|
|
||
Мы все - в волнах реки Времени. То, что произошло - осталось на ее берегах. Если тем, что случилось - можно гордиться - это остается на берегу маяком для будущих поколений и неразрывно входит в душу народа. Рассказ на эту тему уже был опубликован на форуме "В вихре времен" ранее другим автором. Мой не имеет с тем рассказом и его автором, никакой связи, однако приличий ради должен упомянуть, тем более - что тот рассказ хорош по своему, вот ссылка - рассказ "Стальные Фермопилы". ( http://forum.amahrov.ru/viewtopic.php?id=6574 ) - рекомендую. | ||
Но есть и незыблемое в этом вечно катящемся вдаль потоке - это вехи памяти о произошедших на пути событиях. Если одни из них просто остаются почти незамеченными - влились в общий поток, оставшись его частью, то другие - рождают завихрения на пути течения реки Времени, и порожденные ими водовороты меняют направления течения жизни целых народов, образуют то, что называют "национальным характером". Пусть современники порой и не запомнят этих поступков, и не оценят их по достоинству - но разве ради оценки - награды - делают то, что должно? И ожидают того, что будет с достоинством победителя? Где то в реке, зовущейся Временем, остались поступки людей моей страны, совершенные во времена самой страшной войны второго тысячелетия от рождения того, кто сказал людям: "Не убий". И тогда же добавил - "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих." (Иоан.3:11)
Кто скажет, что двигало теми, кто встал на рубежах той микроскопической в масштабах Вселенной и краткоживущей в реке Времени песчинки, зовущейся моей Родиной? Без надежды на воздаяние при жизни и неверии в посмертие? Наверно - та самая искра, заповеданная тысячелетия назад - и пронесенная через них сородичами - "Руссы! Неприятель многочислен, а нас мало; но не убойтесь: Бог не в силе, а в правде!"
Он остался там - с полегшими на Калке, на Куликовом поле, Бородино и в Мазурских болотах. Рядом с защитниками Дома Павлова и лежащими еще на каждой версте от Буга до Урала солдатами, положившими жизнь за други своя. Вечная Вам всем память - одна и на всех. И она становится той опорой на которой снова утвердится русский воин в тяжелую для него и Родины годину, решая для себя главный вопрос - что делать в этот лихой час.
Летом сорок первого мы не только отступали. Мальчишка из Орла с петлицами старшего сержанта - артиллериста в одиночку дрался с колонной немецких танков. Семнадцатое июля. За спиной - всего девятнадцать лет и целых двадцать пять дней великой войны. Целая жизнь, не вместившая в себя встречи с той, единственной, что подарила бы ему счастье первого поцелуя, радость держать на руках своих детей и гордости за внуков... но и те длинные неимоверно дни, успевшие принести и боль первого ранения, и злость и тоску отступления под градом сыплющихся с неба бомб, гибель товарищей, оставляемых по обочинам в наспех вырытых могилах, а то и совсем без погребения. Ожидание обещанного - малой кровью, могучим ударом... но разве кажется малой своя кровь на бинтах, неумело наложенных санинструктором?
Летом 1941 года к белорусскому городку Кричеву прорывалась 4-я танковая дивизия Хайнца Гудериана, одного из самых талантливых немецких генералов-танкистов. Части 13-й советской армии отступали.
Хайнц Гудериан - талантливый генерал. "Быстроходный Хайнц" - прозвище в немецкой армии у него было такое. На пути Хайнца, с одной дивизией - она состояла из двух танковых полков, двух моторизованных стрелковых полков , включая один мотопехотный батальон на бронетранспортёрах и артиллерийский полк с самоходными артиллерийскими установками, а также несколько батальонов при штабе дивизии, - встал тоже один - сержант Красной Армии. Причем у него была даже противотанковая пушка, и целых шестьдесят снарядов. И собственный командир батареи - в качестве артиллерийского наблюдателя. Правда, лейтенанту не повезло - в начале боя он был ранен, и отошёл к своим. Его судьба неизвестна - он пошел дальше по дорогам войны, и встал в ряд тружеников великой войны.
Не совсем ясно до сих пор, почему Коля остался в поле один. У него, видимо, как раз и была задача - создать на мосту "пробку", подбив головную машину гитлеровцев. Лейтенант у моста и корректировал огонь, а потом, видимо, вызвал на затор из немецких танков огонь другой нашей артиллерии. Достоверно известно, что лейтенанта ранили и поэтому он ушел в сторону наших позиций. Есть предположение, что и Коля должен был отойти к своим, выполнив задачу. Но... у него было шестьдесят снарядов. И он остался!
Сегодня модно говорить о заградотрядах, о страхе перед НКВД, об "оболванивании" рядового состава ... да о чем только не скажут те, кто готов залить грязью за тридцать серебряных свою историю. Коля не думал о лозунгах и высоких материях. Некогда раздумывать - на все про все пара часов и шестьдесят снарядов. По выстрелу в две минуты - зарядил, навёл, выстрелил. И опять - то же самое. Станины орудия - не из пуха лебяжьего, они - стальные, если кто знает, и весят немало. Снова - прицеливание, выстрел, откорректировать наводку, зарядить - опять выстрел. Может, не случись в его жизни этой дороги и этой войны - парень стал бы...
А кем бы он стал? Может - великим спортсменом - снайпером - все задатки к тому есть, может... да мало ли кем, может и прожил бы жизнь в Орловщине - простую, какой живут и до сих пор земляки - трудятся, растят детей, где-то и с супругой скандалят, и к рюмке не тоько в праздник прикладываются, а так, ради хорошей компании - чему, жена, естественно, не рада... жизнь - как жизнь, такая, как у всех. Так, скорее всего и было бы. Было бы. Не случись этой дороги, и главного в жизни приказа - ни шагу назад, отданного не Верховным Главнокомандующим в Кремле, а своим собственным - своей совестью и еще чем - то, растущим оттуда, с поля Куликова и Бородинского.
Вот так и встал орловский парнишка - Колька Сиротинин, один против дивизии - на равных, потому что за ним стояли и русские ополченцы, заслонявшие татарам ход вглубь родного края, и суворовские солдаты с нехитрым "врага не считают, бьют его..." И верно - чего считать и сегодня подсчитывать, скольких там на мосту и около берега мелкой речушки Добрость оставил Николай. Дикари - с мы, счету этому не обучены, да и не до того было - успеть бы отстрелять все эти шестьдесят унитарных снарядов патронов к орудию. Он успел.
Танки Гудериана уперлись в Колю Сиротинина, как в Брестскую крепость. Уже горели одиннадцать танков и шесть бронетранспортеров. То, что больше половины из них сжег один Сиротинин, - точно. Может, какие-то достала и артиллерия из-за реки, но не думаю - при стрельбе по движущимся целям с закрытой позиции точность огня невысока, а плотность - вспомните историю первых дней войны. То то же. Почти два часа этого странного боя немцы не могли понять, где окопалась русская батарея. А когда вышли на Колину позицию, у того осталось всего три снаряда. Предлагали сдаться. Коля ответил пальбой по ним из карабина. Этот, последний, бой был недолгим...
Странно. Только что ты был. Жил. Стрелял. И вот - в глазах рвануло живым пламенем разлилось солнце, и ты уже смотришь с высоты, и видишь себя, лежащего в наспех отрытом артиллерийском дворике - окопе, вокруг - разбросанные ящики из-под снарядов, и странные, серые фигуры . они с опаской приближаются к тебе, и не слыша выстрелов больше ниоткуда, удивленно переговариваются меду собой. Ты никогда не был силен в немецком - в школе на орловщине этот предмет был в загоне, и в аттестате за восемь классов в графе - иностранные языки прочерк стоит... А аттестат... аттестат лежит у мамы, дома... и сержантский аттестат на довольствие - отправил ли полковой интендант его на Родину... какие ненужные мысли...
Твое тело лежит по прежнему около разбитого орудия - из него стрелять уже нельзя - то же удовлетворение - не достанется врагу, не выстрелит по нашим. Кто то - наверно, офицер, накрывает твое тело плащ-палаткой - зачем же, я все вижу? Жители деревни подошли, сопровождаемые вражескими солдатами... Стоят молча... Что то говорит офицер... зачем все это? К чему?
"Все-таки он русский, нужно ли такое преклонение?" Эти слова обер-лейтенант 4-й танковой дивизии Хенфельд записал в дневнике: "17 июля 1941 года. Сокольничи, близ Кричева. Вечером хоронили неизвестного русского солдата. Он один стоял у пушки, долго расстреливал колонну танков и пехоту, так и погиб. Все удивлялись его храбрости... Оберст (полковник) перед могилой говорил, что если бы все солдаты фюрера дрались, как этот русский, то завоевали бы весь мир. Три раза стреляли залпами из винтовок. Все-таки он русский, нужно ли такое преклонение?"
Ты с удивлением и отстраненностью видишь, как твое тело укладывают в могилу, как почетный караул вражеских солдат делает троекратный залп в воздух над твоей - Твоей! Могилой! Нет, как то все неправильно, ведь мне - только девятнадцать! Что то снова говорит, обращаясь к солдатам седой полковник. Кажется, говорит о том что они должны сражаться так же и что если бы каждый солдат Красной Армии сражался ТАК... Ерунда... Просто для других случая пока не представилось, и вам еще предстоит узнать, как могут сражаться русские солдаты - не ожидая ни на земле ни в небе воздаяния за совершенное ими.
- Во второй половине дня немцы собрались у места, где стояла пушка. Туда же заставили прийти и нас, местных жителей, - вспоминает местная жительница - Вержбицкая.
- Мне, как знающей немецкий язык, главный немец с орденами приказал переводить. Он сказал, что так должен солдат защищать свою родину - фатерлянд. Потом из кармана гимнастерки нашего убитого солдата достали медальон с запиской, кто да откуда.
Главный немец сказал мне:
- Возьми и напиши родным. Пусть мать знает, каким героем был ее сын и как он погиб.
Я побоялась это сделать... Тогда стоявший в могиле и накрывавший советской плащ-палаткой тело Сиротинина немецкий молодой офицер вырвал у меня бумажку и медальон и что-то грубо сказал. Гитлеровцы еще долго после похорон стояли у пушки и могилы посреди колхозного поля, не без восхищения подсчитывая выстрелы и попадания.
Вот, как-то так. Сегодня в селе Сокольничи могилы, в которой немцы похоронили Колю, нет. Через три года после войны останки Коли перенесли в братскую могилу, поле распахали и засеяли, пушку сдали в утильсырье. Да и героем его назвали лишь через 19 лет после подвига. Причем даже не Героем Советского Союза - он посмертно награжден орденом Отечественной войны I степени. Лишь в 1960 году сотрудники Центрального архива Советской армии разведали все подробности подвига. Памятник герою тоже поставили, но нескладный, с фальшивой пушкой и просто где-то в стороне.
Надпись на памятнике гласит: "Здесь на рассвете 17 июля 1941 г. вступил в единоборство с колонной фашистских танков и в двухчасовом бою отбил все атаки врага старший сержант-артиллерист Николай Владимирович Сиротинин отдавший свою жизнь за свободу и независимость нашей Родины".
В реке времени растворяется все. Поступки, дела рук человеческих. Не найти сегодня мест, где когда то стояло большинство поселений людей за долгие века писаной и неписаной истории - все занесло песками времен. Но - поступки таких, как Николай остаются не в памяти даже - в душе народа. И ими народ вечен и жив.