Перед сном я вышел покурить на балкон. Выдался классический летний вечер, безветренный и теплый, и на меня нашло благостное, в тон вечеру, настроение. Дым от сигареты идеально соответствовал послевкусию от далеко не изысканного, но приятного ужина. Я медитативно вглядывался в темноту, упиваясь накатившим чувством какой-то, извиняюсь за патетику, вселенской гармонии. Взгляд сам по себе скользил по московскому дворику, ставшему вдруг до невозможности уютным. В кроне лип сдавленно кряхтели вороны. Фонари даже не пытались бороться с темнотой, а светили вокруг себя мягким, похожим на розовую вату светом. У соседнего подъезда сдавленно ржали подростки.
И вдруг эту идиллию нарушило дикое, абсолютно нелепое происшествие: какой-то мужик деловито пересек двор и с размаху саданул палкой по автомобилю - моему автомобилю! Раздался грохот бьющегося стекла, машина взвыла и судорожно заморгала сигнализацией. Я оцепенел, не в силах поверить, что всё это происходит на самом деле. Когда ступор прошел, в голове образовалась каша из навалившихся вопросов: "Заорать? Бросить в этого чем-то тяжелым? Бежать вниз? Звонить "02"?" Природная трусость настаивала на последнем, ведь машина, в конце концов, застрахована. И черт его знает, что у него в башке - псих, не иначе. Я принялся подбирать слова для милицейского диспетчера, как вдруг до меня дошло: нападавший на машину - мой сосед по лестничной площадке. Он повернулся ко мне, дав себя узнать, широким жестом отбросил палку и спокойно, несмотря на истошные завывания сигнализации, зашагал в подъезд.
Я знал его только в лицо, хотя мы живем дверь в дверь. Кажется, он пару раз заводил со мной абстрактные разговоры, но мне всё было не досуг. Практически ровесник, жена, двое дочерей-школьниц. Ведёт себя скромно - гостей не водит, музыку не врубает - в общем, тихоня. Ходит на службу в костюме и галстуке, здоровается всегда первым. На мой вкус - скучный тип. И вдруг такое! Мне оставалось лишь одно - спускаться вниз и ругаться. Никуда не денешься после такого вызова, неприятного и жутко несвоевременного. К тому же я завёлся. Лишь только враг был узнан, невесть откуда нахлынула злость. Нешуточная такая злость, которую трудно, да и не хочется сдерживать, которая прилипает к глазам черными колючками. Ругательства сами по себе взрываются в голове, а кулаки до хруста сжимаются - тоже сами собой.
Я столкнулся с ним на лестнице. Сосед взглянул на меня исподлобья и остановился. Губы плотно сжаты, на щеке играет желвак. Я оценил всё за долю секунды. Точно так же, что он крупнее и сильней меня. Ещё раз убедившись, что мордобой - бесперспективен, я принялся орать:
- Ах ты, сука такая, что ж ты делаешь?!! Я ж тебя, падлу, засужу! Да нет, ну, его на фиг! Слава Богу, друганов хватает, чтобы ты, козел, всю свою жизнь на лекарства работал! Какого хрена?!!
Ну, и дальше в том же духе... Последний раз я нёс подобную пургу ещё в школе. Тут же положение просто обязывало. Сосед тем временем, не отрываясь, смотрел мне в глаза, и я понимал, что распаляюсь от этого немигающего, в упор направленного взгляда. Мне с трудом удавалось контролировать собственные руки, ведь организм настойчиво, игнорируя последствия, требовал драки.
Сосед, наконец, ухмыльнулся, после чего тихо, но внятно сказал:
- Ну, раз мы теперь на "ты"... Я ведь предупреждал тебя: не ставь машину на детской площадке. А ты продолжаешь. Что же мне оставалось?
- Не понял, когда это ты меня предупреждал? Какая такая, на фиг, детская площадка?!! - я позорно сорвался на фальцет.
Я категорически не помнил никаких предупреждений, а заасфальтированную площадку перед подъездом только больной человек мог назвать детской. У меня складывалось впечатление, что сосед издевается надо мной, разыгрывает какой-то абсурдистский спектакль, лишь бы только позлить. Но сбивало с толку то, что делалось всё с невозмутимым видом, с демонстрацией благородного возмущения. Внешне, конечно, я и виду не подал, что повёлся на это "предупреждение". Но соседу, что скрывать, удалось заронить во мне кое-какие сомнения.
Мы обсудили нашу проблему по кругу раз десять, после чего дискуссия стала выдыхаться. Несмотря на то, что шумели мы довольно сильно, никто из соседей больше не появился - спали уже или не решились ввязаться в перепалку. Надо было с этим заканчивать. Я не придумал ничего лучшего, чем смачно плюнуть на пол и заорать с театральным сарказмом:
- Хватит меня за дурака держать! Поговорим в другом месте! Думаешь, тебе это с рук сойдёт, падла ты эдакая?!!
Он спокойно проглотил очередное ругательство, а я, насколько мог, вальяжно прошел мимо него - вниз, к машине. Хотя, честно говоря, после такого числа обзывательств уже боялся поворачиваться к нему спиной...
Разбитой оказалась фара. Зияющая дыра неуютно топорщилась острыми, как акульи зубы, стекляшками. Асфальт вокруг был усыпан всё тем же стеклом и зеркальными осколками. Больше - ни царапины. Конечно, разрушения - не слишком впечатляющие, но всё же: теперь у меня есть враг. Что с ним делать - ума не приложу. Наобещал всяческих напастей, а теперь придется выполнять. Несмотря на лень. Я вдруг понял, что бытовые склоки жутко напрягают. Во-первых, я не умею воевать. На это нет ни времени, ни сил, ни желания. Такое ощущение, что меня, не спросив, нагрузили новой обязанностью, крайне обременительной и неприятной. Во-вторых, я даже примерно не представляю, какой же акт мести может меня удовлетворить. Вряд ли на самом деле стоит калечить соседа из-за разбитой фары. Наверное, меня бы устроило какое-нибудь унизительное (для него) извинение плюс материальная компенсация поломки. Но тратить время и силы, чтобы услышать из уст человека, до которого мне и дела нет, наспех промямленные извинения, плюс тыщи полторы рублей! Овчинка выделки не стоит... Ну, какая всё-таки сволочь!
Трудно спать, осознавая, что за стеной спит твой враг. Тяжело вернуть душевный покой, представляя, как он издевательски посмеивается над тобой. А наибольший прилив ненависти захлестывает тебя, когда понимаешь, что думаешь о нём уже никак не меньше пяти часов.
Мир неузнаваемо изменился, стал каким-то колючим, ведь теперь придется быть начеку в собственном подъезде. Я, невзирая на поздний час, обзвонил по телефону пару наиболее близких друзей. Оба подтвердили: "козел редкостный", велели не брать в голову и обещали как-нибудь приехать и помочь потолковать с "этим уродом". Я успокаивался, но только минут на десять, после чего снова принимался обдумывать план мести. А еще минут через десять впадал в бешенство, потому что ничего стоящего придумать не мог. Тоже повредить какое-нибудь его имущество? Детский сад! Набить морду - это мной уже забраковано, как несоразмерное наказание. Изнасиловать жену и развратить его детей? Ну-ну... Заявить в милицию? Ни одного завалящего свидетеля плюс копеечный ущерб - так и вижу скучные морды стражей порядка. На что-то изощренное, но в то же время достижимое, у меня просто не хватало фантазии. Блин, ну не граф я Монте-Кристо, и всё тут! Вместо того чтобы, убедившись в отсутствии вариантов, успокоиться, я продолжал носиться по квартире, мусоля про себя одни и те же мысли. Только двести грамм коньяка усмирили, наконец, бешенство и помогли уснуть.
Проснувшись, я сразу понял, что день испорчен. Настроение ни к черту - из постели вылезать не хочется. Но дела не ждали, и я принялся за сборы. От нереализованной злости осталась только боль в желудке. Мозг перегорел, а грандиозного побоища так и не случилось. В башке образовалась чудовищная пустота, вакуум, который засасывал в себя редкие пугливые мысли. Господи, что же делать дальше? Как вести себя, столкнувшись с ним в подъезде? Да никак! Пусть пока гуляет...
Автоинспекторы останавливали меня за день раз пять, от двоих пришлось откупаться, остальные поверили, что фару мне разбили только что. Помня прошлый вечер, я не позволял бешенству вылезти из своей берлоги. Или мне только так казалось. Внешне спокойный, я в безобидных ситуациях путал газ и тормоз, маневрировал, не глядя по сторонам. Слава Богу, ни с кем таким же не встретился. Но к обеду окончательно вымотался и устал. Пришлось сказаться на работе больным, отменить все встречи и отправиться домой.
Подъезжая к дому, я молил только об одном - не столкнуться в таком паршивом состоянии со своим врагом. Но как назло! Я никак не мог открыть собственную дверь, вдруг распахнулась соседская, и мы замерли друг напротив друга. Мне уже было наплевать, насколько презрительный или угрожающий у меня взгляд. Скорее всего, мой болезненный вид мог свидетельствовать лишь об одном - о моём поражении. Я мысленно попрощался с недавними потугами сохранить достоинство. Конечно, всё изначально было обречено на провал. Я ведь никогда толком не дрался, не мог самозабвенно отдаться агрессии. Мой круг общения предполагал более изящное соперничество. Борьба в моей жизни могла быть жестокой, но исключительно интеллектуальной. Физическое насилие существовало в другой вселенной, в фильмах и книгах, далекое и практически нереальное. Конечно, случалось сталкиваться с хамством и несправедливостью. Но память старательно стирала все упоминания об этих мелких унизительных поражениях - они ведь того не стоят, чтобы о них вспоминать! В результате за тридцать лет я не приобрел ни нужных навыков, ни иммунитета, а мог только бестолково шуметь совершенно без вреда для своего врага. Теперь же у меня не осталось сил даже на шум.
Но сосед продолжал меня удивлять. Он вдруг расплылся в подобострастной улыбке и пролепетал:
- Хотел перед вами извиниться за вчерашнее. Я был не в себе, да еще перепутал вас с одним типом. Тысяча извинений, если только вы сможете меня простить... Я и фару купил - заменим за мой счет!
Он пропал внутри своей квартиры, а потом вынырнул с коробкой в руках. Кроме того, притащил бутылку коньяка. Показав на нее глазами, он все так же вкрадчиво пояснил:
- Это в качестве компенсации морального вреда. Может... за примирение?
Я непроизвольно улыбнулся и хмыкнул. Ситуация стремительно развернулась на 180 градусов. Как я ни старался сдержаться, но у меня словно гора с плеч свалилась. Я почему-то кивнул и сказал "конечно", хотя в мозгу забрезжило сомнение: раз сосед так стремительно меняется, не слишком ли я рискую, согласившись с ним выпивать? Не получу ли я, расслабившись, через минуту по шее. Но мне было откровенно лень углубляться в такие тонкости. Я просто упивался победой, свалившейся мне на голову. Обходясь одним гримасами, я великодушно принял извинения соседа и пригласил его к себе.
***
Мы дружим почти два года. Я вспомнил начало нашей дружбы сегодня, в день своего рождения. Гости давно уже разошлись, моя девушка тихо спит рядом, а я не могу уснуть. Толком не понять, пьян ли я ещё или уже протрезвел. В тот момент, когда я напомнил Сергею о разбитой фаре, нас уже здорово разобрало. Мы вышли покурить на балкон, и чем-то обстановка вокруг напомнила ту, двухгодичной давности. Посмеялись, а потом Сергей сказал:
- Я ведь тогда специально всё подстроил, чтобы с тобой познакомиться. Ты же был такой из себя неприступный. Народу у тебя много разного ошивалось - продюсер, как никак, в телевизоре то и дело мелькаешь. Я же разговоры ваши на лестнице частенько слышал. И понял, что у нас с тобой - чертовски много общего. Но на контакт ты не шёл ни в какую! Пришлось использовать фирменный прием...
И Сергей поведал, как со школьной скамьи научился приобретать расположение других, для начала их здорово разозлив. Затем он как бы "исправлялся", чем вводил в заблуждение насчет их роли в "исправлении". Со сверстниками такой прием поначалу не проходил (ну, кроме как с девчонками), а вот взрослые - те легко покупались. Учителя видели в "перевоспитавшемся" Сергее воплощение своих преподавательских способностей, отчего охотно снижали планку своих требований - только для него: нельзя же, в конце концов, требовать от мальчика слишком многого. Родители тоже не могли нарадоваться на сына, когда тому надоедало быть "буйным", и он становился самим собой. Грубость и хулиганство Сергей возобновлял, когда понимал, что взрослые слишком "расслабились". Роль трудного подростка давалась ему не без труда: приходилось тщательно продумывать сценарии выходок и тренировать актерское мастерство перед зеркалом. Но его ни разу не уличили, хотя он частенько бывал близок к провалу.
В институте его тоже не устраивала роль середнячка, кем он объективно являлся. И Сергей снова взялся за старое. К диплому несколько профессоров дрались, чтобы взять его на свою кафедру - каждый хотел продвинуть к вершинам науки эту мятущуюся душу, талантливого, но неорганизованного бунтаря; каждый любовался его прилежанием, как Пигмалион Галатеей. Знали бы они, что прилежность у Сергея - в крови! Он же не дал им такого шанса, ведь ему давно открылось: среди маститых ученых принято презирать тех школяров, кто овладевает науками одним сплошным усердием.
В институте окончательно оформилось необычное мировоззрение Сергей. Он решил, что людям в жизни не хватает не чего-нибудь, а зла. Обыденность притупляет восприятие, мелкие радости воспринимаются, как должное, и уже не способны будоражить. Эмоциональный голод, дефицит адреналина приводит к депрессии или немотивированным глупостям. В такой ситуации зло является оздоравливающим кровопусканием. Сергей отполировал и довел до непревзойденного мастерства приём из старого анекдота - "как сделать человеку хорошо? - сделать плохо, а потом - как было". При этом он никогда не опускался до мелкого пакостничества. Его "злодейства" всегда были честными и открытыми. Он умел нащупать важное в потенциальном враге, что не давало тому возможности отмахнуться от него, как от надоедливой мухи. Сергей всегда долго изучал объект, расположение которого предстояло завоевать, после чего пребольно кусал. Например, мог проявить принципиальность по поводу чужих слабостей - обличить шутника, безобидно издевающегося над стареньким преподавателем, или соседа по общежитию, взявшего без спроса чужое (хотя в общежитии такое негласное заимствование считалось в порядке вещей). В таком деле нельзя было опускаться до примитивного доносительства, следовало всё организовать так, чтобы жертва не смогла обозвать Сергея "говнюком" и просто игнорировать. Нужно, чтобы та почувствовала себя уязвленной. Жертва должна захотеть вернуть прежнюю, не ценимую раньше гармонию - снова ощутить себя или добрым малым, или профессионалом в своем деле, или привлекательной девушкой. Сергею помогало то, что он обладал не сказать, чтобы красивой, но довольно выразительной внешностью (высокий жгучий брюнет с боксерским носом), не без харизмы, держал себя всегда очень уверенно - словом, такого трудно игнорировать и, безусловно, всегда приятно победить. Сергей знал, как подарить своему врагу победу, и знал уже тогда, когда разрушал его уютный мир. Достаточно раскаяться, взять вину на себя или просто перестать строить козни. Бывший враг из благодарности (или, как ему самому казалось, великодушия) был готов на дружбу, любовь и посильную помощь.
Свою жену Сергей завоевал, для начала поставив под сомнение ее деловые качества. Тут особо нечего пересказывать - замыленный сюжет про сослуживцев, ненависть которых перерастает в страстную любовь. Заключению лучших контрактов Сергея всегда предшествовали конфликты с ведущими менеджерами клиента - небольшие автомобильные аварии (не одного меня он заполучил с помощью авто), ссоры за дорожку в боулинге или за приглашение девушки на танец в клубе. Собственным детям он устраивал профилактические "дни злого отца", но те всё равно в нём души не чаяли. В общем, зло для Сергея превратилось в обычный прикладной инструмент.
При этом он считал, что не использует людей и не манипулирует ими корысти ради. Он не раз был ослеплен тем счастьем, которое излучали бывшие враги в момент прекращения войны. Поэтому искренне верил, что пользы от его деяний столько, что не грех и воспользоваться благодарностью новых друзей. Чем дальше, тем больше его занимал вопрос, когда же человек становится удовлетворен собственной жизнью. И убеждался, что без терапевтической дозы зла такое удовлетворение невозможно. Конечно, можно стать счастливым вследствие исключительного везения, но такое, согласитесь, - большая редкость. Кроме того, постоянное везение порождает тревогу - ведь когда-нибудь оно должно закончиться, и тогда за излишне отпущенное счастье придется расплачиваться. В природу человека заложена вера в равновесие добра и зла. Поэтому и радоваться от души, без оглядки получается только заслуженно - сразу после пережитых неприятностей и горя. Поняв это, Сергей стал творить зло совершенно бескорыстно. И скоро ему ничего не стоило за десять минут довести человека до отчаяния, чтобы потом вернуть веру в себя или в справедливость. Иногда с какими-нибудь случайными попутчиками он ограничивался только первой частью, предоставив своей жертве возможность выбираться самой. Сергей считал себя необходимым элементом экосистемы человечества, носителем уникальных способностей творить зло. Экосистема, по его мнению, обладала нужной саморегуляцией, умела компенсировать причиненный им вред. Смеясь, он похвалился, как воспитал из нескольких вялых граждан настоящих героев - тем просто раньше не хватало достойного врага. Правда, от героев, которые в отличие от обычных обывателей драться умеют и любят, Сергею здорово доставалось. Но он списывал это на неизбежные издержки. В конце концов, всеобщая гармония требовала и от него толики страданий.
Греха за собой он никогда не чувствовал, хотя порой приходилось быть жестоким. Сергей по природе своей не был садистом - ему вовсе не доставляло удовольствия мучить людей. Просто так он видел свое предназначение, которое сравнивал с работой хирурга - резать по живому, делать больно во благо человеку. Ко всем своим злодеяниям Сергей готовился спокойно и обстоятельно, руководствуясь не эмоциями и дурными наклонностями, а здравым смыслом. Использовал наработанные приемы, всегда аккуратно следил, чтобы его зло не стало последней каплей. В целом, подходил к причинению страданий, как это сейчас принято говорить, профессионально.
Не знаю, зачем именно сегодня Сергей всё это вывалил на меня. Мы проторчали с ним на балконе полчаса, благо гости дошли до той кондиции, когда им уже не нужен именинник. Мне показалось, Сергей просто устал. Возможно, он запутался или утратил веру в правоту своего необычного призвания. Я решил, что могу стать его духовником, выслушать и вынести приговор. Что именно мой вердикт может вернуть к его нормальной жизни или, наоборот, придаст новых сил миссии зла, которую тот на себя взвалил. Но я вдруг растерялся. Отчего-то всё вокруг стало таким туманным, что не понять, где тут правильно, а где - нет. Не понятно и сейчас. Мне до слёз обидно, ведь когда-то я так легко поддался на наживку Сергея. Но мне не трудно и оправдать его. В конце концов, каждый обольщает ближнего, как умеет.
Но на что он рассчитывал, открывшись мне? Ведь, узнав про его талант, я больше не смогу поверить в его искренность. Как жить после этого? Как постоянно чувствовать рядом такую опасность? Свихнуться можно! А, может, это - очередная его штучка? Я вот не сплю, думаю, мучаюсь. И всё это, возможно, лишь оттого, что мой персональный ангел тьмы решил, что я "застоялся", обрюзг и мне нужна хорошенькая встряска. Почему бы и нет?
Я шлёпаю на кухню, чтобы выпить чаю. На столе высится гора грязной посуды. Пытаюсь расчистить место для чашки и натыкаюсь на коробку в подарочной упаковке. Долго изучаю, но никак не могу вспомнить, откуда она взялась. Решаюсь развернуть - изнутри выпадает тетрадный лист. Начинаю читать и понимаю, что коробка - от Сергея. Бегу быстро по строчкам, предчувствуя, что где-то здесь - разгадка его сегодняшних откровений:
"Почему-то я на 100% уверен в твоей поддержке. Хотя поначалу моё предложение может показаться ... скажем так: неразумным. Достаточно немного свыкнуться с новой для тебя мыслью, после чего уже не составит труда ее принять. Я давно перерос свой сегодняшний уровень. Мне уже не интересно враждовать с отдельными людьми. Пришло время сменить масштабы. Я готов стать идеальным врагом для тысяч, а, может, и миллионов людей. Когда-то мне придется дать себя победить, и это будет в их жизни самый радостный день - ты не представляешь, как чертовски хочется подарить им праздник, это единение нации, которое случается только в случае победы над общим и очень сильным врагом.
Я предлагаю тебе присоединиться ко мне, стать моим партнером и союзником. Считай это официальным приглашением, хотя я давно, не скрою, готовил тебя к этому. Ты ещё чувствуешь в себе протест - тебе кажется: я снова манипулирую тобой. Но вглядись - тебе, по сути, хочется того же, что и мне. Ты, как и я, отчаянно борешься со скукой, но она все равно настигает тебя. Эта чудесная девушка - рядом с тобой почти год, но ты до сих пор не уверен, любишь её или просто устал менять подружек. Твоя богемная работа превратилась в рутину, а экстравагантность друзей застыла на отметке пятилетней давности.
Тебе нужен я и мое предложение. И вот - мой подарок на день рождения. В этой коробке - легкий токсин. Если его распылить через вентиляцию (см. инструкцию) в людном месте - например, на любом из тех концертов, что ты проводишь, то через десять часов все почувствуют себя на пороге жизни и смерти. Ещё через пару часов всё проходит. Никаких осложнений, поскольку токсин действует исключительно на мозг, боли - сугубо фантомные. Зато, когда всё пройдет, мы с тобой подарим тысячам людей несколько дней абсолютного блаженства. Мы научим их ценить жизнь! По моим подсчетам, хватит одной встряски в месяц, чтобы заставить эту страну жить полнокровно. Думаю, нам с тобой и ещё десятку хороших (вернее, по-хорошему злых) ребят по силам такая задача. Пока, как ты видишь, всё довольно безобидно - но обещаю: только пока. Сам можешь дофантазировать, что ещё предстоит совершить, чтобы потом вся Россия испытала настоящий экстаз - потом, когда победит нас!
На сим заканчиваю. Не ищи меня - я ушел из дома, свяжусь с тобой сам. Извини, но токсин в твоём организме начнет действовать примерно в 8 утра. Мне пришлось пойти на это, чтобы ты убедился в правдивости моих слов. Думаю, ты не обидишься...".
Не успеваю дочитать, как меня начинает жутко тошнить.