O Simona : другие произведения.

Хроники Фемискира. Episode 8. Глава 305, 306, 307, 308, 309, 310, 311, 312, 31ё3, 314, 315

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Хроники Фемискира. Episode 8. Глава 305, 306, 307, 308, 309, 310, 311, 312, 31ё3, 314, 315. Продолжение
  
  ГЛАВА 305
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  КРЕТЬЕН
  
  "Я понимаю, как жертвоприношение за мою глупость".
  "Ты слишком уверен в себе, Кретьен".
  "Я сильно изменился в лучшую сторону после того, как полюбил Полигимнию".
  Слова крестьянина кольнули меня в сердечко.
  Казалось, что мне нет никакого дела до его мыслей и его любви к Полигимнии.
  Но почему-то стало неприятно грустно...
  Я наклонилась низко.
  Подняла камень, под которым Полигимния хранила монетки, которые копила для подарка мне...
  "Возьми, - я отсчитала несколько мелких монет и протянула крестьянину. - Купишь что-нибудь для Полигимнии.
  Ей будет приятно.
  Надеюсь, что пропажу она не заметит.
  И не вздумай больше приходить в эту пещеру.
  Даже близко не подходи.
  Не почувствуешь, как моя стрела ужалит тебя".
  "Я хотел тебя убить, ограбить твою подругу, а ты мне даешь деньги? - крестьянин удивленно поднял брови.
  "Хочешь разрыдаться от счастья, Кретьен?"
  "Мои слезы тебе не нужны, амазонка".
  "Кретьен, - я ударила рукоятью кинжала по камню.
  На лицо крестьянина наплыл ужас. - Хватит мне зубы заговаривать".
  "Тебе хорошо, амазонка.
  У тебя есть зубы.
  Есть, что заговаривать".
  "Шутник!
  Раздевайся, Харон тебя забери".
  "Тебе нужно моя одежда рваная, или мое тело крепкое?"
  "Тело у тебя не крепкое, Кретьен".
  "Я не стану раздеваться перед какой-то девушкой, - парень выпятил подбородок. - Убей меня".
  "Ты так часто просишь, чтобы я убила тебя, что я согласна", - я подняла свой лук.
  Наложила стрелу на тетиву.
  Конечно, я не собиралась убивать дерзкого крестьянина.
  Хотя, конечно, он достоин смерти.
  Я не желала, чтобы деревенские начали искать Кретьена, а потом подумали, что его смерть связана с появлением Полигимнии.
  "Не убивай, - крестьянин заблеял. - Моя гордость уязвлена.
  Зубы выбиты.
  Что тебе еще надо?"
  "Мне надо, чтобы ты оставил свою одежду здесь.
  Ты говорил, что голая девушка себя чувствует неуверенно.
  Я же отвечала, что - наоборот - голый мужчина жалок.
  Я хоть как-то отомщу тебе за то, что ты хотел меня убить, а Полигимнию - ограбить.
  Голый вернешься в деревню".
  "Чтоооо?"
  "Или ты предпочитаешь со стрелой в сердце плыть по реке?"
  "Амазонка, - крестьянин пищал. - Ты выйди из пещеры.
  При тебе я стесняюсь раздеваться".
  "Я выйду, а ты украдешь оставшиеся деньги Полигимнии, - я не опускала лук. - Я не верю тебе.
  Покорность и честность - не те добродетели, которые могут поселиться в тебе.
  Не жди.
  Иначе я кинжалом раздену тебя.
  Распорю твой хитон.
  Могу нечаянно и еще что-то распороть..."
  "Я и сам собирался раздеться", - в глазах крестьянина плыли грозовые облака, а голос дрожал.
  Я наблюдала, как он долго возился с пояском.
  Потом начал снимать грязные сандалии.
  Ремешок сандалии порвался.
  "У тебя талант издеваться над бедными крестьянами, амазонка", - Кретьен прохрипел.
  "Ты хочешь, чтобы я помогла тебе раздеться, мальчик?" - Я зарычала.
  В ответ крестьянин зло рванул ремешки.
  Остался голый, как освежеванная форель.
  Я с трудом поборола рвотный позыв.
  Крестьянин стоял передо мной голый.
  Ребра торчали.
  Зато живот выпирал.
  Тело грязное, давно не мытое.
  "Пожалуй, самое мое интересное в жизни, что сейчас со мной происходит, - крестьянин неожиданно захихикал. - Красивая амазонка заставляет меня раздеться.
  Серега, Колька и Митяй мне не поверят".
  "Ты считаешь меня красивой?"
  "Нет, ты не красивая, амазонка.
  Ты - очень красивая.
  Но мое сердце принадлежит Полигимнии.
  Наверно, я - однолюб".
  "Вот Полигимния обрадуется, когда узнает, что ты в нее влюбился".
  "Я не скажу ей, что я в нее влюбился".
  "Зато я скажу".
  "Вы, девушки, болтайте языками, сколько захотите.
  Все равно никто вам не поверит.
  Вы друг дружке не верите..."
  "В чем-то ты прав, Кретьен, - я закусила губку. - Мы сами друг дружке не всегда верим".
  Боль - о том, что я не до конца верила в рассказ Полигимнии о нашей свадьбе - терзала меня.
  Я внимательно посмотрела на крестьянина.
  Он прикрывал ладонями свое естество.
  Но оно рвалось наружу.
  "Я в полном восторге", - крестьянин закатил глаза.
  "Пошел вон из пещеры", - я закричала.
  "Ты прекрасна в своем гневе, амазонка, - крестьянин выскочил наружу. - Туника не скрывает зовущую мягкость твоего тела.
  Твоя единственная грудь от волнения стала соблазнительно упругая.
  Ты вздрагиваешь..."
  "Я вздрагиваю от омерзения.
  Ты слишком... непривлекательный..."
  "Понимаешь ли ты, что делаешь со мной, амазонка?"
  "Понимаю.
  Я тебя провожаю, до подножия горы.
  Чтобы ты не наделал глупостей".
  "Ты веришь в мою невинность, амазонка?"
  "Я тебе не верю, Кретьен".
  "Я быстро разделся?"
  "Я не знаю - быстро ли ты разделся, Кретьен, или медленно, потому что ты - первый мужчина, который разделся передо мной".
  "Я расскажу друзьям, что амазонка захотела видеть меня голым.
  Мой авторитет в деревне укрепится".
  "Ложь.
  Я не хотела видеть тебя голым".
  "Если ты не хотела видеть меня голым, то зачем потребовала, чтобы я разделся?"
  "Я же сказала, чтобы унизить тебя.
  Я отомстила".
  "Ты так говоришь, а думаешь совсем другое.
  Ты хотела насладиться моей красотой, амазонка".
  "Мужчины часто попадают в ловушки из-за своей похоти, - я с презрением сжала губы. - В сражениях амазонки пользуются замешательством мужчин.
  С вами очень легко сражаться".
  
  "Я не искушен в любви, - крестьянин неожиданно признался. - Только один раз я видел Это.
  Наш сельский предводитель женился в десятый раз.
  Вся деревня гуляла на его свадьбе.
  Староста так влюбился в свою молодую жену, что не дождался окончания свадебного пира, а побежал с ней в дом.
  Я же подглядывал и подслушивал под окном.
  Невеста с вызовом смотрела на своего мужа.
  "Ирис, - голос нашего старосты дрожал. - Если у тебя проблемы со стыдливостью, то, что будет, когда ты обнаженная прыгнешь в мою постель".
  "У меня, вообще, нет проблем", - молодая жена пропела.
  Ее свадебный наряд упал на земляной пол.
  Румянец густо залил щеки красавицы.
  "Твой взгляд, Ирис, пугает и охладил меня.
  Черные волосы и зеленые глаза делают тебя похожей на бабочку, которая уничтожает посевы риса".
  "Ты хочешь сыграть со мной в бабочку и паука? - Молодая жена усмехнулась. - Неси паутину.
  Я в ней запутаюсь".
  "А без паутины нельзя? - староста проблеял. - Твой взгляд тревожит меня.
  Взволнованная трепещущая грудь поет песню о сладострастной твоей невинности.
  Я вижу, что ты страстно желаешь меня, жена".
  "Я потушу факел?" - Молодая жена растянула губки в подобие усмешки.
  "Я хочу видеть тебя при свете факела", - предводитель деревни подошел к жене.
  Дотронулся до ее бедер.
  "Продолжай, муженек, - жена засмеялась. - Или ты сомневаешься во мне?"
  "Стяни же с меня свадебный наряд, - глава нашей деревни заныл. - Сама разделась, и мужа раздевай.
  Твои глаза обещают мне наслаждение, которое я не забуду до смерти".
  "Муж, тебя бесстыдные мысли щекочут", - молодая жена ответила.
  "Ты сказала - бесстыжие мысли?" - наш деревенский предводитель сам стал стаскивать с себя одежды.
  "Муж, запомни этот момент, - жена засмеялась. - Я могу послать тебя в царство мертвых.
  Но могу поднять и на Олимп.
  Позволишь ли ты зайти так далеко?"
  "Вопрос не в том, позволю ли я зайти далеко, жена, а вопрос в том - позволишь ли ты зайти далеко?"
  "Если будешь стоять, как дурак, муженек, то ты сойдешь с ума", - молодая жена с насмешкой смотрела на своего мужа.
  "Подожди, соблазнительница, - наш деревенский глава взмахом руки остановил поток красноречия жены. - Я объявляю себе выходной день, праздник.
  Одевайся, жена моя.
  Я жду тебя за столом для пирующих.
  Оденься обязательно.
  Не выходи к гостям голая".
  "Твоя неопытность, муж, сбивает меня с толку, - жена покраснела - или от негодования, или от смущения. - Ты же много раз был женат.
  Возможно ли это, чтобы ты сейчас сдался?
  Но, может быть, у тебя свои взгляды на первую брачную ночь.
  Ты даже козу не хочешь погладить.
  А меня поцеловал при всех гостях.
  Затем испугался собственной слабости и толкнул меня на землю.
  Может быть, ты, вообще не общался с женщинами?
  А твои женитьбы были не настоящие?
  Я вижу, что я очень привлекательная для тебя.
  Ты слюнями запачкал свадебную тогу.
  О самом плохом я не желаю думать.
  Но как я еще объясню то, что произошло?
  Недоумение мое возрастает, когда я смотрю на твою жидкую трясущуюся бородку.
  Я выгляжу потрясающе.
  Какие же проблемы у тебя?"
  "Ирис, не будем говорить о грустном, - предводитель нашей деревни покраснел щеками. - Ты нетерпеливо ждёшь моей любви.
  Я же должен держать тебя в строгости и в кандалах семейных.
  Пусть ты и закалена встречами с парнями, но я тебе не парень, а - муж".
  "Если ты мой муж, то - давай, - молодая жена Ирис засмеялась. - Докажи свое мужество".
  "Надо уметь ждать, - деревенский староста подошел и отвесил молодой жене пощёчину. - Теперь ты довольна, жена?
  Знай, кто в доме хозяин".
  "Вообще-то это мой дом", - молодая жена Ирис показала ровные зубки.
  "Ты думаешь, что твой пьянящий аромат сводит меня с ума, Ирис? - Наш староста второй раз ударил молодую жену.
  Из ее носа потекла кровь. - В первую брачную ночь должна быть кровь.
  Мы ее теперь имеем".
  "Мало крови, муж мой, - невеста криво усмехнулась. - Нужно больше крови.
  Чтобы гости увидели, насколько ты хороший муж. - С этими словами молодая жена воткнула кинжал в бок мужа.
  Я видел, что рана не глубокая.
  Но староста побледнел и упал на земляной пол. - Дорогой мой муж, - молодая жена стояла над нашим деревенским старостой. - Теперь мы равны.
  Ты пустил мне кровь.
  Я пустила тебе кровь.
  Если хочешь и дальше быть моим мужем... живым, то знай, кто в доме хозяйка". - Ирис присела на кровать и болтала ножкой". - Кретьен закончил свой рассказ.
  
  "Кретьен, ты сказал, что один раз видел Это, - я засмеялась. - Разве это - Это?
  Это - не Это.
  Мужчина ударил женщину.
  Женщина достойно кинжалом ответила мужчине.
  Разве это - любовь?"
  "Любовь", - крестьянин с вызовом посмотрел на меня.
  "Если обмен ударами - любовь, то ударь ладонью по моей щеке, Кретьен, - я разозлилась. - Я же в ответ воткну тебе кинжал в бок.
  Ты же называешь это любовью".
  "Я тебя не люблю, амазонка, - Кретьен с испугом смотрел на меня. - Поэтому не ударю.
  И мы не муж и жена, чтобы ты тыкала кинжал в мой бок".
  "Значит, ты бьешь того, кого любишь?"
  "Угадала, амазонка.
  Я бью того, кого люблю".
  "Судя по твоим выбитым зубам, ты никого не любишь, зато тебя все любят.
  Тебя бьют, а ты не отвечаешь на побои".
  "Придет мой час, и я отвечу всем".
  "Кретьен?"
  "Да, амазонка".
  "Ты сказал, что полюбил мою подружку Полигимнию".
  "Говорил", - крестьянин с опаской смотрел на меня.
  "Ты ее ударишь открытой ладонью по щеке?"
  "Ни за что".
  "Тогда я не понимаю тебя, крестьянин".
  "Ты - амазонка, поэтому не понимаешь мужчин". - Крестьянин вроде бы оскорбил меня, но в то же время отметил, что я - амазонка.
  А - амазонка - не оскорбление, а - похвала.
  "Оставим все, как есть, - я засмеялась. - Ты - крестьянин, а я - амазонка".
  
  Мы вышли за персиковую рощу.
  Из нее неожиданно выскочили три крестьянских парня, или мужчины.
  Я не знаю, как в возрасте от двадцати лет до пятидесяти отличить парня от мужчины...
  Они себя чувствовали очень уверенно.
  "Мы всегда лакомимся сладкими дикими персиками в этой роще, - парень с прыщами по всему лицу сказал мне. - Но тебя, персик мой, мы не встречали. - Он подошел и провел рукой по моей груди. - Какое счастье увидеть амазонку".
  "Серега, не трогай ее, - второй парень оттеснил первого. - Она моя".
  "Нет, Колька, она - моя", - третий парень предъявил на меня права.
  "Амазонка - моя", - неожиданно взвизгнул голый Кретьен.
  "Кретьен, - тот, кого называли Серегой, удивился. - А мы тебя сразу и не заметили.
  Слишком ты неприметный на фоне яркой амазонки".
  "Кретьен, почему ты голый? - Колька прищурил глаза. - У тебя что-то было с амазонкой?"
  "Что у него может быть с женщиной? - Митяй расхохотался. - Только с козой.
  А миленькая амазонка не похожа на козу".
  "Крестьяне, вы пока поговорите друг с другом, - я сделала три шага назад. - Я же пойду своей дорогой.
  Приятного вам вечера".
  "Стой, амазонка, - Митяй схватил меня за руку. - Я тебя не отпускал".
  "Ты меня не приглашал, чтобы потом отпускать", - я засмеялась.
  "Ребята, - Кретьен жалобно пищал. - Не трогайте ее.
  Она очень опасная".
  "Кретьен, девка опасная только для тебя, - Митяй с презрением сплюнул под ноги Кретьена. - Для тебя все бабы - опасные". - Три парня из персиковой рощи дружно заржали.
  "Кретьен, ты прав.
  Над тобой - Сержио, Кориандр, Митридат - твои друзья всегда смеются.
  Я же думала, что ты обманул меня".
  "Вы говорили о нас?" - Кориандр, - которого в деревне называют просто Колькой - процедил сквозь зубы.
  "Мы только о вас и говорили", - я зевнула.
  "Кто ты? - Митяй закричал на меня. - И что ты делаешь в наших краях?"
  "Кто вы, - я ответила в тон криком. - И что вы делаете в моих краях?"
  Мой ответ озадачил крестьян.
  Они переглянулись.
  Кретьен отступал и отступал к персиковой роще.
  "Я у вас проездом, - я ответила лениво. - Скакала, скакала, да и остановилась здесь.
  Не смотрите на меня, будто увидели царя морского.
  Я - обыкновенная амазонка".
  "Ты не обыкновенная амазонка, - крестьянин Серега заржал. - Ты очень красивая амазонка.
  Мы приведем тебя в деревню.
  Наш сельский глава скажет дальше, что с тобой делать".
  "А ты, Серега, не знаешь, что делать с девушкой? - Я чувствовала себя совершенно спокойно. - Тебе нужна подсказка деревенского предводителя, чтобы ты знал, как общаться с девушками.
  Но ваш глава деревни не поможет тебе.
  Он и со своей женой Ирис справиться не может".
  "Ты знаешь и об Ирис? - Митяй почесал затылок. - Ты - шпионка, амазонка".
  "Ага, я шпионка амазонка.
  На кого я шпионю и в чью пользу?"
  "Мы не знаем, но разберемся в деревне", - крестьяне обступили меня.
  Лишь Кретьен жалобно попискивал на расстоянии, которое считал для себя безопасным.
  "Зачем вы подошли ко мне, крестьяне?"
  "Не называй нас крестьянами".
  "А кто же вы?
  Вы же - крестьяне".
  "Мы - крестьяне, но звучит от тебя оскорблением".
  "Странно.
  Я - амазонка.
  Вы называете меня амазонкой.
  И я не считаю это оскорблением.
  Мне нравится, когда меня называют амазонкой.
  Почему же вы, крестьяне, злитесь, когда я называю вас крестьянами?"
  "Вали ее, - Колька схватил меня за талию. - Вяжи ее".
  В ответ я легко ударила рукояткой кинжала по локтю Кольки.
  Рука у него обвисла, как виноградная плеть в сильную жару.
  "Свалил меня, Колька?
  Связал меня?" - Я зашипела угрожающе.
  "Что-то нам не хочется смотреть на тебя не связанную, - Серджио и Кориандр не поняли намек. - Сама себя свяжи, амазонка.
  Или мы тебя".
  "Кретьен, теперь ты не один голый", - через пару минут я смотрела на дрожащих крестьян.
  "Ты... ты срезала и сорвала с нас одежды, - Серега с недоумением осматривал себя голого и товарищей. - Зачем, амазонка?
  Как мы голые пойдем в деревню?"
  "Я проучила вас, чтобы вы не дерзили с амазонками, - я засмеялась. - А то, что получили несколько царапин от моего кинжала, то - сами виноваты.
  Не надо было дергаться и пытаться убежать, когда я разрезала на вас ваши крестьянские лохмотья".
  "Нас засмеют в деревне", - Колька заныл.
  "Засмеют - не так страшно, - Серега подвывал ему в тон. - Нас назовут этими...
  Ну, как патрициев обзывают, которые устраивают оргии с юношами..."
  "Из очень плохо называют - патрициев, которые устраивают оргии с юношами", - Митяй вытер под носом.
  "Нужно уважать желание каждого, - Кретьен, кажется, радовался, что его недруги стояли, как и он, голыми. - Патриции знают, что делают.
  А мне даже нравится ходить без хитона.
  Тело проветривается.
  Пожалуй, я так и буду работать на рисовых полях - голый".
  "Кретьен, - Серега, Колька и Митяй завопили. - С амазонкой у нас не получилось, так получится с тобой.
  Мы тебе устроим оргию с юношами". - Серега, Колька и Митяй погнались за убегающим Кретьеном.
  
  Я свободно вздохнула:
  "Столько проблем у девушки с мужчинами".
  Я набрала сочных персиков в персиковой роще.
  Поднялась в пещеру.
  Спать почему-то перехотелось.
  Наверно, встреча с крестьянами воодушевила меня, влила новые силы.
  Я решила осмотреть пещеру и ближайшие к ней пещерки.
  Роскошь и уют первой пещеры, которую Полигимния обустроила, приятно меня удивили.
  Здесь был много вещичек, которые совсем не нужны в хозяйстве.
  Глиняные статуэтки лошадок.
  Изящные древние амфоры с цветной мозаикой.
  Занавески из красного шелка.
  Накопившееся за несколько дней напряжение, выплеснулось из меня.
  Я закрыла глаза и пыталась вспомнить свадьбу, о которой Полигимния мне говорила.
  Неужели, мы поженились, когда я была в бреду и ничего не понимала?
  Но воспоминания не приходили.
  Словно в моей головке стояла каменная стена.
  Вдруг, я почувствовала теплое влажное прикосновение к своим губам.
  "Полигимния, ты вернулась?" - Я засмеялась и открыла глаза.
  Но вместо подружки увидела добродушную морду горного барса.
  Он взглянул в мои глаза и еще раз лизнул мои губы.
  "Барс, барсик, я ошиблась, - я улыбалась.
  Дикий зверь не напугал меня.
  Мы, амазонки, умеем дружить с животными.
  И почему Полигимния предостерегала меня от встречи с пещерным медведем или с барсом? - Приняла тебя за мою подружку.
  Но и ты станешь нашей подружкой?"
  Барс доверительно ткнул или ткнула холодным носом в мою ногу.
  Я запустила пальцы в его бархатную шерсть.
  Барс заурчал и лизнул меня в лицо.
  "Спасибо, барсик, - мне стало грустно. - Ты меня понимаешь.
  А моя самая дорогая подружка Полигимния перестала меня понимать.
  А я - ее тоже не очень понимаю.
  Вижу, что ты хочешь мне помочь лизанием.
  Но отношения между амазонками намного сложнее, чем у вас".
  Я тесно прижалась к барсу.
  Старалась прогнать панику.
  "Что я буду делать, если Полигимния откажется со мной дружить?
  Я пойду к крестьянам?
  Смешно!
  Вернусь в Фемискира?
  Или одна попытаюсь освободить рабынь у торговцев в Фивах?
  Я слышала ужасные истории о рабынях, которых работорговцы содержат, как скот".
  Мой носик стал холодным.
  "Я не допущу, чтобы было плохо", - я опустилась на ложе.
  Не знала, чего не допущу, но точно знала, что - не допущу.
  "Когда я кушала по-настоящему в последний раз?
  Вечность назад? - У меня поплыло перед глазами.
  Ножки напряглись. - Я не допущу, чтобы я не смеялась.
  Я прижала к груди большую голову барса. - Брас, что мне делать?" - Я спрашивала животное.
  Барс смотрел на меня с пониманием.
  Его большие глаза светились.
  Мое сердце сжималось от предчувствия нового.
  Я долго лежала, но не могла заснуть.
  Неужели, все только начинается?
  "Начало, - я произнесла вслух.
  Пробовала слово, как пробую персик.
  И вдруг, я поняла, что можно еще спасти нашу большую дружбу с Полигимнией.
  Я знаю как! - Хорошо все!"
  Барс услышал меня и завилял хвостом.
  Урчал он очень красиво.
  В моей душе росло возбуждение.
  Я разговаривала с диким зверем:
  "Ты же все знаешь, все видел, барс.
  Понимаешь, я должна довериться Полигимнии.
  Есть и другие выходы.
  Но этот - самый сладкий и верный". - Мое сердце отчаянно забилось.
  Довериться Полигимнии!
  Возможно ли это после того, как она меня бросила.
  Может быть, только мои пустые надежды?
  Барс недовольно зарычал.
  Я только сейчас заметила, что перестала его ласкать.
  "Все будет не так легко, как мне кажется, - я снова гладила бархатную шерстку барса. - Как довериться подруге, которая бросила, и в то же время спасла меня.
  И ни разу не была с мужчинами.
  Амазонкам мужчина нужен только для рождения ребенка.
  Многие амазонки моего возраста, к девятнадцати годам, уже родили.
  Хорошо бы получить совет от них, как нужно войти в доверие.
  Нет, мужчина мне сейчас не нужен. - Я вспомнила Кретьена, Серегу, Кольку и Митяя. - Мне нужна Полигимния.
  Было бы желание, а подсказка сама придет на помощь".
  Я почувствовала желание снова окунуться в купальню около родника в пещере.
  Ледяная вода освежит меня.
  Успокоит нервы.
  Я оставила одежду около ложа.
  Прошла к купальне.
  Барс неотрывно следовал за мной.
  Я прыгнула в воду.
  И завопила.
  Ледяная вода обожгла кожу.
  Барс беспокойно отпрыгнул.
  Искал того, или что, что меня испугало.
  Но не нашел и с недоумением смотрел на меня.
  "Я пошутила", - я успокоила зверя.
  И почувствовала, что ледяная вода согревает меня.
  Смывает все заботы.
  Я кружилась в купальне.
  Мое гибкое тело изгибалось и приятно горело.
  "Я могу спать в воде, - я засмеялась.
  Наклонила головку и осматривала свой животик. - Я прекрасная амазонка!"
  Вскоре я обновленная вышла из купальни.
  Вернулась в большую пещеру.
  
  "Какого Зевса? - Полигимния вскрикнула и уронила корзины. - Эрато!
  Я думала, что ты спала.
  Я была готова к любым неожиданностям.
  Даже представила неприятное, что ты сбежала.
  Или целишься в меня из лука.
  Но я увидела тебя мерцающую, как далекий огонек в ночи.
  Ты вся светишься, словно из хрусталя.
  Ты - моя неожиданность!"
  "Сегодня твоя пещера и гора превратились в проходной гостиный двор, - я засмеялась. - Сначала один крестьянин Кретьен хотел тебя обворовать.
  Потом его дружки Серега, Колька и Митяй меня пытались связать".
  "Ты их всех убила?" - Полигимния спросила просто, как спрашивает амазонка амазонку.
  "Нет, я наказала их более жестоко.
  Я отняла у них одежды.
  Голые парни отправились в деревню".
  "Очень жестоко, - Полигимния засмеялась. - Они тебя будут ненавидеть, Эрато".
  "Нас, амазонок, многие мужчины ненавидят.
  Мы для их смирных жен - дурной пример для подражания".
  "Я вижу, что вы уже подружились", - Полигимния присела перед барсом.
  Поцеловала его в морду.
  Барс радостно заскулил.
  "Ты же пугала меня дикими животными из пещеры, Полигимния", - я прищурила глаза.
  "Должна же я была чем-то тебя испугать, Эрато".
  "Ты испытывала меня?"
  "Нет, я просто не хотела тебя беспокоить зверями пещерными".
  "Их много, зверей в пещере?"
  "Когда как", - Полигимния ответила уклончиво.
  "Ты намокла под дождем, - я приблизилась к подружке. - Твоя туника намокла.
  Словно ее нет.
  Прилипла к твоему прекрасному телу.
  Подчеркивает твою красоту".
  "Твои слова действуют на меня, как удар кинжала, - Полигимния смутилась. - Эрато, у меня к тебе невинные чувства.
  Чувство первой любви. - Полигимния раскладывала продукты и вещи, которые принесла. - Ты - словно Афродита, рождённая из пены".
  
  
  ГЛАВА 306
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ТРЕПЕТ ГРУДИ
  
  "Афродита, в честь которой построен храм, где нас... поженил жрец?"
  "Афродита, в честь которой построен храм, где тебя вылечил жрец".
  "Полигимния, успокойся".
  "Нет!
  Я хочу разгорячиться, Эрато. - Полигимния протянула мне свернутую белую тунику. - Примерь".
  "Ты купила мне белую дорогую тунику, Полигимния?"
  "Ну, не барсу же я ее купила, - Полигимния провела рукой по моим волосам. - Ты - сочный персик, Эрато.
  Я поражена твоей красотой.
  Чувствую трепет твоей груди.
  Ответный жар поднимается во мне.
  Но что-то удерживает меня от безумного порыва.
  Неужели, нам нужно начинать все заново, Эрато?
  Ты и сейчас остаешься для меня идеалом красоты и идеалом амазонки".
  "Но ты купила мне свадебную тунику, Полигимния, - я ответила резко. - Я же не твоя невеста.
  Что варвары скажут, если я в свадебной тунике буду скакать в сражении",
  "Предрассудки, Эрато, - Полигимния прищурила глазища. - Белая туника - всего лишь дорогая белая туника.
  А свадебная она или для похорон - все люди придумывают.
  Главное, что она тебе очень идет".
  "У меня есть моя туника".
  "Я ее сожгу, Эрато.
  Можешь полюбоваться своим отражением в воде.
  Я пока разложу то, что купила в деревне.
  Пирог с луком, рисом и яйцами перепелки.
  Рыба, запечённая с шафраном.
  Мясо домашнего кролика.
  Представляешь, Эрато.
  Крестьяне кроликов откармливают греческими орехами и персиками.
  А перепелкам дают миндаль".
  "Кого дают?
  Кто дает?" - Я отозвалась от купальни.
  Не могла оторвать восторженный взгляд от белой туники.
  "Эрато, ты не слушаешь меня?"
  "Я тебя слушаю, Полигимния, но не понимаю.
  Слишком восхитительная туника.
  Спасибо тебе.
  Я буду ее носить даже, если кто-то скажет, что туника свадебная или похоронная". - Я вернулась к Полигимнии и опустила руки на ее узкие плечи.
  "У меня отличная идея, - голос Полигимнии мягкий и дрожит. - Я думаю, что мы устроим... свадебный пир".
  "Я буду невестой, Полигимния?"
  "Ты будешь моей невестой, Эрато.
  А я буду твоей невестой".
  "Ты себе тоже купила белую тунику?"
  "Нет, не купила.
  Денег не хватило.
  Нужно было больше денег взять из-под камня".
  "Полигимния, хорошо, что я осталась в пещере.
  Крестьянин Кретьен хотел тебя обворовать.
  Он нацелил в меня мою стрелу и требовал, чтобы я показала, где ты прячешь деньги".
  "Не повезло, Кретьену", - Полигимния засмеялась.
  "Как сказать, как сказать, повезло или не повезло, - я решилась открыться. - Полигимния.
  Я дала ему несколько монеток".
  "Ты дала крестьянину свои деньги, Эрато?" - Полигимния застыла с пирогом в руках.
  "Не мои, а твои деньги".
  "Я же тебе говорила, Эрато, что деньги я копила для тебя".
  "Все равно я считаю их твоими, Полигимния".
  "Крестьянин хотел тебя обворовать, Эрато.
  Целился в тебя из лука.
  А ты его наградила?
  Я не осуждаю тебя.
  Но не понимаю".
  "Мне...
  Мне стало его жалко, Полигимния. - Я выпятила нижнюю губку. - Он проявил необычайную смелость.
  Угрожал амазонке.
  Представляешь, Полигимния.
  Крестьянин угрожал амазонке".
  "Верится с трудом.
  Но тогда он, действительно, храбрый".
  "Кретьену не везло с девушками, - я продолжала с жаром. - Друзья - Серега, Колька и Митяй - смеялись над ним.
  У него почти все передние зубы выбиты.
  Я ему тоже два зуба вышибла... нечаянно.
  "Знаю, как нечаянно, Эрато", - Полигимния захихикала.
  "Честно - нечаянно я.
  Оступилась, и рукояткой кинжала выбила два зубы крестьянину.
  Но самое главное, почему я дала ему несколько мелких монет - чтобы он купил тебе подарок".
  "Подарок?
  Мне?
  Амазонке подарок от мужчины?
  Ты с ума сошла, Эрато".
  "Нет, я не сошла с ума.
  Крестьянин Кретьен сошел с ума.
  Он в тебя влюбился.
  И деньги ему нужны были, чтобы купить тебе подарок".
  "Влюбился?
  В меня?"
  "Ты потрясена, Полигимния?"
  "Потрясена?
  Я сейчас умру от удивления, Эрато.
  Зачем крестьянин влюбился в меня?"
  "Разве в тебя нельзя влюбиться?"
  "Но только не мужчина".
  "Полигимния, любить - не запретишь, - мне понравились эти слова, потому я повторила:- Полигимния!
  Любить не запретишь.
  Как ты можешь запретить тебя любить?"
  "Но я его не люблю и не полюблю никогда".
  "Это для любящего сердца не важно, что его не полюбят.
  Главное, что Кретьен любит тебя.
  Ему достаточно одной любви, односторонней... - к тебе".
  "То, что ты говоришь, Эрато, ужасно".
  "Ты побледнела, Полигимния".
  "Побледнела?
  Ты бы знала, как я заморозилась внутри от твоего рассказа, Эрато".
  "Подумаешь, полюбил тебя крестьянин", - я показно равнодушно оторвала виноградинку от грозди.
  И катала ее на язычке.
  "Ах, так, - Полигимния воткнула кулачки в бока. - Тогда ты представь, Эрато, что тебя полюбили три крестьянина.
  Как их имена?
  Вроде бы по-простому - Серега, Колька и Митяй?"
  "Ну, ты и придумаешь, Полигимния, - я захохотала. - Меня не могут полюбить мужчины.
  Тем более - крестьяне Серега, Колька и Митяй.
  После того, как я изрезала их драную одежду, они меня ненавидят.
  Бегут голые по деревне и проклинают меня с ненавистью".
  "От ненависти до любви - один шаг, Эрато".
  "От ненависти до любви - один шаг, Полигимния? - Я застыла с поднятыми руками. - Ты сама придумала?"
  "Нет, не сама я придумала.
  Подслушала у крестьян".
  "Красивое".
  "Что красивое, Эрато?
  Я - красивое?"
  "Полигимния, как ты можешь быть - красивое, если ты - девушка, - я захихикала. - Красивое - высказывание, что от ненависти до любви - один шаг".
  "Серега, Колька и Митяй ночку будут ненавидеть тебя, Эрато, - лукавые золотые звезды мелькали в бездонных очах Полигимнии, - а утром поймут, что влюбились в тебя.
  Жди утром женихов".
  "Сама жди своего жениха Кретьена", - я заледенела.
  Что, если - правду Полигимния говорит?
  И утром ко мне на коленях приползут Серега, Колька и Митяй.
  "Ты напугала меня, Полигимния, - я застонала. - Срочно, срочно надо бежать из этой пещеры".
  "От любви не убежишь, Эрато".
  "Не издевайся надо мной, Полигимния".
  "Мы - амазонки.
  Бежать от влюбленных крестьян, все равно, что сбежать из сражения с варварами.
  Переживем, Эрато.
  Мы же не виноваты, что мы соблазнительно прекрасные".
  "Мы - соблазнительно прекрасные? - Я повторила и застыла около корзины с вкуснятиной. - Я поняла, что не ослышалась.
  Но не могу в это поверить".
  "Испуг в твоих глазах, Эрато, сменился возбуждением.
  У меня кровь бурлит.
  Животик напрягся.
  Ножки подкашиваются".
  "Покушаем на нашем свадебном пиру, Полигимния", - я опустила головку.
  "Я не ослышалась, Эрато?
  Ты произнесла - на нашем свадебном пиру?"
  "Ты не ослышалась, Полигимния".
  "Сейчас ты похожа на дерзкую амазонку в битве, Эрато.
  Но не на невесту на свадебном пиру". - Полигимния присела около камня, на котором лежала еда.
  Я медленно опустилась рядом с подружкой.
  Наши бедра прижались тесно.
  "Что во мне неправильное? - Я старалась говорить спокойно.
  Но мой голос срывался.
  Слезы щекотали глаза. - Я слишком тощая для тебя.
  Ты видишь во мне не подружку, а просто воительницу?"
  "Нет, ты прекрасна, Эрато, - Полигимния откусила от пирога.
  Я тоже жадно кушала. - Я чувствую чистый влажный запах купальни, который остался на твоих волосах.
  Любуюсь свежестью кожи и...
  Снова и снова заставляю себя остановиться, не любоваться тобой.
  Но не могу.
  Понимаю, что зашла слишком далеко в своих мыслях".
  "Мы же жена и жена, Полигимния, - я улыбнулась мягко. - Чего же ты боишься и стесняешься?
  От жены у жены нет секретов".
  "Я знаю, что мы жена и жена, Эрато.
  Но вижу, что ты не прочувствовала это.
  Когда ты поверишь мне до конца, тогда мы соединимся не только в мыслях, но и...
  Но и так далее..."
  "Ты очень хочешь, чтобы я вспомнила наше соединение и женитьбу в храме Афродиты?"
  "Да, я хочу этого, Эрато.
  Ты манишь, дразнишь меня.
  Твои губы просят мой поцелуй.
  Но я боюсь, что как только я потянусь к тебе, ты выскользнешь из моих объятий".
  "А я боюсь, Полигимния, что ты снова убежишь от меня.
  Придумаешь какую-нибудь глупость, и опять скроешься.
  Что-то невероятно зовущее я вижу в твоей улыбке.
  Для подружек это означает только одно - жаркая страсть.
  Я тоже хочу поцеловать тебя, Полигимния.
  Но боюсь.
  Вместо поцелуя прижимаюсь бедром к твоему пылающему бедру".
  В ответ Полигимния что-то невнятно пробормотала.
  Я не выдержала и поцеловала подружку.
  Мой язычок нашел ее язычок.
  Полигимния застонала.
  Ее глаза закрылись.
  "Полигимния", - я отстранилась.
  "Слишком хорошо, чтобы было правдой", - Полигимния прятала глаза.
  "Что происходит?
  Мы же с тобой уже давно...
  Полигимния!
  Ты разлюбила меня?
  Во всем виноват жрец в храме Афродиты?
  Ты влюбилась в него? - Я накалялась, как камень в костре. - Или ты смотришь на меня, но видишь своего обожаемого крестьянина Кретьена?"
  "Кретьен не похож на тебя, Эрато.
  У него нет передних зубов".
  "Только в этом мое отличие от Кретьена?" - Я прошипела ядовито.
  "Прости, я не то сказала, - Полигимния жалко улыбнулась. - Не требуй от меня ясности ума после своего поцелуя".
  "Я, конечно, красивая.
  Я дружила со многими нашими амазонками.
  Но никто не сравнивал меня с мужчиной". - Я обиделась.
  "Твои объятия, Эрато", - Полигимния шептала, как в бреду.
  "Мы сейчас не обнимались, Полигимния, - я заявила строгим голосом. - Мы всего лишь поцеловались".
  "Всего лишь поцеловались, Эрато?"
  "По-подружески поцеловались.
  Как подружки целуются при встречах и при расставании".
  "Обычный поцелуй, Эрато".
  "Я хочу есть, Полигимния".
  "Я не сомневаюсь, что ты хочешь есть, Эрато.
  Кушай!
  Все для тебя.
  Я же старалась.
  Выбирала самое лучшее их крестьянских дворов.
  Подозреваю, что крестьяне обманывали меня с ценой.
  Завышали ее.
  Но я не торговалась.
  Потому что для тебя мне ничего не жалко".
  "Полигимния, подай мне, пожалуйста, кусочек рыбки".
  "С удовольствием, Эрато, - Полигимния пододвинула ко мне ароматнейшую рыбку. - Ты засыпаешь?
  Твои глаза полусонные".
  "Ты уверена, Полигимния?"
  "Не заставляй меня тебя силой тащить в постель, Эрато".
  "Звучит угрожающе, Полигимния".
  "Амазонка не может угрожать другой амазонке", - Полигимния склонила свою прелестнейшую головку.
  Я скушала рыбку и зевнула.
  Запоздало прикрыла ротик ладошкой.
  Полигимния понимающе посмотрела на меня.
  И стала стягивать с меня белую тунику.
  Кое-как я добралась до ложа и упала на мягкие травы и цветы.
  Полигимния рядом присела на корточки.
  "Я чувствую себя хрупким беспомощный котенком, которого выбросили дети", - на ложе мне перехотелось спать.
  Барс забрался за меня и прижался к стене пещеры.
  Он собрался спать с нами вместе.
  Полигимния осторожно прилегла ко мне с другой стороны.
  "Ты не котенок, Эрато.
  Тем более - ты не брошенная. - Полигимния прошептала. - Мне кажется, что мы возрождаем друг дружку".
  "Полигимния?" - Во мне все сжалось от страха.
  "Что, Эрато?"
  "Я боюсь".
  "Чего может бояться храбрая амазонка?"
  "Не знаю, чего я боюсь.
  Я понимаю, что не должна бояться.
  Но понимание, что я не должна испугаться, но боюсь, пугает меня еще сильнее.
  Неизвестность пугает".
  "Я хочу постоянно заботиться о тебе, - Полигимния поднялась.
  Принесла персик. - Скушаешь персик, когда проснешься".
  Я открыла глаза и благодарно кивнула.
  В глазах Полигимнии вспыхнула нежность.
  "Горький комок подступает к моему горлу, - я чуть не расплакалась. - Полигимния, прости меня.
  Я не знала, что принесу тебе столько забот".
  "Никаких проблем у меня с тобой быть не может, Эрато, - Полигимния мне подмигнула. - Ты меня прости".
  "За что, Полигимния?"
  "За то, что я убежала тогда от тебя".
  "Я подумаю - простить ли тебя, Полигимния". - Я провела пальчиком по груди подружки.
  Всего лишь - жест внимания.
  Но он отозвался сладким стоном Полигимнии.
  "В моем сердце накопилась тоска, - Полигимния приложила мою руку к своему лобику. - Тоска сдавливала сердце.
  Но теперь она уходит".
  "Спасибо, Полигимния, за то, что ты со мной".
  "Я приготовлю тебе необычный салатик", - Полигимния вспорхнула.
  "Но мы уже собрались спать".
  "Ты спи, а я буду готовить.
  Я так хочу тебя обрадовать, Эрато!"
  "Ты и так меня радуешь".
  "Но еще и еще", - Полигимния послала мне воздушный поцелуй.
  Я на некоторое время погрузилась в сон.
  Он был короткий, но очень глубокий.
  Я полностью восстановила силы за час сна.
  "Полигимния, что за головокружительный аромат?" - Я облизнула губки.
  "Земляника, персики, абрикосы, ананас, мята", - Полигимния торжественно несла мне нарезанные фрукты.
  "Ты колдовала с ананасами", - я попробовала фруктовую смесь.
  "Нравится, Эрато?"
  "Восхитительно.
  Ничего вкуснее я не кушала".
  "Я старалась для тебя.
  Ничего особенного".
  "Полигимния, не опускай скромно глазки, - я захихикала. - Подобного салатика даже цезарь не ел.
  Я уверена".
  "Конечно, цезарь не ел мой салат.
  Я для тебя приготовила, а не для цезаря", - Полигимния рассмеялась звонко.
  "Антресоль", - я потянулась, когда мы скушали все до последнего кусочка, до самой-самой маленькой ягодки.
  "Что означает Антресоль?"
  "Антресоль - слово из древнего умершего языка шумеров, - я похвасталась. - Что оно значит - я не знаю.
  Но мне нравится, как оно звучит".
  "Эрато, а может быть, это слово плохое?
  Или оно вызывает мертвецов из царства мертвых?"
  "Полигимния, то, что красивое, не может быть плохим".
  "Я красивая, но я не очень хорошая для тебя, Эрато".
  "Кто тебе сказал глупость, - я шутливо хлопнула подружку по попке. - Ты для меня - самая самая хорошая".
  "Правда?" - глазища Полигимнии засияли утренними звездами.
  "Очень правда".
  "И ты для меня самая самая хорошая, Эрато".
  "Правда?" - Я повторила, как только что переспрашивала Полигимния.
  "Очень правда", - и она ответила моими словами.
  Мы засмеялись.
  "Я тебе в следующий раз приготовлю совсем совсем особенное.
  Цезарь не только не пробовал это блюдо, но даже о нем и не подозревает".
  "Что же это, - я высунула язычок от нетерпения.
  Скажи, скажи, Полигимния".
  "Не скажу! - Полигимния погрозила мне тонким длинным пальчиком. - Иначе не будет сюрприза".
  "Нет, ты мне сейчас же расскажешь", - я ловко оседлала подружку.
  Сидела у нее на груди.
  Коленями сжимала голову.
  "Пощады, прошу пощады", - Полигимния смеялась.
  "Никакой пощады, подружка.
  Или ты сейчас расскажешь мне о том замечательном блюде, которым собираешься удивить, или я..." - Я замолчала.
  Потому что не знала - что - или я.
  "Или ты?" - Полигимния поймала меня на слове.
  Смотрела снизу вверх.
  "Или я обижусь", - я придумала.
  "Тогда, конечно, я расскажу тебе, - Полигимния ерзала подо мной. - Я для тебя запеку целую акулу".
  "Целую акулу запечешь? - Я отметила, что барс при слове "акула" воодушевился. - Разве в реке водятся акулы?"
  "Они сюда заплывают, чтобы охотиться на крокодилов".
  "Но крокодилы тоже могут охотиться на акул".
  "Поэтому - кто кого победит, - Полигимния согласно кивнула головкой.
  Вернее - хотела кивнуть головкой.
  Но голова ее зажата между моих коленей. - Я запеку крокодила в акуле, или акулу в крокодиле".
  "Звучит страшно, - я слезла с подружки. - Прощаю тебя и отпускаю, о, моя славная оруженосица".
  "Сдаюсь на милость моей госпожи", - Полигимния захихикала и присела на ложе.
  Мы еще дурачились несколько минут.
  "Полигимния, ты вспотела, - я провела пальчиком по ее груди. - Грудь мокрая".
  "Грудь мокрая, потому что ты на мне сидела, - Полигимния вздохнула. - Это ты вспотела... Эрато.
  От тебя все это, твое".
  "Ой", - я почувствовала себя неловко.
  "Чудеса", - Полигимния мне солнечно улыбалась.
  Я подняла глаза и догадалась, что Полигимния не сердится на меня за то, что я не помню нашу свадьбу.
  Или не хочу помнить...
  "Полигимния, это невероятно!"
  "Что, невероятно, Эрато"?
  "Все, все невероятно".
  "И даже наша свадьба - невероятно?" - Полигимния пытливо смотрела в мои глаза.
  Я поняла - нет, она еще сердится на меня.
  "Мы, амазонки, привыкли к сражением.
  Поэтому принимаем любую боль, как часть себя. - Я присела на камень. - Но все равно у меня радостно кружится голова".
  "Ты насытилась, Эрато?"
  "Фу, Полигимния, - а постучала пальчиком по ее лбу. - Насытилась - слово некрасивое. - Я кивнула на стол. - Кажется, что пора запекать акулу в крокодиле или крокодила в акуле".
  "О, Эрато, - Полигимния постучала себя по животику. - Я смотреть на еду не могу сейчас.
  И думать о еде - неееет!"
  "Я тоже слежу за своей фигурой, - я провела ладонями по бедрам. - Толстая амазонка в бою уязвима".
  "Эрато, твой голос сводит меня с ума.
  В нем играет скрытая чувственность.
  Я теряю себя".
  "Я уверена, что, если бы мы взялись за руки и отправились искать Олимп, то наши души и тела сольются".
  "Но у нас есть выбор, Эрато.
  Олимп - или не Олимп.
  Поэтому я буду любоваться твоей фигуркой здесь и сейчас".
  "Любуйся, Полигимния, - я засмеялась и пожала плечами. - Будто бы мы не видели друг дружку раньше".
  "Ты каждый раз новая, Эрато".
  "Полигимния, я смотрю на твою крепкую небольшую грудь и думаю, что она прекрасна".
  "Говоришь и не краснеешь", - Полигимния смущенно засмеялась.
  "Почему я должна краснеть?"
  "Потому что твои комплименты настолько восхитительные, Эрато, что...
  Что...
  Ну, не знаю, я, почему ты должна краснеть".
  "По поводу покраснения кожи, - я вспомнила. - Твоя кожа на солнце становится слегка золотистая.
  Я же только получаю солнечные ожоги.
  Никак не получается у меня загорать".
  "Эрато, мы выросли в счастливой большой семье амазонок.
  Все амазонки стройные.
  Мы, вроде бы, все одинаковые.
  Но не найти даже двух похожих амазонок".
  "Ты уверена, что не найти двух похожих амазонок? - Я запустила пальчики в роскошные волосы Полигимнии. - А мы с тобой?"
  "Твоя хитрая улыбка говорит о том, что ты что-то задумала, Эрато".
  "Я ничего не задумала".
  "Может быть, ты пытаешься мне понравиться, Эрато?"
  "А разве я так просто тебе не нравлюсь?"
  "Нет, Эрато.
  Ты мне просто не нравишься.
  Ты мне нравишься очень и очень непросто.
  Я даже не могу передать, как ты мне очень нравишься".
  "Полигимния, во мне назревает буря".
  "Я тоже с трудом сдерживаю свои чувства".
  "Может быть, нам не нужно сдерживаться, Полигимния?
  Поступим, как всегда поступали..."
  "Я думаю, что мы уже прошли несдерживаемые порывы, - Полигимния вздохнула. - Мне кажется, что после нашей свадьбы во мне появилось непонятное.
  И оно намного шире, ярче и насыщеннее, чем мое прошлое чувство к тебе, Эрато".
  "Разговор принимает опасный поворот, Полигимния, - я покачала головкой.
  И все же улыбнулась.
  Улыбкой показывала, что Полигимния может воспринимать мои слова - и как шутку, и серьёзно. - Как может устоять одна девушка, которая любит другую девушку?
  Ты дразнишь меня своей красотой, Полигимния".
  "А ты, Эрато, даже не дразнишь своей красотой.
  Я ослеплена и ошеломлена твоей красотищей.
  Я представляю, как я далеко могла бы зайти.
  Но каждый раз отступаю.
  Танец на краю пропасти - возбуждает чувства.
  Но он слишком сложный и опасный.
  Все равно, что приставить кинжал к груди.
  Я получаю особое наслаждение, когда любуюсь тобой, Эрато.
  Ты помогаешь мне ощущать жизнь".
  "Полигимния, - я нервно отбросила с лица упавшую прядь. - Что с нами сейчас нового?
  Что, чего не было раньше?"
  "Новое? - Полигимния долго изучала меня глазами, как в первый раз.
  И потом еще руками изучала, словно не верила, что я перед ней. - Что ты хочешь знать, Эрато?"
  "Все хочу знать, что у тебя в головке, Полигимния".
  "Со дня нашей свадьбы я только и думала о тебе, Эрато".
  "Так думала, что сбежала от меня".
  "Я сбежала от себя, от своих неясных чувств.
  От своей любви к тебе, Эрато.
  Я сбежала.
  Я только и думала о том, как превратить нашу дружбу в совместную жизнь, - алый утренний румянец залил побледневшие щеки Полигимнии. - Я представляла, как сбрасываю все кокосы на пол...
  Как мы вдвоем с тобой в купальне.
  Все прокручивалось в моем мозгу.
  Помнишь, Эрато, на ярмарке...
  Нет, ты же ничего не помнишь после дурманящего дыма гадалки".
  "Кое-что я помню о ярмарке, - я кусала губки. - Но только то, что было до шатра гадалки.
  И то - смутно вспоминаю, словно не со мной и с тобой происходило, а во сне".
  "Помнишь комедиантов в балагане, Эрато?
  Греческие комедианты показывали сценку из семейной жизни?"
  "С накладными красными большими носами актеры?"
  "Ты вспомнила, вспомнила, Эрато, - Полигимния захлопала в ладошки. - И другое вспомнишь. - Комедианты играли молодых мужа и жену.
  Так называемый муж говорил своей жене, что ее волосы в беспорядке.
  Что она открывает ему свои объятия, а он не может войти в них.
  Балаганная актерка жена отвечала, что его пальцы давно не ласкали ее тело.
  Жаркая страсть разбужена, но нет желания слиться. - Капельки пота выступили на лбу Полигимнии. - Мне не понравилась игра актеров в балагане.
  Лучше бы они пели и плясали, эти комедианты.
  Ты, Эрато, сказала, что не игра их, а - бред".
  "Не помню, чтобы я о комедиантах сказала, что они - бред, - я пожала плечами. - Но ты больше помнишь, Полигимния.
  Если ты сказала, то так и было".
  "Ты доверяешь мне, Эрато?"
  "Полностью доверяю тебе, Полигимния".
  "Без твоего доверия, Эрато, я сошла бы с ума.
  С тобой я ощущаю себя то очень сильной, то беззащитно слабой.
  Сила ходит во мне волнами.
  Волна силы прилила, волна - отлила.
  Я в битвах умею следить за собой.
  Но битву с тобой я проигрываю, Эрато.
  Я, как лошадка на весеннем лугу".
  "В купальне?" - Мои слова встряхнули подружку.
  "Что?
  Почему ты сказала о купальне, Эрато?" - Глазища Полигимнии округлились.
  "Ты до этого говорила, что хотела бы прижаться ко мне в купальне".
  "Да, но потом я еще много другого сказала.
  А ты только на купальню обратила внимание, Эрато?"
  "Я думаю только о главном, Полигимния.
  Игры в купальне заставят нас умереть от безумного наслаждения.
  Но, кажется, что нам еще рано умирать".
  "Умереть от наслаждения с тобой, Эрато? - Полигимния закрыла глаза. - Я пытаюсь представить...
  Конечно...
  Мягкие линии твоей крепкой груди...
  Я думаю, что пора переступить черту.
  Но после свадьбы никак не могу найти ту черту, которую надо переступать.
  Мои чувства обостряются, когда я смотрю на тебя, Эрато.
  Но не забывай, что мы жена и жена.
  Что мы поженились..."
  "Не мы поженились, а нас поженил жрец, - я провела пальчиком по кончику носа Полигимнии. - Разные понятия.
  Там было не по нашей воле, а по воле жреца".
  "Но иначе он не стал бы тебя лечить, Эрато.
  Он поставил условие, чтобы мы поженились.
  Пришлось подчиниться жрецу".
  "Подчиниться?
  А ты сама хотела бы...?
  Если бы нам вздумалось.
  Не из-за моей беды, а просто так.
  Когда я была бы в полном сознании.
  Ты согласилась бы сыграть со мной свадьбу, Полигимния?"
  "Не знаю, - Полигимния с вызовом смотрела на меня. - А ты, Эрато, согласилась бы стать моей женой?"
  "Я тоже не знаю, Полигимния".
  Мы молчали потрясенные.
  "Мы так хорошо ладили друг с дружкой, Эрато... до свадьбы нашей.
  Теперь между нами..."
  "Не говори то, что может нас опечалить, Полигимния, - я приложила пальчик к губкам подружки. - Ты же сама заявила, что не знаешь, что новое встало на нашем пути после женитьбы.
  Вдруг, это новое намного прекраснее, чем наши беззаботные прежние отношения?"
  "До свадьбы в храме мы были легкие, летающие, - Полигимния качала прелестнейшей головкой. - Мы ни о чем не думали.
  А сейчас только и говорим о наших мыслях".
  "Может быть, лучше с мыслями, чем без них, Полигимния?"
  
  
  ГЛАВА 307
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ЭРАТО, ПОЛИГИМНИЯ. ЧУВСТВА
  
  "Я не определилась, Эрато.
  Все равно, что залезть высоко-высоко на дерево.
  Так и мои чувства к тебе.
  Если поднялся на первую ветку, то не так захватывает дух.
  Выше и выше поднимаюсь на дерево.
  И уже становится опасно.
  Ветки тоньше.
  Дерево опасно качается.
  Но чем выше, тем прекраснее открывается вид.
  И тем сильнее кипит кровь.
  И, когда я стою на самой тонкой для меня веточке, то восторг охватывает и сжигает.
  Я знаю, что могу упасть и разбиться.
  Но оно того стоило - забираться.
  Так и с нашей женитьбой, Эрато.
  Я была не на самой нижней веточке, когда мы с тобой просто веселились, как любящие друг дружку подружки.
  Но и не на самой высокой.
  А сейчас, я поднялась по дереву любви.
  И боюсь упасть с него.
  Один неверный шаг, одно неосторожное движение.
  И... может сломаться дерево моей любви.
  Тогда я потеряю все.
  Жизнь моя станет бессмысленной".
  "Но смысл жизни амазонки - в сражениях", - я облизывала губки.
  "Ты так считаешь, Эрато? - Полигимния схватила меня за руки. - Ты веришь в то, что сражения для нас теперь выше, чем любовь?
  Да, раньше - сражения на первом месте.
  Но сейчас, после свадьбы.
  Нет, сражения и битвы никуда не денутся от нас и не уйдут.
  Но мы уже сражаемся друг с дружкой.
  Я еще воюю с собой".
  "Не могли бы мы с тобой, Полигимния, - я держалась за стену пещеры. - Если все беды от нашей свадьбы.
  То, как ты думаешь, если жрец разорвет нашу свадьбу, разобьёт глиняные таблички и сделает нас свободными от звания жена и жена, то будет по-прежнему у нас?
  Или..."
  "Я думаю, что будет не по-прежнему, а как раз - или.
  Нас сейчас связывает женитьба.
  Непонятная женитьба, не по правилам, не по нашему общему согласию.
  Но она есть.
  И, если мы ее разорвем, сломаем дерево нашей женитьбы, то...
  Я не могу даже представить, Эрато, что будет.
  Отчаяние, удивление, злость на неопределенность заполняют мое сердце.
  Но в твоих глазах я читаю твердое желание пройти до конца.
  Или все же шуткой была наша свадьба?
  Может быть, она мне показалась?
  Я ее придумала во сне".
  "Полигимния, а глиняная табличка подтверждает..."
  "Ха-ха-ха, Эрато.
  Ты же сама говорила, что глиняная табличка - не доказательство.
  Проще простого сляпать глиняную табличку".
  "Но на ней иероглифы.
  Ты же их не знаешь, Полигимния", - мы в доказательствах поменялись местами.
  Раньше подруга доказывала, что была свадьба, а я сомневалась.
  Теперь Полигимния сомневается, а я доказываю.
  "Иероглифы?
  Хм?
  Их мог начертать писец.
  Или я сама их придумала".
  "И свадьбы нашей не было, Полигимния?"
  "Не знаю, Эрато, была ли наша свадьба.
  Все так сложно.
  Я была уверена, что жрец нас поженил.
  Но, если ты ничего не помнишь, Эрато..."
  "Жрец, жрец, - и тут в моей головке, словно тучка ушла.
  Обнажила на миг вершину горы. - У жреца на лбу огромное родимое пятно?
  В виде кошки?"
  "Эрато, - Полигимния распахнула глазища. - Ты вспомнила?"
  "Родимое пятно вспомнила у жреца.
  Но другое...
  Другое пока не прояснилось".
  "Ты вспомнишь, обязательно вспомнишь, Эрато, - Полигимния обняла меня. - Я чувствую отвращение к себе самой.
  Ты приносишь себя в жертву за право быть со мной откровенной".
  "Полигимния, не ругай себя", - я побежала к купальне.
  Глоток свежей ледяной воды освежил меня.
  "Эрато, от твоего разгоряченного тела поднимается пар", - Полигимния тихо прошептала.
  "Я становлюсь облаком, - я натянуто засмеялась. - Мое благородство ничего не стоит.
  Я ненавижу себя тоже - за то, что осуждаю тебя.
  За то, что я наглоталась дыма, а ты со мной мучилась - тоже ненавижу себя.
  Я приношу тебе одни неприятности, Полигимния.
  Это моя беда.
  Но прозрение не уменьшает моей обиды на тебя.
  Я проклинаю гадалку.
  Что за подлая женщина.
  Она не нашла ничего лучше, чем двух подружек амазонок окуривать дурманящим дымом.
  Лучше бы гадалка торговала орехами на ярмарке.
  Приносила бы пользу.
  Гадалка обрекла меня на муки..."
  "Ты мучаешься, Эрато?"
  "А что я еще делаю, Полигимния?
  Конечно, мучаюсь.
  Вместо того, чтобы мы с тобой веселились, взялись за руки, хохотали, мы раскапываем прошлое".
  "Не совсем прошлое, - Полигимния обняла меня. - Недавно же было.
  А, может быть, гадалка помогла нам".
  "Гадалка лишила меня памяти.
  Она не помогла, а навредила".
  "Эрато.
  Не все так просто, - Полигимния поглаживала меня. - Не все так просто, Эрато.
  Быть может, та гадалка желала нам счастья?
  Она видела будущее.
  И в будущем мы после свадьбы будем счастливы.
  Поэтому гадалка так сложно поступила с нами.
  Травила дурманящим дымом.
  Видела в своих пророчествах, в хрустальном шару наблюдала, как я тебя понесу на себе в храм.
  Где жрец нас с тобой поженит, Эрато.
  Все это гадалка предугадала.
  Поэтому она - добрая, а не злая".
  "Полигимния, я хотела возразить тебе, - я поцеловала подружку. - Но в твоих выразительных глазах плавает нечеловеческое страдание.
  Ты смущена.
  Ты пронзаешь меня взглядом, Полигимния.
  Ты в тяжелейших условиях спасла меня.
  Без тебя я лишилась бы всего, потому что умерла бы.
  Или я безмерно страдала бы, потому что после дурманящего дыма стала бы калекой.
  Но твой дух не сломлен.
  Ты, как тонкая, хрупкая каменная статуя.
  Ты красивая.
  И еще красивее станешь.
  Но почему ты так смотришь на меня, Полигимния?
  Словно я сожгла наши розовые мечты.
  Будто бы я...
  Ты..."
  "Мучительно терпеть твою нежность, Эрато, - Полигимния пропела. - Ты беззащитная.
  Светишься, словно робкий солнечный зайчик.
  Мерцание твоих глаз подобно мерцанию звезд на небесном своде.
  Я еще не потеряла надежду на наше сближение.
  Конечно, я понимаю, что не имею право говорить за нас обеих.
  Это было бы неразумно и невероятно обманчиво.
  Но нужно любой ценой разжечь новый костер нашей дружбы, Эрато.
  Костер семейной дружбы...
  Иначе я до смерти не освобожу свое сердце от упавшего на него камня".
  "Я отвечу тебе в нескольких словах, Полигимния, - я очень жалела свою подружку.
  Мой голос срывался.
  Никак не мог окрепнуть. - Ты - та, прекрасная подружка, о которой может мечтать каждая амазонка.
  Я не спрашиваю у тебя разрешения на многие свои дела.
  Когда я вижу, как другие берут, а ты оставляешь, особенно, женщины, то я страдаю".
  "Побереги себя, - Полигимния обняла меня крепко-крепко.
  Сдула невидимую пылинку с моей правой щеки. - Твоя любовь разбила мою тишину одиночества.
  Не пытайся соблазнить меня.
  У нас все должно быть, как прежде".
  "Полигимния, тебе не понравится то, о чем сейчас я думаю.
  Горечь, вкус горечи".
  "Эрато, когда мы расстались, - Полигимния похлопала меня по спинке, - я чувствовала себя оскверненной.
  И не ты меня осквернила, Эрато.
  Ты не можешь никого запятнать.
  Ты - чистейшая.
  Но, когда амазонка потеряла сама себя, как я, то она становится невыносимой себе.
  Ты представляла меня прекрасной подружкой.
  Да, я и есть твоя прекрасная, самая лучшая подруга.
  Зачем же каждый раз я причиняю тебе боль?
  Я вообразила себя сильной и нежной амазонкой.
  Но на сердце моем темно, как ночью". - Полигимния с трудом улыбнулась.
  Вышла из пещеры под начинающийся теплый дождик.
  Я смотрела на узкую спину подружки и думала, что любовь Полигимнии ко мне делает ее безумно храброй.
  Она готова отразить любое нападение.
  "Но я же не враг, тебе, - Полигимния. - Я продолжала, но уже вслух. - От меня ты не должна защищаться".
  "Если хочешь, Эрато, то я уйду.
  Ты можешь жить в этой пещере одна".
  "Нет, Полигимния.
  Пещера - твоя.
  Ты в ней и живи".
  "Но я думала, что мы вместе... Эрато".
  "Ты оживила угасшие искорки моей надежды, Полигимния", - я решила не отвечать больше.
  "Я не передумаю и никогда не перестану любить тебя, Эрато.
  Теперь ты знаешь, как причинить мне боль".
  "Оставь нытье, - я не выдержала и топнула по камню. - Я разберусь со своей памятью.
  И до каждой малейшей песчинки вспоминаю произошедшее в храме Афродиты.
  Но до этого времени, слушайся меня, Полигимния".
  "Слушаться тебя, - Полигимния повернула свою точеную головку. - Что означают твои слова, Эрато?"
  "Мы будем вместе, Полигимния, - я отвечала резко. - В любом случае!
  Просто ты не забивай головку глупостями.
  Я буду уходить и приходить.
  Но мы всегда вместе, Полигимния".
  "Эрато, так ты считаешь, что наша свадьба состоялась по-настоящему".
  "Пусть купцы считают монеты, Полигимния, - я ответила шуткой. - Я не считаю.
  Я знаю.
  Но мои знания и догадки дожны быть подкреплены моей же памятью.
  Мы пригласим Клио и Фетяску".
  "Клио и Фетяску, - Полигимния загорелась.
  Ее щечки пылали. - Так восхитительно весело будет.
  Как раньше.
  Но сначала, Эрато, мы должны уладить наши семейные отношения".
  "Полигимния, ты говоришь, как муж, или как жена", - я засмеялась.
  "В нашей семье, Эрато, не будет мужа, - Полигимния подбежала и поцеловала меня в губки. - Твоя память вернется к тебе.
  И мой рассказ не будет уже писан кончиком копья на воде".
  "Посмотрим, Полигимния.
  А пока мы будем жить и дружить, как раньше.
  Но не вздумай выйти замуж за крестьянина Кретьена.
  И не рассказывай в деревнях о нашей свадьбе.
  Крестьяне начнут сплетничать о двух амазонках, которые уподобились женам патрициев на оргии".
  "К сожалению, кроме крестьян, не с кем разговаривать в глуши", - Полигимния надула губки.
  "А со мной ты уже не хочешь разговаривать, Полигимния?"
  "С тобой, Эрато?"
  "Да, со мной говорить".
  "С тобой у меня не получается разговор, Эрато.
  Как только я смотрю на тебя, то все забываю".
  "Зато, когда любуешься Кретьеном, Полигимния, ты все вспоминаешь".
  "Зачем я буду любоваться беззубым Кретьеном, Эрато?
  Меня не интересуют его интрига и любовь".
  "Полигимния, - я схватила подружку за руки. - Ты ощущаешь мое тепло?"
  "Нет, Эрато.
  Я не ощущаю твое тепло.
  Я пылаю в огне, который исходит от тебя.
  Твои глаза так глубоки, что меня охватывает ужас, что я в них провалюсь и не выплыву.
  Я помню тебя в бою при Алехандрии.
  Ты без колебаний бросилась спасать Аврору.
  И у тебя был подобный взгляд".
  "Хорошо, - я прошептала. - Как пожелаешь, Полигимния.
  Взгляд, так взгляд.
  Глубокий - так глубокий".
  
  Следующий день мы провели прекрасно.
  Я ни разу не напомнила Полигимнии, что она уходила от меня, бросила.
  Подружка, в свою очередь, не заставляла вспоминать нашу свадьбу.
  Но к вечеру я не выдержала:
  "Полигимния.
  Ты всегда держишься умничкой.
  Но сейчас ты стала невыносимой.
  В хорошем смысле слова - невыносимая.
  Если бы устраивали Олимпийские игры по угождению, то ты взяла бы лавровый венок победительницы.
  Ты целый день нежная со мной, ласковая.
  Ловишь каждое мое слово.
  Стараешься предугадать любое мое желание.
  И угодить.
  Ты смеешься, когда я ворчу.
  Ты успокаиваешь меня, когда я расстраиваюсь.
  Я даже испытывала тебя - расшвыривала вещи по пещере.
  Бросала на пол огрызки.
  Ты же с любовью в глазах принимала, как должное.
  Если я делала тебе замечание, то ты улыбалась мне и прикрывала глазки.
  Твое покладистое поведение озадачило меня.
  Но я смотрела на тебя, любовалась и забывала обо всем.
  Где-то воины идут на смерть.
  Варвары готовят новое злодейское нападение на Фемискира.
  В мире царят смерть, отчаяние.
  Люди живут на грани своих возможностей.
  Но у нас, в этой пещере, чудесный уголок.
  Оазис любви, добродетели и терпимости.
  Даже смешно мне...
  Я попыталась навести порядок в пещере, но ты не позволила мне.
  Запретила трудиться.
  Тогда я хотела приготовить нам обед.
  Ты согласилась с трудом.
  Но поставила условие, чтобы я только принесла персики.
  А остальное ты все сама сделала.
  Даже в купальне ты была так внимательна ко мне, что не разрешила тереться мочалкой.
  Ты меня терла, мыла.
  Делала мне расслабляющий массаж.
  В знак благодарности я хотела поймать акулу и крокодила и запечь их вместе, как ты собиралась.
  Но ты и слушать меня не захотела.
  К счастью, ты не прогоняла барса из наших игр.
  Пещерный барс стала нашей новой подругой.
  Я боюсь заснуть, Полигимния.
  Перед глазами поплывут разные фантазии.
  Вот, если бы ты дала мне шанс услужить тебе..."
  "Ты можешь мне услужить завтра утром, - Полигимния поглаживала меня. - Недалеко от пещеры растёт финиковая пальма.
  Я полезу на нее за сладкими крупными финиками.
  Ты же, Эрато, подсадишь меня.
  Вот и будет твое услужение".
  "Я согласна на финики, Полигимния", - я обняла подружку.
  Вскоре она заснула.
  Я осторожно освободилась от объятий.
  "Нет, Полигимния.
  Ты целый день ухаживала за мной, - я думала и направлялась к выходу из пещеры. - А ночью я буду стараться для тебя.
  Я наберу сладких сочных фиников тебе на завтрак, Полигимния".
  Я вышла в лунную ночь.
  
  Барса обрадовалась возможности с хозяйкой прогуляться вне пещеры.
  Он серебристой тенью бесшумно скользила рядом со мной.
  Время от времени она исчезала в зарослях.
  И так же беззвучно появлялась.
  Финиковую пальму я нашла легко.
  Она высилась на фоне огромной Луны.
  "Тут и подсаживать не надо, - я засмеялась. - Легкую задачу для меня придумала Полигимния.
  Чтобы я чувствовала, что понадобилась ей".
  Я легко забралась на пальму.
  Набрала полную сумку сладких сочных ароматных финиковых плодов.
  Вернулась с барсой в пещеру.
  Финики спрятала за камнем около купальни.
  "Посмотрю, как Полигимния удивится, когда я выложу на стол финики", - я вернулась под бочок подружки.
  Обняла ее.
  Забросила правую ножку на талию Полигимнии.
  И с чувством выполненного долга я заснула.
  
  "Если бы долгий сон превращался в золотые монеты, то ты, Эрато, стала бы богачкой, - веселый смех Полигимнии разбудил меня. - Вставай, соня.
  Я не желаю завтракать без тебя".
  "Я на завтрак", - я сладко потянулась.
  "Пожалуй, что я бы с удовольствием полакомилась на завтрак тобой, Эрато".
  "У меня привычное прекрасное настроение, - я поцеловала подружку. - Все так восхитительно".
  Я вскочила с ложа.
  Побежала в купальню.
  Полигимния с хитрой улыбкой последовала за мной.
  "Полигимния, - я хотела остаться одна в купальне, чтобы проверить, как чувствую себя финики за камнем. - Не подглядывай за мной.
  Я стесняюсь.
  У тебя есть важные дела по приготовлению завтрака".
  "Все важные дела на завтрак я переделала", - Полигимния скрестила руки на груди. - Ты купайся, купайся, Эрато".
  "Полигимния, уходи", - я брызгала на подружку водичкой из купальни.
  "Хранишь от меня секреты, Эрато?"
  "Храню, один секретик".
  "Тот самый секрет?"
  "Какой тот самый секрет, Полигимния?"
  "Ты все время поглядываешь на большой камень около купальни, Эрато.
  Наверно, за ним спрятан твой секрет".
  "Ах, ты, - я выскочила из ледяной водички.
  Подбежала к камню.
  Заглянула за него. - Как ты нашла, Полигимния?"
  "Что нашла, Эрато?" - Бровки подружки в деланом изумлении поползли вверх.
  "Ты нашла то, что я ночью спрятала за камень".
  "И что ты спрятала за камень ночью, Эрато?"
  "Ты сама знаешь, Полигимния, что я спрятала ночью за камнем".
  "Может быть, то, что ты спрятала от меня - то, что ты принесла ночью, когда тайком уходила - барса унесла.
  Заглянула барса за камень и взяла себе то, что за ним лежало".
  "Полигимния?"
  "Да, Эрато".
  "Не интригуй".
  "Я и не интригую, Эрато.
  Ты интригуешь.
  Ночью убежала от меня".
  "Так ты не спала, Полигимния?
  Притворялась спящей?"
  "Нет, Эрато, я спала.
  Но мы же амазонки.
  У нас сон очень чуткий".
  "У нас сон чуткий, когда мы спим одни, Полигимния.
  А, когда вместе, то сон глубокий и крепкий".
  "Значит, я переживала за тебя, Эрато.
  Боялась, что тебя похитят".
  "Кто меня похитит, Полигимния?"
  "Кто?
  Ну, например, тебя похитят крестьяне Серега, Колька и Митяй".
  "Зачем я им нужна", - я фыркнула.
  "Ты их опозорила.
  Раздела догола и прогнала.
  Трех мужчин!
  Неужели, они не собираются отомстить тебе?"
  "Нет, конечно.
  Они не станут мстить.
  Они же - мирные крестьяне".
  "Тогда - Кретьен, мог тебя похитить, Эрато".
  "Кретьен?
  Но он же тебя любит".
  "Любит меня, но похитил бы тебя, Эрато".
  "Зачем крестьянину лишняя девушка?"
  "Лишняя девушка крестьянину в хозяйстве пригодится.
  Тем более, что Кретьен видел тебя обнаженной, Эрато".
  "Я перед ним не раздевалась".
  "Но я уверена, что он видел тебя голую".
  "Я - амазонка.
  Я не стыжусь своей нагой красоты".
  "Я тоже не стыжусь твоей нагой красоты, Эрато", - Полигимния захихикала.
  "Я бы не позволила себя похитить, Полигимния".
  "Кретьен взял бы тебя второй женой, после меня, или до меня, - Полигимния развлекалась. - Двоеженство в этих местах - не редкость.
  Мужчин - мало.
  Женщин - много".
  "А ты, Полигимния, получается, что согласна быть женой Кретьена?"
  "Никогда".
  "Почему же меня ему сватаешь?"
  "Чтобы повеселить тебя".
  "К сожалению, я не могу стать женой Кретьена", - я вздохнула, якобы печально.
  "Почему ты не можешь стать женой крестьянина, Эрато?"
  "Я уже жена".
  "Чья?"
  "Твоя я жена, Полигимния.
  Ты уже забыла?"
  "Ты серьезно?" - Полигимния широко распахнула глаза.
  "Куда же серьезнее, Полигимния.
  Ты мне рассказала, как жрец нас поженил в храме Афродиты.
  Глиняную табличку предъявила с иероглифами и отпечатками наших ладоней.
  Это будет серьезнее, чем женитьба на крестьянине Кретьене".
  "Эрато, ты необыкновенная".
  "Нет, Полигимния!
  Ты - еще более необыкновенная, чем я.
  Подсматривала за мной ночью..."
  "Не подсматривала, а заботливо следила".
  "Я тебе перед сном говорила, что ты слишком обо мне заботишься, Полигимния".
  "Эрато, ты могла бы и не говорить.
  Я и так понимаю, что забочусь о тебе".
  "Финики ты взяла?" - Я, наконец, спросила прямо.
  "Я".
  "А я хотела тебе приготовить сюрприз, Полигимния".
  "Ты и приготовила мне сюрприз, Эрато.
  Я ночью прослезилась даже, когда увидела, что ты отправилась за финиками для нас", - Полигимния смахнула набежавшую слезинку.
  "Для нас", - я повторила.
  Мои губки задрожали.
  "Пойдем завтракать, - Полигимния взяла меня за руку. - Надеюсь, что я тебя удивлю".
  "Конечно, мой сюрприз не получился, - я пробурчала, - но зато твой - как раз вовремя".
  "Я обещала тебе крокодила, запечённого в акуле, - Полигимния подвела меня к камню, который заменял стол. - Но с утра ни крокодилы, ни акулы не клевали.
  Придется нам скромно позавтракать небольшим осетром", - Полигимния сняла пальмовые листья со стола.
  "Тааааааааак, подружка, - я уперла ручки в бока. - Я спала, а ты в это время поймала осетра".
  "Но сначала, чтобы его поймать, я вышла из пещеры", - Полигимния лукаво улыбнулась.
  "Намекаешь, что я не заметила, как ты проснулась и ушла? - Я выпятила нижнюю губку. - Ты уловила, когда я проснулась.
  Я же дрыхла, а ты в это время гремела в пещере.
  Ловила рыбу.
  Запекала ее.
  Обложила рыбку финиками, которые я ночью собрала.
  И я все пропустила.
  Кто же теперь назовет меня амазонкой?"
  "Я!
  Я назову тебя амазонкой", - Полигимния протянула мне мизинчик.
  Я подумала, подумала и своим мизинчиком зацепилась за ее.
  Мы потрясли руками в знак примирения.
  "Эрато, ты не проснулась, потому что утомилась, когда ходила за финиками", - Полигимния вздохнула, когда мы закончили с половиной запечённого вкуснейшего осетра.
  "Не успокаивай и не оправдывай меня, Полигимния, - я облизывала сладкий финик. - Ты тоже не спала, когда за мной следила.
  Но это не помешало тебе проснуться раньше, поймать рыбу и приготовить замечательный завтрак".
  "Ты сказала - замечательный завтрак, - глазища Полигимнии заблестели.
  "Пусть тот, кто назовет запеченного осетра невкусным, сбросится со скалы в море", - я выдохнула.
  "Мне так приятно, что тебе понравился осетр.
  Но он был бы не столь вкусным, если бы не твои финики, Эрато".
  "Мы обе постарались.
  Согласна". - Я засмеялась.
  "Эрато, - Полигимния опустила свою ладошку на мою руку. - Я раньше не подозревала, что могу так волноваться за кого-то".
  "И за кого ты волнуешься, Полигимния?"
  "За тебя я волнуюсь, Эрато".
  "Раньше - это, когда.
  До свадьбы?"
  "Раньше - это раньше.
  Я, наверное, не умру от своего восторга, хотя он меня сделал настолько счастливой, что загонит в могилу. - Полигимния смотрела в мои глаза. - Твой звонкий голосок разжигает мое воображение.
  Я теряю мысли.
  Наверно, не придумать лучше, чем твоя мягкость, доброта и в то же время - растерянность и сила".
  "Полигимния, ты совершаешь большую ошибку, что расхваливаешь меня, - я улыбнулась, чтобы показать, что мои слова - шутка...
  Или - половина шутки. - После твоего замечательного завтрака..."
  "После нашего замечательного завтрака, Эрато..."
  "Ты просто скромница, Полигимния, - я погрозила пальчиком. - На пальму за финиками залезть намного легче, чем поймать осетра и запечь его с теми же финиками.
  О чем я говорила?
  Забыла!"
  "Эрато, ты сказала, что после замечательного завтрака..."
  "Итак, после замечательнейшего завтрака, Полигимния, я стала слишком резвой.
  Сила переполняет меня".
  "Потренируемся на кинжалах, Эрато?"
  "Нет, Полигимния.
  Раньше мы с тобой тренировались вместе.
  Но сегодня, я уверена, что ты будешь мне поддаваться.
  Как-нибудь по-другому мы дожны резвиться".
  "Как, Эрато?" - Полигимния приблизила свое лицо к моему лицу.
  "Ну, например, искупаемся в реке вместе.
  Или пробежим вокруг горы".
  "Поразительно, - Полигимния захлопала в ладошки. - Я только об этом подумала, а ты уже сказала".
  "Не лги, Полигимния".
  "Не вру, Эрато".
  "Бежим?" - Я подскочила и схватила подружку за локоток.
  "Мы не просто побежим, мы - понесемся!" - Полигимния радостно закричала.
  И мы - полетели.
  Быстрее ветра!
  Сначала Полигимния обогнала меня.
  Она бежала напористо, сильно.
  Деревья и кусты уступали ей дорогу.
  Я любовалась грациозным полетом подружки.
  Затем Полигимния, как у нас принято, уступила мне.
  Я побежала впереди.
  Необычайное чувство сильнейшего подъема охватило меня,
  Я впитывала звуки, аромат, яркие краски.
  "Эрато", - Полигимния пропела за моей спиной.
  "Да, Полигимния".
  "Твой бег - восхитителен, Эрато.
  Я смотрю и не могу насмотреться на тебя".
  "Береги дыхание, подружка.
  Нам еще долго бежать".
  "Мое дыхание не тратиться на разговор с тобой, Эрато".
  "Неутомимая, ты, Полигимния".
  "Эрато, не смущай меня".
  Так мы дурачились, переговаривались.
  "Полигимния!"
  "Да, Эрато".
  "Сколько мы уже пробежали?"
  "Если бы мы не бегали вокруг горы, то уже добежали бы до Фемискира".
  "Давай, на речку, Полигимния".
  "Хочешь на речку?"
  "Да!
  Туда, где ты сегодня осетра поймала".
  "Тогда, Эрато, беги скорей".
  "Речка от нас убежит?"
  "Нет, речка не убежит.
  Ты настолько соблазнительная, что я боюсь за себя.
  Догоню и поймаю".
  "Ох, Полигимния!
  Когда это ты меня догоняла?
  Я - быстрее всех амазонок бегаю".
  
  
  ГЛАВА 308
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ПОЛИГИМНИЯ, ЭРАТО, ДОГОНЯЛКИ
  
  "Догоняла, догоняла я тебя, Эрато.
  И перегоняла".
  "Где?
  Когда?"
  "В весенних играх в Фемискира я тебя догнала и перегнала".
  "Я тогда болела немножко, Полигимния".
  "Амазонки не болеют.
  У нас только одна болезнь - хитрость".
  "Это ты - хитренькая, Полигимния".
  "В чем же моя хитрость?"
  "Твоя хитрость - в тебе самой, - я вылетела на прекрасный белый пляж. - Где ты поймала осетра, Полигимния?"
  "Под тем кустом, - Полигимния добежала и опустила левую руку на мое плечо. - Да, сегодня я тебя не догнала, Эрато.
  Но дай мне шанс".
  "Тебе крестьянки дадут шанс, Полигимния, - я прошептала. - Похоже, что не ты одна здесь любишь ловить осетров". - Я показала на двух девушек.
  
  Они насторожено наблюдали за нами.
  Молодые крестьянские девушки, примерно нашего возраста, только что вышли из воды.
  И обсушивали волосы на солнце.
  "День добрый", - Полигимния неспешно направлялась к крестьянкам.
  "Добрый день, амазонки", - девушка с рыжими волосами ответила неприветливо.
  Другая девушка лишь мрачно кивнула нам.
  "Почему вы смотрите на нас, как на врагов?" - я обратилась к той, которая кивнула.
  Она была необычайно красивая.
  Как может быть красивой молодая крестьянка.
  Черные вьющиеся волосы, голубые глаза.
  "Никакие вы не враги нам, - черноволосая фыркнула, как молоденькая лошадка. - Но, не надейтесь, амазонки, что мы будем любить вас".
  "Любить нас?" - Я переспросила.
  "Вы же, амазонки, берете всех, - рыжеволосая ответила с вызовом. - Воительницы.
  Не пашите.
  Не сеете, а хорошо живете.
  В свое удовольствие".
  "А тебе, кто мешает не пахать, не сеять? - Я ответила резко.
  Напугала девушек.
  Хотя они пытались храбриться. - Жили бы в свое удовольствие, как мы.
  Мы, амазонки, вам не мешаем.
  Нехорошо встречать без улыбки и мрачно".
  "Как хотим, так и встречам, - рыжеволосая теряла свою последнюю храбрость. - Мы вам не помешаем.
  Сейчас обсохнем, и уйдем. - И добавила с ядом на язычке. - У нас дела.
  Вам этого не понять.
  Вы же только воюете.
  А кто-то должен за вас сеять рис и ухаживать за ним".
  "Для нас ты не сеешь рис", - Полигимния сдвинула бровки.
  "Рис не сеете, а едите его", - все же рыжеволосая решила идти до конца.
  Видно, что наболело у нее на душе на амазонок.
  "Я покупала у вас рис, - Полигимния зашипела. - Или мои деньги, деньги амазонки, другие?
  Не те монеты у нас?"
  "Монеты те, - рыжая опустила руки. - Только скажите мне, амазонки, - она опасливо смотрела на мою руку.
  Я нервно сжимала рукоять кинжала. - Только без обид, девушки..."
  "Девушка девушке обиду не принесет", - Полигимния процедила сквозь зубы.
  "Вы не работаете, не трудитесь, а у вас есть деньги.
  Мы же с утра до вечера с детства до старости на полях спины гнем.
  Но деньги у нас редко бывают.
  Откуда вы берете деньги?"
  "Деньги? - Полигимния приложила пальчик к носику. - Ну, мы их завоевываем.
  Продаем трофеи.
  Наши деньги - с войны".
  "А мы, крестьяне, не воюем", - рыжеволосая затихла.
  Думала о своем.
  Наступило недолгое молчание.
  И черноволосая неожиданно его разбила вопросом ко мне:
  "Больно было?"
  "Что больно было?" - Я не поняла.
  "Вы, амазонки удаляете себе правую грудь".
  "Да, удаляем правую грудь, чтобы было удобнее стрелять".
  "Больно ее удалять?" - Черноволосая смотрела на меня.
  Не опускала глаз.
  "Больно? - Я засмеялась. - Не больно, а почетно.
  Амазонки о боли не думают".
  "А ты, красивая", - черноволосая неожиданно заявила.
  "Я?
  Красивая?"
  "Почему моя подружка Эрато, не может быть красивой? - В голосе Полигимнии появились новые недовольные нотки.
  Жены патрициев называют их - ревностью. - Вы представляли нас, амазонок, уродливыми?"
  "Что, мы раньше амазонок не видели что ли? - Рыжеволосая обратила на себя внимание снова. - Не уродины вы".
  "Ты, Эрато, красивая особенно", - черноволосая дерзко продолжала колоть меня взглядом.
  "Ну, если ты узнала мое имя, то скажи свое, - я махнула ручкой. - И успокойтесь.
  Мы с вами не собираемся воевать".
  "Вы же не мужчины", - Полигимния добавила.
  Ее замечание, шутка вызвало смех.
  Крестьянки захихикали.
  "Да, на мужчин мы не похожи", - рыжеволосая качнула бедрами.
  Ее большие, но упругие крепкие груди с розовыми задорными сосками слега дрогнули.
  "Я - Эривсея, - черноволосая улыбнулась мне. - Эрато.
  У нас с тобой даже имена похожие".
  "А что еще у вас похожее?" - Полигимнии не нравилось повышенное внимание Эривсеи ко мне.
  "Мое имя - Злата", - рыжеволосая напомнила о себе.
  "Прекрасно, Злата, - Полигимния улыбнулась. - Волосы золотые, и имя золотое.
  А я - Полигимния".
  "Очень приятно, Полигимния", - Злата растянула уголки рта в подобие улыбки.
  "Не скажу, что мне тоже очень приятно, - Полигимния усмехнулась. - Но и то, что мне неприятно, тоже не скажу".
  "Что же мы стоим? - Эривсея даже подскочила. - Позавтракайте с нами... амазонки.
  Мы работали в поле.
  Решили чуть-чуть освежиться и позавтракать".
  "Вы так рано встаете?" - Я наблюдала, как крестьянка из скрученного пальмового листа достает грубый хлеб.
  "Крестьянский труд тяжелый, - Эривсея разломила хлеб на четыре куска.
  Два - побольше - мне и Полигимнии протянула. - Работать начинаем еще с темноты.
  Так что у нас сейчас, как бы не завтрак, а обед".
  "Что же вы рис собираете, а хлеб у вас из травяной муки, - Полигимния вернула кусок хлеба Эривсеи. - Не обижайся, что отдаю тебе хлеб.
  Я и Эрато плотно позавтракали уже.
  Финики, осетр запечённый..."
  "Финики, осетр запеченный?" - девушки переглянулись.
  Злата голодно облизала губы.
  "Что вы удивляетесь? - Полигимния спросила, почему крестьянки удивляются, но и сама удивилась их удивлению. - Осетр - в реке плавает.
  Финики - на пальме растут.
  Поймайте осетра, запеките его на огне.
  Финики с дерева насобирайте".
  "У нас нет времени ловить рыбу и собирать финики и персики, - Злата опустила головку.
  Словно солнце зашло. - Мы на рисовых полях все время проводим".
  "Я вчера видела ваших мужчин - Серегу, Кольку, Митяя и Кретьена, - я пожала плечами. - Не похоже, чтобы они на рисовые поля стремились.
  Серега, Колька и Митяй собирали персики в горах".
  "Собирали персики? - Злата щелкнула пальцами. - А говорили, что в Афины отправились за осью для телеги".
  "Они каждый день в Афины ходят за осью для телеги, - Эривсея зло выдохнула. - Но не доходят до Афин.
  Возвращаются всегда пьяные.
  То горный поток им дорогу перегородил.
  То обвал камнями завалил".
  "Какой горный поток?
  Какой обвал?" - Полигимния вытаращила глазища.
  "Придумывают мужики все", - Эривсея затолкала хлеб в рот.
  Подошла к реке.
  Наклонилась и зачерпнула рукой воду, чтобы запить сухой хлеб.
  Неожиданно повернулась, будто почувствовала мой изучающий взгляд на себе.
  Я сразу опустила глаза.
  Как объяснить, что я с любопытством рассматривала ее?
  Ничего, кроме любопытства.
  Не каждый день амазонка встречает крестьянку.
  Она - девушка.
  Я - девушка.
  Но мы отличаемся...
  "Эривсея, почему ты плохо думаешь о мужчинах, что они нас обманывают? - Злата покачала очаровательной головкой. - Без мужчин мы бы ничего не сделали.
  Они выполняют самую трудную работу".
  "Ага, с утра до вечера под дубом сидят и играют в ножички.
  Тяжелая у них работа".
  "Эривсея, не сидят они и не играют в ножички.
  Мужчины трудятся".
  "Не знаю, не знаю, как они трудятся", - Эривсея покачала дивнейшей головкой.
  "Куда же уходит ваш рис, если вы едите грубый хлеб из трав полевых", - я возвратилась к интересному вопросу.
  "Рис мы продаем на ярмарке".
  "Значит, у вас есть деньги на белый хлеб?"
  "Нет у нас денег.
  И не бывает".
  "Куда же ваши деньги уходят?"
  "В первую очередь мы закупаем новые семена риса.
  Чтобы посеять снова. - Злата загибала тонкие пальчики. - Во-вторых, мы помогаем своим родственникам".
  "Помогаете своим родственникам? - я переспросила. - А почему не родственники вам помогают?"
  "Смешная ты, Эрато, - Злата и Эривсея засмеялись. - Мы молодые, здоровые, крепкие крестьянские девушки.
  Зачем же нам будут помогать родственники?"
  "А ваши родственники, что?
  Они не молодые, не здоровые, не крепкие?"
  "Конечно, нет, - Злата посмотрела на меня с недоумением, в котором проглядывалось осуждение. - Я и Эривсея сестры".
  "Но вы же не похожи", - я вскрикнула.
  "В деревне родные сестры не всегда похожи друг на дружку, - Эривсея захохотала. - У нас слишком бойкие мужички.
  Пока женщины работают..."
  "Эривсея, ты опять недобро отзываешься о мужчинах", - Злата укорила сестру.
  "Мужчины, женщины, братья, сестры, - я подняла ручки. - Так куда же деньги ваши уходят, если вам кушать нечего?"
  "Отцу помогаем, кормим, одеваем его, - Злата загнула второй пальчик. - Папенька под кокосовой пальмой целый день сидит.
  Ворон считает.
  Старенький он очень.
  Сам уже давно не трудится".
  "Давно не трудится", - Полигимния пробурчала.
  "Да, а еще брату Феодору мы деньги отсылаем в Тир", - очередной пальчик загибается.
  "Вы высылаете деньги Феодору, брату вашему?" - Я пососала пальчик.
  "Феодор - очень талантливый, - Злата выпятила грудь. - Он в Тире в Колизее читает свои поэмы".
  "Что читает?"
  "Феодор сочинитель.
  Он читает поэмы между выступлениями гладиаторов на арене, - даже в голосе Эривсеи слышна гордость за брата. - Когда раненых и убитых гладиаторов уносят с арены, Феодор развлекает зрителей своими поэмами".
  "Не понимаю, - Полигимния трясла милейшей головкой. - Почему ваш брат - не гладиатор?"
  "Не поймешь, потому что наш брат - поэт", - Злата выдохнула.
  "И что?
  Ему за его выступления в Колизее и за поэмы денег не дают?
  Вы-то, почему должны ему свои, кровно заработанные на рисе деньги, посылать?"
  "Деньги Феодор получает от добросердечных патрициев и их жен.
  Но Феодору все мало.
  Он же должен угощать друзей вином.
  Феодор устраивает дружеские пиры для своих знакомых.
  Поэт обязан поить друзей".
  "Мы плохо знаем мужчин", - Полигимния как бы извинилась перед крестьянками, которые, по ее мнению, хорошо знали мужчин.
  "А у второго нашего брата - Персея - подрастают наши замечательные племянники, - красивое лицо Эривсеи засветилось восходом. - Персей не работает.
  Все время посвящает им.
  Поэтому мы и Персею отдаем деньги и рис".
  "Ваши племянники - болеют? - Полигимния приложила ладошку к ротику. - Великое горе".
  "Почему они болеют?" - Злата сдвинула золотые бровки.
  "Если отец все время отдает детям, то, дети сами не в состоянии себе помочь, значит - болеют", - Полигимния хлопала ресницами.
  "Наоборот, наши племянники - Кастор и Нестор здоровее нас", - Эривсея мягко улыбалась.
  "В чем же тогда дело? - Полигимния говорила как можно осторожнее.
  Выбирала слова. - Почему ваш брат Персей все время с ними?"
  "Потому что Персей обучает Кастора и Нестора актерскому мастерству".
  "Чему обучает?" - Я ничего не понимала.
  "Актерскому мастерству наш брат обучает своих сыновей, - Эривсея объяснила мне снисходительно. - Эрато, не позволяй своим мыслям запутаться!" - Эривсея с простодушным видом подмигнула мне.
  "Я думала, что актеры ничему не учатся, - Полигимния присела на песочек. - Танцовщицы в балагане танцуют с детства.
  Сами по себе.
  И поют с детства.
  И никто их не обучает".
  "Да ты, что, Полигимния, - Злата и Эривсея вскричали. - Актерский труд - очень тяжелый.
  Комедиант должен знать, куда поставить ногу, как вытянуть руку.
  Философ Полиглот набирал полный рот камней и на берегу моря учился громко и отчетливо произносить слова.
  А вы ничего не знаете об искусстве".
  "Мы ничего не знаем об искусстве, - я почувствовала себя глупенькой и униженной. - Нас никто не обучал актерскому мастерству в детстве.
  Мы только учились сражаться".
  "Мы, наверное, много упустили", - Полигимния тоже выглядела побитой.
  "Но вы же, амазонки, на своих праздниках - поете, танцуете?" - Эривсея хотела нам помочь не опуститься в отчаянье.
  "Да, мы танцуем и поем, - я захлопала в ладошки. - Нам очень весело.
  Но, наверно, мы неправильно танцуем и поем, потому что нас правильным песням и танцам не обучали".
  "И веселимся мы неправильно", - Полигимния кивнула очаровательнейшей головкой.
  "Вот поэтому должны быть актеры, которые показывают нам и вам, как нужно правильно петь, танцевать и веселиться".
  "Получается, что если актер считает, что мы должны смеяться над его шуткой, то мы обязаны смеяться? - Я приложила пальчик к губкам. - Даже, если шутка нам кажется не смешная?
  И если нам смешно, но актер не смеется, то мы смеемся оттого, что мы глупые?"
  "Именно так, - Злата провела ладошкой по моим волосам. - Учитесь у актеров, когда и над чем надо смеяться".
  "Спасибо, девочки, - Полигимния приложила руку к сердцу. - Мы думали, что мужчины совсем бесполезные.
  Но, оказывается, они нас учат смеху.
  Развлекают нас поэмами".
  "Меня мужчины не развлекают и ничему не учат, - я неожиданно пошла против всех. - В Колизей на битвы гладиаторов я не хожу смотреть.
  Поэтому ваш брат, Злата и Эривсея, ваш брат Феодор читает свои сочинения не для меня.
  И на комедиантов я тоже не хожу.
  Нет времени, потому что нужно заготавливать стрелы для лука.
  Значит, не увижу актерского мастерства ваших племянников Кастора и Нестора.
  Они - не для меня стараются".
  "Очень обидно, Эрато, что ты не хочешь приобщаться к культуре, - Эривсея наклонила чудеснейшую головку к правому плечу. - Но я научу тебя культуре.
  Я познакомлю тебя с Кастором и Нестором.
  Они станцуют для тебя и споют".
  "Когда это ты хочешь обучать мою Эрато?" - Полигимния воткнула руки в бока.
  "И тебя, Полигимния, мы приглашаем посмотреть на песни и танцы наших Кастора и Нестора, - Злата запоздало добавила. - Персей скоро отправит их в Афины в философскую школу для мальчиков.
  К философу Сократу!
  Поэтому мы дожны поторопиться насладиться искусством Кастора и Нестора".
  "Ваши племянники отправятся в Афины в философскую школу Сократа, - во мне зудело.
  На мне чесалось. - Тогда вы не будете вашему брату Персею отдавать деньги и рис на племянников.
  Он станет сам работать?"
  "Персей поедет в Афины с Кастором и Полуксом, - Злата посмотрела на меня, как на мышь. - Кто-то должен приглядывать за актёрами.
  Поэтому, я и Эривсея, должны будем работать в два раза больше".
  "Куда уж больше, - я хмыкнула. - Вы же с ночи до утра и с утра до ночи на полях".
  "Придется удвоить усилия, - Злата пожала мне руку.
  Пытливо вглядывалась в глаза. - А вы, Эрато и Полигимния?
  Может быть, вы поможете деньгами нашим братьям Феодору и Персею?
  И - племянникам Персея - Кастору и Нестору?
  Вам же не трудно!
  Убьете на войне богатого врага.
  Заберете его деньги и передадите нам для наших братьев и племянников?" - Из глаз Златы потекли слезы.
  Наступило недоуменное молчание.
  "Мы не убиваем ради денег, - Полигимния, наконец, опустошенно ответила. - Мы сражаемся за нашу свободу.
  Поэтому... не сможем... наверно... помочь вашим братьям и племянникам".
  "Как же не сможем помочь, - я хлопнула ладошкой по лобику. - Вы, Злата и Эривсея, бегите на рисовое поле.
  Трудитесь.
  Я и Полигимния отправимся в горы.
  Будем собирать фрукты и охотиться.
  Фрукты и добытую дичь продадим на ярмарке.
  Деньги отдадим для ваших братьев и племянников".
  "Было бы замечательно", - Злата перестала плакать.
  "Эрато, - Полигимния во время моей речи внимательно смотрела на меня. - Тебя тошнит?
  Ты глупости говоришь, что нам надо - работаь и продавать для крестьян".
  "Нет, меня не тошнит", - перед глазами поплыли радужные круги.
  "Ты побледнела, а затем позеленела.
  Тебе плохо?"
  "Не особенно хорошо мне, - я натянула улыбку.
  Щеки сразу заболели. - Наверно, я перегрелась на солнышке".
  "Разве амазонка может перегреться на солнце?" - Эривсея взяла меня за руку.
  "Амазонка не может перегреться на солнце, - Полигимния внимательно смотрела в мои глаза. - Но у амазонки от мыслей может перегреться голова и заболеть.
  Вы слишком много рассказали непонятного для нас.
  Вот головка Эрато и перегрелась от мыслей..."
  "Я тебя охлажу, Эрато", - Эривсея потащила меня к воде.
  "Эривсея, нам пора работать на поле", - Злата кусала губки.
  "Рис подождет, - Эривсея бросила быстрый недобрый взгляд на сестру. - А Эрато может свариться в своих мыслей.
  Мы сами виноваты, что рассказали слишком много.
  Вот головка Эрато и не выдержала". - Эривсея в реке помогла мне наклониться.
  И надавила на мой затылок.
  Моя головка ушла под воду.
  Я открыла глаза.
  Через минутку Эривсея позволила мне поднять голову над водой.
  Я услышала встревоженный голосок Полигимнии:
  "Эривсея, не утопи мою... подружку".
  "Эривсея, - я открыла глаза под водой, - я захихикала. - Думала, что увижу осетра.
  Но видела только твои бедра оголившиеся.
  Вода подняла твою тунику".
  "Понравились тебе мои бедра?" - Щечки Эривсеи загорелись.
  "Очень понравились, - я прошептала. - Только ты Полигимнии не говори.
  Пусть будет нашей тайной, что я любовалась твоими бедрами". - И тут я снова оказалась головой под водой.
  Эривсея расставила ножки...
  Через минуту я вынырнула и изрекла философское:
  "Никакие чудеса природы не могут сравниться по красоте с человеком.
  Непобедимы люди, потому что они прекрасны.
  Не отступайте никогда, подружки.
  Без труда не выловите рыбку из пруда". - И снова я оказалась под водой.
  Эривсея исхитрилась и повернулась ко мне попкой.
  На этот раз я находилась в воде дольше всего.
  Эривсея отпустила мою головку.
  Но я не поднимала ее из-под воды.
  Наконец, вынырнула.
  "Сильно тебя перегрело, Эрато", - на этот раз в голосочке Полигимнии было меньше заботы, чем несколько минут назад.
  Наверно, моей подружке не понравилось, что Эривсея слишком обо мне заботится...
  "Перегрело, да теперь отпустило, - я вышла на берег.
  Стянула с себя мокрую тунику. - Теперь моя головка охладилась.
  Даже больше, чем надо.
  Я уже не смеюсь, - меня понесло словами. - Даже удивительные комедианты и актеры меня не рассмешат.
  А, если скажут, что я не смеюсь над их вымученными шутками, потому что я глупая, то я отвечу стрелой.
  Я вернула себе злость.
  Я амазонка, а не певичка в балагане.
  И тем более, я не певец и не комедиант.
  Я не собираюсь становиться благородной слушательницей комедиантов, философов и поэтов.
  В детстве я многому училась.
  Потом поняла, что не нужно учиться.
  Жизнь всему научит.
  Я слышала, что в философских школах наставники задирают на мальчиках туники и бьют прутьями по оголенным ягодицам учеников.
  Поводом для наказания служит незнание.
  Но незнание - протест учеников против вечно надменных философов, которые не ждут от людей ничего хорошего. - Я замолчала.
  Все слушали меня с открытыми ртами. - Река научила меня премудрости". - Я извинилась за свою резкую речь.
  "Эривсея, пойдем на поле, - Злата смотрела на меня с испугом. - Нам пора рис собирать для братьев и племянников.
  Еще отца надо кормить".
  "Подожди, сестричка, - Эривсея вырвала свою ладошку из ладони сестры. - Подождут.
  Батюшка подождет.
  Рис подождет.
  Наш братец поэт Феодор подождет.
  Второй наш братец Персей подождет.
  Племянники Кастор и Нестор подождут.
  А мысли амазонки Эрато не подождут.
  Они улетучатся.
  Я хочу хоть раз услышать что-то от амазонки.
  Крепкое.
  Злата, мы считаем амазонок дикими..."
  "Эривсея, замолчи, - Злата приложила ладошку к ротику. - Мы никогда не говорили, что амазонки дикие.
  Мы уважаем всех.
  Все люди одинаковые: и патриции, и крестьяне и..."
  "И - амазоны?" - Эривсея спросила ядовито.
  "И - амазонки, - Злата кивнула золотой головкой. - Амазонки - тоже люди".
  "Спасибо, Злата, что заметила, что мы тоже люди", - Полигимния усмехнулась.
  "Я не то хотела сказать", - в уголках глаз Златы снова появились слезы.
  Но они не смывали испуг на ее хорошеньком личике.
  "Вы боитесь нас, - Полигимния невесело рассмеялась. - Все же мы для вас - непонятные и дикие.
  И на нашу барсу поглядываете со страхом..."
  "Вовсе нет", - Злата опустошена.
  "Вовсе да, - Эривсея ответила дерзко. - Боимся, но я все же попрошу Эрато, - Эривсея умоляюще смотрела мне в глаза. - Эрато!
  Пока твоя головка снова не перегрелась от мыслей, скажи.
  Скажи, все, что ты думаешь о нас..."
  "Эривсея, не надо", - Злата всхлипнула.
  "Нет, надо", - Эривсея топнула ножкой по песку.
  Подняла золотистое облачко пыли.
  "Я скажу, Эривсея, - я набрала полные легкие воздуха. - Сначала ответь: что ты и Злата видели в жизни, кроме рисового поля?
  Ваш брат Феодор в Колизее - и на дружеских пирушках, которые устраивает за ваши деньги для своих знакомых - много повидал интересного.
  Веселится.
  Ваш брат Персей тоже не скучает.
  Ваши племянники Кастор и Нестор, я уверена, не грустят.
  Они же кушают ваш рис.
  Вы же грызете дешевый хлеб из луговых растений.
  Повторяю вопрос: что ты и Злата видели в жизни?"
  
  "Мы... мы видели рисовое поле", - губы Златы дрожали.
  "Поверь мне, Злата, что до конца своих дней ты не увидишь ничего, кроме рисового поля.
  Тебя твой брат Феодор не пригласит в Колизей.
  Потому что у Феодора городские друзья.
  Он стесняется своих деревенских необразованных сестер.
  Ваши племянники Кастор и Нестор не пригласят вас на свои комедии.
  Племянники тоже будут стесняться вашей нищеты".
  "Пригласят обязательно", - Злата ответила с вызовом.
  "Пригласят? - Я захохотала.
  Все же река сильно подействовала на мою головку. - Но вы не сможете поехать в город.
  Вы же должны горбиться на рисовом поле.
  А ваш отец..."
  "Не трогай нашего батюшку, - Злата разъярилась. - Я не позволю оскорблять моего отца.
  Даже, если ты убьешь меня, амазонка".
  "Убить тебя?
  Убить девушку?
  Ради мужчины?
  Нет, Злата.
  Амазонка так никогда не поступит, - я снизила тон. - Я не хочу и не буду оскорблять твоего отца.
  Я просто скажу то, что есть.
  Ваш отец допустил, чтобы вы, как рабыни, служили вашим братьям и их детям.
  Он никак не позаботился о вас.
  Он спокойно принимает то, что вы - его рабыни.
  И рабыни ваших братьев.
  По моему мнению, отец - тот, кто заботится о своих детях.
  Обо всех своих детях.
  А, если не заботится и заставляет их работать, то он - не отец, а - рабовладелец".
  
  
  ГЛАВА 309
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ПОЛИГИМНИЯ, ЗЛАТА, ЭРИВСЕЯ И ЭРАТО
  
  
  "Я тебя задушу, амазонка", - Злата с ревом бросилась на меня.
  Но Эривсея перехватила сестру.
  Повалила ее на песок.
  Села ей на груди.
  "Эрато, продолжай", - глаза Эривсеи горели. - Что ты хочешь от нас?"
  "Злата, Эривсея, - я грустно улыбнулась. - Я от вас ничего не хочу.
  Даже не думаю о вашем кошмарном детстве.
  Злость бурлит во мне.
  Но злость в амазонке - обыкновенное.
  Я просто сейчас сделаю предположение.
  Предположу...
  Я и Полигимния с вами расстанемся.
  Мы будем жить вместе.
  Каждый день у нас та еда, которая нам нравится.
  Никто от нас ничего не требует.
  Мы живем беззаботно, как барсы, - я погладила барсу между ушей. - Как птицы.
  Разве не так должны жить девушки?
  Вы же уйдете на поля.
  И теперь мое предположение, Эривсея и Злата.
  Что случится, если вы перестанете ухаживать за вашим отцом?
  Разве не сыновья должны смотреть за престарелым отцом?
  Ваш отец умрет, если вы ему не поднесете вечером еду?"
  "Не умрет, - Эривсея произнесла тихо.
  Злата злобно шипела. - Наш отец еще очень крепкий.
  И для него в доме стоят мешки с рисом.
  Он и сам может посадить рис..."
  "Не сметь!" - Злата ударила кулачком по песку.
  "Ваш отец не умрет, - я повторила со злорадством. - А ваш брат Феодор, которому вы не пошлете деньги за проданный рис.
  Что будет делать Феодор?"
  "Феодор, наверно, найдет себе богатую невесту, - Эривсея оттопырила нижнюю губку. - Я уже думала о Феодоре.
  И самое плохое, что с ним может случиться - Феодор вернется в нашу деревню, и будет выращивать рис... как мы..."
  "Не самый ужасный вариант для вашего брата Феодора, - я невесело засмеялась. - А ваш брат Персей и его дети - Кастор и Нестор?"
  "Я думаю, что Персею придется самому зарабатывать деньги на Кастора и Нестора, - Эривсея с удивлением смотрела на меня, словно у меня выросло персиковое дерево на голове. - Если же денег не хватит на обучение в философской школе Сократа, то Кастор и Нестор поступят на службу цезарю.
  Не пропадут?" - Эривсея спрашивала себя и меня.
  Злата замолчала.
  "Мир для ваших братьев, отца и племянников не изменится, сестрички, - я продолжала добивать крестьянок словами. - Но зато, как изменитесь вы..."
  "Как мы изменимся?" - Злата пропищала.
  "Вы сможете вставать тогда, когда захотите - хоть рано, с пением птиц, хоть - поздно.
  Будете работать меньше, но кушать лучше.
  Вы станете веселее и добрее.
  Будете покупать те вещи, которые хотите.
  У вас появятся свои деньги.
  Густой пряный аромат жареной рыбы с рисом будет сопровождать ваши ужины".
  "Эрато, ну, ты и сказала", - Полигимния с восхищением выдохнула.
  Подбежала и поцеловала меня.
  "Красивое, - Эривсей слезла с сестры.
  Злата лежала неподвижно.
  Лишь порхающие ресницы показывали, как она волнуется. - Я уже представляю и предвкушаю аромат запечённой рыбы с рисом.
  И мясо куропатки.
  Даже, возможно, когда-нибудь приготовлю себе еду, о которой мечтала с детства - рис с медом".
  "Размечталась, сестричка, - Злата пробурчала. - Рис с медом у нас только папенька кушает".
  "Вы голодные, - я взмахнула руками. - Вы всегда голодные. - Я оглянулась: - А где, Полигимния?"
  "Твоя подружка убежала", - Эривсея пожала плечами.
  "Что-то серьезное произошло?" - Злата, которая с неодобрением меня слушала раньше, сейчас озаботилась.
  "Мы, амазонки, можем постоять за себя, - я обернулась к сестрам. - Полигимния знает, что делает.
  Если убежала, то - так и надо".
  "Эрато, - Эривсея пропищала. - Расскажи, пожалуйста, еще о еде.
  О той еде, которую мы могли бы..."
  "Вы бы разнообразили ваши завтраки, обеды и ужины, - я с готовностью подхватила. - Приготовили бы сок из персиков.
  От персикового сока в глазах появляются золотые искорки.
  Злата, ты заколешь свои золотые непослушные пряди вверх, но они будут рассыпаться по плечам.
  Золотая, ты будешь пить золотой персиковый или апельсиновый - он не менее золотой, чем персиковый - сок.
  Вы смените ваши старенькие туники на новые, бархатные.
  С удивлением поймете, что в новом вы выглядите по-новому.
  По вечерам вы будете есть сладкую смесь из риса, бананов, овощей, перца и индюшиного мяса.
  Запивать - соком". - Я остановилась.
  Злата рыдала.
  "Злата?
  Я тебя обидела своим рассказом?
  Тебе не понравилось?"
  "Нет, все великолепно, Эрато, - Злата улыбнулась сквозь слезы. - Я просто никогда не пробовала то, о чем ты рассказывала.
  Еда для нас - не радость, не развлечение, а - необходимость".
  "Слишком много сладкого в рассказе Эрато?
  Да, сестричка? - Эривсея вязла сестру за руку. - Я бы хотела посмотреть на тебя, как ты обгладываешь куриную ножку в меду.
  Или смакуешь персиковый сок".
  "Выдумки, - Злата поправила волосы. - Будь осторожна, Эривсея.
  Кажется, что Эрато промывает наши головки своими рассказами.
  Что-то от нас хочет.
  Заманит..."
  "Быть осторожной с Эрато? - Эривсея захохотала. - Что же ни ты, Злата, ни наш отец, ни наши братья не предостерегали меня, чтобы я была осторожна на рисовых полях, где змеи.
  Ядовитые водяные и подколодные змеи для нас не опасные?
  А с рассказом амазонки я должна быть осторожна?"
  "Эрато тебя околдовала".
  "Эй, Злата, - я постучала пальчиком по лбу Златы. - Я здесь.
  Не надо говорить так, будто меня нет.
  Плохая примета".
  "Ничего не получится у нас, - Эривсея покачала милейшей головкой. - Даже, если мы перестанем помогать нашим братьям, отцу и племянникам..."
  "Эривсея, даже не думай о том, что мы бросим наших ради каких-то амазонок", - Злата вскричала.
  "Ради нас? - Я зло усмехнулась. - Разве я приглашала вас к нам в Фемискира?"
  "Злата, думать и мечтать мне никто не запретит, - Эривсея опустила ладошку на плечо сестры. - Я хочу мечтать о том, как мы сидим около своего дома.
  Не отцовского старого дома, где нам ничего нельзя, все нас попрекают, а - своего дома.
  Ты принесешь амфору со свежевыжатым апельсиновым соком.
  Мы будем сидеть друг против дружки и мирно потягивать ароматнейшую жидкость.
  Приятная слабость разольется по нашим телам..."
  "Красивое...", - Злата пропищала.
  "Ты забросишь ногу на ногу, Злата, - Эривсея продолжала придумывать.
  Даже мне нравилось. - Золотистые лучи заходящего солнца наполнят твои золотые волосы светлым теплом.
  Узкие полоски света пробиваются сквозь густые заросли винограда.
  Да, мы посадим около нашего домика виноград".
  "Ничего мы не посадим, - Злата резко вскочила. - Никто нам не даст, Эривсея.
  Даже если бы мы захотели...- И тут Злата опомнилась. - Но мы не захотим перестать помогать нашим родным. - Она как бы уговаривала себя. - Наш долг - помогать".
  "Да, ничего у нас не получится, - Эривсея погасла. - Нас затравят в деревне.
  Братья силой заставят нас работать.
  Отец побьет нас палкой.
  Он назовет нас бездельницами, жестокими и глупыми.
  Мы слабее мужчин".
  "Ты похожа на воинствующего варвара, у которого амазонка из рук выбила меч, - я притронулась кончиками пальцев к щеке Эривсеи.
  Эривсея распахнула глазища. - Но в сердце ты мягкая, задумчивая девушка.
  Я только что сказала, что не приглашаю вас в Фемискира.
  Но теперь меняю мнение.
  Я приглашаю вас в Фемискира". - Я многозначительно замолчала.
  "Ты приглашаешь нас в Фемискира? - Злата приложила ладошку ко лбу. - Но что это означает?"
  "Означает то, что вы можете стать амазонками".
  "Мы станем амазонками? - Злата воскликнула.
  Минуту на меня тупенько смотрела, а потом истерично расхохоталась. - Ну, и шутки у тебя, Эрато".
  "Это не шутка".
  "Эрато, ты не шутишь? - Эривсея переспросила меня.
  Старалась найти в моих глазах правильный для нее ответ. - Но мы же не амазонки".
  "Каждая девушка может стать амазонкой, Эривсея и Злата, - я немножко нервничала, потому что брала на себя ответственность за двух крестьянок.
  Если они согласятся.
  Но они не согласятся. - Приходите и живите в Фемискира".
  "Но мы не умеем воевать", - Эривсея зачарованно произнесла.
  "Научитесь, - я обняла подружек за плечи. - И не обязательно амазонкам воевать все время.
  Мы, конечно, воинственные.
  Но и рис любим.
  Вы можете в Фемискира выращивать рис".
  "Дааааааа?"
  "Еще как да.
  Амазонки - дружная семья".
  "А где мы будем жить"? - Глаза Эривсеи горели.
  "Где захотите.
  В Фемискира много свободных домов".
  "А у тебя, Эрато, могу я пожить... некоторое время?"
  "Нет, у Эрато никто не будет жить, кроме меня, - бесшумно появилась Полигимния.
  Она тащила тяжелую корзину с фруктами, рисовыми пирогами, запечённым мясом. - У моей жены Эрато..."
  "У твоей жены Эрато", - Эривсея тут же подхватила и засмеялась.
  "Да, мы женаты", - Полигимния расправила плечи.
  "Вы женаты? - Эривсея перестала смеяться.
  Злата раскрыла ротик. - Но девушка и девушка не могут быть женаты..."
  "Так было, что девушка и девушка не женятся, - я говорила быстро-быстро.
  Не хотела, чтобы крестьянки сбежали и рассказали всем, что амазонки нарочно поженились. - Я тяжело заболела.
  Полигимния отнесла меня к жрецу-лекарю в храм Афродиты.
  Лекарь поставил дурацкое условие..."
  "Ты считаешь, Эрато, что наша свадьба - дурацкое условие?" - Полигимния прищурила глаза.
   В воздухе запахло грозой.
  "Нет, не дурацкое условие - наша свадьба, - я заскрипела зубами. - Полигимния, мы с тобой потом поговорим.
  Вообщем, Злата и Эривсея, жрец захотел, чтобы мы поженились.
  Иначе он не стал бы меня лечить.
  Я была в бреду..."
  "Может быть, это была шутка жреца - наша свадьба.
  Или он хотел посмеяться над амазонками, которых не любил. - Полигимния вынуждено согласилась над словом "дурацкое". - Но я бы ради спасения Эрато исполнила любую волю жреца".
  "Исполнила бы любую волю жреца ради своей подружки?" - Злата захихикала.
  "Выполнила бы любое желание жреца, чтобы Эрато жила?" - Эривсея произнесла задумчиво.
  "Да, любое, - Полигимния прорычала. - Но до этого не дошло.
  Жрец просто хотел нас поженить.
  Мы...
  Я вынуждена была согласиться.
  Вот и все".
  "Поразительно, - Злата облизнула губки.
  Она смотрела на корзину с едой. - Амазонки поженились.
  Если рассказать кому..."
  "А ты не рассказывай никому, - Полигимния пододвинула корзину сестрам-крестьянкам. - Зачем рассказывать".
  "Это нам?" - Злата судорожно взглотнула.
  Она уже забыла о нашей свадьбе.
  "Вы были голодные, - Полигимния произнесла делано равнодушно. - Покушайте, чем амазонки завтракают".
  "Удивительно, Полигимния, - я засмеялась. - Злата и Эривсея ели грубый дешевый хлеб.
  Но мы покупали...
  Вернее, ты покупала у крестьян вкусности для нас".
  "Наверно, ты у Евсея брала рис, - Злата схватила кусок рыбного пирога.
  Эривсея ела медленно, но тоже жадно.
  С трудом сдерживала себя, чтобы не наброситься на еду. - Мясо - у Котовских.
  Они зажиточные".
  "И вы были бы зажиточные, если бы работали только на себя", - я уколола замечанием.
  Через несколько минут Злата и Эривсея сыто отдувались.
  "Удовлетворены?" - Полигимния засмеялась.
  "Чем удовлетворены?" - Злата икнула.
  "Едой?"
  "Очень удовлетворены, - Злата с неохотой поднялась с песка. - Спасибо огромное, амазонки.
  Но нам, правда, пора работать на поле рисовое.
  Надеюсь, что еще встретимся".
  Злата с вопросом посмотрела на сестру.
  "Иди, иди, Златочка", - Эривсея кусала губки.
  "Как иди? - Злата остановилась и жадно глотала воздух. - А ты будешь доедать?"
  "Возьмите с собой еду", - Полигимния запоздало предложила.
  Я же молчала.
  Испытующе смотрела на Эривсею.
  "Я не буду доедать чужое, - Эривсея говорила медленно.
  Чеканила каждое слово. - Я себе добуду еду.
  Я остаюсь, Злата".
  "Как остаешься, Эривсея?" - Злата глупо улыбалась.
  "Не просто остаюсь, Злата.
  Я ухожу в Фемискира.
  Думаю, что мне хуже уже не будет.
  Эрато права.
  Мы за плугом жизни не видели.
  И не увидим.
  Все для других, для других..."
  "Но как же я?" - Злата схватилась за сердце.
  "Если ты умная, Злата, и любишь меня, то пойдешь со мной, - Эривсея сорвала травинку и перекусила ее в волнении. - Если ты глупая и любишь...
  То...
  Не волнуйся, сестричка.
  В Фемискира я буду выращивать рис.
  Или что-нибудь другое стану делать полезное для себя и амазонок.
  Куплю тебе новую тунику...- Эривсея обернулась ко мне: - Ведь ты, правда, пригласила нас стать амазонками, Эрато?"
  "Я не шучу подобными вещами, - я взяла Эривсею за руку. - Первое время можете пожить в моем доме..."
  "Или в моем, - Полигимния неожиданно переменила свое мнение.
  Она добрая. - Я и Эрато будем жить на один дом.
  Зачем нам два дома..."
  "Вы, вы сманили мою сестру", - на этот раз Злата не набросилась на нас.
  "Амазонки?
  Сманили?
  Меня? - Эривсея схватила Злату за руку.
  На всякий случай...- Я что?
  Я глупая?
  Меня можно сманить и обмануть?
  Нет, Злата.
  Амазонки подсказали мне, что я была не права.
  Мы не успевали думать, потому что хватало время только на работу на рисовом поле и на сон.
  А стоило нам остановиться на минутку и подумать, то..."
  "Ну и иди к своим амазонкам", - Злата зло пнула корзину с остатками еды.
  Овощи, фрукты, мясо смешались с песком.
  "Еду не пинают", - Полигимния угрожающе зашипела.
  "Плевала я на вашу еду, - Злата расхохоталась. - И на вас, амазонки, я плевала.
  И на вашу Фемискира".
  "Только на нашего батюшку, братьев и племянников ты не плевала, Злата", - Эривсея едко заметила.
  "И на тебя, Эривсея, плюю, сестричка моя.
  Ты мне больше не сестра".
  "Конечно, зачем тебе сестра, - Эривсея, судя по всему, не в первый раз ругалась с сестрой. - У тебя же есть любимые братья, которых нужно обслуживать".
  "Да ну вас, - Злата махнула рукой. - Я в деревне все расскажу.
  И о том, как вы, амазонки, сманиваете девушек к себе, в Фемискира"
  "Деревенским твой рассказ не понравится, Злата", - Полигимния покачала дивнейшей головкой.
  "Они потеряли рабыню Эривсею, - я добавила. - А, что если другие женщины поймут, что напрасно трудятся на своих мужчин?
  Тогда мужчинам тоже придется работать на рисовых полях.
  А мужчины привыкли ходить в Афины за осью для телеги, или в персиковые рощи за персиками для себя.
  У мужчин сила.
  Они силой заставят работать женщин".
  "Все беды от вас, амазонки", - Злата развернулась и медленно побрела по берегу.
  Эривсея смотрела в спину сестры.
  Может быть, прощалась с сестрой навсегда.
  Неожиданно, Злата остановилась.
  Развернулась и умоляла Эривсею:
  "Пойдем, пойдем со мной.
  Я буду и за тебя работать, Эривсея.
  Я сильная.
  Я смогу.
  А одна я на рисовом поле не справлюсь.
  Кто будет таскать со мной корзины с жидкой грязью?
  Кто впряжется в плуг?
  Нужны две работницы".
  "Позови Персея или Феодора, - Эривсея ответила жестко. - Или племянники наши...
  Они уже окрепли для танцев и песен.
  Поэтому и корзину с грязью тоже могут тащить..."
  "Да? - Злата наклонила головку. - Племянники, говоришь?"
  "Сама говоришь - племянники", - Эривсея выжидала.
  "Корзина с грязью?
  Братья?
  Батюшка"? - Злата подняла лицо к небу и захохотала.
  Мы переглядывались.
  Казалось, что от горя Злата сошла с ума.
  И она медленно двинулась к сестре.
  "Злата, - Эривсея отступала. - Не знаю, что ты задумала.
  Но не пытайся тащить меня на рисовое поле.
  Я слабая девушка.
  Могу передумать и испугаться идти в Фемискира..."
  "Ты теперь - амазонка, Эривсея, - Полигимния опустила ладонь на ручку кинжала. - Я и Эрато - тоже амазонки.
  Мы тебя защитим".
  "Защитите девушку от девушки", - голос Златы подозрительно спокойным стал.
  "Злата, ты покушала хорошо, - Эривсея остановилась. - Должна быть доброй".
  "Еда - не повод для спокойствия, - Злата остановилась перед сестрой.
  Наступил момент растяжения. - Ты, Эривсеечка, думаешь, что я дура?"
  "Я никогда не думала, что ты дура".
  "Д, я не дура, - Злата откинула золотистый локон с лица. - Назло тебе пойду с тобой.
  Если я вернусь одна на рисовое поле, то я буду дурой для всех.
  Для отца - дура.
  Для братьев - дура.
  Для племянников Кастора и Нестора я не буду дурой, потому что они никогда нас с тобой не замечали.
  Для себя я буду дурой.
  Для тебя, Эривсея, я останусь дурой.
  И для вас, Эрато и Полигимния, я тоже дура".
  "Я в первый раз слышу подряд столько раз слово "дура", - Эривсея засмеялась. - Злата..."
  "Что, Злата, Злата.
  Я с тобой, Эривсея.
  Вместе и навсегда".
  "Вместе и навсегда", - Эривсея повторила.
  "Красивое - вместе и навсегда", - Полигимния на меня посмотрела прозрачно.
  Неожиданно, Злата из спокойной, уверенной, дерзкой и злой, превратилась в облачко.
  Она налетела на свою сестру.
  Обняла Эривсею
  И сестры - разрыдались.
  "Две новые амазонки, - Полигимния через минуту обняла сестер. - Приветствуем вас в Фемискира".
  "А грудь?
  Грудь у меня большая правая.
  Да и левая - красивая и не маленькая. - Злата вытирала слезы и смеялась. - Больно будет удалять?"
  "Раньше грудь прижигали, выжигали, - Полигимния погладила Злату по головке. - Но сейчас удаляем амазонитом.
  Не больно, а - приятно и щекотно".
  "Тогда я согласна удалить две груди", - Злата всхлипывала.
  "Две - не надо, - Полигимния также шутливо отвечала. - Амазонка - без одной груди".
  "Эрато, - Эривсея отошла от сестры и взяла меня за руку. - А в Фемискира...
  Хотя ты и Полигимния - жена и жена...
  Можно я буду иногда приходить и смотреть на тебя?"
  "Только смотреть? - Я склонила головку к левому плечу. - Эривсея.
  В Фемискира все можно.
  Конечно, приходи, и не только смотри на меня".
  "Правда?" - щечки Эривсеи запылали алыми маками.
  "Еще как - правда!
  Очень правда!" - Я поцеловала Эривсею в губки.
  Совершенно счастливая Эривсея побежала к сестре.
  "Мы уходим в Фемискира, - после обниманий и прощаний Эривсея заявила твердо. - Надо сразу и решительно.
  А то потом растянется и не решимся".
  "Идите все время за солнцем следом, - Полигимния посмотрела на небо. - Через пять дней медленным шагом..."
  "А, если быстрым?"
  "Дня через три будете в Фемискира".
  "Скажите, что вы подружки Полигимнии и Эрато, - Я пожала ручку Эривсеи. - Вас и так бы приняли горячо.
  Но, когда от нас, то..."
  "Рассказать всем амазонкам, что вы поженились?" - Злата спросила совершенно серьезно.
  В ее глазах плавал розовый туман.
  "Ни за что", - я и Полигимния вскричали одновременно.
  Переглянулись и засмеялись.
  "Ничего страшного в нашей женитьбе нет, - Полигимния облизнула яркие губки. - Но она слишком необычная".
  "Потом... как-нибудь...
  Мы сами расскажем", - я выдавливала слово за словом.
  "Ну, до свидания", - Злата и Эривсея смело направились в путь в Фемискира.
  Деревенские рисовые поля с немым укором смотрели им в спины.
  Словно говорили:
  "На кого же вы нас покидаете, две молодые, работящие крестьянки?"
  Неожиданно, Злата остановилась резко.
  Как и в прошлый раз, когда собиралась одна возвращаться в деревню.
  "Полигимния, Эрато, - Злата набиралась смелости.
  Мы затаили дыхания.
  Видно, что Злата хочет спросить что-то очень серьезное и важное для нее. - Вы говорили о храме Афродиты".
  "Да, храм Афродиты, - Полигимния ответила певуче. - Жрец нас поженил".
  "А других он поженит?"
  "Злата, к чему ты спрашиваешь?" - Эривсея дернула сестру за волосы.
  "Хочу и спрашиваю".
  "Эривсея, дай сестре высказаться", - Полигимния подняла подбородочек.
  "Если вас жрец в храме Афродиты поженил, - Злата уже менее решительно говорила, - то, значит, он обыкновенных парней и девушек женит".
  "Наверно, обыкновенных парней и девушек женит", - Полигимния пропищала.
  "Злата, не ходи вокруг да около, - я как можно мягче улыбнулась. - Ты хочешь спросить - не поженит ли он еще двух девушек?" - Мои слова обрушились на Полигимнию и на Эривсею.
  Зато Злата их восприняла с благодарностью за подсказку.
  "Да, Эрато, ты угадала.
  Имено это я хотела спросить".
  "Златааааа?" - Эривсея округлила глазища.
  "Что, Злата?
  Что, что Злата?" - Язык Златы заплетался.
  "Злата, и кто же твоя избранница?" - Я снова проявила чудеса догадливости.
  "Злата?!! - Эривсея вскричала. - У тебя есть подружка?
  Подружка, с которой ты хочешь, вопреки разуму и законам цезаря, пожениться?
  Почему я не знаю?".
  "Ты, Эривсея, не знаешь о моей подружке, потому что я тебе о ней не говорила", - Злата дрожала.
  "Но я не знаю ни одной твоей подружки, Злата, - Эривсея засмеялась. - Я и ты вместе работаем на рисовых полях.
  Вместе спим в углу сарая на гнилой соломе.
  Вместе грызем один невкусный хлеб.
  Никакой подружки у тебя нет.
  Ты придумала все, Злата.
  Или ты хочешь в Фемискира найти подружку амазонку и пожениться с ней?" - Последний вопрос свой Эривсея восприняла, как шутку.
  И засмеялась над ней.
  Полигимния тоже хихикала.
  Но Злата стояла бледная, как рисовая мука.
  "Эривсея, - я пососала пальчик. - Неужели, ты не понимаешь, что единственная подружка Златы, подружка, которую она любит, подружка, с которой она хочет сыграть свадьбу - ты?" - Я выпалила быстро, на одном дыхании.
  Иначе не решилась бы.
  Переступала бы с ноги на ногу, как Злата.
  Мямлила бы, пищала, краснела, бледнела бы...
  "Я?
  Да вы что? - Эривсея засмеялась громче.
  Посмотрела на поникшую Злату.
  И смех прервался. - Злата.
  Правда?
  Нет!
  Это же не может быть правдой.
  Мы - сестры!
  Скажи, что все выдумка".
  "Да, все выдумка", - Злата отвернулась от сестры.
  "Злата, Злата, не плачь, - Эривсея в растерянности. - Мы же сестры.
  Ладно, что амазонки поженились.
  У них была причина - Полигимния спасала Эрато.
  Жрец перед лечением Эрато выдвинул требование, чтобы они поженились.
  Но мы же не амазонки.
  Мы - крестьянки.
  У нас не принято, чтобы девушка женилась на девушке.
  Тем более - сестра на сестре.
  И зачем тебе это нужно?
  Мы и так хорошо ладим".
  "Я же сказала, что я все выдумала.
  Вернее, Эрато выдумала обо мне".
  "Нет, так не пойдет, сестрички, - я подняла правую руку.
  Обратила на себя внимание всех. - Эривсея.
  Я не придумала, что твоя сестра в тебя влюблена.
  Ты не видишь.
  Но со стороны мне виднее.
  Она обожает тебя.
  И, наверно, жить без тебя не сможет.
  Поэтому боится тебя потерять, Эривсея.
  Поэтому через силу пошла за тобой в Фемискира.
  Ей страшно бросить родных и войти в неизвестное.
  Но с тобой Злата согласна.
  Я так говорю, потому что - если начала, то обязана продолжить.
  Иначе между вами встанет колючая стена непонимания.
  Вы должны определиться сразу.
  Здесь и сейчас".
  "Эрато, ты выглядишь ужасно воинственной, - Полигимния меня пожирала взглядом. - Воинственная, прекрасная и справедливая.
  Я тебя съем".
  
  
  ГЛАВА 310
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  СОВЕТ О ФЕМИСКИРА
  
  "Скоро будем обедать, Полигимния.
  Тогда и ешь меня".
  "Ничего нет.
  Все выдумка", - Злата бормотала.
  "Злата, Злата.
  Я тебя тоже люблю, - Эривсея обняла сестру. - Но зачем нам жениться?
  Мы - сестры..." - В очередной раз повторила, что - сестры.
  "У нас одна мать, но разные отцы", - Злата выдохнула.
  "Все равно - сестры, по матери".
  "Эривсея, - Злата смотрела в лицо сестры. - Я ничего не прошу от тебя.
  Я всего лишь спросила Эрато - поженит ли жрец в храме Афродиты других девушек...
  Все остальное сказала - Эрато.
  Так, что не беспокойся.
  Я тебя не потревожу, Эривсея".
  "Кошмар, ужас, - Эривсея заламывала руки. - Все сошли с ума".
  "А ты, Эривсея, не сошла с ума, потому что решила уйти в Фемискира в амазонки?" - Я спросила жестко.
  "Я тоже сошла с ума, - Эривсея опустила дивнейшую головку. - И мое сумасшествие мне нравится.
  Я не променяю его на спокойствие на рисовых полях".
  "Эривсея, пойдем в Фемискира", - Голос Златы бесцветный.
  "Хорошо, Злата, я согласна, - Эривсея неожиданно подпрыгнула. - Я стану твоей женой.
  Ты же будешь моей женой.
  Ты этого хотела?"
  "Нет, не этого хотела, Эривсея", - Злата улыбнулась солнечно.
  "Я не поняла, - Эривсея уперла руки в бока. - То говоришь, что хочешь, чтобы мы поженились.
  То - отказываешься".
  "Злата желает по любви, а не просто так", - я ляпнула.
  "По любви? - Бровки Эривсеи поползли на лоб. - Ну, тогда, Злата, я скажу, что я люблю тебя.
  Ну, как сестру люблю.
  Этого достаточно, чтобы мы поженились?"
  "Достаточно, - золотой свет брызнул от Златы.
  Опалил всех. - Мы же не по-настоящему, Эривсея.
  Мы сыграем свадьбу.
  Никому о ней не расскажем.
  Она не будет считаться.
  Как у Полигимнии и Эрато..."
  "Почему это наша свадьба с Эрато не считается?" - Полигимния воскликнула.
  "Ну, вы же...- Злата пролепетала виновато. - Эрато не знала, что ее женят...
  Она была без сознания.
  Вы же сами говорили.
  Ой, зачем я сказала?
  Как всегда лезу не в свое дело".
  "Без сознания, но свадьба была", - из Полигимнии, словно вся кровь ушла в песок.
  Настолько она бледная.
  "Самая настоящая у нас женитьба была, - я обняла Полигимнию. - Не волнуйся.
  То, что я была в бреду - я еще не вспомнила.
  Может быть, я и не без сознания была.
  И согласилась жениться с радостью.
  А потом все забыла".
  Я махнула рукой Злате и Эривсее, чтобы они уходили.
  
  Эривсея, незаметно от Златы и Полигимнии, послала мне воздушный поцелуй.
  Сестры встали на тропу, которая приведет их в Фемискира.
  Головка Полигимнии склонилась на мое плечо.
  Я смотрела, как сестры удаляются.
  И, наконец, увидела, как Эривсея протянула руку Злате.
  Злата приняла ее ладонь робко.
  Сестрички шли и держались за руки.
  Еще несколько шагов.
  И... Эривсея освободила свою ладонь.
  Злата вздрогнула.
  Эривсея решительно обняла сестру за талию.
  Злата повернула очаровательное лицо к сестре.
  И... нерешительно обняла Эривсею за талию.
  Так, обнявшись, Злата и Эривсея скрылись на солнечной тропе.
  
  "Наконец, они ушли, - я выдохнула. - Хорошие крестьянки.
  Умницы и красавицы.
  Из них получатся доблестные амазонки".
  "Эрато?"
  "Да, Полигимния".
  "Давай, в ближайшее время, остерегаться крестьянок и других девушек, - Полигимния расправила плечи.. - Иначе превратимся в вербовщиц.
  На себя тогда жизни не останется".
  "Я согласна пока не обращать внимания на других девушек", - я пропела игриво.
  "Об этом я и говорю, - Полигимния подняла корзину:- Они о еде забыли.
  Взяли бы с собой".
  "Полигимния!"
  "Да, Эрато",
  "Эривсея и Злата уже не крестьянки.
  Они амазонки.
  Сами найдут себе еду и приготовят".
  "Нам же лучше", - Полигимния ответила неопределенно.
  Но совершенно определено ласково похлопала меня по правому бедру.
  "Ах, ты..." - я не договорила.
  "Эрато, - Полигимния хлопнула ладошкой по лобику. - Я совсем забыла.
  Смотрела на тебя и все мысли потеряла от твоей красотищи.
  Я же принесла Злате и Эривсее немного денег.
  На дорожку..."
  "Немного денег? - Я похлопала по толстому кошелю на поясе Полигимнии. - По-моему, здесь все твои монетки".
  "Деньги для нас - пустяки, - Полигимния беспечно махнула рукой.
  Но тут же пытливо посмотрела в мои глаза. - Ты не будешь возражать, Эрато?"
  "Возражать?
  Тебе?
  Ты же тогда меня ночью задушишь, Полигимния, если я не соглашусь с тобой в чем-то.
  Беги, догоняй подружек сестричек.
  Эривсея и Злата медленно идут.
  Когда обнимаются, то быстро не разгонишься.
  Им твои монеты на свадьбу понадобятся.
  Жрец в храме Афродиты, по твоим словам, берет хорошую мзду за женитьбу".
  "Я скоро, - Полигимния полетела, как лань от барса.
  Наша барса переводила взгляд с меня на Полигимнию.
  Выбирала - бежать ли за ней.
  Или остаться охранять меня.
  Но желание догнать быстроногую лань-Полигимнию пересилило.
  Барса помчалась за моей подружкой.
  Я медленно направилась к горе с пещерой.
  В моем сердце пели птицы.
  На душе солнечно.
  
  "Амазонка", - за оливковой рощей меня окликнул кто-то.
  Судя по голосу - мужчина.
  Но, если оценивать по внешнему виду, то - женщина.
  "Да, я амазонка", - я остановилась.
  Когда приближается мужчина, то нужно быть в полной готовности.
  Ласковые манеры, доброжелательный взгляд мужчины может оказаться ловушкой, обманом.
  "Амазонка..."
  "Ты уже говорил - амазонка".
  "Я подумал, амазонка, что ты может быть, видела моих сестер.
  Они мне деньги должны дать".
  "Твои сестры - амазонки?" - Я спросила насмешливо.
  Но мужчина моей иронии не заметил.
  Еще бы.
  Он слишком надменный, чтобы присматриваться и прислушиваться к женщине и к ее интонациям.
  Волосы крестьянина смазаны маслом...
  Все же это был крестьянин, а не патриций...
  Крестьянин даже в самых изысканных одеждах не будет похож на патриция.
  Манеры не те...
  Кудри золотые, как у Златы.
  Блестят от масла.
  На щеках толстый слой пудры...
  Наверно, рисовая пудра.
  Под глазами подведено синим.
  Не знаю, что за краска, и зачем она.
  Тога не дорогая, но и не дешевая.
  Чистая тога.
  Сразу видно, что крестьянин не утруждает себя работой на рисовых полях.
  Изящные сандалии даже не запылились.
  Или крестьянин постоянно смахивает с них пыль...
  Я с удивлением смотрела на крестьянина, который похож на актера в балагане.
  Крестьянин, казалось, меня не замечает.
  Он не смотрел на меня.
  Взгляд его скользил по кустам, по облакам, но не останавливался на мне.
  "Нет, - он ответил высокомерно. - К счастью, мои сестры не амазонки".
  "А кто они?" - Я наивно раскрыла ротик.
  Хотя догадывалась, кто его сестры...
  "Мои сестры - не бездельницы, как вы, амазонки.
  Они трудятся на рисовых полях.
  Приносят пользу цезарю..."
  "Ого - я приложила пальчик к губкам.
  Но вторая - левая рука - лежала на рукояти кинжала.
  И, судя по всему, это немного нервировало крестьянина. - Если твои сестры трудятся на рисовых полях, то, почему ты ищешь их у реки?"
  "Я устал, пока ищу их, но доволен, что встретил тебя, амазонка".
  "Доволен, что встретил меня?"
  "Ты, что, не понимаешь с первого раза, амазонка?"
  "Понимаю.
  Но я настолько польщена, что ты доволен, что встретил меня, что решила переспросить".
  "Мои сестры должны были уже принести два мешка риса купцу.
  Купец ждет, а сестры пропали.
  Кто им позволял пропасть?"
  "Я не видела твоих сестер, - я растягивала слова. - Но видела двух молодых крестьянок.
  Примерно одного со мной возраста".
  "Меня не интересует твой возраст, амазонка".
  "Прости, я не хотела обидеть тебя".
  "Амазонка не может меня обидеть.
  Ты недостаточно..."
  "Недостаточно культурная?" - Я подсказала крестьянину.
  "Откуда тебе известно это слово - "культурная". - Крестьянин соизволил остановить свой взгляд на мне. - Я думал, что вы, амазонки..."
  "Да, мы некультурные, - я опустила головку. - Я слово "культура" узнала только недавно, сегодня.
  Как раз от двух крестьянок.
  Они похвастались, что у них брат Персей культурный.
  И брат Феодор - культурный.
  И племянники Кастор и Нестор - культурные".
  "Да, ты встретила моих сестер.
  Я - Персей, их брат.
  А то, что Феодор - культурный, мы еще поспорим. - Зависть к брату Феодору мелькнула в глазах Персея. - Подумаешь, устраивает пиры для своих друзей.
  Феодор возомнил себя поэтом.
  Читает свои поэмы в Колизее в перерывах между гладиаторскими боями.
  Феодор - не поэт, а - шут, комедиант.
  При этом комедиант - плохой.
  Его даже на оргии не приглашают.
  А мои сыновья Кастор и Нестор, как тебе, амазонка, уже похвастались мои сестры, Кастор и Нестор вскоре обойдут Феодора.
  Они окончат философскую школу Сократа в Афинах.
  Да и уже изящно танцуют и поют".
  "Я не сомневаюсь, что твоих сыновей будут приглашать на оргии", - я попыталась сделать глупенькое личико.
  Не видела себя со стороны.
  И плохо представляю - могу ли состроить глупенькую гримаску, но, судя по усмешке Персея, у меня получилось.
  "До оргий еще далеко, но до славы близко, - брат Златы и Эривсеи благосклонно взглянул на меня.
  Ведь я похвалила его сыновей. - Куда пошли мои сестры лентяйки?"
  "Они несли два мешка риса..." - Я солгала.
  Не трудно.
  Мужчина сам же сказал о двух мешках риса.
  "Правильно несли..."
  "И направлялись - воооон, туда". - Я показала пальчиком в направлении, противоположном, куда ушли Злата и Эривсея.
  "В соседнюю деревню? - На светлое лицо Персея, вернее - осветленное рисовой пудрой - набежала тучка. - Но зачем?
  Купец ждет их у меня дома".
  "Если они - твои сестры..."
  "Мои, мои сестры".
  "Они мне сказали, что в соседней деревне им обещали больше монет за два мешка риса, чем в их деревне.
  Девушки радовались, что заработают на рисе больше денег и отдадут племянникам на учебу".
  "Больше денег? - Персей засветился в лучах белого солнца. - Правильно поступают.
  Но, почему не предупредили меня?"
  "Наверно, не хотели обижать купца, который их ждал в твоем доме".
  "Злата и Эривсея поступили умно, - Персей похвалил сестер. - Деньги нам сейчас нужны, как никогда.
  Кастор и Нестор должны кушать самое лучшее.
  Пусть привыкают к изысканным яствам.
  Когда их станут приглашать на пиры и оргии, они не опозорятся".
  "Мое дело - амазоночье, - я опустила глазки. - Я ничего не понимаю в пирах и в оргиях.
  Я - сражаюсь.
  И на охоте добываю себе еду.
  Пусть не столь изысканную, как на пирах и оргиях у патрициев.
  Меня на пиры и оргии патриции не приглашают... не культурну..."
  "Конечно, кто в здравом уме пригласит амазонку на пир", - крестьянин Персей захохотал.
  "Почему амазонок нельзя приглашать на пир?"
  "Потому что вы - дикие и непредсказуемые, - Персей не боялся меня.
  Конечно, кого презираешь, считаешь ниже себя, того не боишься...- Еще на пиру начнете стрелы пускать в патрициев.
  И без вас хватает веселья на пирах и оргиях".
  "Обидное".
  "Ничего не поделаешь, амазонка.
  Ты сама выбрала себе дорогу".
  "Дааа", - я проблеяла.
  "Но я тебе помогу немного, амазонка, - голосок Персея стал сладким. - Окультурю тебя".
  "Окультуришь?
  А как?"
  "Сейчас покажу, амазонка, - Персей благодушно кивнул. - Пройдем в заросли черемухи.
  А то здесь место открытое".
  "На открытом месте враг не подкрадется".
  "Ты только о сражениях и битвах, о врагах думаешь, амазонка, - Персей опустил руку на мою единственную грудь. - Но не все люди враги.
  Я же тебе помочь желаю".
  "Пройдем в заросли черемухи, - я покорно отправилась за крестьянином.
  Неужели, он считает меня глупенькой и наивной. - В зарослях черемухи мы скроемся от глаз людей".
  Мы свернули к густым зарослям.
  Персей выбрал полянку.
  И без лишних слов... освободился от одежды.
  "Нравится?" - Он торжествовал.
  "Я потрясена", - я, действительно, была потрясена.
  Только не нравился мне голый Персей.
  Он и одетый не нравился.
  Но сейчас был омерзителен.
  Смесь гордыни и, ничем не подкрепленной, значимости.
  "Любуйся мной, амазонка, пока я разрешаю", - Персей повернулся ко мне спиной.
  Затем - левым боком.
  Чтобы я рассмотрела всю его "красоту".
  И тут я подумала:
  "А зачем я все затеяла?
  Сначала было забавно.
  А теперь - что мне делать с крестьянином?
  Убить его?
  Не надо убивать.
  Он же не воин в бою.
  К тому же, его сыновья тогда не смогут учиться в философской школе Сократа в Афинах.
  Никто не поможет деньгами Кастору и Нестору.
  Лучше бы я просто молча по тропинке обошла бы Персея стороной.
  Но теперь придется как-то выпутываться".
  "Сначала ты показалась мне неприличной, - Персей любовался собой и своим голосом. - Сбившиеся волосы.
  Сонные глаза.
  Я подумал, что ты только что проснулась, или, наоборот, собираешься спать.
  Но теперь вижу, что ты можешь с натяжкой быть похожей на крестьянскую девушку".
  "Спасибо", - я зашипела.
  "Не шипи, - Персей поднял указательный палец левой руки. - Я смотрю в твои вопрошающие глаза и вижу в них что-то новое для себя.
  Порыв.
  Страсть.
  Буря! - Взгляд Персея облизывал меня. - То, что у тебя, амазонка, нет правой груди, пугает меня.
  Но вы же, амазонки, все без правой груди".
  "Ах, да, извини, Персей", - я опустила глазки.
  Затем подумала - хватит играть.
  И зло смотрела в глаза крестьянина.
  "Я выдержал твой упрямый взгляд, амазонка, - Персей и в этом случае похвалил себя. - Обычно я не позволяю простым девушкам смотреть мне в глаза.
  Крестьянки и крестьяне смущаются и преклоняются, ощущают неловкость, когда я свысока смотрю на них.
  Сам удивляюсь, амазонка, почему я с тобой беседую.
  Я должен был быстро с тобой сделать ребенка..."
  "Со мной сделать ребенка?" - Я расхохоталась.
  "Ты смеешься надо мной?" - Персей обалдел.
  Но не поверил, что я осмелилась смеяться над ним.
  "Мужчина, а кто будет кормить нашего ребенка?
  Ты?
  У тебя есть грудь женская?
  Или твои сестры Злата и Эривсея будут еще и нашего с тобой ребенка кормить?
  Но они и так отдают все деньги тебе на твоих детей - Кастора и Нестора.
  На моего ребенка у них денег не останется".
  "Не твоя забота, амазонка, кто будет или не будет кормить.
  Твоя задача - родить для меня. - Персей неожиданно взвизгнул.
  Тонко, по-женски. - Почему я оправдываюсь перед тобой, амазонка?
  Злата и Эривсея поднатужатся и нашего ребенка прокормят.
  Сама работай на ребенка.
  Снова оправдываюсь. - Персей позеленел от злости. - Раздевайся.
  Жалобно поскули передо мной..."
  "Мужик, скулить ты будешь..."
  Я хотела добавить - "скулить будешь, когда твои сестры не вернутся, и не принесут тебе деньги".
  Но решила промолчать.
  Я просто подхватила одежды крестьянина.
  "Ты грабишь меня, амазонка?
  Что-то вроде торжества прозвучало в голосе Персея.
  Он был уверен, что амазонки дикие и необузданные.
  И еще узнает, что мы - амазонки - ворушки.
  "Нет, что ты, что ты, Персей, - я состроила испуганную гримаску. - Я отнесу в Фивы и продам твою тогу в три раза дороже, чем ты купил".
  "Откуда ты знаешь, за сколько я ее купил?" - Персей, в первый раз за время нашего разговора, был растерян.
  "Я на ярмарке в Фивах видела, и на ярмарке в Тире видела подобные тоги, - я лгала сама не знаю, почему. - Поверь, Персей.
  Я принесу тебе хорошие деньги.
  Тебе же нужны деньги?"
  "Да, мне нужны деньги, - Персей после короткого раздумья кивнул.
  Золотые кудри заблестели ярче. - Но до Фив слишком далеко, амазонка.
  Ты вернешься не раньше, чем через месяц".
  "Зато деньги большие выручу за тогу".
  "Тогда беги, амазонка, - Персей принял решение. - Бегом быстрее получится, чем простым ходом.
  Я с нетерпением буду ждать, когда ты продашь мою замечательную дорогую тогу и принесешь мне в три раза больше денег".
  "Уже бегу", - я отвернулась, чтобы скрыть злую усмешку.
  Затем повернулась обратно.
  Не могла я просто так уйти...
  "Персей".
  "Да, амазонка".
  "Из тебя получился бы хороший воин", - я кинжалом указала на мужское достоинство... или недостоинством крестьянина.
  "Я тоже думаю, что я - хороший воин, - Персей глотал любую лесть. - Но почему ты так решила?"
  "У тебя все маленькое.
  Хорошему воины его мужское мешает.
  У тебя же ничего не будет мешать в битве.
  Ты - непобедимый".
  "Я - непобедимый, - рот крестьянина растянулся в долгой улыбке. - Амазонка".
  "Да, Персей".
  "Оставь мне все свои деньги.
  Они же тебе не нужны".
  "О, Персей.
  Я бы оставила тебе все свои деньги.
  Но как ты правильно сказал, деньги мне не нужны.
  Поэтому их у меня нет.
  Зачем я буду носить с собой то, что мне не нужно".
  Я оставила голого крестьянина - отца двух детей, брата Златы, Эривсеи и Феодора - в зарослях черемухи душистой.
  С тогой, как с победным полотном, я возвращалась к пещере.
  
  "Ты зря время не теряла, Эрато, - у входа в пещеру меня догнала Полигимния.
  Щечки ее горели. - Тогу у цезаря отвоевала?"
  "Не у цезаря, - я бросила тогу в пещере, около ложа. - Бери выше.
  У самого Персея, брата Златы и Эривсеи я тогу взяла".
  "Крестьянин, брат Златы и Эривсеи, конечно, выше цезаря", - Полигимния старалась поддержать мою игру, но не выдержала.
  Захихикала.
  Смех серебряными вихрями вырывался из нее.
  "Я встретила Персея, - я с удовольствием рассказывала. - Он искал Злату и Эривсею.
  Они были обязаны явиться к нему в дом.
  При этом - с двумя мешками риса на плечах.
  Персей продал бы этот рис купцу.
  Но я сказала, что Злата и Эривсея ушли продавать рис в соседнюю деревню".
  "И брат Златы и Эривсеи поверил в твои слова?"
  "Да, он поверил в мои слова.
  Во-первых, Персей считает нас, амазонок, очень глупыми..."
  "А мы не глупые, Эрато?"
  "Ты, Полигимния, глупенькая.
  А я - умнейшая из умнейших.
  И еще он уверен, что мы не знаем культуру".
  "В этом крестьянин прав, - Полигимния пожала плечами. - Зачем амазонкам культура?
  Мы воюем.
  Культура бы мешала нам воевать и веселиться".
  "Полигимния, не перебивай.
  Во-вторых, Персей мне поверил, потому что речь зашла о деньгах.
  Я сказала, что Злата и Эривсея продадут рис в соседней деревне еще дороже.
  Тут же братец милостиво простил своих сестер.
  Лишь был недоволен, что они его не предупредили.
  На радостях, что получит больше денег за рис, который вырастили и собрали Злата и Эривсея, Персей потащил меня в кусты черемухи.
  Подальше от дороги".
  "Ух, ты.
  Эрато!
  Ликуй!
  Тобой заинтересовался мужчина.
  Настоящий крестьянин".
  "На крестьянина Персей мало похож, - я хихикала вместе с подружкой. - Волосы смазаны маслом.
  Щечки напудрены рисовой мукой.
  Весь изящный и недоступный.
  При этом у него маленькое мужское".
  "Ты залезла крестьянину под одежды?" - Полигимния перестала смеяться.
  "Я никуда не залезала, и ни во что не позволяла - ни ему, ни себе - залезать.
  Но Персей потребовал, чтобы я ему родила ребенка".
  "Разумеется, Эрато.
  Ты больше ни на что не годишься, кроме как рожать детей для крестьянина Персея".
  "Он сам сбросил с себя одежды.
  Был уверен, что я любуюсь его нагой красотой".
  "И ты любовалась, Эрато?"
  "Очень.
  Очень я любовалась, Полигимния.
  Я с трудом сдержала рвоту.
  На прощание я сказала, что из него выйдет хороший воин.
  Потому что мужское не будет ему мешать в битве.
  Оно слишком у него маленькое".
  "Ты очень смешно сказала, - Полигимния согнулась от хохота.
  Держалась за животик. - А он в благодарность подарил тебе тогу?"
  "Нет, я же говорила, что Персей настолько самоуверенный, что верит во все, что касается денег, которые к нему придут.
  Я обещала, что продам тогу в три раза дороже в Фивах.
  Он с радостью ответил, что подождет меня с деньгами".
  "В черемуховой роще подождет?"
  "Мне не интересно, где меня мужик подождет, Полигимния".
  "А тога нам, зачем в пещере?"
  "Приятно же стоять на шелке, Полигимния".
  "Приятно, Эрато".
  "Еще Персей у меня попросил денег".
  "Я и не сомневалась, Эрато, что этот мужчина попросит у тебя денег.
  Мы же, амазонки, глупые.
  Ходим, бродим по дорогам только с одной целью - раздаривать мужчинам монеты".
  "Не мужчинам, а женщинам мы дарим монеты, - я погладила подружку по плечу. - Как Злата и Эривсея приняли от тебя монеты?
  Наверно, сопротивлялись и отказывались?
  Они же - не их братья".
  "Еще как отказывались и сопротивлялись, - Полигимния поцеловала меня в щечку.
  По-подружески поцеловала. - Чуть у нас до драки не дошло.
  Меня спасла барса.
  Я сказала сестричкам, что, если не возьмут монеты, то я натравлю на них барсу.
  Тогда они нехотя приняли подарок.
  Надо же, одна насильно всовывает деньги.
  Другие с ненавистью их отвергают.
  Скажу - не поверят".
  "Смотря кому, скажешь, Полигимния.
  Иные поверят".
  "Они приняли деньги и пробурчали, что потратят их на обустройство рисовой плантации в Фемискира.
  Будут выращивать рис для амазонок".
  "Благородненькое".
  "Эрато, - Полигимния приложила пальчик к носику. - Мы спасли Злату и Эривсею".
  "Спасли".
  "Я думаю, что если их брат Персей так просто предлагает первой попавшейся на дороге девушке стать матерью его ребенка, то, возможно, что некоторые крестьянки согласились.
  И, вероятно, скоро родят ему новых сыновей.
  И кто же будет их кормить и поить?
  Конечно, Злата и Эривсея, сестры обязаны содержать все новых и новых детей Персея".
  "Не просто Персея, а - величественного крестьянина Персея".
  "Эрато, я схожу в деревню", - Полигимния ошарашила меня.
  "В деревню?
  Сейчас?
  Полигимния, ты же была в деревне вчера.
  Закупила все, что нужно, и даже больше.
  Тем более, что у тебя нет денег.
  Ты все монеты отдала Злате и Эривсее".
  "Я по другой причине пойду в деревню".
  "По какой другой причине, Полигимния?
  У тебя в деревне подружка?
  Признайся честно.
  Я пойму.
  Мы же свободные амазонки.
  И нам все можно.
  Главное - свобода!" - мой голос истерично сорвался на визг.
  "Да ты, что, Эрато, - Полигимния опустила ладошки на бедра. - Кто мне говорит о подружках?
  Ты только и мечтаешь возвратиться в Фемискира, чтобы веселиться со своей Эривсеей!"
  
  
  ГЛАВА 311
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ДЕРЕВНЯ
  
  "Эривсея - не моя, - я поняла, что напрасно перемигивалась с Эривсеей.
  Полигимния заметила наши перемигивания. - У нее сестра Злата.
  И они хотят пожениться".
  "Надо же, хотят пожениться, - Полигимния натужно захохотала. - Они только хотят пожениться, а мы уже женаты.
  Но женитьба не мешает тебе мечтать о крестьянской девушке с именем Эривсея.
  Ах, Эрато, у нас даже имена похожи, - Полигимния передразнила Эривсею. - У тебя, Эрато, будет время еще сравнить себя и Эривсею.
  В купальне будете друг на дружку глаза таращить.
  И нахваливать!".
  "Полигимния, - мой голосок опустился до доброго.
  В нем смешивались мед и сахар. - А я тебе желаю добра с твоим крестьянином женишком Кретьеном.
  В деревню ты собралась без денег.
  Ага, понимаю.
  К Кретьену торопишься.
  Поспеши, Полигимния.
  Беззубые ленивые нищие крестьяне сейчас на вес золота.
  Каждая девушка хочет урвать себе Кретьена.
  Вставай в очередь". - Я замолчала и обиженно сопела.
  Полигимния отвернулась к дубу.
  Делала вид, что сейчас ее больше всего в мире интересуют резные листики дуба.
  
  "Эрато, - Полигимния через пять минут обернулась. - Ты еще не ушла от меня?"
  "И не надейся, Полигимния, что я уйду от тебя.
  Я хочу сплясать на твоей с Кретьеном свадьбе".
  "А я хочу посмотреть, как вы будете жить счастливой семейной жизнью втроем, Эрато.
  Ты, Злата и Эривсея".
  "Злату я отдаю тебе, Полигимния.
  Вы с ней тоже шушукались и перемигивались".
  "Эрато?"
  "Да, Полигимния".
  "Давай, не будем больше выдумывать женихов и невест.
  Каждая делает то, что пожелает.
  Иначе мы разругаемся жестко".
  "Я согласна, Полигимния, - я выдохнула. - сделаем вид, что мы не ругались".
  "Вот и славненько, - Полигимния захлопала в ладошки. - Я скажу честно, зачем я хочу пойти в деревню".
  "А зачем бы ты говорила мне не честно, Полигимния".
  "Я должна проверить настроение крестьян".
  "Настроение крестьян? - Я приложила руку к грудке. - Какое может быть настроение у крестьян?
  Сажать и сеять, кушать и продавать.
  Вот - настроения крестьян".
  "Я обязана, - Полигимния сделала ударение на слове "обязана", - посмотреть - нет ли в деревне стражников.
  Я не желаю, чтобы они тихо подкрались к нашей пещере и похитили тебя".
  "Меня?
  Похитили?
  Стражники?
  Полигимния, что ты задумала?
  Если меня кто и захочет похитить, то - Серега, Колька и Митяй.
  Они злые на меня за то, что я их голыми отправила в деревню на посмешище.
  Стражникам я не нужна.
  Да и никто не подойдет тихо к нашей пещере".
  "Ты назвала пещеру нашей, Эрато?"
  "Да, я сказала - к нашей пещере".
  "Но раньше ты говорила, что пещера моя, - Полигимния обняла меня.
  Словно только что мы не перекидывались обидными обвинениями друг дружке. - Как прекрасно, что ты считаешь пещеру нашей общей.
  Мы же с тобой жена и жена, семья, Эрато".
  "О семье...- Я сморщила кожу на лбу. - Мы сейчас говорим о походе в деревню, Полигимния.
  Не выдумывай, что Серега, Колька и Митяй, или стражники смогут бесшумно подобраться к нашей пещере.
  Мы - амазонки.
  Мы - услышим любой подозрительный шорох.
  Тем более что барса нас защитит и предупредит".
  "Мы с тобой так крепко спали прошлой ночью, что я сомневаюсь, - Полигимния покачала очаровательнейшей головкой. - А барса?
  Барса может уйти на ночную охоту.
  Когда дикий зверь увлекается, то он ничего не слышит вокруг, кроме дыхания своей жертвы".
  "Полигимния, можно я пойду с тобой?" - Я жалобно смотрела в глаза подружки.
  "Эрато, ты же знаешь...
  Мы с тобой уже говорили, что одна амазонка - подозрительна.
  А две амазонки - войско.
  Крестьяне насторожатся".
  "Я не буду мешать никому, Полигимния.
  Даже могу притвориться дурочкой.
  Крестьяне не увидят во мне опасность.
  Хочешь, я поскулю, как собачка.
  Жалостливо".
  "Прости, Эрато.
  Я за тебя волнуюсь.
  Если что-нибудь произойдет в деревне, я себе не прощу".
  "В битвах, в сражениях ты не волновалась, что со мной произойдет неприятное, Полигимния.
  А в деревне должно?"
  "В битвах, в сражениях, когда мы на разгорячённых лошадях мчались на врага - другое.
  Это было раньше.
  Не забывай, что мы поженились.
  Теперь я врядли смогу воевать с тобой бок о бок.
  Я буду думать не о том, как поразить варвара стрелой, а о тебе.
  Не на врага стану смотреть, а только на тебя".
  "Хорошо, Полигимния.
  Иди по своим делам в деревню одна", - я ответила смирено.
  Даже носком сапожка чертила в пыли кружочек.
  "Да? - Полигимния с подозрением посмотрела на меня.
  Нерешительно направилась в сторону деревни.
  Через несколько шагов Полигимния обернулась. - Эрато!
  Я думала, что ты побежишь за мной.
  Но ты стоишь и смотришь мне в спину.
  И барса рядом с тобой сидит.
  Она тоже смотрит мне в спину".
  "Мне уже и смотреть на тебя нельзя, Полигимния?"
  "Смотри", - Полигимния пожала плечами.
  Я продолжала стоять и смотреть.
  "Я думаю, что ты своим видом хочешь показать мне, Эрато, что мы - войско амазонок, - Полигимния взмахнула руками. - А в войске больше двух".
  "Если я тебе нужна, Полигимния..."
  "Ты мне нужна, Эрато".
  "Если я тебе нужна, Полигимния, - я продолжала, - то возьми меня с собой".
  "Это твои хитрости, Эрато, - Полигимния не скрывала недовольства.
  Она переступала с ноги на ногу, как норовистая лошадка. - Степной черт мне в глотку.
  Ты же не враг мне, Эрато.
  Я думала, думала, как с тобой поступить.
  Но ничего не придумала.
  Ладно, Эрато, - Полигимния хмуро посмотрела мне в глаза. - Но, если что-нибудь случится с тобой, то твоей попке не повезет.
  Я накажу тебя".
  "Ох, как страшно! - я подбежала и обняла подружку. - Можешь наказать меня сейчас, заранее.
  Чтобы потом не мучилась, что наказание прошло мимо меня". - Я повернулась к подружке спиной.
  И наклонилась.
  Полигимния шутливо хлопнула ладошкой по моей попке.
  Мы расхохотались.
  "Теперь можно идти", - Полигимния сияла.
  Мы взялись за руки и отправились в деревню.
  
  "В деревню мы вошли вместе, как одна семья", - Полигимния прошептала, когда мы миновали первый дом.
  "Мы сейчас похожи на комедиантов с ярмарки!" - Я фыркнула.
  "Я все время думала - правильно ли я поступила, что взяла тебя с собой, Эрато".
  "Ты не взяла меня с собой, Полигимния.
  Я не амфора, чтобы меня брали или оставляли.
  Я сама по себе иду с тобой".
  "И я подумала, что лучше, чтобы ты была рядом со мной, - последнее мое замечание Полигимния пропустила мимо ушей. - Одна ты можешь в пещере снова что-нибудь натворить".
  "Что я натворила раньше?"
  "Столкнулась с крестьянином Кретьеном".
  "Я его придумала?
  Полигимния, ты шутишь!
  Я вышла из купальни, а Кретьен уже был в пещере.
  Между прочим, он пришел из-за тебя, а не за мной".
  "Все равно, - Полигимния упрямо топнула ножкой по траве.
  Испугала тощих индюков. - С Кретьеном ты была, когда осталась одна.
  Потом - с Персеем голым отправилась".
  "Не спорю, что я пошла в заросли черемухи с Персеем.
  Но только ради любопытства".
  "А ради чего еще девушки с парнями, Эрато?
  Только ради любопытства".
  "Полигимния, вместо того, чтобы ревновать ко всем на свете, ты посмотри на старика под чинарой.
  Мне кажется, что он - отец Златы и Эривсеи.
  Тот отец, на которого они трудились".
  "Крепкий старик, - Полигимния прошептала. - На нем можно мешки с рисом в город перевозить".
  "Сейчас я спрошу - он ли отец Эривсеи и Златы".
  "Эрато, - Полигимния зашипела на меня. - Не подходи к нему.
  Вдруг, он догадается, что мы виноваты в том, что Эривсея и Злата ушли из деревни?"
  "Но он еще не догадывается, что они больше не будут кормить его сыновей, внуков и его самого, - я захихикала в кулак. - Если, конечно, он - отец Златы и Эривсеи.
  Не волнуйся, Полигимния.
  Я очень осторожно спрошу".
  "Как спросишь, Эрато?"
  "Осторожно спрошу".
  "Разве можно спросить осторожно?
  Можно пробираться, подкрадываться к врагу осторожно.
  А спросить..." - Полигимния задумалась.
  Я воспользовалась моментом и отбежала от подружки.
  Остановилась перед стариком.
  Не знаю, как его назвать.
  Почтенный - язык не поворачивается.
  Какой он почтенный, если дочерей в рабстве держит.
  Мужик?
  Возможно, что обидится.
  Мужчина?
  Сочтет за насмешку.
  Дедушка?
  Еще сильнее обидится, чем на мужика.
  Никто не хочет поверить в свою старость.
  "Что тебе, амазонка?" - крепкий старик опередил меня.
  Его маленькие глазки смотрели на меня по-разному.
  Левый глаз - злобно.
  Правый глаз - слащаво, сластолюбиво.
  "Эээээ, - я проблеяла. - Мне и моей подружке нужны помощницы в приготовлении крокодила. - Я начала лгать. - Мы вдвоем не справимся.
  Мы же - амазонки, а не готовщики пищи.
  Вот мы и подумали, что в деревне наймем двух девушек, чтобы они помогли нам запечь крокодила.
  Ведь деревенские девушки славятся своим умением запекать..." - Не особо правдиво, но в то же время - не подкопаешься к моим словам и не найдешь ложь.
  Самоуверенные мужчины думают, что амазонки ни на что не годны.
  Что мы ничего не умеем.
  Но, если бы они знали, что с нашими приготовленными блюдами не сравнятся даже яства на пирах цезаря...
  "У меня две дочери - Злата и Эривсея, - старик расслабился.
  Теперь оба его глаза меня осматривали с похотью. - Но они сейчас на рисовом поле.
  И даже, когда они вернутся, я их вам не отдам.
  Кто же мне ужин приготовит?" - Старик замолчал и ждал от меня упрашиваний.
  Я должна была бы предложить его дочерям деньги за услугу, или хотя бы половину крокодила пойманного.
  Но я сразу подумала:
  "Если я скажу, что заплачу его дочерям, то он, когда они не придут домой, может заподозрить, что я и Полигимния причастны к их исчезновению.
  Слишком много внимания к Злате и Эривсее.
  Нет, лучше мы пойдем.
  Пусть старик думает, что жадные амазонки жалеют денег за помощь его дочерей".
  "Мы пойдем, поищем других помощниц", - я гордо выпятила грудь.
  Ведь мужчины считают амазонок надменными.
  Правильно считают...
  Только мы надменные с теми, кто нам не нравится.
  "Вы можете притащить вашего крокодила сюда, ко мне домой, - старик оказался хитрый. - Злата и Эривсея, когда вернутся с рисового поля, запекут крокодила здесь.
  И вам достанется по кусочку".
  "По кусочку? - Я не выдержала. - Мы крокодила поймали, а нам - по кусочку?
  Все остальное тебе, мужик?" - Все же я высказала - мужик.
  "Ну и подавитесь своим крокодилом, - Отец Эривсеи и Златы неожиданно бодро вскочил с седалища.
  Резвый он, ох, резвый.
  Наверно, бывший воин. - Правильно говорят, что вы, амазонки, жадные до чужого добра". - Старик схватил железный прут для помешивания углей в земляной печи, и согнул его.
  Силы в "старике" в избытке.
  "Мужик?
  Какое чужое добро?
  Крокодил наш.
  Хочешь - сам лови крокодила". - Я выскочила со двора.
  "Придут Злата и Эривсея, поймают крокодила больше вашего", - самые приличные слова, которые полетели мне в спину.
  Остальное - только словечки рабов с галеры.
  "Что, Эрато, по душам поговорила с отцом Златы и Эривсеи?" - Полигимния едко спросила меня, когда мы отошли от дома.
  "Я проиграла, - я заскрипела зубами. - Но радует только то, что мы избавили Злату и Эривсею от этого монстра.
  Я еще больше стала недолюбливать мужчин".
  "Взаимоотношения между мужчинами и женщинами даются тебе нелегко, Эрато", - Полигимния захихикала издевательски.
  "Полигимния, ты сейчас осваиваешь роль мудреца, - я не менее ядовито ответила. - Никогда раньше ты мне не указывала.
  Но теперь засыпаешь наставлениями.
  Ну, как жена упрямая".
  "Я и есть тебе жена, Эрато".
  "Полигимния, жены разные бывают.
  Бывают добрые, хорошие, милые, ненавязчивые, покладистые жены, как я..."
  "Я хотела тебе ответить, - Полигимния затихала. - Но посмотрела в твои глаза и все забыла.
  Словно молния вылетела из твоих глаз.
  Прилетела в мое сердце и сожгла его".
  "Значит, у тебя сейчас нет сердца, Полигимния?
  Ты - бессердечная?"
  "Зачем мне сердце, Эрато, если твое сердце - одно на двоих".
  "Только сердце у нас одно на двоих, Полигимния?"
  "Еще чувственные губы...- Кажется, что Полигимния не понимала, о чем говорит. - Теплая нежность разливается у меня внутри".
  
  "Эй, Полигимния, крошка, - донеслось издалека. - Ты ко мне пришла?"
  "Кретьен, - я охнула. - Полигимния!
  Я ощущаю резкую боль, словно Кретьен разбил мое сердце, как глиняную амфору.
  Все же вы назначили свидание.
  А я увязалась с тобой и помешала".
  "Ничего мы не назначали - никаких свиданий, - Полигимния зло зашипела. - Простое совпадение.
  Кретьен шатается по деревне, пока другие работают на рисовых полях.
  Не работать же прекрасному мужчине".
  "Полигимния, ты хотела произнести "прекрасный мужчина" с иронией.
  Но у тебя получилось - с любовью.
  Я оставлю вас наедине".
  "Подожди, Эрато, - Полигимния схватила меня за руку. - Сейчас Кретьен подойдет.
  И я покажу тебе, как он мне не нравится".
  "Посмотрим, посмотрим, - я скрестила руки перед собой. - Удержишься ты, или нет.
  Все же он уверяет всех, что влюбился в тебя, амазонка".
  "Полигимния, - Кретьен подбежал.
  Смотрел и обращался только к ней.
  Словно меня не было на этом свете.
  Да я и готова была провалиться через дыру в царство мертвых. - Ты так неожиданно появилась в деревне.
  Но я ждал тебя. - Крестьянин Кретьен тревожно вглядывался в посуровевшее лицо моей подружки.
  Теперь я не уверена, что Полигимния - моя подружка до конца... - Любопытство заставляет меня задать тебе вопрос, Полигимния, вопрос, который не дает мне покоя.
  Но сначала - подарок. - Кретьен из кармана вытащил... - Серебряное колечко с жемчужиной, Полигимния.
  Прими от меня кольцо, как знак моей любви к тебе. - Казалось, что ничто сильнее не может удивить ни меня, ни Полигимнию.
  Но с каждым словом, с каждым действием Кретьен удивлял все больше и больше.
  Он встал на одно колено перед моей подружкой. - Полигимния, прими это колечко в честь нашей помолвки".
  "Ты на ком-то собираешься жениться?" - Полигимния глупо проблеяла.
  "Да, Полигимния, я собираюсь взять тебя в жены", - Крестьянину палец в рот не клади.
  Ничего ему в рот не надо класть.
  Тем более, что у него нет зубов.
  "Кого взять в жены?" - Полигимния еще глупее улыбнулась.
  "Тебя, тебя я беру в жены, амазонка Полигимния", - Кретьен терпеливо повторил.
  "Берись в жены, подружка, - я ущипнула Полигимнию за локоток. - Упустишь своего парня.
  Тебе со свадьбами везет в последнее время.
  То одна свадьба, то - другая".
  "Эрато, - наконец-то, о, величественный и всемилостивейший крестьянин обратил свое высокое внимание на меня. - Ты будешь подружка невесты".
  "Я и так ее подружка...
  Подружка невесты". - Я нервно захохотала.
  "Эрато, Кретьен, возьмитесь за руки и подружитесь", - Полигимния сошла с ума.
  "Кретьен, а зачем ты хочешь жениться на Полигимнии? - я с трудом удерживала бешенство. - Амазонки же не женятся".
  "Мы будем первая семейная пара - мужчина и амазонка", - Кретьен меня не считает.
  "Но амазонка - ужасная жена тебе будет, крестьянин", - я недоумевала, почему Полигимния молчит.
  "Я как-нибудь в своей семейной жизни обойдусь без советов подружки жены", - крестьянин прямо меня оскорбил.
  "Жаль, Кретьен, что у тебя не осталось больше зубов".
  "Мне тоже жалко, Эрато, что у меня нет зубов.
  Но Полигимния заработает деньги, и я вставлю себе моржовые клыки".
  "Кстати, добрейший и щедрый крестьянин, ты колечко моей подружке купил на те деньги, которые я тебе дала из казны Полигимнии".
  "Важны не деньги, а то, что на них можно было купить, - крестьянин на меня смотрел как бы с сожалением. - Ты жадная, амазонка".
  "Я жадная?" - Больше всего меня взбесило, что второй недостойный мужчина меня назвал жадный.
  И кто?
  Старик, который мучает своих дочерей и съедает их рис.
  И крестьянин беззубый Кретьен, который взял наши с Полигимнией деньги...
  Я не выдержала.
  Выхватила кинжал.
  И рукояткой кинжала не сильно стукнула крестьянина в лоб.
  Кретьен взвизгнул и отшатнулся на Полигимнию.
  Схватил ее за грудь.
  "Что?
  Что-что?" - Полигимния продолжала глупенько улыбаться.
  "Она хотела меня убить?" - Кретьен жаловался моей подружке на меня.
  "Хотела - убила бы", - я процедила сквозь зубки.
  "Кто хотел?"
  "Она".
  "Эрато?"
  "Да, Эрато меня убивала".
  "Зачем?"
  "Эрато приревновала меня к тебе, Полигимния".
  "Эрато, ты, зачем Кретьена ревнуешь ко мне?"
  "Полигимния, ты ум потеряла", - я пробурчала.
  "Я могу раздеть женщину взглядом, не прикасаясь к ней", - Кретьен почему-то похвастался.
  Зачем он это сказал.
  "Кого ты разденешь, Кретьен", - Полигимния даже не возмущалась, что ладонь крестьянина лежит на ее груди.
  Пальцы Кретьена мелко дрожали.
  Он со злобой смотрел на меня.
  "Успокойся и отпусти грудь моей подружки, - я вяло ворочала язычком. - Я тебя не трону".
  "Я тебе не верю, амазонка Эрато", - Кретьен хрюкнул.
  Да, действительно хрюкнул.
  "Мужчина, мне твое верю или не верю не интересно", - я почувствовала себя амазонкой, как нас представляют невежественные мужчины.
  "Эрато, - Кретьен изменился в одно мгновение. - Ты меня разоружила своим умом и красотой. - А крестьянин, оказывается, льстец и хитрец.
  Не рис же ему сажать. - Я сказала, что раздеваю женщину взглядом.
  Но тебя мне раздевать не понадобится.
  Я уже видел твою обнаженную красоту, когда ты была в купальне в пещере.
  Ты красавица.
  И в том, что ты еще и отличная воительница, я не сомневаюсь".
  "Хочешь, покажу, какая я воительница", - я прищурила глаза.
  Что задумал Кретьен?
  "Я тебе тоже могу показать себя, какой я крестьянин, - Кретьен засмеялся.
  Но самое удивительное, что Полигимния внимательно и с умным видом слушала нас.
  Умный вид Полигимнии, как раз и показывает, что она на время сошла с ума от предложения крестьянина стать его женой... - Эрато, - Кретьен продолжал ко мне подластиваться. - давай заключим с тобой сделку".
  "Со мной сделку? - Я пыталась снова не разозлиться. - Я - амазонка.
  Я не купец, чтобы со мной заключали сделку".
  "А я с тобой, как с амазонкой, а не как с купцом, заключу сделку".
  "Какую сделку, Кретьен?"
  "Ты отдаешь мне Полигимнию..."
  "Я отдаю тебе Полигимнию, мужчина?"
  "Да, иначе ты не позволишь нам жениться.
  Полигимния слушает тебя больше, чем меня".
  "Мне сейчас кажется, что Полигимния только тебя видит и слышит, Кретьен. - Я помахала рукой перед лицом подружки:- Полигимния!
  Ау!
  Ты меня слышишь?"
  "Эрато, не размахивай руками перед моим лицом.
  Поцарапаешь".
  "Чтоооо, Полигимния?" - Я чуть не упала от неожиданности.
  "Поцарапаешь мое лицо, Эрато, - Полигимния заявила стальным тоном. - Мне на свадьбе нельзя с поцарапанным лицом показаться.
  Лицо невесты должно быть чистое, как и ее совесть и честь".
  "Полигимния, ты можешь кого угодно уверять, что ты сошла с ума из-за любви к Кретьену, - я заглянула в глаза подружки. - Но меня не обманешь".
  "Эрато, так мы заключим сделку?" - Кретьен потянул меня за руку.
  Оборвал мой разговор с подружкой.
  Теперь я не вспомню, о чем я так красиво с ней говорила.
  "Мужчина, ты сказал только об одной стороне сделки, - я смотрела на крестьянина свысока.
  И подействовало.
  Кретьен сразу согнулся. - Ты хотел, чтобы я отдала тебе Полигимнию.
  Что я получу взамен?
  Серегу?
  Кольку?
  Митяя?"
  "Меня ты получишь взамен своей подружки", - Кретьен убрал свою ладонь с груди Полигимнии и приложил к моей груди.
  Я настолько обалдела, что не могла двинуться.
  Лишь проблеяла:
  "Тебя?
  Вместо Полигимнии?"
  "Да, Эрато, что тут непонятного?" - Глазки Кретьена забегали из стороны в сторону.
  "Ты хочешь сказать, что я глупая, потому что не понимаю твое предложение?"
  "Почему сразу - глупая? - Кретьен миролюбиво улыбнулся.
  Развел руки в стороны.
  Но по глазам я видела, что угадала.
  Да, он имел в виду, что я глупая. - После свадьбы с Полигимнией, Эрато.
  Когда мы поженимся.
  Ты станешь моей любовницей.
  Я буду дарить тебе подарки".
  "Любовницей?
  Твоей, Кретьен?"
  "Да.
  Моей любовницей.
  Так прекрасно".
  "Подожди, подожди, не гони лошадей, мужчина, - я приложила пальчик к губам крестьянина. - Ты говорил, что с женщинами у тебя не очень.
  Что твои друзья, особенно - Серега, Колька и Митяй - над тобой постоянно смеются, потому что женщины тебя обходят стороной и не любят.
  И тут ты решил, что с амазонками проще, чем с крестьянками?
  Что амазонка - не женщина.
  Одну можно в жены милостиво взять.
  Другая согласится стать твоей любовницей".
  "Все не так, как ты думаешь, Эрато, - Кретьен заюлил.
  Шмыгал носом. - Но в целом ты поняла правильно".
  "Конечно, конечно, дорогой Кретьен, - я засмеялась и обняла его. - Я после того, как ты возьмешь в жены мою подругу Полигимнию, стану твоей любовницей.
  Мы даже можем жить втроем: ты, я и Полигимния.
  Ты сам придумал, или тебе мудрец философ подсказал?"
  "Я однажды на ярмарке в балагане видел представление комедиантов.
  Они показывали, как муж жил с женой и с любовницей сразу".
  "Комедианты плохое не покажут, - я взяла Кретьена под ручку. - Комедиантов надо смотреть.
  И слушать, что они советуют.
  У Персея из вашей деревни, подрастают сыновья - Кастор и Нестор.
  Они тоже будут комедиантами".
  
  
  ГЛАВА 312
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ЭРАТО, ТЫ СОГЛАСНА?
  
  "Талантливые юноши, - Кретьен расплылся в улыбке. - Так, значит, Эрато, ты согласна?"
  "На что согласна, Кретьен?"
  "Согласна стать моей любовницей, когда я возьму в жены твою подружку Полигимнию?"
  "Конечно, согласна, - я вздохнула наиграно горестно. - Что же мне остается еще делать, Кретьен?
  Я же не хочу расставаться с тобой и с Полигимнией".
  "Тогда я назначаю свадьбу, а вы оплачиваете свадебный пир?" - Кретьен шел дальше и дальше.
  "Разве невеста должна оплачивать пир?" - Полигимния, наконец, обозначила себя.
  А то превратилась в соляной столб.
  "Обычно жених платит за все, - голос Кретьена окреп. - Но так как вас две... две амазонки.
  То вам не трудно будет взять на свои плечи хлопоты о свадьбе".
  "А ты, Кретьен, что будешь делать?"
  "У меня задача сложнее, чем у вас, - Кретьен выпятил грудь. - Вы всего лишь находите деньги на свадебный пир и устраиваете его.
  А я должен буду найти гостей.
  Не так просто созвать гостей на пир.
  Все думают, что если пир, то на него заявятся много гостей.
  Нет, у нас в деревне не так, как в городе.
  У нас все наоборот.
  Один из приглашенных скажет, что не сможет прийти на пир, потому что пришло время ему менять дырявую крышу на доме.
  У второго найдутся дела на рисовом поле.
  Третий ответит, что не придет на пир, потому что его корова сбежала в горы.
  Он должен искать корову.
  И может произойти так, что мы устроим свадебный пир, а гостей на нем не будет.
  Тогда вы опозоритесь, амазонки!"
  "Почему мы опозоримся, а не ты?" - Я решила не удивляться, но все равно удивлялась ловкости языка Кретьена.
  "Посмотрите на меня, - крестьянин поворачивался к нам то одним боком, то другим. - Разве меня кто осудит?"
  "Да, тебя никто не осудит, Кретьен", - Полигимния важно кивнула прелестнейшей головкой.
  "Да, тебя никто не осудит, мужчина", - я повторила за подружкой.
  Лишь заменила "Кретьен" на "крестьянин".
  "Кретьен, можно мы пойдем собирать деньги на свадьбу?" - Полигимния спросила робко.
  Я уже в голове собирала травы для лечебного зелья для подружки.
  Надо же ее выводить из свадебного сумасшествия.
  "Идите", - Кретьен коротко ответил.
  И также коротко махнул рукой.
  "Мужчина, а на какой день ты назначил свадьбу?" - Я провела пальчиком по губам крестьянина.
  Я же - будущая его любовница.
  Поэтому должна вести себя игриво, как кошечка.
  "День, день? - Кретьен недовольно посмотрел на меня, словно я что-то просила для себя. - Через две недели сыграем свадьбу".
  "Спасибо", - Полигимния пискнула.
  Я крепко взяла ее за руку и потащила по деревенской улице.
  Мы зашли за последний дом.
  Я обернулась.
  Кретьен направлялся в другую от нас сторону.
  
  Я хотела посмотреть в глаза Полигимнии и спросить, что это было.
  "Ну, Полигимния, что это..."
  Я не успела развернуться до конца.
  Полигимния резко сама меня повернула.
  И впилась своими губами в мои губы.
  Поцелуй был резкий и обжигающий, как холодная вода в ручье.
  "Я чуть не задохнулась, сумасшедшая", - после поцелуя я восстанавливала дыхание.
  "Это ты моя сумасшедшая своей красотой", - Полигимния произнесла без улыбки.
  "А как же Кретьен?
  Как свадьба с ним?"
  "Какой Кретьен?
  Какая с ним свадьба?
  Кто-то выходит замуж за Кретьена, или женится на нем?" - Все это Полигимния произнесла ровно.
  "Полигимния, ты еще и ничего не помнишь"? - Я ужаснулась.
  "Я все помню, Эрато.
  И то, как ты согласилась стать любовницей Кретьена..."
  "Я же издевалась над ним, - я фыркнула. - Никогда бы к нему не прикоснулась.
  Но ты...
  Ты в отличие от меня, очень хотела, чтобы твой жених прикоснулся к тебе".
  "Глупости, Эрато, - Полигимния расхохоталась. - Я же играла.
  Когда Кретьен придумал о свадьбе с ним, то я обалдела.
  Не могла произнести ни слова от его наглости.
  Придумывала ему разные казни - от утопления в реке, до сгорания на костре".
  "Но тебе, Полигимния нравилось, когда он лапал тебя за грудь?"
  "Нравилось?
  Нет, Эрато, это тебе нравилось, когда мужик щупал твою грудь.
  Когда наглец дотронулся до меня, я окаменела.
  Готова была его растерзать.
  Но тут ты отвлекла мои мысли.
  Ты начала заигрывать с Кретьеном".
  "Полигимния, так все ты играла?
  Не по-настоящему? - Я только сейчас начала догадываться. - Я же думала, что ты серьезно хочешь стать женой Кретьена.
  Что ты сошла с ума..."
  "Эрато, плохо ты меня знаешь и еще хуже ты обо мне думаешь, - Полигимния прижалась ко мне. - Только один человек, чьей женой я хочу стать...
  Он только один.
  И он тебе хорошо известен, Эрато".
  "Кто же он, Полигимния?"
  "Ты, Эрато!"
  "Но ты же сказала, что я уже твоя жена.
  А ты моя жена.
  Жрец в храме нас поженил..."
  "Поженил, но ты еще не чувствуешь меня твоей женой, Эрато".
  "Ловко мы разыграли Кретьена, - я поправила волосы подружки. - Конечно, я не до конца поверила, что ты хочешь стать его женой, что ты сошла с ума.
  Но ты так глупо выглядела, Полигимния".
  "Ты выглядела еще глупее, Эрато".
  "Откуда ты знаешь, что я выглядела глупее тебя, если ты не знаешь, как ты выглядела, Полигимния?"
  
  "Эрато, мне кажется, что мы достаточно пробыли в деревне, - Полигимния подмигнула мне. - Я хочу цветов".
  "Цветов?
  Я тоже мечтаю о цветочной полянке с нежно-розовыми цветочками.
  Я уже чувствую их аромат". - Я шумно втянула через носик воздух.
  Мы взялись за руки и побежали.
  "К счастью, что никого не встретили в деревне больше, - я упала на мягкие ароматные цветочки. - Иначе пришлось бы тебе выходить замуж и за Серегу, и за Кольку, и за Митяя".
  "А ты становилась бы любовницей каждого, поочередно", - Полигимния опустилась рядом со мной.
  Сорвала душистый цветок.
  "Ты главнее меня, Полигимния.
  Любовница по положения ниже, чем жена".
  "Нет, Эрато.
  Ты главнее.
  Жена трудится на мужа.
  И ничего хорошего от мужа не имеет.
  А любовница не трудится.
  Любовница только подарки получает".
  Мы дурачились и хихикали.
  "Главное сейчас не думать", - я смотрела в прекрасное лицо подружки.
  Полигимния протянула мне цветок.
  "Эрато, в твоих волосах цветочек будет смотреться ярче, чем в моим руках".
  "Хочешь превратить меня в цветочную поляну и упасть на меня, Полигимния?"
  "Конечно, хочу, Эрато", - Полигимния игриво улыбнулась.
  "Я взволнована.
  Не знаю, что происходит вокруг.
  Надеюсь, что немножко расслаблюсь среди цветочков".
  "Ты прекрасно управляешь своими ножками, - Полигимния захихикала. - Они у тебя в постоянном движении, даже, когда ты лежишь и отдыхаешь".
  "Твои руки на моей талии вызывают у меня волнение, Полигимния".
  "Я хочу вечно оставаться в твоих объятиях, Эрато, - Полигимния прижалась ко мне. - Я ждала тебя вечность.
  И вторую вечность хочу.
  Не шевелись, Эрато".
  "Как я могу не шевелиться, Полигимния?"
  "Сегодня жарко, Эрато, - Полигимния провела рукой по моей груди. - Я бы с удовольствием искупалась.
  Вся мокрая".
  "Я тоже вся мокрая, Полигимния", - я сдула капельку росы с губы.
  "Я смотрю на тебя и не могу насмотреться", - глаза Полигимнии казались удивительно загадочными и глубокими.
  "У тебя хищный зовущий взгляд, Полигимния, как у волчицы".
  "Мне становится все жарче и жарче.
  Почему я веду себя, как влюбленная весталка?
  Эрато, почему у меня всегда случается так с тобой?"
  "На солнечной полянке нас ударит солнышко", - я поднялась с трудом.
  "Еще как ударит и везде", - Полигимния тоже встала.
  Откинула назад волнистые пряди.
  "После общения с Кретьеном я чувствую себя поглупевшей".
  "Кретьен тебя тоже нервировал?
  Сегодня мы узнали много о мужчинах.
  Нужно научиться пользоваться и применять эти знания в битвах".
  "Как мы применим в битве то, что узнали сегодня?" - Я открыла ротик.
  "Нуууу, - Полигимния вытянула губки. - Например, можно использовать жадность мужчин до денег.
  В сражении, когда на нас понесется воин, то бросим ему в лицо медные монеты.
  Воин остановится.
  Спрыгнет с лошади и станет собирать монеты в траве.
  Тогда можно его и..."
  "Прекрасно ты придумала, Полигимния, - я в восхищении хлопала в ладошки. - Но, если он возьмёт все деньги и ускачет?
  Тогда на другого воина не хватит монет".
  "Не ускачет, не успеет, - Полигимния кровожадно облизнулась. - Или крикнуть варвару, что хочешь на нем жениться".
  "Я не хочу жениться на варваре, Полигимния".
  "Крикнуть-то можно, что желаешь за него замуж.
  Варвар сразу забудет, зачем с мечом несся на тебя.
  Станет оправдываться, что он уже женат.
  Что ему вторая жена не нужна.
  Вот и битве конец".
  "Как-то странно, но мне нравится твоя мысль, Полигимния".
  "Мы, амазонки, давно отметили, что воины начинают нервничать, когда видят наши прелести.
  Воины становятся другими.
  Менее ловкие и быстрые.
  Другие мысли их волнуют, а не сражение".
  "Я больше не хочу радовать воинов, - Полигимния, вдруг, заявила. - В этом я уверена.
  Без сомнения, сражения нравятся мне.
  Но после того, как ты и я поженились, Эрато, битвы стали опасными".
  "Только что ты придумала, как побеждать деньгами и словами о женитьбе, и тут же говоришь, что не хочешь больше воевать".
  "Почему не хочу больше воевать? - Полигимния приложила ладошку ко лбу. - Очень даже хочу.
  Но опасаюсь за тебя".
  "Если ты опасаешься за меня, а я буду волноваться, что ты плохо воюешь, потому что думаешь обо мне, то я тоже стану нервничать.
  Мы станем легкой добычей для мужчин, Полигимния".
  "Мой страх идет не от сердца, Эрато".
  "Мы же не боимся ядовитых гадов - змей, пауков, лягушек - в болотах, в речках и на полянах.
  Почему мы должны бояться мужчин?"
  "Ты, как всегда мудра, Эрато.
  Нам нужно охладиться.
  Я в купальне покажу тебе, как надо долго оставаться под водой".
  "Я и так умею нырять, - я смотрела на подружку с недоумением. - Ты не продержишься под водой дольше меня, Полигимния".
  "Вот мы и посмотрим, - Полигимния подпрыгнула от возбуждения. - Вот мы и посоревнуемся.
  Устроим небольшую Олимпиаду - только для нас двоих".
  "Я не желаю соревноваться с тобой, Полигимния.
  Мы подружки, а не враги".
  "Врага побеждают, Эрато.
  Мы не будем побеждать друг дружку".
  "Полигимния, я покажу тебе".
  "Да".
  "Догоняй", - я понеслась вниз, к реке.
  "Эрато, мы же хотели в нашу купальню, а не на реку", - Полигимния пыталась меня догнать.
  "В реке интереснее соревноваться, Полигимния".
  
  Мы бежали долго.
  Наконец, я выскочила не пологий песчаный берег.
  Не на то место, где встретили Злату и Эривсею.
  На другое.
  "Я догнала тебя", - Полигимния жарко обняла меня.
  "Ты догнала меня, потому что я остановилась".
  "Но все же догнала".
  "Я не убегаю сейчас.
  Я отдыхаю".
  Я поцеловала подружку.
  Щемящее чувство нежности и жалости переполняло меня.
  Но я не сказала о нем Полигимнии.
  Боялась нарушить хрустальный мост нашего равновесия.
  Я сделала вид, что любуюсь уходящим за реку солнцем.
  "Правда, я прелестная?" - Полигимния отпрыгнула.
  И освободилась от одежд.
  "Ты не просто прелестная, Полигимния.
  Ты лучше всех". - Мои губки пересохли от волнения.
  Я запуталась в хитоне.
  "Эрато", - голос Полигимнии тихий.
  "Полигимния, что-то случилось?" - Я замерла.
  "Ничего особенного не случилось, Эрато".
  "Но твой голосок изменился".
  "Ты чувствуешь все интонации моего голоса, Эрато?"
  "Будто ты об этом не знаешь, Полигимния".
  "Знаю, но хотела, чтобы ты повторила".
  "Я и повторила, Полигимния".
  "Эрато, мой голосочек изменился, потому что ты запуталась в своем хитоне.
  Он у тебя на голове.
  А остальное блистает.
  Ты невероятно очаровательная, Эрато".
  "Невероятно очаровательная, потому что без головы?
  Шутница, - я пробурчала. - Лучше помоги мне избавиться от одежды.
  Вытащи меня из хитона. - Я почувствовала, как Полигимния нежно похлопала меня по попке:- Полигимния!
  Почему ты это сделала?"
  "Что сделала?"
  "Похлопала меня по попке".
  "Не нравится, Эрато?"
  "Нравится!
  Но, почему?"
  "Почему нравится?"
  "Почему похлопала".
  "Я привлекала твое внимание, Эрато".
  "Только и всего, Полигимния?"
  "Нет, не только..."
  "Что ты боишься, Полигимния?
  Меня?"
  "Себя я боюсь, Эрато".
  "Не бойся себя, Полигимния".
  "Не успокаивай меня, Эрато.
  Я знаю, что все еще вернется. - Полигимния освободила меня от хитона.
  Стояла, вызывающе уперев кулаки в бока. - Я опасная.
  Я причиняю тебе боль".
  "Ты не сможешь причинить мне боль, - я посмотрела на грудь Полигимнии. - У тебя очень красивая грудь".
  "Эрато, ты только что заметила, что у меня красивая грудь?" - Полигимния смущенно засмеялась.
  "Полигимния, у меня болезнено сжимается горло, когда ты так нежно на меня смотришь".
  "Я схожу с ума, Эрато".
  "Мы обе сходим с ума, Полигимния".
  "Эрато, садись мне на плечи?"
  "Ты хочешь понести меня в реку, Полигимния?"
  "Да".
  "Лучше в воде я сяду тебе на плечи.
  И ты покатаешь меня в воде.
  В реке легче катать друг дружку".
  "Как раньше, Эрато?"
  "Как прежде, Полигимния".
  
  Мы с визгом забежали в воду.
  Подняли радугу брызг.
  Я забралась на плечи подружки.
  Полигимния поддерживала меня за ноги, чтобы я не упала с нее.
  "Полигимния, я сейчас упаду".
  "Как бы ты не разбилась о воду", - Полигимния замурлыкала.
  "Подружка, стой ровной", - я веселилась.
  Вдруг, черная лента вылетела из воды.
  Я среагировала немедленно.
  Перехватила гадюку в полете.
  Держала ее около головы.
  "Змейка хотела с нами поиграть", - Полигимния ни капли не испугалась.
  "Зато у меня теперь в ушах шумит, - я пожаловалась. - Змейка явно желала влететь в мой ротик".
  "В твой ротик, Эрато, или еще куда".
  "Ты смелая, Полигимния, потому что с открытыми глазами.
  Закрой глазки.
  Я напугаю тебя".
  "Достаточно пугальщиков и кроме тебя, Эрато, - Полигимния смеялась звонко. - Один Кретьен много стоит по пуганию.
  Испугал меня женитьбой".
  "Мужчин бояться - в деревню не ходить".
  "Ну, ты и ходи к своим мужчинам, Эрато".
  "У меня нет мужчин".
  "Тебе найти мужчину?
  Или ты уже выбрала себе Кретьена?"
  "Как можно, - я притворно тяжело вздохнула. - Кретьен сердцем и монетами принадлежит тебе.
  Он же тебе свадебное колечко подарил".
  "Это? - Полигимния выставила пальчик с подарком Кретьена. - Я о нем забыла.
  Иначе сразу бы избавилась от него". - Подружка сорвала колечко с пальчика.
  И... колечко исчезло в глубине реки.
  "Зачем?"
  "Жемчуг из воды пришел, в воду и ушел", - Полигимния беспечно махнула ручкой.
  "Мы могли бы подарить колечко какой-нибудь нищенке".
  "Если у нищенки будет колечко, то она уже - не нищенка".
  Мы шутили.
  Купались.
  Плескались.
  Сначала Полигимния катала меня на себе.
  Затем я ее возила по воде.
  "Рыбу будем ловить?" - Полигимния вытянулась на песочке около меня.
  "Неа.
  Не хочу рыбы.
  У нас и так еды запасено на сто лет".
  "А крокодила?"
  "Крокодила тоже не станем ловить.
  Жалко крокодила.
  Мы же из озорства его поймаем и зажарим.
  А крокодилу не будет весело".
  "Главное, чтобы нам было весело", - Полигимния приподнялась.
  И затем опустилась на меня.
  Ее лицо было близко к моему лицу.
  "Моя Эрато", - голосок Полигимнии доносился издалека.
  Терялся в шорохе камыша.
  Полигимния поцеловала меня в губы.
  И я повиновалась ее страсти.
  Перед глазами все поплыло.
  В ушах свистел ветер.
  И только глаза Полигимнии сверкали, как звезды сквозь облака.
  Я схватилась за плечи подружки.
  "Полигимния, дай отдохнуть.
  Ты погубишь меня.
  Я потеряла мысли".
  "Я тоже обалдеваю".
  Полигимния тяжело сползла с меня.
  Вытянулась без сил.
  "Я бы в нашей пещерке чувствовала себя в большей безопасности, чем на берегу реки, - я промурлыкала через час. - Пойдем?"
  "Давно пора в пещерку нам", - Полигимния пальчиками протерла сонные глазки.
  Мы поднялись и отправились с пляжа.
  Я пошатнулась.
  Полигимния схватила меня за талию:
  "Я поймала тебя, Эрато".
  "Наконец-то, ты поймала меня, Полигимния.
  Я все жду, жду, когда ты меня поймаешь по-настоящему".
  "Ты хочешь по-настоящему, Эрато?"
  "Хочу.
  Но пока боюсь, Полигимния".
  "Держись за меня, Эрато".
  "С удовольствием".
  Я прильнула к подружке.
  Осознавала, что рядом со мной моя любимая подружка.
  Ее тело пылает.
  "Огромное блаженство, - Полигимния поцеловала меня в шейку. - С тобой тепло и уютно, Эрато".
  "А с тобой, Полигимния, жарко и... и".
  "Я не верю, что наши пути могут разойтись.
  Меня бесит мысль, что я могут напугать тебя.
  И с тобой я теряю себя.
  У меня нет сил".
  "Если у тебя нет сил, Полигимния, то как ты поддерживаешь меня?"
  "Все, что я сейчас хочу, Эрато, чтобы ты оставалась в моих руках".
  "А я хочу, чтобы ты, Полигимния, была моей".
  "Я и так твоя, Эрато".
  "Моя, но после нашей свадьбы..."
  "Считай, что никакой свадьбы не было, Эрато.
  Ни жрецов, ни храма Афродиты".
  "Тогда можно представить, что ничего не было, Полигимния.
  Ни Фемискира.
  Ни Кретьена".
  "Снова ты о своем Кретьене, Эрато".
  "Не о моем, а - о твоем".
  "Колечко выброшено.
  Свадьба не состоится".
  "Кретьен еще раз обворует тебя.
  И на украденные монеты купит тебе новое кольцо".
  "Кретьен хотел меня обворовать, но не обворовал.
  Ты ему помешала украсть, Эрато.
  Но ты же и дала ему деньги".
  "Полигимния, я только сейчас заметила, что крепко тебя обнимаю.
  Тебе не больно?"
  "Наши прерывистые дыхания слились, Эрато.
  И сердца бьются в одном ритме.
  А ты спрашиваешь, больно ли мне.
  У меня голова кружится от волнующей нежности твоих бедер".
  "Бедра внизу, а голова - вверху, - я засмеялась. - Как может голова кружится, если бедра волнуют".
  "Ты сама знаешь, как бедра действуют на голову, Эрато".
  "Знаю, поэтому боюсь близости, - я ласково поглаживала волосы подружки. - Ты хорошо себя чувствуешь, Полигимния?"
  "Я ничего не чувствую, Эрато.
  Я тону без воды".
  "Я поняла, что я утопила тебя".
  "Сожалеешь?"
  "Мне кажется, что ты сожалеешь о нашей свадьбе, Эрато".
  "Полигимния, когда кажется, то надо пострелять из лука. - Я чуть не задохнулась от возмущения. - Я нисколько не сожалею о нашей свадьбе.
  Но сожалею, что не могу ее вспомнить".
  
  "Девочки, девушки, девченки", - послышался треск сучьев.
  Я и Полигимния с недоумением посмотрели на приближающегося к нам старца.
  Он был настолько дряхлый, что казалось, при следующем шаге рассыплется костями по ветру.
  Но был сделан еще шаг.
  Затем еще.
  И старец оказался рядом с нами.
  "Что тебе... почтенный", - я с трудом произнесла "почтенный".
  "Я ничего не прошу, - снова послышался треск.
  Оказывается, что это треск костей старца.
  И скрипучий голос. - Мне только с вами рядом постоять.
  Посмотреть на вас".
  "Мудрец, - Полигимния недовольно сдвинула бровки. - Ты нам мешаешь".
  "О, красавица, - из недр старца донеслось сопение и сипение. - Я давно уже всем мешаю.
  В пятьдесят лет я думал, что стал стариком.
  Но прошла еще вечность, а я все еще старый.
  Как удивительно устроена наша жизнь, амазонки, - старцу хотелось выговориться.
  Ну, конечно.
  Кто будет слушать старика?
  Советы стариков молодым не нужны.
  Я и Полигимния ушли бы от него, но мы были зачарованы зрелищем качающегося на ветру чуда старости.
  Даже растительности на лице у старца нет.
  Настолько он древний и высохший. - Детство пролетает размерено.
  Молодость - как-то остается в памяти.
  В среднем возрасте мы цепляемся за молодость.
  Стараемся казаться молодыми.
  Но уже.
  Уже время упущено.
  Прогуляли молодость свою".
  "Мудрец, шел бы ты своей дорогой, - я теряла терпение. - Вернее, сидел бы дома.
  Зачем на склоне лет ты бродишь?
  Или дома у тебя нет".
  "Все у меня есть - и дом, и склон лет, и дорога, - воспалённые глаза старца слезились. - Но дом приносит множество хлопот.
  Не спал я дома.
  Все волновался.
  Среди ночи вскакиваю - не пробрались ли воры в дом?
  Не сдуло ли ветром крышу?
  Не украли ли соседи мой забор из камней.
  Сплошные волнения дома.
  Не волнуется тот, у кого ничего и никого нет.
  Я бросил свой дом.
  Пусть он денег стоил.
  Вы можете удивиться, амазонки, почему бросил, а не продал?
  Не продал, потому что с деньгами волнения".
  "Теперь тебе нечего бояться.
  И волноваться не о чем, - Полигимния сделала шаг от старца. - Ничего у тебя нет.
  Но нас, зачем остановил?"
  "Посмотреть на вас.
  Полюбоваться хочу.
  Вы - молодые, стройные, жизнерадостные.
  Вас окутывает облако силы и очарования".
  "Тогда получается, что два облака, мудрец, - Полигимния приложила пальчик к лобику. - Одно облако силы, другое облако очарования".
  "Пусть, пусть два облака, - старец замотал головой.
  Я испугалась, что она у него отлетит.
  Шея слишком истончилась...- Я рядышком с вами постою.
  Вроде и поужинал.
  От вас насытился.
  Мне не много надо еды".
  "Так ты голодный? - Полигимния щелкнула пальчиками. - Монет у нас нет.
  А едой можем угостить".
  "Нет, нет, ничего не надо, - старец вскричал как бы в ужасе.
  Если бы на его высохшем лице отражались чувства, то можно было бы прочитать - ужасается ли он.
  Но закаменевшее лицо тайны свои не открывало... - Почему, если старик, то - обязательно просит.
  Я в дороге питаюсь.
  Мне персика на два дня хватает. - Старец икнул. - А у вас прекрасные персики". - Его взгляд перебегал с моей груди на грудь Полигимнии и обратно.
  "Сладострастный ты, старец, - Полигимния засмеялась. - Персики наши осматриваешь".
  "И осматриваю, и не скрываю, что осматриваю, - старик подобострастно кивал головой. - Другой на моем месте сказал бы - нет, не смотрю на ваши персиковые грудки.
  Но я отвечу честно - любуюсь.
  От вас же не убудет.
  А мне прибудет".
  "Ты, куда направляешься, мудрец?"
  "Я из Алехандрии..."
  "Далеко же ты зашел".
  "От себя убегаю.
  Из Алехандрии иду по миру.
  Где тепло - там мне дом.
  Где апельсиновая или персиковая роща - там мне еда".
  "Где девушки, там тебе оргия".
  
  
  ГЛАВА 313
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  СТАРИК НА ДОРОГЕ
  
  "Оргии мои остались в прошлом, - глаза мудреца закатились.
  Но он их выкатил обратно пальцами. - Я от себя убегаю".
  "Ты уже говорил, что убегаешь от себя, мудрец".
  "Да, и еще скажу - от себя бегу.
  В местах, где я родился, провел молодость, я уже не могу жить.
  Все напоминает мне о прошлом.
  И воспоминания очень болезненные.
  Там - я упустил шанс познакомиться с дочкой патриция.
  Там - провалил диспут с философами.
  Туда - не вложил монеты, а мог бы получить большую прибыль.
  В другое место - вложил монеты и потерял их.
  Все напоминает об упущенных возможностях.
  Лишь редкими золотыми звездочками вспыхивают в памяти мои достижения.
  Но с большого расстояния любое достижение кажется малым и не столь значительным.
  Получается, что я ничего в жизни не добился.
  Не был счастлив.
  Поэтому я сейчас стараюсь догнать свое счастье".
  "Если я тебя правильно поняла, мудрец, - я хотела похлопать старца по плечу, но испугалась, что он распадется на части, - то, чтобы догнать свое счастье, нужно убегать от самого себя.
  Ты же от себя убегаешь и гонишься за счастьем".
  "Ты умная амазонка", - старик удивился.
  "Я не умная, - я скромно опустила глазки. - Я - молодая.
  А молодые всегда старцам кажутся умными и красивыми".
  "Была бы ты моим счастьем, я бы за тобой гнался, - старец погрозил мне тем, что раньше называлось у него пальцем.
  Сейчас уже не палец, а - кость... - Я убежал..."
  "Ты ушел, - Полигимния заметила. - Бегать ты не можешь".
  "Я ушел из родных мест, - старик закряхтел. - Ушел от своих воспоминаний, от своего прошлого.
  А человек без прошлого, как называется, девочки?"
  "Человек без прошлого...
  Человек без прошлого...
  Никак не называется", - я и Полигимния переглядывались.
  Разговор с мудрецом нас заинтересовал.
  "Все как-то называется, - старец затрещал.
  На этот раз треск назывался старческим смехом. - Человек без прошлого называется младенцем.
  Я теперь чист, как младенец.
  Жизнь начинаю заново.
  Кто сказал, что жизнь нужно начинать ребенком?
  Нет!
  Можно стать младенцем в любом возрасте.
  И снова жить.
  Я сейчас более счастлив, чем тогда, когда жил в своем доме и имел множество хлопот.
  Я теперь не боюсь голода.
  Не волнуюсь, что меня обворуют.
  Не страшусь смерти.
  У меня нет денег, поэтому я не боюсь подойти к девушкам.
  У кого нет денег, тому девушки не страшны.
  Раньше бы я подумал - вот подойду к красавицам, заведу с ними беседу.
  А они захотят и согласятся со мной пировать.
  Кучу денег потрачу на девушек.
  Поэтому и не подходил раньше...
  А теперь, без денег, без обязательств, без желания и жара в груди я могу спокойно вести беседу даже с обнаженными купальщицами".
  "Мы не обнажённые купальщицы, - я выпятила нижнюю губку. - Но были ими несколько минут назад".
  "Твоя глупость украшает тебя, красавица", - старик вроде бы похвалил меня.
  Но я не поняла, почему Полигимния захихикала...
  "Сны мне стали сниться, - старик пожевал бы губами.
  Но нет у него уже губ...- Другие сны.
  Вроде бы вещие?"
  "Мы тебе снились?" - Полигимния подалась к мудрецу.
  "Нет, вы мне не снились, - старец покачал головой. - А жаль...
  Сегодня странный сон приснился.
  Яркий, цветной сон.
  Со множеством подробностей.
  Словно и не сон..."
  "Расскажи, мудрец".
  "А я что делаю?
  Я вам и рассказываю.
  Снилось мне, что я к цезарю на оргию приглашен.
  Как бы к цезарю, но не к нему, а к мудрецу цезаря.
  Но вроде бы все одно.
  Философ мудрец Плисфен должен меня учить.
  А во сне я как бы еще молодой.
  Мне двадцать лет.
  Приплыл я в Пелопонес.
  Иду по улице.
  Спрашиваю прохожих, где дворец цезаря.
  Указали мне на дворец.
  Я стражникам цезаря говорю, что приглашен цезарем на оргию.
  Но на оргию не с цезарем, а с философом Плисфеном.
  Может быть, и цезаря увижу.
  Стражники пропустили меня во дворец.
  А дворец огромный.
  По нему не пешком ходят, а - на конях, или в колесницах.
  Я вскочил в колесницу.
  Со мной еще один достойный ехал.
  Он меня спросил - где я выхожу.
  Я говорю, останови у зала, где мудрец философ Плисфен пирует.
  Мой попутчик говорит:
  "И мне в тот зал.
  Только не к Плисфену".
  Зачем он это сказал?
  Почему мне приснились его слова?
  Ну, ладно.
  Остановилась колесница около огромного зала.
  А из зала коридоры в комнаты разные ведут.
  Народу очень много.
  И не только народа, но и патрициев, рабов, слуг.
  Я головой верчу - все во сне моем мне интересно.
  И самое главное, что во сне я молодой, прыткий.
  Все могу.
  Все желаю.
  Не знаю я, в какой коридор свернуть.
  Над некоторыми проходами и комнатами цифры нарисованы.
  И во сне я знаю, что мне нужна цифра в четыре десятки.
  Почему?
  У сна спросите, почему именно четыре десятки.
  Но я во сне знаю, что там меня ждет философ Плисфен.
  Стал я искать зал с четырьмя десятками.
  Заодно девушками и парнями любуюсь.
  Иээээх!
  Молодые все...
  Вдруг, показалось одно лицо мне знакомым.
  О колону опирается молодой мужчина.
  Примерно моих лет.
  Одет превосходно, как философ.
  Лавровый венок голову украшает.
  Я пригляделся и узнал:
  "Плисфен, ты ли? - Я осторожно спрашиваю.
  Вдруг, ошибся. - Мы с тобой вместе в философской школе Архимеда в Сиракузах обучались.
  Неужели, ты стал мудрецом у философа?"
  И не смущает меня то, что мудрец дожен быть в преклонных годах, а Плисфен - мой ровесник во сне, молодой.
  На то и сон.
  И самое удивительное, что в настоящей жизни, как только я вышел из философской школы Архимеда, то о Плисфене не вспоминал.
  В школе я с ним не дружил.
  Он был далек от меня.
  Неприметный, невыразительный.
  Вообщем, никакой Плисфен был.
  Но во сне он почему-то всплыл.
  Почему он, а не другой?
  Через много-много лет мне приснился.
  И надо же - в жизни я бы не вспомнил и не узнал бы Полисфена.
  А во сне сразу понял - он.
  Полисфен во сне по мне лениво взглядом мазнул:
  "Я жду ученика.
  Я должен дать ему мудрые советы и посмотреть, насколько он умен".
  "Я, я твой ученик, - я обрадовался. - Цезарь меня на оргию пригласил.
  К тебе".
  "Ну, тогда пойдем", - Плисфен узнал меня.
  Но никак не выразил своих чувств.
  Лишь - обычное равнодушие.
  Будто бы мы с ним не бездну времени назад расстались, а только вчера.
  Он пошел впереди.
  Я покорно следовал за ним.
  Мы вошли в небольшой зал.
  И тут я увидел Её!
  Безумно красивая, молодая, чувственная, страстная, но в то же время безмерно целомудренная.
  Девушка была облачена в простенькую тогу.
  Тога была выкрашена в коричневый цвет.
  Наверно краска из гуаявы.
  Я понял во сне, что девушка благородных кровей.
  Но не богатая.
  Девушка на меня посмотрела бегло и опустила глаза.
  Непонятно - понравился ли я ей, или нет.
  Я сделал вид, что не интересуюсь ей.
  Отвернул голову, а сам одним глазком подсматриваю.
  А она тоже делает вид, что мной не интересуется.
  Будто бы не видит, что я подсматриваю за ней.
  Чуть тунику приспустила с левого плеча.
  И пальчиками сжала грудь.
  Грудь у нее небольшая, но видно, что - крепкая.
  Молодая, задорная грудь.
  И тут я во сне понял, что загорелся.
  Оказывается, что те мужские чувства, та похоть, которая давно наяву исчезла, улетела, растворилась без следа, о которой уже не помню, она во сне вернулась.
  Надо же - приснилась похоть, жаркое желание приснилось.
  И настолько отчетливо, что я чуть не разрыдался.
  Не знаю, может быть, я и плакал во сне.
  Слез настоящих у меня давно нет.
  Разучился плакать.
  Но плакал сухими глазами.
  Сердцем я плакал.
  А во сне я ликовал.
  Мой бывший товарищ по философской школе Архимеда Плисфен присел за длинный каменный стол.
  Раб поднес Плисфену чистый папирус, заостренную палочку для начертания иероглифов и краску папирусную.
  А я все на девушку смотрел.
  Она к колонне спиной прислонилась.
  Я понимаю во сне, что нельзя просто так пощупать красавицу девушку.
  Неприлично.
  Она обидится.
  Плисфен обидится.
  Плисфен может прогнать меня.
  Скажет:
  "Ты пришел ко мне за мудростью, а трогаешь девушку".
  Но пощупать ее грудь очень хочется.
  Горел я во сне.
  Я повернулся спиной к красавице.
  Сделал пару шагов назад,
  Чувствую, что девушка за мной стоит и тяжело дышит.
  Ее горячее дыхание сжигало меня.
  Я правую руку за свою спину завел.
  Спереди я выглядел приличным.
  Вроде бы просто стою.
  А то, что рука за спиной - так, может быть, я между лопаток свою спину решил почесать.
  Но я во сне за спиной руку протянул.
  И почувствовал в ладони ни с чем не сравнимую радость девичьей груди.
  Моя ладонь легла на обнаженную левую грудь красавицы.
  И девушка потянулась ко мне.
  Прижалась к моей спине.
  Я ласкал ее грудь.
  И никто не заметил, как мы были вместе.
  Затем я подсел к столу.
  Правила приличия требовали, чтобы я общался с философом Плисфеном.
  Я-то присел...
  Плисфен во главе стола.
  А справа ко мне прижалась бедром та девушка, которую я только что держал в своей ладони...
  Бедро у нее жаркое.
  И уже красавица не стыдится своих чувств.
  Так ко мне прильнула, что у меня тога внизу живота загорелась от нестерпимого жара.
  Приснится же желание!
  Я на философа Плисфена смотрю.
  Он безучастен.
  Кажется, что о своем думает.
  Я не выдержал:
  "Плисфен!
  Что ты ждешь?"
  "Я жду, пока она уйдет", - Плисфен на мою красавицу пальцем показал.
  Сон, а неприятно.
  Во-первых, Плисфен даже во сне не называл меня по имени.
  Либо забыл мое имя, либо не хотел до него опускаться.
  Но это мой сон.
  Затянулось ожидание.
  Красавица ждет, кого я выберу для общения - ее, или философа мудреца Плисфена.
  Плисфен ожидает, когда красавица уйдет.
  Я же - между двух огней.
  Во сне понимаю, что должен обязательно пообщаться с философом, потому что цезарь меня для этого на оргию и пригласил.
  Но очень не хотелось во сне общаться с Плисфеном, потому что мне девушка намного интереснее была, чем любая философская беседа.
  Все же я смалодушничал.
  Как бы предал красавицу.
  Она мне доверила свою грудь пощупать и бедром прикоснуться к бедру.
  Но я боялся Плисфена и цезаря.
  Даже во сне боялся.
  Я девушке говорю:
  "Я и Плисфен немного позанимаемся друг с другом.
  Потом я к тебе вернусь".
  "Придумал, - красавица сразу охладела ко мне.
  Но не совсем. - Тогда я на тебя, зачем время трачу зря.
  Мне мое время дорого.
  Я его могу на другого потратить". - Она сказала обидное, но не уходила от меня.
  Я во сне понимал, что она не какая-нибудь игривая рабыня или служанка на оргии цезаря.
  Девушка честная и скромная.
  То, что мне грудь показала и давала потрогать, так потому, что девушка меня завлекала.
  Она хотела, чтобы я ее в жены взял.
  Правильно сказала - зачем на меня зря будет тратить время.
  Намекала, что девичий век короток.
  Нужно ловить мужа, пока молодая.
  Я оказался между двух огней - между философом Плисфеном и между красавицей.
  Но во мне третий огонь пылал.
  Все же я отвернул голову от красавицы и воззрился на папирус:
  "Плисфен, что здесь нарисовано и написано"? - Я спросил.
  "Разве ты не грамотный?
  Не видишь, что я начертал?" - бывший мой знакомый по философской школе Архимеда Плисфен снова не назвал меня по имени.
  Наверно, во сне считал себя выше меня.
  А я во сне даже не знал, в каком я чине и звании.
  Военный ли в тот момент?
  Или - философ?
  Или, может быть, я был купцом знаменитым.
  Сон посчитал это не столь значительным, чтобы я знал...
  Я во сне слегка обиделся на Плисфена:
  "Я грамотный и вижу иероглифы Солнца и Луны.
  Между ними дорога.
  Но мне кажется, что ты не особо точно описал Солнце и Луну иероглифами.
  А их путь не так должен выглядеть".
  Я сказал, а философ Плисфен даже не спросил меня, что, почему.
  Он остался прежним равнодушным.
  Зато красавица посчитала, что ей уже можно снова обозначиться.
  Она обошла стол.
  Присела напротив меня.
  Но по левую руку Плисфена.
  Вроде бы на меня смотрит девушка, но в то же время нас уже разделяют не бедра, а стол.
  Одета девушка уже в другую тунику, в голубую.
  Я бы даже сказал - в темно-синюю тунику.
  Вот, как во сне цвета я отличал.
  А руки и ноги красавицы я не видел, они под столом - были покрыты росписью.
  И на щеках, и на шее милая роспись.
  Красивое, как у весталки.
  И так меня красавица в новом виде своем обворожила, что я чуть стол не пробил.
  "Кушать хочу, - девушка на меня не смотрит. - Если я сейчас не поем, то сама не знаю, что сделаю".
  Подбежал слуга и поставил перед моей красавицей глиняную миску с варевом.
  Красавица тут же жадно начала кушать, будто три дня не ела.
  Я не выдержал своего жара, вскочил.
  Хотел перепрыгнуть через стол.
  Упал бы на красавицу.
  Заключил бы в свои объятия.
  Меня больше философ Плисфен не интересовал.
  Пусть со своими папирусами, иероглифами и мудростями отправляется в другой сон... не мой...
  Я бы до той красавицы дотянулся, помешал бы есть, но...
  Я проснулся.
  Дятел сидел на моем лбу и долбил.
  Я отпугнул назойливую птицу.
  Не обиделся на дятла за то, что он прервал мой сон.
  Может быть, во сне дальше философ Плисфен проткнул бы мое горло кинжалом.
  Кто знает.
  Я ворочался, ворочался.
  И решил, что хочу дальше этот сон.
  Встретиться с той красавицей, даже ценой жизни своей.
  Но никак уже не мог заснуть.
  А, если бы и заснул, то - кто знает, какой сон бы мне приснился.
  Много снов бродят.
  Не угадаешь, который приснится", - мудрец замолчал.
  "Жалко тебя, старец", - я пересилила себя и опустила ладошку на голову старика.
  Кожа на голове у него зыбучая, как пески...
  "Зачем меня жалеть? - Старец затрещал. - Себя пожалей, красавица".
  "А что со мной не так, что меня жалеть надо?" - Сразу жалость к мудрецу у меня пропала.
  Я убрала руку с его головы и вытерла ладошку о траву.
  "У тебя впереди жизнь, полная переживаний, - старец не успокаивал, а настораживал, пугал. - Тебе придется делать много-много выборов.
  Принимать решения.
  Дороги перед тобой разные.
  И, когда тебе будет столько лет, сколько мне..."
  "Сколько тебе было во сне, мудрец"?
  "Нет, столько лет, как мне сейчас без сна, тогда ты станешь перебирать свою жизнь.
  Ничего другого тебе не останется.
  И поймешь, что большинство своих поступков ты сделала неправильно.
  Ты ошибалась всю жизнь.
  Надо было по-другому.
  И прозрение, как надо было, к сожалению, придет только тогда, когда уже ничего не надо.
  Как ко мне.
  И ты, амазонка, побежишь от себя.
  От своих воспоминаний.
  Из Фемискира убежишь.
  И, если тебе повезет на старости лет, то упадешь на берегу моря.
  И тебе приснится самый приятный сон в твоей жизни".
  "Да чтоб тебя старики Харон не принял в свою ладью, - я закричала на мудреца. - Да чтоб у тебя язык отсох после твоих гадких предсказаний, мудрец".
  "Мой язык давно отсох".
  "Все настроение испортил, негодяй, - я превратилась в ураган. - Мы к тебе по-хорошему.
  Не прогнали.
  Дали на себя посмотреть, чтобы ты нами полюбовался.
  Ты же мне гадости предсказал.
  И все ты лжешь.
  И имя твое - Врун.
  Запомни, мудрец.
  Только у мужчин жизнь не получается.
  Жалко вас.
  А у нас, у девушек, все прекрасно.
  Мы всегда поступаем так, как нам хочется.
  И никогда не ошибаемся.
  Даже в преклонных годах мы вспомним молодость и удивимся, что безошибочно все у нас было.
  Ни одной ошибки, мудрец.
  Ни одной.
  И нам не о чем жалеть.
  Понял?" - Я водила пальчиком перед лицом мудреца.
  "Эрато, оставь его.
  Он в печали", - Полигимния хихикала.
  Старец решил пойти дальше.
  Он удалялся медленно, но решительно.
  "И запомни, мудрец, - я кричала старцу в спину. - Мы никогда не состаримся.
  Мужчины становятся старыми, ненужными и некрасивыми.
  А мы, девушки, вечно молодые красавицы!"
  
  "Эрато, он уже не слышит тебя, - Полигимния хохотала. - Сказал свое.
  Высказался и ушел.
  Может быть, в этом его радость, чтобы печалил девушек?"
  
  "Не повезло нам с мужчинами сегодня, - только в пещере я немного успокоилась. - Отец Златы и Эривсеи - не подарок для нас, раз.
  Кретьен - кошмар свадебный, два.
  Старец мудрец на дороге - три".
  "Зато Серегу, Кольку и Митяя мы не встретили, - Полигимния старалась казаться серьезной.
  Но искры смеха летели из ее глаз. - Наверно, лентяи спят в персиковой роще, пока женщины на полях рис окучивают".
  "Не призывай беду, Полигимния, - я пропищала. - Не хватало нам еще Сереги, Кольки и Митяя.
  Без них счастливо проведём вечер".
  Только я сказала, только выдохнула, как барса вскочила.
  Подняла уши.
  Подскочила к выходу из пещеры и зарычала.
  
  "Серега, Колька и Митяй, - я выглянула из пещеры и узнала далеко идущих мужчин. - Уже не голые.
  Раздобыли где-то новые туники.
  Надеюсь, что пройдут мимо нашей горы".
  "Тропинка на гору - одна, - Полигимния стояла за моей спиной. - И ведет тропа в нашу пещеру.
  Серега, Колька и Митяй идут к нам.
  Но они без оружия.
  Выпустим по ним три стрелы, Эрато?"
  "Можно бы и стрелами, или кинжалом, - я даже вспотела от волнения. - Но как бы не было беды с местными".
  "И в крестьян, если нападут, тоже выпустим стрелы.
  Справимся".
  "Я не хочу просто так проливать кровь... дураков.
  Они же не воины".
  "И что, Эрато, мы их примем в нашей пещере?
  Потом их дух не выветрится".
  "Нет, в пещеру не пустим, - я стала спускаться по тропе. - Поговорим в оливковой роще.
  Я узнаю, что они хотят.
  Может быть, миром разойдемся?"
  "Я с тобой, - Полигимния выскочила за мной. - Я всегда с тобой, Эрато.
  И барса с нами".
  "Ты всегда со мной, - я передразнила подружку. - А сама в Фемискира убежала от меня".
  "Но зато ты была в моем сердце, Эрато".
  "А ты сейчас в сердце Кретьена", - я, наверно, обидела Полигимнию.
  Она испуганно посмотрела на меня.
  Но спросила о другом, чтобы уйти от неприятной темы:
  "Серега, Колька и Митяй.
  Так их по-деревенски зовут.
  А так, вроде бы - Серджио, Кориандр и Митридат!".
  "Да, так.
  Но я не буду их называть напыщенно - Серджио, Кориандр и Митяй.
  Даже никак их называть и звать не хочу".
  
  "Амазонки, мы не воевать к вам идем", - Серега издалека помахал рукой.
  "Конечно, не воевать.
  Иначе вы бы уже лежали, а не шли", - Полигимния отозвалась недобро.
  Вскоре три крестьянина остановилась перед нами.
  "К вам в пещеру пойдем?" - парни улыбались.
  Но улыбки не искренние, натянутые.
  "Зачем в нашу пещеру?
  Мы и здесь можем поговорить", - я воткнула кулаки в бока.
  Расставила широко ноги.
  Стойка перед сражением.
  "Воинственная амазонка", - Колька проблеял подобострастно.
  "Вы пришли нас похвалить"? - Полигимния играла кинжалом в руке.
  "И похвалить тоже, - три крестьянина не спускали взгляда с мелькающего кинжала. - Мы, вообщем.
  Пусть Серджио скажет.
  Серджио, говори.
  Ты у нас красноречивый"
  "Что я, скромный труженик рисовых полей, могу сказать особенное, что удивило бы вас, - Серега поправил волосы. - Все мы совершаем ошибки.
  Ты, Эрато, - низкий поклон мне, - уже наказала нас за ошибку.
  Отправила голыми в деревню.
  Нашу одежду изрезала.
  Мы могли бы обругать тебя последними словами".
  "Почему не первыми?"
  "Что, почему не первыми?" - Серега сбился с мыслей.
  "Почему не первыми словами вы могли бы обругать меня"? - В моем голосе яда не меньше, чем на зубе у кобры.
  "Хитрая, амазонка", - Серега погрозил мне пальцем, как маленькой.
  "Крестьяне, короче", - Полигимния предупредила.
  "Как можно короче? - Серега не сдавался. - У кого короче?" - Серега, наверно, пошутил.
  Потому что Колька и Митяй с готовностью заржали.
  Но я и Полигимния этой шутки не знали.
  Поэтому стояли и наливались злостью на крестьян.
  "Если короче, амазонки, то ваша близость и красота сводят нас с ума.
  Мы хотим дотрагиваться до ваших восхитительных тел".
  "А, понятно", - я сняла лук и медленно опустила стрелу на тетиву.
  
  
  ГЛАВА 314
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  СЕРЕГА, КОЛЬКА И МИТЯЙ
  
  "Нет, нет, Эрато, это не то, что ты подумала", - Серега, Колька и Митяй закричали в ужасе и выставили перед собой ладони.
  Словно тонкие ладошки спасут их от стрелы амазонки.
  "А что я подумала?
  Вы знаете, что я подумала?"
  "Мы с честными намерениями пришли, - Кориандр блеял. - Мы жениться на вас хотим".
  "Чтоооо?" - Кинжал выпал из руки Полигимнии.
  "Чёооо?" - Я опустила лук и раскрыла рот.
  Так и стояла с открытым ртом, пока Колька объяснял.
  "Амазонки, вас две, а нас трое.
  Один из нас останется без вас.
  Но других двух, достойных, красивых и умных, берите в мужья.
  Мы так решили".
  "Вы так решили", - Полигимния в негодовании топнула ножкой по холмику.
  Суслик от ее топота выскочил из норы.
  Возмущено заверещал.
  "Почему именно нам, амазонкам, оказана столь высокая честь от вас, крестьяне", - я зарычала.
  Барса подхватила мой рык.
  "Спокойно, барса, не сейчас их будешь жрать", - я опустила ладошку между ушей барсы.
  "Честь, не честь, а жениться вам когда-нибудь надо, амазонки", - Митридат выступил вперед.
  Боялся, что проиграет гонку за невестами.
  "Амазонки не женятся и не выходят замуж", - Полигимния вздрогнула и посмотрела на меня.
  "Хватит с нас сегодня женитьб, - я выдохнула обреченно. - Сначала ваш друг Кретьен предложил Полигимнии стать его женой.
  А мне - его любовницей".
  "Мы знаем, - Серега хохотнул. - Он перед всей деревней хвастался, что скоро амазонка Полигимния будет его женой, а амазонка Эрато - любовницей".
  "Он очень милый рассказчик, ваш Кретьен, - я улыбнулась мягко. - Я ему язычок отрежу, чтобы больше не радовал крестьян своими рассказами".
  "Отрезай Кретьену все, что захочешь", - Колька заржал.
  "Спасибо, Кориандр, что милостиво мне разрешил", - я заскрежетала зубами.
  "Ты, Эрато, не злись, - Серега мне показала язык. - Мы, как только Кретьен нам рассказал, что собирается жениться и завести любовницу, то мы подумали.
  Почему он?
  Кретьен - тьфу на него.
  Он никто.
  И мы задумались: может быть, не так плохо, быть с амазонками".
  "Не так плохо с нами быть?" - Полигимния распахнула глаза.
  "Вы всегда, в любой момент можете уйти от нас", - Митяй разоткровенничался.
  "И тебе, Митяй, спасибо, что разрешил нам уйти в любой момент", - я проблеяла.
  "Поживем вместе, как варвары, а потом разбежимся", - Серега развел руки в стороны.
  "То есть - не настоящая свадьба, а как бы шуточная?" - Полигимния ладошкой растирала щечки.
  "Да, - Серега обрадовался, что Полигимния догадалась. - Вы же, амазонки, так с мужчинами детей заводите.
  Зачали ребенка, и расстались"
  "Как мило, - я захлопала в ладоши. - Но почему вы сказали, что одному из вас жена не достанется?
  Так бы и жили мы вместе - вас трое с нами". - Мои руки дрожали.
  Так и хотела я пустить стрелы в упрямые лбы Сереги, Кольки и Митяя.
  Неужели, они серьёзно уверены, что они нам нужны?
  "Нет, я своей Эрато делиться с вами не собираюсь, - Серега удивил всех. - Она - только моя".
  "Почему ты решил, Серега, что Эрато выберет тебя? - Митяй повысил голос. - Может быть, меня или Митридата возьмет в мужья на время?"
  "Я и на Полигимнию согласен", - Митяй обидел мою подругу.
  "Мне тоже Полигимния больше нравится, чем Эрато, - Колька меня обидел. - Но разыграем, как получится, и как получим".
  "Я, может быть, тоже Полигимнию хочу, - Серега меня добил. - Но на Эрато согласен".
  "Зато, тому, кому жена не достанется, получит сразу Эрато и Полигимнию в любовниц, - Колька снова заржал. - Получается, что проигравший будет в выигрыше вдвойне".
  "Мы устроим испытания", - Полигимния встала передо мной.
  Наверно, хотела защитить от женихов.
  "Какие испытания?" - женихи насторожились.
  "Мы не амазонки, и не воины, чтобы нас испытывали", - Колька даже присел или от неожиданности, или от страха.
  "Вы хотите на испытаниях нас кинжалами зарезать", - Митяй взвизгнул.
  "Последнее испытание, которое я проходил, было - испытание персиками, - Митяй держался храбрецом. - Я испытывал на своем животе, сколько персиков могу съесть один за другим".
  "И сколько?" - я от интереса даже грудь расправила.
  "Один за другим без остановки я скушал двадцать больших персиков, - Митяй с гордостью похлопал себя по выпуклому животу. - Я много кушаю.
  Поэтому моя жена должна будет стараться меня прокормить".
  "Двадцать персиков? - Полигимния выдохнула. - Я и Эрато один персик на двоих съедаем.
  И то - нам сытно".
  "Вы же не мужчины, чтобы соревноваться с нами в поедании", - Митяй свысока смотрел на меня и на Полигимнию.
  "А почему ты больше не стал есть персиков?" - Полигимния приложила пальчик к пупочку.
  "Я бы и больше съел персиков, - Митяй внимательно смотрел на животик Полигимнии. - Но уже не имело смысла.
  Персики из меня полезли".
  "Фу, как отвратительно, - я и Полигимния вскричали. - Мог бы без подробностей рассказывать".
  "Ха, а еще амазонками называетесь..."
  "Мы не только называемся амазонками, но мы и есть амазонки".
  "Я думал, что амазонки не брезгливые.
  Вы же побеждённым мужчинам животы вспарываете".
  "Зачем мы вспарываем мужчинам животы?" - Я и Полигимния переглянулись.
  "Это у вас, амазонок надо спросить, зачем вы вспарываете у мужчин животы", - Серега опустил ладони на свой живот.
  Боялся, что мы нарушим его целостность.
  "Наверно, вы о других амазонках знаете, - я сурово смотрела на женихов. - Которые животы вскрывают побежденным".
  "Разве бывают другие амазонки?"
  "Вот вы, Серега, Колька и Митяй, наверно, о них лучше знаете, о других амазонках.
  Мы же он них не слышали".
  "Испытывайте нас, - Митяй пробурчал. - Я кушать хочу".
  "Нас съешь?" - Я склонила головку к левому плечу.
  "А ты игривая, Эрато, - Митяй меня похвалил. - И животик у тебя, как и у Полигимнии, плоский.
  Много в него не влезет.
  Вы выгодные в хозяйстве.
  Мало едите.
  На вас муж сэкономит".
  "Муж, но не ты", - Полигимния ответила с вызовом.
  "Митяй, я ты, когда персики глотал, не подумал, что мог бы их отнести и подарить девушкам, например..." - И тут я прикусила язычок и замолчала.
  Чуть не проговорилась о Злате и Эривсее.
  Не надо называть имена.
  "Почему я свои персики должен отдавать девушкам? - Митяй возмутился. - У девушки свои персики". - Митяй расхохотался.
  Серега и Колька дружно поддержали его ржание.
  "Ну, например, девушки работают на рисовых полях.
  И у крестьянок нет времени сбегать в персиковую рощу и набрать персиков".
  "Плохой пример", - Серега опустил ладонь на мое плечо.
  "Серега, ты не муж мне, чтобы лапал, - я процедила сквозь зубы. - И не будешь никогда мужем.
  Потому что амазонки мужей не берут себе".
  "Но мы, как бы мужья будем вам, - Серега убрал руку. - Митяй прав.
  Испытывайте нас.
  А то не только кушать хочется.
  Всего хочется".
  "Девочки, - Колька примирительно улыбался. - Я хочу сказать, что вам нас не нужно бояться.
  Вы сейчас напряжены.
  Недостаточно спокойные.
  Я согласен, что испытания покажут вам, что мы добрые.
  И снимут с вас болезненный страх перед нами".
  "Благодарю тебя, Колька", - Полигимния важно кивнула милейшей головкой.
  "Полигимния, твой тон веселит меня, - Митяй поднял руку, чтобы похлопать мою подругу по плечу.
  Но посмотрел на меня, и его рука зависла в воздухе. - Что вы хотите, амазонки?
  Чтобы мы со страстью набросились на вас?
  Мне кажется, что вы будете разочарованы".
  "Не будем устраивать войну, - я примирительно засмеялась. - Первое испытание.
  Чем хорошим вы можете нас удивить?
  Плохим нас не удивишь".
  "Хорошим? - Митяй сразу выскочил вперед. - Я умею надувать живот. - Его живот невероятно раздулся. - Смешно же?"
  "А я, а я, - Серега заторопился, - корчу смешные рожи, - Серега засунул два пальца в рот и растянул губы. - Всем нравится".
  "Я тоже, - Колька закатил к небу глаза, и заблеял, как коза. - Я замечательно изображаю козу".
  "Веселые вы", - я и Полигимния хохотали.
  "Мне нравится", - Полигимния вытирала слезы смеха.
  "После первого испытания вы пока все равны, - я взяла на себя роль судьи испытаний. - Поэтому ничего не изменилось.
  Полигимния, придумай второе испытание".
  "Второе испытание, - Полигимния сдула листик с моего левого плеча. - Женихи.
  Какие подарки вы подарите невестам к свадьбе?
  Кретьен мне подарил колечко с жемчугом.
  А вы?"
  "Сначала стань нашей невестой, - Серега надул щеки. - А потом о подарках поговорим.
  Я подарю - свою любовь.
  Возможно, что моя любовь одноразовая.
  Поэтому она очень ценная.
  Я скажу своей невесте, что я хочу любить ее.
  Да-да, хочу с ней заняться любовью.
  И моя невеста никогда не забудет возбуждающую дрожь моего голоса и жар моего первого поцелуя".
  "Звучит угрожающе, - Полигимния отшатнулась. - Я думала, что ты тоже колечко подаришь к свадьбе".
  "Кстати, а где колечко, которое тебе подарил Кретьен?" - Митяй рассматривал пальчики Полигимнии.
  "Я его потеряла".
  "Потеряла Кретьена?"
  "Да, потеряла и колечко и Кретьена.
  Кольцо означало связь между нами.
  Нет кольца, нет связи".
  "Ты умно придумала, амазонка".
  "Если я умная, то ты, Серега, иди вперед, - голос Полигимнии с ядом, - и набрасывайся на меня.
  Дари мне свою одноразовую любовь".
  "Я еще не готов к любви, потому что ты не моя невеста", - Серега разозлился.
  Понятно, что он злился на себя, потому что не готов подарить Полигимнии сейчас свою любовь.
  Колька и Митяй захихикали.
  "Молчите, - Серега рявкнул на друзей. - Посмотрим, как вы пройдете испытание с подарками". - Глаза Сереги потемнели.
  "Я не пойму, что ты имеешь в виду, Серега", - Колька заикался.
  "Не дразни меня, Колька, - Серега схватил ладонь Кольки и сильно сжал ее. - Я руку тебе сломаю".
  "Пощади, друг", - Колька заблеял".
  "Вот, как я умею", - Серега с гордостью посмотрел по сторонам.
  "Впечатляет, - я с трудом сдерживала смех. - Но зачем пожимать руку?
  В бою рукопожатие к победе не приведет.
  Легче воткнуть кинжал - так показать свою силу и ловкость, чем руку пожимать".
  "Эрато, хочешь, я сожму твои стройные бедра?" - Серега прошипел.
  "Что, Серега, у тебя появилась уже одноразовая любовь?" - Я распахнула глазища.
  "Любовь не появилась, но бедра я могу сжать твои, Эрато.
  Тебе понравится.
  Я обещаю.
  Я смотрю на тебя, и каждое мгновение становится для меня вечностью.
  Я обниму твои хрупкие плечи..."
  "Ты обещал, что обнимешь бедра, Серега".
  "Я обниму плечи, а бедра сожму".
  "Рук у тебя хватит на бедра и на плечи сразу?"
  "Проведу пальцем по влажным губам", - Серега не мог остановиться.
  "Серега, прекрати, - Колька дрожал. - Не знаю, возбуждается ли амазонка от твоих слов, но я уже горю".
  "Мы проходим второе испытание", - Полигимния напомнила.
  "Не вы проходите, амазонки, а - мы", - Митяй захохотал.
  "Смотреть, как вы проходите испытание - испытание для меня и Эрато", - Полигимния ловко ответила.
  Я захлопала в ладоши.
  "Я придумал, - Колька заикался.
  Наверно, после слов Сереги о любви и бедрах. - =Я подарю своей невесте Солнце".
  "Солнце подаришь? - Я подняла головку. - Ты залезешь на Олимп, а с Олимпа снимешь Солнце с неба?"
  "Нет, глупая амазонка, - Колька произнес "глупая" и тут же поймал мой удивленный взгляд. - Прости, Эрато.
  Я хотел сказать не глупая, а - мудрая.
  Солнце с неба никто не оторвет.
  Оно золотыми гвоздиками крепко прибито к небосводу.
  Подарить Солнце - красивые слова.
  Я услышал их в Пелипонесе от философа".
  "Философ в Пелипонесе хотел подарить тебе Солнце, Колька?
  Как девушке хотел подарить?"
  "Нет!
  Философ не хотел подарить мне солнце.
  За один медный песо философ учил меня, как говорить красиво".
  "Зачем тебе, крестьянину, говорить красиво?"
  "Философ умный.
  Он сказал, что тот, кто красиво говорит, может не работать красиво.
  За красивые слова угощают хлебом и рисом".
  "Мудрый философ".
  "Значит, ты, Колька, подаришь своей невесте красивые слова? - Я поправила волосы. - Твой подарок не лучше, чем подарок Сереги.
  Но и не хуже.
  Никакой подарок.
  Послушаем, что скажет Митяй".
  "Эрато, знаешь, что ты просишь?" - Митяй хрипло пробормотал и поднял бородку.
  Издал странный звук из живота. - Я подарю своей невесте крик души..."
  "Чо?
  Чео подаришь? - Полигимния вытянула губки. - Кричать на невесту будешь?
  Вот так подарок!"
  "Ты глуп...
  Вы недостаточно культурные, амазонки. - Митяй приложил два пальца к губам. - Крик души может быть и без звука.
  Словно ветер прикоснулся к губам.
  Не похож крик души на стон души или вздох.
  Крик души больше похож на невнятный плач ребенка.
  Он сладкий и мучительно горький одновременно". - Митяй замолчал.
  "Красиво", - Колька всхлипнул.
  Из трех женихов он был самый чувствительный.
  "Один предложил одноразовую любовь, - я загнула пальцы. - Второй обещал Солнце с неба.
  Третий пугает криком души.
  Снова счет равный среди вас, женихи.
  Но так как вы только и можете, что говорить, то пусть каждый из вас скажет то, что считает самым важным".
  "Эрато, не надо больше соревнований, - Серега подошел ко мне непозволительно близко.
  Дыхание у него тяжелое, не искреннее. - Ты - чудо, Эрато.
  Я смотрю на тебя и забываю о времени.
  Мое страстное желание соединиться с тобой удвоилось". - Неожиданно, Серега меня поцеловал.
  Легкий поцелуй длился и длился.
  "Серега, ты перешел границу, и будешь наказан", - я с улыбкой отстранилась от парня.
  "Разве тебе, не понравился мой волшебный поцелуй, крошка Эрато"? - Серега облизывал свисающие усы.
  "Поцелуй?
  Это был поцелуй, Серега? - Я расхохоталась.
  Я и не заметила.
  Поцелуй идет от сердца, а не от губ.
  Тебе нужно потренироваться с амазонками.
  Они тебя научат поцелуям". - Я сказала, что-то не то.
  "Эрато, ты бредишь?" - Полигимния нежно спросила меня.
  Я знаю, что стоит за напускной нежностью Полигимнии в подобных случаях.
  Ничего хорошо за ее наигранной подобной нежностью не скрывается.
  "Я в полном уме", - я проблеяла.
  "Целоваться с амазонками, - Серега заржал. - Чтобы учиться у вас поцелуйчикам?
  Ты, Эрато, разве не амазонка?"
  "Я - амазонка", - я сама себя презирала в этот момент.
  "Я сам могу научить амазонок, как целоваться.
  И еще другому", - Серега добивал меня словами.
  Он прав.
  Я должна следить за тем, что говорю.
  Я виновата, что ляпнула глупость.
  "Женихи, - Полигимния хлопнула в ладоши. - Великолепный конкурс закончился.
  Приглашаю вас всех искупаться с нами.
  Тот из вас, кто лучше всех плавает - дальше и глубже, тот, вернее - те, выиграют".
  "Полигимния, то ты говоришь, что конкурс закончился, - Митяй пробурчал, то требуешь, чтобы мы плескались с вами в речке, чтобы вам понравиться.
  Ты уж..."
  "Я с удовольствием искупаюсь с амазонками, - Колька воодушевился. - Девочки, ведь вы же будете плавать голые?"
  "Нет, не голые мы будем плавать, - Полигимния приложила пальчик к губам Кольки. - Мы будем плавать без одежды.
  Совсем!"
  "Так это же означает - голые"! - Митяй хрюкнул.
  "Митяй!
  Твоей мудрости позавидуют философы из Акрополя Шумеров", - Полигимния послала Митяю воздушный поцелуй.
  "Но философы в Акрополе Шумеров мертвые лежат", - Митяй дергал себя за бородку.
  "Догоняйте, - Полигимния не ответила Митяю. - Кто меня догонит, тому я и буду принадлежать.
  Самый быстрый из вас прижмется ко мне.
  Сорвет с меня одежды и возьмет меня в любовном порыве". - Полигимния побежала по тропинке вниз, к реке.
  "Ух, ты", - женихи возопили разом.
  И, словно бы меня не было, понеслись за Полигимнией.
  Я озадаченная стояла одна на дороге.
  Пыталась догадаться о том, что задумала моя подружка.
  Впрочем, догадаться - не так сложно.
  Жаль мне Серегу, Кольку и Митяя...
  Как жаль?
  Не то, чтобы очень.
  Они злые и наглые.
  Самоуверенные.
  Думают, что они стоят выше девушек.
  Крестьянки на рисовых полях спины гнут.
  А Серега, Колька и Митяй любовные игры устраивают с нами, амазонками.
  Нет.
  Скорее - не жаль Серегу, Кольку и Митяя.
  Я поднялась на пригорок около реки.
  Не побежала за всеми.
  Зачем?
  Полигимния меня не приглашала.
  Она и одна справится с женихами крестьянами.
  Они же - не воины.
  Серега, Колька и Митяй тоже ко мне потеряли интерес.
  На время, но предали меня и мою красоту.
  Конечно, я бы не ответила взаимностью женихам.
  Но все же обидно, что обо мне забыли.
  Я с пригорка наблюдала, как Полигимния ловко давала женихам почти схватить себя.
  Но в последний момент уворачивалась и прибавляла ходу.
  На берегу, Полигимния освободилась от одежды.
  "Интересно, - я усмехнулась. - Полигимния обещала, что тот, кто ее догонит, сорвет с нее одежды.
  А сама разделась.
  Впрочем, врятли кто-нибудь из женихов обратил внимание на это маленькое несоответствие.
  Обнаженная Полигимния любому ум затуманит своей ослепительной красотой".
  Я услышала дружный вой.
  Подвывали разгоряченные женихи.
  Полигимния бросилась в речку.
  Ее тело сразу стало серебряным.
  Нестерпимо сверкало.
  Серега, Колька и Митяй не тратили время на раздевание.
  Пока раздеваются, другой мог ухватить близкую, желанную добычу - Полигимнию - за любое из ее мест...
  В воде Полигимния тоже играла.
  Она подпускала к себе жениха, как можно ближе, а затем ускользала.
  "Лови ее"!
  "Люби ее!"
  Серега, Колька и Митяй превратились в одно вопящее чудовище с тремя головами.
  Полигимния взглянула поверх голов.
  Посмотрела на меня.
  Она всегда чувствовала меня.
  Как и я ее...
  Наши взгляды встретились.
  И тогда Полигимния развернулась и поплыла к середине широкой реки.
  Женихи в безумстве ринулись за ней.
  Первым ушел под воду и не показывался - Митяй.
  Тяжелое большое брюхо утянуло его на дно.
  Серега и Колька не заметили потери своего товарища.
  Зачем им Митяй - Митридат, если блистательная амазонка перед носом?
  Или - перед носами.
  Второй нос отстал.
  Что-то бурлило за Колькой.
  Он страшно кричал.
  Но его крик терялся в воплях торжествующего Сереги.
  Серега понял, что он вырвался вперед своих товарищей.
  И упрямая красавица амазонка достанется ему.
  За Колькой, или - Кориандром - тянулся кровавый след.
  Наверно, крокодил или акула оторвали Кольке ногу.
  Я немного забеспокоилась за Полигимнию.
  Конечно, мы, амазонки, умеем разговаривать с животными.
  По крайней мере, птицы, звери и рыбы нас понимают.
  Нам кажется, что понимают.
  И у обнаженной Полигимния все же кинжал на перевязи остался.
  Но все же - я волновалась за подружку.
  Пропал в кровавой волне и Серега.
  Только что заливисто ржал - и скрылся под водой.
  "Полигимния, возвращайся", - я закричала с пригорка.
  Махала рукой.
  "Уже", - моя подружка поплыла к берегу.
  Над утонувшими.
  По кровавому следу.
  Но это не ее война.
  Наконец, Полигимния вышла на песок.
  Я с облегчением вздохнула.
  Полигимния прошла выше по течению.
  Нашла место, где вода чистейшая.
  Тщательно омылась.
  Затем натерла тело цветами лотоса.
  Через некоторое время Полигимния поднялась ко мне на пригорок.
  
  "Собрала свою кровавую жатву, Полигимния?"
  "Эрато, ты говоришь, как крестьянка, или крестьянин, - Полигимния провела ладонью по моим волосам. - Жатву собирают крестьяне".
  "Может быть, можно было обойтись без этого?" - Я кивнула на речку.
  "Жалеешь Серегу, Кольку и Митяя, Эрато?"
  "Не жалею", - я ответила честно.
  Теперь я поняла, что - не жалею.
  "Они сами выбрали свой путь, Эрато, - Полигимния ожесточилась. - Захотели амазонок.
  Я что?
  Сиделица для здоровенных взрослых мужиков?
  Я должна была предупредить, чтобы они осторожно входили в реку?
  Что их сожрет крокодил, или утащит сом?
  Эрато!
  Серега, Колька и Митяй родились около этой реки.
  Они с детства в ней купались.
  Так что же - кто кого должен был предостерегать?
  Мне кажется, что они обязаны были кричать мне, что далеко заплывать опасно.
  Нет!
  Они не предупредили меня.
  А я - не местная.
  Эту речку совсем не знаю".
  "Мы, амазонки, знаем все реки, - я пальчиком повела по груди подружки. - Полигимния.
  Я переживала за тебя".
  "Ты представляешь, Эрато, - восхитительная улыбка окрасила прекрасное лицо Полигимнии, - я тоже волновалась за тебя".
  "Ты была на реке с крокодилами, акулами и жаждущими тебя разгорячёнными крестьянами и волновалась за меня?" - Я прижалась к подружке.
  "Конечно, Эрато.
  Я всегда волнуюсь за тебя".
  "Не нужно нам волноваться друг за дружку, Полигимния.
  Наши отношения уже выше волнений".
  "Ты говоришь о нашей свадьбе в храме, Эрато?"
  "Нет, я не свадьбу в храме, вспомнила, а другое".
  "Жаль, Эрато.
  Я надеялась, что ты вспомнишь нашу свадьбу".
  "Для тебя то, что я вспомню важнее, чем то, что я рядом, Полигимния?"
  "Нет, Эрато.
  Для меня нет ничего и никого важнее тебя.
  Ты со мной - и мне достаточно".
  "Славная моя, Полигимния".
  "Ну и как, Эрато?"
  "Что, как, Полигимния?"
  "Как тебе поцелуй Сереги?"
  "Ты бы сама попробовала, как Серега целуется, - я ответила с вызовом.
  Даже левую ножку назад отставила.
  Понимала, что Полигимния сейчас начнет меня ругать за тот дурацкий поцелуй. - Серега сам на меня набросился и поцеловал".
  "Ты могла бы отреагировать, Эрато".
  "Я должна быть все время в напряжении, даже с крестьянами, Полигимния?"
  "Ты могла бы увернуться от поцелуя.
  Я никогда не прощу крестьянину то, что он осмелился поцеловать меня".
  "Ты ему и не простила, Полигимния.
  Серега сейчас на дне реки или в желудке крокодила".
  "Эрато, я спросила тебя, понравился ли тебе поцелуй крестьянина?" - Полигимния упрямо сжала губки.
  "Я же еще Сереге ответила, что не заметила поцелуя, Полигимния.
  Простое прикосновение губ к губам.
  Это не поцелуй был".
  "Простое прикосновение губ к губам, Эрато", - Полигимния меня передразнила писклявым голосочком.
  "Полигимния, ты, почему пищишь?
  Ты должна меня передразнивать грубым мужским голосом".
  "Простое прикосновение губ к губам, Эрато? - Полигимния пробубнила басом. - Тогда и отсечение головы - не убийство, а - простое отделение головы от шеи.
  А цезарь - не цезарь, а простой - мужик".
  "Ты хочешь поцеловать цезаря, Полигимния?"
  "Яаа?"
  "Тыыыы, Полигимния".
  "Эрато, почему ты решила, что я хочу поцеловать цезаря?"
  "Потому я решила, что ты хочешь поцеловать цезаря, Полигимния, что ты поставила цезаря и поцелуй рядом".
  "Эрато, - Полигимния постучала пальчиком по моему лбу. - Как я могу поставить цезаря и поцелуй рядом?
  Цезарь стоит на ногах, потому что он - человек.
  А поцелуй - поцелуй - ничто.
  Как можно поставить прикосновение?
  У прикосновения нет ног".
  "Значит, ты влюбилась в цезаря, Полигимния".
  "А ты влюбилась в Серегу, Эрато".
  "А ты хочешь стать женой Кретьена, Полигимния".
  "А ты, Эрато, мечтаешь быть любовницей Кретьена".
  "Не слишком ли много будет Кретьену нас обеих", - я погладила подружку по щечке.
  Мы постепенно остывали после словесной битвы.
  "Мы - самые лучшие, Эрато, - Полигимния улыбалась нежно. - Кретьен не достоин и волоска с твоей головы, Эрато".
  "А не с головы волоска?"
  "У тебя нет на теле волосков, Эрато".
  "А твоего волоска Кретьен достоин, Полигимния?"
  "Эрато, мы разыгрались".
  "Разве плохо, когда две девушки веселятся, Полигимния?"
  "Почему все хотят видеть девушек серьезными, озабоченными.
  Девушкам веселиться нельзя?"
  
  
  ГЛАВА 316
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ПОЛИГИМНИЯ, ЭРАТО И КРАКЕН
  
  "Эрато, - голос Полигимнии наполнился пением птиц. - Я хочу побыстрее оказаться с тобой в нашей пещерке".
  "Я тоже хочу в твою пещерку, Полигимния".
  "В нашу пещерку, Эрато", - Полигимния погрозила мне пальчиком.
  "Полигимния, что мы ответим крестьянам, когда они будут спрашивать нас о Сереге, Кольке, Митяе, Злате, Эривсеи?
  Крестьяне, наверняка обвинят нас в том, что мы их похитили". - Я озаботилась.
  "Пусть обыщут пещеру", - Полигимния пожала плечами.
  "Ты уверена, что кто-то заинтересуется судьбой Сереги, Кольки и Митяя?"
  "Серега, Колька и Митяй, конечно, крестьян не радовали.
  Но, когда исчезли, то уже будут казаться хорошими".
  "Мы - хрупкие девушки, амазонки, - глаза Полигимнии потемнели. - Мы никого не трогали.
  Нас надо спасать от наглых крестьян, которые пришли брать нас силой.
  Серега, Колька и Митяй не оставили бы нас в покое, Эрато.
  Как бы ты от них отделалась?
  Я отвечу тебе, Эрато - никак бы мы от них не отделались.
  Они приставали и приставали бы к нам.
  Все закончилось бы малой войной.
  А теперь любой, кто выловит остатки Сереги, Кольки и Митяя, скажет - купались, а их крокодил сожрал.
  Если, конечно, остатки будут".
  "Остатки, - я поджала губку. - Остатки людей.
  Ты совершенно права, Полигимния.
  Серега, Колька и Митяй не ушли бы от нас.
  Они на нас были нацелены.
  Мы, что, Полигимния?
  Мы стали притягивать мужчин?"
  "Скорее - мы притягивай неприятности, Эрато".
  "Меня совершено не интересует, что подумают о нас и скажут нам крестьяне, - я поцеловала Полигимнию.
  Повернулась и шагала к нашей пещере. - Я не собираюсь с ними дружить".
  "Моя красавица", - Полигимния взвизгнула.
  Она обняла меня за талию.
  Мы сплелись.
  Идти было не очень удобно.
  Но мы подстраивали наши шаги, наши дыханья, биенья наших сердец.
  "Полигимния, очень спокойно и хорошо рядом с тобой, - я проворковала, когда мы подошли к персиковой роще у подножия нашей горы. - Я чувствую себя любимой и защищенной".
  
  "Эрато, - Полигимния убрала свою руку с моей талии.
  При этом слегка хлопнула по попке. - Делай, что я скажу.
  Не задавай лишних вопросов".
  "Ты говоришь, как в бою, Полигимния", - я резко обернулась.
  Вдалеке скакали три всадника.
  Даже на расстоянии я отметила, что они - опытные воины.
  Я и Полигимния с ними не справимся без наших коней.
  "Бежим, Полигимния?"
  "Не убежим, - Полигимния расслабилась.
  Но лук с плеча не снимала.
  Лук сорвать - доля мгновения. - Они слишком воины.
  Догонят.
  Если мы побежим, то - в чем-то виноваты.
  Лучше сделаем вид, что мы просто гуляем".
  "Две амазонки просто гуляют", - я убрала руку с рукоятки кинжала.
  "Эрато, прижмись ко мне".
  "Если я прижмусь к тебе, то мы будем более уязвимы, Полигимния".
  "Воины тоже так подумают и расслабятся, - Полигимния кивнула прелестнейшей головкой. - Но, если мы сейчас разойдемся в стороны, то воины воспримут, как угрозу.
  Будто бы мы занимаем выгодную нам позицию.
  Когда будешь обнимать меня, то ладошки опусти на мою попку".
  "Я с радостью, Полигимния".
  "Я тоже буду поглаживать тебя по попке, Эрато.
  Наши руки будут находиться вблизи кинжалов.
  Если что...
  То ты выхватываешь мой кинжал.
  Я - беру твой.
  И...
  Думаю, что двух воинов мы уложим сразу".
  "Уложим, Полигимния?"
  "Уложим, Эрато".
  "Вспомни, Эрато, как мы обманываем варваров в бою.
  Усыпляем их бдительность нашей красотой и обнаженностью".
  "Ты очень правильно придумала, Полигимния", - Я прижалась к подружке.
  Опустила свои ладони на ее упругую попку.
  И тут же я почувствовала горячие влажные ладони Полигимнии на своей попке.
  "Эрато, - Полигимния горячо выдохнула. - Не ерзай ладошками по мне. - Иначе я ни о чем не смогу думать, как только о тебе.
  Но мы же сначала должны разобраться с этими воинами.
  Что они делают около деревни?".
  "Полигимния, чтобы было правдоподобно, я должна ладошками..."
  "Молчи, Эрато, - Полигимния укусила меня за губку. - Правую ладошку приблизь к моему кинжалу".
  "Очень", - я захихикала.
  Не чувствовала ни малейшей опасности от прискакавших воинов.
  "Красотки, - послышался хриплый голос. - Совсем стыд потеряли?"
  "Мы его и не находили", - я повернула головку к воинам.
  Чуть отстранилась от Полигимнии, чтобы воины увидели наши груди и определили, что мы - амазонки.
  Воины широко улыбались.
  Улыбки превосходства.
  Так могут улыбаться только сильные, уверенные в себе мужчины.
  "Амазонки?" - самый старший по возрасту, с полуседой бородой, хмыкнул.
  "А вы - воины?" - Полигимния ответила дерзко.
  И, чтобы смягчить, засмеялась.
  Показывала, что шутит.
  "Мы-то воины, - второй стражник щелкнул пальцами. - Скажите, амазонки, вы всегда целуетесь, обнимаетесь и милуетесь на людях?"
  "Нет, не всегда, воин, мы обнимаемся, целуемся милуемся на людях. - Я тоже улыбалась.
  Постукивала пальчиками по попке Полигимнии.
  Я затеяла игру внутри игры.
  Мы, амазонки, умеем... - Мы, конечно, любим обниматься и целоваться.
  А кто не любит? - Я вызвала одобрительный смех воинов. - Но сейчас мы обнимаемся и целуемся для того, чтобы вы не посчитали нас излишне воинственными.
  Если бы мы встретили вас с луками в руках, то вы бы посчитали нас врагами.
  А так - поцелуями и обниманиями - мы показываем вам, что мы расслабленные, не собираемся сражаться".
  Я нарочно призналась.
  Потому что обниматься и целоваться - одно.
  Но когда мы говорим, то голосом чаруем.
  Воины должны убедиться в нашей искренности.
  И... совсем раслабляться.
  "Вы не только смелые, амазонки, но и хитрые", - старший воин нас похвалил.
  "Кракен, а, что если мы их..." - Самый молодой смотрел на нас с жадным вожделением.
  "Никаких - мы их - не получится, Эмодзи", - старший по имени Кракен осадил молодого воина.
  "Эмодзи, ты слишком молодой, чтобы знать о наших обычаях амазонок", - Полигимния улыбнулась молодому воину.
  Но голос ее не улыбался.
  "Ты и сама не очень старая, амазонка, - Эмодзи хохотнул. - Судя по вашим восторгам, оханья и аханьям, вам еще нет двадцати лет".
  "Да, нам по девятнадцать, - мой голосок превратился в серебро. - Поэтому мы свои обычаи знаем уже девятнадцать лет.
  Нам нельзя.
  И мы не захотим, чтобы вы нас".
  "Расслабитесь, амазонки, - опытный Кракен махнул свободной рукой. - Мы с вами не воюем... сейчас.
  Можете больше не обниматься перед нами".
  "А мы друг от дружки не отлепимся никак, - Полигимния захихикала. - Нам нравится обниматься и целоваться".
  Кажется, что Полигимния уже забыла о том, что воины могут стать врагами.
  "Амазонки, - наконец, третий воин обозначил себя голосом.
  Он разговаривал с нами дружелюбно.
  Может быть, потому что он похож на женщину?
  Миловидный, нежный. - Мы ищем трех крестьян.
  Вы не встречали их?"
  "Серегу, Кольку и Митяя? - Я округлила глазки.
  Лгать, что мы не встречали крестьян, было опасно.
  Как мы могли их не заметить?
  Амазонки все замечают... - Да, встретили их.
  Они - беглые преступники?
  Зачем воинам крестьяне?"
  "Цезарь собирает большое войско в поход, - Кракен после недолгого молчания решил нам рассказать. - Нужно как можно больше воинов.
  Мы пойдем через Абисинскую Асирию в Индустанию".
  "Но крестьяне не умеют воевать", - я и Полигимния искренне удивились.
  "Крестьяне - для количества, - Эмодзи хохотнул, словно он умел воевать. - Поставим их с пиками в первый ряд.
  Конница врага сомнет их, конечно.
  Но все же..."
  "Понятно, - я протянула. - Вы по деревням собираете тех, кто хоть как-то пригодится в войске".
  "Ты, амазонка, тоже можешь пригодиться в войске, - молодой воин Эмодзи заржал. - В обозе.
  Рядом с куртизанками".
  "Я подумаю над твоим предложением, молодой воин, - я выпятила губки. - Может быть, ты встретишь меня в обозе.
  Рядом с куртизанками.
  Если, конечно, ты хочешь получить от меня стрелу между глаз, или кинжал в бок".
  "Я тебя, амазонка", - щеки молодого воина покраснели и вспотели.
  Он приподнялся на лошади.
  "Эмодзи, - старший поднял руку: - И куда направились три крестьянина - Серега, Колька и Митяй?"
  "Кракен, ты спросил, почему крестьяне не остались с амазонками, - молодой воин Эмодзи обиженно засопел. - Неужели, крестьяне не захотели с ними..."
  "Конечно, крестьяне захотели с нами, - Полигимния облизнула губки. - Но дело в том, что мы с ними не захотели. - Полигимния убрала правую руку с моей попки и показала на реку. - Мы купались.
  А Серега, Колька и Митяй к нам подкатывали.
  Мы и разошлись тихо, мирно".
  "Тихо?
  Мирно? - Кракен вглядывался в реку. - Никого я не вижу.
  Не могли же три крестьянина утонуть".
  "Не могли, - я согласилась. - Крестьяне выросли на этой реке".
  "Я думаю, Кракен, что три крестьянина узнали о нас.
  Их кто-то предупредил.
  Или сами поняли, что мы в армию забираем.
  Вот они и убежали.
  Переплыть реку и скрыть свои следы - самое простое для крестьян, и самое сложное для нас - найти их". - Женственный воин, оказывается, умен, как женщина.
  "Сальери, - Кракен одобрительно кивнул женственному красавчику. - Ты, наверно, прав.
  Крестьяне сбежали по реке.
  Не полезем же мы в воду".
  "Их на другом берегу Ахилес перехватит", - молодой воин Эмодзи решил показаться умным.
  "Эмодзи, - опытный воин Кракен крякнул. - Ахилес перехватит только крестьянку с амфорой вина".
  Без дальнейших объяснений Кракен развернул свою лошадь.
  Эмодзи подмигнул мне.
  Сальери, наоборот, облил нас недобрым взглядом.
  
  "Эрато, - Полигимния прошептала, когда воины скрылись из глаз. - Ты думаешь, что воины нам поверили?"
  "Кракен - старый опытный солдат, - я пожала плечами. - Я полагаю, что он даже не задумывается - верить нам, или не верить.
  Он не нашел крестьян.
  И понял, что не надо их дальше искать.
  Либо мы их убили и отправили в реку.
  Либо крестьяне сбежали.
  Кракен не станет тратить время и силы на выяснение, где крестьяне".
  "Кретьена они тоже в армию забрали?" - Полигимния наматывала на пальчик локон.
  "Волнуешься о своем женихе, Полигимния?"
  "Он настолько же мой жених, как твой любовник, Эрато".
  "Полигимния, Кретьен - не конец света, - я засмеялась. - Теперь мы отлепимся друг от дружки?"
  "Тебе не нравиться прижиматься ко мне, Эрато?"
  "Очень нравится прижиматься к тебе, Полигимния.
  Но идти в обнимку, лицом к лицу - не удобно".
  "Тогда разъединяемся", - Полигимния тяжело вздохнула.
  "Полигимния, я конечно, хороша, - я захихикала, - но не настолько, насколько для тебя хорош Сальери".
  "Мне показалось, что воин Сальери - не мужчина, а - женщина", - Полигимния держала меня за руку.
  Мы шли и держались за ручки...
  "Не мужчина, а - женщина? - Я вздрогнула. - Конечно, он похож на женщину.
  Но кто же позволит женщине воевать в армии цезаря?
  Сальери, если бы она... он... был женщиной, отправили бы в обоз к куртизанкам".
  "Может быть, он, или она - и есть куртизанка.
  Только - личная куртизанка Кракена.
  О том, что она - женщина, знает только Кракен".
  "Полигимния и до Сальери нам нет дела, - я устало вздохнула. - Хотя, конечно, интересно.
  Любопытно - тяжеловесных усатых мужчин делают начальниками в армии цезаря?
  Или мужчина, когда становится начальником, то сразу крепчает?
  И у него отрастают усы".
  "Мы их перехитрили", - Полигимния ответила своим мыслям.
  
  "У меня ножка заболела, - я присела и растирала ступню. - Я насобираю ромашек для отвара.
  Заодно и тебя попарю, Полигимния.
  Ты иди в пещеру, я тебя догоню.
  Ты пока нам ужин приготовь".
  "Я оставлю тебе барсу, - Полигимния поцеловала меня. - Эрато, не заводи серьезных отношений с..."
  "С ромашками?"
  "Особенно с ромашками".
  Мы расстались.
  Я нашла полянку с ромашками.
  "Барса, следи за мной, - я погладила зверя между ушей. - Тебе тоже, когда-нибудь придется собирать ромашки.
  Уколешь лапу иголкой акации, а меня рядом не будет.
  Ты тогда пожуй ромашку и выплюнь на рану.
  Рана быстро заживет.
  Отвар из ромашек ты, конечно, не сможешь делать.
  Но тебе он и не понадобится". - Я собирала цветы и мило беседовала с барсой.
  С охапкой ромашек я вернулась в пещеру.
  
  "Открой ротик", - Полигимния держала в пальчиках кусочек манго.
  Я послушно открыла рот.
  Полигимния опустила мне на язычок сладкий ломтик манго.
  "Вкусно, - я выдохнула. - Но достаточно.
  Я уже наелась сегодняшними событиями, Полигимния".
  "Ты не будешь кушать? - Полигимния огорчилась. - Но я приготовила".
  "Завтра, на завтрак останется", - я сонно пробормотала.
  "Ложимся спать", - Полигимния не стала спорить.
  Она отобрала у меня ромашки.
  Но не приготовила из них отвар.
  Обвязала мою больную ногу стебельками ромашек.
  "Спасибо, Полигимния".
  "Спасибо скажешь после, Эрато".
  "После чего я скажу тебе спасибо, Полигимния?"
  "После того, как вспомнишь нашу свадьбу".
  "Ты не можешь успокоиться, что я не помню свадьбу в храме Афродиты, - я пробурчала недовольно. - Лучше согрей меня.
  Я дрожу".
  "Ты дрожишь, Эрато, - Полигимния прилегла рядом со мной на ложе. - Мне начинают действовать на нервы крестьяне.
  И близость деревни".
  "Крестьян забрали в армию цезаря, Полигимния".
  "Надеюсь".
  "Хоть в войске Серега, Колька и Митяй пригодятся", - я шептала сквозь сон.
  "Эрато?"
  "Да, Полигимния".
  "Ты забыла уже, что Серегу, Кольку и Митяя забрали не в войско цезаря, а река их забрала".
  "Полигимния, какая нам разница, где Серега, Колька и Митяй.
  Эй, скачи", - я захихикала.
  "Эрато, мы не на конях в сражении".
  "Извини, Полигимния, - я продолжала хихикать. - Чудесное у меня сейчас состояние. - Я и сплю, и частью себя не сплю.
  Сон сплетается с не сном.
  Поэтому мне кажется, что мы на конях.
  И в то же время я ощущаю тебя рядом со мной в пещерке".
  "Прекрасная граница между сном и явью", - Полигимния обняла меня.
  "Если бы я больше уделяла времени своим ноготкам, то они выросли бы у меня, как когти у горного медведя, - я балансировала на ниточке между забытьем и реальностью. - Полигимния, дергай поводья.
  Терзай мою душу.
  Хотя для меня сражения - дело чести, но я не отдаю им все свое время.
  Вдруг, ранят?
  Или я исчезну на Олимпе на несколько дней?
  И тогда я буду вспоминать с обидой, что вылетела из чудесного момента. - Я понимала, что болтаю всякую чепуху бессвязную.
  Поэтому мне было весело...- Кроме того, чем ты займешься, когда забудешь своего Кретьена, Полигимния?"
  "Кретьена?"
  "Ты, Полигимния, случайно дотронься до меня.
  Любопытно, почему я не расплавилась в твоих объятиях, когда мы играли перед воинами".
  "Мы не играли в объятия, Эрато.
  Мы жили поцелуями и объятиями".
  "Полигимния, все равно я тебя не понимаю, - я улыбнулась. - Я сплю.
  Сплю и вижу цветок в твоих волосах.
  И у меня пришла в головку отчаянная мысль.
  Теперь я знаю, чем займусь с твоим цветком.
  Только осмелюсь ли я.
  Полигимния, скачи, лошадка".
  
  Я проснулась рано.
  Солнце еще робко пыталось подняться за горой.
  "Полигимния? - Я не обнаружила подружку рядом с собой. - Полигимния, ты где? - Я прошла в другую пещерку - с купальней.
  Но и там моей подружки не было. - Значит, ты тихонечко, пока я спала, ушла на реку за рыбой - Я умылась ледяной водой из родника. - А я и не заметила, как ты, Полигимния, ушла.
  Разве я после этого - амазонка? - Я вернулась к ложу.
  Провела пальчиком по лепесткам ромашки.
  Наша постель была смята, словно на ней ночью проходил бой. - Тогда и я сделаю для тебя сюрприз, Полигимния. - Я решительно оделась.
  Подхватила корзинку. - Соберу корзину свежих сладких персиков в роще.
  И отнесу в деревню.
  Обменяю персики на рисовые лепешки.
  Денег у меня все равно нет".
  Мысль мне показалась очень красивой.
  Пусть Полигимния не думает, что только она одна умеет делать сюрпризы... любимой девушке.
  В прекрасном настроении я выпорхнула из пещеры.
  Барсы не видно.
  Наверно, она сопровождает Полигимнию.
  "Я должна набрать персиков", - настроение мое ухудшилось.
  Наверно, потому испортилось настроение, что Полигимнии не было рядом.
  Я бегом спускалась по тропинке от пещеры.
  Деревья персиковой рощи плавали в тумане.
  Робкий утренний свет не рассеивал серую пелену.
  Я смотрела по сторонам.
  И поняла:
  "Я больше не вынесу неопределенности.
  Полигимния только о том и думает, чтобы я вспомнила нашу свадьбу.
  Для Полигимнии почему-то очень важно, чтобы я все вспомнила.
  А я не могу вспомнить.
  Даже белладонна мне не помогает".
  Я наклонилась.
  Сорвала пять листиков белладонны и задумчиво жевала.
  В головке прояснилось.
  Но воспоминания о нашей свадьбе в храме Афродиты не приходили.
  "Я не стану ждать", - я решительно топнула по траве.
  Спугнула желтую лягушку.
  Но не смогла ответить - чего не стану ждать.
  Главное, что - красиво сказала и притопнула.
  Я вошла в персиковую рощу:
  "Конечно, Серега, Колька и Митяй уже обобрали персики на нижних ветках, - я осматривала деревья. - Крестьяне настолько ленивые, что не утруждали себя.
  А я залезу повыше.
  Там персики слаще и крупнее.
  И больше их на верхних ветках. - Я взлетела на дерево.
  Ошеломляющий вид открылся на гору, на реку, на волны тумана.
  К сожалению, берег реки был закрыт от меня деревьям и туманом. - Всего-то - персиков набрать". - Я снимала крупные плоды и бережно опускала в корзину.
  В моей жизни я в первый раз собиралась обменивать фрукты на что-то другое.
  С деньгами было проще.
  Деньгами за все и везде можно расплатиться.
  А персики?
  Вдруг, крестьяне засмеют меня?
  Скажут, что у них - своих персиков хватает.
  "Нет, - я сжала губки. - Если бы в деревне были персики, то Серега, Колька и Митяй не ходили бы в рощу.
  Сюда от деревни еще дойти надо.
  А Серега, Колька и Митяй ленивые... были...
  Сейчас они - никакие".
  Я спустилась с дерева.
  Корзинка трещала под тяжестью персиков.
  Очень довольная, я начала прихорашиваться.
  Я не хотела, чтобы крестьяне подумали, что у Полигимнии подружка амазонка неряшливая.
  Я аккуратно перевязала волосы гибкой зеленой лианой с цветками.
  Расправила тунику на груди.
  Кроме того, я придумала подкрасить губы красной корой.
  Чтобы они были яркие-яркие, как у певичек в балагане.
  "Нееет, я сделаю лучше, - озорная мысль подтолкнула меня. - Если воин Сальери женственный, то кто мне мешает на время превратиться в мужчину?
  Я приду в деревню, как мужчина.
  Крестьянки обрадуются и дадут мне за персики больше пирогов с рисом.
  Я изменю свой облик.
  Попробую побыть мужчиной.
  Мужчина - амазонка!
  Хахахахахахахаха! - Я набрала полную горсть земли и щедро размазала по лицу.
  Мужчины не следят за своим внешним видом.
  Разве, что патриции стараются выглядеть чисто.
  Но за патрициями ухаживают рабы.
  А простому крестьянину нет надобности и времени умывать лицо.
  Я захихикала. - Безумная, на первый взгляд, идея мне начинает нравиться. - Из веток и стебельков трав я сплела шляпу крестьянскую.
  Подобные шляпы носили Серега, Колька, Митяй.
  И, возможно, носит Кретьен.
  Нет, Кретьену уже, наверно, выдали шлем.
  Копейщик в войске цезаря должен выглядеть красивым...- Шляпа прелестная! - Я наслаждалась своей игрой.
  Заправила волосы под шляпу:- Лицо грязное.
  Шляпа из травы и веток.
  Я - настоящий мужчина!
  Издалека не отличить меня от крестьянина.
  Надеюсь, что Кракен и другие вербовщики в армию уже ушли из деревни.
  Иначе и меня могут забрать в войско цезаря копейщиком...
  Хотя, честно говоря, мне уже идея - стать мужчиной - не особо нравится.
  Я соскучилась по себе, как по девушке.
  Кожа на лице под грязью начала чесаться.
  Волосы мои не развевались воинственно на ветру.
  Но надо потерпеть и не раскрываться перед крестьянами, что я амазонка.
  Пусть меня примут за неряшливого философа".
  Я вышла на дорогу к деревне.
  Постепенно я привыкла к дурацкой крестьянской шляпе.
  Она даже спасало мою кожу от солнца.
  Солнце уже взошло.
  И выглядело золотым сольдо.
  Путь мой тянулся между скудных рисовых полей.
  Однообразие навевало сон.
  
  Вдруг, слева от меня затрещало в кустах и закряхтело.
  "Эй, товарищ, - из зарослей барбариса высунулось худое лицо старика.
  Я с удивлением узнала... отца Эривсеи и Златы. - Ты слышишь меня, приятель?"
  "Слышу, слышу", - я опустила лицо.
  Постаралась говорить грубым голосом.
  "Закурить не найдется?" - старик дальше головы не высовывался.
  Какая разница.
  Чего он боится?
  Если потеряет голову, то отпадет надобность сохранять тело...
  "Не курю, - я ответила с хрипотцой.
  Но тут же поняла, что каждый мужчина должен курить. - Не курю, потому что... солдаты отняли мое курево".
  "Воины отняли все, - старик всхлипнул. - Рис, масло, авокадо, сушеное мясо, которое мои дочери заботливо запасли для меня - солдаты все унесли в войско".
  "Угу", - я пробурчала.
  "Ты, парень, не из наших мест", - старик оказался любознательным.
  "Из Колополиса я", - я придумала на ходу.
  Оказывается, что мужчины легче обманывают.
  В облике мужчины вранье давалось мне легко...
  "Из Колополиса? - Старик хмыкнул. - Я не слыхал о нем".
  "Куда тебе, старому, - я вспомнила, как молодые парни невежливо разговаривают со стариками. - У тебя была бы память, и ту бы потерял".
  "Кхе, кхе, кхе, веселый юноша", - старик подобострастно захихикал.
  Надо же!
  А в деревне, когда разговаривал со мной и с Полигимнией, был высокомерен.
  С девушками он груб, а парням льстит.
  "Да уж, куда веселее, чем ты, старый, - захохотала.
  Старалась вспомнить, как ржали Серега, Колька и Митяй. - Ты, зачем по кустам прячешься?"
  "Я в бегах".
  "Ты в бегах, старик?
  От кого же убегаешь?
  От невест?"
  "Охохохо! - Старик подавился кашлем. - Невесты - охохо, хорошо.
  Нет, я прячусь от солдат.
  Они в армию цезаря мужчин ловят на войну новую".
  "И я тоже скрываюсь.
  Поэтому так далеко зашел".
  "Но ты же - старик.
  Зачем ты нужен в войске цезаря.
  От тебя никакой пользы не будет на войне".
  "Эх, молодой, ты, еще молодой, - старик высунул руку из кустов.
  Поднял увесистый булыжник.
  И зашвырнул его далеко-далеко. - Ты суди не по бороде, а - по муде".
  "По муде? - Я спросила с удивлением. - Что означает - судить по муде?"
  "Ты не знаешь, парень? - Старик крякнул в удивлении. - В ваших местах так не говорят?"
  "Нет, в наших местах так не говорили", - я ответила искренне.
  Потому что никогда раньше в Фемискира не слышала - судить по муде.
  Из старика раздался гром хохота:
  "Пришли трое на мой двор, - старик с охотой рассказывал. - Мои дочки Злата и Эривсея еще с полей рисовых не вернулись.
  Я соседку позвал - Спарту.
  Хорошая Спарта, увесистая.
  Парень, а тебе, молодому, какие бабы нравятся?"
  "Бабы?
  Ээээ!
  Какие мне бабы нравятся?
  Мне амазонки нравятся", - я брякнула.
  "Амазонки, - старик выпучил глаза.
  Поцокал языком, как белка. - Да ты, парень, извращенец.
  В хорошем смысле этого слова - извращенец.
  Амазонки - резкие, своенравные.
  Но на вкус, наверно, сладкие.
  Я признаюсь - никогда амазонку не пробовал".
  "И не попробуешь, змееныш", - я подумала злорадно.
  "Около нашей деревни две амазонки на горе в пещере живут, - старик сластолюбец все знал. - Ты можешь к ним наведаться.
  Тебя, красавчика, везде примут".
  "Я красавчик?" - Я чуть не выдала себя от удивления.
  Не знала, радоваться, или огорчаться, что старик назвал меня красавчиком.
  Значит, я выгляжу, как мужчина.
  Или в молодости все - красивые: и парни, и девушки...
  
  
  ГЛАВА 317
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ЭРАТО КАК БЫ МУЖЧИНА
  
  "Неееет, я здесь не останусь, - я протянула. - Тебя в войско хотят забрать.
  Меня поймают - отведут на войну.
  Амазонки того не стоят, чтобы я ради них рисковал.
  Я дальше пойду.
  В Пелопонес".
  "В Пелопонесе тебя примут охотно, - старик согласно кивал.
  Голова тряслась. - В Пелопонесе каждый день оргии.
  Ты можешь прославиться на оргиях, красавчик".
  "Так и поступлю", - я согласилась... согласился.
  На языке вертелся вопрос: как можно прославиться на оргии.
  Но я не хотела выдавать, что я девушка.
  Видно, что у мужчин свой язык, свои разговоры и тайны.
  "Я со Спартой пировал, - старик продолжал рассказ, как его пытались взять в армию. - Ну, сам понимаешь, парень, что женщину сначала надо напоить".
  "Угу".
  И тут вваливаются вербовщики.
  Хватают меня за руки и тащат из-за стола.
  Спарта в меня вцепилась обеими руками.
  Кричит, что я - старик.
  А по указу цезаря стариков в армию не берут.
  "Какой же он старик, - главный воин возражает. - Из амфоры вино хлещет, как воду.
  Тебя облапил.
  Глаза у него блудливые.
  Значит, может в войске цезаря послужить".
  "Я свое отслужил", - я в ярости так кулаком по столу грохнул, что стол проломил.
  "Хватай его, силача, - воины на меня набросились. - Не копейщиком его поставим, а - барабанщиком".
  Навалились на меня, как быки на корову.
  Но я плечи расправил.
  Стряхнул с себя трех воинов.
  И огородами, огородами, рисовыми полями сбежал".
  "Смелый ты, старик, и сильный", - даже несмотря на мою нелюбовь к отцу Златы и Эривсеи, я немного его стала уважать.
  Один против трех воинов - не шутка.
  И храбрый - не сдался.
  Но с другой стороны, его дочери раскормили.
  Злата и Эривсея сами голодают.
  На дешевом сухом хлебе из растений сидят.
  А старика отца лентяя кормят в три горла.
  "Парень, а какое у тебя прозвище?"
  "Прозвище?"
  "Ты, что, парень, не знаешь, что означает прозвище?
  Какой же ты парень?
  Ты родился в храме?
  Ничего не знаешь".
  "Да, я родился и служил в храме... Зевса".
  "Угораздило тебя", - старик заржал.
  Молодо, весело ржал.
  "И после храма в бродяги подался".
  "Быстро бегаешь?"
  "Быстрее ветра".
  "Тогда прозвище я тебе дам - Легкий Ветер.
  И один Легкий Ветер". - Голос старика потонул в треске костей и сухом кашле.
  
  Я махнула рукой и отправилась дальше.
  Встреча с отцом Эривсеи и Златы вызвала у меня брезгливую улыбку.
  По поводу прозвища...
  Мне даже понравилось оно.
  Если бы я была парнем, то я бы оставила себе - Легкий Ветер.
  Жаль, что я не смогу рассказать о нем амазонкам.
  Засмеют...
  
  Через несколько минут за кипарисовой рощей показалась деревня.
  Она была изогнута, словно ее пытали кинжалами.
  Река протекала между горой и последними домами.
  Заросли полыни стояли густо.
  От полыни у коров и коз молоко становится горьким.
  Я все же залюбовалась деревней.
  Красивое...
  "Красота вокруг - особый знак мне, что у меня все будет хорошо", - я подбодрила себя.
  Я с некоторой опаской вошла в деревню.
  
  Она была пустынная.
  Из развалин дома выскочил мальчик лет пяти.
  Засунул палец в рот и рассматривал меня.
  Я прошла по тесной улочке и вышла на подобие площади.
  "Наверно, все крестьяне в поле", - я оглядывалась по сторонам.
  Около столиков на улице стоял пузатый мужчина.
  "Его из-за живота не взяли в войско цезаря, - я молча смеялась. - Иначе он всех воинов объел бы".
  "Парень, присядь, выпей крепкого афинского.
  У нас амфоры без подделок". - Хозяин оглядывал меня с ног до головы.
  "Я бы рад, но у меня нет денег, - я решил, что буду придерживаться лжи, что я родился при храме. - Я персиков насобирал.
  Могу ли я у тебя их обменять на... на что-нибудь".
  "Знатные персики, - хозяин столиков зевнул. - Сочные, большие, круглые.
  Ты, наверно, на дерево высоко залезал.
  На нижних ветках подобные персики не растут.
  Им нужно солнце и простор".
  "Я легкий... как ветер.
  Да, я на дерево высоко залезал".
  "Ноги у тебя крепкие, но грациозные, - хозяин заведения неожиданно оказался рядом.
  Опустил ладонь на мою попку, пощупал. - Молодая попка еще не выросла.
  Но не печалься, парень, нарастет жирок, как у меня, - мужчина хохотнул и затряс толстым задом. - Как ты расхрабрился на дерево залезть?
  У тебя даже бедра узкие, девичьи".
  "Я родился в храме, - я проблеяла. - В храме и жил".
  "Понятно, - мужчина протянул. - Значит, вино не пьешь".
  "Не пью вино", - я с радостью согласилась.
  Иначе как бы объяснила, что не хочу вина?
  Но, оказывается, что те юноши, которые родились при храмах, вино не пьют...
  Почему?
  "Я тебе за персики дам больше, чем они того стоят, - хозяин взял мою корзину. - Понравился ты мне, паренек.
  Грациозный, спокойный.
  Оставайся мне помогать в корчме.
  Не пожалеешь".
  "Дяденька, - я проблеяла. - Я в бегах.
  От армии скрываюсь.
  Мне нельзя у тебя остаться.
  А так - я бы с радостью".
  "Сейчас все скрываются, - хозяин корчмы сверкнул глазами. - Когда война закончится, то приходи ко мне.
  Я буду ждать".
  "Обязательно приду", - я крикнула звонко.
  И тут же поняла, что совершила ошибку.
  Я же должна говорить хрипло, как мужчина.
  Но, оказывается, что не ошиблась.
  "Голосок у тебя, парень, красивый, звонкий, юношеский.
  Серебряный звон, а не голосок, - хозяин корчмы с моей корзиной скрылся в доме.
  Вскоре он вышел с полной корзиной хлебов:- Возьми на дорогу". - Хозяин грубовато сказал.
  Скрывал свою доброту.
  "Спасибо, дяденька, - я поклонилась и подхватила корзину. - Век тебя не забуду".
  "И не забывай, приходи, - хозяин буркнул. - А теперь иди, иди, парень.
  Не хватало мне, чтобы меня обвинили, что я прячу беглых, которые скрываются от армии". - Он ушел в тень.
  Я же отправилась дальше по деревне.
  "Странно, - я размышляла, - то приглашал меня работать у него в корчме, то говорит, что боится, что меня увидят у него.
  Я что, должна была работать невидимой?
  В яме?"
  Я с удовольствием вдыхала аромат свежего хлеба.
  Полигимния, конечно, оценит мои старания.
  И посмеется над шуткой, как я перевоплотилась в парня.
  Может быть, нам, амазонкам, пригодится становиться на время мужчинами...
  Я родилась в Фемискира.
  И сравнивала все города, деревни с моей родиной.
  Фемискира всегда кажется лучше.
  Вне Фемискира я чувствовала себя не уютно.
  Многое меня угнетало и не радовало.
  Но я должна внести в нашу жизнь амазонок новое.
  Возможно, что я все-таки расскажу амазонкам, как я была мужчиной...
  Подумаю, посмотрю, а потом решу.
  
  Я дошла почти до конца деревни.
  Но не хотела уходить.
  Вдруг, мне еще в чем посчастливится.
  Последний дом у дороги казался настолько старым, что, вроде бы его и не было.
  Возможно, что он стоял еще при Шумерах.
  Я заинтересовалась пучками трав.
  Они висели на заборе.
  Присутствовали и черепа животных.
  "Здесь живет лекарка, - я уверяла себя. - Она знает травы.
  Мы, амазонки, тоже разбираемся в травах.
  Интересно сравнить, чем отличаются знания крестьянки от наших знаний о травах". - Я не выдержала и постучала в дверь.
  Я контролировала каждый шорох, каждое незнакомое...
  Вдруг, в доме устроили засаду воины армии цезаря?
  Но я переживу.
  Как переживала и другие трудности.
  Трудности не притягивали меня.
  Но давно перестали пугать.
  Убивают не трудности, а люди.
  Красивые и ужасающие люди.
  Я стала вспоминать о Фемискира.
  В Фемискира можно ничего не бояться.
  Солдаты армии цезаря не заходят в государство воинственных амазонок.
  Иногда я страдала, когда видела пренебрежительные улыбки на лицах мужчин в больших городах.
  Мужчины смеются над амазонками.
  Я безмерно обожаю Фемискира и своих подруг.
  И каждый раз мне больно за нас, амазонок.
  Со временем я поняла, что не только к амазонкам мужчины относятся с пренебрежением.
  В духе мужчин на всех смотреть свысока.
  Я вошла в темный дом, больше похожий на сарай.
  Глаза после света еще не привыкли к полумраку.
  Я натолкнулась на...
  "Ой, извини, - я выставила вперед руки.
  И с удивлением и облегчением почувствовал под ладонями груди.
  Две груди... значит, не амазонка она.
  Но и не воин. - Я не заметил тебя в темноте.
  Столкновение вывело меня из задумчивости, и я понял, зачем я пришел в этот дом.
  Мне нужны травки для...моей подруги.
  Только не подумай, что я ненормальный.
  Я родился в храме.
  Поэтому много не знаю за пределами храма.
  У моей подруги небольшая проблема со здоровьем.
  Где у тебя трава, которая останавливает кровь?"
  "У меня тоже проблемы со здоровьем, - девушка ответила неприветливо. - Во-первых, убери руки с моих грудей.
  Они не для тебя.
  Во-вторых, я не травница.
  Апполинария скоро придет.
  Я - покупательница, как и ты.
  О травах мало, что знаю". - Девушка замолчала.
  Голосок у нее был хрустальный, приятный.
  Я хорошо вижу в темноте.
  И теперь, когда мои глазки привыкли, я различала утонченные черты.
  
  "Кого Посейдон принес?" - Вместе с сухим старушачьим голосом распахнулась другая дверь в доме.
  Полоса света резко ударила по глазам.
  Высветила все.
  В световом столбе кружилась пыль.
  "Бабушка Апполинария, - девушка бросила на меня изучающий взгляд и отвернулась к хозяйке. - Это я - Гера".
  "Гера, а парень твой?"
  "Я его не знаю".
  "Я - родился при храме, - я прокашлялась. - Проходил мимо вашей деревни.
  Вернее - проходим с подругой.
  Подруга меня на полянке за деревней ждет.
  Моя подружка очень боязливая.
  Я пришел за травкой для нее.
  У нее кровь".
  "Подожди, рождённый при храме.
  Сначала я обслужу своих", - Старушка Апполинария выглядела замечательно.
  Возраст, конечно, пытался сломить ее.
  Но женщина следила за собой.
  Целебные травы делали чудеса.
  Вроде бы и старушка.
  Но на оргии у цезаря, в неясном свете факелом, бабка Апполинария может сойти и за молодую рабыню из Андалузии.
  "Я не тороплюсь", - я ответила покорно.
  "Мне надо немного..." - Девушка произнесла робко.
  Совсем другой тон.
  Не тот, которым она требовала, чтобы я убрала руку с ее груди.
  "Возбуждающего зелья?" - Бабка травница перебила Геру.
  "Нет, не возбуждающего, - Гера смущенно захихикала. - Наоборот.
  Слишком много во мне возбуждения.
  Даже кровь идет.
  Ночами не сплю".
  "У меня есть для тебя, - травница поправила выбившуюся прядь волос Геры.
  Наверно, травница и молодая крестьянка давно знакомы... - Подожди, Гера.
  Я сейчас принесу из сарая". - Бабка травница вышла из дома.
  Гера бесцеремонно разглядывала меня.
  Она даже задумалась.
  Была она необычайно красивая.
  Не как крестьянка, которая согнута заботами на рисовом поле.
  "Мне кажется, что если ты возбуждена и ночами не можешь спать, то ты сама вылечишься, - я не смогла сдержать себя.
  Очень хотела помочь нуждающейся девушке. - Свежее манго и огурец снимут твое возбуждение и успокоят кровь".
  "Ты разбираешься в травах?" - девушка неожиданно улыбнулась мне.
  Спокойствие отразилось в ее великолепных бездонных очах.
  "Немного понимаю в травах, - я скромно ответила. - Я родился при храме..."
  "Я уже слышала от тебя, что ты родился при храме", - Гера нетерпеливо перебила меня.
  "В храме мы лечим.
  Поэтому я кое-то умею".
  "Ты лечил девушек от перевозбуждения, - искры летели из глаз Геры. - И девушки подпускали тебя к себе?"
  "Бееее.
  Мееее. - Я начала выкручиваться. - Я только давал советы и зелье.
  Девушки воспринимали меня не как помощника жреца, а как... подружку.
  Но я же к ним не подходил, чтобы лечить.
  Я лечил на расстоянии".
  "Лечил на расстоянии, - девушка повторила за мной.
  Засмеялась. - Тогда и меня вылечи на расстоянии.
  Ты сказал - манго и огурец..."
  "Манго и огурец - не совсем травы, - я опустила головку.
  Слишком внимательно девушка меня рассматривала.
  Может заподозрить, что я не парень, а - амазонка...
  Опиши подробнее свою проблему".
  "Подробнее".
  "Угу".
  "Очень подробно", - девушка играла со мной.
  "Чем больше расскажешь, тем больше я тебе помогу".
  "Ты столь добрый".
  "Ты даже не представляешь, насколько я добрый и... загадочный".
  "Даже представить боюсь".
  "Не бойся меня".
  "Хорошо, - девушка склонила прелестную головку к правому плечу...- Я и Андромеда дружим с детства.
  Детство прошло.
  Наша дружба переросла в... переросла в большую дружбу.
  Я иногда не могу сдержать себя.
  Настолько я..." - Гера опустила дивную головку.
  Щечки ее алели полевыми маками.
  "Твоя проблема мне знакома, девушка, - я произнесла важно. - В моем храме...
  В храме, где я родился...
  Не имеет значения.
  Ты лечи свою возбудимость, если конечно, хочешь ее лечить...
  Ананас обычно хорошо действует".
  "Где я в деревне возьму ананас? - Гера мягко улыбнулась. - Рис не заменит ананас?"
  "Рис заменит ананас, если ты добавишь в рис сок щавеля или свекольный отвар. - Я кивнула на пучки с травой в доме травницы. - Свекла и рис намного полезнее, чем крапива, которая здесь сушится.
  Свекла вымывает напряжение из тела.
  Рис закупоривает..."
  "Хватит, - Гера подняла правую руку. - Свекла, щавель, рис?"
  "Ыгы, - я подтвердила кивком головки. - Даже кора дуба подойдет.
  Я думаю, что лучше всего кора тысячелетнего дуба".
  "Ты думаешь, что я, девушка, полезу на дуб?" - Гера всматривалась в меня.
  Пыталась оценить и мою внешность, и мои советы.
  "Я задам тебе прямой вопрос, - молодая крестьянка впилась в меня глазами. - Ты не парень, а - девушка?
  Или я ошибаюсь?"
  "Мое сердечко сильно заколотилось после твоего вопроса, - я проблеяла. - Я забыла, как выглядела.
  Наверно, я больше не буду тебе врать".
  "Врать по поводу риса, коры дуба, свеклы и щавеля?"
  "Нет, я не стану больше лгать, что я парень.
  Можно то, что я - девушка, останется нашим секретиком девичьим?"
  "Девушки не хранят секреты, - На лице Геры выразилась смесь восхищения и испуга.. - Я вспомнила свое купание с Андромедой неделю назад.
  Как хорошо, что ты не видела нас тогда.
  И Андромеда предсказала мне, что я повстречаю амазонку.
  Ты - ведь - амазонка?"
  "Лук и стрелы указывают, что я - амазонка, - я горестно вздохнула. - Не получается у меня играть парня".
  "У тебя одна грудь - левая, - Гера опустила ладошку на мою грудь. - Твоя грудь не большая, но все же - не грудь юноши.
  Твои бедра узкие, но девичьи.
  Можно, я дам тебе совет?"
  "Ничего, кроме совета я не получу?" - Я выпятила нижнюю губку.
  "Ты на что намекаешь?" - Гера раскрыла ротик.
  "Я... я намекаю, что я пришла в деревню, чтобы обменять персики на еду.
  Я хочу сделать сюрприз моей подружке Полигимнии.
  Но деньги у нас закончились. - Я мотала головкой.
  Поймала движение молодой крестьянки.
  Она хотела развязать свой кошель. - Деньги я от тебя не возьму.
  Ни от кого не возьму.
  Трактирщик мне за мои персики дал хлеб. - Я с гордостью показала на корзину. - Хочешь хлеба?"
  "Нет, спасибо, - Гера золотисто засмеялась. - Я тебе дам совет.
  Ты же мне советовала, как вылечиться".
  "Подари мне совет", - я высунула язычок.
  "Если в нашей деревне хочешь быть похожа на парня, выбрось свою ужасную шляпу.
  Надень на голову венок из цветов.
  Сандалии...
  Сандалии носи изящные.
  И жуй все время.
  Кушай.
  Наши мужчины все время кушают.
  И, если кто-нибудь заговорит с тобой, то ты отвечай с пренебрежением и насмешкой.
  Плюй под ноги.
  И после каждого слова собеседника или собеседницы тяни слова - "Да, ерунда все это.
  Я лучше тебе скажу".
  И никогда не выполняй тяжелую работу".
  "Спасибо за совет, - я проблеяла овечкой. - Но я передумала быть парнем".
  "Если вошла в нашу деревню парнем, то выходи тоже парнем", - Гера ущипнула меня за бедро по-девичьи.
  "Без проблем, - я повесила шляпу на палку, которая стояла в углу. - Буду плевать под ноги собеседника..."
  Мы засмеялись.
  "Я провожу тебя, - Гера взяла меня за руку. - Ты помогла мне с советом.
  Но я, пожалуй, не воспользуюсь им.
  Потому что не хочу, чтобы состояние возбуждения от меня уплыло".
  "Проводишь меня".
  "В деревне не спокойно, - Гера кивнула очаровательнейшей головкой. - Пожалуй, у меня для тебя есть подарок.
  Ты же хотела сделать своей подружке сюрприз?"
  "Да, я хочу обрадовать свою подружку, - я пожала ручку молодой крестьянки. - Но, почему ты должна делать нам подарок?"
  "Мне не жалко", - Гера пожала плечами.
  "А что за подарок?" - У меня зачесался носик от любопытства.
  "Увидишь".
  "Увижу, что?"
  "Ты - амазонка и травница.
  Вы - амазонки, уметете с травами и другими растениями.
  Но и мы, крестьянские девушки, тоже - умелицы".
  Мы вышли из дома травницы.
  "Нехорошо получилось, - я оглянулась на домик травницы. - Мы вроде бы как обнадёжили травницу.
  А потом сбежали".
  "Ты не знаешь ее", - Гера загадочно улыбнулась.
  Ее носик вздернулся.
  "Я не знаю ее", - я глупо повторила.
  "Бабка Апполинария немного ведьма".
  "Да ты что, Гера".
  "Ага.
  Я думаю, что она нарочно оставила нас.
  Сама ушла спать, наверно.
  Почувствовала, что мы должны остаться наедине".
  "Не может быть".
  "Может, все может.
  Кстати, как твое имя... паренек?" - Гера захихикала.
  "Странно, когда меня называешь пареньком, - я тоже смеялась. - Меня зовут Эрато".
  "Эрато, - Гера провела язычком по губкам. - Очень сладкое имя".
  "Почему сладкое?"
  "Откуда я знаю, почему твое имя сладкое.
  Но на языке сразу сладко становится, когда я говорю - Эрато".
  "Странно, мне даже любимая подружка не говорила, что у меня сладкое имя".
  "Подружка, наверно, привыкла к твоему имени, Эрато.
  Как давно вы знакомы?"
  "Знакомы?
  Мы очень давно знакомы".
  "Понятно, Эрато".
  "Что тебе понятно, Гера?"
  "Понятно, что вы очень давно знакомы, - Гера указала рукой на небольшой домик. - Мой дом!"
  "Чистенький и опрятненький, - я приятно удивилась. - Мне нравится".
  "Мне тоже, - Гера распахнула передо мной дверь. - Заходи.
  Ты - гостья.
  Заходи первая".
  "Спасибо за уважение, - я забежала в домик.
  Оглядывалась. - Это чудо. - Через несколько минут я пропищала.
  Гера все это время внимательно следила на мою реакцию на ее дом.
  Похвала ей понравилась. - Уютное сельское жилище".
  "Моя задумка".
  "Я никогда не думала, что бывают подобные дома, - я прохаживалась по комнате. - Особенно, в деревнях".
  "А какие у вас, амазонок, дома?"
  "Придешь к нам в гости - увидишь".
  "Какая ты загадочная, Эрато".
  "Я - парень", - я нарочно произнесла грубо - насколько мой тонкий голосок позволял быть грубым.
  Мы захохотали.
  Смеялись до слез.
  "Наши дома тоже очень миленькие, - я упала на кровать и дрыгала ножками. - Не могла остановиться. - Но они другие".
  "Другие", - Гера неожиданно оборвала свой смех.
  "Гера, что случилось?" - Я почувствовала перемену в настроении молодой крестьянки.
  "Ничего не случилось со мной, - Гера засмеялась снова, но нервно. - Ты - случилась".
  "Как это, я случилась?"
  "Предсказывала же Андромеда твое появление в нашей деревне".
  "Не деревня, а - храм, - я сдвинула бровки. - Ведьмы, предсказательницы".
  "Ты не подумай ничего плохого обо мне..."
  "Гера, чтобы я подумала что-то плохое о тебе, ты должна сделать или сказать плохое.
  Но ты ничего гадкого и нехорошего не делала и не говорила".
  "Просто, когда ты смеялась, ты упала на кровать, Эрато".
  "Да, я упала на кровать", - я повторила осторожно.
  "Ты задирала ножки.
  Дрыгала ножками.
  Твоя туника поднялась.
  Я немного...
  Ну, вообщем, я как раз к бабке Апполинарии ходила, чтобы взять у нее против возбуждения.
  Я очень легкоранимая и возбудимая".
  "Ты - легкоранимая и возбудимая, - я на всякий случай сдвинула коленочки. - Но я здесь, причем?"
  "Не задумывайся, Эрато, - Гера водила пальчиком по маленькому столику. - Ты ни при чем.
  Лучше я покажу тебе свое хозяйство".
  "Что покажешь?"
  
  
  ГЛАВА 318
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ЭРАТО И ГЕРА
  
  "Хозяйство покажу, - Гера решительно выгружала из сундуков вещи. - У меня очень много любопытного.
  Я люблю собирать диковинки.
  От родителей осталось немного денег.
  И еще я рис продаю, который выращиваю.
  Все деньги уходят на покупки красивых вещичек".
  "Гера, я хочу спросить", - я подумала - следовало ли мне начинать, но, если сказала, то - начну.
  "Спрашивай, Эрато", - Гера полуобернулась.
  "Я знаю...
  Нет, я слышала, что крестьянки с утра до ночи на рисовых полях работают.
  Почему ты сейчас не на работе?"
  "Кто тебе сказал, Эрато?"
  "Серега, Колька и Митяй рассказали", - я решила не лгать.
  Вернее - солгала, но не много.
  На самом деле мне и Полигимнии Эривсея и Злата так рассказывали.
  "Наверно, тебе об Эривсее и Злате Серега, Колька и Митяй рассказали, - Гера, словно читала мои мысли. - Или о Белле и Кончите.
  Может быть, о Саломее и Вифании.
  Да, те девушки и женщины, которые содержат мужчин, работают на полях с утра до ночи.
  И ничего себе не оставляют.
  Злата и Эривсея все заработанное отдают своему отцу, братьям и племянникам.
  У Златы и Эривсеи нет даже риса на завтрак.
  Они кушают дешевый грубый хлеб из трав".
  "Вот как?" - Я натянула удивление на личико.
  Все, конечно, о Злате и Эривсеи я знала.
  Мы же с Полигимнией уговорили их сбежать из деревни в нашу Фемискира.
  "Я и Андромеда много раз обращались к Злате, Эривсее, Саломее, Вифании, Кончите, Белле.
  Говорили, чтобы они работали только на себя.
  Или сбежали бы из нашей деревни в город.
  Помощницы купцов очень хорошо зарабатывают в Афинах.
  Мужчины очень злятся на меня и на Андромеду, что мы других девушек и женщин подбиваем.
  Чуть до драки не доходит.
  Но все равно наши советы девушкам не доходят до сердца и ума.
  Девки настолько забитые трудом на полях, что нас не слушают. - Гера кулачком стукнула по крышке сундука.
  Чуть не проломила тонкую дощечку. - Они говорят, что не могут бросить своих родных мужчин".
  "Да?"
  "Да, Эрато, да.
  Я и Андромеда на мужчин не работаем.
  Только на себя.
  Поэтому у нас и времени свободного остается много.
  И еда достойная.
  И покупки на ярмарке мы совершаем каждую неделю.
  Но тебе не понять страдания крестьянских девушек, которые на других работают.
  Вы же, амазонки, на полях не трудитесь?"
  "Неправда, - я вспыхнула. - Мы, амазонки, воюем на полях.
  И зачем мы будем выращивать рис, если его другие выращивают?
  Кстати, некоторые амазонки выращивают рис. - Я прикусила губу.
  Не следует рассказывать о Злате и Эривсее.
  И.. разумеется, я рассказала о них...- Ты говоришь, что мы, амазонки, не можем понять крестьянских девушек.
  Поняли, Гера.
  Мы поняли страдания крестьянских девушек.
  Я и моя подружка Полигимния уговорили Злату и Эривсею сбежать из деревни.
  Ты не могла уговорить, а мы - амазонки - уговорили".
  "Вы?" - Глазища Геры полезли на лоб.
  Я пожалела, что раскрыла тайну.
  Но уже поздно.
  "Да, мы отправили их в Фемискира.
  Их там примут приветливо.
  Злата и Эривсея сказали, что на первых порах будут в Фемискира выращивать рис.
  Мы обрадовались, что все доходы пойдут им, а не их отцу и братьям с племянниками".
  "Ты не обманываешь меня, Эрато?"
  "Амазонки не умеют обманывать", - я привычно сказала.
  И немножко обманула.
  "Вы уговорили Злату и Эривсею сбежать из деревни в Фемискира? - Гера трясла удивительнейшей головкой. - Невероятно.
  Вы совершили подвиг".
  "Мы подвиг не совершили, - я скромно быстро-быстро моргала. - Но едой угостили.
  И дали денег на дорогу в Фемискира.
  Все свои деньги отдали...
  Но пусть это тоже останется между нами нашим маленьким секретиком".
  Я догадывалась, что никаким секретиком между нами тайна о Злате и Эривсее не останется.
  Гера не похожа на жреца, который хранит тайны цезаря...
  "Эрато, Эрато, - глазища Геры заблестели от слез.
  Она неожиданно порывисто обняла меня.
  И начала целовать. - Какая же ты добренькая.
  Какая ты хорошая и чистая".
  "Не только я", - я попыталась вырваться из объятий Геры.
  Но она не отпускала меня.
  "И твою добрейшую подружку обниму и поцелую.
  Вы...
  Вы - необыкновенные.
  Я раньше думала, что все амазонки..." - Гера оборвала себя на слове.
  "Говори, не стесняйся, Гера, - я натянуто улыбнулась. - Я все слышала о нас.
  Мужчины стараются.
  Им не нравится, что где-то женщины живут спокойно и без их помощи.
  Мужчины уверены, что женщины без них не смогут прожить и дня.
  Но наше царство амазонок существует с начала веков.
  Поэтому мужчины злятся о нас.
  Ты не виновата, что мужчины вбили тебе в головку, что амазонки - злые, воинственные, глупые, неуправляемые".
  "Да, мы бываем злые.
  Мы - воинственные.
  Иногда глупим, как все женщины.
  В бою случается, что теряем контроль, становимся неуправляемыми.
  Но об этом мы должны говорить, а не мужчины".
  "Запутано, но красиво, - Гера отпустила меня из объятий.
  Вытерла легкие слезинки. - Но как упрямые Злата и Эривсея, которых мужчины дрессировали с детства, чтобы они работали, как они послушали вас и оставили своих мужчин?"
  "Мы, амазонки, умеем уговаривать".
  "Да, Эрато?"
  "Да, Гера".
  "А меня ты тоже сможешь уговорить?"
  "Уговорить тебя, Гера?
  На что уговорить?
  У тебя же миленький домик.
  Ты и твоя подружка не отдаете деньги мужчинам.
  Вы и в деревне живете хорошо".
  "Мы живем хорошо, - Гера вертела в руках маленькую статуэтку слоника из камня. - Но мы хотим жить лучше.
  Нам этого мало".
  "Чего вам мало, подружки?"
  "Этого мало".
  "Слишком неопределенно, Гера".
  "Скажу понятнее, - Гера прислонила губки к моему ушку.
  Шептала, а мне было очень щекотно.
  Но я терпела, потому что мой смех мог обидеть Геру, которая говорила серьезно. - Я тоже попрошу хранить мою тайну".
  "Обещаю, - я сложила губки сердечком. - Никто не сохранит вашу тайну лучше, чем я". - Вот солгала так солгала.
  Но очень хочется услышать тайну Геры и ее подружки Андромеды.
  Мы, девочки, обожаем чужие тайны.
  
  "Я и Андромеда хотим пожениться", - Гера выпалила на одном дыхании и задрожала.
  Пожирала меня взглядом.
  Болезненно ждала мой ответ.
  "Вы?
  Девушки?
  Хотите пожениться?" - Я чуть сознание не потеряла от удивления.
  Оступилась и грохнулась в кучу домашних вещичек Геры.
  Послышался треск разбитого.
  "Я жалею, что выдала тебе, амазонка, свою тайну, - Гера поднялась и широко расставила ноги. - Ты обалдела даже.
  Вы, амазонки, даже на мужчинах не женитесь.
  Вы не задумываетесь, что некоторые хотят прожить вместе всю жизнь.
  Женщина с мужчиной, мужчина с мужчиной, девушка с девушкой". - Гера наклонилась и собирала осколки амфоры, разбитой фарфоровой чаши.
  Наверно, дорогая чаша, потому что из тонкой глины расписанной.
  Оказывается, что я, когда упала, еще и пергаменты разорвала.
  На пергаментах были изображены женщины.
  "Моя Андромеда дерзкая, добрая, - Гера шептала. - Она не похожа на других.
  И нет ничего удивительного, что я ее люблю".
  "А она тебя?" - Я пропищала.
  "Она меня обожает.
  Андромеда сама спрашивала у купцов на ярмарке.
  Было страшно спрашивать подобное.
  Но она не боялась.
  Она узнала от купцов, что в храме Афродиты, в нескольких днях ходьбы от нашей деревни, жрецы женят всех, кто пожелает.
  И даже женщину с женщиной, девушку с девушкой".
  "Но женитьба женщины с женщиной - не по закону цезаря, - я взвизгнула. - Так нельзя".
  "Я же говорила, что ты много не понимаешь, амазонка", - Гера пронзала меня взглядом.
  "Ах, крестьяночка, - я подскочила. - Ты уже не в первый раз говоришь, что амазонки много не понимают.
  Только вы, крестьянки, все знаете, все понимаете.
  Умненькие, добренькие, красивенькие.
  А мы - злые, уродливые без правой груди, мстительные, воинственные, и самое важное, по вашему мнению, мы - глупые.
  Ничего не понимаем".
  "А что, нет, Эрато?" - Гера с вызовом выкрикнула.
  "А что, да, Гера?" - Я тоже кричала.
  "Ты же осудила меня за мою тайну...
  Нашу с Андромедой тайну.
  Что мы хотим пожениться в храме.
  Теперь всем разболтаешь".
  "Ага, сейчас выбегу на вашу деревенскую улицу и начну кричать - "Люди добрые, крестьяне.
  Да что же это делается.
  Две девки из вашей деревни - Гера и Андромеда - решили жениться, как мужчина и женщина.
  Позор, позор на вашу деревню!
  Что цезарь на оргии о вас скажет?"
  Ты думаешь, что я так поступлю, Гера".
  "Да, я уверена, потому что ты сейчас выбежишь и проболтаешься обо мне и Андромеде, Эрато, - Гера зашипела. - Потому... потому..."
  "Потому что амазонки все злобные и нечестные?"
  "Ты красивая, Эрато, - Гера выдохнула.
  Она продолжала меня удивлять. - Может быть, ты много не понимаешь, глупая.
  Злая ты, мстительная, неудержимая.
  Но ты красивая.
  Нет, ты не можешь быть злой, глупой и неудержимой.
  Ты слишком красивая для подлостей". - Гера трясла дивнейшей головкой.
  "И на этом спасибо, Гера, - я постепенно остывала. - Но, почему же ты боишься, если другие узнают, что ты и Андромеда поженились.
  Если вам надо, то плюйте на всех".
  "Мы не мужчины, чтобы мы плевали на всех, - Гера усмехнулась криво. - Я тебе говорила, что для того, чтобы выглядеть мужчиной, нужно на всех смотреть с презрением, свысока и плевать.
  Но я не могу.
  Мы с Андромедой продадим наши дома, хозяйство и уйдем в город.
  Будем горшки обжигать и продавать.
  В городе нас никто не знает. - Гера подняла на меня лучистый светлый взгляд. - Ты осуждаешь нас, Эрато?
  Амазонка пришла в деревню и узнала много нового о крестьянах".
  "Ничего нового я не узнала, - я пищала, как мышка. - Оказывается, что у нас много с тобой общего, Гера.
  И я не удивлюсь, если все - общее".
  "Что же у нас общего, Эрато?"
  "Ты сама подумай, Гера".
  "Я подумала, Эрато, - Гера через три минуты пропела жалобно. - Подскажи, Эрато, что у нас общего".
  "Ты называешь меня глупенькой, а сама..."
  "Уже не считаю тебя глупенькой амазонкой, Эрато.
  Наоборот, я глупенькая по сравнению с тобой".
  "Нет, я глупее тебя, Гера".
  "Не спорь, Эрато.
  Я знаю, что я глупее, чем ты". - Гера посмотрела мне в глаза.
  И мы... расхохотались.
  "Гера, я подскажу тебе - Злата и Эривсея.
  Разве они - не общее для тебя и меня?"
  "Да, я хотела, чтобы Злата и Эривсея сбежали.
  И ты хотела, - Гера захлопала в ладошки. - Твоя подруга и моя подружка тоже хотели...
  А что еще у нас общего, Эрато?"
  "Сначала скажи, Гера, - я приняла решение. - Ты собираешься со своей подружкой Андромедой пожениться.
  Затем вы сбежите в город.
  Продадите все и сбежите.
  А почему бы вам не сбежать в Фемискира.
  Вас в Фемискира никто не осудит".
  "Эрато, ты и твоя подружка..."
  "Полигимния", - я подсказала.
  "Ты и Полигимния пригласили двух крестьянок стать амазонками.
  Теперь еще двух приглашаешь.
  Разве у вас так принято?"
  "Не вы первые, не вы последние, - я горячо пожала руку Геры. - Амазонки приглашают всех желающих женщин в Фемискира.
  Чем больше, тем лучше.
  У нас места и всего хватит.
  Наоборот, амазонки радуются пополнению в Фемискира".
  "Я не знаю, - Гера задумчиво перебирала прядь своих волос. - Я поговорю с Андромедой.
  Мы не думали о Фемискира".
  "Поговорите, подумайте, - я кивнула. - Может быть, вам больше хочется жить в Римбурге или в Тирбурге.
  Или в - Пелопонесе.
  Или в Афинах.
  Или..."
  "Эрато, - Гера приложила пальчик к моему ротику. - Если мы...
  Я и Андромеда придем к вам, то будем первыми женатыми девушками... амазонками.
  Как на нас тогда посмотрят?"
  "Вы не собирались открывать свою тайну, что вы поженились", - я снова блеяла.
  Блеянье в тот день у меня получалось замечательно.
  "Тайное всегда становится явным, - Гера развела ручки в стороны.
  Ее грудки озорно подпрыгнули. - Мы, девушки, не умеем хранить свои секретики".
  "Неправда, - я даже подпрыгнула от несправедливого обвинения. - Мы, амазонки, всегда храним свои секреты.
  Я даже не скажу тебе, что я и Полигимния тоже женаты.
  Никому не скажу". - Я выкрикнула.
  В ужасе замолчала.
  Прикрыла ротик ладошкой.
  Словно бы это помогло словам вернуться в меня.
  "Не шути так, Эрато, - Гера погладила меня по головке. - Я понимаю, что ты хочешь подбодрить меня.
  Но то, что вы, амазонки, поженились, не могло произойти.
  Вы же не женитесь.
  Спасибо тебе за поддержку.
  Но не надо было лгать".
  "И не лгала я.
  Я не врушка.
  Я и Полигимния поженились.
  Она - жена моя.
  И я - ее жена.
  Нас поженил жрец в храме Афродиты.
  Даже в подтверждение две глиняные таблички имеются.
  С иероглифами о нашей свадьбе.
  И отпечатками наших ладошек.
  Одна табличка осталась в храме.
  Другая - у нас.
  Вот и все". - Я обмякла.
  Без сил присела на кровать.
  "Эрато?
  Честно?"
  "Честно, Гера.
  Я же говорила, что у нас много общего.
  И Злата и Эривсея.
  И то, что я и Полигимния поженились.
  А ты и твоя подружка собираетесь жениться".
  "Эрато, я обожаю тебя", - Гера, как и в прошлый раз обняла меня.
  Снова осыпала поцелуями.
  Орошала слезами.
  "Но как?
  Как вы дошли до свадьбы, Эрато?"
  "Я признаюсь, что наша свадьба была вынужденной, - я не хотела снижать настроение Геры.
  Но и лгать по поводу свадьбы не хотела. - Случилось так, что гадалка окурила меня дымом.
  Я потеряла память и сознание.
  Моя Полигимния понесла меня в храм Афродиты.
  Полигимнии подсказали, что жрецы в храме лечат любые болезни.
  Жрец согласился вылечить меня.
  Но поставил условие - чтобы мы поженились.
  Он сказал, что женитьба поможет моему выздоровлению.
  А, если мы не поженимся, то он не станет меня лечить.
  Так мне Полигимния рассказала.
  Я же ничего не помню.
  Я лежала без сознания.
  И так жрец нас поженил".
  "Поженил вас без твоего согласия, Эрато?"
  "Да.
  Жрец поженил, а я не знала".
  "Ты злишься на свою подружку?"
  "Гера! - Я постучала пальчиком по лобику молодой крестьянки. - Как я могу злиться на подружку?
  Если бы я злилась на Полигимнию, то она не была бы моей подружкой.
  И еще - как я могу быть недовольной, если Полигимния меня спасла от смерти этой женитьбой.
  Я бы, на ее месте, поступила так же".
  "Значит, ты счастлива, что вы женаты?"
  "Гера, я еще не осознала до конца нашу свадьбу, - я кусала губки. - Если бы я вспомнила храм и жреца, то, может быть, было бы мне легче.
  Полигимния сердится на меня.
  Вернее, она очень огорчена, что я не могу вспомнить нашу свадьбу.
  Жена и жена должны помнить общую жизнь".
  "Обалдеть, - Гера пригладила волосы. - Никогда бы не поверила.
  Но по твоим глазищам вижу - не обманываешь".
  "Не обманываю, - я подняла статуэтку слоника со столика. - Красивое".
  "Нравится, Эрато?"
  "Очень".
  "Забирай себе, Эрато.
  Дарю тебе слоника.
  В знак нашей дружбы.
  Мы же уже больше не ругаемся.
  Мы - подружки?"
  "Можно сказать, что мы - подружки, - я улыбнулась. - Но слоника не возьму.
  Хотя он - прелестный, миленький.
  Амазонка не может с собой таскать в бой слоника".
  "Подари своей подружке Полигимнии.
  Скажи, что ей подарок от меня".
  "Но она же тебя не знает".
  "Что-то мне подсказывает, Эрато, что скоро мы познакомимся вчетвером".
  "Моя Полигимния...
  Как бы сказать...
  Ревнует меня".
  "Ах, - Гера засмеялась звонко. - Если бы ты знала, как Андромеда ревнует меня ко всем и ко всему.
  Даже к природе и зверям меня ревнует".
  "Как можно ревновать к зверям?"
  "Ей кажется, что любовь, которую я оказываю зверюшкам, могла бы не растрачивать на них, а посвятить только ей одной.
  Андромеде мало и мало того, что я ее...
  Ну, да ладно..." - Гера засмущалась.
  "Я подарю слоника от тебя Полигимнии, - я бережно опустила подарок в корзинку. - Гера?"
  "Да, Эрато".
  "Ты говорила, что сделаешь мне сюрприз".
  "Конечно, а то мы заболтались, - Гера подскочила.
  Схватила меня за руку. - Пойдем.
  Вода в купальне теплая.
  Нагрелась на солнце".
  "В купальню?"
  "Да, да, Эрато!
  Не задумывайся, если хочешь увидеть чудо.
  Сюрприз так сюрприз!" - Гера вывела меня на маленький дворик.
  В небольшой каменной купальне искрилась прозрачная водичка.
  Сверху плавали лепестки роз.
  "Залезай в купальню, Эрато", - Гера мне приказала.
  "Я?
  Как-то неудобно.
  В твоем доме...
  Гера...
  Что крестьяне скажут?"
  "Моих соседей - Колубуса, Пифагора и Евклида вчера забрали в армию цезаря.
  Они подсматривали за мной, когда я входила в купальню.
  Мне не жалко.
  Но нас теперь никто не увидит.
  Тем более что в купальне ты будешь одна, Эрато".
  "Ты собираешься меня мыть, Гера?"
  "Лучше, намного лучше, Эрато".
  "Ты меня заинтересовала, Гера".
  "Эрато, я тебе говорила, что и мы, крестьянки, хотя и не травницы, как вы, амазонки, но и мы умеем.
  Раздевайся.
  Я не буду за тобой подглядывать".
  "Я и не стесняюсь тебя", - я пожала плечами.
  Скинула хитон.
  "Ого, - Гера раскрыла ротик. - Ты удивительно стройная и грациозная, Эрато".
  "Гера, ты же сказала, что не будешь за мной подглядывать", - я захихикала от похвалы.
  "Извини, я не удержалась", - Гера указательным пальчиком надавила на сосок моей груди.
  Сосок отозвался и затвердел.
  "Нет, нет, не надо", - Гера подпрыгнула и убежала.
  Я сошла в купальню.
  Вода, действительно, очень тепленькая.
  И очень нежная вода.
  Она мягче, чем в ручье или в реке.
  "Дом крестьянки с купальней, - я с удовольствием нежилась в водичке. - Неплохо живут крестьяне".
  "Я тут, - Гера подлетела в купальне. - Ты заждалась меня, Эрато?"
  "Нет, не заждалась, - я засмеялась. - Гера!
  Откуда у тебя красивая амфора из горного хрусталя? - Я чуть не утонула от удивления. - Она же очень дорогая".
  "Не дороже риса", - Гера из амфоры налила на ладошку фиолетовую жидкость.
  И провела ладонью по моим волосам.
  Я почувствовала одуряющий аромат жидкости.
  "Что это, Гера?"
  "Не знаю, - Гера призналась. - Я купила у чайнинских купцов.
  Но действует ошеломляюще".
  "Как действует?"
  "Действует ошеломляюще, Эрато".
  "Я поняла, что действует ошеломляюще.
  Но что происходит?
  С моей головой или с волосами?"
  "Через несколько минут узнаешь, - Гера тщательно втирала ароматное фиолетовое масло в мои волосы. - Пока впитается, я помассирую твои плечи.
  Чтобы ты расслабилась.
  А то ты напряжена, Эрато". - Пальчики Геры опустились на мои плечи.
  "Как приятно, - через пару минут я замурлыкала. - Я таю.
  Я плыву".
  "Ты в купальне, поэтому плывешь, Эрато".
  "Я плыву в купальне и сама в себе плыву, Гера".
  Я мурлыкала, мурлыкала.
  Расслаблялась.
  Расслаблялась.
  И, вдруг, почувствовала, как во мне поднимается жидкий огонь.
  Поднялся и обрушился в низ живота.
  "Гера", - я прохрипела.
  "Да, Эрато".
  "Прекрати".
  "Тебе не нравится, как я разминаю твои плечи, Эрато?"
  "Нравится очень.
  И это меня пугает".
  "Я же обещала тебя, что расслаблю.
  К сюрпризу ты должна подойти полностью расслабленная".
  "Не надооооо", - я застонала.
  Выдохнула.
  Меня подбросило в купальне.
  Я затрепетала, как большая рыба в руках рыбака.
  Гера держала меня за плечи.
  Через некоторое время я успокоилась.
  "Не надо было, Гера".
  "Что было, то было", - Гера рассмеялась.
  "И это - твой сюрприз для меня, Гера?"
  "Нет, это расслабление перед сюрпризом.
  Я же предупреждала.
  Сюрприз будет еще лучше".
  "Куда уже лучше", - я виновата пробурчала.
  Словно бы я сама себя расслабляла в чужой купальне".
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"