Мы с тобой знакомы всего месяц, но ты успела стать мне хорошей подругой. Я это очень ценю. Знаю, что мы можем никогда с тобой не увидеться... Быть может, именно от того я и пишу тебе это письмо - в надежде на твою помощь. Ведь с таким человеком, который тебя не видит и не знает в лицо, легче всего говорить на сложные темы+ Ты только извини меня за то, что мне приходится посвящать тебя в свою проблему, но мне это необходимо, поверь. Совсем скоро мы вернемся к нашим обычным разговорам из цикла "обо всем и ни о чем". Это будет позже, а пока просто прочитай внимательно это письмо и постарайся как можно скорее ответить на него.
Мы договорились, что не будем говорить друг другу свои настоящие имена. Для тебя я Вега, не больше и не меньше. Может, стоило бы сейчас назваться настоящим именем, я даже думала об этом, но потом все же решила, что пусть эта субординация остается. Вега - так Вега. Кстати, еще немного, и ты узнаешь, почему именно у меня такой псевдоним.
+Годы моей жизни прошли в этом городе. И, если честно, я не представляю, как смогла бы жить где - то в другом месте. Москва для меня больше, чем дом, это часть меня, то, что неотрывно живет во мне. Когда мне было двенадцать лет, моя семья ненадолго переехала в Питер+ И вынуждена была оттуда переезжать. Из-за меня. Мой организм не был приспособлен к этому городу. Так что, видимо, здесь я и закончу свои дни. Так вот, все, с чем связана моя жизнь - это Москва. Именно тут я родилась, и именно здесь, в одном московском дворике прошло мое детство. Именно тут я пошла в первый класс+
Знаешь, многие очень трепетно относятся к такого рода воспоминаниям - о школе и детстве. Я не наивный и не сентиментальный человек, и спокойно отношусь к школе, как к части своей судьбы.
В то время мы в Черемушках, на пересечении Нахимовского проспекта и профсоюзной улицы. Поэтому неудивительно, что и в школу я пошла именно там. Как сейчас помню тот день, когда нас рассаживали. Как это принято, маленьких деток садили наперед, тех, кто повыше - назад. И вот с одним парнем я оказалась на "Камчатке". Наверное, нам просто не повезло. Мы оба были чуть повыше остальных, иного места нам достаться и не могло. Ни я, ни он особо не восхищались подобным положением дел, но и возмущаться громко никто не стал. В конце концов, не такими продвинутыми мы были в этих делах, чтобы что-то кардинально понимать.
Этот рыжий тип, который невольно оказался моим соседом, не понравился мне с самого первого дня. Мы были так с ним расхожи во всем. Начиная от футбола, который он боготворил, а я ненавидела, и заканчивая взглядами на те или иные учебные дисциплины.
Вот уже не помню, чем он мне там не удружил, а только его я терпеть не могла. Естественно, свое недовольство я выражала в меру своей воспитанности, а потому чаще предпочитала помалкивать и просто не обращать на него внимания. А ведь было, наверное, из-за чего его не любить. Хотя бы за эти ужасные красные волосы. Я просто ненавидела этот цвет, считала, что человек с такими волосами способен на самую большую гадость. Потому и ожидала повсюду подвоха. А конопушки на его носу так и вовсе убивали меня, ведь+ Ведь я тоже была рыжеволосой и с конопушками. Ты думаешь, мол - что за идиотство, наоборот, на этой почве вы должны были сойтись+ Нет, Санти, все не так. Глядя на него, я понимала, какой он некрасивый. В моей голове рождалось лишь одно - я такая же, как и он. Такая же некрасивая+
Честно говоря, не понимаю до конца, в чем причина такого разногласия, но мы не разговаривали. Причем очень долго. В самом начале он пытался хоть как-то завязать со мной контакт, но я быстро дала понять ему, что лучше ко мне не подходить. Я предпочитала страдать в одиночестве и наслаждаться своим страданием+
Первое впечатление, Санти, как правило, остается на всю жизнь. По крайней мере, его очень сложно изменить. Мое впечатление об этом парне держалось несколько лет. Впрочем, к этому я еще успею дойти. Сначала я думал, что наше с ним соседство не продержится долго. Дескать, совсем скоро всех детей рассадят по интересам, кто с кем дружит. А поскольку я успела к тому времени (а прошло уже месяца три первого учебного года) подружится с двумя девочками, то вполне резонно надеялась на лучшее. Однако ничего хорошего не произошло, и в тот день, когда класс все же рассадили так, как кому хочется, я горько рыдала. Я осталась соседкой этого рыжего. Все из-за этого проклятого роста. Видимо, мы с ним слишком быстро росли, а потому, кроме задней парты нам больше места не нашлось. Были и другие задние парты. Но они были уже заняты. Это был ужас, самая настоящая истерика+ При том, что внятно объяснить причину своей ненависти я никому не решалась. И еще очень долго не могла сказать.
К концу второго-третьего класса практически определилось, кто в будущем будет отличником, а кто троечником-двоечником. Я завидовала обеим категориям. Первым - понятно за что. Вторым - за свободу, которой, как мне казалось, они обладали. Ведь, как я считала, лучше никогда не беспокоиться об учебе, оценки, неважно какие, сами будут лететь к ним в дневник. Мы с моим соседом не попали ни в одну категорию. Так - твердые хорошисты без претензий на что-то большее. И ему, и мне все время чего-то не доставало до того, чтобы учиться хоть чуточку лучше. Например, мне всю дорогу не давалась математика. Хоть убей. Это совсем не для меня - что-то считать и находить ответы. Куда больше мне нравилась литература, русский и английский язык, история+ Сосед мой - наоборот, был прирожденным математиком, в уме решал то, что мне не под силу было решить за несколько лет. А вот историю, литературу он не то чтобы не любил, они просто были не для него. Так же, как математика не для меня.
В принципе, мы могли бы классно взаимодополнять друг друга. К примеру, подсказывать или давать списывать+ Ага, разбежалась. Если не ошибаюсь, класса до шестого мы упрямо не давали малейшей возможности содрать на уроке хоть строчку друг у друга. Все это было потом - после+
В общем, такова жизнь, к концу второго класса я свыклась с мыслью, что мне придется сидеть с этим рыжим всю мою школьную жизнь. Я даже научилась просто его не видеть. Так, словно его и нет вовсе. В душе я надеялась, что и он решил для себя то же самое.
Годы шли, при том крайне медленно. Ты знаешь, столько уже раз говорилось о том, что в детстве время идет медленнее+ Как я понимаю этот процесс, так это просто от того, что для маленького человека весь мир со всем в нем происходящим кажется больше. Соответственно, и времени в таком возрасте больше. Ты словно не знаешь, куда его деть+ Жизнь текла с издевательской размеренностью, словно играя со мной. А все оттого, что у меня была тайна, раскрыть которую я могла только спустя время. И как же медленно оно для меня тянулось+ В чем была тайна? В том, что я в середине пятого класса должна была переехать в другой район и бросить, таким образом, родную школу. Я сотни раз представляла себе, как придет пора объявить перед всем классом эту новость. И вот этот день настал.
По сути, мы уже переехали в новый высотный дом на улице 1905-го года, несколько дней подряд мне приходилось добираться в школу на метро. Все уже было готово. И когда я стала перед всем классом, чтобы попрощаться, то+разрыдалась! Представь себе, я вдруг просто не смогла вот так взять и все бросить+ Я открыла рот, чтобы сказать то, что нужно, но так ничего и не сказала. "Нет, ничего, уже ничего не происходит+" бросила я и поплелась с унылым видом к своему рыжему+
Это было прямо перед новым 1987 годом. Вовсю шло приготовление к новогоднему балу. На меня подцепили малышей - первоклашек, у которых я была вожатой. Примерные пионерки всегда мучались с такой вот нагрузкой. Хотя мне самой тогда было всего одиннадцать лет. Что ж, тогда дети взрослели раньше.
Часы показывали почти десять, когда я выскочила из школы. Как оказалось, в такое время там кроме меня и сторожа никого не было. Вот так мне пришлось отбивать мое желание остаться в родном классе. Приходила я тогда почти в одиннадцать вечера, засыпала с тем, чтобы рано утром, чуть ли не на рассвете снова убежать в школу. А ведь можно было спокойно учиться в новой школе. Тем более, в тот год мой братишка пошел в первый класс, стоило хотя бы первое время быть с ним в одной школе, но было что-то еще помимо моего старого класса, что держало меня. Оба моих дорогих родителя были учителями. А потому быть их ученицей я не хотела. Именно так и есть - начиная с шестого класса, папа вел бы у меня физику, а мама еще раньше стала бы преподавать геометрию. И так лет шесть-семь подряд! Так что, не одни сантименты меня держали. Спросите у любого, кто был ребенком учителя - много ли в этом радости+ Вечером поезда метро ходят реже, чем днем. Я давно это заметила, потому мне приходилось минут по двадцать, а то и больше жать, чтобы уехать домой. В тот вечер я особенно долго пробыла в школе с этими дурацкими плакатами, потому поезд шел ко мне дольше обычного+
Едва войдя в метро, я чуть не забежала назад на улицу. Этот рыжий спокойно дожидался метро, сидя на лавочке и читая книгу. Понятия не имею, что он там делал в такое время, но видеть его мне совсем не хотелось. Однако я рассудила трезво. В конце концов, из-за него одного пропускать поезд и снова ждать непонятно, сколько не стоило. Да и к чему? С ним мы проводили рядом большую часть своей жизни, так что, как не убегай, все равно завтра его увидишь снова+
Я не стала подходить к нему. Он сам это сделал за меня.
- Привет, - сказал он, - ты сегодня поздно.
- Да, Леша, - ответила я, - я всегда так возвращаюсь.
- Готовишься к новому году?
- А твое, какое дело?
- Нет, конечно, никакого. Просто глупо было бы не подойти и не поздороваться+
- Да уж, глупо+ Привет+ А ты чего в такое время еще не спишь?
- С тренировки возвращаюсь, допоздна задержался.
Знаешь, Санти, я тогда не придала значения этой фразе, хотя именно она повернула в обратную сторону всю мою жизнь. Он сказал ее так просто, что я даже не подумала ему не верить. Всего пять слов, и судьба идет в другом направлении. Он сказал неправду, но я поверила ему. Почему я ему поверила, Санти?
- Я не знала, что ты живешь далеко, думала - где-то здесь рядом+
- Нет, мне приходится добираться на метро.
- Мне тоже+ Кстати, вот мой вагон. Тебе, наверное, в другую сторону,- сказала я с надеждой. - Пока тогда+
- Нет, мне именно туда. Пока что нам по пути, а там посмотрим.
Вот так мы и ехали. На каждой станции пересадки я ждала, что он выйдет, но он продолжал ехать. И даже вместе со мной вышел на моей станции метро. Я сделала вид, что не обратила внимания, но когда мы подошли к МОЕМУ новому дому, я не выдержала:
- Слушай. Ты что решил провести меня к самой двери?
- С чего ты взяла? Не буду я тебя никуда провожать?
- Тогда почему ты приплелся к моему дому?
- Чегой-то он твой? Ты что, сама вселилась сюда?
- Нет, с родителями. Я тут живу уже две недели?
- Я тоже тут живу?
- Ты - что?
- Я живу тут. Мы переехали пять дней назад, хотя еще не успели распаковаться+
Вот так, Санти, этот тип оказался моим соседом не только по парте, но и по подъезду. Я жила на девятнадцатом, а он на двадцать седьмом, последнем этаже. Я, естественно, сначала удивилась, но потом поняла, в чем дело. Я уходила из дому затемно, а возвращалась, когда все уже спали. Естественно, ему не нужно было так рано просыпаться, как мне. То, что мы стали жить в одном доме, было, с одной стороны ужасно. Все же, терпеть его присутствие столько времени до того, а теперь еще и после уроков+ С другой+
А дальше я не знаю, как рассказывать, Санти. Естественно, наши отношения потеплели. Особенно после нового года, когда мне не нужно было больше так рано уходить. Мы пару раз столкнулись в метро, потом еще и еще. Словом, совсем скоро мы стали ездить в школу вместе. И возвращаться тоже. Со временем мы подружились, перестали прятать друг от друга тетрадки на уроках. И сами по себе моя математика и его литература пошли в гору. Мы все чаще с улыбкой вспоминали, как воевали друг с другом. Вечерами мы проводили время друг у друга. Во многом нам было хорошо вместе.
Однако это была далеко не любовь. Прошло еще добрых несколько месяцев, прежде чем+
Иногда я думаю о том, что слишком велика доля случайности в нашей жизни. Куда больше, чем мы сами в это верим. Ведь, какая-то случайность свела меня с Лешкой в одном классе и за одной партой, в одном подъезде+
Однажды летней ночью мне не спалось. Такое бывает. Московское лето я переношу сложно, это одна из немногих вещей, которые в Москве мне не нравятся. Долго и нудно я ворочалась, пока не решила прогуляться. Ты, вероятно, подумаешь, что я странная особа, когда узнаешь, куда я отправилась. Ни много, ни мало - на крышу. Я никого не ожидала там увидеть в такое время, все же, четыре утра+
Леша сидел почти на самом краю и смотрел на звезды. Я давно знала, что у него есть телескоп и порой воспринимала это, как чудачество. Все же, мир звезд был слишком далек от меня. А Леша боготворил небо. Лишь две вещи существовали для него - звезды и футбол. И то и другое он мог созерцать и обсуждать часами. Так, он поименно знал все футболистов всех команд класса "А" и "Б" союзного чемпионата. Мог сразу сказать, с каким счетом закончился тот или иной матч. Знал он историю футбола досконально. В отличии от истории родной страны. А звезды+ Он этим жил. Дело тут вовсе не в том, чтобы просто все их перечислить. Это он тоже мог. Дело в какой-то мистичности, с которой он смотрел в свой телескоп. Когда в 86-м пролетала комета Галлея, он ни дня не пропустил, ловил ее объектив ежечасно. И так ночь за ночью. Потом я узнала, что на крыше он проводил большую часть времени. Он выбрал себе какой-то угол, где было поменьше света (Москва, все-таки с ее неоновыми огнями) и просто наслаждался тем, что так любил.
Минут двадцать я за ним наблюдала, после чего подошла и села рядом с ним. Странно, но мы почти не говорили той ночью, а ведь она изменила почти все в наших отношениях+
Мы по очереди смотрели в телескоп, он просто наводил его не очередное созвездие и называл его.
На рассвете он в последний раз навел телескоп, чтобы я посмотрела. Яркое созвездие с зеленоватой звездой. Звезда, как звезда, разве, чуть ярче остальных. И вдруг он сказал:
- Это ты?
- Я?
- Да, эта звезда - она похожа на тебя.
- Как она называется?
- Вега. Созвездие Лира.
- Почему я на нее похожа?
- Я не знаю. Мне просто кажется, что это ты, вот и все. Иногда не надо искать ассоциации, правда, ведь?
Несколько минут я молча смотрела на него, после чего поцеловала. Это был первый поцелуй в моей жизни. Мы оба сидели на краю крыши. Если б он захотел в тот миг прыгнуть вниз, клянусь, Санти, я, не раздумывая, прыгнула бы за ним+
Наши с ним отношения+ Все было так сложно и просто одновременно. Этот роман раскручивался несколько лет. Любила ли я его тогда? Не знаю, Санти, мне сложно сказать. Теперь мне кажется, что я любила его всегда, и до той ночи на крыше. Однако, ты сама понимаешь, что это совсем не так. Само понятие "любовь" для меня тогда было настолько размыто, не имело вообще никаких очертаний, что говорить о ней я просто не могла. Да, подсознательно я понимала, что Лешка теперь навсегда стал для меня самым главным человеком всей жизни, но произнести в слух я этого не могла. Может, боялась, может - оттого, что так была воспитана. Не то чтобы я росла в семье страшных пуритан, но просто взять и представить, что у меня есть мальчик - в одиннадцать -то лет! - я, естественно не могла+ Но все происходило куда быстрее, чем я могла себе подумать. Может, Леша лучше понимал, как нужно строить такие отношения. Как бы там ни было, но все происходило именно так, как и должно было происходить. На каком-то этапе все перестало заканчиваться простым провожанием до дверей или списыванием на уроке. Нет, мы проводили столько времени вместе, сколько могли. Леша открывал для меня столько всего нового+ Я столько раз побывала на футбольных матчах, что, кажется, сама стала не хуже его разбираться в футболе. Именно с легкой Лешиной руки я стала пламенной спартаковкой, из "мясной" породы. Ну, разбирающийся в футболе поймет, о чем я. Леша говорил, что для него футбол - целая религия и философия. Для меня это было далеко, но, где-то я ощущала, что погружаюсь в игру полностью. Точно так же и со звездами. С годами мне передался тот трепет, которым жил Леша. Он говорил, что звезды гипнотизируют его, не позволяют отвлечься хоть на миг, ежели ночь ясная. Он сравнивал звезды с крыльями Ангела. Дескать, дело не только в том, что Ангелы не летают без крыльев, а в том, что именно непонятное и трепетное свечение делает их таким. Вот и звезды - оттого, что они светят, он их любил+ Глупо? Я так перестала думать, когда сама не прочувствовала на себе магию звездного света.
Я почти прямо говорю о "мире неизведанного", который Леша открыл для меня. Я нормальный человек, и прекрасно понимаю, что можно подумать, услышав такое. Так вот, ежели ты задашься вопросом о том, было ли что-то помимо поцелуев, так я тебе прямо скажу - было. Потом. Лет в пятнадцать -шестнадцать. В конце концов, мы не переходили грань приличия, пока сами не почувствовали себя достаточно взрослыми для этого. А то, что это был именно Леша, я нисколько не жалею. Все-таки, я любила этого человека. А это очень многое значит. Так что, в разговорах о таких вещах я, хоть и хожу по краю, но знаю, что говорю.
Ох уж этот роман, Санти! Тебе сложно вообразить, как красиво, по детски, и в то же время, по взрослому это было. С одной стороны, мы порой совершали безумные поступки. Например, убегали с последних уроков в кино, или чтобы побродить по Москве. Пешком мы обошли весь город. Однажды мы убежали с итоговой контрольной роботы лишь для того, чтобы, спрятавшись ото всех, целоваться несколько часов подряд. Это было на крыше, ветер обдувал нас со всех сторон, но мы не обращали на это ни малейшего внимания. Зимой мы бежали по снегу раздетыми лишь потому, что раздевалка была закрыта, а ему не терпелось показать мне первый в том году снег+ Так наивно+ Да, было мороженое, были цветы, были прогулки ночью в парке+
Была и другая сторона наших отношений. Когда мне было тяжело, он обязательно оказывался рядом. Так, когда я была классе в десятом, мой братишка, которому было всего-то десять лет, попал под машину, и те дни, пока шли похороны, поминки, я могла сойти с ума. Не будь Лешки, так бы и произошло. Я много лет, да и сейчас, наверное, тоже, обвиняла себя в том несчастном случае, когда отпустила его одного гулять на улицу, не присмотрела за ним+ Леша смог убедить меня в том, что это судьба, что я ни в чем не виновата. Понимаешь, Санти, не только то, что он был со мной в эти дни, а также и его реакция, искренняя реакция на происходящее, помогли мне выжить в там аду.
Конечно, не всегда в наших отношениях было все гладко. Иногда случалось что-то такое, из-за чего мы могли расстаться+ Я уж не помню, из-за чего именно такое происходило, а только оно было и никуда от него не деться.
Не только класс, но и вся школа была в курсе того, какой именно роман мы переживаем, а потому наши одноклассники понимающе выходили на переменку, оставляя нас одних в кабинете. Ох, что тут начиналось! Мы словно, итальянская семья, начинали громко, никого не стесняясь выяснять отношения. Честно, было абсолютно плевать на то, что о нас подумают. Видимо, жизнь во время таких ссор замирала во всей школе+ А ведь нам было что выяснить, раз мы орали во всю. Чего мы только не говорили друг другу в такие моменты! Я обвиняла его во всех смертных грехах, говорила, что он, козел еб+вый, не пропускает ни одной юбки, что он бабник, каких еще надо поискать, изменяет мне во всю, астроном хренов. Ишь, звездочет ср+ый, о футболе думает чаще чем обо мне+ Я же, в свою очередь, была стервой, не закрывающей рот, "сама ты б+дь последняя, ни хрена в этом не понимаешь, так закрыла бы е+" и "дура безмозглая, сама на себя посмотри - значит, футбол стоит того, чтобы о нем чаще думали и говорили". И в таком духе.
Представляешь, Санти, и это слышала вся школа+ Как минимум. И никто не смел слова нам сказать. То есть, была и любовь, но порой и пар выходил. Естественно, любая другая пара после такого обмена любезностями просто возненавидела бы друг друга. У нас все было по-другому. Как только звенел звонок на урок, мы замолкали, и тогда начиналось самое главное представление. У меня до сих пор перед глазами стоит то, как я брала свою сумку, тетрадки и пересаживалась на другое место. Как правило, это была одна из моих закадычных подружек, которые упрямо повторяли мне одно и тоже: "бросай ты его, козла такого". Вот так - молча, ничего не объясняя. И вот, когда все усядутся, Лешка так же молча вставал, подходил ко мне, брал мои вещи, сумку и переносил их на место. Дерзость, конечно, но я покорно вставала и шла за ним, садилась на свое место и больше не уходила оттуда. Лишь после этого начинался урок. Именно поэтому я все десять лет просидела на одном месте. С одним единственным человеком. Могло ли быть по-другому, Санти?
На переменах он прижимал меня к стене, обнимал и начинал целовать, аки Микки Рурк в кино. Опять же, не обращая внимания ни на кого. Та еще картина была - пионер с пионеркой вовсю зажимаются прямо на глазах у всей школы. А ведь Совок был жив, представить, что я способна на такое+Бедные мои родители.
Прошли годы, мы вместе окончили школу, тот выпускной бал был только наш, та ночь останется, быть может, лучшей из тех, что я прожила. Мы поступили в один университет, правда, на разные факультеты. Естественно, он никуда не ушел от астрономии, а я никуда не делась от литературы. Так мы и жили, учились почти бок о бок, все чаще задумывались о будущем. А потом+ А потом наступило будущее+
В девяносто шестом мы поженились. В принципе, это случилось бы в любом случае. Мы думали о том, что поженимся после университета, будучи уверенными в обеспеченном будущем. Но жизнь распорядилась иначе, и сразу после универа Леша оказался в Чечне. Ох, Санти, как же я ждала его эти два года, как я молилась за него утром и вечером, как я плакала от счастья, когда из Чечни приходили его письма, и как же я рыдала, когда он окончательно вернулся с войны. Живой и здоровый. Он говорил, что любовь ко мне его хранила, что, если б не было меня, он бы и не возвращался оттуда. Я лишь плакала, смотря на него. Это были те моменты, когда я просто не верила, что передо мной мой Леша.
В девяносто девятом родилась Женька, через два года - Машка. Обе рыжие, как и их родители. Знаешь, то была кульминация. Ради этого я ждала его. Не только с войны. Всю мою жизнь+
А теперь о главном. Что-то случилось, и я не могу понять, что именно. Когда я рожала дочек, то понимала, что это все ради него, ведь это он так хотел детей. Я знала, что дети еще сильнее связывают меня с Лешей. Понятно, что мы никуда не денемся, и теперь мы должны стать еще ближе. До поры так и было, но год назад все поменялось. Отношения медленно, но верно стали портиться.
Понимаешь, Санти, в моей жизни происходят не самые приятные вещи. Порой мне кажется, что я уже сама не своя оттого, что мне приходится терпеть. Это словно пропасть, на краю которой ты стоишь. В любой момент ты можешь прыгнуть, но тебя пугает не высота, не твоя вероятная погибель, а то, что, скорее всего, ты не сможешь удержать себя от прыжка+Наверное, сейчас я на краю такой пропасти. Мне стало сложно нормально и однозначно воспринимать происходящее со мной. Теперь мне повсюду чудится измена, подвох. Плохо то, что я разучилась верить людям. Хотя, что там люди+ Мне они и не нужны, эти люди, которые окружают меня. Лешка. Вот кому я перестала верить, и это самое страшное. Ведь, самое маленькое недоверие порождает неизбежное. То, что люди теряют друг друга. А сейчас, как мне кажется мы с Лешкой на пороге того, чтобы разойтись+
Я знаю, что у него есть любовница. Сначала я просто догадывалась, но неделю назад я застукала их. Я раньше времени вернулась домой, вошла в комнату, и увидела их - спящих на нашей кровати. Я не стала поднимать скандал, я просто ушла, очень тихо закрыв за собой дверь. Эта девочка, с которой он спит+ Я ее не виню, ей всего-то лет восемнадцать. Не знаю, кто она, и, если честно, знать не хочу. Понимаю, что она намного моложе меня, хотя мне не "уже" тридцать один, а "всего", как говорит Леша. Но почему же так происходит? Тем вечером я ничего не сказала ему, хотя он и допытывался, что же со мной такое случилось. Ничего я ему не говорила, я просто пошла спать раньше обычного. Спустя пару дней назад он молча встал и пошел куда-то, я даже не стала спрашивать, куда. Может, он и ждал того, чтобы я спросила, но мне уже слишком сложно было задавать такой вопрос+
Санти, он уходит от меня и дочерей, я это знаю. Знаю, и+ ни в чем не виню его. Я до безумия люблю его, а потому не могу считать его своей собственностью. Это парадокс, но так и есть. Я плАчу, но не могу его удержать. Я готова его отпустить. Но мне важно знать лишь одно+
Помнишь, я рассказывала, что он якобы задержался на тренировке допоздна? Так вот, сразу после рождения старшей дочери он признался, что в тот день у него не было никакой тренировки, он до последнего ждал меня на холоде, чтобы провести домой. Он прекрасно знал, что мы теперь соседи, но не решался прямо об этом сказать. Просто ждал удобного случая, чтобы стать ближе ко мне. А все оттого+ Оттого, что с самого первого дня полюбил меня и мучался, когда мы очень долго не разговаривали. Понимаешь, Санти, ОН ВСЕГДА ЛЮБИЛ МЕНЯ! Словно знал, что мы будем вместе. Почему же он уходит, если он это всегда это знал?
Я на краю, и не знаю, что с этим всем делать. Как мне его отпустить? Ведь я так его люблю+
2. Снежная королева
Самое сложное - прожить жизнь так, чтобы тебе не было за себя стыдно. Порой происходит так, что, умирая, человек плачет. Не так важно, что именно он вспоминает. Слезы обиды, которые текут у него из глаз, говорят о бесцельно прожитых годах. Да, это банально - каждый раз, когда заходит речь о том, что ничего вернуть уже нельзя - это банально. И сложно что-то выдумать, чтобы быть оригинальным. В тот миг, когда Маша рыдала, стоя у окна, именно тогда я впервые задумался о прошлом, которого не вернуть. Может, дело в другом - в том, что не время я хотел бы вернуть. Я бы хотел вернуть ее, Машу - такой, какой она была для меня все эти годы. Время неумолимо изменило ее, но лишь сегодня я это ощутил. Конечно, она взрослела, менялась, переставала быть маленькой девочкой, менялось все то, чем она жила. Я сам виноват, что не увидел этого. Мне тоже захотелось плакать. Захотелось подойти к ней. Но я не стал этого делать. Теперь передо мной был другой человек - из чужой жизни. Мне туда было нельзя. Проще было уйти+ Проще. На словах проще, а сделать это+ Нет, это не я уходил. Это она исчезала. Звезды уснули, маленькая девочка повзрослела+
Маша была в моей жизни всегда. Конечно, мне сложно вспомнить тот день, когда я впервые ее увидел. Наверное, это случилось тогда, когда мы с папой переехали в новый дом и поселились там. Именно в ту весну в этот дом поселились и Звонаревы. Следовательно, уже едва ли не в первый вечер, когда я вышел во двор, я увидел Машу. Может, это случилось чуть позже. Даже, если и так, то все равно это не существенно. Один детский сад на двоих, по сути, на двоих же один горшок, извините за такое допущение. Ходили в этот самый детский сад мы вместе, вместе же из него и возвращались. Сложно сказать, что мы были друзьями уже тогда. Может, нам просто приходилось все делать вместе. Родители наши часто задерживались на работе, мой папа - на заводе, ее мама в больнице. Потому мы подолгу сидели вечерами в почти пустом детском саду. Эту горькую участь - когда нас забирали самых последних - мы тоже разделяли вместе. Но, повторюсь, все это было просто волей случая, и никак иначе. Во многом мы были разными, и ничто не могло изменить того факта, что Маша, например, была абсолютной паинькой, которой не позволялось даже шапку криво носить. В то время как я лазил по крышам, разбивал окна футбольным мячом, часто приходил домой с разбитым носом. Нет, разные мы были. Когда я узнал, что Маша пошла в музыкальную школу, я громко смеялся над ней, искренне не представляя себя пианистом.
И тем не менее, у нас было одно детство на двоих. Тяжелые времена, когда и дети становятся старше гораздо раньше, чем нужно. Той весной, когда мы вселились в новую хрущевку, Гагарин полетел в космос. Так что, сами понимаете, какое было детство. Не военные годы, но тоже не просто. Именно для меня с Машей. И она, и я - полусироты, если можно так говорить. Моей мамы не стало тогда, когда мне исполнился год. Заболела и умерла. Мысль о том, что я был во многом причиной ее смерти, не дает мне покоя до сих пор. Ведь, не появись я - она жила бы до сих пор. А так - они с папой очень хотели детей, но маме нельзя было рожать. Пошла она на такой шаг ради отца, хотя он и противился - для него здоровье жены всегда было на первом месте. Мамы у меня никогда, можно сказать, не было. А у Маши никогда не было отца. Нет, он не умирал и жив - здоров до этих самых пор. Просто, иногда так случается, что в мужчине нет характера, и то, что он когда-то называл любовью, не было таковым на самом деле. За три месяца до рождения Маши, он бросил Веру Ивановну и просто исчез. Сказал, что замужество - это не для него. Так что, Маша своего отца никогда не видела и не знала.
- Я не думаю, что могу когда-то его принять, - говорила Маша, - он мне и не нужен по большому счету. Я не считаю его мужиком. А когда твои дети тебя презирают, то, считай, что ты не отец. Конечно, хотелось бы хоть одним глазком взглянуть на него, понять, похожа ли я на него. Но, увы, это невозможно. Мама выбросила все его фотографии, и я теперь даже теоретически не могу его себе представить.
Может, Маше было сложнее, чем мне. Не потому, что она девчонка - нет, характер у нее дай боже, и все мальчишки нашего двора ее всегда боялись. Ей приходилось быть сильной. Чтобы не огорчать мать. Потому она и училась прилежно, никогда не шалила. А ведь это детство, и, точно так же, как и мне, ей хотелось лазить по крышам и гонять в футбол. Но ничего этого не было. Длинные темные волосы всегда были аккуратно уложены в хвост или в косу, а черные, словно у цыганки глаза смотрели смирно и спокойно. Может, и казалась она от того старше, чем есть на самом деле.
Когда в первого сентября после самого первого нашего школьного звонка, я оказался с ней за одной партой, ни она, ни я не удивились этому. Есть какие-то определенные рамки, за которые нельзя было отступать, и если мы вместе выросли, то за партой мы тоже должны были сидеть вместе. И это не просто совпадение какое-то. Годы показали, что именно Маша, а не какая-нибудь другая девушка должна была быть моей соседкой по парте+
Туман окутал Москву, и свет фонарей теперь пробивался сквозь густую пелену, но Маша смотрела в окно так, словно вглядывалась в даль, за линию горизонта.
Маша курила, и это, наверное, было единственной ее вольностью. Вера Ивановна прекрасно знала об этом грехе, но ничего сделать не могла. Еще в пятом классе, я, словно хозяин этой девочке попытался внушить, что курить- неправильно.
- Да ладно, Старцев, чего ты, в самом деле? Это ж я курю, а не ты. Мое здоровье.
- Тебе не разрешают курить, - сказал я, - и мне тоже.
- Вот ты и не куришь, а я - то тут при чем. Моя мама курит, и я тоже.
- Зачем брать дурной пример?
Тогда я впервые затронул эту тайную струнку ее души. Оказывается, Маша страшно не любит, когда ее с кем - то сравнивают или говорят, что она берет с кого-то пример. Нет, она, конечно, никогда не брала ни с кого пример, и, вполне естественно, самостоятельно закурила в первый раз в своей жизни. Может, это был протест против правил, которые так насаждали. Ей приходилось мириться с этими правилами, но хоть какая-то отдушина у нее должна была быть.
За последние сорок минут Маша выкурила больше десяти сигарет. И меня это пугало. Конечно, еще вчера я бы вырвал у нее из рук эту проклятущую пачку, но это было бы вчера. Вернее, не было бы этого. Ибо вчера она при мне просто не закурила бы.
Маша пряталась от меня, и это было видно. То, что она натворила, никак не вязалось с тем представлением о ней, которое я давно для себя составил. Я долго и упорно просил небо, чтобы Маша повернулась ко мне, но этого не происходило. Может, мне самому стоило бы подойти к ней, но я просто не решался. Вернее, я не мог заставить себя сделать то, что мне было неприятно.
Часы показывали половину третьего ночи, и впереди были долгие часы ожидания. Тогда, в ту минуту я еще надеялся, что Маша вернется. Я смотрел на нее, и вспоминал ее совсем еще маленькой. Могли ли мы тог, в первом классе представить себе, что наступит такая ночь, которая разделит нас.
Может, именно тогда, в первом классе я начал понимать, что Маша по-настоящему мне нужна. Вернее, само осознание этого пришло ко мне в классе пятом. А тогда, зимой шестьдесят шестого года было что-то другое. Что-то такое, что не позволило мне бросить ее одну+
Холодная в тот год выдалась зима, может, самая холодная за все годы учебы. В тот вечер мы остались одни в школе. Как когда-то в детском саду, родители наши задерживались с работы. Вернее, мой папа задерживался. Вера Ивановна работала в этой же школе и почти всегда забирала нас, но в ту зиму страшный грипп свалил ее с ног, она лежала и не вставала уже много дней. Так получилось, что забрать нас было некому, а в то время нам еще не позволялось самим идти поздно вечером домой. Ладно, еще весной, когда не так темно и не та холодно. Зима многое меняла. И лучше было дождаться кого-то из родных. Ну, может, на то были и другие причины. Путь домой проходил через кладбище. В темноте оно и взрослого напугает, не то, что шестилетнего ребенка. Обойти его в такую пургу было невозможно. Все замело вокруг, и обходить пришлось бы много километров. Так что нам строго настрого запретили покидать пределы школы.
Мы сидели в коморке у сторожа, и он поил нас горячим чаем. Этот дедушка, который воевал еще в первую мировую, старался развеселить двух уставших ребятишек, чем мог. Я до сих пор помню все его рассказы о своей родине. Частенько он рассказывал нам о Сибири, о ее страшных зимах.
- Это еще не зима. Вот помню, пошли мы с дедом на обход леса (он лесничим был), да просчитались и попали в такую пургу, что не то что бы леса, дальше носа своего не видишь. Мы ж домой решили идти, да как-то сбились с пути. На деда это было не похоже. Он знал лес, что свои пять пальцев. А тут в такую метель все стало сразу незнакомым. Куда идти, в какую сторону? И, главное, я ж совсем маленький тогда еще был. Дед бы добрался сам, да со мной нужно было тащиться. Вот и вышло так, что мы заблудились мы. Ну что делать, можно было бы переждать пургу, да волки вокруг. Дед с ними не дружил никогда. И что вы думаете? Так и есть - появились эти серые твари, и давай нас стаей окружать. Я, хоть и малыш совсем был, а почувствовал, что вот он - конец, еще немного, и съедят меня. Дед повалил меня на землю, а сам от них начал отбиваться. Я лежу и не знаю даже, что там с дедом. А он зарыл меня в снег, чтобы запах не так сильно бросался им в носы. В общем, не знаю, сколько времени прошло, да только поднимает меня дед с земли. Сам оборванный весь, покусанный, но живой. Я даже глазам своим не поверил. Думал, его сгрызли уже. Оказалось, он сам с целой стаей справился. Вот так, бросался сам на них и резал ножом. Когда на такую тварь первый бросаешься, она теряется, ты выигрываешь какую-то секунду. Дед так их по одному перерезал. А те, кого не достал - сами убежали. Вот такое детство у меня было. В другой раз, когда я постарше был, попался нам с дедом медведь-шатун. Весна тогда ранняя была, вот его и разбудило тепло. А рано. Жрать-то нечего было, вот он и бродил голодный по лесу. Помню, идем мы с дедом, смотрим, а повсюду трупы животных. Волки, кабаны. Шатун - однозначно покойник, ему не жить, вот он и бродит перед смертью. А когда увидит кого - без разбору дерет. Значит, идем мы и вдруг я понимаю, что этот шатун прямо перед нами. Здоровый. Я таких никогда потом не видел. Даже не бурый, а почти черный. Он, как увидел нас, так заревел и бросился на нас. Дед по нему стрелять, и+осечка. Дед так и похолодел. Может, что-то во мне тогда переключилось. Словом, метра три было до меня, когда я из своего ружья выстрелил в него. Кто знает, может, будь я постарше, не хватило бы у меня духу вот так хладнокровно убить такую тварюку. У меня волосы только дыбом встали, когда он рухнул прямо к мои ногам. Оказалось, я прямо в сердце ему попал. А промахнулся бы, так он раненный меня задрал бы+
Долго тогда сторож рассказывал всякие небылицы (а, может, и правда это была, кто ж знает), я только слушал. И, представьте себе, не заметил, что Маша давно уже уснула. Она мирно спала, уткнувшись головой в мягкую спинку кресла.
- Смотри, Юрка, а подружка-то твоя закуняла. - сказал мне сторож. - Оно и понятно, в такую погоду всегда хочется спать. Не выдержала маленькая.
Он укрыл ее старым покрывалом и сказал:
- Ты, Юрка, тоже засыпай. Когда придет папка, вас разбудят. А то, вижу я, что вы устали оба. Сам вон зеваешь. Спи, а я пока схожу на обход.
- А можно мне с вами?
- Куда, вокруг школы? Нет, дружок, лучше уж вы тут посидите оба. Сторожи свою спящую красавицу. Я скоро вернусь.
После этих слов он накинул теплый тулуп и вышел.
Сначала я сидел смирно и смотрел, как Маша сопит в обе дырки. Я уже и сам начал кунять, как мне вдруг приспичило по маленькому. Конечно, вылезать из-под одеяла мне не хотелось, все же там было тепло и уютно, но я чувствовал, что могу сильно опозориться, если срочно не отправлюсь, куда надо.
Вот уж жутковатое путешествие вылось. Пришлось идти через всю школу, едва ли не в самый дальний угол, еще и в полной темноте, я скорее согласился бы отправиться через ночное кладбище, чем сквозь родную школу. На пол пути я даже решил вернуться, но нужда подгоняла меня идти вперед. Этот дедушкин чай так действовал, наверное. Словом, когда я оказался в туалете, я постарался сделать все, как можно быстрее и сразу же отправился назад. Видимо, я где-то не там свернул, потому, как мне пришлось возвращаться. Честно, это было очень страшно. И коридоры. Которые вскоре станут мне родными, показались мне тогда одной большой пещерой, сырой и темной+
В общем, когда я, наконец, нашел дорогу к каморке, счастье мое было запредельным. Но оно тут же сменилось не менее запредельным ужасом. Ибо Маши не оказалось в коморке. Уйти со сторожем она не могла, ибо тот еще не вернулся. Я это четко понял - никаких снежных или мокрых следов с улицы не было. А дверь на улицу была меж тем открыта. Вот так вот, Маша, проснувшись, подумала, что ее бросили. Собрала вещи и ушла+
Ждать, пока сторож вернется, я не мог. Ибо это могло произойти еще через час. Значит, нужно было искать Машу.
+ Я почти потерял сознание. Склонившись над Машей, я пытался ее разбудить, но у меня ничего не получалось. Она давно уже окоченела, я даже не был уверен, жива ли она. Когда я попробовал потрясти ее, она не отозвалась никак. Тогда я попробовал позвать на помощь, но голос у меня не звучал категорически - просто исчез. Это было отчаяние. Снегом замело настолько, что я даже не видел свет фонарей. Глаза мои слиплись, через минуту я больше не видел Машу в этой кромешной тьме. Меня хватило лишь на то, чтобы найти ее в такую метель, но вот вернуться назад самому и, тем более, вместе с ней, у меня не было сил. Сложно сказать, осознанно ли я сбросил на нее свою куртку, оставшись в одной школьной форме, но+
Но именно это спасло Маше жизнь, как ни странно. Сторож нашел нас спустя тридцать минут. Оба мы давно уже были без сознания. Машин слабый организм не перенес бы холода, если б не дополнительный источник тепла в виде моей куртки. Так, как я меньше пробыл на холоде, то смог выжить и без верхней одежды. А, может, организм у меня бы покрепче.
Как бы там ни было, месяц в больнице мы провели. И у меня, и у нее была сложная форма пневмонии, когда жизнь может закончиться в любой момент+
Она не закончилась в тот момент. Она продолжилась. Маша потом всю жизнь вспоминала ту ночь, когда решила, что все ушли, и сама побрела домой, однако заблудилась.
Не знаю, зачем я рассказал этот случай. Может, он и не имеет отношения к тому, что произошло этим днем. Но, как мне хотелось всегда верить, Маша помнила, чем была мне обязана, знала, что теперь ради меня она сможет совершить что-то такое, что по-настоящему будет требоваться мне в трудную минуту. Именно поэтому я смотрю на то, как она курит, и не верю, что она могла поступить именно так+
Как и любая история, эта должна иметь свое начало, может, я зашел не с той стороны в своем рассказе, вы уж извините меня. Ванька. Именно он стал причиной того, что этой ночью мы оба - я и Маша - не спали.
Он появился тогда, когда мы были в девятом классе. К тому времени мы с Машей четко понимали, что всегда будем вместе, что никуда друг от друга не денемся .если позволите. Я не буду описывать все, просто скажу, что с Машей мы были больше, чем друзьями. Может, мы любили друг друга, но никогда не признавались себе в этом.
Нам не нужно было что-то кому-то доказывать. Мы просто проводили время вместе, полностью отдаваясь друг другу во всем. Может, где-то даже заменяли родителей. Любовники? Нет, брат с сестрой - это именно то, что характеризовало нас.
Я помню, что этот новенький сразу не понравился Маше. С самого первого взгляда. Как только она увидела его, то шепнула мне:
- Я ему не верю.
- В чем именно? - спросил я.
- В том, что он говорит.
Это парень стоял перед всем классом и рассказывал, что его родители полярники, сейчас далеко на севере, а он остался с бабушкой, которая много лет уже живет в Москве. На какое-то время ему тоже придется стать москвичом, но его все равно тянет домой. Если получится, он хотел бы стать хорошим другом для всех ребят этого класса, даже, если придется уезжать+
- Ну, и что же тут такого? - спросил я у Маши.
- Я не верю ему. Он так странно говорит, словно пытается подлизаться к нам всем+
Учительница громко на нас шикнула, мол - замолчите и не мешайте новенькому рассказывать о себе.
А он тем временем продолжал:
- Я очень люблю север. Я там вырос, там остались все мои друзья. Я думаю, они обязательно понравились бы вам. У нас в Мурманске не много развлечений, не знаю, как у вас тут в Москве, а мы большую часть времени проводили в порту. Там, хоть и холодно, но мы не обращали внимания на это. Мы часто приходили в порт, чтобы смотреть на корабли. Они завораживали нас, заставляли неотрывно на них глядеть и надеяться на то, чтобы стать, в конце концов, моряком. Каждый северянин любит море. Я тоже его люблю. Сложно сказать, почему именно, но море для меня - все. Может, вам этого и не понять+
Я слушал его и не понимал, что именно не понравилось в нем Маше. Парень, как парень. Да, задается слегка, но это лишь для того, чтобы как-то показать себя перед новыми ребятами. Язык у него подвешен хорошо, хоть и говорит он весь путано.
На переменке вокруг него столпились мои одноклассники. Каждый хотел что-то спросить у него, про море, про корабли. Все же, для Москвы это была диковинка. Он охотно отвечал на все вопросы.
И только Маша не подошла к нему с вопросом. Она стояла в стороне и смотрела каким-то странным взглядом. Так, словно лягушку на обеденном столе увидела.
- Маша, ты чего? - спросил я. - Пойдем, познакомимся с ним.
- Иди и сам знакомься, я не хочу.
- Как знаешь+- не выдержал я и пошел к новенькому.
Меня многое в нем интересовало. В отличие от Маши, я не видел в нем ничего плохого, кроме того, меня всегда увлекали разговоры о севере. Поэтому я тоже что-то спросил.
Но не успел он ответить, как Маша зашипела и сказала какую-то грубость насчет того, чтобы он отправлялся на свой север.
Все замолчали. Ванька не знал, что говорить, ведь он впервые столкнулся с подобным проявлением Машиного характера. Все были в замешательстве.
- Это Маша, - сказал я шепотом, - не обращай внимания, такое бывает.
Именно я должен был сказать эти слова, ибо лишь я не боялся Машиного гнева.
Ванька, на мою беду, не стал отмалчиваться и не понял мою попытку замять конфликт. Наоборот, он встал и громко сказал:
- Может, поедем туда вместе?
Маша резонно возмутилась.
- Ты что, сдурел? Не хватало еще+ А если хочешь достать меня, то ты это сделал в тот момент, когда вошел в класс+
Кто-нибудь другой на его месте разозлился бы и послал бы Машу. Но Ванька повел себя самым удивительным и неожиданным образом:
- Я просто пытаюсь подружиться, - сказал он дружелюбным тоном, в котором не чувствовалось и тени злобы. - Это ведь на самом деле не сложно+
Маша открыла рот, чтобы что-то сказать, но в это момент прозвенел звонок, и она так и осталась стоять с открытым ртом. Это был тихий ужас, Маша весь урок сидела красная от злости. Я понимал, что именно с ней происходит. Поэтому написал на тетрадном листике: "А что, если он и в самом деле пытается подружится?". Маша посмотрела на меня как на сумасшедшего и не стала ничего писать в ответ. По ее лицу было понятно, что допустить возможность дружбы она не сможет.
Машу часто называли Снежной Королевой. Мне кажется, я знаю, почему именно. Сама Маша чувствовала себя лучше и выше других. Словно королева она надменно смотрела на всех, зачастую не скрывая чувства брезгливости. Может, вам этого и не понять, но такой у нее был характер. Она очень избирательно относилась к людям, самостоятельно решая, кому быть ее другом. Я стоял несколько в стороне, был на особом положении. Я был больше чем другом по той простой причине, что я единственный понимал, как ей на самом деле тяжело в этой жизни - без отца. Кроме того, она всегда помнила, чем обязана мне. Может, там и не было особой любви, но признательность была. Именно поэтому я часто выгораживал ее и убеждал всех, кто ее не любил, сколь те ошибаются. Впрочем, порой Маша сама давала поводы для такой нелюбви. Как в случае с Ваней. Вот уж кто мог убедиться, что на самом деле являет Снежная королева.
Как-то раз, а мы к тому времени успели подружиться, он признался мне, что Машины глаза его пугают. "Что же в них такого?" - спросил я. "Не знаю, мне просто страшно порой бывает в них смотреть. Они+какие-то неживые" -ответил он. После чего добавил: "Словно лед+". К тому времени он еще не знал Машиного прозвища+
Их война продолжалась больше года. Со стороны это могло показаться настоящим бредом. Ванька, оказавшийся нормальным замечательным парнем, без лишних завихрений в голове, и в самом деле пытался подружиться с Машей, хотя упорно натыкался на грубости. Порой доходило до смешного, когда бедный Ванька волочился за Машей, на ходу что-то ей объясняя, а та упорно посылала его за Можай. Иногда он просто подходил и ничего не говорил ей, просто смотря ей в глаза. Я один понимал, насколько сложно это ему дается. И+ уважал его за мужество.
Иногда я пытался говорить с Машей, но она еще в самом начале предупредила меня, что я рискую нашими отношениями+
Вначале я не понял, что именно она имела ввиду. Но потом до меня дошло. Лучше б не доходило.
Примерно год спустя после того, как Ванька стал учеником нашей школы, произошел один случай. Именно этот случай заставил меня не убить его, когда у меня возникла такая возможность. А ведь хотелось+
Крыша дома, в котором я живу, имеет не самую удобную для путешествий по ней форму. Слишком покатая, одно неосторожное движение. И ты скользишь вниз. А под тобой - двадцать этажей+ Во время майской грозы с этой шиферной крышей случилась неприятность. Не знаю, как, но огромный кусок шифера проломился, образовав дыру. Возможно, это от сильного ветра или, что менее вероятно, от удара молнии. Дыра эта была примерно метра три в ширину и столько же в длину. Моя личная проблема заключалась в том, что дыра эта образовалась прямо над нашей с папой квартирой. Грубо говоря, у нас потек потолок. И нужно было это дело чинить. В нашей стране по большей части, пока жареный петух не клюнет в одно место, никто не будет шевелиться по поводу такого ремонта. Вот и наш ЖЕК мило указал нам с папой на дверь - дескать, в следующем квартале+
Пришлось ремонтировать своими силами. Вдвоем нам не справиться, вот и пришлось взять помощника. Ванька, ставший добрым моим приятелем, с радостью согласился в воскресенье поработать.
Работа шла быстро и слаженно. Мы легко прицепили новый кусок шифера и закрепили его с внутренней стороны чердака. Оставалось лишь сделать тоже самое и с внешней - на самой крыше. Папиного веса шифер не выдержал бы. А потому пришлось нам с Ванькой карабкаться наверх.
Естественно, работать пришлось лежа на шифере, чтоб он не провалился. Ванька был чуть сверху, придерживал шиферину, а я прибивал+
Сложно сказать, почему трос, державший меня вдруг оборвался. В любой другой ситуации, он выдержал бы слона, а тут, видимо, перетерся обо что-то. В общем, я покатился вниз, не имея возможности за что-то ухватиться. Я так и летел бы с двадцать первого этажа. Если б не Ванька. Бог его знает, как у него хватило ловкости и смелости поймать меня, а только он буквально нырнул с крыши вниз и полетел за мной. То есть, мы оба были в воздухе, когда он поймал меня за ногу. Получилось, что на мы оба держались на тросе, а я еще и вниз головой+ Папа вытянул нас обоих, и хорошо, что это произошло очень скоро, иначе Ванька меня не удержал бы.
Вот так он и стал моим спасителем. Если честно, я ему ничего не говорил по этому поводу. Когда шок отошел, я обнял его так, как ни разу не обнимал своего отца. Слов у меня не было, да и нужны ли они? Ванька и так все понял+
А по поводу того, чтобы убить его+ Это произошло вчера, и я, если честно не готов был к тому, что произойдет+
Мы гуляли с Машей вдоль по Котельнической набережной. Нам обоим нравиться это место. Очень часто мы делаем этот маршрут - от Устьинского проезда до 5-го Котельнического переулка, мимо церкви Николая чудотворца. Мы даже ни о чем не говорили. Просто шли, взявшись за руки. В кои-то веки нам не нужно было прятаться от всех на переменах, мы могли спокойно сходить с Машей в кино, а потом прогуляться по Москве. Это самый прекрасный город на свете, мы с Машей одинаково любим его, и никто не убедит нас в том. Что это не так+
Ванька сидел на парапете и смотрел прямо на нас. Он ждал нас, и, видимо, уже давно, поскольку порядком дрожал. Маша была явно недовольна тем, что увидела его. Но я не мог пройти, не поздоровавшись с ним.
- Привет, Ваня, ты чего тут сидишь? - спросил я. - Отдыхаешь?
- Я жду вас уже несколько часов+
- Нас+
- Да, я хочу поговорить с вами.
- Идем отсюда, Юра, - сказала Маша, - ты, что не видишь, что он пьяный?
Ваня и в самом деле был выпивший, но меня смущало не это. А то, как он смотрел на нас. Так, словно он оправдывался в чем-то.
- Вань, давай отойдем куда-нибудь, где теплее+ - предложил я, но он отказался:
- Нет, будем говорить тут. Вы только выслушайте меня, а потом я уйду+Навсегда+
- Почему навсегда?
- Сегодня родители прислали письмо, - через неделю, сразу после нового года я уеду в Мурманск. Так будет лучше для всех+
- Что ты несешь? - не выдержал я, - Почему будет лучше, если ты уедешь?
Вместо ответа он сказал нечто несусветное:
- Почему вы ненавидите меня?
Этот вопрос поверг меня в состояние шока. Или, близкого к тому. Я просто не ожидал от него такое услышать, но, скажу прямо, не это меня поразило больше всего, а то, что ответила Маша. Она сказала это таким ледяным тоном, что у меня мурашки побежали по спине:
- Потому что ты не даешь нам обоим жизни. Было бы лучше, если б ты вообще не приезжал сюда. Никогда.
- Неужели я заслуживаю такого отношения к себе+
- Заслуживаешь. Я тебя действительно ненавижу. И знаешь почему? Потому что ты открываешь рот на то, что тебе никогда не принадлежало+
- О чем это ты, Маша? - удивился я.
Казалось, они меня не замечают и продолжают говорить так, словно меня здесь нет.
- Я никогда не претендовал на тебя, я хотел быть просто другом для тебя.
- Другом. Я прекрасно знаю, что ты хотел+ Кого ты пытаешься обмануть. Ты самый настоящий лгун. И ты не способен на то, о чем говоришь.
- Это неправда!
- Неправда - все твое существование. Ты испортил мне жизнь. И я ненавижу тебя!
- Да о чем это вы?! - взмолился я. - Что здесь, в конце концов, происходит?
- Маша, - не обращая на меня внимания, продолжал Ваня, - почему ты мне не веришь? Я не собираюсь тебя использовать.
- А из каких тогда побуждений ты постоянно следишь за мной, звонишь мне по ночам и дышишь в трубку? Ты пялишься мне в спину. От чего? Извращенец ты+
- От того+ От того, что я люблю тебя+
Тут уж я не выдержал и, словно на меня что-то нашло, я ото всей души врезал ему по зубам. Знаю, это недостойный поступок по отношению к человеку, который спас мне жизнь. Но, повторюсь, в тот миг на меня что-то нашло+
Впрочем, я быстро отошел, а Ванька, к моему удивлению, кажется, вообще не обратил внимания+ Он очень тихо говорил:
- Да, ты Снежная королева. Но, клянусь собой, я люблю тебя, и полюбил тогда, когда впервые тебя увидел+ Я+готов на все ради тебя+
И тут произошло то, чего я почему-то больше всего боялся. В Маше проснулся жестокий зверь, который+ Она вдруг сняла с себя шапку и бросила ее на лед.
- Готов на все? Пойди достань+
Ванька очень грустно смотрел на лед, словно в надежде на то, что шапка сама прилетит к нему в руки+
- Ну что же ты, герой -любовник, - давай, прыгай.
- Вань, не делай этого, прошу+ - сказал я, но он, видимо меня не услышал.
Спустя секунду он был на тонком льду, который трещал под его весом.
Маша довольно улыбалась. Но я не глядел на нее, хотя и продолжал произносить:
- Я тебя не узнаю, Маша. Это не ты. Ты не могла так поступить. Он же может провалиться+
- Я тоже так думаю+
- Маша, ты+
В этот момент Ванька добрался до шапки, успел схватиться за нее и в ту же секунду пошел под воду+
Я не думал о Маше в тот момент, когда прыгал. Я думал о человеке, который всего за несколько месяцев до того спас мне жизнь. И, видимо, не само ощущение долга бросило меня в воду. А то, что я прыгал за человеком, который оказался способен на самый безумный поступок во имя безответной любви.
+ Я вытащил его на берег. Из последних сил я нырял в ледяную Москву за ним и поймал его так же, как он поймал меня. На лету. Вернее, в момент погружения. Не знаю, откуда у меня взялись силы на то, чтобы вытащить его, но я все же сделал это. Может, самая тяжелая минута моей жизни. Самая длинная. Тогда она казалась мне вечностью.
Когда я выбрался на берег вместе с Ванькой, Маши не было+
Я не смел заговорить с Машей. Я понимал, что она уходит навсегда. И это то тот случай, когда она сама так для себя решила.
Маша курила, повернувшись лицом к окну. На меня она не смотрела, хотя и точно знала, что я прямо у нее за спиной. Когда она вышла из палаты, то сделала вид, что не замечает меня, хотя прятаться сейчас от меня ей вовсе не было резона. Сложно сказать, что именно заставило так себя вести. Дело ведь даже не в том, что она совершила сегодня днем, и как она будет жить дальше. Мы будем жить дальше+ Теперь мы остались одни в этом мире - и она, и я. Кроме меня у этой девушки больше никого не было. Но почему же мне так горько? Неужели то, что она натворила, настолько сильно могло изменить мое отношение к ней? Наверное, да, я ж ведь нормальный человек. Да вот только дело вовсе не во мне, а в ней. Я - то, как я - проживу. А она? Неужели она готова к тому, что вот-вот наступит? И, если она к этому стремилась всю свою жизнь, то стоит ли цель такой цены за нее? Я просто не верю в это. Многое изменилось в Маше, но никогда для меня она не будет такой, какой она кажется. Или хочет казаться+
- Ты даже не представляешь, что ты наделала. - Наконец сказал я. - Ты даже не представляешь+
Я замолчал, в надежде услышать хоть что-то. Но она молчала. Теперь, видимо, вся ее жизнь обречена на вечно молчание.
- Ты не знаешь, сколько судеб ты покалечила+Теперь уже можно об этом говорить вслух, хотя+Мой отец собирался делать предложение твоей матери.
Именно эти слова вернули ей способность говорить. Я, конечно, знал, что эта фраза моментально перевернет все с ног на голову, но не думал, что так быстро. Странно, Машина жестокость постепенно приучила меня к тому, что я стал готов на любую гадость с ее стороны+
- Он+что? - не поверила она. - Что ты сказал?
- Ты прекрасно слышала, что я сказал.
- Но+этого не может быть+
- Может. Это именно так, Маша. Ты собственными руками убила не только свое счастье. Но и мое, и наших родителей. Ты сама убила свою мать+
+Маша совершенно спокойно пришла домой, даже не дожидаясь, когда мы выберемся из ледяной воды. Точно так же не спеша, она разделась и уселась на кухне возле матери, которая готовила ужин.
- А где Юра? - спросила Вера Ивановна.
- Он не придет.
- Почему?
- Он утонул+ - равнодушно сказала Маша.
- Что ты такое говоришь? Это не смешно+
- Мама, они с Ванькой шли по льду и провалились+
- Ты+ты хоть понимаешь+что говоришь, дура+
- Да позвони ты в морг, спроси там! - вдруг заорала Маша на мать+
+ А дальше+ А дальше случилось самое страшное. То, из-за чего Вера Ивановна попала в ту же больницу, куда привезли нас. Дурацкая, безумная, жестокая шутка+ Ей стало моментально плохо, и уже в больнице сказали, что именно произошло - инсульт, Вера Ивановна навсегда осталась прикованной к постели+
- Теперь ты понимаешь, что ты натворила?+Ты+ты не человек, Маша, ты не человек+Ты угробила собственную мать+