Рассказ Анатолия Герасименко "Ничейный Фёдор" является, на мой взгляд, одним из лучших на конкурсе и уж во всяком случае -- лучшим из того, что я успел прочитать. Место и время действия -- альтернативная пост-петровская Русь, то ли 18-го, то ли 19-го века. Автору удается до конца выдержать стиль и именно с помощью стиля, создать весьма правдоподобную картину мира. Этот мир отличается от привычного одной деталью -- магия там реальна, её изучают в школах и университетах, она, как и в мире Гарри Поттера, является альтернативной технологией, обычной для обитателей этого мира. В рассказе магию применяют в пунитивных целях -- для наказания преступников.
Автор развивает традиционную для русской литературы тему маленького человека. В таком случае всегда уместен вопрос: а стоило ли обращаться к фантастике, ведь Чехов справлялся с этой задачей реалистическими средствами? Надо ли было, вопреки совету Оккама, умножать сущности? В данном случае, ответ безусловно положительный, ибо фантастическая составляющая позволила автору показать жизнь главного героя в её непосредственном скотстве. Фёдор находит себя лишь в образе рабочей скотины, подобно тому, как Грегор Замза до конца осознал себя, лишь став огромным насекомым. В конце концов, оказывается, что своим для Фёдора является именно скотский, а не человеческий образ.
Таков первый, внешний слой рассказа Герасименко. На этом можно было бы поставить точку, если бы не существовало другого, не сразу заметного, но очень интересного слоя. Дело в том, что рассказ существует не сам по себе, но в рамках канона, установленного другими произведениями, в данном случае славянскими легендами о царе Соломоне и Китоврасе. Сама же славянская легенда является переработкой еврейских апокрифов о царе Соломоне. В еврейском варианте вместо Китовраса действует князь демонов Ашмодай (Асмодей), в образе которого нет ничего конского. Славяне заменили Асмодея на Китовраса (кентавра) и положили, таким образом, начало "конской теме". Ссылки на славянские предания и на еврейские апокрифы, равно как на некоторые интерпретации известных авторов приведены в примечаниях.
Соломон, озабоченный постройкой храма, пленяет сверхъестественное существо (Асмодея или Китовраса), дабы пользоваться консультациями последнего в вопросах, недоступных человеческому пониманию. Нет никакого сомнения, что обращенный в коня Фёдор является воплощением легендарного Китовраса -- об этом свидетельствуют хотя бы сцены гадания на камнях (встреча Соломона и Китовраса началась именно с такого упражнения с камнями). То, что купец Матвей Павлович Сикомор есть реинкарнация царя Соломона, можно догадаться по описанию перстня купца, со сверкающими на нем буквами. Ведь именно таков был перстень Соломона, и буквы эти -- ГАЗИ (גזי) -- означали аббревиатуру "пройдет и это (גמ זה יעבור)".
Установив, таким образом, канонический контекст, рассмотрим еще раз концовку рассказа. Дело в том, что в канонических текстах, как славянском, так и еврейском, Соломоном, в конце концов, овладевает гордыня, а Асмодей (или Китоврас) не упускает случая наказать не в меру возгордившегося царя. Силою своей магии демон забрасывает Соломона к черту на кулички, а сам на несколько лет занимает его место. Скитания Соломона не описаны в славянском варианте, но в еврейском они занимают важное место. Ведь согласно апокрифу, именно в скитаниях пришла к Соломону истинная мудрость и в Иерусалим он возвратился автором наполненной вселенской грустью великой книги "Экклезиаст".
Честно говоря, я ожидал чего-то подобного -- что, украв у Сикомора перстень (а именно это проделывает Китоврас-Асмодей с Соломоном), Фёдор каким-то образом окажется на месте купца, а сам купец вынужден будет скитаться несколько лет. Но этого не происходит. Потому что в этом мире, несмотря на реальность магии, также, как и в нашем, чудес не бывает. Ведь Фёдор -- не настоящий Китоврас, а только видимость. Да и Сикомор -- не настоящий Соломон. Никакого храма он не строит, и мысли его исключительно о мирском и бренном. Поэтому автор прав в выборе концовки.
Анатолий Герасименко одновременно опирается на канонический контекст и противостоит ему. И это очень правильный метод взаимодействия с каноном. Само же помещение текста в некий более обширный канон является, что бы там ни говорили некоторые доморощенные критики, мощнейшим инструментом, позволяющим сказать больше, чем напрямую содержится в произведении. Если этот текст попадет в мою группу, обязательно поставлю ему десятку.
Примечания
И снова Асмодей. История изгнания Соломона Асмодеем (еврейский апокриф).