Смит Рэндалл. Стражи

Мир - опасное место, если ты знаешь слишком мало

Патрик Несс, "Поступь Хаоса"

От удара тяжелой кроватной ножкой Страж рухнул лицом вперед, и Образ, выпав из его рук, раскололся пополам.

Старый Джонас сбежал. Получилось довольно глупо: просто один из Стражей, приносящих еду, выронил ключ. Ключ подошел, но хитрые двери не предназначались для отпирания изнутри, и Джонас долго возился с прочным деревом, пытаясь подцепить пальцами косяк и обдирая ногти. Охране до очередного обхода оставалось еще четверть часа, а он уже замер между этажей Левой башни, в тайной нише, которую благословенные предки мудро разместили здесь в незапамятные времена.

В этом месте находился план замка.

Когда-то в замке было всего одно крыло, которое выходило северными окнами к реке, как велели Белоснежные боги. Затем что-то забылось, а где-то Каноны уступили веяниям нового времени, но общие заветы архитектуры остались теми же. Здание многократно достраивалось, возводились новые комнаты, а однажды Государь вдруг распорядился пристроить к Главной башне большую библиотеку, где даже висели настоящие механические часы, одни из пяти на всю страну. Лучшие умы со всех уголков мира съехались на ее открытие в надежде оставить в Храмовом Замке навсегда частицу своей мудрости. Сотни книг были поднесены в дар этому месту. Многие эпосы оказались старыми и почти нечитаемыми, и одним из путей канонической церкви и ее служителей был путь Восстановления.

В библиотеке Джонас как один из архивариусов пути Восстановления проводил большую часть своего времени. Там всегда хватало работы. Тихое бдение над книгами всегда его успокаивало. В старом мире вообще было много покоя.

Пока не появились нечестивые Стражи.

С ними в привычный Джонасу мир пришла ересь. Спешно была организована Инквизиция, это новое слово пришлось изобрести спонтанно, к тому же, никто не знал, откуда эти самые Стражи появились. Более идиотской ситуации нельзя было себе и представить - они просто стали возникать среди людей, и процесс этот было невозможно остановить, хоть Джонас сам ни разу не признавался себе в этом. Вроде бы, их не было раньше, и никто не мог заметить хотя бы одного Стража, входящего в ворота города, однако их становилось все больше. С виду такие же, как все, иногда в одеждах Белоснежной церкви, иногда похожие на стражников или простых горожан, они начали захватывать город, вылезая, словно из-под земли. Неизвестно, можно ли было пресечь чуму вовремя, но, видят боги, они пытались.

Джонас нашел, что искал. В этой части замка он бывал редко, но план указывал, что ниже ярусом этаж разделяется надвое так, что зал отдыха Стражей можно обойти стороной по одному из двух боковых коридоров. Вечером, когда стихали крики одурманенных ядами узников, когда Стражи переставали пытать несогласных, когда прекращались долгие беседы оставшихся горожан и агентов в главном зале, - эти долгие, сводящие с ума разговоры на ужасные темы, - замок как будто вымирал. Тюремщики нового мира не проявляли особой активности в вопросах охраны - похоже, они вообще не сильно опасались побега. Иначе как объяснить этот дурацкий случай с ключом? Но вместе с тем, понадобись вдруг внезапное наведение порядка, - в этом Стражи всегда полагались только на себя, и теперь помоги ему боги, если он попадется. Даже думать об этом не стоило.

Надзиратель, приносящий еду, всегда что-то в нее подмешивал. Это было очевидно - на старости лет у Джонаса обострилось обоняние, и он ни с чем не мог спутать камфарный запах белой мази, на которой шарлатаны главного лекаря в старом мире разводили свои пилюли. После поедания похлебки он впадал в глубокий сон, в котором ему приходили чудовищные видения. Там он поклонялся собственному Грязному Образу, шепча неслыханные заклинания, там он сам становился Стражем, он сидел в кругу таких же Стражей за круглым столом, исчерченным контурами материков и морей с незнакомыми очертаниями, он ел их еду, он обсуждал с ними их преступления, он спускался в подвал и видел вместо своих недавних соседей химер с нечеловеческими лицами. Тогда он брал Сжигающий Жезл и бил, бил их до полусмерти и плевался в них ядом, как это делали Они, и ломал им кости... а потом все сливалось в сплошную мешанину тяжелого кошмара, имевшего лишь одну цель - подавить его волю, и сделать его подобным Им.

Тогда он перестал есть. Покорно принимая свою миску, он неторопливо обтирал ложку, садился на соломе в своем углу, принимался за еду, но стоило надзирателю уйти, как все проглоченное и непроглоченное уходило в сточную канаву, в Канал. Маленький кусок хлеба от каждой кормежки да ведро с грязной водой в углу - вот все, чем он мог довольствоваться, если хотел остаться самим собой. Постепенно разум его очистился.

Сегодня шел одиннадцатый день его голодовки.

...Когда это началось, то происходило крайне быстро, но истинные масштабы бедствия стали понятны только после той памятной обедни пять или шесть месяцев тому. Белоснежные боги велели молиться в общем зале каждый полдень, и вот Джонас снова, который уже раз преклонял колено перед алтарной трибуной. Старенький настоятель Клаус Почтенный медленно взобрался на самый ее верх и начал вступительную речь. Он поведал о новой беде нашего мира и о том, как с помощью великой Инквизиции, о которой его надоумили Белоснежные, ересь начала отступать. Он сообщил всей братии о том, что каждый должен освободить в своей душе место для смирения и самоконтроля. Как Нечестивое Око следит за тобой, так и ты должен следить за душой своей и душой соседа, сказал он. Стражей все больше, и все больше их содержится в наших казематах - сказал он. Откуда они берутся? Из наших душ - ответил он сам себе. Кто остановит их? Мы - немедленно прозвучал ответ. Кто скажет ереси "нет"? Мы - ответили священники. Церковь - это столп. Будьте праведны, и ересь не тронет вас. Так давайте помолимся - прозвучал призыв. И Джонас склонил голову в минуте Молитвы Покорности.

...А когда он поднял голову, старый настоятель уже прыгал по трибуне, и визжал, и изрыгал проклятия, и бился головой о колонны, а невесть откуда взявшийся Грязный Образ в руках его пылал адским пламенем, будто насмехаясь над тем, как была поражена в самое сердце Белоснежная церковь - смысл их бытия.

Десятки братьев ринулись вверх по ступеням, мешая друг другу. Кто бы что ни говорил, они были заранее готовы к подобному исходу. Ведь так и происходило повсюду, и единственными способами предупредить последствия были слежка и бдение. И все же шок был слишком велик - ведь из всей церкви в городе был поражен первый человек, и этим человеком оказался сам настоятель. Тем временем, Почтенного скрутили и увели.

...Тогда Джонас первый раз видел, как человек обращается в Стража.

Как оказалось, то был не первый случай. Это стало известно чуть позже, ночью, когда в растревоженный крошечный домен местной инквизиции набилось все духовенство. Кто-то кричал, что надо привлекать власти, кто-то монотонно молился, кто-то требовал срочно включить их в добровольцы и дать в руки огонь. Еще двое вдруг начали нести околесицу и напали на свою братию. Их связали.

Появились сообщения о первых жертвах. Все происходило внезапно. Да и сама обстановка сделалась внезапной. Только что сидевший перед тобой человек внезапно мог измениться в лице, начать изрыгать непонятные мантры и ринуться душить собственного друга, соседа, родственника... Многих ловили. Но более всего было пропавших без вести. Целые дома опустели в один миг, и пока об этом никто не знал, ибо их хозяева так и не объявились.

Джонас наблюдал все это.

Утром положение еще ухудшилось. Наспех сколоченные отряды из духовенства, городской охраны и народного ополчения группами по пять-шесть человек, мешая друг другу внезапными обращениями, осматривали город, бегом волокли всех подозрительных людей в казематы Храмового Замка и возвращались в город за новыми. Работы хватало.

За пару месяцев жизни в таком режиме город превратился в призрак. Люди (или уже не люди) сидели по своим домам, страшась попадаться отрядам инквизиторов, - хуже бывало только во время Великого Мора десятилетней давности. Срочно созванный синод избрал нового настоятеля, теперь при нем всегда находились двое помощников, готовых занять его место. Тюрьмы и казематы трещали по швам от узников. Те, кто был еще жив, с перекошенными злобой лицами, сверкая глазами и крича на чуждом наречии, бросались на решетки, тянули руки в коридор, взывая и требуя. В дни своего дежурства Джонас, отлученный по такому случаю от библиотеки, втайне жалел, что жестокие обычаи древности забыты, и на площадях не пылают костры. Собственно говоря, костры пылали. Но на них сжигали Грязные Образы, что неизменно находили при каждом вновь обращенном. Были и иные предметы - пара Стражей погибла на месте, пытаясь пустить в дело невесть откуда взявшиеся бомбы царского пороха, а в другой раз из халата одного барона, пойманного прямо в собственной ванной, выпал большой посох в виде искусно сделанной медной змеи. Инквизитор, что проводил задержание, коснулся его - и упал мертвым. Барона увели, и в дом больше никто не заходил. Посох подбирать даже не пытались - новый настоятель отдал распоряжение сжечь дом вместе с проклятым артефактом.

Самым странным в поведении Стражей было их поклонение Образу. Каждый вновь обращенный не расставался с плашкою из темного дерева, пылающей неугасимым холодным огнем. Безумные цвета возникали в этом пламени, и любой заглянувший в него, рисковал сойти с ума. В часы сна существа не спали. Они преклоняли колени, погружали руки в тлеющее пламя и, глядя на предмет вожделения своего, тихо бормотали либо вовсе сидели неподвижно до самого утра, будто охраняя что-то. За это Стражи и получили свое имя. За это, а также за то, что всякий раз приходили в неистовство, когда лишались своего артефакта. Братья отбирали и сжигали Образа тысячами, но каждое утро при Стражах находили новые.

Город мельчал. И без того небольшая их община продолжала распадаться, пораженная этой немыслимой, страшной болезнью.

Однажды он сидел у себя в башне, в крошечной келье шести шагов в ширину, и читал. Долгие дежурства стали утомлять его, а тренируя разум, он надеялся избежать таким образом возможного обращения. Был второй час нового дня, а смена его закончилась ближе к полуночи.

Вдруг Джонас услышал где-то этажом ниже топот множества бегущих ног. Как будто толпа смердов неслась на пожар, гремя башмаками. Одновременно с этим послышались невнятное бормотание, звуки борьбы, звон стекла и хлопки, как при выстрелах из пищалей. Где-то кто-то колотил ногами в дверь.

Ночная усталость давно звала Джонаса в постель, но сейчас его охватила необъяснимая тревога - слишком много нехороших событий произошло в последнее время. Сделав три быстрых шага к двери, он задвинул ее тяжелым засовом. Затем, оглядевшись, схватил со стола ритуальный меч, с которым теперь не расставался никто из них - Стражи после обращения необратимо теряли прошлые навыки, в том числе и фехтования, и братия таким образом пребывала в относительной защищенности - и привесил его к поясу, одновременно задувая свечу. Теперь можно было осторожно заглянуть в глазок.

По коридору шли Стражи.

Сначала Джонас даже не понял, что происходит. Стражей было трое - они двигались совсем не таясь, как хозяева, в парадном облачении, но безо всякого оружия, Образа болтались у них на шеях. Приглядевшись, узнал он узников своего крыла, узнал по лицам, - точно так же, как въедаются в нашу память лица тех, кого мы вскользь видим каждый день, но не обращаем внимания. Это, несомненно, были его заключенные. И они должны были ожидать суда внизу.

В коридор из открытой кельи выбежал кто-то из братьев.

Страж плюнул в него облаком зеленого пара и брат упал.

У Джонаса отвисла челюсть. Двое других Стражей подскочили к оседающему адепту, скрутили ему руки и утащили куда-то за угол. Раздался короткий крик. Третий Страж прошествовал дальше. Он приближался к торцевой двери коридора, к келье, где сквозь потайной глазок из тонкого хрусталя на него глядел Джонас.

Страж подошел вплотную к двери и уставился прямо в глазок.

Дверь заскрипела. Джонас, и без того изрядно напуганный, посмотрел вниз, и волосы зашевелились у него на голове. Засов двигался. Старое дерево медленно скользило вдоль двери вправо, рискуя через минуту выйти из пазов. Не пытаясь даже сопротивляться неведомой магии, старый клирик, не дыша, молча следил за гибельным движением балки, затем, уже толком не соображая, что делает, схватился за меч, и, выдернув его из ножен, косо вонзил между досок двери, в то место, где у чудовища по ту сторону должна была быть грудь...

Засов остановился. Назад меч вышел очень легко - но половина клинка была покрыта не кровью, а какой-то темной вязкой жидкостью, вроде каменного масла, которым пропитывались двери в подвалах. Секунду Джонас с отвращением смотрел на меч, потом бросил его на пол, и, отойдя к окну, выглянул наружу. Слева располагался балкон малого склада, вылезти на который не составило особенного труда - стоило лишь переступить через подоконник...

На складе было темно, но что-то разглядеть все же удалось. Захватив из верхнего ящика длинный разделочный нож, Джонас подошел к двери и осторожно выглянул в смотровое окошко.

Отсюда был виден боковой коридор, куда Стражи утащили плененного адепта. Совершенно пустой, хотя звуки борьбы теперь, казалось, шли отовсюду. Коридор кончался лестницей, по которой Джонас и братия его каждый день спускались нести дежурство в казематах.

Джонас приоткрыл дверь. Не зажигая света, крался он в тени по коридору, где ходил прежде свободно каждый день. Десять шагов. За следующей дверью впереди послышались крики. Он замер. Затем что-то тяжелое ударилось о стену так, что с полок наверху посыпалась мелкая пыль. Он сделал еще два шага. Дверь оставалась неподвижной. Старый клирик крадучись прошел мимо тускло коптящей лучины и начал спускаться по лестнице...

Все двери в подвале были открыты. Оглушающая тишина стояла на этом уровне замка. Несколько тел в одеждах клириков лежало в проходах у дальней стены, книги и посуда были беспорядочно разбросаны по полу.

За углом вспыхнул свет. Послышались шаги и бормотание. Держа нож перед собой двумя руками, как оберег, Джонас отступил на лестницу.

Он решил подняться двумя этажами выше и выглянуть во двор. И напрасно, потому что двор этот предстал ему в виде грандиозного побоища, где сотни вырвавшихся Стражей гигантской серою волной текли навстречу горстке охранников настоятеля, которые отчаянно орудуя мечами, пытались уже бежать из замка вместо того, чтобы продолжать безнадежную борьбу.

Не думая о последствиях, одержимый лишь мыслью о спасении братьев своих, Джонас выскочил в тускло освещенный факелами двор, и когда он выскакивал, чья-то рука плавно, но неумолимо развернула его лицом в обратную сторону, и прямо перед собой увидел Джонас перекошенное яростью лицо Стража. Страж отступил на шаг. Длинный пламенеющий жезл был в руках его, и жезл этот вонзился Джонасу прямо в солнечное сплетение. Падая, старый клирик понял, что сгорает заживо...

* * *

...Но нет. О дальнейшей судьбе города он узнал уже очнувшись, сидя в казематах, на месте тех, кого так долго охранял, от других заключенных замка. Город пал в один день. Отлавливая Стражей, они даже позабыли, как их много теперь сидит за решеткой - и вот жители города оказались в меньшинстве. Не ожидавшее нападения духовенство, видя в Стражах недостаточно буйных еретиков, веря в неповоротливый суд и тюремные замки, не привело в действие варварские законы прошлого, - и теперь последние люди, не одержимые ересью, сами очутились в клетках.

Такою оказалась слабость Белоснежной церкви.

* * *

...До кельи Стражей оставалось несколько шагов. Вытянув одну руку вперед, а в другой сжимая ножку от кровати, Джонас тихо, насколько позволял его возраст, крался к проему на цыпочках.

Хрустнуло колено. Громко, просто оглушительно прозвучал звук в монотонном бормотании Стражей. Бормотание прервалось. Джонас сжался за дверью, дыхание осеклось на половине. До боли сжав в руках чугунную ножку, стоял он у самой двери, не решаясь пошевелиться.

Он отлично знал, что делают Стражи с теми, кто пытается бежать. Сначала он даже удивлялся, почему они не стерегут своих новых узников. Затем пришло понимание. Это была игра, в которую очень сложно выиграть: всякий вызов, всякая провокация, любое проявление физического неповиновения каралось Подвалами. А из Подвалов можно было вернуться только один раз - и зачастую в таком виде, который наводил ужас на остальных. Это было предупреждением, и второго не бывало никогда. А Стражи могли многое. Те, кто вернулся из Подвалов, сообщали вещи, в которые было сложно поверить. Говорилось, в том числе, о том, как Стражи могут жечь людей заживо, а потом возвращать из мертвых. В это Джонас охотно верил. Это воспоминание долго не давало ему уснуть. А после пленения говорить он начал только спустя неделю.

Молодой еще монах, сидевший в соседней камере, сверкая косящими в разные стороны глазами, ночью после наказания поведал ему другую историю. Виделось ему, что сегодня в Подвалах на него спустили огромную рыжую собаку, которая полчаса кряду рвала его на части, а Стражи собрались на балконе у входа, как на собачьих боях, и смеялись, и бросали камни, и улюлюкали на своем невнятном наречии. А когда он уже терял сознание от боли, один из Стражей спустился к нему, и, оттащив собаку, смел истерзанные внутренности в угол большой грязной метлой. Да, он готов поклясться, что видел это собственными глазами!.. Этот монах провинился тем, что при всех отказался от своей порции одурманенной похлебки и расплескал ее по полу так, чтобы все соседи видели... Неизвестно, говорили ли рядовые Стражи на человеческом языке, но они прекрасно все понимали. Это было его первое и последнее предупреждение. Еще один проступок - и в келью он больше никогда не вернется.

Не лучше были и беседы в главном зале. Раз в день в одну из камер, никто заранее не знал в какую именно, заходили двое особо крупных Стражей, молча хватали первого, кто подвернется им под руку, и вели вниз, в общий зал для церемоний, место, где Клаус Почтенный раньше произносил свои речи. Настоятель сидел там и теперь. Вернее, то, что от него осталось - ссохшееся лицо без какого-либо осмысленного выражения, утонувшее в белой хламиде, создающей общий объем, но не ощущение присутствия тела. Один за огромным столом, ни капли движения, руки всегда погружены в Грязный Образ. Теперь он был агентом Стражей и вел допросы. По другую сторону стола сажали пленника.

Все когда-то бывает в первый раз, и было дело, Джонас тоже попал к нему впервые. Его вбросили в зал, протащили волочащимися ногами по каменному полу и толчком усадили за стол.

Он узнал настоятеля, но прекрасно помнил, что с ним случилось, а потому не поприветствовал его. Существо его было слишком подавлено, чтобы думать о чем-то, кроме ожидания.

Сначала было тихо. А затем ему послышался голос. Голос, казалось, исходил из фигуры, сидевшей перед ним, что было странно, потому что губы старца не шевелились.

- Кто ты? - спросил голос.

Джонас назвал себя.

- Это не ты, - ответило существо. - Настоящий клирик умер за стенами много дней назад. Здесь ты уже один из нас, нравится тебе это или нет.

Джонас собрался задать вопрос, но обнаружил, что тоже не может шевелить губами. Однако его собеседник, похоже, уловил саму мысль его, потому что в голове тут же прозвучал ответ.

- Это не так. Твоей церкви уже нет. Город поглощен.

"Столица", - подумал Джонас.

- Столица не узнает. С ней работают другие. Почты - нет. Гонцов - нет. Вы - наши.

"Не верю".

- В этом нет нужды. Вера не имеет смысла. Ты видишь, спасать вас никто не спешит.

Джонас ничего не ответил.

- Я мог бы тебя убить. Ты же знаешь, это очень просто. Но ты должен сказать мне сам.

"Сказать что?"

- Кто ты?

Повисла короткая пауза. Голос повторил вопрос. Губы существа не шевелились, однако тембр стал пронзительнее. Внутри головы родился противный звон.

- КТО ТЫ?

Старик схватился за голову. В ту же секунду два Стража-охранника подскочили сзади и одним движением прижали его руки к столу.

Обстановка начала меняться.

Стены зала как будто стали плавиться. Света от узких витражных окон внезапно поубавилось. Это происходило потому, что сами окна поплыли, искривляя свои края, схлопываясь к середине, будто камень превратился в мягкую глину. С хрустом начали лопаться стекла, скручиваемые массой движущихся рам. Колонны и сами стены зала меняли форму. Тут выезжали свежие уступы, там вдвигались обратно ниши, но сквозь стены проступали новые очертания, и в ужасе Джонас признал в этих очертаниях человеческие лица. Они вплывали в узор стен как бы извне, продавливаясь внутрь зала как барельефы, пустые глазницы их были открыты, губы двигались. Нарастал и шум. Это был шорох тысяч камней, говор тысяч голосов, невнятное бормотание, перерастающее в общий рев. Этот звук поднимался, становился громче, возвысился почти до шума водопада и вдруг резко оборвался, будто кто-то задернул занавеску.

Стражи продолжали держать его руки, но не голову. По спине старого клирика, не переставая, стекал липкий пот - неконтролируемый спутник смертельного страха. Джонас судорожно оглядывал зал, не зная, откуда ему еще ждать опасности. В наступившей тишине ощущалось мощное напряжение, и он каким-то образом сообразил, что это не напряжение, а ожидание, и направлено оно прямо на стол. Ожидание того, что скажет существо, сидящее на стуле впереди. Он глянул перед собой.

Настоятель посмотрел вверх, закатив глаза под самые веки, странно повернул голову, вытянул шею, и вдруг продолжил вытягивать ее, жирную и невероятно длинную, полностью вылезая из белого балахона громадной и толстой змеей, головою на исполинской шее, одним движением вывалив на стол десятки футов сальной плоти, изломанной многочисленными перегибами, похожими на суставы. Из этих суставов выскакивали, рывками пробиваясь наружу, кривые и короткие руки, похожие на руки цирковых уродцев. Зрелище было настолько кошмарным, что Джонас даже забыл закричать. Да он и не мог. Рот и связки его были крепко запечатаны.

Все это заняло лишь несколько секунд. "Многоножка" поразительно ловко скользнула к нему, и прямо перед лицом своим увидел Джонас мутные глаза Клауса Почтенного. Рот существа открылся и чудовищно напрягся, словно пытаясь схватить кусок не по размерам, а затем челюсть с хрустом разошлась возле скул и откинулась до упора вниз, впившись разогнутым подбородком в то место, где у существа мог бы располагаться кадык. Ничем не сдерживаемый длинный и странно острый язык вывалился и повис, раскачиваясь, лишь едва не касаясь стола. Передняя, кривая и грязная рука с наростами на пальцах поднесла Образ прямо к лицу Джонаса.

- ПРИМИ ЕГО И СКАЖИ МНЕ КТО ТЫ!!! - проскрежетало оно откуда-то из своей необъятной середины.

Лица под потолком, на колоннах, в толще стен, начали рыдать. Пустые их глазницы толчками выпускали густую кровь, которая немедленно стала заливать зал и сидящего Джонаса, капая со стола, собираясь в бурые лужи. Звон начал резко усиливаться, заполнил всю голову. Чудовище, не переставая вопить, как будто напряглось и возвысилось над ним, чуть отстранившись. Этой пары секунд старому клирику хватило, чтобы увидеть весь зал целиком. Стражи, что держали его, теперь повторяли гримасу настоятеля - откинутые до горла челюсти, висячие длинные языки, глаза, закатившиеся под потолок. И они тоже плакали кровью, стоя по сторонам его, будто скульптурная группа некоего гротескного фонтана.

Он беззвучно молился, а кровь тысячами струй стекала ему на волосы и за шиворот. Он пытался вырваться, но это были уже отчаянные движения отчаявшегося человека. Руки посинели. Стражи стояли как столбы. Тварь над столом изгибалась, визжала и скакала.

И вдруг ринулась прямо на него.

ЩЕЛЧОК.

Вскочив, он сильно ударился головой. Собственно, его руки освободились так внезапно, что досталось и кистям, которые тут же отсушило о стену. Одновременно заговорило парализованное все это время горло - звук вышел истерическим, полувздох-полувсхлип, когда кричать уже недостает сил, но ударивший в глаза свет подсказал ему, что опасность миновала.

Он стоял на собственной кровати, в своей маленькой камере, и ловил лицом яркий луч дневного света, что лился в тюремное окно. Перед ним на полу лежала миска с похлебкой. Больше в камере никого не было.

Приносящие еду Стражи никак не проявляли себя. Молча, с каменными лицами продолжали они ставить на пол новые миски, молча выводить немногих оставшихся узников на прогулку. Дорога во внутренний двор всегда вела через главный зал. Зал был величав и монументально спокоен, как всегда. Ни следов крови, ни каких-либо иных намеков на ночное происшествие нигде не было видно.

В общем, ничто не указывало на реальность допроса, если бы не одно но. Голова у старого клирика была теперь совершенно седая. Он увидел это мельком, в одном из больших зеркал Левой башни, пока Стражи вели его с прогулки. Этого было достаточно. Мелькнула мысль, что второго раза ему уже не пережить. Жестокая и верная мысль, и что-то надо было с этим срочно делать...

* * *

...Когда Стражи молились, они делали это уж слишком истово. Джонас справился с непослушным коленом, хотя мимо зала пришлось проползать на четвереньках. Вся келья сидела к нему спиной и молилась, зажав в руках пылающие Образы. Он прошел мимо. Этот этап миновал.

Очень хотелось выглянуть в окно с другой стороны замка, чтобы увидеть, что стало с городом. Может, ему повезет, и получится разглядеть людей на улицах? Его камера находилась на другой стороне, и из маленького окна видны были лишь угодья Храмового замка - лес и часть реки.

Он зашел за угол и чуть не споткнулся о Стража.

Два шага назад.

Этот Страж, совсем небольшого роста и в одеждах горожанина, медленно уходил по коридору, ведя на веревке странное существо. Размером с собаку, было оно похоже, тем не менее, на дракона без крыльев, Джонас никогда таких не встречал. Если Стражи и были продуктом демонического помешательства, они редко менялись внешне (до сих пор неизвестно, было ли реальным то, что произошло той ночью, а Джонас в жизни своей сходу не принимал на веру ничего, кроме существования Белоснежных богов). А это было явно что-то новое. Приземистое существо тем временем глухо заворчало и ринулось с поводка под ноги выходящему навстречу высокому Стражу. Тот издал звук удивления и отдернул ногу. Это было крайне странно, учитывая, что в присутствии людей Стражи никогда не соперничали между собой. Не зная, какая опасность исходит от этих двоих, старый клирик решил переждать, пока они удалятся.

Через пять минут он выглянул в коридор. Было пусто, и половину факелов погасил хозяин странного зверя. Это было удобно, можно было просто проскочить отсюда к переходу в центральную галерею, а там после довольно длинной винтовой лестницы были первый этаж, главный зал, и, как Джонас надеялся, свобода.

Он давно догадывался, что если его ожидает испытание веры, то время уже подходит. Не зря он столько думал об этом. Стражи делали свое дело медленно и размеренно, планомерно обращая узников и видя в них только тихих животных. По их плану выходило, что со временем, все, кто остался в живых, или обратятся, или добровольно будут помогать своим мучителям. Пленников не слишком бдительно стерегли, их не били и не допрашивали на глазах соседа по камере. Переживания каждого были личными, и это-то и терзало душу, подрывало веру в себя и в Белоснежную церковь, которая со времен падения настоятеля сильно утратила авторитет в их глазах. Но он - другое дело. Всю жизнь он отдал своей вере, и в настоящий момент все его существо жаждало вернуться в город. Если он еще не пал, если остались там люди, - он спасет их. А если ему суждено схватиться со Стражами в открытую - что ж, когда бежать будет некуда, даже такой старик, как он, сможет показать этим демонам, как умеют погибать истинные клирики.

На подоконнике сидела гарпия и смотрела на него.

Внезапность заставила Джонаса немедленно ударить. Маленькие кости хрустнули под ударом железной дубинки, вывернутые глаза продолжали пялиться на него из разбитого черепа. Джонас стрелой пронесся в галерею и остановился.

Галерея не освещалась ничем, кроме отраженного света из малой алтарной комнаты, личной комнаты Джонаса в бытность его адептом Восстановления. Пройти здесь было несложно, винтовая лестница начиналась раньше. И все же какое-то щемящее чувство ностальгии кольнуло старого клирика, когда он глядел на эту дверь. Слишком много часов было проведено в бдении здесь. Здесь посетили его многие размышления о способах постижения Пути. Здесь он обрел свою веру, здесь забывался он в минуты душевного отчаяния, и, проснувшись, обретал благодать знания. Здесь он возносил свои молитвы. И теперь уйти отсюда, не заглянув хотя бы одним глазком, было непростительно по отношению к самому себе.

Он очень осторожно подошел к краю проема и заглянул внутрь...

От пола до потолка комната была превращена в один грязный Алтарь. Он пылал ярким пламенем, отбрасывая в галерею тот самый отблеск, а перед ним, оперевшись на Сжигающий Жезл, на коленях стоял Страж в странной одежде и молился, разговаривая с тысячей образов, что дрожали перед ним.

Вот он завизжал что-то на обезьяньем своем языке и закатил глаза.

Алтарь раскалился добела и ответил низким ревом. Странные знаки появились на его поверхности, а Страж тем временем задергался в экстазе и начал бить поклоны. В комнате сделалось жарче.

Внезапно Джонасом овладело безумие. Руки его задрожали, лицо перекосилось в гневе. Вне себя от ярости сделал он три быстрых шага внутрь этой комнаты, бывшей ему родной столько лет, кроватная ножка в его руках поднялась и опустилась - не совсем точно, но Страж тут же упал без единого звука. Жезл его, посох восьми пядей в длину, стоял еще пару мгновений, потом начал заваливаться набок. Джонас перехватил его.

Один стоял он перед самой большой святыней Стражей, перед ликом их мерзкого божества. И, хотя оно продолжало терзать его сознание, он не утратил разума, вовсе нет. В руках его было оружие. Он ударил. Жезл выбросил сноп белого огня, и стена с мерзкими знаками на ней запылала, но уже обычным земным огнем, очищающим и сжигающим. Воодушевленный, он провел Жезлом наискосок, и пламя стало сильнее...

Комната за ним пылала. Он начал спускаться по лестнице. Навстречу ему вылетела было гарпия, метнулась вверх, зацепилась за Жезл и исчезла в огненном шаре. Джонас припустил бегом. Вот еще один поворот, и еще один, и еще...

* * *

Он спустился в главный зал и остановился, едва переступив порог. Здесь было серо и тихо. С момента пленения Джонас никогда не входил сюда в одиночку, и теперь беспомощно озирался кругом.

Он и не знал, что это место может быть таким жутким. Воспоминание о той ночи, когда он встретился лицом к лицу с Почтенным, тревожило, будоражило потаенные страхи, грозило скорой паникой. Осторожно опираясь на посох, стараясь сильно не тревожить натруженные колени, пошел он вдоль колонн, выбирая дорогу в тени, ступая ровно и сколь возможно тихо.

Размер зала всегда поражал его, но сегодня, казалось, он стал втрое длиннее. Перспектива такой близкой свободы одновременно и удлиняла, и растягивала пол, потолок, делала мозаичные плиты под ногами огромными, отдаляя спасительную дверь. Вечер за окнами уже не мог осветить внутренности замка, и сейчас на стенах горели лишь масляные лампы, дававшие красноватый свет, отчего казалось, что своды все еще кровоточат.

Джонас прошел уже половину зала.

- Эй, стой! Ты куда собрался?!

Так неожиданно было услышать здесь членораздельную речь, что он сделал еще два шага, пока холодный пот не залил ему спину и не зашевелились волоски между лопатками. Затем, словно скрипучий мельничный жернов, медленно он повернулся.

Там, под лестницей, с которой он только что спустился, стоял тот самый невысокий Страж, а чудовище, что он удерживал на привязи, рвалось вперед, и роняло пену с клыков, и хрипело, стремясь растерзать нарушителя.

Вспыхнули лампы. Тысячи гарпий сорвались с потолка, тысячи глоток раскрылись в общем вое.

Джонас вышел из недолгого ступора, развернулся обратно и побежал, прикрывая Жезлом голову.

Десятки дверей по разным сторонам зала распахнулись. Стражи, уродливые и безобразные, на ходу утрачивая человеческий облик, выскочили под колоннаду, тут же обнаружили цель, и на четвереньках, по-обезьяньи, ринулись к середине.

...Оказываясь в сужающемся кольце, Джонас прекрасно видел, как его шансы на спасение стремительно падают. Он бежал теперь наискось, удлиняя расстояние между одной из групп преследователей, надеясь проскочить через угол колоннады к ближайшему окну. В этом месте его ожидал бы полет с высоты в четыре человеческих роста прямо в ров, возможно на твердые камни фундамента, но теперь он уже думал об этом как о последней возможности, крайнем способе спасения. Задыхаясь от сумасшедшего темпа, одолел он уже три четверти зала, и теперь явно понимал, что не успевает.

Откуда-то снизу стало подниматься особенное чувство: вот и всё. Это конец его пути. У них не получилось сломать его разум - и вот теперь при попытке побега сломают его самого. Чудовища сокращали дистанцию. Левая группа уже нагоняла его, на ходу готовясь к последнему длинному прыжку. Он расставил ноги и заскользил по плитам пола, резко тормозя, затем отпрыгнул насколько возможно назад, балансируя Жезлом. Стражи промахнулись, заскользили сами в попытке провернуться на месте, но он теперь был немного позади. Сделав несколько шагов, он отступил под колонны. До окна оставалось два десятка шагов.

Больше форы ему никто давать не собирался. Вокруг Джонаса, который с самого начала решил отбиваться до последнего, теперь образовалось узкое и плотное кольцо из Стражей. Малый Страж со зверем на поводке все еще пыхтел, подбегая сзади. Чудовища из толпы начали подниматься на ноги. Они вроде бы не успели вооружиться, - слишком внезапна была тревога, - но Образы, конечно, были при них - свисали с шей, покоились в складках драной одежды, просвечивая сквозь засаленные дерюги. Как же отвратительно! Теперь он увидел, что и настоятель здесь. Его белые одежды были чисты, но лицо, в них утопающее, было лицом монстра.

- Взять его, - глухим, низким голосом сказал он.

...Первого нападающего Джонас встретил всей мощью Жезла, ударив с замахом от крестца, как не бил он со времен Последней войны. Тварь отскочила так же быстро, как и налетела, и забилась на полу, голова ее была полностью охвачена огнем. Второй Страж зашел слева, попытался захватить его рукой... Старик сжался, зайцем проскочил под локтем нападающего и буквально накормил третьего противника Жезлом, загнав наконечник глубоко в глотку прыгнувшего было прямо на него демона. Галдеж стал громче, Стражи метались перед ним, мешали друг другу. Мелкий все никак не мог спустить с цепи свою уродливую собаку.

Клирик прижался к стене.

Вспыхивали и затухали лампы, свора сновала перед ним взад и вперед, позади каркающим голосом что-то командовал настоятель. Гарпии метались под потолком, крича, пикируя вниз, застревая в волосах. Джонас не глядя отмахивался от них. Тем временем Стражи пошли на второй заход.

Он попытался продвинуться еще на несколько шагов. Они напали парами. Короткий, грязный и явно отравленный нож блеснул в чьей-то лапе, последовал быстрый выпад, Джонас еле успел отскочить, Жезл выбросил столб огня в пол. Еще один рванулся к стене, пытаясь расправить рукав, и тут же получил основанием Жезла по затылку. Краем глаза Джонас увидел, что две твари прыгнули на стену и полезли прямо по ней, забирая немного выше его головы, высекая из камня искры кривыми когтями. Он уже не удивлялся. В этом мире уже ничто не могло его удивить. Красная ярость застлала его глаза, из груди вырвался какой-то чудовищный клекот. С прытью, никак немыслимой для его лет, он стал пробиваться к окну.

Он бил, крушил, орудуя Жезлом в жилистых руках... Шаг. Он достал врага на стене. Шаг. Пришлось нырнуть и проскочить под руками сразу двоих. Шаг. Что-то тупо ударило в живот. Не было времени смотреть вниз, но он знал, - то отравленное лезвие как-то достало его. Он рвал жилы, и кричал что-то по-стариковски, он прыгнул в сторону и вперед и почти насквозь проткнул кого-то еще. Второй Страж взлетел ему на плечи, набрасывая и расправляя нечто большое, те двое опомнились и ринулись ему в ноги. В сутолоке он никак не мог скинуть страшного наездника, но пополз, нечеловеческим усилием разогнулся и прыгнул вперед и вверх. Угрожающе затрещали связки, одну ногу свело. Еще две иглы прошили его лодыжку и спину, но одной рукой он все еще держал Жезл. Наездник совершил оборот, рукав скользнул в петлю, но по инерции Страж вылетел вперед и упал прямо перед Джонасом. Не успел демон встать, как старик что есть сил отклонился назад и, используя свободную руку и колено как рычаги, принялся Жезлом душить тварь, отнявшую его мир, мешающую теперь доползти до такого близкого и спасительного окна. Хруст. Рывок, и Жезл улетел далеко в сторону. Второй оборот, путы сошлись, они держали его за руки, заведя их высоко вверх...

Джонаса ударило озарение.

Не в силах понять и объять нового знания, он смотрел.

Смотрел на светлый холл, расцвеченный свежими красными пятнами, на человека в белом, что сидел на полу, задрав голову, зажимая разбитый нос, и на двух других, что лежали ничком чуть дальше. На круглые шары на стенах, которые горели ровным голубоватым светом. На полную женщину в синем, дородностью своей похожую на крестьянку, и на странную гудящую бадью с длинной кишкой, которую она с перепугу так и не выпустила из рук. На само это место, ставшее гораздо теснее, на четырех человек, что держали его со всех сторон, еле превозмогая его яростное сопротивление, и одновременно пытались что-то застегнуть на спине халата, в который он был теперь упакован по самую шею. Остальное было настолько чуждо, непонятно, что он даже не пытался проникнуть в суть тех вещей, что видел перед собой. Очевидным выступало только одно обстоятельство: окно было совсем рядом. Странные прозрачные штуки, что вонзились в него, были не кинжалами, а скорее походили на маленькие колбы алхимиков, каждая оканчивалась короткой иглой. Перед глазами заклубился легкий туман.

Падая в туман, он начал бормотать. Старческий рот его скривился от отчаяния, он зашептал, заговорил, а потом, как ему показалось, закричал, поводя головой и шаря глазами вокруг себя, в крике этом изливая весь свой ужас, все надежды последних месяцев. Но то был не крик, а еле слышное сипение, которое уже затихало, слабо отражаясь от кафельных стен приемного покоя:

- Что это?! ЧТО это? ЧТО ЭТО?!

Из тумана выплыло лицо настоятеля. На шее его пылал Грязный Образ.

Джонас спал.

* * *

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА

Настоящей запиской прошу Вас выделить 4 (четыре) дополнительных штатных единицы сотрудников охраны на четвертый этаж, в "буйное" отделение.

Зав. Отделением

Врач первой категории,

Курц В.Г.

"ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

...произошло вчера в местном психиатрическом стационаре. Как сообщает наш источник, один из обитателей палаты для особо опасных больных, при попытке самовольно покинуть заведение нанес тяжелые травмы сотруднику охраны и санитару, делающему вечерний обход, а затем похищенным у охранника электрошокером попробовал расчистить себе дорогу наружу, напав на персонал. Комментариев врачей пока получить не удалось, но источник сообщает, что количество раненых достигло двенадцати человек, трое находятся в тяжелом состоянии.

Пикантности ситуации придает то обстоятельство, что, по достоверным сведениям, возмутителю спокойствия недавно исполнилось семьдесят два года. Остается лишь недоумевать, куда уходят деньги налогоплательщиков, если нашей системе здравоохранения не хватает средств даже на то, чтобы защитить самих себя, не говоря уже о том, чтобы предпринимать качественные лечебные и профилактические меры в отношении пациентов, представляющих явную общественную опасность..."

ИЗ ОТЧЕТА N... от ........ (Выводы)

"... материалы данного исследования дают нам возможность судить о том, что мы имеем дело с психической эпидемией нового свойства, главной особенностью которой является необъяснимый с точки зрения современной психиатрии феномен, а точнее два обстоятельства. В качестве первого отмечается коллективный характер расстройства, с полной схожестью субъективных симптомов, общие галлюцинации, с возможностью передачи опыта от увиденного лично любому пациенту с аналогичным расстройством при том, что больные ни разу не контактировали между собой ранее. Как второй следует отметить устойчивые тревожные состояния, которые в особенности сосредоточены на всех видах электронных гаджетов, имеющих светящийся экран. После недавних печальных событий они полностью запрещены к ношению в нашей клинике.

Это расстройство, которое пока имеет условное название "синдром стражей", напоминает особый вид шизофрении с чрезвычайно мощным и непрерывным продуктивным состоянием, сопровождающимся фантастическими парамнезиями, которые, как предполагается, еще более убеждают больных в реальности иллюзорного мира и связанных с ним явлений. Все двадцать восемь пациентов на момент записи в клинику помнили свое прошлое и совершено забыли его в течение последующей недели. Больные некоммуникабельны, подвержены резким сменам настроения, разговаривают очень мало и лишь между собой, при этом складывается ощущение, что речь людей, чья психика не поражена таким же образом, им непонятна. Отдельные аспекты поведения дают основания говорить о маниакально-депрессивном синдроме, и маниакальная фаза настолько сильна, что больные зачастую безрассудно вредят себе, проявляя мощную агрессию и совершая действия, идущие вразрез с их физическими возможностями. Вызвать подобное состояние может как простая беседа в кабинете лечащего врача, так и водные, физиотерапевтические процедуры, а также визуальный контакт с уже упомянутыми гаджетами. Прочие факторы на состояние пациентов влияют незначительно.

Исходя из недостаточной изученности характера заболевания, неясных пока факторов риска и самой возможности заражения, а также жалоб от вновь поступивших пациентов (список прилагается, всего 12 человек), предлагается введение строжайших карантинных мер, а также объявление чрезвычайной эпидемиологической обстановки, для чего персоналу следует неукоснительно ..."

* * *

Доктор Курц отложил отчет и закурил.

На втором этаже было шумно. Рабочие ставили новую решетку на весь лестничный пролет. Ключи теперь будут храниться лишь у главврача и старших по смене. Новые требования безопасности, ничего не поделаешь. Им еще повезло, - все-таки старик есть старик. Слишком много дел не наделает.

Прошло пять минут. Наконец, он затушил сигарету и посмотрел за окно, вниз, с холма, на котором стояла больница.

Дым от соломенных крыш уносило ветром к западу.

По грязной улице то ли вол, то ли тощий однорогий бегемот тащил повозку с сеном.

Он моргнул.

Поезд проехал, дав длинный гудок, и скрылся за лесом. Остальной пейзаж будто застыл, лишь тихо вертелось парковое колесо обозрения.

Он наклонил голову и прищурился.

Желтоватый дракон, медленно планируя, облетал покосившуюся деревянную ратушу. Людишки внизу закопошились, разбегаясь. В мутном небе сверкнула молния.

Пора возвращаться к записям.

"У меня неделя, - подумал он. - Вот заодно и узнаем".

Оставить комментарий © Copyright Смит Рэндалл (fmooo@mail.ru) Размещен: 18/02/2014, изменен: 18/02/2014. 45k. Статистика. Рассказ: Хоррор		Ваша оценка:
Аннотация: Старый священник внезапно теряет свободу, переживая крушение мира, в который вторгаются мистические создания, природа которых неясна. Чтобы понять их суть и, возможно, спастись, он пытается бежать из плена...

Смит Рэндалл : другие произведения.

Стражи