На рассвете она выходила к Человею из сна - юная, радостная, прекрасная как звезда, и они любили друг друга так нежно, как только могли. На Землю приходила весна, и Иные Живущие славили их во все голоса и краски.
Они цвели и благоухали, и у них была целая вечность любви до лета. Плод Мамы Человея становился все тяжелее, и однажды Человей просыпался от собственного крика в ее сильных и нежных руках. Он снова был ее сыном. И все время пока он им оставался, он учился у нее быть Человеем - сердцем своей Земли. Учился жить и заботиться, любить и видеть сны.
Они оставляли свой человейник, и отправлялись странствовать. Мама показывала Человею весь их чудесный мир, и вместе они давали имена Иным Живущим и пели с ними их песни. И Иные Живущие славили их на все голоса и краски.
Человей рос и взрослел, а Мама Человея потихоньку старилась, и когда ее время на Земле подходило к концу, она покидала в сумерках их теплый человейник и, опустившись на землю у ручья, засыпала в тени Иных Живущих, и в этом сне тихим неспешным шагом она уходила к далеким холодным звездам.
Человей оставался один, но лишь до той поры, пока однажды снова не встречал ее во сне - юную и прекрасную. Целыми днями он ждал этих снов, тоскуя по ней, теперь желанной и по-другому любимой, а новой весной она выступала из сна в его трепетные объятья.
И вновь бушевала весна на Земле Человея.
Откуда ни возьмись, пришли Ноги. Ноги топтали все. Ноги не были злы, но равнодушно топтали Землю, топтали Иных Живущих. Топтали, топтали, не слыша их песен, не зная чудес, они только давили мир, растаптывая все в кровь и клочья.
Человей проснулся в тревоге - Мама Человея только что вышла из человейника навстречу рассвету. Человей выбежал тоже, и увидел, как Ноги затаптывая ее, шлепают в луже ее горячей искрящейся крови, и Земля Человея, захлебываясь, рыдая, глотает это питье. Иные Живущие бросались к Ногам, а те топтали и их, а после утопали прочь, чавкая горькой жижей на темных твердых подошвах.
С тех пор Человей не отходил далеко от человейника, только там он мог спастись от чудовищных всетопчущих Ног.
Он вырос и повзрослел, Иные Живущие ушли в тень его памяти, и постепенно время затихло на Земле Человея.
Однажды он снова увидел во сне Маму. Она была очень старой, совсем не такой, как когда в последний раз покинула человейник. Лицо ее было землистого цвета, мутные глаза слезились. Она медленно раскачивалась, будто от ветра, и оттого что-то сломанное тяжко скрипело у нее внутри. Человею стало страшно, но он не просыпался и все смотрел, смотрел на Маму, не оставляя ее до утра.
Весь день Человей помнил ее, а на следующую ночь уже не остался спать в человейнике. Он убрел еще в сумерках, сел на берегу ручья и вспоминал песни Иных Умерших. Человейник долго скулил и звал его, а потом с протяжным горестным свистом осел на землю. Вода в ручье мерцала и пела, звеня.
Едва рассвело, явились Ноги и затоптали уже мертвого Человея. Его прохладная кровь стекла в остекленевший ручей, и взгляд Земли Человея застыл на далеких холодных звездах.