У Митрича умерла жена. Как ни бился он за жизнь супруги, после тяжелейшей операции она протянула ровно два года. Митрич, в общем-то, не старый человек -- на горизонте маячил "полтинник" -- как-то сразу сдал, осунулся, начал жаловаться то на одну болячку, то на другую. Вообще-то эти болячки существовали и раньше, да вот все некогда было ими заняться. Теперь времени хоть отбавляй, а вот стимул пропал. Правда, на самом деле остался один "стимул" -- сын Шурка. Но так как отец последние годы был больше занят добыванием хлеба насущного, сыном занималась больная супруга. И вот теперь ее не стало. В доме, еще недавно славившемся гостеприимством и уютом, остались три мужика -- отец, сын и средних лет кот Мырс.
Закадычных друзей ни у первого, ни у второго, ни у третьего, в общем-то, не осталось. Шурка только что перешел из обычной школы в лицей с компьютерным уклоном, куда ученики приезжали из разных концов Москвы, и также в разные концы разъезжались после уроков. Мырс целыми днями дрых на диване, так как кроме летних поездок на дачу его никуда не выпускали. А Митрич настолько был занят добыванием денег на трех работах, что можно сказать еле-еле доползал до подушки. Друзья, когда-то частенько собиравшиеся у него дома, прослышав про болезнь супруги, старались не навязываться, а лишь изредка справлялись о ее здоровье по телефону. Потом это превратилось в традицию: раз в неделю кто-нибудь из друзей отзванивался, а потом сообщал остальным, увы, невеселые новости.
Единственный, кто не оставлял вниманием это унылое семейство, так это теща, решившая, что именно она сможет как-то скрасить неуют зятю и внуку. Но, так как теща раньше, на протяжении шестнадцати лет, появлялась в доме Митрича только по великим праздникам на готовые пироги и закуски, то теперешние ее явления воспринимались мужской колонией только как лишние, никоим образом неоправданные дополнительные хлопоты.
Митрич, когда появлялась теща, старался подольше задерживаться на работе, Шурка придумывал себе дополнительные занятия в лицее. А кот Мырс, который был вынужден терпеть ее присутствие, забивался под стол, и не показывал оттуда носа, в ожидании Митрича.
Заботы тещи сводились к обзвону родственников по телефону (так как в Быково, где она постоянно проживала, своего телефона у нее не было), жалобам на собственное здоровье, и опустошению холодильника, заботливо наполненного Митричем в промежутках между путешествиями с одной работы на другую. Нет, теща не съедала запасы, она просто готовила из них нечто несъедобное, которое поздним вечером, когда всем приходилось возвращаться домой, подавала на стол, расхваливая свои кулинарные способности и вспоминая тяжелое военное время на которое пришлось ее нелегкое детство.
Превозмогая отвращение, стараясь продемонстрировать свою признательность теще, Митрич садился за осиротевший стол и, превозмогая подступавшую к горлу тошноту, запихивал в себя хваленую солянку, запивая ее горячим кофе, отбивавшим застоявшийся кисло-сладкий запах тушеной капусты, сдобренной сосисками, купленными им для столь любимых Шуркой "хот-догов". Теща садилась напротив и скороговоркой выкладывала ему последние новости из жизни своих родственников, перемежая их политическими известиями и воспоминаниями молодости. Получалась каша, почище той солянки, которой она потчевала зятя.
Не имея возможности заткнуть уши, Митрич молча выслушивал всю эту белиберду и также молча удалялся в свою комнату, прихватив с собой очередную кружку дымящегося кофе.
Теща тоже с чувством выполненного долга покидала кухню и, заведя сразу три будильника, укладывалась спать в Шуркиной комнате, где до полуночи гремел телевизор: так парень по-своему вымещал недовольство приездом бабушки.
-- Надо что-то предпринимать, -- думал Митрич. -- Так мы долго не протянем. Либо сдаваться на милость тещи и навеки распрощаться с собственным я, либо начинать новую, независимую жизнь. Конечно, бабушка, есть бабушка. И так запросто она со своим правом посещать внука не расстанется.
Первым этапом наступления на всемогущество тещи была покупка микроволновой печи "Самсунг". Теперь Шурка, вернувшись из школы, мог быстренько разогреть обед, приготовленный Митричем, или сам сотворить себе какую-нибудь кашу из пакетика. Но теща, возмущенная напрасной тратой денег, продолжала гнуть свою линию.
Тогда был предпринят второй этап -- покупка стиральной машины с программным управлением. Митрич с Шуркой перед приобретением машины проработали множество проспектов различных фирм, сравнили цены, промерили площадь ванной комнаты, где предполагали разместить этот хитроумный агрегат. После конструктивных обсуждений решили остановиться на узкой машине "Занусси", которую и купили в одно из воскресений на "Горбушке" -- весьма популярном в Москве рынке всевозможных бытовых электронных устройств, зачастую весьма сомнительного качества. Но "Занусси", к тому же на тысячу с лишком рублей дешевле, чем где-либо, оказалась вполне приличным, снабженным заводскими гарантиями агрегатом. Сэкономленные деньги пошли на оплату установки машины, выразившейся во врезке специального вентиля в водопроводную трубу, и прокладке электрического кабеля с заземлением в ванную комнату.
Осуществление этих двух этапов, потребовавшее немалых денег, честно заработанных Митричем на трех своих работах, дало весьма скромные результаты. Теща не желала покидать уже насиженное место. И как только отец с сыном покидали пределы квартиры, принималась вручную стирать попадавшиеся ей под руки тряпки, используя дорогущий порошок, не дававший мыльной пены и предназначенный именно для стиральных автоматов.
-- Сережа, надо бы еще "Ленора" купить и Шурке на утро йогуртов, -- высказывала она Митричу.
-- Клавдия Васильевна, может, вы сходите? -- вопрошал Митрич. -- Деньги в тумбочке. Сколько надо -- берите, не стесняйтесь.
-- А вдруг Саша из школы придет, а меня нет? -- выдвигала свои доводы теща. Она намеренно называла Шурку Сашей.
-- Так Шурка только к обеду заявится, а то и позже.
-- Так я тут у вас и магазинов не знаю.
-- Ну на горке-то вы, наверно, бывали.
-- У нас в Быково и сахар на двадцать копеек дешевле, и потроха куриные чистенькие, с Ухтомской птицефабрики. Ну не тащить же мне оттуда продукты.
-- Конечно, не тащить. И мне с другого конца Москвы тоже по метро таскать йогурты несподручно. Вот на горку бы и сходили.
Но теща пропускала слова Митрича из одного уха в другое, и слушала только себя.
-- Кстати, а вот Галя говорит, что очень полезно по утрам пить кефир, -- куда-то в воздух изрекает теща очередную азбучную истину.
Галя -- это родная сестра тещи, которой та, когда бывает у Митрича, названивает по двадцать раз на дню с поводом и без повода.
-- А вы что кефир купили? -- спрашивает Митрич. Ведь как-то надо поддерживать разговор.
-- Вот я и говорю, Сергей, раз с йогуртами проблемы, так может кефир легче купить?
-- Конечно, легче... в магазине на горке.
-- Да я все боюсь, Саша домой придет, а меня нет.
-- Вот обрадуется парень, -- так и хочется сказать Митричу, но он опять нудно повторяет: "У Шурки семь уроков и придет он завтра не раньше четырех".
-- А вдруг мне Галя позвонит? -- опять выдвигает свои контрдоводы теща.
-- Тетю Галю можно предупредить заранее.
-- А мне неудобно ее утром беспокоить. Виктор то теперь дома.
Виктор -- муж тети Гали, отставной полковник, до недавнего кризиса работал ночным директором, а попросту охранником в какой-то коммерческой фирме. И вот теперь остался не у дел, и занялся от скуки перелицовкой старых пальто, делом в общем-то необычным для мужика, а в современных условиях и вообще бесполезным: никто в его перелицованных пальто щеголять по улицам не желал. И плоды его портняжной работы перекочевывали из одного шкафа в другой.
Не было счастья, так несчастье помогло. Теща проснулась на следующее утро очень обеспокоенной. Оказалось, что у нее после вчерашнего ужина слетела с зуба коронка.
-- Сергей! -- утром обратилась она к Митричу, -- Завтра мне обязательно надо в Быково. Стоматолог принимает после обеда.
-- Да на здоровье, Клавдия Васильевна! А если Галя позвонит?
-- А они с Витей на дачу собирались. Витя то теперь не работает, а у них проблемы с землей. Соседка набрала всяких справок и от афганцев, и от ветеранов Отечественной, чтобы ей присудили Галин участок. Так мы ж там и родились, и жена твоя там родилась. А теперь, вишь, какой-то стерве отдавать?
-- Отобьются! Ведь правда на их стороне. -- невольно поддержал разговор Митрич, который уже собирал сумку, чтобы отправиться на одну из трех работ.
-- Галя -- святая женщина. Пригрела на груди гадину! Ну продала им наша матушка комнатушку. Время, сам знаешь, было голодное. И земля эта всегда была общая. Пожарный проезд...
Теща, как заведенная, еще что-то говорила и говорила. А Митрич пытался не забыть верстку очередной книжки, которую надо было передать в издательство, статью для компьютерного журнала, в котором он числился обозревателем, дискеты с картинками для политического ежемесячника, где его однажды записали ведущим специалистом, да так и до сих пор и числят в штате, хотя работы там в месяц от силы часа на два. Но деньги, хоть и маленькие, все-таки капают.
-- Не волнуйтесь, Клавдия Васильевна. У Шурки ключи есть, солянку вашу киньте в кастрюльку для микроволновки. Придет из школы -- разогреет и съест за милую душу. А зубы -- сами знаете, святое дело. С ними шутить не стоит.
И Митрич впервые за несколько месяцев широко улыбнулся, показывая желтые огарочки, оставшиеся от проеденных зубов. Но теща, не замечая его щербатой улыбки, продолжала что-то рассказывать уже про свои три больных зуба, на которые ей, как пенсионерке, после пятилетнего стояния в очереди бесплатно надели коронки. А за бесплатное, как известно, надо потом расплачиваться. Вот и одна из бесплатных коронок простояла не более пяти месяцев.
Митрич под тещин аккомпанемент закрыл входную дверь, спустился со своего седьмого этажа, вышел из подъезда, и тут, машинально пошарив в своей сумке, понял, что забыл на столе очки. А без очков теперь уже никуда. Домой возвращаться не хотелось. И Митрич, плюнув в сердцах, пошел к метро.
-- Лучше отдать тридцатник за "лекторские" очки, чем нарываться на новый монолог, -- решил Митрич.
Очки, когда-то бывшие жутким дефицитом, теперь продавались в метро, чуть ли ни на каждой пересадке. Ну, конечно, не немецкие или швейцарские, а то ли корейские, то ли китайские.
На работе дел было не особенно много. Зарплату уже давно не платили, так как ждали окончания подписной кампании. По ее завершению подписные агентства должны перечислить деньги на счет редакции. Основные материалы номеров журнала уже были сверстаны и сидели на переполненном винчестере главного редакционного компьютера. Из-за полного отсутствия денег их нельзя было перевести на пленки, которые делала для редакции сторонняя фирма. Так что посещение работы в данный период скорее напоминало своеобразный ритуал с обязательным чаепитием, философствованием, обсуждением международной обстановки и культурных новостей столицы. Редакторский состав и в напряженные дни появлялся на службе часа на полтора по вторникам и пятницам. Только пятерка начальников, включая главного редактора, финансового директора, заведующую редакцией, главного художника и Митрича, ответственного за работоспособность всей допотопной компьютерной техники, ежедневно наведывалась на Семеновскую.
Отбыв положенное время, проглотив традиционную кружку чая, Митрич понесся в редакцию политического ежемесячника. Там, напялив купленные в метро "лекторские" очки, быстренько вставил рисунки на уже подготовленные для этого места на страничках журнальчика. Работавшие в этой редакции две старушки накормили его жиденьким супчиком, приготовленным в микроволновой печке из замороженных польских овощей. Теперь ему надо было успеть в редакцию компьютерного журнала, для которой он готовил обзоры мультимедийных новинок -- игр, энциклопедий, учебных курсов.
С главным редактором встречаться Митрич особенно не любил. Тот вечно придумывал какие-нибудь задачки, решать которые у Митрича не было никакого желания, да и возможностей. В общем-то главный редактор своим фонтаном красноречия в рассуждениях ни о чем, напоминал Митричу тещу. Василий Александрович любил порассуждать о маркетинговых приемах изучения читательского спроса на полиграфическую продукцию, воззрениях Билла Гейтса -- шефа Майкрософта, и Семы Перельмутера -- издателя и хозяина журнала "ЭхоКомп". Тираж "ЭхоКомпа" катастрофически падал, что не могло не сказаться на благополучии коллектива редакции. Сема требовал денег. Но настоящие деньги поступали только от рекламы, а фирмы, раньше охотно публиковавшие свои предложения на страницах "ЭхоКомпа", сами были на грани банкротства: народ предпочитал вкладывать деньги в настоящую недвижимость, а не в постоянно дешевеющие компьютеры. Даже те, у кого, по случайности не было домашнего компьютера, старались добыть какой-нибудь списанный агрегат, который хоть и не работал с наисовременнейшими программами, но, зато, вполне сносно заменял пишущую машинку. А что еще нужно простому обывателю?
Вместе с падением тиража падал и объем журнала. А это означало, что и отпадала необходимость "гнать строку", выражаясь языком журналистов. Теперь самая объемная статья не должна была превышать трех страничек. И если раньше ежемесячно Василий Александрович с улыбкой выдавал Митричу четыре зеленых бумажки, то теперь причитая доставал из полиэтиленового пакета стянутую аптечной резинкой объемистую пачку "деревянных" десяток, повторяя когда-то произнесенную Митричем истину -- "Шурке на завтраки!"
Митрич никогда не считал себя гениальным писателем, но с журналом "ЭхоКомп" обычно проколов не наблюдалось. Его обзоры брали с удовольствием и практически без редактирования тут же отправляли в печать. Только вот после кончины супруги как-то пропал некий огонечек в его публикациях. Они стали суше и писались с огромным напряжением. Может быть программы, которые приходилось описывать стали хуже? Или, зная возможности его пера, Василий Александрович, подсовывал ему заведомую дрянь. Тем не менее, Митрич ежемесячно выдавал статейку, другую.
Что еще служило стимулом для работы в компьютерной прессе, так это возможность относительно бесплатного доступа в Интернет. Примерно год назад Митрич написал хвалебную статью об одной компьютерной программе, обновляемой именно через глобальную компьютерную сеть, и ему подарили имя и пароль. Митрич купил не самый дорогой модем, и по ночам совершал прогулки по киберпространству.
Слепил он кое-как и собственную страничку, назвав ее весьма тривиально "У Митрича". Там он разметил несколько фотографий из семейного альбома, некоторые свои публикации, а также ссылки на интересные, с его точки зрения, странички других авторов. Получился этакий личный уголочек Вселенной.
Шурка просто иззавидовался отцу. Как только Митрич доползал до своего домашнего компьютера, Шурка тут же появлялся за его спиной.
-- Пап, ну посмотри расписание уроков на нашем сервере? -- клянчил он. -- А можно я схожу на страничку "Нирваны"?
Митрич, хоть и уважал компьютерные познания сына, свой пароль в Интернет доверять ему побаивался. Он знал, что в Сети есть множество такого, что может травмировать неокрепший юношеский организм. Иногда по ночам он от скуки забредал на подобные серверы, кишащие обнаженными красотками на любой вкус и возраст. Но что-то, скорее всего природная стыдливость, останавливало его, и он удалялся на новостные серверы, из которых черпал темы для единственного раздельчика, который согласился вести в своем журнале. Назывался этот раздел "Говорят...". Он включал сжатые до одной строки самые последние известия из мира науки и техники.
Общение с Интернетом как-то скрашивало охватившее Митрича одиночество. Как пьяница к бутылке, он, уложив сына спать, тянулся он к клавиатуре своего компьютера. Шепот модема при подключении вселял какую-то надежду. Он чувствовал себя гражданином Вселенной. Митрич аккуратно отвечал на все поступавшие в его адрес редкие письма. На его страничке в Интернет был обратный адрес для переписки, снабженный припиской: "Мнения и комментарии я собираю здесь..." Но, подобные ему "странники" забредали, увы, не часто. В основном это была деловая переписка по поводу публикаций, пресс-релизы компаний, рассылаемые так называемым "почтовым роботом" всем, кто когда-нибудь обращался к ним за консультацией. Бывал и так называемый "спам" -- мусор, который жаждущие прославиться фирмы и сумасшедшие одиночки рассылали всем подряд, хоть раз засветившимся в Сети.
Вот и сегодня, завершив, как он это называл "круговорот статей в народе", Митрич вернулся в свою ненавистную квартиру. Шурка уже спал, уставив кухонный стол грязными тарелками и кружками. Только орал не выключенный телевизор, перед которым на продранном стуле примостился кот Мырс.
Митрич, стараясь особенно не шуметь, выгрузил в холодильник купленные по дороге йогурты, вымыл посуду, включил электрический чайник, который автоматически отключался, когда в нем закипала вода. Засыпал в кружку две чайных ложки растворимого кофе, сдобрил его пятью такими же чайными ложками сахара и залил подоспевшим к этому времени кипятком.
Потом он, как преступник, на цыпочках подошел к своему компьютеру. Компьютер заворчал и нехотя начал загружать операционную систему. Кликнув пару раз мышкой по значку, изображавшему Земной шар, снабженный лупой, он вызвал Интернет-эксплорер -- программу-бродилку по Глобальной сети. Митрич ввел свой секретный код и модем начал самостоятельно набирать телефонный номер, обеспечивающий связь с провайдером, предоставившим доступ к Интернету.
Под клавиатурой он обнаружил Шуркину записку: "Папа! Кланя завтра тебе позвонит утром. Я приду из школы поздно -- поспорил, что сделаю месячное задание по программированию за два урока. Мырса покормил.
-- Ну вот, наконец-то Шурка становится взрослым, -- подумал Митрич. -- Смотри-ка и кот впервые за восемь лет не остался голодным.
Мырса Митрич купил на Птичьем рынке, когда Шурке исполнилось шесть лет. Это был подарок на день рождения. Мырс, благодаря стараниям Митрича научился произносить слова "мама", "папа", подавать лапку, как собачонка, сидеть, служить и выполнять некоторые другие команды. Но вот теперь слово "мама" исчезло из его лексикона. На тещу это доброе слово переселяться никак не хотело, и кот, изголодавшись, орал не "мама", а именно "папа", одаряя этим воплем не только Шурку, но и тещу.
На экране монитора высветилась страничка электронной версии журнала "Science", откуда Митрич добывал основные наукообразные новости. Потом он кликнул "мышкой" и вызвал почтовую программу. Началась довольно нудная процедура получения почты. Никогда заранее не знаешь, чем тебя порадуют или огорчат корреспонденты. Бывает, прождешь минут пять-десять, а тебя одарят какой-нибудь картинкой весьма сомнительного свойства, или ненужным пресс-релизом с виньеточками и другими украшательствами. Вот и сегодня процедура получения почты длилась неимоверно долго. Шурка уже успел выключить свой телевизор, а синенькая полосочка на экране, показывающая, что еще не все сообщения получены, медленно ползла слева направо, контролируя процент выполнения поставленной задачи. И вот, наконец, из динамиков раздалось победное кваканье и на экран вывалился перечень непрочитанных писем.