По календарю весна наступает первого марта. Все это знают, но даже не в числах дело. Хоть с первого, хоть с двадцать первого, лишь бы скорей сошёл снег и потеплело. Перемен ждут от термометра за окном, календарь же только отмечает приход весны. Так диктор в перегруженном аэропорту может загодя объявить о прибытии самолёта точно по расписанию, не заглянув в последнюю метеосводку. У диктора бесцветный голос, но те, кто в зале ожидания, хотят всё-таки верить ему, а не бюро прогнозов.
Весна начинается с первого марта, если верить написанному. Начинается, не спрашивая - зачем и почему. Просто теплеет воздух и сходит снег. Просто у каждой перемены своё расписание, у каждого времени свой черёд. В наших широтах весна редко успевает к своему календарному сроку. Ещё, как балакается на областных говоркАх, 'марец приморозит палец'. Зима, наоборот, заявится задолго до декабря и до самого апреля уходить не торопится.
У нас сейчас русская зима. Лютая стужа. Со всех сторон на нас веют ледяные ветры. Все мы разом съёжились, сжались, как оцепенели от холода. Всем очень нравится поглазеть на нас со стороны, какими мы стали за многие десятки лет выстуживания русской души. А по очень большому счёту, вот уж сто лет как всё русское медленно застывало. И вот наконец точка полного промерзания. Долгонько придётся ждать оттепели, чтобы оттаять, как карасям из промёрзшего до дна пруда. Настоящая русская весна пока ещё еле проглядывается в далёкой дали. Весна у нас несмелая, застенчивая, словно поначалу и голос за себя подать боится.
Не торопится русская весна растопить застывшее оцепенение русских. Русские - самый разобщённый народ, запертый в кварталах-резервациях по всему миру. Да и сама Великороссия не более чем колониальная провинция. Пусть мятежная, пусть она иногда обиженно тявкает исподтишка и даже не очень больно покусывает хозяев за бугром и лужей. Но ошейник душит все её непокорные порывы, когда далёкие хозяева дёрнут цепь, на которой мы все сидим.
Колониальная провинция. О российских верхах новый залётный французик из Бордо сказал бы устами классика: 'Ни звука русского, ни русского лица /Не встретил: будто бы в отечестве, с друзьями; /Своя провинция...' Языки международного общения, интерлингва или койне, существовали всегда. Древнегреческий, латынь, французский, английский. В этом нет ничего страшного. Страшно, что русские потеряли лицо. А может, уже и русскую душу.
Пора валить из сраной Рашки, такой посыл свербит у продвинутой молодёжи в заднице. Двигай свои булки ближе к братьям евроамериканцам. Иного кельта или германца от русского не отличишь. Птенцы из одного гнезда, но слишком давно разлетелись. Организм впитал иные минералы, погода воспитала иные нравы. Кто-то кормился мясом с морского разбоя, а вот русские народ преимущественно травоядный и сухопутный. Щи да каша - пища наша.
Оттого и календари наши никак не состыкуются. Русские тоже иногда внешне очень похожи на готов и кельтов из Европы, но те смотрят на нас и видят перед собой лишь монголов. Так устроено еврозрение. Не надо их переубеждать. Мы для них были и останется скуластыми евразийцами с 'раскосыми и жадными очами'. Не суйтесь со свиным рылом в калашный ряд, русаки. Вас там никогда за своих не признают. Пусть даже вы лицом неотличимо схожи с голливудским киноактёром, иноземцы по наитию, тонким нюхом дворняжки со свалки распознают в вас чужака. И не надейтесь на глобализацию, когда все люди станут братьями. Пусть даже и все люди братья, но русские там за кордоном у них всегда - бедные родственники. Ободранный сводный братишка. Вам вынесут кусочек вчерашнего тортика, разогреют всего лишь чуть-чуть зачерствевшие бутерброды и подарят недопитую бутылку всё того же бордо, чем так хвалятся французы. Но за порог к себе не пустят. Для прислуги у них предусмотрен чёрный ход.
Кто-нибудь из русских в рассеянии во всей истории сделался хотя бы вице-президентом, вице-премьером или вошёл в состав правления могущественной банковской группы? Не было таких. Беглых русских староверов-фабрикантов с богатыми капиталами ещё сто лет назад за границей обобрали до нитки. Русские только конструировали для иностранцев самолёты, корабли, писали компьютерные программы. Полезная прислуга, порой даже на высоком жаловании. Но всё-таки обслуга зарубежных хозяев. И рабочая сила в большинстве своём. Даже бандитов уровня Джона Диллинджера из русских не получилось, хоть и вещают из каждой микроволновки о 'русской мафии'. Русские - славяне, рабы то есть, если по латыни выражаться. Славяне, а не словене, которые своё слово знают.
Да и мы сами к себе не лучше относимся. Мясники-чужаки разрубили единокровный русский народ на три части, а в самой Великороссии даже упоминания о русских нет как нет. Только россияне и всё тут. Негру, пуштуну, китайцу - нате вам русский паспорт с нашим к вам уважением. Как русскому вернуться с чужбины на историческую родину? А никак. Вас тут не стояло. Занимайте очередь за цветными мигрантами.
Да и куда валить? Америку никак не поделят чёрные, латиносы и китайцы. Потомкам английских каторжников там тоже места слишком мало. Их задвигают у себя же дома на задворки, как и русских в России. Западная Европа всего лишь полуостров на карте огромной Евразии. Субконтинент, как Индия и Китай. Там и там тесно. А мы целый континент. У нас простор. Европу заселили пришлецы из нашей Сердцевинной Земли. Мы ниоткуда не пришли. Мы всегда тут жили. Местные мы. Нам отроду пять тысяч лет. Незачем уезжать на чужбину.
Как хорошо ранней весной в наших широтах! С утра оттепель, туман, к вечеру позёмка с гололёдом. И так до мартовского солнцеворота, когда день пересилит по долготе ночь. Тогда уже по-настоящему зацокает капель с обросших сосульками крыш, ручьи заскользят по заледеневшим тротуарам, где-то на лесных проталинах пробьются первые подснежники, а в городе раньше всех цветов золотистыми крапинками распустятся веснушки на носах детворы.
За рубежом такой весны не знают. Как тот, кто знает заветное русское слово, никогда не вывернется наизнанку, чтобы стать немым для нас немцем. Однако немые поработили нас, а не мы их. Вытравливают русскую душу афроамериканской музычкой, негрскими выкрутасами на сцене голозадых певиц, заморским фастфудом и модными нарядами для человечков-попугайчиков. А мы всё хаваем да хаваем. Да, русский медведь всеяден. Но всеядна и свинья. Так кто из них больше подходит в качестве национального символа? У разбитых фашистов когда-то не было сомнения - дас руссише швайн.
У нас астрономическая весна не совпадает с календарной на три педели. Все к этому привыкли, да и разница невелика. Календарь скупится на красный цвет для праздников. Приход весны не Новый год и даже не Рождество, хотя тот и другой праздник только у нас отмечают по два раза. У иных народов иные праздники. Мы расходимся не только по календарю. Мы и на окружающий мир смотрим по-разному, потому что слишком долго были самобытной и неповторимой цивилизацией. Потом вдруг с какого-то перепугу царь Иван Третий сунулся в Европу с распахнутой душой. Его внук Иван Грозный так и вовсе вздумал жениться на Рыжей Бесс, чтобы породниться с англичанами. Всей татарской душой стремился в Европу даже Борис Годунов. Что уж там говорить про Петра Великого.
Британская империя умело управляла колониями - туземцев не кормить и пороть! Не помогать, не учить, не строить. Пусть туристами едут из своих хибар и хижин в блистательную метрополию, чтобы восхититься достоинством, умом, величием белых властителей и осознать своё ничтожество. Русские никого и никогда не покоряли. Впитывали в себя народы, сохраняя их обычаи верования в неприкосновенности.
Расширяли равнинную территорию, доступную для набегов извне, до естественных препятствий любому захватчику - до гор, рек, морей. А если и приходилось кого-то усмирять, так потерпевшие страдальцы пусть сами пеняют на подстрекателей, которые поставляли им из-за рубежа оружие для борьбы с русскими. Подстрекатели из тех, кто начисто выморил тасманийцев, лишил будущности индейцев и прочих аборигенов, подсадил на целый век Китай на наркотики, а за это время очистил страну от чая, шёлка, золота и серебра. Ещё из тех, кто переклепал народы русского корня на востоке Германии в дойчей, а со временем и оставшихся евровосточников переклепает. Не сомневайтесь. Об этом великие западные мыслители писали. Полистайте классиков.
Календарь сдержан до предела: заход - восход-заход солнца, долгота дня, фаза луны, знаменательные даты и почти что телеграфный текст перечисления праздников. Это не из лишней экономии бумаги. Просто скидка на современность. Лирические тонкости изжиты. Мелодия весны не для ора со сцены афроамериканских рэперов и их белых обезьянок-подражателей. Мелодичную музыку - на свалку истории!
Да и с календарём с самого начала выходит нестыковка. Мы отмечаем каждый новый год от Рождества Христова, или же по Рождеству Христову, как принято говорить у православных. Для меня, простого и притом весьма недалёкого человека, остаётся загадкой, почему это вдруг разные конфессии отмечают Рождество не первого января, от которого мы ведём наше летоисчисление? Или вот ещё очень сложная задача для церковных книжников - вычисление дня празднования Пасхи. Разве Иисус воскрес не в один и тот же день, а воскресал всякий раз по разным дням? Путаница, говорят нам, из-за расхождений в лунном и солнечном календарях. Может, надёжней перейти на марсианский или венерианский?
Для верующих нет вопросов - все помыслено свыше. Даровано по грехом нашим. Терпеть и каяться. И платить, платить, платить. Хотя о чём это я? Из русского православия мы помним только, что в скинии завета были 'скрижи, жезл Ааронов и чаша с манной кашей'. Для сугубых материалистов тоже всё понятно - просчёты в схеме, системе, программе. Надо провести работу над ошибками, и снова вернётся радость бытия. Да только вот атеисты-материалисты переборщили. Никто из них и мысли не допускает, что в дела человеческие вторгается ещё пока нечто непознанное, гадкое и мерзкое. Нет же - нам даны только вера или наука, третьего не дано. Чёрт под руку толкнуть не может. Нечистой силы нет. Мы в неё не верим. А не чёрный ли князь мира сего у нас правит бал?
Современная жизнь, как езда на предельных скоростях, предпочитает зелёный свет и прямолинейные маршруты. Нехватка времени подстёгивает деловитость и приучает к односложным ответам: да-нет. Алгебра кнопок вместо извечного - почему. Да - нет - да, и никакого внутреннего трения, никаких потерь в себе. Все ярко, в три цвета светофора, все напоказ, чтобы бросалось в глаза издалека, как дорожный знак в свете фар. Кидаемся чаще всего не в три, а в две крайности: или-или. Такая вот односложная математика. Хотя меня не туда занесло, не толерантно, не мультикультурно, не веротерпимо. Математика в современном мире ни к чему. Достаточно арифметики. О космосе скоро повелят забыть, потому как мечтать и помышлять грешно. Все мечтания от лукавого. Любую, науку приравняют к чернокнижию - 'не тронь книжку; она тебя не трогает'. Читать разучатся. Об этом было дано узрение американскому фантасту в середине двадцатого века, если сейчас хоть кто-то вспомнит такого чудака.
Всё забывается, всё теряется. Особенно высокие технологии. Потому что весной всё меняется куда быстрей, чем течёт. День за днём сходит снег, не приметишь и как. Без фейерверочного треска лопаются почки на каштанах. И в один прекрасный день, как грибы из-под асфальта, встают у магазинов лотки с мороженым под пёстрыми зонтиками. Воробей чирикает в лужице на льду, воды ему там по колено. Лужица при дороге, по ней расплывается радужная плёнка и переливается под солнцем. День яркий, и тепло. Мимо спешат пешеходы. Дела торопят. Нет времени остановиться, осмотреться, прислушаться, да и трудно высмотреть что-нибудь особенно броское среди примет ранней весны. Она заявляет о себе неназойливо. Рекламы не нужно.
Проталкиваясь в толпе на тротуаре, разворачиваешь на ходу газету либо пялишься в экран гаджета. Метеопрогноз. Ничего особенного. Температура воздуха, давление, осадки. Скользнёшь на всякий случай торопливым взглядом по скромному скверу. Ничего примечательного. Голые деревья с торчащими, как из метлы, сучьями, рыжие от песка дорожки. Вот так два раза в день, на работу и с работы. Такие скверы остаются в самом центре большого города от старинных парков, рощи или даже настоящего леса. Там все аллеи исхожены вдоль и поперёк, урны забиты упаковкой и окурками. Деревья все ниже и реже, дома вокруг все выше и стоят теснее. А на лавочках с чугунными лапами ещё можно разобрать под давними слоями краски: 'Толя+Таня'. Памятка любви.
Любовь бывает разная. Кто-то верно подметил, что русские - всечеловеки. Мы понимаем и внутренне принимаем всех чужестранцев. Влюбляемся в них сходу. Упиваемся переводной литературой. Мы их всегда поймём, они нас - никогда. Есть у нас порочная склонность раскрывать перед чужаком душу и приставать с дружескими объятиями. Спасибо Екатерине Великой, она уберегла нас от этой пагубы. У муженька её в жилах текла хоть малюсенькая капелька русской крови. Она же была чистокровной немкой. И быстро подметила, как тогда русский народ относился к чужой крови. С недоверием и опаской. И быстренько ввела моду на всё русское. С немецким тщанием изучала мельчайшие тонкости русского бытования. Вникала в таинства православной обрядности, учила церковнославянский язык. Рядилась в русские наряды и вышивала русским бисером. У неё просто не было иного выхода.
В недостроенной тогда ещё до конца Германии на неё точил зубы Старый Фриц. Екатерина ощетинилась штыками и на виду у всего мира провела завоевательные походы, чтобы отодвинуть от себя угрозу с родного Запада. Не захотела делиться своим могуществом с родственниками-немцами. За это её до сих пор не любят земляки. В родном Цербсте немцы даже памятника не поставили немке-предательнице, только наши расстарались. А русские её помнят и благодарят за то, что её потомки, хоть и чистокровные немцы, вплоть до последнего Кровавого царя, хранили в себе русский дух и веру. Не давали заморозить русский мир.
Все так и есть, как есть. Мы пока что в глубокой заморозке, но где-то начинает по краям подтаивать этот заледеневший русский массив вечной мерзлоты. Пока малозаметно. И хотелось бы всмотреться, а не просто подглядеть мимоходом, но весенний метроном уже запущен. Первые капли отсчитывают время. Счёт ведётся на секунды. Только телепрогноз обещает стопроцентную весну. На экране всё продумано до мелочей, всё понятно без дикторского сопровождения. Уже не надо разбираться во всех намёках и недомолвках той непонятной весны за окном, самой ранней весны большого города, которую мороз, уже слабеющий день ото дня, пока лишь изредка выпускает прогуляться одну по вечерним улицам. Правда, ранней весной часто скачет туда-сюда атмосферное давление. Для метеочувствительных людей это неприятно. Ощущают слабость и недомогание.
А вот довление державного народа всегда полезно. Державный старший брат гасит распри между младшими. В пёстрой Великобритании довлели англосаксы, потомки пришлых немцев. В царской России довлели великороссы, местные старожилы. Какой-то налёт великодержавной спеси на русских был, несомненно. Но русские туземцев не пороли, а кормили. Не крестили насильно, а уважали их верования. В армию не брали. Не обирали непосильными налогами. До Перестройки инородцы руку на русского могли поднять только исподтишка. Зато уж после ухода Ельцина на покой русских так задвинули в дальний тёмный угол, что и по сей день делают с потомками первопоселенцев из Британии в Америке.
Пока что над нами серое пасмурное небо. За весь день солнце только к вечеру проглянуло на западе из-под низко нависших облаков. Выглянуло, вспыхнуло и скоро скроется за массивом новостроек. Закат в большом городе быстрый, как в горах. Его жёлтые лучи бьют вскользь над плоскими крышами. Дома, деревья и столбы отбрасывают через улицу длинные тени, изломанные кромкой тротуара. Тёмные оконные проёмы прежде скучно отражали стёклами тусклое небо. Теперь они словно разом вспыхивают оранжевым сиянием заката. Весь дом от этого будто охвачен пламенем. Чёрные провода на столбах, голые сучья деревьев с нахохленными воробьями на них, даже телевизионные антенны- всё смотрится непривычно резко, будто видишь на расстоянии протянутой руки.
Солнце вечером неяркое, не слепит, не выедает неброские краски города. Кажется, светит не всему миру сразу, а каждому из нас в отдельности. Чтобы на всех хватило. В эту пору улицы вечернего города как-то необыкновенно уютны и ухожены, как дачный дворик от калитки до крыльца. В тепловатом вечернем безветрии даже пахнет чем-то домашним. Раскрыты форточки на кухнях. За занавесками зажигается мягкий свет. Он кажется жёлтым, пока на улице достаточно светло.
Шаги, шаги, шаги. Пока ещё не встретишь неторопливого пешехода. Много людей на тротуарах, машин на дорогах. Хлопают двери магазинов. Спешат хозяйки с сумками. Ведут за руку малышей из сада. Двери пивбара вообще не успевают закрываться. Входящие торопятся войти, выходящие задерживаются на ступеньках, закуривают, распахивают пальто. Вот наконец обменялись мнениями по вопросам текущей политики, выяснили взаимное уважение, успели несколько раз пожать друг другу руки и готовы разойтись по домам.
Сумерки. Фонари ещё не зажигались. Солнце апельсиновой долькой высвечивает последние минуты вечера из-за туч над резко обозначившимися крышами. Сгущаются тени во дворах за домами. Прохожие спешат по тротуару так, словно все договорились между собой торопиться. Быстро передаётся общее настроение, вот и тебе хочется пристроиться в ногу со всеми. Но у всех получается вразнобой. Звук шагов негромкий, дробный. По размякшему снегу широко не шагнёшь.
А всё-таки весна. Но по прогнозам метеорологов до настоящей весны ещё далеко. Хотя днём уже заметно пахнет оттаявшая кое-где под деревьями земля. Пахнет она прелыми листьями и прошлогодним летом. Вдохнёшь её настоянный под снегом аромат - в глазах что-то теплеет, ресницы замигают чаще, дыхание неровно занимается, как от пробежки по крутой лестнице, и сам того не замечаешь, как на губах появляется улыбка. Только вот почему-то именно ранней весной она получается чуточку грустной. Словно кто-то это помнил до нас... Хотя какие воспоминания могут быть у только что родившейся весны?
Включаются фонари. Пустеют улицы. Тишина вокруг такая, кажется, даже машины шуршат по ледяному месиву на дороге как-то приглушённо. Звуки слов редких прохожих теряются уже за десять шагов. Словно все вокруг старается примолкнуть, затаить дыхание, чтобы не прослушать, не пропустить приход чего-то нового.
Как в театре. Отгремят аплодисменты, очередной солист раскланяется и уйдёт. Зал стихает, ждут следующего номера программы, а его всё никак не объявят. Все читали афишу у входа. У всех на руках программки, купили за грошики у билетёрши. Большинство даже знает, что будет на сцене. Видели по многу раз. Кое-кто видел, но до конца пока не разобрался. Есть и такие, кому ещё только об этом рассказывали. Но все замолкают и ждут. Ждут потому, что не верят повторам. Не хотят верить, хотя бы лично для себя. И от весны всякий раз чего-то ждут. Каждый ожидает своего самого-самого, совсем непохожего на прежнее, что приходило раньше. И уходило в свой черёд, как бы долго его ни ждали.
К концу зимы живёшь ожиданием. Но у весны все получается нежданно-негаданно, всплеском чувств, когда даже лёгкое пожатие взволнованной руки кажется прикосновением электродов к обнажённым нервам. Остальное приходит потом. Время жить, время ждать, время поглядывать на часы, скрадывая минуты ожидания. Как в аэропорту или на вокзале. Везде и всюду часы показывают одинаковое время, плюс-минус разница по декретному, если таковое не отменят. Как отменили величание русского языка. Он уже не русский, а российский. Может, придумают и россиянский. Ведь в Великороссии живут не русские, а россияне. Да и сама Великороссия больше не Великая Россия, а лоскутная федерация из недовылупившихся республик-кукушат, откуда они исподволь выталкивают русских. Но мы отвлеклись от весны. Вспомним о ней напоследок.
Каштаны оживают раньше всех, сирень за ними. Но ещё долго листья каштанов на длинном черенке опущены книзу и кокетливо собраны вместе, как пальцы руки, когда пробуют воду, прежде чем в неё войти. Потом они разлопушатся широкими розетками. Бело-розовыми свечками поднимутся цветы. Они пахнут еле слышно и лучше всего - в жаркий день, когда по слому сорванной веточки скатывается янтарная капелька горьковато-сладкого сока. Это всплакнула от радости весна.
У русских тоже есть повод всплакнуть. Причинно-следственные связи не отменишь. Нет производства - нет науки, нет науки - нет школы и больницы, нет детсадов - не детей, нет детей - не будет и народа. Русские жили умной головой и отзывчивым сердцем, россиян заставляют жить животом и гениталиями. Нет в российской конституции национальной идеи? Есть она - хапай под себя и руби бабло. Священная корова неприкосновенной частной собственности легла с тяжёлым вздохом и придавила русский люд.
Обкромсанную Русскую землю больше не ограждают от врагов обширные пространства, реки, болота и горы. Неприятель придвинулся вплотную к русским границам. В бинокли, прицелы, тепловизоры, стереотрубы разведывательно-диверсионные группы глазеют на ослабевшую Расеюшку. Бояться пропустить тот миг, когда напор перемен сломит её, яко трость, ветром колеблемую, и рассеет русских, аки персть по ветру. Про завоевательные планы заклятых друзей без слёз не расскажешь, да плакать не хочется. Уныние и отчаяние - смертный грех. Жива ещё надежда спасительная. Да, мы больше не отгорожены от врагов неприступными горами, но и русская весна не за горами.