В среду утром, как и договаривались, позвонила Лариса, мама подруги Вики. Договорились встретиться у подъезда, чтобы идти в школу на предвыпускное собрание. Наташа была совершенно опустошена. Не имела никаких сил дипломатично улыбаться. Казалось, что все ресурсы оптимизма иссякли, но надо было сейчас что-то говорить, держаться. Когда-то эта тема о выпускных платьях, владела ею всецело, но сейчас... и... Сейчас все выражали свое сожаление, в связи с больной ногой, не догадываясь, что придумала эту версию: хоть как-то объяснить свое состояние... Что-то говорили, спрашивали, но до нее все доходило как через плотную занавеску. Хватало сил лишь сконфуженно благодарить. Была невыносима эта ложь и, все время грезилось, что ей никто не верит. Ловила на себе пристрастные взгляды некоторых учителей. Классная руководительница Вики - Мария Владимировна обняла ее и сказала, что сегодня Наташа совсем не похожа на себя. В глазах учительницы сквозило сомнение...
Мудрая пожилая женщина умела отличать физическую боль от душевной, но ведь все о могло Наташе казаться от своей неуверенности, поселившейся в ней от унижения, охватившего всю ее душу. Выворачивало наизнанку так, что хотелось неистово кричать, и что-нибудь сокрушать, а вместо этого приходилось мило улыбаться. Лариса все время незаметно наблюдала за Наташей и видела ее муки. Подошла к ней и предложила пройти в пустой класс: там стоят новые парты, еще не распакованные и открыто окно, так, что Наташа сможет немного там отдохнуть, пока все соберутся в зале, а Лариса ее позовет, когда настанет время. Взглянув с благодарностью на подругу, вышла из учительской.
В классе, прикрыв за собой дверь, прошла в самый конец - открыла настежь окно. С жадностью втянула в себя воздух. Слегка раздвинув парты, присела на одну из них и опустила голову на руки. В ушах стоял звон, и под ногами качался пол. Дверь с грохотом открылась. Наташа резко подняла голову, пытаясь привести себя в порядок. Вошедшие, судя по голосам - девочки, сразу прошли к окну возле учительского стола. Наташа, казалась, хорошо закрыта от них школьной мебелью, но могла немного видеть. Это оказались ученицы из параллельного Викиного класса. Во всяком случае, одна из них. Она плохо их видела. Почувствовав себя неловко, собралась было уходить, но вдруг остановил возглас одной из девочек:
-Слушай, так хочется курить! Постой возле двери, чтобы никто из 'училок' не засек, - говорила одна из девочек, собираясь закурить.
-Ты, что с ума сошла? - испугалась ее подруга... Они же запах учуют. Из класса потянет в коридор. На тебя и так волокут, а тут еще это. Ну, ты дура, Лилька!
-А, пускай, выгоняют. Я все равно скоро уеду.
-Куда это ты собралась?!
-Мой немчик собирается приезжать и с маманей калякать. Дурак! Я ему говорю, что 'сам с усам', а он мне:
-Так, нельзя, я обязательно должен попросить разрешение у твоих родителей.
-Ой, слушай, они такие потешные, эти престарелые мужички.
-Лиль, как ты не опасаешься?! Ему ведь уже сорок лет, а тебе...
-Это ты у нас всегда дрожишь от страха, а что толку?! Трешься же со своим Кирюшенькой, а что понтов-то?! Только одни болячки. Сама-то, говорят девчонки, согласилась пойти с ними к Япончикам в гостиницу. Смотри, чтобы вам морду там не набил молодняк.
-О чем это ты?! Какой молодняк?! Я просто хотела посмотреть.
- Посмотреть?! Чё эт те театр, что ли?! Помнишь, однажды я звала, а твоя мамашка не пустила ко мне ночевать? Ну, так вот, в тот вечер мы пошли на встречу с одним прыщавым придурком - он водит наших девчонок в гостиницу к японцам и корейцам... Представляешь, у них это называется секс-тур. Приезжают специально потрахать наших девок. Ну, так им еще подавай совсем малолеток, правда, они в два раза больше им платят, тем, кому тринадцать лет. Так, эти прошмандовки еще и лезут в драку с нами, и называют нас старухами. Семнадцать лет, а уже бабка. Представляешь?! Так что, моя дорогая, надо ловить время, - резюмировала цинично, юная путана. У Наташи буквально похолодело все внутри.
-Жаль, конечно, что немец, - продолжала свою агитацию новоявленная гетера, - они немного нудные, но для прыжка в клевую жизнь сойдет. Японцы, говорят, хорошо платят, но у них сейчас в ходу флейтистки.
-Флейтистки?! А это еще, что такое?!
-Это подобные девчушки, которые хорошо работают ро-о-ти-ком, моя дорогая. Они же специально занимаются на инструменте, чтобы потом косить там, в Японии.
-Слушай! А ты откуда все так хорошо знаешь?! - со страхом и праведным негодованием на этих 'флейтисток', спросила вторая девочка.
-Ой! Ой! Ой! Какие мы необразованные. Можно подумать, ты ничего не понимэ. Что, полагаешь, все мои шмотки, - родители мне покупают?! У них допросишься. Да полшколы этим занимаются. Да! Кстати! Нас там созывает один лох... Приехал какой-то агент из Кореи и выбирает наших девок, чтобы фотографировать для мужских журналов, где ты думаешь?! Висящими на деревьях, причём совсем голыми - в виде русалок. Если хочешь, возьму тебя с собой. Меня там уже знают, и физиономия твоя останется целой, - эти слова девочки договаривали, выходя из класса.
"Что это было?! - спрашивала себя Наташа. Быть может, у меня уже галлюцинации?! Ну, не должно же все это быть правдой?! Как, оказывается, непредсказуема жизнь... В один момент, может быть, потерять всякий смысл. До какой же степени владеет данной информацией её девочка? Её милая, юная девочка? Эти страшные вопросы вихрем закружились у нее в воспаленном мозгу. Думая так о дочери, Наташа почувствовала, как в сердце вползает, холодящее душу сомнение, - а так ли уж она невинна? Боже мой! Как я так могу?!"
Стряхнуть это омерзение, грязь так и не смогла - позвала Лариса. Шла за подругой как сомнамбула, не имея ни малейшего понятия, что сейчас станет происходить.
Актовый зал был полон. Директор гимназии, Людмила Георгиевна, что-то договаривала в связи с предстоящим мероприятием по выпускным делам. Стоял возбужденный гвалт, оттого, что вместе с директрисой, как это принято у нас, шепотом болтали все остальные. Ей бы, конечно, тоже не мешало послушать, что говорила Людмила Георгиевна, но Лариса, видимо, пожалела и пригласила позже. Ничего, она потом все расскажет, - подумала машинально Наташа... Не успев присесть рядом с выходом, - здесь было немного прохладнее из-за сквозняка - услышала, как через пелену шума донесся до нее голос директрисы.
-Сейчас перед вами выступит со своим предложением член попечительского совета гимназии, мама одной из выпускниц - Наталья Сергеевна Черкасова. Наташа так и застыла в полуприсевшей позе... Лариса подняла глаза на нее и увидела, что дела подруги обстоят намного хуже, чем до прихода в школу. Отчаяние приобрело какую-то новую окраску, если так можно выразиться. Однако отступать было уже поздно, и хотя сознание неизбежности выступления ужасало ее, но идти было надо... Все, что могла сказать, чем занималась несколько лет, что ее всегда очень волновало - теперь резко потеряло всякий смысл... При чём здесь выпускные платья, школьные формы, если... Наташа разогнулась и медленно пошла к сцене. Глаза, женщины, некогда жизнерадостной, счастливой и уверенной, что ничто не сможет убить этих прекрасных чувств ее души - наполнились слезами. Едва держась на ногах и шатаясь, поднялась по ступенькам на подиум. Никак не решалась смотреть в зал. Бледная и взволнованная, чувствуя, что ее охватила дрожь непонятного отвращения.
-Что с вами, Наталья Сергеевна?! - тревожно спросила Людмила Георгиевна, поднимаясь со своего места. Она, было, хотела, не медля ни секунды, броситься к ней на помощь, потому что показалось, что Наташа сейчас буквально рухнет...
-Ничего, ничего, - еле шевелящимися губами ответила та. Вдруг показалось, что на нее смотрят лица со злыми улыбками. Все уверенно ждут, как она упадет. И как бы подтверждая эту страшную мысль, в зале раздался смешок какого-то юного остряка, еще не научившегося вникать в ситуацию, хотя может вполне милого и доброго человечка, и что самое неприятное, подпевающих ему малолетних 'шакальчиков'. Это еще больше смутило Наташу:
-Я сейчас, сейч... - но, не договорив, развернулась и сошла со сцены вниз...
Неоконченный смех мгновенно стих: стало жутко, остряк вжался в собственные плечи и пытался спрятаться за товарищей, цыкающих на него. Лариса резко поднялась, охваченная внезапным страхом за Наташу, и собралась идти навстречу. Но Наташа вдруг остановилась и рванулась обратно к сцене. Еще не могла понять, что за новые ощущения толкнули ее назад и придали силы, но энергия потока несла ее на себе... Повернувшись к залу, пристально вглядываясь в глаза каждого - вызвала холодящий шок присутствующих. Она уже знала и непросто испытывала, а чувствовала в себе необъяснимое желание, необходимость, потребность говорить:
-Простите нас, наши милые мальчики и девочки! Извините, ради бога! - неожиданно для себя сильным голосом заговорила Наташа.
-Я прошу от имени всех родителей и учителей, - произносила с такой уверенностью, будто знала, что получит их одобрение, не может не обрести... Простите за сомнительное будущее, что ждет вас в родимой стране, а мы это допустили. Сначала позволили, чтобы уничтожили нас: ваших отцов, матерей! Да, да! Поверьте, я знаю, что говорю, - как бы оправдываясь, что ее станут переубеждать.
Но этого никто не собирался делать, потому что всеми уже овладело если не любопытство, то, по крайней мере, осознание того, что все происходящее сейчас, имеет под собой непоколебимое право на существование.
-У ваших отцов бессовестно отняли возможность быть мужчинами: достойно заботиться о вас, держаться на плаву. Они потеряли уважение в ваших глазах, если, конечно, не 'крутые', как принято называть псевдо - 'хозяев жизни'. Но я говорю не об этих...
Перестройка - от нее ждали новой, поистине цивилизованной жизни, но теперь со всем цинизмом стал очевидным ее результат. Цивилизация... Наташа на мгновение задумалась, было видно, что пытается вначале ответить сама себе... То, как нам преподносили понятие этого термина, не имеет ничего общего с историческим процессом и совокупностью материально -технических и духовных ценностей человечества в ходе этого процесса. Когда дикий народ становится цивилизованным, можно ли считать, что да, - цивилизация вступила в космические свои права?! Ни в коем случае! Вот они: чёткие и непререкаемые законы...
Разрушены, не успев еще даже вступить в силу. Перестройка сломала ваших матерей. Они встали перед страшной необходимостью - отказаться от своих профессий. Профессий, о которых мечтали: делающих их личностями, способными быть примером детям. Они могли бы приносить весомый вклад в развитие страны. Потому что я уверена; воспитывать, мы имеем право только своим личным примером. Вместо этого, ринулись с мешками за товаром, чтобы прокормить детей и дать образование. У ваших отцов отняли и работу, и достоинство.
Слова Наташи были наполнены твердой решительностью.
-Ведь мы, каждый из нас - готовы жизнь свою отдать за вас, наших милых, любимых и неповторимых детей! А вместе с этим, позволили, чтобы вашим ориентиром в жизни стали герои, ужасающие своей пошлостью, безразличием и неуважительным отношением к старым людям, родителям, учителям. Реалити, ток-шоу: со всех экранов, призывающие к сомнительной красивости жизни. Что самое удивительное, так то, что там ведь тоже работают родители, которых, я думаю, не меньше беспокоит ваше будущее! Но так, что, же заставляет нас так продаваться и подчиняться законам, навязанными нам жестокими, беспощадными людьми, захватившими всю полноту власти над нашими душами?! Не благородными поступками, а преступлениями, жестокостью?! И для них - этих людей - основополагающими факторами является зарабатывание денег. Они отобрали у вас все, что делает жизнь многообразной, насыщенной интересной. Вместо этого, понастроили бесконечное множество ночных клубов, игровых автоматов. Где вы, с неокрепшей психикой, под невыносимо тупую музыку и экстази - теряете свои силы и умственные способности.
Да, да именно рассудок. Потому что с разумом там делать нечего, а хозяевам этих заведений вы нужны как деньги. Вас накачивают напитками, делающими зависимыми. Во что бы то ни стало желающими возвращаться туда вновь и вновь, переступая через просьбы и уговоры несчастных родителей. Вытряхиваете из них последние копейки. Но вы не виноваты в этом. Это мы допустили. Мы! Делают из нас марионеток, которыми манипулируют, а если будем сопротивляться, то и голову открутят. Страшно! Нет, чудовищно не оттого, что отвернут, а то, что мы это допустили. Мне нестерпимо трудно выговаривать эти слова... но... - тут у Наташи перехватило дыхание и на мгновение потемнело в глазах. Справившись с предобморочным состоянием, она продолжала.
-Девочки! Наши милые дочери! Ка-а-ак?! Как мы могли допустить, чтобы в 'Великую державу' совершались секс-туры мужчин из Кореи, Японии?! Чтобы касаться юных тел, надругиваться над детской, еще не оформленной плотью?! Они используют наших маленьких девочек, как проституток, причем предпочитают тринадцати - четырнадцатилетних. Вы! Наш генофонд, - Наташа не могла подобрать правильного слова, чтобы выразить всю полноту гнусности это акта. Те же самые японцы, которые приезжают в нашу страну в секс-тур, в Стране восходящего солнца, не только этого не допускают. У них по телевидению невозможно увидать обнаженное тело полностью. Все части, которые являются для всего человечества интимными, у них прикрываются. Щадят они, еще неокрепшие души своих детей. Оберегают.
Это совсем не говорит о том, что всего 'этого' не должно существовать, не-ет! Для всего 'этого' во всем цивилизованном мире отведены специальные места. Имеются определенные правила, платные каналы по ТВ. Прочие безнравственные приспособления... Не было сил говорить дальше, но этого и не требовалось, вместе с ней эти слова сказали мысленно все присутствовавшие в зале. Против логики не попрешь! И ведь действительно, ни для кого не секрет, что это происходит в нашей державе. Над, чем потешается весь мир. Мир, который в своих государствах этого не допускает, во имя правильного воспитания их подрастающего поколения. А зачем? Пожалуйте в Россию. Господа! Всевозможные выродки зарабатывают себе на жизнь тем, поставляя наших девочек, и водят к ним в гостиницы. Осуществляя тем самым позорный для страны - сервис.
Ужасает одна лишь мысль, что наших дочерей, которых мы лелеяли, любовались на юные целомудренные тела, мечтая, как их будут касаться нежные, чистые руки любви... Вместо этого, их терзают... для своей мерзкой услады: потные, волосатые лапы 'уродов' с животами и короткими ногами. Они с большими кошельками, на которые, как на мед, липнут наши девочки. Они, потерявшие всякий страх перед беспощадной расправой над ними. А я уверена, что кара божья их все-таки настигнет. И ведь все, все это знают! Как мы могли это допустить?! Со всех сторон сыплется замануха от модельных агентств, работа за границей. Газеты испещрены мерзкими по своей сути объявлениями, где выпирают дорого оплачиваемые сомнительные предложения. Да, всему можно противостоять, я бы сказала, даже необходимо, но... Для этого, как минимум надо иметь трезвую голову, самосознание и волю. И вот тут-то есть одно большое 'НО'. Откуда ему взяться у вас, наших, совсем еще юных, хотя и умненьких детей, если ничего в стране не противостоит этим, разрушающим вас и вашу жизнь, факторам?!
В этом месте Наташа как-то бессильно сникла... Прошли несколько минут напряженного молчания... Подняв голову, с полным недоумением посмотрела в зал...
- Что же это такое?! - спросила она сдавленным шепотом, дрожащими руками пытаясь поправить сползающий на пол шарф.
Все почувствовали, что какая-то струна, соединяющая находившихся в зале, натянулась до последней возможности и должна вот-вот лопнуть.
-Я... я... я не знаю, как дальше жить, если все время надо чему-то противостоять, от чего-то предохраняться?! Мне вдруг сейчас показалось, что Россию просто понемногу уничтожают, - совсем уж тихим голосом сказала Наташа и глазами, блестящими, от слез, посмотрела в зал.
Тут ее взгляд встретился с большими круглыми глазами, смотрящими на нее с детским испугом и растерянностью... Это были глаза той девочки, которую Наташа видела в злополучном классе. Они смотрели друг на друга, и каждая вкладывала в этот взгляд чувство, владеющее всецело ею в этот момент. Наташа смотрела на девочку с материнской нежность и щемящей любовью и как бы умоляла не совершать страшную ошибку...
-Прошу вас, мои дорогие! Защитите себя сами! Не поддавайтесь! Не позволяйте себя погубить. Вы же умные у нас, сильные, уверенные в себе. Посмотрите, пожалуйста, со стороны на все, о чем я сейчас пыталась вам сказать, и постарайтесь дать свою оценку. Мы в вас верим и надеемся, что окажетесь сильнее и решительней нас. Мы оказались заложниками тех страшных обстоятельств, в которые нас ввергла наша Отчизна. Да, мы все знаем, что родителей и страну не выбирают. Их просто любят и понимают. Возможно, вам удастся что-то изменить:сделать наших детей, и ваших - счастливыми, живущими в спокойной и красивой стране.
Потом, встряхнув слегка головой, зябко накинула шарф, который все время держала неловко в руке. Он почти весь лежал на полу. Уже собравшись уходить со сцены, Наташа подняла на зал по-детски беспомощные глаза и добавила...
- Я должна была выступить по поводу выпускных нарядов, - тут, немного помолчала, а потом спросила - вы, наверное, все уже для себя решили, в чем будете прощаться со школой, и встречать взрослую жизнь? Могу только предложить немного подумать о том, что жизнь состоит из нескольких этапов: детство, отрочество, юность. Затем уже взрослый период. Стоит ли ускорять естественное течение, стремясь выглядеть взрослыми? Большие декольте, откровенные разрезы и, вообще, фасоны: требуют уже совершенно оформленные фигуры и не только физически, но и нравственно. Не совсем вам еще подходят. Да, я, конечно, понимаю, что у многих это может вызывать усмешку. Они и на занятия позволяют себе приходить в настолько откровенных нарядах, что смущают и даже оскорбляют своих учителей. Представьте, что платье с откровенным разрезом надо уметь нести на себе. Да, да! Нести с особенной грацией, интеллектом, если хотите. А иначе - это будет выглядеть либо пошло, либо просто-напросто смешно.
Поверьте, я не воспитываю вас и не навязываю своего мнения, но не, мудрствуя, лукаво предлагаю посмотреть на этот вопрос опять, же со стороны. Каждой из вас предстоит выйти замуж, не так ли?! Думаю ни у кого не вызывает сомнения, что свадебный наряд должен выглядеть целомудренно? Но так почему, же надо перескакивать через выпускной период вашей жизни?! Одной пойдет нежно-розовое коротенькое, а другая будет выглядеть очаровательной Белоснежкой в длинном пушистом платье. Выпускной вечер должен запомниться на всю жизнь небесным буйством нарядов - облаков. Извините! Я у вас отняла так много времени, - сказала Наташа, засмущавшись, и стала стремительно спускаться со сцены.
Ей казалось, что сейчас же подскочит весь зал и, как это бывает после звонка, юность сметет всех с ног. Но, пройдя в сопровождении звенящей тишины, уже у выхода ЕЕ настиг шквал аплодисментов. Наташа оглянулась, не сразу поняв, кому это?! Все смотрели в ее сторону, а родители вскочили со своих мест и бросились к ней со словами благодарности.
-Наталья Сергеевна! Спасибо! Вы сказали то, о чем каждый из нас думал, но не мог решиться произнести, - говорила одна из матерей. Действительно, что же с нами происходит?!
У Наташи закружилась голова, и она чуть не упала. Даже не поняла, что ее буквально вынесла за собой Лариса, оставив за закрытыми дверями возбужденных родителей и озадаченных детей. Но что было непривычно, так это то, что почти никто еще не вышел из школы. Вместе с ними, одновременно, вышла Людмила Георгиевна. Наташа пыталась подобрать слова, извиняясь за то, что не попрощалась и силилась объяснить свое поведение, но директриса ее остановила.
Это я перед вами в долгу, что не заметила, как плохо себя чувствуете, и бросила на амбразуру. А с другой стороны: не было бы такого замечательного выступления. Людмила Георгиевна очень многозначительно посмотрела на Наташу. Я, даже не предполагала, какой мощный механизм скрыт в вашем сердце, - удивленно, и как бы размышляя, произнесла... Спасибо вам, дорогая! - продолжая держать за руки Наташу. Мы обязательно должны с вами о многом поговорить, как только вы совсем поправитесь. Вы не возражаете? - прощаясь, спросила Людмила Георгиевна. Всю дорогу женщины шли молча. У каждой из них были основания на потребность в тишине. Обе чувствовали, что сейчас между ними происходит молчаливый диалог со своими дочерьми...
Уже почти перед самым домом, их настигли Вика с Леной.
-Мам! Ну, ты даешь! Что это с тобой? Там школа из-за тебя еще до сих пор бурлит, - выпалила Вика, одновременно обнимая свою мать. Девочка заглядывала в глаза и не узнавала родного взгляда. На нее смотрели пронзительно - напряженные чужие глаза.
-Му-у-у-сик? Тебе совсем плохо!? Какая-то не... - но она не успела договорить, как Наташа остановилась и предложила всем зайти в кафе. Здесь, недалеко от их домов, недавно открыли небольшое кафе 'Prestissimo'.
Это место сразу стало популярным из-за вкусного кофе по-итальянски и бисквитов с ежевикой. Девочки, конечно, были просто в диком восторге, хотя их поджимало время, и надо заниматься. Лариса посмотрела на Наташу долгим вопросительным взглядом. Она думала, что у той уже совсем нет сил, на какие бы то ни было общения, но увидела глаза подруги и сразу поняла. Действительно, можно зайти, хотя у всех дома были дела. Дружно повернули назад, и направились к кафе. Пока девчонки делали заказ, ибо знали все и на вкус, и на цвет - Наташа пристальным, изучающим взглядом смотрела, не отрываясь, на Вику. Вдруг поймала себя на мысли, что пытается уличить в чем-то неблаговидном свою дочь... Стало стыдно, но ничего не могла поделать с собой. Не в силах освободиться от чего-то грязного, липкого, поэтому не хотела сразу идти домой. Не хотела заносить это ощущение в их, когда-то бесконечно любимый ею, дом. Тем более что сейчас уже, наверное, Анна Васильевна привезла Дениса. Вчера от портнихи ей позвонила и сказала, что сейчас заедут за сыном.
-Наташа, не беспокойся! Я привезу его завтра. Мы с Дениской договорились утром сходить к моему знакомому ортопеду. Он должен дать заключение - можно ли ему заниматься в этом спортивном клубе со своими проблемами позвоночника, - сказала свекровь и спросила с неподдельным беспокойством, как себя чувствует Наташа?!
-Какой все-таки замечательный человек - ее Аннушка, как она всегда ласково называет свою свекровь, - подумала Наташа.
Когда заказ уже был принят, Вика резко повернулась к матери и спросила не по-детски прямо:
-Мам! Ну, давай колись, что там тебе не дает покоя?! Я же чувствую по твоему взгляду, что тебя всю трясет... Я это сразу увидела, но просто не хотела при тете Ларисе и Ленке спрашивать. Раз сама сюда привела, то решила, что это касается нас вместе с Ленкой?! А-а?! Ну, что, скажешь?! Я неправа?! Да?!- спрашивала лукаво Вика. По ней было видно, что уверена в своей правоте. -Мамусь! Ты же, знаешь, что я тебя знаю, как облупленную, - с любовью и нежностью обнимая мать, говорила дочь. У Наташи глаза стали влажными от слез, и она вся обмякла под натиском взрослой прозорливости и ласки дочери. Страстно прижала её к себе, и из груди вырвалось рыдание. Испугавшись, тут же подавила его. Вика достала платочек и хотела промокнуть слезки любимой мамочки. Взглянув на Ларису, увидела, что та сидит и хлюпает в платочек, а Лена оторопело смотрит на всех, прижавшись к ее руке. Вика оглянулась на зал: ей казалось, что за ними все наблюдают. Рядом сидела только одна парочка, которой, ни до кого не было дела - они зависли в долгом поцелуе. Засмеялась заливистым смехом:
-Вы посмотрите, на кого мы похожи?! Разревелись. Ой, умора! Все заулыбались. И наступило облегчение, как будто с души убрали заслонку, мешающую этим замечательным людям радоваться жизни. Мам! Я догадываюсь, о чем ты нас хочешь спросить с Ленкой. Меня, правда, подмывает у тебя поинтересоваться; откуда ты все это знаешь в таких подробностях?!Ты меня просто убила наповал своим воззванием. Я теперь в школе героиня, - не дожидаясь ответа, Вика продолжала добивать мать взрослой догадливостью. Она хорошо знала мать и любила. У Наташи потеплело на душе, и теперь они с Ларисой просто улыбались, слушая следственную речь своей дочери. Тебя прямо-таки изводит вопрос, а не бываем ли мы с Ленкой в тех местах, о которых ты сегодня говорила?! Ну, что, не так?! Сразу отвечаю, чтобы вы с тетей Ларисой могли спокойно насладиться вкусными бисквитами и кофе. Нет, не бываем, хотя скажу вам честно, обработку проходили. Нам это противно и неинтересно. А, если серьезно, мама, - ты у меня умница. Я тобой горжусь.
-Да, да, тетя Наташа, - вдруг вклинилась тихоня Ленка с восторгом. Ей действительно нравилась Викина мама, а сегодня так просто поразила ее воображение. У Наташи отлегло от души: не причинила дочери неловкости спонтанным выступлением в глазах одноклассников. Кофе действительно был необычайно вкусен, и вообще, стало просто и хорошо оттого, что хотя бы между ними все ясно и понятно.
Лариса поймала себя на мысли: почти с самого утра не проронила ни слова, а такое ощущение, что произнесла большой значимости речь и буквально выхолощена. Настолько все, что происходило и говорилось за это время, отвечало ее мыслям и внутреннему состоянию. Ей казалось, что поговорила со своей дочерью так, как часто хотелось, но не хватало решимости, или еще что-нибудь мешало. А сегодня и они с Леной стали ближе друг другу. У Вики зазвонил мобильник - это Денис разыскивал их с мамой. Он сказал, что бабушка уже напекла их любимых блинчиков и боится, что они остынут. Все быстро подскочили и дружно вышли их кафе. Наташа пригласила Ларису с Леной на блины, но они поблагодарили и вежливо отказались, потому что дома тоже ждали. На прощание Наташа очень тепло обняла Ларису и со значением сжала ей руку.
Audio - сопровождения произведений
вы можете услышать на Fabulae.ru
автор - sherillanna
http://fabulae.ru/autors_b.php?id=8448
![[]](/img/s/sheremetewa_s/maks-60/sobaka.jpg)