выезжаю за тобой!
В трубке раздались короткие гудки. Юрий выронил мобильник и обессиленно прислонился к столбу дорожного указателя.