Лето. Пересохший асфальт печет бок лежащей на дорожке у дома овчарке. Квартира превратилась в пасть дракона - вываленный язык балкона, выбеленные солнцем острые и длинные раскаленные зубы оконных рам, горячие десны подоконники. И ходит по ней волнами душный воздух, как в кузнечных мехах.
А ведь день закончился. Недожаренная муха лениво, а может, обессилено, перебирает лапами на металле водоотлива. Нет сил, даже оторвать отяжелевшую голову от стола, хотя щека взмокла, а ухо совершено оглохло и занемело. Уметь надо - отлежать ухо. У носа банка с кислым молоком, для обгорелой спины. Плохо. Лучше бы просто с молоком. Холодным. Или кефира бы, в отпотевшей бутылке с зеленой фольговой крышечкой, как в детстве. Нет, тогда уж лучше пива - чтоб зубы ныли от холода, светлого, с пеной. Ну, на крайних случай бочечный квас. Но, это далеко, надо идти по жаре, по горячему асфальту, в который, похоже, уже вплавилась упомянутая овчарка, и половина автомобилей в городе, что торчали в пробках. А до этого надо надеть майку, и влезть в шлепанцы. И деньги найти, которых нет. И со стула надо встать. И вообще поднять голову и отклеить прилипшее вантузом ухо. Боже мой.
За окном, в просвете меж домов, спрятавшееся солнце красит брюха облаков в цвет грез Ассоль. Сюда бы эти облачка, водой на сковородку. Веселой песней дождя. Бич с круглыми о ужаса глазами озирается окрест, пытаясь разобраться где закончился его похмельный кошмар, а где начался бред реальности.
Бьют часы. Задыхаясь, кукушка орет хриплым голосом и удирает в прохладу часов за дверку. Полоумный кот воет захлебываясь духотой. Даже квас из бочек сегодня продают кипяченным.
Закат гаснет, как заливаемый костер. И не дождавшись прохлады, выныривают на небе первые звезды.