Бархатистый, насыщенный низкими тонами голос раскатывался мягкими рокочущими волнами над белой плоскостью стола.
- Эмоциональный массив сдвинут влево, в меланхолию. Выбросы на правых квадрантах показывают склонность как к экзальтации, так и к неконтролируемой агрессии. Центральный массив беден. Налицо маятниковый тип.
Второй голос был высок и серебрист, хотя и слегка манерен.
- Согласен. Однако центральная область показывает управляемую мобильность. В случае устойчивой обратной связи, завязанной на правый верхний квадрант, реципиент способен оставаться в центральной эмоциональной зоне неограниченно долго. Стимуляция эндокринной…
- Хватит!
Третий голос был хрипл, груб, и его рокочущий рык оборвал мелодику киберпсихолога на полуслове.
Испуганная тишина замерла в комнате.
- Хватит, жестянка. Возьмите парня, дайте ему высокую цель и суньте в самое глубокое дерьмо. Пусть вытаскивает себя сам. Память блокировать, освобождать вспышками. Модель "Пигмалион". Теперь о второй…
… Весь мир был тьмой. Странные светящиеся, болезненного цвета насекомые вились над травой, зудя и металлически поскрипывая, непонятные запахи бились в ноздри, втекали в лёгкие, оседали звенящей же болью изнутри лобной кости.
Он подтянулся на еле слушающихся, дрожащих, подгибающихся от слабости руках, и истрепанные мышцы тупо взвыли. Всё тело - словно тряпка, выжатая и выкрученная. Во рту - гнилой и железистый привкус.
Неудержимая рвота ударила изнутри. Его рвало и рвало до тех пор, пока на языке не осталась лишь кислая горечь желчи. Из последних сил отодвинувшись правее, он упал лицом в жёсткую траву, повернулся щекой и начал жадно дышать, выхаркивая болотный смрад из саднящих лёгких.
Смерть осталась там, на дне.
Болото не забрало его сегодня, но сил радоваться этому не было.
"Ничего", подумал он, засыпая, "когда-нибудь потом. Позже…"
Светящийся гнус вился над спящим, и болото в нескольких шагах от него вздыхало и шевелилось в темноте.
- Хорошо, - сказал хриплый голос, - отсечение прошло. Теперь пора посмотреть вокруг и заполнить пустоту. Промотай, дружок. Промотай на утро.
Туман висел, седой и липкий, оседал вязкой росой на траву, на ветви деревьев.
Он проснулся от того, что обжигающие холодные капли падали на лицо. Открыв глаза, он осознал, что ему холодно, и начала колотить дрожь.
В голове было пусто. В висках и затылке звенела боль, лёгкая, горячая.
Всё было сырым от росы, и он обратил внимание на то, во что одет - в грязную рогожу.
Немедленно всё тело немилосердно зачесалось, и он сбросил грубую рубашку, бросил её на траву и влез в блестящий от росы куст ивняка, под которым спал.
Ледяная роса обожгла кожу и пробудила до конца.
Чихая и отряхиваясь, словно зверь, он выбрался из куста, дрожа от холода, подобрал рубашку и вновь накинул на плечи.
- Весело, - заметил он в никуда, - ну просто обхохочешься.
Туман не ответил, а куст вздрогнул, распрямляясь, и уронил несколько последних капель ему на лицо.
- Спасибо, - сказал он, утираясь, - я уже искупался. Пока достаточно.
Просунув руки в рогожные рукава, он чихнул напоследок, мотнул головой и двинулся подальше от болота, что хрипело и булькало сквозь редеющую пелену тумана. Двинулся в сторону деревьев, что молча смотрели на него со склона далёкого холма.
Он шёл, чувствуя, как трава приминается под босыми ногами.
Дрожь колотила его, но он был счастлив.
Впервые за долгое время - счастлив.
- Отлично, - сказал грубый голос, - отлично. Хорошо, когда отпустили из Ада, верно?
- Наверное, - согласился серебристый чуть манерный голос, - если вы так говорите, страж.
- Вот найду я однажды того человека, - сказал грубый голос, - что программировал твою личность, кибер, и задам ему пару увлекательных вопросов…
В оттенках его таилась мечтательность.
- Он давно мёртв, страж, - ответил киберпсихолог. - И вы это прекрасно знаете.
- Да чтоб ты в этом понимал, братец-жестянка, - хмыкнул голос. - Чтоб ты в этом понимал…
Кибер не ответил, и грубый голос скомандовал:
- Шаблон “нарцисс”. Галатея должна оценить товар лицом.
До холмов оказалось примерно километр, но километр этот оказался ну совсем не скучным.
Рогожная рубашка немилосердно скребла и царапала, и штаны, собранные из той же рогожи, но более тонкого плетения, тоже не слишком-то располагали к тому, чтобы о них забыть.
Сцепив зубы, он дошёл до холма и, увидев вьющуюся меж деревьев крутую тропинку, начал взбираться по ней наверх.
- Хорошо ползёт, - заметил грубый голос, - хваткий.
- Да, - согласился с ним голос бархатистый и рокочущий, - ещё бы эту бы хватку да в нужное русло…
Ветер качнул ветви деревьев, и похожий на лёгкий смех шелест пронёсся над тропинкой, по которой бежал, наплевав на всё, человек в рогоже.
- Галатея? - грубый голос спросил, уже зная ответ.
- Всё по таймингу, вестник, - ответили бархатистый и серебристый, - всё по таймингу.
- Молодцы, братцы, - одобрил грубый, - всем по банке графитовой смазки вне очереди.
- А силуминовые вставки я видел давеча в рекламе, - заметил как бы невзначай серебристый, - ай, хороши…
- Всё в твоих руках, братец, - отозвался грубый. - Но если что - отформатирую и сигнатуры не спрошу.
- Есть, - чётко ответил серебристый. - Разрешите бегом?
- Отставить, - велел грубый. - Взыскания и поощрения - по итогу. Вопросы?
- Никак нет, вестник, - отчеканил серебристый. - Галатея заканчивает пересечение равнины. Выход на точку рандеву с той же задержкой.
- Отлично, - добродушно проворчал грубый. - Знаете, чем порадовать старика. Будет тебе твой силумин.
Второй раз за последний час без мелочи он скинул с себя рогожную рубаху, сбросил на неё портки и, морщась от удовольствия, влез в маленькое, размером с большую ванну, озерцо, что наполнял звенящий ручей.
Влез и окунулся под воду с головой.
Шипя и рыча от удовольствия, он скрёб волосы, вымывая из них болотный запах и грязь, скрёб под мышками, под коленями.
Ему было хорошо.
Наконец он отмылся, встал и наклонился к втекающему потоку, чтобы ополоснуть руки и умыть лицо.
За спиной его раздался смешок.
Он вздрогнул. Попробовал взглянуть через плечо, но никого не увидел.
- Вот попал, - буркнул он, чувствуя, как уши горят.
- А к женщинам... ммм... спиной стоять неприлично, - сообщили ему, - нехорошо. Ай-ай просто.
- Верю, - сказал он, глядя перед собой, - охотно верю. Особенно к женщинам, которые стоят сейчас на твоих штанах, я полагаю?
Снова смешок, а затем - слова:
- Ладно, ладно. Я отвернусь. Вылезай, купальщица.
- Ну что, братцы, - заметил грубый голос, - момент истины. Сейчас и узнаем, что ты такое, Пигмалион ты наш беспорточный. Контроль Галатеи?
- Мы все внимание, вестник, - ответил серебристый. - Её момент истины не упустим.
- Давайте, парни. Если что - глушите. Я в вас верю.
- Да, страж, - откликнулся бархатистый. - Мы в вас тоже.
Говорившая с ним стояла спиной и не жульничала. Волосы её были тёмно-рыжими. Он быстро натянул штаны, накинул вновь опостылевшую стократ рубашку и вздохнул, чувствуя, как волокна впиваются в отмытую кожу.
- Можно поворачиваться?
- Угу, - согласился он, - даю высочайшее разрешение.
Она повернулась и он улыбнулся, разглядывая веснушки на её лице.
- Что так смотрим? - интеллигентным тоном поинтересовалась рыжая. - Нравлюсь?
- А что так нарываемся на комплименты? - отпарировал он. - Вы вполне симпатичны, мадемуазель. Этому не требуются подтверждения.
Она наполовину притворно надула губы.
- Ленивый, да? - спросила она участливо. - Даже комплимента для девушки жалко?
- Нет, - ответил он, - совершенно не жалко. Ты очень красивая.
- Ну, - философски вздохнула девушка, - не настоишь на своём - не выпросишь.
- Да будто тебе надо, - хмыкнул он.
- Грубый ты, - укорила она. - Тебя, значит, со спущенными штанами уловили, а ты даже тени смирения не выказываешь.
- Ладно, - поднял он ладони, - ладно. Уловила, поздравляю. Чего ещё изволите? На всякий случай - ты прекрасна.
- Ага, - кивнула она, - обучаемый. Это хорошо. А ещё я изволю… изволю...
- Да-да?
- Там вода протекла? Посторожишь платьице? Не подсматривая?
Он потрогал ухо, наливающееся краской.
- Болото?
- Ага, - согласилась она, - отвратительно себя чувствую. Так посторожишь?
Он помотал головой, чувствуя, как уши становятся пунцовыми, повернулся спиной и сел, глядя в лес, вверх по изгибу тропинки.
- А жульничать не будешь? - спросила она ядовито-медовым голоском. - Точно-точно?
Он вздохнул.
- Слушай, ну всему же есть пределы. Лезь в воду и не донимай меня. Даже у таких язв как ты должна же быть хоть какая-то жалость, а?
- Во-от как, - заметила она за его спиной. - Какие мы нежные. Это что-то.
Он вздохнул и помотал головой.
- Хм, - заметил грубый, - рыжая, плотная, невысокого роста. Наш Пигмалион тяготеет к кельтскому типу?
- Галатея фиксирует его как пепельного блондина, - заметил серебристый. - Высокий, статный.
- Вот сюрпризов будет, - заметил грубый. - Ладно. Реакции?
- Агрессивные, - заметил бархатный. - У Галатеи стартовый испуг, Пигмалион показывает оборонительные паттерны.
- Ладно, - заметил грубый, - неплохо. Хорошо хоть, до греха не дошло. Терпеть не могу эти современные нравы, которых нет.
Он немного помолчал.
- Ладно, парни. Пора ковать их мир. Ну-ка, расширьте им их печальные зоны комфорта. Шаблон “гиена”.
Сидеть, слушая как за спиной плещется вода, оказалось тем ещё времяпрепровождением. Он чувствовал, как краска сползла с ушей на шею и проклинал себя, понимая, что вот сейчас она взглянет на него и во мгновение ока поймёт его мысли.
За спиной раздался визг - высокий, сверлящий. Панический.
А потом - рычание.
Он подскочил с места, повернулся и увидел, как на пятящуюся девушку наступает невысокий скалящийся хищник. Рычание вырывалось из его оскаленной пасти и слюна капала.
Не отдавая отчёта в своих действиях, он кинулся по краю озерца, выбивая брызги, и навалился на рычащую тварь.
Навалившись же, он понял, что совершенно не понимает, что делать дальше - паника уколола мозг, и он сделал единственное, что пришло в голову - обхватил хищника руками и ногами и начал сжимать его шею, стараясь отворачивать лицо от лязгающей зловонной пасти.
Тварь вырывалась, выказывая недюжинную силу, и зубы её щёлкали у самой его щеки и шеи, обжигая горячим дыханием и слюной.
Внезапная мысль промелькнула в его сознании.
Он плотнее сжал тварь и покатился с ней в воду.
Хватанув воздуха, окунулся с головой и стал ждать, пытаясь удержать животное под водой.
Сколько они так боролись, он не понял - кажется, прошло несколько секунд, а может, и полчаса, прежде чем ставшая дико скользкой тварь вырвалась и, мощным толчком лап отпихнув его на дно озерка, покинула поле боя.
Высунув голову из мутной воды, он жадно вдохнул воздух.
- Убежала, - сказала девушка дрожащим голосом. - Убежала.
Он машинально поднял на неё глаза и тут же отвёл.
- Ой, - сказала она.
- Одевайся, - буркнул он, вставая спиной к ней из взбаламученной грязи. - Что-то с купанием у нас сегодня явно не по гороскопу.
За его спиной раздался нервный смешок, потом сдавленное хрюканье, перешедшее в нервный заливистый смех.
- Ой, - сказала она наконец, - ой, не могу!
- Одеться не можешь? - сварливо поинтересовался он, вытряхивая грязь из волос.
Новый взрыв смеха был ему ответом.
- Так я могу повернуться? - спросил он, против воли начиная смеяться сам.
- Давай, - согласилась она, заливаясь.
Повернувшись, он выбрался из развороченной грязевой лужи, ещё вот только что бывшей вполне респектабельным озерком.
- Водопой, - вдруг вырвалось у него, и она перестала смеяться. - Водопой. Здесь звери пьют. Вот откуда эта зубастая скотина.
- Хм, - сказала она, чуть качнувшись, словно китайский болванчик, - хм. Ещё придут.
- Придут, - согласился он. - Надо убираться.
Она нервно кивнула и поднялась на ноги.
- Давай чуть ополоснёмся в ручье, - предложил он, - а то я грязнее, чем был. Хоть волосы прополоскать.
- Угу, - согласилась она. - Давай я помогу.
Подойдя к нему, она поднялась на цыпочки, обняла его и поцеловала в грязную щёку.
- Спасибо, - сказала она. - Ты молодец.
- Ладно, - сказал грубый голос, - разгонку мы провели. Реакции?
- Нормальные реакции, - отозвался серебристый. - Галатея начинает ему доверять. Пигмалион приоткрылся.
- Прекрасно, - ответил грубый. - Ставлю две задачи - укрепить доверие и избавить их от этих рубищ. Власяницы здесь не по погоде.
- Так точно, вестник, - отозвался бархатистый. - Разрешите совместить?
- Разрешаю, - одобрил грубый. - Действуй, братец.
- Да не дергайся ты, чудо, - сказала она. - Дай промою. Не двигайся.
- Любишь смирных? - фыркнул он, чувствуя как её пальцы прикасаются к вискам и затылку.
- А кто не любит? - ответила она. - Командуешь - к ноге, он к ноге, командуешь - целоваться, он целуется. Командуешь - надоел, он руки убрал, на коврике свернулся и скулит тихонько. Мечта же, согласись.
- То ли ты всё ещё напугана и так нервно шутишь, - ответил он, - то ли тебе и правда собака нужна, а не человек.
- А ты как думаешь? - спросила она, отжимая его мокрые волосы.
- Думаю, - ответил он, - что не стала бы ты сейчас со мной возиться, если б тебе была нужна собака.
- А может, - сказала она, отводя ему волосы назад, за уши, - я ухоженных зверей люблю. Вот расчешем тебя, научим лапу подавать - и хоть сейчас на выставку. Вставай.
Он поднялся, и она, приподнявшись на цыпочки, провела ладонями ему по лицу.
- Вот теперь ты самый красивый, - сказала она. - В округе уж точно.
- Язва ты, - хмыкнул он. - Тяжко с тобой.
- Ой, не капризничай, - ответила она.
Он встряхнул головой, и капли воды брызнули ей в лицо.
- Хватит манипуляций, - сказал он. - Пора двигаться. Пошли.
После этого он двинулся по тропинке прочь от развороченного озерка, из которого уже почти унесло муть.
Спустя несколько секунд она догнала его и молча взялась за рогожный рукав.
Он улыбнулся и они пошли вперёд.
- Хорошо идут, - сказал грубый голос, - но пора чуть нарушить эту идиллию.
- Угу, - согласился он. - День, тропинка и красивая девушка - чего ещё желать?
- Ехидный ты, - сказала она. - Мне нравится.
- Что угодно, - кивнул он головой, - лишь бы ты улыбалась.
Она фыркнула и взяла его под локоть.
В ветвях деревьев деловито шумели птицы.
- С доверием ты справился, братец, - грубый голос звучал одобрительно. - Вторая задача?
- Сейчас всё будет, страж, - откликнулся бархатистый. - Жаль нарушать их романтический настрой, но что нам любовные сцены тут?
- Повышу я тебя, братец, - не то пригрозил, не то отечески пообещал грубый, - до старшего.
- Не стоит, вестник, - откликнулся бархатистый. - Незачем. Совершенно незачем.
Лес окончился внезапно. Вот только что они шли меж деревьев, и вдруг обзор распахнулся перед ними, и небо вспыхнуло голубым огнём, а в глубине его пылало тёплое солнце.
Они стояли на опушке, щурясь, и её рука сжимала его локоть.
- Степь, - сказала она, - словно море.
- Да, - согласился он и добавил, накрыв ладонью её руку, - словно море.
Они смотрели, как зелёное море травы под ногами волновалось под ветром, вскипая пеной цветов на гребнях, и тепло рук обжигало сильнее солнечного тепла.
А потом ветер усилился, и над морем зелени и цветов взметнулось белое полотно - словно белый флаг, словно вопль о помощи.
- Что там? - спросила она, и пальцы её стиснулись на его локте.
- Не знаю, - ответил он. - Идём посмотрим.
Ветер трепал ткань, хлопая и скрипя. В десятке шагов он сжал её руку, приложил палец к губам и отправился к полотнищу в одиночку.
Оно вытекало из захлопнутого дорожного сундука, стоявшего набекрень посреди вытоптанной, но уже поднимавшейся вновь травы. Словно белое знамя, оно хлопало и струились над местом, заваленном коробками и сундуками - закрытыми и распахнутыми, запертыми на висячие замки и взломанными, ощерившимися белой щепой.
Ветер нёс тяжёлый запах, и, сделав несколько шагов, он увидел его причину.
Кровь на истерзанной траве, запекшаяся полосами и пятнами, взрытая земля, в ранах которой засыхали вязкие багровые лужи. И над всем этим взметалось и хлопало белое полотнище, едва-едва не касаясь засыхающей крови.
Он обошёл поле битвы и нашёл на его краю, под покровом поломанной травы, труп зверя, почти такого же, что напал на них недавно у многострадального озерца.
В боку зверя была широкая рана, в которой роились насекомые. Рядом с трупом виднелись полускрытые травой следы колёс.
Порывшись в сундуках, которые смог открыть, он вернулся.
- Держи, солнце, - сказал он, - надеюсь, тебе понравится.
И протянул ей свёрток с одеждой, взятой из сундуков.
- Итак, теперь они связаны и начали встраиваться в этот мир. Время для труда, первой жертвы и первой памяти. Присмотрите за Галатеей - она слишком покалечена для нашего Пигмалиона. Первая жертва - её. Действуйте, братцы.
- Так точно, вестник, - ответили бархатистый и серебристый.
- Вот это да, - сказал он. - Вот это да.
Она игриво-царственно наклонила голову, делая книксен. Бело-зелёное платье стекало с её плеч, и убранные назад рыжие волосы казались ему короной.
- Туфли не жмут? - спросил он, глядя, как солнце играет на её волосах.
- Неа, - она подошла и ткнула его пальцем в грудь. - Ну а ты в этой рубашке смотришься гораздо лучше.
Она провела ладонью по его груди.
- И никаких колючек, - заметила она.
- Угу, - ответил он, слегка отстраняясь. - Сам в восторге.
- И что теперь? - спросила она, слегка приподняв бровь и убирая повисшую в воздухе ладонь.
- Теперь поедим, - ответил он, - и пойдём. Желательно далеко и желательно быстро.
Он протянул ей холщовую сумку и медную флягу с водой.
- Что там? - спросила она, беря протянутое, но глядя ему в глаза. - Что там, под полотнищем?
- Там был бой, - ответил он. - На кого-то напали твари, такие, как та, что была у ручья. Одну из тварей убили.