В огромном деревянном доме, несмотря на скудность обстановки, было уютно. Камин с потрескивающими дровами, излучающими тепло, этим холодным вечером был весьма кстати.
-Простите, сударь, но я решительно не понимаю, чего вы от меня хотите? Это моя усадьба, которую я честно купил ещё двадцать пять лет назад! Куда же вы мне прикажете деваться с женой и детьми?
-Боюсь, милорд, вы меня не правильно поняли, - мужчина средних лет в дорогом костюме неловко мялся в гостиной, перебирая полы своего пиджака, -я прошу вас всего на несколько дней позволить нам взять в аренду это прекрасное жилище!
-Но почему именно моё? - Седеющий господин пыхтел сигарой, стоя в дверях. - В нескольких милях отсюда я знаю прекрасный коттеджный посёлок, в котором вы можете найти себе жильё по вкусу.
-Дело в том, что моя хозяйка прожила в этом доме лучшие годы своей жизни. И сейчас, когда ей осталось жить всего ничего, она хотела бы, так сказать, вернуться к истокам. Если бы вы согласились, - мужчина залез рукой во внутренний карман пиджака, вытаскивая оттуда весьма увесистый бумажный свёрток, - она бы вас очень щедро отблагодарила.
При виде свёртка у хозяина усадьбы моментально изменилось выражение лица. Теперь оно излучало доброту и благодушие.
-Что же вы сразу не сказали, что вы представляете предыдущую владелицу этого особняка? - Сказал он, не отрывая взгляда от свёртка, прикидывая, сколько туда могло уместиться наличности, и со сколькими долгами он смог бы рассчитаться. - Я слыхал, что дом раньше принадлежал самой Табите Лоуренс, великой оперной певице!
-Да, это так. - Ответил мужчина, протягивая свёрток, - здесь она жила ещё до того, как прославилась, и уехала жить в Великобританию. Это её псевдоним. На самом деле её зовут несколько иначе.
Но, заимев свёрток, настоящее имя великой оперной певицы уже не было ему интересно.
На следующий день в ворота въехал шикарный лимузин, за рулём которого сидел тот самый джентльмен, приезжавший сюда вчера вечером. После того, как машина была припаркована напротив дома, водитель вытащил из багажника инвалидное кресло, разложил его, и бережно усадил в него старуху, которой на вид было не менее восьмидесяти лет. Беззубая старуха молча сидела, и ни на что не реагировала. Из её рта стекала тонкая струйка слюны, свисая с подбородка. Мужчина вытащил с кармана носовой платок, и вытер ей рот.
-Когда к вам снова вернётся рассудок вы будете очень рады, - с улыбкой произнёс он, - я сделал всё в лучшем виде! Теперешние хозяева уехали, и вас никто не побеспокоит. Хотя, признаться, не понимаю, зачем вам всё это.
Рассудок к великой Табите вернулся ближе к вечеру, как раз в то время, когда её помощник пытался покормить манной кашей.
-Джеймс.- Прохрипела она, выпуская со рта жалкие крохи каши, которые он с таким трудом в неё впихнул.
-Миледи? - Помощник привычным движением вытер салфеткой ей рот. - Мы приехали!
-Который. Час. - Каждое слово давалось ей с большим трудом.
-Без четверти девять вечера, восемнадцатое октября.
-Нам. Пора.
-Вы даже не доедите кашу? - Джеймс поставил тарелку на стол.
-Потом.
От усадьбы вниз вела небольшая, полузабытая тропинка. То и дело на ней лежали сломанные ветки, и Джеймсу приходилось ставить на ножной тормоз коляску, чтобы она самовольно не покатилась вниз, и убирать ветки с дороги. Нужно поторопиться, пока опухоль размером в грецкий орех прямо в мозгу Табиты не забрала её рассудок снова. Лунный свет не пробивался сквозь кроны деревьев, и было очень неудобно одновременно держать фонарик, и катить коляску. Временами встречались развилки, и Табита подсказывала, куда нужно сворачивать. Наконец, через битый час блужданий по лесу они выехали на поляну. Взору открылось небольшое озеро, заросшее тиной. Миллионы лягушек пели свои песни, отчего стоял невообразимый гул.
-Оставь. Меня. - Сказала Табита.
-Миледи? - Удивился Джеймс. - Вы уверены?
Табита молча кивнула.
Конечно же, Джеймс не собирался бросать свою хозяйку, да и были сомнения, что он нашёл бы обратную дорогу. Но, привыкший беспрекословно выполнять любые прихоти Табиты без лишних вопросов, как то срываться с места и ехать неизвестно в какую глушь, он отошёл с поляны и спрятался за ближайшим деревом.
-Сестра... - Услышал он шёпот Табиты. Однако шепот такой силы, что он эхом отразился от деревьев. Сразу же притихли лягушки, и установилась гробовая тишина. - Прости. Меня. За. Всё... - По щекам Табиты бежали слёзы, она всхлипывала, не в силах унять дрожь.
Из озера вышла нагая девушка с чёрными волосами до пояса. Невероятная красота была хорошо видна в свете полной луны. Она подошла к старухе, и провела мокрой рукой по её волосам.
Глупышка. - Девушка присела рядом на корточки. Старуха перестала всхлипывать и взяла руку девушки в свою. - Почему ты думаешь, что я на тебя злюсь? Ты смогла найти себя, и я за тебя очень рада. Всё хорошо.
Девушка встала, и начала петь. Голос, вначале тихий и убаюкивающий, постепенно становился всё громче, переливался множеством октав, зачаровывал, завораживал. Джеймс, не в силах противостоять волшебству этой магической музыки, вышел из своего укрытия, и медленно подошёл к ним. Время словно остановилось. Не существовало ничего - ни ночи, ни озера, ни леса. Только песня имела право на существование, превращаясь в танец, безудержный хоровод. Девушка, Джеймс, Табита... Табита? Кружилась, хохотала, молодея с каждой минутой...
-Будь спокойна, я позабочусь о нём! - Сказала Ундина, подводя инвалидную коляску со стариком к озеру. - Он мне будет как брат!
...По тропинке вверх убегала молодая красивая девушка, не веря в своё счастье. Сколько новых возможностей представил случай! И возможно, спустя какое-то время мир заговорит о новой оперной звезде, так похожей на безвременно ушедшую Табиту Лоуренс.