Итак, из жизни обывателя.
День первый.
День первый развивался очень медленно. Одно то, что ночь прошла не так, как следует, вследствие чего о том, чтобы выехать пораньше, вышло затруднение, потому что глаза открылись, и то с трудом, в десятом часу утра. Потом он начал медленно собираться, и собрался только к часу дня, когда и выехал.
Впрочем, поездка проходила ровно, двигатель пел свою песню, скорость соблюдал, так что когда его остановил полицай, он встретил его с улыбкой, на что тот не нашел в себе сил не ответить тем же.
Полицай взял документы: "Вы что, торопитесь? почему так быстро едете?"-"
"В пределах еду"- приятно улыбаясь, сказал он полицейскому как своему первейшему другу.
Это было слишком. Лишь коснувшись взглядом в сторону документов, полицай измененным, неприязненным голосом сказал: "Езжайте" - почти бросил ему в руки документы и бросился к остановленным перед этим мальчикам.
Похоже было на то, что на краснодарской трассе объявлен месячник, а, может быть, даже и летник, то ли по поимке нарушителей, то ли по облегчению их кошельков. Полицаи рассредоточены по всей трассе. Они прячут машины за кустами, за крутыми поворотами, словом, всюду, где только можно скрытно подобраться к водителю.
Наблюдается и еще одна странность.
Вторая странность к полиции уже отношения не имеет. Вторая странность началась с нужды заправиться газом.
Как только их превосходительства турист и фотограф объявили о новом своём начинании - широком внедрении заправки газом автомобилей, как газ исчез. Кстати, хотя и не к месту, любопытный диалог произошел у туриста с членом КПРФ. Член КПРФ: "Господин президент..." - Почему же господин? Товарищ!"- возразил турист. Так и напрашивается на язык ответ: гусь свинье не товарищ.
На лукойловских заправках либо объявление "газа нет", либо он "только что закончился". Правда, в газпромовской заправке газ всё-таки нашелся.
В Майкопе, с мечтой, как он сейчас заправится и отправится на боковую, поскольку чувствовал себя сильно невыспавшимся, подъехал к ГЗС - газа нет. К следующей - тоже нет. Обращается к хозяину. "А когда будет?" - Не знаю, может быть, завтра подвезут." -" А где еще есть заправки?" - "Только на другом конце города. Есть в Тульском заправка. Поедете по объездной дороге, это через железную дорогу направо, проедете один мост, через реку Белую, потом будет второй мост - путепровод через железную дорогу, и за ним, ,справа, будет заправка. Её с дороги не видно, она углублена. Если не заметите, дальше будет рынок, от рынка вернетесь назад...
Однако оставляю в стороне объективированный язык и перехожу на привычный язык от первого лица, несмотря на то, что объективированный язык содержит в себе гораздо больше возможностей.
С тоской слушаю объяснения: "А если и там не будет?"-"Там всегда есть".
В это время подъезжает машина, выходит водитель. "Жена взялась огурцы солить, а газа нигде нет" (Любопытная связка, не правда ли: какая связь между солением огурцов и газом? Оказывается, самая прямая: в багажнике пикапа водителя болтается громадный автомобильный баллон, очевидно, используемый для домашних нужд.) - "У меня тоже нет. Езжай в Тульский." - и, обращаясь ко мне:" Он вам покажет"
На заправке в Тульском после недлительных возражений "не положено", которые самоустранились пятисотрублевкой, баллон моего проводника был заправлен. Я, в свою очередь, заплатил 405 рублей, отдал 410, отъехал. Заправщик догоняет меня и даёт сдачу 5 рублей
Так всё устроилось, я заправился и пребываю в состоянии эйфории.
Что дальше делать- возвращаться в Майкоп на ночевку? - Так как "нормальные герои всегда идут в обход", решаю ехать Гузерипль. Странной стратегией я руководствуюсь: настроить навигатор - пара минут. Между тем лень говорит мне, что на это у меня совершенно нет времени, и отправляюсь в путь без навигатора. И, как оказалось, напрасно.
Правда, круг солнца еще виден, но дело к вечеру, еду и не знаю, сколько еще осталось осталось до Гузерипля. И, разумеется, мои фантазии бегут впереди меня, и я серьёзно размышляю о том, останавливаться мне на ночь в Гузерипле или же прямо ехать в сторону "конца асфальта", на Яровую поляну, что - всего сто км от Майкопа, .
И так, пребывая в состоянии эйфории, приятно размышляю: он сказал, 22 литра газа, литр стоит 15 руб.
Человек эйфории - человек измененного состояния сознания, человек веры, и вот я упрямо пытаюсь получить 405 рублей из исходных данных. Но что-то не получается, а это грозит подрывом веры. Подрывать веру я не хочу, и поэтому умножение 22 л. на 15р/л никак не получается, несмотря на все мои усилия. Тем не менее, несмотря на всю мою стойкость в вере, невозможность получить 405 руб легло неприятным, угнетающим грузом на противоположную вере чашу весов.
Проехал роехал Каменномостский, когда практически стемнело - Даховскую, и, так как мне этого очень хотелось, решительно до нетерпения, а я люблю доставлять себе приятные ощущения, я решил, что следующим будет - Гузерипль, так что когда вместо него показались Хамышки, это решительно мне не понравилось, поскольку дорога, конечно, имеет свой конец, но конец её откладывается?
Дальше можно было бы выразиться так: наступила глубокая ночь. Переключил свет фар с ближнего на дальний, и вдруг произошло нечто совершенно чудесное: линейка светящихся фонариков вдоль дороги - эффект от столбиков со светоотражателями. Картина получилась вполне на уровне сказки - нескончаемые точки огоньков, указывают дорогу далеко вперед.
Дорога тянется вверх, и кажется, что огоньки ведут на небо. Вхожу в состояние совершенно завороженное.
Есть одноактный балет "Юноша и смерть". Сюжет таков. Юноша ожидает девушку, волнуется и предвкушает, и она, наконец, является. И вот юноша к ней, а она к нему и не к нему и, наконец, решительно его отталкивает, чем доводит юношу до отчаяния. Так как юноша не может понять, в чем дело, девушка, говорит ему: "Докажи, что любишь меня. Повесься." А так как юноша пребывает в измененном состоянии сознания и обладает туннельным взглядом, то кроме девушки и её слов он ничего не видит и следует по указанному ею пути к ней, то есть вешается и получается труп с вывернутой на сторону головой вследствие слома шейной части позвоночника, и криво раскрытым ртом, и которого вылез посиневший язык - всё это как символ высочайшей любви. В эпилоге любовь побеждает, и призраки юноши и девушки, взявшись за руки, бегут по ночным парижским крышам.
Шутка балета заключается в том, что любви мы достигаем только через смерть.
Однако здесь есть и другая сторона. Таисия как-то с придыханием, с полным забвением рассказывала о "подлинной любви". История вот какая. Юноша-кавказец полюбил русскую девушку, но она его отвергла. И тогда он на первый раз перерезал себе вены. Но медики ему возразили. И делал он дальнейшие попытки суицида, но его всякий раз возвращали с того света. Но однажды не уследили, и юноше удалось доказать свою любовь отвергшей его девушке. И дальше Таисия с восторгом говорила: "Мы наблюдали, когда его труп вскрывали. Представляешь, в его кишочках не было ни капли пищи. Он ничего не ел!" Глаза Таисии горели и говорили: "Вот что такое настоящая любовь!" Вот ведь какого рода вещи вызывают мечтательный любовный восторг в женщине: подохни ради меня, и этим ты вызовешь во мне любовный восторг, обусловленный мыслью о собственной сверхценности.
Ну, вот, и у меня тоже своё небо и свой восторг, и я пребываю в этом восторженном состоянии, и так как дорога идет в гору, то ощущение, что поднимаешься в небо.
И вот я существую в этом сказочном царстве из-за этих светоотражателей на придорожных столбах.
И тут, в довершение ко всему, я вижу перед собой табличку, возвещающую начало Гузерипля. Восторженное состояние достигает апогея, радость переполняет меня, я переключаю свет на ближний, заметив красный фонарь впереди, и - вдруг наступает темнота и я вижу красный фонарь передо мной. Переключаю переключатель света фар на руле - никакой реакции - нет ни ближнего, ни дальнего дальнего света.
Из темноты возникает темная фигура человека с включенным фонариком в руке. "Это ты, Василий? Нет, это не ты. Я думал, это наш работник, Василий" - и фигура мужчины растворяется в темноте.
Красный фонарь означает ремонт дороги, и я предполагаю, что здесь поворот в сторону Яровой. Пребываю в полнейшем недоумении: только что всё переключалось, всё было нормально, и вдруг всё происходит словно на ровном месте. Спрашивается, с какого переляху, тем более, что недавно только поменял рулевой переключатель на новый. При этом я меньше всего киваю на случай и на первичность материализма. Это всё мои друзья играют со мной свои шутки, чтобы не заносился, и в первую очередь моё второе я, моё бессознательное, которое не любит моё сознательное я и не терпит, когда оно начинает думать только о собственной исключительности. Само собой разумеется, состояние моего сознательного я такое, как будто бы ему воткнули в задницу колючку от акации. Возникает уже известное мне судорожное состояние: нужно что-то делать, немедленно, сейчас же. О том, чтобы перейти в нормальное состояние сознания, даже вопрос не стоит. Решение принимается моментально: до центра Гузерипля осталось всего метров 500 и когда меня обгоняет грузовик, светом своих фар зажигая фонарики на столбцах, осторожно следую за ним. Но он быстро скрывается, фонарики на столбиках гаснут, и дальше еду в кромешной темноте. Наконец, добираюсь до поворота налево.
Можно считать, что добрался благополучно. Не горит ни один фонарь, тем не менее, испытываю чувство облегчения и радости.
Доезжаю до разворота. Осталось съехать на обочину.
От испытанного чувства, что ничего не случилось со мной в темноте, расслабляюсь.
Разворачиваюсь, сдаю назад и чувствую, как машина куда-то валится. Выхожу из машины и вижу - заднее колесо в канаве. Попробовал пару раз газануть. Понятно, бесполезно. И это называется - всё, приехали.
Вдруг слышу голос:"Давай, газуй." Сзади мужчина пытается толкнуть. Несколько раз газую и понимаю, что бесполезно.
Выхожу из машины. Крупный парень из Средней Азии. "Ничего, сейчас помощь вызовем"- парень достает телефон и звонит куда-то. Я смотрю на положение машины: "Если руль развернуть, то колесо пойдет вдоль канавы, а она заканчивается через несколько метров выходит на ровное место "- говорю я. Газую, парень толкает, и машина потихонечку идет вдоль канавы и выходит на ровное место. Подошел еще парень из Средней Азии, маленький и щуплый. Впрочем, в дальнейшем он играл роль статиста.
Разговорились, познакомились:" Виктор"-"Валерий"- "Я уже два года здесь"-"На хозяина работаешь?"-"На хозяина. На депутата." -"Как платит?-"Хорошо платит, потому и два года здесь."
С помощью Виктора кое-как загнал машину между деревьев.
Лёг спать. Голова от пережитого стресса тяжелая. Мысль судорожно цепляется за то, что ближе всего - нужно сообразить, как проще сделать свет. Мысль по поводу света превратилась в бзик моего сознательного я, при этом она никуда не двигалась, стояла на месте, потому что моё бессознательное, устроив свою шутку со светом, презрительно стояло к сознанию своей задней частью и занималось только тем, что решительно презирало его, показывая всем своим видом, что сознание без бессознательного ровно ничего не стоит и ничего не значит, поскольку само по себе со всеми его рассуждениями неспособно ни на какое реальное действие. И вся эта история "что делать со светом?" так и осталась неопределенной вплоть до отъезда из Майкопа, когда бессознательное не заявило сознанию: а не пойти ли тебе вместе с твоим светом в задницу. И сознанию ничего не оставалось, как проглотить пилюлю. Истоки бзика сознания со светом вот какие.. Габариты, то есть свет на подфарниках, сохранился, поскольку включаются отдельной кнопкой. Но меня в Ростове уже останавливали полицаи из-за тусклого света габаритов, так что днем езжу на ближнем свете. Можно перекинуть провод на ближний свет и ехать спокойно, без опасения, что полицаи остановят. и именно этого добивается моё сознательное я, которое всюду ищет покоя и избегает волнений. Между тем, моя пятка не говорит "да", тем самым не позволяя перейти к действиям. Она считает это лишним, поскольку она, подобно Ванге, знает, знает будущее и игнорирует истерику на ровном месте моего сознания.
Между тем, моё сознание пребывает в поиске новых вариантов. Можно доехать до Майкопа, там купить новый переключатель на руль, поставить и ехать спокойно. В ответ пятка молчит и, несмотря на все усилия сознания заставить пятку делать то, что оно предлагает, пятка никак на его призывы не реагирует.
Дело кончилось тем, что в конечном счете возвращался домой так, как есть, с включенными подфарниками, и без проблем приехал в Ростов. Разве что возможны письма с требованием оплатить штраф за превышение скорости, и это при том, что сознание всячески уговаривало бессознательное "не высовываться", на что бессознательное возражало, что оно едет так, как должно, а во всем виноваты полицаи.
Лежу, сон отступает.
Начинаю прокручивать произошедшее. Странная вещь происходит. Отсутствие газа в Майкопе всё изменило, поскольку привело к измененному состоянию сознания. Всё то, что произошло в дальнейшем, выглядит до странности целесообразным. Это моё восторженное состояние, этот полет к звездам - вдруг обрывается тем, что ломается переключатель света, который не ремонтируется. Мой практический опыт сформировал во мне установку, что не материя управляет сознанием, а сознание управляет материей. Такую я для себя построил модель. Вообще человек начинает с мистики, с субъективных объектов, и заканчивает наукой и материей. И всё это образует единую систему, которой перерабатываются раздражители, формируя жизненный процесс. На уровне науки и материи имеет место объективное знание, которым человек пользуется "себе во благо". Но материя и реальная жизнь - это разные вещи. Когда я перехожу в измененные формы сознания - это жизнь, это сама реальность, в которую я включен, и вся эта реальность образована субъективными, то есть духовными объектами. Если, условно говоря, левое полушарие логическое, рациональное, связанное со сферой нашей объективной, материальной жизни, то правое полушарие выступает в качестве опосредующего элемента, который в форме субъективных объектов - ощущений, чувств, эмоций и т.д. стыкуется непосредственно с реальностью. И точно также, как человек есть единство материального и идеального, физиологического и психологического, точно также и правое полушарие есть механизм, который стыкуется с совершенно конкретной уже чисто духовной сферой, которая существует объективно. Духовная сфера, разумеется, реализованная на материальных носителях типа всевозможных энергетик, которые в духовной сфере представляют собой такие же отдельности, такие же элементы, каковыми являются вещи в материальном мире, есть объективная реальность субъективностей прошлого, настоящего и будущего, потому что в ней нет ни первого, ни второго, ни третьего, ибо она есть завершенная актуальность во всех своих частях. Переход от актуальности к потенциальности состоит в том, что в ней происходят духовные процессы, протекающие во времени и привязанные к физическому пространству. Существует субъективная, идеальная реальность множественного, параллельная с существующей физической реальностью и образующая с ней единый мир.
И вот, прокручивая произошедшие в этот вечер события, которые характеризуются измененной формой сознания, а по сути своей, таким состоянием сознания, когда уже не оно управляет происходящим, а стоящая за ним духовная реальность твоего бессознательного, связанная с реальностью духов и борьбой между ними, когда сознание способно только фиксировать происходящее и запоминать, но оно уже ни на что не влияет, и результат зависит от действующих "потусторонних" сил, которые, впрочем, являются таковыми только с точки зрения нашего посюстороннего бытия.
И вот намечается такая логика: отсутствие газа - перевод в угнетенное измененное состояние сознания. Сознание угнетено. И затем, тут же весы качнулись в противоположную сторону - удалось заправится. В результате - переход к эйфории, ко всё той же измененной форме сознания, но уже положительной, состоянию восторга. Тут же появляется противоположная, отрицательная волна, когда заправщик объегоривает меня, сознательно или нечаянно, на 75 рублей. Однако я всячески сопротивляюсь тому, чтобы допустить этот обман в своё сознание, хотя уже и знаю, что обман произошел. На фоне этого возникшего противоречия между доминирующей эйфорией и вытесняемой депрессивностью я направляюсь в Гузерипль и даже мечтаю проехать до поляны Яровая, и в то же самое время хочу, чтобы время, которое будет затрачено на езду, уже закончилось и я был уже там. Я не хочу находиться внутри времени поездки. Состояние депрессивной эйфории достигло максимума, когда вместо Гузерипля передо мной нарисовались Хамышки. Это обстоятельство в какой - то мере заставило "сделать над собой усилие" и "взяться за ум", тем не менее фонарики вызвали положительный эффект - но он был уже на уровне сознания, которое теперь управляло моим поведением, однако контекст существования сознания был сказочным, фантастическим. Т.о. то, что называется, я пришел в себя, но пришел в себя в сказке, т.о., противоречие сохранилось.
Я где-то говорил уже, что духовность - это сила, которая способна физически воздействовать на материальные вещи. Мы видели, что Хамышки вместо Гузерипля вывели меня из бессознательного состояния, подчиняющегося действующим на меня духовным силам (духам), благодаря чему я сам превратился в активную силу. Физический слом управления светом - а он был именно физическим, и нужно будет раскурочить переключатель, чтобы выяснить, что же там с ним произошло, должно было, по логике, снова вызвать во мне измененную форму сознания, но не тут-то было: благодаря предшествующему давлению бессознательного сознание, в свою очередь, укрепилось, и поездка в темноте позволила мне настоять на своём. Это должно было вызвать ярость со стороны негативных сил, вследствие чего я, уже совершенно успокоившись и, как следствие этого, расслабился, когда не видел уже никакой угрозы для себя, именно в это время - и я до сих пор не могу представить себе, как это могло произойти, оказался в канаве. Но тут, судя по всему, когда я понял, что засел "навсегда", пришла помощь со стороны Виктора.
В чем-то меня убеждал внутренний голос всеми имеющимися у него средствами: уезжай обратно. Не случайно же мне перед поездкой неизвестно откуда явились слова: повадился кувшин по воду ходить, там ему и разбиться. Но слова эти я воспринял именно как слова, с которыми можно еще и побороться. Как и к попыткам убедить меня, что нужно возвращаться.
День второй.
Спал - не спал. Только посерело небо - глаза уже открыты. Жду, когда развиднеется, потому что под крышей крон деревьев - ночная тьма. Холодрыга страшная, по-моему - недалеко от ноля. Без всякой надежды выдвигаю подсос и включаю стартер на газе - и вдруг двигатель с ноля, не сделав оборота, начинает работать. Так не должно быть по определению и по науке, чтобы на таком холоде двигатель на газе без подогрева мог начать работать. Но вот это моё самое - то, что я называю ленью, или желанием халявы, или нежеланием думать - и я принимаю как факт, что двигатель заработал, скоро решаю, что он вошел в рабочий режим, отпускаю сцепление - и двигатель глохнет. И теперь уже навсегда - что на газе, что на бензине. На меня нападает страх: если я и дальше буду действовать в том же духе, то разряжу аккумулятор.
Выхожу из машины и вижу: машина стоит в трех-четырёх метрах от обрыва реки. То-то шум её так бил мне по ушам. Снова на меня напал страх - вчера вечером, в полной темноте, мне ничего не стоило свалиться в реку. Вот что значит действовать на уровне сознания, существующего в фантастическом мире.
Нужно дожидаться примирения сознательного и бессознательного.
Решаюсь ждать тепла и слоняюсь по Гузериплю. Я начинаю понимать, что переход в измененную форму сознания и действия на этом уровне недопустимы, что необходимо затормаживать это состояние, ничего не предпринимать до тех пор, пока не будет осуществлен обратный переход, на уровень нормальных отношений сознания и бессознательного - на уровень сознания, синхронизирующегося с бессознательным. Нужно затягивать время и ничего не предпринимать, хотя тобой управляет одна - единственная мысль: действовать, скорей, скорей, иначе будет поздно - и ты ощущаешь надвигающийся на тебя ужас, от которого ты стремишься, не глядя ни на что, убежать. И вместо этого в этот ужас вбегаешь.
Отправляюсь по шоссе. Дошел до того места, где вчера пропал свет. Пошел дождь, сначала едва-едва, затем припустил по-настоящему. Спрятался под деревьями, пережидая. Как только дождь поутих, устремился к машине, чтобы взять зонтик, и без зонтика больше не слонялся. Но теперь и дождя не было. Между тем меня не покидает мысль, что параллельно со мной существует антимир с моими духовными частями, и что это его части вывели из строя переключатель света, то же, что я влетел в канаву, это связано в враждебностью друг к другу двух противоположных составляющих меня частей - правого и левого полушарий, как и все фокусы, связанные с тем, что машина не заводится.
Что-то меня водит. И я решаюсь держать паузу до тех пор, пока не появится чувство, что теперь я могу действовать.
И даже когда это чувство появилось, я еще продолжал выдерживать паузу. Но, наконец, снова подступил к машине. Установил реле выбора топлива на бензин, выдвинул подсос, включил стартер. Эффекта никакого, нет даже признаков схватывания. Начал погружать подсос. Когда подсос был убран до упора, двигатель заработал, при этом я нажал и удерживал педаль газа.
Снова всё происходило наоборот.
Теперь, наученный предыдущим опытом, я не отпускал педаль газа, постепенно уменьшая нажим на неё. Наконец, педаль была отпущена, сцепление отжато - двигатель работал. Начал регулировку топлива, выставляя холостые обороты двигателя. Затем перешел на газ и отрегулировал газ.
Внутренний голос говорил мне, что нужно ехать домой. Но от того, что я заеду на Яровую, я ровным счетом ничего не потеряю. У кассы кордона стояли парни, как оказалось, ростовчане. Я у них поинтересовался, что и как. Они сказали, что с человека в день по 150 рублей, и они взяли пропуск до до пятницы. И вот я, у которого ничего подобного перед этим и в мыслях не было, подхожу к кассе и беру пропуск на три дня. Я ведь и без всякого пропуска слонялся по Лаго-Наки, и ничего. Впрочем, одна мысль всё-таки была: если я думаю остановиться в приюте Фишта, то там наверняка спросят пропуск.
Отправляюсь в путь, и тут снова припустил дождь. Веду машину с чувством, что умею это делать и с той скоростью, которая комфортна и мне и машине на подъеме - 40 км/ч. Наконец, асфальт кончился.
На площадке ростовчане нагрузились своими рюкзаками и отбыли. И снова у меня непонимание: по дождю, по холодной погоде, по нескончаемой грязи. А как ночевать в палатке при такой холодине, когда под палаткой вода?
Вообще не представляю, как люди идут на это.
Голова болела. Разложил своё спальное место в машине, решив на всё наплевать, и завалился спать. И проспал до начала четвертого часа дня.
Дождь перестал и небо медленно очищалось. Уходили и приходили туристы с голыми ногами, легко одетые.
Впрочем, я и всегда был мерзляком. Так как я выспался, решил пройтись. Надел на себя двое штанов,, одни тёплые, с начесом, другие обычные, летние, футболку, две тонкие рубашки, одну теплую кофту и сверху еще джинсовую куртку и еще сверху тонкий плащ.
Чувствую - то, что надо, тепло. И отправился вниз, туда, где, как полагало моя фантазия, "озеро". И так я спускался в течение часа вниз, до момента, когда мне пришла мысль, что сейчас за день всё же температура повысилась, и если я сейчас поднимусь на Лаго-Наки, то выиграю завтра два часа.
А там, наверху, заночую в палатке.
И так у меня шла борьба между тем, чтобы дойти до конца тропинки, по которой иду, и подъёмом на Лаго-Наки. Но так как тропинки не виделось конца, то мысль подняться на Лаго-Наки в конце концов победила и я повернул назад.
Теперь дорога шла в гору, и я отчасти понял, почему туристы легко одеты. Скоро одежда была вся мокрая от пота, так что когда я очутился снова у машины, мне не оставалось ничего другого, как заняться сушкой одежды.
Теперь, вечером, делать было нечего, и я снова возвратился к моим мыслям . Я писал об исчезающих вещах. И это привело меня к выводу, что вещи существуют в пространстве, и недопустимо думать о вещах вне пространства. Вещи и пространство представляют собой единую реальность. Всякая вещь имеет своё место, и недопустимо мыслить вещь саму по себе. Вещи могут изменять своё место в пространстве, но во всякий момент времени вещь однозначно привязана к определенным точкам пространства. Если строить мышление т.о., то никакая вещь сама по себе никуда не пропадет.
И после того, как мне пришла эта мысль, я начал воспитывать себя в том отношении. Здесь всё дело заключается в том, что вещь и контейнер, в который она входит, образуют не две разные вещи, а единую, нераздельную реальность. И вот я определял, где, в каком месте вещь лежит или в каком множестве мест, но также точно определенных, она может лежать. Понятно, что, привыкнув разбрасывать вещи куда попало, я после не мог их найти.
И еще такая вещь: представим себе, что пространство и вещь принадлежат разным полушариям. В одном полушарии я имею дело с пространством, и это - логика, в другом - с вещами, и это - чувства. И задача состоит в том, чтобы было установлено 1-1-значное соответствие между точками пространства и множеством вещей, то есть синхронизация отражения вещей и точек пространства в полушариях. В этом случае актуализация образа вещи будет вести по ассоциации также и к её имени и понятию, и называние имени будет вызывать образ вещи
Эти усилия по самовоспитанию меня здорово дисциплинировали и существенно облегчили жизнь в силу достигаемой синхронизации точек пространства и множества вещей.
И, тем не менее, вот анекдот из этого разряда.
Когда начал возвращаться, я выключил навигатор, чтобы не сажать батарейку. А место навигатору я определил в правом кармане дождевика, который был на мне в довершение всей остальной одежды. И вот когда я возвратился, развесил сушиться мокрую от пота и мокрой травы одежду, я вспомнил о навигаторе. Бросился к дождевику - в кармане его нет, причем, змейка кармана дождевика открыта. Понятно, возник переход в измененную форму сознания. Где - то выпал, пока я шел. Нужно возвращаться его искать. И вот снова одеваюсь, и тут, как обычно, бессознательная часть во мне начинает громко хохотать, довольная собой: она направляет руку на карман рубашки, в котором и оказывается навигатор. Бессознательное действует независимо от моего сознания, потому и оказывается, что я не знаю, где что лежит. Я не знаю, где вещь лежит. Но бессознательное это знает, поскольку оно само положило вещь. И для того, чтобы оно высказалось, необходимо, чтобы оно вышло на поверхность, чтобы пробило защиту сознания. То есть необходимо, чтобы сознание оказалось на какое-то мгновение отключено, и тогда бессознательное направит тело к месту, куда оно положило вещь. В этом всё дело: бессознательное в смысле речи немо, оно не может высказываться в словах. Оно проявляет себя в движениях, а когда движения затормаживаются - в ощущениях. Но ощущения - не слова. То есть ощущения немы, поскольку ощущение есть, но что лежит под ним - вопрос.
Другими словами, ум и действие, сознание и автоматизм разорваны, в их работе отсутствует синхронизация, если отношения между ними поляризованы.
Кажется, во мне два человека, и каждый из них живет независимо от другого и в целом отношения между ними скорее отрицательные, чем положительные. Каждый из них стремится делать то, что ему нравится, и игнорирует второго человека, существующего в этом же теле. Правда, хотят они этого или не хотят, но им приходится друг с другом сотрудничать, поскольку физически каждый из них - полчеловека, каждый из них с одной рукой и одной ногой, так что в этом отношении им приходится делать уступки друг другу. Но и не больше того.
Что касается меня самого с моим я, то оно присоединяется то к одной, то к другой стороне. Моё я ничем не руководит. Оно всего лишь следует то за одним, то за другим полушарием. Иногда полушария о чем-то между собой договариваются, но это происходит независимо от меня. И поэтому в целом я отчужден и от мыслительной, и от физической деятельности. Они протекают вне и независимо от меня. В этом смысле я - никто, всего лишь призрак, наблюдающий мыслительную и физическую жизнь, но сам по себе ни на что не влияющий. Как говорится, жизнь проходит стороной. Жизнь - всего лишь фильм, который я смотрю.
Наступал вечер. Делать было нечего. Я сел и записал этот текст. Когда же закончил, потому что начало уже темнеть, был приятно удивлен тем, что планшет разрядился всего на 15%. Значит, я был прав, когда уменьшил яркость.
День закончился, и я завалился спать.
День третий.
Ночь выдалась холоднющая. Небо очистилось. На черном небе нашлёпками ярко светили холодным светом звезды.
"Что ты тут делаешь?- думал я.- Ведь говорили же тебе еще в Гузерипле (имеется ввиду внутренний голос), что нужно ехать домой". Я лежал в своём спальнике, дрожал и ждал и не мог дождаться утра, когда заведу машину и поеду домой.
Открыл глаза. Через переднее стекло на меня смотрело сереющее небо. Подожду, пока потеплеет, а то двигатель опять не заведется. Я продолжал дрожать и, тем не менее, заснул.
Когда проснулся, утро было уже в разгаре. Подъезжали машины. Приехала большая группа, человек из двадцати-двадцати пяти. Я живо на газовой плитке разогрел анаком, с отвращением съел и начал собираться. Положил в рюкзак в дополнение к палатке и спальнику всю тёплую одежду, какую взял с собой, догадался подвернуть брюки выше колен, закрепил сбоку рюкзака коврик, запер машину и отправился в путь.
Следом в путь отправилась и группа.
Обычно я стараюсь избегать всякой соревновательности, хотя время от времени и заражаюсь ею. Иду со своей скоростью, такой, чтобы ходьба доставляла удовольствие.
Скоро члены группы группы начали меня перегонять. Все были оживлены и веселы. Я уступал дорогу подходившим сзади. Но скоро, когда первый радостный порыв членов группы прошел, положение изменилось, и группа постепенно осталась позади, кроме передового инструктора, голос которого я услышал, а затем увидел и его самого.
Инструктор разговаривал с тремя мужчинами, одним пожилым, без единого не седого волоса, который обстругивал палку, и двумя парнями. Поравнялся. "А ты что тут делаешь? - вдруг вырывается у пожилого мужчины. - В твоём возрасте дома нужно сидеть." Двое парней засмеялись: на себя посмотри. Нападение произошло с неожиданной стороны. Внешне я никак не отреагировал, но был уязвлен, однако уязвление осталось сидеть внутри. Обойдя тройку, иду дальше. Благополучно перебираюсь через ручей и уже видны последние вершины перед плато.
Снизу догоняет тройка. Старик размахивает трико и футболкой как флагом: "Это ты потерял?" Нет, не я. Бросает одежду на траву и тройка падает на камни. Я смотрю на старика и вижу человека, привыкшего играть роль лидера. Похоже на то, что его замечание при встрече было вызвано ревностью. Видимо, он весьма гордился тем, что "в таком возрасте" ходит в горы, а тут явился конкурент. "Вчера такой ливень был"-рассказывают парни, словно я не был под ним сам. Всё промокло, все вещи, палатка. Всё пришлось сушить." - "Ночью замерзли?" - спрашиваю. "Нет. С нами водка. Так что мы согрелись." - "Вы откуда?" - "Из Кропоткина" - "Я из Ростова. Почти земляки. "Тебе сколько лет?"- самолюбиво говорит старик. - "Семьдесят два. А тебе?" - старик мнётся, затем нехотя выдавливает из себя: "Шестьдесят один". "Все поколения собрались: Ему 26, мне 34, 61 и 72" - говорит парень. Затем продолжает: "Намучаешься в этих горах, думаешь, больше никогда не пойду. А на следующий год опять тянет, и опять идём. Ты куда идёшь?" - "До Фишта" - "До Фишта шесть часов идти" - "Вы до Фишта ходили?" - "Нет. Мы идем до Змеиного озера. Там и остановимся. Будешь обратно идти, встретимся. Ты один ходишь?" - "Только один" - "Почему? - "В этом фишка. Ты надеешьcя только на себя." - "А если что-то случится?" - "Мне семьдесят два года. Я свою жизнь прожил".
Отправляюсь дальше, а группа остается сидеть на камнях.
Через какое-то время догоняют старик и парень. Третьего не видно. Наконец, и он появляется. Лицо его бледно. Явно сердечная недостаточность. Ему надо бы быть поосторожнее. "Слабак он у нас" - говорит старик.
Иду дальше и, наконец, выхожу на плато. Здесь, у ручья, с десяток палаток. В стороне сидит на вещах какая-то большая группа туристов, говорящих не по-русски, похоже, турое. К ручью за водой спускается парень из Средней Азии. Спрашиваю дорогу на Фишт. Он провожает меня к русскому мужчине с огромными усами. Это, очевидно, русский бригадир, ведающий экскурсиями на лошадях. Задаю ему вопрос. "Дорогу до Пседонаха я знаю, а дальше как идти?" - "От Пседонаха тропинка поворачивает налево. Там будет ущелье." - "А тропинка от Пседонах вправо куда ведет?" - "На Водопадный" - "Сколько времени до него идти?" - "Не знаю. Мы же не ходим, мы на лошадях ездим".
Отправляюсь в сторону Пседонаха. Иду и недоумеваю. Прошлый раз я шел, и всё ожидал, что передо мной откроется Фишт. Откуда я это взял и почему шел так уверенно? Выходит, просто верил, не допускал, что тропинка может привести совсем в другое место.
Через некоторое время меня догоняет тройка. "За тобой не угонишься - говорит старик. - Это всё из-за него. Слабак он у нас.- повторяется старик. - А ты кто по профессии будешь?" - "Электроник" - "Сидячая, значит, работа. А я думал, ты пастух. Как-то в поезде мы встретили Калашникова. А он маленький такой. Спрашиваем, что он делает. А он отвечает: "Комбайны собираем" Слышишь, комбайны они собирают. Так и сказал."
Тройка снова остановилась, а я пошел дальше.
Тропинка сворачивала в сторону стола и лавочек вокруг него. По столу ходила какая-то большая птица, которую я принял за ворону. Когда стал подходить, она улетела. На столе лежал хлеб.
Обернулся. Тройка случайных знакомых свернула куда-то влево. Видимо, где-то там находится их Змеиное озеро.
Иду и рассуждаю о характеристике лидера как ревнивого стремления выскочить вперед, сыграть роль впереди и "этим достичь признания себя". У нас на курсе был Валера Легостаев, этакая светящаяся личность со знаменем впереди. На почве желания выскочить и засветиться как-то ударил кого-то. Его товарищи убеждали его пойти и извиниться, потому что иначе запросто может из университета вылететь. Ну, что, покочевряжился, покочевряжился - и отправился извиняться.
Вечно у людей, разыгрывающих по жизни роль лидеров, одно и то же: доходят до определенной точки, красуясь собой. Этакое желание оторваться от остальных и стать перед ними в позу, покрасоваться, что-то из себя разыграть. Игроки.
Дорога знакомая и поэтому довольно нудная. Единственное развлечение - ожидание снега, через который я проходил в прошлый раз. Но снег так и не появился, видимо, растаял за прошедший месяц.
Тропинка, наконец, резко свернула влево, в горы. Слева небольшое озерцо, как я понимаю, талого снега. А у меня в моей литровой бутылке воды осталось на два глотка. Понимаю, что нужно запастись водой, но мысль, что вода не родниковая, а талая, останавливается, движимая чувством брезгливости. И, опять же, нужно сворачивать в сторону, искать подходы к воде... Опять побеждает лень, несмотря на то, что по опыту знаю, что буду за лень наказан. Когда поднялся по тропинке наверх, внизу справа открылось озеро Пседонах . У озера стоит палатка. Рядом со мной, на тропинке, лежат туристические причендалы. Снизу, от озера, поднимаются туристы. Видимо, спускались к озеру.
Отправляюсь по тропинке, которая тянется по крутому склону. Посмотришь вниз - кружится голова, и мысль - оступишься - будешь лететь до дна ущелья, зацепиться не за что. И всё поражаюсь, как лошади здесь ходят и как не страшно при этом сидящим на них: лошадь оступится, полетит вниз, и седок вместе с ней. Ничего себе, хорошенький получится отдых. Утыкаюсь глазами в тропинку и больше по сторонам не смотрю. Так нормально. Тропинка как тропинка, иди и существуешь только в мире этой бесконечно возобновляющейся перед глазами тропинки.
Навстречу движется группа без рюкзаков, налегке. Передний идёт, точно также уткнувшись в тропинку, так что вместо лица виден только блин шляпы. Поравнявшись, спрашивает, далеко ли до Пседонаха? - "Минут десять". Следом, метров через тридцать, идет идёт этакий рисующийся и любующийся собой амбал в тельняшке и в военных штанах. "Далеко здесь осталось до железной дороги?" - Смотрю на него с недоумениеим. -"Не знаете?" - "До железной дороги?"- повторяю я. "Нет, не железной дороги- говорит амбал - путей." - "Не знаю"- говорю я, поняв, что меня водят и решив отвязаться. Обычно на подобного рода бессмысленные вопросы отвечают подобного же рода бессмысленностью, вроде "пять бутылок водки"
"Он не знает" - громко сообщает амбал. Два безликие существа, идущие за ним, подхихикивают: "Он не знает".
Разминулись. Соображаю, что это было. У Эриксона это называется дезориентацией сознания, когда человеку выдается бессмысленная информация, сознание человека пытается как-то связать информацию с контекстом реальности, и не находит смысла в информации. Между тем, сознание именно стремится установить соответствие между информацией и реальностью. Так как информация не имеет никакого отношения к реальности, то сознание оказывается дезориентированным, как бы повисшим в воздухе, ему не на что опереться, и человек впадает в транс. Говорить с серьёзным видом бессмыслицу и наблюдать растерянность и выражение бессилия сознания в лице человека представляет собой одно из развлечений людей, претендующих на лидерство. Возникает парадоксальное явление: человеку говорят бессмыслицу, претендуя на смысл. Человек ищет за информацией реальность, не находит её, но до него не доходит, что в действительности за словами никакой реальности нет, и тогда переходит в измененную форму сознания, в транс - гипнабельное состояние, когда его сознание начинает следователь за гипнотизером, который в этом случае начинает выступать в роли проводника. Гипнотизер посредством слов создает виртуальную, воображаемую реальность для субъекта, которая может быть какой угодно, и субъект будет выполнять команды гипнотизера, поскольку и образы, которые создает гипнотизер для гипнотика, и команды, которые он отдает - всё это те ниточки, посредством которых гипнотизер обеспечивает реальное поведение гипнотика в виртуальном, созданном для гипнотика гипнотизером пространстве. Т.о., весь фокус введения субъекта в транс состоит в том, что фантазии, которые высказывает гипнотизёр, выдаются им не за фантазии, а за реальность, которая требует от субъекта действительных реакций на неё. Сбивка сознания превращает субъекта в сомнамбулу, действия которой определяются не внешними раздражителями, а внутренними образами, которые возникают в сознании гипнотика.
Вскоре ущелье исчерпало себя, и начался небольшой, но нудный подъём. Жажда всё сильнее дает себя знать. Отпил глоток. Осталось еще на глоток - и это всё.
Наконец, подъем закончился, вышел на сравнительно ровное место. Справа и слева возвышаются горы. Впереди виднеются металлические стеллы. Поднимаюсь к ним, и далеко внизу открывается долина со строениями и палатками Фишта.
На месте же, где стою, несколько надгробий и цветы у их подножия в память о прошедшей войне и погибших туристах.
Возникло обманчивое и поэтому предательское ощущение - пришел.
Обычно представляется, что спуск гораздо легче подъёма и даже легче ходьбы по ровной местности. И это было бы так, если бы мы припустились вниз и летели вниз по инерции, не затрачивая никаких усилий. Но в том-то и дело, что мы продолжаем идти с той же скоростью, с какой шли, и это означает, что нами затрачиваются усилия на торможение возникающей инерции, и в результате этого если при подъёме мы активно затрачиваем энергию на преодоление сопротивления подъёма, то при спуске мы делаем то же самое, и при видимости отсутствия затрат энергии мы затрачиваем её немногим меньше на торможение. Но если процессы возбуждения при подлъёме естественны и представляют собой как бы последовательность маленьких взрывов, то торможение и всегда представляет из себя сложность, особенно для возбудимых типов нервной системы. Энергия торможения обходится гораздо дороже энергии возбуждения, поскольку возбуждение здесь как раз непрерывно и подавляется. И это изматывает больше, чем подъём, и если подъём тяжел вследствие прямо, положительно затрачиваемой энергии, то спуск изматывает в первую очередь в нервном отношении, поскольку приходится постоянно затрачивать усилия на то, чтобы делать две вещи: с одной стороны, осуществлять движение (возбуждения) и, с другой стороны, осуществлять торможение этого же самого движения. Т.о., если при подъёме действует только один вектор - возбуждение, то при спуске действуют одновременно два противоположных процесса - возбуждение и торможение, которые по отношению друг к другу представляют противоречие, а противоречие трудно удерживается. И это состояние я испытал в полной мере во время бесконечно длинного спуска.
Был выпит последний глоток воды. Сухой язык казался бревном во рту. Впрочем, чем дальше, тем меньше я думал о том, что хочу пить, поскольку каменистая тропа требовала внимания, а я уже привык сосредоточиваться на тропе.
В какой - то момент услышал позади голоса. Обернулся. Сзади по тропинке спускается множество людей, гл. образом, совсем молодых. Я сошел с тропы. Мимо пробежала девочка лет шестнадцати, за ней такие же девочки, но они уже не бежали. Время от времени встречались мальчики. Откуда они взялись? Верно, куда-то на экскурсию ходили. Это вереница экскурсантов, казалось, не имеет конца, и мне то и дело приходилось уступать дорогу. Лица в основном веселые и радостные, впрочем, встречались среди них и мрачноунылые, подавленные и недовольные, но их было мизерное меньшинство.
В очередной раз услышал за собой шаги и сошел с тропинке. "Спасибо" - сказала девушка и взглянула в глаза. И - взгляд пронзил сердце. О подобном женском взгляде в песнях поётся, но со мной подобного не было. У меня вообще в глазах словно стоит задвижка, которая не пропускает внутрь чужие взгляды. Правда, был случай с Супруновой, которая как-то посмотрела в глаза, и я почувствовал, как этот взгляд проник во внутрь, и я чувствовал, как он идет внутри - и окончился в гениталиях, что тогда вызвало во мне большое удивление, как такая вещь может быть. Но этот секундный взгляд, попавший в сердце - это совсем другое, это словно связало с другой душой, до общения душ не дошло, но стрела, пронзившая сердце, была. Девушка была с рюкзаком, значит, она не из числа экскурсантов.
Девушка, между тем, скрылась на тропе, и я продолжал путь, время от времени уступая дорогу спускающимся налегке, а в голову всё сильнее и тупее пробивалось: воды, воды.
Возникло новое ощущение: я заметил, что отклоняюсь назад, и, соответственно, рюкзак начинает сильнее тянуть назад. Я пытаюсь удерживать равновесие усилиями поясничных мышц, и они устают всё больше и больше. Начинаю варьировать: то наклоняюсь вперед, то несу рюкзак на одной лямке - всё это помогает, но только временно. Спуск начинает изматывать.
В этом состоянии внутреннего раздражения, недовольства и непонимания того, что происходит, медленно тянусь вниз по тропинке, выбирая, куда поставить ногу среди бесконечно числа камней, торчащих на тропинке.
Слева появилось ущелье, и вместе с ним послышался шум воды. Меня обогнали двое парней, и, кажется, позади больше никого не было. Внизу, метрах в ста, спуск заканчивался. Там, внизу, белые камни реки Белой выходили из ущелья. На берегу сидела девушка. К ней подошли парни и сели рядом. Очевидно, это одна компания. Когда я спустился вниз, парни только что пошли дальше, а девушка надевала рюкзак. Мои колебания между желанием подойти к девушке или, наконец, напиться, закончилось тем, что требовало меньше усилий и насущней требовало удовлетворения - вода.
Спустился к воде и принялся бесконечно пить холодную воду. И знаю же, что нельзя этого делать, и, тем не менее, всегда дело кончается тем, что забываю об этом. Напившись под завязку, набрал воды в бутылку. Как ни странно, и поясница прошла, и рюкзак перестал тянуть назад. Впрочем, возможно, всё объяснилось просто: спуск теперь не был таким крутым, а скоро и вовсе перешел в равнину.
Шел по тропе, тянущейся среди нескончаемой травы выше человеческого роста, которая, казалось, никогда не окончится, и вдруг вышел к приюту Фишт.
Перешел реку Белую через деревянный мост и подошел к административному зданию. Рядом с ним - прибывающие. Немного в стороне - горы рюкзаков. С краю чего-то в роде помоста напротив административной части дома сидит мужчина с кобурой, из которой торчит длинная рукоятка револьвера, похожего на кольт. Мужчина предается добродушию. "Вот он еще помнит Сталина, верно?" - говорит он, обращаясь ко мне. Я киваю. "Сколько мне лет? - спрашивает мужчина и сам отвечает - Шестьдесят. Этот револьвер был мне вручен после войны". Рядом стоит турист, который подлаживается под добродушный тон мужчины.
На туриста составляется протокол за какое-то нарушение. Посмеиваясь, мужчина показывает ему другой протокол за срубленную березку. В протоколе выставлена цена за дерево и к ней приписан коэффициент 52,4.
Турист рассказывает, как они ходили на вершину горы напротив. Несмотря на подлаживающийся тон туриста, с него все данные - паспортные, о месте работы и прочее, были сняты, и турист под ними подписался.
"Написано, нужно пройти регистрацию"- сказал я, полагая, что мужчина занимается регистрацией прибывших. Оказалось, что нет. Регистрацией занимается Сережа, он в доме, сразу за дверью, которая открыта - сказал мужчина. Я отправился по адресу, и за мной поднялось еще несколько человек, очевидно, до этого думающих также, как я. Сережа посмотрел на мой пропуск, возвратил, подумал, потом сказал: "Постой, дай-ка я в журнал запишу, что ты здесь был". Я вышел из дома. Нужно было определиться, как возвращаться. Местному работнику я показал в сторону, откуда спустился, и спросил, нет ли другой дороги для возвращения. Местный понял меня превратно: показывая куда-то в противоположную сторону, он сказал: "Пойдёшь через Черкесский перевал на Водопадную". уже позже я вспомнил о тропинке, ведущей от Пседонаха на ту же Водопадную. "Я здесь ничего не знаю" - заметил я. Парень посмотрел на меня, как видно, не понимая, что мне нужно, и сказал: "Обратись к Сереже. Он всё подробно объяснит." В это время Сережа вышел из дома, и я обратился к нему со своим вопросом. "Другая дорога - через армянский перевал" - "Это я перейду через деревянный мост; и как выйду на тропу?" - "Видишь вон там табличку? Это тропа и есть" Табличку я увидел. "Ты откуда?" - "Из Ростова" - "У нас много ростовчан бывает.- заметил Сергей. - Ты как устроился?" - "Сейчас пойду, палатку поставлю" - "Иди в палаточный лагерь, там выбери себе место". Поблагодарив, отправился в палаточный лагерь.
Кроме палаточного лагеря, образованного палатками самих туристов, в приюте есть места в зданиях, но, разумеется, без кроватей и прочего. Есть также несколько больших палаток и небольших домиков. Впрочем, большие палатки явно пустовали, и домики, стоящие на отшибе, похоже, тоже. Туристы приходят в основном со своими палатками.
Отправился искать место, и очень скоро нашел славное, с недавно скошенной травой, так что не на голой земле придется лежать. Теперь передо мной стояло две задачи, решение которых нужно было получить.
Одна задача была установить палатку, потому что как я её купил, так ни разу упаковку с палаткой и не открывал. Выбирал же палатку, руководствуясь весом, поскольку в качестве основного критерия выбрал критерий минимального веса рюкзака.
Палатка самая что ни на есть дешевенькая, для рыбаков. Тем не менее, после ночи, проведенной в ней, я был бы ею удовлетворен, если бы не одно "но" - вход-выход: стойка, стоящая посередине выхода палатки, делает их крайне неудобными. Покупать мало-мальски нормальную палатку - а это около трех килограммов - тоже не хочется. Сейчас мысль у меня - самому изменить конструкцию входа в палатку, чтобы не было этой палки посередине. Если это получится, то палатка сойдет.
Вторая, и самая острая задача - я не представлял, как можно спать на земле, хотя бы и на коврике. Не верил я коврику, что ночью меня земля через него к себе не притянет. К моему несказанному удивлению, коврик оказался вполне удовлетворительным, хотя, конечно, спишь на нём, как на деревянной полке плацкартного вагона. В смысле, жестковато. Правда, к утру я с этим обвыкся, и заспался до половины девятого утра.
Был еще и третий пункт - страх. Уже установив палатку, я всё не переставал пить воду из речки, и скоро почувствовал нелады с горлом. Разболеться сейчас было недопустимо: в таком состоянии через горы не пойдешь. Так что когда начало темнеть и наступило время лезть в палатку, я натянул на себя всю одежду, которая со мной была, и в ней влез в спальник. Обнаружил, что не мерзну. Впрочем, ночь, сравнительно с предыдущей, оказалась намного теплее. К утру от пытавшегося воспалиться горла остались всего лишь остаточные явления.
День четвёртый.
Когда утром выполз из палатки, палаточный лагерь в основном пробудился. Соседи успели на газовой горелке (костры жечь запрещено) сготовить завтрак и завтракали. Другие стряхивали с палаток капли воды.
Есть не хотелось. И я припозднился.
Стал стремительно собираться. Струсил, сколько мог, с палатки воду, и так, в общем и целом мокрой, сложил её и отправил в рюкзак. Туда же отправились и остальные вещи. Снова завернул штаны выше колен, подаренный мне в прошлый раз "альпендрын" в руки - и в поход. Соседи рядом, уже позавтракавшие, тоже разобрали палатки, очевидно, тоже собирались в обратный путь.
Вышел на тропу Армянского перевала и не спеша стал подниматься в гору, делая изредка по дороге снимки.
Утро стояло превосходное: синее, без облачка, небо. Лучи жесткого солнца сквозь кроны деревьев не проникают, воздух приятно прохладный. И позже, когда вышел на безлесистую местность, на небе появились облака, и роскошь движения по прохладе оказалась, т.о., сохранена.
Между тем, я пытался вывести уроки.
Одно - это запас воды. Это - серьёзно. А я отнесся к этому вопросу несерьёзно. Если бы я не поленился и спустился вниз, к озеру Пседонах, и набрал воды, моё последующее путешествие могло бы быть на порядок более приятным.
Обувь. Здесь я не ошибся. Я не стал надевать новую обувь, а ведь собирался. Пошел в поход в своих старых кроссовках. Самое существенное в походе - сохранить ноги, нигде ничего не натереть.
Существенные проблемы с рюкзаком и сумкой на руке. Когда что-то одно - рюкзак или сумка - это приемлемо. Но вместе - нет. А у меня получилось так, что в сумке у меня лежат зонтик, еда и вода, а это всё килограмма на три тянет. Что касается рюкзака, то здесь также проблемы: при резком повороте он тянет в сторону. Видимо, всё должно находиться в рюкзаке. Стоит присмотреться к станковым. Правда, у меня есть такой, на металлической решетке. Но решетка мне не нравится. Нужно посмотреть рюкзак, как у той девушки: он узкий и длинный. Любопытно, что он собой представляет.
Самая острая проблема - спальник. Он никуда не годится. Во-первых, он холодный сам по себе, во вторых, голова в нём открыта. Спальник нужно менять и подбирать серьёзно.
И - вопрос о минимуме одежде, но одежда должна быть тёплой.
Всё остальное, если оно существует, в общем, терпимо. Это относится, например к питанию. Несмотря на его неудовлетворительность, это пока не горит.
Пока я таким образом рассуждаю, неторопясь поднимаясь в гору, меня нагоняет и обходит парень с двумя металлическими палками в руках.
Да, я согласен, во время подъема палки могут быть весьма полезны, поскольку дают опору на каждую руку. Но при спуске две палки скорее мешают, чем помогают, а на ровном месте они просто бессмысленны, и это только наши интеллигентствующие идиоты способны ходить в Ростове по парку с этими самыми двумя палками в руках. В случае грязи палки также неудобны: наконечники их слишком узкие, и проваливаются в грязь. Производители заметили это и стали на несколько сантиметров от конца делать кольца, чтобы палки не проваливались. Палки, разумеется, при этом будут меньше проваливаться, но то же самое кольцо не будет позволять после погружения выдергивать палку из грязи. И поэтому прихожу к выводу, что обычная палка гораздо эффективнее во всех случаях, кроме подъёма в гору.
Между тем, меня обгоняет девушка и через некоторое время мужчина, видимо, её отец. Он остановился: "Есть проблемы?" - "Нет" - "Помощь нужна?" - "Нет" -"Тебе сколько лет"-"72" -"Мне 51"-"Иди, пацан". Показательно, что вопросы о возрасте задают не бывалые туристы. Последние возраста не замечают.
Через какое-то время добираюсь до вершины и вижу обогнавших, сидящих на камнях. Говорю: "Перекур с дремотой?" Кивают.
Следуя своему правилу в походе не останавливаться, продолжаю путь.
Хотя опыт прошлого похода на озеро Пседонах показывает, что десятиминутный перерыв после пяти часов пути хорошо восстанавливает силы, если иметь ввиду, насколько легко я прошел тогда обратный путь за четыре часа.
Итак, я продолжил путь, и вдруг увидел впереди себя бесконечную цепочку людей, идущих навстречу, и эта цепочка практически не прерывалась до конца армянского перевала и вхождением в лесную зону. Встречающаяся публика сильно разнилась по своему составу. Были туристы, но была также масса людей, очевидно, совершенно чуждых туризму или, во всяком случае, впервые отправившая в поход. Чего только они не тащили у себя за спиной и в руках. Очень скоро горы показали им, что они не совсем правы, и они стояли, задыхаясь, с посиневшими лицами. В целом этот нескончаемый поток напоминал людей, отправившихся на пикник. И если во время перехода через хребты армянского перевала люди, с посиневшими или нормальными лицами как-то шли, то как только начался нескончаемый спуск в сторону Гузерипля, едва ли не вторая половина лениво движущегося вверх потока людей отдыхала, благо, местность способствовала этому.
Перед последним подъёмом перед бесконечным спуском с Армянского перевала в сторонну Гузерипля меня снова обогнал парень с двумя палками. Когда я воднялся на вершину, он сидел, поджидая спутников, фигуры которых виднелись вверху. Оказалось, что это - инструктор. "Похожу, пока молодой"- заметил он. И, давая оценку моей ходьбе, показал два больших пальца, что весьма мне польсило.
Я чувствовал себя превосходно, и встречные туристы явно признавали меня за своего. Я чувствовал себя дома, на месте, в своей среде. "Отдыхающие на природе" расслаблялись по всему спуску. Впрочем, к концу его людей становилось всё меньше, и последними я встретил группу из трех женщин, вышедших навстречу у реки, которые в новых туристических ботинках прямо вошли в воду, пересекая речку. Впрочем, они тут же остановились на другом берегу реки и разложились трапезничать.
По камням перешел реку и скоро вошел в лес. Можно было считать, что я дома. И, однако, эта часть пути, как обычно, оказалась самой противной из-за грязи, развезенной копытами лошадей, и невероятными выступами скальной породы на тропинке. Вообще я заметил, что чем ближе к дому, тем длиннее кажется путь.
По дороге встретил нескольких парней - туристов. "С Фишта?" "Какой была погода?". То да сё. Между тем, из-за нудности чувствовал уже усталость, но еще больше раздражение от тропинки, и думал: сейчас приду, проверю машину, запишу впечатления и завалюсь спать, а утром отправлюсь в обратный путь.
На поляне проверил машину. Всё нормально.
Минут через десять вся усталость куда-то ушла.
Шел только третий час дня. Делать здесь больше было нечего. Завел машину и отправился в обратный путь.
Снова заправился газом в Тульском. Впрочем, на этот рази в Майкопе газ был.
Поставил машину "на моем месте" - конечной остановке маршруток напротив кафе "Орхидея". Не стал дожидаться темноты и завалился спать. Было тепло, и ночь прошла на удивление приятно.
Заключение.
Проснулся в шесть часов. Машина завелась с пол-оборота. Мысли о том, чтобы купить в Майкопе рулевой переключатель и установить не было: не хотелось терять времени. Решил, что сойдет свет и от подфарников. И оказался прав.
Обратная дорога связана, пожалуй, с единственным впечатлением: асфальт дороги от Белореченска до Усть-Лабинска и дальше, до выселковской трассы, хотя и в меньшей степени, мягкий, просел, и получились колеи, как на грунтовых проселочных дорогах. Полагаю, кто-то на этом мягком асфальте неплохо заработал. Еще пришел к выводу относительно справедливости дорожных знаков рекомендуемых скоростей и вывел общее правило для себя - скорость автомобиля - функция от качества дороги. Этого правила и придерживался.
С выездом на дорогу М4 - снова засады полицаев, причем, появился в этом деле новый элемент: установлен знак ограничения скорости в 70 км в час, а за сто метров перед этим знаком полицаи с камерой снимают проезжающие автомобили. Придет ли в очередной раз требование об уплате штрафа за превышение скорости, видно будет.
В начале двенадцатого въехал в Ростов, заехал на заправку, заодно на Фортуне купил рулевой переключатель, в гараже установил его и отправился домой.
Позже, когда вспоминал мой путь через Армянский перевал, испытывал к себе чувство стыда и отвращения - шел, как этакое праздничное пасхальное яйцо, наполненное самодовольством и превосходством. Это было похоже на то, как подросток, входящий во взрослую жизнь и открывающий в ней то, что всем давно известно, раздувается от самодовольства, чувствуя себя первопроходцем.
06.08.13 г.