Прошло несколько лет.Не стало ни папы, ни мамы. я потеряла тех, кого очень любила. Остался дом. Моя Юлька решила, что нам нужна коровка. Так как деда нет и некому выговаривать, Юлька развернулась в своих мечтах. Ей хотелось всего-коз, коровку, птицу, собак, кроликов, свинок.....Странно, но страусы ее не интересовали.
Итак, наша первая коровка.
Появление Зорьки сопровождалось всевозможными катаклизмами.
Во-первых, мы собирались брать щенка восточно-европейской овчарки, но так как за него запросили 250 долларов, мы переориентировались и решили, что нет худа без добра, коровку давно хотели иметь, и наших накопленных ресурсов в две тысячи пятьсот рублей как раз хватает на полуторамесячную коровку.
Во- вторых, наш папа был категорически против этого зверя, так как воду-то ему приходилось возить. А появление Зорьки означало лишнюю флягу воды и дополнительные трудоусилия - передвинуть 38 литров зараз мне сил не хватало. Но вопрос был решен женским большинством.
С хозяевами Зорьки договорились о рассрочке в платеже, и в погожий денек, когда только начал таять снег, а в наших краях это апрель месяц, я поехала за Зорькой. Представляла что-то, ростом с нашу Гунду (большой белый пудель). Хозяева были вежливы и облегченно улыбались, теленок нашел хозяев, половина груза с плеч долой. Провели меня в сарай, где на нас презрительно глянула большая дородная телка, и вывели теленка, нашу будущую коровку. Тут я и остолбенела. Ничего себе. Ростом выше дога наших соседей, черно-белая шкурка, задранный хвост и морда, утопающая в ведре с комбикормом. Вообще-то я ожидала нечто более интеллигентное. Но куда деваться. Подогнали машину, хозяева вооружились веревкой и началась работа по внушению теленку правил поведения: иди туда, стой тут, вались на бок, не бей копытом в кузов, не лягайся...
Машина взревела и вылетела со двора со скоростью, которую позволяла дорога, водитель тешил себя надеждой, что теленок не раздолбает его Чебурашку на составные части. Так и мчались до самой Коуровки, прислушиваясь и вздрагивая от громких ударов детских коровьих ножек по железу.
Дорога не позволила подогнать машину к самому дому, и Женя пешком отправился к месту своей каторги, Зорька уже выпрыгнула из машины и угрюмо пыталась двигаться в сторону, противоположную нашему дому. Долгие уговоры и толкание в корму позволили нам приблизиться к месту нашей дислокации, но мой муж шипел сквозь зубы всякие плохие слова, так как наша скотинка дважды его вываляла в грязи и холодной луже, заставила набрать полные сапоги снега, намочила его вплоть до воротника, сама, оставаясь чистенькой и гладенькой.
Так Зорька стала нашим членом семьи.
Вечером я пошла поить свою покупку теплым и вкусным, с моей точки зрения, геркулесовым пойлом. Зорька печально смотрела на ведро и ни за что не хотела есть. Я полчаса уговаривала ее, но маленькая коровка, в стрессе от насыщенного дня, никак не реагировала. Я сдалась. Подумала, что поспит, и успокоится.
Утром встала и снова бегом к Зорьке. Телочка все так же лежала в уголке, голодная и несчастная. Я опять предложила ей кашки. Зорька всячески отворачивалась, не вставая с места, а я и гладила ее, и уговаривала, и чуть ли не сама показывала, как все вкусно. В конце концов, я просто ткнула ее мордочкой в пойло, и телушка наконец-то хлебнула варево. Замерла, оценивая вкус, и как начала чмокать. Полведра как не бывало. С этого момента все вопросы с кормлением отпали.
Зорька росла и росла. Только росла странно. Сначала она резко пошла в высоту, заметно прибавляя сантиметр за сантиметром. Потом рост остановился. Мы забеспокоились. Но тут заметили, что круп телки стал более длинным, то есть коровка стала расти в длину. Потом опять в высоту. В одно из кормлений я нащупала у Зорьки малюсенькие бугорки рожек. Они при нажатии двигались под кожей. Но уже через неделю встали прочно. И было смешно, как Зорька пыталась своим лобиком опрокинуть ведро.
Шел июль месяц. Трава вовсю заполонила окрестности, и мы решили, что пора Зорьке на травку. С трудом вытолкали ее во двор, и Зорька в первый раз увидела улицу, луг, людей и собачью вольницу. Водила я ее на поводке, как собачку, и мне довольно легко удавалось Зорькой управлять. Ей, почему-то, нравилось пастись именно там, где я ей запрещала: во дворе соседей среди дров, на помойке среди стекла и пластиковых бутылок, у железнодорожной линии, задумчиво глядя на пассажирские поезда. Или среди зарослей крапивы в мой рост высотой. Но вот Зорьке исполнилось полгода. Она раздалась вширь и в высоту. Теперь не так-то легко было удержать ее на поводке. Она уже несколько раз вырывалась у меня из рук, но мне удавалось ее снова и снова уговором и кусочком хлеба мне повиноваться. Но однажды Зорька, хитро на меня оглядываясь, уловила момент, когда я разговаривала с соседями, и резко вырвалась из рук. Постояла, навострив уши, оценила обстановку и исполнила такую кадриль, что я схватилась за сердце. Телка для начала прошлась метров десять на задних ногах, перебирая передними и подняв хвост торчком. Вся ребятня, ошивающаяся на улице, мигом куда-то исчезла. Потом она попрыгала на всех ногах одновременно и прошлась на передних ногах. Оскорбленно мотнув головой на взрослых зрителей, коровка встала на дыбы и тяжелым танком поскакала влево по улице. Домчалась до конца и поскакала вправо. Потом опять влево. Снова вправо. И так раз шесть. В это время выбежали Шарик с Роликом, обалдели от вида галопирующей Зорьки, и с громким воплем кинулись за ней следом. Посмотреть на нашего мустанга высунулись соседи с параллельной улицы. А она в сопровождении орущих псов носилась взад-вперед, подпрыгивая всеми четырьмя ногами и грозно грозя рожками на любопытных. В конце концов, мне удалось остановить собак, а следом за ними встала утомленная Зорька. Увидела меня и мыкнула, мол, как я?
-Ах, ты, мустанга несчастная, - выговаривала я коровке, радуясь, что целы и соседи и ее ноги.
С этого момента я перестала водить Зорьку на поводке. Удержать ее на привязи не было возможности. Она легко подходила на зов и с хрустом съедала сухарик, потом проверяла мои руки, не осталось ли чего, и снова уходила пастись. Осенью мы купили две тонны сена. Восемь громадных рулонов сена перекрыли улицу. Целых два дня мы их раскатывали и сносили на сеновал. Зорька нам активно помогала. Она лезла в самые стратегически важные пункты, так что часто, пытаясь поднять копну сена, мы обнаруживали, что на конце ее стоит Зорька, важно пережевывая метелки овса и листочки клевера. Сено было душистое и пахло сладостью.
Скоро начались дожди, день становился короче. Лето было на исходе. Мне стало трудно косить траву, так как она пожухла и стала жесткой. И Зорька вскоре перешла на кормление сеном. Утром и вечером она получала по ведру пойла, и, как я надеялась, была довольна жизнью. Но я ошибалась.
Все сено на сеновал не вошло, и часть его сложили в конце большого штабеля из досок. Доски были аккуратно сложены еще дедом, высотой мне по плечо и длиной метров десять. Рядом была натянута веревка, на которой я сушила белье, а Гренадерша вешала сушить на зиму пучки укропа. Этот укроп предназначался для мытья ее головы. В какой-то книге, ею прочитанной, утверждалось, что это самое действенное и верное средство. Поэтому отношение к этой травке было почтительным. В этот день Зорька немного погуляла по открытому двору, а так как ветер был сильный, коровка зашла в крытый двор и вдруг учуяла вкуснейший запах - сушеный укроп. Она тихонько пошла вдоль веревки и аккуратно снимала пучок за пучком, тщательно его прожевывая и пуская слюнки. А, дойдя до конца веревочки, увидела стожок сена. Упустить полакомиться было нельзя, и Зорька принялась за стожок. Когда я вышла с ведром поить Зорьку, то над моей головой вдруг раздалось протяжное и нетерпеливое:
-Му-у-у-у!
Я глянула вверх, и остолбенела. На меня, с высоты штабеля досок, смотрела Зорька и высказывала явное желание прыгнуть прямиком к ведру. Пришлось мне, схватившись за сердце, бросить ведро и бегом мчаться за краюхой хлеба. Примчавшись обратно, я увидела, что коровка вот-вот спрыгнет с верхотуры. В глазах у меня встали переломанные ноги Зорьки. Я пробежала к другому краю штабеля, где было навалено сено, и позвала ее, махая перед ее носом хлебом. Зорька мукнула и пошла ко мне, шагая по доскам, как балерина. Дошла до края, опустила передние ноги со штабеля прямо в сено, и стала сползать с досок, пока не села, как собака. Сено сминалось под ней, и через мгновение громадная коровья туша рухнула в стожок. Коровка поспешила вскочить и кинулась к хлебу. Я спешно отвела упрямую скотинку в стойло, а потом разворошила стожок и отодвинула его от досок. Мне еще инфаркта не хватало.
Постепенно зима вступала в свои права, и становилось все холоднее. По Зорьке было невозможно понять, холодно ей или нет. Как-то утром я заглянула в загон, а на сене лежит большая белая Зорькина тушка. Я испугалась, что она замерзла, и побежала за ведром теплого пойла. На стук дужки ведра Зорька встрепенулась, не спеша встала, сунула нос в ведро и со вкусом зачмокала. Посмотрела я на градусник-а там минус сорок пять. Ого!
Так что пришлось мне признать, что наша телочка просто не понимает, что значит минус сорок пять по Цельсию. Грамоте то не обучена. А значит, и не мерзнет.
Так дотянули мы до следующей весны. Встал вопрос выпаса нашей коровки. Большая уже, пора жить по законам взрослой жизни.
Поговорили с пастухами, и в один прекрасный день я и Юлька повели Зорьку в стадо. Сделать это было очень непросто. Большие коровы казались страшными, пастухи- ужасными, хозяева- бессердечными. Зорька спряталась за меня от всех этих ужасов, мотая раздраженно головой и хлеща хвостом по своим ногам. Потихоньку оглядевшись, телочка увидела такую же малышку, как она сама, и пошла к ней знакомиться. А знакомство выражалось в том, что две коровки наклонили головы к земле и схватились рогами. И слабая чужая телочка Зорьку потеснила, так как за ней стояла мама-корова, а за нашей Зорькой- только я, без рогов и без хвоста. Силы были не равны. Так что мне пришлось в этот день без конца вставать на пути у всех коров, которые пытались с Зорькой познакомиться поближе, и не давать свое четвероногое чадо в обиду. Ребята мои давно ушли, а я исполняла свой урок- учила Зорьку ходить в стаде.
На второй день моя скотинка в стадо пошла чуть быстрее. И стала пастись чуть спокойнее. Но все равно, она без конца проверяла, здесь ли я, под ее боком, не исчезла ли, не убежала домой, оставив ее, маленькую и хорошенькую, на съедение стаду. Днем стало очень жарко. И я решила, что если не хочу вместе с Зорькой каждый день пастись на лугу, то надо телочку приучить ходить одну как можно быстрее. Заметила я, что Зорька отвлеклась от меня, и потихоньку отошла в сторону, заслонившись от нее другими коровами. Зорька попаслась, огляделась и вдруг увидела, что ее защитница, дорогая любимая хозяйка, исчезла. Замычав, она бросилась бежать в сторону. Пастухи тут же отрезали ей путь и повернули к стаду. Я тихонько села на пенек и наблюдала, как телочка упорно пыталась уйти, все время мычанием призывая меня на помощь. После тридцати минут метаний по лугу, она вдруг увидела, ее хозяйка, такая сякая, сидит на пенечке. Облегченно мыкнув, Зорька с выпученными глазами прискакала к моему пеньку, и стала меня караулить, чтобы я опять не исчезла. А день был жаркий. Оводы кусались. Чужие коровы наглели... Зорька засопела, стала рыть копытом землю, и вдруг... Двухсоткилограммовая коровья туша медленно повалилась мне в ноги. Зорька решила отдыхать рядом со мной. Так надежнее. И хозяйка под присмотром. Пришлось мне сидеть и отгонять кнутиком оводов от своей драгоценной коровки. Краем глаза я видела, как тихонько, чтобы не обидеть меня, смеялись пастухи. Где еще увидишь, как корова хозяйку караулит.
На третий день я снова стала прятаться от коровки, и наступил момент, когда я, сев за кустик, отползала все дальше, а Зорька, хоть и беспокоилась, и иногда мычала, призывая меня к себе, но паслась. В конце концов я оказалась за пределами видимости своей телки и смогла выпрямиться во весь рост. В этот день Зорька пришла вместе со стадом. Я была горда и счастлива. Телушка успешно привыкла к стаду.
Ах, моя наивность! На четвертый день приезжаю из города в пять вечера со спокойной душой. До семи, когда коров погонят, еще два часа. Выворачиваю за угол, откуда наш дом видно, и вижу телку, очень похожую на мою Зорьку. Успеваю удивиться такому обстоятельству, как телочка вдруг с громким криком бросается ко мне, и я буквально слышу следующее:
-Я уже здесь, а тебя еще нет!?
-Да вот же я, иду,- отвечаю ей, и начинаю смеяться. Оказывается, расшифровать язык коровки очень просто. У нее те же чувства, что и у человека.
Наше четвероногое чадо сбегало еще пару раз. И каждый раз я переживала. Рядом железнодорожное полотно. Интенсивное движение. И только со временем Зорька признала стадо своей семьей и стала охотно ходить по утрам на место сбора коровьего общества.