Посреди голой обожженной радиацией и высушенной сухими сильными ветрами, черной от копоти земли стоит огромный золотой трон. На нем величественно восседает покрытая темной шелковистой шерстью обезьяна. Она держит в одной лапе украшенный драгоценными камнями скипетр, а на голове сверкает алмазная корона. На морде застыла торжествующая улыбка похожая больше на звериный оскал. Белые острые клыки сверкают в солнечных лучах. В глазах отражаются красные блики догорающих вдали пожаров. Красное полыхающее огнем солнце медленно поднимается из-за горизонта. Рассветает. Начинается новый день, новой эпохи. И увидит Его всякое око; и возрыдают пред Ним все племена земные. Только нет уже глаз, способных видеть, не потекут слезы из пустых глазниц черепов, и от племен земных остались только белые кости, разбросанные на просторах земли.
На основании трона, на которое опираются
мохнатые лапы животного, на массивной золотой
пластинке, выложенная кроваво-красными рубинами,
как глаза дьявола, сверкает надпись -
" ПРЕСВИТЕРИАНСКАЯ ЦЕРКОВЬ
ПАСТОР ПАК ".
Глава 1.
ЮНОСТЬ САТАНЫ.
У пастора Пака была розовая и необычная мечта детства - он хотел пожить в стае обезьян и не только пожить, но и остаться там навсегда, на всю оставшуюся жизнь. Еще будучи подростком, он увлекался сюжетами из мира животных, где показывали реалистичные картинки из жизни стаи орангутангов в естественных условиях их обитания, то есть в тропических джунглях. Огромный коренастый самец с длинными мускулистыми руками и суровым взглядом сидел в центре пасущегося между деревьями гарема. С десяток самок с детьми и повзрослевшим молодняком подобострастно заглядывали ему в глаза и выполняли все прихоти по первому требованию. Причем хозяину стада не надо было кричать, активно жестикулировать, и вообще двигаться. Достаточно было сурово сдвинуть брови, чтобы прекратилась любая потасовка. Хватало только похлопать призывно губами, и любая самка была в его распоряжении, готовая на все, ласкаясь и делая непристойные, но привлекательные для него движения. Маленький Пак представлял себя на месте грозного вожака. Все тот же виденный в передаче тропический лес. Розовый рассвет озаряет верхушки высоких и густых деревьев. В дали голубой лентой вьется река, поблескивая серебристым сиянием в солнечных лучах. Море зелени, множество фруктов - настоящий обезьяний рай. В чаще леса щебечут неизвестные тропические птицы и слышны странные голоса незнакомых животных: вздохи, всхлипывания, свист и бормотание. Выстроившись цепочкой, стадо медленно бредет за вожаком - Паком, таким незнакомым, повзрослевшим, покрытым густой шерстью и одновременно узнаваемым, с таки же покатым лбом, широкими скулами, темной морщинистой кожей и злым взглядом черной щелочки глаз. Они выбирают наименее заросшие участки леса, прогалины и зеленые лужайки и на некоторое время делают остановки, чтобы подкрепиться и привести себя в порядок.
Как только Пак садится, подбирая под себя ноги, также как за столом в корейском ресторане, к нему тут же направляется сразу несколько самок, и начинают ласково и нежно перебирать его темную, длинную шерсть, тут же съедая найденных насекомых. Он слабо одобрительно ворчит, поощряя их продолжать работу. Одна из них приближается к нему с ясными намерениями послужить своему господину так, как он того захочет. Подобно этому образу и в сказках исполняются любые желания. Она прикасается губами и ласкает его, крутит своими толстыми бедрами. Маленький Пак при виде этой картинки приходил в полный экстаз, и снова затем улетал на крыльях фантазии в свою страну грез. Стая продолжает мирно пастись. Удовлетворив свою похоть, он ест самые лучшие фрукты и корешки, которые приносят ему верные члены его гарема, довольно поглаживая свое толстое волосатое брюхо и одновременно управляя стадом. Он здесь президент, премьер министр, и диктатор одновременно в одном лице.
Вот нахальный подросток подбирается к одной из его самок с явными сексуальными намерениями. Пак грозно хмурит брови, но наглец делает вид, что не замечает предупреждения, подбираясь к облюбованной самке все ближе. И тут у владыки и хозяина кончается терпение, он вскакивает с места и как ураган налетает на непослушное животное. Подросток опрокинут на землю. Но, не удовлетворившись этим, Пак кусает его несколько раз, с удовольствием чувствуя, как поддается под зубами и рвется молодая кожа. Кровь и визги только возбуждают его, добавляя агрессивности. Но подросток явно не собирается сопротивляться, он сломлен и побит, унижен и растерян. Слизывая с раны текущую кровь, только жалобно скулит и, повинуясь власти вожака, подставляет свою шею под его оскаленные клыки. Выражение полной покорности успокаивают Пака, и он покидает поле боя, выпятив грудь и грозно поглядывая на окружающих.
Самки снова окружают своего господина и с еще большей заботой облизывают и вычесывают всклокоченную в схватке шерсть. Молоденькая самочка, на которую покушался незадачливый кавалер, явно чувствует свою вину и тоже приближается к хозяину раболепно и заискивающе постанывая, принимая призывные позы, с восхищением поглядывая на его большие и сильные конечности. Мир восстановлен, в стаде снова порядок и каждый знает свое место, свое положение, которое так вот вдруг, без позволения вожака - Пака никогда не меняется.
- Да мускулатура в жизни дорогого стоит, она позволяет завоевать свое место под солнцем - думает маленький Пак,- срочно необходимо заняться тяжелой гимнастикой, и укрепить свои мышцы, тогда можно смело вступать в схватку за любую самку с любым нахальным самцом. То есть не самку, а женщину конечно, и не с самцом, а с мужчиной, который, впрочем, своим поведением не слишком отличается от животных особей мужского пола. У Пака все в голове перемешалось - фантазии и серая, не столь героическая действительность. Если и был на земле рай, то наверно он был похож на эту чудную картинку из его фантазий. Но рай себе можно самому сотворить, если ясно представляешь, чего добиваешься и правильно берешься за реализацию своего жизненного проекта.
Опыт реальных схваток у него уже присутствовал. Желая как-то завладеть понравившейся ему курткой случайного встреченного в темном проулке парня, который был только немного его ниже, он попытался насильно ее отнять. Но тот оказал упорное сопротивление, не захотев добровольно расставаться со своим имуществом. И так как угрозы не помогли, и даже вынутый для устрашения нож не произвел на соперника никакого впечатления, то пришлось вступить в бой и продемонстрировать свое законное право диктовать любые условия и требовать желаемого - право сильного. Паку при этом изрядно досталось, мальчик сразу ударил его кулаком в нос, разбив его до крови, а затем и по кривым зубам. Осознав, что несколько переоценил свои возможности, Пак поспешно бежал с поля боя, так и не став обладателем понравившейся ему вещи.
Но опыт собирания обеденных денег у малышей был более успешным. Здесь его нож и грубый мат неизменно производили необходимое впечатление и испуганные до смерти малыши безропотно расставались со своими капиталами. Копейки перекочевывали в карман Пака, но эти гроши его явно не устраивали. Хорошие вещи стоили дороже, и чтобы их получить, надо было и рисковать больше. Знакомый приятель, живущий неподалеку, однажды уговорил его залезть в магазин электроники в соседнем квартале, там можно было разжиться кучей денег. Когда стемнело и рядом с магазином никого не было видно, они, подобрав ключи к задней двери, открыли ее и зашли в торговый зал. Множество техники было выставлено в стеклянных витринах с призывным лозунгом - возьми меня. Но тут внезапно включилась охранная сигнализация, и ее страшный рев взорвал тишину ночи. Не дожидаясь приезда полиции они поспешили убраться с заветного места так ничего ценного не прихватив с собой. Практического опыта начинающим грабителям явно не доставало. Этому нужно было еще долго учиться, проходя университеты жизни. Но жизнь впереди была большая, заманчивая и многообещающая.
Следующее преступление было более дерзким и масштабным. Немного осмелев, они со старым приятелем решили ограбить ближайшую пиццерию. Готовились они не долго. Подельник где-то раздобыл два револьвера и две маски из черных вязаных шапочек с прорезями для глаз. Этого, казалось, более чем достаточно для успешного налета. Не имея опыта, они, тем не менее, обладали кое-чем более существенным - наглостью и бесшабашностью. Эти качества проявляются, как правило, только в ранней юности, когда безграничная энергия сочетается с безмерной глупостью.
Посетители при виде грабителей поспешно покинули заведение, продавцы попрятались за торговой стойкой. Сердце Пака бешено колотилось, в сосуды из внутренних депо поступали все новые порции адреналина, в голове шумело, а в глазах плыли красные круги. Нажав в возбуждении на курок револьвера, он сам испугался грохота прогремевшего выстрела. С потолка, куда угодила пуля, посыпалась белая штукатурка. Сердце забилось еще чаще. Приятель метнулся к кассе и выгреб оттуда все деньги. Но тут произошло неожиданное. Не обращая внимания на крики и угрозы юных грабителей с обещанием застрелить каждого, кто только попробует тронуться с места, а может и посчитав это за пустую браваду юнцов, старик хозяин схватил со стойки нож и ринулся на Пака. И только пуля, выпущенная из его револьвера, остановила нападавшего. Угодив в лоб, она пробила возникшее на ее пути препятствие, череп лопнул и из сквозного отверстия потекла на пол темно красная кровь. Жалости, или какого либо сожаления о случившемся у Пака не было и в помине. Он только с интересом смотрел на вытянувшееся рядом с ним безжизненное тело. Это был первый случай убийства в его жизни. Но тут вмешался приятель и поволок его за собой к выходу. Надо было быстрее сматываться. Пробежав несколько кварталов и немного успокоившись, они сняли маски, спрятали оружие и, поделив в ближайшей подворотне добычу, разошлись в разные стороны.
Убийство так и не было раскрыто. Да и полиция не очень стремилась им усердно заниматься. Шалит местная молодежь. Им хватало более крупных забот с большими городскими бандами, постоянно вступавшими друг с другом в кровавые разборки и совершавшими масштабные преступления. Пак не мучился позже сомнениями по поводу убийства, как это делают герои из русских романов. Он никогда не решал для себя трудного вопроса - тварь он дрожащая, или право имеет. Ну конечно не тварь, а господин, хозяин жизни и дрожать в страхе перед ее ужасами не собирается. Он сам будет одним из смертельных ужасов жизни. Пусть его боятся, пусть от него бегают, Он не будет, как Раскольников Достоевского прятаться по углам и страдать в одиночестве, его не волнует этическая сторона совершенного. Каждый делает то, на что способен, а кто переступает черту своих биологических возможностей, тот и сходит потом с ума. Голова старика треснула как старый кувшин, и кровь залила его седые волосы - это правда жизни, это логическое ее завершение. Тот, кто сильнее и более молод имеет право забрать ее у того, кто отжил свое и одряхлел. Он молодой, красивый, во всяком случае, так ему кажется, и сейчас его время выходить на охоту собирая дань с округи.
Волки всегда уничтожают больных и ослабевших животных, и за это их называют санитарами леса. Он тоже такой же санитар, карающий меч отбора в безжалостных руках эволюции. Сейчас этот меч опустился на голову старика проломив ему череп, а завтра быть может он опуститься и на его голову, но только на этот раз его будет держать другая более удачливая, сильная и молодая рука.
Придя домой после убийства, он принял душ а потом долго стоял голый перед зеркалом разглядывая себя. Здоровый, молодой самец, готовый к борьбе за существование. Единственно, настоящего сексуального опыта у него в жизни еще не было, кроме фантазий у телевизора. Ну, это он быстро исправит, так как время уже пришло. Вечером Пак отправился на ближайший угол - местный бульвар розовых фонарей, где тусовались девицы легкого поведения предлагавшие себя задешево. Деньги теперь у него появились, и он хотел потратить их с толком. Подойдя несмело к приглянувшейся полногрудой женщине, он долго не мог вымолвить ни слова. Она, заметив его нерешительность, спросила, не желает ли он получить райское удовольствие, или сам себя предлагает разборчивым клиентам? Вот только она опасается, что денег у него не хватит, чтобы с ней рассчитаться. Он сглотнул судорожно слюну и протянул крупную денежную купюру. Ну, тогда все в порядке произнесла проститутка и повела его на другую сторону улицы, где стояли два крупных атлетического сложения мужика. Им она что-то шепнула и отдала деньги. Затем они вдвоем зашли в комнату на первом этаже многоэтажного жилого дома. В ней была только низенькая старая металлическая кровать и кресло с потрепанной обшивкой. Она быстро раделась.
- Ну что будем и дальше стоять или примемся за дело, - подбодрила она несмелого ухажера. Он робко снял штаны, расстегнул пуговицы на рубашке и остался стоять посреди комнаты в чем мать родила, зябко переминаясь с ноги на ногу.
Через час измученный и опустошенный Пак выходил из подъезда. Двое громил подозрительно на него покосились, но не двинулись с места, так как все шло по программе и ничего не разрушало заведенного порядка.
- Ну, вот и еще одна страница жизни перевернута. Я стал совсем взрослым. Но следует серьезно подумать о будущем, - решил Пак. Оно должно быть достойно его больших амбиций. И тут он впервые подумал о карьере пресвитерианского пастора. Он часто слышал о том, что многим молодым корейцам из бедных семей удавалось по религиозной визе выехать в Соединенные Штаты. Церкви оплачивали дорогу, устраивали наиболее способных в корейские семинарии, а затем если повезет, определяли на теплое местечко где-нибудь в Штатах. Ну, в худшем случае, можно было выбрать иную страну мира и в качестве миссионера проработав там несколько лет, вернуться обратно, чтобы доживать спокойно обеспеченную старость. Трудности теологии и прочих семинарских предметов его не особенно волновали. Он знал, что природных способностей у него достаточно, чтобы выучиться на кого угодно и, не будучи особенно щепетилен, он был готов принять любую веру, если только за это хорошо заплатят. Пресвитерианская церковь это было единственная реальная возможность чего-то добиться в жизни. Раз так, то он будет пресвитерианином, что бы это не означало.
Достав энциклопедию, он нашел страницу со статьей о пресвитерианских церквях и выяснил, что конфессия эта относится к христианским сектам, отколовшимся некогда в шестнадцатом веке от католической материнской церкви. Образ реформатора Кальвина ему пришелся по душе. Он тоже не был особенно обременен моралью и совершал те поступки, которые считал наиболее целесообразными в данный момент и приносящими пользу для него самого. Не любил конкурентов и жестоко расправлялся с ними. Так по его требованию был казнен не один десяток человек. Особенно Паку понравилась расправа Кальвина с Серветом. Этот ученый с мировой известностью выступил оппонентом Кальвину и заявил, что ничто в писании не указывает на существование троицы, а наоборот все только подтверждает единство и единственность божью. Доктрина троицы, упорно, как это свойственно и любому убежденный в своих словах ученому, утверждал он, есть измышление человеческое, отвратившее человечество от постижения истинного учения Христа.
Пак с удовольствием читал подробности о сожжении знаменитого врача и мыслителя выдвинувшего идею о наличии легочного круга кровообращения. Кальвина вывело из себя не учение Сервета, а явно открытый вызов его авторитету, положению хозяина жизни и людских судеб. Он почувствовал угрозу своему лидерству и бесконтрольной возможности манипулировать человеческими умами и поступками. Сервет, почувствовав угрозу собственной жизни, попытался было бежать, но его схватили и затем публично казнили.
Пак представил, как ветер медленно раздувает еле тлеющий огонь, который с каждой минутой разгорается все больше, угрожающе потрескивая и наводя страх на привязанную на вершине сложенной кучи дров и хвороста к кресту жертву. Чувствительная интеллигенция не в состоянии умереть достойно. Зато она охотно призывает других принять мученическую, героическую смерь за отечество, за чьи-то сомнительное интересы и цели. Но когда дело доходит до нее самой, когда смерть заносит над головами для удара свою остро наточенную косу, то все они начинают яростно сопротивляться надвигающемуся неотвратимому року. И Сервет почувствовав, что огонь уже совсем близко подбирается к нему, стал в фантазиях Пака, кричать и умолять о пощаде, отказываясь от своих вчерашних убеждений. Но только зловещая ухмылка удовлетворенного Кальвина была ему ответом.
- Собаке, собачья смерть, - произнес он удовлетворенно. Черная фигура пресвитерианского пастора в черной сутане долго еще стояла у костра, наблюдая до конца церемонию казни, и ушла только тогда, когда последние дрова догорели. Вопли обреченного доставляли наслаждение извращенному вкусу. Так, наверное, мучаются грешники в аду.
- Ну что же, твое мучение началось чуточку раньше, уже на этом свете Сервет. - И в качестве дьявола, который мучает грешников в аду, здесь на земле выступил он - первосвященник Кальвин. Он принял его обязанности, одел на себя его черную рясу смерти.
- Кем же он на самом деле был, - размышлял Кальвин, дьяволом, или божьим ангелом смерти? То и другое льстило самолюбию тщедушного и больного пастора. Крики Сервета вскоре стихли, кожа от жара лопнула, и потекла кровь, смешавшись с подкожным жиром прямо на огонь. Пламя затрещало еще более яростно, обдавая присутствующих на зрелище адским жаром. Загорелись волосы жертвы, и голова ее стала похожа на обгоревшую чурку, вынутую из печки, черную и дымящуюся. Сгорела тряпка лишь слегка прикрывавшая голое тело.
Кальвин подумал, что Сервет похож на подпаленного борова. Вот только последнего следовало бы уже вынуть из огня, и попробовать сочный кусочек. Как это сделал бы рачительный крестьянин. А упрямого врача все продолжают коптить. Нужно внести поправку в процедуру казни пришла в голову Кальвина свежая идея. Не следует так расточительно обращаться с продуктами, лучше бы собакам бросать на съедение еще до конца не сгоревшее мясо. Но это позже, сейчас его могут неправильно понять, если он попытается вмешаться в установившуюся процедуру казни.
На обгоревшем пальце Сервета он увидел засверкавшее в сполохах огня золотое обручальное кольцо.
- Тоже просмотрели, - подумал он.- Все ценное нужно с жертв заранее снимать, чтобы потом не копаться в золе. Пак, представив себя в зловещем образе пресвитерианского пастора, надвигающем глубже на глаза черный капюшон, который полностью скрывает его болезненное лицо, плюнул в догорающие угли и, повернувшись, быстро пошел широкими шагами в сторону городского магистрата. День продолжался, и его ждали великие дела на благо города.
Одиноко брела мимо серых стен притихшего города зловещая черная фигура. Закрылись театры, кабаки, все развлекательные заведения. Был введен запрет на смех и веселье, на чтение не богоугодной литературы. Запрещены яркие наряды и женщины облеклись в черные мрачные мешковины с такими же, как у священника капюшонами, закрывавшими от соблазна и греха их лица. А если было бы возможно, он накинул бы черное покрывало и на чересчур ярко светившее солнце. В городе не должно быть радости, его воспаленный мозг чувствовал приближение собственной смерти.
- Нет, никто не должен веселиться, все должны готовиться к смерти. А кто не послушается - будет сожжен. Земля должна превратиться в ад, тогда и умирать не ему будет не так страшно. Да сгинет весь мир тогда когда закроются его глаза.
Шаг его становился все увереннее, поступь все тверже. В приподнятом настроении он вошел в магистратуру, не заметив метнувшиеся в разные стороны серые тени не желавших попадаться ему на глаза служащих. Кальвин-Пак вошел в свой кабинет. Работа началась. Пришествие дьявола свершилось, и его виза теперь будет стоять на всех городских документах и распоряжениях.
Пак стряхнул с себя заманчивый образ. Встал перед зеркалом, скинул с себя одежду и всмотрелся в свой отраженный образ. Весь мир будет у моих ног, все народы принесут мне свою дань, но я ее отвергну. И только после того как все будут истреблены, и всё будет предано огню, я заберу себе все, что вам когда-то принадлежало. Он зловеще улыбнулся своему отражению, оно также повторило ухмылку. В черных глазах загорелся зловещий огонек.
- История продолжается, и дьявол в очередной раз возвращается в своем истинном облике на землю.
ГЛАВА 2.
КОРЕЙСКИЙ ВЕРТЕП.
Здание похожее на сарай, или деревенский клуб, с просторным помещением, в котором тесными рядами стоят скамейки и стулья. Небольшая сцена и на ней кафедра, покрытая черной материей. Это корейская миссионерская церковь, одна из множества открытых за последние десятилетия. Как черная туча не знающей границ прожорливой саранчи, прилетела орда миссионеров, пастырей, проповедников бесчисленных зарубежных сект и конфессий. Не встречая помех, опустилась она на хлебную ниву и приступила к поеданию всего, что сочла съедобным. А в еде саранча не очень разборчива и остается она на одном месте пока оно не превратиться в голую пустыню.
Отдельную, огромная часть этой орды составляли корейские миссионеры, главным образом, пресвитерианских церквей. Алчные, нищие, чрезмерно возбудимые и натасканные в миссионерских школах Сеула и Лос-Анжелеса. Наученные куда лететь, как выбрать наиболее перспективное место способное принести максимальный доход, и основным приемам работы с объектами евангелизации, то есть объектами пропитания. Люмпенизированные, с убогим сознанием, сформированным в трущобах крупных городов, с психологией мелкого жулика, способные на все ради денег, они поспешили, отталкивая друг друга от наиболее жирных кусков, на места своей службы.
В теле летящей саранчи есть определенный запас питательных веществ, который она расходует в период поиска пропитания. Так и у корейских пасторов имеется значительная финансовая поддержка от крупных церквей, выделяющих определенный процент из своих доходов на миссионерскую деятельность. Но этот начальный запас не вечен, необходимо найти самостоятельный источник пропитания, или умереть с голоду. Последняя перспектива не утраивает никого из вчерашних семинаристов. Большинство из них уже обзавелось прожорливыми семьями, которые так же тянуться вслед за ними.
- Мы бескорыстны, - не устают повторять они, - на старом месте жительств не оставили ничего, все продали, или передали головной церкви. Стая саранчи не может кормиться на одном месте постоянно. Ее численность быстро возрастает и, достигнув критического уровня, когда возможность добыть пропитание всем, пусть даже на богатом месте, становиться не реальной, часть ее снимается с места и летит дальше.
Корейские же центры в Америке, кроме собственного внутреннего прироста, осаждают толпы молодежи из нищих корейских районов, прилетевших на землю обетованную в поисках куска хлеба. Как и церковь, криминальная среда не может расти бесконечно. Людская кормовая база, которая их питает своим деньгами и трудом, истощается рано или поздно. Вначале идет жесткий отбор в местных бандах среди наиболее способной шпаны, а затем никакие способности уже не помогают. Численность паразитов достигла своего предела. Даже вши на хозяине носителе, достигнув определенного предела своей численности, начинают расползаться в разные стороны в поисках новой, еще не занятой жертвы.
Первые попытки действовать самостоятельно, грабить в одиночку, убивать ни на кого не обращая внимания, быстро пресекаются хозяйничающей на данной территории группировкой, которой конкуренты - лишние паразиты, не нужны, как и дополнительное внимание полиции. И поголодав, поскитавшись по разным местам, они понимают, что необходим иной путь, иная дорога в жизни. И многие из них, не имея трудовых навыков и желания работать, выбирают духовные семинарии. Во-первых - обучение в них бесплатное, а во-вторых, существует всегда шанс неплохо пристроится, если повезет, конечно, и другой более расторопный подельник не опередит и не оттолкнет.
Так и Пак с женой и детьми ринулся в свое время, почти уже двенадцать лет назад, в путь. После окончания семинарии, направился он вначале в Африку, но скоро убедился, что это место не то что его семью, но и его самого прокормить не в состоянии. В некоторых местах этого региона местное население и денег в глаза никогда не видело, ведя в основном натуральное хозяйство и питаясь тем, что дарит не всегда щедрая природа. Каждая курица у них наперечет, каждый корешок ценен.
Кормить голодную прожорливую, алчную ораву никто не спешил. Тогда Пак полетел дальше. Следующей остановкой стали Филиппины. Но и там также не ждали корейских миссионеров. Амбициозного и алчного Пака явно игнорировали и представители корейской диаспоры, успевшей давно пустить здесь корни и уже застолбившей этот рынок ритуальных услуг. Местное же мусульманское население тем более не горело желание нести ему свои сбережения. Здесь Пак не раз вспоминал покинутую Африку.
Там, по крайней мере, была надежда в перспективе съесть все-таки одиноко бегающую курицу, здесь же и этого не было. Были только вакансии на местных обширных стройках. Но труд Паку, как он был уверен, был противопоказан.
Полет продолжился и следующей остановкой стал Туркестан. Здесь тоже существовала корейская диаспора, но давно обрусевшая и утратившая свои национальные корни. После распада некогда могучего государства и открытия границ, их потянуло к общению с соотечественниками, к изучению собственного языка и традиций. Поэтому любого заезжего мошенника корейского происхождения они принимали с распростертыми объятиями.
Здесь, наконец, уставшее от долгих и утомительных перелетов семейство, решило обосноваться надолго, так как кормовые ресурсы представлялись безграничными. Вот когда навыки полученные в семинарии должны были пригодиться. Паразит нашел своего нового хозяина, добрался до его наиболее уязвимых мест на теле, и уже распрямил свой хоботок в полной готовности приступить к кровавой трапезе.
Нужно спешить, поддержка может иссякнуть в любой момент, а прожорливое и все растущее семейство требовало еды, денег и зрелищ. Жена бесконечно попрекала его, сетуя на свою несчастную судьбу, подарившего ей никчемного и безденежного супруга, У нее было с чем сравнивать. Среди ее родственников и знакомых, успешно влившихся в различные криминальные структуры Кореи и Америки, многие уже обзавелись собственными домами дачами и машинами. А этот все еще таскает ее за собой по всем злачным местам планеты. Эти скандалы не прекратились на новом месте, несмотря на то, что оно стало приносить супружеской чете неплохой доход.
Но супруге все казалось мало и недостаточно. Аппетит появляется во время еды. Дети подрастали и их потребности росли с каждым годом в геометрической прогрессии.
Пак стоял у входа в свою церковь, вспоминая как он начинал работу, как трудно было оттеснить корейских конкурентов рвавшихся занять его место. Как трудно было бороться с местными выдвиженцами, которые тоже были не прочь прибрать к рукам доходный приход. Интриги, скандалы, ложь, все было использовано, ничего не осталось без употребления.
Но недостаточно было просто занять место, следовало затем согласовать размеры территории и район проповедования, чтобы они не наложились на кормовые участки других сильных и агрессивных корейских господ, успевших до него первыми застолбить наиболее выгодную часть города.
С ними Пак предпочитал не воевать, себе дороже обойдется. И вообще, лучше с теми, кого не можешь съесть сразу, заключить соглашение о перемирии.
Ведь и шакалы в саванне как-то между собой договариваются. А если способны договориться падальщики из мира животных, почему бы не прийти к согласию падальщикам из мира корейских миссионеров. Правда шакалы в отличие от человека не способны съесть друг друга, а только время от времени могут покусать, для порядка и соблюдения надлежащей дистанции.
Между людьми все жестче и страшнее. И Пак это прекрасно понимал и принимал законы человеческой стаи, суровые и беспощадные. Его они не только устраивали, но и соответствовали внутреннему складу и жизненным установкам.
Пока никого в церкви не было, можно немного расслабиться и помечтать. Пак продолжил вспоминать свои первые шаги на миссионерском поприще. Первое, что нужно было усвоить семинаристам, это то, что необходима жесткая стратегия привлечения в секту новых членов и обработка их любовью, дружбой и вниманием. Это то, чего не хватает в семьях в наш век всеобщей разобщенности и одиночества. Для этого требуется сразу же произвести на потенциального клиента наиболее благоприятное впечатление. Чтобы он немедленно почувствовал, что попал в то место, где о нем непременно позаботятся, обогреют, приласкают. Ощутил бы, что это именно то место, которое он так долго и упорно искал всю свою сознательную жизнь.
Или как сказал об этих поисках писатель Эдуард Лимонов: "...Ищу ли я религиозную секту, проповедующую любовь, любовь людей друг к другу, во что бы то ни стало - любовь. Милый мой, где ты найдешь ее, такую любовь? Милый мой, где ты найдешь ее, эту секту, где тебя изласкают, положат голову на колени - спи, милый, усталый, спи. Нет в мире такой секты. .... Где теперь такая секта? Почему не обступят меня ее ласковые обитатели? Балерина шутливо станет на голову, Паскалино взъерошит мои волосы, а Джордж поцелует мое колено. "Ты пришел к нам, ты устал, вот вино и хлеб - и мы умоем ноги твои - усталый и бедный, и будь с нами сколько захочешь, и мы не уйдем от тебя на службу завтра, как папа и мама, как жена и как дети - в школу. Мы будем с тобой долгое счастливое время, и может быть, потом, это случается редко, ты уйдешь, когда захочешь, и мелькнут наши старые здания в твоем глазу..." Братство и любовь людей - вот о чем я мечтал, вот что хотел встретить. Нелегко отыскать все это - и хожу я уже полгода, а сколько буду ходить еще... Бог знает, сколько..."
Ни один Иван сам не сядет добровольно на лопату которой баба-яга его отправит в печь, чтобы приготовить затем себе аппетитное румяное жаркое. Нужно его уговорить, произвести впечатление, показать и доказать, что это не хромая, старая уродливая людоедка стоит перед ним, а Василиса прекрасная, и не хочет она вовсе отведать его филейной части, а желает вступить в близкие, дружеские отношения, можно даже прямо так без стеснения признаться - любовные. Но как же надо постараться, чтобы у Иванушки совсем крыша поехала, и рассудок отключился.
- Не верь глазам своим Иван. Что безобразная, так это после ангины - временное явление, что горбатая - так это от усердия - весь день проходит в трудах и заботах. Что зубы не ровные и клыки во рту - неудачная работа стоматолога, для тебя же Иван постаралась, к свадьбе привести всю зубную систему в порядок. Ну, потерпи дружок немного, и все будет в порядке. Одним словом бери меня замуж, то бишь, садись на лопату Иван.
Пак тоже не был привлекателен. Раскосые глаза, шизоидные черты лица, лоб олигофрена, и глаза акулы - маленькие, черные и злобные, в обрамлении мясистых ресниц. Может в период динозавров, его и можно было бы счесть привлекательным, но в наше время подобный тип уже вымер и встречается разве что в музее палеонтологии и антропологии.
Пак подвигал своими губами, разминая их. Они должны безукоризненно раздвигаться в ослепительной, очаровательной улыбке. Каждого прихожанина нужно встретить, каждому улыбнуться и каждому пожать руку. Улыбка, рукопожатие, кивок головы, и снова улыбка, рукопожатие, кивок головы. Сколько раз он отрабатывал эти движения в семинарии. Рукопожатия ему еще удавались, а вот улыбка никак не желала выходить. Не привыкшие к подобным движениям губы упорно отказывались повиноваться, мышцы сводило спазмами, и вместо улыбки получался злой хищный оскал. -
- Такое впечатление, Пак, - говорил ему при этом наставник, что ты хочешь немедленно загрызть ненароком подвернувшуюся тебе жертву, и выпить ее кровь, а не ослепить ее светом христовой любви. Но за два года учебы мышцы привыкли, и выражение уже можно было принять за дружескую ухмылку подвыпившего приятеля, встретившего своего вчерашнего собутыльника.
Рукопожатие, улыбка, кивок головы - все отработано ничто не должно подвести, ведь от этого так много зависит: финансовое благополучие, довольная жена подсчитывающая принесенную выручку, и сытые дети Правда зубы его немного подвели, маленькие неровные и желтые, под стать хищным рыбьим глазам. Так если широкая улыбка демонстрировала степень дружеского приятия и безграничной любви, то злые глазки беспрестанно ощупывали жертву, как бы выбирая удобное место куда лучше и удобнее впиться зубами. Фигурой он тоже не вышел. При виде ее, обрадовалась бы разве что только недавно спустившаяся с дерева обезьяна. Но длинная черная сутана священника немного е скрадывала телесные недостатки и они проявлялись только тогда, когда он начинал двигаться. Тогда все в его облике, казалось, начинало кричать - неужели вы не видите, что мне плохо на этой ровной как стол поверхности, не мучайте меня, дайте взобраться на дерево. Но деревьев поблизости не было, а только длинные скамейки и пасторская кафедра - его постоянное место работы.
Сутану он выбирал самую длинную, чтобы доходила ему до пят и закрывала руки почти до кистей. Так же как и мясник на бойне тщательно выбирает себе халат, перед тем как приступить к своему труду. Брызги крови летящей от разделываемых животных не должны запачкать его белой рубашки и выглаженных утором женой брюк. Все должно быть закрыто, все должно быть спрятано. И только вечером, после работы можно будем скинуть залитый спекшийся кровью халат, вымыть руки и идти домой к семье изголодавшейся, и нетерпеливо ожидающей прихода отца с куском говядины.
Брызг крови от работы Пака не было видно, но она, тем не менее, текла мощными потоками из обманутых и разбитых сердец. Но эта кровь оставалась в сосудах, не вытекала из них и не заливала одежды. Рана, нанесенная изнутри, не повреждала покровов жертвы, и наносилась она не ножом, а словом и делом прямо в сердце, что и приводило к его остановке. Каппиляры, не выдержав запредельной нагрузки, рвались, кровь изливалась внутри органов, тканей, но это не было заметно постороннему взгляду. Вот только лица, почему-то бледнели. Кровь сворачивалась, возникал очаг некроза, и человек умирал.
Не надо было и рук после этого мыть, они оставались чистыми.
Пак часто сравнивал себя с иерусалимскими первосвященниками, которые приносили кровавые жертвы в храме Иеговы. На животных возлагали грехи человеческие, а затем убивали. И те, кто очистился таким образом, оставив мясо умерщвленного скота священнослужителям, со спокойной душой разбредались по своим домам.
Чтобы убить животное, мало было просто перерезать ему горло, необходимо было так искусно нанести надрез, чтобы вытекла вся кровь без остатка. То есть, нужно было добиться кровоизлияния у жертвы и не допустить свертывания вытекающей влаги жизни. Несколько священников принимали участие в этом обряде. Одни держали, другие надрезали, третьи собирали вытекающую кровь в отдельный сосуд. Долго раздавались жалобные крики несчастного животного, долго смотрели полные ужаса непонимающие глаза вокруг себя в поисках ответа, почему это мучение, зачем эта боль, и что делают эти черные, озабоченные люди.
Не было ответа, не было надежды на спасение, а медленно и неотвратимо подступала смерть. Это мучение продолжалось до тех пор, пока глаза жертвы окончательно не закрывались. Животных убивали сотнями, и весь пол храма был залит кровью жертв, напоминая раскисшую от дождя землю, по которой с хлюпающими звуками ходят служители злого бога, любителя кровавых оргий. Такое же выражение на лицах заключенных в лагерях в период мировой войны появлялось, когда они оказывались в газовой камере и понимали, что выхода отсюда уже не будет. Это пришла их смерть. Медленно в комнату вползала струйка желтого газа. Так же медленно расширялись глаза жертв. Беспокойно смотрели они вокруг себя в напрасных поисках выхода и спасения. Но спасения не было, только смерть являлась единственным пропуском на выход из газовой камеры в крематорий.
Однажды Пак, движимый любопытством, ходил на бойню, где забивались животные для производства кошерного мяса. Традиция жила и по сегодняшний день. Так же как и тысячи лет назад, подходила группа убийц к пытающемуся убежать животному. Оно металось, почуяв опасность и запах пролитой здесь крови. Этот запах был запахом смерти, которая подходила в облике людей в длинных халатах с блестящими металлическими инструментами. Животное крепко связывали, и несколько рук его придерживало, не давая вырваться. Острое лезвие несколько раз опускалось, вспарывая кожу, сосуды, нервы, связки. Поток темной крови, пульсируя, вытекал из раны.
Пак при виде этой картины почувствовал нарастающее возбуждение, дикое и неконтролируемое. Ему так же хотелось резать, убивать, или на худой конец душить, но только чтобы медленно и с наслаждением. Его тело подергивалось синхронно с подергиванием жертвенного животного. Медленное протяжное, тоскливое мычание проникало в темные закоулки его души приятно возбуждая, задевая самые интимные струны его характера. Иногда такое же чувство у него появлялось, когда он смотрел на свою орущую и бьющуюся в истерике жену. Теперь он понял, что хотелось ему в тот момент сделать. Сжать ее горло, чтобы она так же, как сейчас эта обезумевшая от страха корова, кричала полупридушено сипло и жалобно. А потом перерезать ей горло, чтобы текла струйка крови, пульсируя и не останавливаясь.
- Кровоизлияние, - это слово он несколько раз повторил про себя, оно приятно ласкал внутренних слух.
- Всеобщее кровоизлияние, всеобщее освобождение от грехов, от греховных тел. Спасение пришло. Аллилуйя. И только избранные спасутся.
Под избранными он понимал только себя. Он спасется, и будет сидеть рядом с богом любящим кровавые жертвы, и вдыхать приятный запах жертвенного костра. Вдвоем, вечно. Но кто тогда будет приносить жертву, если не останется на земле людей? Придется, видимо ангелов для этой цели приспособить. Но время от времени он сам будет спускаться с золотого трона, одевать черную сутану, и резать, резать, резать. Как это будет восхитительно, какое светлое и прекрасное меня ожидает будущее.
- Аминь.- Он громко выкрикнул это слово, и, забыв где находится, несколько раз в возбуждении подпрыгнул на месте.
Заканчивающее свое дело мясники-иудеи неодобрительно на него покосились. Еще один свихнувшийся в этом сумасшедшем мире, а впрочем, пускай беснуется, только бы им не мешал. Не стоит на каждого параноика обращать внимания.
Пак чувствовал, знал, был твердо в этом уверен, что это его призвание, это его путь. Не нужно караулить поодиночке в темных закоулках Лос-Анжелеса, или Сеула случайно зазевавшегося прохожего, чтобы потом убивать и насиловать. И только затем, взяв кошелек, поспешно убегать в темноту. Насиловать и убивать нужно сразу всех вместе, скопом. Забирать все их имущество, а не жалкие гроши в тощем кошельке. Так как им ничего не принадлежит. Бог все отдал мне. Это мое царство. Пусть никто не увидит крови вытекающей на пол, дымящейся и застывающей в кровавых узорах, главное что он, - Пак будет ее видеть.
У него открылось внутреннее зрение, как до того открылся внутренний слух. Он будет видеть судороги умирающих людей, он будет слышать их истошные крики.
- Аллилуйя, - опять крикнул он возбужденно и выбежал из скотобойни на улицу. Всю дорогу он бежал не отдыхая и не чувствуя никакой усталости. Он был как в лихорадке. Его тело продолжало дергаться, хотя оставшееся далеко позади животное уже давно затихло, найдя выход в смерти. Кровавые инструменты были вымыты и положены на стойку в ожидании следующей жертвы. Мясники, уже вымыв руки, сели за стол обедать. Блюдо с отбивными из кошерного мяса так восхитительно украсило стол. Колечки лука и кроваво-красный кетчуп делали картину просто восхитительно неотразимой. Затихла молитва, и руки с вилками потянулись к аппетитным кускам. Зубы вонзились в сочную, но бескровную плоть, жадно пережевывая ее. Бог был доволен, они тоже.
По подбородкам потекли струйки жира. А на очереди их ожидал еще испеченный супругой одного из мясников сочный вишневый пирог. С разрезанных кусков на блюдо стекал вишневый сок, как кровь убитого только что животного. Но его никто не собирал в жертвенный сосуд, никто не брезговал пить, так как этого не запрещал закон. А в растениях закон душ не находил, и, следовательно, сок не возбранялось пить, так как он не имеет к жизни никакого отношения. И не только сок натуральный полезен, но и забродивший.
"Не для утоления только жажды - для это достаточно и воды - но для того, чтобы веселить и утешать тебя: вино веселит сердце человека". Понявши это, будешь знать, в какой мере должно употреблять вино" (Иоанн. Златоуст), - сказал другой праведник, другой религии. Но мясники были с ним согласны, так как сказал Господь:
"Только плоти с душою ее, с кровью ее, не ешьте" (Быт. 9:4).
С учением Платона еврейские патриархи и пророки, получавшие божьи откровения, видимо не были знакомы, или не согласны с ним. Иначе они вполне признали бы за растениями как право на душу, так и право на жизнь. И сок, текущий из раны растения в течение долго времени, превратился бы тогда в такой же сакральный символ, и употребление его в такой же жесткий императивный запрет. Но это прибавило бы и работы всем, кто занимается переработкой древесины, так как лишение сока растение дело весьма хлопотное, долгое, и, видимо, бесперспективное. Само занятие это стало бы священным. Поэтому, вероятно, запрет ограничился животными, разделив их на съедобных и не съедобных, чистых и нечистых. Что легло в основу этого разделения, какие соображения при этом брались в расчет, за давностью лет и смертью всех авторов священного текста установить по-видимому не удастся. "Всякий скот, у которого раздвоены копыта и на копытах глубокий разрез, и который жует жвачку, ешьте; только сих не ешьте из жующих жвачку и имеющих раздвоенные копыта: верблюда, потому что он жует жвачку, но копыта у него не раздвоены, нечист он для вас; и тушканчика, потому что он жует жвачку, но копыта у него не раздвоены, нечист он для вас, и зайца, потому что он жует жвачку, но копыта у него не раздвоены, нечист он для вас; и свиньи, потому что копыта у нее раздвоены и на копытах разрез глубокий, но она не жует жвачки, нечиста она для вас; мяса их не ешьте и к трупам их не прикасайтесь; нечисты они для вас. Из всех животных, которые в воде, ешьте сих: у которых есть перья и чешуя в воде, в морях ли, или реках, тех ешьте; а все те, у которых нет перьев и чешуи, в морях ли, или реках, из всех плавающих в водах и из всего живущего в водах, скверны для вас; они должны быть скверны для вас: мяса их не ешьте и трупов их гнушайтесь; все животные, у которых нет перьев и чешуи в воде, скверны для вас. Из птиц же гнушайтесь сих [не должно их есть, скверны они]: орла, грифа и морского орла, коршуна и сокола с породою его, всякого ворона с породою его, страуса, совы, чайки и ястреба с породою его, филина, рыболова и ибиса, лебедя, пеликана и сипа, цапли, зуя с породою его, удода и нетопыря. Все животные пресмыкающиеся, крылатые, ходящие на четырех ногах, скверны для нас; из всех пресмыкающихся, крылатых, ходящих на четырех ногах, тех только ешьте, у которых есть голени выше ног, чтобы скакать ими по земле; сих ешьте из них: саранчу с ее породою, солам с ее породою, харгол с ее породою и хагаб с ее породою. Всякое другое пресмыкающееся, крылатое, у которого четыре ноги, скверно для вас" (Лев. 11:3-23).
Все комментаторы так и не сошлись во мнении насчет причин подобного деления и некоторые из них предпочли видеть здесь смысл не прямой, а духовный. Так блаженный Феодорит считал, что "раздвоенное копыто означает различение дел добрых и противоположных им, сверх же сего жизнь не в настоящем только веке, но и в будущем, и предоставление одному веку только необходимого, а другому всего, то есть души и тела, и относящегося к телу. А отрыгивающее жевание означает поучение в божественных словесах". (Блаженный Феодорит). Но одно очевидно, что разделение на чистых и нечистых уберегло последних от мучительной обрядовой вивисекции. Это можно расценивать и как акт гуманности, проявленный племенным еврейским богом, правда, только частичный, чем же тогда провинились все остальные животные, не избежавшие кровавой участи? Кто скажет ответ? Нет ответа. И льется кровь живых мучеников ставших жертвой человеческого суеверия и дремучей глупости. Уже нет веры в то, что душа человека находится в крови, если кто и признает ее существование, то ищет в сердце, или в центральной нервной системе. Нет и ясной осмысленности самих действий, но они, как однажды и навечно заведенный механизм, повторяются тысячелетиями. Видимо развитие человека или происходит так медленно, или эволюционный прогресс окончательно остановился. Повезло также свиньям, которых объявили нечистыми. За это они были бы благодарны, если бы в состоянии были осознать смысл запрета. До того все языческие жертвоприношения не обходились без этого животного, и оно уже стало олицетворением поклонения богам других народов и племен. Возможно, это и вызвало появление запрета. Свиней считали животными не просто не чистыми, но и нечистоплотными. Раввины полагали, что 9/10 всех нечистот в мире происходит от них, и мало того, свиньи являются переносчиками болезней, в том числе страшной проказы.
Зоологи же скажут, что свиньи относятся к весьма чистоплотным животным и нечистыми их может сделать только не добросовестный уход людей их содержащих. Жадность, лень, и глупость являются корнем всех проблем человечества во все времена. Не интересовали все эти нюансы ни мясников, ни Пака. Первых по причине укоренившейся привычке поступать по раз заведенному порядку, не прибегая при этом к умственной работе, второго - по причине природной жестокости, полученного удовлетворения от увиденной картины и заполненности только этими своими сиюминутными примитивными, хищными чувствами.
В таком же приподнятом настроении он взбежал на четвертый этаж и распахнул дверь квартиры. В двери его встретила супруга, растолстевшая, беременная уже вторым ребенком. В то неустроенное еще время это было весьма не кстати и весьма раздражало Пака. При виде ее кислого и неприветливого лица недавние воспоминания снова всколыхнули его и, размахнувшись, он ударил кулаком в это неприятное, мясистое, накрашенное нечто. Это было именно то ощущение, о котором он недавно мечтал.
Жена удивленно охнула и упала на пол, встав на четвереньки. Увидев ее толстый, упитанный зад он ударил по нему ногой. Женщина, наконец, очнулась от неожиданности и минутного шока, вызванного внезапным нападением и победоносно вскрикнув, впилась ему зубами в бедро. Острые молодые зубы легко прокусили штанину и мягкую плоть. В ней тоже проснулся дремавший инстинкт охотника. Пак не учел одного немаловажного обстоятельства, во-первых, что она женщина, а во-вторых, беременная. А известно из наблюдений натуралистов, что нет более опасного и свирепого животного, чем самка охраняющая собственное логово с ожидающимся или появившемся потомством. Так еще Редьярд Киплинг писал, что "существа женского рода гораздо беспощаднее мужского". Но теперь образ самки гризли, вцепившейся самцу в бок, из виденной им недавно телевизионной передачи, возник перед ним. Схватив ее за волосы, он несколько раз ударил головой об стенку, а затем выбежал из квартиры на лестничную площадку. Вдогонку несся не утихающий рев разъяренной супруги.
- То ли еще будет, - сказал он себе, и пошел удовлетворенный в ближайшее кафе. Там он заказал кровавую мери, и долго стоял погруженный в грезы, потягивая кроваво-красную жидкость через соломинку. Да, именно о такой жизни он мечтал, и такой он ее сделает.
Эти образы промелькнули в голове Пака, пока он стоял у двери своей Церкви в ожидании прихожан. Появилась его жена, за последние годы еще более растолстевшая. Ее бюст приобрел форму греческого кувшина, единственное отличие, так это то, что талии у нее на теле совсем не просматривалось. Еще более злая и решительная, она тащила за собой упирающегося сына - Давида. Дочь они перед отъездом в Туркестан оставили на воспитание матери пасторши.
Наблюдая неодобрительно за поведением сына, Пак подумал: - Весь в мамашу, хотя по справедливости следует признать, что характер видимо все же мой. - Недалекость и агрессивность несомненно передаются по наследству. Ну что же, продолжит дело своего отца, есть с кого брать пример. Маленький мерзавец прекрасно чувствовал привилегированное положение своих родителей в Церкви и относился ко всем ее сотрудникам с явным пренебрежением, кривя губы при встрече и отказываясь с кем-либо здороваться. Хотя родители и пытались его урезонить.
- Ты не должен показывать вида, что тебе они не нравятся пока нуждаешься в их помощи. Тебе важно, чтобы раньше времени этот сброд не разбежался в разные стороны.
- Эта моя церковь, - любил повторять Пак.
- Это наша Церковь, - вторил ему его отпрыск.
- Эта наши желуди, - визжали свиньи, теснясь под дубом.
- Наша, деточка - поддакивала сыну мать и все здесь тоже наше, и деньги наши, а пройдет время и будет твое. Только учись хорошо и слушайся родителей. На хорошем корму свиньи очень быстро взрослеют и набирают вес, главное, никого не пускать на это место и сохранить его.
- Нет, что-то от меня есть и во внешности сына, - подумал, присмотревшись повнимательнее, Пак. Пусть скулы и подбородок матери. Но лоб, резко скошенный под углом к горизонту мой. Он себя еще покажет, с гордостью покосился он на вырывающегося из рук матери, бьющегося в истерике подростка.
- Не хочу я видеть этих старух - орал он, - надоели мне они, от них плохо пахнет.
- Ну и что дурно пахнет, терпи, - сказала мать. - Эти старухи кормят тебя и меня. Вот ты, наверное, хочешь, чтобы тебе ко дню рождения подарили новый плеер с фотоаппаратом. Получишь, если будешь себя вести спокойно и не орать где не положено. Тем более, здесь тебя может кто-нибудь увидеть, а это повредит репутации твоего отца и повлияет на размеры наших доходов.
Сын, с минуту подумав, принял решение, а затем замолчал, дав себя увести уставшей от его криков матери.
- У парня есть голова и он способен понимать силу аргументов,- решил пастор. - Растет мой наследник и понемногу умнеет.
Показались первые прихожане. Заработал отлаженный механизм, рукопожатие, улыбка, и снова рукопожатие, улыбка.
И еще один важный навык, кроме умения улыбаться и жать руки, получил Пак в семинарии - способность молится.
- Что такое молитва? - Это разговор с богом. Бог на небесах, поэтому мы должны разговаривать с ним как можно громче, в духе и истине, - наставляли его учителя.
Но он же вроде должен быть везде, будучи духом, присутствовать духовно,- недоумевал ученик.
- Считай, что бог только на небе, там его постоянное местожительство и убежище, - отвечали наставники. - И вообще не смей спорить, и задавать глупые вопросы, нам лучше известно. А там где ты чего-то не понимаешь, доверяй учителям и служителям бога. Вера всегда приходит на помощь, когда начинает сомневаться разум. Твою молитву слышит не только бог, но и, прежде всего те, кто тебя окружает, для них ты молишься. Поэтому надо стараться так, чтобы всякий услышавший твою молитву со стороны сразу понял, что не с соседкой по лестничной площадке ты разговариваешь, а с богом, великим и ужасным, творцом всей вселенной, милующим и наказывающим всех в седьмом поколении. Поэтому твоя беседа с ним не может быть обычной. Кричи что есть мочи, чтобы все слышали, поверили и прониклись к тебе благоговейным почтением.
Тренировки не прошли даром, и вот настал день, когда у Пака стало получаться не хуже, если даже не лучше, чем у наставников. Прежде всего, это произошло в силу молодости его тела и крепости голосовых связок. Его крики теперь напоминали то вопли осла увидевшего, наконец, после месяца воздержания, ослиху, то бормотание умалишенного в палате для буйных, то разом всех вместе. Молитвенные концерты, в ходе которых драли свои глотки одновременно ученики и наставники, превращались в дикую и не на что не похожую вакханалию, которой бы позавидовала любая стая диких хищников. Да что не говори, а наставники у него были хорошие.
- Еще одна овечка забрела ко мне в овчарню, пропел радостно про себя Пак при виде новой прихожанки.
- Широкая улыбка, - только бы не перестараться, - рукопожатие, поклон. Христос любит вас. И мы вас тоже. Любовь, любовь, главное внимание, главное дать сразу смертельную дозу заботы. Это то, чего не хватает современному человеку. Это то, что он ищет в сектах, Поэтому он идет туда в поисках любви. Ну что же, за свои деньги ты получишь все что пожелаешь, - улыбку, рукопожатие, а может быть и молитву самого Пака, наместника бога на земле. Кто назначил меня наместником? Никто, вернее сам, ужасный и страшный, тот, который есть Сущий. Не веришь - проверь, если сможешь.
Прибежала, запыхавшись и вспотев, руководитель детской воскресной школы. Дергает в нетерпении за рукав.
- Ну что тебе надо, не видишь, что занят, не знаешь, что отвлекать меня во время работы нельзя. - Все эти служители из местного населения, к которому у Пака была инстинктивная неприязнь и чувство брезгливости, его изрядно раздражали, и если бы не было в них нужды, давно бы всех выгнал.
Наконец терпение у него кончилось, и он закричал на женщину. Обозвав ее десятком самых отборных корейских ругательств, благо эти тупицы все равно ничего не поймут. Он закричал, чтобы она немедленно убралась, и оставила его в покое, или он за себя не отвечает. Тут, наконец, подошла переводчица и объяснила ситуацию. В складском помещении, где хранилось церковное имущество, обнаружили висящую на бельевой веревке служительницу группы старшего возраста, сестру Людмилу. То ли вовремя ее обнаружили, то ли она намеренно демонстративно сама затянула петлю, только когда услышала приближающиеся к ней шлаги по коридору. Психопаты обычно так и поступают, вовсе не намереваясь лишать себя на самом деле жизни, а только привлечь внимание, вызвать сочувствие. Но, так или иначе, подоспели вовремя, сняли с петли. Сейчас она была жива и над женщиной хлопотали не занятые в богослужении сотрудники. Кто-то принес стакан воды, кто-то раздобыл таблетку нитроглицерина. Больше ничего найти на скорую руку не удалось.
Он посмотрел только минуту на неприглядное зрелище . Пожилая женщина с красным следом на шее, сидящая задрав юбку в неприличной позе на полу, выглядела на взгляд Пака не эстетично.
- А все-таки они свиньи эти местные, - подумал он, развернулся и пошел на свое рабочее место к входной двери. Эти приключения с сотрудниками происходят регулярно. Пообвыкнутся немного, присмотрятся к обстановке а затем лезут в петлю, или травятся, в общем вытворяют кто на что горазд.
- Надо было, наверное, над пострадавшей помолится, пришла ему в голову мысль. Может быть, она этого и добивалась. Впрочем, нет, не стоит, да и времени у него свободного нет, прихожане не должны остаться без внимания. Если желает повесится, он не против, только место пусть выберет подальше от его церкви. Местные казались ему слишком изнеженными и не приспособленными к борьбе за существование. Даже повесится по настоящему и того не могут.
Пока он так размышлял, рука его все так же механически жала протянутые ладони прихожан, но улыбка, застывшая на его лице, была кривой, и напоминала больше гримасу от зубной боли. Задумавшись, он совсем упустил из виду этот элемент своей программы.
ГЛАВА 3.
АННА ПАВЛОВНА.
По обочине оживленной городской магистрали тихо брела старушка. У Анны Павловны, так ее звали, ноги уже почти не гнулись в суставах, поясница болела, и каждый шаг отдавался в ее голове. В висках пульсировала кровь. Но идти надо, впереди надежда. В кармане кофточки у нее лежали две смятые бумажки - все, что осталось от пенсии. Она постоянно их внимала и щупала, не пропали бы. С возрастом появилась рассеянность, и случалось, что она теряла нужные предметы и деньги. На каждую из имеющихся у нее денежных купюр можно было купить целую буханку хлеба. А до конца месяца еще две недели. Четырнадцать дней надо будет, как-то прожить без денег, но как она не могла себе представить. Правда, немного подумав, она вспомнила, что в матерчатом мешочке на кухонной полке есть у нее немного сухарей, - насушила, когда хлеб оставался. Да и риса немного осталось. Выживет.
Анна Павловна стала вспоминать хорошие времена, когда жила она вместе с мужем и дочерью. Сама работала медицинской сестрой в детской больнице, а муж врачом в поликлинике. Все у них было в долгой жизни и радость и огорчения, только не было никогда достатка, но это не слишком замечалось в семье, где всегда было взаимопонимание и любовь. Но супруг внезапно умер от инсульта. Дочь вышла замуж и уехала в другой город. И для нее жизнь остановилась, потеряв всякое значение. Она не видела больше впереди никакой цели, которая способна была бы ее хоть немного встряхнуть. Выйдя на пенсию, ей ничего не оставалось, как сидеть дома, или ходить из угла в угол, переставляя старые вещи и стирая старой тряпкой несуществующую пыль. Пенсия не давала умереть с голоду, но и не позволяла нормально жить.
Каждый год она слушала громогласные заявления об очередном повышении жизненного уровня и всех социальных выплат пенсионерам. Но индексация проводилась на копейки, а цены вырастали на рубли и с каждым годом становились все выше. Последнее время она ни о чем больше не могла думать, только о том, как бы ей наесться досыта. Но мечта отодвигалась в туманное будущее. От своей соседки она услышала, что неподалеку открылась новая церковь. Можно туда сходить и попросить бога о помощи. Ведь жить больше так нельзя. Бесчисленные болезни, одиночество и отсутствие нормального питания. К кому же еще можно обратиться, как не к богу, в чиновниках она уже давно разуверилась. Их холеные, толстые лица встречали ее всегда неприветливо. Бог же узнает, поймет, поддержит. Он и так в курсе всех наших нужд, надежд и планов. Он сочувствует каждому, потому что всех любит. И вот Анна Павловна отправилась в воскресный день в путь, в долгую и неподъемную с учетом ее возраста дорогу.
Пока она шла, мысли постоянно возвращались в прошлое. Старушка вспомнила, как страдал муж последние два года их совместной жизни, и сколько труда ей стоило ухаживать за ним. Одна болезнь сменяла другую, а иногда сразу несколько терзали его. О своих хворях пришлось забыть. У супруга воспалилась простата и начались утомительные поездки по больницам с бесконечными обследованиями. Вначале он попал в кардиоцентр, так как нужный диагноз ему был поставлен только через неделю. За операцию необходимо было заплатить деньги. Она сняла с книжки все их совместные накопления и оплатила требуемую врачами сумму. Затем сложнейшая операция в загородной больнице, где старика после всех процедур вывезли голого на каталке в холодный бокс и оставили без внимания на всю ночь. Конечности его совсем окоченели, а двинуться с места он не был пока способен. Нагой и холодный, несколько часов пролежал супруг без внимания персонала. Да еще и больничные мухи его замучили. Они садились на открытое тело и ползали по нему, вероятно принимая старика за труп, в который им следует немедленно отложить свои яйца. Сперва попытавшись своими силами прогнать надоедливых и незваных гостей, он затем начал звать на помощь. Только через час после того как он начал кричать, пришла недовольная и заспанная медицинская сестра и заявила, что если он будет орать, то его привяжут к каталке и заклеят пластырем рот. После этого она, хлопнув дверью, снова удалилась и уже больше не показывалась. Под утро старик уже был на грани отчаяния, когда, наконец, увидел через стеклянную дверь знакомое и долгожданное лицо пришедшей супруги. После небольшой перепалки с медсестрами, она настояла на своем, и осталась рядом с ним вплоть до выздоровления, ночуя рядом и уезжая только для того чтобы приготовить и привезти ему еду.
Не успел муж выписаться и прийти в себя после операции, как возникла новая проблема - у него стало пропадать зрение. Опять обследования теперь уже в глазной клинике и новый диагноз - глаукома и катаракта. Патологический процесс, вероятно, ускорился под влиянием пережитого операционного стресса. Продав последние вещи, она на эти деньги прооперировала его в частной больнице, где, по крайней мере, оставалась надежда, что он вернется после лечения живой. Зрение восстановилось только частично, но и этому все были рады.
Однако прожил супруг после последней операции только несколько месяцев и умер от удара. И вот теперь она осталась совсем одна. Подруг и друзей больше не было, - кто умер, а кто и просто забыл о ее существовании. Нищета стала ощущаться все больше с каждым месяцем, Трудно сказать, чего у нее не было, легче перечислить что было. Оставалась пока одежда со старых времен, да такая же, как она сама, древняя и сморщенная обувь.
Она завернула за угол и увидела киоск с мороженым. Последний раз она покупала его, наверное, еще когда была молодой и красивой. Повинуясь безотчетному импульсу, руки сами достали смятую бумажку и протянули продавцу. Анна Павловна крепко зажала в руке свой любимый с детства пломбир в шоколаде. И дальше уже пошла ни о чем не думая, и отбросив все суетные мысли о предстоящих голодных неделях. Подходя к нужному зданию, она увидела стоящую на обочине женщину со впалыми щеками и голодными глазами, еще одна пенсионерка не приспособленная к выживанию в критический период истории. Женщина посмотрела с завистью на ее батончик мороженого и, решив, вероятно, что положение владелицы такого лакомства не может быть безнадежным, протянула сморщенную руку, попросив подать ей милостыню на хлебушек. Но рука так и осталась пустой, так как Анна Павловна только ускорила шаг и направилась в корейскую церковь.
- Нечего делать,- решила нищенка, пойду и я, может там накормят. В дверях они увидели корейского пастора сосредоточенно о чем-то размышляющего. При их приближении выражение лица его сразу изменилось. Губы расплылись в широкой улыбке, он крепко пожал их протянутые руки. Господь любит вас. И я вас люблю.
- Неужели и в самом деле любит? - подумали обе женщины одновременно.
ГЛАВА 4.
СЛУЖБА ДЬЯВОЛА.
- Ну, вот еще две овечки новые забрели. Но какой то у них вид больно потрепанный, не богатый. Вряд ли толк будет. Нет бы приходили бизнесмены, состоятельные и щедрые, и одаривали бы его крупными суммами в иностранной валюте. Все мечты. Кажется, эти случайно забредшие старухи были последними. Богослужение началось. Согнувшись, Пак побежал на сцену, за ним семенила переводчица. Он чувствовал, что сегодня в ударе, его ждет успех. Полы его черного хитона волочились сзади как хвост у черта. Взобравшись на сцену, он схватил микрофон и прокричал приветствие.
- Христос любит вас. Аллилуйя.- Зал нестройными голосами отозвался.
- Аминь.
Спев пару гимнов с потрепанного сборника, он приступил к молитве. Лающие, хрипящие и булькающие звуки усиленные огромными динамиками заполнили зал. Переводчица как могла, переводила, торопясь и не поспевая.
- Иисус ты даровал нам жизнь вечную. Даруй нам спасение. Избавь от мучений. Именем Иисуса, заклинаем. Через Иисуса просим, к Иисусу обращаемся. Бог отец обещал, и он даст нам, чего не попросим, через его сына. Аминь.
- Аминь, - отозвался несколько взбодренный его криками зал.
Крупные капли пота выступили на лице Пака и побежали по скату его лба, а затем, встретив препятствие из массивных надбровных дуг, свернули в сторону висков. После молитвы он приступил к проповеди.
Сегодня была важная для него тема - десятина. Требовалось, чтобы больше приносили денег в церковь. Жена вчера заявила, что ей необходима стиральная машинка, - старая, с ее небольшим объемом камеры для белья, ее уже не устраивает. Нужен многофункциональный автомат. Да еще захотела иметь кольцо с бриллиантами. Мать ее за ногу. Как клещ вцепилась в меня и высасывает всю кровь. Все ей мало.
- Ну ладно, будет тебе новая машинка, и колечко купим, только заткнись,- пообещал он ласково накануне, и приступил к составлению воскресной проповеди.
Сейчас текст, написанный от руки, лежал перед глазами. Мало написать, нужно и прочитать, как следует. Семинаристов натаскивали на то, как произносить слово божье.
- Слово - это ваше оружие, это ваш клинок обоюдоострый, который проникает до разделения составов и костей, сухожилий и мышц, - вспомнил он любимые слова наставников. Это тот же инструмент еврея мясника которым он разделывает живых животных выпуская из них кровь. Если делать это правильно, то животное проживет достаточно долго для того момента, пока не вытечет вся кровь. И слово не должно убивать сразу, надо чтобы прихожане превратились в дойных коров, или вернее коров отдающих вместо молока свою кровь, постепенно, капля за каплей в жадные подставленные рты корейской саранчи.
Методы суггестивного, или, иначе говоря, гипнотического воздействия отрабатывались веками, и в некоторых сектах они были доведены до совершенства с применением достижений современной науки. В причастие добавлялись сильнодействующие наркотики, музыка подбиралась с учетом частотных колебаний мозговых импульсов, на молитвенные коврики подавалось слабое электрическое напряжение. Важно отключить сознание, и заставить человека делать то, что он в нормальной обстановке не сделает никогда. То есть, требуется, чтобы он отдал все свои деньги, имущество, забыл о завтрашнем дне с его заботами.
Но у Пака было все пока по старинке. Но и старые методы достаточно эффективны. Здесь важно все: модуляция голоса, интонации, сила звука. Бесконечные повторы одних и тех же фраз, которые должны осесть на уровне подсознания, а затем прорвать контролирующие барьеры сознания. Ввести человека в контролируемый транс главная задача всего богослужения. Но когда имеешь дело с большой аудиторией, а не с отдельной личностью, то дело значительно усложняется. Степень восприимчивости у разных лиц сильно варьирует. И по глазам бывает видно кто уже в астрале, а кто только на пути в мир иллюзий.
Начинал проповедь Пак обычно медленно, постепенно набирая обороты и только под конец впадая в истерику с криками и наставлениями. Они все должны усвоить, что то, что они имеют, им не принадлежит. Всему хозяин бог, а также те, кого он поставил охранять богатства, - то есть служители божьи, в его Пака лице. Всё, абсолютно всё принадлежит богу. Вы получили имущество божье только в аренду. Вы наемные временные рабочие. Но придет срок, и необходимо будет все вернуть хозяину, или его законному представителю. А пока вам позволено им пользоваться, но следует не забывать, кто всему хозяин и оставаться верным добровольно заключенному арендному договору. Каждый должник обязан платить проценты с долга, или церковную десятину. Эти деньги пойдут во благо Царствия небесного и для славы божьей. Отдавать богу десятину - значит отдавать, то, что принадлежит только ему. Никто не может быть от нее освобожден.
"Чти Господа от имения твоего и от начатков всех прибытков твоих." (Притч. 3:9). "И всякая десятина на земле из семян земли и из плодов дерева принадлежит Господу: это святыня Господня; если же кто захочет выкупить десятину свою, то пусть приложит к цене ее пятую долю. И всякую десятину из крупного и мелкого скота, из всего, что проходит под жезлом десятое, должно посвящать Господу; не должно разбирать, хорошее ли то, или худое, и не должно заменять его; если же кто заменит его, то и само оно и замен его будет святынею и не может быть выкуплено" (Лев. 27:30-33).
И здесь важен личный пример, образец для подражания. Он вспомнил в проповеди свое детство и рассказал раскрывшим рот слушателям сказку, как, не имея самого необходимого, живя на окраине Сеула, в злачных районах, будучи не в состоянии даже купить себе зубную пасту, он, тем не менее, зажав в кулачок последнюю монетку, полученную от матери на школьный обед, бежал в церковь, чтобы отдать ее пастору. - Тут он подумал, а не перегнул ли он палку с зубной пастой. Чем же тогда чистил он зубы, или так и отправился в церковь с нечищеными? Но когда он вчера вставлял в текст этот вымышленный сюжет, так и не смог придумать чем же должен пожертвовать маленький мальчик во имя своей любви к богу, кроме денег и зубной пасты. Так ничего и не придумав, он оставил все как было).
- Анна Павловна при этих его последних словах вздрогнула, и зажала в кулаке смятую последнюю бумажку, в которой была вся ее жизнь и надежда. Но может быть есть и другая надежда, есть и другая жизнь - вечная и прекрасная. Как говорит этот немного похожий на убежавшего из клетки зоопарка шимпанзе пастор, как он уверяет, не просто человек, но и служитель, наместник бога на земле. Может это правда, так оно и есть на самом деле. Есть Царство небесное, есть владыка всей земли, восседающий на золотом троне, и есть слуги, получающие каждый день от него распоряжение в отношении управления господским имуществом. И эта бумажка, которую так крепко зажата в руке, вовсе не принадлежит ей, а только богу. Пак между тем продолжил свои убеждения.
- Вы для чего пришли к богу? Чтобы поклониться ему, признать его своим владыкой и царем. А ваша десятина и есть ваше поклонение, выражение почтения, уважения и благодарности Господу за его любовь, заботу, сострадание и обеспечение вас.
- Где же это обеспечение, любовь и забота? - подумала Анна Павловна, - и разжавшаяся была ладонь снова крепко сжала бумажку.
- И сказал бог "а сынам Левия, вот, Я дал в удел десятину из всего, что у Израиля, за службу их, за то, что они отправляют службы в скинии собрания;
и сыны Израилевы не должны впредь приступать к скинии собрания, чтобы не понести греха и не умереть: пусть левиты исправляют службы в скинии собрания и несут на себе грех их. Это устав вечный в роды ваши; среди же сынов Израилевых они не получат удела; так как десятину сынов Израилевых, которую они приносят в возношение Господу, Я отдаю левитам в удел, потому и сказал Я им: между сынами Израилевыми они не получат удела. И сказал Господь Моисею, говоря: объяви левитам и скажи им: когда вы будете брать от сынов Израилевых десятину, которую Я дал вам от них в удел, то возносите из нее возношение Господу, десятину из десятины, -
и вменено будет вам это возношение ваше, как хлеб с гумна и как взятое от точила; так и вы будете возносить возношение Господу из всех десятин ваших, которые будете брать от сынов Израилевых, и будете давать из них возношение Господне Аарону священнику; из всего, даруемого вам, возносите возношение Господу, из всего лучшего освящаемого" (Числ. 18:21-29).
Итак, Бог вам сейчас говорит моими устами, что все добро он отдает левитам, то есть своим священникам, пасторам. И они будут пользоваться этим имуществом божьим, вознося хвалу богу и прославляя его могущество и справедливость. И видя, как хорошо его служителям, позаботится господь и о тех кто не пожалел своего имущества на обеспечение их нужд.
- Он вдруг подумал, что стиральной машинкой и кольцом дело не ограничится, завтра жена потребует норковую шубу к зиме, а плеер сыну они уже обещали ко дню его рождения.
- Его голос окреп и зазвучал на самых высоких тонах.
- "Можно ли человеку обкрадывать Бога? А вы обкрадываете Меня. Скажете: `чем обкрадываем мы Тебя?' Десятиною и приношениями. Проклятием вы прокляты, потому что вы - весь народ - обкрадываете Меня" (Мал. 3:8-9). Воры неблагодарные, твари бессовестные, только и думаете, как утаить божье имущество, Его обкрадываете, служителей божьих не жалеете.
Пак так поверил тому, что только что сказал, что слезы выступили у него из глаз от обиды за бога и самого себя.
- Да это так и есть - все они только и думают о том, как бы у него украсть последнее, вывернуть карманы и опустошить кошелек его жены, оставить ни с чем. - От жалости к себе он, казалось, совсем потерял контроль над своими чувствами. Но потом Пак вспомнил о счете в банке Лос-Анжелеса на 120 тысяч долларов, на его имя, - заначка на черный день, и слезы мгновенно пересохли. Туда поступали отчисления из головной Церкви на поддержку миссионеров, его ежемесячная зарплата в три тысячи долларов. Но эти деньги он пока трогать не будет, до той поры пока не соберется сумма достаточная для покупки особняка в престижном районе, машины и прочего необходимого для обеспеченной и спокойной жизни. Или до той поры как эта нива окончательно оскудеет и он со спокойной совестью двинется дальше. Но все равно все они воры и мерзавцы, в этом он нисколько не сомневается. Они должны меня здесь обеспечивать всем необходимым.
- Воры, преступники, закричал он исступленно, не хотите воздать честь богу своими деньгами, отдав ему то, что вам не принадлежит, а по праву только его. Развлечений захотели, плотских утех, жалкие душонки, испорченные меркантильностью, эгоизмом, неблагодарностью, бесстыдством и неверностью. Гореть вам в аду вечно и черти вас будут насаживать на вертел, и кровь ваша будет стекать в огнь и мучения ваши никогда не прекратятся.
Образ вертела втыкаемого в тела грешников его еще более взбодрил. Море крови, потоки текущие в аду, вопли и скрежет зубовный.
- Порочность и меркантильность прочно свили в ваших душах гнезда свои, как змеи ядовитые шипят они на ваши добрые и бескорыстные помыслы. Но придет хозяин и накажет неблагодарных арендаторов. "Выслушайте другую притчу: был некоторый хозяин дома, который насадил виноградник, обнес его оградою, выкопал в нем точило, построил башню и, отдав его виноградарям, отлучился. Когда же приблизилось время плодов, он послал своих слуг к виноградарям взять свои плоды; виноградари, схватив слуг его, иного прибили, иного убили, а иного побили камнями. Опять послал он других слуг, больше прежнего; и с ними поступили так же. Наконец, послал он к ним своего сына, говоря: постыдятся сына моего. Но виноградари, увидев сына, сказали друг другу: это наследник; пойдем, убьем его и завладеем наследством его. И, схватив его, вывели вон из виноградника и убили. Итак, когда придет хозяин виноградника, что сделает он с этими виноградарями? Говорят Ему: злодеев сих предаст злой смерти, а виноградник отдаст другим виноградарям, которые будут отдавать ему плоды во времена свои". (Мф. 21:33-41).
Вы видите, что говорит вам бог, вы все будете убиты, а ваше имущество он отдаст верным и преданным ему слугам. Поразит он вас чумой, дизентерией, холерой, энцефалитом (почему он выбрал именно эти болезни, он и сам бы не сказал, вероятно, они показались ему наиболее страшными, или скорее в силу того, что медицинские познания пастора были крайне ограниченными).
- И будут тела ваши разлагаться, и черви будут питаться ими.- Обрисовав радостную для него перспективу их ближайшего будущего, он приступил к обещаниям. После того как человек до смерти напуган, надо дать ему надежду, за которую смог бы он ухватиться. Ослабевшее от натиска слов сознание, запуганное и растерянное, схватится за любую предложенную ему соломинку, которая обещает принести облегчение и покой.
- Но если будете отдавать все без утайки, то Господь вас вознаградит. Он изольет на вас свои обильные благословения, несметные и бесконечные.
"Принесите все десятины в дом хранилища, чтобы в доме Моем была пища, и хотя в этом испытайте Меня, говорит Господь Саваоф: не открою ли Я для вас отверстий небесных и не изолью ли на вас благословения до избытка?" (Мал.. 3:10). Все что не пожелаете, даст вам господь, и даже сверх этого получите.
- Что же сверх того, подумала Анна Павловна. Ее горячее желание хорошо поесть приобретало более зримые и реальные очертания. Может быть не обед в столовой, а в ресторане с шампанским и крабами. Эх, молодость бы вернуть, да супруга своего оживить. И пошли бы они в ресторан и погуляли бы до утра на славу. А заплатил бы за все потом бог. Все это не только возможно, уверял похожий на шимпанзе человек, но и сбудется точно так, как мы того желаем. Хорошо бы так оно и было - радостно подумала она.
- Вы будете богатеть с каждым днем и счет в банке будет у вас пополняться, так как бог обещал защитить всех, кто верно отдает ему десятину, от разорения и умножить его имущество. - Он опять вспомнил о своем счете в банке. Нет этого явно пока еще не достаточно.
- А Анна Павловна вдруг подумала, что нужно видимо кроме пенсионного открыть другой счет, куда и будут поступать доходы от божьего благословения.
- "Я для вас запрещу пожирающим истреблять у вас плоды земные, и виноградная лоза на поле у вас не лишится плодов своих, говорит Господь Саваоф" (Мал. 3:11). Отдавая свои деньги, вы делаете прямой вклад в дело Царства Божьего. Он будет приносить вам проценты и в конце срока вы получите вечную жизнь и небесную награду. У каждого щедрого будет на голове венец славы. А у скупых - только шапка собачья. - Пак вдруг вспомнил неприятный сон, который приснился ему однажды. Во сне попадает он на небо в обитель божью и входит в чертоги господни, и видит его в окружении ангелов и праведников, у всех на головах надеты сияющие венцы. Посмотрел он на себя в сверкающие зеркальные стены и увидел свое отражение. На нем была только шапка из собачьего меха, а кроме нее больше ничего на голом теле не было. И мало того, покрыт он был густой шестью и впереди болтался большой почти до пола фаллос.
- Зачем мне такой в раю,- подумалось ему.
- Для украшения, - тут же пришел ответ. Может это и есть та награда, которую он получит в конце времен от бога. Но удобно ли ему будет восседать рядом с Сущим на золотом троне в таком виде, и не помешает ли ему его новое украшение? И зачем ему там, где замуж уже не будут выходить и жениться не будут подобный подарок? Может быть правы мусульмане в своих представлениях о чувственном рае. И будут тогда гурии прекрасные услаждать возлежащих праведников, и мальчики будут подносить им изысканные блюда. Вот тогда и подарок пригодится. Вот только мальчики в этих грезах его постоянно смущали, почему именно мальчики, педофилом он никогда не был. Но сознание тут же услужливо подбросило ему образы из исторических картин о жизни греческой аристократии. На девушек греки не обращали никакого внимания, а все симпатии обращали в сторону мужского пола. В Спарте было честью для родителей, когда воин приглашал приглянувшегося ему подростка в мужскую компанию. Обслужить потребности смелого война было почетно и престижно. А если тот еще согласится взять сына себе в качестве постоянного любовника, тогда родители были на седьмом небе от радости. Не пришлось бы поменять своей ориентации в раю, подумал Пак. А впрочем, там разберемся, думаю, что недолго осталось мне ждать.
Только с одной поправкой, не нужно мне там других праведников, следует их всех отправить на исправительные работы в ад, пусть там помучаются, а в раю он останется один вместе с красавицами, ну и с мальчиками, бог с ними. Новый Адам с новыми Евами. Если бы сон имел такое продолжение, он был бы вполне доволен, а так остался с нерешенным вопросом, на который так и не получил никакого ответа.
-"Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше. Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно. Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма? Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне' (Мф. 6:19-24).
- Интересно, а жена тоже попадет в рай со мной в гарем с гуриями, или отправится прямо в ад? Он представил себе ставшее ненавистным мясистое лицо и решил, что обойдется без нее, в аду ей самое подходящее место. Пусть там чертей развлекает своими криками, да обслуживает их сексуальные потребности. Бедные черти, подумалось ему, не знают какую фурию получат в подруги.
- Многие спрашивают себя, - вернулся он снова к проповеди, - а если я беден. А если мне не чем отдавать десятину, нечего жертвовать служителю божьему? На это бог ему отвечает притчей: "Взглянув же, Он увидел богатых, клавших дары свои в сокровищницу; увидел также и бедную вдову, положившую туда две лепты, и сказал: истинно говорю вам, что эта бедная вдова больше всех положила; ибо все те от избытка своего положили в дар Богу, а она от скудости своей положила все пропитание свое, какое имела"( Лк.21:1-4). Нет такого места в Писании, где бы бог освободил бедного от арендной платы, от десятины. Наоборот он должен отдавать еще больше чем богатый, как это сделала бедная вдова, больше чем остается у них самих. Это закон, это и средство выбраться из нищеты. Отдавая последнее, вы тем самым ваши средства приумножаете, а не теряете их. Если отдаете десятину, то оставшиеся 90 процентов, окажутся больше, чем бывшие 100. Бог изольет на вас финансовое изобилие, и тогда вы отдадите ему все что получили, но деньги у вас никогда не иссякнут.
Вы будете богатеть, в своем богатстве превзойдете самых богатых людей планеты и еще в награду получите жизнь вечную, чтобы распоряжаться своими сокровищами бесконечно и неограниченно. - Последние слова Пак почти прокричал. Затем немного сбавил обороты и с задушевными нотами в голосе сказал:
-А теперь примем решение, всегда предоставлять все свои деньги Господу, регулярно платить десятину, пожертвования служителям божьим, чтобы никогда они не испытывали нужды. Аллилуйя!
- Аминь - глухо отозвался зал.
Затем он опять помолился, громко и яростно. Теперь воспроизводимые звуки все больше напоминали охрипшее, но так и не удовлетворившее своей похоти вьючное животное. Переводчица еле за ним поспевала, захлебываясь и срываясь.