Взрослые - ужасно смешные существа! Маленькая Лина сидит на крылечке, нагретом солнцем, рядом с ней - любимое синее ведерко с желтым цветочком-семицветиком и облупившийся совок, побывавший со своей маленькой хозяйкой во всяких переделках. Кот Барсик, ее единственная утренняя компания, давно нашел себе дела поинтересней. Вот почему нельзя выходить со двора на улицу, кому от этого станет хуже? Толстые белые гуси будут без опаски щипать мамину гвоздику, ягоды также краснеть на грядках, а белые бабочки - порхать над картофельным полем. А на улице - так интересно, весело! Там всегда что-то происходит. Чужих гусей она уже давно не боится, поросята не вылезают из своих луж, да и что они могут сделать, смешные и чумазые, такой большой девочке, как Лина! Весной, в самом красивом месяце мае, когда цветут сирень, черемуха и ее любимые тюльпаны, ей исполнилось уже целых пять лет! Не будет она киснуть во дворе, даже если для этого придется самой отодвинуть тяжелую, всю в зазубринах, щеколду у калитки! Уф!!! Эй, гуси, помогли бы что-ли! Нет, залезли в огромную ванну, гогочут, видно, обсуждают шансы Лины на успех. Ну, вот вам! На мгновенье Лина вспомнила лицо мамы, и как она просила ее не уходить со двора, и даже слезы показались в красивых маминых глазах... Она осторожно прикрыла за собой калитку. Мамочка, конечно, ничего не узнает, а значит, расстраиваться ей не придется.
Лина постояла на месте, подумала, в какую сторону идти. Если в сторону магазина, где торгует веселая тетя Лена, можно встретить подружек, Алису, Валю, маленькую Женьку. Но тогда кто-нибудь непременно скажет маме, что Лина выходила на улицу, и ей попадет! Мама еще закроет ее в доме на замок, или увезет в город. А вот фигушки! Дом Лины - самый последний на деревенской улице, она шустро завернула за новый, недавно сделанный папой штакетник и весело побежала к по лугу к речке. Справа - заросли крапивы, много выше Лины, настоящий темный лес, колючий пустырник и такие красивые цветы - мама сказала Лине их название - они серебристые, и черные, и очень ядовитые. Дурман? Белена? Лину они завораживали. "Вечером нарисую" - обещала себе беглянка. А вот ромашки, совсем не опасные, милые, с круглыми личиками, Лина собрала букет из ромашек, золотистых лютиков и сладкого клевера и отправилась дальше. Она решила дойти до большой реки, в которой они все вместе купались в субботу и делали шашлыки на берегу.
Под горку бежать легко. Вот и маленькая речка, она протекает на границе их участка, но здесь уходит в трубу, чтобы людям было удобно перебираться к лесу, черемухе, большой реке. С одной стороны вода с шумом рвется в трубу, растут ивовые кусты и всегда пахнет жевательной резинкой "Орбит", а с другой - разливается мелководьем, тут крохотный заливчик, похожий на большую ванну (Лина видела такую в фильме "Красотка", в щелку подглядывала, почти ничего не было видно, но ванну она заметила. В ней было много пены, мама никогда не разрешает Лине наливать столько). В "ванне" под ивами пены тоже, конечно, не было. Зато там была тетя! Настоящая взрослая девушка, а ведет себя, как маленькая. Лине за такое поведение точно бы досталось! Лежит себе, вся перемазанная грязью, и волосы испачкала! В самом грязевом месте. Солнечные зайчики пляшут по ресницам, беспечно улыбаются губы. "Ух, и попадет ей от ее мамы!". Лина спустилась поближе к незнакомке, испачкала сандалики, промочила ноги. Подошла тихонько и осторожно налепила на живот девушки ромашку. Получилось красиво! Лина осмелела: вокруг ромашки появились лютики, цикорий, клевер - грязнуля из залива стала похожа на пирожок, который Лина всегда лепит на берегу. Да что там пирожок, настоящий праздничный пирог! Вдруг девочка заметила, что незнакомка приоткрыла один глаз и внимательно рассматривает ее. Лина довольно рассмеялась: "нравится?". Незнакомка приподнялась и долго, задумчиво оценивала плоды Лининых трудов.
- Симпатично. Сама сделала?
- Конечно! - важно кивнула девочка. Незнакомка лениво поднялась - она оказалась неожиданно высокой, сильной - огляделась, встряхнулась. Несколько капель грязи попали на Линино голубое платьице, и она обиженно отпрянула от девушки. Тогда та наклонилась, грязными пальцами с длинными ногтями убрала с лининой щеки прядь льняных волос.
-Не обижайся. Меня зовут Реза. А тебя?
Лина счастливо засмеялась: "Лина, меня зовут Лина! Пойдем в большую речку, я тебя помою!"
- Пойдем, - Реза крепко взяла ее за руку. Две фигуры, одна высокая, темная, другая - крошечная, нежно-голубая - двинулись через цветочные луга и заросли черемухи к большой воде.
Вероника наклонилась за упавшей карточкой, и что-то вдруг больно кольнуло ее в сердце. Она и распрямилась не сразу, посмотрела, нет ли действительно, на платье иголки или булавки. Солнце закрыло облако, и день, с утра такой удачный и радостный, потерял всю свою прелесть. Вероника встала к шкафу с карточками и продолжила работу, но внутренний покой был безвозвратно утрачен. Вероника чувствовала - еще мгновенье, какое-то движение, чье-то замечание - и она закричит. В голос! И побежит. Что-то случилось с Линой.
Делать этого - то есть убегать - нельзя было ни в коем случае. Веронику совсем недавно взяли техническим работником в районный военкомат и даже стали платить какие-то деньги. Если она покажет себя с хорошей стороны, намекнули ей, возможно, ее возьмут на полную ставку. Вот Брюханова из первого отделения скоро уходит в декрет, понадобится замена. А уж подойдет Вероника для работы или нет, во многом зависит от нее самой. Господи, как же она старалась! Оставалась вечерами (Лина тихо играла в углу), брала карточки домой и раскладывала их там по алфавиту, заодно обучая дочь буквам. Ей нужна эта работа! Необходима. Благодаря ей они с Линой будут прилично жить, а потом она возьмет подработку...
Сейчас же все эти умности-разумности были Веронике, как говорила одна из ее коллег, "глубоко фиолетовы". Ей пальцы бездумно перебирали карточки, ставя их в совсем не отведенное место, лицо застыло, губы посерели, испуганные глаза одни жили на нем. Что-то случилось с Линой! Что-то страшное, необъяснимое! Вероника постаралась взять себя в руки, рассуждать разумно. Лина в деревне, там все свои. Все знают девочку, никто не причинит ей вреда. Через дом от них живет ее собственный брат, он присмотрит за ребенком...
- Лазенкова! - гаркнул над ухом Вероники неслышно подобравшийся сбоку подполковник Кисельников. - Смотри, что делаешь?! Куда Мурзилова поставила?
Подполковник Кисельников был мужик противный, обожающий сплетни, как деревенские бабки на завалинке, любящий лесть и льстецов, трусливый и мелкопакостный. В другое время Вероника испугалась бы его хозяйственного рыка до посинения. Сейчас она просто бросила ему под ноги кучу нерасставленных карточек, промчалась по ним и выскочила за дверь. Тамара Павловна, одна из самых преданных шестерок Кисельникова, возмущенно и ехидно покрутила пальцем у виска ("Не видать теперь этой кильке постоянного места. Ишь, работница, шея лебединая!..). Дородная Тамара Павловна подошла и стала собирать карточки, брошенные Вероникой, шумно охая и кляня последнюю разнообразными словами, которые могли ошарашить новичков из портовых грузчиков. Скоро к ней присоединились другие работницы.
- Сумасшедная! - ошарашено Кисельников. - Какая муза ее укусила? В глубине души он уже все для себя решил. Безответная, работящая Лазенкова устраивала его по всем параметрам. Можно эксплуатировать, как негра, без риска нарваться на всякие там... дерзости. Кисельников в душе был садистом. Жертвы выбирать он умел.
А Вероника неслась к станции. ЕЙ НУЖНО домой! Ей необходимо убедиться, что с ее маленькой, голубоглазой, круглощекой Линой все в порядке. С военкоматом теперь, видимо, придется расстаться. Но это неважно, совсем неважно. Она заскочила в двери электрички, и, выйдя через 40 минут на нужной станции, так и не поняла, что впервые в жизни ехала без билета.
Реза и Лина стояли на обрыве. По буро-зеленой воде прыгали их непоседливые тени. Здесь в субботу Лина с мамой и ее друзьями и устраивали свой пикничок.
- Смотри, - объясняет Лина Резе, показывая на следы, отпечатавшиеся в глине на обрыве, - он подошел к обрыву и прыгнул!
- И что же? - ухмыляется Реза.
- Как что, как что! - горячится Лина. - Назад следов нет! Значит, он утонул, он до сих пор там!
Да, было такое дело. Следы огромных кроссовок отпечатались на глинистом обрыве так четко, что это невольно наводило на самые трагические мысли. А тут еще Вероника со своим юмором: "Смотри, не задень за труп!" предупреждала она каждого, кто рисковал нырять с пресловутого обрыва. Досталось, впрочем и ей.
Вероника совершенно не умела нырять "солдатиком", ей давался лишь примитивный "топор". А тут!
Ручки вперед, прыг-скок! Одна беда - забыла закрыть глаза, и при ударе о воду у нее было ощущение: глаза разбились!
- Глаза разбила! Глаза разбила! - закричала она, выскочив, как пробка, из воды.
- Об труп, да?! - восторженно вопрошала на полном серьезе Лина, бегая по берегу. История с трупом становилась анекдотом, обрастала подробностями. Каждый ныряльщик теперь уверял Лину, что успел пожать трупу руку и уговаривал его вернуться на грешную землю, где бабочки и пчелки. Лина взвизгивала, стискивала на груди ручонки. К обрыву ее, конечно, никто не пускал, да она и сама не рвалась, предпочитая играть на мелководье в "водяную кенгуру".
На Резу история с трупом не произвела ни малейшего впечатления. "Тогда пойдем, я тебя помою, - предложила ничуть не огорченная провалом своего вдохновенного рассказа Лина. Они спустились к заливчику. Лина впереди - она показывала Резе удобный спуск.
Реза своими треугольными глазами смотрела на нее пристально, бесстрастно. Хорошенькая малышка, голубые глазки оттеняют огромные черные ресницы, мигнет Лина - и словно бабочки опускаются на щеки. И щечки кругленькие - так и хочется их потрогать, потормошить. Бывают такие котята. В Резе не было жалости. Чрезмерной жажды, впрочем, тоже не было. Она позволила малышке завести ее в неглубокую воду. Обе они сели на колени, и Лина стала старательно смывать грязь с гладкого тела Резы. Потом она попыталась вымыть ей волосы. Полученным результатом остались довольны обе. Волосы Резы, и освобожденные от грязи, почти не изменили цвета - пегие, негустые, они все равно собирались в неровные пряди. Купальник у Резы был странный - словно сотканный из паутины пауками-неумехами - серый, и какой-то ветхий, из пушистых нитей - дунь - рассыплется! Лина подумала, что у ее мамы гораздо красивее: желтые пальмы на синем фоне, но, как воспитанная девочка, тактично промолчала. Реза без грязной раскраски понравилась ей гораздо больше: у нее было треугольное лицо, и глаза узкие, болотные (модный цвет "хаки" - тут же определила продвинутая Лина), короткий аккуратный нос и губы - полные, отчетливо очерченные. "Ты - симпатичная!" - серьезно сказала девочка. Реза засмеялась и, закинув руки за голову, легла на воду. Как там, в болотной ванне. Лина растерянно стояла рядом. "Ты тоже можешь так, попробуй! Это очень, очень легко!"
Лина подошла ближе к берегу, неуклюже устроилась на колющей гальке. Реза осторожно подвинула ее, поддержала под спинку. Вдруг Лина поняла, что висит на воде, не касаясь дна! Скосив глаза, она видела, как солнечные лучики пронизывают малахитовую воду насквозь. Река несла бутылку из под ванильной кока-колы, и зеленую щепку, и Резу с Линой. Вот глиняный рыжий обрыв, в нем множество круглых дырочек. В них живут птички, только Лина забыла, какие именно - стрижи или ласточки? - вылетают шумными стайками, ловят мошек для своих малышей. Вот место, где затаился забияка-труп, стукнувший ее маму по глазам.
- Глупышка! - смеется Реза. - Никакого там трупа нет, сейчас увидишь сама!
Она осторожно берет Лину за предплечье, и они обе бесшумно погружаются в малахитовую воду. Синеет на песке Линино платьице, громко кричат стрижи. А вода спокойна - ни плеска, ни водоворота. На другой стороне реки высыхают на белом песке моллюски в перламутровых раковинах...
До деревни оставалось шесть километров. Сначала Вероника бежала, как была - на высоких каблуках. Потом до нее вдруг дошло, что гораздо быстрее будет - снять туфли. Она сняла на бегу и кинула на обочину дороги. Ее единственные целые колготки тут же порвались, ступни за секунды ободрались о щебень и гальку и стали кровоточить. Вероника этого не замечала, По сравнению с тем, как болело ее сердце, израненные ноги и потерянная обувь не имели никакого значения. Ничто, ничто не имело значения, кроме ее дочери. Она бежала и мысленно звала: "Лина! Лина!" Кричать в голос у нее не хватало сил.
Коля Мымрин с утра находился в самом лучшем, блаженном состоянии. На опохмелку хватило; жена Маринка, привычно матюкнувшись, отправилась в огород, а Николай пристроился на крылечке. В фуфырике оставалось еще больше половины, и Колина душа блаженствовала и летала. Для полного счастья не хватало подвига. Николай неторопливо вывел из гаража помятый в жесткой схватке с соседним москвичом жигуленок и под завывания Маринки, раздавшиеся со стороны огорода (в качестве реальной силы супруга в данном случае не котировалась) выехал со двора и лихо рванул с места.
Девчонку он подобрал километрах в четырех от соседней деревни. Не обращая никакого внимания на его сигналы, она тяжело дыша бежала по обочине дороги, и лицо у нее было. Коля даже протрезвел. Вроде бы. Его она не заметила до тех пор, пока он не остановил автомобиль прямо рядом с ней.
- Садись, подвезу.
- Мне в Кляшево.
- Понятно.
Теперь он узнал ее: та, городская, что поселилась на окраине, у нее еще дочка, такой пупсик, блондиночка, пухленькая, веселая. Она редко играла с деревенскими детьми, все нянчилась со своим котенком. Как же ее зовут? А бабенка недурна, хоть и слишком худа, по его понятиям.
Он повернулся в ее стороны, и обдав ароматом застарелого перегара, галантно изрек:
- Может, встретимся сегодня вечером у речки? Не скучно одной вечерами?
А она, глядя на него совершенно сумасшедшими, белыми от ужаса глазами, вдруг сипло закричала
- Быстрей! Быстрей!
Ошарашенному Коле хватило ума понять, что к свиданию у речки ее крик не имеет ни малейшего отношения.
Это был длинный струящийся коридор, лунно-синий, и только у поверхности, высоко сверху, пронизанный солнцем, он самую чуточку отдавал зеленью. Лететь по нему было легко, как во сне, и необычайно приятно. Они с Резой двигались в самом центре струящегося потока, а по краям его появлялись, закручивались, свивались диковинные цветы - таких не увидишь там, на ее лугу. Лина попробовала сорвать один, но он тут же распался на фонтанчики в ее пальцах. Может, это не цветы вовсе? Реза повернулась, ее лицо в бесконечном коридоре казалось голубым, прекрасным; она сама напоминала тот цветок... Лине стало казаться, что Реза одета в прекрасное платье, синее и струящееся, что она - королева какой-то неведомой страны, где теперь будет жить и она, Лина. Как она могла верить глупостям про труп в огромных кроссовках, когда на самом деле здесь такой прекрасный, такой волшебный синий струящийся мир. Она непременно приведет сюда мамочку, познакомит их с Резой, и мама начнет чаще улыбаться, потому что в синем мире - Лина была в этом точно уверена - не имеет никакого значения то, из-за чего мама часто плачет - деньги. Она подергала Резу за руку, пытаясь спросить, далеко ли они полетят еще и когда вернутся, но Реза, не отвечая, показала ей рукой вперед. Конца у лилового коридора не было. Реза, а с ней и Лина двигались в бесконечность. Лина закричала.
Ну и глупые шутки! Глупые шутки, на которые способны только глупые бабы! Сквозь зубы Сашка все еще тихонечко матерился. Нырнуть с обрыва, и налететь в воде на эту девчонку! Что бы вы сказали при этом, интересно? Они, видите ли, прятались под корягами! Да еще малышку с собой таскает, он ведь мог сломать ей руку или ногу! Дуры-бабы, одним словом. И рыбалка не удалась - Сашка вполне искренне убедил себя, что виноват Вадим (кто же еще?), хотя озеро выбирал именно он, Сашка. И вот теперь, прихватив веселую продавщицу Ленку (магазин она, не чинясь, закрыла на перерыв), они примчались на джипе Саньки сюда, на местный пляжик, решив переломить судьбу и сделать из неудачного начала счастливый конец.
И вот он, сиганув с обрыва (мужчина, герой, победитель!) налетел в воде со всего размаха на этих баб. Девица залепила ему плюху (он еще и крайним оказался!), а малышка потеряла сознание. Пока Вадим приводил ее в чувство, пока то да се... Сашина злость куда-то улетучилась, он и вообще-то был человек отходчивый. Девка недурна, хотя до Ленки ей, конечно... Вот и Вадиму не обидно, он вообще любитель таких вот, необычных... Малышка очнулась, оглянулась испуганно и бросилась высокой девице на шею. Обняв ее, она исподлобья разглядывала общество. Симпатичный кареглазый бородач на полном серьезе протянул ей руку
- Привет! Меня зовут Вадим.
- А меня - Лина, - пискнула она. Все спуталось в ее головке: синий коридор, уходящий далеко-далеко, Реза в костюме королевы, странные цветы-спирали, как на Новый год, и чувство полета, ни с чем не сравнимое, пронизавшее все ее существо... И тут же: солнце (как оно жжется!), чужой бородатый мужчина нажимает ей на животик и из нее льется вода (фу, противно!), а роскошная толстомясая Ленка презрительно мерит взглядом Резу. Это все из-за ее купальника! - думает Лина. Видела бы она Резу королевой, там, на дне реки! И что-то в ней обмирает...
По лугу, безжалостно топча маргаритки и ромашки, к ним спускалась Вероника. Она уже издали увидела маленькую фигурку своей дочери, обнимающую какую-то женщину, и все в ней обмякло. Лина жива, с ней не случилось ничего плохого. Она ушла из дома, это, конечно, серьезный проступок, но у Вероники не было сейчас сил ругать дочь. А та уже заметила ее и с громким криком: "Мамочка! Мамочка!" кинулась ей навстречу. Вероника взяла ее на руки. Слезы неудержимо катились из ее глаз - не смущала ни малознакомая компания (роскошную блондинку Ленку она, конечно, знала), ни израненные ноги в драных колготках, ни отсутствие туфлей. Ее девочка была с ней, она ее больше не оставит одну никогда, никогда!
Все неловко суетились вокруг Вероники. Наконец ей удалось справиться с собой. Саня подмигнул Ленке и на свет божий появился... ну, не фуфырик Коли Мымрина, конечно, но средство, по влиянию на организм вполне его заменяющее. Вероника не стала отказываться. После джина ей стало легче. Она заметила, что локоны дочери влажны, блестят и завиваются.
- Ты заходила в воду? - запоздало ужаснулась Вероника.
- Я купала Резу, - охотно объяснила дочь.
Вероника и Реза посмотрели друг на друга.
- Резеда, - усмехнулась высокая шатенка (Вероника считала ее подругой Вадима) и протянула руку.
Как медленно тянется вперед длинная синеватая рука, как тяжело вложить в нее свою! Вероника дотронулась до скользких пальцев Резы и потеряла сознание. Что испытала она в мгновенья, пока ее пальцы лежали в руке существа, чуть не забравшего ее дочь, она даже самой себе объяснить не могла. Может, это и к лучшему? Выраженная словами, мысль станет материальна...
Пришла в себя Вероника уже дома, куда ее привезли Вадим с Сашей. Около нее был брат и Лина. Вероника заболела и болела долго, температура, ноги, желудок... У нее словно разладился весь организм. Лина не отходила от матери ни на шаг. Из военкомата Веронику, естественно, выгнали.
Оставшись на некоторое время одни, девушки осторожно присматривались друг к другу. "Чумичка" - вывела вердикт Лена. Но что-то ее все-таки настораживало. Откуда она взялась? Как сумела спрятаться под корягой? Да еще с девчонкой растяпы Вероники? Впрочем, размышления не были сильной стороной прекрасной Елены, она славилась совсем другими достоинствами. Нравится этой серятине сидеть под корягой - ее дело. Там ей самое место! А тут, в деревне, королева одна - Ленка! Так-то, голубка. Вернулись парни. Вероника, по их словам, пришла в себя и ей уже вызвали врача. Начался пикник.
Все происходило именно так, как спланировала неотразимая Леночка. Реза была ей не соперница. Санька и не глянул, даже любопытства ради, в ее сторону. Реза больше молчала, улыбалась и смотрела на Вадима. Загадочно смотрела, и гладила Лининой ромашкой свои пухлые губы. Пила и ела она совсем не много. Что до ее появления на берегу, объяснения звучали весьма невнятно. Ее должны забрать. Позже. На этом вопросе внимания она заострять не стала, все остальные - тем более. Не та уже была стадия...
Санька с Ленкой пошли к джипу за сигаретами и что-то подозрительно долго их там искали.
Вадим пружинисто поднялся, пошел рядом с ней. Они были примерно одного роста и шли по земле одинаково - бесшумной, красивой, звериной походкой.
- А все-таки жаль, да, жаль - подумалось вдруг Резе, да так неожиданно, что у нее внутри что-то булькнуло. - Лучше бы та девчонка! Не надо было сентиментальничать, тянуть... Но с ней так весело играть! Она вспомнила пухлые щечки Лины, ее синие глазки, доверчиво смотрящие на мир сквозь пушистые ресницы. Вдруг поняла, что Лина от нее никуда не денется, что в каком-то смысле она навсегда осталась в тех синих чертогах, вход в которые показала ей Реза, и что Лина принадлежит ей теперь также, как тай трясущейся клушке - своей мамаше.
Реза улыбнулась и повернулась к Вадиму. Она с особым, чувственным удовольствием смотрела на его загорелую шею, широкий разворот плеч, белоснежные зубы. "До чего хорош!"
Они добрались уже до ручейка-трубы, в естественной ванной которой утром Лина-Мойдодыр обнаружила грязнулю Резу. За косогором, заросшим крапивой и дурман-травой, уютно светилось единственное окошко маленького голубого домика.
- Там они и живут, - улыбнувшись Резе, сказал Вадим. - Сейчас у Вероники должно быть, доктор. Все-таки удивительно, какой силой обладает материнское чувство, и даже на расстоянии предупреждает об опасности, грозящей ребенку. Тебе это не кажется странным?
- Нет, - ответила Реза, - пристально глядя в сторону голубого дома. Как близко! И на отшибе! - А у тебя есть мать?
- Мать... - Вадим явно запнулся на этом слове. - Есть, конечно, но она далеко... Видишь ли, читает лекции в Торонто. Так что она вряд ли примчится сюда, как Вероника, - пошутил он, и Реза взяла его за руку.
Что же такое в ней все же есть? - в сотый раз за этот вечер задал себе вопрос незадачливый кавалер. Может быть, ее полнейшая самодостаточность, явно демонстрируемая отдельность от всех нас? Вещь в себе...
Но они уже целовались, и Реза тянула его в сторону затончика. Вадим пытался сопротивляться или хотя бы раздеться - делать лав в грязи явно было ему в новинку и не особо прельстительно. Но поди ж ты - понравилось. Запредельные ощущения, которые сумела подарить ему Реза, навсегда трансформировали Вадима в совершенно иное создание, живущее чуждыми ему прежде интересами, выбравшее новые приоритеты и жизненные цели, мало кому понятные и даже вовсе необъяснимые. Кто, впрочем, утверждает, что речь шла только о любовном акте?
Во всяком случае, в существе, после многочасовой схватки выбравшемся из топкой грязи и жадно втянувшем разорванными ноздрями запах мяты, сырости и ночного леса, сохранилось очень немногое от Вадима Хронова, удачливого владельца трех промтоварных магазинов. Впрочем, как и от человека вообще. Существо еще раз втянуло в себя речную прелую сырость, булькнуло что-то неразборчивое и, пошатываясь, побрело по белеющей в темноте дороге от деревни.
Лине иногда снится сон. Снится, что она спит на веранде одна, и ночью в одно из многочисленных узких стекол слышится тихий стук. Лина беззвучно встает, придвигает лицо к стеклу. Среди листвы и сиреневых вьюнов-граммофончиков она видит лицо Резы-королевы, незабываемое, зовущее, тоскливое. Она осторожно открывает окно, и в комнате воцаряется шум дождя, аромат мокрых цветов, плеск воды. Она прижимается щекой к влажному лицу Резы и плачет от счастья...
- Малыш, проснись, - склоняется над ней Вероника. Они спят в комнате на широкой кровати, дверь на веранду крепко заперта, за и дождя на улице нет - ясная ночь, полная луна. Но лицо Лины все равно мокрое. От слез.