Временно исполняющий роль бога смерти фамильяр демиурга уже битый час мотался между мирами и проклинал своего создателя на всех известных ему языках. Запропастившийся куда-то демиург изрядно задерживался, настолько, что это уже походило на наглое отлынивание от своих прямых обязанностей. Крылья, не отражающие ни единого светового луча, сотканные из собственной тени, начинали понемногу слабеть, коса, черная, как смоль, казалось, стала тяжелее раза в три. Литъю, заметив очередную круглую платформу из малахита, какие висели в кромешной темноте этого мира, не притормаживая о воздух, рухнул на нее и, распластавшись на спине, уставился в непроглядную тьму.
"Черт бы побрал эти миры в бутылках! Почему тут всегда так много пустого места?!", - раздраженно и как можно громче думал он. Монохромному парню все никак не удавалось отдышаться. Как назло, он не догадался прихватить с собой матерчатой тени, чтобы восполнять отрывающиеся периодически тонкие лоскутки крыльев. Литъю тяжело приподнял одно крыло и оценил ситуацию как не внушающий оптимизма абзац. Края крыльев были будто бы изодраны когтями большого зверя. Выругавшись, он подполз к краю платформы и, соскользнув с нее, как пингвин в воду, снова расправил большие крылья и улегся на воздух, продолжив полет. Когда парень уже собирался сматывать удочки, вдалеке блеснул ненормально теплый для этого беззвездного мирка свет. Подобравшись поближе к его источнику, Лит наткнулся на сложнейшую в его жизни дилемму: налететь со всего маху на преспокойно рассиживающегося на платформе демиурга или вспомнить про почтение к высшим существам? В итоге он выбрал нечто среднее и, с ювелирной точностью приземлившись в одном шаге позади своего Творца, угрожающе навис над ним черными, как ночь крыльями.
- Ой как удачно, я как раз собирался тебя позвать, а ты сам взял и пришел, - улыбаясь самым невинным образом, сказал Ше-ка, разворачиваясь к своему фамильяру. - Смотри, чего я натворил!
Он махнул рукой на полянку светящихся грибов. Теплый свет струился из больших крапинок и пластинок под шляпками. Смотрелось очаровательно, но Лит видал вещи гораздо более занимательные, а потому с выражением крайней степени озадаченности уставился на демиурга.
- Это что? - отрывисто произнес он.
- Грибы.
- Сам вижу! Ты забросил все дела, миры, свалил на меня две трети своей работы, чтобы поглазеть на светящиеся мухоморы?!
- Я не глазею, а творю. И это не мухоморы, а пофиг грибы, - с видом профессора, выступающего на лекции, ответил Ше-ка. - Они растут только в тех мирах, на которые мне по какой-либо причине стало по фигу. Мне позарез нужно несколько штук.
- Да их тут уже целая поляна! Что ты с ними вообще делать собрался?
- Понимаешь, в моем последнем мире появился один слишком уж активный исследователь и теоретик. Того и гляди поймет, что звезды - никакие не раскаленные шары сжиженной плазмы, а так, светлячки; и что материки сформировались вовсе не под действием гравитации и движения тектонических плит, а я их попросту нарисовал. Вот поймет он, что помимо богов есть еще я, и чего доброго возгордится. А ведь ему еще жить долго предстоит. Как же он столько лет с этой истиной поживет? Погибнет от тоски и осознания и еще с собой кого-нибудь прихватит в количестве пары-тройки наций. Я его спасти хочу, понимаешь? Притормозить слегка, а то разогнался дальше некуда. Такие вещи людям нельзя понимать слишком рано.
- Ага. Вот только одному человеку ты уже в лоб все это рассказал, помнишь?
- Ну что ты, там совсем другое дело. Кода человек сам до этого осознания добирается, своими мозгами, то у него и тени сомнений не остается, что так все и есть. Что материки нарисованы, что океаны разлиты из чайника, что облака - это просто дым из кальяна, который Творец курил, когда позволял себе немного отдохнуть от работы... А наш засланец ведь до сих пор сомневается в том, не приснилось ли ему все это, и это единственное, что его спасает от падения в тотальное безумие.
- В неведении счастье, так, кажется, говорят? - вздохнув, сказал Литъю. - Ну, уважаемый, а теперь слушай историю.
Ше-ка удивился - рассказывать истории и сказки всегда было его прерогативой.
- Жил-был на свете Смерть. Только его так никто не называл, но ему на это было как-то начхать. В начальниках у него был ребенок. Ага, лет десяти от роду. И пока ребенок игрался с конструктором и мастерил себе кукол, Смерть круглосуточно следил за тем, чтобы форточка не открылась, и ребенка не продуло, чтобы ребенок в розетки пальцы не совал, на подоконник не лазил, чтобы клею не нажрался случайно, ну и все в таком духе...
- Должно быть, Смерть очень уставал, - проникшись, тихо сказал демиург.
- Не то слово. И вот однажды ему на голову свалилось еще тонны две обязательств в плюс к тем, старым. Смерть так забегался, что упустил тот момент, когда ребенок решил вдруг куда-то спрятаться. И пришлось ему забросить все на свете дела, чтобы отыскать мелкого несносного хулигана, который забрался, как позже выяснилось, в мир в бутылке, чтобы достать оттуда пофиг грибов для какого-то зарвавшегося ученого, которому в любом случае не светит осознать все! - В конце своей речи Литъю едва сдержался, чтобы не закричать. - А тем временем, в пустой квартире начало твориться ну просто невесть что! Ше-ка, очнись! У нас там полный караул, иди разбирайся, а то...
- На.
Демиург сорвал шляпку с ближайшего большого гриба и, перевернув, резко сунул ее под нос своему любимому порождению. Облачко света по инерции докатилось до лица Литъю, не успевшего вовремя отшатнуться. Растерянно моргнув дважды, он сделал шаг назад и чихнул. На несколько секунд воцарилось молчание. Ше-ка отложил грибную шляпку, подошел к своему фамильяру и обнял, поглаживая изодранные крылья на спине.
Лит опустил взгляд на растаманской расцветки шапку демиурга и, блаженно улыбнувшись, выдохнул: