Ухань - Курган, какая между ними может быть связь? В век глобализации связь прямая, причём крепче любого каната. И эта связь не ослабеет ни через месяц, ни через год. Возникает ощущение, что петли, накинутые на сибирские шеи гостем из Китайской Народной Республики, практически не разрывны.
Сентябрь 2020 года. Косяки туристов из Турции, помимо чемоданов с шортами и сланцами, привезли с собой в холодную зауральскую осень неведомую заморскую болезнь. С тех пор корону поневоле примерили на себя уже 30 тысяч курганцев, которая в разное время пудовой гирей придавила и продолжает придавливать их к кроватям.
Сентябрьский диалог той страшной осени в приёмной 2-ой городской больницы, мобилизованной на борьбу с неизвестным заболеванием, выглядел примерно так:
- Что происходит? Они всё прибывают и прибывают!
- Я не знаю! Свяжитесь с департаментом здравоохранения!
Все койкоместа были тогда заняты всего лишь за несколько недель. Для борьбы с заразой из Москвы в Курган прилетели военные медики, работавшие круглосуточно, и жившие в палатках возле больницы. Больных свозили со всей области, и если пациент жил не в Кургане, то у него практически не было шансов. Кислородных аппаратов не хватало, мест не было, никто не знал, чем лечить, как лечить. На сибирские просторы пришёл очень коварный убийца - он скручивает не сразу, а постепенно, и незаметно превращает внутренние органы человека в решето. Когда вы вдруг почувствуете, что не можете дышать, будет уже поздно. Новый вирус стягивает их, будто ремнями, и когда вы наконец-то выстоите очередь на анализ крови, то почувствуете, как кровь в ваших жилах начинает закипать. Температура тела моментально подскакивает до 40 градусов, и оно перестаёт вам подчиняться.
Врачи, первыми бросившиеся в эту бездну, спустя некоторое время заболели сами. Представьте картину - в бредовой сомнабуле сутки не спавшие санитары выходили во внутренний двор больницы, чтобы занести в инфекционный блок очередного невменяего пациента, и, видя очередь из скорых, томящихся во многочасовом ожидании, объявляли экипажам скорой помощи:
- Мест нет! Везите в другую больницу!
- В какую на хер другую больницу??? У них каждая минута на счету, блять!!! Если к кислороду не подключите, им конец!!!
- Кислородных аппаратов тоже нет.
30 лет рыночных реформ убили легендарную советскую медицину, а медицина XXI века, перебиваясь на гроши, отчаянно корчится в муках оптимизации. Так что никакого сочувствия в безжалостной тверди стен 2-ой городской больницы теперь не найдёт даже сапёр с миноискателем и собакой. Сейчас это уже не больница, а скорее крепость с окнами вместо бойниц, из которых неумолимо глядит смерть. Выйти из неё означает теперь не просто выздороветь, а вернутся с того света. Те, кому всё же посчастливилось выздороветь, выходят оттуда с таким измождённым видом, будто побывали в Чернобыле.
Каждый день скорые, визжа сиреной, несутся по улицам обычного провинциального города, бывшего когда-то промышленным гигантом. Визг сирен будто перекликается со смятением в душе больных свирепым тропическим гриппом, который сминает любые антибиотики и иммунитеты.
Каждый день несколько десятков новых заражённых и как минимум несколько трупов. Даже год спустя после начала пандемии эту статистику не может разбавить никакая вакцина. Вакцинироваться для многих означает переболеть снова, а второй раз проходить через этот ад не пожелаешь и врагу. Однако люди всё же идут на это, как на заклание, ведь последствия вакцинирования будут детально исследованы не раньше, чем через 5-10 лет. Даже если вы не заболеете снова, никто не знает, какими осложнениями спустя годы аукнется бацилла боевого гриппа, однажды проникнувшая в ваш организм. Стоит отдать должное этому бойцу - он в миллиарды раз меньше нас, но побеждает нас.
Осенью 2020 года под ковид-пациентов переобули все оставшиеся больницы, каким-то чудом уцелевшие за десятилетия рыночных реформ. Новый глава Зауралья не успевает затыкать вновь возникающие дыры в гнилой плотине, гордо именуемой воротами Западной Сибири. Того и гляди, завалится сам, подкошенный безжалостным вирусом, который валит с ног всех подряд, не разбирая ни чинов, ни званий, ни социального положения.