Начнем нашу историю с самого главного. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись. Случилось это на празднике фонарей в пятнадцатый день нового года. Несколько акробатов, обряженных в костюмы и маски животных, разыгрывали представление прямо на улице. Был тут и тигр, грозный и ловкий, была и обезьяна в темно-красной одежде, была и черепаха, медлительный гигант. Наибольший интерес публики вызывал дракон, который, словно по волшебству, перелетал со спины черепахи на спину обезьяны, и опускался на землю, и снова взмывал, и разноцветная одежда развевалась на ветру. Вот он приземлился на плечи тигра, но потерял равновесие. Маленький дракон изогнулся, замахал руками, стараясь устоять, и все-таки упал. Маска свалилась с его головы - и люди вокруг засмеялись, увидев мальчишку, краснощекого и лохматого. Тигр отвесил ему затрещину. В черных полумесяцах глаз сверкнули слезы. И тут бывший дракон заметил маленькую барышню, что наблюдала за сценой на улице из окна богатого дома. Девочка улыбнулась едва заметно, уголками вишневых губ, а мальчик - во весь рот, забыв про слезы. Вдруг милое личико скрылось в глубине комнаты. Нет, нет, вернись, маленькая госпожа! Она вернулась через мгновение, опасливо оглядываясь. Су-су - ярко-красный лоскуток скользнул по голым ветвям и опустился на землю. Случайно ли выпал он из рук барышни Чжан? Маска дракона была водружена на место, представление продолжалось. Никто и не заметил, как под пестрым костюмом юного акробата исчез кусочек алой ткани.
***
Это событие можно назвать главным в жизни наших героев. Однако с ними случится еще многое. Как могли они так быстро полюбить друг друга? Видимо, все было предопределено до их рождения.
***
Чжан Хуахуа было имя девочки, но дома ее звали Чи. Справедливости ради стоит сказать, что в ней было почти три чи, но и этого не хватало для нормального человеческого роста. Всем же остальным крошка была дивно хороша. Лицо ее было прекрасным, как у небесной феи, движения изящны, а ножки были так невозможно малы, что при желании Чи могла бы станцевать и на рисовом зернышке.
Отец ее, господин Чжан, долго оставался бездетным, и хотя, как говорится, кони его были сыты, а одежда тепла и удобна, все же не было радости в доме. Немало слез пролила его жена, немало наложниц принимал он в надежде, что хоть одна из них подарит наследника. Но напрасно задабривал он идола в храме щедрыми подношениями, и напрасно каждый вечер пускался в прогулки меж золотых лилий. Наконец господин Чжан разгневался на каменного покровителя и, с разрешения императора, идола вынесли во двор и высекли тонким бамбуком. Испугалось ли божество новой порки, или просто пришел назначенный час, однако вскоре одна из наложниц обрадовала господина долгожданной новостью. Весной, когда восточный ветер срывал с деревьев лепестки цветов, она родила ребенка. К сожалению, это была девочка. Хуахуа воспитывали, как и подобает в хороших китайских семьях. Она выходила из дома, только чтобы погулять по саду возле него. С пяти лет ей бинтовали ноги и делали прическу, а в семь научили прясть. Девочка любила слушать, как отец читает стихи. Особенно ей нравилось одно.
Цветы умирают, но их аромат по ветру далеко плывет.
Я бросил задумчиво горсть лепестков на яшму холодную вод.
Дорога нелегкая мне предстоит, вернуться уже не смогу.
А в дальнем краю голос флейты твоей услышу ли на берегу?
Чи любила цветы. А еще она все мечтала о дорогах, петляющих между гор, о великолепных дворцах с тысячами слуг, о густых лесах, где живут говорящие звери, о могущественных волшебниках и особенно о прекрасных феях. Когда она поняла, что ростом будет в половину обычного, то стала думать, не родня ли она этим созданиям.
Крошка Хуахуа была мастерицей в изготовлении бумажных фонарей, и благодаря этому искусству имя ее было хорошо известно в городе. Господин Чжан и его жена любили свою Чи и любовались ею, но тревожились, будет ли кто искать посвататься к ней, когда девочке сравняется две восьмерки. Кто захочет иметь жену размером с куклу?
Старший сын акробата Жень был необычайно силен и широкоплеч. Младший в свои одиннадцать лет отличался высоким ростом и был очень гибким. А средний, Жень Чжао, не доставал отцу и до пояса, хоть ему и исполнилось четырнадцать. Потому и звали его Му Цзя, что значит палец. Смышленый коротышка старался, как мог, чтоб не быть семье в тягость. Маленький рост не помеха для акробата, и даже наоборот. Обижало паренька то, что не только дед, отец и старший брат, но и младший, долговязый Юй, говорил с ним свысока.
- Эй, букашка! - кричал Юй, - не путайся под ногами! Того гляди, наступишь на тебя!
- Му Цзя! - вторил ему дедушка, - негодная ты блоха! Воды я сегодня, похоже, не дождусь!
И Му Цзя нес дедушке воду, а в сторону нахального Юя глядел только сердито и молчал. Ни за что и никому не открыл бы малыш свою тайну - что за красную тряпочку, мятую и не слишком уже чистую, хранит он под своим халатом, на груди.
Год змеи
В доме Чжанов с утра хлопотали, ожидая дорогого гостя. Вкусные запахи плавали по комнатам, а на лицах домочадцев жила осторожная радость.
Всего пару месяцев, как овдовел некий Ван, прославивший имя на военной службе у императора, и решил он снова жениться, и вот ждут его у Чжанов сегодня, в пятнадцатый день нового года. Говорят, у Вана в доме много женщин, и дети уже есть, так что его не очень беспокоит миниатюрность невесты. Сговорятся сегодня, и не будет болеть душа у отца за бедную Хуахуа.
Среди предков Вана были варвары, стать Чжановым зятем вояке будет лестно.
А что думала о свадьбе Чи? Родные не знали, и не спрашивали, а заглядывали к ней только затем, чтобы принарядить, да прихорошить, да поделиться - мол, скоро, скоро уже!
Ван приехал на гнедой кобыле, сам в лисьем халате, дородный и краснолицый. Господин Чжан вышел навстречу.
- Словно розовые лучи утреннего солнца осветили наш двор, когда вы появились!
- Как могу я, существо грубое, простак деревенский, украсить собой ваш благородный дом!
- Вся наша семья восхищена вашими совершенствами!
- Здорова ли Хуахуа, цветок благоухающий?
- Лягушонок мой здоров вполне, и ждет вашей встречи.
Довольные собой и друг другом, гость и хозяин пошли в дом.
С трудом удавалось Вану сохранять важный и серьезный вид. Смех так и лез наружу, и потому лицо его все больше краснело, а губы все больше поджимались. Очень ему хотелось породниться со знатными Чжанами, но таким способом... Войдя в дом, жених стал оглядываться, не увидит ли наконец "благоухающий цветок", про который столько слышал. Неужели девушка действительно так мала? Прежняя жена Вана была ему под стать и ростом, и возрастом. А тут... Гость представил, как берет некую крошечную женщину и сажает себе в рукав, словно кролика или воробья. Малявочка суетится в рукаве, бегает, щекоча руку Вана, а потом выглядывает наружу, смотрит в мужнины глаза лукавыми бусинками. И снова смех поднялся к самому горлу...
Ну что же, не приступить ли к трапезе? После чая с традиционными для праздника фонарей рисовыми шариками Юаньсяо мужчины обратили пристальное внимание на стол. А стол напоминал гористую провинцию Хубэй. В предгорьях располагались аппетитные кисло-сладкие баклажаны. Словно ледник, грудился острый пряный соевый творог. Дивным ароматом манила вершина Цао йаган - жареная утиная печень. В центре стола привольно развалилась Юсянжу - свинина со вкусом рыбы, в ее тени скрывалась не менее желанная Гунбао ди дин - курица с орехами. А еще рис, и капуста, и лапша с креветками ... Такой несравненный ландшафт не мог не отвлечь Вана от фантазий по поводу Хуахуа.
К тому же Чжан не забывал подливать душистое сливовое вино...
Довольно скоро мужчины были уже весьма разгорячены, а говоря точнее, налакались оба до такой степени, что не обратили особого внимания на Хуахуа, вышедшую на смотрины.
- Забыли, видать, зачем собрались! Сколько хлопот было, волнений - а девицу-то и не заметили! - проворчала старая служанка и
поспешила увести девушку прочь, а гуляки между тем распоясались и стали требовать, чтобы женщины исполняли запретные танцы северных деревень.
Пришла младшая наложница Чжана и принялась танцевать, напевая " Птица радости уронила перо". Один из слуг подыгрывал ей на шэне - губном органчике. Ван, увлеченный чудесным танцем, отбивал ритм, ударяя по кувшину с вином. Вот он стукнул особенно сильно - кувшин упал, и вино хлынуло на стол, словно бурная в верховьях Янцзы побежала между горными хребтами.
А Хуахуа тем временем снова оказалась в своей комнатке и наконец-то смогла выглянуть в окно. На улице девушка увидела именно то, что снилось ей ночами и грезилось при свете солнца целый год. Возле дома Чжанов снова устроили представление ряженые акробаты. А где ловкий малыш? Да вот же он! И росту в нем за год нисколько не прибавилось.
Акробаты Жень выступали в тех же костюмах, однако кое-какие нововведения все-таки были. Тигр и ворон взгромоздились на ходули и мелко переступали, сохраняя равновесие. Так что теперь падение дракончика грозило не только затрещиной отца... Му Цзя прыгал, кувыркался в воздухе, а бедняжка Чи пугалась, вскрикивала и каждый раз порывалась закрыть лицо руками. И все-таки не закрывала, и все-таки смотрела...
А веселье за столом продолжалось. Хозяин кинулся демонстрировать гостю сокровища своего дома - например, драгоценное зеркало в виде цветка лотоса и нефритовую статуэтку тигра. Ван тоже не хотел отставать. Он вскочил и увлек Чжана за собой во двор. Там стояла на привязи гнедая кобыла. В пьяном раже гость отвязал ее, чтобы похвастаться лошадиными статями. Держа кобылку под уздцы, расчувствовавшийся Ван потянул ее к себе, пытаясь поцеловать в морду.
- Девочка моя губастая!
Видимо, девочке не понравилось, как пахло у Вана изо рта, а может, она просто не хотела целоваться - как бы то ни было, кобыла взбрыкнула и стукнулась о ворота, которые неожиданно легко открылись.
- Стой, стой, глупая! - но поздно. Лошадь уже была на улице.
Люди шарахнулись в стороны, а вот акробаты не успели понять, что происходит. Только Чжао с высоты отцовских плеч увидел, что животное движется прямо на них. Он перекувыркнулся в воздухе и приземлился в стороне, больно стукнувшись пятками. Тигр и черепаха были беззащитны на своих ходулях. А стоявший чуть поодаль в костюме красной обезьяны Юй не мог сдвинуться с места, только смотрел, как лошадь сметает отца и старшего брата, как опускаются на их спины тяжелые копыта - и кричал, кричал...
В это страшное мгновение снова, как и год назад, встретились взгляды двух маленьких людей - Жень Чжао и Чжан Хуахуа.
***
Ужасная, нелепая случайность! Можно ли винить во всем господина Вана? Кажется, человек он достойный, только к спиртному невоздержан. Не думаю, что происшествие это помешает его свадьбе с Хуахуа. Впрочем...будет то, что должно быть.
Начало пути.
Сотни лет жили люди в деревне возле покрытых лесом Ведьминых гор. Нелегкая это была жизнь, и не было в ней роскоши, а были смирение, труд и страх. Боялись, что настанет неурожай и голод, боялись болезней, злых духов, боялись леса, что подступал так близко к их маленьким глинобитным домам.
В доме семейства Жень ветер порвал бумагу на окнах, и печка в углу не могла согреть людей. Тепло хранил только кан, глиняное ложе, под которым проходил дымоход. Всю весну и лето отец малыша Чжао пролежал на кане. К осени стал подыматься, но слег дедушка. Грустным выдался год Змеи. Даже Юй ходил притихший, серьезный, работал вместе с Му Цзя, не покладая рук. Но крохотный лоскуток земли, который достался семье Жень, не мог прокормить бывших акробатов. Братьев осталось двое, и Му Цзя был теперь старшим, а старший сын - это продолжатель рода, хранитель могил предков, заступник и кормилец старых родителей. Когда начал слабеть дедушка, отец все чаще задумывался, глядя на Чжао. Однажды вечером, в ненастное предзимье, между отцом и сыном вышел разговор.
- Нам нечего есть уже сейчас, Му Цзя! А ведь зима еще не начиналась...
- Знаю, баба! Хочу сходить в лес, не поймаю ли какую птицу!
- Тебе кажется, это легко? Думаешь, если умеешь крутить сальто - ты и во всем ловкач? Охотником ведь не стать в одночасье.
- Баба, я выучусь!
- Выучишься, верю, мальчишка ты смышленый (как же потеплело в груди у Чжао после этих слов!) Но вот пока ты учишься, дедушка от голода умрет.
- Нет, баба, не говори так! Что нам с Юем делать, чтобы дедушка не болел?
- Юй тут ни при чем, а ты помочь можешь.
Наконец-то! С ним говорят, как со старшим! Лицо Чжао вспыхнуло надеждой. Но что-то слишком безрадостно говорил отец. И глаза почему-то прятал.
- Баба, что я сделаю?
- Ладно, Му Цзя, завтра договорим. Подтопи-ка печку. Эй, Юй, бездельник, принеси воду, дедушка пить хочет. И - спать.
А наутро не было долгих бесед. Отец велел Чжао одеться, сам тоже натянул драную стеганую куртку, и позвал идти за собой.
Всякий злодей начал с того, что стал дурным сыном, так говорят в Поднебесной. Это, конечно, не про Му Цзя! Он пошел за своим бабой без лишних вопросов. Дедушка мутно смотрел им вслед. Вот продадут внука - и завтра в доме у Женей будут деньги. И еда.
***
О детях своих заботятся и звери. А человеку нужно прежде отдать долг родителям. Конфуций учил, что при жизни отца сын должен следовать его воле.. У Женя был второй сын, было кому ходить за могилами и соблюдать ритуал. Нужно ли винить калеку, что решился он пожертвовать мальчиком, дабы престарелый отец мог не бедствовать? А может, и Пальчика ждут еще добрые перемены в жизни.
Злые духи Запада, летите на Запад. Злые духи Севера, летите на Север. Злые духи Востока, летите на Восток. Злые духи Юга, летите на Юг. Извилистые дороги выбирали для свадебного паланкина, кривые окольные пути должны были запутать, сбить со следа все недобрые силы. Слуги щедро бросали в пыль куски мяса - пусть духи берут мясо, но не тронут невесту. Паланкин был легкий, ведь и невеста невелика, и люди еще не устали. Впрочем, и без поклажи можно устать в дороге, а Хуахуа предстоял долгий путь к дому господина Вана.
Девушка приняла известие о своей скорой свадьбе, не выказав ни радости, ни огорчения. Не то чтобы она забыла черные глазки акробатика, но назвалась невестой - полезай в паланкин. Кстати, сидеть в нем было скучно. Так долго она мечтала о путешествиях, и вот свершилось - а Хуахуа ничего не видит за плотной красной тканью. Осторожно, чтоб никто не заметил, отодвинула Чи покрывало, но кустарник вдоль дороги не давал полюбоваться далями. Поскучав еще немного, затворница попросила остановиться, чтобы, так сказать, пролить. Служанка отнесла ее за ближайший куст, на котором сохранились глянцевые красно-желтые листочки. Только здесь девушке удалось, наконец, оглядеться. Сквозь полуобнаженные ветки увидела она долину, по которой проходила дорога, увидела поодаль старую заброшенную пагоду, а впереди маячили угрюмые мохнатые горы. В таких горах могли бы жить волшебные существа, которых еще в детстве напридумывала Хуахуа. Снова оказавшись в паланкине, невеста уже не скучала. Она словно бы перенеслась в чудесный лес, к ней вышли говорящие звери, и самый мудрый из них, белый тигр, уткнувшись тяжелой мордой в ее колени, предложил Чи взобраться к нему на спину и верхом помчаться к тому мальчику, которого смешно звали Пальцем. "Му Цзя..." - тихонько выговорила Чи.
А настоящий белый тигр в это время подошел к темной бурливой реке.
Пока не выпал снег, шкура его казалась невероятно яркой, и в черных полосках, покрывающих ее, мнился особый смысл магических талисманов. Зверь лакал холодную воду и настороженно глядел на реку. В глубине потока мелькнуло что-то длинное и гибкое, и через миг на поверхности без единого всплеска возникла большая голова.
- Вкусной добычи , Пань Лун, - рыкнул тигр и отступил от воды.
- Доброй охоты и тебе, тигр, - Дракон прищурил красные глаза и улыбнулся усатой мордой.
- Как думаешь, сегодня будет снег? А то мою шкуру за несколько ли разглядеть можно. Кроты, и те спрятаться успевают.
- Что, совсем оголодал? Не беспокойся, вечером будет тебе снег, настоящий буран будет. А скажи, давно Ши не показывался?
- После праздника луны ни разу не видел. Ладно, дракон, я пойду.
- Иди, иди, полосатый...
Тигр побаивался поворачиваться к Пань Луну спиной, и потому ушел, странно пятясь. Дракон еще некоторое время смотрел в его сторону, шевеля коровьими ушами, а потом скользнул в стылую глубину.
- Драгоценный господин! У меня ничего нет, кроме этого грязного комочка. Он мало ест, а работать горазд. Купите мальчика! Мы в крайней нужде. Дайте за него, сколько сами решите. Такого послушного и трудолюбивого - еще поискать!
Калека и его сынок обошли все мало-мальски богатые дома в округе, от деревни к деревне ходили - однако никто не хотел покупать лишний рот перед наступлением зимы. Вот если бы раньше, когда не закончились еще полевые работы... Все, чем разжились неудачливый торговец и его чумазый товар, это несколько рисовых лепешек, не слишком свежих. С тем и отправились восвояси. Тяжело ковылял отец, невесело плелся рядом сын. Дошли до развилки.
- Знаешь, Му Цзя, не пойдем по старой дороге, это же круг получается. Давай пройдем возле Ведьминых гор.
- Хорошо, баба...
У Чжао не было сил пугаться или спорить. Такая обида, такая тяжесть сжимала сердце... Ведьмины горы - так Ведьмины горы, надо - хоть к самим ведьмам пойдет.
Известно, что злые духи ходят прямыми путями. Вот и петляют дороги, чтобы не могли враждебные силы за людьми угнаться. А дорога, по которой отправились сейчас акробат Жень и сын его Чжао, была словно молодой стебель бамбука. Она прорезала лес возле подножия зловещих гор. Кто проложил этот путь, кто был столь безрассуден, или, может быть, коварен?
И кто будет настолько глуп, чтобы пойти по этому пути?
Впрочем, бывшие акробаты не были одиноки. Их обогнала группа людей со свадебным паланкином на плечах. Они-то как сюда попали? Или совсем о невесте не думают? Устали, наверное, и решили тоже срезать... Му Цзя поднял голову и проводил их взглядом. И вздрогнул, увидев за красным пологом славное личико, освещенное вечерним солнцем.
Как раз в это время Чи снова исхитрилась выглянуть наружу. Нет, это не мог быть он! Почудится же ... Хуахуа улыбнулась и, свернувшись калачиком, пристроилась спать на своем качающемся ложе.
***
И снова они встретились. Все-таки это судьба! Но как им объединиться? Слишком разные пути, хотя и пересекаются так часто.
Лес возле Ведьминых гор.
Первые снежные хлопья появились, будто ниоткуда. Но вот они падают все гуще, небо стремительно покрывается тучами, которые почти сразу становятся невидимыми из-за навалившейся тьмы.
- Как некстати! - сокрушается калека Жень. Путники добрались до леса, и вдруг непогода, и дальше идти невозможно, а в лесу оставаться так страшно...
Страшно, да придется. Ветер налетел жестокий, снег уже не падает, а в лицо бьет, деревья хоть немного защитят.
- Сынок, наломай-ка веток, будем устраиваться на ночь.
Му Цзя ломал ароматные пихтовые лапы, откручивал древесные волокна, даже вспотел, пока трудился. Веток получилась такая куча, что мальчик насилу сдвинул их с места. Наверное, со стороны казалось, что зеленый холм сам выползает на полянку. Мягко упали на землю ветки.
- Вот и я, баба! - обернулся запыхавшийся Пальчик. Только не было рядом никакого бабы. Не заблудился ли Му Цзя? Много в лесу полян, и все в потемках одинаковые. Но вот цепочка следов, еще не заметенных... Жень Чжао пошел по следам. Они петляли между деревьями, прочь тянулись. Нет, не похоже, что отец тоже отправился за ветками и сейчас вернется. Следы еще были видны, но Му Цзя повернул назад, на поляну, зарылся в колючий пихтовый ворох и закрыл глаза. С него на сегодня хватит.
А свадебная процессия почти миновала лес, когда нагрянуло ненастье. Пришлось остановиться возле реки, чуть в стороне от дороги. Служанка хорошенько укрыла Чи, которая давно крепко спала в своем паланкине, да и на сам паланкин сверху бросили ковер, чтобы теплее было. Остальные люди устроились на ночь вокруг костра. Очень скоро усталая свита маленькой невесты затихла, слышно было только чей-то негромкий храп да легкое потрескивание догорающего костра, и потревоженный было человечьей возней лес тут же забыл о горстке чужаков среди деревьев.
Деревья были древними, неохватными. С узловатых ветвей свисали седые пряди мха. Снежный ветер трепал их, и сам запутывался, и выл от тоски... А потом тяжелые тучи улетели так же быстро, как нагрянули, и холодный свет посеребрил на прощанье их рваные края. Лунный заяц взглянул вниз - там сверкал новым нарядом зимний лес.
Белый тигр с удовольствием ступал по новорожденным сугробам и улыбался в усы. Он успел уже воспользоваться тем, что стал почти невидимым в белом лесу. Вдруг что-то заставило его замереть, прислушаться.
- Ши-и-и..., - выдохнул зверь и быстро скрылся, не потревожив хрустальную дрему леса.
Птицам, что нахохлились где-то в путанице ветвей, снился радостный полет над летним лугом, полным сочных бабочек, стрекоз и прочей мошкары.
Личинкам насекомых, спящим в трухлявых пнях, тоже снилось пышное разнотравье, но птиц в этих снах не было.
Грезилось что-то и лягушкам, застывшим до весны маленькими нефритовыми статуэтками. А побелевшие на зиму зайцы спали по переменке то правым, то левым глазом, и сон у них путался с явью.
Если бы кто-то из людей Хуахуа проснулся в этот момент, он тоже не смог бы понять - происходит ли то, что он видит, в действительности. На темной поверхности воды зажглись два красных огня. Всплеск, едва различимый в бесконечном журчании речки - и вот появилась ушастая голова. Пань Лун медленно вышел на берег - мокрое длинное тело сверкало, будто стеклянное. Дракон остановился возле паланкина и втянул воздух - не как собака обнюхивает незнакомые предметы, скорее, как человек вдыхает аромат розы. Потом, словно потеряв интерес, чудище повернуло обратно в воду, но в последний момент упругий хвост взметнулся - и сбросил паланкин в реку. Спящей свите осталась только головоломка следов на снегу...
Му Цзя тоже видел странный сон. Как будто на снежной поляне стоит седой человек. Одежда на нем бедная, на плече - тощий мешок. Старик играет на бамбуковой флейте ди. Царица инструментов поет негромко, но почему-то хочется идти на ее голос...И, видимо, не только мальчику. Шшшха - прошелестели ветки кустарника, и огромный белый тигр уселся перед загадочным музыкантом. Человек заговорил со зверем - вернее, зарычал. В горле его клокотало что-то нечленораздельное, но тигр слушал и, казалось, понимал. А когда странные звуки прекратились, полосатый гигант сам произнес нечто вроде "ши-и-и", после чего неспешно удалился.
Му Цзя понимал, что это сон, и все-таки ему было страшно. А уж когда неведомый повелитель тигров повернулся в сторону мальчишки - сердце его забилось, как бабочка, залетевшая в бумажный фонарик.
- Ну, что не вылезаешь, коротышка?
По законам сна загадочный человек мог исчезнуть в любой момент, или превратиться в кого-нибудь знакомого - да хоть в Юя! Но время тянулось, а силуэт косматого старца не менялся.
- Давай-давай, Пальчик, выбирайся наружу! Пойдешь со мной? Или, как медведь, хочешь всю зиму в своей куче провести?
Му Цзя забарахтался, выползая из нагретого вороха. Пихтовая лапа царапнула щеку, и догадка обожгла - так это не сон!!!
***
Странный лес, и странные вещи в нем происходят! Кто такой этот Ши, святой человек или колдун? А с Хуахуа что-то недоброе случилось. Жива ли она еще?
Дом на воде.
Глухо стукнуло дерево о дерево, и Хуахуа проснулась от толчка. Сквозь красную ткань пробивалось солнце. Ковер, которым служанка укрыла паланкин, унесла река, вся одежда отсырела, и от холода девушка дрожала, словно хвост трясогузки. Покрасневшими пальчиками она отодвинула полог - и обнаружила, что рядом нет ни слуг, ни старой няньки, даже лес куда-то делся. Хуахуа в своем паланкине качалась на волнах широкой реки, у берега топорщились кусты, а прямо перед собой девушка увидела некое сооружение. Сколоченный из почерневших досок сарай - не назвать его кораблем или лодкой - был привязан веревкой к прибрежной кособокой рябине.
Почему боялись люди знахарку Цзян? Старуха жила в плавучем доме, собирала и сушила травки, корешки и мох; выгребала скользкий ил с речного дна - и готовила снадобья. Пальцы ее почернели, а седые патлы позеленели. Не знала старая ни дня отдыха, трудилась всю свою длинную жизнь, а зла никому не делала, наоборот - лекарствами торговала. Так почему боялись ее? Придумали даже историю, вовсе жуткую и несуразную, как будто заснула как-то старуха - тогда еще не совсем старуха, а просто знахарка Цзян, - так вот, заснула она, а в рот к ней забралась жаба. Цзян не заметила, а жаба та поселилась у нее в брюхе и ну расти. Росла-росла, да и выросла в ребенка. Глупая история! Правда, был у знахарки сынок, и внешностью на жабу смахивал, но все-таки человек он был. А что лицом не очень чист, так ведь непросто всю жизнь в гнилой плавучей хибаре провести. Цзян сама голодала, и в халате одном уж сколько лет ходила, но сынка хотела в люди вывести. Заставляла она неказистого своего Ятоу водить палочкой по бумаге, записывая бессмертные строки Лунь Юя. Мало что удавалось бедняге Ятоу, и дело не только в его глупости или неловкости, но также и в том, что не было у парня наставника, некому было поправить его, если что не так.
Вот к каким людям принесло речной волной нашу Хуахуа. Удар паланкина в стену встревожил старую Цзян. Женщина выставила наружу свою зеленую голову - и уперлась глазами в девушку.
- Кто ты? Водяное божество или хитрая лисица, и зачем ты здесь?
Хуахуа с трудом разжала трясущиеся от холода губы.
- Нет, госпожа, я просто девушка, а как оказалась здесь - и сама не ведаю. Позвольте только согреться у вас в доме, мои отец и жених благодарны будут за такую доброту.
Увидела Цзян, что не с простолюдинкой говорит. Улыбнулась так ласково, как могла, руки протянула и хвать девицу за пояс! Не успела Чи вскрикнуть, как уже стоит в потемках дома Цзян. Тиной тут пахло, на стенах всюду висели пучки травок, так что стены казались мохнатыми.
- Что еще там? - зашевелился на лежанке Ятоу.
- Вставай, сынок, гостью встречай. Давай, чай приготовь, как мама учила. Ай, что за красавица к нам пришла! Ай, какая маленькая да ладненькая. А что за шелк! - шершавыми пальцами знахарка потерла дорогую ткань свадебного наряда, - ступай-ка, крохотулечка, в постельку! Вот как Ятоу нагрел ее славно, - женщина хлопотала, а сын ее вылупил глаза на Хуахуа, смотрел, моргать забыл.
Чай просветляет разум, прогоняет сон, дает легкость и энергию, обостряет зрение, разгоняет скуку и досаду. Согрелась Чи, щечки зарумянились. Стали Цзяны расспрашивать ее, кто такая, да откуда; удивились, что такая малышка может быть невестой.
- Не думайте, тетенька, я уже большая! Я многое умею, хорошей буду женой. Только бы вернуться к жениху.
- А как я тебя домой доставлю - и ума не приложу. Рядом тут есть, правда, деревня, но бедная, вряд ли найдется у них лошадь или хоть осел. Да ничего, тебя ведь, поди, уже ищут!
Вот как случилось, что Хуахуа задержалась в речном домике. Мучиться бездельем ей не пришлось. Узнали Цзяны, что гостья им попалась ученая, стали просить позаниматься с Ятоу. Чи не отказала, и что ни день, сидели они вдвоем над иероглифами. Старая не могла нарадоваться - теперь сынок, того гляди, в гору пойдет, экзамен осилит!
И вот настал один вечер - уже совсем по-зимнему холодный и темный - когда Ятоу сказал тихонько, косясь в сторону задремавшей девушки: "А что, мама, не жениться ли мне на Хуахуа?" Хмыкнула женщина - на кой сдалась шмакодявка! А потом задумалась...Конечно, может объявиться прежний жених Чи - человек, кажется, важный, - да и потребовать ответа за такую свадебку. Но если бы искали пропавшую невесту - давно бы нашли! Правда, знахарка чужим особенно и не рассказывала про постоялицу, даже когда со снадобьями в деревню ходила, а к ним домой и вовсе никто не совался...
И ведь это удача для малявки, что такой жених у нее появился - молодой, умница - вон как шустро стал палочкой скрипеть по бумаге! Он еще, может, выше того Вана поднимется. И дорогому Ятоу коротышка пока сгодится - жена пуще помогать будет!
В общем, стали они девушку сговаривать. И не знала Хуахуа, как отказать им и не обидеть, куда деться из опостылевшего мокрого сарая. Закрывала она глаза - и видела родной дом, где все так чисто, и красиво, и сердцу улыбается. А еще вспоминался ей милый акробатик. Все-таки это он, наверное, был на дороге! Окрикнуть бы тогда! Впрочем, что бы изменилось? Ван ее жених, а теперь вот - Ятоу...
***
Как же коварна знахарка Цзян! Решилась украсть для сына чужую невесту! А про Му Цзя напрасно Хуахуа думает -колдун, должно быть, далеко его увел...
На развалинах древнего храма
Не забудет Му Цзя ту ночь, когда семенил он за страшным незнакомцем по снежному лесу. Побежал бы прочь - да некуда, отстать нельзя - замерзнешь насмерть, вот и поспешает Пальчик за стариком. И кажется парнишке, что человек, что идет впереди, все выше становится, вот уже в полсосны у него рост, вот уже с макушками деревьев голова сравнялась. Бежит, бежит мальчик, едва успевает за неторопливыми шагами великана, да вдруг поскользнулся и - пха - воткнулся головой в мягкую стену! А потом словно большая змея обхватила Му Цзя поперек туловища и оторвала от земли. Мелькнули ветки деревьев, луна выпрыгнула и снова упала куда-то в темноту...Или это Му Цзя упал в темноту? Здесь было тепло, под ногами ковер постелен, только ковер этот ходуном ходил - не устоишь. Что же случилось такое? Но акробатик устал удивляться. Лег он на пол да и снова заснул.
А проснулся от теплого ветра, открыл глаза - ва, что за страх! В пещеру, в которой он спал, заглядывало громадное лицо. Волосинки в усах - словно прутья, губы - как подушки, и хозяин этих губ дует на Му Цзя да посмеивается.
- Проснулся, козявка? - громыхнул голос. Здоровенная ручища протянулась к Пальчику - он и вправду был ростом с один ее мизинец! - и аккуратненько поставила на землю.
Оказалось, был Му Цзя в рукаве огромного человека. Хотя... Моргнул парнишка, что ли, когда все случилось, только не заметил, как это возле него колдун из леса оказался. И росту обыкновенного человеческого. А еще над головой-то солнышко светит! А вокруг места незнакомые - камни, мхом поросшие, статуи - одни без голов, другие вовсе по пояс сломанные. Стены разрушенные чернеют, в тени возле них снег притаился.
- Вот и пришли! Как тебе хоромы?
- А где это мы, дядя?
- Здесь я живу, когда в ваши места заглядываю.
- Простите, господин! - опомнился Му Цзя, - как мне вас называть?
- Вот дядей и зови! А вообще-то я - Ши! - со смехом сказал колдун и щелкнул мальчика по носу. Полегчало на душе у бедолаги: он думал, не на корм ли тигру привели его. А правда, зачем его сюда привели?
- Лао Ши, что вы со мной делать будете?
- Делать будешь ты. Работать будешь, помогать будешь, а я тебя подкормлю да приодену. Как, согласен?
Понравилось Жень Чжао, что такой человек его согласия спрашивает, заулыбался и кивнул головой лохматой. А потом снова опомнился и поклонился, как положено:
- Шидэ! - значит, да!
Взял его Ши за плечо и повернул к развалинам лицом. А там уже не развалины - дворец пышный, украшенный золочеными статуями, и ворота распахнуты гостеприимно. И музыка во дворце играет - сладкий голос флейты Ди слышится...
На долгие месяцы волшебный дворец стал для Жень Чжао домом. Но если Хуахуа нашла в новом доме ученика, то Му Цзя обрел сразу нескольких учителей. Повар Хай Му-хань показывал, как приготовить изысканные блюда. О таких в семье акробатов и не слышали! Например, об ароматном желтом супе из ласточкиных гнезд, специально привезенных с юга. А как наловчился Му Цзя тушить красноватых трепангов и мариновать луковицы лотоса!
Когда Жень Чжао не был занят на кухне, он вместе с дворцовой стражей постигал странное боевое искусство. Дюжина вертких стражников устраивала тренировки во дворе. Они то прыгали подобно мартышкам, то замирали в неловких позах. Гибкий Му Цзя вполне преуспел и здесь. Но самыми дорогими были для него редкие встречи с хозяином - Ши. Старик и мальчик сидели подолгу в полутемном зале. Невидимый музыкант за стеной выводил печальную мелодию. Наконец Ши поднимал голову и читал стихотворение - каждый раз только одно. Смысл этих стихов был неясен Чжао, но музыка слов очаровывала, и так хотелось догадаться - о чем говорит мудрец...
Это было вчера. Мой костер опалил мотылька.
А сегодня увидел синицу - все тот же задор!
Тот, кто каждое утро встречает свой первый рассвет,
Забывает врагов, забывает друзей...
Как это - каждое утро первый рассвет? Нет, не понимал Му Цзя, как ни старался. Забывает врагов, забывает друзей... Жизнь во дворце была такой интересной, и дел у Пальчика было так много, что он и правда почти забыл отца и деда, и Юя - отцовского любимца. Только нежное личико маленькой госпожи не забывалось, иногда и во сне являлось. В такие дни юноша просыпался с улыбкой, и все ладилось до вечера. Где она, красавица, подарившая красный платочек уличному акробату? Чья-нибудь жена, и счастлива, и не помнит Му Цзя. Или помнит?
***
Темны для нас помыслы великих. И не зря, наверное, волновался мальчик - интерес к нему колдуна не случаен. Должно быть, было что-то в иной жизни, о которой Жень Чжао позабыл...
Прохожий.
Когда-то, в отцовском доме, Хуахуа совсем не знала слез. Как меняется жизнь! Старуха Цзян погадала на лягушачьих внутренностях и решила, что свадьбе быть весной. И хоть зима была тоскливой, и зябла девушка в убогом жилище, впору было просить, чтоб зимние холода тянулись вечно. Но желтое лицо солнца придвинулось ближе к земле, избороздило морщинами снег на ее бледных щеках...
По мокрому снегу пробирался человек. Его войлочные туфли совсем раскисли, куртка и штаны истрепались. Как ему, должно быть, холодно, и как он устал! Но в глазах путника не усталость жила, голод звериный. У человека не было имени, или просто все забыли его имя.... А если кто-нибудь спрашивал: " Как вас называть, господин? - слышал в ответ: "Дилю!" - значит, шестой... Но сейчас некому было спросить. Много дней шел Дилю, и много дней не видел
людей.
И вот почудился ему запах дыма в сыром весеннем воздухе, а где дым - там и человек. Видит Дилю - впереди светло, деревья поредели. Раздвинул руками голые ветки кустарника - и оказался возле реки. Желтоватый лед свешивался над черным потоком. А неподалеку, прямо на воде, увидел Дилю деревянный сарай. От его крыши и поднимался дым. Из сарая на берег брошены были несколько досок. Осторожно, чтобы ни скрипа не было, ни всплеска, пробрался Дилю по склизким мосткам. Жилище Цзянов его встретило боязливой тишиной, запахом трав и человеческих тел. Опытным взглядом скользнул по стенам - не встретил ничего интересного... Заглянул в какой-то горшок - мутное варево могло пробудить аппетит разве у такого голодного, как Дилю. Он запустил лапу в похлебку и зачерпнул полную горсть - и тут насторожился. Быстро, как это делают животные, заглотив содержимое ладони, бродяга повернулся в сторону лежанки. Теперь уже не было сомнений - не один он в доме...Медленно, медленно поднимается краешек одеяла...
Ва! Кто ты? Ну-ка, не прячь глазки! Ой какая... А ручки! Словно у куколки...А ротик! Не бойся, не плачь! Кто ты, цветочек? И откуда взялась в такой конуре?
Послышались голоса, мостки хлюпнули - старуха и Ятоу возвращались домой из деревни.
- Тише, не говори ничего! - шикнул Дилю девушке. И зря - она без того лежала, как статуя, только сердечко наружу рвалось.
Все-таки старуха Цзян была настоящей колдуньей! Не вошла она вовнутрь, на пороге замешкалась, и сына придержала.
- Эй, кто в доме? - Тишина была ответом.
- Хуахуа, красавица, отзовись! - нет, статуи не отзываются...И старуха первая шагнула в дом. Дилю молча, словно волк, прыгнул на нее, выхватил откуда-то тупой тесак, уперся им в дряблый живот.
- А ну тише, не верещи, старая! На что мне сдался твой Ятоу! И с тебя, дуры, не велика корысть. А вот эту птичку я у вас заберу. Не место ей здесь.
Отпихнул знахарку, завернул крошку Чи в тряпье, как ребенка, и с ней на руках прочь вышел, не взглянув даже на кусты, в которых схоронился Ятоу.
***
Свадьбе Ятоу и Хуахуа не бывать. А что будет с девушкой дальше? Найдет ли покой, обретет ли счастье? Или с жизнью расстанется? Нелегкая выпала ей дорога, и конца пока не видно...
Дилю, безголовый ты Дилю! Пятеро твоих братьев чтят традиции, семь твоих сестер покорны воле отца. Столько лет не заглядывал ты к нам, вот пришел - и кого принес с собой? Разве это ровня тебе? Разве есть в ней чудесная сила? Разве вправе она войти в семью Лю?
Непутевого Дилю распекал старший брат. Вот уже пару лет, как его голос в семье стал главным, пару лет, как замолчал Лю-отец. Это случилось неожиданно: проснулись как-то утром, а старик сидит на пороге дома и на рыжий восход смотрит. Сколько ни обращались к нему - ответа не добились. До сих пор возглавляет отец семейные трапезы, и говорят с ним почтительно, но слышит ли он родных - неведомо.
Дилю между тем не слишком был расположен выслушивать братские наставления. Хмурился, отворачивался и все хлопотал вокруг своей куколки - ножки бы ей погреть, чаю бы принести, и пусть еды соберут - не покушает ли... Хуахуа отогревалась и оглядывалась потихонечку. Дом большой, хоть богатым не выглядит. Кругом на стенах талисманы магические развешаны. Людей много, и чудные это люди. Женщины все прекрасны, как цветы яблони, и скользят по дому неслышно, словно лепестки по воде в любимом стихотворении Хуахуа. А мужчины статные, лицом красные и все недовольно на Чи глядят - поневоле испугаешься.
В доме Лю девушка прожила до самого дня прогулок по первой зелени. Особо никто ее там не привечал, но и не обижал никто. Наконец спала она в тепле, и ела досыта. Иногда казалось только, что в двери зверь какой-то шмыгнет, мелькнет бурым мехом, но стоит обернуться - нет, кто-то из домочадцев. Дилю заботился о девушке, как о ребенке, и ни разу не пытался разделить с ней ложе. Любил он только посадить Хуахуа к себе на колени и беседовать. Сколько стихов, сколько историй волшебных рассказала ему малышка! Подобно меду струилась ее речь, и подобно бесценным каменьям поражали красотой те истории.
В жаркий день так хочется войти
В чащу, где царит сырая тень.
Как же трудно нам тепло найти,
Если наступил холодный день!
Дорожу крупинкою тепла,
Как бы ни была она мала.
Удивлялись Лю - их ли это Шестой, бродяга вечный, непутевый! Словно закончилось его странствие, словно нашел он то, за чем ходил долгие годы.
Вот вечером, как раз накануне дня прогулок по первой зелени, вышел Дилю из дома, присел возле отца, который смотрел на закат.
Весна случилась теплая и нежная, как ладонь девушки. Во влажном воздухе столько ароматов смешалось, будто его кто умащивал. Заговорил Дилю со старым Лю.
- Знаю, отец, не ответишь мне, но с братом говорить не буду, твое слово для меня главное. Что, если взять мне в жены Хуахуа? Я возле нее - как в саду цветущем: глазам красота в удовольствие, душа скромности девичьей, мягкости радуется, разум ее рассказами наслаждается. Всего в ней в избытке, лишь росту недостаток. Вот, все тебе выложил.
- Нет, не суждено, - неожиданно произнес отец, - не суждено мне бессмертным стать. Получил я предсказание, что, если не вымолвлю больше ни слова, жить мне вечно. Соленую лапшу мне подавали - терпел. Туфли мои твой братец надевал, а ноги у него потливые - и то я сносил. Но с тобой, бестолковый Дилю, разве утерпишь? Что за ерунду ты затеял? Это жена? Разве родит она сыновей? Сказки ему понравились... Ступай к бабушке, она тебе не таких еще сказок наплетет. Да знаешь ты хоть, что по твоей вине всей семье беда может быть? Малышка эта - нет, не волшебная, но из-за нее идет давний спор между Пань Луном - речным драконом и великим Ши. Спор этот начался еще в прежнюю жизнь девушки, и никто не осмелится встать между такими врагами. Отступись, оставь ее, твоя дорога не там лежит.
Не узнали родные, почему ушел Дилю так же вдруг, как появился. И Хуахуа не узнала, почему оказалась одна в лесу. Проснулась утром - и видит: возле самого лица качается яркий цветок. А среди ветвей птицы поют...
Недолгими были спокойные дни, но разве каждая минута счастья - не драгоценный дар? Если редко разбросаны жечужины эти, то каждая заметнее сияет на полотне жизни, темном и грубом. А Шестого Лю не назову я пропащим: он помнит свой долг, не обрек на несчастье семью. Вот только что за семья эти Лю? Необычные это люди.