- О, а с кем это ты тут? - спросила Ирина, разглядывая старую фотографию своего нововозлюбленного Олега. Тот представал юношей с копной вьющихся волос, в клетчатой рубашке и джинсах на фоне фонтанов. Рядом стояла рыжеволосая девица в бежевом.
- Да, был по молодости на ВДНХ. Уже не ВСХВ, но ещё не ВВЦ, хе-хе! Решил сфотаться на память. Встал в очередь к фотографу. Тот говорит, слышь, парень, плёнка цветная, дорогая, кадров мало, давай тебя вон с той девушкой из очереди вместе сниму, а фото пришлю каждому без проблем! Дефицит же был всеобщий, хули...
- Пиздабол! - со вздохом вынесла приговор Ира.
Олег рассмеялся, потрепал Ирку по плечу.
- А в каком году снимали-то?
- В 87-ом.
- Так у тебя в 17 лет уже джинсы были?!
- Ну, да, а чё? Советские простые, но трущиеся! Куплены были в обычном универмаге.
- У меня вот не было джинсов в молодости. Точнее, однажды мама каким-то чудом выкроила деньги и купила их мне на день рождения. Я была в таком восторге!..
- Стой-стой! Мои эти вот стоили 30 рублей, мы с мамой за год до того покупали их в Даниловском универмаге вроде. Твои не могли себе позволить купить штаны дочке за тридцатку?
- Ну, нас же двое было. И папа пил, как сивый мерин. Да и те, подаренные, я особо-то и не поносила. Сестра, которая моложе меня на 4 года, подсуропила. Она тогда, как это странно не звучит сейчас, была полнее меня и ниже ростом. Я джинсы надела раз-другой по случаю, ну, там на Новый Год, на экзамен, помню, и положила на полку. А Вера как раз выросла уже в девушку такую ничего себе и куда-то они там с мамой ездили, короче, надела она мои джинсы. И несколько раз. А потом я собиралась, на экзамен в училище что ли, хочу их надеть, беру с полки и вижу, что они подвёрнуты и полоса прям по месту отворота. Надела - и ё-моё! - полоса эта уже конкретная и почти на середине ноги моей! Так я и лишилась джинсов моих любимых... Мы с сестрой за тряпки дрались смертным боем постоянно. Я вещи носила, мне мама всю дорогу - "Смотри, платье аккуратней носи, Вере пойдёт!","Ты смотри, пальто не попорти, Вере чтоб досталось!". А когда она подросла и стала в этих моих вещах ходить, ей никто и слова не говорил. Ну, понятно, что уже некому было отдавать, но мне так было обидно! Я, блин, должна была аккуратно носить, чтоб сестре досталось... Ну, сестре, правда, всё и доставалось, уж не знаю, как она реагировала, что ей приходилось донашивать за мною... И она всё резала прям на корню: тут укоротила, тут ушила, там подшила. Все ушли на работу, я на учёбу, а Верка, хуяк, все порезала и даже никого не спрашивала... Так и жили. А я спасалась только шитьем, особенно, когда в педухе училась. Постоянно шила то платья, то юбки.
- Ну, да, это ж был совок, понятное дело, - ничего не было...
В 1980e, в июне Ира, мама и, частенько, даже маленькая Вера торговали клубникой, выращенной на участке недалеко от их подмосковного дома. То на Пятницком рынке, то на Велозаводском. Последний был более любим, так как был ближе и места для торговли почти всегда были. В противном (подходящий термин какой!) случае, приходилось ехать на Новокузнецкую на Пятницкий рынок, а уж в совсем экстремальном случае - на Сокол и даже пару раз - на Коптевский рынок. Клубника при этом страдала, да и утомительны такие путешествия. Но это был сезон, когда день год кормит. А что делать, если мама работает на полставки медсестрой, ну, может, подхалтурит, когда укол сделает соседям, а папа-шофёр получает 30 процентов от зарплаты после аварии со всеми этими судами и нервами?
Клубника собиралась накануне днём, паковалась в сварганенные папой короба с ручками и рано поутру мама и девочки вставали и отправлялись на торговлю. Ветврач давал добро и торговля начиналась. За сезон удавалось заработать аккурат девчонкам на тетрадки к школе и обновки к зиме. И на том спасибо, как говорится.
Велозаводский был ещё любим и потому, что на близлежащей станции метро Автозаводская был большой магазин тканей, - при выходе из метро направо - он и сейчас там есть. И он не столько был прям уж большой, сколько можно было там нарваться на очень хорошую ткань. В этот магазин мама и дочки наведывались периодически. Не то, чтобы с определенной целью, а просто "А вдруг!". Как и всё население страны в те годы. И вот однажды зашли мама с Ирой в магазин этот наудачу (младшей сестры не было, т.к. сезон кончался и без помощи маленькой Веры можно было обойтись). Зашли и увидели натуральный китайский шёлк. Он был бирюзового цвета, очень красивый, очень плотный, совсем не лёгкий.
Мама, зная ответ, спросила:
- Ну, что? Купим? Сошьёшь что-нибудь себе?
- Да, мам, хочу!
- Хорошо! Но надо понимать, есть ли.
Оказалось, что остался отрез ровно на какое-то боле-менее там платье. По пути домой Ира представляла, какое она себе платье сошьёт. В голове мелькали выкройки и перерисовки из прибалтийских журналов и Бурды. Эх, так бы подошли пластиковые серьги или клипсы как в фильме "Маленькая Вера", легко ж подобрать по цвету, но, увы, такое было актуально в прошлом году.
Вечером того же дня папа пришёл с работы по обыкновению поддатый, посему излишне сосредоточенный, чем сразу себя всегда и выдавал. Маман была, однако, в хорошем настроении из-за покупки и не стала устраивать скандал. Папа заглянул из пьяного любопытства в комнату, где собрались всё женское население квартиры, т.е. 3/4 её.
- Вот смотри, Лёш, какую ткань Иринке купили на платье!
- Да у меня трусов, блин, нет! Ты вон даже на моё день рожденья ей лифчик купила! Сколько можно этих платьев им уже? - батя не разделил женского восторга.
- Вот шить начнёт! Сама!
- Чё там его шить-то? - Мешок с тремя дырками! - и ушёл непонятый спать.
Ирэн очень долго мудрила над выкройкой, но в результате придумала, как сделать. Всё сложилось в её голове. "Ну, ничего необычного не было, вся фишка в том, что вот здесь вот ткань вот так вот собиралась и вот такой волной ложилась впереди, ну, то есть, её было много вот на груди..."- написала бы она в своих воспоминаниях, если б не сериалы, игрушки в компьютере и осушенные стаканы. Очень красивое платье получалось и к тому, что впереди вырисовывалось, очень хотелось широкий пояс из той же ткани. Ира всё думала, как его сделать, чтоб не сминался и, в итоге, просто вставила кусок картона внутрь.
Платье было пошито. Прямо таки сотворено! Не быстро, но к сентябрю удалось успеть. Мама, сестра, родственницы, подруги, соседки всё осмотрели, обсудили, потрогали, прикинули на себя. Одобрили. Ирина стала ждать повод, когда же его надеть.
1 сентября, однако, отпало, так как был дождь. На день учителя - профессиональный праздник - вроде как ещё рано, студентка же пока. Подошёл Новый Год. В начале декабря объявили, что приедут курсанты из военного училища. С ответным визитом. В прошлом году будущие педагоги сами ездили в это училище военное. Когда Ира в фойе задирала голову на почти не облупившуюся лепнину, изображавшую танки, пушки, каски, увитые лавром, она услышала как один курсант прокричал другому наверху лестницы:
- Толян, идёшь на крокодильник сегодня?
Будущий кусок на Ирку даже внимания не обратил при этом. Настроения у Иринки упало и она уехала домой.
Сейчас все девицы были в предвкушении такого Нового Года, обсуждали, кто что наденет. Ира источала спокойствие, потому что знала, что у неё припасено платье. Не надёванное. Недели за две до торжества на урок зашла завуч училища c вопросом:
- Кто-нибудь на Новый Год в платье пойдёт?
А тогда в моду очень вошли брюки и все девчонки выступали в брюках или в юбках, на худой конец. Ирина скромненько подняла руку. Завуч сосредоточенно спросила:
- Какого цвета платье будет?
- Бирюзовое, ну, такой цвет морской волны, красивый очень!
- Всё, подойдёт, ты будешь Снегурочкой!
- А Дед Мороз кто будет?
- А Дед Мороз, естественно, от курсантов!
Вообще, в школе у Иры было какое-то чувство неловкости за такого рода карнавалы, - ну, вот нарядились в костюмы старшеклассники, Дед Мороз и Снегурочка, но все ж знают, кто это. По именам. Как они так на голубом глазу играют чего-то? Особенно Снегурочка. Она ж даже без огромной бороды! На лице.
Праздновали 29 декабря. Днём, после уроков, была назначена генеральная репетиция торжества. Ира с утра притащила платье, хотела было надеть его в туалете уже на репетицию, но всё же решила повременить. Ну, как перед свадьбой, мол, Дед Мороз не должен видеть платье Снегурочки до начала новогоднего вечера. Подъехал и сам исполнитель роли Деда Мороза со товарищи. Остановились перед входом перекурить. Парни гоготали, обсуждали майора-наставника и предстоящий вечер. Пропели, в частности, частушку про Ded Moroz - hunchback faggot... Затем переместились в холл училища. Девичий гомон, обычный в этих стенах, и сегодня ещё предпразднично усиленный, застенчиво притих. Нарисовалась завуч - может, позвал кто:
- А, ребята! Проходите в актовый зал - по коридорчику и на второй этаж.
В актовом зале на сцене уже были: Снегурочка Ира, девица, изображавшая Снеговика, типа помощница, зав отделением музыкального мастерства по прозвищу Блям Блямыч за фоно. В зрительских креслах сидел ещё пяток студенток с баулами, которым было далеко ехать домой на перемену одежды. Завуч прибегала посмотреть, как всё идёт. Сценарий был из учебного плана, слегка доработанный, добитый перепевками популярных песен. То есть, к пятку новомодных шлягеров актёры придумали по куплету на злобу дня. Завуч утвердила и исправила грамматику. Музыкальный зав тихо охуевал от нестандартных гармоний, но послушно блямкал по клавишам.
Дедом Морозом выбрали, надо так понимать, самого яркого курсанта во всём училище,- у него был какой-то необыкновенный голос, когда на репетиции его попросили исполнить песню и протянули микрофон, он ответил, что лучше этого не делать. Семён-Дед Мороз и без микрофона спел так, что задрожали стёкла в актовом зале. Кроме того, он был такой очень симпатишный и, говоря более поздним термином, харизматичный. Соответственно, все девчонки сразу просто описались от него, все вокруг него вились. Но Ире он не понравился, она решила, что Семён этот какой-то вертлявый и самовлюблённый. А ведь ей ещё предстояло с ним какие-то обязанности Снегурочки выполнять, призы вручать, конкурсы и тому подобное. "Товарищи курсанты, не делайте умные лица, вы же будущие офицеры!" - мстительно припомнила она фразу из городского фольклора.
- Я тебе буду на листе реплики подавать, ты прогляди и сымпровизируй, если что, - инструктировала завуч Иришку, - там просто: "А сейчас конкурс на самое быстрое надувание шарика! Победитель получит десять шаров!"
Репетиция продолжалась недолго, у завуча был забот полон рот, да и у всех тоже. Прошлись по казённому сценарию, попели, посмеялись. Никто в целом так и не понял, как и что делать и представить, как всё пройдёт, не представлялось возможным. Впрочем, сценарий был тот же, что и в прошлые годы, знакомый. Министерство Просвещения на новый пока не сподобилось. Ирина же уже просто до ломоты в пальцах хотела облачится, наконец, в обновку. Но сначала - откушать. Ира, девчонка-Снеговик и ещё трое девиц с курса отправились в пирожковую неподалёку портить юные желудки. Курсанты, с прибывшим пополнением, ломанулись в педстоловую поесть что-то, отличное от кирзовой каши. Когда Ира с товарками возвратилась, то застали прямо эпическое действо в холле родной педухи: курсанты играли в слона. В эпоху до компьютерных игр юноши развлекались подобным образом: собирались две команды по 3-5-7 человек. В одной игроки становились раком последовательно, держась за талию предыдущего, а члены другой команды с разбегу запрыгивали на спины первых. Задача у стоящих - дойти до стены 3-5 метров и потом самим прыгать уже, задача же прыгающих - помешать "слону" дойти. Например, сосредоточится нескольким из них на спине одного из стоящих, чтоб он не выдержал и упал. Тогда прыгающие прыгают снова. Всё это сопровождалось вполне уже командирскими выкриками на русском языке. Девки стояли поодаль в лёгком шоке от такого проявления молодецкой удали. Выпозли педагоги, и так не радостные от увеличенного рабочего дня. Орать сходу на чужих воспитанников не стали, но как-то донесли, что сию активность надо бы свернуть. Парни распозлись по первому этажу и курить. Ира прошла в туалет, чтобы надеть свой туалет вечерний. Заодно. Бирюзовый шёлк платья сделал юную цветущую Ирину принцессой на королевском балу, по крайней мере, в её собственных глазах. Коцаный кафель, небелая побелка и запахи не мешали ей в тот момент любоваться собою в облупившемся зеркале.
Вечерело. Зал заполнялся кителями, блёстками и парфюмом. За сценой и около царила суета, настраивалась Радиотехника (марка советской аппаратуры). Тренькали инструменты, кто-то вполголоса распевался. Ира, поглощённая осознанием себя в новом красивом платье, успешно отвлекалась от дум на тему, что ей предстоит. А сценарий праздника для детей, взятый из учебника, был сух и очень канцелярски изложен. Распечатанные на машинке листы сценария выдавались Деду Морозу и Снегурочке на краткий миг, они зачитывали что-то, представляли то девочку с гитарой и песней, то другую за пианино без песни, то кого-то со стихами, то объявлялся конкурс по сидению на стульях.
У Иры шла кругом голова, ей казалось, что всё происходило чересчур спонтанно. Совали этот лист со словами, чтоб его быстро почитать, а она не успевала вникнуть толком. И в те годы импровизировать абсолютно не могла. Это потом, спустя много лет (и литров) у неё появилось умение поддержать компанию, что-то как-то организовать. В итоге, всё это немножко скомкано получалось. Но её мучения как ведущей окончились с началом танцев. Sandra, Depeche Mode, Samanta Fox, Savage, Madonna наполняли пространство зала громким звуком, а оклеенные кусочками зеркал глобусы - отражённым светом. Ирина вспомнила, как 2 года назад тут, на первой своей новогодней дискотеке, диджей (впрочем, в те времена - просто музыкальный ведущий) объявил, что поставит группу Scorpions, но затем сообщил, что администрация её ставить не разрешила. Сейчас вроде всё посвободнее, перестройка в действии! Плюс, всё мужское внимание было приковано к ней, как к главной, на этом единственном не идеологическом празднике страны. А мужчин она тогда, в девушках, боялась, смущалась и стеснялась. Иру четырежды пригласили потанцевать, но каждый раз к её ухо кто-то из курсантов пристраивался что-то сообщить, ну, прям очень важное. Она останавливалась, партнёр исчезал. Возможно, уходил к другой. Когда объявляли белый танец, Иришка посещала свою грим-уборную, для всех остальных в тот вечер - просто уборную.
Новогодний вечер закончился. Все стали расходится-разъезжаться. Некоторые - да, действительно парами. Разнополыми. Ира ушла чуть ли не последней. Курсанты, которые водили с ней хороводы и разговоры, да и просто восхищённые содержимым Шёлкового Платья, стали по отдельности и даже вместе просить у неё телефон. Домашнего телефона у Ирины не было - совок-с, господа гусары! У соискателей-курсантов тем более. Мобильных в те годы не существовало. Пытались назначить Ире свидание на определённую дату и время, но ей в ближайшие дни надо было помогать маме с готовкой, встречаться с роднёй, праздновать и поздравлять(ся), так что впихнуть личную жизнь в плотный такой график не получалось. Курсантам надо было успеть к отбою и поэтому весь эскадрон довольно резко и сразу покинул Иришку. У неё на руках осталось несколько записок с телефонами связи с текстом типа "Позвонить Андрею, передать для Миши". Она пошла к метро предновогодним Арбатом. Подогретые водкой утюги в ночи процессили: продавали фирмачам-туристам свой нехитрый а-ля-рюс. В метро уже было мало людей. Ира вошла на пустой почти экалатор. Сверху кто-то спускался.
- Добрый вечер, девушка!
Ирэн обернулась - ступенькой выше стоял молоденький физрук из училища, Антон Николаевич с дипломатом в руке. Ира успела заметить на его лице романтическое выражение, которое через полсекунды сменилось последовательно недоумением, растерянностью и испугом:
- А, это ты... Извини, пожалуйста! - и побежал вниз по ступенькам.
Неудавшийся этот подкат, конечно, воодушевил нашу бирюзовую Снегурочку, тем паче, что в следующем семестре физрук ни разу Иришку не вызывал и даже не глядел на неё. В году выставил четвёрку.
Ира приехала домой, платье повесила на стул в комнате родителей. Мама подскочила сразу:
- Ну, рассказывай, как там чего, с кем познакомилась?
- Ой, мам, всё так было напряжённо, все танцуют, развлекаются, а меня постоянно дёргали: "Снегурка, давай, Снегурка, давай!". Я толком не потанцевала, в общем, мне не очень понравилось. Единственое, что звали всего-всего попробовать: "Снегурка иди сюда, там ещё чего-то есть!".
Ира слегка проговорилась, ведь этим "чего-то" были всякие взрослые напитки, с трудом добытые в эпоху принудительной трезвости конца 1980х. Но вроде вовремя остановилась. Запаха не было, мама не придала значения:
- Ну ладно, давай спать ложится.
Утром на следующий день, был выходной, Ира проснулась от страшного папиного крика. "Я никогда ни до ни после этого не слышала, чтоб у меня папа так орал!" - прямая цитата из тех же мемуаров.
Утренний сон вчерашней королевы бала прервался фразой:
- Буди эту проститутку, что она себе возомнила?!
Ирина встрепенулась в кровати, матерь вбежала бледная:
- Ира, дочь, ты что натворила?
Ирка в замешательстве:
- Да что я натворила-то, да что?
- Ты своё платье видела? Нет, это ужас что!
- А что с моим платьем? Ты ж видела, я пришла нормально, разделась, и всё!..
Опять вырвалось. Спросонья. По Фрейду, случайная фраза "Я пришла нормально" относилась к выпитому вчера совсем небольшому количеству спиртного. Вечер вчерашний был чуть ли не первым опытом Ирины употребления спиртного за пределами родительского стола и контроля. Фразу эту так и не придётся больше использовать в доме родительском, а в скором замужестве и вовсе надобность в ней отпадёт, т.к. муж будет поддерживать Иру прямо буквально. А также её волосы над унитазом. Но - до поры, до времени. А потом найдёт себе почти не пьющую.
Ирка вошла в комнату родителей, под аккомпанимент папиных рулад о чести и достоинстве, подошла к платью, а платье-то! - всё оно, везде - на рукавах, на спине, на заднице, - всё в потных пятернях! Курсанты же все в кителях были, в зимней форме, плясали в душном помещении, естественно, все вспотели, так что, хлопая с возгласом "Эй, Снегурка!" Иришку по плечу (например), оставляли свои отпечатки на этом шёлке. Ира впоследствии, надевая платье, с горечью констатировала, что "Вот даже просто капля воды упадала на платье и то оставляла развод!". А тут ещё потные руки! И всё платье в этом вот. Не то, что одно-два пятна. И папа когда встал, да с бодуна ещё, как водится, у него и создалось соответствующее впечатление, что дочь стояла и всё её тело везде, ну, просто всё везде, подвергалось облапыванию. Когда он узрел дщерь в родительской комнате, то очень громко выразился так:
- Ты блядь! Ты проститутка! Ты позволяла всем себя лапать! Что ты, вообще,.. как ты могла?
"Он так орал на меня, а стою и прям даже ничего, даже расплакаться не могу, да вы вообще, мам, я же рассказывала, я даже толком потанцевать не могла, потому, что надо было постоянно что-то делать,- то мы договаривались с Дедом Морозом, кто что говорит, то сценарий читала, то куда-то побежала, говорю, вечер такой и я ваще даже ничего такого" - снова мемуары.
Папа так поорал-поорал, но, так как, вообще-то, поведение Ирины было всегда практически примерным, он и успокоился. Ну, да,- стакан-другой успокоительного пришлось принять.
Про платье Ира усвоила, что оно необыкновенно красивое, но, к сожалению, когда оно надевалось, приходилось практически не дышать, так как, даже вода не отстирывалась. Мама спрашивала на работе и ей сказали, что шёлк отстирывается только хозяйственным мылом, чёрным по 12 копеек, а до того она уже перепробовала все доступные порошки и шампуни, но - "Высыхает и всё остается!"...
Через года полтора Ирина вышла замуж за гопника из Евпатории. Он приехал покорять столичный ВУЗ, но покорил лишь будущую учительницу. Своими первобытными манерами и умением выражать мысли только матом, без посторонних слов-паразитов. Мама на коленях умоляла Иру одуматься, подруги вопрошали: "На фига тебе лимитчик?", папа молчал, но высказал своё отношение как умел - в канун свадьбы принял на грудь больше обычного и отрубился спать посреди коридора не слишком большой их квартиры. Гости из Москвы, Евпатории, Кургана и т.д., обсуждая будущую церемонию, ходили вокруг и через него, почти не наступая. Ирина хотела надеть это платье на второй день свадьбы, но было жаркое лето и в таком платье можно было прям сварится, ведь шёлк был очень плотный. Муж начал ездить на строительные халтуры, потом организовал свой кооператив, потом фирму, потом холдинг. Появились деньги, необходимость шить отпала. Чета стала появляться на всяких корпоративах, где жёны бизнесменов и чиновников очень внимательно рассматривали наряд, туфли, причёску Ирины. К каждому такому событию покупалось новое платье, стоимостью в пол-иномарки порой. Одеяния эти уже не доставались младшей сестре, так как муж был против такого наследования, и потому просто оседали в шкафу, погребая под собой то самое 3алапанное Шёлковое Платье.