Жили-были хук и хака. Хук был очень умен, так умен, как никто и никогда. От своего изощренного ума его «колбасило» и «ломало», скручивало и подбрасывало. Никто не мог понять его глобально-тонкого ума и совсем расстроеной души. Никто не мог успокоить его разнузданной фантазии, которую он держал на замочке и лишь изредка выпускал на на просторы вирта. «Никто, никто, никто ...» так думал хук, пока однажды не появилась хака, молодая и непринужденная, раскованная и немного странная, подающая надежды на дальнейшее взаимопонимание и поддержку. Хака тоже была очень умна, так умна, как никто и никогда, и надо сказать, что ее тоже «колбасило», особенно после захода солнца. «Она, ничего», подумал хук, «достойна моего внимания и расположения, не то, что все эти кругом мелкие и ничтожные хичишки - бездари и глупыши». После первой встречи с хакой, хук уснул спокойным и счастливым. Блеснула надежда. А хака поковыряв в носу, после встречи, ничего не стала думать, а зачем?
Хук жил теперь своими мечтами и грезами только о хаке. Он ждал ее часами и когда она не приходила, не хотел ни с кем разговаривать, ведь его все равно никто не поймет, зачем впустую тратить время. Советоваться он тоже не любил, ведь никто не даст умного совета, ведь он мудрее всех. И хуку становилось очень одиноко. Даже не хотелось сочинять смешные стишки про хичишек. Когда хака гуляла по просторам, хук в сторонке восхищался ее ловкостью и грацией, как легко и изящно она взламывает замки этих хичишек и аппетитно кушает, все, что там у них припасено. Хака иногда делилась с хуком своей добычей, но хук скорее из любезности, соглашался разделить с хакой, добытое ею лакомство. Его забавляло с каким азартом и любопытством хака охотиться за беспечностью. Иногда хука мучали приступы ревности, когда хака с присущей ей простотой начинала кокетничать с прохожими и тогда сарказма доставалось всем поровну, без исключения, всем хичишкам. Хук готов был кинуться в бой со всеми, кто встанет на ее пути или испортит ей настроение, все свое красноречие он направит на то, чтобы поразить негодяя, посмевшего обидеть милую сердцу хаку. Все свои энергетические ресурсы отдал бы для хаки, лишь бы она, она была с ним всегда приветлива. Хака забывала обо всем, когда очередная добыча, была достойна ее незатейливой фантазии. Ее переполняло чувство гордости, она упивалась властью, когда какой-нибудь очередной «растяпка» попадался на удочку, а покопавшись в его имуществе, она в своем маленьком блокнотике делала пометочки и прикидывала в очередной раз, что можно взять с этого хичишки. Копаясь в чьем-нибудь хламе, она отыскивала иногда и что-нибудь полезное для себя и спешила поделиться находкой с хуком, нужно заметить, что не всегда это были «дырявые носки» иногда попадались и «роскошные шляпы».
Но вот однажды, повстречала хака смешного и дурашливого хада, и так он ей понравился, что забыла она про утиль, про неподдающиеся замочки, и... про хука. Часами она могла слушать только хада, его шутки приводили ее в восторг. «Пусть не умный, зато с ним легко и весело» , думала хака. Все чаще и чаще они стали вместе подшучивать над хуком, какой он зануда. Потом хака, решив развеселить хада, залезла в обшарпаную коморку хука и нашла то, что их вместе очень позабавило. Разыскав в куче хлама портрет хука, они повесили его на всеобщее обозрение и сочинили смешные стишки. Нужно сказать, что хук был далеко не молод и не смог вынести таких насмешек над собой. И ушел хук прочь, искать самую умную, такую же, как он сам, которая его обязательно поймет. Ведь никто, никто не понимает его глобально-тонкого ума и расстроенной души...
"Тильке" посвящается ...
Карамелька
Жила-была карамелька, в своем сладком пряничном домике, присыпанном сверху коррицей, гвоздикой, и миндальным орехом. Очень любила карамелька принимать у себя гостей, к ней приходили и глазированные важные пряники, и смешные орешки, и шоколадные конфеты в красивых нарядных фантиках, и даже горький шоколад. Все любили бывать у карамельки. Карамелька была ласковая и нежная со всеми, для каждого у нее было что-то всегда припасено: для одного - это сахарная пудра, для другого мед и варенье, красивый бантик из фольги или ванильный сахар.
Когда гости расходились, карамелька задумчиво сидела одна, раздумывая кого бы обласкать еще, ведь оставалась еще нетронутой шоколадная глазурь! Пастила, пастила - весело подпрыгивая, карамелька бежала к своему сахарному телефончику и медовым голоском приветствовала вальяжную пастилу, нахваливая ее рыхлые бока и обещая полить шоколадной глазурью. Пастила тут же появлялась в красивом пряничном домике карамельки и все были довольны.
Все любили медовую карамельку, пока однажды не кончились у карамельки запасы сахарной пудры, сладкого варенья и шоколадной глазури. В гости пришел лишь липкий грильяж, сомнительного происхождения и стал успокаивать карамельку, но карамелька была безутешна. «Я хочу, чтобы рядом со мной были важные пряники и смешные орешки, шоколадные конфеты в красивых нарядных фантиках и горький шоколад» - пищала медовым голоском карамелька в липкое, но твердое плечо грильяжа. «Я хочу, чтобы все они, все любили меня»!
И отправился грильяж на поиски сахарной пудры, сладкого варенья и шоколадной глазури, для своей маленькой, не очень заметной, но очень сладкой карамельки.
Дюймовочка Аниса
/Сказка по просьбе Рыжи, о ней самой/
Жила-была одна маленькая девочка, которая все делала наоборот. Когда ей говорили: «Кушай кашку» - она ее выплевывала. Когда ей говорили «Не ходи туда, там живет страшный Бабай» - она смело отправлялась туда и Бабай оказывался добрым старичком-лесовичком, с которым она мило беседовала, присев на пенек .
Когда девочка выросла и превратилась в красавицу с медными кудряшками, старичок-лесовичок к которому, она часто бегала в лес, на свидание, подарил ей красивую засушенную бабочку, огромных размеров и ... рассказал сказку о далекой стране чудес. Каждый раз, прибегая к старичку, она распрашивала про эту удивительную страну. «Знаешь, я могу тебе ее показать, если ты станешь моей женой», прошамкал старичок, хитро прищурившись и покашливая в кулак. Призадумалась меднокудрая красавица, опечалилась; старичок был такой дряхлый, весь заросший мхом, пахнущий болотом и прелыми листьями. Но ей так хотелось посмотреть страну чудес, что она решила стать женой лесовичка.
Когда взошло солнце большим «тоскливым» диском, отправились они, взявшись за руки прямо ему навстречу. Шли они долго, выбиваясь из сил, преодолевая препятствия и предостерегающие опасности. Старичка приходилось тащить на себе, упав в овраг, он уже не мог подняться. Сцепив крючковатые пальцы на шее молодой жены, успел прошепать: «ищи там» он умер. Присыпав старичка-лесовичка легкими золотистыми листьями, отправилась меднокудрая красавица дальше, навстречу солнцу. Шла она долго, падая в глубокие ямы, цепляясь за ветки деревьев, засыпая от усталости на ходу.
Поднявшись однажды на высокий холм, она увидела огромных пчел, летающих над воздушными белыми, розовыми лепестками фантастических цветов, таких огромных, она никогда не видела. Вокруг летали диковинные птицы и пели восхитительные песни. Меднокудрая красавица была так восхищена Страной Чудес, что не заметила, как уснула, забравшись в бутон прекрасного бледно-розового цветка. Снилась ей мама и бабушка, которая заставляла есть ненавистную кашу и не отпускала в лес. Снился старичок-лесовичок, который сказал, что он уже видел страну чудес и что под сухими листьями ему намного спокойнее. Снилась огромные стрекоза, такая огромная величиной с дом, на которой можно было облететь весь земной шар. Снилось что-то еще, она сама не помнит что.
Проснувшись утром от нежного прикосновения теплого лучика, сладко потягиваясь, красавица робко выглянула из бутона и увидела людей. Они были такими маленькими, как и она сама и пели красивые песни вместе с птицами, понимая друг друга. Песня была удивительно мелодичной, а слова были почему-то очень знакомыми, и меднокудрая красавица запела вместе с ними звонким сильным голосом, добавляя в стройный хор свои неповторимые ноты, которые иногда выбивались из общей мелодии, но совсем не портили песню.