O Simona : другие произведения.

Хроники Фемискира. Episode 8. Главы 348, 349, 350, 351, 352, 353, 354, 355, 356, 357, 358,

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Хроники Фемискира. Episode 8. Главы 348, 349, 350, 351, 352, 353, 354, 355, 356, 357, 358. ПРОДОЛЖЕНИЕ
  
  ГЛАВА 348
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  РАБ
  
  - Моя госпожа там, где ей надо.
  Хотите ее?
  Сами ищите. - После этих слов голый раб побрел в сторону земляной печи.
  - Семирамида, не преследуй его, - Джейн мягко обняла подружку за талию.
  - Я сейчас накажу мерзавца, - щеки амазонки горели. - Он мечтал меня разозлить.
  Подлый раб.
  И разозлил меня.
  - Если ты поступишь так, как мечтал раб, то порадуешь его, - Джейн засмеялась. - В космической психологии я читала о подобном синдроме раба.
  - Синдром раба?
  Вы в армии изучаете рабов, Джейн?
  - Некоторые люди нарочно ведут себя нагло.
  Они хотят, чтобы их побили или обругали.
  - Зачем?
  Кто хочет, чтобы его побили, Джейн?
  Мне кажется, что ты шутишь.
  - Не шучу, Семирамида.
  Ты еще больше не поверишь, когда я скажу, что многие платят деньги за то, чтобы их побили.
  - Побили деньги, Джейн?
  - Нет, побили человека.
  - Ты права, Джейн.
  Ни за что не поверю.
  Никто не заплатит деньги, чтобы его побили или обругали.
  - О, Семирамида!
  Многие только и мечтают о том, чтобы их оскорбили и унизили.
  Но так как люди вежливые вокруг, то несчастным приходится платить, чтобы в специальных борделях...
  - Что означает бордель, Джейн?
  - Не так важно, - Джейн опустила очаровательнейшую головку.
  - Нет уж, Джейн.
  Если сказала - бордель, то - объясни.
  Иначе я буду, как прыгающая обезьяна.
  Только глазами хлопать.
  - Бордель...
  Ну, где девушки за деньги... - Джейн в смущении замолчала.
  - Девушки за деньги?
  Вакханки что ли?
  Бордель, все равно что - оргия?
  - Ты угадала, Семирамида.
  Бордель, все равно, что оргия... у вас.
  - Не у меня, не у амазонок оргии, а у патрициев, - Семирамида погрозила Джейн пальчиком. - Но на оргиях не только девушки за деньги.
  - В борделях не только девушки за деньги, но и мужчины, - Джейн провела ладошкой по волосам Семирамиды.
  - Джейн, ты была в борделе?
  - Неа!
  Нам, с Натуры, нельзя.
  - Хочешь побывать в борделе?
  - Неа!
  Как я могу хотеть то, чего не знаю.
  Незачем мне это.
  Солдаты охотно посещают межгалактические бордели.
  Более того, многие адмиралы космофлота заставляют солдат ходить по борделям.
  - Кошмар, Джейн!
  - Семирамида?
  - Да, Джейн.
  - А ты была на оргии у патрициев?
  - Не была и не хочу, - амазонка отрезала.
  - Значит, у нас с тобой много общего, Семирамида, - Джейн расхохоталась.
  - Хватит уже о борделях и оргиях, - щечка амазонки дрогнула. - Воевать надо, а не на оргиях хвастаться.
  - Вообщем, прими просто, Семирамида, - Джейн вытирала слезы смеха. - Многим нравится, когда их бьют.
  Но бьют не сильно, не нарочно.
  А умело бьют, за деньги.
  - Странное ты говоришь, Джейн.
  Но я тебе верю.
  Как же я могу тебе не верить?
  Кому же тогда я сейчас буду верить?
  Меркурию рабу поверю?
  - Нет, Семирамида.
  Меркурию мы не поверим.
  Но мне неприятно само слово - раб!
  В Империи все свободные!
  У нас рабов нет.
  Лишь на отдаленных планетах, куда редко или никогда не прилетали Имперские инспекторы, людей держат в рабстве.
  - Как у нас...
  - Как у вас, Семирамида.
  
  - Джейн, ты умная.
  - Не оскорбляй меня, амазонка, - Джейн состроила обиженную рожицу.
  Но не удержалась и снова засмеялась. - Я - сержантка космофлота.
  Сержантка должна быть смекалистой, а не умной.
  Умными по Уставу могут быть только вышестоящие командиры.
  - Ладно, Джейн.
  Ты не умная, а - красивая.
  - Ого!
  Совсем другие слова.
  Мне приятно, Семирамида.
  - Мне тоже приятно, Джейн.
  - Семирамида?
  - Да, Джейн.
  - Даже хорошо, что раб Меркурий не проводил нас к своей госпоже.
  - Почему же хорошо, Джейн?
  Мы будем плутать, искать ее.
  - То и хорошо, Семирамида, что мы ищем.
  Спокойно можем бродить по дому.
  Посмотрим, полюбуемся.
  Не надо нам компания бурчащего злобного Меркурия.
  - Ты права, Джейн.
  Дом большой.
  Раб не будет нам мешать. - Семирамида вошла в дом.
  
  - Я надеюсь, что Персефона окажется хорошей женщиной...
  - Крестьянин Циклоп сказал, что она - молодая женщина.
  Молодая женщина может быть и девушкой, Семирамида.
  - Она либо развеселит нас, либо усыпит болтовней, - амазонка остановилась перед гобеленом. - Красивое.
  - Что же красивое, если на ковре изображено, как один воин протыкает другого копьем.
  - Разве не красиво протыкает?
  - Лучше бы он из бластера его убил, - Джейн приложила пальчик к носику.
  - Из бластера.
  Джейн!
  На нашей планете нет бластеров.
  Не завезли еще. - Семирамида решила подшучивать над Джейн.
  Веселое настроение, свобода.
  Почему бы и не подурачиться?
  - Да, у вас нет бластеров, - Джейн вздохнула.
  - Джейн?
  - Да, Семирамида.
  - Правильно ли поступают в вашей армии...
  - В Имперской армии всегда все поступают правильно, Семирамида.
  - Даже тогда правильно поступают, когда за вами охотились и хотели убить?
  - Не армия хотела нас убить, а - злодеи, - Джейн ладошками растирала щечки.
  - Ты называла нашу планету дикой, Джейн.
  - Я бы так уже не говорила, Семирамида.
  Не дикая, а слишком отдаленная от центра Империи.
  Сюда еще не прилетали имперские инспекторы.
  - Джейн?
  - Да, Семирамида.
  - Это преступление, что на нашей планете нет бластеров.
  - Будут, скоро будут бластеры, Семирамида.
  Обещаю, что как только улечу...
  - Если сможешь улететь, Джейн.
  - Я думаю, что в Имперской армии озаботятся пропажей сержантки и медалистки, - Джейн опустила плечи. - За нами пришлют...
  И тогда я подам рапорт по инстанции.
  Дойду хоть до адмирала космофлота.
  Но сообщу, что на вашей планете безобразия творятся.
  Рабы.
  Копья.
  А бластеров нет.
  - Не твоя задача, Джейн, за планетами следить, - амазонка мягко упрекнула. - Ты же говорила, что инспектора этим занимаются.
  Вот инспектора пусть и заботятся о диких планетах.
  Если на нас нападут жуки...
  - Жухраи, Семирамида.
  Жухраи.
  - Никак не могу запомнить название ваших врагов.
  - Наших общий врагов, Семирамида...
  - Жухраи на нас нападут.
  У жухраев бластеры.
  А у нас что?
  Копья, луки и стрелы.
  Разве это справедливо, Джейн?
  Чем мы будем сражаться с жуками?
  Не досмотрели ваши военные инспектора, Джейн.
  Ох, не досмотрели.
  Наверно, все свое время проводят в пирах и оргиях.
  А об отдаленных планетах не думают.
  - Семирамида, - Джейн выдохнула и округлила глазища. - Ты же права.
  Как я раньше об этом не думала.
  Над нами жухраи станут смеяться, Семирамида.
  Нападут на дикую планету.
  Завоюют.
  Ограбят всех.
  И станут рассказывать, что в нашей Империи мы копьями и луками против их бластеров деремся.
  Нас засмеют.
  - Не нападут на дикую планету, Джейн.
  Не завоюют.
  Не ограбят.
  А уже, наверно, нападали, завоевывали и грабили ваши планеты.
  И смеются над вами жуки...
  Вам же ничего ваши командиры не говорят.
  Командиры любят героев и подвиги, а не позор.
  
  - Да ты что, - Джейн медленно сползла по стеночке. - Позор нашей Империи.
  - Джейн, Джейн!
  Джееееейн, - Семирамида схватила подружку за руку.
  Начала поднимать. - Не волнуйся так.
  Я же просто рассуждала.
  - Зато угадала ты, Семирамида.
  Жухраи, возможно, что нападают на наши отдаленные незащищенные планеты.
  А вы без галопередатчиков даже не можете вызвать наш космофлот.
  - На нас еще никто не нападал, Джейн.
  - Но другие имперцы... дикие имперцы... страдают...
  - Возможно, что я еще придумала.
  - О, Семирамида, - Джейн подняла ручки. - Ты не знаешь коварства и злости жухраев.
  Жухраи обязательно нападут на слабых.
  - Джейн?
  - Да, Семирамида.
  - Ты думаешь, как большой военный начальник.
  Как цезарь.
  Ты же сейчас не о жухраях и о диких планетах должна задуматься.
  - А о чем, Семирамида?
  О чем мне сейчас думать, кроме славы Империи?
  - О своей подружке Бонни, подумай, Джейн.
  Я так полагаю, что твоя Бонни - не дикая планета с дикарями.
  Поэтому о Бонни никакие инспектора не позаботятся.
  Как и о тебе, Джейн.
  Ты должна сама все...
  - Ох, Семирамида, - Джейн приложила ладошку к левой груди. - Ум у меня помутился.
  Ты права.
  Почему я должна думать...
  Нет, не то говорю, - Джейн с досадой топнула по розовому мрамору пола. - Знаешь, что Семирамида?
  - Не знаю, что, Джейн.
  - Я налажу производство боевых бластеров на вашей планете.
  Если нападут жухраи, то вы...
  Мы отобьемся во славу Империи.
  - Наладишь что, Джейн?
  - Организую производство боевых бластеров, - глаза Джейн загорелись.
  - Из чего ты будешь делать бластеры, Джейн?
  - Нужны голографические кристаллы.
  Объемники энергии. - Джейн потрясенная замолчала.
  - Не из чего делать у нас твои бластеры, Джейн, - амазонка довольно сухо произнесла. - Ты пока обдумывай, как победить жухраев.
  Я же пока стану размышлять, как найти твою подружку.
  Ее связанную, одурманенную везут...
  - Неееет, - Джейн прошипела.
  - Джейн?
  - Да, Семирамида.
  - Для тебя что дороже - слава Империи, или твоя подружка Бонни?
  - Бонни для меня дороже всего на свете, - Джейн пропищала.
  Из глза хлынули слезы.
  - Я не стану тебя успокаивать и говорить, чтобы ты перестала ныть, - на этот раз Семирамида была беспощадна к страданиям Джейн. - Ты уже большая девочка, Джейн.
  Сама знаешь, когда тебе рыдать и волноваться, а когда - веселиться и радоваться. - Амазонка снова двинулась по длинному коридору.
  В молчании девушки осмотрели две небольшие комнатки.
  
  - Очень мило в доме Персефоны, - даже в величайшем горе Джейн не смогла молчать.
  Девушки не умеют молчать.
  Молчанию не обучишь. - Занавесочки.
  Диванчики.
  Столики с фарфоровыми игрушечками.
  - Богатое, - амазонка одним словом определила.
  - Но где же хозяйка Персефона? - После осмотра дома Джейн пожала плечами.
  Она уже высушила слезы.
  И была полна решимости сражаться... за свою Бонни.
  - Либо раб нас обманул, и хозяйки нет дома, либо она в саду за домиком, - амазонка вышла с другой стороны дома.
  
  - Вы меня искали долго? - Молодая женщина лет двадцати двух... или девушка... махнула рукой.
  - Ты - хозяйка Персефона? - Семирамида резко остановилась.
  В небольшой купальне нежилась красавица.
  Все в ней было идеальное - и лицо, и грудь, и тело и улыбка.
  - Я - Персефона, - девушка засмеялась. - Но не называй меня хозяйкой.
  Хозяином в моем доме считается раб Меркурий.
  Вернее, он себя считает хозяином.
  - Мы встретили раба, - Семирамида подошла к купальне.
  Зачаровано не сводила глаз с красавицы. - Он нас встретил.
  Неприветливо.
  - Неприветливость - основное состояние Меркурия, - Персефона заискрилась улыбкой. - Я слышала, как вы разговаривали.
  Слов не разобрала.
  Но поняла, что у меня гости.
  "Если поняла, что у тебя гости, то, почему не вышла нас встретить? - Семирамида подумала. - А позволила рабу издеваться над нами? - И тут же спорила с собой. - С какой стати, хозяйка должна выскакивать из купальни?
  Если плохие гости, то раб их прогонит.
  Настоящие гости сумеют договориться с рабом".
  - Мы немного побродили по твоему дому, пока искали, - амазонка опустила руки. - Мы попали в довольно неприятную ситуацию. - Семирамида закусила губку. - Нас обокрали.
  Поэтому мы не сможем заплатить за...
  - В моем доме гости не говорят о деньгах, - Персефона с негодованием хлопнула ладошкой по воде.
  Полетела радуга брызг. - Все мое - ваше, амазонка.
  
  - Очень благородно, - Семирамида даже слегка поклонилась.
  Почему бы не обозначить поклон перед хорошим человеком. - Спасибо большое, Персефона.
  - Гостите у меня, сколько пожелаете, - хозяйка из хрустального флакончика осторожно капнула в купальню несколько одуряюще душистых капель.
  - Спасибо, Персефона, - Джейн тоже посчитала, что должна поблагодарить хозяйку.
  Но не следовало "рабыне" открывать свой замечательный ротик, когда не приказывают.
  - Спасибо, Персефона? - хозяйка красиво изогнула левую бровь.
  Но скрыла удивление поведением рабыни: - Амазонка.
  Прикажи своей рабыне, чтобы она потерла мне спинку.
  Я не могу приказывать чужой рабыне.
  - Хм, Персефона, - Семирамида приложила ладошку к ротику.
  Закашлялась, чтобы выиграть время. - Скажу издалека.
  Мы, амазонки, не держим рабынь.
  И не приветствуем.
  Поэтому моя рабыня - она, конечно, рабыня.
  Но не всегда.
  Она, как бы рабыня для меня.
  Но... - Я запуталась в словах.
  - Запуталась, запуталась в словах, амазонка, - Персефона по-детски рассмеялась. - Я не сержусь.
  Я знаю, многие случаи, когда рабыня и хозяйка, рабыня и хозяин...
  - Нет, - Джейн всплеснула ладошками.
  Не хотела, чтобы Персефона договаривала о том, что бывает между некоторыми рабами и хозяевами.
  - Что нет, Джейн? - Семирамида ласково посмотрела на Джейн.
  "Если Персефоне не понравится, как ведет моя "рабыня" Джейн, то мы покинем этот дом.
  Ничего страшного, если переночуем в оливковой роще".
  Семирамида обняла Джейн и поцеловала ее в щечку.
  По-подружески поцеловала.
  - Я потру спинку Персефоне, - Джейн проблеяла. - Мне не трудно.
  Даже замечательно, что как-то могу отплатить за доброту хозяйки.
  - Вот только не надо мне одолжении, - Персефона надула губки. - Растирание спинки должно идти от души, а не от желаний отплатить.
  Я зря попросила тебя, рабыня, чтобы ты растирала мою спинку.
  
  - Я - Семирамида.
  Мою рабыню... рабыню-подругу зовут Джейн, - амазонка нарочно назвала сразу имена.
  "Неприятно, когда Джейн кто-то называет рабыней, - Семирамида успокаивала дыхание. - Словно меня оскорбляют.
  Сразу хочу наказать наглецов...
  Но Персефона не выглядит наглой.
  Она просто так живет, как и все.
  Наверно, я изменилась после встречи с Джейн.
  Для меня раньше раб и был рабом.
  Но теперь что-то сломалось во мне.
  Я на некоторых рабов смотрю с жалостью.
  Конечно не похожих на Меркурия.
  Меркурий - премерзостный раб".
  
  - Я рада познакомиться, амазонка Семирамида и... и рабыня Джейн, - Персефона поправила волосы.
  - Мы тоже рады, - Семирамида проблеяла.
  Джейн промолчала.
  - Семирамида, ты не потрешь мне спинку? - Персефона потянулась.
  Грудки выглянули из воды. - Я бы не спросила тебя и не предложила бы...
  Но ты так на меня смотришь...
  - Как я на тебя смотрю, Персефона? - Семирамида постаралась произнести безразличным тоном.
  Но голосок дрогнул.
  - Изучающе смотришь на меня, Семирамида.
  Я подумала, что вы, амазонки, живете друг с дружкой.
  И, наверно, часто просите друг дружку потереть спинку.
  - Разумеется, - Семирамида ответила с готовностью. - Мы часто помогаем друг дружке при купании. - Семирамида повернула прелестнейшую головку к Джейн.
  Джейн хихикнула.
  - Поэтому, Семирамида...
  - Да, поэтому мне не трудно, Персефона .
  Я с удовольствием потру тебе спинку, - Семирамида за спиной показала кулачок Джейн. - Персефона?
  - Да, Семирамида.
  - Не мое, конечно, дело.
  Если не хочешь, то не отвечай.
  Почему твой раб не нежит тебя?
  Почему ты держишь его подальше от купальни.
  Рабы должны прислуживать.
  Выполнять любое пожелание хозяина или хозяйки.
  Почему твой раб не растирает тебе спинку.
  Не натирает тебя благовониями?
  - Мой раб? - Персефона захохотала. - Меркурий.
  Насмешила ты меня, амазонка.
  Меркурия я близко не подпускаю к своему телу.
  Представляешь, Семирамида, - Персефона приподнялась в купальне.
  Затем встала на четвереньки - попой к амазонке.
  Руками оперлась о мраморный бортик. - Так удобнее стоять, когда растирают спинку.
  Спинка чешется.
  Требует расслабления.
  И ты думаешь, что я подпущу голого наглого раба к себе сзади?
  Наглец Меркурий сразу же набросится на меня.
  Начнет гадкое.
  А мне моя честь дорога.
  И не хочу я с рабом...
  Я даже сплю с закрытой дверью.
  Меркурий несколько раз пытался овладеть мной, когда я спала, прекрасная в своей обнаженной неге.
  Однажды просыпаюсь, а надо мной склоняется раб.
  Лицо Меркурия потное.
  Он тяжело дышит.
  В руках свечку держит.
  Я спрашиваю:
  "Что ты хочешь от меня, Меркурий?"
  "Что хочет мужчина от женщины, госпожа", - Меркурий пытался на меня вскарабкаться.
  "Я не знаю, что хочет мужчина от женщины, - я проблеяла. - Я не мужчина, поэтому не думаю, как мужчина.
  Но я знаю, что я хочу от своего раба.
  Я не хочу ничего от тебя, Меркурий".
  В другой раз Меркурий прокрался в мою спальню под утро.
  "Не просыпайся, госпожа, - Меркурий придумал изображать из себя Зевса с Олимпа. - Я - верховный бог Олимпийский, Зевс-громовержец.
  Зевс-гостепреимец. - Глаза Меркурия горели страшным черным пламенем. - Ты понесешь от меня дитя, Персефона.
  Ты родишь воина.
  Он своей славой затмит славу моего сына Геркулеса".
  "Я не хочу рожать", - я с очень большим трудом выпихнула Меркурия из спальни.
  Он выл за дверью.
  Стучался.
  Кричал, что пожалуется на меня в Сенат или даже самому цезарю.
  С этого времени я не показываюсь перед Меркурием обнаженная.
  Чтобы не возбуждать его аппетит.
  Сама посмотри, амазонка, - Персефона прогнулась в талии.
  Вертела попкой. - О растирании ли спинки будет думать мужчина, если увидит эту красоту?
  Нет, мужчина сразу захочет овладеть мной.
  Я же желаю только, чтобы мне спинку потерли.
  - Да, - Семирамида облизнула пересохшие губки. - Не о растирании будет думать мужчина...
  - Я об этом и говорю, - Персефона захихикала.
  Перевернулась и присела в купальне.
  - Персефона, - Семирамида не стремилась сразу растирать спинку хозяйке дома. - Твой раб наглый.
  Я убедилась в этом.
  Желает овладеть тобой.
  Ты в своем доме боишься купаться.
  Даже без одежды стыдишься пройти перед рабом.
  Вернее - не стыдишься, а - боишься.
  Почему же ты не избавишься от строптивого наглого раба?
  - Избавиться от Меркурия? - Персефона всплеснула тонкими руками. - Как ты так могла подумать, Семирамида?
  Я привыкла к Меркурию.
  Не представляю свой дом без него.
  Без его ворчания и безобразий.
  - Ты - хозяйка, - амазонка пожала плечами. - Тебе решать, что делать в своем доме.
  Мы - пришли, и ушли.
  Тебе здесь жить...
  - Семирамида? - Персефона спросила с робостью.
  - Что, Персефона?
  - Не могла бы ты приказать своей рабыне.
  Вернее, попросить ее...
  - Что попросить? - Семирамида мягко улыбнулась Персефоне.
  - Пусть твоя рабыня поможет моему рабу с приготовлением ужина.
  Вы - мои гостьи.
  Я хочу устроить пир в вашу честь.
  - Мы не заслуживаем пира в нашу честь, - Семирамида произнесла с удивлением. - Ты же нас даже не знаешь.
  - На пиру познакомимся, - Персефона засмеялась. - Я тоже хочу праздника.
  Сижу дома, скучаю.
  На пиры меня не приглашают.
  На оргии я сама не хожу.
  - Почему тебя не приглашают на пиры, Персефона?
  Ты же - молодая, красивая, интересная девушка.
  На пирах ты бы блистала...
  - Меня не приглашают на пиры, потому что жены ревнуют мужей ко мне.
  А мужья, когда я приходила на пир, толпились около меня.
  Старались рассмешить, угодить.
  В итоге - жены и мужья ругались.
  А одинокие мужчины, которые еще не женились, дерутся из-за меня.
  Не праздник получается, а - сплошное напряжение.
  
  - Я с удовольствием помогу твоему рабу с приготовлением пира, - Джейн воодушевилась.
  Уже разговаривала с хозяйкой, не как рабыня. - Даже, если он не захочет со мной готовить еду, то я и одна справлюсь.
  Я и Бонни в школе соревновались, кто из нас вкуснее запечет тетерева.
  Или приготовит вкуснейший супчик из икры осетра...
  - В школе? - Персефона переспросила.
  - Джейн рассказывает из своей прошлой жизни, - Семирамида решила, что при гостеприимной понимающей хозяйке дома можно не добавлять слово "рабыня". - Я...
  Мы расскажем, если... - амазонка замолчала.
  "Что-то я разоткровенничалась с Персефоной, - Семирамида подумала с досадой на себя. - Она открытая.
  И хочется с ней быть открытой.
  Но может быть, она - хитрющая.
  Шпионка царя Навуходоносора?
  Или даже шпионка, как их... этих... жуков?"
  
  - Рабыня, - Персефона не могла и не представляла даже, зачем называть девушку по имени, если она рабыня, - если Меркурий станет приставать к тебе...
  - Не беспокойся, Персефона, - Джейн беспечно махнула ручкой. - Он не сможет приставать ко мне.
  Я себя смогу защитить.
  - Чем же ты защитишь себя, - Персефона удивилась. - Тоненькая.
  Без одежды.
  У тебя даже нет оружия.
  Рабам оружие не полагается.
  - Она защити себя, - Семирамида быстро вклинилась между девушками.
  Не хотела, чтобы Джейн показала Персефоне свой замечательный кинжал.
  И особенно - не хвасталась, как умеет с ним необыкновенно работать.
  - Рабыня, - Персефона не поверила, что Джейн себя защитит. - Если Меркурий начнет приставать...
  А он начнет к тебе приставать обязательно.
  Ты очень красивая и утонченная.
  То ты позови меня на помощь.
  - Тебя позвать на помощь, Персефона? - Семирамида усмехнулась.
  Но тут же добродушно улыбнулась, чтобы ее улыбка не показалась насмешливой. - Я - хозяйка Джейн.
  Я - амазонка.
  Амазонка всегда защитит свою подружку... рабыню.
  - Джейн, - Персефона легко плавала на поверхности разговора.
  Не углублялась.
  Не уточняла. - Возьми на моем столике в спальне немного монет.
  Купи на ярмарке все, что посчитаешь нужным для приготовления роскошного ужина.
  Продавцам скажи, что ты - моя новая рабыня.
  Так тебе спокойнее будет.
  И не обманут.
  - Где твоя спальня... хозяйка? - Джейн сначала хотела произнести - Персефона, но подумала, что для рабыни - уже слишком - называть хозяйку по имени.
  - На втором этаже.
  Сразу за дверью налево.
  Ты знаешь, где лево и где право, рабыня?
  - Знаю, - Джейн усмехнулась. - Она не обижалась за "рабыню".
  "Персефона так воспитана в своем мире, - Джейн с благодарностью подумала, что хозяйка их сразу приняла.
  Даже без денег.
  И еще задумала угостить роскошным ужином. - Нравится ей - пусть называет меня рабыней.
  Заодно и я привыкну отзываться на слово рабыня".
  
  - Даже, если бы я не знала, где лево, а где право, - Джейн добавила, - то спальню найду по широкой кровати.
  - Ты смышлёная, рабыня, - Персефона покачала премиленькой головкой.
  - Да, Джейн у меня очень и очень умненькая, - Семирамида игриво подмигнула Джейн.
  Джейн в ответ послала Семирамиде воздушный поцелуй.
  Легко побежала по лестнице на второй этаж дома.
  
  
  ГЛАВА 349
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ПЕРСЕФОНА И СЕМИРАМИДА
  
  - У тебя, Семирамида, очень теплые дружеские отношения с твоей рабыней, - Персефона произнесла с легкой грустью.
  
  - Джейн мне рабыня наполовину, - амазонка подошла к купальне. - При чужих - рабыня.
  Когда мы наедине - подружка.
  - Я бы тоже хотела подружку, Семирамида.
  - Я могу стать твоей подругой, Персефона.
  Ты добрая.
  Открытая.
  Если, конечно мы подружимся.
  - Ты - амазонка, Семирамида.
  Ты дружишь только с амазонками.
  - Что за ерунда, - Семирамида фыркнула. - Я дружу с хорошими людьми.
  Среди них попадаются даже мужчины.
  Но с мужчинами только дружу...
  - А с женщинами, Семирамида?
  - Что с женщинами?
  - С женщинами ты не только дружишь, Семирамида?
  
  - Я собиралась, а ты хотела, чтобы я потерла тебе спинку, Персефона.
  - Да, да, конечно, Семирамида, - Персефона изогнулась. - Возьми розовое мочало.
  Капни на него ароматное масло из хрустальной маленькой амфоры.
  А по повоуд друзей и подруг, Семирамида...
  Мне все равно.
  Лишь бы человек был хороший.
  - Да, лишь бы человек был хороший, - амазонка согласно кивнула миленькой головкой.
  Начала осторожно растирать мочалом между лопаток Персефоны.
  - Как нежно, - Персефона замурлыкала.
  - Хочешь, чтобы я посильнее терла?
  - Нет, так продолжай, Семирамида.
  Очень приятно. - Персефона закрыла глаза.
  Нежилась.
  - Персефона, - через пару минут Семирамида нарушила молчание.
  - С удовольствием, - Семирамида.
  - Что с удовольствием, Персефона?
  - Отвечу тебе, или выполню твою просьбу, Семирамида.
  - Но я ничего еще не просила и не спрашивала, Персефона.
  - Все равно, я с удовольствием, тебе, амазонка.
  - Наоборот, я хочу предложить тебе моей травки для купания.
  - Твоей травки для купания, Семирамида?
  - Мы же, амазонки, знаем почти все травы.
  - Я слышала, Семирамида, что вы, амазонки живете в единении с природой.
  Я вам завидую.
  - Ты тоже можешь стать амазонкой, Персефона.
  - Это очень далекое предложение, Семирамида.
  - Я добавлю на ладошку ароматную траву, - Семирамида раскрыла свою суму. - Твое ароматическое масло очень душистое.
  Но поверь мне, что моя травка не хуже.
  - Я верю тебе, Семирамида.
  - Мы натираемся душман-травой во время купания и после купания, - Семирамида бережно опустила на ладошку несколько сухих травок. - Аромат от нее потом стоит одуряющий.
  Аромат лугов и лесов.
  - С восторгом жду, - Персефона беспокойно заерзала в воде. - Натирай же меня замечательной душман-травой, Семирамида.
  Ведь только вы, амазонки, способны на чудеса.
  Попробую ли я когда-нибудь еще купание с твой травкой, Семирамида?
  Ведь амазонок у меня среди подруг нет...
  Кроме тебя.
  - Закрой глаза, и представь, что ты на лугу, Персефона, - амазонка опустила ладошку с травкой на спину Персефоны.
  - Ой, Семирамида, - Персефона сразу изогнулась.
  Дернулась.
  - Что не так, Персефона?
  Я же размочила травку.
  Она не должна царапать твою нежную атласную кожу.
  - Ты меня до этого растирала мочалом, Семирамида.
  - Да, а теперь втираю травку ладонью.
  Мочалом душман-траву не втирают.
  Плохо тебе, Персефона?
  - Наоборот, Семирамида.
  Я таю под твоей ладонью.
  Так хорошо мне не было никогда. - Персефона жарко выдохнула. - Лишь бы никто мне не помешал насладиться...
  
  И в этот момент, как только Персефона сказала - Лишь бы никто не помешал нам насладиться, раздался нечеловеческий душераздирающий вой со второго этажа.
  До этого...
  
  - Персефона - смешная, - Джейн поднялась по лесенке на второй этаж. - Не думала, что я знаю, где лево, а где право. - Джейн, разумеется, из любопытства сначала завернула направо в комнатку.
  Хотя спальня - налево...- Восхитительно, - Джейн открыла ротик. - На диких планетах умеют красиво жить.
  Мрамор, статуэточки.
  Очень уютно. - Джейн прошла на цыпочках по комнате.
  Выглянула осторожно в окошко. - Семирамида и Персефона мило воркуют.
  Между ними сразу появилась связь дружеская.
  И это прекрасно. - Джейн вышла из комнатки и прошла в спальню Персефоны:- Ого!
  Одна огромная кровать.
  Столик не считается.
  Зачем Персефоне большая кровать?
  Хотя, какая мне разница?
  Наверно, удобно на этой кровати.
  Удобно и сладко спать.
  На ней можно проспать тревогу, когда жухраи налетят. - Джейн присела на кровать.
  Покачалась. - Пружинит.
  Обалденно шикарная кровать.
  У нас тоже будет огромная кровать, когда мы с Бонни...- Джейн не стала продолжать мечтать.
  Мысль о подружке, которая сейчас страдает, уколола в сердце.
  Джейн соскочила с кровати.
  Остановилась перед столиком:- Сколько монет взять?
  Полагаю, что золото и серебро на ярмарку для закупки продуктов не нужно нести.
  К тому же, Персефона подумает, что я украла золотую монетку.
  Меня один раз обманули.
  Больше не обманут.
  Возьму медные и другие мелкие монетки.
  Хотя, кто знает?
  Может быть, маленькая монетка - с изображением какого-то местного дядьки - самая дорогая. - Джейн в задумчивости рассматривала монеты.
  
  Она не услышала, как сзади подкрался раб.
  - Воровка, - раб Меркурий заорал в ухо Джейн.
  Джейн подскочила.
  Раб развернул Джейн к себе лицом.
  - Сердце, мое сердце сейчас выскочит из груди, - Джейн дрожала. - Зачем ты меня напугал, Меркурий?
  - Рабыня амазонки - воровка, - раб опустил ладони на плечи Джейн.
  Тряс испуганную девушку. - Я тебя сейчас накажу.
  А затем расскажу моей хозяйке, что ты воруешь у нее в спальне.
  Тебя повесят, рабыня воровка.
  Или посадят на кол.
  Но прежде я в наказание тебя посажу на свой кол. - Раб Меркурий захохотал.
  - Ты слишком возбужден, - Джейн взглянула вниз. - Везде возбужден.
  В ответ на твое обвинение я скажу, что твоя хозяйка сама сказала, чтобы я взяла со столика в ее спальне столько денег, сколько мне понадобится, чтобы докупить продукты.
  - Что означает продукты?
  - Продукты?
  Продукты - еда.
  - Врешь, подлая воровка.
  Хозяйка меня бы послала покупать еду на ярмарке.
  - Иди и спроси Персефону, - Джейн пыталась, но не могла выскользнуть из захвата раба.
  - Умная ты слишком, рабыня, - Меркурий подталкивал Джейн к огромной кровати.
  Джейн не отступала под силой раба. - Я уйду к хозяйке, а ты сбежишь.
  Или оставишь деньги здесь.
  Затем скажешь, что я тебя оболгал.
  - Во-вторых, в глазах Джейн появились радужные круги. - Ты - раб, Меркурий.
  Я - рабыня.
  Рабы должны друг другу помогать.
  Даже, если бы застал рабыню за воровством, то не должен докладывать о ней госпоже.
  - Ошибаешься, рабыня, - Меркурий показал остатки зубов. - Я - раб.
  Я - мужчина.
  Ты - рабыня.
  Ты - всего лишь женщина.
  - Потому что я слабая девушка, ты применяешь ко мне силу, раб?
  - А как же.
  - Если бы на моем месте был бы воин, или амазонка, то ты не посмел бы наброситься на них.
  - Конечно, рабыня.
  Насколько же ты глупая.
  Я не враг себе, чтобы нападал на сильного воина, или на воинственную амазонку.
  - Какой же ты подлый, раб.
  - Я - подлый, а ты - воровка.
  - Предупреждаю, раб.
  Я буду защищаться!
  - Защищаться?
  Ты? - Меркурий неожиданно сильно толкнул Джейн в грудь.
  Джейн отлетела на кровать.
  Упала на спину.
  Ноги широко разлетелись.
  Открыли замечательный вид для - и так уже возбужденного - раба.
  - Чем будешь защищаться, - раб навис над Джейн. - Своим маленьким персиком?
  Защищайся, я готов! - Меркурий сделал движение, которое должно было закончиться катастрофой для Джейн.
  Но не довершил его.
  Сначала Меркурий не понял, на какую преграду напоролся.
  - Что за Аид, - возбужденный раб не сразу почувствовал боль. - Из тебя кровь течет, рабыня?
  Но, почему тогда мне больно.
  И, почему ты не кричишь от боли и страха?
  - Страшно и мерзко, - губы Джейн посинели.
  И тут раб Меркурий обнаружил под собой в луже крови нечто.
  - Откуда это?
  Что это? - Меркурий приподнялся.
  Взял в руку из лужи крови.
  Рассмотрел.
  Потом перевел взгляд на свое хозяйство:- Ты оторвала мне яйцо? - Раб спросил буднично.
  Словно его каждый день уменьшают на яичко.
  - Я не хотела.
  Думала только уколоть тебя.
  Но мой ножик очень острый.
  - Вот оно как, - раб степенно сошел с кровати.
  Постепенно до него доходила трагедия. - Как?
  Чтооооооо? - Раб, наконец, полностью осознал катастрофу.
  И завопил изо всех сил.
  Кричал с надрывом.
  Понесся по лестнице вниз.
  
  - Он сам виноват, - Джейн прошептала.
  Сползла с кровати. - Вообще-то здесь должна быть моя кровь.
  И клочки моего тела.
  Нам же нельзя до разблокировки жрецом выходить замуж.
  Меня бы разорвало.
  Я скажу рабу, что и он бы погиб.
  Так что он отделался малой потерей. - Джейн бормотала, чтобы успокоить себя. - Пусть скажет мне спасибо, что остался живой.
  А яичко ему в госпитале военном новое пришьют.
  Что он так убивается?
  Или вырастят ему новое яичко. - Джейн с ужасом рассматривала пятна крови.
  Они были везде: на кровати, на лестнице, на полу, на ней. - Какой госпиталь здесь? - Джейн сама же себя поправила. - На дикой планете еще не научились пришивать и выращивать органы. - Что это я так за раба разволновалась.
  Меркурий - гадкий.
  Воспользовался, что он сильнее меня... физически.
  Но не учел, что у девушек не только персики, но и сюрпризы. - И завершила событие выводом. - Дурак!
  
  - Джейн, на тебе твоя кровь? - Семирамида стояла около купальни.
  - Не моя кровь, - Джейн успокоила. - Если бы раб задумал то, что хотел, то нас бы разорвало вместе.
  Я рассказывала тебе, Семирамида, что до свадьбы нам нельзя.
  Иначе мы взорвёмся.
  Генетическая программа.
  Сначала жрец, наш жрец должен снять код...
  - Рабыня, ты говоришь загадками, как пифия, - хозяйка Персефона выглядела совершенно спокойной.
  Лишь недовольная гримаска говорила о том, что Персефона сердится, что кто-то посмел нарушить ее блаженство.
  - Джейн, я не прибежала тебе на помощь, потому что...
  Было уже поздно, - амазонка как бы оправдывалась. - Ты очень испугалась?
  - Меркурий сначала меня обвинил, что я ворую монеты, - Джейн кивнула миленькой головкой Семирамиде и обернулась к Персефоне:- Я не знала, какие монетки взять для покупки еды на ярмарке.
  Раб сказал, что я воровка.
  Что я ворую у хозяйки в спальне.
  - С каких это пор Меркурий стал заботиться о моих деньгах? - Персефона усмехнулась. - Он сам - при каждом удобном случае - ворует у меня.
  Я даже специально для него деньги мелкие оставляю на столике, чтобы он украл и успокоился.
  - Наверно, раб пришел сам воровать, - Джейн не смотрела на кровь на бедре. - Но узнал, что я забираю монеты на покупку еды, поэтому разозлился.
  Он угрожал, что меня за воровство посадят на кол.
  И посчитал первым наказанием для меня сначала посадить на свой кол.
  Раб Меркурий толкнул меня на кровать и навалился.
  Я кинжалом хотела уколоть только...
  Но кинжал очень острый.
  Я даже не почувствовала, как лишила раба его мужского...
  
  - Рабыня, ты взяла монетки для покупки еды? - Персефона провела ладонями по своим грудям.
  - Мдаа, взяла, - Джейн разжала ладошку.
  Показала несколько монеток.
  - Так что же ты стоишь?
  Ты должна с Меркурием готовить роскошный ужин.
  - Я... думала.
  Я полагала, что это событие.
  - Какое событие? - из глаз Персефоны полетели молнии. - Что рабу отрезали одно яйцо?
  Ты называешь это событием?
  - Но он твой любимый раб, Персефона, - Семирамида заступилась за Джейн.
  Но как бы получилось, что заступилась и за раба.
  - Меркурий для меня останется любимым рабом, - Персефона мягко улыбнулась амазонке. - А сколько у него и где болтается, меня не касается.
  Ты же не убила моего раба, рабыня.
  Ступай готовить пир.
  И так много времени потеряла. - Персефона фыркнула. - Рабыня называет то, что произошло - событием.
  На самом деле событие было, - Персефона взяла Семирамиду за руку, - когда ты, амазонка, натирала меня своей волшебной травой.
  Я уже горела, а тут негодный Меркурий все испортил своим воплем.
  Продолжим?!! - Персефона жалобно смотрела на амазонку.
  - Джейн, все хорошо, - Семирамида подмигнула Джейн. - Слышала, что сказала наша гостеприимная хозяйка?
  Ничего страшного не произошло.
  Привыкай.
  Я бы на твоем месте заранее отрезала мужчине...
  Еще до того, как он стал применять силу.
  - Но Меркурий все же подданный Империи, - Джейн проблеяла. - Он не жухрайский шпион.
  - Да уйдешь же ты, наконец, болтливая рабыня, - Персефона не выдержала и закричала. - Семирамида, прогони свою рабыню на кухню.
  - Джейн, ради Бонни, - Семирамида приложила руку к левой груди.
  Джейн покорно кивнула прехорошенькой головкой.
  Отправилась к воротам.
  "Где кухня? - Джейн постепенно успокаивалась. - Наверно кухня там, где земляная печь.
  И искать удобно.
  По кровавым следам раба.
  Как-то нехорошо вышло с имперцем..."
  
  - Семирамида, - Персефона смотрела в глаза амазонки. - Где твоя рабыня взяла нож?
  - В сапожке прятала, - Семирамида ответила после недолгого раздумья.
  - Ты ее научила прятать нож?
  - Разумеется, что я, - Семирамида решила немножко солгать.
  Не говорить же, что лучше Джейн никто на этой планете не может обращаться с ножом.
  Разве что - ее подружка.
  Или они одинаково метают ножи?
  - Смелая у тебя рабыня.
  Смелая и интересная.
  - Еще какая смелая и интересная, - Джейн засмеялась.
  - Ты любишь свою рабыню, Семирамида?
  - То есть, как люблю? - Семирамида вздрогнула.
  - Мне кажется, что между вами нечто большее, чем дружба.
  - Между нами нечто большее, чем дружба, - Семирамида согласилась и кивнула дивнейшей головкой. - Между нами - общее дело.
  Я не лгу тебе.
  Но и об общем деле не расскажу.
  Может быть, потом как-нибудь.
  Или...
  Я уважаю свою рабыню.
  - Не утруждай себя оправданиями, Семирамида.
  Я тебя ни в чем не виню.
  Наоборот, я восхищаюсь тобой.
  Настоящая ты амазонка.
  Красивая, добрая.
  С рабыней не строгая.
  Даже не рабыня она тебе... так кажется.
  - Персефона, не задавай вопросов, на которые не хочешь получить ответ, - Семирамида продолжила растирать бедра Персефоны. - Бедра у тебя напряжены.
  - Семирамида?
  - Да, Персефона.
  Ты не обиделась, что я была строга с твоей рабыней?
  - Ты разве была строга с Джейн? - Семирамида округлила глаза.
  - Я уже опасалась, что ты обидишься на меня, Семирамида.
  Из-за твоей рабыни обидишься.
  - Пустая болтовня, - Семирамида плеснула водичкой на животик Персефоны. - Моя рабыня...
  Моя Джейн...
  Она себя защитит.
  Что же обижаться?
  - Я видела, как она себя защитила, - Персефона захихикала.
  Она опустила кулачки на колени.
  По разрумянившемуся лицу пробежала тень раздумья.
  Но затем сменилась облачком радости.
  - Семирамида?
  - Да, Персефона.
  - Ты меня растираешь...
  - Растираю.
  - Ты намочила свою тунику.
  - Намочила свою тунику.
  - Сними ее.
  И войди ко мне в купальню.
  Так тебе и мне будет удобнее.
  - Будет удобнее? - амазонка протянула с сомнением.
  - Конечно, Семирамида! - Персефона солнечно улыбнулась. - Ты же не рабыня.
  - Наверно, так будет удобнее, - Семирамида стянула с себя тунику. - А то через мраморный бортик тянусь, тянусь к тебе.
  Даже спина заболела.
  А рядом с тобой в купальне я смогу лучше растирать тебя.
  - Так уютнее, Семирамида.
  - Да, так уютнее, Персефона.
  - Я потом тебя тоже натру, Семирамида.
  - Я и сама могу.
  Я же - амазонка.
  Мы привыкли...
  - Ты у меня в гостях.
  Я должна отплатить тебе за твое прекрасное растирание.
  - Я у тебя в гостях, Персефона.
  Ты готовишь пир.
  Это я должна тебе заплатить.
  - Как нежно ты растираешь мою попку, Семирамида.
  - Чтобы снять напряжение.
  - Чье напряжение снять, Семирамида?
  - Твое напряжение, Персефона.
  - Тогда чуть ниже.
  Ага.
  Тут.
  Аахххххх! - Протяжный стон вырвался из груди Персефоны.
  
  - Меркурий, - Джейн увидела раба на лавке.
  Меркурий уже успел перевязать рану.
  Сидел, прислонившись спиной к земляной печи. - Мы дожны готовить пир. - Джейн проблеяла. - Так приказала твоя госпожа.
  Поэтому, если ты снова захочешь наброситься на меня, или отомстить, то я отвечу, как ответила тебе в спальне...
  - Я похож на самоубийцу? - раб неожиданно расхохотался. - У меня осталось еще одно яйцо.
  Я теперь буду осторожнее с девушками.
  Оказывается, что голая рабыня своими ноготками может отрезать яйцо...
  - Ноготками, - Джейн раскрыла ротик.
  - Чем же ты еще мне яйцо отрезала, рабыня?
  У тебя же не было ножа.
  Ты же голая.
  Острые у тебя ногти.
  - Острые, - Джейн выдохнула.
  "Не говорить же рабу, что нож у меня всегда и везде".
  - Я к тебе больше не полезу, - Меркурий кряхтя поднялся. - Я уважаю силу.
  Ты показала, что сильнее меня, хитрее.
  - Ты так спокойно признаешься, что я хитрее тебя и сильнее, Меркурий? - Джейн решила покалеченного раба иногда называть по имени.
  - Конечно, ты сильнее и хитрее меня, - раб взял палку.
  Джейн насторожилась.
  Но раб палкой ворошил в печке. - Больше я не буду тебя испытывать.
  - Не испытывай меня, - Джейн немного расслабилась.
  - Ты умеешь готовить еду на пир, рабыня?
  - Я не знаю, - Джейн честно призналась. - Просто еду я готовила.
  На своей родной Натуре, - Джейн закусила язычок.
  Но раб пропустил "на своей родной Натуре", или подумал, что Натура - царство где-то неподалеку, но на этой планете.
  - Не умеешь, значит, готовить.
  - Почему же, - Джейн обижено надула губки. - Я сказала, что готовила еду, но не для пиров.
  Вкусно было.
  У меня... на родине мясо, рыба очень дешевые.
  Почти даром.
  Но хлеб, сахар, крупа, все, что растет из земли - дорогущие, - щечки Джейн разгорелись воспоминаниями. - У нас почти ничего не растет.
  Поэтому, я умею готовить мясное...
  - Ничего не растет из земли? - раб повернул лицо с капельками пота. - Мясо и рыба дешевые?
  Ты издалека, рабыня?
  В горах родилась и жила?
  - Издалека я.
  Из очень далека. - Джейн не уточнила о горах. - Паштет из гусиной печени, фуа-гра, консомэ, рыбное пюре, мозги оленя, запеченные с черной икрой белуги...
  Запросто.
  А мучное - не по мне.
  Мука и сахар слишком дорогие, чтобы меня родители допускали к ним.
  - Сахар? - раб склонил голову к левому плечу. - Что за еда - сахар?
  - Я не смогу объяснить, - Джейн пожала плечами. - Ты покажи, что у вас есть на кухне.
  Потом я решу...
  Мы с тобой решим...
  Вместе, что нужно докупить.
  Тут же Джейн подумала:
  "Разговариваю с рабом, словно между нами несколько минут назад ничего не произошло страшного.
  Будто бы он не пытался мной овладеть.
  И я, будто не отрезала ему яичко.
  На диких планетах боль, страдания, отрезание чего-либо - не кажутся особенным.
  Все привычные.
  Я не удивлюсь, если воины после каждой битвы осматривают себя и друг друга.
  И только после сражения замечают, что у одного не хватает уха, у второго отрезан нос.
  А третий, вообще, без руки или без головы. - Джейн подумала о том, как воин без головы осматривал бы себя. - Глупость какую я придумала - без головы". - Джейн захихикала.
  - Надо мной смеешься? - раб остановился. - Тебе смешно, что у меня нет уже одного яйца?
  Действительно, смешно. - Раб захохотал.
  - Я смеюсь, потому что представила, как человеку отрезали бы голову, а голова со стороны смотрела бы на туловище.
  - Смешно разве? - раб выпучил глаза.
  - Было смешно, когда я представила, - Джейн призналась. - Но теперь не смешно, а даже страшно.
  Покажи, Меркурий, где у вас...
  - В корзинах персики, - раб вытянул руку. - Манго.
  Апельсины.
  Мандарины.
  Здесь - греческие орехи.
  Свекла.
  Арбузы.
  Дыни.
  Финики.
  Зерно пшеницы, ржи, гречихи.
  Мед в чашах.
  - Сахара, я вижу, нет, - Джейн пробормотала. - Не изобрели еще вы сахар.
  Империя с вами сахаром и бластерами не поделилась.
  - Что ты бормочешь, рабыня?
  - Я говорю, что с этой едой я не могу работать, - Джейн призналась. - У нас это было все очень и очень дорого.
  Мне бы рыбки, мяса.
  - Рыбу и мясо мы покупаем свежее, когда надо, - Меркурий уже с интересом разглядывал Джейн. - Сегодня пир.
  Я обожаю пир.
  Заодно и о своем поражении от тебя забуду.
  Поэтому, отправляемся на ярмарку.
  Закупишь то, из чего приготовишь новенькое, что удивит меня и мою хозяйку.
  - С удовольствием попробую удивить, - Джейн все же держалась на расстоянии от раба.
  "Кто его знает, что у него на уме". - Но не знаю, хватит ли монеток.
  Я взяла со стола немного денег.
  Я не знаю счет вашим монетам.
  Возьми, сам будешь покупать, а я подскажу
  - Слишком ты издалека, рабыня, - раб принял монеты. - Здесь достаточно.
  Сдачу я отдам Персефоне. - По блудливым глазам раба видно, что оставшиеся монеты он заберет себе.
  "Я в этом ничего не понимаю, в монетах и ценах, - Джейн не удержалась и взяла сочный персик.
  Откусила. - Может быть, слишком много монет.
  Но это не мое дело.
  Пусть Меркурий сам общается со своей госпожой". - Джейн отметила, что легко уже стала говорить о рабах, господах.
  Рабство на дикой отсталой - удаленной от центра Империи - планете уже не казалось необычным и страшным.
  - Меркурий, где я могу смыть с себя кровь... твою кровь, - Джейн за волнениями забыла обмыться.
  Кровь раба на ней засохла.
  Стягиванием напомнила о себе.
  - Я рассчитывал, что твоя кровь будет на мне.
  Я должен был смывать с себя твою кровь, рабыня, - раб ответил без злобы. - Но случилось наоборот.
  Пошла амфора на реку за водой, да там и осталась. - Раб закончил поговоркой.
  - Как амфора пошла за водой?
  У вас уже есть роботизированные самоходные амфоры?
  - Что ты сказала непонятное, рабыня?
  - Ничего непонятного я не сказала.
  Вернее, сказала - непонятное.
  Я иногда задумываюсь.
  И тогда говорю - сама, не пойму что, - Джейн извернулась. - Но и я не поняла, что ты сказал - пошла амфора за водой, да там и осталась.
  Ты тоже заговариваешься и задумываешься, Меркурий?
  - Пошла амфора на реку за водой, да там и осталась - поговорка, - раб охотно объяснил.
  Даже с некоторой долей философии. - Хотела амфора воды набрать, да вода амфору забрала.
  Смысл в том, что тот, кто хочет что-то отнять, часто оказывается сам обворованным.
  - Ты философ, раб?
  - Некоторые называют меня болтуном рабом.
  Другие - философом.
  - Твой ответ показывает, что ты философ, Меркурий.
  - Спасибо, рабыня.
  Ты тоже не дурочка.
  - Я принимаю твои слова, как комплимент, Меркурий.
  Хотя быть умной для девушки - не обязательно.
  - Умной можешь ты не быть, но пир готовить ты обязана, - раб выкатил из-под чинары телегу с двумя колесами.
  Поставил на нее корзины. - Тяжело закупаться будем, - раб пояснил. - Госпожа любит, чтобы пир был полный.
  - Хорошо, - Джейн облизнула губки.
  
  Вышли со двора.
  Раб тщательно запер ворота снаружи:
  - Чтобы лишние гости не пришли, - он пробурчал и покосился на Джейн.
  - Лишних гостей не надо, - Джейн согласилась.
  - Вечерняя ярмарка, - раб с тележкой шел впереди. - Рыбу можно закупать очень дешево.
  Рыбаки все равно утром новую рыбу наловят.
  - А мясо?
  - Мясо?
  Цены на мясо не сбавят.
  Зачем же снижать цену.
  Мясо, которое не распродали, завтра снова пригонят продавать.
  - Там живым мясом торгуют? - Джейн ужаснулась.
  Приложила ладошки к щекам. - Ужас.
  
  
  ГЛАВА 350
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ОПЯТЬ ЯРМАРКА
  
  - Какое же еще может быть мясо, если не живое, - раб от удивления чуть не наехал колесом на мирно отдыхающую в пыли свинью. - Курочки, овечки, козы, телята.
  Они же сохранятся лучше, пока живые.
  А мясо за ночь стухнет.
  Если и останется кусок мяса, то его ночью коптят, или засаливают.
  Ты простых вещей не знаешь, рабыня.
  А еще хвасталась, что у вас рыбы и дичи много.
  - Мне неприятен этот разговор, - Джейн кусала губки.
  - Мы могли бы пойти на ярмарку прямой дорогой, - раб свернул в узкий переулок. - Но там мне нельзя пока ходить.
  - Почему тебе нельзя ходить по прямой?
  - По прямой ходить можно, но по той дороге - нельзя, - раб прибавил шаг. - Я переспал с женой пекаря.
  Пекарю Адрону очень не понравилось, когда узнал об измене своей жены, да еще с рабом.
  - Зачем же ты переспал с женой пекаря? - Джейн едва увернулась от града помоев из окна второго этажа.
  - Она сама меня затащила в пекарню, - раб икнул. - С рабом проще, чем с другим.
  Поэтому жена пекаря изнасиловала меня.
  - Изнасиловала тебя?
  Крупного?
  Рыхлого мужчину изнасиловала женщина?
  - Ну, не совсем изнасиловала, - раб с трудом протиснул телегу между двух острых камней. - Она делала вид, что берет меня силой.
  Я же делал вид, что сопротивляюсь, но не могу ее скинуть с себя.
  Называется - Дельфийские игры.
  - Почему - Дельфийские игры?
  - Потому что подобные игры очень любят в Дельфах.
  Дельфийцы, от Урана рожденные.
  - Меркурий, у тебя много шрамов.
  Ты воевал?
  - С женами достойных мужей я воевал.
  И с мужами достойных жен воевал.
  Шрамы у меня оттого, что меня часто били, когда ловили на семейном ложе.
  - Ты любишь чужих женщин, Меркурий?
  - Конечно, я люблю чужих женщин, рабыня.
  Своей женщины у меня нет.
  Рабам жены не положены.
  "Переведу я разговор на мою Бонни, - Джейн подумала. - Пора начинать расспрашивать.
  А то слишком я осторожная".
  - Меркурий?
  - Да, рабыня.
  - Ты всех женщин в этом городе Селените знаешь?
  - Всех знаю.
  И не только в Селените.
  Но и не в Селените.
  И меня многие знают. - Раб почему-то погрозил кулаком небу. - Некоторые, даже очень богатые, мужи переезжают подальше от дома Персефоны.
  Боятся, что я спутаюсь с их женами.
  - Патриции переезжают от тебя подальше?
  Патриции боятся распутного раба? - Джейн не поверила рабу.
  "Он хвастается, привирает".
  - Патрициев в Селените нет, - раб вывел телегу на широкую дорогу. - Что патрициям в Селените делать?
  Ни сената в Селените нет, ни цезаря.
  Даже храма своего у нас нет.
  Мы ходим в храм Венеры в Тироле.
  Нравится ли кому Венера, или не нравится, но нам выбирать не приходится.
  Мы вынуждены поклоняться Венере, потому что храм в ее честь ближе других храмов к Селениту.
  - Разве нет достаточно богатых? - Джейн поняла, что свернула с вопроса - многих ли женщин раб знает в Селените.
  Поэтому ляпнула просто.
  Даже сама удивилась своей бесхитростности. - Я Слышала, что воины уводили девушку.
  Она похожа на меня.
  Я ищу свою сестру... рабыню.
  - Зачем тебе искать сестру рабыню.
  У рабов нет родственников.
  - Так пусть рабы считают, что у них нет нет родственников.
  А я ищу свою сестру.
  - Ты же рабыня, поэтому должна думать, как рабыня.
  - Я всего лишь спросила тебя, Меркурий, не знаешь ли ты что-то о девушке, которая не из Селенита.
  Недавно ее здесь схватили воины.
  - Девушку, которую воины схватили и одурманили, - Меркурий засмеялся.
  Обрадовался, что он много знает:- Конечно, я слышал.
  Не видел ее, но слышал о ней.
  Меня хозяйка посылала к лодочнику.
  - К лодочнику?
  Зачем твоей хозяйке лодочник? - Джейн хотела, чтобы, если раб лжет, сразу поймать его на вранье.
  - Госпожа Персефона обожает на лодке кататься по морю.
  Я с лодочником заранее договариваюсь, когда Персефону будем катать.
  Лодочник Анахреон, я скажу тебе, рабыня, очень богатый.
  Денег у него столько, что не сосчитаешь.
  С каждым днем он становится богаче и богаче.
  Он настолько богат, что мог бы переехать жить в Рим, к цезарю поближе.
  Но очень лодочник до денег жадный.
  Не упустит даже самую мелкую копеечку.
  Лодки делает.
  Галеры чинит.
  Горожан по праздникам на лодке катает.
  Странно, как могут лодочники быть жадными.
  Поделился бы деньгами со мной.
  - Поделится, поделится деньгами с тобой лодочник Анахреон, - Джейн специально запомнила имя лодочника.
  Надо найти его и спросить о Бонни. - Лодочник видел мою сестру?
  - Нет, лодочник не видел твою сестру, - раб ледяным ответом потушил горячую надежду Джейн.
  Но тут же зажег огонек новой надежды. - Мы с Анахреоном в корчму портовую зашли.
  Выпить по амфоре вина.
  Промочить горло.
  - Амфорой вина промочить горло, - Джейн посмотрела на огромный живот раба.
  - Мы же не бабы.
  Мужчина, если пьет вино, то одной амфоры мало нам.
  Ты будешь дальше слушать, рабыня о своей сестре?
  Или тебе интереснее, когда я рассказываю, как мужчины пьют вино.
  - О моей сестре я хочу услышать, - Джейн дрожала от волнения.
  - Не знаю, та ли девка, которую ты ищешь, или другая, но воины в корчме пили и вспоминали какую-то девку.
  Она - колдунья.
  Повелевает вещами.
  Твоя сестра - колдунья?
  - Колдуний не существует, Меркурий.
  - Я знаю, что ведьм нет.
  И воины знают, что ведьмы и колдуньи - выдумка.
  Но, когда все копья, вдруг, оказываются разрезанными пополам.
  Все и сразу.
  Тетива на всех луках лопнула.
  Тогда поверишь хоть в зайца с пятью ногами.
  - Причем здесь заяц с пятью ногами, Меркурий?
  - Так же заяц с пятью ногами непонятен, как и та девка.
  Воины говорили, что сапожки у нее красивые, - Меркурий скосил глаза на замечательные сапожки Джейн. - Не знаю, красивые, как твои сапожки, или другие.
  Та девка без одежды была.
  Значит, она - рабыня.
  Хотели воины ее схватить и посадить в клетку.
  Но, вдруг, чудеса начались.
  Я уже сказал, что копья все - пополам.
  Тетива на луках лопнула.
  А у некоторых стражников даже мечи из закаленной стали булатской разломились на две половинки.
  "Бонни, моя Бонни, - Джейн чуть не плакала. - Она метала свой кинжал.
  Не хотела убивать Имперцев.
  Кинжал понтовский срезал копья, мечи, луки.
  Но Бонни не причиняла вред Имперцам.
  Добрая моя Бонни".
  - Почему воины решили, что она - колдунья, - Джейн спросила сухим голосом.
  - Кто же еще?
  Кокос с дерева упал на голову десятника.
  Осколок амфоры копейщику под глаз залетел.
  - Как же поймали... колдунью?
  - Как, как?
  Сзади стрелу с тупым наконечником выпустили.
  Стрела в затылок ударила.
  Девка упала.
  Ее сразу в цепи заковали.
  А, чтобы не колдовала, быстренько дурман-дымом окурили.
  В дурман-дыме даже колдунья себя забудет. - Раб выкатил тележку на площадь перед ярмаркой.
  "Бедненькая моя Бонни, - на глазах Джейн выступили слезы. - Ее заковали.
  Одурманили.
  Поэтому она не может освободиться с помощью своего замечательного понтовского кинжала.
  Воины ничем не лучше раба Меркурия. - Джейн с неприязнью посмотрела на раба. - Несколько человек с девушкой справились.
  Подло в затылок оглушили стрелой...- Джейн сжала кулачки. - Я должна быть сильной и спокойной.
  Постараюсь не делать глупостей.
  Не привлеку к себе внимание.
  Если и меня оглушат и одурманят, то, кто спасет мою Бонни?"
  - Рабыня, о чем задумалась? - Меркурий ущипнул Джейн за бедро. - Рабам думать не положено.
  
  В этот момент мальчишка в рваной тоге кинул в Меркурия камень.
  Меркурий увернулся.
  Резко наклонился.
  Поднял другой камень и швырнул в мальчишку.
  Наглый паренек хотел убежать.
  Но получил камнем между лопаток и рухнул.
  Тяжело и с проклятиями поднимался.
  Видевшие представление, загоготали радостно.
  Толпа всегда на стороне тех, кто сильнее, кто победил.
  - Будь осторожна, рабыня, - Меркурий прошептал. - Мы - рабы.
  Нас могут обижать.
  Но не каждый.
  Если богатый и знатный горожанин, или купец, или воин, то - да.
  Позволь им себя обидеть.
  Но, если бедняк или мальчишка, то можешь проломить им голову.
  Никто за них не заступится.
  - Как я узнаю, кто богатый и знатный, а кто - бедный?
  - Я подскажу, кому ты можешь ответить камнем или ногтями.
  Ногти у тебя острые.
  Яйца отрезают сразу, - Меркурий притронулся к повязке своей. - И также подскажу, перед кем ты должна поклониться.
  Ты же издалека, рабыня.
  Наших всех в лицо не знаешь. - Меркурий вкатил тележку на ярмарку.
  Народу под вечер - немного. - Меня купцы не обижают.
  Зачем обижать покупателя.
  Для купца - патриций, или раб - все одно.
  Кто платит, тот для купца - цезарь.
  Если купец меня обидит, то я в следующий раз у другого купца буду покупать...
  
  - Раб Меркурий, - толстый купец добродушно приветствовал Меркурия. - Ты себе рабыню для утех купил.
  Рабыня раба?
  - Шутишь, Кальман, - Меркурий остановил тележку около загона с овцами и козами. - Рабу даже рабыня не положена.
  Сколько ты просишь за ягнятину?
  - Тебе целый ягненок нужен? - Купец Кальман засуетился. - Покрупнее, или, как твоя рабыня? - Все же купец продолжал шутить по поводу Джейн.
  - Как моя рабыня по весу нужен ягненок, - Меркурий тоже умел шутить. - Не нужен мне толстый баран, как я или, как ты.
  - Я тебе самого лучшего ягненка подарю, Меркурий, - купец Кальман не назвал раба рабом.
  Да кто еще раб?
  Тот, кто льстит, чтобы у него купил ягненка?
  Или тот раб, который высокомерно выбирает? - Этого, специально для тебя выпасал.
  Только одними авокадо и финиками кормил. - Купец Кальман из загона вытащил за шею упирающего черного ягненка.
  - Худоват слишком, - Меркурий раб засомневался.
  - Не худой, а спортивный барашек, - купец Кальман щелкнул пальцами.
  Посмотрел на небо. - Подтянутый, стройный, как... как ты, рабыня, - Кальман за поддержкой обратился к Джейн.
  Джейн стояла с опущенной головкой. - Мой ягненок может выступать на Олимпийский играх.
  Геракла обгонит.
  От сердца отрываю ягненка.
  И всего ничего за него прошу...
  - Негодный ягненок, - Джейн не хотела, но ввязалась в торговлю.
  - Почему негодный? - В глазах купца сверкнула молния с Олимпа. - Может быть, ты сама негодная, рабыня? - С Джейн купец Кальман не заигрывал.
  Ведь деньги у Меркурия. - Шея ягненка...
  - Что шея, - Джейн подошла к ягненку и присела перед ним.
  Опустила ладонь на шею. - Глисты у него.
  - Глисты? - Купец и раб Меркурий переглянулись.
  - Глисты - паразиты, черви, - Джейн пояснила. - В шейном отделе позвоночника ягненка наросты.
  Они тяжело, но прощупываются.
  Ноги в коленках плохо сгибаются, - Джейн потянула за ножку ягненка. - Видишь, купец?
  Слышишь, купец?
  Трещат суставы.
  Подвижность утеряна.
  Там тоже кладка паразитов.
  - Непонятное ты говоришь, рабыня, - купец Кальман озадачился.
  - Рабыня говорит непонятное, но мне достаточно, чтобы я этого ягненка не купил, - раб Меркурий хлопнул ладонью по бедру. - Ты не волнуйся, купец.
  Другого у тебя купим.
  А этого все равно продашь, олимпийца, - Меркурий захихикал. - Ты же умеешь очень хорошо продавать.
  - Какой же по твоему мнению, рабыня, ягненок не больной? - В голосе купца появилось что-то начальное вроде уважения.
  - Вот этот, - Джейн безжалостно приговорила следующего теленка. - Он чистый и светлый.
  В нем нет глистов и паразитов.
  У этого ягненка отец - баран?
  - Кто же еще? - Купец Кальман раскрыл рот.
  - Мать ягненка молодая?
  - Да, - купец отвечал, как под пытками стражников.
  - С гор мать этого ягненка, или с равнины?
  - Бабка этого ягненка была самая толстая овца в стаде, - купец выпучил глаза. - Ты сразу выбрала лучшего ягненка, рабыня.
  Я бабку овцу купил, когда переехал в Константинополь.
  Тогда я только начинал торговать вместе со своей женой...
  - Жирноват ягненок, - раб Меркурий почесал затылок.
  - Жир бараний я добавлю в консомэ, - Джейн успокоила раба. - Не пропадет жир.
  - Если берете этого ягненка, то я на него скидку не сделаю, - купец хитро прищурил глаза. - Шучу, шучу.
  Для тебя, Меркурий, я всегда снижу цену на барана.
  Для тебя и для твоей подружки рабыни. - Купец не сказал, что рабыня раба...
  - Только убивайте ягненка, когда я не буду видеть, - Джейн отошла к лавке с благовониями.
  Купцы видели торг Джейн с купцом Кальманом.
  Заинтересовались.
  Но еще не узнали, в чем дело.
  - Рабыня, - два купца из золотой лавки подошли к Джейн. - Чем ты удивила купца Кальмана?
  Мы видели, что он сначала негодовал.
  Затем ты выбирала ягненка.
  Что ты сказала ему?
  - Кому сказала?
  Ягненку?
  - Нет, рабыня, купцу Кальману сказала, - купцы золотые переглянулись и захихикали. - Ты - не простая рабыня.
  Ты шутишь, как комедиант в Колизее.
  "Не хватало еще, чтобы меня отметили среди других рабынь, - Джейн запаниковала. - Я же решила оставаться серой, незамеченной.
  Иначе выйдет, как в древних сказках.
  Слух о моих умениях долетит до местного начальства.
  Мне же излишнее внимание - не нужно".
  - Я - глупенькая рабыня, - Джейн скорчила гримаску, которая по ее мнению, должна убедить золотых купцов, что Джейн не особо одарена умишком.
  Но купцы - на то и купцы, что их не проведешь.
  - Не старайся показать себя глупее, чем ты есть, рабыня, - купец взял Джейн под локоток.
  Второй загородил собой Джейн от любопытных глаз. - Взгляни на украшения, которые нам принес для продажи начальник стражи.
  Может быть, ты и в золоте и в серебре разбираешься, как в ягнятах.
  - Ничего не могу сказать ни о золоте, ни о серебре в этих изделиях, - Джейн, хотя и не хотела показывать знания, но ее распирало.
  Необычная радость - оттого, что ее слушают внимательно, с ней советуются, ценят ее мнение - возбуждала Джейн. - Золото можно подделать.
  По весу не определишь - золото, или свинец.
  У них атомная масса одинаковая.
  - Атомная масса?
  - Вес одинаковый...
  Я оговорилась.
  Так что вот этот браслет, - Джейн подняла браслет.
  Покрутила на пальчике. - Может быть, как золотой, так и свинец с полозотой.
  Настоящее ли золото, покажет только полный распил.
  - Ты умная рабыня, - купцы зачмокали.
  - Я бы сказала, что не умная, а знающая, - Джейн пропищала. - Умная сама находит и решает.
  Знающая опирается на чужой опыт.
  - Ты из благородной семьи, рабыня?
  - Один мудрец сказал, - Джейн на ходу придумала и мудреца и его изречение:- Человек тот, кто есть в данный момент.
  Кем он был раньше - не важно.
  Поэтому, господа купцы.
  Я всего лишь рабыня.
  - Всего лишь рабыня, - купец повторил с иронией и провел рукой по бороде. - О золоте, как его проверять - настоящее, или поддельное, мы знаем.
  Но о драгоценных камнях.
  Мы сомневаемся.
  Они выглядят ярко, одинаково.
  Отличить настоящий драгоценный от простого - очень трудно.
  - За синенькие и красные камешки я не скажу, - Джейн так расслабилась, что шутливо перешла на язык Южных Конфедераций Юго-Восточного сектора Галактик Префектур Империи.
  Из этого языка она знала, что нужно говорить слегка неправильно, но понятно.
  Поэтому произнесла - За синенькие и красные, а не - О синеньких и красных... - Но белый камешек, наверняка, вы считаете бриллиантом.
  - А чем же он еще может быть, кроме бриллианта? - Купцы затаили дыхание.
  - Ха, - щечки Джейн горели от повышенного к ней внимания. - Мало ли прозрачных камней в горах?
  Кварц, хрусталь горный.
  Их легко отшлифовать и показать, как брилилант.
  - И как их отличить от бриллианта?
  - Очень просто, - Джейн двумя пальчиками зажала синий камешек - сапфир. - Бриллиант - самый твердый из природных веществ.
  У вас...
  Поэтому на нем другие драгоценные камни не оставят царапину.
  А он - наоборот.
  Бриллиант оставляет царапины почти на всем. - Джейн сапфиром провела по прозрачному камешку. - Сапфир оцарапал белый камень.
  Вы видите царапину?
  Значит, белый - не брилилант.
  И он не оставит царапины на, например, на красном.
  - Красный - рубин, - купцы затрясли головами.
  Мяли в ладонях бороды.
  - Рубин - не рубин, не знаю, - Джейн гранью белого прозрачного провела по поверхности красного. - Нет царапины.
  С точностью сто процентов могу сказать, что белый камешек - не бриллиант.
  - Рабыня, - после продолжительного молчания один из золотых купцов взял Джейн за локоток. - Мы выкупим тебя у твоего хозяина.
  "Доигралась, - Джейн сжала зубки. - Покрасовалась.
  Что для меня дороже - тщеславие, радость оттого, что я показала себя знающей перед купцами, или Бонни для меня дороже?
  Конечно - Бонни.
  Как теперь выкрутиться из неприятной ситуации".
  - Мне с моей хозяйкой хорошо.
  Не надо меня выкупать.
  - Да что ты говоришь, - купцы выпятили животы. - Мы будем тебя баловать.
  Каждый день - пахлава, щербет, персики.
  Если желаешь юношей утонченных...
  - Не желаю юношей...
  - Тогда - мужей убеленных...
  - И мужей убеленных мне нельзя.
  - Воинов могучих? - от купцов не отвязаться. - Олимпийцев славных приведем на твое ложе.
  - Спортсменов тоже не хочу.
  - Дев красивых и нежных
  Весталок?
  Менад?
  - Купцы, моя хозяйка меня не продаст, - Джейн заявила твердо.
  - Мы тебя через год сделаем свободной, рабыня, - купцы пошли на хитрость.
  Так им хотелось получить много знающую рабыню.
  Может быть, купцов и не волновало, откуда рабыня столько знает.
  Купцам нужен результат.
  Они хотели заработать, получить с помощью чудесной рабыни, как можно больше денег.
  Джейн даже не подозревала, что совершила переворот в ювелирном деле дикой планеты.
  До ее откровения - что алмаз оставляет царапины, а на нем никакой камешек не может прочертить бороздку - купцы не могли брилилант отличить от простого хрусталя.
  Но Джейн не до доходов купцов.
  Ей нужна только одна Бонни...
  
  - Рабыня, мы освежевали ягненка, - на помощь Джейн пришел раб Меркурий.
  На тележке в корзинке лежало мясо несчастного барашка.
  Оно тщательно завернуто в широкие пальмовые листья.
  - Мы обязательно найдем твою хозяйку, рабыня, - купцы прокричали вслед Джейн.
  - Чем ты заинтересовала золотых купцов, рабыня? - Меркурий заблестел интересом.
   - Понравилась им моя красота, - Джейн опустила премиленькую головку.
  И ловко ушла от разговора о купцах-ювелирах: - Меркурий, нам мяса ягненка для пира будет слишком много.
  - Слишком много на пирах не бывает ничего, - раб расхохотался.
  Вопрос о купце улетел из его головы.
  На время улетел... - Лучше пусть останется, чем не хватит.
  А, что, если к Персефоне придут во время пира еще гости?
  Если и останется, то Персефона любит давать в дорогу еду.
  Тебе и твоей хозяйке достанется мясо.
  И нищим раздает.
  Добрая моя госпожа.
  - Тогда понятно, - Джейн выпятила нижнюю губку. - Да и что это я?
  За чужие деньги беспокоюсь.
  - Что еще купим? - раб Меркурий полностью доверил Джейн выбирать еду на ярмарке.
  - Птиц и рыбу, - Джейн резко остановилась.
  "Предводитель деревни Плутарх? - Джейн смотрела в широкую спину крестьянина. - Нет.
  Не он.
  Я обозналась.
  Надеюсь, что Плутарх со своими спутницами и Циклопом уехали с ярмарки..."
  - Рыба - в рыбных рядах, - раб захохотал. - Смешно я пошутил - рыба в рыбных рядах?
  - Смешно, - Джейн неопределенно кивнула. - Любой торговый ряд, в котором продают рыбу, сразу становится рыбным рядом.
  - Ты замечательно торгуешься, - раб потирал руки. - Выбрала лучшего ягненка.
  Купец Кальман так испугался, что ты расскажешь, что он продает овец с червями, что почти даром отдал мне... нам толстенького ягненка.
  - Меркурий? - Джейн остановилась.
  - Что еще, рабыня?
  - Я не торговалась.
  Я говорила то, что знаю.
  И... хотела.
  Вернись, пожалуйста, к тому купцу.
  - Еще ягненка купим?
  - Да.
  Но на этот раз возьми первого, о котором я сказала, что он болеет.
  - Зачем нам больной ягненок, рабыня?
  - Скажи купцу Кальману, что больной ягнёнок все стадо перезаражает.
  Мы согласны взять ягненка с глистами... почти даром.
  - Не понимаю, тебя, рабыня.
  - Ты не понимай меня, Меркурий, - Джейн поправила волосы. - Я тебе на кухне, когда вернемся в дом твоей хозяйки, расскажу. - Джейн нарочно сказала - в "дом твоей хозяйки".
  Чтобы раб не зазнавался и не называл дом Персефоны своим...
  - Надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, рабыня, - раб Меркурий оставил тележку Джейн.
  - Да, знаю, - Джейн опустила ладошку на ручку тележки. - Меркурий.
  Того худого ягненка не убивай.
  Он нужен мне живой.
  - Принесешь его в жертву на алтаре в храме? - Раб захихикал. - Умно ты придумала, рабыня.
  Взять ягненка почти даром и принести в жертву.
  - Живой, только живой ягненок, - Джейн взялась за ручки тележки. - Приведи его ко мне.
  А я пока рыбу выберу для стола праздничного.
  - Ты командуешь, как госпожа, - раб Меркурий, то ли хвалил Джейн, то ли упрекал.
  
  Но Джейн уже толкала перед собой тележку.
  - Эй, рабыня, - торговцы - купцы и простые крестьяне - развлекались перед окончанием ярмарки. - Иди ко мне.
  - Ты так славно налегаешь на тележку, что твоя попка оттопыривается.
  - Рабыня, я куплю твои сапожки.
  "Только не отвечать, только не отвечать", - Джейн упорно шла к рыбарям.
  Она остановилась около длинного стола.
  Все сразу перестали приставать к Джейн.
  Нельзя отвлекать и отбивать чужого покупателя.
  Дело между торговцами за покупателя может дойти до жестокой драки.
  Даже со смертельным исходом...
  - Рабыня, вся рыбка свежая, - торговец внимательно присматривался к Джейн.
  "Слух обо мне уже облетел ярмарку, - Джейн провела пальчиком по толстому брюху кефали. - Молчу, молчу".
  - Очень славная и сладкая рыбка хек, - торговец пальцем ткнул в кучку серебристой с синевой рыбы. - Палтус свеженький.
  Мурена тирольская.
  Караси Афинские. - Торговец показывал и показывал.
  Но Джейн ничего не говорила.
  Она по рыбкам водила пальчиком.
  - Что ты ищешь в рыбе? - Торговец вытянул шею.
  - Эту, эту, эту, эту, эту и эту беру, - Джейн складывала рыбу в корзины. - Еще устриц.
  Нет, не тех больших.
  Средние.
  С черными точками.
  И очень большую устрицу.
  Она отдельно лежит.
  - Очень дорогая устрица, - торговец поднял брови. - Не понимаю, какая тебе рыба нужна, рабыня.
  Ты трогала одних, а брала других.
  Не мое, конечно дело...
  - Не твое дело, - подоспел раб Меркурий.
  На веревке он тащил за собой покорного ягненка.
  Ягненок, казалось, что готовится умереть.
  Никакого интереса к жизни у него не осталось. - Ты, Софокл, продавай рыбу, а не расспрашивай и не философствуй.
  Сколько за все?
  - Три тенге.
  - Три тенге? - Раб Меркурий ожидаемо возмутился. - В вечерний рынок?
  За три тенге я куплю всю ярмарку с рабами. - Раб передал Джейн веревку с ягненком.
  Начал ожесточенно торговаться с торговцем.
  Джейн присела.
  Погладила ягненка между ушей.
  Он с удивлением посмотрел на Джейн.
  Еще никогда в жизни не ласкали его и не жалели.
  Джейн привязала ягненка к телеге.
  - Мошенник, - раб Меркурий закончил торговаться с рыбарем.
  - Ты меня обворовал, раб.
  Ты - вор. - Очень довольный рыбарь расхохотался.
  Раб и торговец хлопнули друг друга по ладоням.
  Торг состоялся к общей выгоде.
  
  - Еще птиц купить? - Меркурий, разгорячённый выгодной сделкой с рыбарем, подошел к Джейн. - Удивляюсь, рабыня.
  Я должен тебе приказывать.
  Но ты на ярмарке взяла покупки на себя.
  
  
  ГЛАВА 351
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ЧЕРНЫЙ ЯГНЕНОК
  
  - Ты уже пытался приказать мне сегодня в спальне Персефоны, - Джейн съязвила.
  Все же ей не нравилось, что раб называет ее рабыней.
  Она же зовет раба по имени...
  Но сразу, чтобы смягчить свое высказывание о спальне Персефоны, Джейн спросила нежно: - Болит? - Указала на повязку внизу живота раба.
  - Болит, - Меркурий показал зубы. - Почему не должно болеть?
  - Поболит и перестанет, - Джейн надула щечки.
  - Иди, выбирай птиц, рабыня.
  - Сам выбирай птиц для пира, - Джейн тяжело вздохнула. - Я устала.
  - Как я выберу нужных?
  - Как раньше покупал на ярмарке, так и покупай.
  Нужны три курицы.
  Две самые жирные индейки.
  Пять...
  Нет.
  Не пять.
  Десять уток.
  Пусть их умертвят... без моего участия.
  Я с козленком, телегой подожду под финиковой пальмой. - Джейн отвернулась от раба.
  Толкала тележку перед собой.
  - Вообще-то, тележка мне нужна, - Меркурий пробурчал. - Ладно, сам донесу птиц.
  Пусть торговец поможет тоже.
  Не стану же я сейчас драться с рабыней из-за тележки.
  Мне второе яйцо еще дорого... - Меркурий посчитал, что пошутил.
  Сам пошутил.
  Сам посмеялся.
  
  - Бедненький, - Джейн прислонила тележку к финиковой пальме. - Тебе не давали кушать. - Джейн почесала спинку ягненку.
  Несчастное животное замерло в ожидании.
  Нежная теплая девушка ему голову свернет, или накормит. - Сейчас я тебе дам покушать. - Джейн поднялась.
  Высмотрела среди торговцев продавца зелени.
  Махнула ему рукой.
  Торговец сначала осмотрелся по сторонам.
  Не верил, что рабыня ему рукой машет, значит - приказывает.
  Затем ткнул пальцем себе в грудь.
  Жестом спрашивал - Я?
  Джейн так же кивком очаровательнейшей головки показала - Ты.
  - Что тебе, рабыня, - торговец зеленью подошел со своей корзиной.
  - Что ты продаешь?
  - Не видишь что ли, рабыня, - торговец с недовольством поморщился.
  - Вижу, но не знаю, - Джейн ответила недружелюбно.
  Ей сразу не понравился заносчивый тон торговца. - Я из тех мест, где мало зелени.
  Ничего не растет.
  - Салат, капуста, лук зеленый, - торговец успокоился.
  - Овцы едят салат, капусту, лук зеленый? - Джейн спросила с замиранием сердца.
  В Конфедерации Планет, где она родилась, училась, зелень стоила в сотни раз дороже, чем рыба, мясо, черная икра белуги.
  Кормить ягненка салатом и капустой мог только сошедший с ума богач.
  - Лук овцы не очень любят, - торговец вытаращил глаза. - Он горький.
  Не понимаю, зачем ты спрашиваешь.
  - Я хочу купить у тебя зелень.
  Чтобы накормить ягненка.
  - Накормить ягнёнка, рабыня?
  - Да, накормить ягненка.
  Тебе не понятно?
  - Не понятно.
  Зачем ягненка кормить салатом и капустой, если овцы едят траву.
  Ночью, когда хозяин тебя отпустит, нарви травы на лугу.
  - Я хочу здесь и сейчас, - Джейн топнула по пыли.
  - Желание покупательницы для торговца - закон.
  Давай два цента медных за капусту и за салат.
  Лук я тебе подарю, рабыня.
  - Деньги у раба, - Джейн протянула руку к корзине. - Он придет и заплатит.
  - Ах, деньги у раба, - торговец передразнил с насмешкой. - Вот, когда твой раб Меркурий придет, заплатит мне, тогда я отдам лук, капусту и салат. - Торговец знал раба по имени.
  И странная парочка - рабыня в диковинных блестящих сапожках, и раб Меркурий - на ярмарке привлекали внимание многих.
  - Но ягненок сейчас хочет кушать.
  - Я тоже сейчас хочу кушать, и - пить, - торговец зеленью обозлился. - Но без моих денег меня никто не накормит
  - Я могу заплатить рыбой.
  - Рыбой?
  - Но лучше подожди Меркурия.
  - Сначала - деньги, потом - салат.
  - Но ягненок голодный, - Джейн проблеяла.
  Разговор пошел по кругу.
  - Самсон, - к торговцу зеленью подошла крупная женщина.
  Воткнула руки в бока. - С рабыней торгуешься?
  Мало тебе девок деревенских?
  Думаешь, что я не знаю о твоих похождениях с Клеопатрой?
  - Что ты, что ты, Мельпомена, - торговец зеленью уменьшился в росте. - Рабыня хочет купить нашу зелень. - Оказывается, что грозная женщина - жена торговца.
  - Хочет купить?
  И?
  - Но рабыня говорит, что деньги отдаст Меркурий, - глаза торговца бегали.
  Все же он в чем-то обманул свою жену.
  Не сейчас, а раньше.
  Поэтому говорил быстро-быстро, чтобы затмилось... - Рабыня с ума сошла.
  Хочет салатом и капустой нашими кормить тощего ягненка.
  Посмотри на этого ягненка, Мельпомена.
  Он же по сравнению с тобой - комарик.
  Ты у меня - славная, крепкая.
  Настоящая крестьянка!
  Не то, что какая-то худющая Клеопатра.
  Я на Клеопатру даже не смотрю.
  Зачем мне Клеопатра?
  Ты же у меня есть.
  Только дурак променяет хорошую работницу на худую танцовщицу крестьянку.
  Я и говорю рабыне, - торговец от волнения, или от большой хитрости все мешал в одну кучу. - Что, зачем платить за капусту и салат для ягненка, если можно бесплатно нарвать траву.
  Я правильно сказал рабыне, Мельпомена? - Торговец с подобострастием смотрел в глаза жене.
  Он ее явно побаивался, но любил...
  - Самсон, отойди подальше от нас, - большая женщина повела круглыми плечами. - Я сама поторгуюсь с рабыней.
  
  - Мельпомена, покажи ей, - Самсон издалека размахивал кулаками. - Вбей в землю по самые уши.
  Разумеется, крик торговца зеленью привлек зевак.
  - Не слушай дурных советов.
  Не вбивай меня в землю по самые уши, - Джейн отступила от Мельпомены.
  Заслонила собой тощего ягненка.
  Он доверчиво ткнулся головкой под коленку Джейн..
  - Ты, рабыня, хотела купить капусту, салат и лук, чтобы накормить зеленью ягненка? - Предупреждение Джейн отлетело от Мельпомены крестьянки.
  - Хотела, но перехотела, - Джейн в досаде кусала губы. - Что за ярмарка?
  Почему по каждому поводу собирается народ поглазеть.
  Мне лишний шум вокруг меня не нужен.
  - Ярмарка - для того, чтобы глазеть, - крестьянка подмигнула Джейн.
  Добро подмигнула.
  Стала даже теплее. - Ты странная рабыня...
  - Все рабыни - странные.
  Странность в том, что человека зачем-то делают рабом, - Джейн пробурчала.
  - У каждого свободного должны быть рабы, - искры удивления полетели из глаз крестьянки. - Раб работает на хозяина.
  - У тебя есть рабы? - Джейн заглянула в глаза Мельпомены.
  С тоской подумала:
  "Снова я умничаю.
  Зачем придумала кормить тощего ягненка салатом и капустой?
  Да еще сказала торговцу, чтобы он подождал денег.
  Нужно было не привлекать внимания.
  Просто попросила бы Меркурия, чтобы он купил зелень.
  А потом тихо бы покормила ягненка.
  Без шума... - Но в то же время Джейн спорила с собой. - Ягненок миленький и голодный.
  Он уже не надеется, что его покормят.
  Поэтому я торопилась".
  - Муж мой - раб мой, - крестьянка засмеялась добродушно. - У нас хозяйство небольшое.
  Но мы все же нашли денег.
  Купили раба.
  Он из Александрии.
  Ленивый раб.
  Больше съедает, чем приносит доход.
  - Ленивый раб, - Джейн усмехнулась. - Все рабы ленивые.
  А почему?
  - А почему? - Мельпомена переспросила.
  - Рабы ленивые, потому что им нет интереса работать на хозяина.
  Все, что раб заработает, он отдаёт хозяину.
  - Как нет интереса рабу работать? - Мельпомена понизила голос. - Раба можно бить, если он ленится.
  - Ты своего раба бьешь, когда он не хочет работать?
  - Бью, - Мельпомена ответила честно.
  - И что?
  Он с радостью на следующий день бежит на работу?
  - Нет, мой раб, вообще, прекращает работать.
  Кричит, что все у него болит.
  - Ты, Мельпомена, попробуй поощрить раба...
  - Поощрить, значит - сильнее бить его?
  - Поощрить, чтобы раб видел свою пользу от работы.
  - Какая же польза рабу от работы?
  - В самом лучшем случае - сделай раба свободным.
  - Еще чего.
  Я за него деньги платил.
  Ты - бунтовщица, рабыня?
  - Нет, я не бунтовщица, - Джейн покорно опустила головку.
  "Не хватало, чтобы меня еще в цепи попытались заковать, как бунтовщицу..." - В той конфедерации...
  В моем царстве нет рабов.
  - Кто же тогда работает на господ? - Мельпомена жадно слушала.
  - Наш Император...
  Царь понял, что раб работает намного лучше, когда он не раб.
  - Как это - раб не раб?
  - Твой раб чем, в основном занимается?
  - Рис на поле сажает.
  Ухаживает за рисом.
  Но у нас самые низкие урожаи.
  Соседи без раба и то больше получают риса с десятины, чем мы с рабом.
  - В том и дело, крестьянка, - Джейн улыбнулась.
  Зеваки стали расходиться.
  Поняли, что крестьянка не будет бить рабыню.
  Они, наоборот, мило беседуют. - Мельпомена.
  Ты обещай своему рабу, что он будет получать монеты от продажи риса.
  Чем больше риса вырастит, чем больше вы продадите риса, тем он больше получит денег.
  - Деньги?
  Рабу?
  Ни за что!
  - Тогда по-другому подойдем к вопросу.
  Ты, сколько на раба тратишь на еду?
  - Медный грош в месяц уходит на еду рабу.
  - Теперь представим, что не ты, нет, не ты и не твой муж...
  В другом хозяйстве случится.
  Или случилось.
  Хозяева решили сделать своего раба свободным.
  - С ума они сошли.
  - Не перебивай, Мельпомена, - Джейн и крестьянка не отметили, что рабыня указывает свободной.
  Настолько их увлекла беседа. - Раньше раба кормили на грош в неделю.
  Но, когда его освободили, то наняли бывшего раба ухаживать за рисом.
  Его кормили на десять грошей в неделю.
  Бывший раб уже не ленится.
  На хорошем питании он и работает лучше.
  С десятины, когда раб ленился, снимали пять корзин риса.
  - Три.
  Три корзины риса мы снимаем с десятины.
  Наши соседи - десять корзин. - Мельпомена произнесла с досадой.
  - У вас меньше с десятины на семь корзин, чем у соседей.
  Потому что ваш раб ленится.
  Но, если бы он был свободный.
  Работал бы за деньги или за рис у вас.
  Десять грошей на еду в месяц.
  И десять процентов...
  Нет - двадцать процентов риса вы отдаете рабу после сбора риса.
  Два мешка из десяти вы дарите рабу...
  Вернее - бывшему рабу. - Джейн рассказывала из пособия по истории для младших классов Имперских школ.
  - Жирно будет два мешка отдавать...
  - Но вы получите не три мешка, как раньше, а восемь мешков риса.
  С одной десятины.
  У вас прибыль - пять мешков.
  Вместо трех - восемь всего.
  Ну, если еще отдать рис рабу на еду дополнительно.
  То - семь мешков вы будете иметь с десятины.
  - Семь вместо трех? - крестьянка по имени Мельпомена переспросила зачаровано.
  - Семь, семь мешков.
  Или даже больше.
  И не надо раба заставлять работать.
  Бить не надо.
  Он будет заботиться об урожае. - Джейн замолчала.
  "Не хватало еще, чтобы на этой планете рабы восстали под моим руководством.
  Восстание рабов под руководством сержантки Имперского космофлота Джейн.
  Джейн и Бонни". - Джейн захихикала.
  
  - Рабыня? - крестьянка держалась за левую большую грудь.
  Под которой должно находиться сердце. - Я академий философии не заканчивала.
  Но я тебя поняла.
  Спасибо тебе огромное.
  Я не думала, что рабыня пригодится.
  - Все в мире имеет свою цель, - Джейн произнесла важно.
  "И тут я Выпендрилась".
  - Оооо!
  Это я уже не понимаю, рабыня.
  Какую цель все имеет?
  Но с мешками риса я поняла.
  Я вернусь, и сегодня же освобожу нашего раба.
  - Не надо освобождать раба сразу, - Джейн вытянула руки. - Сбежит раб.
  Пусть сначала привыкнет.
  Ты его покорми лучше, Мельпомена.
  Обещай, что он будет сытно есть, если хорошо поработает.
  И обещай по-малому.
  Например, половину мешка риса с десятины после сбора урожая.
  Раб руки тебе будет целовать.
  Он и так целует мне руки.
  И не только руки. - Щеки крестьянки покрылись румянцем стыда.
  Женщина с опаской оглянулась на мужа.
  Но зеленщик был далеко... - Рабыня.
  Возьми салат, капусту, лук. - Мельпомена решилась. - И корзину нашу забирай, что не тащить.
  Ягненка дристливого накормить решила, - крестьянка усмехнулась. - Добрая ты.
  - Меркурий отдаст деньги, - Джейн сразу схватила пучок капусты.
  Сунула под нос ягненку.
  Ягненок отпрыгнул.
  Смотрел на капусту, как амазонка смотрит на варвара.
  - Не так надо, - крестьянка присела рядом с Джейн. - Ягненок худой, потому что сильные овцы у него еду отнимали.
  Они привык есть травку тайком, когда другие овцы не видят.
  А ты ему сразу целое богатство под нос суешь.
  Даже голодного надо учить и заставлять есть хорошее. - Мельпомена опустила руку на шею ягненка.
  Пригнула голову испуганного животного к капусте.
  Ткнула мордой.
  Ягненок пытался вырваться.
  Открыл рот.
  И нечаянно захватил лист капусты.
  Не поверил.
  Но голод подгонял.
  И ягненок с жадностью набросился на еду.
  Наверно, думал, что это первая и последняя вкусная еда в его жизни.
  - До встречи, рабыня, - крестьянка Мельпомена поднялась.
  - А деньги?
  Мы отдадим за зелень...
  - Денег я с тебя не возьму, рабыня.
  Ты дала мне очень дорогой совет, как выращивать рис.
  Твой совет дороже корзины с зеленью.
  - Твой муж удивится, что ты подарила мне... ягненку еду.
  - Я скажу, что ты заплатила.
  Нашла деньги и заплатила. - Из глаз крестьянки полетели огненные языки. - Даже оправдываться и врать ему не буду.
  Он мне должен, а не я ему.
  Пусть уходит к своей Клеопатре...
  Я с рабом не пропаду. - Крестьянка ушла к своему мужу.
  К Джейн сразу подошли два красавчика парня.
  Золотые кудри у первого.
  Смоляные ночные волны волос - у второго.
  Невинные небесно-голубые глаза - первого.
  Проникновенно честные черные глаза - второго.
  Алые губки сердечком у обоих.
  
  "Жулики.
  Мошенники.
  Обманщики, - Джейн сразу догадалась по слащавым улыбкам парней. - Что они хотят получить от меня бесплатно?
  Рыбу?
  Ягненка?
  Тележку?
  Или меня?
  Подыграю им.
  Узнаю, насколько мошенничество и ложь развиты на диких планетах Империи.
  Мне пригодится в военном деле.
  Я же - сержантка Имперского космофлота".
  
  - Как?!!
  Венера Милосская? - Золотоволосый парень прокричал. - Я поражен и счастлив, что вижу тебя в скромном городе Селенит.
  "Началось обманывание меня", - Джейн подумала.
  - А ты - Гермес?
  Бог с Олимпа? - Джейн глупенько захихикала.
  Парни переглянулись.
  Золотоволосый быстро нашелся:
  - Хм!
  Называй меня Гермес. - Ответил двусмысленно.
  То, что он может быть Гермесом - богом с Олимпа, или просто Гермесом.
  Называй, как хочешь, рабыня.
  Но не сказал свое имя.
  - Я подумал, что ты не Венера Милосская, - второй парень решил, что ему пора вступать. - Ты - Аврора.
  - Ого, я - Аврора, - Джейн пососала пальчик. - А ты, кто?
  - Если мой друг - Гермес, - черноволосый ущипнул своего товарища за ляжку, то я - Зевс.
  Называй меня Зевсом.
  - Я знала одного раба, - Джейн округлила глазища. - Его звали Зевсом.
  Ты - его сын?
  - Нет, я не сын Зевса, - черноволосый расхохотался.
  Джейн подумала:
  "Может быть, они не обманщики?
  Парни захотели познакомиться с красивой девушкой.
  Со мной... - И тут же возразила себе. - Нет.
  Я для них не девушка.
  Я - рабыня.
  Наверно, они узнали от менялы, как меня обманули мошенник и мошенница, забрали мой кошель с монетами.
  Поэтому парни нашли меня, чтобы забрать остальное..."
  - На этой ярмарке торговал рыбой Кефал, но требовал, чтобы его звали Зевсом, - золотоволосый засмеялся.
  Парни передавали друг другу разговор.
  Чтобы шутки летели на Джейн с двух сторон.
  - Кто Гермес?
  Кто Зевс на Олимпе? - Джейн быстро-быстро хлопала ресницами. - Вы - родственники?
  - Нет, я - племянник цезаря, - Зевс напружинил мускулы груди.
  Они заиграли под бронзовой кожей.
  - Племянник цезаря?
  Значит ты, Зевс, двоюродный брат царицы Клеопатры, - Джейн озадачила парней.
  Они надеялись на простушку рабыню.
  Да, рабыня оказалась глупенькой простушкой.
  Но по глупости вопросы задает совсем не глупенькие.
  - Да, я двоюродный брат царицы Клеопатры, - Зевс черноволосый не стал отказываться.
  - А я...
  А я - царь.
  Сын царя. - Золотоволосый Гермес позавидовал, что его товарищ сын цезаря и двоюродный брат царицы.
  - Я видела в Афинах в храме, как парень нацарапал на колонне слово "Гермес".
  Твой родственник нацарапал? - Джейн запутывала мозги парням.
  - Мои родственники не царапают на колоннах в храмах, - Гермес гордо поднял подбородок. - Мы не портим храмы.
  - Значит, нацарапал парень, который тебя любил, - Джейн заявила глубокомысленно.
  - Почему нацарапал парень, который меня любил? - Гермес выпучил глаза.
  - Потому что нацарапал парень, который тебя любил, оттого, что царапал - парень.
  А то, что он тебя любил - понятно, потому что нацарапал твое имя.
  Парень, когда любит девушку, то везде пишет ее имя.
  - Но я не девушка! - Гермес тяжело задышал.
  Гневно смотрел на глупую рабыню.
  - Поэтому тот парень любит тебя, а не девушку, - Джейн чуть склонила головку к левому плечу.
  - Рабыня, - черноволосый нервно смотрел по сторонам. - Да, Гермеса все любят: и парни, и девушки.
  Хочешь, я вырежу на твоей тележке твое имя?
  - На моей тележке вырежешь мое имя? - Джейн захихикала.
  - Да, я на твоей тележке вырежу твое имя, - Зевс нервничал. - Будет означать, что я тебя люблю.
  - Ты меня любишь? - Джейн икнула от непритворного удивления.
  - Да, только ты должна дать мне тележку.
  На ярмарке неудобно вырезать на тележке имя.
  Я тебе тележку через десять минут назад прикачу.
  - Зевс?
  - Да, рабыня.
  - Ты не можешь полюбить меня, потому что я рабыня.
  И не можешь вырезать на тележке мое имя.
  Потому что тележка принадлежит моей хозяйке.
  Ты хочешь вырезать на тележке имя моей хозяйки?
  Но тогда получится, что ты любишь не меня, а - мою хозяйку, - Джейн скосила глаза.
  Увидела, как Гермес потихоньку подкрадывается к ягненку.
  Ягненок уже слопал половину кочана капусты.
  "Зевс меня отвлекает, а второй парень Гермес пытается обворовать", - Джейн незаметно для окружающих выпустила нож из руки.
  Он с огромной скоростью залетел за спину Гермеса.
  И с невероятной точностью разрезал его тунику сверху донизу.
  Затем кинжал вернулся к Джейн.
  "Я уже метаю кинжал, как ученица мастера", - Джейн похвалила себя мысленно.
  - Сейчас, сейчас, Зевс, - Джейн размахивала руками. - Я дам тебе телегу.
  Ты не только имя моей хозяйки на ней напиши.
  Она очень древнего рода.
  Из шумер...
  Очень старинный род.
  А ты был на море, Зевс?
  Я видела море, но не плавала в нем.
  Лодочник сдает лодки покататься.
  Если бы я не была рабыней, то я бы пригласила тебя, Зевс, чтобы ты меня покатал на лодке.
  Прости, что я спрашиваю тебя о море.
  Но, говорят, что в море живут медузы.
  - Медузы?
  В море? - Зевс тряс головой. - Горгона Медуза живет под землей.
  Кому?
  Кто?
  С виду ты похожа на здоровую красивую девушку.
  Слишком ты счастливая для рабыни.
  - Что тут удивляться, - Джейн радостно смеялась...
  
  - Парень, ты бы тунику себе купил, - торговка с корзиной куриных яиц гневно закричала на золотоволосого Гермеса.
  Задницей своей светишь.
  И тут туника - разрезанная кинжалом Джейн - упала к ногам Гермеса.
  - Базилио, нашел время раздеваться, - черноволосый Зевс от волнения выдал настоящее имя "Гермеса".
  - Она?
  Она сама? - Гермес поднял разрезанную тунику.
  Рассмотрел ее.
  Потом пытался прикрыться. - Кто-то мне тунику сзади разрезал.
  Наверно, ярмарочный вор.
  Кошель у меня хотел срезать.
  - Не было у тебя кошеля.
  А, если и был бы, то кто носит кошель сзади, на спине или на ж...е, - Зевс разозлился. - Ты стал слишком жирный, Гермес.
  Туника на тебе лопнула.
  - Философ ты, Зевс, - Джейн воскликнула в притворном удивлении. - Верно рассуждаешь.
  - Я верно рассуждаю, - терпение Зевса закончилось.
  Он зашипел.
  Приблизил свое лицо к лицу Джейн.
  В живот Джейн уперлось лезвие небольшого кривого ножа:- Быстро отдавай корзины и телегу, рабыня.
  Иначе я закричу, что ты обворовала моего друга... Гермеса.
  "Не закричит, - Джейн догадалась. - Ворам помощь стражников не нужна.
  Запугивает.
  Но ножом мне в живот уперся - нешуточно.
  Глаза бешеные у вора ярмарочного.
  Может и ударить ножом.
  Я кто для него?
  Рабыня... - Джейн чуть сдвинулась влево. - Положение неудобное у меня, чтобы я кинжалом...
  Но, кажется, что Зевс настолько уверен в своем ноже, что мой один шаг, или два шага не посчитает опасными".
  - Ты хочешь меня ограбить? - Джейн попыталась, чтобы губки ее задрожали. - Зевс!
  Но у меня ничего нет.
  Телега, еда, ягненок - все принадлежит моей хозяйке.
  Ты ограбишь ее.
  Моя хозяйка зубастая.
  Чем меньше с ней иметь дело, тем лучше для любого.
  - Тебя жизнь била по голове, рабыня, - Зевс показал крепкие ровные, но давно не чищеные зубы. - Провалы в твоей жизни.
  Ни одной удачи.
  Ты не поймешь, если я скажу, что я не боюсь твоей хозяйки.
  Отойди от своей телеги и не кричи.
  Мы повезем ее с ярмарки.
  Если закричишь, то я тебя зарежу.
  - Как же ты меня зарежешь, Зевс, если ты повезешь телегу?
  - Я буду стоять около тебя, рабыня, для страховки.
  Гермес увезет телегу. - Зевс кивнул на подельника.
  Гермес тронул телегу с места.
  Но тут вмешался ягненок.
  Худой ягненок понял, что его увозят от сладкой капусты.
  Первой в его жизни сладкой капусты...
  А он ее еще не доел.
  - Несправедливая жизнь, - так заблеял ягненок.
  Ну, кто знает язык овец, тот поймет блеянье...
  
  - Ой, мою телегу воруют, - Джейн воскликнула.
  
  
  ГЛАВА 352
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ЯРМАРОЧНЫЕ ВОРЫ
  
  - Я же тебя предупреждал, рабыня, чтобы ты молчала, - Зевс заскрежетал зубами. - Сама виновата в своей смерти. - Мошенник нажал на кинжал.
  - Щекотно и немного больно, - Джейн захихикала.
  - Что?
  Что ты сделала с моим кинжалом, рабыня? - Зевс поднял руку и с недоверием таращил глаза на обрезанную ручку. - Где лезвие и часть ручки?
  Ты?
  Ты разрезала Гермесу тунику сзади.
  Потом загадочно сломала мой кинжал?
  - Ты - догадливый мальчик, - Джейн прижалась к Зевсу. - Твоего кинжала больше нет.
  Но ты меня хотел убить.
  Как я должна ответить, Зевс?
  - Ты?
  Тыыы?
  Ты - рабыня!
  Ты ничего не можешь.
  - Сегодня у меня урожайный день, - Джейн с ненавистью смотрела в черные бездонные глаза Зевса. - Одному яйцо я уже отрезала.
  Где одно - там и два.
  - Ты не посмеешь, рабыня.
  - А ты посмел меня убивать, свободный парень?
  Мерзость твоего поступка усложняется.
  Ты не только вор, но еще и издеваешься над слабыми девушками.
  С кинжалом чувствуешь себя сильным и всемогущим.
  Но только перед обнаженными рабынями.
  Подскажи мне, вор ярмарочный.
  Что я должна сделать, чтобы отомстить тебе?
  Сам придумай себе наказание. - Джейн метнула нож в ногу уходящего с тележкой Гермеса.
  Лезвие легко чиркнуло вора сзади под коленкой.
  Гермес споткнулся.
  Закричал и упал.
  Зевс оглянулся на своего товарища и побледнел с зеленью.
  - Не убивай меня, рабыня.
  Ты, наверно, весталка из храма Авроры...
  Была весталкой...
  Тебя продали в рабство.
  Я слышал, что весталки из храма Авроры много умеют...
  Когда я родился, у меня были отец и мать.
  Я должен был получить их деньги и имущество.
  Но меня обманул деревенский староста.
  Он ощипал меня, как цыплёнка.
  Меня вышвырнули из деревни.
  Я - бедный.
  Никто в Селените не догадывается, как меня обманули.
  - Несчастненький, - Джейн зло проблеяла. - Тебя обманул деревенский староста.
  Но ты, как настоящий мужчина, не мстишь сильному старосте.
  Ты срываешь свою злость на слабых девушках. - Джейн с презрением смотрела в глаза Зевса.
  Он осторожно сделал шаг назад.
  Затем - еще три шага.
  Увидел, что в руках рабыни ничего нет - ни кинжала, ни небесной молнии.
  Зевс подхватил ноющего и стонущего товарища.
  Потащил Гермеса к выходу с ярмарки.
  - Рабыня, я за тобой прослежу, - Зевс прокричал от ворот.
  Когда посчитал, что удалился от рабыни на безопасное расстояние. - Я сделаю милосердное дело, когда с тебя живой сдеру кожу.
  Я не засну, пока ты живая, рабыня.
  Мы с тобой еще поболтаем.
  - Глаза от бессонницы у тебя вылезут, - Джейн крикнула вору в спину.
  И снова никто не заметил полет кинжала.
  Часть замечательных волос на макушке Зевса упала на землю.
  Кинжал отомстил и вернулся к хозяйке.
  Зевс не почувствовал, что у него на голове уже не хватает волос.
  - Я пощадила обманщика... обманщиков, - Джейн подошла к тележке.
  Погладила ягненка. - Они же - подданные Империи, как и я, как все мы.
  Даже ягненок - часть нашей великой Империи.
  Слава Императору!
  Но эта дикая планета на меня плохо действует.
  И слишком я становлюсь заметная для всех.
  Придется менять города и деревни...
  
  - Рабыня, - Меркурий тяжело дышал.
  Он сгружал на тележку тушки забитых куриц, индеек, уток.
  Мальчик - помощник купца - помогал Меркурию. - Ты даром время не теряла, рабыня.
  Капустой откармливаешь худющего ягненка.
  - Мне капусту, лук и салат подарили...
  - Подарили?
  Ты приносишь счастье, рабыня.
  - Тебе я отрезала яйцо, Меркурий.
  Ты называешь это счастьем?
  - Ты - шутница, - Меркурий расхохотался. - Я слышал, как ты прокричала - Слава Императору!
  Какому Императору?
  Императоров у нас много.
  - Считай, что - Слава Императору - шутка, - Джейн снова пошутила.
  Но тут же вжала головку в плечи.
  Испуганно оглядывалась по сторонам:
  "Не слышат ли Настоящие Имперцы, как я нехорошо сказала об Императоре?
  Нет!
  Не слышат.
  Нет на дикой планете других цивилизованных, кроме меня и Бонни".
  - Ты дрожишь, рабыня? - Меркурий раб дотронулся до... попки Джейн.
  - Дрожу, - Джейн отступила. - Но зачем трогаешь мою попу, если видишь, что я дрожу?
  - Попка твоя слишком сильно дрожит.
  - Попка дрожит, потому что я ножкой от волнения топаю, - Джейн сурово посмотрела на раба. - Я же предупреждала тебя, Меркурий.
  Не трогай меня...
  - Я тебя не трогаю.
  Я о тебе забочусь.
  - Ты обо мне заботишься, Меркурий?
  - Да, я о тебе забочусь.
  Смотри, каких курей, индюков и уток я выбрал по твоему заказу.
  Разве это не забота?
  - О, спасибо, Меркурий, - Джейн пощупала голень индейки. - Мне много дичи напоминает наши гимназические походы на речку с ночевкой.
  Я обещаю, что порадую всех вкусностями из мяса.
  К сожалению, я не научилась добавлять в мясо специи.
  Специи на нашей... - Джейн запнулась о слово.
  Не рассказывать же рабу о том, откуда она прибыла... - У нас специй не было.
  Но само по себе свежезапеченное и искусно приготовленное мясо хорошо и без добавок.
  - Надеюсь, - Меркурий поднял тележку за ручки.
  Толкал перед собой. - На кухне я подогрею для тебя молоко, рабыня.
  Мне кажется, что у тебя озноб.
  Тебе холодно.
  - Да, что-то стало холодно, - Джейн посмотрела на небо. - Солнце ярко светит.
  Но не греет.
  - Рабыня.
  Солнце не греет, а печет, даже вечером.
  Люди прячутся в тень.
  Тебе же холодно.
  Ты подцепила лихорадку болотную.
  В окрестностях Селенита она частый гость.
  - Болотная лихорадка?
  - Да, рабыня.
  Болотная лихорадка.
  Она не заразная.
  Поэтому ты можешь спокойно готовить еду для пира.
  Лихорадка вызывает озноб.
  Поэтому я потрогал тебя за попку.
  Попка у тебя холодная, как и бывает при болотных лихорадках.
  - Ты всех трогаешь за попы и за зады, чтобы проверить - не болеет ли человек лихорадкой?
  - Кого надо, того - трогаю, - раб не понял шутку.
  "Лихорадка.
  Лихорадка, - Джейн разволновалась. - Если я заболею, то моя болезнь может помешать поискам Бонни.
  Надо же!
  Только на диких планетах остались лихорадки и других древние болезни.
  В Империи мне бы сделали инъекцию лекарства, и - никакой лихорадки.
  Здесь же придется лечиться народными методами.
  Ах!
  Семирамида - амазонка!
  Она же знает все травы!
  Семирамида меня быстро вылечит от болотной и других лихорадок".
  Джейн повеселела.
  Только холодно ей...
  
  - Рабыня, мы, рабы, не имеем права болеть, - голос Меркурия сочувствующий, теплый. - Болезнь для раба означает - смерть.
  Если, конечно, хозяин не попадется хороший.
  Мне повезло с хозяйкой.
  Я подцепил в Селените от проезжего купца заморскую лихорадку.
  - Как ты подцепил заморскую лихорадку от купца? - Джейн округлила глазища.
  - Купец - тоже человек, - раб мотнул головой. - Добрая Персефона лечила меня.
  Она бегала за травами к травницам.
  Пододвинула мою лежанку ближе к огню.
  Моя голова горела.
  Но меня пронизывало смертельным холодом.
  При болотной лихорадке холод неприятный, но не смертельный.
  А заморская лихорадка убивает одним только страхом.
  Я был на грани безумия.
  Мои нервы возбуждены.
  Голова работала на пределе.
  Я опасался, что мое безумие напугает Персефону.
  Но хозяйка не боялась заразиться от меня.
  Ведь заморская лихорадка передается только на любовном ложе...
  Мы же с хозяйкой - ни разу...
  Хотя я очень хотел...
  Персефона поила меня дымящимся от жара варевом из мяса и рыбы.
  Разогревала кашу в земляной печи.
  Выставляла еду на солнце, чтобы еда не остывала.
  Радовалась, когда я открывал глаза.
  Я очень благодарен своей хозяйке.
  - Настолько благодарен, - Джейн хотела сказать гадкое, но передумала.
  "Рабу и так не легко.
  Он показывает себя дерзким, наглым, самодовольным.
  Но, может быть, это его защита.
  А внутри он - мягкий, добрый и ласковый..."
  
  - Кода я был юношей, жрецы взяли меня петь в храмовый хор, - Меркурий признался.
  - В храмовый хор?
  - Да, в храме должен же кто-то петь.
  В хор подбирали юношей с тонкими серебряными голосами.
  Наши голоса должны пробивать тучи и достигать богов Олимпа.
  - Но богов Олимпа не существует.
  - Да, рабыня.
  Все знают, что ни Олимпа, ни богов Олимпа нет.
  Выдумка они.
  Но тем не менее, мы в них верим и поклоняемся им.
  Мальчики в хоре обязательно должны быть утонченными, красивыми, нежными.
  С большими влажными глазами и мраморной кожей.
  - Разве важна внешность для певца?
  Я думала, что певцу нужен голос, а не мраморная кожа и влажные глаза.
  - Мы же не только в храме пели, - Меркурий снисходительно посмотрел на Джейн. - Мы должны были помогать жрецам в их делах и службах.
  Нас приглашали петь на похоронах, свадьбах, днях рождений, пирах, оргиях.
  Кому нужен безобразный певец на оргии или на свадьбе?
  Вот-вот.
  Никому не интересен безобразный певец.
  - Мне голоса интересны, а не лица певцов.
  - Меня за мою красоту брали нянькой к детям патрициев, - Меркурий закатил глаза.
  Обманывал.
  Придумал прошлую свою жизнь.
  Или, на самом деле, так раньше жил...раб...
  - Разве мужчины могут ухаживать за детьми?
  - Мужчины - не ухаживают за детьми.
  Как только мужчина начинает нянчиться с детьми, то он превращается в женщину.
  У каждого своя обязанность в жизни.
  Но я не был мужчиной.
  Я же - певец в храме.
  Я играл с детьми в копья.
  Бегал за персиками в сад.
  Менял шкуры на ложах господ.
  Кто, что прикажет, то я и исполнял.
  Одно прекрасное утро я запомнил навсегда, - раб облизнулся. - Я читал детям надписи на глиняных табличках.
  Но вскоре чтение наскучило мне и детям.
  Тогда я легонько, шутливо начал стучать глиняными табличками по головам детей.
  - Ну, и нянька, - Джейн ужаснулась. - Если бы мне в гимназии стучали глиняной доской по голове...
  - Я - не ты, рабыня.
  Я - мужчина.
  Ты - женщина.
  Дети радовались, когда я бил их по головам глиняными табличками.
  Да что там - радовались.
  Дети визжали от восторга.
  "Меркурий, - из спальни донесся властный голос госпожи. - Приди ко мне".
  "Дети, меня ваша мать зовет.
  Но вы можете продолжать развлекаться без меня.
  Бейте друг друга глиняными табличками.
  Весело!" - я оставил детей.
  
  "Мой муж ночью ушел воевать с хазарами.
  Ушел и не поспрошался. - Госпожа Адель внимательно меня осматривала. - Я собираюсь догнать мужа.
  Скажу ему все, что думаю о нем".
  "А что ты скажешь мужу, госпожа Адель? - Я вытаращил глаза.
  Красота госпожи меня ослепляла.
  Госпожа не потрудилась одеться.
  Она стояла обнаженная.
  Одета только в ласковый солнечный свет. - Что ты о нем думаешь?"
  "Помоги мне одеться в дорогу, Меркурий", - госпожа Адель наклонилась и подняла с пола персик.
  Она проделала все настолько медленно, что я заподозрил, что госпожа Адель заигрывает со мной.
  "В дорогу тебе, госпожа, очень подойдет красный шелк", - я среди вещей Адель выбрал тонкий чайнинский шелк.
  "Почему красный шелк подойдет мне в дороге, Меркурий?"
  "Да, потому что ты - красавица, - я выкрикнул.
  Приложил в испуге ладошку к губам.
  Но уже было поздно. - Прости, госпожа.
  Я всего лишь утончённый грациозный мальчик из храмового хора.
  Я не сдержан в своих порывах и устремлениях.
  Что в голове, то и внизу головы".
  "Внизу головы - на языке, Меркурий?"
  "И на языке тоже", - мои щеки загорелись.
  
  "Ты очень хороший помощник по хозяйству, Меркурий, - госпожа не рассердилась на меня за мой необузданный порыв. - Когда я вечером или ночью вернусь от мужа, то я привезу тебе подарок.
  Что тебе принести за службу, Меркурий?"
  "Что мне?
  Что мне? - Я начал выгадывать. - Меня часто одаривают щедро.
  Я попрошу у тебя, госпожа Адель, хлыст".
  "Хлыст, Меркурий?"
  "Да, хлыст для лошадей.
  Кнут.
  Погоняло".
  "У тебя есть лошадь, Меркурий?"
  "Лошади у меня нет.
  Но у меня есть, кого погонять хлыстом, госпожа Адель?"
  "Кого же ты будешь хлестать кнутом, Меркурий?"
  "В хоре многие парни мне завидуют".
  "Они завидуют твоей красоте и серебряному голосу, Меркурий?"
  "В хоре у каждого певца серебряный голос и красоты и избытке.
  Но мне завидуют, потому что я могу присесть на одной ноге.
  Вторая нога вытянута вперед.
  Очень трудно приседать на одной ноге, госпожа Адель.
  Я долго тренировался в детстве.
  Я хотел стать центурионом.
  Однажды спросил своего деда - Что нужно, чтобы добиться поста центуриона в армии Цезаря.
  Дед либо пошутил, чтобы отвязать от назойливого меня.
  Либо не понял вопрос.
  Он ответил, что для того, чтобы стать центурионом цезаря нужно уметь приседать на одной ноге.
  Поэтому я и старался.
  Мышцы моих ног укрепились.
  Стали рельефными, красивыми.
  Даже каменные мышцы".
  "Покажи, Меркурий", - ноздри госпожа Адель хищно раздувались.
  "Что показать, госпожа Адель?"
  "Покажи, как ты приседаешь на одной ноге.
  Я желаю посмотреть.
  Немедленно.
  Я требую!
  Я приказываю". - Голос госпожи сорвался на плаксивый.
  "Когда я присяду, то моя туника задерется, - я засмущался. - Мне стыдно".
  "Я тебя всяким в купальне видела, Меркурий.
  Ты же не стеснялся голый купаться с моими дочерями в купальне".
  "Воля твоя, госпожа", - Я задрал тунику.
  "Оооо, Меркурий, - сдавленный стон вырвался из груди госпожи Адель. - Твои ноги воистину великолепные.
  Твоя попа, ляжки, бедра, икры, словно высечены из камня.
  Ты обязан научить моих детей приседать на одной ноге".
  "Дело сложное - приседать на одной ноге, но нужное, - я скромно опустил голову. - Мне певцы завидуют, что я так умею приседать - на одной ноге.
  Меня бьют.
  Таскают за волосы и за уши.
  А, когда у меня будет хлыст, то я хлыстом смогу отбиваться от завистников".
  "Я достану тебе самый грубый, самый безжалостный хлыст палача, Меркурий.
  Хлыст для слонов и буйволов!" - Госпожа Адель обещала.
  Она расцеловала меня.
  Пощупала мои каменные мускулы, которые помогают мне приседать на одной ноге.
  Доброе сердце билось под большой грудью Адель.
  
  Госпожа уехала на целый день.
  Я же немедленно отправился к дочерям госпожи.
  "Поднимайтесь, ленивицы, - я сорвал покров со спящих Ники и Ирины.
  Девушкам недавно исполнилось по восемнадцать лет.
  Поэтому мы общались по годам, как равные.
  Часто подшучивали друг над другом.
  Мне нравилось, что Ника и Ирина не командуют мной.
  Видят во мне товарища, а не слугу. - Ваша матушка приказала, чтобы я обучал вас приседать на одной ноге".
  "Меркурий, ты с ума сошел, что разбудил нас, - Ника оттолкнула от себя Ирину. - Да еще заставляешь заниматься глупостями..."
  "Я бы с удовольствием занялась сейчас глупостями, - Ирина сладко потянулась. - Но Меркурий на глупости не способен".
  "Девушки!
  Приседать на одной ноге очень полезно для тела и для самоутверждения. - В подтверждение своих слов я приподнял тунику, как несколько минут перед госпожой Адель, и присел. - Видите, какие у меня ноги стройные.
  Все почему?
  Все потому что я постоянно упражняюсь с ними.
  Я обещал вашей матери, что у вас станут ноги еще стройнее, чем мои". - Я немножко приврал.
  Ничего я не обещал их матери.
  "Слишком ты бодрый с утра, Меркурий, - Ника вскочила с кровати и схватила меня за руку.
  Повалила на кровать.
  Я упал рядом с Ириной. - Надо тебя охладить в ледяной воде".
  "О, только не бросайте меня в ручей, - я завизжал. - Я боюсь холодной воды".
  "Вода - не палач.
  Вода не отрубит голову", - сестры шутили.
  Они тащили меня к ручью.
  В то время я был худенький и слабый.
  За все нужно платить.
  За грациозность и утонченность мы платим худобой.
  Сейчас я сильный и могучий.
  Могу любую девушку, - Меркурий покосился на Джейн. - Ну не всегда любую.
  Но, в основном, могу.
  В то время я не справлялся с двумя сестрами.
  Ирина и Ника бросили меня в ручей.
  Жалкое и мокрое зрелище получилось из меня.
  В ручье я поклялся отомстить дочерям патриция.
  Но понимал, что моей клятве грош цена.
  Кто я?
  Я - бесславный певец в храме.
  Кто Ника и Ирина?
  Ника и Ирина - дочки патриция.
  "Я отомщу", - мысль о том, что я когда-нибудь...
  Возможно.
  Если получится.
  Если представится случай.
  То, разумеется, я отомщу.
  Я выполз из ручья мокрый и обессиленный.
  На то, чтобы заняться с Никой и Ириной приседаниями на одной ноге уже не было ни силы, при желании.
  "Завтра поприседаем", - я произнес важно.
  Ну, как важно...
  Как может говорить бесправный слуга дочкам хозяина.
  "Поприседаем, поприседаем, - сестры переглянулись и захихикали. - А сегодня, чем займемся, Меркурий?
  Отца и матери нет дома.
  Мы можем пошалить".
  "Я, как наставник, как воспитатель, запрещаю вам шалости", - я вознегодовал.
  "Хочешь еще в ручей, Меркурий?" - Ника лукаво мне подмигнула.
  "Еще в ручей, Меркурий.
  И будешь в ручье сидеть на цепи...
  День, два прикованный.
  До тех пор, пока мы не смилостивимся".
  "Нет, не хочу в ручей", - я задрожал.
  "Тогда присоединяйся к нам в наших шалостях.
  Или, хотя бы, не мешай".
  "Я лучше прослежу за младшими вашими сестрами и братьями", - я покинул веселых Нику и Ирину.
  Но перед тем как зайти к младшим, я остановился около стола.
  Жадно кушал сладости.
  Редко, когда меня угощали дорогой халвой и пахлавой с щербетом.
  Приходилось тайником уворовывать.
  Я бы даже сказал - не уворовывать, а - тайком получать свое.
  Я набил сладостями полный рот.
  Вдруг, за моей спиной послышались легкие шаги.
  Я упал на лавку.
  Пытался быстрее проглотить пахлаву.
  Но она комом застряла у меня в горле.
  Я охал, ахал.
  Служанка Анхен, чьи шаги я слышал, бросилась мне помогать.
  Она широко расставила ноги и присела на мои колени.
  Била меня по щекам.
  Надавливала на живот.
  Массировала горло.
  Стучала кулачками в щеки.
  "Анхен, - я чудом проглотил пахлаву. - Ты меня так тормошила, что чуть не убила.
  Спасибо, что помогла мне выжить.
  Я бы не согласился еще раз проглотить столько сладостей сразу".
  "Я бы не отказалась, чтобы и ты мне помог, - Анхен не слезала с меня. - Но не бей до смерти.
  А так - слегка, до полусмерти".
  "Анхен!
  Зачем я буду бить свою спасительницу?
  Ведь ты никому не расскажешь, как видела, что я ел господские сладости со стола..."
  "Я придумала коварный план, как получить деньги с господ, - Анхен засмеялась и ущипнула меня за нос. - На моей родине женщина может подать в королевский суд на мужчину.
  Королевский суд почти всегда помогает женщинам.
  Потому что нашим королевством правит Королева, а не король.
  Я подумала, что ты изобьешь меня, Меркурий.
  Даже изнасилуешь.
  Порвешь на мне одежды.
  Оставишь синяки.
  Я же в суде жрецов в храме скажу, что меня избил наш хозяин.
  Хозяина суд жрецов заставит выплатить мне много золотых монет откупных".
  "Анхен!
  Анхен! - Я затрясся от смеха.
  Затряслась на мне и Анхен.
  Ее свежие молодые груди озорно подмигивали мне. - Мы живем не в твоем королевстве.
  Здесь земли древних асирийцев.
  Эллада, Фракия, Шумерские мертвые земли и еще множество царств, королевств и Империй под управлением нашего славного цезаря. - Я нарочно крикнул - Нашего славного цезаря - чтобы, если нас подслушивали, то меня не уличили в том, что я не люблю цезаря... - Тебе, если ты пожалуешься на хозяина, жрецы не присудят золотые монеты.
  Самое веселое, на что может рассчитывать служанка, которая пожаловалась на патрициев, это - кол.
  Тебя посадят на кол у городских ворот.
  Чтобы другие слуги смотрели на тебя и не вздумали жаловаться на своих благодетелей".
  "Ты испугал меня, Меркурий, - Анхен поднесла пальчик к лобику. - Тогда я не пожалуюсь жрецам на нашего патриция.
  Я, пожалуй, отравлю господина.
  Пока в доме слуги, рабы, дети умершего и его жена будут бегать в горе и в панике, я из его комнаты украду шкатулку с драгоценностями.
  В суматохе никто не заметит, как я сбежала из дома.
  Присоединяйся ко мне, Меркурий!
  Ты же всего лишь певец в храмовом хоре.
  Пройдет пара лет.
  Твоя молодая красота увянет.
  Тебя выгонят из храмового хора.
  Отдадут в солдаты.
  Затем продадут в рабы. - Анхен пророчествовала.
  Почему я тогда ее не послушал? - Ты должен принять меня, как дар.
  Меркурий!
  Я родилась от богини, а не от человека.
  Хочешь жить с богиней?"
  "Я хочу жить с богиней, - я честно отвечал. - Хочу, но боюсь.
  Ты сказала, что через два года мои красота и грациозность увянут.
  Меня выгонят из храмового хора.
  Поэтому я хочу прожить эти два года весело, целеустремленно, с полной пользой для меня.
  Ведь два года - не так мало, Анхен".
  "Ты мне отказываешь, Меркурий? - Анхен приблизила свои губы к моему уху.
  От девушки исходил жар нагретого солнцем мрамора. - Пожалеешь".
  "Ты очень красивая, Анхен, - я проблеял. - Но я не верю, что у тебя все получится.
  Поэтому, слезай с меня.
  Не желаю, чтобы нас застали вместе.
  Я по положению в этом доме выше, чем ты.
  Ты - простая служанка.
  Я же - помощник по уходу за детьми патрициев". - Я высвободился из-под Анхен.
  Удивительно, но она, казалось, не обиделась на меня.
  Анхен спокойно подняла метелку из перьев страуса и отправилась на балкон счищать пыль с мрамора.
  Забегаю вперед в своем рассказе, - раб Меркурий объехал спящего на дороге купца. - Анхен через месяц исполнила то, что задумала.
  Она отравила главу дома - нашего хозяина.
  В доме поднялась суматоха.
  Но не было паники.
  Жена хозяина - Адель - искала сокровища, которые ее жадный муж прятал в разных местах.
  Дочери и дети занимались тем же.
  Рабы сбрасывали с себя цепи и убегали из дома.
  Каждый ловил свою выгоду.
  Я же не знал, что мне делать.
  Искать запрятанные драгоценности патриция?
  Но, Анхен уже, наверняка, забрала его главную большую шкатулку и скрылась...
  Убегать из дома?
  Но я не раб...
  Был не раб...
  Поэтому я просто следил за беготней в доме.
  
  Патриция сожгли на погребальном костре.
  Вдова и его дети были очень счастливы...
  При жизни отец и муж не баловал жену и детей деньгами.
  А после своей смерти оставил огромные богатства.
  Госпожа Адель не спешила искать себе нового мужа.
  Она купалась в деньгах.
  
  
  ГЛАВА 353
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ИСТОРИЯ МЕРКУРИЯ
  
  "Меркурий, - на третий день после сожжения мужа, госпожа Адель позвала меня к себе в спальню. - Ты заменишь мне мужа. - Сказано было без вопроса.
  Звучал приказ госпожи. - Женщина не может без мужа.
  Поэтому ложись рядом со мной на ложе".
  "Мы поженимся, госпожа Адель?" - Сердце мое бешено колотилось о ребра.
  Неужели, я стану патрицием?
  Получу все богатства, дом, земли...
  "Ты с ума сошел, певец в храмовом хоре, - госпожа Адель вернула меня из мечты на землю.
  Нарочно назвала певцом из храмового хора, чтобы я вспомнил свое место. - Ты же нищий.
  Я - богатая вдова благородная.
  Зачем мне нищий муж?"
  "Но ты же сказала, что я займу место твоего мужа, Адель, - я проблеял. - Пригласила к себе на ложе".
  "Вот и занимайся тем, чем должен заниматься муж с женой на ложе", - Адель снова приказала мне.
  Так я стал временным мужем госпожи Адель.
  Жилось мне хорошо.
  Я даже отрастил живот.
  Кормили меня на убой.
  Потому что мне нужно было много сил, чтобы услаждать прихоти вдовы.
  Мне даже стала нравиться моя жизнь, мое положение при госпоже.
  Я думал, что так будет всегда.
  Но ничто не вечно.
  Через месяц госпожа Адель привела с ярмарки нечто невообразимое.
  "Умойте и подготовьте это", - госпожа назвала оборванца "это".
  Ткнула в него пальцем.
  Я и слуги с удивлением смотрели на грязного золотоволосого оборвыша.
  Парню было лет восемнадцать.
  Но он ходил неуверенно.
  Говорил быстро, но непонятно.
  С испугом озирался по сторонам и мычал.
  Я испугался.
  Готов был вышвырнуть оборванца из дома.
  Но Ирина и Ника остановили меня:
  "Меркурий, не трогай нашу новую игрушку, - дочери Адель зашипели на меня. - Ты уже нам наскучил.
  Не играешь с нами.
  Ты пресный, как хлеб без соли.
  А в оборванце чувствуется дикая сила природы.
  Ему все интересно.
  Он голодный и жадный до жизни и до еды.
  Тебе же все безразлично.
  В твоих глазах тоска смертная".
  "Ника!
  Ирина! - Я натянуто засмеялся. - В моих глазах не тоска смертная, а усталость великая.
  Ваша мать Адель...
  Вообщем, вам еще рано знать..."
  "Мы не только знаем, но и подсматриваем за вами, - Ника и Ирина переглянулись и захихикали. - Нам скоро исполнится девятнадцать.
  Так что мы кое-что понимаем в утехах".
  "Но я умею приседать на одной ноге, - я обратился к главному своему достоинству. - Поэтому мои ноги стройные и красивые".
  "Ну-ка, присядь, Меркурий, на одной ноге", - Ирина приказала мне.
  "С удовольствием покажу вам свое искусство", - я с натугой присел и встал.
  В последние дни приседания на одной ноге мне давались с трудом.
  Все мои силы уходили на госпожу Адель.
  "Оборванец, - Ирина не побрезговала и похлопала нового раба по плечу. - Видел, как присел на одной ноге Меркурий?
  Повтори".
  Раб в ответ замычал.
  Бессмысленно таращил на Ирину глаза.
  "Приседай, приседай на одной ноге", - Ирина надавила на плечо раба.
  И он присел на одной ноге.
  Легко присел.
  Не задумывался даже.
  Не подготавливался.
  Присел и встал, а потом еще раз присел и встал.
  И так приседал и вставал.
  Ни капли не задыхался.
  Я открыл рот от удивления.
  Мне удавалось только три раза присесть и встать на одной ноге.
  "Меркурий! - Ника захлопала в ладоши. - Оборванец с улицы обыграл тебя.
  Теперь у тебя не осталось ни одного достоинства.
  Ты нам не интересен". - Ника отвернулась от меня.
  Я почувствовал, как рушится Египетская пирамида моего счастья и благополучия в этом доме.
  "Раб, - Ирина строго посмотрела на раба. - Наша мать приказала помыть тебя и приготовить для нее.
  Отправляйся за нами в купальню". - Ирина грациозно повернулась.
  Ее легкая туника приподнялась.
  Показалась миленькая голая попка.
  Я задержал дыхание.
  Но оборванец не стал задерживать дыхание.
  Его глаза вспыхнули.
  Он жадно грязными руками облапил Ирину за попку.
  Ника видела это безобразие.
  Ирина от неожиданности подпрыгнула.
  "Да ты что, раб, себе позволяешь?" - Ирина обернулась и вскрикнула.
  Я молча злорадствовал.
  Предвкушал, как раба сейчас побьют и с позором вышвырнут из дома.
  Мое прежнее выгодное положение восстановится.
  Но я плохо знал женщин.
  Да и мужчин почти не знал...
  На раба окрик дочки хозяйки никак не подействовал.
  Оборвыш замычал.
  Правой рукой обнял за талию Ирину.
  Левой рукой - удивленную Нику схватил.
  Подтащил визжащих девушек к себе.
  Но это был визг не ужаса, а визг - удивленного восторга.
  Я храбро бросился на помощь Нике и Ирине.
  Но раб оборванец лягнул меня.
  Я отлетел и ударился головой о низ живота мраморной статуи Аполлона.
  Ирина, Ника и оборванец раб скрылись в персиковой роще.
  Я же с подвываниями побежал в спальню госпожи Адель.
  Мне было больно, обидно, ужасно.
  "Адель, Адель, - я ворвался в спальню.
  Госпожа обнаженная возлежала на шкурах тигров. Возле ложа стояла амфора.
  Фрукты в корзине источали одуряющий аромат. - Там.
  Там..."
  "Что там-там?" - Адель изогнула левую бровь.
  "Оборванец, которого ты привела, похитил твоих дочерей Нику и Ирину".
  "Как похитил?"
  "Он облапил их и увел в купальню.
  Нужно срочно спасать девушек".
  "Ирина и Ника, дочери мои, уже в молодых годах, - Адель даже не поднялась с ложа.
  Говорила спокойно.
  С ленцой растягивала слова. - Они были недовольны, что оборванец их тащит в купальню?"
  "Наоборот, Адель, - я захлебывался словами. - Сначала он облапил Ирину.
  Увидел ее голую попку..."
  "Ирина показала рабу попку?"
  "Нет, не показывала.
  Девушка воспитана в строгости, как весталка.
  Туника чуть приподнялась.
  Попка оголилась на миг.
  Но оборванцу достаточно было, чтобы он воспламенился.
  Он облапил Ирину и Нику...
  Они, кажется, даже обрадовались".
  "Меркурий, ты требуешь, чтобы я спасала своих дочерей от их радости и счастья?"
  "Но так же не должно быть, Адель, - я заламывал руки. - Что патриции скажут?"
  "Меркурий, ты кричишь и злишься, потому что ты не на месте оборванца раба, - Адель присела на ложе. - У тебя были возможности и шансы с моими дочерьми.
  Но ты их не использовал!"
  "Не использовал свой шанс или твоих дочерей, Адель?"
  "Меркурий, теперь на ложе рядом со мной будет возлежать оборвыш, а не ты.
  Ты мне надоел".
  "Яаа?"
  Я не мог ничего сказать в свою защиту.
  Даже то, что я приседаю на одной ноге, уже перебито мастерством оборванца с улицы.
  "Да, ты, Меркурий, очень неинтересный стал и пресный".
  
  "Адель, как ты могла привести в свой дворец нищего оборванца раба, - я заистерил. - Как тебе в голову пришло?
  Ты должна думать о своих дочерях.
  Как выгоднее их выдать замуж за сенаторов.
  Ты же занялась своими интересами.
  Как тебе в голову пришло притащить в дом лишний рот?
  Ты будешь кормить оборванца раба, а не меня?" - Я потерял почтение.
  Зачем мне теперь играть в скромного и вежливого слугу?
  Я понял, что напрасно сдерживал себя в этом доме.
  Адель и ее детям нужен был не покладистый мягкий слуга, а дерзкий и напористый мерзавец.
  "Я сначала даже и не думала покупать рабов, - Адель холодно на меня смотрела. - Я не сошла с ума.
  Я сегодня очень устала на ярмарке.
  Трогала шелка, перебирала драгоценности в лавках.
  Не заметила, как торговый день подошел к концу.
  Вдруг, я увидела около площадки для продажи рабов этого оборванца.
  Раб оказался настолько плохим по виду, что его никто не купил.
  Работорговцы, очевидно, потеряли всякую надежду сбыть его.
  И, чтобы не тратить деньги на кормежку оборванца, выкинули его на улицу.
  Он стал даже ниже, чем раб по положению.
  Выброшенный ненужный раб...
  Я наклонилась и приложила ладошку ко лбу оборванца.
  Проверяла - живой ли он еще.
  И очень удивилась, когда раб схватил мою ладонь и жарко осыпал ее страстными поцелуями.
  Оборванец даже потянулся губами к моим губам.
  Я застыла:
  "Оборванец, - через некоторое время я стала соображать хоть что-то. - Я беру тебя своим рабом.
  Но поцелуи - позже, когда тебя отмоют в моем доме".
  Я привязала веревку к шее раба.
  Водила его по ярмарке.
  Расспрашивала - знает ли, кто, чей это раб?
  Я не хотела, чтобы меня схватили стражники и обвинили, что я украла чужого раба.
  Но ни один купец, ни один ярмарочный воришка не знал, откуда оборванец взялся около площадки, где продавали рабов.
  Работорговцы, к сожалению, уже уплыли.
  Стражники предложили мне помощь.
  Они сказали, что могут повесить раба на городских воротах, чтобы я не тратила на него деньги и время.
  Но я отказалась.
  И оставлять раба не желала.
  Я угостила его рисовой лепешкой.
  Раб проглотил ее.
  Но голодными глазами смотрел на меня.
  Он пожирал меня глазами.
  Меркурий, ты понимаешь?
  Оборванец, голодный раб пожирал меня глазами.
  Подобное чувство я не испытывала уже больше десяти лет.
  Да, я вызываю интерес и желание мужчин и женщин.
  Но так, чтобы от меня сходили с ума...
  Безумно меня желали - уже нет.
  И оно вернулось.
  Я ухватилась за этого раба". - Адель повернулась ко мне спиной.
  Но это означало не приглашение прилечь и прижаться сзади.
  А - отвержение меня.
  Я пристыженный.
  Униженный.
  Оскорблённый вышел из спальни Адель.
  Тут же столкнулся с оборванцем и дочерями госпожи.
  Ирина и Ника выглядели усталыми, но очень довольными.
  Оборванец же уже был не оборванцем.
  На голове красовался золотой обруч.
  Тонкая прозрачная ночная дорогая туника сидела на рабе, как на патриции.
  Раб, судя по всему, тоже выдохся после купания с Ириной и Никой.
  Он отстранил меня плечом и вошел в спальню.
  Я же вернулся.
  Чтобы испить чашу позора до конца.
  Раб взглянул на томно раскинувшуюся на ложе госпожу Адель.
  И глаза раба оживились.
  Они запылали.
  Раб заурчал и набросился на госпожу Адель.
  Так голодный сокол срывается на полевую мышь.
  Ирина и Ника переглянулись и захихикали.
  Я же ощущал себя призраком.
  Меня никто не видел.
  Меня не замечали.
  Я вспомнил пророчество служанки Анхен.
  Но мое изгнание произошло раньше, чем через два года.
  Я в отчаянье решил украсть драгоценности хозяйки и сбежать.
  Я искал деньги и драгоценности по сундукам.
  По корзинам.
  Но ничего не нашел.
  Адель, в отличие от своего мужа, прятала сокровища надежно.
  Я нашел только одно нефритовое колечко и расплакался.
  Рыдал я громко.
  Надеялся, что меня кто-нибудь пожалеет.
  Я так старался, что меня отыскал конюх.
  "Меркурий, ты корчишь рожи и плюешься, как прокаженный, - конюх на меня закричал. - Ты уже не муж нашей госпожи Адель. - Весть о том, что меня свергнули, согнали с ложа Адель, уже разлетелась среди слуг и рабов. - Заткнись, или я тебя ударю хлыстом. - Конюх отвесил мне затрещину. - Учись жить прилично, Меркурий.
  Это тебе не в храмовом хоре петь".
  "Самое обидное, что госпожа Адель должна была подарить мне хлыст, - я утирал слезы. - Но вместо хлыста сделала подарок себе.
  Привела раба.
  Конюх.
  Разреши, я переночую рядом с лошадьми".
  "Лошади чистые, - конюх - почесал бороду. - Ты стонешь и рыдаешь, Меркурий.
  Лошади тебя испугаются.
  Подумают, что ты - призрак.
  Нет, я не пущу тебя к лошадям.
  Иди к рабам.
  Спи с ними на сене".
  
  Я опустил голову и поплёлся к рабам.
  Но ни женщины рабыни, ни мужчины рабы не пустили меня к себе спать.
  "Меркурий, мы не пустим тебя к себе спать.
  Нам от тебя никакой выгоды нет".
  "Ах!
  Неблагодарные! - Я закричал.
  Размахивал руками. - Вы - рабы, а я - свободный..."
  За свое откровение я получил от рабов и рабынь затрещины, пинки и оплеухи.
  До утра я бродил по именью
  Скрипел зубами.
  Утром отважился и вошел в спальню Адель.
  Все утомленные спали.
  Тогда я ничего не придумал лучше, чем схватить спящего оборвыша раба за руки.
  Я потащил его по полу из спальни.
  Погрузил на тележку.
  Вывез за пределы именья госпожи и вывалил раба из тележки в овраг.
  Раб так утомился в любовных утехах, что не проснулся даже.
  Через час госпожа Адель стал призывать оборвыша раба к себе.
  Он сквозь сон услышал ее призывный стон.
  Приполз из оврага к ее кровати.
  Меня допросили.
  Я признался, что отвез раба и выкинул в овраг.
  "Меркурий, я бы приказала тебя повесить или посадить на кол, - Адель смотрела в мои глаза. - Ты увез мою любимую новую игрушку - раба-оборвыша - в овраг.
  Ты бессердечный и смелый, Меркурий.
  Проявил геройство.
  Отстаивал свое место около меня.
  Поэтому я тебя прощаю.
  И просто изгоняю из дома". - Раб Меркурий засмеялся, словно рассказывал о себе веселое, а не грустное. - Началась моя тяжелая жизнь.
  Через несколько лет около меня рабы остановили роскошные носилки.
  "Анхен", - я узнал бывшую служанку.
  Но теперь, благодаря драгоценностям, которые она украла у бывшего мужа госпожи Адель, Анхен преобразилась.
  Надменная, властная, строгая и недосягаемо красивая.
  "Меркурий.
  Посмотри, во что ты превратился. - Анхен с презрением и брезгливостью смотрела на меня. - Я даже в рабы тебя не куплю.
  Ты жалок.
  А ведь мог бы сейчас рядом со мной на носилках наслаждаться жизнью и мной.
  Мы бы жили богато и счастливо.
  Ты же струсил и не сбежал со мной.
  Получай же заслуженное наказание.
  Твоя жизнь - наказание тебе". - Анхен взмахнула рукой.
  Четыре рослых могучих раба подхватили меня.
  Разложили на горячем плоском камне.
  И хлестали меня прутьями до тех пор, как я потерял сознание.
  Может быть, они и дальше меня били.
  Но без сознания я не чувствовал ничего. - Раб Меркурий вкатил тележку во двор.
  Запер ворота.
  
  - Джейн, - Семирамида подбежала и обняла. - Я ужасно волновалась за тебя.
  - С Меркурием в Селените не страшно, - Джейн засмеялась. - Он много интересного рассказал и показал.
  - Джейн!
  Не удивлюсь, что удивительный раб показал тебе все, - глаза амазонки потемнели.
  - Семирамида, ты ревнуешь меня к Меркурию, - Джейн пошутила.
  Захихикала.
  Но наткнулась на взгляд подруги и протянула:- Семирамида?
  - Да, Джейн?
  - Ты, серьезно?
  - Нет, я не серьезно, - амазонка провела ладонью по щеке Джейн. - Ты холодная, Джейн.
  - У меня болотная лихорадка.
  Так Меркурий сказал.
  Мне холодно.
  Я должна согреться.
  Меркурий обещал мне горячего молока.
  - Глупости, - амазонка в негодовании топнула по мраморной крошке во дворе дома Персефоны. - Я вижу, что у тебя болотная лихорадка.
  Не теплое, а, наоборот, холодное надо тебе.
  - Холодное повредит при лечении от болотной лихорадки.
  - Я лучше знаю, что повредит тебе, Джейн, а что поможет, - амазонка заскрипела зубами. - Неужели, ты думаешь, что я тебе зла желаю?
  - Я не думаю, что ты мне зла желаешь, Семирамида.
  Но как же так?
  Я мерзну, а ты говоришь, что мне еще нужен холод.
  - От теплого молока у тебя болотная лихорадка разыграется, Джейн.
  Возможно, что раб Меркурий не знал правильном лечении.
  Либо, нарочно, хочет, чтобы ты проболела долго.
  Пойдем к колодцу, Джейн.
  - Ты лучше знаешь, как лечить меня, - Джейн доверчиво взяла подружку за руку.
  - Меркурий, где у вас колодец с ледяной водой?
  - За сараем, - раб чистил орехи миндаль.
  Ядра складывал на тарелку. - Зачем вам холодная вода?
  - Я люблю все холодное, - Семирамида решила не втягивать раба в разговор о болотной лихорадке.
  - Если ты любишь холодное, амазонка, то я тебе не подойду, - раб захохотал. - Я - горячий, как печка.
  
  - Меркурий - горячий, как печка с одним яйцом, - амазонка зло пробурчала, когда Меркурий уже не мог ее слышать.
  - Семирамида, я должна купаться в колодце? - Джейн с ужасом смотрела в холодную далекую черную бездну воды в колодце.
  - Ты, Джейн, можешь в колодце купаться, - Семирамида похлопала Джейн по спинке. - Но кто тебя тогда вытащит из колодца?
  Я буду обливать тебя ледяной водой.
  Ты терпи, - Семирамида потянула за веревку.
  Ведро с водой поднималось. - Джейн?
  - Да, Семирамида?
  - Посмотри на тучу.
  Мне кажется, или около тучи летит дракон.
  - Дракон?
  Где, где дракон? - Джейн подняла прекрасное лицо к небу.
  И тут же ледяная лавина из ведра обрушилась на Джейн.
  - А... а... а..., - через минуту Джейн выдохнула потрясенная. - Ты обманула меня, Семирамида.
  Драконов не существует.
  - Так было легче тебя облить, Джейн.
  Ты бы боялась ледяной воды.
  - Я и сейчас ее боюсь, - Джейн захрипела. - Сколько ведер ты выльешь на меня, Семирамида?
  - Буду обливать тебя, пока тебе не станет жарко.
  - Жарко от ледяной воды?
  - И от ледяной воды тоже жарко, - Семирамида набрала другое ведро. - Ты, Семирамида, лучше отвернись.
  - Так еще страшнее, Джейн, когда я не вижу, как ты меня обливаешь.
  - Терпи, - вода снова обрушилась на Джейн.
  
  - Уже тысячное ведро, - Джейн стучала зубами через несколько минут.
  - Не тысячное, а всего лишь пятое, - Джейн снова бросила ведро в колодец. - Надеюсь, что у меня хватит сил, чтобы тебя обливать.
  - Купаетесь, девочки? - Из-за финиковый пальмы вышла Персефона.
  - Рабыню свою охлаждаю, - Семирамида пробурчала. - Слишком она горячая стала.
  Все горячие.
  Раб Меркурий горячий.
  Ты... - Семирамида не договорила.
  Опустила премилейшую головку.
  На щеках Персефоны вспыхнул румянец смущения.
  - Семирамида, - Джейн проблеяла.
  - Да, Джейн.
  - Я уже вся горю.
  Мне жарко от ледяной воды.
  - Не обманываешь, меня, Джейн?
  - Зачем я буду обманывать тебя, Семирамида?
  Потрогай меня.
  - Действительно, горячая, - Джейн осторожно приложила пальчик к щеке Джейн. - Обливание закончено. - Амазонка не хотела при Персефоне говорить, что ледяной водой лечила и излечила Джейн от болотной лихорадки.
  - Семирамида, - Персефона тронула амазонку за локоток. - Можно я тоже пощупаю твою рабыню?
  Мне интересно, как она горячая после обливания ледяной водой.
  - Можно, потрогай меня, - Джейн опередила ответ Семирамиды. - Персефона.
  Я, действительно, пылаю после ледяного купания.
  - Горячая.
  Пылаешь. - Персефона прислонила ладони к попке Джейн.
  Затем опустила их на груди сержантки. - Чудеса.
  - Отлично, правда? - Джейн сияла. - Я чувствую огромный прилив сил.
  Бодрая до прыгучести.
  Я побежала готовить еду на пир?
  - Да, да, беги, - Семирамида прислонила ладошки к щекам.
  Быстро-быстро моргала.
  - Семирамида, тебе что-то в глаз попало? - Персефона спросила с заботой.
  - Мушка залетела, или соринка.
  - Я сейчас вытащу, - Персефона приблизила свое лицо к лицу амазонки.
  Вглядывалась в ее глаза...
  
  - Начну с того, что дольше всего готовится, - Джейн подлетела к земляной печи. - Меркурий?
  - Да, Джейн?
  - Греческие орехи у вас есть?
  - Есть.
  - Нет, не надо орехов, - Джейн подняла тушку индейки.
  Рассматривала ее. - Не умею я с орехами.
  У нас они не растут.
  Приготовлю по старинке.
  Дай нож.
  - Ножи у нас тупые, - Меркурий протянул каменный нож. - Рабам нельзя пользоваться острыми ножами.
  - Тупой, так тупой, - Джейн приняла каменный нож.
  Отвернулась от раба.
  Быстренько своим замечательным кинжалом понтовским нарезала грудку индейки тонкими полосками. - Выкладываем мясо индейки слоями.
  Между первым слоем и другими - добавляем жир индейки.
  Жир придаст запеченному мясу аромат и нежность. - Джейн говорила и летала около столов.
  Набрала в чашу воды. - В печку рядом с мясом поставим чашу с водой.
  Вода закипит и образует паровое облако около мяса.
  Облако не даст мясу засохнуть.
  - Красивое! - Раб с любопытством смотрел за суетой Джейн. - Ты очень ценная, рабыня.
  Тебя можно продать цезарю.
  Будешь готовить еду на пиры и оргии.
  - Пусть цезарь сам себе готовит, - Джейн огрызнулась.
  - Тише, рабыня.
  Нельзя о цезаре плохо говорить, - раб прислонил палец к губам.
  Но широко улыбался. - Ты, случайно, не бунтарка?
  Не из философской школы гладиатора Спартака?
  - Нет, я не случайно, - Джейн отшутилась.
  - Ты достала печень из всех уток, рабыня.
  - Утиное мясо я потом приготовлю.
  Бифштексы из рубленного утиного мяса.
  А из печени утиной сделаю фуа-гра.
  - Фуа-гра?
  Звучит, как заклинание.
  - Очищаем печень от жил, - Джейн священнодействовала над мясом. - Меркурий, найди мне, чем потом перетереть вареную утиную печень.
  Печем сварим, затем смешаем с соком утиным и жиром индейки.
  Можно, конечно, использовать жир утки.
  Но у индейки более рыхлый и водянистый жир.
  - Рабыня, добавим в мясо прованские травы, перец, чеснок, уксус, соль по вкусу?
  - Нет, - Джейн даже подпрыгнула в возмущении. - Мы на Натуре всегда готовили без добавка.
  Во-первых, добавки очень дорогие у нас.
  Во-вторых, мясо нужно готовить без всего.
  Добавки забивают вкус свежеприготовленного мяса.
  - Утиную печень можно перетереть в каменой ступке, - раб показал на каменную чашу.
  - Вот ты и перетрешь, Меркурий.
  - Я?
  - Что ты удивляешься, Меркурий?
  У меня не сто рук, чтобы я одна на весь пир готовила.
  - Я удивляюсь, что ты, рабыня, приказываешь мне.
  - Меркурий!
  Раб не тот, кто исполняет приказы.
  Раб - тот, кто не хочет исполнять, но исполняет.
  - Сама придумала, что раб тот, кто не хочет исполнять, но исполняет?
  - В голове возникло.
  - Я начинаю на тебя смотреть по-новому, рабыня.
  - Меркурий?
  - Да, рабыня.
  - Ты сердишься на меня за то, что я тебе отрезала...
  Ну, это самое...
  Которых у тебя два...
  Два было.
  - Яйцо? - Раб вытаращил глаза. - Как же я могу сердиться на тебя, рабыня?
  Ты же сильнее меня.
  Хитрее, быстрее.
  Я хочу тебя поблагодарить за то, что ты не вырвала мне кадык.
  - Забудем, - Джейн опустила замечательную головку.
  Присела и разделывала тушку ягненка. - Я приготовлю шашлык из ягненка.
  Но шашлык нужно кушать, когда на нем еще фырчит и булькает жир. - Джейн всплеснула руками. - Меркурий, следи за огнем.
  Я сейчас сбегаю к Персефоне. - Джейн счастливая упорхнула.
  
  - Персефона, - Джейн подбежала к хозяйке дома.
  Персефона и Семирамида мирно беседовали.
  Они сидели рядом на мраморной скамье.
  - Джейн, что-нибудь случилось? - Семирамида сжала губки.
  - Ничего плохого, - Джейн побежала к амазонке и по-подружески поцеловала ее в щечку. - Я только хочу сказать Персефоне, что кушанья, которые я готовлю, нужно есть - одни - теплыми, другие - охлажденными, третьи - горячими.
  Я сейчас сделаю вам шашлык.
  - Шашлык? - Персефона и Семирамида спросили одновременно.
  - Мясо ягненка поджаренное с курдючным жиром и соком утки.
  - Не понятно.
  - Я сделаю малюсенькие дырочки в каждом кусочке шашлыка, - Джейн воодушевилась. - Дырочки - обязательные.
  На Натуре мы протыкали шашлык иглами дикой акации.
  Но шашлык нужно есть, когда жир на нем шипит и плавится.
  - Ты хочешь сказать, если я правильно тебя поняла, рабыня, что кушанья на столе будут во время пира не все и не сразу? - Персефона взяла Джейн за руку.
  - Да, именно так я и предупредила, - Джейн не обращала внимания на то, что Персефона называет ее рабыней.
  Так Персефона привыкла в этом диком, отдаленном от центра Империи, мире...
  - Странно, но я согласна, - Персефона покачала прелестнейшей головкой. - Блюда подавать на стол постепенно.
  Но обычно на пирах и на оргиях выставляют все сразу.
  Чтобы стол ломился от еды.
  Чтобы гости видели, что хозяин богатый и не жадничает.
  
  - Семирамида, - Персефона, когда Джейн убежала готовить, взяла амазонку за руку. - Что я неправильно по жизни делаю?
  - Не поняла я, - амазонка быстро-быстро моргала. - Почему ты решила, что что-то неправильно делаешь?
  У тебя дом.
  Раб.
  Хозяйство.
  Ты красивая.
  Добрая.
  Все у тебя хорошо, Персефона.
  - Наверно, со стороны, кажется, что у каждого человека все хорошо, - Персефона грустно улыбнулась. - Но я чувствую, что где-то я не там свернула по дороге Судьбы.
  Смотрю на твою рабыню...
  - Моя рабыня тебя смутила, Персефона? - амазонка засмеялась.
  - Ты угадала, Семирамида.
  Твоя рабыня заставила меня задуматься.
  - Моя рабыня предпочитает не думать.
  Но задумываться заставляет!
  - Джейн - рабыня.
  Но мне кажется, что она умеет больше, чем я.
  И счастлива намного больше.
  Она замечательно готовит...
  - Мы еще не пробовали то, что она приготовила.
  - Ах, Семирамида, - Персефона опустила прелестнейшую головку на плечо амазонки. - Ты же понимаешь, что, если человек со знанием дела о чем-то говорит, то он умеет это делать.
  Твоя рабыня столько знает всего о приготовлении еды.
  Шашлык какой-то придумала.
  К тому же, рабыня сумела поставить Меркурия на место.
  Мой раб дерзкий.
  Я не могу с ним строго, а твоя рабыня смогла.
  Даже яйцо ему отрезала...
  - Твой раб хотел надругаться над рабыней, Персефона, - амазонка ответила зло. - Сильный мужчина подумал, что может овладеть слабой, хрупкой девушкой.
  Отрезанное яйцо - не самое великое наказание рабу за подобное.
  - Я не осуждаю твою рабыню, - Персефона замахала руками. - Наоборот, я завидую, что она так ловко расправилась с Меркурием.
  А затем они, как бы подружились.
  Нашли общий язык.
  - Общий язык - до поры до времени они нашли, - Семирамида заскрежетала зубками.
  - Но все равно, Семирамида, твоя рабыня лучше меня.
  Она живет красиво.
  Даже ты, непокорная амазонка, слушаешь ее.
  Я же подглядывала.
  Смотришь на свою рабыню с любовью.
  Джейн заставила тебя, амазонку, любить ее.
  - Не с любовью я смотрю на Джейн, а с уважением, - Семирамида закусила нижнюю губку. - В чем-то ты права, Персефона.
  Джейн - необычная.
  Но в то же время она - обычная.
  Поэтому не завидуй ей.
  - Как это - необычная и в то же время обычная?
  - Просто мы с тобой родились в другом месте, Персефона.
  А - Джейн... - Семирамида замолчала.
  - Между вами - тайна, - Персефона надула губки. - Ты не хочешь мне рассказывать о своей подружке.
  - Как бы тайна, и как бы не тайна, - Семирамида засмеялась. - Что-то я стала философствовать.
  То говорю - необычная и обычная, то - тайна, и не тайна.
  - Ты не философ, Семирамида.
  Философы жесткие.
  Они - умные, но не разумные, - Персефона тоже засмеялась: - Я научилась у тебя, Семирамида, говорить и да, и нет одновременно.
  Как философы.
  Я сказала - разумные и неразумные.
  Философы много знают, но мало что понимают.
  Они никогда не признаются, что неправы.
  Даже если кого-то беззащитного обижают, то философ никогда не заступится.
  Философ свою трусость будет прикрывать мудрыми словами.
  Вроде - Он заслужил наказание.
  Каждому воздастся за преступление.
  Ты же - нежная, Семирамида.
  Нежная и добрая.
  Но в то же время - можешь озлобляться и быть жестокой.
  - Злая и жестокая я только с врагами.
  - Я - не твой враг, Семирамида.
  - Я знаю, Персефона, что ты не мой враг.
  Еще час.
  Еще пару часов на пиру, и я смогу назвать тебя своей подругой.
  - Спасибо, Семирамида, что ты сказала, что я еще не твоя подруга.
  Не обманула меня.
  - Персефона, я доверяю тебе.
  Доверие - очень много значит.
  Но я не могу полностью доверять незнакомым.
  Хотя бы потому не могу полностью довериться тебе, что я отвечаю не только за себя, но и за мою... Джейн.
  Поэтому я и не рассказываю тебе о том, где Джейн родилась.
  Я храню ее секретик.
  Возможно.
  Нет, наверняка, Джейн сама тебе расскажет - кто она.
  Даже скажет, кто мы...
  Не смейся, Персефона, - амазонка поправила локон Персефоны. - Мы не знаем, кто мы.
  - Мы не знаем, кто мы, а твоя рабыня знает? - Персефона пропела.
  - Персефона, если я скажу тебе о тайне Джейн...
  И, вдруг, в твоем доме что-то произойдет неприятное для меня и моей рабыни, то я буду подозревать и тебя.
  А я тебя не хочу подозревать тебя, Персефона.
  - Что?
  Что может произойти неприятное для тебя, Семирамида, и для твоей рабыни, - бледность налетела на хорошенькое личико хозяйки дома. - В моем доме ты в безопасности, амазонка.
  Если ты так не считаешь, то я могу позвать стражников, чтобы они тебя охраняли.
  - Спасибо, Персефона, что заботишься обо мне и о моей рабыне.
  Но никого не нужно звать на помощь.
  Во-первых, что никакие стражники не защитят меня.
  Я - амазонка.
  Стражники не любят амазонок.
  Стражники считают, что воевать умеют только мужчины.
  Поэтому стражники ревнуют амазонок к войне.
  Во-вторых, Персефона.
  Те враги, которые нас преследуют, - Семирамида приложила ладошку к ротику. - Вот я и проговорилась.
  Сказала, что меня и Джейн преследуют...
  - Семирамида, - щечки Персефоны порозовели. - Если в моем доме на вас нападут, то я встану плечом к плечу с тобой.
  Буду тебя защищать...
  - Еще раз я тебя благодарна, Персефона, - амазонка опустила прелестнейшую головку. - Ты меня... нас приютила.
  Ты не берешь с нас деньги.
  Ты веришь, что у нас украли кошель со всеми деньгами.
  Ты принимаешь на веру все, что я говорю.
  И еще говоришь, что будешь защищать меня.
  Ты же не знаешь, кто я, и кто - моя рабыня.
  Вдруг, мы - бунтовщицы.
  Заговорщицы?
  Задумали убить цезаря?
  - Цезарь далеко.
  Ты, Семирамида, рядом. - Персефона опустила ладошку на коленку амазонки.
  
  
  ГЛАВА 354
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ШАШЛЫК ПО-ДЖЕЙНОВСКИ
  
  - Персефона?
  - Да, Семирамида.
  - Я - твоя должница.
  - Не думай о том, что ты кому-то должна, Семирамида.
  Если бы я не хотела, я бы вас не приняла.
  Ты мне сразу понравилась, Семирамида.
  Это я тебе должна...
  - Ты мне должна, Персефона? - амазонка подняла головку.
  Взгляды девушек встретились.
  В воздухе замерцали искры.
  - Да, Семирамида.
  Я тебе должна.
  Ты доставила мне радость своим появлением.
  Радость, и в купальне...
  - Персефона, - Семирамида крайне засмущалась. - Не будем вспоминать.
  Все вышло случайно...
  - Нет, не случайно вышло, Семирамида, - Персефона топнула по мозаике на полу.
  - Хорошо - не случайно вышло в купальне, Персефона.
  Но в купальне мы... купались.
  Купались - только и всего. - Амазонка строила гримаски.
  Показывала молча, чтобы Персефона не говорила.
  
  - О чем шепчетесь? - в зал осторожно вошла Джейн.
  - О! Рабыня упрекает свою госпожу и ее подругу - хозяйку дома, - Персефона подняла бровки. - Упрекаешь нас за то, что мы разговариваем. - Но тут же Персефона засмеялась. - Шучу, шучу, Джейн.
  Все хорошо.
  - Хорошо, хорошо, а будет еще лучше, - Джейн подняла пальмовые листья.
  Они закрывали что-то на блюде. - Сейчас восхититесь.
  Опля!
  Шашлык из молодого ягненка.
  - Это называется шашлык? - Семирамида и Персефона вытянули шеи. - Запечённое мясо на палочках.
  Мы всегда так запекаем мясо.
  - Запечённое мясо на палочках - совсем другое, - Джейн сияла. - Я же приготовила вам шашлык.
  Меркурий тоже говорил, что ничего необычного.
  Но как попробовал, так сразу изменил свое мнение.
  - Я бы все съел, - Меркурий вошел с блюдами и корзинами.
  Фрукты, хлеба, сладости, орехи. - Попробуй, Персефона.
  Рабыня приготовила восхитительное!
  - Кушать нужно сейчас, пока не остыл.
  Пока шашлык горячий. - Джейн не дождалась, когда Семирамида и Персефона возьмут палочки с кусочками мяса.
  Сама подала одну палочку амазонке, а вторую - Персефоне. - Нужно правильно есть.
  - Разве, можно неправильно есть запечённое мясо? - Семирамида с любовью смотрела на Джейн.
  Краем глаза поймала ревностный взгляд Персефоны.
  - Да, чтобы почувствовать аромат шашлыка, нужно кушать по маленькому кусочку.
  Зря я, что ли поливала ягнятину жиром индейки и уток?
  И дырочки делала иголкой.
  Запах и аромат будет изливаться из шашлыка на язык...
  - Рабыня... Джейн, - Персефона первая распробовала шашлык. - Что это?
  Что за чудо ты приготовила?
  Ничего вкуснее я не кушала.
  Я даже не подозревала, что простое мясо ягненка может иметь множество вкусов.
  - При этом никаких добавок, - Джейн засмеялась.
  - Где ты так научилась готовить... Джейн? - Персефона уже не называла Джейн рабыней.
  Меркурий подметил это.
  С удивлённым вопросом смотрел на хозяйку.
  Семирамида напряглась.
  "Вопрос - где ты так научилась готовить - не простой вопрос, - Семирамида оглядывалась по сторонам. - Либо Персефона спросила, не думая.
  Либо хочет узнать, из какого царства прибыла Джейн".
  - У нас на Натуре, - Джейн отвечала бесхитростно, - рыб, зверей, птиц - видимо-невидимо.
  Но почти ничего не растет.
  Поэтому мы добиваемся виртуозного приготовления мяса. - Джейн набросила листья на пустое блюдо.
  - Семирамида, - Персефона прошептала на ушко амазонке.
  - Да, Персефона.
  - Не напрягайся ты так.
  - Я не напрягаюсь, Персефона.
  - Напрягаешься.
  Я же чувствую твое напряжение, Семирамида.
  - Ты научилась чувствовать меня, Персефона.
  - Научилась тебя чувствовать, Семирамида, потому что так хочу.
  Ты мне не безразлична.
  - Когда же я напряглась?
  - Ты, Персефона, разволновалась, когда твоя рабыня... Джейн произнесла - у нас на Натуре.
  Мне нет никакого дела, откуда твоя рабыня.
  Меня интересуешь только ты.
  - Персефона, - амазонка с благодарностью опустила свою ладошку на ладонь хозяйки дома.
  - Джейн, - Персефона подняла подбородочек. - Почему ты приготовила на пир всего лишь две палочки замечательного шашлыка?
  Меркурий все съел?
  - Госпожа.
  Там еще целая тушка ягненка лежит.
  И один ягненок - но тощий - живой привязан. - Раб заранее оправдывался.
  - Я специально поджарила только на две палочки шашлыка.
  Нет.
  Поджарила больше.
  Но остальное - для Меркурия. - Джейн наслаждалась славой. - Шашлык подается сначала - чуть-чуть.
  Нужно оставить в животе место для других кушаний.
  Поверьте, паштеты, консомэ, фуа-гра и другое не хуже шашлыка.
  Пальчики оближите.
  - Ты заинтересовала нас... Джейн, - Персефона посмотрела в глаза Джейн.
  - Персефона, - Джейн ответила прямым искренним взглядом. - Могу я попросить тебя об одолжении?
  По-другому скажу.
  Я прошу тебя об одолжении.
  - Говори, Джейн, - Персефона склонила дивнейшую голодовку. - На пирах патриции, даже цезарь, исполняют желание раба, который им чем-то угодил.
  Ты же своим шашлыком сделала меня добрее.
  Проси, Джейн.
  Не скажу глупое, что проси - что хочешь.
  Разве можно исполнить все, что хочет другой?
  Но то, что я могу, и сразу предупреждаю, то, что не нарушит мою жизнь, я выполню для тебя.
  - Благодарю... госпожа, - в глазах Джейн мелькнули лукавые искорки. - На ярмарке я...
  Мы купили тощего ягненка.
  - Не мы купили, а ты, рабыня, настояла, чтобы мы его взяли: - Раб Меркурий остался рабом.
  Начал оправдываться.
  Приложил руки к груди: - Персефона!
  Мы решили купить ягненка у купца Кальмана.
  У него хороший выбор.
  Купец сначала нам предложил стройного, подтянутого ягненка.
  Но рабыня сказала, что ягненок не годный.
  Купец и я удивились.
  Рабыня утверждала, что шея у ягненка плохая.
  Что у него глисты.
  - Кто у ягненка? - Персефона и амазонка переглянулись.
  - Вот я и подумал, и купец Кальман тоже удивился - кто это - глисты.
  Я же все запоминал.
  Потому что рабыня умело торговалась.
  Мне пригодится ее умение, когда я буду покупать нового барана на ярмарке...
  Рабыня ответила купцу, что глисты - паразиты, черви в животном.
  Они откладывают яйца в шее.
  В ногах.
  Поэтому животное страдает.
  Ноги у ягненка плохо сгибаются.
  Купец поверил рабыне.
  Мы того ягненка не купили.
  Взяли жирного.
  Но, когда уходили с ярмарки, то рабыня потребовала, чтобы я вернулся к купцу Кальману и купил задешево, почти даром этого худого ягненка.
  Вот почему я говорю, что не я покупал, а - рабыня.
  - Я и не спорю, что я попросила тебя купить, - Джейн пожала плечами. - Меркурий?
  К чему оправдания.
  Ягненок хороший, но слабый.
  - Я ничего не понимаю, - Персефона поднялась с мраморной лавки. - Ты... Джейн. - Каждый раз Персефона спотыкалась об имя Джейн.
  Так и хотела произнести по-старинке - рабыня. - Ты скажи, что ты просишь у меня.
  А то - ягненок.
  Второй ягненок.
  - Я прошу тебя, Персефона, чтобы ты подержала у себя худого ягненка.
  Его нужно откормить.
  Он хороший.
  Но только много страдал.
  Его не подпускали к хорошей еде другие бараны.
  Я его пожалела.
  Жалко его стало.
  - А жирненького ягненка тебе не жалко, - раб захихикал. - Толстенький ягненок виноват в том, что он хорошо кушал.
  Поэтому его мы скушали.
  
  - Этот ягненок, - Джейн кивнула на пустое блюдо, все равно бы долго не прожил.
  Поэтому я его приготовила.
  - Он был больной? - Семирамида захохотала. - Ты приготовила нам ягненка с как их...
  Этими... паразитами, червями?
  - Во-первых, они называются глисты, - Джейн воткнула кулаки в бока. - Во-вторых, я не подлая.
  Я никогда не готовлю заражённое больное мясо.
  Жирненький ягненок был совершенно здоровый.
  А ты, ты, Семирамида.
  Я на тебя сержусь.
  Ты обо мне подумала плохое.
  Что я могу подать гадость к столу.
  - Джейн, я же не хотела, - на миг амазонка и Джейн забыли, что Джейн - "рабыня".
  Джейн оправдывалась перед "рабыней". - Не дуйся на меня.
  Я же знаю, что ты меня...
  Ценишь...
  - Рабыня отчитывает свою госпожу, - Персефона проблеял на ухо Персефоны. - Не просто госпожу ругает.
  Не просто так закатывает истерику и обвиняет госпожу, а еще и - амазонку.
  Что это за удивительная рабыня?
  - Рабыня удивительная еще и потому, что тебе отрезала яйцо, - Персефона прошипела в досаде.
  Но досада была не на Меркурия.
  Просто он не к месту появился со своим замечанием.
  "Рабыня и Семирамида так мило ругаются.
  Словно они знают и любят друг дружку вечность", - зависть Персефоны - белая.
  Не злая зависть.
  - Джейн... - Персефона произнесла с нажимом. - Ты сказала, что тот барашек, которого ты приготовила на шашлык, не больной.
  Чистый и здоровый ягненок.
  Но почему ты тут же заметила, что он долго бы не прожил.
  - Он умер бы от ожирения сердца, - Джейн постепенно успокаивалась. - Очень любил покушать.
  Если бы ему давали бы мало травы, то он умер бы от голода.
  От тоски по еде.
  Если бы откармливали, то не прожил бы из-за своих больших жировых запасов.
  Поэтому он здоровый.
  И даже очень подходит для приготовления из него шашлыка.
  - Джейн, ты напугала нас своими паразитками, червями, - Семирамида выдохнула.
  - Не моими паразитами и глистами, - Джейн надула губки. - Я чистенькая.
  Одна таблетка - и никаких паразитов в человеке нет.
  "Таблетка? - Персефона молча удивилась. - Что за таблетка?"
  - Ой, - Джейн подпрыгнула и всплеснула руками. - Там же консомэ томится.
  Главное - его не передержать.
  
  - Джейн... Стой, - Персефона окликнула. - Ты третий раз просишь о живом ягненке, и в третий раз не договариваешь просьбу.
  - Ягненок?
  Живой? - Джейн закатила глазки. - Извини, Персефона.
  Я задумалась о консомэ.
  - Джеееейн, - Семирамида протянула.
  - Да, Персефона, я прошу тебя, - Джейн неожиданно показала Семирамиде язычок, - чтобы ты позаботилась о ягненке до возвращения Семирамиды.
  - Позаботилась о ягненке? - неизвестно, чему Персефона больше удивилась - просьбе рабыни, или то, что рабыня показала своей хозяйке амазонке язык.
  - Да, Персефона, - Джейн притопнула. - Ягненочек миленький.
  Глазки.
  Копытца.
  Я хочу, чтобы его кормили самым лучшим.
  Хлебом, капустой, салатом.
  - Хлебом, капустой, салатом? - Персефона распахнула невероятно большие глазища.
  - От хлеба ягненок ожиреет и сдохнет, как ты говорила, рабыня, сдохнет от ожирения сердца, - раб Меркурий съязвил.
  - А ты сочетай хлебушек и салат, - Джейн строго посмотрела на раба.
  - Джеййййн, - Семирамида протянула. - Ты сказала....
  Попросила Персефону, чтобы она заботилась о твоем ягненке.
  До моего возвращения.
  Я не собиралась возвращаться в Селенит.
  - Семирамида, ты не собиралась возвращаться в Селенит, - Персефона воскликнула и приложила руку к сердцу. - А как же я?
  - Ну, может быть, если получится, что я сделаю крюк и зайду в Селенит, - Семирамида кусала губки. - Но ягненок мне зачем?
  Ты хочешь, чтобы Персефона, когда я вернулась, сделала из ягненка шашлык для меня?
  - Нет, нет и нет, - Джейн нависла над амазонкой. - Ягненка нельзя убивать.
  Он должен умереть от старости.
  Ты, Семирамида, когда возвратишься в Селенит, к Персефоне, то заберешь с собой ягненка.
  Возьми его в Фемискира, пожалуйста, - Джейн сложила губки сердечком.
  
  Первым расхохотался раб Меркурий:
  - Амазонка с бараном на веревочке.
  В седло барана посадит, амазонка?
  Или на плечах понесет в Фемискира.
  - Я?
  И овца? - Семирамида нервно хохотала. - На меня нападут горные люди или варвары.
  Я же скажу им:
  "Подождите, господа варвары.
  Я сейчас ягненка привяжу пастись.
  Потом только с вами сражусь".
  Джейн, не говори ерунды.
  - Семирамида, ну пожалуйста, - Джейн присела на колени амазонки.
  Обняла ее и поцеловала в губки.
  Как подружка подружку...
  - Я/ уже ничему не удивляюсь, - Персефона мотала прелестнейшей головкой. - Семирамида.
  Я выполню просьбу твоей... рабыни Джейн.
  Джейн угостила же нас.
  Угодила шашлыком.
  Я откормлю ягненка.
  Хлебом, салатом, капустой.
  Если же ты не захочешь его вести в Фемискира, то я сама его приведу к тебе...
  В Фемискира.
  - Персефона, ты лучше всех, - Джейн слетела с коленей амазонки.
  Обняла Персефону.
  И сочно поцеловала ее. - Спасибо тебе величайшее, Персефона.
  Я же знала, что ты добрая! - Джейн упорхнула сразу же.
  С криком - Консомэ перетомится!
  - Я тоже пойду, - раб вытаращил глаза. - Посмотрю на консомэ.
  - Не съешь все, - Персефона жалобно проблеяла вслед Меркурию.
  
  Персефона и амазонка остались вдвоем в комнате.
  Наступило неловкое молчание.
  - Шашлык замечательный, - Семирамида через несколько минут нарушила тишину.
  - Очень вкусное и необычное мясо приготовила Джейн, - Персефона кивнула премиленькой головкой.
  - Вкусное и необычное мясо.
  - Очень вкусное.
  - Душистое.
  - Да.
  Душистое и ароматное.
  - Согласна.
  Ароматное и душистое.
  
  Снова девушки замолчали.
  - Персефона, - амазонка обрадовалась, что нашла другую тему. - Крестьянин по имени Циклоп привел меня и Джейн к твоему дому.
  Он расхваливал тебя.
  И говорил, что с тобой очень... дружит.
  - Циклоп? - Персефона приложила пальчик к носику. - Ах, Циклоп.
  Милый, добродушный, тихий, смиренный крестьянин.
  Он достойный...
  - Ты так считаешь, Персефона?
  А мне он показался тупым, но терпеливым вором.
  Циклоп привык лгать и воровать. - Амазонка зачем-то топила Циклопа в глазах Персефоны.
  - Лгать, воровать - не преступление для человека, - Персефона не удивилась напору амазонки.
  - Что же тогда - преступление?
  - Предать - вот самое большое преступление, Семирамида.
  - Предать - больше, чем воровство, ложь и убийство?
  - Да, Семирамида.
  Убийство - просто лишает человека жизни.
  Ложь - безобидная.
  Воровство - значит, чего-то человеку не хватало.
  Но предательство - все вместе: и воровство, и ложь, и убийство и еще хуже.
  Предательство - все вместе.
  Предательство - убивает надежду и мечту, Семирамида.
  - Я об этом раньше не задумывалась, Персефона, - амазонка обняла Персефону. - Но я с тобой полностью согласна.
  Наверно, и Джейн тоже так думает, что хуже всего - предательство.
  Поэтому не предает ягненка.
  - Ягненок, - Персефона мило улыбнулась.
  - Персефона?
  - Да, Семирамида.
  - Тебя предавали?
  - Да.
  Но я не хочу об этом говорить.
  Я больше не пророню ни слезинки по тому предательству.
  Я терпела побои.
  Задерживала дыхание.
  Меня щипали.
  Но я не закрывала глаза, Семирамида.
  Я смотрела широко открытыми глазами.
  Я никого не обвиняю, Семирамида.
  Оттого, что я терпела предательство, во мне поднималась ярость.
  Но я гасила ее.
  Кажется, что после того, как меня предали, я должна никому не верить.
  Но я поступаю наоборот.
  Я верю всем.
  - Персефона?
  - Да, Семирамида.
  - Виноградинку? - амазонка отвлекла хозяйку дома от тяжелого воспоминания о предательстве.
  - Спасибо, Семирамида.
  Ты очень добрая, - Персефона приняла ягодку.
  - Твой дом, твой стол, твой виноград, а ты называешь меня доброй за то, что я дала тебя твою виноградинку, - амазонка рассмеялась. - Персефона...
  - Да, Семирамида.
  - Расскажи о себе.
  - Тебе интересно, Семирамида, обо мне знать?
  - Думаю, что - да.
  Да, Персефона.
  Я хочу узнать о тебе побольше.
  - Не разочаруешься, Семирамида?
  - Амазонку трудно, почти невозможно разочаровать.
  Мы же неуправляемые, злобные, жестокие.
  - Не шути так, Семирамида.
  - Не буду так шутить, Персефона.
  
  - Я расскажу тебе немного о себе, - Персефона оторвала от виноградной кисти ягодку и в свою очередь протянула амазонке.
  Семирамида высунула язычок.
  Персефона опустила ягодку на язык амазонки и засмеялась: - В детстве я была шаловливая и своенравная.
  Мои братья и сестры почтительно разговаривали с родителями.
  Я же иногда не замечала, что чем-то огорчила отца и мать.
  Разумеется, что родители не оставили бы мне никакого наследства.
  Но я не думала о наследстве.
  Жизнь мне казалась бесконечной.
  И я в этой жизни была для себя - богиней с Олимпа.
  Братья и сестры думали, что я хитрая.
  Что хитростью возьму родительскую любовь.
  На меня ожесточались.
  Меня обижали.
  У отца был очень богатый брат.
  Брат безумно любил женщин.
  Часто их менял.
  У него умерла очередная жена.
  Брат отца не захотел, чтобы единственная дочка жила с ним.
  Он отправил свою дочь моему отцу в услужение.
  К тому же, брат доплачивал моему отцу за содержание дочери.
  Ее звали Афродита.
  Она, словно из солнечного света соткана.
  Афродиту мои братья и сестры сразу не невзлюбили.
  Не любили они и меня.
  Может быть, поэтому общая нелюбовь к нам, сблизили меня и Афродиту.
  Мы спали вместе.
  Дом наш был маленький.
  Не то, что этот, - Персефона сделала паузу.
  Но амазонка подумала, что если Персефона не захочет говорить о том, как и почему ей достался этот дом, то и не нужно.
  После небольшой паузы Персефона продолжила рассказ: - Дети в нашем доме спали на соломенных подстилках на полу.
  Афродита в первый же день пододвинула свою подстилку к моей.
  Что не осталось незамеченным.
  Братья и сестры над нами едко насмехались.
  Говорили разные гадости.
  Я и Афродита были ровесницы.
  Нам исполнилось по семнадцать лет.
  Совсем недавно было...
  Мы спали обнявшись, потому что на земляном полу очень холодно и дуло.
  Мы согревали друг дружку телами и дыханием.
  Но и это не уберегло Афродиту от болезни.
  Она привыкла дома спать в роскошной кровати.
  И не вина Афродиты, что отец выгнал ее из дома и отдал своему брату на воспитание.
  
  Афродита простудилась и сильно заболела.
  Она не могла подняться с соломенной подстилки.
  Разумеется, мой отец не послал за лекарем.
  Он не хотела тратить деньги на лечение племянницы.
  Афродита болела очень тяжело.
  Я сидела около нее и не отпускала ее руку.
  Я поняла, что Афродита для меня больше, чем подруга.
  И не хотела ее потерять.
  Она выздоровела.
  Я настояла, чтобы мы пошли на ярмарку к лекарю.
  Ярмарочный лекарь раздел Афродиту.
  Она очень похудела во время болезни.
  Лекарь ощупал мою подругу, двоюродную сестру:
  "Персефона.
  Твоя двоюродная сестра не умерла только благодаря твоему уходу", - лекарь похвалил меня.
  Похвала понравилась мне.
  "Я безмерно благодарна тебе, Персефона", - огромные глаза Афродиты сияли.
  "Афродита, твоя благодарность не смягчит меня, - я засмеялась. - Я и так таю, когда ты рядом".
  Мы вернулись в дом.
  Жизнь продолжалась.
  "Я не понимаю, что ты нашла в своей двоюродной сестре, - отец часто спрашивал меня. - Она часто болеет.
  От нее мало пользы по хозяйству.
  Я держу ее в нашем доме из милости".
  "Отец, ты не прогоняешь Афродиту только потому, что твой брат платит тебе за нее деньги.
  Чтобы ты за ней ухаживал", - я возразила.
  Мое замечание не прибавило мне отцовской любви.
  "Ну, и что, - отец разозлился на меня. - Другой и за деньги не станет кормить эту девку".
  "Не понимаю, почему она так всех вас злит", - я была дерзкой с отцом.
  
  "Она нас злит, потому что она богатенькая, - за отца ответил мой брат Санчо. - Но ее хорошая жизнь скоро закончится.
  Ее отец перестанет содержать.
  Тогда наш отец вышвырнет Афродиту на улицу.
  Нет, не вышвырнет.
  Наш отец выгоду умеет получать.
  Мы продадим Афродиту на рынке рабов".
  "Ты не наглый, Санчо, - я не любила брата. - Ты - бесчувственный.
  Ты плохо говоришь обо мне и об Афродите.
  Вы все смеетесь над нами.
  Радуетесь, когда нам плохо".
  "Скоро я стану хозяином, - Санчо надувал щеки. - Тогда ты покоришься мне, сестричка.
  Будешь выполнять все, что я прикажу".
  "Ты станешь хозяином дома, Санчо, если тебя другие наши братья и сестры не отравят в борьбе за отцовское наследство", - я знала, как разозлить брата.
  Время шло.
  Мы с Афродитой тайно скопили немного монет.
  Мы продавали рис.
  Часть денег оставляли себе.
  Отец не мог уличить нас, потому что мы отдавали ему столько денег за мешки с рисом, сколько он просил.
  Отец не представлял, что мы можем продать рис дороже.
  Всю прибыль я и Афродита забирали себе.
  Просто покупатели, особенно купцы, платили нам больше, потому что я и Афродита были веселые, жизнерадостные.
  Шутили с покупателями.
  На вырученные деньги я и Афродита купили себе две одинаковые шикарные туники.
  Туники дорогие.
  Из тонкого прозрачного шелка.
  После покупки туник Афродита изменилась резко.
  Она стала неприветливая со мной.
  Даже - хуже.
  Я не могла понять, что с ней случилось.
  Расспрашивала, но Афродита не признавалась, почему и как.
  Все тот же Санчо продолжал больше других издеваться над нами.
  На второй день после того, как я и Афродита надели новые туники, Санчо сильно дернул за тунику Афродиты.
  Туника порвалась.
  Вечером Афродита сказала мне:
  "Персефона.
  Ты обязана поменяться со мной туниками.
  Моя порвана.
  Дай мне свою, целую тунику.
  Если ты не поменяешься со мной, то я расскажу твоему отцу, что ты приставала ко мне, Персефона".
  
  ГЛАВА 355
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  МЫ ЖЕ СЕСТРЫ
  
   "Афродита, как ты можешь? - Мое сердце выскакивало из груди. - Мы же сестры.
  Не родные, но очень близкие".
  "Ага, Персефона, слишком близкие мы сестры, - Афродита надменно улыбнулась.
  Я ее не знала, оказывается... - Сестра целует сестру".
  "Нет ничего особенного и ужасного, Афродита, что сестра целует сестру.
  Родственный поцелуй".
  "Родственный поцелуй, Персефона?
  А сестра прижимается к сестре ночью?"
  "Нам было холодно, Афродита.
  Мы прижимались друг к дружке, чтобы согреться".
  "А ногу на талию забрасывать?"
  "Нога на талии, чтобы не откатиться от стены..."
  "Персефона, отдавай мне новую целую тунику, - глаза Афродиты засверкали черными молниями. - Иначе я расскажу всем, как ты обнимала меня этой ночью.
  Покажу синяки от твоих поцелуев.
  Так называемых - дружеских поцелуев.
  У меня на шее и так синяк от твоего дружеского поцелуя".
  "У меня тоже синяки от твоих поцелуев, Афродита.
  Настоящие дружеские поцелуи.
  Ну, не рассчитали подружки силы, когда целовались..."
  "Поменяемся туниками сейчас же, Персефона, - Афродита удалилась от меня.
  Удалилась во всех смыслах. - Я около храма расскажу всем о тебе.
  Тебя забросают камнями".
  "Уйди от меня, Валаамова ослица", - я не выдержала и рассвирепела.
  Подняла палку и замахнулась на бывшую близкую подружку.
  "Бей, бей меня палкой, - Афродита захохотала.
  Даже не сделала попытку защищаться. - Я скажу Санчо, что ты побила меня из-за денег.
  Ты жадная.
  Ты, Персефона, воруешь деньги у отца из сундучка.
  Когда твой отец умрет, то все имущество достанется Санчо.
  Тебя тут же выгонят, как побитую собаку".
  Я ударила палкой по попе Афродиты.
  Афродита резко наклонилась вперед от моего удара.
  Но сейчас же выпрямилась.
  Она побледнела.
  Дышала с трудом.
  Воздух со свистом вырывался из ее груди.
  Я схватила Афродиту за руку.
  Если бы я ее не удержала, то Афродита побежала бы к Санчо или к моему отцу.
  Тогда бы меня родные побили или вышвырнули из дома.
  Ведь красная полоса на попе Афродиты ясно говорила, что я побила сестру.
  Значит, были причины.
  "Я согласна, - я заскрипела зубами. - Забирай мою новую, не порванную тунику, мерзавка.
  Я заплачу жрецам в храме.
  Они принесут овцу в жертву Зевсу, чтобы он поразил тебя молнией.
  Подлая ты, Афродита.
  Тяни со своего отца деньги.
  Обворуй моего отца.
  Пусть все увидят, насколько ты порочная.
  Надевай мою тунику.
  Я надеюсь, что она тебя ночью задушит". - Я стянула с себя замечательную тунику и швырнула Афродите.
  Она спокойно сняла свою рваную тунику.
  Но не отдала ее мне.
  А с пренебрежением бросила мне под ноги.
  Сама же она невозмутимо надела мою новенькую дорогую тунику.
  Повернулась ко мне спиной.
  Я не выдержала и пнула двоюродную сестру в попу.
  Отбежала в угол.
  Я была поражена.
  Афродита не обругала меня за пинок.
  Спокойно поднялась.
  Отдышалась.
  Поправила тунику.
  Затем присела на лавку.
  Тут же вскочила.
  Потому что больно было сидеть.
  Удар палкой по ягодицам и пинок не прошли даром.
  "Афродита, - я испугалась.
  Испуг дошел до меня. - Не жалуйся, что я тебя побила.
  Скажи, что упала с лавки.
  Все равно ты получила тунику мою, как и хотела.
  Я знаю, что ты зла не помнишь".
  "Ты глубоко ошибаешься, Персефона, - Афродита показала зубки. - Я не только помню зло, но и приумножаю его".
  
  "Афродита, - я заплакала. - Что с тобой произошло?
  Мы же с тобой были, как..."
  "Что было, то прошло, Персефона, - печаль на миг пролетела в голосе Афродиты. - Постарайся не умереть в ближайшее время". - Афродита вышла из комнаты.
  На следующий день моя мать, она же - тетя Афродиты - упала с ослицы.
  Неудачно упала.
  Головой на камни.
  Афродита сильно горевала, когда мать сжигали на алтаре при храме.
  Через неделю отец мой начал сильно худеть.
  Он всегда был яростный, дикий, необузданный.
  Раздавал пинки, затрещины налево и направо.
  Но силы, вдруг, оставили его.
  Он перестал раздражаться по любому поводу и без повода.
  Сидел на конюшне и глупо улыбался.
  Каждый пустяк вызывал у него смех.
  Если же он придумывал, что его не ценят, то бился в истерике от смеха.
  Больше всего отец хохотал, когда кто-нибудь бил его любимца Санчо.
  Отец ревниво следил, чтобы Санчо не съел за столом больше, чем другие.
  Санчо сразу возвысился над другими братьями и сёстрами.
  Известно, что когда кого-то унижают из мальчиков в доме, то мальчика жалеют.
  Санчо - не мальчик, а - парень.
  Поэтому его жалели вдвойне.
  Я старалась не встречаться с Афродитой.
  Мы не смотрели друг дружке в глаза.
  Санчо поднялся над другими.
  Он уже не боялся отца.
  Каждый раз, когда отец смеялся над ним, Санчо показывал ему кулак и угрожал:
  "Ты скоро загнешься, отец.
  Все имение достанется мне".
  Наша защита сделала Санчо злобным и своенравным.
  Он уже считал себя лучше нас.
  "Афродита, - Санчо как-то раз за столом обратился к двоюродной сестре. - Ты уже большая девочка.
  В нашем доме тебе делать нечего.
  Отправляйся в храм.
  Тебя возьмут весталкой.
  Может быть, ты дорастешь до жрицы или даже до пифии.
  Деньги ты обязана присылать мне.
  Потому что ты пользуешься моей едой".
  "Санчо, - Афродита не смутилась.
  Она, вообще, после нашего разговора о тунике, превратилась в мрамор - холодная и спокойная. - Твой отец еще не умер.
  Он не оставил завещание.
  Ты же ведешь себя и командуешь, как хозяин дома".
  "Отец слишком немощный стал, - Санчо в досаде постучал глиняной чашей по столу. - Он уже не приносит пользу.
  Я договорился с писцом на ярмарке.
  Писец придет в воскресенье и напишет от имени отца на глиняной дощечке.
  В воскресенье отец передаст все хозяйство мне".
  "Твой отец пострадал за свой злой характер", - Афродита прошептала.
  "Негодница, - в Афродиту полетели куски хлеба и кости от жареных куропаток. - Как ты смеешь, двоюродная сестра, оскорблять нашего отца.
  Он же твой дядя.
  Ты пользуешься крышей дома нашего отца.
  Ты ешь его еду..."
  "Ем его еду? - Афродита поднялась со скамьи. - Мой отец, а он - тоже дядя вам, платит за меня.
  Я знаю, что он в месяц дает вашему отцу два золотых сольдо.
  За два золотых сольдо можно целый месяц ничего не делать, а только - пировать.
  Цезарь позавидует деревенскому пиру за два золотых сольдо.
  Вы хотите, чтобы я ушла с деньгами моего отца?
  Тогда будете есть брюкву и сырую капусту с луком, а не рябчиков и ананасы".
  "Наш отец ничего не дает нам из тех денег, которые платит за тебя твой отец, Афродита", - Санчо буркнул.
  "Вот и требуйте эти деньги у своего отца, - Афродита снова присела к столу. - Я слышала, что в холодных странах Норда живут карлики.
  Они всю жизнь проводят под землей.
  Собирают драгоценные камни и золото с серебром.
  Если карлика побить палкой, то карлик отдаст горшок с золотом". - Афродита замолчала.
  Пододвинула корзинку с персиками.
  Выбрала себе самый сладкий персик.
  
  "Побить карлика палкой, чтобы он отдал горшок с золотом? - Санчо поднял руку.
  Возбужденные братья и сестры шумели. - Я понял, на что ты намекаешь, грязная девка, - Санчо зарычал на Афродиту. - Ты хочешь, чтобы отца мы забили палками.
  Но тогда дом и земли со стадами достанутся нам всем поровну.
  А детей у наших родителей - десять.
  Каждому по десятой части.
  Слишком мало будет".
  "Тебе мало, а мне достаточно, - весельчак и балагур наш младший брат Калий ударил кулаком по столу. - Я на свою долю куплю лошадь белую.
  Поеду на ярмарку.
  Все девушки будут мной любоваться.
  Люди станут кричать мне вслед:
  "Кто это за красавец на белой лошади?"
  "Красавец?
  Так это Калий".
  Я сейчас возьму палку и побью отца.
  Потребую от него, чтобы он отдал мне горшок золота". - Несчастный наш брат соскочил с лавки и побежал к выходу.
  Почему Калий несчастный?
  Потому что Санчо невозмутимо бросил в затылок Калия глиняную амфору.
  Амфора попала в цель.
  Калий упал и не двигался.
  "Кто еще хочет побить моего отца палкой? - Санчо надавил на слово "Моего". - Калий - отцеубийца.
  Он покушался на жизнь нашего с вами отца.
  Я отвезу Калия к жрецам.
  Они сожгут его на жертвенном алтаре", - Санчо говорил спокойно.
  И в спокойствии была сила.
  Остальные, кто уже поднялся, чтобы бежать бить нашего отца палкой, смиренно опустились на лавки.
  Все признали, что Санчо - будущий хозяин дома.
  "В воскресенье писец отпишет на меня все, все, все", - Санчо грыз баранью кость.
  Я осторожно посмотрела на Афродиту.
  Она поймала мой взгляд.
  И усмехнулась, как мне показалось, нагло, с вызовом.
  Я понимала, что Афродита не рассчитывает что-то получить от нашего отца в наследство.
  Вернее - не рассчитывала.
  Она же - почти чужая в доме.
  Поэтому спокойно воспринимает все происходящее.
  Ей нет дела - кто станет новым хозяином дома, полей, садов, и стад.
  Я в тот момент яростно ненавидела Афродиту.
  
  "Санчо, - Афродита, вдруг поднялась.
  Пересела.
  Она оказалась рядом с жующим Санчо.
  Прижалась бедром к его бедру.
  Моя кровь закипела. - Все поняли, что ты приберешь к рукам хозяйство.
  Я согласна быть твоей хозяйкой", - слова нашей общей двоюродной сестры заставили нас закаменеть.
  "Неслыханная наглость", - лишь Пенелопа воскликнула.
  Санчо же продолжал невозмутимо грызть баранью кость.
  Затем в полной тишине отложил ее.
  Вытер руки о тунику.
  Только тогда обратил внимание на Афродиту.
  "Ты сказала, что согласна быть моей хозяйкой, Афродита, - Санчо усмехнулся. - Но кто тебе сказал, что я согласен, чтобы ты была со мной?"
  "Я тебе сказала, что ты будешь со мной".
  "Не слишком ли ты дерзкая, сестра?" - Санчо развеселился.
  Мы отметили, что он впервые назвал двоюродную сестру сестрой.
  Раньше называл - воровкой, оборванкой, приживалкой, хапугой.
  "Санчо, ты крепкий и хороший хозяин будешь дому, - подлая Афродита повела рукой. - Ты захватил власть.
  Никто с тобой не спорит".
  "Еще бы поспорили.
  Шею сверну", - Санчо хитро улыбнулся.
  "Но тебе нужна рядом девушка".
  "Почему ты решила, что именно ты мне нужна, Афродита?"
  
  "Я тебе нужна, потому что я - лучшая, - Афродита поставила локоток на стол.
  Загнула мизинчик. - Раз.
  Я не из вашего дома, поэтому не стану против тебя бунтовать.
  Два. - Воровка загнула второй пальчик. - Я - красивая, молодая, интересная.
  Сильная.
  Ни перед чем не остановлюсь.
  Я буду жесткой и жестокой хозяйкой в твоем доме.
  Три..."
  "Ты жестокая, Афродита, - Санчо захохотал. - Мы видели, как ты дружила с нашей Персефоной.
  Да, Персефона? - Санчо повернулся ко мне.
  Затем опять смотрел на Афродиту. - Но потом ты отвергла любовь Персефоны".
  "Никто меня не отвергал, - я закричала. - Я не любила Афродиту.
  Что за глупость..."
  Но все только хохотали надо мной.
  "Девка ты красивая и властная, Афродита, - Санчо хлебнул из деревянной чаши.
  Обо мне уже все забыли.
  Братья и сестры жадно слушали выступление Санчо. - Самое главное, что ты не станешь бунтовать против меня.
  Я даже скажу больше - не будешь покушаться на мою жизнь.
  Я так думаю, что многие братья и сестры уже подумывают, как отравить меня...
  Чтобы им все досталось..."
  "Я не буду покушаться на твою жизнь, Санчо, - Афродита ответила холодно. - Я в доме чужая.
  Даже, если бы я тебя отравила, то все равно мне ничего не достанется.
  Все перейдет твоим братьям и сестрам.
  Поэтому мне нет выгоды тебя убивать, Санчо".
  "Я так и хотел сказать", - Санчо задумался.
  "Еще один довод, что я тебе нужна, Санчо, - Афродита воспользовалась молчанием Санчо. - Мой отец..."
  "Твой отец очень богатый, Афродита", - Санчо обмакнул усы в вино. - Но он тебе ничего не оставит..."
  "Мой отец ничего не собирается оставлять мне, - Афродита неотрывно смотрела в глаза Санчо.
  У меня защемило сердце. - Но так как мы будем с тобой вдвоем, Санчо.
  То мы, что-нибудь придумаем...
  Ты же сможешь... - Афродита почти открыто предложила моему брату помочь с захватом наследства ее отца. - Тогда я и ты объединим наши хозяйства.
  Богаче нас не будет в округе".
  "Я согласен на твое предложение, Афродита", - Санчо опустил свою ладонь на правую грудь моей бывшей подружки.
  Братья и сестра одобрительно загудели.
  Никто не возмущался, что брат лапает свою двоюродную сестру.
  А двоюродная сестра открыто предлагает себя брату.
  "Нет, Санчо.
  Только тогда, когда ты станешь хозяином.
  Хозяином всего.
  Тогда я и буду твоя".
  "Всего три дня осталось до воскресенья, - Санчо убрал руку с груди Афродиты. - Мне нравится, что ты не давалка простая, Афродита.
  Ценишь себя.
  Продала мне душу, но не тело".
  "Поэтому тебе другая невеста не нужна, Санчо.
  Тебя могут предать.
  Я же не предам..."
  "Ты меня предала", - я выбежала из обеденного зала.
  Следом за мной несся хохот.
  
  Опозоренная я сбежала из дома.
  Я не знала, куда идти.
  Никто меня не догонял.
  Не умолял вернуться в родной дом.
  К вечеру я уже стала сожалеть, о том, что сбежала из дома.
  Голод, холод, опасности пугали меня.
  "А в доме сейчас ужинают за общим столом, - я присела у стога сена и зарыдала. - И никто, никто не жалеет, что меня нет.
  Будто я умерла.
  Наверно, я была всем плохая сестра и подружка", - я поднялась и побрела к городу.
  У меня была только одна драгоценность.
  На шее висел золотой кулончик.
  
  Я договорилась с хозяином гостиного двора на неделю проживания с завтраком и ужином.
  На большее моего золотого кулончика не хватило.
  "Мне недели хватит, - я закусила губу. - Потом я брошусь с обрыва в реку".
  Конечно, мой порыв сначала мне казался красивым.
  Я расправляю руки, как крылья и лечу с обрыва.
  Только руки - не крылья.
  Руки - как крылья.
  Но руки не могут поднять даже легкую девушку к облакам.
  Единственно, что портило картину моего самоубийства - рядом не было обрывов над рекой.
  Реки у нас спокойные, с ровными болотистыми берегами.
  Первую ночь в трактире я провела с боязнью.
  Внизу шумели матросы и крестьяне.
  Изредка раздавался звон мечей.
  Люди ругались, хохотали, рыдали, стонали.
  Я же оставалась над ними.
  Словно богиня на облаке.
  Утром ко мне пришел хозяин.
  "Госпожа, - хозяин гостиного двора назвал меня госпожой. - Я понял, что ты сбежала от кого-то.
  Денег у тебя нет.
  Где твой кошель?
  Нет кошеля.
  Через несколько дней тебе придется от меня съехать".
  "Да.
  Но я заплатила за неделю вперед".
  "Неделя быстро пролетит, девушка, - хозяин с "госпожа" перешел на "девушка". - Я же предлагаю тебе хорошую работу".
  "Работу?
  Я никогда не работала".
  "Разве это работа, - хозяин подкрутил ус. - Ты можешь разносить еду посетителям.
  Но также можешь и дружить с посетителями..."
  "Дружить?
  Ты предлагаешь мне стать менадой, вакханкой?"
  "Конечно, - хозяин развел руки в стороны. - Разве плохо?
  Мужчины за это платят деньги.
  Женщинам за это платят деньги.
  Почему я не родился девушкой?
  Я бы тогда не думал.
  Сразу бы стал вакханкой.
  Пил бы вино с мужчинами.
  Ублажал бы..."
  "Поэтому ты не родился девушкой, хозяин, что ты мечтаешь быть вакханкой.
  Вакханками не рождаются.
  Вакханками становятся".
  "Ты умная девушка, - хозяин похлопал меня по попке.
  Я с негодованием отскочила от наглеца. - Умным красавицам мужчины платят больше.
  Всего-то работы для тебя.
  Улыбнулась клиенту.
  Присела к нему на колени.
  Выпила с ним вина.
  И самое главное - уговорила клиента пировать.
  Я буду платить тебе процент от того, что клиент закажет.
  К тому же, все деньги, которые он заплатит тебе - остаются у тебя.
  Разве это работа?
  Это не работа, а - мед с щербетом!"
  
  "Уходи, совратитель", - я вытолкала хозяина из комнаты.
  "Меня зовут Геродонт, - хозяин прокричал за дверью. - Я буду ждать твоего согласия".
  "Жди.
  Не дождешься", - я зашипела, как змея.
  Настроение мое было ужасное.
  И вот наступило воскресенье.
  Я с утра была, как в лихорадке.
  "Сегодня.
  Сегодня Санчо получит все состояние нашего отца.
  Сегодня Афродита войдет на ложе к Санчо.
  Он будет обладать моей Афродитой.
  Наглой воровкой.
  Мерзавкой". - Я кусала губы.
  Самочувствие мое ухудшалось.
  Меня трясло.
  Я мало, что понимало.
  Казалось, что я сплю.
  Вечером, когда мое отчаянье достигло предела...
  Дверь открылась...
  "Уходи, - я завизжала.
  Может быть, и не визжала, а шептала сухими губами.
  Но мне казалось, что я кричу. - Я не стану прислуживать твоим гостям, хозяин".
  
  "Персефона", - в комнату вплыла... Афродита.
  Она была прекрасна.
  Как всегда блистала красотой.
  "Афродита? - Я проблеяла. - Ты мне кажешься?
  Снишься мне?
  Ты же должна быть вместе с Санчо на ложе.
  Ты ему отдашься..."
  "Никому я ничего не должна, - Афродита опустила на пол тяжелый мешок. - Я пришла к тебе, Персефона".
  "Наверно, ты принесла мне новую тунику, - я захрипела зло. - Или собираешься извиниться передо мной, потому что забрала все наше состояние?"
  "Извини, Персефона", - губки Афродиты задрожали.
  Я с ненавистью смотрела в ее наглые глазища.
  Смотрела и тонула в них.
  Афродита смотрела на меня.
  По ее взгляду я ничего не могла прочитать.
  И, вдруг, Афродита бросилась ко мне.
  Обняла страстно.
  Целовала меня.
  Осыпала поцелуями.
  Я не могла вырваться.
  "Я...
  Не буду...
  С тобой...
  Целоваться...
  Предательница..." - Я пищала.
  Но утонула в поцелуях подружки.
  Мы очнулись через несколько минут.
  "Афродита, - я заплакала. - Я все время тебя ненавидела.
  Но любила тебя".
  "Я знаю, Персефона.
  Ты не могла скрыть свою любовь ко мне.
  Все видели...
  И все смеялись над тобой".
  "Все надо мной смеялись и видели мою любовь к тебе?"
  "Да, все смеялись.
  Но не я".
  "Афродита, зачем ты со мной поступила жестоко?
  Ты пришла сейчас ко мне, чтобы попрощаться?
  Мы с тобой больше не увидимся?
  У тебя же началась новая жизнь с Санчо.
  Скажи, как прошла сделка с писцом?
  Мой отец уже не владелец своего дома, стад, полей, левов, огородов, пастбищ?"
  "Да, твой отец уже не владелец", - Афродита отстранено произнесла.
  "Ты спокойно говоришь об этом, Афродита, потому что он не твой отец".
  "А ты любила своего отца, Персефона?"
  "Любила ли я своего отца?
  Да, любила, но в детстве.
  Потом я поняла, что отец не любит меня.
  Он никого не любил.
  Сомневаюсь, что он себя-то любил...
  Он каждый раз бил нас, Афродита.
  Я возненавидела отца.
  Боялась его.
  Пряталась от него".
  "Так что же ты переживаешь за него сейчас, Персефона?"
  "Ни за кого я не переживаю, - я отошла от Афродиты. - Я спокойная и безучастная стала.
  Мне все равно, Афродита.
  Ты предала меня.
  У меня порвалась струна жизни.
  Все, что я любила, исчезло".
  "Ты называешь меня - все, Персефона?"
  "Теперь - не важно, Афродита".
  "Важно, очень важно", Персефона, - Афродита взяла меня за руку.
  "Зачем ты устроила балаган с поцелуями и обнимашками, Афродита?"
  
  "Я тебе все объясню, Персефона".
  "Оооо!
  Самая глупая фраза - Я тебе все объясню.
  Объясняла бы, а не предупреждала, что сейчас мне все объяснишь".
  "Тогда с туникой..."
  "Когда ты бросила к моим ногам рваную тунику, Афродита..."
  "Да, когда я бросила к твоим ногам рваную тунику, Персефона.
  Все тогда началось.
  Нет, даже не тогда, а еще раньше..."
  "Ты слишком запутано начинаешь рассказ, Афродита".
  "За день до того, как мы поссорились с тобой, Персефона..."
  "Не мы поссорились, а ты поссорила нас, Афродита..."
  "За день до этого я подслушала разговор твоего отца и Санчо..."
  "Ты подслушивала, Афродита?
  Но подслушивать - не хорошо".
  "Подслушивать - не хорошо, - Афродита передразнила меня. - Персефона!
  Вспомни, что мы с тобой так развлекались - подслушивали..."
  "Мы с тобой вместе подслушивали - одно.
  А, когда ты одна шпионила - другое!"
  "Санчо и твой отец сильно ругались, Персефона, - Афродита опустила ладошку на мое плечо.
  Мое плечо загорелось от жара ладони Афродиты. - Санчо требовал, чтобы отец немедленно переписал на него все состояние.
  Твой брат кричал, что отец может в любой момент умереть.
  Тогда будет трудно разделить.
  Санчо хотел получить все.
  Твой отец отвечал, что не собирается умирать.
  И, возможно, не оставит для Санчо ничего.
  Санчо отвечал, что отец может умереть раньше, чем думает.
  Твой брат намекал, что убьет родного отца.
  На что твой отец хохотал.
  Он говорил, что Санчо ради денег готов убить его, всех сестер и братьев.
  Санчо в горячке ответил, что - да, ради денег не пощадит ни родного отца, ни сестер, ни братьев.
  Дальше я не подслушивала, Персефона.
  У меня только одна мысль билась в головке - спасти тебя".
  "Спасти меня?
  Верится с трудом, Афродита.
  После того, как мы поссорились с тобой, мне кажется, что ты только и думаешь, как себя спасти..."
  
  
  ГЛАВА 356
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  АФРОДИТА И ПЕРСЕФОНА
  
  "Я была в безопасности.
  Я же не наследница по линии вашего отца.
  Я боялась, что Санчо может в горячке немедленно исполнить свою угрозу.
  Убьет отца.
  Затем ночью перережет вас всех.
  А стражникам скажет, что напали печенеги...
  Я ночью крепко обняла тебя.
  Закрыла тебя своим телом..."
  "Я помню это незабываемое приятное", - я, неожиданно для себя, улыбнулась Афродите.
  Мягко и нежно улыбнулась.
  В глазах Афродиты заблестели золотые звездочки.
  "Спасибо, Персефона".
  "За что спасибо, Афродита?"
  "За то, что ты помнишь.
  И за то, что ты улыбаешься сейчас мне, спасибо".
  "Продолжай, Афродита!"
  "Что продолжать, Персефона?
  Продолжать любоваться тобой?"
  "Продолжай рассказ".
  "Ах, рассказ продолжать".
  "Да, да, Афродита, рассказывай.
  Твои губки, Афродита..."
  "Мои губки?"
  "Да, Афродита".
  "Я продолжу рассказ, - Афродита тяжело дышала. - Времени у нас мало".
  "Почему у нас времени мало? - Я напряглась. - Я заплатила за комнату на неделю.
  Не собираюсь съезжать..."
  "Если я начну объяснять, почему у нас мало времени, Персефона, то его останется еще меньше.
  Так вот...
  Я решила поссориться с тобой.
  Но не по-настоящему..."
  "Но поссорилась ты со мной по-настоящему, Афродита".
  "Для тебя, Персефона - по-настоящему.
  Для меня - нет, - Афродита, как отрезала. - Я подумала, что наша ссора остановит Санчо.
  Если он задумал зло, то ссора внесет некоторую неопределенность".
  "Что означает - неопределённость, Афродита?"
  "Санчо задумается.
  Подумает, почему мы поссорились".
  "Но как это относится к тому, что Санчо передумал избавиться от своих братьев и сестер, которые мешали ему в борьбе за наследство".
  "Во-первых, Персефона, я спасла твоего отца от смерти".
  "Ха-ха, как благородно, Афродита.
  Зачем ты спасала моего отца.
  Ты же его ненавидишь".
  "Я спасла его от смерти, чтобы как-то удержать Санчо.
  Санчо увидел, что отец слабеет..."
  "Ты отравила нашего отца, Афродита?"
  "Не отравила, а напоила его белладонной.
  Отец ослабел.
  Но сила ему не нужна.
  Зачем вашему отцу сила?
  Чтобы бить вас?
  Санчо убедился, что отец стал немощным.
  Я же тонкими намеками подсказывала Санчо, что он скоро будет хозяином дома.
  Санчо уверился в том, что никто из братьев и сестер не будет ему помехой в борьбе за имущество".
  "Но тебе все это зачем, Афродита?
  Ты же чужая в нашем доме".
  "Я чужая для всех, но не для тебя, Персефона.
  И все в этом доме чужие для меня, но не ты, Персефона.
  Я боролась только за тебя".
  "С кем боролась, Афродита?" - Я усмехнулась.
  "Со всеми я боролась, кто против тебя, Персефона".
  "И как успех в борьбе, Афродита?"
  "Напрасно ты смеешься надо мной".
  "Я не смеюсь.
  Я плачу".
  "Я победила", - Афродита выпалила.
  "Кого победила?"
  "Победила того, с кем боролась".
  "Кто же тот, кого сумела побороть слабая девушка?"
  "Санчо".
  "Санчо?"
  "Да, Санчо.
  Персефона.
  Санчо ждал сегодня прихода писца.
  С писцом у него была договоренность.
  Писец должен был нацарапать на глиняных дощечках имущественный сговор.
  Затем писец отнес бы глиняный сговор в храм.
  С этого момента Санчо стал бы владельцем дома.
  Все пошло бы в подчинение Санчо".
  "Даже ты, Афродита?"
  "Что я?"
  "Ты тоже стала бы собственностью Санчо?"
  "Никогда!
  Никогда я бы не стала собственностью Санчо".
  "Но ты же за столом набивалась ему в подруги, Афродита".
  "Я играла в хорошую девочку".
  "Афродита.
  Ты то борешься, то играешь.
  Значит, с Санчо ты играла в хорошую девочку, а со мной ты играла в плохую девушку?"
  "Персефона, - Афродита прислушалась к шуму внизу. - Я подсыпала в еду Санчо слабительный порошок".
  "Слабительный порошок?"
  "Порошок белладонны.
  Санчо стал столь же слабый, как и ваш отец".
  "Опасная ты, Афродита.
  Уверяла моего брата, что не предашь его.
  И тут же подсыпала ему порошок отравляющий".
  "Все ради тебя, Персефона".
  "Я уже слышала, что все, что ты делала, то - ради меня.
  Но я не верю..."
  "Если не веришь словам моим, то поверь моим делам", - Афродита развязала мешок.
  "Деньги?
  Много денег? - Я засунула руку в мешок.
  Перебирала монеты. - Здесь целое состояние".
  "Я выручила за продажу дома, - Афродита нервно облизала внезапно пересохшие губы. - От продажи дома, пастбищ, овец, виноградников.
  Здесь все состояние вашей семьи.
  Я же передаю монеты тебе, Персефона.
  Они твои".
  "Ты украла деньги у Санчо, Афродита, - я пальцами растирала виски. - Но откуда у Санчо эти монеты?
  Он что, продал имущество?
  Сразу продал?"
  "Не Санчо продал, а я продала сразу имущество все, - Афродита дрожала. - Я договорилась с писцом.
  Санчо не смог выйти к писцу, потому что был слишком слабый.
  Я же сказала, чтобы писец переписал все имущество твоего отца на тебя".
  "На меня?"
  "На тебя, Персефона.
  Я назвалась твоим именем.
  Сказала, что я - Персефона, дочь владельца дома".
  "Что за бред, Афродита?
  Почему писец должен тебе был поверить?"
  "Писцу - все равно, на кого переписывать.
  Я заплатила ему много за труд.
  Очень много.
  Писец начертал на глиняной табличке, что ты являешься владелицей всего имущества".
  "И?"
  "И я вместе с писцом пошла в храм.
  В храме я предложила дом и все остальное жрецам купить.
  Храм богатый.
  Жрецы с удовольствием купили у меня, то есть - как бы у тебя - все, все, все.
  Кстати, они очень хорошо заплатили.
  Так что, деньги твои, Персефона".
  "Не могу поверить, Афродита".
  "Ты пощупай.
  Тогда поверишь".
  "Пощупать тебя?
  Мы уже целовались.
  В тебя я поверила..."
  "В деньги поверь".
  "Деньги я тоже потрогала.
  Афродита?"
  "Да, Персефона".
  "Но ты оставила мою семью - братьев, сестер, отца без дома".
  "Я о них договорилась со жрецами.
  Твои братья, сестры и отец будут по-прежнему проживать в доме.
  Ухаживать за хозяйством.
  Кто-то же должен работать на жрецов.
  С той только разницей, что ни дом, ни пастбища с виноградниками вашей семье уже не принадлежат". - Афродита сжала губы.
  
  "Афродита..."
  "Персефона!
  Если тебе не понравилось то, что я сделала для тебя, то можешь выбросить деньги".
  "Я что?
  Я не глупая! - Я зачаровано смотрела на мешок с деньгами. - Афродита.
  Ты могла забрать все деньги и уйти с ними.
  Вместо этого, ты отдаешь монеты мне".
  "Нет, Персефона.
  Я не могла забрать деньги и уйти с ними.
  Потому что деньги твои.
  И потому что..." - Афродита замолчала и отвернулась от меня.
  "Афродита, как же мы будем жить теперь?
  После всего, что случилось".
  "А что случилось, Персефона?"
  "Ты сначала меня очень обидела.
  Могла бы тогда сказать, что ругалась со мной из-за туники не по-настоящему, а - понарошку".
  "Не могла я тебя предупредить, Персефона.
  В вашем доме каждый подглядывал за всеми.
  И все - за каждым следили.
  Нам бы не поверили".
  "Ты разбила мое сердце, Афродита".
  "Но теперь я склеила твое сердце, Персефона?"
  "Мы...
  Мы будем жить вместе, Афродита?"
  "А ты, Персефона, хочешь, чтобы мы жили с тобой вместе?
  В одном доме?"
  "Я?...
  Наверно, хочу быть с тобой, Афродита".
  "Тогда покупай дом.
  Я к тебе скоро приеду".
  "Ты куда-то уходишь от меня, Афродита?"
  "После продажи твоего дома я должна на время скрыться, - Афродита провела теплой ладонью по моей щеке. - Ты плачешь, Персефона?"
  "Нет.
  Я не плачу.
  Вернее - плачу".
  "Персефона.
  Я же продала дом, как будто бы я - ты".
  "Ты и есть я, Афродита".
  "Да, но Санчо, твой отец, когда окрепнут, могут начать расследование.
  Узнавать.
  И выяснится, что не ты продала дом, Персефона, а - я.
  Нас многие знают.
  Поэтому, ты уезжай подальше из этих мест.
  И я уйду".
  "Где поселимся, Афродита?" - Мысль о том, что мы будем вместе, полностью меня захватила.
  "Помнишь, Персефона, я рассказывала тебе о городе, который люблю?"
  "Селенит?"
  "Жди меня в Селените, Персефона".
  "Хорошо.
  Я куплю нам дом, Афродита".
  "Деньги твои, Персефона.
  Делай с ними, что захочешь.
  Хоть дом покупай...
  Хоть мужа покупай..."
  "Глупости ты говоришь, Афродита.
  Зачем я буду..."
  "Идут, - Афродита вздрогнула. - Беги, Персефона.
  Ты в окно.
  Я - на другую крышу.
  Мы должны разойтись".
  Она вытолкнула меня в окно.
  Я побежала по крыше.
  Вернее - потихонечку шла.
  Серой тенью Афродита мелькнула с другой стороны дома.
  Затем шумно спрыгнула на двор.
  "Афродита уводит погоню от меня, от денег, - я догадалась. - Лишь бы ее не поймали.
  Не поймают!
  Она быстрая".
  Меня же никто не заметил.
  Вскоре я вышла к оливковой роще.
  Со стороны гостиного двора послышался шум копыт и возбужденные голоса.
  Я упала на землю за кустом шиповника.
  Монеты в мешке предательски тускло звякнули.
  
  Два всадника проскакали по дороге.
  Но я не выбегала из своего укрытия.
  "Отец рассказывал, что когда он служил в армии цезаря, то многому научился. - Я вспомнила. - Например, за основным войском всегда тайно идут несколько солдат.
  Те люди, которых войско не заметило и прошло мимо, радуются.
  Выходят из укрытий.
  Тут их солдаты и замечают".
  На этот раз мне повезло.
  Я мысленно похвалила себя за хитрость.
  Два слуги из трактира - я узнала их - тихо брели вдоль дороги.
  "Ганимед, - один из преследователей прошел от меня так близко, что я могла бы его схватить за сандалию.
  Или укусить за ногу.
  Но зачем мне чужая сандалия?
  И почему я буду кусать грязную ногу? - Я дальше не пойду". - Слуга остановился.
  "Прометей, мы должны искать вторую девку.
  Первая сбежала.
  Ее не поймаем уже".
  "Кто из нас первая, а кто вторая?" - Я задумалась.
  Но надеялась, что Афродита убежала.
  "Ганимед, даже, если мы найдем девку с деньгами, то нам ничего не достанется.
  Ни одной монеты.
  Хозяин все отберет".
  "А мы не вернемся к хозяину, Прометей".
  "Как не вернемся?"
  "Так не вернемся".
  "Но он же наш хозяин".
  "Прометей, когда у нас будут монеты, то мы станем сами себя хозяевами".
  "Ты умно придумал, Ганимед.
  Но где мы станем искать девку?
  Центавр и Мазут ее первые найдут.
  Они же на конях".
  "Найдем, - слуга заявил уверенно.
  У меня сердце остановилось.
  Затем бешено начало стучать.
  Я боялась, что слуги услышат его биенья. - Я знаю, что у девки туника синяя.
  И поясок желтый.
  Желтый поясок и синяя туника очень заметны даже среди кустов". - Слуга захохотал.
  Мне повезло, что слуги болтали языками, а не рыскали по кустам.
  Я тут же, извиваясь, как змея, которая сбрасывает кожу, выползла из своей туники.
  Желтый поясок, тунику и мешок я накрыла своим телом.
  Белое тело сливалось с белым песком.
  "Вовсе туника не синяя, - я злобно пыхтела. - Глупые слуги.
  Не отличат серое от синего.
  Раньше туника была синяя.
  Но выцвела и истрепалась на солнце.
  Поэтому выглядит серой.
  А поясок - не желтый, а - оранжевый".
  "Ганимед, а ты на что деньги потратишь, когда найдем девку?"
  "Я?
  Я возьму Кадарку в жены".
  "Чудак ты, Ганимед.
  У одной девки отнимаешь деньги, чтобы другой девке отдать.
  Ты лучше возьми в жены девку, которую мы поймаем".
  "Неа.
  Мне Кадарка нужна.
  Кадарка красивая".
  "А та девка, которую мы ищем, разве не красивая?"
  "Та - некрасивая".
  "Ах, ты, мерзавец, - я чуть не подпрыгнула.
  Но пришлось ругаться молча. - Как он смеет называть меня некрасивой?
  Да я намного краше какой-то Кадарки".
  "Почему же ты называешь девку некрасивой, Ганимед, если ты ее не видел?"
  "Я ее мельком в темноте видел, Прометей.
  Но знаю, что все девки на свете хуже, чем моя Кадарка".
  "Кадарка еще не твоя, Ганимед".
  "Я!
  Я - самая красивая", - я засунула в рот палочку, чтобы не закричать.
  Я бы предстала перед слугами во всей своей нагой ослепительной красоте.
  Но - нельзя...
  "А ты, Прометей, что со своими деньгами станешь делать?
  На что потратишь?"
  "Я коня куплю".
  "Монет много.
  Ты же всего лишь одного коня купишь".
  "Тогда я еще одного коня куплю".
  "Там монет на большой табун".
  "Я буду покупать коня, потом еще коня, потом еще коня", - Прометей загибал пальцы.
  "Ты, Прометей, ничего не купишь!" - Слуга Ганимед заржал.
  "Почему я ничего не куплю, Ганимед?"
  "Ты ничего не купишь, потому что считать дальше одного не умеешь.
  Тебя любой купец обманет на ярмарке".
  "Не обманет, - Прометей злобно ответил. - Ты лучше свои монеты считай.
  Тебя твоя Кадарка мигом разорит.
  Все монеты себе заберет".
  "Моя Кадарка..."
  "Да, твоя Кадарка.
  Я коня куплю и твою Кадарку".
  "Моя Кадарка не менада.
  Она не продаст себя".
  "Ха, Кадарка не продаст себя, - Прометей очень разозлился на то, что Ганимед уличил его, что он не умеет считать. - Да Кадарка так деньги любит, что за мелкую монетку побежит с каждым".
  "Врешь, Прометей".
  "Спроси любого на ярмарке.
  Каждый тебе скажет, что Кадарка деньги любит.
  Парням отказывает, а монеткам - нет.
  С утра до вечера с купцами в шатре пропадает".
  "Ах, ты вор", - Ганимед почему-то назвал своего товарища вором.
  "А ты, бунтовщик, Ганимед.
  Я все хозяину о тебе расскажу".
  Наконец, слуги сцепились.
  Ганимед повалил Прометея на землю.
  Но Прометей руками и ногами обхватил Ганимеда и душил его.
  Противники сопели, пыхтели.
  Прометей выскользнул из-под Ганимеда и побежал.
  Ганимед бросился за ним вдогонку.
  "Сама себе не помогла, так слуги добрые мне помогли уйти от погони", - я берегом, бережком реки уходила дальше и дальше. - Персефона поправила край туники. - Вот я и здесь, в Селените.
  
   - Ты в Селените ждешь свою Афродиту? - Семирамида распахнула глазища.
   - Жду Афродиту, - Персефона ответила просто.
   - Красивое, - амазонка протянула.
   - Кушать подано, - как раз вовремя со стороны земляной печи выплыла Джейн.
  Она несла большой глиняный поднос.
  Поднос уставлен тарелочками, чашами.
  За Джейн следовал торжественно раб Меркурий.
  Он тащил две огромные доски с поджаренным мясом.
   - Шашлык из ягненка, шашлык из курицы, шашлык из индейки, - Джейн выставляла на стол и возбужденная объясняла. - Люля-кебаб, отбивные котлеты, мясо по-имперски, фуа-гра, паштет из печени индейки.
  Мясо в жире.
  Тефтели.
  Сало.
  Бешбармак, мясо на косточке.
  Субпродукты.
  Рёбрышки.
  Крылышки.
  Консомэ.
  Рыбка запечённая.
  Рыбка пареная.
  Рыбка духовая.
  Стейки из рыбки.
  Фрикадельки рыбные.
  Котлеты рыбные.
   - Джейн, - Семирамида засмеялась. - Ты, действительно, устроила пир.
  Присаживайся с нами. - Амазонка даже не спросила разрешения хозяйки дома.
  Просто пригласила к себе свою рабыню.
   - Цезарь от зависти бы побледнел, - Персефона обрадовалась. - Подобного пира я не видела никогда.
   - Я не могу присесть, - Джейн поцеловала амазонку в лоб. - У меня еще дела на кухне.
  Рыбка в жиру ягненка вялится.
   - А покушать, Джейн?
   - Я лучше фруктиков съем, - Джейн выпятила нижнюю губку. - На Натуре я мяса и рыбы наелась.
  Хочется фруктов и мучного. - Джейн упорхнула.
   - Хоть армию цезаря на пир приглашать, - Персефона обсасывала ребрышко ягненка.
  "Армию Персефона пригласила бы на пир, - Семирамида отметила. - Но своего раба Меркурия не приглашает.
  Да и зачем раба за стол сажать?
  Раб весь праздник может испортить", - Семирамида отвлеклась на еду.
   - Я лакомлюсь, - через несколько минут амазонка пожаловалась Персефоне. - Всего понемножку пробую.
  Но Джейн так много приготовила, что я уже объелась.
  Лошадь меня не поднимет.
   - Я...
  Я... тоже, - Персефона выдохнула с трудом. - Меня.
  Меня тоже...
   - Джейн, прекрати, - амазонка застонала, когда Джейн в очередной раз появилась с новым кушаньем. - Мы сейчас лопнем.
   - Спинка осетра томленая, - Джейн поставила на стол дощечку с рыбой. - Вот и все. - Джейн озорно рассмеялась: - Я хочу сыграть с вами в игру, Персефона и Семирамида.
   - В игру? - Персефона обрадовалась.
   - В игру? - Семирамида насторожилась.
   - Закройте глаза...
   - Джейн, я не знаю, какую игру ты придумала, - амазонка строго произнесла. - Но глаза я не закрою.
  Амазонка всегда должна видеть...
   - Всегда, но не сейчас, - Джейн надула губки. - Ну, пожалуйста, Семирамида.
  Я буду вам на язычки ложить кусочки приготовленного мной.
  Вы же должны догадаться...
  Хоть приблизительно, что это за еда.
   - Я наелась, - Персефона похлопала себя по животику. - Но пусть меня разорвет от еды, а в эту интересную игру я хочу сыграть.
   - Тогда я тоже в игре, - Семирамида закрыла глаза. - Джейн, начинай.
  Не медли.
   - Как вы думаете, что это? - Джейн отломила от томленого осетра два кусочка.
  Один опустила на язычок Семирамиды.
  Другой - Персефоне.
   - Растаял во рту, - Семирамида засмеялась. - Но мне кажется, что этот божественный вкус...
  Ягненок?
   - Индейка? - Персефона замурлыкала.
   - Нет, рыбка.
  Приготовленная особым способом.
  Томленый осетр.
   - Джейн, как ты умудрилась так приготовить осетра, что он одновременно - и ягненок, и индейка, и рыба.
   - Так, а это? - Джейн угостила вторым кусочком.
   - Я не уверена, но по запаху - утка, - Персефона рассмеялась. - Но так как мы уже узнали, что и рыбка может быть уткой...
  То я отвечаю - осетр.
   - Курочка?
  Очень вкусненькая курочка? - амазонка прошептала.
   - Нет.
  Снова не угадали.
  Паштет из печени ягненка.
   - Все, Джейн.
  Я открываю глаза.
  Тебя не обыграть. - Семирамида распахнула глазища.
   - А мне игра понравилась, - Персефона тоже открыла глаза. - Но нужно играть на голодный желудок.
  Сейчас в меня уже ничего не лезет.
   - Обманщицы, - Джейн почему-то назвала Семирамиду и Персефону обманщицами.
  Тут же объяснила - почему. - Я думала, что долго будем играть.
  Вы же обманули меня.
   - Утром сыграем, - Персефона обещала.
   - Я пойду, отдохну? - Джейн с вопросом посмотрела на Семирамиду.
   - Конечно, конечно, Джейн, - Семирамида подскочила: - Персефона.
  Где моя Джейн может переночевать?
   - Разве, вы не вместе спите?
   - Мы? - Семирамида поперхнулась утиной печенью.
  Персефона участливо похлопала амазонку по спинке. - Обычно Джейн находится рядом со мной.
   - Понимаю, понимаю, - Персефона взмахом руки подозвала раба: - Меркурий.
  Покажи... Джейн, - снова Персефона чуть не произнесла "рабыне", - комнату для гостей.
   - Я провожу Джейн, - Семирамида тяжело поднялась из-за стола.
   - Боишься, что Джейн сбежит от тебя?
   - Боюсь всего, когда рядом Джейн, - амазонка шуткой ответила на шутку Персефоны.
  Раб Меркурий провел Джейн и Семирамиду в роскошную комнату.
   - Здесь кровать даже больше, чем у хозяйки, - Джейн пропела в восхищении. - Спасибо Персефоне.
  - Я передам Персефоне, что тебе понравилась комната, - амазонка замурлыкала.
  Раб Меркурий тихо ушел.
   - А тебе, Семирамида, разве не нравится комнатища?
   - Нравится.
  Очень нравится комната.
  Мы, амазонки, привыкли к простой жизни.
  Потому что мы - воительницы.
  Но роскошь обожаем.
  Потому что мы - женщины.
   - Мягкая, - Джейн упала на кровать. - Кроватка приглашает заснуть, - Джейн зевнула.
  Прикрыла ладошкой ротик.
   - Я приду позже, Джейн, - Семирамида остановилась около двери. - Надо же отведать всех твоих кушаний, которые ты приготовила на пир.
   - Семирамида?
   - Да, Джейн.
   - Я закрою дверь на задвижку.
  На всякий случай.
   - Обязательно закрой дверь на задвижку, Джейн.
  Раб Меркурий, или... - амазонка не договорила.
  И так понятно, что за ней и за Джейн могут прийти...
   - Ты постучи, я открою тебе, Семирамида.
   - Спи, - амазонка, неожиданно для себя, вернулась к кровати и крепко поцеловала Джейн в губы.
  Как подружка подружку поцеловала.
  Как лучшая подружка - лучшую подружку...
  Джейн за Семирамидой закрыла дверь.
  Для верности подергала засов.
  Затем приложила ухо к двери.
  Прислушалась к удаляющимся шагам амазонки.
  А затем легко вышла через окно.
  
  "Лишь бы на меня не напали, - Джейн старалась держаться ближе к домам. - Луна светит ярко.
  Дорогу к балагану я знаю.
  От злодеев отобьюсь.
  Но нельзя мне встречаться". - Джейн бормотала под нос.
  К счастью для нее, балаган находился неподалеку от дома Персефоны.
  На ярмарочной площади.
  Где же еще быть балагану, как не на ярмарке?
  Городок Селенит спал.
  Лишь балаган бодрствовал.
  Шумел и гремел так, будто хотел всех жителей разбудить.
  Перед дверью стояла красивая высокая девушка.
  Она смотрела на небо.
  Одета девушка ярко.
  Значит - певица и танцовщица из балагана.
  
  
  ГЛАВА 357
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ЗАДОЛБАЛИ
  
   - Отдыхаешь? - Джейн не знала, с чего начать.
   - Задолбали козлы, - певичка ответила непонятно.
  Но Джейн не стала переспрашивать, что означает - задолбали.
  И кто они, козлы...
  Наступило молчание.
  Танцовщица придирчиво рассматривала Джейн.
   - Рабыня?
   - Да, рабыня, - Джейн пропищала.
   - И так понятно, что если голая по улицам ночью одна ходишь, то - рабыня, - танцовщица провела рукой по грудям Джейн. - Хозяин тебя погнал подрабатывать, зарабатывать?
   - Ага, - Джейн к великой радости поняла, что танцовщица сама подсказывает.
  Наверно, хозяева часто своих рабов и рабынь отправляют на ночную работу.
  Ведь рабу спать не положено...
   - Я - Дульсинея, - танцовщица выжидательно посмотрела на Джейн.
   - А я - Джейн.
   - Плохое имя, - танцовщица погладила Джейн по головке.
   - Почему плохое имя? - Джейн обиделась за имя свое. - Мне оно нравится.
  Очень хорошее имя.
   - Джейн - хорошее имя для рабыни.
  Хозяину удобно звать тебя коротко - Джейн.
  Как собаку подзывает.
  В балагане ты должна подобрать себе другое имя, на время.
  Длинное, звучное имя.
  Например, Джейннидитта.
  Или Дженагра.
   - Дженагра мне совсем не нравится.
   - Тогда бери - Джейннидитта.
  Имя еще не занято.
  Верь мне.
  Так для тебя будет лучше.
  Джейннидитте охотно заплатят.
  А Джейн никто денег хороших не даст.
   - Я согласна на Джейннидитта, - Джейн покорно кивнула премиленькой головкой. - Я сама пришла.
  Поэтому должна подчиняться правилам балагана.
   - Вот и умничка, Джейннидитта.
  Я провожу тебя к хозяину Фемистоклу, - девушка тяжело вздохнула.
  Словно Джейн украла у нее ночное небо со звездами. - Ты не верь ему.
  Он попытается тебя обмануть.
  Но ты сама большая девочка.
  Если пришла сюда, то должна понимать. - Танцовщица первая вошла в балаган.
  Джейн последовала за ней.
  "Одни загадки, - Джейн с любопытством осматривала зал. - В чем меня попытается обмануть хозяин балагана?
  Что я должна понимать?"
   - Не тронь, - танцовщица взвизгнула впереди.
  И легонько хлопнула разгулявшегося купца по руке. - Сначала заплати, а потом лапай.
   - Станцуй для нас, а я заплачу, - купец потряс кошелем.
   - Совсем другое дело, милый, - Дульсинея преобразилась.
  Сразу стала приветливой для купца.
  Присела к нему на колени и поцеловала в макушку: - Раб, - Дульсинея повелительно крикнула. - Неси нам вина.
  Самого дорогого.
   - А я? - Джейн проблеяла.
   - Ты?
  Джейннидитта, иди к Фемистоклу.
   - А где он?
   - Хозяин за перегородкой, - Дульсинея показала на стенку.
  Отвернулась к купцу.
  Своим видом показала, что больше не будет помогать Джейн.
  У каждой в балагане своя работа.
  
  Джейн между столиков поплыла к двери в стене.
  Уже почти дошла до стены.
  Но тут сильная рука ухватила Джейн за талию.
  Джейн плюхнулась на колени крепкого воина.
   - Не тронь, - Джейн произнесла то, что слышала от Дульсинеи купцу. - Сначала заплати, а потом - лапай.
   - Солдаты не платят девушкам, - воин захохотал.
   - Я уже об этом слышала, - Джейн выскользнула из потных объятий воина.
  Убежала за дверь.
  За перегородкой была совсем другая жизнь.
  Деловая.
  "В зале - праздник, - Джейн в нерешительности остановилась. - А здесь - как в казарме перед боем".
   - Проктус, затяни мне пояс, - девушка с густо выбеленным лицом обратилась к изящному парню.
  Парень одет в одни облегающие панталоны.
  "Танцовщик", - подумала Джейн.
   - Так нормально? - танцовщик затянул на талии девушки тонкий пояс.
   - Сильнее, Проктус.
  Мало хлеба ел?
  Ты же мужик.
   - Проктус - не мужик, - от зеркала отозвался тонкий голос юноши.
   - Тяни, тяни, Проктус, - танцовщица застонала. - Чем уже будет талия, тем больше я заработаю.
   - Ты же сейчас будешь петь, Констанция, - танцовщик пыхтел. - Для пения талия не нужна.
   - Купцы слушают пение, а смотрят на талию, Проктус.
  Да упрись ты ногой в мою попу.
  Затяни пояс так, чтобы у меня в глазах потемнело: - Певица обратила внимание на Джейн. - Рабыня?
  Не таращь глаза.
  Помоги артисту.
   - Что я должна сделать?
   - Тяни вместе с ним за пояс.
  Ты тоже можешь упереться своим замечательным сапожком мне в зад.
   - У сапожка тонкий каблук, - Джейн покачала дивнейшей головкой. - Проткнет тебе кожу.
   - Не рабыня, а сплошная дерзость, - певица скорчила недовольную гримасу.
  Джейн поспешила отойти от нетерпеливой певицы.
   - Мне нужен Фемистокл, - Джейн проблеяла робко. - Затем обозлилась на невнимание и повысила голос. - Где хозяин?
  Кто из вас Фемистокл? - Вопрос не глупый.
  Потому что никого, похожего на солидного хозяина балагана, Джейн не отметила.
   - Ну, я - Фемистокл, - пузатый невысокий мужчина отозвался из клубов дыма. - Что надо?
   - Мне.
  Меня Дульсинея привела, - Джейн разглядела хозяина балагана.
  Фемистокл держал за ногу крепкого парня.
  Парень в это время размахивал руками.
  "Что они делают?" - Джейн так и не поняла.
   - Ты - та самая знаменитая рабыня? - Хозяин отпустил парня.
  Тот упал на пол и застонал.
   - Да, - Джейн удивилась.
  "Как я знаменита?
  Может быть, Фемистокл спутал меня с другой рабыней".
   - Ты - Джейн, - хозяин - можно сказать - взглядом раздевал Джейн.
  Раздевал бы, если бы на Джейн была одежда. - Ты - рабыня амазонки.
   - Город Селенит небольшой, - Джейн выпрямила спинку. - Известия быстро разносятся.
   - Говоришь ты складно, - Фемистокл деловито ощупывал попку Джейн. - Не похожа на простую.
   - Я рабыня из благородных, - Джейн решила набить себе цену.
   - Благородную рабыню амазонка выгнала ночью заработать монет в балагане, - Фемистокл все знал... - Я подозревал, что амазонки жадные.
  Некоторые говорят, что амазонки к деньгам безразличны.
  Я же всегда спорил и отвечал, что все любят деньги.
  Даже амазонки.
   - Да, я люблю деньги, - Джейн ответила.
  Все расхохотались.
   - Сапожки у тебя очень нужные для балагана.
  Блестят.
  На высоких каблуках тонких.
  Амазонка щедрая с тобой, рабыня.
  Как тебя зовут?
   - Меня? - Джейн ткнула пальчиком в левую грудь. - Ты же знаешь, что меня зовут Джейн.
  Ты называл меня Джейн.
   - Как тебя сейчас зовут? - хозяин скривил лицо в недовольстве.
   - Ах!
  Мое балаганное имя, - Джейн догадалась. - Джейннидитта.
   - Джейннидитта, - губы хозяина балагана растянулись в улыбке.
  Он легко переходил от раздражительности к улыбкам. - Красивое.
  Сама ты придумала?
  Или кто подсказал?
   - Дульсинея подсказала, - Джейн присела на край мраморного стола.
  "Ночь длинная.
  Может быть, всю ночь не присяду больше..."
   - Дульсинея знает, что говорит, - Фемистокл потер ладони. - Что ты умеешь, Джейннидитта?
  Или спрошу по-другому.
  Чем ты удивишь сегодня моих гостей?
   - Я?
   - Ну не я же, - Фемистокл захохотал.
   - Я танцевать умею.
  "Один раз мой танец понравился стражникам, - Джейн провела рукой по волосам. - Одна надежда на танец".
   - Танцевать? - Танцовщик ревниво отозвался. - Не похожа ты на танцовщицу, рабыня.
  У танцовщицы должна быть толстая ж...а и короткие ноги.
  Чтобы не упала танцовщица во время танца.
  Ты же - уродина.
   - Я не упаду, - Джейн огрызнулась. - Мне госпожа сказала - Иди в балаган и танцуй за деньги.
  Я пришла.
  Что еще вам надо?
   - Покажи, Джейннидитта, - Фемистокл произнес тихо.
  Но его все услышали.
  
   - Что показать? - Крупная дрожь прошла по телу Джейн.
   - Танец, танец покажи, дура рабыня, - танцовщик Проктус захихикал. - Или то, что ты и твоя амазонка госпожа называют танцем.
   - Ты где-нибудь училась танцам, рабыня?
  В школе танцев философа Сократа?
  Или при храме с танцовщиками и танцовщицами?
  Может быть, тебя весталки и менады обучали страстным танцам.
   - Нет.
  Никто меня танцам не учил.
  Я сама по себе.
  И танец мой - не страстный.
  Я надеюсь...
   - Тогда ты никого в балагане не заинтересуешь, рабыня.
   - Без музыки непривычно танцевать, - Джейн сползла со стола.
   - Музыку тебе подавай.
  Нет у меня денег на дармоедов музыкантов. - Хозяин балагана недовольно пробурчал.
  Видно, что тема музыки ему была не по душе.
   - Тогда я танцую?
   - Танцуй, танцуй, рабыня.
  
  Джейн закрыла глаза.
  Представила танцы в гимназии.
  Девочки танцевали в своем кружке.
  Мужчин на Натуре в десять раз меньше, чем женщин.
  На парня в гимназии приходилось по двадцать девочек.
  Поэтому парни на танцевальных вечерах не нисходили до девушек.
  Для парня считалось постыдным танцевать с девушками.
  Но девушки и без парней на танцах веселились.
  Каждая дурачилась, как умела.
  Джейн начала извиваться, как на танцевальной площадке в гимназии.
  Крутила попкой.
  Плавно водила руками перед собой.
  Изгибалась.
  Наклонялась.
  Не отрывала ног от пола.
  Она даже не заметила, как вокруг стало тихо.
  Джейн остановилась и открыла глаза.
   - Разве это танец? - Танцор Проктус замычал. - Рабыня стояла на месте.
  А в танце нужно прыгать.
  Смотри, Фемистокл.
  Смотрите все, как я прыгаю. - Танцор подпрыгнул.
  Впрочем, невысоко подпрыгнул.
  Размахивал руками.
  Затем мелкими шажками пошел по кругу. - Вот как я умею.
  Это называется настоящим танцем.
  Меня сам цезарь похвалил и приметил.
   - Ври больше, Проктус, - певица фыркнула. - Ты цезаря во сне только видел.
  А он тебя - в гробу видал.
   - Рабыня? - Хозяин балагана выдохнул. - Что это было?
  Что ты делала?
   - Танцевала.
   - Танцевала, Джейннидитта?
   - Да, я танцевала, - Джейн ответила упрямо.
  "Не понравился мой танец.
  Но планета дикая.
  Они же не знают, как в Империи в гимназиях девушки танцуют".
   - Не знаю, можно ли назвать твое танцем, - Фемистокл теребил свою бороду, - но денег моему балагану твои кривлянья принесут.
  Захватывающе.
  Маняще.
  Чарующе.
  
   - Хозяин, хозяин, - танцор Проктус подлетел к Фемистоклу. - Ты опозоришь честное звание нашего балагана, если допустишь рабыню с кривляньями до клиентов.
   - Проктус, - хозяин балагана схватил танцора за ухо. - Ты гибкий, грациозный.
  На тебе я всегда зарабатываю хорошо.
  Тебе во время танца ничто не мешает.
  Но я на тебе зарабатываю стабильно и средне.
  Танец рабыни принесет мне огромные деньги сразу.
  Может быть, потом танец наскучит купцам.
  Но сегодня я буду купаться в золоте.
   - Рабыня своенравная, Проктус, - танцор встал на колени перед хозяином.
  Целовал ему руки. - Я не встречал еще ни одной столь дерзкой рабыни.
  А вижу я их по дюжине в день.
  Но предчувствую, что как только рабыня Джейннидитта покажется перед купцами, с того момента ты не будешь знать покоя.
  Не заснёшь.
  Будешь ждать всяческих неприятностей.
   - Проктус, ты слишком возбужден, чтобы разговаривал со мной, - хозяин проявил твердость.
  Без твердости в балагане нельзя. - Успокойся же, Проктус.
  Рабыня смеется.
  Танцует.
  Иначе и не должно быть.
  Не понимаю, почему ты так против нее выступаешь.
   - Я выступаю против рабыни, - Проктус попытался ткнуть пальцем в грудь Джейн.
  Но Джейн увернулась. - Я не хочу ее в нашем балагане.
  Потому, что если рабыня окажется лучше твоих прежних танцоров и певцов, то авторитет балагана упадет.
  За рабыню будут давать меньше денег, чем за свободную.
  Кто же заплатит много монет рабыне?
   - Проктус, - хозяин балагана задумался. - В чем-то ты прав.
  Но мы не скажем гостям, что Джейннидитта - рабыня. - Фемистокл щелкнул пальцами. - Франческа.
  Подбери рабыне одежду богатую.
  Пусть клиенты думают, что не рабыня пляшет, а - дочь сенатора.
  
   - Пальто, макинтош, тунику, шубу, хламиду? - Франческа перебирала принесенную кучу одежды.
   - Мне нельзя одежду, - Джейн проблеяла. - Никак нельзя одеваться.
   - Ты доиграешься со мной, рабыня, - Фемистокл сдвинул густые брови. - То, что ты показала удивительный чарующий танец, еще не означает, что я приглашу тебя в свой балаган выступать.
   - Я же говорил, говорил, - танцор Проктус заверещал. - От этой рабыни только беды будут нашему балагану.
  Гони ее в шею, Фемистокл.
   - Ты заботишься только о себе, Проктус, а не о деньгах хозяина, - за Джейн неожиданно заступился тонкоголосый актер. - Я согласен на любую рабыню, лишь бы она деньги балагану принесла.
  Чем больше у хозяина денег, тем больше он нам даст, - тонкоголосый обернулся к хозяину: - Правду я говорю, Фемистокл?
   - Ангус, ты в первую очередь думаешь о процветании моего балагана, - Фемистокл расплылся в тяжелейшей улыбке. - Да, мне нужны деньги, а не слезы.
   - Но рабыня не собирается одеваться, - Проктус взвизгнул. - Ты же сам запретил нам без одежды выбегать перед посетителями.
  Я бы с удовольствием танцевал голый.
  Получил бы больше монет...
   - Тебе, Проктус, нельзя, а рабыне Джейннидитта - можно без одежды, - певица полностью встала на сторону Джейн.
   - Без одежды нельзя, и в одежде нельзя, - хозяин балагана прищурил левый глаз: - Кто подскажет мне...
  Нам?
   - Пусть рабыня выйдет перед посетителями как бы в одежде, - тонкоголосый выручил советом. - Франческа прикроет рабыню Джейннидитту занавеской.
  А потом Джейннидитта, как бы сбросит одежды...
   - Ангус, дай я тебя расцелую, - Фемистокл обнял тонкоголосого и смачно поцеловал три раза - в щеку левую, в щеку правую и в губы. - И еще расцелую - Фемистокл повторил.
   - Все равно я считаю, что Джейннидитта - взбалмошная, дурная.
   - Да, она рабыня.
  Может быть, дурная, - хозяин балагана ликовал. - Но я ни у кого еще не видел столь милой улыбки и ясных глаз.
  У нее ножки длинные и легкие.
  Я думаю, что Джейннидитта никому не желает зла.
   - Не желаю зла, - Джейн пропищала.
   - Если же и случится, что Джейннидитта принесет несчастье нашему балагану, то она будет плакать до тех пор, пока не успокоит нас. - Угроза, или - наоборот? - А тебе, Проктус, - хозяин похлопал танцора ниже спины, - я придумал наказание за твое нытье.
  Отправляйся за столы к клиентам.
  И, как только Джейннидитта закончит свой танец, начинай громко восхищаться.
  Подожди, возьми тогу патриция.
  Пусть посетители думают, что ты благородный патриций.
   - Но они же видели меня танцующим.
   - Ха, видели тебя танцующим, - хозяин балагана передразнил. - Когда ты танцевал, то все таращили глаза на твою задницу.
  Никто не запоминает лица танцоров и певиц в балагане.
  А, если кто из посетителей и обращал внимание на твое лицо, то уже забыл.
  Вино забвенья в моем балагане сегодня очень сладкое.
  Ты изображай чванливого сенатора, Проктус.
  Размахивай руками.
  Командуй рабами и слугами.
   - Еда и выпивка мне за счет балагана? - Проктус колебался между да и нет.
   - Еда - курицу получишь и виноград.
  Но вино.
  Нельзя тебе пить, Проктус.
  Ты сразу глупым становишься.
   - Проктус - глупыш по жизни, - Ангус незлобно захихикал.
   - Проктус, ты после вина раздеваешься совсем и танцуешь на столах.
   - Разве плохо, хозяин, что я голый на столе танцую?
   - Хорошо, Проктус.
  Но непороые посетители оскорбляются.
  Они пришли посмотреть культуру, искусство, а ты над их блюдами своими размахиваешь...
  
   - Я сегодня буду зарабатывать деньги, или нет? - Джейн отчаянно нервничала.
  "Скоро рассвет, а я еще ни одной монетки не заработала".
   - Дерзкая рабыня, - Фемистокл сжал кулаки. - Я не позволяю, чтобы мне указывали в моем балагане.
  Я с рабами суровый и важный.
  Не признаю шуток...
  И...
  Да, иди, танцуй. - Начал одно, а закончил другим.
   - Фемистокл, Фемистокл, - танцор Проктус побледнел. - Сейчас же мой выход.
   - Пойдешь после Джейннидитты.
   - Но публика меня любит.
  Публика меня обожает.
  Меня сейчас ждут купцы.
  Мой танец великолепный... - Проктус размазывал слезы по красивому лицу.
   - Ты, стой, - хозяин балагана за волосы удержал танцора Проктуса: - А ты, иди. - Свободной рукой Фемистокл шлепнул Джейн по попке.
   - Кууууда? - Джейн почувствовала, как ножки подгибаются.
  
   - Франческа, проводи рабыню, - голос хозяина стальной.
  Фемистокл разозлился. - Столько времени потратили на ерунду.
   - Пойдем, Джейннидитта, - Франческа взяла Джейн за руку. - Ты, главное, не смотри на гостей.
   - А куда мне смотреть?
   - На дальней стене висит гобелен.
  Наш хозяин Фемистокл сам вышивал.
  Балуется он вышивкой в свободное от балагана время...
  На гобелене изображено неизвестно что.
  Вначале Фемистокл задумал, что изобразит, как цезарь охотится на льва в пустыне.
  Но либо что-то с руками Фемистокла, либо что-то с воображением.
  Но рисунок не получился.
  Ты на гобелен смотри и пытайся придумать, представить, что на нем вышито.
  Если же взглянешь на гостей, или ответишь кому-нибудь, то собьешься с танца.
   - Спасибо, Франческа, - Джейн горячо выдохнула. - Без твоего совета я бы упала. - Джейн оглянулась. - Франческа? - Джейн увидела, как занавеска за ней закрылась.
   - Джейннидитта, танцуй, - донесся голос Франчески из-за занавески.
  "Ужас, - Джейн закрыла глазки. - Где этот гобелен? - Распахнула глазища. - Я что, сюда пришла на тряпки на стене пялиться?
  Или зарабатывать деньги?"
  Джейн все же над головами, над дымом, над криками на дальней стене увидела ковер с пятнами.
  "Самое большое пятно похоже на облако, - Джейн взмахнула руками и покрутила попкой в танце. - Наверно, это пятно - цезарь.
  Рядом с ним - размытое.
  Возможно, что - лев.
  Нет, не цезарь и лев, а - наша дискотека в гимназии.
  В мельканьи лазеров лица различаются плохо.
  Я танцую в гимназии.
  Мы танцуем.
  Подружки в кружке.
  Бонни улыбается мне". - Джейн воодушевилась.
  Она танцевала легко.
  Расковано.
  Широко.
  Даже ножки пустила в танец.
  Остановилась лишь тогда, когда услышала тишину.
   - И? - Джейн опустила глаза на посетителей балагана.
  Воин застыл с костью барана во рту.
  Купец поднес к губам чашу с вином.
  Но не отпил.
  Чаша застыла у рта.
  Другие посетители таращили на Джейн глаза, как на дракона.
   - Здрасте, - Джейн поклонилась.
  Вдруг, почувствовала боль ниже колена.
  Опустила глаза.
   - Отпусти, - Джейн завизжала в ужасе.
  Взбрыкнула ножкой.
  Солидный купец лежал у ног Джейн.
  Обхватил ногу сильно, страстно.
  Джейн высвободила ножку.
   - Правильно, Джейннидитта, - Франческа, оказывается, все время была за занавеской. - Ударь купца ногой в лицо.
  Они любят, когда их девушка бьет.
   - Чтоооо мне делать? - Джейн проблеяла.
   - Спускайся в зал, Джейннидитта, - из-за занавески послышался другой голос.
  Хозяин балагана Фемистокл, разумеется, следил за выступлением Джейн. - Собирай богатый урожай монет, Джейннидитта.
  Все посетители в восторге от твоего танца.
  Но не заигрывай особо.
  Ты принадлежишь всем.
  
   - Я принадлежу всем? - Джейн проблеяла.
  Купец на полу воспользовался случаем.
  Снова схватил Джейн за ногу:
   - Царственная, - купец целовал ножку Джейн. - Восхитительная.
  Пойдем со мной.
  У меня свой дом в Сиракузах.
  Конюшня.
  Галера.
  Мы поплывем с тобой на Багамские острова.
   - Поплывем, поплывем, - Джейн растерянно смотрела на купца сверху вниз.
   - Танцорка, - еще два купца выскочили на возвышение.
  Отлепили товарища от Джейн. - Присоединяйся к нашему столу.
  Угостим тебя чачей.
   - Чем угостите?
   - Чачей! - Купцы подхватили Джейн на руки и понесли.
   - Ай, яй, яй, - Джейн дрыгала ножками в воздухе.
  Подумала:
  "Видели бы меня мои сослуживцы по Космофлоту.
  Чем я на дикой планете занимаюсь.
  Но я не для себя...
  Я ради Империи!
  Нет!
  Я ради Бонни!
  Но моя Бонни и есть для меня - Империя".
  Пока Джейн хихикала, раздумывала, ее поднесли к лавке.
  Джейн опустилась на дубовую скамью.
   - Нет, красотка, - самый важный, и, наверное, судя по длинной бороде, самый богатый купец повелительно произнес. - Ты, танцорка, садись на стол.
   - Почему на стол? - Джейн надула губки.
   - Любоваться тобой будем.
   - Любоваться мной?
  Я не картина. - Джейн все же присела на стол.
   - Намек понятен, - седобородый кивнул другим купцам.
  Они бережно приподняли Джейн.
  Насыпали на стол серебряных монет.
  Опустили Джейн на монеты.
   - Теперь удобнее сидеть, танцорка?
   - Монеты холодные, - Джейн улыбнулась. - Они холодят попку, но греют душу.
   - Хорошо сказала, - купцы заохали. - Выпей чачи, танцовщица, - В руке Джейн оказалась большая глиняная чаша с мутной жидкостью.
   - Что это за чача?
   - Часа - виноградная слеза.
  Виноград рвали, а он плакал.
  Он плакал, а его давили.
   - Эээээ.
  Я не пью вино.
   - Пьет, пьет она вино, - на выручку Джейн пришла Дульсинея.
  Присела рядом на стол.
  Прижалась к Джейн и поцеловала ее в ушко.
  Поцеловала и для того, чтобы прошептать:
  "Ты сделай вид, что пьешь.
  Отказываться нельзя.
  Купцы обидятся и не заплатят.
  Потом вылей вино".
  "Куда я его вылью?
  Я же на столе сижу".
  "На меня выльешь.
  Я скажу, что я вспотела".
   - Я выпью чачи, - Джейн обдумывала - много ли под ней монет.
  Надо ли делиться деньгами с хозяином балагана.
  "Какие у них правила?"
   - Как твое имя, танцорка?
  Ты поразила своим танцем меня в самое сердце, - купец поцеловал коленку Джейн.
   - Поцелуй денег стоит, - Дульсинея подсказала Джейн и купцу.
   - Мое имя - Джейннидитта, - Джейн ответила купцу.
  Денег давай за поцелуй.
   - Ты смелая, рабыня, - купец развеселился.
  Засунул под левую ягодицу Джейн какую-то монетку. - Я болею.
  Раньше я тоже был дерзкий и смелый.
  Рассвет сил закончился.
   - Камбуз, твое ворчание пробудило во мне желание подшутить над тобой.
   - Гефест, не смейся надо мной, - купец запустил пальцы в бороду. - Я смотрю на рабыню и радуюсь.
   - Чему же ты радуешься? - Джейн спросила.
   - Ты - счастливая, рабыня.
   - Разве рабы бывают счастливыми, - Дульсинея облизнула губки.
   - Ты тоже дерзкая.
  Взгляд у тебя дерзкий, Дульсинея, - купцы говорили все разом.
  Дульсинею уже знали по имени.
  Слова полетели в дымном угаре балагана.
  Джейн осторожно вылила вино из чаши на колени Дульсинеи.
   - Дульсинея потекла, - купцы захохотали.
   - Мы смеемся над Дульсинеей, а она отражает наши насмешки своими смелыми словами.
   - Ибрагим.
  Джейннидитта на тебя смотрит.
   - На меня?
  Джейннидитта.
  Что ты от меня хочешь?
   - От тебя хочу? - Джейн растерялась.
  Она никак не могла понять нить балаганной игры. - Денег от тебя хочу. - Ответ оказался точный.
  Купцы расхохотались.
   - Ты дразнишь меня.
   - Дразнить - не проклятия насылать на голову.
   - Твоя дерзость, которой нет предела, имеет надо мной больше власти, чем вся доброта.
  
  
  ГЛАВА 358
  
  СЕМИРАМИДА И СЕРЖАНТКА ДЖЕЙН.
  
  ДАЙ, РУЧКУ ПОЗОЛОЧУ
  
   - Джейннидитта, дай ручку позолочу.
   - Позолоти.
   - Дульсинея, я выполню любое твое приказание.
   - Приказание?
   - Нужно исполнять желания, а не приказания.
   - Я в детстве вел себя хуже некуда, - купец опустил голову на коленку Джейн. - Потом подбегал к отцу.
  Шептал - папенька, папенька, не бей меня.
  Но отец отвечал, что не любит меня.
  Он не любил.
  Так ты полюбим меня, Джейннидитта.
   - Она всего лишь рабыня.
   - Куплю рабыню.
   - Рабыня, кто твой хозяин?
   - У меня не хозяин, а хозяйка.
  Она меня не продаст.
   - Не продаст тебя, рабыня?
  Тогда мы и твою хозяйку купим вместе с тобой.
  У нас деньги есть.
   - Мой отец раскаялся, что родил меня, - купец с ленточкой в бороде зарыдал.
   - Глеб, тебя не отец родил, а - женщина.
   - Мой отец был, как женщина.
   - И мой.
   - И мой!!!
   - Я много плакал.
   - Мое сердце зачерствело
  Никогда не говори никогда.
   - Прощу прощения у вас всех, - самый старший купец начал кланяться на все стороны. - И у тебя, рабыня, прощу прощения.
   - Побаловались, купцы, - к столу нетвердо подошел воин.
  Глаза его налиты кровью.
  На лице нарисована злость, которая появляется после долгого пития вина, которое не принесло радость. - Мы забираем танцовщицу Джейннидитту к себе в казарму.
   - Как это забираете? - Глава купцов погрозил воину пальцем. - Мы не отдадим рабыню.
   - Не отдавайте, - Дульсинея хмуро посмотрела на воина. - Солдаты не заплатят.
   - Тебе, какое дело, Дульсинея, - воин покачнулся.
   - Уходи, солдат, - купцы загудели. - Веди себя прилично в балагане.
  Напился - беги спать.
   - Не вам, купцы, мне указывать, куда бежать, и с кем, - воин схватил Джейн за руку.
  Потянул со стола.
  "Доставать кинжал, или еще рано", - Джейн заскрипела зубками.
   Хозяин балагана подоспел вовремя.
  Встал на защиту Джейн.
   - Диоген, - Фемистокл мягко произнес.
  Но твердо опустил ладонь на плечо воина. - Вернись к своему столу.
  Джейннидитта останется с купцами.
   - Ты?!! - Воин выдохнул в лицо Фемистокла. - Как ты смеешь меня трогать?
  Остальные воины за столом услышали ругань.
  Поднялись.
  Готовы в любой момент начать драку.
   - Я смею тебя трогать, Диоген, - хозяин балагана Фемистокл говорил отчетливо в наступившей напряженной тишине, - потому что ты и так в моем балагане пируешь почти даром.
   - Мы платим деньги.
  Мы всегда платим, - один из воинов отозвался
   - Что вы платите? - Фемистокл откликнулся. - В прошлый раз вы посидели за три золотых сольдо.
  А оставили мне один медный дирхем.
  Вот господа купцы, - хозяин поклонился купцам, - всегда платят по правде.
   - Да я тебя... - Воин Диоген замахнулся на Фемистокла.
   - Ничего ты его, - купцы разозлились. - Сидите спокойно, воины.
  Иначе мы пожалуемся центуриону вашему...
   - Плевать я хотел на центуриона нашего, - воин Диоген крикнул в запальчивости.
  И тут же позеленел от страха.
   - Диоген, успокойся, - хозяин балагана отвел Диогена к его столу.
  Другие воины опустили головы. - Если не будете приставать к танцовщикам и танцовщицам, я забуду... наверное... что вы сказали о вашем центурионе, что плевать на него хотели.
   - Мы не говорили.
  Это все - Диоген. - Солдаты тут же отодвинулись от своего товарища. - Он мутит постоянно.
  Мы что, Фемистокл?
  Мы всегда довольные.
  Ты нас угощаешь щедро.
  Мы к девушкам и парням твоим не пристаем.
   - Харон, - вместо ответа хозяин балагана Фемистокл подозвал слугу: - Еще амфору аравийского к этому столу.
  Я угощаю солдат.
   - Слава тебе, хозяин, - воины оживились.
  В восторге потирали ладони.
  Фемитокл вернулся к столу купцов:
   - Господа купцы.
  Сами понимаете.
  Балаган у нас.
  Одним словом.
   - Фемистокл, присядь, выпей с нами.
   - Если я с вами присяду, то мои актеры разбалуются, - Фемистокл закряхтел. - Ведь, как хочется иногда, сесть за стол со своими гостями.
  Смотреть на представление из зала, а не из-за занавески.
  Но нельзя.
  Проктус танцор не выходит.
  А пора ему уже.
  Обленился, артист, - Фемистокл степенно поклонился купцам.
  Побежал за стену.
  Через минуту на возвышение выскочил утонченный танцор Проктус.
   - Левая щека Проктуса горит красным, - один из купцов заметил. - Фемистокл его проучил за лень.
   - Проктус, коленками шевели!
  
   - Когда же придет конец моим земным мучениям, - глава купцов с кряхтением и треском костей поднялся с лавки. - Ветер вроде теплый, но мне холодно.
  Я рад, купцы, что мы собрались вместе в этом балагане.
  Вы дальше веселитесь.
  Я же отдохну с рабыней. - Купец прошел мимо Джейн к лестнице, которая вела на второй этаж балагана.
   - Джейннидитта, догоняй Плутона, - Дульсинея шепнула на ушко Джейн.
   - Мы с ним не играем в догонялки.
   - Он же сказал, что отдохнет с тобой.
  Плутону нельзя ни в чем отказывать.
  Хуже будет.
   - В чем я ему могу отказать, Дульсинея?
   - Беги.
  Не заставляй Плутона ждать.
   - А деньги, Дульсинея? - Джейн показала на деньги на столе.
   - Я их заберу.
  Утром тебе отдам.
   - Ну, я пошла? - Джейн провела ладонями по грудкам.
  Чтобы взбодриться.
  Невинный жест.
  Но купцы зашумели с одобрением.
   - Плутон, - Джейн догнала главу купцов около двери в комнату. - Я с тобой?
   - Заходи первая, рабыня, - купец не улыбался.
  Или улыбался.
  Но улыбка терялась в густых зарослях на лице. - Если там ловушка, то ты первая попадешь.
   - Я?
  В ловушку? - Джейн остановилась.
  Но вспомнила, что главе купцов нельзя отказывать.
  "Дурацкие правила на этой отсталой планете, - Джейн робко вошла в большую комнату. - Но я обязана им подчиняться.
  Иначе трудно будет найти и освободить мою Джейн".
   - Раздевайся, рабыня, - купец присел на крвоать.
   - На мне нет одежды.
   - Действительно, ты без одежды, рабыня.
  Но выглядишь царственно, будто бы и не рабыня, а - дочь патриция.
   - Каждая женщина должна следить за своей внешностью, - Джейн произнесла важно.
   - Слова не девушки, а - мужа.
   - Я не муж.
   - Рабыня, я часто думаю слова.
  Потому что думаю только о делах.
  О прибыли.
  У меня плохое здоровье, потому что нет времени о нем подумать и позаботиться.
  Знаешь, зачем я тебя взял с собой отдохнуть?
   - Догадываюсь, купец.
  Но сразу предупреждаю - мне нельзя.
  Я не дам тебе себя.
   - Не дашь мне себя? - Купец вытаращил глаза.
  Словно только что обнаружил с собой рядом Джейн. - Кто тебя спрашивает?
   - Я могу ответить даже тогда, когда меня не спрашивают.
   - Я тебе одно слово, а ты мне в ответ - сто слов, - купец засмеялся по-старчески.
  Со скрипом, со свистом с кряхтением, со вздохами смеялся...
   - Язык нужен для того, чтобы говорить, - Джейн присела на мягкий диванчик.
  Он стоял около кровати.
   - Ты не рабыня?
   - Я - рабыня.
   - Но ведешь себя, как царица, а не как рабыня.
   - Ты встречался с царицами, купец?
   - Называй меня - Плутон.
   - Тогда и ты называй меня не рабыней, а - Джейннидитта.
   - Я сыграю в твою игру, Джейннидитта, - купец ладонью смял лицо. - Но не потому что согласен слушать и подчиняться тебе, рабыня.
   - Джейннидитта...
   - Джейннидитта...
  Но мне просто интересно, что дальше будет.
  Я никогда не встречал подобную тебе.
   - Хорошо, или плохо, что не встречал подобную мне?
   - Ты задала вопрос, на который я не готов ответить сейчас, Джейннидитта.
  Ты - забавная.
  Веселишь меня.
  Я люблю все новое.
  В моей власти отдать тебя стражникам.
  Утром бы ты висела перед ярмарочными воротами.
  Но...
   - Люди часто переоценивают себя, Плутон.
  Некоторым кажется, что он бессмертный и всемогущий.
  Но один выстрел жухрайского шпиона из бластера в голову делает равными и слабого и сильного...
  Иначе бы никого не хоронили с оркестром.
   - Непонятное ты говоришь, Джейннидитта.
   - Я просто заговорилась, Плутон.
   - Джейннидитта, я попрошу тебя об услуге...
   - Плутон, мои услуги дорого стоят.
   - Джейннидитта, ты, конечно, умная и загадочная, - Плутон погрозил пальцем. - Но я вижу, что ты первый раз выпрашиваешь деньги у мужчин.
  Поэтому, оставайся собой прежней.
  Не играй в игру, которая тебе незнакома.
   - Ты тоже непонятно стал говорить, Плутон.
   - Я взял тебя с собой в комнату, чтобы мои друзья купцы думали, что я еще полный мужской силы.
  Что я могу с женщинами - огого!
   - А ты не полон?
   - Нет, я не полон силы.
  Моя амфора давно треснула.
  Сила вытекла сквозь трещины.
  Но я должен поддерживать свой авторитет среди купцов.
   - Мудрости и денег тебе не достаточно, чтобы поддерживать свой авторитет, Плутон?
   - Мудрость и деньги понимают мои сверстники.
  Те же купцы, которые помоложе, понимают только деньги.
   - Я никому не скажу.
  А, если спросят, то отвечу, что ты - Огого, мужчина, - Джейн закусила нижнюю губку.
  Едва сдерживала смех.
  "Почему для купца так важно?
  Странные мужчины все.
  Или, я не знаю мужчин?
  Но я не должна знать мужчин.
  Я - сержантка имперского космофлота.
  Я должна знать Устав Имперской службы".
   - Ты умная девочка.
   - Ты уже хвалил меня, Плутон.
  Но лишний раз похвала - еще приятнее.
   - У тебя живые волосы, - Плутон поднялся.
  Протянул руку.
  Погладил волосы Джейн. - Красивые волосы.
   - Волосы не живые, - Джейн наматывала на пальчик локон. - Волосы, когда их срезаешь, не болят.
  Если бы были живые, как, например, палец, то они бы болели.
   - Ты милая, Джейннидитта.
  Я, пожалуй, поторопился назвать тебя умненькой.
  Либо ты нарочно притворяешься глупенькой.
   - Почему я не могу быть глупенькой и умной одновременно?
   - Потому что ты - девушка.
   - Почему ты, Плутон, не можешь быть купцом и поэтом одновременно?
   - Поэтом? - Плутон схватился за сердце.
  Упал на кровать. - Откуда ты узнала, рабыня? - Губы купца посинели. - Никто не догадывался даже...
  Ты - прозорливая вакханка?
   - Что я узнала?
  О чем никто не догадывался? - Джейн рассмеялась.
  Но увидела, что старик купец очень серьезный.
  Поэтому прекратила смеяться.
  
   - Судьбе угодно, чтобы ты произнесла эти пророческие слова, - купец Плутон вытянулся на кровати.
  Даже не раздевался. - Я - поэт.
   - Ты?
  Поэт?
   - Не похож?
   - Я ни разу не видела поэтов.
   - Я не похож на поэта, потому что давным-давно стал купцом.
  В детстве нянька убаюкивала меня песней.
  Я был ребенком.
  Но запомнил навсегда большую упругую грудь няньки.
  Поэтому воспоминания о детстве у меня всегда самые благостные.
  Возможно, что нянька, или грудь няньки подтолкнули меня к красноречию и изящному сложению слов.
  В возрасте десяти лет я отправился к отцу в его загородный дом.
  "Отец, я хочу стать поэтом", - я с порога заявил.
  "Ты?
  Плутон?
  Ты - поэтом? - Отец - обидно для меня - расхохотался. - Ты - сын купца.
  Твой отец купец.
  Твой дед - купец.
  Твоя...
  Твой прадед - купец.
  Никем, кроме как купцом, ты не будешь.
  Это мое слово, сын".
  "Ха, отец, - я в десять лет уже обладал резким характером. - Я уйду из дома.
  Ты меня не остановишь.
  Никто не собьет меня с пути поэта".
  "Ты не посмеешь меня ослушаться, Плутон".
  "Я слушаю толко свое сердце", - я приложил руку к груди.
  "Плутон?"
  "Да, отец".
  "Сердце с другой стороны у тебя".
  "Я просто рукой дотронулся до груди, отец".
  "Не просто ты дотронулся, Плутон, до своей груди.
  Ты торжественно приложил ладонь.
  Думал, что на сердце опустил.
  Но перепутал руки и стороны груди".
  "Отец, эта мелочь не остановит меня.
  Не запутывай".
  "Сын купца не запутается никогда, Плутон".
  "Я - сын купца, но я - поэт.
  Отдай меня в философскую школу поэзии Аристотеля".
  "Сынок, ты знаешь, чем занимаются ученики и учитель в философской школе Аристотеля?"
  "Философией и поэзией занимаются".
  "Не только философия и поэзия, сынок".
  "Отец, прежде чем ты меня запугаешь и запутаешь, я прочту тебе последние свои стихи.
  О пастухе, пастушке и овечке Мельпомене".
  "Нельзя называть овечек человеческими именами.
  Тем более именами богинь".
  "Я - поэт.
  Мне все можно".
  Я прочитал отцу свои стихи.
  Затем увлёкся.
  Даже комедию свою ему рассказал.
  Я размахивал руками.
  Набрал в рот камней, чтобы слова звучали глухо.
  Голова отца упала на грудь.
  Я понял, что он заснул.
  Я боялся его разбудить.
  Стоял и молчал, как мышь на задних лапках.
  Так я стоял час.
  Затем позвал отца:
  "Отец!"
  Отец не ответил.
  Я понял, что с ним что-то произошло интересное после моей поэзии.
  "Отец, я ухожу в философскую школу", - я обнял отца.
  Мы вместе упали на пол.
  Может быть, отец, действительно, спал.
  Но, когда упал, то он неудачно ударился затылком о пятку мраморного Ахиллеса.
  Из головы отца потекла кровь.
  Немного вытекло.
  Я закричал:
  "Он умер!
  Он умер!
  Я теперь наследник!".
  "Сердце радуется, что у нас новый хозяин!" - Слуги обступили меня со всех сторон.
  Пришлось мне продолжать дело отца.
  Я стал успешным купцом.
  Даже больше, чем купцом.
  Но в душе я остался поэт.
  Комедии и драмы играют во мне.
  Когда-нибудь я уйду на покой.
  Тогда начну писать по-настоящему.
  Закуплю гору пергаментов, папирусов, глиняных табличек.
  Все, все испишу. - Купец Плутон счастливо улыбнулся.
   - Ты, купец, всю жизнь мучился, - Джейн сложила губки сердечком. - Зачем тебе нужно было торговать?
  Денег у тебя хватало.
  От отца остались и деньги, и имущество.
  Жил бы спокойно со своей Музой.
  Ходил бы по саду.
  Слушал бы соловья, который поет на ветке розы.
  Сочинял бы поэмы, драмы и оды.
  Был бы более счастлив, чем когда купечествовал.
  Теперь уже ничего не вернешь.
   - А что, так, правда, можно было? - Купец Плутон вытаращил глаза.
   - Конечно, Плутон.
  Так не только можно было, но и нужно.
  Но было...
   - А я как-то не догадался, - купец вскрикнул. - Губы его посинели. - Всю жизнь прожил зря.
   - Ты прожил чужую жизнь, купец Плутон.
  Где-то поэт мечтает стать купцом.
  А ты, купец, мечтал быть поэтом.
  Не обманывай себя.
  Никогда ты теперь не уйдешь из купечества.
  Не накупишь папирусов, пергаментов и глиняных дощечек.
  Не увековечишь свои поэмы, трагедии и комедии... - Джейн оттопырила мизинчик.
  Задумчиво на него глядела.
  
   - Ты правду сказала, рабыня, - купец кряхтел.
  В груди у него что-то оглушительно лопнуло.
  На губах появилась кровавая пена. - Теперь я могу умереть спокойно.
  Умираю счастливым, потому что перед смертью видел красивую, умную девушку.
  Значит, я видел все.
   - Спасибо за комплимент, - Джейн захихикала смущенно.
  Но купец Плутон ее уже не слышал.
  Его глаза закатились, как звезды в полночь.
  
   - Эй, не надо так, - Джейн побежала к купцу. - Ты бы мог выбрать другое место и время для умирания.
  Зачем ты умер при мне? - Джейн ущипнула тело за коленку. - Не двигаешься?
  Как неловко получилось.
  Что я теперь скажу твоим товарищам купцам.
  К тому же, ты мне не заплатил. - Джейн в ужасе подбежала к двери.
  Выскочила в коридор.
  Тут же натолкнулась на Дульсинею.
   - А я к тебе шла, Джейннидитта, - Дульсинея за локоть схватила Джейн. - Куда несешься?
  Купец тебя обидел?
   - Да, купец меня обидел, - губы Джейн дрожали.
   - Любую обиду можно смыть деньгами.
   - Как деньгами можно смыть обиду, Дульсинея?
  Деньги - не вода.
   - Как раз, деньги - вода, Джейннидитта.
  Деньги утекают сквозь пальцы.
   - Нет, то, что купец Плутон сделал, никакой водой не отмоешь, Дульсинея.
   - Что же он необычного в своем возрасте смог?
   - Он - обидел меня тем, что умер.
   - Умер? - В глазах танцовщицы Дульсинеи заплясали костры удачи. - Ты кому-нибудь уже сообщила?
   - О чем я сообщить должна кому-нибудь?
   - О том, что купец Плутон умер, ты сказала?
   - Сказала.
   - Кому?
   - Тебе я сказала, Дульсинея.
   - Очень хорошо, - танцовщица почти силой запихнула Джейн обратно в комнату.
  
   - Что хорошего, что старик умер?
  Он же мне не заплатил.
   - По-твоему, если бы он заплатил, то мог бы умереть? - Дульсинея захохотала. - И это было бы хорошо?
   - Хотя бы те деньги, которые купцы дали мне на стол...
   - Тех денег уже нет, Джейннидитта.
   - Как нет, Дульсинея?
   - Хозяин отобрал, - на лицо Дульсинеи налетела туча.
   - Фемистокл отобрал у тебя мои деньги?
  Я немедленно пойду к нему.
   - Никуда ты не пойдешь, Джейннидитта, - Дульсинея зашипела.
  Показала пальцем на лежащего умершего купца Плутона. - Особенно, после смерти клиента.
  Фемистокл не отдает деньги новеньким.
  Я же тебя предупреждала.
   - Мне он отдаст, - в глазах Джейн загорелась решительность.
   - Рабыне?
  Хозяин балагана вернет деньги?
   - Если у его горла будет нож, то вернет.
   - Ты собралась угрожать Фемистоклу, Джейннидитта?
   - Собралась угрожать вору.
  То, что вор оказался хозяином балагана - простая случайность.
   - Но Фемистокл вызовет стражников.
   - Вызовет стражников? - Губы Джейн затряслись.
   - А ты, что думала, Джейннидитта?
  Фемистокл опытный в отнимании денег.
   - Со стражниками я не желаю встречаться, - Джейн опустила прелестнейшую головку.
  
   - Красиво умер, - Дульсинея присела на кровать рядом с умершим купцом Плутоном.
  Надавила пальцем ему на глаз: - Действительно, умер.
  Без обмана. - В голосе танцовщицы зазвенели игривые нотки. - Джейннидитта?
   - Да, Дульсинея.
   - Мы немножко возьмем денег у купца.
  Ему они все равно не нужны.
   - Мы обворуем купца Плутона?
   - Где ты видишь купца, Джейннидитта?
   - А это, кто на кровати лежит, по-твоему, Дульсинея?
  Овца лежит с копытами и рогами? - Джейн притопнула.
   - Не топай.
  Денег не будет.
   - Впервые слышу, что от топота пропадают деньги.
   - Если на громкий топот сюда ворвутся друзья Плутона, то не будет у нас денег, - Дульсинея ловко обшаривала одежды купца.
  Видно, что не в первый раз занималась этим.
  Заодно, Дульсинея раздела тело купца полностью.
  Он лежал голый и не живой: - Теперь выглядит так, будто бы купец умер от переизбытка любви с тобой.
  Не придерешься.
  И о деньгах забудут.
   - Я не позволю обворовывать подданного Империи, - Джейн кругами в возбуждении ходила вокруг кровати. - С другой стороны, ты тоже - подданная Империи.
  Я не имею права приказывать подданной Империи.
   - Какие-то Империи ты придумала, - Дульсинея высыпала монеты на кровать. - Все деньги мы не возьмем.
  Слишком подозрительно.
  Оставим у купца в кошеле три золотых.
  Жалко, конечно, но придется.
  Но нам и так хватит.
  Только никому не говори, Джейннидитта, что мы взяли деньги у Плутона.
   - Я не возьму эти деньги.
   - Не возьмёшь, Джейннидитта? - Дульсинея пожала плечами. - Мне тогда больше достанется. - Потянула руку к доле монет Джейн.
   - С другой стороны, - Джейн быстро схватила свои монеты, - я их заработала.
  Я общалась с Плутоном.
  Кто знает, может быть, он бы сам отдал бы мне эти монеты.
  Но не успел, потому что умер.
   - Что ты сделала, что он умер счастливым, Джейннидитта?
  Улыбается!
  Некоторые при жизни так улыбаться не умеют.
  А он после смерти смеется.
  Никто не заподозрит, что его ты отравила или задушила.
  Купец Плутон умер в момент величайшей радости.
  Подобное случается со стариками, когда они на свою беду увлекутся молодой девушкой...
   - Я его не травила, и не душила.
   - Ты - рабыня, Джейннидитта.
  Стражники не станут тебя спрашивать.
  Они просто повесят тебя на городских воротах.
  Так им проще...
  Поэтому - беги.
  Либо со своей хозяйкой убегай.
  Либо - одна.
  Денег тебе хватит, чтобы купить миленький домик.
   - Бежать? - Джейн запаниковала. - Да, бежать.
  "Что же я наделала?
  Я же должна была быть невидимкой.
  Не нужно было привлекать внимание.
  Но я не виновата, что старик Плутон умер.
  Теперь я, словно, виновата в его смерти..."
   - Я выведу тебя через вход для слуг, Джейннидитта.
  Мне тоже выгодно, чтобы тебя не было здесь.
  Думаю, что четыре часа у тебя есть, Джейн.
  Купец Плутон обычно спит до полного рассвета.
   - Дульсинея, а ты, откуда знаешь, что купец Плутон спит долго?
   - Я же танцовщица в балагане, - кривая улыбка пробежала по тонким губам Дульсинеи.
  
  Через несколько минут Джейн уже подбегала к дому Персефоны.
   "Надеюсь, что все спят.
  Разбужу Семирамиду.
  Объясню ей все...
  Кратко расскажу.
  Без подробностей".
   - Семирамида!
  Караул!
  Надо бежать!
  Меня обвиняют в убийстве знатного купца. - Джейн сама себе противоречила.
  С воплем влетела в большой зал.
  Семирамида прижала раба Меркурия к стенке.
  Держала около его горла кинжал.
  Бледная Персефона сидела на диванчике.
   - Джейн? - Семирамида обернулась.
  Выдохнула с облегчением: - Наконец!
  Ты проснулась?
   - Я?
  Проснулась.
   - Чтоооо?
  Джееееейййн? - амазонка быстро-быстро моргала.
  Только сейчас до нее дошел смысл сказанного, вернее - прооранного. - Кого ты убила?
  Знатного купца?
  Во сне?
  Ты же спала.
  Твоя комната была заперта.
   - Я через окно вылезла.
  Погулять.
   - Джееееейййннн! - Амазонка завопила. - Погулять.
   - Да, погулять, - Джейн заскрежетала зубками. - Я имею право погулять.
   - Через окно? - Даже бледная Персефона зашелестела словами.
   - Кстати, Семирамида, зачем ты режешь Меркурия?
   - Я еще не режу раба.
  Но, кажется, что сейчас...
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"