Великая охота на ведьм - одна из самых темных и загадочных страниц в истории Европы. Около двухсот пятидесяти лет назад последние костры инквизиции были залиты стремительно пребывающими водами гуманизма, но спор о причинах их разжегших и снабжавших "топливом" не утихает среди ученых-историков до сей поры.
Временем, когда спорадические autodafe переросли во всеобщую демономанию, шабаш нетерпимости следует, очевидно, считать 80-е годы XV столетия. Римско-католическая церковь и инквизиция давно уже обратили свое внимание на деятельность ведьм и колдунов, но Ватикан формально признавал их не еретиками, врагами веры, церкви и существующего государственного строя, а "всего лишь" малефиками, злодеями в секулярном смысле, уголовными преступниками.
Таким образом, судили их светские власти и нередко выносили приговоры либо более мягкие, нежели страшная смерть на костре, либо вообще оправдывали мнимых преступников. Как ни странно, подобное человеколюбие вызывало недовольство церковных иерархов. Два фанатика-садиста, Яков Шпенглер и Генрих Инститорис, проповедовавшие в долине Рейна жаловались в Рим, что местные князья препятствуют иквизиционной деятельности.
Такое положение вещей сохранялось до 1484 года, когда Папа Иннокентий VIII обнародовал печально знаменитую буллу Summis desiderantis affectibus, провозгласившую ведьмовство ересью и плодом международного заговора дьяволопоклонников, с которым необходимо бороться всеми доступными средствами. Этот документ, освященный авторитетом верховного понтифика развязал руки иквизиции и швырнул Европу в бездну кровавой вакханалии.
Некоторые комментаторы, например Монтегю Саммерс, уточняют, что "первая папская булла, направленная против черной магии и тех, кто ею занимается была выпушена Александром IV 13 декабря 1258 года, и адресовывалась она иквизиторам-францисканцам" .Однако, публикация этого документа не привела к столь ужасающим последствиям.
Каково же было отношение к ведовству тогдашнего общества? Что думали о нем крестьянин и ремесленник, ученый и феодал, было ли, наконец, однородным отношение к этой проблеме представителей духовенства? Этот вопрос небезынтересно было бы прояснить. Силу и масштабы влияния ведьмовских и демонологических представлений на умы людей той эпохи может проиллюстрировать хотя бы следующий пассаж: "если заяц пробежал перед нами дорогу, если мышь изгрызла наши одежды; если кто-то пролил три капли крови на нос( ?), а на ногах у него появились чернильные пятна..."
А вот другая цитата в том же духе: "Оглядитесь вокруг, дети мои. Если у вас есть странные овцы, свиньи или больные лошади, или плут-мальчишка, или вы видите девушку, прядущую пряжу...и если старая матушка Ноб назовет ее "молодою и беспутною", то нет сомнений, что матушка Ноб ведьма, а эта девушка поддалась чарам злых духов". Влиятельный английский писатель Реджинальд Скотт, живший в 1538-1599 годах, рассказывает о том как матери и няньки часто пугали маленьких детей всяческими рассказами о домовых и приведениях, в результате чего с самых ранних лет люди приобретали склонность объяснять чтобы то ни было происками сверхъестественных сил.
Приведенные выше свидетельства, как и множество иных, аналогичных им, кажется весьма недвусмысленно указывают на то, что вера в сверхъестественное на рубеже Средневековья и Нового времени была всеобъемлющей и непоколебимой. Однако, большинство исследователей ведовства, являясь представителями либерально рационалистической школы напрочь отвергают даже мысль о том, что кто-либо когда-либо верил в ведьм. По мнению Джорджа Линкольна Бэра (1857-1938) видного представителя этого направления в исторической науке ведовство было лишь "тенью, ночным кошмаром : тенью религии, кошмаром догмы.", его породило мрачное воображение инквизиторов именно тогда, когда в " созревающей правовой системе нашлось место для этого страшного преступления".
Этимологически слово "ведьма" - бесспорно производное от слова "ведать", "знать", таким образом, очевидно, означает оно человека, наделенного тайным, недоступным профанам знанием. Имеются все основания думать, что первоначально ведьмы не ассоциировались со злом и демоническими силами. Так называли пожилых женщин, проживавших, как правило, в сельской местности, которые действительно обладали глубоким знанием лекарственных растений, мануальной терапии, многочисленных лечебных заговоров, заклинаний, талисманов, а также были умелыми повитухами.
Очевидно, к их услугам охотно прибегали не только односельчане но и городские женщины и даже знать. Одной из традиционных функций ведьмы было родовспоможение. Из-за чего, кстати, возникли в последующем обвинения в убийствах новорожденных с целью принесения их в жертву Сатане. Известный французский историк XIX столетия Жюль Мишле следующим образом описывает акушерскую деятельность ведьм: "Но вот материнская рука вводит этот нежный яд, усыпляет роженицу и околдовывает священные ворота: как ныне, когда употребляется хлороформ, ребенок самолично работал над своим освобождением, самолично вступал в жизнь".
Впрочем, далеко не всегда ведьма занималась столь возвышенным и благородным делом, многие женщины, не только простолюдинки но и знатные дамы прибегали к их услугам когда необходимо было избавиться от нежелательной беременности, извести соперницу, надоевшего мужа или, напротив, приворожить возлюбленного. Церковные и светские власти, разумеется, порицали подобную практику по причинам как теологического так и юридического характера, однако на протяжении Средних веков ведьм никогда не преследовали массово, их образ в общественном сознании никогда не был исключительно отрицательным.
Это положение резко изменилось на рубеже Средневековья и Возрождения. Прежняя картина мира казавшаяся такой уютной, незыблемой, такой истинной, претерпела катастрофическую трансформацию. Великие географические открытия, контакты с неизвестными ранее, чуждыми европейцам цивилизациями на открытом Колумбом континенте, деятельность "титанов Возрождения", зарождение современной экспериментальной науки- все это требовало колоссального сдвига в сознании, переоценки всех представлений о мире и бытии человека в нем. А ведь представления о сверхъестественном, как читатель уже мог убедится ранее, имели в этом сотрясаемом бурями преобразований мире огромное значение.
Не в Средние века, презрительно названные "темными" деятелями итальянского Ренессанса, а Новое время породило ужас, достигающий степени безумия перед различными дьявольскими силами и массовые жестокие расправы над теми, кто имел несчастье навлечь на себя подозрение в связях с этими силами. Если с точки зрения канонического права обоснованием преследований ведьм послужила уже упомянавшаяся булла Иннокентия VIII, то философско-богословским - печально знаменитый Malleus Maleficarum ("Молот Ведьм"), с трактатом Джона Нидера Formicarius ("Муравейник") в качестве приложения; фундаментальный труд о ведовстве, вышедший из-под пера докторов теологии Якова Шпренгера и Генриха Иститориуса. Впервые он был опубликован в 1486 или 1487 году.
В этом трактате со ссылками на Аристотеля и Фому Аквинского обстоятельно доказывалось существование Дьявола и демонов, их власть над материей и роль ведьмы как служанки сил зла. Примечательно, хотя и вполне закономерно, что наиболее многочисленными и злокозненными агентами демонического влияния считались именно женщины. Шпренгер и Инститорис прямо заявляют о том, что колдуны-мужчины - явление редкое и гораздо менее опасное. Такое вполне общепринятое для церкви в рассматриваемую нами эпоху мнение коренится в убеждении наиболее авторитетных отцов Церкви в изначальной порочности женщин, ведь никто иной как Ева соблазнила Адама вкусить запретный плод с Древа Познания Добра и Зла! Очень быстро "Молот Ведьм стал авторитетнейшим антиведовским сочинением и начал использоваться охотниками на ведьм, причем как католиками так и протестантами в качестве руководства.
Количество судов над ведьмами возрастало с лавинообразной скоростью с 40-х гг. XV века , и в силу этого факта можно вполне обоснованно утверждать, что публикация "Молота" ни в коей мере не являлась причиной массовой истерии, связанной с ведьмами.
Эта книга явилась всего лишь ответом на своеобразный "социальный запрос" эпохи. Истерическое состояние умов современников представлявшее собой реакцию на вышеупомянутые гигантские преобразования нуждалось в компенсаторном механизме, принявшем форму охоты на ведьм, опус же Я. Шпренгера и Г. Иститориуса стал одним из наиболее значительных элементов теоретической базы, усугублявшей охватившую Запад паранойю.
Как это ни покажется странным многим поборникам Ренессанса и появившихся на свет в то время идеям прогресса , могучей препоной на пути инквизиторов жаждавших теологически и философски обосновать реальность ведовства стал авторитетный документ, относящийся к раннему Средневековью - канон Episcopi (Епископальный канон), отвергавший мнение, что ведьмы обладают какой-либо сверхъестественной силой и могут творить зло с помощью демонов. Однако в1458 году инквизитор Франции и Богемии Никола Жакэ объявил "Епископальный канон" более не актуальным "так как ведьмы являются новой сектой, отличной от ночных наездниц. Он доказывал это тем, что классические ведьмы и ночные наездницы служили богине, в то время как верховное божество шабашей мужского пола". В самом деле, греческие и римские ведьмы, а так же "ночные наездницы" из "Епископального канона" ( IX век) поклонялись Гекате, или Диане - античной богине подземного мира. При этом материалы процессов над ведьмами XV- XVII вв. свидетельствуют о том, что обвиняемые называли своим богом и господином Дьявола.
Благодаря такой казуистике Епископальный канон был снят с повестки дня и ни что уже не сдерживало инквизиторов ни в теории ни на практике. Отныне ни мужчина ни женщина ни ребенок не могли чувствовать себя в безопасности, ибо приспешником Сатаны мог быть объявлен каждый. Обвинение в ведовстве, поклонении Дьяволу не составляло труда предъявить человеку со скверным характером, интроверту, чересчур общительному, доброму, злому, с каким-либо физическим недостатком, слабоумному, страдающему психическим расстройством, просто странному по мнению окружающих не зависимо от пола и возраста, хотя женщины, разумеется гораздо более подвергались страшной опасности попасть в руки инквизиции. Следствие по делам о ведовстве проводилось обыкновенно следующим способом :
"1. Обвиняемый считался виновным до тех пор, пока не докажет свою невиновность.
2. Подозрение, слухи или открытое обвинение были достаточным основанием для того, что бы представить человека на суд инквизиторов.
3. В целях оправдания активности инквизиции эти нападки всегда ставились в зависимость от ереси. Так, человек, убивший в 1252 году инквизитора-фанатика Петра-мученика, был судим не за убийство, а за ересь (ибо был противником инквизиции).
4. Свидетели не устанавливались. Очень часто их обвинения не были известны подсудимому.
5. Свидетели, которым запрещалось выступать в других делах, допускались к участию в следствии против еретиков: это были осужденные за лжесвидетельство, личности, лишенные всяких прав, малолетние дети, отлученные, в том числе осужденные за еретичество. Если же данный свидетель отказывался от своих показаний, то его карали за лжесвидетельство, однако его заявление оставалось в силе. Тем не менее, согласно утверждениям инквизитора Никаласа Эймарика (1360 год), если в отказе содержались какие-либо дополнительные доказательства, изобличавшие виновного, то суд мог принять в качестве свидетельства это иное показание.
6. Ни одному свидетелю не дозволялось давать показания от имени обвиняемого, равно не принималось во внимание и его прежняя хорошая репутация как гражданина или христианина.
7. Обвиняемому не разрешалось держать никаких советов, поскольку в подобном случае адвокат мог попасть под обвинение в защите еретика ( некоторое время адвокатам позволялось принимать участие в процессе, особенно если инквизиторы заседали в епископальном суде, однако в XVII веке эта привилегия была отменена ).
8. Судьями были инквизиторы, иногда в работе трибунала позволялось участвовать епископу или юристу.
9. Судьи должны были склонить подозреваемого к признанию. В 1521 году инквизитор Сильвестр Приерио написал каким образом это надлежит делать.
10. В принципе разрешенная как самая крайняя мера, пытка на самом деле использовалась регулярно и могла быть применена не то что к обвиняемому, но даже к любому свидетелю. Гражданские власти также применяли пытки, однако инквизиторы расширили и систематизировали их. Пытка считалась способом, с помощью которого можно обнаружить ересь. Именно в этом качестве она была санкционирована папой Иннокентием IV в его булле 1257 года " Ad extirpada". Впоследствии многие папы подтверждали этот документ. Пытки были запрещены в 1816 году папой Пием VII.
11. По закону пытку нельзя было повторять, однако ее можно было продолжать до тех пор, пока обвиняемый не признается в том, чего от него требуют. Обычная пытка состояла из трех стадий. Более мягкие правила, касающиеся ведение процесса над ведьмой, были введены лишь 1623 году.
12. Признавшись под пыткой, обвиняемый, памятуя о пыточной палате, должен был повторить свое признание "свободно и добровольно, без давления силой или страхом". Считалось, что таким образом он признает свою виновность без пыток ( о чем и записывалось в документах суда).
13. Каждый подсудимый должен был придумать или назвать имена сообщников или кого он также подозревает в ереси.
14. Апелляция не разрешалась в принципе.
15. Имущество обвиняемого конфисковалось инквизицией. Все папы считали подобную практику одним из сильнейших методов в борьбе с еретиками. Иннокентий VII говорил, что есть нечто вроде меча, висящего над головами князей и еретиков. В связи с тем, что конфискация была делом обычным, о ней редко говорилось особо, разве что в форме отлучения".
Как следует из вышеприведенного суды над ведьмами были далеки от беспристрастности и привычных нам норм права. Однако следует ли из этого неоспоримый вывод, что людей считавших себя ведьмами и колдунами и отравлявших соответствующие обряды не существовало вовсе? Такое умозаключение представляется нам несколько поспешным. Выше было уже упомянуто, что для историков и философов рассуждающих об этом феномене с позиций картезианской рациональности Нового времени здесь нет проблемы. Ведьмы, колдовство, демоны, сатанистские культы - интеллектуальный хлам, представляющий собой наследие Темных веков и более ранних эпох варварства от заблуждений которого человечество (во всяком случае Европу) освободили Ф.Бекон, Р.Декарт и Просвещение. Однако рассуждать подобным образом значит игнорировать многие достоверные свидетельства о существовании ведьм и сатанистов как в настоящем так и в прошлом. Беспристрастный исследователь не в коем случае не должен пытаться навязывать стереотипы современного научного мышления и узколобого позитивизма людям прошлых эпох.
Так например, еще на заре христианства существовала серьезная оппозиция этому учению в лице гностицизма (от греческого слова гносиз - знание), представлявшего собой эклектический сплав христианства, неоплатонизма и других направлений античной философии. Сочинения самих гностиков малоизвестны и дошли до нас лишь в отрывках, но христианские современники, в частности св.Ириней Лионский, живший во II веке н.э., считали их еретиками и настоящими сатанистами - как видно не без оснований. Гностики верили, что мир был создан злыми божествами, могущественными Архонтами (правителями) из хаоса некоей первоматерии, возгавляемыми богом ветхого завета Ягве. Верховный же бог, творец всего сущего безразличен к людям и недоступен их молитвам. Некоторые гностические учителя утверждали, что человек, созданный Архонтами не мог стоять и ползал как червяк. Верховный бог смилостивился над ним и наделил человека божьей искрой, благодаря чему тот обрел способность ходить. Многие гностики также клеймили Иисуса Христа как злое порочное существо. Св. Ириней Лионский сообщает, что гностический учитель Сатурнин, живший в Антиохи в начале II века н.э. заявлял - не Иисус Христос был распят на Голгофе, а Симон Киренеянин. Невидимый же Иисус смеялся наблюдая за этим. Однако, насколько можно судить по дошедшим до нас сведениям, гностики не были сатанистами в прямом смысле этого слова, то есть не поклонялись сознательно силам Зла. Они вообще не предавали большого значения этическим оценкам. Для гностиков превыше всего не совершение хороших или дурных поступков, не благочестие в христианском его понимании, а знание.
В Средние века носителями гностических идей становятся богомилы, действовавшие в IV-XI веках на Балканах, а затем катары, альбигойцы и вальденсы, распостранившиеся в Боснии, северной Италии и южной Франции к XII веку. Этим новым гностикам весьма симпатизировала местная знать. Так например, катары (от греческого катарой - чистые) учили, что Бог Ветхого Завета, создавший этот мир на самом деле Дьявол. Они клеймили Папу Римского в качестве Антихриста, порицали Римско-Католическую церковь как сборище дьволопоклонииков. Катары призывали своих сторонников не вступать в брак и не рожать детей, ибо это лишь увеличивает количество страдающих, отрицали частную собственность, существующую социальную иерархию.
Совершенно естественно, что при этом катары подвергались со стороны церкви обвинениям в сатанизме, свальном грехе, гомосексуализме. Последнее было основано на факте совместного проживания "совершенных" - высших посвященных катаров однополыми парами.
В начале XIII столетия в западной Германии была обнаружена секта люцифериан. В 1227 годы Ватикан поручил Конраду Марбургскому расследовать ее деятельность. Согласно полученным в ходе этого расследования признаниям, добытым без примения пыток, хотя возможно и под угрозой таковых люцифериане были истинными сатанистами.
Они славили Дьявола как великого противника бога, поклонялись ему уповая на возвращение своего господина на Небеса, откуда он был несправедливо изгнан. Они ненавидели и проклинали все христианские добродетели и превозносили все порицаемое христианством. На Пасху в соответствии с признаниями самих люцифериан, они отправлялись в церковь к мессе, а затем выплевывали унесенные ими во рту святые причастия в выгребную яму, выражая таким образом призрение ко Христу.
Инициация неофита желающего вступить в секту проходила следующим образом: "...посвящаемый в секту должен был поцеловать жабу в рот или клоаку. Иногда он должен был поцеловать некий предмет размером с печь, который напоминал утку или гуся. Затем к нему являлся человек с черными глазами, он был бледен и холоден, как лед.
Возможно, этот человек символизировал Дьявола как господина смерти. Посвящаемый целовал его и тут же терял свое католическое вероисповедание. Затем все усаживались за трапезу, а из постоянно присутствовашей на их сборищах статуи появлялся черный кот. Посвящаемый, глава группы и один из наиболее достойных ее членов целовали кота под хвост. Руководитель группы спрашивал: "Чему это учит?", а один из членов отвечал: "Высшему миру", другой добавлял: "И тому, что мы должны повиноваться". После этого гасились свечи и начиналась гомосексуальная и гетеросексуальная оргия. Затем свечи зажигались снова, и из темного угла появлялась фигура человека. Верхняя часть его тела сияла как солнце, а ниже бедер он был черен как кот. Руководитель отрезал кусок ткани от одежды посвящаемого и вручал его сияющему человеку, говоря: " Учитель, я отдаю тебе то, что было дано мне". Сияющий человек отвечал: "Ты хорошо служил мне, а впредь служи больше и лучше. Оставляю тебе на попечительство то, что ты отдал мне". Произнеся эти слова сияющий человек исчезал".
Имеются также убедительные свидетельства о сообществах дьяволопоклонников, относящиеся к началу Нового времени. Такова, например, исповедь монахини монастыря Лувьер в Нормандии Мадлен Бавон, написанная ее в тюрме. Мадлен рассказывает, что в 1625 году в возрасте восемнадцати лет ее соблазнил священник; чтобы избежать огласки и связанного с ней позора молодая женщина постриглась в монахини. В то время настоятелем монастыря был отец Давид, придерживавшийся, как оказалось весьма своеобразных взглядов на католическую литургию. Отец Давид считал, что славить Христа нужно обнаженным подобно Адаму и Еве, по каковой причине монахини являлись на мессу в разодранных одеждах а наиболее праведные и вовсе ходили обнаженными в пределах обители. Мадлен Бавон также принуждали совместно с другими монахинями танцевать перед отцом Давидом нагишом и удовлетворять себя при помощи искусственного фаллоса. Когда в 1628 году капелланами стали отец Матурин Пикар и отец Томас Булле экстравагантная ритуальная практика и без того богохульная трансформировалась в откровенный сатанизм. Пикар насиловал Мадлен и прочих монахинь, заставлял их предаваться всевозможным извращениям, а раз или два в неделю ее, впавшую в состояние умопомрачения уводили в сопровождении Пикара, Булле, еще нескольких священников, трех или четырех монахинь в некий дом неподалеку от монастыря, где проводились черные мессы кощунственным образом пародирующие католическую святую мессу. Некоторые из присутсвующих были наряжены в звериные шкуры. Собрания проводились в длинной узкой комнате. Священники служили мессу перед алтарем, на котором горели свечи. Во время службы читали по книге состоявшей из проклятий христианству. По свидетельству Мадлен однажды во время службы был принесен в жертву новорожденный ребенок. Все это сопровождалось сексуальными оргиями и богохульствами, такими как прибивание причастий к распятию и пронзание его ножами. В 1642 году отец Пикар умер. Монахинь охватили истерические припадки, что было признанно свидетельством, повлекшим за собой длительное расследование, завершившееся вынесением приговора Томасу Булле. Он был заживо сожжен на костре в 1647 году вместе с Матурином Пикаром, эксгумированным для этой цели.
Настоящая эпидемия сатанизма среди священнослужителей охватила Францию между 1673 и 1680 годами. Известно по крайней мере пятьдесят случаев отправления черных месс и магических ритуалов особами возведенными в духовный сан использовавшими при этом священные предметы. Важно отметить, что во всех подобных случаях обвинениям предшествовало тщательное расследование без применения пыток и с соблюдением всех норм уголовного права.
Некто отец Даво был осужден за проведение черных месс над обнаженными женским телами, а также за использование мессы в магических целях для привлечения любви и убийства. Отец Турне пытался при помощи чтения текста мессы вызвать выкидыш у своей любовницы, однако попытка эта закончилась смертью девушки. Еще один священник, отец Легран был осужден за то, что принес в жертву двух детей во время черной мессы. Отца Коттона привлекли к ответственности за удушение и принесение в жертву Дьяволу ребенка при крещении святым елеем. Отец Жерар во время служения мессы использовал обнаженную женщину в качестве алтаря и совокупился с ней.
В 1679 году начались заседания так называемого Жгучего Суда, проводившиеся в глубокой тайне под председательством начальника парижской полиции Николя де ла Реми. Деятельность этого тайного органа правосудия инициировал сам Людовик XIV, обеспокоенный случаями отравлений среди своих придворных. Вскоре обнаружилось, что некая Катрин Дешийе снабжала ядами французких аристократов (преимущественно аристократок), желавших избавится от соперников при дворе короля-солца. Однако приготовлением отрав мадам Дешийе, более известная в определенных кругах как Ла Вуазан, не ограничивалась. Ритуалы черной магии с целью привлечения любви или убийства были для нее обычным делом. Чтобы вызвать благорасположение монарха к услугам Ла Вуазан прибегала фаворитка Людовика XIV маркиза Франсуаза-Афина де Монтеспан. Так в 1673 году в особой часовне в доме Ла Вуазан приглашенный для этого аббат Гибург отслужил черную мессу с целью привлечения любви короля. Алтарем служило обнаженное тело де Монтеспан, а в ходе ритуала было совершенно человеческое жертвоприношение - аббат Гибург перерезал горло ребенку и собрал кровь в дароносицу, смешал ее с мукой и приготовил причастие. Вслед за этим было произнесено следующее заклинание: "Астарот, Асмодей и дружественные князья, я призываю вас принять в жертву этого ребенка, которого я подношу вам с просьбой, чтобы король и дофин продолжали дружить со мной, чтобы меня почитали принцы и принцессы двора и чтобы не отказывал ни в одной моей просьбе, как для блага моих родственников так и вассалов" .
Надо полагать, церемония эта не возымела должного действия ибо три года спустя, в 1676, Монтеспан, доведенная до отчаяния ревностью еще трижды заказывает подобные мессы. Благодаря показаниям дочери Ла Вуазан, Маргариты, стали известны подробности их проведения. "Женщина, заказавшая мессу ложилась на матрас на алтарь, согнув ноги или свесив их вниз, голову она клала на подушку, а в скрещенных руках держала черные свечи. На грудь женщине клали салфетку с вышитым крестом, а дароносицу ставили на живот. При подношении даров ребенку перерезалось горло, а причастие освящалось над гениталиями женщины. "Всякий раз, когда священник должен был целовать алтарь, - сообщала Маргарита, - он целовал ее тело и причастие, лежавшее над гениталиями, внутрь которых он также запихивал часть причастия. В конце мессы священник входил в женщину и, опустив руки в дароносицу промывал ее гениталии."
В октябре 1680 года Жгучий Суд по распоряжению короля прекратил свою деятельность, так как его величество не желал предавать огласке скандальное дело своей фаворитки, тем не менее де ла Реми продолжал с ведома монарха расследования случаев подобных вышеприведенному вплоть до июня 1682 года.
Таким образом, непредубежденный компетентный исследователь опирающийся в своей роботе на документы а не на чисто умозрительные догматы позитивизма вряд ли усомнится в том, что ведьмы и черные маги существовали в прошлом на Западе и в других частях света, как не подлежит сомнению их нынешнее существование. Отрицание ведовства как реального социально-культурного и метафизического феномена в жизни Европы Средневековья и раннего Нового времени родилось из наивной веры философов-энциклопедистов в человека как меру всех вещей, неизменно благородного и мыслящего в соответствии с нормами новой рациональности, создаваемой зарождающейся экспериментальной наукой. Однако же реальности нет дела до фантазий о ней Вольтера, Дидро или Монтескьё. Она содержит в себе между прочим такие феномены и инстанции, которые не вписываются в убогую картину мира, навязанную ученому сообществу в XVII-XVIII веках. В отличие от этих псевдоинтелектуалов Ватикан, ad majorem Dei gloriam, смог разглядеть угрозу, исходящую от людей, сознательно поклоняющихся сверхъестественному Злу и вступающих в сношения с его агентами. В этой борьбе было много трагического. Злоупотребления со стороны невежественных и корыстных дознавателей, ложные доносы, обман, психические расстройства - все это как справедливо заметил крупнейший исследователь "ужасных вещей, что лежат на самом дне цивилизации" Монтегю Саммерс может быть смело помножено на двадцать а потом еще раз на двадцать, но отбрасывать на этом основании массу иных свидетельств значило бы уподобляться человеку, который опираясь на факты продажности судей и коррупцию в правоохранительных органах отрицал бы существование преступности!