Незнакомец появился сразу после обеда в первый день операции Уайатта против мезиков. Он был за рулем красного "Капри" с опущенным мягким верхом, и Уайетт наблюдал, как он припарковал его у бордюра, вышел из машины, направился к воротам комплекса и склонил лицо к решетке домофона в кирпичном столбе. MESIC было написано блестящими красными плитками над интеркомом, и Уайатт увидел, как незнакомец дотронулся до имени, как будто хотел извлечь из него удачу. Затем ворота дернулись, распахнулись, и мужчина шагнул в образовавшуюся щель. Ему было около тридцати, и у него был нервный, замкнутый вид человека, который существует на кофе и шепоте. Уайатт сопоставил это с машиной, дорогой курткой и джинсами и предположил, что это был кто-то, кто получал прибыль от мезиков и наживался на них.
Месики были мелкими рэкетирами с амбициями, и Уайатт наблюдал за их заведением через заднее стекло арендованного "Вольво". "Вольво" был хорошим штрихом. Он развернулся лицом к воротам комплекса и сидел на заднем сиденье, чтобы случайному глазу это не выглядело как слежка. Но машина все равно выглядела нормально, так что он не ожидал неприятностей. Жители Темплстоу, кривые и не очень, бежали к "Вольво", "Саабам" и другим подобным машинам.
Это была вторая засада Уайатта за Месиками. Десять месяцев назад он вот так же сидел за воротами компаунда, сгорая от желания напасть на это место, но в то время он был заметным человеком, за ним охотились все любители оружия и полицейские Виктории, поэтому он сбежал из штата. Затем, в Квинсленде, он ограбил банк, убил человека и пожертвовал небольшим состоянием, чтобы помочь кому-то бежать, спасая свою жизнь, и все это вылилось в десять месяцев напряженного ожидания.
Но теперь жара спала, и он снова вернулся в Мельбурн, наблюдая за Месиками. Место по-прежнему выглядело дерзким и новым, гектар земли, который был оголен и превращен в семейный комплекс: необработанные ландшафтные террасы, молодые деревья, блестящие гаражи и пара блочных домов из кремового кирпича, которые могли бы быть изображены в туристической брошюре из какого-нибудь солнечного, пыльного уголка средиземноморского побережья, весь участок огражден по периметру забором из проволоки и балок высотой в три метра.
Уайатт увидел, как открылась дверь в первом доме. Наверху лестницы появилась молодая женщина. Она выглядела дорогой и недовольной, беспокойно трогая себя - бедра, ляжки, грудь, рукава, воротник, подол своего платья. Густые каштановые волосы были уложены на ее голове и плечах, отражая солнечные лучи, когда она исследовала свое тело. Когда посетитель подошел к ней, поднимаясь по ступенькам, она, казалось, расслабилась. Она коснулась его руки и повела в дом.
Вокруг больше никого не было. Контрактная служба уборки под названием Dustbusters приходила и уходила до обеда, но пока Уайатт не видел ни охранников, ни детей, ни слуг, которые могли бы встать у него на пути. Он не хотел посылать армию против армии.
Итак, место выглядело легким - не то чтобы когда-либо стоял вопрос о том, справится Уайатт с этой работой или нет. Его интересовало только, как и когда. В конце концов, у месиков там были его деньги. Они не знали, что у них были его деньги, но Уайатта это не волновало. Немногим более десяти месяцев назад он легко зарабатывал на зарплату в стране красной грязи в Южной Австралии, только для того, чтобы быть обманутым человеком, который был должен много денег Месикам. Было несколько смертей и много неприятностей из-за этого, и Уайатт хотел вернуть свои деньги. Это были большие деньги. Более трехсот тысяч. Это снова поставило бы его на ноги, позволило бы ему купить жилье, жить с комфортом, пока он снова сосредоточится на большой работе, как это было у него до того, как все пошло наперекосяк.
Уайатт несколько раз повернул голову, чтобы расслабить затекшие мышцы, затем заново оценил место удара. Преимущества были очевидны. Во-первых, у него было более одного выхода. Он никогда не попадал в места, где рисковал загнать себя в угол. Во-вторых, большие дома Темплстоу располагались за живыми изгородями и деревьями, что означало меньший риск слежки за соседями. В-третьих, улицы были широкими и быстрыми, а до автострады было легко добраться. Он мог покинуть этот район до того, как появятся представители местных властей. Это если они действительно появятся. Маловероятно. Месики были мошенниками. Они не хотели, чтобы закон совал нос в чужие дела. Их система безопасности не была подключена к местному полицейскому участку.
Уайатт замер. Что-то происходило. Электронные ворота снова распахнулись. В этот момент по боковым стеклам "Вольво" промелькнула тень, и он опустился на свое сиденье, когда черный "Сааб" свернул на Месик-плейс.
Он поднял голову, чтобы посмотреть, радуясь, что лиана, которую натаскивали вдоль защитного ограждения, все еще была редкой и неоднородной. Он увидел, как закрылись ворота, и услышал слабое рычание, когда "Сааб" свернул на гравийную дорожку и остановился перед первым домом. Как по команде, входная дверь открылась, и женщина и ее посетитель начали спускаться по ступенькам.
Двое мужчин вышли из "Сааба". Уайатт заметил сходство лиц между ними и догадался, что они братья. В остальном они не были похожи. Пассажир, одетый в джинсы и кроссовки, был высоким, крепким, медлительным мужчиной лет тридцати, который держался сзади, пока водитель быстро шел к дому.
Водителю было около сорока, и он был стройнее, ниже и резче своего грузного младшего брата. Одетый в двубортный костюм цвета кости поверх черной рубашки без галстука, застегнутой на все пуговицы у шеи, он был голливудской версией мафиози новой волны. Его волосы были густыми и черными, вьющимися до плеч, и Уайатт видел, как они встрепенулись, когда мужчина начал танец гнева, указывая на женщину, потрясая кулаком и, по-видимому, крича на нее. Ее посетитель, казалось, рассмеялся ему в лицо. Женщина нахмурилась.
Уайатт отвернулся. Кто руководил операцией Mesic? Кто доставил бы ему больше всего хлопот? Где были слабые места? Он не мог планировать эту работу, пока у него не было такой информации.
У Росситера были бы ответы - если бы Росситер захотел ему помочь. Росситер когда-то был его посредником, но теперь появились веские причины, по которым Росситер мог желать ему смерти. Когда год назад у Уайатта все пошло не так, как надо, пострадали и другие, включая Росситера.
Уайатт снова выглянул в окно, и то, что он увидел, заставило его пригнуться на своем месте. Он взъерошил пальцами волосы, вытащил рубашку из-за пояса и расстегнул молнию спереди на брюках. Он потянулся за бутылкой скотча на полу и сделал большой глоток из нее. Он немного разбрызгал по салону машины и себе на грудь. Наконец, он сильно потер лицо руками, отчего кожа покраснела, и растянулся на заднем сиденье.
Даже с закрытыми глазами он почувствовал, что кто-то подошел и встал рядом с "Вольво", загораживая свет. Дверца рядом с его головой открылась. Чья-то рука сильно ударила его по щеке.
‘Убирайся’.
Уайатт моргнул, крякнул, попытался перевернуться на бок. Он узнал солидного персонажа с пассажирского сиденья Saab.
Рука снова ударила его. ‘Давай, приятель, шевелись’.
Уайатт открыл глаза и держал их открытыми. Он постепенно сел, выдыхая над здоровяком.
Мужчина дернулся назад. ‘Иисус Христос. Давай, выходи’.
‘Я перебрал целых пять десятых", - невнятно произнес Уайатт. ‘Дай мне выспаться’.
‘Чушь собачья’, - сказал мужчина, протягивая массивную руку.
На лице Уайатта появилось пьяное выражение хитрости. ‘Они не смогут тебя забронировать, если ты отсыпаешься на заднем сиденье, а ключи у тебя в кармане’.
‘Не морочь мне голову. Я не знаю, на кого ты работаешь, но ты можешь сказать им, что Мезики не продаются ’.
Уайатт моргнул и нахмурился. ‘Что?’
Лицо здоровяка исказилось. У него были короткие волосы, которые топорщились, как древесная стружка, на перегретой коже головы, и Уайатт чувствовал исходящий от него запах ярости и пота. Слюна брызнула в лицо Уайатту, когда мужчина сказал: "Скажи своему боссу, что мезики реорганизуются. Мы ни перед кем не будем переворачиваться на спину’.
Уайатт пробормотал, что не понимает, о чем этот человек, и вышел из машины. Он был нетвердым на ногах, затуманенным и непривлекательным, кем-то, кому не место в Темплстоу.
На лице здоровяка появилась тень сомнения. ‘Если я увижу тебя здесь снова, ты окажешься в Ярре’.
Пробормотав: ‘Не снимай рубашку", Уайатт сел на водительское сиденье "Вольво". Он нажал на стартер. Двигатель заглох. Он перевел рычаг переключения передач на первую и отъехал от бордюра, двигатель взревел. Он вел машину по центру дороги, громко, неумело, как пьяный, и все это время думал о том, что, если в лагере Месича возникнут проблемы, он должен врезаться в них как можно скорее.
****
Двое
Они стояли молча, наблюдая, как Лео Месич отъезжает на "Вольво". Они видели, как он стоял у ворот, пока машина не скрылась из виду, затем с трудом поднялся по гравийной подъездной дорожке к ним. Бакс напряженно ждал. Он заметил "Вольво" на другой стороне улицы, когда ранее парковал "Капри", но не подумал проверить, а это была ошибка такого рода, которую он не мог позволить себе совершить. Если вокруг него шныряли собаки из Отдела внутренних расследований, ему конец как копу. "Кто это был?" - спросил он.
Лицо Лео было красным, он громко дышал. "Либо пьяный, либо какой-то чудак, прикидывающийся пьяным. Десять к одному, что он прикидывался пьяным’.
Стелла Месик с горечью сказала: ‘Началось. Гиены и стервятники приближаются к нам’.
Бакс наблюдал, как она дотрагивалась до своих волос, груди, проводила рукой по своей облегающей юбке. Она была женой Лео, и она была горячей сердцевиной эротического воображения Бакса. Он задавался вопросом, насколько это было рассчитано, все эти нарциссические прикосновения. Ему было интересно, замечал ли это когда-нибудь Лео. И ему стало интересно, задумывался ли когда-нибудь большой человек дважды о том факте, что Бакс был там, когда он иногда приходил домой, как сегодня. ‘Мы займемся устранением ущерба, Стел", - сказал он.
Он улыбнулся, произнося это. Он чувствовал, как его напряжение спадает. Имело смысл, что целью были мезики, а не он. Было логично, что гиены и стервятники начнут вынюхивать что-то вокруг теперь, когда старик мертв, а империя Месик готова к захвату.
Затем заговорил третий член семьи. Виктор Месич дрожал в своем модном костюме. ‘Ты все еще здесь, Бакс? Тебе заплатили. Садись на свой велосипед’.
Баксу захотелось врезать этому разодетому маленькому засранцу по зубам. ‘Заткнись, Вик’
Виктор выступил против него. ‘Я приезжаю домой из Штатов и обнаруживаю, что организация разваливается, парни уходят в одиночку, фирма пропадает втуне, а вы, трое ботаников, говорите о контроле за ущербом!’ Он хлопнул себя по лбу открытой ладонью - американский жест, который, как предположил Бакс, он перенял вместе со своим акцентом.
Голос Виктора начал повышаться. ‘Забудь о контроле ущерба. Я же говорил тебе, мы отказываемся от автомобильных ракеток, от дерьма с Микки Маусом’. Он поднял руку. ‘Пока, Бакс, нам больше не нужен полицейский в штате’.
Бакс посмотрел на уродливые дома-близнецы, пробивающиеся кусты и газоны и подумал о пятистах долларах в неделю, к которым он привык. Он повернулся к Виктору. ‘Хочешь мой совет? Придерживайтесь того, что фирма всегда делала лучше всего. Вы наступаете на опасные грабли в том направлении, в котором движетесь. ’
‘Что ты можешь знать?’
Бакс знал. Он взглянул на Стеллу и Лео и подумал, сдадутся ли они этому подонку. Виктор Месич последние три года находился в Штатах, перевозя в Мельбурн украденные "Мустанги", "Тандерберды", "Кадиллаки" и другую классику. Однако совсем недавно он провел некоторое время со связями с мафией в Лас-Вегасе и вернулся на похороны своего отца, полный громких разговоров о будущем семьи Месич.
Затем вмешалась Стелла Месич. Она тронула своего шурина за руку. ‘Послушай его, Вик’
Баксу нравилось наблюдать за ней в действии. Она могла разгорячиться или остыть, она обманула своего мужа, и он ждал, как это воспримет Виктор.
Виктор Месич дернулся назад, как будто его обожгло. ‘Я не слушаю копов, которые берут взятки. Отвали, Бакс. Сдай экзамены, получи звание старшего сержанта, добейся законного повышения зарплаты. Здесь все изменится. ’
Бакс уставился на него. Старые страхи начали закрадываться в его череп, в желудок. У него были привычки употреблять кокаин и играть в азартные игры на сумму более пятисот долларов в неделю, и у него также был инспектор, который ожидал, что он разберется с крадеными автомобильными ракетками теперь, когда после смерти старика деньги были в лохмотьях. По мнению Бакса, если он поможет Лео и Стелле перегруппироваться, то не только получит свои пятьсот баксов, но и укрепит свою власть. Они продолжили бы скармливать ему имена мелких мошенников, гнусных панельщиков и автомобильных воров, и этого было бы достаточно, чтобы держать Инспектора подальше от него. Так продолжалось уже пять лет, с тех пор как старик Месич завербовал его, и он не хотел ничего из этого раскрывать. Он не мог себе этого позволить. Деньги были вложены в угнанные машины, украденные запчасти. Но если Виктор попытается перевести деятельность семьи на казино и покерные автоматы, Бакс не только останется без присмотра, но и Месики не продержатся и шести месяцев. поначалу правоохранительным органам предстояло быть жесткими, их проинструктировали поддерживать чистоту в новых казино Мельбурна, Мезики разорились бы из-за замены, а приятели Виктора из Лас-Вегаса-умники забрали бы всю прибыль.
‘Твой отец перевернулся бы в гробу", - сказал Бакс.
‘Мой отец был устаревшим’.
Лео стоял в стороне от всего этого, младший брат пытался найти преимущество. Теперь оно у него было. "Что значит "устарел"? Кто все это придумал? Кто ухаживал за тобой, отправил в Штаты?’ Старые обиды отразились на его лице. ‘Я просто менеджер или что-то в этом роде, я выполняю всю тяжелую работу и получаю за это ни хрена’.
‘Я сделаю нас богатыми, Лео", - сказал Виктор.
Бакс наблюдал за спором братьев. По словам Стеллы, завещание старика было сложным и более или менее передавало финансовый контроль Виктору, любимому сыну. Теперь Виктор говорил о выводе активов, чтобы он мог заработать немного больших денег, таких авансовых, которые требовали его связи в Лас-Вегасе, прежде чем они позволили бы ему инвестировать в казино и игорные клубы, которые сейчас открываются в Мельбурне. Лео и Стелла ссорились с ним из-за этого. Все знали, и это выставляло семью уязвимой. На улицах ходили слухи, что с ними покончено. Если бы конкурирующие операторы не пришли и не захватили их первыми, они бы разорвали себя на части. Кто-то уже поджег одного из их ремонтников, а один из менеджеров их автосервиса был избит пистолетом. Стелла жаловалась, что они с Лео половину времени боялись выходить на улицу.
‘Угон машины?’ Говорил Виктор. ‘Сугубо мелкий’.
На тяжелом лице Лео появилось выражение, означающее, что он набирает очко. ‘Мы не крадем - мы заключаем сделки. В этом нет ничего мелочного’.
Виктор рубанул воздух ладонью. ‘Это крысиное дерьмо, и ты это знаешь’.
Бакс позволил им поспорить. Они забыли, что он был там. Это была старая ссора, и он был заинтересован в ней, но ему нужно было найти какой-то другой способ самоутвердиться.
Он посмотрел мимо двух братьев на Стеллу. Она перестала разглаживать свои бедра достаточно надолго, чтобы слегка пожать плечами и улыбнуться. Это был ее способ сказать, что она хочет его, и лучше бы это произошло поскорее.
****
Трое
Теперь, насторожившись после столкновения с крупным мужчиной возле резиденции Месика, Уайатт бросил "Вольво" на Коллинз-стрит. Он засунул ключи под переднее сиденье и позвонил в прокатную компанию с историей о засорившемся топливопроводе. Затем он зашел в магазин по продаже вторсырья на Элизабет-стрит, снял пропитанную виски одежду и вышел оттуда в дешевых габардиновых брюках и темно-синем пуловере, которые обошлись ему в сорок долларов. Запихнув ненужную одежду в мусорное ведро, он направился к стоянке такси возле Государственной библиотеки. ‘ Аэропорт, ’ сказал он, забираясь в первое такси.
Он откинулся на спинку стула. Следующие девяносто минут обещали быть утомительными. Маловероятно, что у мезиков были такие возможности, чтобы легко найти его, но один из мезиков видел его лицо, и этого было достаточно. Осторожность и скрытность витали в воздухе, которым дышал Уайатт.
Он вышел в международном терминале, прошел пешком до Ансетта и сел на Скайбус обратно в город. На Спенсер-стрит стояли такси, но он прошел мимо них и направился к рынку Виктория, где остановил круизное такси с серебристым верхом. ‘Бокс-Хилл", - сказал он.
У водителя была прилизанная рокерская стрижка и лицо в морщинах от многолетнего яркого света, дыма и мечтаний об Элвисе Пресли. Он нахмурился, постучал по рулю, обдумывая свой маршрут. ‘Местонахождение в Бокс-Хилле?’
‘Иди по Уайтхорс-роуд’.
‘Попался’.
Это заняло у них тридцать пять минут. Первые пятнадцать они были в пробке в час пик, переползая от света к свету. Когда они были далеко от центра города, Уайатт смотрел на высокие изгороди и красную черепицу, приличные небольшие предприятия и семейные дома и понимал, что они находятся в другом мире от него. В "Белой лошади" в торговом центре он сказал: "Оверлендер".
Такси отвезло его в большой отель-мотель 1970-х годов, расположенный в километре от колледжа ТАФЕ на Уайтхорс-роуд. Он был построен из пастельно-коричневого кирпича и состоял из столовой, частных банкетных залов, бассейна и трех блоков комнат для гостей. Уайатт заплатил водителю и прошел насквозь. Его комната выходила окнами на парковку во внутреннем дворе. Локация была хорошей. Уайатт никогда не собирал удары близко к тому месту, где он их действительно наносил.
В понедельник вечером, в шесть часов. Уайетт отдохнул час, затем принял душ, переоделся и пошел в столовую. Слева от главных дверей был конференц-зал. На доске на мольберте было написано: ‘The Overlander приветствует онлайновые вычисления’, и Уайатт услышал громкий смех внутри.
Он попросил угловой столик и сел так, чтобы ему была видна остальная часть столовой. Там были одинокие мужчины, такие же, как он, супружеская пара, семья, отмечающая день рождения. Уайетт ел скупо и потягивал бокал кларета. Он озадачил официантку. Ее потянуло к нему, но он был серьезен и вежлив и ничего ей не предложил.
В 8.30 он покинул столовую. Кто-то произносил речь в банкетном зале. Уайатт пересек автостоянку, остановился у своей двери, оглянулся, чтобы убедиться, что за ним никто не наблюдает, и присел, чтобы заглянуть за нижний край. Он приклеил дверь к дверному косяку полоской скотча на сантиметр выше уровня земли, но теперь лента приклеивалась только к двери. Уайатт постоял, прислушался, повторил движения человека, выуживающего ключ из кармана и вставляющего его в замок.
Он тоже вошел таким образом, в среднем шумно и ничего не подозревая, и включил несколько ламп. Это была маленькая комната, и он мог видеть, что она пуста, но это казалось неправильным. Он знал, что через это прошел эксперт, не оставив ощутимых следов, только изменение атмосферы. Возможно, месики были организованы лучше, чем он думал, или сводились какие-то старые счеты. В игре Уайатта всегда был такой риск.
Он переоделся в черные джинсы, черную ветровку с капюшоном и черные кроссовки. Поскольку в него не попали, когда он вошел в комнату, это означало, что они сначала обследовали место и намеревались прийти за ним, когда все закроется на ночь. В девять часов он вылез через окно ванной и проскользнул через двор мотеля к конференц-центру. Он ждал в тени рядом с главной автостоянкой. В десять часов представители и исполнители выходили навеселе из банкетного зала, мужчины хлопали друг друга по спине, женщины целовали мужчин, а воздух возле щек других женщин.
Уайатт наблюдал, как они садятся в свои машины и уезжают. До последней минуты он не знал, сработает ли его идея, но когда осталась только одна машина, а водитель споткнулся и не смог найти ключи, Уайатт приготовился.
Мужчина вставлял в замок сначала один ключ, потом другой и комично разглядывал свою связку ключей. Он сдался, оперся руками и лысой головой о крышу машины, и Уайатт услышал сдавленные звуки. Мужчина смеялся.
‘Извини, приятель", - пробормотал Уайатт, выходя из тени.
В этот момент мужчина соскользнул на землю и захрапел. Звук был тяжелым и постоянным, и Уайатт убрал пистолет. Он выхватил ключи из кулака мужчины и потащил его в кустарник, отделяющий "Оверлендер" от служебной дороги. Храп на мгновение прекратился, затем возобновился.
Уайатт сделал паузу. Храп привлек бы внимание. Пусть бедняга отоспится в машине. Он отпер заднюю дверцу, снова вытащил мужчину из кустарника и наполовину приподнял, наполовину швырнул его на пол за передними сиденьями. Он сел за руль и завел двигатель. Позади него храп приобрел определенный ритм.
Уайетт выехал со стоянки конференц-центра прямо на Уайтхорс-роуд. У уличных фонарей станции он развернулся и поехал обратно. На этот раз он заехал во внутренний двор, где гости парковали свои машины. Он занял свободное место у входа на улицу и сел на заднее сиденье машины. Он уперся ногами в грудь лысого мужчины и мягко надавил на него. Храп прекратился. Пять минут спустя это вспыхнуло снова, и снова Уайатт ткнул мужчину пальцем.
На заднем сиденье машины было темно. Уайатт наблюдал и ждал. Он отчетливо видел дверь в свою комнату. Когда они приедут, они его не увидят. Лысый мужчина пошевелился и что-то пробормотал, но не проснулся.
Время шло. Уайатт не задавал себе вопроса, быстро оно проходило или медленно. Ожидание было тем, что он делал каждый день. Этого нельзя было избежать.
В течение вечера во двор въехало и выехало несколько машин. Ни одна из них не заинтересовала Уайатта. Затем, в четыре минуты двенадцатого, он заинтересовался. Лазер, тонированные стекла, выключенный свет, въехал со служебной дороги и начал обходить территорию по периметру. Машина сделала один круг, бесшумно проехала обратно через двор и припарковалась возле его комнаты. Уайетт ждал. Несколько минут ничего не происходило. Затем произошло легкое движение: водительская дверь открылась. Уайетт ожидал увидеть, как внутри зажегся свет, но внутри по-прежнему было темно. Они послали профессионала. Он продолжал ждать.
Водителем была женщина, и внезапно она оказалась вне зоны действия Лазера и прижалась к стене возле комнаты Уайатта. На ней были облегающие черные джинсы и футболка, а в одной руке она держала пистолет с глушителем.
Воспоминание всплыло в его сознании, образ стремительной черной женской фигуры. Десять месяцев назад человек, с которым он иногда работал, продал его сиднейской тусовке под названием the Outfit, и убийцей, которого они послали за ним, была женщина. Эта самая. Тогда Уайатт сбежал, но он знал, что она хорошо справляется со своей работой и будет продолжать выслеживать его.
Она вставила ключ в дверь, затем оказалась внутри. Уайатт подождал. За задернутыми шторами не было видно света. Он все равно не ожидал увидеть свет. Она была профессионалом; она не стала бы светить фонариком вокруг.
Через несколько секунд женщина быстро вышла, выглядя напуганной, и вернулась в свою машину. Лазер с бормотанием ожил, отъехал от двери Уайатта и со слабым визгом выехал на Уайтхорс-роуд.
Уайатт вышел из машины лысого мужчины. Он не думал, что у него будет второй пистолет, о котором стоит беспокоиться. Он вприпрыжку пересек двор и направился в свою комнату. Дверь была открыта. Он проскользнул внутрь, включив свет. Он почувствовал запах выстрелов прежде, чем увидел повреждения. Она сделала с полдюжины выстрелов в запасные одеяла и подушки, наваленные на тело под покрывалом. Затем она увидела фокус и убежала.
По крайней мере, теперь он знал, что Месики это не подстроили. Но это означало, что за его голову все еще назначена награда. В прошлом он причинил им немного горя, и, похоже, они не собирались позволять ему забыть об этом. Уайатт почувствовал, как в нем закипает редкая злость. Это было горячо и жестко, и на мгновение он был ослеплен этим. Ничто больше не было гладким или легким. Никто не оставлял его в покое.
Через некоторое время он переоделся и собрал сумку. Он стер с места свои отпечатки и вернулся к машине лысого мужчины. Пришло время найти другой тайник.
****
Четыре
В первые дни работы над проектом всегда висели вопросительные знаки. Пока он не убедился, что земля безопасна и работа выполнима, и пока он не собрал команду, Уайатт тратил несколько сотен долларов то тут, то там, чтобы у него было несколько лазеек на случай, если у него что-то пойдет не так. В дополнение к Оверлендеру он заранее заплатил за комнаты в отеле и пансионе.
Отель находился за университетом в Парквилле, и у него был шахматный фасад из белых мраморных плит и тонированного стекла в алюминиевых рамах. На фасаде красным неоном была нацарапана надпись "Лондонский отель". Вестибюль был пуст, когда Уайатт вошел в полночь. Он направился к лестнице, привлекая внимание клерка за стойкой. Клерк был худощавым, бледным, с отвисшими красными губами. Он влажно улыбнулся Уайатту, но ответная улыбка Уайатта была жестокой, глядя поверх бордового ковра, и мужчина отвернулся. Уайатт поднялся по лестнице, проверил коридор, вошел в свою комнату, проверил это.
Тогда его мучили непрошеные тревоги. Он растянулся на кровати и попытался разобраться, что с ним не так, что не так с ударом Месича. Он проанализировал осложнения одно за другим. Во-первых, выгода всегда была его простым и надежным мотивом, но на этот раз месть затуманила его. Во-вторых, он не мог ударить мезиков, пока у Команды все еще был на него стояк - ему пришлось бы найти способ предупредить их. В-третьих, старая схема была нарушена. Ему было сорок, и он потратил половину своей жизни на то, чтобы точно определить, где находятся деньги, и организовать операцию по их похищению. Он начинал с малого, оттачивая свои навыки, и к тому времени, когда ему исполнилось тридцать, стал более амбициозным, стремясь к большим деньгам - банкам, слиткам, зарплате. В течение последних десяти лет он работал не более трех-четырех раз в год, отдыхая между работами. У него не было связей, о которых можно было бы говорить, и когда он не работал, он чувствовал себя расслабленным, склонным находить привлекательные черты в людях, а не их возможные слабости или потенциал для предательства. Теперь все это было разрушено. Он был на мели, и нигде для него больше не было безопасности.
Это был не первый раз, когда он был вынужден снова накапливать средства, но по какой-то причине в последнее время он начал смотреть в будущее. Хотел ли он продолжать заниматься этим всю оставшуюся жизнь? Всегда ли у него хватало смелости на это? Если и когда он перестанет работать (он не учитывает, что его посадят в тюрьму, покалечат или убьют), будет ли у него достаточно средств для комфортной жизни? Он покачал головой. Я такой же, как любой мужчина моего возраста, подумал он, беспокоясь о годах до выхода на пенсию, до смерти.
****
Утром он надел темные хлопчатобумажные брюки и рубашку. Он решил отказаться от пальто - пальто цепляется за дверные ручки, заборы, ветки - и надел шерстяную ветровку. Он сунул свой пистолет 38-го калибра во внутренний карман. Он зачесал назад потемневшие от воды волосы. Это еще больше сузило его лицо.
В девять часов он вышел из отеля. Автоматически проверив, нет ли за ним хвоста, он перешел дорогу на территорию университета. Студенты были хорошо упитанными и показались ему очень молодыми. Они скорее кричали, чем говорили, как будто в конце концов собирались уйти отсюда с полными мыслями, но вообще ничего не зная.
Уайатт появился на стороне университета на Суонстон-стрит и направился к автобусной остановке возле винного бара Джимми Уотсона. Он снова оглянулся, нет ли за ним хвоста. Он оглянулся на улицу, посмотрел на часы, нахмурился, посмотрел на расписание. Он ссутулил плечи, застегнул ветровку, взглянул на низкие, бормочущие облака, которые неслись над городом. Он хотел выглядеть как обычный человек на оживленной улице, думая о своем автобусе и погоде.
Вскоре после этого мимо проехал автобус из Кью, и он забрался в него. Когда автобус пересек Ходдл-стрит и въехал в Эбботсфорд, он нажал на звонок, вызывая остановку под надземной железнодорожной линией. Четыре человека встали вместе с ним. Он позволил им выйти первыми. Он сделал это автоматически.
Он вошел в узкие боковые улочки, миновав маленькие обувные фабрики и тесные домики из фиброцемента и флюгерных досок, где гречанки поливали цементные сады из шлангов. Пять минут спустя он подошел к укромному пабу на углу.
Заведение называлось "Пшеничный лист" и было отремонтировано с тех пор, как он видел его в последний раз. Над дверями и окнами были пастельно-голубые навесы, вывеска с надписью "бистро" и герань в ящиках на окнах. Уайатт зашел внутрь, чтобы подождать. Там было двое посетителей; на обоих были бретонские рыбацкие шапки и кожаные ремни с шипами, сапоги и куртки. Бармен был без рубашки поверх кожаных брюк, алые подтяжки подчеркивали его бицепсы и загар солярия. Его голый череп блестел, а серьга отражала свет. Уайатт проигнорировал тепличную атмосферу заведения, вычурную покраску и новый ковер. Он заказал бокал светлого пива, подошел с ним к окну, выходящему во двор Росситера, и сел ждать.
Росситер был мелким грабителем, но он ушел из этого бизнеса, чтобы стать мелким посредником и бэгменом. Он знал о местной сцене больше, чем кто-либо другой, и еще год назад он был связным Уайатта. В то время Уайатт работал в уединенном фермерском доме на побережье Виктории, появляясь каждые несколько месяцев, чтобы устроиться на работу, используя информацию и контакты, предоставленные Росситером. Если кто-то хотел взять Уайатта на работу, они обращались к Росситеру, и Росситер передавал сообщение дальше. Это была сладкая жизнь, но ситуация изменилась навсегда, когда жаждущий мести панк по имени Шугарфут Янгер заставил Росситера раскрыть, где жил Уайатт. Уайатт устранил угрозу Шугарфута, но ему пришлось покинуть ферму. Он никогда не мог вернуться туда, и это было одним из разочарований в его жизни.
Теперь ему нужно было снова использовать Росситера. Но Шугарфут причинил боль старому грабителю. Разумно предположить, что Росситер винил в этом Уайатта. Вот почему Уайатт наблюдал, прежде чем войти. Сначала ему нужно было оценить место.
Это был кирпичный дом с тремя фасадами, расположенный среди небольших коттеджей с одним фасадом. Белая краска облупилась с карнизов, оконных рам и дверей. Под навесом для машины сбоку стояли доработанный Valiant Charger и фольксваген, сильно покрытый нагаром вокруг выхлопной трубы. Газон перед домом нуждался в стрижке. Сухая трава и засохшие цветы заглушили изъеденные камни, окаймляющие дорожку к входной двери. Плохо уложенная кирпичная стена отделяла дом от выщербленной пешеходной дорожки. Калитка была погнута и слетела с петель, запутавшись в удушающей траве.
Уайатт потягивал свое пиво. Он потягивал его сорок минут. Он видел, как крошечный серый терьер из соседнего дома задрал лапу на стене Росситера, а воробей добавил слизи, покрывающей крошащегося гипсового аборигена на лужайке перед домом Росситера, но это все, что он увидел.
Наконец по тропинке приблизился худой, желтоватый, неприятного вида юноша, выгуливавший собаку. Юноша был одет в парадную форму боевиков - обтягивающие черные джинсы и футболку, "Док Мартенс", татуировки и короткую стрижку ежиком, и Уайатт понял по безвольному подбородку, хлопающим ушам и бугристым чертам лица, что это Найл, сын Росситера. Собака была питбулем, опустила голову, принюхивалась и сильно тянула, почуяв дом.
Затем пес и хозяин замерли. Они заметили серого терьера. На лице Найла появилось выражение хитрости и жадности. Он поохотился вокруг, не увидел никого, кто имел бы значение, и отпустил поводок питбуля.
Бойня заняла не более пятнадцати секунд. Большая собака бросилась прочь, низко рыча. Он схватил пса поменьше своими челюстями, встряхнул его, сломав шею, ударил о пешеходную дорожку и стену, затем распластался, чтобы вгрызться в голову. Сын Росситера подобрал терьера, вернулся по тропинке и выбросил тело во двор несколькими домами дальше.
Уайатт наблюдал, как юноша и собака вместе вошли в их двор. Найл повел питбуля через открытый навес для машины к задней части дома. Когда Найл больше не появился, Уайатт предположил, что он вошел через заднюю дверь.
Уайатт намеревался выйти из паба и перейти дорогу, но к "Росситеру" подъехал пустой грузовик с чаевыми, частично закрыв ему обзор. Грузовик был цвета ржавчины, борта лотка были сильно помяты. Уайатт лениво подумал, нашел ли себе новую работу старый грабитель или теперь вращается в других кругах, но мужчина, которого он никогда раньше не видел, коренастый, в комбинезоне, вылез из такси и направился к дому по соседству с домом Росситера.
Уайатт наблюдал за ним через щель между грузовиком и старым горцем. Как раз в тот момент, когда мужчина наклонился, чтобы отпереть калитку, Найл Росситер снова появился на пешеходной дорожке. У него был арбалет, тетива туго натянута. Уайатт мог видеть торчащую там стрелу. Это было острое и смертоносное оружие, а у Найла Росситера был вид человека, который хотел выпустить его на ком-нибудь. Уайатт огляделся, увидел, что никто в баре не обращает на него внимания, и приоткрыл окно паба.
‘Я, блядь, говорил тебе, припаркуй эту кучу дерьма возле своего дома’.
Найл Росситер размахивал арбалетом, когда говорил это. Он нацелил его на передние шины грузовика. Он развернулся и прицелился в водителя.
‘Как я могу, Найл?’ - сказал мужчина. Он указал на Хиллмана, стоявшего под навесом в канаве перед его домом. ‘Эта штука припаркована здесь. Не знаю, кому она принадлежит’.