Между красным небом и багровым морем летали стаи необычных птиц. Похожие на орлов, хищные, но чары жили в их телах, делая почти бессмертными. У гордых птиц тех был плохой характер, любили они боль и страдания, и часто стаи кружили вместе с воронами над полем боя или над захваченными городами.
Оперение их было темным, но враз могло обернуться сталью и стать острее лезвий, а загнутые когти могли рвать броню. Доставали те когти и до души. Погружали душу в жар или в холод, отравляли одиночеством или жестокостью, либо заставляли вспоминать забытое или, кажется, давно схороненное в памяти.
Большую силу имели те птицы над людьми, и потому людей они презирали. И только красное небо и багровое море становились их друзьями.
Но не ко всем были высокомерны волшебные птицы. Иногда люди сами приходили на берег багрового моря и призывали стаю чарами, ведь все до единого, кто отваживался ступить на песок кровавого цвета, хранили в сердце извечные чары.
Волшебники предлагали птицам работу: сторожить заклятые вещи и клады, убивать и запугивать, мучить врагов или карать предателей, не сдержавших обещаний. И кто-то из птиц соглашался, на некоторое время оставляя горячий простор между красным небом и багровым морем. Потом птицы возвращались, рассказывая об удивительных приключениях и о столь же удивительных издевательствах над людьми.
Такие знатоки людского мира возглавляли стаи.
Но за службу волшебники платили птицам очень дорого. Не зная, какую цену назовут обитатели красного мира, они не могли не принять ее, ибо иначе их не отпускали назад. Иногда приход сюда мог стоить волшебникам жизни.
Так и жили те птицы, вырастая в жестокости, но не всеми птичьими сердцами овладевала безжалостность. Была в одной из малочисленных стай птица. Она по оттенку оперения считалась птенцом, и еще ни разу не путешествовала в людской мир. Часто птица отбивалась от племени и в одиночестве летала над багровыми волнами, обгоняя ветер, любуясь величием моря, увлекаясь безразличием неба.
Птица мечтала о человеке, о волшебнике, который позовет ее племя, и из стаи выберет ее. Мечтала с того времени, как увидела одну женщину, склонившуюся перед морем. Фигуру ее окутывали чары, даря мантию, изменяющую цвета от золотого до глубокого вишневого.
Волшебница устало сзывала птиц. Все стаи. Яркое небо почернело от крыльев. Чародейка обращалась к птицам, просила, даже умоляла. В ее вдохновенном рассказе оживала война, в которой погибло уже больше людей, чем осталось. Бессмысленная война, где даже власть и господство перестали быть целью. Волшебница просила птиц присоединиться к ней и защитить последний свободный город.
Птицы легко чувствовали ложь, но ни одно слово чародейки не звенело неправдой, она верила в то, о чем говорила. И, посоветовавшись, стаи назначили свою цену: волшебница должна была отдать птицам трех своих верных друзей. Заплатить жизнями друзей за спасение мира, который защищала.
Чародейка отказалась. Зависнув высоко над берегом, птица видела, как вздохнула женщина, подчинившись судьбе, как склонила голову на мгновение, готовясь к бою. Но по закону ее не могли отпустить.
Такого еще не видело багровое море. Волны доставали до неба, заклинания взрывались фейерверками боли, и каждая вспышка уничтожала хотя бы одну птицу. Россыпи стальных перьев валялись на песке, будто сами складывались в страшные заклятья.
Но купол, защищавший волшебницу, тускнел. И гордая, не склоненная и все равно свободная пленница красного мира пела в последний раз, пронзительно и вдохновенно. Багровое море подсказывало ей слова шелестом прибоя.
Чародейка погибла от стальных перьев, ибо такой была неотвратимая судьба всякого, кто возражал птицам. И ее яркая кровь смешалась с водами багрового моря, которое сразу успокоилось.
Но последний взгляд, как показалось птице, волшебница подарила ей, и отзвуки ее песни коснулись молодых крыльев больше, чем других. Оперение этой птицы в тот день так и не стало стальным, и жажда жестокости, свойственная ее родичам, больше никогда не возмущала хищных глаз.
Птица летела, иногда едва не цепляя багровые волны, представляя, что когда-то такая же гордая и бесстрашная чародейка протянет руку, указывая на нее. И человек выдержит ужасное прикосновение загнутых когтей, так соединив свою и птичью судьбу.
Темная птица летела над морем, мечтая о мире людей.
А в мире людей наступала майская ночь. Двое детей - мальчик и девочка, на год старше его, - шли по улице. Фонари работали через один. По обе стороны узкой улицы, на которую свернули дети, было и вовсе темно и страшно.
Загремело в мусорных баках. Девочка вздрогнула от неожиданности, а братик вцепился в руку сестры. Он испугался еще больше.
Но из-за баков выбежали двое котов, остановились, фырча и с шипением выгибая спины. Коты перебежали улицу, шмыгнули в подвал, чтобы там подраться.
Как же оказались эти маленькие дети сами посреди города, ночью, без родителей?
А получилось так, что родителям нужно было уехать в командировку, а дети родственников уговорили отпустить братика и сестричку к ним на день рождения. Родственники должны были проследить, чтобы на празднике все было в порядке, накормить и уложить своих и чужих детей спать. Так бы они и гостили три дня в чужом доме, а тогда их бы забрали родители. Только ждало этих двоих другое.
В квартире, пусть и трехкомнатной, сразу очутились пятеро детей. А это оказалось слишком много. И вечером второго дня дети поругались и подрались. Они поссорились настолько сильно, что гости убежали на ночь глядя.
Теперь дети шли по городу пешком, надеясь, что до рассвета доберутся домой. Там на сутки их приютят соседи.
Улицы были пусты, но не совсем. Когда дети вынырнули из проулка, окончательно убедившись, что заблудились, из-за угла выпихнулась компания старшеклассников. Ребята пили пиво, девчата, на вид младше их, держали бутылки со слабоалкогольными напитками. Двое парней накурились шмали, и теперь хохотали и гигикали, смеясь надо всем, а больше всего друг над другом.
Брат и сестра застыли, скованные страхом.
Может, пройдут и не заметят...
Но их заметили.
Компания окружила детей. Старшая сестра обняла братика за плечи и с вызовом посмотрела на пьяных.
Страшно подумать, сколько литров пива они выдули за вечер, и что при этом они глотали и курили. Правду говорит отец, что пиво даже в небольшом количестве разжижает мозги.
Девочка ничего в жизни не боялась, кроме придурков.
А придурки им как раз и встретились.
Братик испугался, его трясло, хотя он и старался быть храбрым. Двое парней перемолвились и злобно захихикали. Девочка глянула на них, и те неожиданно заткнулись, притихли даже их обкуренные товарищи.
Двое детей против шестерых почти взрослых, образовавших круг. Убежать не удастся.
Один из парней ступил шаг к детям.
- Не трогай их, - попробовала попросить самая младшая и, наверное, самая трезвая из девчат.
- Ша! - отмахнулся парень, которого в компании считали главным, и присел рядом с детьми, чтобы взгляды были почти на одном уровне. - Девочка, ты такая хорошенькая. Дай-ка, я расплету твою косу, - попробовал польстить он, но девочка заглянула в пьяные глаза и отшатнулась.
Это больше не были человеческие глаза. Там плещется только пиво, и никаких людских чувств в этом сердце больше не осталось. Сейчас эти глаза отдадут приказ, и любое приказание будет исполнено стаей уже не людей.
- Иди сюда, - велел старшеклассник девочке.
Отпустив брата, сестричка, словно загипнотизированная этими пустыми глазами, шагнула к нему.
- Какая же ты умница, твою мать, - последние слова он прошептал с наслаждением и потянулся к бантику на косичке.
Но как только желтые от сигарет пальцы коснулись длинных темных волос, чтобы расплести их, очарование будто слетело с девочки. Не осознавая, что делает, она залепила парню пощечину и отскочила.
Не ожидая такого, парень повалился на асфальт под дружный хохот товарищей. Пустые глаза блеснули, требуя тишины, когда он взглянул на компанию, и все снова замолчали.
- Сучка, - держась за обожженную пощечиной щеку, просипел он, уже не пытаясь понравиться. - Сделайте все, как в фильме, который мы вчера смотрели, - его глаза уже похотливо пылали. - Она моя!
Только мгновение было у детей, пока приказ дойдет до растворенных в пиве мозгов, и дети этим мгновением воспользовались.
Они не знали, что было в том фильме, но точно, ничего хорошего им не светило. Поэтому дети побежали изо всех сил.
- Это ты виновата! Ты! - ныл мальчик. - Ты сказала, что нужно идти! Ты сказала!
- Замолчи! - гаркнула не такая уж и взрослая сестра.
Они наткнулись на глухую стену и теперь стояли, тяжело дыша.
Гогот старшеклассников, увлеченных неожиданной погоней, был слышен и сюда. Чтобы продолжить игру, старшеклассники дали детям фору.
- Что будем делать? - со слезами на глазах спросил братик.
Сестра молчала. Она стояла лицом к входу в переулок, потому что в любимых, в таких далеких сейчас книгах герои встречали смерть, стоя именно так.
В следующем приказе пустых глаз, в которых плещется пиво, девочка почему-то не сомневалась.
Медленно опускалось в стороне от детей перо, изменяя в полете цвет из темного на белый. Длинное, похожее на лебединое, но выгнутое, будто сабля. Перо словно молочно светилось в предрассветном мареве.
Появились запыхавшиеся, но веселые старшеклассники.
- Вот вы и попались, малявки, - захихикал один из обкуренных, и его поддержал второй.
Парни пошли к детям, девчата держались позади. Даже не глянув на брата, сестра бросилась мимо них, стараясь отвлечь внимание и так обоим спастись.
Но неудачно.
С криком "Куда?!" парень с пустыми глазами схватил ее, едва не раздавив в объятьях, когда ребенок попытался вырваться.
Стиснув кулачки, братик побежал к девочке, но другой старшеклассник толкнул ребенка, и мальчик, ударившись, упал на землю. Заныл счесанный локоть, но ребенок словно и не обратил внимания на боль.
Сестра упиралась. С нее содрали бант, дернув за волосы. Старшеклассницы не вмешивались, как зрители, смотря представление, только у одной на лице ощущалось дыхание беспокойства.
Главный наконец-то скрутил девочке руки за спиной, а двое обкуренных шли за братиком. Им же сказали, чтобы все было, как в фильме.
Мальчик на корточках попятился к стене, и ладонь наткнулась на белое перо, обжигающее металлическим холодом. Не понимая, что делает, ребенок схватил перо как нож, и направил на парней, что были уже очень близко.
Обкуренные загоготали, и тогда мальчик, будто склоняясь перед чьей-то волей, дважды махнул пером. Один удар пришелся по груди старшеклассника, второй зацепил ногу другого. Парни заверещали от боли и оказались на земле, но мальчик, даже не глянув на них, побежал к сестре.
- Отпусти ее! - он рубанул пером снова, стараясь достать старшего по руке.
Глубокая рана раскромсала кожу от локтя до запястья. Но другая рука все еще держала девочку. Озадаченный парень, будто не чувствуя боли, обернулся к ребенку со странным оружием.
- Отпусти! - мальчик себя не контролировал, а перо само направляло его руку.
Следующий удар пришелся по ноге врага, провернувшись в ране. Враг дико закричал, упав на колени.
Сестра была свободна. Волнистые взъерошенные волосы разметались по плечам, когда она забежала за спину брата.
Старшеклассницы с ужасом смотрели на детей и старшего товарища. Сами они, бросив бутылки, побежали к двум другим. Самая нормальная из них уже отрывала кусок от юбки, закрывая рану.
Белое, похожее на лебединое, перо требовало еще крови. Не испачканное, оно соблазняло полоснуть по шее врага или вогнать в самое сердце.
Мальчик замахнулся, но сестра схватила его за руку.
- Нельзя! Нельзя так! - прошептала она. - Не когда он на коленях...
Пустые глаза наполнились болью, и это возвращало им живой блеск.
Пятясь и выставляя перед собой перо, острее лезвия, дети вышли из переулка. Краем глаза девочка видела, как старшеклассницы быстро склонились над последним раненным.
Дети шли по улице, уже ничего не боясь. Случившееся их не удивляло. Удивляться они будут потом, когда схлынут эмоции, а сейчас они просто шли домой.
Небо светлело с каждой минутой, и когда дети добрались до набережной, почти рассвело. Они остановились возле парапета, чтобы отдохнуть. Мальчик игрался пером, проводя по нему пальцем, но перо было мягким.
- Сестра, может, и не было ничего? - засомневался он и, чтобы убедиться, махнул пером перед собой.
Воздух разрезал свист, внезапно стих ветер. Девочка вскрикнула, ей показалось, что утреннему ветру повредили крыло.
Тихий людской крик отразился от утреннего неба. Оба ребенка задрали головы.
В вышине кружила птица, она уже видела солнце. Темное оперение поблескивало в лучах, будто покрытое стальным панцирем. На фоне сини птица одновременно казалась и хищной, и похожей на ворона.
- Не делай так больше, - девочка не сразу поняла, что ее трясет от разделенного с ветром чувства.
Она глянула на перо.
- Нужно вернуть это немедленно. Отдай.
- Не отдам! Оно мое! Я нашел! - мальчик спрятал перо за спину. - Кому ты его вернешь?
- Ей, - девочка показывала на птицу. - Это она потеряла.
- Откуда ты знаешь, что это она? - смутился мальчик, глядя, как птица кругами спускается к ним, но отдал перо сестре.
Девочка немного с опаской положила перо на гранитную тумбу парапета и отошла на несколько шагов. Птица села на тумбу, всматриваясь в детей темными с янтарными отблесками глазами. Перо от прикосновения птичьих лап потемнело и исчезло.
- Я сделала то, за что не заплачено. Я нарушила закон. Но я не жалею, - заклекотала птица, и дети поняли, о чем она говорит.
Птица умолкла, снова засмотревшись, но теперь только на сестру.
- Подойди ко мне, - с вызовом попросила птица.
Девочка без страха приблизилась, хотя братик остолбенел, глядя, как она идет, даже слова, чтобы удержать ее, не смог сказать.
Птица и девочка смотрели друг другу в глаза.
- Ты светлая, - наконец-то заклекотала птица, шевеля крыльями. - Ты светлая, но одежды твои темные, - теперь она смотрела другим глазом. - Ты темная и светлая одновременно, - девочка улыбнулась, словно понимала. - Ты светлая. Светлая. Светлана. Так тебя зовут?
Темный с янтарем взгляд достал до самого сердца.
- Да, я Светлана. Так зовут меня люди, - на удивление спокойно ответила девочка.
А птица не могла отвести взгляд от людских глаз. Власть искрилась в них, удивительными красками играли чары, как у погибшей на берегу под красным небом.
- Ты нравишься мне, - сказала птица. - Приходи, когда захочешь, когда вырастешь, на берег багрового моря. Найди меня. Я буду ждать. Только тебе я буду служить, - птица в последний раз засмотрелась на человека. - Коснись меня.
Девочка протянула руку, и птица ударила ее крылом. На руке окрасилась кровью тонкая черточка.
- Это, чтобы ты не забыла о нашей встрече, когда вырастешь, - объяснила птица, взлетая. - До встречи, Светлана!
Птица поднималась к синеве, которая почему-то порозовела, и девочке казалось, что волны реки немного побагровели. Но птица исчезла в вышине, и цвета снова стали обычными. Только немного царапина саднила.
Испуганный брат подбежал к ней. Он не слышал, что говорила птица. Но сестра дала себе слово не рассказывать об этом никому. Пока не рассказывать. Пока не вырастет.
Солнечный свет перелился через горизонт, начиная новый день.
Девочка та росла, не зная, что впервые птица, чьи перья могут становиться стальными, выбрала своим господином человека. А не наоборот, как это было до этого.
Но пока проходило то время, иногда попавшие в беду находили белые, похожие на лебединые перья, острее лезвий. И те подарки спасали им жизни, но ни с кем больше не говорила птица.
Из красного мира она летала в мир людей, тайно путешествуя по нему. И только море и небо знали, почему темное перо, по воле птицы отданное на добро, становилось белым. И даже кровь не могла испачкать его.
Сбывалась птичья мечта, и багровое море слизывало с берега кровавые песчины.