-здарова, Сын мой! Навстречу мне куда-то вдаль по длинющему корридору торопливо шагает мой дружок Юрка, держа обеими руками прямо перед собой толстенную черную папку. Его загорелое, слегка курносое лицо с выгоревшими на солнце, насупленными бровями сейчас было непоколебимо серьезно и даже важно. Серые глаза смотрели сосредоточенно и внимательно. церемонно останавливаюсь, загораживая ему дорогу.
-привет, Брат! Куда путь держит передовая наука?- Протягиваю ему руку.
-да, шеф требует,- говорит озабоченно Юрка, небрежно отвечая на рукопожатие. Он еще выше поднимает папку, во взгляде теперь читается легкое беспокойство.
-а-а-а, ну давай, счастливо!- сочувственно киваю я. Не забудь, в полшестого, как договаривались!
-ладно, Старик!
Мы расходимся, как те морские корабли на встречных курсах...
Вечером, после работы Юрка и я вместе идем домой. Ему на автобус надо, мне-нет, но сегодня нам по пути: решили выпить по бокалу пивка, побаловать себя, так сказать, честных труженников.
Конечно, это уже давно не Юрка, а Юрий, даже Юрий Александрович, ведь ему уже почти 30. Мы вместе работаем инженерами в одном институте. Но для меня это, конечно, все-таки Юрка. Замечательное в нем помимо всего остального, это то, что он, будучи технарем, все еще продолжает жарко и преданно любить музыку, песни, и даже сам пытается записывать свои. А кто из Вас, позвольте спросить, имел счастье слышать эти юркины записи?
Но неудачи Юрку совсем не смущают: "Понимаешь, Жека, все дело в микрофоне!",- неизменно отбрыкивается Юрка в ответ на мои тщетные попытки хоть как-то урезонить его, наконец. "Вот куплю себе получше- и все будет нормально, звучать будет, я тебе говорю, классно!",- упорно твердит он. Я уже не возражаю, приходится смириться с этой его преданной тягой к искусству, тем более, что жертва эта с моей стороны отнюдь невселенская.
Устроились за столиком под зонтиком на улице. У каждого запотевший сосуд и горка золотистого, свежего шашлыка.
-слушай, Юр, читал сегодня в "Известиях"?
-нет, а что там такого?- спрашивает Юрка миролюбиво, усаживаясь поудобнее на пластмассовом стульчике и приступая с видимым удовольствием к охотничьему угощению.
-понимаешь, там сегодня одна журналистка уж больно горячо и убедительно выдавала страдания и мытарства наших в очередях к европейским посольствам, что аж жалко стало этих несчастных, униженных и оскорбленных!
-э-э, Жека, нашел кого жалеть!- говорит Юрка, запивая охотничьи трофеи пенной жидкостью. И была им охота вообще там парится? Ну не любят нас там, понимаешь, не любят, что тут сделаешь. Сам посуди: танки и матрешки знают почти все, а наши дороги и дураки, открытые относительно недавно, довершают картину Репина! К тому же и братки тоже там шороха успели навести... Кому это понравится?..
-а чем это тебе танки наши не нравятся?- удивляюсь с деланным возмущением я.
-Тем, Старик, что из-за них наши машины самые худшие в мире!- изрекает неожиданно черный юркин юмор.
-Да уж, черт, точно!- сдаюсь я. Но, представь, ведь все равно хочется туда, в Европу эту, Париж, Венеция, Лондон... Все-таки это неуважение к нам и нашей культуре как ни как, согласись! Ну что, мы люди второго сорта что ли?
-судя по зарплате, наверно, да!- ехидничает Юрка. Мы на минуту замолкаем. Каждый, вероятно, про себя чертыхнулся и не раз. С каким-то особенным чувством накалываю вилкой следующий кусок.
-ничего, подождем, прибалтийские-то страны уже в евросоюзе! Может и нас туда когда-нибудь примут,- храбро нарушил паузу Юрка, задумчиво глядя на поток проезжающих мимо машин.
-а потом, знаешь,- продолжал он нагнетать оптимизм, -если разобраться, Европа эта не так уж и далеко от нас с тобой, почти в каждом доме уже есть...
-что это за Европа еще,- поинтересовался на всякий случай я, глядя на проходившую в это время мимо нас официантку, стройную белокурую, краснощекую девушку, лет двадцати, дабы поддержать юркин подкрепляемый пивом оптимизм.
-Да хотя бы вот что,- сказал он, тоже провожая глазами грациозную служительницу. На днях мы с женой купили микроволновку. Так знаешь, теперь каждое утро, жуя пиццу или горячий бутерброд, думаешь о ней, Европе этой, что, мол, вот она, здесь, рядом, прямо у тебя на кухне стоит, и европейцы тоже вкушают по утрам эти же прелести цивилизации... Разве плохо?
-и Азия тут же подсуетилась!- возражаю вполне уверенно я. Смеемся дружно.
Тем временем подошел к концу и наш славный пир. Охотники сыты и, в общем, довольны... Встаем, прощальный взгляд в поисках ресторанной феи, идем к его остановке.
-Жень, слышишь,- говорит по дороге заговорчески Юрка. -забыл тебе сказать: в понедельник снова еду в командировку в Москву. Видел недавно рекламу классного микрофона! Супер! Прикинь,триста долларов стоит, радио, конденсаторный... Вот куплю, тогда увидишь! Юркины глаза радостно засветились.
Я многозначительно молчу, что тут скажешь: не хлебом единым живет человек...
Тепло прощаемся.
Юрка садится в переполненный автобус и исчезает из вида... "О, бедный артист",- думаю я сочувственно о нем, провожая взглядом уходящий автобус. Потом шагаю легко и свободно домой под уже вечереющим небом совсем не Парижа, но все же любимого города... Глядя на витрину магазина для новобрачных, почему-то еще подумал: "Лучше бы жене что-нибудь привез, эстрадная звезда подпольная...".
***
Прошло с того вечера месяца два. Жизнь текла своим чередом. Юрка все также продолжал неустанные упражнения с новым микрофоном, бился в творческих муках вокала, я тоже не сильно отставал: засучив рукава, энергично постигал тонкости любительского авторемонта...
А тут как раз в моей собственной семье случилось одно немаловажное событие: истек, наконец, долгожданный срок вклада в одном стабильном, может даже черезчур стабильном кредитном учреждении. И перед супругами из состава бюджетников стал со всей своей неотвратимостью судьбоносный почти вопрос: куда потратить эдакую кучу денег?
После долгих и горячих обсуждений, наконец, окончательно было решено купить в кредит новую стиральную машину.
Что ж, сказано- сделано. Потратив на это без малого три законных своих выходных дня, я на исходе четвертого, наконец-то, победоносно доставил домой очень дорогую, престижную модель, можно даже с уверенностью сказать писк европейского рынка!
Еще пару недель потрачено было на подключение и вот...
Серебристый аппарат заурчал, почти как автомобиль, зашипел, почти как насос, засвистел, почти как стремительный взлет самолета, замигали разноцветные огоньки... Вся семья с любопытством наблюдала, чем же это все закончится. И вот закончилось: из барабана я гордо и, торжествующе глядя на жену, вынул почти сухое, чистое, непомятое, ароматное белье!..
Что это? Сказка? Фантастика? Сон? Все это великолепие цивилизации, не замочив даже рук?! Вот это слуга, вот это помощник, вот это да! Так вот как живут европейские женщины! Какая экономия времени, сил, энергии! Ни есть ли это то самое радостное освобождение человека из болота рабства и рутины! Примерно такие восторженные искорки виделись мне в прекрасных небесно-голубых глазах жены...
А вечером, ложась в постель, вдыхая свежий аромат чистейшего белья, с блаженством расправляя за день усталое, вымытое тело, я вдруг, сам того не замечая, прошептал: "Привет, милая Европа! Здравствуйте, модный Париж, туманный Лондон, прекрасная Венеция!.. Может, и для меня вы вскоре гостеприимно раскроете свои вековые двери!".