- Шухер! Бочка идет! - Копытов бросился на своё место, отпрянув от двери.
Класс разбежался по своим местам. Гремели стулья и парты, шуршали пакеты, взлетали над партами ноги двоечников, спешащих на галерку.
Когда Наталья Борисовна Бочкина вошла в класс, все встали по стойке смирно.
Она грозно окинула класс взглядом, не предвещающим ничего хорошего, и с ненавистью швырнула журнал на стол.
- Здравствуйте! Садитесь, - отчеканила она и, усевшись на стул, открыла журнал.
Класс замер. Двоечники, разместившиеся на задних партах, попытались пригнуться и съежиться так, чтобы стать как можно менее заметными. Лучше бы вообще стать невидимками. На сегодня было задано выучить любимое стихотворение, написанное Маяковским.
- Я надеюсь, все сегодня подготовились к уроку, - Наталья Борисова окинула взглядом класс и, остановившись на Копытове, медленно произнесла: - Мне совсем не хочется сорок пять минут слушать ваше блеяние, но придётся.
Наталья Борисовна прошлась взглядом по журналу. Класс пригнулся. Всем было страшно первыми выходить к доске.
- Нет. Копытов, ты знаешь правила. Не тяни время. Не хочешь идти к доске, значит, сейчас в журнале будет стоять двойка, - грозно сказала Наталья Борисовна.
Шебакин повернулся к Копытову, поднял два пальца так, чтобы Наталья Борисовна не заметила, и пошевелил ими.
Копытов, словно приговорённый к смертной казни, медленно двинулся к доске. Все молчали, живо представляя себя на месте Вадима.
Копытов встал у доски и, сцепив сзади руки в замок, начал декламировать:
- Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастет народная тропа...
Класс оживился, как будто играл в игру "Море волнуется". И вот после фразы "морская фигура на месте замри" ведущий объявил наконец "море волнуется раз". С задних парт послышались робкие смешки. Девочки, тихони и отличницы, прикрыли рты руками, делая вид, что им вовсе не смешно.
- Ща Бочка из Копыта памятник отольет, - тихо шепнул Кузнецов Суворову.
Суворов лег на парту вниз лицом и затрясся.
Наталья Борисовна медленно повернулась в сторону Копытова и уставилась на него поражающим взглядом. Лицо её пошло красными пятнами.
- Копытов, я не поняла, ты что, смерти захотел?
- Копыто хочет умереть, чтоб ему памятник поставили. Как Пушкину, - выкрикнул с места Кузнецов.
Суворов приподнялся с парты, посмотрел на Копытова, стоящего у доски, и снова упал на парту, затрясшись ещё сильнее.
- А что не так, Наталья Борисовна? - с невинным видом спросил Копытов, незаметно показывая Кузнецову средний палец.
- Два, Копытов, - Наталья Борисовна резким движением нарисовала в журнале двойку. - И дневник на стол. Завтра я жду твоих родителей. Такое поведение и отношение к учебе недопустимо.
Копытов медленно подошел к парте, взял дневник и, подойдя к учительскому столу, положил его на самый краешек.
Наталья Борисовна начертала в дневнике Копытова красной ручкой резолюцию и, хлопнув дневник о стол, резюмировала:
- Ну что ж, продолжим.
Копытов с невозмутимым видом сел на свое место и стал слушать стихи Маяковского, которые все пытались рассказывать с выражением, чтобы не злить Наталью Борисовну. Многие стихи повторялись. Было скучно.
- Я люблю смотреть, как умирают дети.
У доски стояла Наташа Володина. Её голос дрогнул на этих словах.
Да уж, такое нормальный человек точно не мог написать. Копытов поднял голову и стал внимательно вслушиваться в строчки, которые лились из Володиной стройным потоком без запинок и остановок. Володина, как всегда, серьёзно подошла к заданию. Копытов подпёр голову руками.
- Время!
Хоть ты, хромой богомаз.
лик намалюй мой
в божницу уродца века!
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека!
От последних строчек по телу Копытова побежали мурашки. Побежали они в самом буквальном смысле. Копытов отчётливо почувствовал их на своём теле. То ли это Маяковский так пронзительно написал, то ли Наташа так проникновенно прочитала, но строчки словно полоснули Копытова ножом по сердцу, оставив кровоточащую рану.
Класс молчал. Не скрипели стулья. Не шуршали тетради и учебники. Не слышно было перешёптываний. Наташа тихо села на своё место.
Дальше опять пошла тягомотина. Плохо выученные тексты, монотонное чтение без выражения, лишь бы поскорей отстреляться и спокойно сесть на насиженное место.
Вадим не любил Маяковского со всеми его "а горло бредит бритвою" и не понимал его суицидальных наклонностей. Совсем другое дело - Пушкин. Вот он молодец. Вся его поэзия дышала любовью к жизни. Уж он-то жизнь ценил и любил, любил покутить и повеселиться. Стихи Пушкина были близки Вадиму, они его вдохновляли. А Маяковский... Нет, он не для него.
Копытов открыл тетрадь по литературе, потихоньку вырвал из неё листок и, написав записку, сложил её и передал на заднюю парту. Сзади Копытова сидели Наташа Володина и Люська Серафимова. Вадим услышал, как зашуршала разворачиваемая записка, а потом Наташкино фырканье. В записке было написано: "Кто идёт сегодня на дело?" и внизу в скобочках: (Кто не идёт, тот ссыкло).
Записка погуляла по классу, вызывая у всех разную реакцию, и вернулась к Копытову. Копытов быстро её развернул и стал читать список. Зачитавшись, Копытов не заметил, как к нему подошла Наталья Борисовна и, резко вырвав у него из рук записку, стала её читать.
- Это что ещё такое? Что это за список? На какое это дело вы собрались?
Класс притих.
- Я вас спрашиваю, идиоты! - загремела Наталья Борисовна.
Повисла гробовая тишина.
- Кто написал записку?
- Я, - сказал Копытов.
- О каком деле идёт речь?
- Да ни о каком, Наталья Борисовна. Это просто шутка, игра такая, - крикнул Кузнецов.
- Я не с тобой разговариваю, - рявкнула Наталья Борисовна. - Копытов, о каком деле идёт речь?
- Вам же Кузнецов сказал, что это просто шутка такая, - сказал Копытов.
- Ну хорошо, не хотите говорить - вам же хуже, - Наталья Борисовна сложила записку и убрала её в карман.
Наташа зашептала Люське:
- Я же говорила, что это плохая затея.
Люська повернулась к ней и молча кивнула.
Зазвенел звонок.
- На следующем уроке пишем проверочную работу по творчеству Маяковского. Готовьтесь, - прошипела Наталья Борисовна и, схватив со стола журнал, удалилась из класса.
Класс загалдел.
- Сусанин, а ты чего себя в список не написал? Ссышь, да? - крикнул Копытов, обращаясь к Суворову.
- Да иди ты, Копыто, - отмахнулся Суворов.
- А девки у нас вообще все ссыклища, - сказал Копытов, усаживаясь на парту Володиной и Серафимовой.
- Я не собираюсь в ваших дурацких затеях участвовать, - сказала Наташа, поправляя волосы. - Детский сад какой-то, честное слово.
- Вот и я о том же, - ввернула Люська.
- Наташка, у меня к тебе деловое предложение, - сказал Копытов, ухмыляясь.
- Какое ещё предложение? - полюбопытствовала Наташа.
- Если ты с нами пойдешь, то я тебе свой ... покажу.
Наташа закатила глаза и отвернулась от Копытова.
Люська хихикнула. Суворов заржал и начал биться головой о парту.
- Сусанин, мозг вытечет, - крикнул Копытов. - Так что, Наташ, пойдешь? - спросил Копытов, обращаясь к Володиной.
- Да ну тебя, Копытов, с твоими дурацкими шуточками, - отмахнулась Наташа.
- Маринка, - крикнула Люська. - Иди сюда, а то всё пропустишь.
Марина, которая сидела в третьем ряду на последней парте, подошла к общему собранию.
- А что тут происходит?
- Да тут у нас Копытов собирается своё хозяйство показать тем, кто с ним на дело пойдет, - сказала Люська.
- Я-то думала, у вас тут правда что-то интересное, - вздохнула Марина Соловьева.
- А тебе разве не интересно, Марин? - ухмыльнулся Копытов.
- Нет, Копытов. Представь себе, это мне вообще не интересно.
- А у нас Соловьева только книжками интересуется, ее ... не удивишь, - заржал Шебакин.
- Шеба, - ввернул Копытов, - еще неизвестно, что она там за книжки читает. Там, может, мой..., - Копытов помахал рукой возле своего причинного места, - детский лепет по сравнению с её книженциями.
Наташа и Люська прыснули от смеха.
- Дураки, - сказала Марина. - Ну что с вас возьмешь, если ваши интересы выше причинного места не поднимаются. Остается надеяться только на то, что вы это перерастете. - Марина смерила Копытова презрительным взглядом. - Хотя вряд ли.
Копытов фыркнул:
- Фифа какая.
Марина покрутила пальцем у виска и вернулась на свое место.
Последним уроком у десятого "в" была математика. Она тянулась долго и скучно. Когда прозвенел наконец долгожданный звонок, класс мгновенно опустел.
***
Копытов, Кузнецов, Шебакин и Лысенко вывалились из школы. Рюкзаки полетели на газон.
- Да здравствует свобода! - закричал Копытов.
- Ура! - подхватили остальные.
- Слушай, Лысый, а ты на дело точно идёшь? - спросил Копытов.
- А я пока ещё думаю. Чисто теоретически это дело, конечно, интересное, но надо брать в расчет риск, которому мы все себя подвергаем, - сказал Лысенко.
- Лысый, ты давай прикидывай быстрее, а то без тебя всё пройдет. Пропустишь такое событие, - сказал Шебакин.
Ребята подхватили рюкзаки и зашагали подальше от школы.
- Пацаны, - сказал Лысенко. - Я бы на вашем месте не стал брать с собой девчонок, потому что они все такие трёпла. Сегодня сходим - завтра весь посёлок будет знать про наши дела.
- Вот лично я с ним согласен, - подхватил Шебакин. - Бабы - это зло.
- Как говорится, шерше ля фам, - ввернул Лысенко.
- Во-во, - сказал Шебакин.
- Так ведь позвали их уже, - сказал Кузнецов. - Куда теперь от них деваться?
- Да не пойдут они, пацаны, - сказал Копытов. - Вы список вообще видели? Все зассали.
- А если припрутся? - спросил Кузнецов.
- Давайте решать проблемы по мере их поступления, - сказал Копытов.
Лысенко наклонился, чтобы завязать развязавшийся шнурок на кроссовке. Копытов подскочил к нему сзади и отвесил ему пинка.
- Копыто, я тя ща урою! - заорал Лысенко.
Кузнецов и Шебакин заржали.
- Лысый, ты сначала очки сними, прежде чем урывать-то будешь, а то ненароком разобьются, как до дома-то добираться будешь? В первую канаву упадёшь, - орал Копытов.
Лысенко подскочил к Копытову сзади, запрыгнул ему на спину, обхватив коленями живот, и начал его душить.
- Я сейчас тебя оприходую, Шеба, - крикнул Лысенко, не отпуская Копытова.
Шебакин скрючился от смеха.
Немного успокоившись, ребята продолжили путь.
- Серый, ты козла-то нашёл, а? - спросил Шебакин Кузнецова.
- Нашёл, обещал же.
- Всё принесешь, как требуется?
- Зуб даю, - сказал Кузнецов и щелкнул ногтем по переднему зубу.
- Замётано, - сказал Шебакин. - Ну по домам тогда? В одиннадцать на кладбище?
- Давайте, пацаны, - сказал Копытов и пошел в сторону своего дома.
Все остальные тоже разошлись в разные стороны.
***
Придя домой, Вадим залез в холодильник. Кроме одинокого пакета молока там ничего не было. Тяжело вздохнув, Вадим налил молоко в стакан и пошел в свою комнату. Молоко было каким-то странным на вкус, но есть хотелось очень сильно - молодой организм требовал калорий.
Закрыв дверь комнаты на замок, Вадим полез под кровать и извлёк оттуда увесистый том в кожаном переплете, такой старый, что он уже чуть ли не рассыпался у него в руках. Книга была очень пыльная. Вадим чихнул. Бросив книгу на кровать, Вадим полез в тумбочку и достал оттуда пакет. Упаковав книгу в пакет, Вадим снова убрал её под кровать. Если мать увидит это, ему придётся туго. Такие книги нормальные люди у себя в квартирах не держат.
Эту книгу Вадим нашёл в старой заброшенной церкви, когда они лазили туда на разведку вместе с пацанами.
Вадим прятал книгу в своей комнате под кроватью, а по вечерам доставал и читал ее.
А однажды его посетила идея, которую он и собирался сегодня воплотить.
Дождавшись, когда часы покажут половину одиннадцатого, Вадим достал пакет с книгой из-под кровати, надел старые кроссовки и выбежал из дома.
На улице было прохладно. После жаркого дня эта прохлада чувствовалась особенно. Вадим невольно поёжился и поспешил в сторону кладбища.
Подходя к кладбищенским воротам, Вадим прищурился. Рядом с воротами стояла Маринка Соловьёва. Вот уж кого-кого, а её он вообще не ожидал здесь увидеть - она откровенно насмехалась над их делом.
- Привет, Вадим! - сказала Марина, искренне обрадовавшись появлению Копытова. - Наконец-то хоть кто-то пришёл. Я уже тут полчаса стою.
- А ты чего это пришла-то, Марин? Ты же, вроде, не хотела, - сказал Вадим.
- Ну так... Дома делать особо нечего было... - неопределенно сказала Марина. Собственно, это нисколько не объясняло её внезапного здесь появления. - Ой, смотри, вон кто-то ещё идет, - Марина показала рукой в сторону приближающейся троицы.
Это были Шебакин, Кузнецов и Лысенко.
- Здорово, Копыто! - заорал Шебакин.
- Лысый, ты ли это? - удивленно спросил Вадим- Я это, я, Копыто, - пробубнил Лысенко.
- Ты же не хотел идти, - с упрёком сказал Вадим.
- Передумал, - коротко ответил Лысенко.
- Ну и денёк, - проворчал Вадим.
- Серый, а ты кровь принёс? - спросил Копытов.
- Принёс, конечно, - Кузнецов сунул руку в карман и, достав оттуда небольшую бутылку, побултыхал ей перед лицом Копытова.
- Это точно козёл, Серый? - с сомнением спросил Копытов. Что находится в бутылке, разглядеть было невозможно, да даже если бы и можно было разглядеть, откуда угадаешь, что туда залил Кузнецов. Оставалось только принимать его слова на веру. Другого выбора всё равно не было.
- Да точно, точно, - подтвердил Кузнецов.
- А ты его чё, того? - Копытов провел ладонью под подбородком.
- Да ты чего, Копыто? Нет, конечно, - перекрестился Кузнецов. - Мне его дед мой... в общем это... на держи, - Кузнецов протянул бутылку Копытову.
Копытов внимательно всматривался в темноту :
- А я смотрю, моё мероприятие пользуется спросом.
К воротам подошёл Суворов. Потом - Наташа Володина.
- Наташ, ты же тоже, вроде, не хотела идти, - Вадим удивлялся и нервничал всё больше и больше. Девчонок было уже двое. На такое количество он не рассчитывал ни при каком раскладе. Неприятности уже буквально выглядывали из-за каждого куста.
И когда нервы Вадима уже дошли до предела, к их собранию тихо подошла Люська Серафимова.
- Привет, ребята! - тихо сказала Люська.
Наташа уставилась на Люську, как будто увидела привидение:
- Люська, ты сказала, что не придёшь, - с возмущением сказала Наташа.
- Да дома просто делать нечего было... скукотища такая, - пыталась оправдаться Люська. - Наташка, да ты же сама мне клялась и божилась, что ни за что не придёшь.
- Да я... - замялась Наташа, не ожидавшая нападки со стороны Люськи. - Мне тоже скучно было, - нашлась она.
- Ну вы даёте, - Копытов развёл руки в стороны. - То никто не хотел идти, а то вдруг вся кодла собралась.
- Сам ты кодла, - обиделась Люська.
- Лучше б вообще не приходили, - добавила Наташа. - Чего звали тогда?
Марина каждые полминуты закатывала глаза и качала головой.
Успокоившись, Вадим поднял пакет с книгой с земли и сказал:
- Всё, харе спорить. Раз пришли, значит, все идем, - и, развернувшись, вошёл в ворота, ведущие на кладбище.
Люська переглянулась с Наташей, и они вдвоем быстро зашагали вслед за Копытовым. Все остальные двинулись сзади, пытаясь не отстать от задававшего быстрый темп Копытова.
Ночь выдалась лунной. Луна огромным светящимся шаром висела над землей, создавая иллюзию нереальности всего происходящего. Изредка на нее наплывало небольшое облако, и тогда вокруг начинали шевелиться тени, придавая окружающей обстановке еще больше сюрреалистичности.
"И чего это Луна такая большая? Разве она такая всегда?" - думал про себя Копытов. Казалось, вот только протяни руку - и дотронешься до неё, почувствуешь ее шероховатую холодную поверхность, ощутишь в этом прикосновении саму Вечность. Создавалось впечатление, что Луна каким-то непостижимым таинственным образом подвинулась к Земле на опасное расстояние и ещё совсем чуть-чуть - и она столкнется с их родной планетой.
Ребята нестройным рядом двигались по тропинке, идущей между могил. На кладбище хотя бы один раз были все из них, но это было днем, когда это место казалось тихим, безлюдным, располагающим к размышлениям о бренности жизни. Сейчас же кладбище почему-то совсем не вселяло умиротворения в души. Напротив, оно выглядело зловещим. Казалось, что сама энергетика с заходом солнца здесь кардинально поменялась. Почему-то именно сейчас, когда на Землю опустилась тьма, казалось вполне вероятным, что сейчас могилы разверзнутся и из них полезу костлявые руки тех, кто упокоился тут на веки вечные. Почему-то сейчас каждый из шедших ребят допускал мысль о том, что мёртвые вдруг могут ожить и напугать их или даже, о чём уж совсем не хотелось думать, причинят им какой-нибудь вред.
Всем было очень страшно, но никто не подавал виду.
Наташа пыталась вглядываться в надписи на надгробных плитах. От непривычно огромной луны исходило достаточно света для того, чтобы она чётко их видела. В голову лезли мрачные мысли.
На одной из надгробных плит Наташа увидела портрет совсем маленького ребёнка. На фотографии девочка выглядела очень милой и жизнерадостной. Она улыбалась во всю ширину своего рта. Наташа подошла ближе и всмотрелась в даты, четко высеченные в гранитном камне.
- Ребята, - сказала она тихо, но все её услышали и подошли ближе. - Смотрите. Это же ребёнок. Девочка. Сашенька.
Быстро сопоставив в уме дату рождения и конечную дату, Люська прошептала:
- Она даже года не прожила.
У Наташи от этих слов побежали по телу мурашки. Она и сама уже высчитала возраст девочки, но слова Люськи как будто вынесли приговор, навсегда поставив точку в истории Сашеньки.
Все молчали. Никто не знал, что сказать. Когда сталкиваешься со смертью, слова становятся бесполезными. Они не выражают ничего. С помощью слов можно выразить всё, что касается жизни, но то, что касается смерти, словам не подвластно.
Дальше все двинулись в подавленном состоянии.
Около одной из могил Копытов остановился:
- Приехали. Конечная, - объявил он мрачным голосом.
- Ну и дурак ты, Копытов, - сказала Марина Соловьёва. - Шуточки в данной ситуации неуместны.
- Согласна, - подхватила Наташа.
- Харе бузить, - сказал Копытов и, приоткрыв калитку ограды, вошёл, приглашая жестом последовать за ним всех остальных.
- А чё мы там делать-то будем? - спросил Шебакин.
- Заходи - узнаешь, - коротко ответил Копытов.
Шебакин вошёл в калитку. За ним протиснулись все остальные.
- Ребят, а могила-то совсем свежая, - сказал Лысенко. - Смотрите, земля какая.
- И венков сколько, - сказала Люська.
- Шевалдин Геннадий, - прочитала Наташа надпись на надгробной плите. - И ведь молодой совсем был. Всего-то тридцать два года.
- Ну не совсем молодой, - поправила её Люська. - Но и не старик.
Копытов перепрыгнул через ограду на другую сторону и скрылся в кустах, которые росли рядом. Через несколько секунд он вынырнул оттуда с четырьмя лопатами. Никто не был в курсе, что Копытов заранее основательно подготовился к задуманному им мероприятию. Никто не знал также, как тяжело ему давались эти приготовления, ведь нужно было незаметно притащить на кладбище эти лопаты, а они не маленькие. Если бы его кто-то заметил, вопросов было бы не избежать. Да и раздобыть эти лопаты тоже было целой историей. Вадим с родителями жил в обыкновенной квартире на пятом этаже. Понятное дело, там лопат не держали. Ему пришлось тащиться в деревню к дедушке с бабушкой. Если бы он спросил лопаты напрямую, дедушка замучил бы его вопросами, поэтому пришлось их выкрасть.
Наташа с Люськой переглянулись. Парни вопросительно смотрели на Копытова.
- Ну чё, пацаны, копать будем? - спросил Копытов.
- В каком смысле копать? - не понял Лысенко.
- Лысый, ты чё, не копал, что ли, ни разу? - резко спросил Копытов.
Даже при свете луны было заметно, как Люська побледнела. Наташа открыла рот и тут же прикрыла его рукой. Шебакин закашлялся.
- Эротичненько, - ляпнул Кузнецов.
- Ты чё, совсем, Копыто? - спросил, прокашлявшись, Шебакин. - Я, конечно, всё понимаю...
- Я пас, - сказал Лысенко, поднимая руки.
- Ну и вали к чёрту, Лысый. Смотри труханы не обдрищи по дороге, а то мамке стирать придётся, - заорал Копытов.
- Копыто, Копыто, угомонись, - попытался урезонить Вадима Кузнецов.
- В общем, так, - сказал Копытов. - Те, кто обосрался, могут валить домой. Остаются только те, кто готов идти до конца. Потому что я, вашу мать, не собираюсь вас тут потом откачивать. Всем понятно?
- А у меня вопрос, - сказал Суворов, который непонимающе смотрел на всех по очереди. - А мы чего делать-то будем?
- Ну ты и тупой, Сусанин, - взвыл Шебакин. - Труп мы тут выкапывать будем. Понял?
Суворов уставился на Копытова. Его глаза расширились до такой степени, что казалось в них можно вставить блюдца.
- Ты серьёзно, Копыто? Мы могилу будем раскапывать?
- А ты ещё не понял, дебил? - заорал Шебакин.
- Да, мы будем раскапывать могилу и вызывать дух Александра Сергеевича, - с нетерпением сказал Вадим. Ему уже начинала не нравиться ситуация, происходящая в данный момент.
- Какого ещё Александра Сергеевича? - еле слышно спросил Суворов.
- Пушкина, - резко ответил Копытов.
- Эротичненько, - сказал Кузнецов и, усевшись на скамейку, стоящую внутри ограды, схватился руками за голову. - Только я не совсем понял взаимосвязи. Ты хочешь вызывать дух Пушкина. Но при чём тут труп какого-то Геннадия Шевалдина?
Копытов нервно всплеснул руками:
- Что тут непонятного? Этот труп будет просто телом, в которое на время вселится Пушкин, чтобы мы смогли с ним пообщаться. Я уверен, что никто из вас не захочет, чтобы в вас самих кто-то вселялся. Даже на время. Даже сам Пушкин. Неужели вам неинтересно пообщаться с самым великим поэтом всех времен и народов?
- Но это же святотатство, - с укором проговорила Марина.
- Я не святоша, Шебакин, - обиделась Марина. - Но могилы раскапывать - это уж совсем.
- А чё ты приперлась тогда сюда? - спросил, начинающий закипать Копытов. - Ты думала, мы тут "Отче наш" до утра читать будем?
- Идиот, - пробубнила Марина.
- Лысый, так ты валишь или остаёшься? - спросил Копытов.
- Чё, Лысый, слабо, да? - подскочил к нему Шебакин. - Боишься при девках обдристаться? - Он демонстративно зажал нос одной рукой, а другой помахал возле него.
- Да иди ты, Шеба, - отмахнулся Лысенко.
- Ссыкло, - с презрением сказал Кузнецов.
- Я не сказал, что я ухожу, - нерешительно сказал Лысенко, поправляя очки.
- Лысый, лучше вали домой. А то потом во сне мертвеца увидишь, трусами не отмахаешься, - заржал Шебакин.
- Всё, мне это надоело, - сказал Копытов, подходя к дверце и открывая её. - Кто не остается, тот уходит. Милости прошу.
Никто не сдвинулся с места.
- Если все остаются, значит, все согласны выполнять мои указания, - резюмировал Копытов.
Достав из пакета бутылку, принесённую Кузнецовым, Копытов открутил с нее крышку и, обойдя вокруг могилы, начертил круг с помощью содержимого этой бутылки. Все следили за Копытовым, затаив дыхание.
Затем Копытов взяв лопаты, которые он прислонил к ограде, и вручил их по очереди Шебакину, Кузнецову и Суворову. Четвертую лопату Копытов оставил себе.
Подойдя к свеженасыпанной могиле, Копытов мощным движением воткнул в неё лопату.
Люська прикрыла рот рукой и шепнула:
- Ой, мамочки.
Копытов обернулся и посмотрел на неё таким взглядом, что Люська тут же замолчала и отвернулась в сторону.
Шебакин, Кузнецов и Суворов подошли и тоже принялись за работу. Девчонки втроем сели на скамейку и в полной тишине наблюдали за работой парней. После слов Копытова никто из них не решался заговорить.
Парни старались копать как можно быстрее, но от усилий все быстро вспотели и начали тяжело дышать. Через некоторое время Копытова сменил Лысенко.
Вскоре лопаты стукнулись обо что-то твёрдое. Девчонки вздрогнули и поёжились.
- Похоже, мы почти у цели, - сказал Шебакин.
Парни начали копать с ещё большим энтузиазмом. Копытов снова перепрыгнул через ограду и через несколько минут вернулся с мотком толстой веревки и длинной палкой.
Подкопав под гробом так, чтобы было удобно просунуть под него верёвку, парни молча встали над разрытой могилой и вопросительно посмотрели на Копытова. Вадим взял верёвку и решительно спрыгнул вниз.
- Ой, мамочки, - прошептала Люська и прикрыла рот рукой.
Марина от страха не могла пошевелиться. Все это время она сидела как изваяние.
Шебакин подошёл к ней и помахал у неё перед лицом рукой:
- Эй, Соловьева, ты живая?
Марина молча кивнула и невидящим взглядом уставилась на разрытую могилу.
Кузнецов подошел к могиле и прыгнул туда вслед за Копытовым, чтобы помочь с верёвками.
Повозившись немного с веревкой, Копытов крикнул снизу:
- Пацаны, нам его отсюда не поднять. Слишком тяжёлый, зараза.
Марина с облегчением сказала, вставая со скамейки:
- Слава богу.
Всё, что сейчас происходило вокруг неё, казалось её страшным сном. Вот только проснуться у неё никак не получалось. Поняв, что история может закончиться, даже особо не начавшись, она испытала такое облегчение, какого не испытывала, даже узнав, что у неё за контрольную по физике твёрдая пятерка. И это учитывая, что с физикой она никогда в ладах не была.
- Придётся просто крышку взломать, - крикнул Кузнецов из могилы.
Марина снова уселась на скамейку, притихшая. Через секунду она услышала, как трещит дерево под лопатами Кузнецова и Копытова. Поддев крышку, они вдвоём выбрались наружу.
Девчонки смотрели на них как на героев. Залезть в могилу к мертвецу и еще открывать гроб, в котором он лежит - этот поступок в их глазах был верхом геройства.
- Ну чё, открываем? - спросил Копытов.
Пацаны подошли к могиле. Копытов, поддев крышку лопатой, приподнял ее вверх. Кузнецов и Шебакин, ухватив её руками, стали тянуть ее наружу.