А история-то очень обычная, банальная даже история. Я их хорошо знала - по соседству они жили, квартира No18. Мы в 16-й, а они в 18-й. Мы в этот дом вселились сразу после сдачи в эксплуатацию, в апреле семидесятого года, а они попозже, осенью, в сентябре или октябре, не помню, но еще тепло было. И как въехали, сразу, в первый или второй день, пришли знакомиться, вежливо так, официально: дескать, мы теперь соседи, надобно знать друг друга по имени-отчеству. Культурные люди, образованные. Научные работники. Мы, конечно, попроще, так что дружбы не получилось и получиться не могло, но отношения всегда были очень хорошие, добрососедские. И соль одалживали друг у друга, и сахар, и трехлитровые банки, и насчет детей беседовали.
Ольга Александровна тогда была дама видная, ухоженная: я как узнала, что ей за пятьдесят, ахнула, не могла поверить. Тимочку - Тимура - она родила очень поздно, в сорок пять, врачи прямо говорили, что чудо. До этого они с Борисом Семеновичем двадцать лет пытались завести ребенка, и все безрезультатно. Он даже думал усыновить, но она не хотела. И вот такое чудо: Тимочка, веснушчатый, кругленький, похожий и на папу, и на маму. Конечно, родители в нем души не чаяли, особенно Ольга Александровна. Чуть Тимочка заболеет - на ней лица нет, переживает так, что жалко ее становится. А болел он часто: обычные детские хвори, корь там, ветрянка, но родители очень волновались. Из-за слабого здоровья Тимочка и в школу ходил не часто, все больше дома учился, уж не знаю, как это Ольга Александровна устроила. Ведь если не считать кори с ветрянкой, ну, и склонности к простудным заболеваниям, Тимочка ничем не отличался от других детей.
Правда, Ольга Александровна так не считала. Ее послушать - не сын у нее растет, а гений человечества. Она даже повторяла... сейчас фамилию вспомню... "второй Ландау", вот. Это из-за того, что Тимочка второе место на какой-то математической олимпиаде занял. Они и решили с Борисом Семеновичем, что у них в семье появился великий ученый. То есть он еще школьник, конечно, но со временем станет.
Борис Семенович, сам математик, занимался с ним дополнительно, вне школьной программы. Ольга Александровна организовала Тимочке правильное питание: морковный сок для глаз, творог и сметана - кальций для костей, куриные котлеты - животный белок для роста всего организма. Очень много сил они в него вкладывали, аж жалко Тимочку иногда становилось: другие дети гуляют, во дворе играют, зимой на санках катаются - а Тимочка все один дома с книжкой, читает или задачки решает. У него, кажется, и друзей в школе не было: во-первых, он ходил туда редко, а во-вторых, Ольга Александровна считала, что детей, достойных дружить с Тимочкой, нет. Он - практически юный гений, решает задачи из университетского учебника, а они что? малолетняя шпана из неполных семей.
Уже когда Тимочке лет пятнадцать исполнилось, появился у него приятель - и того родители нашли, сын их знакомых. Приятель постарше, учился на первом курсе физмата, и, тоже, видимо, гений: идет, ничего не видит, что-то бормочет про себя - формулы, должно быть. Мне он не нравился, но Ольга Александровна твердила, что Тимочке необходимо интеллектуальное общение. С год ходил этот приятель, потом перестал: наверно, надоело ходить, Тимочку-то к нему почему-то не водили.
Ну да, не водили - он ведь один никуда не ходил, даже в магазин. Всегда с ним Ольга Александровна, реже - Борис Семенович. Странно, конечно: здоровый парень, он вымахал на голову выше родителей (здоровое питание сказалось), а идет за ручку с мамой. Но мы как-то привыкли, и странным не казалось. Ольга Александровна говорила, что Тимочка очень рассеянный и может заблудиться. Ну, или ей так казалось.
Она и в университет на первых порах пыталась его сопровождать, но передумала. Видно, поняла, что не поймут, смеяться станут. Но Тимочка все равно оставался под контролем: в половине четвертого пары заканчиваются, ровно через час он должен быть дома, кроме тех дней, когда он в библиотеки ходил. В библиотеки Ольга Александровна любила приезжать. Сама рассказывала: сядет в читальном зале где-то сбоку, чтоб в глаза не бросаться, возьмет старые журналы для виду, а сама на Тимочку смотрит. Любуется, как "у него на лице отражается мысль", это ее подлинные слова.
Но недолго она, бедная, любовалась: на втором курсе с Тимочкой начались проблемы. Завелись у него какие-то друзья, он стал после занятий ходить к ним домой - куда это годится? У него время все расписано по минутам, он должен, помимо учебы, научной работой заниматься, у него есть обязанности перед родителями, наконец! а он звонит и заявляет: "Мама, я буду дома поздно, в семь вечера. Я у Володи".
Конечно, Ольга Александровна вычислила и Володю, и Игоря, и остальных, не поленилась лично нанести визиты. Причем она дама прямая, так и заявляла с порога: "Я мама Тимочки, пришла с вами познакомиться. Я должна знать, с какими людьми общается мой сын". По первому впечатлению, рассказывала она, вроде ребята приличные и семьи нормальные, но потом оказалось - нет, не все так просто, они плохо влияют на Тимочку. Ребенок принялся плохо себя вести, даже голос на мать повысил, кричал, что она его "позорит перед друзьями". Ольге Александровне стало плохо, вызвали скорую. Тимочка, конечно, страшно перепугался, покаялся и пообещал больше не водиться ни с Володей, ни с Игорем, ни с прочими.
Трудно сказать, конечно, насколько он сдержал слово, но домой стал приходить вовремя, и по телефону ему никто из однокурсников не звонил. Тимочка под руководством родителей полностью отдался научной работе и достиг результатов: в одном научном журнале напечатали его статью в соавторстве. Ольга Александровна показывала мне эту статью - ни слова не понятно, кроме самого последнего предложения: "Более полное решение данной проблемы возможно при условии дальнейших исследований", как-то так. Я так поняла, что Тимочка этими исследованиями и займется после университета.
Может показаться, что Тимочку очень строго держали, даже Ольга Александровна иногда это признавала, но, говорит, все для его же блага, просто он еще не понимает. И на старших курсах Тимочке пошли послабления, он даже на конференцию в Ленинград один поехал! Совсем один: Борис Семенович в больницу угодил, он тогда как раз болеть начал, бедный, и Ольга Александровна не могла никак его оставить. А конференция очень важная, там собирались "светила", и то, что Тимочку позвали - уже честь! Конечно, три дня, что Тимочка отсутствовал, Ольга Александровна места себе не находила, но держалась стойко. И материнское сердце не обмануло: на вокзале, уже после приезда, украли у Тимочки бумажник, так что он домой пешком шел, трех копеек на трамвай не было. Но, слава Богу, дошел, и больше Ольга Александровна таких опытов не делала. Ребенок домашний, неопытный, а мир полон жулья и уголовников.
Зато когда он уже в аспирантуре учился, Ольга Александровна разрешила ему друзей домой приглашать. Не часто - Борис Семенович болел, ему нужен был покой, но раз, два в месяц - пожалуйста. И родители даже не мешали молодым ученым общаться на свои темы, тактично уединялись в гостиной, пока молодежь на кухне сидела. И пальто новое сшили Тимочке, совсем взрослое, солидное; Ольга Александровна сама выбрала материал. Помню его в ту пору: высокий, круглощекий, в новом пальто - молодец, да и только. Правда, девушки у него никогда не было, но Ольгу Александровну это не напрягало. Она все говорила, что Тимочке рано и еще успеется.
А потом умер после второго инфаркта Борис Семенович, и остались они вдвоем. Материально они не очень потеряли - Тимочка получал 140 рублей как аспирант, да Ольга Александровна рублей двести, но горевали ужасно. Ольга Александровна повторяла, что теперь весь смысл ее жизни в сыне (как будто раньше по-другому было), а сын, как на зло, стал разочаровывать.
Ожидала она, что Тимочка защитит диссертацию после аспирантуры и останется преподавать в университете, а он не защитил, и пошел в какой-то НИИ младшим научным сотрудником. С диссертацией Ольга Александровна долго не теряла надежды, лет десять. Но сын не оправдал доверия, как говорится: работать работал, а науку забросил. И друзья-приятели прежние к нему приходить перестали.
Ольга Александровна постарела, утратила холеный вид. Оно понятно, да и годы сказались: если Тимочке было лет 35, то ей, соответственно, 70. Но хозяйство она вела по-прежнему, и на рынок ездила, и за квартиру платила, и мыла, и прибирала - освобождала сына от прозы жизни, так сказать. Сначала в расчете на диссертацию, а потом уж не знаю на что, и взрослый Тимочка не умел даже картошку сварить.
Конечно, Ольга Александровна переживала из-за такой неприспособленности к жизни, и как сыну лет тридцать исполнилось, все говорила, как бы его женить. Но это очень сложно было: Тимочка никуда не ходил, только на работу и домой, все выходные они проводили вместе: иногда и в театр ходили, и на выставку какую-нибудь, но больше дома. Некоторые приятельницы Ольги Александровны предлагали ей кандидаток, ну, для знакомства - у кого племянница, у кого соседка, - но она всех браковала. Дама она была очень разборчивая. И то сказать: Тимочка просто немножко не от мира сего, то есть ученый, нехозяйственный, а в остальном - завидная партия: и не пьет, и не курит, и не испорчен, и свою жилплощадь имеет. Ему нужна девушка, с одной стороны, тоже высокообразованная, чтобы понимала, с другой - целомудренная, порядочная, а с третьей - красивая, потому что Ольга Александровна хотела красивых внуков. Лучше всего, конечно, чтоб это была дочь или внучка какого-нибудь академика, и тот помог бы Тимочке с научной карьерой. Но пока такая не находилась.
Кое-кто во дворе предупреждал Ольгу Александровну, что пока она ищет для сына идеальную жену, какая-нибудь неидеальная вцепится в него - и не оттащишь. Ольга Александровна только посмеивалась: ее Тимочка не таков! а вышло, что накаркали.
В Тимочкином НИИ появилась новая сотрудница. Я ее видела однажды, в тот единственный раз, когда ее Тимочка домой приводил. Прямо скажем: не красавица: в очках, какая-то лохматая, волосы растрепанные, задница низкая, походка косолапая. Но как он на нее смотрел! Я и не думала, что у Тимочки может быть такое лицо. Он как переродился, честное слово. Будто и не он. И она так снизу вверх в глаза ему заглядывала, прижималась. Ну, ее понять можно: разведенка, под сорок - на три года старше Тимочки, и двое детей на руках. Олеся ее звали. Имя романтичное, а в ней ничего романтичного не было. Но, как известно, на каждый товар - свой купец, и влюбился наш Тимочка по самые уши.
И сказал: женюсь.
Что с Ольгой Александровной сталось - словами не передать. Мы за ее жизнь боялись, честное слово. Сердечный приступ за сердечным приступом, истерика за истерикой. Нам, соседям, и то было тяжело, а каково Тимочке - представить страшно. Но он долго держался, с полгода. Ольга Александровна все перепробовала: и самоубийством угрожала, и на работу к Тимочке ходила (там, конечно, только посмеялись), и к этой Олесе на квартиру ездила. Тимочка порывался из дому уйти, и почти ушел, так Ольга Александровна его с милицией искала, нашла и каким-то образом вернула. И родственников подключила, они приходили, усовещивали Тимочку, объясняли ему, что Олеся ему не пара, и не нужны ему чужие дети.
В итоге не Тимочка сдался, а Олеся. Не знаю, как там было в подробностях, но она от него отказалась, а не он от нее. Видимо, достала ее Ольга Александровна: может, запугала чем, а может, сама Олеся поняла, что с такой свекровкой нормальной жизни у них не будет. Отказалась она от Тимочки, и даже из НИИ уволилась.
Так закончилась единственная Тимочкина любовь. Ольга Александровна победила и от победы только что не помолодела, а Тимочка наоборот, как-то резко сдал, постарел. Еще сорока не было, а он и поседел, и полысел, и обрюзг, и погас. И шли они с матерью по двору - со спины два старичка.
Прошло еще несколько лет, и в НИИ, где работал Тимочка, начались проблемы. Да и не только в этом НИИ: всей науке пришлось туго. Ольга Александровна волновалась, говорила, помнится, что если она знала, к чему приведет перестройка, то ни за что б ее не поддержала. Зарплату Тимочке стали выплачивать нерегулярно, и они жили вдвоем на одну ее пенсию. Бедно жили, конечно, ну а кто тогда жировал, кроме бандитов? Тимочке много и не надо было, а Ольга Александровна изворачивалась, как могла, ездила на оптовый рынок, вязала, переделывала старую одежду. Долго в ней энергия не угасала, даже удивительно. И по-прежнему мечтала она о "хорошей невесте" для Тимочки, хотя всем было ясно: не женится он уже никогда.
Он и работу себе другую подыскать не пытался, или хоть подработать, как многие пробовали. Трижды в неделю ходил в свой институт, а в остальное время сидел дома. Летом иногда выйдет во двор, сядет на лавочку, как пенсионер, сидит, смотрит на детей на площадке - и не видит. Тронешь его за плечо, он точно очнется, извинится, поздоровается. А глаза потухшие, без выражения.
Сдается мне, что он уже тогда попивать начал. Вроде и не пахло от него, шифровался от матери-то, но что-то такое чувствовалось, и лицо покраснело немного. Думаю, он там в НИИ спирт разбавленный употреблял. Водки или вина купить было не на что - семейная касса всегда была у Ольги Александровны, она ему выдавала на проезд, а обед давала с собой. Но явных признаков не наблюдалось, вплоть до смерти матери.
Ольга Александровна померла 31 декабря, перед новым, 1996-м годом, рано утром, во сне. Сердце остановилось, и все. Неудивительно - девяносто лет. Царствие ей небесное, незаурядная была женщина. Ну, приехали родственники, помогли Тимочке похоронить маму. Тогда-то, на поминках, он впервые напился, то есть не впервые напился, а впервые на людях. Очень некрасиво было. Кричал что-то, что у него жизнь украли, про какую-то паучью любовь - чисто бред алкоголика. Но все списали на стресс - шутка ли, мать похоронить.
Родственники предложили ему очень разумную вещь: квартиру - сдавать (у них и желающие были, жильцы, то есть), а самому поселиться на даче двоюродного дяди и там жить на деньги от сдаваемой квартиры. Потому как в НИИ все равно уже ничего не платили. Дача, кстати, была не какая-нибудь изба, а кирпичный домик, с газом, электричеством и водопроводом, но Тимочка все равно отказался и в грубой форме, чем обидел достоинство родственников. Родственники с ним поругались, то есть он с ними поругался, и остался один-одинешенек.
Чем он жил после смерти Ольги Александровны - не знаю. Должно быть, вещи продавал. Может, иногда в НИИ что-то выплачивали. Но на водку деньги всегда находились. Скоро все привыкли видеть его пьяным, и потому я думаю, что он выпивать еще раньше начал: ну не может человек спиться в три месяца. Очень горько было его видеть таким: без шапки, в грязном, обтрепанном пальто, размахивающим руками, говорящим сам с собой. Ничего в этом полубомже не осталось от круглолицего ухоженного мальчика, подававшего надежды, совсем ничего.
Один раз я пыталась поговорить с ним по-соседски, но куда там, он все принимал в штыки. "Нечего меня поучать, хватит", - вот и всего, чего я от него добилась. Наверно, надо было мне с родственниками его связаться, хотя кто я? Соседка по лестничной площадке, и только. И вряд ли б он родственников послушал. Совсем человек с резьбы сошел.
Прожил он так год, и хотя видно было, что дело не к добру идет, а к худу, никто не ожидал того, что случилось. Кому-то Тимочка говорил, что вроде в больницу хочет лечь: что-то у него болело, вроде, язва открылась. Может, и открылась, неудивительно при такой жизни. И потому, когда Тимочка исчез, никто из соседей не обратил внимания: решили, что он и впрямь в больнице. Прошла неделя или больше, и вдруг я вижу, что из квартиры No18 грузчики вещи выносят - ну, какие вещи - ту рухлядь, что еще оставалась. Я к ним, а они отвечают, что квартира продана. Как продана, кем продана? Где Тимочка?
Переполошилась я, соседей на ноги подняла. Еле дождались мы нового владельца квартиры: неприятный такой тип, и рожа бандитская. Не хотел с нами даже разговаривать сначала. Заявил, что купил квартиру у Тимочки, даже документы показал, договор купли-продажи то есть; мол, все по закону, а Тимочка уехал куда-то с деньгами. Ага, и даже книжки свои не забрал, их грузчики выбросили во двор, и они мокли под дождем у мусорных баков.
Никто этому типу не поверил, но в милиции заявление принимать отказались - сказали, пусть родственники заявляют. Пока добрались до родственников, пока те подали заявление, пока начали поиски, Тимочку уже похоронить успели в общей могиле. Оказалось, его в бессознательном состоянии еще 6 февраля нашли на другом конце города без денег и документов с тяжелой черепно-мозговой травмой. По-простому, проломили ему голову. И в крови нашли алкоголь.
Да ежу ясно, что этот бандит, который квартиру "купил", Тимочку и порешил: дал ему, пьяному, подписать бумаги, а потом голову проломил. Но доказать ничего не удалось. Бандит ремонт сделал и перепродал квартиру другим людям, так что и следов от прежнего владельца не осталось.
Я ж говорю: обычная история, сколько таких было в девяностые! Множество квартир сменило владельцев, и в нашем доме тоже перемены, кто умер, кто разъехался, новые люди, и никто ничего не знает, что здесь было прежде, кто жил и как умер. Разве только такие старухи, как я, вспомнят изредка бесталанного Тимочку и его родителей, которые так хотели, чтобы у сына все было хорошо - и утрут слезу.