Верочка была кругленькая, пухленькая, щечки розовые. Платьишко зеленое наденет - точно яблочко. Салатное у неё как раз и было. По нему - листочки золотые с завитушками. Димка кричал: "Крошечка - Хаврошечка идет! Крошечка - Хаврошечка идет!"
За него она замуж и вышла.
Погуляли для приличия лето - и расписались.
К весне у них уж и Антошка народился. Верочка стала домовитая, раздалась, раздобрела. На солнце полюбила смотреть: выйдет на крыльцо, застынет, руку козырьком сделает и смотрит, смотрит, пока её жаром не охватит.
А Димка заскучал.
То на рыбалку с батей, то в рейс, то на рыбалку - то в рейс. Из рейса вернется, бухнется на диван: "Спать, Вер, хочу". Она рыбу почистит, ушицы зеленой наварит - и на крыльцо: на закат смотреть.
- Чего ты там видишь-то? - болезным голосом спрашивала свекровь. - Уставится - и глядит. Глаза испортишь. С ребенком бы поиграла.
- Вроде и вместе живем, - шепнула однажды мужу Верочка, - А вроде и - врозь. Что будет-то, Дим?
- Все так живут, спи, - уклонился он от разговора, а сам за сигарету и туда же - на крыльцо. Солнца нет. Ночь темная, звезды высоко. Одиноко Димке. Сел он на лавку, вздохнул, как тяжело поживший мужик. Прислушался. Шуршит над ухом седой полосатый бересклет. Возятся в траве лягушки. Тявкают за дорогой собаки. "Сто лет назад, небось, так же было. Чужие мы друг другу, - надумал он простецкую мысль. - Все люди друг другу - чужие. Вон звезды - одна от другой за тысячи километров. Так и мы. Ну, разбежимся - а толку? С другой то же самое будет".
- Чего же ты на рыбалку? - прижалась к его плечу Верочка. - Батя поехал...
Тошка перелез к родителям, уселся отцу на живот и принялся показывать зверюшек на гобеленовом коврике:
- Папа, сати - вок!
- Волк. Скажи: "Папа, смотри - волк!"
- Вок!
Гобелен был Верочкин. Назывался "Сказки Перро". Она его из дома притащила. "Бери уж, - сказала ей мать. - Сама под ним выросла, теперь своих детей рость".
- Кофе сварю, - Верочка чмокнула украдкой мужа в шею и выскользнула из-под одеяла. На веранде было холодно. Солнце било в окно, но как-то вскользь. Кусты стояли мокрые, и на шиповнике блестела роса. Тощие трясогузки прохаживались по дорожкам, подрагивая хвостиками. Поселок просыпался медленно. Сонные коты - их и соседский - сидели на верстаке и гипнотизировали друг друга злыми желтыми глазами. "Хорошо-то как!" - Вера рассмеялась, плеснула в лицо воды.
- Кашу догляди - не пригорела бы. За молоком пойду, - свекровь насупилась и повязала платок.
- Я, мам, оладьев напеку. Дима дома...
- Вот и дома-то, - хлопнула дверью свекровь, точно гневаясь, что сын не поехал на с отцом на рыбалку, а остался греться с толстухой.
"Yesterday", - запел из приемника разлучный голос.
"If you go", - замурлыкала Верочка...
I don"t know..." А-а-а-а...
- Мальчики! - всунулась она в проем. - Умываться. Каша готова, кофе кипит.
Тошка сидел верхом на отце, хохотал и тыкал пальчиком:
- Исичка!
- Лисичка.
- Медеть!
- Медведь, - Димка смеялся.
Она успела подумать: "Может, образуется у нас".
- Кот это, а не медведь, - Вера обняла мужа. - Видите? В красных сапогах. На охоту идёт. Вот у него ружье, - она показала на приклад и ружейный ствол. - А вот - сумка...
Тошка прошептал: "Узьё", - и замер, хлопая глазищами на статного, похожего на медведя котяру, собравшегося на охоту.
- А это белочки...
- Завтракать давайте, - Димка ссадил с себя сына. - В сарае надо прибраться - батя велел.
- К обеду оладьев напеку, - засуетилась она. - Первое есть, салатик сделаю.
После завтрака пошел холодный, хлёсткий дождь. Застучал по крышам, дровам, растянутой на просушку пленке. Свекровь вернулась мокрая, злая:
- Язви его.
- Мам, я в сарай...
- Пленку чего не убрали? Мокнет. Некому сказать, они и не почешутся.
- Чего ей будет...
- Конечно! Не покупать, так все "чего". Молоко вскипяти, - скомандовала она Верке. Та кивнула: "Сделаю". Свекровь была нормальная, только замотанная. Она работала сутками: трое отработает - трое дома.
- Вот и солнце! - Вера улыбнулась свекрови. - Грибной дождик-то.
- Дак август. Какой же? Ясно дело, грибной, - буркнула свекровь и ушла греться.
К полудню распогодилось. Облака разбежались в разные стороны, ветер высушил кусты и астры у забора. Поселок ожил. Затарахтели машины, дрезины на заводской узкоколейке. Засвистели соловьями шустрые электрички. Вера нажарила миску оладьев - свекровь одобрительно хмыкнула: "Пышные", - собрала посуду и понесла мыть. Тошка вертелся на крыльце, лазал под лавки, собирал грязь и задумчиво пыхтел: "Апоги"...
"Петр Иванович приедет, пообедаем и..."
Она прищурилась, посмотрела на солнце.
Солнце было круглое и жаркое, как пропеченный оладышек. Вера чувствовала его не кожей, а солнечным сплетением. От него по телу разбегались лучи, а когда достигали пальцев, коленей, те становились вялыми, и вся Верка превращалась в уютный ватный комок - легкий и невесомый. Катай его по земле, перекатывай в ладонях - всё ему нипочем. С тарелок капала вода. Шуршал по окну девичий виноград, хлопал надутыми шишками-семенами. Бились о стекло крупные августовские мухи. Вера повесила передник, скользнула на солнечную сторону дома. Прислонилась к стене: "Доски - горячие! Хорошо-то как!.. Скучно ему со мной. Почему он не видит, как хорошо?! Земля тёплая-претёплая. Тронешь её - она в руках рассыпается. А трава? Такая упругая, что ходи по ней - подпрыгивай да песни пой. Как весело жить! Почему он не видит?.."
Стукнула калитка. Вера открыла глаза: кусты рябины согнул налетный резкий ветер, привалил к забору старую калину. Ветки залопотали, захлопали. "В город нам, что ли, съездить? - мысли у Верочки поскучнели. - В парк сходить или в кино. Что мы все дома и дома? Любой мужик затоскует..."
- Курвы! Вашу мать! - взвизгнули тормоза у калитки, Петр Иванович вывалился из машины. Губы у него тряслись, щеки дрожали. - Тетери! Две бабы в доме!
- Петя, Петя! - замахала со второго этажа свекровь.
- Щас дам "Петя"! Курвы сонные - ребенка проглядели! - он печатал и печатал непотребные слова, хватался за сердце, передыхал и продолжал костерить.
Тошка сидел у него на руках и удивленно пялился по сторонам.
Вера оторвалась от стены и кинулась к забору. К нему уже летел Димка...
Нетвердыми ногами спускалась по ступенькам свекровь...
- Антошенька!..
- Еду я, понимаешь, от леса, - объяснял Петр Иванович набежавшим соседям. - Поворот прошел, другой, смотрю - матерь Божья! Наше дитё! Одно одинешенько! Бредет по дороге! Туды-т вас в гриву! Машины кругом, велосипеды!..
- Ой-ой...
- А чего ж оно?
- Куда ты пошел-то?! - Димка выхватил сына, прижал к груди. Верка повисла с другого края:
- Тошка, Тошенька...
- Апоги - Антон выставил глянцевый зеленый сапожок - он надевал их в сырую погоду.
- Господи, да у него ружье...
- На охоту, - догадалась Верка и схватилась за голову - она была почти без памяти. - На охоту он... как Кот в сапогах...
За плечом у щекастого Антона болталась голубая двустволка, подаренная дедом ко дню рождения: "Баловство ваши автоматы! Трещат без толку. Я ему двустволку подарю".
- Узьё, - закивал Тошка и выставил второй сапожок.
- К-какую охоту?!
- Ха-ха-ха! - засмеялся Димка, обнял сына и быстро зашагал к дому. Вера, потеряв опору, плюхнулась в разлатую сныть. - Обыкновенную. Я ему утром... ха-ха-ха... кота на ковре показывал. Из сказки. Ха-ха...
- Это же надо! - захохотали, загомонили соседи.
- Придумал ведь малец - на охоту!
- Как Кот в сапогах!..
"Он сказал: "Я показывал", - Верка тихо плакала в кустах - у неё не было сил подняться. - Это же я показала - я, а он сказал..."
- Вставай, чего сидишь? Люди смотрят, - Петр Иванович подал ей руку. - Обопрись. Меня чуть не инфаркт. Молодец внучек. Собрался - и пошёл. Молодец. Вставай, Вера, люди смотрят...