Я как всегда опаздывала на работу, хотя жила неподалёку. Пробежала мимо занесённого снегом фонтана, взбежала по широкой мраморной лестнице на второй этаж и рывком распахнула дверь как раз в тот момент, когда радио пропищало: московское время семь часов. То есть, по нашему, местному, девять. "Уф, успела. . .", - с облегчением вздохнула я и плюхнулась на стул.
В комнате уже сидел командировочный из Грозного и что-то листал. Но ему не давала сосредоточиться переводчица Жанна, которая за полупрозрачной перегородкой в это время снимала шерстяное трико. Делала она это легко и озорно, зная, что дразнит и волнует молодого аспиранта. Уж такая она была женщина, яркая и рисковая!
Распахнулась дверь, ведущая во внутреннее помещение, показалась заведующая нашим отделом "Научных фондов" Лидия Ефремовна, сияющая, в благодушном утреннем настроении: " А, Алёна! Ты опять в последнюю минуту прибежала", - поворчала она для вида.
Ещё раз хлопнула входная дверь, это пришла четвёртая обитательница нашего отдела, инженер по стандартизации и метрологии Эсфирь Сигизмундовна, полная синеглазая брюнетка с ямочками на щеках, мягкая и женственная.
Она тоже стала c лёгкой ироничной улыбкой наблюдать за Жанной и аспирантом. Стена была полупрозрачная, выложенная из этаких стеклянных зеленоватых кирпичиков, как в то время было модно.
Но этот стриптиз в "аквариуме" скоро закончился. Жанна вышла к нам, как ни в чём не бывало. Аспирант быстренько уткнулся в книгу. А Жанна своим певучим голоском стала рассказывать про новую кофточку, которую приобрела накануне, про спецталоны в "Берёзку", про шалости своих детей. И модулируя голосом, передразнивая, про притчу во языцах, очкастую программистку Серафиму.
Про Жанну ходило великое множество разных слухов. Говорили, что она где-то снимает однокомнатную квартиру, на которую водит любовников. Хотя она была замужем и растила двоих детей. Старшей дочери было уже четырнадцать.
В институт часто приезжали иностранцы и злые языки поговаривали, что Жанна со многими из них крутит романы. А с одним, индийцем, даже мылась в ванне! Что для того времени было дерзко и неслыханно!
Командировочный из Грозного приехал неделю назад. Когда он вошёл, у всех четырёх обитательниц нашего отдела сердце забилось чаще. Все сразу поняли: вот он, настоящий мужчина! Высокий, стройный. Но главным его достоинством был голос. Такого густого баса Алёна не слышала никогда.
Он сказал всего одно слово: "Здравствуйте!" и все в него тут же влюбились. Кто тайно, стараясь не подавать вида, как Лидия Ефремовна. Ей не подобало. Муж солидный, на руководящей должности. Двое взрослых детей. Кто явно, как Жанна, которая с ним играла, как кошка с мышкой. А Эсфирь Сигизмундовна, свободная женщина, наблюдала издали всё понимающими глазами, и посмеивалась про себя.
Я же по причине своей молодости была влюблена как кошка. Я покрасила волосы в белый цвет, купила себе розовую ажурную кофточку из мохера с какими-то дурацкими бантиками и помпончиками и сидела за столом обслуживания как Белоснежка. Но шансов у меня не было. И мне оставалось только наблюдать как Роза умело его вовлекает в свои сети. А он, похоже, и не сопротивлялся.
Незаметно прошла та зима, потом промелькнуло лето. . .
И снова выпал долгожданный первый снег. Когда я шла утром на работу, он лежал мокрой кашицей на тротуарах, пригибал своей тяжестью ветки деревьев к земле.
Я долго стояла на перекрёстке улиц Ленина и Революционной. Это был трудный перекрёсток. Когда светофор наконец переключился, шагнула на проезжую часть и в эту минуту, ощутив сильный удар в левое бедро, упала навзничь, на спину. На моё счастье, водитель успел затормозить и я отделалась ушибом и гематомой. Из проходившего мимо трамвая высыпал народ, все подбежали ко мне и взволнованно, перебивая друг друга, заговорили: " А мы всё видели из окна и переживали за вас. Но слава Богу, обошлось!" Водитель сбившей меня легковушки, предложил довезти до травмпункта, но я отказалась. Мне помогли встать и я, перепуганная, в испачканном пальто, заливаясь слезами, пошла на работу, в институт. До работы было ближе, чем до дома.
На работе привела себя в порядок. Лидия Ефремовна меня всё же отправила в травмпункт, там сделали снимок и назначили физлечение. Предложили больничный лист.
Я хромала недели две. А когда выздоровела, подала заявление на увольнение.
Когда в последний раз заходила в отдел кадров за документами, на широкой мраморной лестнице вестибюля столкнулась с командировочным из Грозного. Он взял меня за руку и сказал:"Я приехал на прошлой неделе. Я вас искал, искал везде. . .Но вас нигде не было. . ."
Я хотела спросить: "А как же, Жанна ?". Но промолчала. Выдернула руку и ушла.
Прошло много лет. Всё изменилось в нашей стране и в мире. Грозный разбомбили, не оставили камня на камне. Что стало с тем командировочным аспирантом, я не знаю. . . Наверное, он защитился и стал учёным. А может быть, стал главой какого-нибудь банд-формирования. . . Трудно сказать. . .
Но я всегда думаю, как хорошо, что судьба хранила меня от неверного шага.