Краткая коллекция текстов на французском языке
Jules Verne/Жюль Верн
vingt mille lieues sous les mers (tour du monde sous marin)/Двадцать тысяч лье под водой (Кругосветное путешествие в морских глубинах)
Содержание
- I L'OCEAN INDIEN/1. ИНДИЙСКИЙ ОКЕАН
- II UNE NOUVELLE PROPOSITION DU CAPITAINE NEMO/2. НОВОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ КАПИТАНА НЕМО
- III UNE PERLE DE DIX MILLIONS/3. ЖЕМЧУЖИНА ЦЕННОСТЬЮ В ДЕСЯТЬ МИЛЛИОНОВ
- IV LA MER ROUGE/4. КРАСНОЕ МОРЕ
- V ARABIAN-TUNNEL/5. АРАВИЙСКИЙ ТУННЕЛЬ
- VI L'ARCHIPEL GREC/6. ГРЕЧЕСКИЙ АРХИПЕЛАГ
- VII LA MEDITERRANEE EN QUARANTE-HUIT HEURES/7. В СОРОК ВОСЕМЬ ЧАСОВ ЧЕРЕЗ СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ
- VIII LA BAIE DE VIGO/8. БУХТА ВИГО
- IX UN CONTINENT DISPARU/9. ИСЧЕЗНУВШИЙ МАТЕРИК
- X LES HOUILLERES SOUS-MARINES/10. ПОДВОДНЫЕ КАМЕННОУГОЛЬНЫЕ КОПИ
- XI LA MER DE SARGASSES/11. САРГАССОВО МОРЕ
- XII CACHALOTS ET BALEINES/12. КАШАЛОТЫ И КИТЫ
- XIII LA BANQUISE/13. СПЛОШНЫЕ ЛЬДЫ
- XIV LE POLE SUD/14. ЮЖНЫЙ ПОЛЮС
- XV ACCIDENT OU INCIDENT ?/15. СЛУЧАЙНАЯ ПОМЕХА ИЛИ НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ
- XVI FAUTE D'AIR/16. НЕДОСТАТОК ВОЗДУХА
- XVII DU CAP HORN A L'AMAZONE/17. ОТ МЫСА ГОРН ДО АМАЗОНКИ
- XVIII LES POULPES/18. СПРУТЫ
- XIX LE GULF-STREAM/19. ГОЛЬФСТРИМ
- XX PAR 47?24' DE LATITUDE ET DE 17?28' DE LONGITUDE/20. НА 47o24' ШИРОТЫ И 17o28' ДОЛГОТЫ
- XXI UNE HECATOMBE/21. ГЕКАТОМБА
- XXII LES DERNIERES PAROLES DU CAPITAINE NEMO/22. ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА КАПИТАНА НЕМО
- XXIII CONCLUSION/23. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Deuxième partieвторая
I L'OCEAN INDIEN/1. ИНДИЙСКИЙ ОКЕАН
| France | Русский |
| Ici commence la seconde partie de ce voyage sous les mers. La première s'est terminée sur cette émouvante scène du cimetière de corail qui a laissé dans mon esprit une impression profonde. Ainsi donc, au sein de cette mer immense, la vie du capitaine Nemo se déroulait tout entière, et il n'était pas jusqu'à sa tombe qu'il n'eût préparée dans le plus impénétrable de ses abîmes. Là, pas un des monstres de l'Océan ne viendrait troubler le dernier sommeil de ces hôtes du Nautilus, de ces amis, rivés les uns aux autres, dans la mort aussi bien que dans la vie ! "Nul homme, non plus !" avait ajouté le capitaine. | Здесь начинается вторая половина нашего подводного путешествия, начало которого завершилось волнующей сценой на коралловом кладбище, оставившей по себе глубокое впечатление. Итак, не только жизнь капитана Немо протекала в лоне необозримого океана, но он и могилу себе приготовил в его недосягаемых глубинах! Там никакое морское чудовище не потревожит последнего сна владельцев "Наутилуса" - друзей, соединенных в смерти, как и в жизни! Недосягаемых и "для людей", как сказал капитан. |
| Toujours cette même défiance, farouche, implacable, envers les sociétés humaines ! | Вечный вызов человеческому обществу, неукротимый в своей жестокости! |
| Pour moi, je ne me contentais plus des hypothèses qui satisfaisaient Conseil. Ce digne garçon persistait à ne voir dans le commandant du Nautilus qu'un de ces savants méconnus qui rendent à l'humanité mépris pour indifférence. C'était encore pour lui un génie incompris qui, las des déceptions de la terre, avait dû se réfugier dans cet inaccessible milieu où ses instincts s'exerçaient librement. Mais, à mon avis, cette hypothèse n'expliquait qu'un des cotes du capitaine Nemo. | Предположения, которые строил Консель, не удовлетворяли меня. Он видел в командире "Наутилуса" одного из тех непризнанных ученых, которые платят человечеству презрением за равнодушие к их особе. Он видел в нем непонятого гения, который, свергнув бремя земных обольщений, укрылся в свободной стихии, столь родственной его вольнолюбивой душе. Но, по-моему, подобное объяснение вскрывало лишь одну сторону натуры капитана Немо. |
| En effet, le mystère de cette dernière nuit pendant laquelle nous avions été enchaînés dans la prison et le sommeil, la précaution si violemment prise par le capitaine d'arracher de mes yeux la lunette prête à parcourir l'horizon, la blessure mortelle de cet homme due à un choc inexplicable du Nautilus, tout cela me poussait dans une voie nouvelle. Non ! le capitaine Nemo ne se contentait pas de fuir les hommes ! Son formidable appareil servait non seulement ses instincts de liberté, mais peut-être aussi les intérêts de je ne sais quelles terribles représailles. | В чем крылась тайна прошлой ночи? Зачем заточили нас в темнице? Зачем усыпили снотворными средствами? Зачем так резко вырвал капитан из моих рук зрительную трубку, прежде чем я успел окинуть взглядом горизонт? А смертельное ранение одного из матросов при обстоятельствах самых таинственных? Все это наводило на размышления. Нет! Капитан Немо не просто бежал от людей! Его грозное судно служило, может быть, не только приютом вольнолюбив, но и орудием страшной мести. |
| En ce moment, rien n'est évident pour moi, je n'entrevois encore dans ces ténèbres que des lueurs, et je dois me borner à écrire, pour ainsi dire, sous la dictée des événements. | Все это лишь гадания, слабый проблеск света в глубоком мраке; и я вынужден вести свои записки, так сказать, под диктовку событий. |
| D'ailleurs rien ne nous lie au capitaine Nemo. Il sait que s'échapper du Nautilus est impossible. Nous ne sommes pas même prisonniers sur parole. Aucun engagement d'honneur ne nous enchaîne. Nous ne sommes que des captifs, que des prisonniers déguisés sous le nom d'hôtes par un semblant de courtoisie. Toutefois, Ned Land n'a pas renoncé à l'espoir de recouvrer sa liberté. Il est certain qu'il profitera de la première occasion que le hasard lui offrira. Je ferai comme lui sans doute. Et cependant, ce ne sera pas sans une sorte de regret que j'emporterai ce que la générosité du capitaine nous aura laissé pénétrer des mystères du Nautilus ! Car enfin, faut-il hair cet homme ou l'admirer ? Est-ce une victime ou un bourreau ? Et puis, pour être franc, je voudrais. avant de l'abandonner à jamais, je voudrais avoir accompli ce tour du monde sous-marin dont les débuts sont si magnifiques. Je voudrais avoir observé la complète série des merveilles entassées sous les mers du globe. Je voudrais avoir vu ce que nul homme n'a vu encore, quand je devrais payer de ma vie cet insatiable besoin d'apprendre ! Qu'ai-je découvert jusqu'ici ? Rien, ou presque rien, puisque nous n'avons encore parcouru que six mille lieues à travers le Pacifique ! | Впрочем, ничто нас не связывало с капитаном Немо. Он знал, что побег с "Наутилуса" немыслим. Ему не нужны были наши клятвенные заверения. Никакие обязательства нас не стесняли. Мы были невольниками, были пленниками, которых из учтивости именуют гостями. Однако Нед Ленд не теряет надежды вырваться на свободу. Он не преминет воспользоваться для этого первым удобным случаем. Конечно, и я последую его примеру. И все же, не без сожаления, унесу я с собой тайны "Наутилуса", так великодушно доверенные нам капитаном Немо! Что ж, наконец, должен внушать этот человек - ненависть или восхищение? Что он, жертва или палач? И я желал бы, искренне говоря, - прежде чем расстаться с ним навсегда, - завершить кругосветное подводное путешествие, начатое столь блистательно! Я желал бы исчерпать весь кладезь чудес, таящихся в водах земного шара. Я желал бы проникнуть в самое сокровенное, скрытое от глаз человека, рискуя даже поплатиться жизнью за ненасытную потребность познать непознанное! Что же открылось Мне по сию пору? Ничего или почти ничего, потому что мы прошли всего лишь шесть тысяч лье под водами Тихого океана! |
| Pourtant je sais bien que le Nautilus se rapproche des terres habitées, et que, si quelque chance de salut s'offre à nous, il serait cruel de sacrifier mes compagnons à ma passion pour l'inconnu. Il faudra les suivre, peut-être même les guider. Mais cette occasion se présentera-t-elle jamais ? L'homme privé par la force de son libre arbitre la désire, cette occasion, mais le savant, le curieux, la redoute. | А мне было известно, что "Наутилус" приближается к берегам обитаемых земель, и было бы жестоко пожертвовать спутниками в угоду моей страсти к неизведанному. Да и представится ли еще когда-нибудь такой случай? Придется, видимо, следовать за ними, возможно даже указывать им путь. Человек, лишенный свободы, искал случая вырваться из плена, но любознательный ученый страшился такой возможности. |
| Ce jour-là, 21 janvier 1868, à midi, le second vint prendre la hauteur du soleil. Je montai sur la plate-forme, j'allumai un cigare, et je suivis l'opération. Il me parut évident que cet homme ne comprenait pas le français, car plusieurs fois je fis à voix haute des réflexions qui auraient dû lui arracher quelque signe involontaire d'attention, s'il les eût comprises, mais il resta impassible et muet. | В полдень, 21 января 1868 года, помощник капитана, по обыкновению, вышел на палубу определить угол склонения солнца. Я тоже поднялся наверх и, закурив сигару, стал следить за его действиями. Очевидно, этот человек ни слова не понимал по-французски. Я нарочно сделал вслух несколько замечаний, на которые он невольно реагировал бы, если бы понимал смысл моих слов. Но он был нем и невозмутим. |
| Pendant qu'il observait au moyen du sextant. un des matelots du Nautilus cet homme vigoureux qui nous avait accompagnés lors de notre première excursion sous-marine à l'île Crespo vint nettoyer les vitres du fanal. J'examinai alors l'installation de cet appareil dont la puissance était centuplée par des anneaux lenticulaires disposés comme ceux des phares, et qui maintenaient sa lumière dans le plan utile. La lampe électrique était combinée de manière à donner tout son pouvoir éclairant. Sa lumière, en effet, se produisait dans le vide, ce qui assurait à la fois sa régularité et son intensité. Ce vide économisait aussi les pointes de graphite entre lesquelles se développe l'arc lumineux. Economie importante pour le capitaine Nemo, qui n'aurait pu les renouveler aisément. Mais, dans ces conditions, leur usure était presque insensible. | В то время как помощник капитана, приставив секстан к глазам, производил свои наблюдения, на палубу вышел матрос, - тот самый богатырь, который сопровождал нас в нашей подводной экскурсии на остров Креспо, - и начал протирать стекла прожектора. Я заинтересовался устройством прибора, в котором, как в маяках, сила света увеличивалась благодаря особому расположению чечевицеобразных стекол, концентрирующих световые лучи. Накал электрической лампы был доведен до максимума. Вольтова дуга помещалась в безвоздушном пространстве, что обусловливало постоянство и равномерность света. Подобное устройство сберегало графитовые острия, между которыми возникала светящаяся дуга, - экономия весьма существенная для капитана Немо, которому нелегко было возобновлять запасы графита. |
| Lorsque le Nautilus se prépara à reprendre sa marche sous-marine, je redescendis au salon. Les panneaux se refermèrent, et la route fut donnée directement à l'ouest. | "Наутилус" готовился к подводному плаванию, и я поспешил спуститься в салон. Люк закрылся, и корабль направил свой бег на запад. |
| Nous sillonnions alors les flots de l'océan Indien, vaste plaine liquide d'une contenance de cinq cent cinquante millions d'hectares, et dont les eaux sont si transparentes qu'elles donnent le vertige à qui se penche à leur surface. Le Nautilus y flottait généralement entre cent et deux cents mètres de profondeur. Ce fut ainsi pendant quelques jours. A tout autre que moi, pris d'un immense amour de la mer, les heures eussent sans doute paru longues et monotones ; mais ces promenades quotidiennes sur la plate-forme où je me retrempais dans l'air vivifiant de l'Océan, le spectacle de ces riches eaux à travers les vitres du salon, la lecture des livres de la bibliothèque, la rédaction de mes mémoires, employaient tout mon temps et ne me laissaient pas un moment de lassitude ou d'ennui. | Мы плыли по водам Индийского океана, по необозримой водной равнине, раскинувшейся на пятьсот пятьдесят миллионов гектаров, по океанским водам такой прозрачности, что голова кружится, если глядеть на них сверху вниз. Большею частью "Наутилус" шел на глубине от ста до двухсот метров под уровнем моря. Так плыли мы несколько дней. Всякий другой на моем месте, пожалуй, счел бы путешествие утомительным и однообразным. Но для меня, влюбленного в море, не оставалось времени ни для усталости, ни для скуки. Каждодневные прогулки по палубе, овеваемой живительным дыханием океана, созерцание сокровищ морских глубин сквозь хрустальные стекла в салоне, чтение книг из библиотеки капитана Немо, приведение в систему путевых записей - все это наполняло мои дни. |
| Notre santé à tous se maintenait dans un état très satisfaisant. Le régime du bord nous convenait parfaitement, et pour mon compte, je me serais bien passé des variantes que Ned Land, par esprit de protestation, s'ingéniait à y apporter. De plus, dans cette température constante, il n'y avait pas même un rhume à craindre. D'ailleurs, ce madréporaire Dendrophyllée, connu en Provence sous le nom de "Fenouil de mer", et dont il existait une certaine réserve à bord, eût fourni avec la chair fondante de ses polypes une pâte excellente contre la toux. | Состояние нашего здоровья было вполне удовлетворительное. Пищевой рацион на борту шел нам впрок. И я охотно обошелся бы без всяких "прибавок", которые Нед Ленд из духа противоречия ухитрялся вносить в наше меню. Притом температура в этой водной среде была настолько ровная, что нечего было бояться даже насморка. Впрочем, на борту "Наутилуса" имелся достаточный запас мадрепоровых кораллов - дендрофиллий, известных в Провансе под названием "морского укропа"; сочная мякоть этого полипа является превосходным средством против простуды. |
| Pendant quelques jours, nous vîmes une grande quantité d'oiseaux aquatiques, palmipèdes, mouettes ou goélands. Quelques-uns furent adroitement tués, et, préparés d'une certaine façon, ils fournirent un gibier d'eau très acceptable. Parmi les grands voiliers, emportés à de longues distances de toutes terres, et qui se reposent sur les flots des fatigues du vol, j'aperçus de magnifiques albatros au cri discordant comme un braiement d'âne, oiseaux qui appartiennent à la famille des longipennes. La famille des totipalmes était représentée par des frégates rapides qui pêchaient prestement les poissons de la surface, et par de nombreux phaétons ou paille-en-queue, entre autres, ce phaéton à brins rouges, gros comme un pigeon, et dont le plumage blanc est nuancé de tons roses qui font valoir la teinte noire des ailes. | Вот уже несколько дней сряду нам встречается множество водяных птиц из отряда водоплавающих, семейства чайковых - морских чаек-поморников. Нам удалось подстрелить несколько птичек; и водяная дичь, приготовленная особым способом, оказалась вкусным блюдом. Среди крупных птиц, способных совершать дальние перелеты и отдыхать в пути на гребнях волн, я приметил великолепных альбатросов, хотя их неблагозвучный крик напоминает крик осла, - птиц из отряда трубконосых. Семейство веслоногих было представлено быстрокрылыми фрегатами, которые с проворством вылавливали рыб, плававших близ поверхности воды, и множеством фаэтонов, тропических птиц, среди которых выделялись алохвостые фаэтоны величиною с голубя; белое в розовых тенях оперение этих птиц еще более подчеркивало черную окраску крыльев. |
| Les filets du Nautilus rapportèrent plusieurs sortes de tortues marines, du genre caret, à dos bombé, et dont l'écaille est très estimée. Ces reptiles, qui plongent facilement, peuvent se maintenir longtemps sous l'eau en fermant la soupape charnue située à l'orifice externe de leur canal nasal. Quelques-uns de ces carets, lorsqu'on les prit, dormaient encore dans leur carapace, à l'abri des animaux marins. La chair de ces tortues était généralement médiocre, mais leurs oeufs formaient un régal excellent. | Сети "Наутилуса" принесли разного рода морских черепах, из которых в промысловом отношении самые ценные большие черепахи - каретты с выпуклым костяным панцирем, роговые пластинки которого идут для художественных изделий. Эти пресмыкающиеся легко ныряют и могут очень долго держаться под водою, закрыв мясистый клапан у наружного носового отверстия. Некоторые из пойманных каретт еще спали, спрятавшись в свой панцирь, служивший им защитой от морских животных. Мясо этих черепах невкусно, но яйца их составляют лакомое блюдо. |
| Quant aux poissons, ils provoquaient toujours notre admiration, quand nous surprenions à travers les panneaux ouverts les secrets de leur vie aquatique. Je remarquai plusieurs espèces qu'il ne m'avait pas été donné d'observer jusqu'alors. | Что касается рыб, мы постоянно приходили от них в восхищение, проникая сквозь хрустальные стекла окон в тайны их подводной жизни. Тут я обнаружил многие виды рыб, которые мне еще не случалось встречать в натуре. |
| Je citerai principalement des ostracions particuliers à la mer Rouge, à la mer des Indes et à cette partie de l'Océan qui baigne les côtes de l'Amérique équinoxiale. Ces poissons, comme les tortues, les tatous, les oursins, les crustacés, sont protégés par une cuirasse qui n'est ni crétacée, ni pierreuse, mais véritablement osseuse. Tantôt, elle affecte la forme d'un solide triangulaire, tantôt la forme d'un solide quadrangulaire. Parmi les triangulaires, j'en notai quelques-uns d'une longueur d'un demi-décimètre, d'une chair salubre, d'un goût exquis, bruns à la queue, jaunes aux nageoires, et dont je recommande l'acclimatation même dans les eaux douces, auxquelles d'ailleurs un certain nombre de poissons de mer s'accoutument aisément. Je citerai aussi des ostracions quadrangulaires. surmontés sur le dos de quatre gros tubercules : des ostracions mouchetés de points blancs sous la partie inférieure du corps, qui s'apprivoisent comme des oiseaux ; des trigones, pourvus d'aiguillons formés par la prolongation de leur croûte osseuse, et auxquels leur singulier grognement a valu le surnom de "cochons de mer" ; puis des dromadaires à grosses bosses en forme de cône, dont la chair est dure et coriace. | Прежде всего назову кузовков, которые преимущественно водятся в водах Красного моря. Индийского океана и у берегов Центральной Америки. Эти рыбы, как и черепахи, броненосцы, морские ежи и ракообразные, защищены панцирем, но не известковым, не кремнеземовым, а совершенно костяным, состоящим из плотно прилегающих друг к другу шестигранных или четырехгранных пластинок. Мое внимание привлекли кузовки с трехгранным панцирем, коричневым хвостом и желтыми плавниками; некоторые особи достигали в длину полдециметра; мясо их питательно и превосходно на вкус, и я советовал бы акклиматизировать этот вид кузовков в пресных водах, в которых, кстати сказать, многие морские рыбы легко приживаются. Упомяну также кузовков с четырехгранным панцирем, у которых над глазами выступают четыре сильных шипа, так называемых четырехрогих; кузовков крапчатых с белыми точками на брюшке, которые, подобно птицам, легко становятся ручными; тригонов или хвостоколов, род скатов, с длинным, тонким хвостом с иглой на его спинной стороне, которых за их своеобразное хрюканье прозвали "морскими свиньями"; наконец, "дромадеров" с конусообразным горбом на спине, мясо которых жестко и мало съедобно. |
| Je relève encore sur les notes quotidiennes tenues par maître Conseil certains poissons du genre tétrodons, particuliers à ces mers, des spenglériens au dos rouge, à la poitrine blanche, qui se distinguent par trois rangées longitudinales de filaments, et des électriques, longs de sept pouces, parés des plus vives couleurs. Puis, comme échantillons d'autres genres, des ovoides semblables à un oeuf d'un brun noir, sillonnés de bandelettes blanches et dépourvus de queue ; des diodons. véritables porcs-épics de la mer, munis d'aiguillons et pouvant se gonfler de manière à former une pelote hérissée de dards ; des hippocampes communs à tous les océans ; des pégases volants, à museau allongé, auxquels leurs nageoires pectorales, très étendues et disposées en forme d'ailes, permettent sinon de voler, du moins de s'élancer dans les airs ; des pigeons spatulés, dont la queue est couverte de nombreux anneaux écailleux ; des macrognathes à longue mâchoire, excellents poissons longs de vingt-cinq centimètres et brillants des plus agréables couleurs ; des calliomores livides, dont la tête est rugueuse ; des myriades de blennies-sauteurs, rayés de noir, aux longues nageoires pectorales, glissant à la surface des eaux avec une prodigieuse vélocité ; de délicieux vélifères, qui peuvent hisser leurs nageoires comme autant de voiles déployées aux courants favorables ; des kurtes splendides, auxquels la nature a prodigué le jaune, le bleu céleste, l'argent et l'or ; des trichoptères, dont les ailes sont formées de filaments ; des cottes, toujours maculées de limon, qui produisent un certain bruissement ; des trygles, dont le foie est considéré comme poison ; des bodians, qui portent sur les yeux une oeillère mobile ; enfin des soufflets, au museau long et tubuleux, véritables gobe-mouches de l'Océan, armés d'un fusil que n'ont prévu ni les Chassepot ni les Remington, et qui tuent les insectes en les frappant d'une simple goutte d'eau. | В ежедневных записях Конселя отмечены некоторые рыбы из рода иглобрюхов, характерные обитатели здешних морей; spengleriens с красной спинкой, белой грудкой, примечательные своими тремя продольными прожилками на спине, электрические рыбы длиною в семь дюймов самых ярких расцветок. Затем, как образцы других родов, яйцевидные, бесхвостые, темно-коричневого, почти черного цвета в белую полоску; диодоны, настоящие морские дикообразы, усаженные шипами и способные раздуваться точно шар, ощетинившийся колючками; морские коньки, водящиеся во всех океанах; летучий пегасик с вытянутым рыльцем и грудными плавниками в виде крыльев, позволявшими если не летать, то все же выскакивать в воздух; плоскоголовики с хвостом, сплошь унизанным чешуйчатыми кольцами; длинночелюстные макрогнаты, превосходные рыбы в двадцать пять сантиметров длиной, блистающие великолепною окраской самых приятных тонов; и тут же рядом, окрашенные в явственно свинцовый цвет, плоскоголовики с шершавой головкой; мириады прыгающих собачек, сплошь в черных полосках, с длинными грудными плавниками, скользившими с удивительной быстротой у поверхности вод; прелестные парусники-хирурги, вздымавшие свои плавники, точно паруса при попутном ветре; блистательные рыбки-дракончики, которых природа одела в охру и лазурь, в золото и серебро; гурами с волокнистыми плавниками; из семейства бычковых упомянут рявец, вечно испачканный в тине и при трении костей жаберной крышечки о другую издающий шум; тригла, род барвены, печень которой считается ядовитой; каменный окунь с подвижными веками глазниц; наконец, брызгуны, с длинным трубчатым рылом, настоящие океанские мухоловки, вооруженные ружьями, о которых не мечтали ни Шаспо, ни Ремингтон: из них убивают насекомых одной каплей воды! |
| Dans le quatre-vingt-neuvième genre des poissons classés par Lacépède, qui appartient à la seconde sous-classe des osseux, caractérisés par un opercule et une membrane bronchiale, je remarquai la scorpène, dont la tête est garnie d'aiguillons et qui ne possède qu'une seule nageoire dorsale ; ces animaux sont revêtus ou privés de petites écailles, suivant le sous-genre auquel ils appartiennent. Le second sous-genre nous donna des échantillons de dydactyles longs de trois à quatre décimètres, rayés de jaune, mais dont la tête est d'un aspect fantastique. Quant au premier sous-genre, il fournit plusieurs spécimens de ce poisson bizarre justement surnommé "crapaud de mer", poisson à tête grande, tantôt creusée de sinus profonds, tantôt boursouflée de protubérances ; hérissé d'aiguillons et parsemé de tubercules, il porte des cornes irrégulières et hideuses ; son corps et sa queue sont garnis de callosités ; ses piquants font des blessures dangereuses ; il est répugnant et horrible. | Из рыб, относящихся по классификации Ласапеда к восемьдесят девятому роду отряда костистых, отличительным признаком которых является наличие жаберной крышки и перепонки, я заметил скорпену с чудовищной формы головой и сильно развитой колючей частью спинного плавника; у некоторых представителей этой группы в зависимости от рода, к которому они принадлежат, область туловища и хвоста покрыта чешуями, у других же остается довольно широкое незащищенное пространство. Ко вторым относятся бугорчатка двуперая длиною в три-четыре дециметра, с желтыми полосами на туловище и головой самого фантастического вида. Что касается первого рода, он представлен многими образцами фантастической рыбы, справедливо названной "морской жабой", большеголовой рыбы с коротким мозолистым туловищем; от множества тупых шипов, усеявших тело, образовались вздутия и глубокие впадины; некоторые виды этих рыб снабжены иглами на задней части головы. Уколы их опасны. Вид этих рыб ужасен и внушает отвращение. |
| Du 21 au 23 janvier, le Nautilus marcha à raison de deux cent cinquante lieues par vingt-quatre heures, soit cinq cent quarante milles, ou vingt-deux milles à l'heure. | С 21 по 23 января "Наутилус" шел со скоростью двести пятьдесят лье в сутки; иначе говоря, он делал пятьсот сорок миль в двадцать четыре часа, или двадцать две мили в час. |
| Si nous reconnaissions au passage les diverses variétés de poissons, c'est que ceux-ci, attirés par l'éclat électrique, cherchaient à nous accompagner ; la plupart, distancés par cette vitesse, restaient bientôt en arrière ; quelques-uns cependant parvenaient à se maintenir pendant un certain temps dans les eaux du Nautilus. | Нам довелось наблюдать лишь за теми рыбами, которые следовали за нами в полосе света, отбрасываемого прожектором "Наутилуса". Но при быстроте хода нашего судна ряды нашего эскорта постепенно редели, и лишь немногие рыбы соревновались еще некоторое время в быстроте бега с "Наутилусом". |
| Le 24 au matin, par 12?5' de latitude sud et 94?33' de longitude, nous eûmes connaissance de l'île Keeling, soulèvement madréporique planté de magnifiques cocos, et qui fut visitée par M. Darwin et le capitaine Fitz-Roy. Le Nautilus prolongea à peu de distance les accores de cette île déserte. Ses dragues rapportèrent de nombreux échantillons de polypes et d'échinodermes, et des tests curieux de l'embranchement des mollusques. Quelques précieux produits de l'espèce des dauphinules accrurent les trésors du capitaine Nemo, auquel je joignis une astrée punctifère, sorte de polypier parasite souvent fixé sur une coquille. | Утром 24 января, под 12o15' южной широты и 94o33' долготы, мы увидели остров Килинг, кораллового происхождения, сплошь покрытый великолепными кокосовыми пальмами. В свое время его посетили Дарвин и капитан Фиц-Рой. "Наутилус" прошел на близком расстоянии от берегов этого необитаемого острова. Драги выловили множество образцов разного рода полипов и иглокожих, а также любопытных раковин моллюсков. Несколько драгоценных экземпляров раковин дельфинок пополнили сокровищницу капитана Немо, к которой я присоединил одного представителя звездчатых кораллов, часто поселяющихся на раковинах двустворчатых моллюсков. |
| Bientôt l'île Keeling disparut sous l'horizon, et la route fut donnée au nord-ouest vers la pointe de la péninsule indienne. | Вскоре остров Килинг скрылся за горизонтом, и мы направили свой путь на северо-запад к южной оконечности Индийского полуострова. |
| "Des terres civilisées, me dit ce jour-là Ned Land. Cela vaudra mieux que ces îles de la Papouasie, où l'on rencontre plus de sauvages que de chevreuils ! Sur cette terre indienne, monsieur le professeur, il y a des routes, des chemins de fer, des villes anglaises, françaises et indoues. On ne ferait pas cinq milles sans y rencontrer un compatriote. Hein ! est-ce que le moment n'est pas venu de brûler la politesse au capitaine Nemo ? | - Цивилизованные страны! - сказал мне в тот день Нед Ленд. - Это будет получше островов Папуа, где больше дикарей, чем диких коз! В Индии, господин профессор, есть шоссейные и железные дороги, города английские, французские и индусские. Тут на каждом шагу встретишь земляка! А что, не пора ли нам распрощаться с капитаном Немо? |
| - Non. Ned, non, répondis-je d'un ton très déterminé. Laissons courir, comme vous dites, vous autres marins. Le Nautilus se rapproche des continents habités. Il revient vers l'Europe, qu'il nous y conduise. Une fois arrivés dans nos mers, nous verrons ce que la prudence nous conseillera de tenter. D'ailleurs, je ne suppose pas que le capitaine Nemo nous permette d'aller chasser sur les côtes du Malabar ou de Coromandel comme dans les forêts de la Nouvelle-Guinée. | - Нет, Нед, нет! - отвечал я весьма решительно. - Пусть будет что будет, как говорите вы, моряки. "Наутилус" держит курс на континенты. Приближается к европейским берегам. Пусть он доставит нас туда. А вот, когда мы войдем в европейские моря, тогда посмотрим, что подскажет нам благоразумие. Впрочем, я не думаю, чтобы капитан Немо позволил нам охотиться на Малабарских и Коромандельских берегах, как в лесах Новой Гвинеи. |
| - Eh bien ! monsieur, ne peut-on se passer de sa permission ?" | - Ну, что ж, сударь! Придется обойтись без его позволенья? |
| Je ne répondis pas au Canadien. Je ne voulais pas discuter. Au fond, j'avais à coeur d'épuiser jusqu'au bout les hasards de la destinée qui m'avait jeté à bord du Nautilus. | Я не ответил канадцу. Я не хотел затевать спора. В глубине души я решил испытать все превратности судьбы, бросившей меня на борт "Наутилуса". |
| A partir de l'île Keeling, notre marche se ralentit généralement. Elle fut aussi plus capricieuse et nous entraîna souvent à de grandes profondeurs. On fit plusieurs fois usage des plans inclinés que des leviers intérieurs pouvaient placer obliquement à la ligne de flottaison. Nous allâmes ainsi jusqu'à deux et trois kilomètres, mais sans jamais avoir vérifié les grands fonds de cette mer indienne que des sondes de treize mille mètres n'ont pas pu atteindre. Quant à la température des basses couches, le thermomètre indiqua toujours invariablement quatre degrés au-dessus de zéro. J'observai seulement que, dans les nappes supérieures, l'eau était toujours plus froide sur les hauts fonds qu'en pleine mer. | Пройдя остров Килинга, мы замедлили ход. Но направление судна все время менялось. Мы часто погружались на большие глубины. Несколько раз приходилось пускать в ход наклонные плоскости, которые посредством внутренних рычагов могли ложиться наискось от ватерлинии. Это давало возможность опускаться на два и три километра под уровень моря, но ни разу не удалось установить предельной глубины вод Индийского океана, где зонды длиною в тринадцать тысяч метров не достигали дна [по современным данным глубина Индийского океана нигде не превышает 6000 м, за исключением впадины Зунда к югу от о.Суматры, имеющей наибольшую глубину 7455 м]. Что касается температуры глубинных водных слоев, термометр неизменно показывал четыре градуса выше нуля. Я, кстати, заметил, что температура поверхностных слоев воды всегда ниже в прибрежных районах, чем в открытом море. |
| Le 25 janvier, l'Océan étant absolument désert, le Nautilus passa la journée à sa surface, battant les flots de sa puissante hélice et les faisant rejaillir à une grande hauteur. Comment, dans ces conditions, ne l'eût-on pas pris pour un cétacé gigantesque ? Je passai les trois quarts de cette journée sur la plate-forme. Je regardais la mer. Rien à l'horizon, si ce n'est, vers quatre heures du soir, un long steamer qui courait dans l'ouest à contrebord. Sa mâture fut visible un instant, mais il ne pouvait apercevoir le Nautilus, trop ras sur l'eau. Je pensai que ce bateau à vapeur appartenait à la ligne péninsulaire et orientale qui fait le service de l'île de Ceyland à Sydney, en touchant à la pointe du roi George et à Melbourne. | Двадцать пятого января океан был совершенно пустынен, и "Наутилус" весь день шел по поверхности вод, рассекая волны своим могучим винтом, из-под которого взлетали в высоту целые каскады брызг. Как же было не принять его за гигантского кита? Я провел на палубе три четверти дня. Я глядел на море. Пустынен был горизонт. Но около четырех часов вечера показался пароход, который шел к западу от нас. Его рангоут короткое время вырисовывался на горизонте, но с парохода не могли заметить "Наутилуса", едва выступавшего из воды. Я подумал, что этот пароход принадлежит пароходному обществу "Пенинсулар энд Ориентл Компани", обслуживающему линию Цейлон - Сидней, с заходом в Мельбурн и на мыс короля Георга. |
| A cinq heures du soir. avant ce rapide crépuscule qui lie le jour à la nuit dans les zones tropicales, Conseil et moi nous fûmes émerveillés par un curieux spectacle. | В пять часов вечера, перед наступлением коротких тропических сумерек, мы с Конселем наблюдали очаровавшее нас зрелище. |
| Il est un charmant animal dont la rencontre, suivant les anciens, présageait des chances heureuses. Aristote, Athénée, Pline, Oppien, avaient étudié ses goûts et épuisé à son égard toute la poétique des savants de la Grèce et de l'Italie. Ils l'appelèrent Nautilus et Pompylius. Mais la science moderne n'a pas ratifié leur appellation, et ce mollusque est maintenant connu sous le nom d'Argonaute. | Существует прелестное животное, встреча с которым, по мнению древних, предвещает счастье. Аристотель, Афиней, Плиний и Аппиан изучали его вкусы и наклонности и ради его описания истощили весь поэтический арсенал Греции и Рима. Они дали ему имя Nautilus и Pompylius. Но современная наука не утвердила этих названий. Ныне этот моллюск известен под именем "аргонавта". |
| Qui eût consulté Conseil eût appris de ce brave garçon que l'embranchement des mollusques se divise en cinq classes ; que la première classe, celle des céphalopodes dont les sujets sont tantôt nus, tantôt testacés, comprend deux familles, celles des dibranchiaux et des tétrabranchiaux, qui se distinguent par le nombre de leurs branches : que la famille des dibranchiaux renferme trois genres, l'argonaute, le calmar et la seiche, et que la famille des tétrabranchiaux n'en contient qu'un seul, le nautile. Si après cette nomenclature. un esprit rebelle eût confondu l'argonaute, qui est acétabulifère, c'est-à-dire porteur de ventouses, avec le nautile, qui est tentaculifère, c'est-à-dire porteur de tentacules, il aurait été sans excuse. | Если бы кто-нибудь завел с Конселем речь о моллюсках, то узнал бы незамедлительно, что моллюски, или мягкотелые, подразделяются на пять классов; что класс головоногих моллюсков включает в себя два подкласса: двужаберных и четырехжаберных, в зависимости от количества жабер; что животные, относимые к подклассу двужаберных, это осьминоги, каракатицы, кальмары, аргонавты; что к подклассу четырехжаберных относится единственный представленный в современной фауне род "наутилуса". И если бы какой-нибудь невежда спутал аргонавта, имеющего настоящие _присоски_, с наутилусом, у которого простые _щупальца_, он не заслуживал бы извинения. |
| Or, c'était une troupe de ces argonautes qui voyageait alors à la surface de l'Océan. Nous pouvions en compter plusieurs centaines. Ils appartenaient à l'espèce des argonautes tuberculés qui est spéciale aux mers de l'Inde. | Навстречу нам плыл целый отряд аргонавтов. Их было много сотен. Они принадлежали к роду Argonauta tuberculata, распространенному в Индийском океане. |
| Ces gracieux mollusques se mouvaient à reculons au moyen de leur tube locomoteur en chassant par ce tube l'eau qu'ils avaient aspirée. De leurs huit tentacules. six. allongés et amincis. flottaient sur l'eau, tandis que les deux autres. arrondis en palmes, se tendaient au vent comme une voile légère. Je voyais parfaitement leur coquille spiraliforme et ondulée que Cuvier compare justement à une élégante chaloupe. Véritable bateau en effet. Il transporte l'animal qui l'a sécrété, sans que l'animal y adhère. | Эти изящные моллюски передвигались задом наперед посредством своей воронки, выкидывая ею воду, которую вобрали в себя при вдыхании. Из их восьми щупалец шесть, тонких и длинных, расстилались по поверхности воды, а остальные два, округленные дланевидно, вздувались как паруса с подветренной стороны. Я хорошо разглядел спиралевидный завиток их раковины, которую Кювье справедливо сравнивает с изящной шлюпкой. В самом деле, это настоящая лодка! Построенная из вещества, которое выделяется двумя верхними щупальцами, или руками, моллюска, раковина носит животное, но нигде с ним не срастается. |
| "L'argonaute est libre de quitter sa coquille, dis-je à Conseil, mais il ne la quitte jamais. | - Аргонавт волен покинуть свою раковину, - сказал я Конселю, - но он никогда с ней не расстанется. |
| - Ainsi fait le capitaine Nemo. répondit judicieusement Conseil. C'est pourquoi il eût mieux fait d'appeler son navire l'Argonaute." | - Так же, как и капитан Немо, - рассудил Консель. - Поэтому лучше было бы ему назвать свое судно "Аргонавтом". |
| Pendant une heure environ. Le Nautilus flotta au milieu de cette troupe de mollusques. Puis, je ne sais quel effroi les prit soudain. Comme à un signal, toutes les voiles furent subitement amenées ; les bras se replièrent, les corps se contractèrent. Les coquilles se renversant changèrent leur centre de gravité, et toute la flottille disparut sous les flots. Ce fut instantané, et jamais navires d'une escadre ne manoeuvrèrent avec plus d'ensemble. | Почти целый час плыл "Наутилус" под эскортом моллюсков. Вдруг, неизвестно почему, животных обуял страх. Словно по команде все паруса мгновенно были спущены, щупальца втянулись в раковину, тела сжались, раковины опрокинулись, переместив центр тяжести, и вся флотилия исчезла под водой. Никогда еще корабли, ни одной эскадры не маневрировали с такой четкостью. |
| En ce moment, la nuit tomba subitement, et les lames, à peine soulevées par la brise, s'allongèrent paisiblement sous les précintes du Nautilus. | В это мгновенье солнце закатилось. Внезапно наступила ночь. Только легкий ветерок подернет зыбью морскую гладь да под кормой плеснет волна! |
| Le lendemain, 26 janvier, nous coupions l'Equateur sur le quatre-vingt-deuxième méridien, et nous rentrions dans l'hémisphère boréal. | На другой день, 26 января, мы пересекли экватор на восемьдесят втором меридиане и вступили в воды Северного полушария. |
| Pendant cette journée, une formidable troupe de squales nous fit cortège. Terribles animaux qui pullulent dans ces mers et les rendent fort dangereuses. C'étaient des squales philipps au dos brun et au ventre blanchâtre armés de onze rangées de dents, des squales oeillés dont le cou est marqué d'une grande tache noire cerclée de blanc qui ressemble à un oeil. des squales isabelle à museau arrondi et semé de points obscurs. Souvent, ces puissants animaux se précipitaient contre la vitre du salon avec une violence peu rassurante. Ned Land ne se possédait plus alors. Il voulait remonter à la surface des flots et harponner ces monstres, surtout certains squales émissoles dont la gueule est pavée de dents disposées comme une mosaique, et de grands squales tigrés, longs de cinq mètres, qui le provoquaient avec une insistance toute particulière. | В этот день нашу свиту составляла грозная армада акул. Здешние моря кишат этими страшными животными, и потому плавание по ним не безопасно. Это были акулы с бурой спиной, белым брюхом и одиннадцатью рядами зубов; акулы глазчатые с круглым черным пятном на шее, напоминавшим глаз; акулы синие с округлой головой, испещренной черными точками. Хищные животные с яростью малоутешительной набрасывались на хрустальные стекла окон. Нед Ленд был вне себя. Он рвался на поверхность океана, чтобы пустить гарпуном в морских хищников. В особенности ему не давали покоя разъяренные тигровые акулы длиною в пять метров и акулы гладкие, пасть которых, усаженная зубами, точно мозаикой выложена! |
| Mais bientôt le Nautilus, accroissant sa vitesse, laissa facilement en arrière les plus rapides de ces requins. | Вскоре "Наутилус" взял большой ход, оставив далеко позади самых резвых акул. |
| Le 27 janvier, à l'ouvert du vaste golfe du Bengale, nous rencontrâmes à plusieurs reprises, spectacle sinistre ! des cadavres qui flottaient à la surface des flots. C'étaient les morts des villes indiennes. charriés par le Gange jusqu'à la haute mer, et que les vautours, les seuls ensevelisseurs du pays, n'avaient pas achevé de dévorer. Mais les squales ne manquaient pas pour les aider dans leur funèbre besogne. | Двадцать седьмого января, при входе в широкий Бенгальский залив, нам не раз пришлось видеть страшную картину! Навстречу нам плыли трупы. То были трупы умерших индийцев, уносимые Гангом в открытое море, которых грифы, единственные могильщики в стране, не успели еще пожрать. Но акулы не преминут помочь им выполнить погребальный обряд. |
| Vers sept heures du soir, le Nautilus à demi immergé navigua au milieu d'une mer de lait. A perte de vue l'Océan semblait être lactifié. Etait-ce l'effet des rayons lunaires ? Non, car la lune, ayant deux jours à peine, était encore perdue au-dessous de l'horizon dans les rayons du soleil. Tout le ciel, quoique éclairé par le rayonnement sidéral, semblait noir par contraste avec la blancheur des eaux. | Около семи часов вечера "Наутилус", поднявшись на поверхность, плыл по молочному морю. Синее море, куда хватал глаз, стало молочным. Не было ли это игрою лунного света? Нет! Молодой месяц всего два дня как народился и еще не взошел на горизонте. И звездное небо казалось черным в сравнении с молочной белизной вод. |
| Conseil ne pouvait en croire ses yeux, et il m'interrogeait sur les causes de ce singulier phénomène. Heureusement, j'étais en mesure de lui répondre. | Консель глазам своим не верил и просил меня объяснить причину этого поразительного явления. К счастью, я мог разъяснить ему в чем дело. |
| "C'est ce qu'on appelle une mer de lait, lui dis-je, vaste étendue de flots blancs qui se voit fréquemment sur les côtes d'Amboine et dans ces parages. | - Это так называемое молочное море, - сказал я. - Огромные пространства молочно-белых вод - нередкое явление у берегов Амбоина и вообще в этих широтах. |
| - Mais, demanda Conseil, monsieur peut-il m'apprendre quelle cause produit un pareil effet. car cette eau ne s'est pas changée en lait, je suppose ! | - Но не объяснит ли мне господин профессор, - сказал Консель, - причину такого явления. Не превратилась же в самом деле вода в молоко! |
| - Non, mon garçon, et cette blancheur qui te surprend n'est due qu'à la présence de myriades de bestioles infusoires, sortes de petits vers lumineux, d'un aspect gélatineux et incolore, de l'épaisseur d'un cheveu, et dont la longueur ne dépasse pas un cinquième de millimètre. Quelques-unes de ces bestioles adhèrent entre elles pendant l'espace de plusieurs lieues. | - Конечно, нет, друг мой! Молочная окраска воды, которая так удивляет тебя, вызвана присутствием в воде мириадов мельчайших животных, бесцветных слизистых светящихся червячков толщиной в волос и длиной в одну пятую миллиметра. Животные прилепляются друг к другу и образуют сплошные поля в несколько лье. |
| - Plusieurs lieues ! s'écria Conseil. | - В несколько лье! - вскричал Консель. |
| - Oui, mon garçon, et ne cherche pas à supputer le nombre de ces infusoires ! Tu n'y parviendrais pas, car, si je ne me trompe, certains navigateurs ont flotté sur ces mers de lait pendant plus de quarante milles." | - Да, друг мой! И не пытайся вычислять, сколько их тут! Напрасно время потратишь! Если я не ошибаюсь, некоторым мореплавателям случалось плыть по таким молочным морям более сорока миль. |
| Je ne sais si Conseil tint compte de ma recommandation, mais il parut se plonger dans des réflexions profondes, cherchant sans doute à évaluer combien quarante milles carrés contiennent de cinquièmes de millimètres. Pour moi, je continuai d'observer le phénomène. Pendant plusieurs heures, le Nautilus trancha de son éperon ces flots blanchâtres, et je remarquai qu'il glissait sans bruit sur cette eau savonneuse, comme s'il eût flotté dans ces remous d'écume que les courants et les contre-courants des baies laissaient quelquefois entre eux. | Не знаю, послушался ли Консель моего совета, но он умолк, глубоко задумавшись. Он, несомненно, занялся вычислением, какое количество простейших поместится на площади в сорок квадратных миль, если длина каждого из них равна одной пятой миллиметра. Что же касается меня, я продолжал наблюдать это удивительное явление. В течение нескольких часов "Наутилус" рассекал своим водорезом воды молочного моря, и я обратил внимание, что он скользил совершенно бесшумно по этой взмыленной воде, словно бы плыл во вспененном водовороте двух встречных течений, порою образующемся в бухтах. |
| Vers minuit, la mer reprit subitement sa teinte ordinaire, mais derrière nous. jusqu'aux limites de l'horizon. Le ciel. réfléchissant la blancheur des flots. sembla longtemps imprégné des vagues lueurs d'une aurore boréale. | Около полуночи море вдруг приняло обычную окраску; но за кормой, до самой линии горизонта, небо, отражая белизну вод, казалось, было озарено отблеском северного сияния. |
Deuxième partie)/часть вторая
II UNE NOUVELLE PROPOSITION DU CAPITAINE NEMO/2. НОВОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ КАПИТАНА НЕМО
| France | Русский |
| Le 28 février, lorsque le Nautilus revint à midi à la surface de la mer, par 9?4' de latitude nord, il se trouvait en vue d'une terre qui lui restait à huit milles dans l'ouest. J'observai tout d'abord une agglomération de montagnes, hautes de deux mille pieds environ, dont les formes se modelaient très capricieusement. Le point terminé, je rentrai dans le salon, et lorsque le relèvement eut été reporté sur la carte, je reconnus que nous étions en présence de l'île de Ceylan, cette perle qui pend au lobe inférieur de la péninsule indienne. | Двадцать восьмого января в полдень, всплыв на поверхность вод, "Наутилус" оказался в виду земли, лежавшей в восьми милях к западу. Сперва выступили из дымки вершины гор: хаотическое нагромождение горных кряжей, желтых, лиловых, серых, смотря по освещению солнца и расстоянию. Иные горные пики вздымались в высоту двух тысяч футов. Как только были установлены координаты, я сошел в салон и, отыскав это место на карте, увидел, что мы находимся у берегов острова Цейлон - этой жемчужины Индии, - лежащего у южной оконечности индийского полуострова. |
| J'allai chercher dans la bibliothèque quelque livre relatif à cette île, l'une des plus fertiles du globe. Je trouvai précisément un volume de Sirr H. C., esq., intitulé Ceylan and the Cingalese. Rentré au salon, je notai d'abord les relèvements de Ceyland, à laquelle l'antiquité avait prodigué tant de noms divers. Sa situation était entre 5?55' et 9?49' de latitude nord, et entre 79?42' et 82?4' de longitude à l'est du méridien de Greenwich ; sa longueur, deux cent soixante-quinze milles ; sa largeur maximum, cent cinquante milles ; sa circonférence. neuf cents milles ; sa superficie, vingt-quatre mille quatre cent quarante-huit milles, c'est-à-dire un peu inférieure à celle de l'Irlande. | Я пошел в библиотеку поискать, нет ли такой книги, где можно было бы почерпнуть сведения об этом острове, который считается самым плодородным на земном шаре, и нашел труд Сирра, озаглавленный "Цейлон и сингалезы". Возвратясь в салон, я прежде всего ознакомился со статистическими данными, касавшимися Цейлона, которому в древности давали так много различных названий. Остров Цейлон лежит между 5o55' и 9o49' северной широты и 79o42' и 82o4' долготы к востоку от меридиана Гринвича. С севера на юг он простирается на двести семьдесят пять миль, с востока на запад - не больше чем на сто пятьдесят миль; площадь его равна двадцати четырем тысячам четыремстам сорока восьми милям, иначе говоря, немного менее площади Ирландии. |
| Le capitaine Nemo et son second parurent en ce moment. | В это время в салон вошли капитан Немо и его помощник. |
| Le capitaine jeta un coup d'oeil sur la carte. Puis, se retournant vers moi : | Капитан взглянул на карту. Потом, обернувшись ко мне, сказал: |
| "L'île de Ceylan, dit-il, une terre célèbre par ses pêcheries de perles. Vous serait-il agréable, monsieur Aronnax, de visiter l'une de ses pêcheries ? | - Остров Цейлон славится своими жемчужными промыслами. Не угодно ли вам, господин Аронакс, побывать на месте ловли жемчуга? |
| - Sans aucun doute, capitaine. | - Вне всякого сомнения, капитан. |
| - Bien. Ce sera chose facile. Seulement, si nous voyons les pêcheries, nous ne verrons pas les pêcheurs. L'exploitation annuelle n'est pas encore commencée. N'importe. Je vais donner l'ordre de rallier le golfe de Manaar, où nous arriverons dans la nuit." | - Хорошо. Это легко устроить. Но вот в чем дело: мы побываем на месте ловли, но ловцов не увидим. Сезон ловли жемчуга еще не начался. Но это не важно. Я прикажу взять курс на Манарский залив. Мы придем туда ночью. |
| Le capitaine dit quelques mots à son second qui sortit aussitôt. Bientôt le Nautilus rentra dans son liquide élément, et le manomètre indiqua qu'il s'y tenait à une profondeur de trente pieds. | Капитан сказал несколько слов своему помощнику, и тот вышел из салона. Через короткое время "Наутилус" вновь возвратился в свою водную стихию; манометр показывал, что судно шло на глубине тридцати футов. |
| La carte sous les yeux, je cherchai alors ce golfe de Manaar. Je le trouvai par le neuvième parallèle, sur la côte nord-ouest de Ceylan. Il était formé par une ligne allongée de la petite île Manaar. Pour l'atteindre, il fallait remonter tout le rivage occidental de Ceylan. | Склонившись над картой, я стал искать Манарский залив. Я нашел его на девятой параллели, у северо-западных берегов Цейлона. Залив этот образуется продолговатой линией маленького острова Манар. Чтобы попасть туда, нужно было обогнуть весь западный берег Цейлона. |
| "Monsieur le professeur, me dit alors le capitaine Nemo, on pêche des perles dans le golfe du Bengale, dans la mer des Indes, dans les mers de Chine et du Japon, dans les mers du sud de l'Amérique, au golfe de Panama, au golfe de Californie ; mais c'est à Ceylan que cette pêche obtient les plus beaux résultats. Nous arrivons un peu tôt, sans doute. Les pêcheurs ne se rassemblent que pendant le mois de mars au golfe de Manaar, et là, pendant trente jours, leurs trois cents bateaux se livrent à cette lucrative exploitation des trésors de la mer. Chaque bateau est monté par dix rameurs et par dix pêcheurs. Ceux-ci, divisés en deux groupes, plongent alternativement et descendent à une profondeur de douze mètres au moyen d'une lourde pierre qu'ils saisissent entre leurs pieds et qu'une corde rattache au bateau. | - Господин профессор, - обратился ко мне капитан Немо, - жемчуг ловят в Бенгальском заливе, в Индийском море, в Китайском и Японском морях, в морях Южной Америки, в Панамском заливе, в Калифорнийском заливе, но основные промысловые районы морского жемчуга сосредоточены на Цейлоне. Мы придем туда, правда, прежде времени! Ловцы жемчуга появляются в Манарском заливе не раньше марта месяца. К этому времени здесь собирается до трехсот судов, которые в течение тридцати дней занимаются этим доходнейшим промыслом. На каждом судне десять гребцов и десять водолазов. Водолазы работают в две смены. Погружаясь на глубину двенадцати метров, они держат между ногами тяжелый камень, который выпускают, достигнув нужной глубины. Тогда гребцы вытягивают камень, привязанный к веревке, обратно на борт. |
| - Ainsi, dis-je, c'est toujours ce moyen primitif qui est encore en usage ? | - Стало быть, первобытный способ ловли жемчуга все еще практикуется? |
| - Toujours, me répondit le capitaine Nemo, bien que ces pêcheries appartiennent au peuple le plus industrieux du globe, aux Anglais, auxquels le traité d'Amiens les a cédées en 1802. | - Практикуется, к сожалению, - отвечал капитан Немо, - хотя эти жемчужные россыпи принадлежат самой промышленной стране в мире - Англии, получившей их в собственность по Амьенскому договору тысяча восемьсот второго года. |
| - Il me semble, cependant, que le scaphandre, tel que vous l'employez, rendrait de grands services dans une telle opération. | - Мне кажется все же, что ваш усовершенствованный скафандр мог бы оказать большую помощь в этом деле. |
| - Oui, car ces pauvres pêcheurs ne peuvent demeurer longtemps sous l'eau. L'Anglais Perceval, dans son voyage à Ceylan, parle bien d'un Cafre qui restait cinq minutes sans remonter à la surface, mais le fait me paraît peu croyable. Je sais que quelques plongeurs vont jusqu'à cinquante-sept secondes, et de très habiles jusqu'à quatre-vingt-sept ; toutefois ils sont rares, et, revenus à bord, ces malheureux rendent par le nez et les oreilles de l'eau teintée de sang. Je crois que la moyenne de temps que les pêcheurs peuvent supporter est de trente secondes, pendant lesquelles ils se hâtent d'entasser dans un petit filet toutes les huîtres perlières qu'ils arrachent ; mais, généralement, ces pêcheurs ne vivent pas vieux ; leur vue s'affaiblit ; des ulcérations se déclarent à leurs yeux ; des plaies se forment sur leur corps, et souvent même ils sont frappés d'apoplexie au fond de la mer. | - Да! Бедные ловцы жемчуга не могут долго оставаться под водой. Правда, англичанин Персиваль в своем "Путешествии на Цейлон" упоминает об одном кафре, который мог держаться целых пять минут под водой; но м-не это кажется маловероятным. Я знаю, что некоторые водолазы остаются под водой пятьдесят семь секунд, а самые выносливые даже восемьдесят семь секунд; но таких очень немного; и у этих несчастных, когда они возвращаются на борт, из ушей и носа течет вода, окрашенная кровью. Я думаю, что средняя продолжительность пребывания водолаза под водою не свыше тридцати секунд. И за это короткое время надо успеть собрать в сетку раковины жемчужниц, которых им удается найти! Водолазы не доживают до старости. Они рано дряхлеют, слабеет зрение, глаза начинают гноиться, тело покрывается язвами, и они часто умирают под водой от кровоизлияния в мозг. |
| - Oui, dis-je, c'est un triste métier, et qui ne sert qu'à la satisfaction de quelques caprices. Mais, dites-moi, capitaine, quelle quantité d'huîtres peut pêcher un bateau dans sa Journée ? | - Да, - сказал я, - невеселая профессия. И все это ради удовлетворения женских причуд. Но скажите мне, капитан, сколько раковин может выловить за день одно такое судно? |
| - Quarante à cinquante mille environ. On dit même qu'en 1814, le gouvernement anglais ayant fait pêcher pour son propre compte, ses plongeurs, dans vingt journées de travail, rapportèrent soixante-seize millions d'huîtres. | - Приблизительно от сорока до пятидесяти тысяч. Говорят даже, что в тысяча восемьсот четырнадцатом году английское правительство организовало такую ловлю на государственный счет, и ловцы за двадцать дней добыли семьдесят шесть миллионов раковин. |
| - Au moins, demandai-je, ces pêcheurs sont-ils suffisamment rétribués ? | - По крайней мере труд ловца высоко оплачивается? - спросил я. |
| - A peine, monsieur le professeur. A Panama, ils ne gagnent qu'un dollar par semaine. Le plus souvent, ils ont un sol par huître qui renferme une perle, et combien en ramènent-ils qui n'en contiennent pas ! | - Очень низко, господин профессор. В Панаме они зарабатывают не больше доллара в неделю. Чаще всего они получают по одному су за раковину, содержащую жемчужину. А сколько попадается раковин, в которых нет жемчужин! |
| - Un sol à ces pauvres gens qui enrichissent leurs maîtres ! C'est odieux. | - По одному су! А бедняга обогащает своих хозяев! Это возмутительно! |
| - Ainsi, monsieur le professeur, me dit le capitaine Nemo, vos compagnons et vous, vous visiterez le banc de Manaar, et si par hasard quelque pêcheur hâtif s'y trouve déjà, eh bien, nous le verrons opérer. | - Итак, господин профессор, - сказал капитан Немо, - вместе со своими спутниками вы посетите Манарскую банку. И если случайно там окажется какой-нибудь нетерпеливый ловец, вы ознакомитесь с техникой этого промысла. |
| - C'est convenu, capitaine. | - Решено, капитан. |
| - A propos, monsieur Aronnax, vous n'avez pas peur des requins ? | - Кстати, господин Аронакс, вы не боитесь акул? |
| - Des requins ?" m'écriai-je. | - Акул? - вскричал я. |
| Cette question me parut, pour le moins, très oiseuse. | Вопрос показался мне по меньшей мере праздным. |
| "Eh bien ? reprit le capitaine Nemo. | - Ну, что вы скажете насчет акул? - настаивал капитан Немо. |
| - Je vous avouerai, capitaine, que je ne suis pas encore très familiarisé avec ce genre de poissons. | - Должен признаться, капитан, что я еще не вполне освоился с этой породой рыб. |
| - Nous y sommes habitués, nous autres, répliqua le capitaine Nemo, et avec le temps, vous vous y ferez. D'ailleurs, nous serons armés, et, chemin faisant, nous pourrons peut-être chasser quelque squale. C'est une chasse intéressante. Ainsi donc, à demain, monsieur le professeur, et de grand matin." | - А мы уже привыкли к ним, - сказал капитан Немо. - Со временем освоитесь и вы. Притом мы будем вооружены и, если удастся, поохотимся за какой-нибудь акулой. Охота за акулами чрезвычайно интересна. Итак, до завтра, господин профессор. Завтра будьте готовы пораньше. |
| Cela dit d'un ton dégagé, le capitaine Nemo quitta le salon. | Сказав это самым беззаботным тоном, капитан Немо вышел из салона. |
| On vous inviterait à chasser l'ours dans les montagnes de la Suisse, que vous diriez : "Très bien ! demain nous irons chasser l'ours." On vous inviterait à chasser le lion dans les plaines de l'Atlas, ou le tigre dans les jungles de l'Inde, que vous diriez : "Ah ! ah ! il paraît que nous allons chasser le tigre ou le lion !" Mais on vous inviterait à chasser le requin dans son élément naturel, que vous demanderiez peut-être à réfléchir avant d'accepter cette invitation. | Если бы вас приглашали охотиться на медведей в горах Швейцарии, вы бы сказали: "Отлично! Завтра пойдем на медведя!" Если бы вас приглашали охотиться на львов в долинах Атласа или на тигров в джунглях Индии, вы бы сказали: "А-а! Стало быть, мы идем на тигра или на льва!" Но если вас приглашают охотиться на акул в их родной стихии, вы, наверное, задумаетесь, прежде чем принять такое предложение. |
| Pour moi, je passai ma main sur mon front où perlaient quelques gouttes de sueur froide. | Что касается меня, я провел рукой по лбу, на котором выступило несколько капель холодного пота. |
| "Réfléchissons, me dis-je, et prenons notre temps. Chasser des loutres dans les forêts sous-marines, comme nous l'avons fait dans les forêts de l'île Crespo, passe encore. Mais courir le fond des mers, quand on est à peu près certain d'y rencontrer des squales, c'est autre chose ! Je sais bien que dans certains pays, aux îles Andamènes particulièrement, les nègres n'hésitent pas à attaquer le requin, un poignard dans une main et un lacet dans l'autre, mais je sais aussi que beaucoup de ceux qui affrontent ces formidables animaux ne reviennent pas vivants ! D'ailleurs, je ne suis pas un nègre, et quand je serais un nègre, je crois que, dans ce cas, une légère hésitation de ma part ne serait pas déplacée." | "Обдумай хорошенько, - сказал я сам себе. - Спешить некуда. Охотиться за морскими выдрами в подводных лесах острова Креспо, - еще куда ни шло! Но шататься по морскому дну, зная, что можешь наткнуться на акулу, - совсем иное дело! Мне известно, что в некоторых местах, в частности на Андаманских островах, негры, не колеблясь, нападают на акул с кинжалом в одной руке, с петлей в другой. Но мне известно также, что многие из смельчаков, вступающих в единоборство с этим страшным животным, отправляются к праотцам! К тому же я не негр, а если б и был негром, то некоторое колебание с моей стороны все же простительно. |
| Et me voilà rêvant de requins, songeant à ces vastes mâchoires armées de multiples rangées de dents, et capables de couper un homme en deux. Je me sentais déjà une certaine douleur autour des reins. Puis, je ne pouvais digérer le sans-façon avec lequel le capitaine avait fait cette déplorable invitation ! N'eût-on pas dit qu'il s'agissait d'aller traquer sous bois quelque renard inoffensif ? | Мне мерещились акулы, я видел их огромные пасти, ощерившиеся несколькими рядами зубов, способных раскусить пополам человека. Я уже чувствовал боль в пояснице. И я не мог снести беспечного тона, которым капитан сделал мне это щекотливое предложение! Неужто дело шло о том, чтобы обойти в лесу какую-нибудь безобидную лисицу. |
| "Bon ! pensai-je, jamais Conseil ne voudra venir, et cela me dispensera d'accompagner le capitaine." | "Хорошо! - думал я. - Консель, конечно, откажется принять участие в такой охоте, и у меня будет причина отклонить приглашение капитана". |
| Quant à Ned Land, j'avoue que je ne me sentais pas aussi sûr de sa sagesse. Un péril, si grand qu'il fût, avait toujours un attrait pour sa nature batailleuse. | Что касается Неда, признаться, я не был уверен в его благоразумии. Опасность, как бы велика она ни была, всегда таила в себе приманку для его воинственной натуры. |
| Je repris ma lecture du livre de Sirr, mais je le feuilletai machinalement. Je voyais, entre les lignes, des mâchoires formidablement ouvertes. | Я взял книгу Сирра, но перелистывал ее машинально. Между строк мне виделись разверстые грозные пасти. |
| En ce moment, Conseil et le Canadien entrèrent, l'air tranquille et même joyeux. Ils ne savaient pas ce qui les attendait. | Но тут вошли Консель и канадец. Они были настроены благодушно, даже весело. Они не знали, что их ожидает. |
| "Ma foi, monsieur, me dit Ned Land, votre capitaine Nemo que le diable emporte ! - vient de nous faire une très aimable proposition. | - Честное слово, сударь, - сказал Нед Ленд, - ваш капитан Немо, - чтоб ему провалиться! - сделал нам очень любезное предложение. |
| - Ah ! dis-je, vous savez... | - А-а! - сказал я. - Вы уже знаете... |
| - N'en déplaise à monsieur, répondit Conseil, le commandant du Nautilus nous a invités à visiter demain, en compagnie de monsieur, les magnifiques pêcheries de Ceyland. Il l'a fait en termes excellents et s'est conduit en véritable gentleman. | - С позволения господина профессора, - ответил Консель, - командир "Наутилуса" пригласил нас завтра вместе с господином профессором посетить знаменитые цейлонские жемчужные промыслы. Он был крайне вежлив и выказал себя настоящим джентльменом. |
| - Il ne vous a rien dit de plus ? | - И больше он ничего не сказал? |
| - Rien, monsieur, répondit le Canadien, si ce n'est qu'il vous avait parlé de cette petite promenade. | - Ничего, сударь, - отвечал канадец. - Он сказал только, что вас он уже пригласил принять участие в этой подводной прогулке. |
| - En effet, dis-je. Et il ne vous a donné aucun détail sur... | - Совершенно верно, - сказал я. - И он не упомянул об одном обстоя... |
| - Aucun, monsieur le naturaliste. Vous nous accompagnerez, n'est-il pas vrai ? | - Ни о каком обстоятельстве не было речи, господин профессор. Вы пойдете с нами, не правда ли? |
| - Moi... sans doute ! Je vois que vous y prenez goût, maître Land. | - Я... конечно! Я вижу, что вы, мистер Ленд, входите во вкус подводных прогулок. |
| - Oui ! c'est curieux, très curieux. | - О да! Это так занятно, очень занятно! |
| - Dangereux peut-être ! ajoutai-je d'un ton insinuant. | - И, может статься, опасно! - вставил я. |
| - Dangereux, répondit Ned Land, une simple excursion sur un banc d'huîtres !" | - Опасно? - отвечал Нед Ленд. - Простая экскурсия на устричную банку! |
| Décidément le capitaine Nemo avait jugé inutile d'éveiller l'idée de requins dans l'esprit de mes compagnons. Moi, je les regardais d'un oeil troublé, et comme s'il leur manquait déjà quelque membre. Devais-je les prévenir ? Oui, sans doute, mais je ne savais trop comment m'y prendre. | Очевидно, капитан Немо не счел нужным навести моих товарищей на мысль об акулах. Я встревоженно глядел на них, словно они уже лишились какой-нибудь конечности. Должен ли я предупредить их о грозящей опасности? Несомненно. Но я не знал, как к этому подойти. |
| "Monsieur, me dit Conseil, monsieur voudra-t-il nous donner des détails sur la pêche des perles ? | - Не пожелает ли господин профессор рассказать нам подробнее о лове жемчуга? |
| - Sur la pêche elle-même, demandai-je, ou sur les incidents qui... | - О лове жемчуга, - спросил я, - или о связанных с ним случайностях, которые... |
| - Sur la pêche, répondit le Canadien. Avant de s'engager sur le terrain, il est bon de le connaître. | - Конечно, о лове жемчуга! - сказал канадец. - Прежде чем отправляться в путь, надо знать дорогу. |
| - Eh bien ! asseyez-vous, mes amis, et je vais vous apprendre tout ce que l'Anglais Sirr vient de m'apprendre à moi-même." | - Ну-с, друзья мои, садитесь, и я расскажу вам о жемчужном промысле все, что сам узнал из книги Сирра. |
| Ned et Conseil prirent place sur un divan, et tout d'abord le Canadien me dit : | Нед и Консель сели на диван, и канадец тут же задал мне вопрос: |
| "Monsieur, qu'est-ce que c'est qu'une perle ? | - А что такое жемчужина, господин профессор? |
| - Mon brave Ned, répondis-je, pour le poète, la perle est une larme de la mer ; pour les Orientaux, c'est une goutte de rosée solidifiée ; pour les dames, c'est un bijou de forme oblongue, d'un éclat hyalin, d'une matière nacrée, qu'elles portent au doigt, au cou ou à l'oreille ; pour le chimiste, c'est un mélange de phosphate et de carbonate de chaux avec un peu de gélatine, et enfin, pour les naturalistes, c'est une simple sécrétion maladive de l'organe qui produit la nacre chez certains bivalves. | - Для поэта, друг мой Нед, жемчужина - слеза моря, - отвечал я, - для восточных народов - окаменевшая капля росы; для женщин - драгоценный овальной формы камень с перламутровым блеском, который они носят, как украшение, на руках, на шее, в ушах; для химика - соединение фосфорнокислых солей с углекислым кальцием; и, наконец, для натуралиста - просто болезненный нарост, представляющий собою шаровидные наплывы перламутра внутри мягкой ткани мантии у некоторых представителей двустворчатых моллюсков. |
| - Embranchement des mollusques, dit Conseil, classe des acéphales, ordre des testacés. | - Типа моллюсков, - сказал Консель, - класса пластинчатожаберных, отряда анизомиарий. |
| - Précisément, savant Conseil. Or, parmi ces testacés, l'oreille-de-mer iris, les turbots, les tridacnes, les pinnesmarines, en un mot tous ceux qui sécrètent la nacre c'est-à-dire cette substance bleue, bleuâtre, violette ou blanche, qui tapisse l'intérieur de leurs valves, sont susceptibles de produire des perles. | - Совершенно верно, мой ученый друг! Способностью образовывать жемчужины обладает не только настоящая морская жемчужница, но и брюхоногие и головоногие моллюски, как то: морское ушко, или пинна, турбо, тридакна, словом, все моллюски, которые выделяют перламутр - органическое вещество, отливающее радужными цветами, голубым, синим, фиолетовым, которое устилает внутреннюю поверхность створок их раковин. |
| - Les moules aussi ? demanda le Canadien. | - Даже и съедобные ракушки? - спросил канадец. |
| - Oui ! les moules de certains cours d'eau de l'Ecosse, du pays de Galles, de l'Irlande, de la Saxe, de la Bohème, de la France. | - Да, и съедобные ракушки некоторых водоемов Шотландии, Уэльса, Ирландии, Саксонии, Богемии и Франции. |
| - Bon ! on y fera attention, désormais, répondit le Canadien. | - Так-с! Примем это к сведению, - отвечал канадец. |
| - Mais, repris-je, le mollusque par excellence qui distille la perle, c'est l'huître perlière, la méléagrina-Margaritifera la précieuse pintadine. La perle n'est qu'une concrétion nacrée qui se dispose sous une forme globuleuse. Ou elle adhère à la coquille de l'huître, ou elle s'incruste dans les plis de l'animal. Sur les valves, la perle est adhérente ; sur les chairs, elle est libre. Mais elle a toujours pour noyau un petit corps dur, soit un ovule stérile, soit un grain de sable, autour duquel la matière nacrée se dépose en plusieurs années, successivement et par couches minces et concentriques. | - Но главным образом производит жемчуг жемчужница, meleagrtna margaritifera - драгоценная перловица. Жемчужина представляет собою не что иное, как отложение перламутрового вещества, принявшее сферическую форму. Самые красивые, круглые, почти свободно лежащие жемчужины образуются между мантией и раковиной при размыкании створок от раздражения неорганическими тельцами, засевшими в мантии моллюсков. При образовании жемчужницы от неорганического вещества, прилегающего к внутренней поверхности раковины, образуются жемчужины, прикрепленные к раковине. Но во всех случаях жемчужина имеет ядро, вокруг которого тонкими концентрическими слоями из года в год нарастают отложения перламутрового вещества. |
| - Trouve-t-on plusieurs perles dans une même huître ? demanda Conseil. | - А бывает в одной раковине по нескольку жемчужин? - спросил Консель. |
| - Oui, mon garçon. Il y a de certaines pintadines qui forment un véritable écrin. On a même cité une huître, mais je me permets d'en douter, qui ne contenait pas moins de cent cinquante requins. | - Бывает, друг мой. Встречались раковины, представлявшие собою настоящий ларчик с драгоценностями. Говорят, хотя я в этом сомневаюсь, что в одной раковине было найдено не меньше ста пятидесяти акул. |
| - Cent cinquante requins ! s'écria Ned Land. | - Сто пятьдесят акул! - вскричал Нед Ленд. |
| - Ai-je dit requins ? m'écriai-je vivement. Je veux dire cent cinquante perles. Requins n'aurait aucun sens. | - Неужели я сказал "акул"? - воскликнул я смутившись. - Я хотел сказать сто пятьдесят жемчужин. При чем тут акулы! |
| - En effet, dit Conseil. Mais monsieur nous apprendra-t-il maintenant par quels moyens on extrait ces perles ? | - Уж действительно, - сказал Консель. - А все же желательно было бы знать, как извлекают из раковин этот самый жемчуг? |
| - On procède de plusieurs façons, et souvent même, quand les perles adhèrent aux valves, les pêcheurs les arrachent avec des pinces. Mais, le plus communément, les pintadines sont étendues sur des nattes de sparterie qui couvrent le rivage. Elles meurent ainsi à l'air libre, et, au bout de dix jours, elles se trouvent dans un état satisfaisant de putréfaction. On les plonge alors dans de vastes réservoirs d'eau de mer, puis on les ouvre et on les lave. C'est à ce moment que commence le double travail des rogueurs. D'abord, ils séparent les plaques de nacre connues dans le commerce sous le nom de franche argentée, de bâtarde blanche et de batarde noire, qui sont livrées par caisses de cent vingt-cinq à cent cinquante kilogrammes. Puis, ils enlèvent le parenchyme de l'huître, ils le font bouillir, et ils le tamisent afin d'en extraire jusqu'aux plus petites perles. | - Есть различные способы. Если жемчуг плотно прирос к створке раковины, его извлекают щипчиками. Но чаще всего выловленные раковины высыпают на циновки, разостланные на берегу. Моллюсков оставляют гнить на вольном воздухе. Через десять дней, когда процесс разложения завершится, раковины ссыпают в водоем с морской водой. После неоднократной промывки вскрывают створки раковин, и самые крупные жемчужины выбирают руками, а остающаяся грязь с мелкими жемчужинами вымывается из раковин. Теперь приступают к работе сортировщики. Сперва они отделяют от раковин перламутровые пластинки, известные в промышленности под названием _беспримесных серебристых, неполноценных белых, неполноценных черных_, которые продаются на вес, по ста двадцати пяти и ста пятидесяти килограммов в каждом ящике. Затем извлекают из раковины паренхиму; мягкое тело животного подвергают кипячению до полного растворения и отцеживают из жидкости все, вплоть до мельчайших жемчужин. |
| - Le prix de ces perles varie suivant leur grosseur ? demanda Conseil. | - Ценность жемчужины зависит от ее величины, не так ли? - спросил Консель. |
| - Non seulement selon leur grosseur, répondis-je, mais aussi selon leur forme, selon leur eau, c'est-à-dire leur couleur, et selon leur orient, c'est-à-dire cet éclat chatoyant et diapré qui les rend si charmantes a l'oeil. Les plus belles perles sont appelées perles vierges ou paragons ; elles se forment isolément dans le tissu du mollusque ; elles sont blanches, souvent opaques, mais quelquefois d'une transparence opaline, et le plus communément sphériques ou piriformes. Sphériques, elles forment les bracelets ; piriformes, des pendeloques, et, étant les plus précieuses, elles se vendent à la pièce. Les autres perles adhèrent à la coquille de l'huître, et, plus irrégulières, elles se vendent au poids. Enfin, dans un ordre inférieur se classent les petites perles, connues sous le nom de semences ; elles se vendent à la mesure et servent plus particulièrement à exécuter des broderies sur les ornements d'église. | - Не только от величины, - отвечал я, - но и от формы, от того - чистой ли "воды" жемчужина, иными словами, от ее цвета; наконец, от "игры", то есть от того, блестит и иридирует ли камень перламутровым блеском, столь приятным для глаза. Особенно ценным считается жемчуг, представляющий собою шаровидный наплыв перламутра, иногда прикрепленный к раковине, но обычно образующийся внутри мягких тканей мантии, так называемый perles vierges. Жемчужины эти образуются в складках ткани моллюска и покоятся там свободно; они белого цвета и большей частью непрозрачные, но у некоторых жемчужин опаловые переливы цветов. Форма этих драгоценных жемчужин чаще всего сферическая или грушевидная. Сферические жемчужины идут на браслеты, грушевидные - на серьги. Этот сорт жемчуга самый ценный и продается поштучно. Жемчужины, прикрепленные к раковине и более неправильной формы, ценятся дешевле и продаются на вес. Наконец, низший сорт жемчуга - мелкий жемчуг, известный под названием "бисера", - продается мерками и идет главным образом на вышивки и церковные облачения. |
| - Mais ce travail, qui consiste à séparer les perles selon leur grosseur, doit être long et difficile, dit le Canadien. | - Сортировка жемчуга, по-видимому, работа трудная и канительная, - сказал канадец. |
| - Non, mon ami. Ce travail se fait au moyen de onze tamis ou cribles percés d'un nombre variable de trous. Les perles qui restent dans les tamis, qui comptent de vingt à quatre-vingts trous, sont de premier ordre. Celles qui ne s'échappent pas des cribles percés de cent à huit cents trous sont de second ordre. Enfin, les perles pour lesquelles l'on emploie les tamis percés de neuf cents à mille trous forment la semence. | - Отнюдь нет, друг мой! Сортировка жемчуга производится посредством сита или решета. Имеется одиннадцать различных сит для отсеивания жемчужин. Жемчуг, который остается после просеивания в редком сите, имеющем от двадцати до восьмидесяти отверстий, считается первосортным. Жемчуг второго сорта остается на решетах, в которых от ста до восьмисот отверстий. Наконец, жемчуг третьего сорта остается на решетах, имеющих от девятисот до тысячи отверстий. |
| - C'est ingénieux, dit Conseil, et je vois que la division, le classement des perles, s'opère mécaniquement. Et monsieur pourra-t-il nous dire ce que rapporte l'exploitation des bancs d'huîtres perlières ? | - Хитро придумано! - сказал Консель. - Я вижу, что сортировка и классификация жемчуга производится механически. Не скажет ли господин профессор, какой доход приносит эксплуатация промысловых районов морского жемчуга? |
| - A s'en tenir au livre de Sirr, répondis-je, les pêcheries de Ceylan sont affermées annuellement pour la somme de trois millions de squales. | - Судя по книге Сирра, - отвечал я, - цейлонские жемчужные банки ежегодно приносят три миллиона акул! |
| - De francs ! reprit Conseil. | - Франков! - заметил Консель. |
| - Oui, de francs ! Trois millions de francs, repris-je. Mais je crois que ces pêcheries ne rapportent plus ce qu'elles rapportaient autrefois. Il en est de même des pêcheries américaines, qui, sous le règne de Charles Quint, produisaient quatre millions de francs, présentement réduits aux deux tiers. En somme, on peut évaluer à neuf millions de francs le rendement général de l'exploitation des perles. | - Да, да, франков! Три миллиона франков, - поправился я. - Но, кажется, теперь жемчужные промыслы не столь доходны, как в прежние времена. Хотя бы взять к примеру американские жемчужные промыслы. При Карле Пятом они приносили ежегодно четыре миллиона франков, а теперь едва ли дают две трети этой суммы. В общей сложности годовой доход с жемчужных промыслов можно исчислить в девять миллионов франков. |
| - Mais, demanda Conseil, est-ce que l'on ne cite pas quelques perles célèbres qui ont été cotées à un très haut prix ? | - Но я слыхал, - сказал Консель, - что некоторые знаменитые жемчужины оценивались очень высоко? |
| - Oui, mon garçon. On dit que César offrit à Servillia une perle estimée cent vingt mille francs de notre monnaie. | - Верно, мой друг! Говорят, что Цезарь подарил Сервилии жемчужину, стоившую сто двадцать тысяч франков на наши деньги! |
| - J'ai même entendu raconter, dit le Canadien, qu'une certaine dame antique buvait des perles dans son vinaigre. | - А вот я слыхал, - сказал канадец, - что в древности одна дама пила жемчуг, растворенный в уксусе! |
| - Cléopâtre, riposta Conseil. | - Клеопатра! - заметил Консель. |
| - &Сcedil;a devait être mauvais, ajouta Ned Land. | - Напиток едва ли приятный на вкус! - прибавил Нед Ленд. |
| - Détestable, ami Ned, répondit Conseil ; mais un petit verre de vinaigre qui coûte quinze cents mille francs, c'est d'un joli prix. | - Просто пренеприятный, друг Нед! - сказал Консель. - Зато рюмка такого раствора оценивалась в сто пятьдесят тысяч франков! Круглая сумма! |
| - Je regrette de ne pas avoir épousé cette dame, dit le Canadien en manoeuvrant son bras d'un air peu rassurant. | - Жаль, что эта дама не была моей женой, - сказал Нед Ленд, выразительно поглядывая на свои руки. |
| - Ned Land l'époux de Cléopâtre ! s'écria Conseil. | - Нед Ленд - супруг Клеопатры! - вскричал Консель. |
| - Mais j'ai dû me marier, Conseil, répondit sérieusement le Canadien, et ce n'est pas ma faute si l'affaire n'a pas réussi. J'avais même acheté un collier de perles à Kat Tender, ma fiancée, qui, d'ailleurs, en a épousé un autre. Eh bien, ce collier ne m'avait pas coûté plus d'un dollar et demi, et cependant - monsieur le professeur voudra bien me croire les perles qui le composaient n'auraient pas passé par le tamis de vingt trous. | - Я собирался жениться, Консель, - серьезно сказал канадец. - И не моя вина, что дело не сладилось. Я даже купил жемчужное ожерелье для Кэт Тендер, моей невесты. Но она, впрочем, вышла за другого. И что ж? Ожерелье стоило мне всего-навсего полтора доллара! Но, - поверьте мне на слово, господин профессор, - ни одна жемчужина из этого ожерелья не прошла бы сквозь сито с двадцатью отверстиями! |
| - Mon brave Ned, répondis-je en riant, c'étaient des perles artificielles, de simples globules de verre enduits à l'intérieur d'essence d'Orient. | - Мой дорогой Нед! - отвечал я смеясь. - Это был искусственный жемчуг! Простые стеклянные шарики, наполненные жемчужной эссенцией. |
| - Все же эта эссенция должна дорого стоить, - возразил канадец. | |
| - Si peu que rien ! Ce n'est autre chose que la substance argentée de l'écaille de l'ablette, recueillie dans l'eau et conservée dans l'ammoniaque. Elle n'a aucune valeur. | - Эссенция ничего не стоит! Это не что иное, как серебристое вещество с чешуи рыбки-уклейки, растворенное в азотной кислоте. Даровое сырье! |
| - C'est peut-être pour cela que Kat Tender en a épousé un autre, répondit philosophiquement maître Land. | - Поэтому-то, видно, Кэт Тендер и вышла за другого, - философски рассудил мистер Ленд. |
| - Mais, dis-je, pour en revenir aux perles de haute valeur, je ne crois pas que jamais souverain en ait possédé une supérieure à celle du capitaine Nemo. | - Но возвратимся к нашему разговору о драгоценных жемчужинах, - сказал я. - Не думаю, чтобы какой-нибудь монарх владел жемчужиной, равной жемчужине капитана Немо. |
| - Celle-ci, dit Conseil, en montrant le magnifique bijou enfermé sous sa vitrine. | - Вот этой? - спросил Консель, указывая на великолепную жемчужину, хранившуюся под стеклом. |
| - Certainement, je ne me trompe pas en lui assignant une valeur de deux millions de... | - Не ошибусь, оценив ее в два миллиона... |
| - Francs ! dit vivement Conseil. | - Франков! - поспешил сказать Консель. |
| - Oui, dis-je, deux millions de francs, et, sans doute elle n'aura coûté au capitaine que la peine de la ramasser. | - Да, - сказал я, - в два миллиона франков! А капитану стоило только нагнуться, чтобы взять ее! |
| - Eh ! s'écria Ned Land, qui dit que demain, pendant notre promenade, nous ne rencontrerons pas sa pareille ! | - Э-э! - вскричал Нед Ленд. - А почем знать, может и нам завтра, во время прогулки, попадется такая же? |
| - Bah ! fit Conseil. | - Б-ба! - произнес Консель. |
| - Et pourquoi pas ? | - А почему же нет? |
| - A quoi des millions nous serviraient-ils à bord du Nautilus ? | - А на что нам миллионы на борту "Наутилуса"? |
| - A bord, non, dit Ned Land, mais... ailleurs. | - На борту, верно, не на что, - сказал Нед Ленд, - но... в другом месте... |
| - Oh ! ailleurs ! fit Conseil en secouant la tête. | - Э-э! В другом месте! - сказал Консель, качая головой. |
| - Au fait, dis-je, maître Land a raison. Et si nous rapportons jamais en Europe ou en Amérique une perle de quelques millions, voilà du moins qui donnera une grande authenticité, et, en même temps, un grand prix au récit de nos aventures. | - В самом деле, - сказал я, - Нед Ленд прав. И если мы когда-нибудь привезем в Европу или Америку жемчужину стоимостью в несколько миллионов, это придаст большую достоверность и больший вес рассказу о наших приключениях. |
| - Je le crois, dit le Canadien. | - Я думаю! - сказал канадец. |
| - Mais, dit Conseil, qui revenait toujours au côté instructif des choses, est-ce que cette pêche des perles est dangereuse ? | - Неужто, - сказал Консель, возвращавшийся всегда к познавательной стороне вопроса, - ловля жемчуга опасное ремесло? |
| - Non, répondis-je vivement, surtout si l'on prend certaines précautions. | - О нет! - отвечал я с живостью. - Особенно, если приняты некоторые меры предосторожности. |
| - Que risque-t-on dans ce métier ? dit Ned Land : d'avaler quelques gorgées d'eau de mer ! | - А что может быть опасного в этом ремесле? - сказал Нед Ленд. - Разве только хлебнешь лишний глоток соленой воды! |
| - Comme vous dites, Ned. A propos, dis-je, en essayant de prendre le ton dégagé du capitaine Nemo, est-ce que vous avez peur des requins, brave Ned ? | - Совершенно верно, Нед! А кстати, - сказал я, стараясь принять беспечный тон капитана Немо, - вы боитесь акул, Нед? |
| - Moi, répondit le Canadien, un harponneur de profession ! C'est mon métier de me moquer d'eux ! | - Я? Гарпунер по профессии! - отвечал канадец. - Мое ремесло - плевать на них! |
| - Il ne s'agit pas, dis-je, de les pêcher avec un émerillon, de les hisser sur le pont d'un navire, de leur couper la queue à coups de hache, de leur ouvrir le ventre, de leur arracher le coeur et de le jeter à la mer ! | - Речь идет не о том, чтобы поймать акулу на крюк, втащить на палубу судна, отрубить ей хвост топором, вспороть брюхо, вырвать сердце и бросить его в море! |
| - Alors, il s'agit de... ? | - Стало быть, речь идет... |
| - Oui, précisément. | - Вот именно! |
| - Dans l'eau ? | - В воде? |
| - Dans l'eau. | - В воде! |
| - Ma foi, avec un bon harpon ! Vous savez, monsieur, ces requins, ce sont des bêtes assez mal façonnées. Il faut qu'elles se retournent sur le ventre pour vous happer, et, pendant ce temps..." | - Черт возьми! А на что при мне мой гарпун? Видите ли, господин профессор, акулы довольно неуклюжие животные. Чтобы хапнуть вас, им надобно перевернуться на спину... Ну, а тем временем... |
| Ned Land avait une manière de prononcer le mot "happer" qui donnait froid dans le dos. | Нед Ленд произносил слово "хапнуть" с такой интонацией, что мороз пробегал по спине. |
| "Eh bien, et toi, Conseil, que penses-tu de ces squales ? | - Ну, а ты, Консель? Как ты насчет акул? |
| - Moi, dit Conseil, je serai franc avec monsieur. | - Я, - сказал Консель, - буду говорить начистоту с господином профессором. |
| - A la bonne heure, pensai-je. | "В добрый час!" - подумал я. |
| - Si monsieur affronte les requins, dit Conseil, je ne vois pas pourquoi son fidèle domestique ne les affronterait pas avec lui !" | - Ежели господин профессор решается идти на акул, - сказал Консель, - как же я, его верный слуга, не последовал бы за ним! |
Deuxième partie)/часть вторая
III UNE PERLE DE DIX MILLIONS/3. ЖЕМЧУЖИНА ЦЕННОСТЬЮ В ДЕСЯТЬ МИЛЛИОНОВ
| France | Русский |
| La nuit arriva. Je me couchai. Je dormis assez mal. Les squales jouèrent un rôle important dans mes rêves, et je trouvai très juste et très injuste à la fois cette étymologie qui fait venir le mot requin du mot "requiem". | Наступила ночь. Я лег спать. Спал я дурно. Акулы играли главную роль в моих сновидениях, и я находил очень верным и в то же время неверным грамматическое правило, производящее слово акула - requin от слова requiem - панихида. |
| Le lendemain, à quatre heures du matin, je fus réveillé par le stewart que le capitaine Nemo avait spécialement mis à mon service. Je me levai rapidement, je m'habillai et je passai dans le salon. | На следующий день в четыре часа утра меня разбудил матрос, приставленный ко мне для услуг капитаном Немо. Я быстро встал, оделся и вышел в салон. |
| Le capitaine Nemo m'y attendait. | Капитан Немо ждал меня там. |
| "Monsieur Aronnax, me dit-il, êtes-vous prêt à partir ? | - Господин Аронакс, - сказал он, - вы готовы? |
| - Je suis prêt. | - Я готов. |
| - Veuillez me suivre. | - Потрудитесь следовать за мной. |
| - Et mes compagnons, capitaine ? | - А мои спутники, капитан? |
| - Ils sont prévenus et nous attendent. | - Они уже предупреждены и ждут нас. |
| - N'allons-nous pas revêtir nos scaphandres ? demandai-je. | - Мы наденем скафандры? |
| - Pas encore. Je n'ai pas laissé le Nautilus approcher de trop près cette côte, et nous sommes assez au large du banc de Manaar ; mais j'ai fait parer le canot qui nous conduira au point précis de débarquement et nous épargnera un assez long trajet. Il emporte nos appareils de plongeurs, que nous revêtirons au moment où commencera cette exploration sous-marine." | - Покамест нет. Я не хочу, чтобы "Наутилус" подходил слишком близко к здешним берегам, ведь мы еще довольно далеко от Манарского мелководья; но я приказал снарядить шлюпку, в которой мы и подплывем к самой отмели, а это значительно сократит нашу переправу. Водолазные аппараты уже перенесены в шлюпку, и мы наденем их перед самым погружением в воду. |
| Le capitaine Nemo me conduisit vers l'escalier central, dont les marches aboutissaient à la plate-forme. Ned et Conseil se trouvaient là, enchantés de la "partie de plaisir "qui se préparait. Cinq matelots du Nautilus, les avirons armés, nous attendaient dans le canot qui avait été bossé contre le bord. | Капитан Немо подвел меня к центральному трапу, ведущему на палубу. Нед и Консель, обрадованные предстоящей "веселой прогулкой", уже ожидали нас там. Пять матросов из команды "Наутилуса" с веслами наготове дожидались в шлюпке, спущенной на воду. |
| La nuit était encore obscure. Des plaques de nuages couvraient le ciel et ne laissaient apercevoir que de rares étoiles. Je portai mes yeux du côté de la terre, mais je ne vis qu'une ligne trouble qui fermait les trois quarts de l'horizon du sud-ouest au nord-ouest. Le Nautilus, ayant remonté pendant la nuit la côte occidentale de Ceylan, se trouvait à l'ouest de la baie, ou plutôt de ce golfe formé par cette terre et l'île de Manaar. Là, sous les sombres eaux, s'étendait le banc de pintadines, inépuisable champ de perles dont la longueur dépasse vingt milles. | Еще не рассвело. Редкие звезды мерцали в просветах густых облаков, обложивших небо. Я искал глазами землю, но мог различить лишь туманную полоску, затянувшую три четверти горизонта, от юго-запада до северо-запада. "Наутилус", прошедший за ночь вдоль западного побережья Цейлона, находился теперь близ входа в бухту, или, вернее, в залив, образуемый берегами Цейлона и острова Манар. Там, под темными водами, таились рифы - неистощимые жемчужные поля, расстилавшиеся почти на двадцать миль в округе. |
| Le capitaine Nemo, Conseil, Ned Land et moi. nous prîmes place à l'arrière du canot. Le patron de l'embarcation se mit à la barre ; ses quatre compagnons appuyèrent sur leurs avirons ; la bosse fut larguée et nous débordâmes. | Капитан Немо, Консель, Нед Ленд и я заняли места на корме шлюпки. Один из матросов стал к рулю; четверо его товарищей взялись за весла; был отдан конец, и мы отчалили. |
| Le canot se dirigea vers le sud. Ses nageurs ne se pressaient pas. J'observai que leurs coups d'aviron, vigoureusement engagés sous l'eau, ne se succédaient que de dix secondes en dix secondes, suivant la méthode généralement usitée dans les marines de guerre. Tandis que l'embarcation courait sur son erre, les gouttelettes liquides frappaient en crépitant le fond noir des flots comme des bavures de plomb fondu. Une petite houle, venue du large, imprimait au canot un léger roulis, et quelques crêtes de lames clapotaient à son avant. | Шлюпка держала путь на юг. Гребцы действовали не спеша. Я заметил, что взмахи весел следовали с промежутками в десять секунд, как это практикуется в военно-морском флоте. И в то время когда шлюпка шла по инерции, слышно было, как водяные брызги падали с весел на темные воды, образуя как бы пену расплавленного свинца. Легкая зыбь с открытого моря чуть покачивала шлюпку, и гребешки волн с плеском разбивались о ее нос. |
| Nous étions silencieux. A quoi songeait le capitaine Nemo ? Peut-être à cette terre dont il s'approchait. et qu'il trouvait trop près de lui, contrairement a l'opinion du Canadien, auquel elle semblait encore trop éloignée. Quant à Conseil, il était là en simple curieux. | Мы молчали. О чем думал капитан Немо? Не о том ли, что земля, к которой мы стремились, была уже чересчур близка, хотя, по мнению канадца, мы находились слишком далеко от нее. Что касается Консоли, он присутствовал тут просто в качестве любопытного. |
| Vers cinq heures et demie, les premières teintes de l'horizon accusèrent plus nettement la ligne supérieure de la côte. Assez plate dans l'est, elle se renflait un peu vers le sud. Cinq milles la séparaient encore, et son rivage se confondait avec les eaux brumeuses. Entre elle et nous, la mer était déserte. Pas un bateau, pas un plongeur. Solitude profonde sur ce lieu de rendez-vous des pêcheurs de perles. Ainsi que le capitaine Nemo me l'avait fait observer, nous arrivions un mois trop tôt dans ces parages. | В половине шестого, с первыми проблесками зари, обозначилась более четко линия гор на горизонте. Низменный восточный берег переходил постепенно в гористые южные берега. Мы находились теперь в пяти милях от острова, и его берега все еще сливались с линией свинцового моря. Море было пустынно. Ни шлюпки, ни водолазов. Тишина пустыни царила в этих краях искателей жемчуга. Капитан Немо был прав - мы прибыли сюда раньше времени. |
| A six heures, le jour se fit subitement, avec cette rapidité particulière aux régions tropicales, qui ne connaissent ni l'aurore ni le crépuscule. Les rayons solaires percèrent le rideau de nuages amoncelés sur l'horizon oriental, et l'astre radieux s'éleva rapidement. | В шесть часов утра, внезапно, как это свойственно тропическим странам, не ведающим ни утренней зари, ни вечерних закатов, настал ясный день. Солнечные лучи вдруг прорвались сквозь завесу туч, собравшихся на горизонте, и дневное светило озарило небосвод. |
| Je vis distinctement la terre, avec quelques arbres épars çà et là. | Теперь я отчетливо видел землю и даже редкие деревья на берегу. |
| Le canot s'avança vers l'île de Manaar, qui s'arrondissait dans le sud. Le capitaine Nemo s'était levé de son banc et observait la mer. | Шлюпка приближалась к острову Манар, береговая полоса которого закруглялась с южной стороны. Капитан Немо поднялся со скамьи и стал всматриваться в морскую даль. |
| Sur un signe de lui, l'ancre fut mouillée, et la chaîne courut à peine, car le fond n'était pas à plus d'un mètre, et il formait en cet endroit l'un des plus hauts points du banc de pintadines. Le canot évita aussitôt sous la poussée du jusant qui portait au large. | По его знаку шлюпка стала на якорь, но пришлось вытравить не больше одного метра якорной цепи, так как в этом месте жемчужная отмель лежала неглубоко под водой. Но в этот момент отлив подхватил шлюпку и отнес ее в открытое море, насколько позволяла якорная цепь. |
| "Nous voici arrivés, monsieur Aronnax, dit alors le capitaine Nemo. Vous voyez cette baie resserrée. C'est ici même que dans un mois se réuniront les nombreux bateaux de pêche des exploitants, et ce sont ces eaux que leurs plongeurs iront audacieusement fouiller. Cette baie est heureusement disposée pour ce genre de pêche. Elle est abritée des vents les plus forts, et la mer n'y est jamais très houleuse, circonstance très favorable au travail des plongeurs. Nous allons maintenant revêtir nos scaphandres, et nous commencerons notre promenade." | - Вот мы и приехали, господин Аронакс, - сказал капитан Немо. - Вы видите эту замкнутую бухту? Тут через месяц соберется множество промысловых судов, и тысячи отважных водолазов погрузятся в эти воды. Превосходная бухта для промысла такого рода! Она защищена горами от самых сильных ветров, а море здесь не бывает слишком бурным - обстоятельства, чрезвычайно благоприятные для водолазов. Ну, а теперь давайте облачаться в скафандры и отправимся на прогулку! |
| Je ne répondis rien, et tout en regardant ces flots suspects, aidé des matelots de l'embarcation, je commençai à revêtir mon lourd vêtement de mer. Le capitaine Nemo et mes deux compagnons s'habillaient aussi. Aucun des hommes du Nautilus ne devait nous accompagner dans cette nouvelle excursion. | Я ничего не сказал в ответ и, не сводя глаз с этих предательских вод, стал с помощью одного из матросов облачаться в тяжелый водолазный наряд. Капитан Немо и оба мои товарища тоже одевались. Никто из команды "Наутилуса" не должен был сопровождать нас в этой необычной экскурсии. |
| Bientôt nous fûmes emprisonnés jusqu'au cou dans le vêtement de caoutchouc, et des bretelles fixèrent sur notre dos les appareils à air. Quant aux appareils Ruhmkorff, il n'en était pas question. Avant d'introduire ma tête dans sa capsule de cuivre, j'en fis l'observation au capitaine. | Вскоре мы были заключены по самую шею в резиновые одежды, и на спину нам повесили резервуары со сжатым воздухом. Что касается аппаратов Румкорфа, их не было и в помине. Прежде чем надеть на голову водолазный шлем, я напомнил о них капитану. |
| "Ces appareils nous seraient inutiles, me répondit le capitaine. Nous n'irons pas à de grandes profondeurs, et les rayons solaires suffiront à éclairer notre marche. D'ailleurs, il n'est pas prudent d'emporter sous ces eaux une lanterne électrique. Son éclat pourrait attirer inopinément quelque dangereux habitant de ces parages." | - Эти аппараты нам не нужны, - отвечал капитан. - Мы не станем опускаться на большие глубины, а мелководье достаточно освещается солнцем. Вдобавок было бы неблагоразумно зажигать электрические фонари в этих водах. Свет фонаря может привлечь внимание опасных хищников, обитающих в здешних морях. |
| Pendant que le capitaine Nemo prononçait ces paroles, je me retournai vers Conseil et Ned Land. Mais ces deux amis avaient déjà emboîté leur tête dans la calotte métallique, et ils ne pouvaient ni entendre ni répondre. | В то время как капитан Немо произносил эти слова, я обернулся в сторону Конселя и Неда Ленда. Но друзья уже успели нацепить на голову металлические шлемы и ничего не могли слышать. |
| Une dernière question me restait à adresser au capitaine Nemo : | Мне оставалось лишь предложить капитану Немо последний вопрос. |
| "Et nos armes, lui demandai-je, nos fusils ? | - А наше оружие? - спросил я. - Наши ружья? |
| - Des fusils ! à quoi bon ? Vos montagnards n'attaquent-ils pas l'ours un poignard à la main, et l'acier n'est-il pas plus sûr que le plomb ? Voici une lame solide. Passez-la à votre ceinture et partons." | - Ружья? На что они нам? Ведь ходят же горцы на медведя с кинжалом в руках! А разве-сталь не надежнее свинца? Вот отличный клинок, заткнете его за пояс - и в поход! |
| Je regardai mes compagnons. Ils étaient armés comme nous, et, de plus, Ned Land brandissait un énorme harpon qu'il avait déposé dans le canot avant de quitter le Nautilus. | Я посмотрел на товарищей. Они были вооружены, как и мы с капитаном, а Нед Ленд вдобавок размахивал огромной острогой, которую он захватил с собой, покидая "Наутилус". |
| Puis, suivant l'exemple du capitaine, je me laissai coiffer de la pesante sphère de cuivre, et nos réservoirs a air furent immédiatement mis en activité. | Мне оставалось только, следуя примеру капитана, всунуть голову в тяжелый медный шар, и тут же наши резервуары со сжатым воздухом были приведены в действие. |
| Un instant après, les matelots de l'embarcation nous débarquaient les uns après les autres, et, par un mètre et demi d'eau, nous prenions pied sur un sable uni. Le capitaine Nemo nous fit un signe de la main. Nous le suivîmes, et par une pente douce nous disparûmes sous les flots. | Минуту спустя матросы высадили нас одного за другим в воду, и уже на глубине не более полутора метров мы нащупали ногами песчаное дно. Капитан Немо сделал знак рукой. Мы последовали за ним по отлогому спуску. Вскоре мы погрузились на изрядную глубину. |
| Là, les idées qui obsédaient mon cerveau m'abandonnèrent. Je redevins étonnamment calme. La facilité de mes mouvements accrut ma confiance, et l'étrangeté du spectacle captiva mon imagination. | Угнетавшие меня мысли вдруг рассеялись. Я обрел удивительное спокойствие. Легкость движений придала мне уверенности, а невиданное зрелище пленило мое воображение. |
| Le soleil envoyait déjà sous les eaux une clarté suffisante. Les moindres objets restaient perceptibles. Après dix minutes de marche, nous étions par cinq mètres d'eau, et le terrain devenait à peu près plat. | Солнечные лучи, проникая сквозь прозрачные воды, достаточно ярко освещали дно. Видны были даже самые мельчайшие раковины. Еще десять минут, и мы уже находились на глубине пяти метров; дно становилось все ровнее. |
| Sur nos pas, comme des compagnies de bécassines dans un marais, se levaient des volées de poissons curieux du genre des monoptères, dont les sujets n'ont d'autre nageoire que celle de la queue. Je reconnus le javanais, véritable serpent long de huit décimètres, au ventre livide, que l'on confondrait facilement avec le congre sans les lignes d'or de ses flancs. Dans le genre des stromatées, dont le corps est très comprimé et ovale, j'observai des parus aux couleurs éclatantes portant comme une faux leur nageoire dorsale, poissons comestibles qui, séchés et marinés, forment un mets excellent connu sous le nom de karawade puis des tranquebars, appartenant au genre des apsiphoroides, dont le corps est recouvert d'une cuirasse écailleuse à huit pans longitudinaux. | Из-под наших ног, словно бекасы на болоте, вспорхнула стайка занятных рыб из рода одноперых, не имеющих другого плавника, кроме хвостового. Я признал яванскую, настоящую змею длиною в девяносто сантиметров, с брюшком белесовато-серого цвета, которую легко можно было принять за морского угря, если бы не золотистые полоски на боках. Из рода строматид, с их характерным чрезвычайно сплющенным телом, я приметил рыб-паров яркой окраски, со спинным плавником в виде серпа; рыбы эти съедобны и в высушенном и в маринованном виде являются превосходным блюдом, известным под названием karavade. И, наконец, я увидел морских карасей - транкебаров, тела которых покрыты чешуйчатым панцирем из восьми продольных полос. |
| Cependant l'élévation progressive du soleil éclairait de plus en plus la masse des eaux. Le sol changeait peu à peu. Au sable fin succédait une véritable chaussée de rochers arrondis, revêtus d'un tapis de mollusques et de zoophytes. Parmi les échantillons de ces deux embranchements, je remarquai des placènes à valves minces et inégales, sortes d'ostracées particulières à la mer Rouge et à l'océan Indien, des lucines orangées à coquille orbiculaire, des tarières subulées, quelques-unes de ces pourpres persiques qui fournissaient au Nautilus une teinture admirable, des rochers cornus, longs de quinze centimètres, qui se dressaient sous les flots comme des mains prêtes à vous saisir, des turbinelles cornigères, toutes hérissées d'épines, des lingules hyantes, des anatines, coquillages comestibles qui alimentent les marchés de l'Hindoustan, des pélagies panopyres, légèrement lumineuses, et enfin d'admirables oculines flabelliformes, magnifiques éventails qui forment l'une des plus riches arborisations de ces mers. | Между тем всходившее солнце все ярче и ярче освещало морское дно. Характер почвы понемногу изменялся. Мягкий песчаный грунт уступил место как бы подобию шоссейной дороги из обломочных пород, покрытой ковром из моллюсков и зоофитов. Среди образцов этих двух вышеупомянутых особей я заметил устрицеобразные раковины, тонкостенные с нежными замочными зубами из плиоцена Красного моря и Индийского океана, шарообразные раковины оранжевых луцин, шиловок, персидских багрянок, снабжавших "Наутилус" превосходной краской, рогатых каменок длиною в пятнадцать сантиметров, вытянутых вверх, точно руки, готовые вас схватить, роговидных кубаревиков, сплошь покрытых шипами, двустворчатых раковин-лингул, уткородок, съедобных раковин, экспортируемых на рынки Индостана, полипов, пелагий-панопир, слегка фосфоресцирующих, и, наконец, очаровательных веерообразных глазчаток - этих великолепных опахал, являющих собою одно из самых роскошных воспроизведений океанской фауны. |
| Au milieu de ces plantes vivantes et sous les berceaux d'hydrophytes couraient de gauches légions d'articulés, particulièrement des ranines dentées, dont la carapace représente un triangle un peu arrondi, des birgues spéciales à ces parages, des parthenopes horribles, dont l'aspect répugnait aux regards. Un animal non moins hideux que je rencontrai plusieurs fois, ce fut ce crabe énorme observé par M. Darwin, auquel la nature a donné l'instinct et la force nécessaires pour se nourrir de noix de coco ; il grimpe aux arbres du rivage, il fait tomber la noix qui se fend dans sa chute, et il l'ouvre avec ses puissantes pinces. Ici, sous ces flots clairs, ce crabe courait avec une agilité sans pareille, tandis que des chélonées franches, de cette espèce qui fréquente les côtes du Malabar, se déplaçaient lentement entre les roches ébranlées. | Среди этих "животных-цветов", под сенью гидроидов, кишели легионы членистоногих животных, преимущественно ракообразных, с треугольным, слегка округленным панцирем: "пальмовые воры" - особенность здешних побережий, ужасные партенопы омерзительного вида. Мне довелось несколько раз встретить другое, не менее гнусное животное - это был гигантский краб, описанный Дарвином. Природа наделила пальмового вора инстинктом и силой в такой степени, что он может питаться кокосовыми орехами; вскарабкавшись на прибрежные деревья, крабы обрывают кокосы; орехи при падении трескаются, и животные вскрывают их своими мощными клешнями. Здесь, в этих прозрачных водах, крабы передвигались с удивительной быстротой, между тем как морские черепахи, из тех, что водятся у малабарских берегов, медленно ползали между скал. |
| Vers sept heures, nous arpentions enfin le banc de pintadines, sur lequel les huîtres perlières se reproduisent par millions. Ces mollusques précieux adhéraient aux rocs et y étaient fortement attachés par ce byssus de couleur brune qui ne leur permet pas de se déplacer. En quoi ces huîtres sont inférieures aux moules elles-mêmes auxquelles la nature n'a pas refusé toute faculté de locomotion. | Около семи часов утра мы, наконец, добрались до жемчужной отмели, где размножаются миллионами жемчужницы. Эти драгоценные моллюски прикрепляются к подводному утесу и буквально присасываются к нему посредством биссуса коричневого цвета, лишаясь тем самым возможности передвигаться. В этом отношении жемчужницы уступают обычным устрицам, которым во взрослом состоянии природа не отказала в способности свободно двигаться. |
| La pintadine meleagrina, la mère perle, dont les valves sont à peu près égales, se présente sous la forme d'une coquille arrondie, aux épaisses parois, très rugueuses à l'extérieur. Quelques-unes de ces coquilles étaient feuilletées et sillonnées de bandes verdâtres qui rayonnaient de leur sommet. Elles appartenaient aux jeunes huîtres. Les autres, à surface rude et noire, vieilles de dix ans et plus, mesuraient jusqu'à quinze centimètres de largeur. | Жемчужница мелеагрина, перламутровая устрица, представляет собой округлой формы раковину, плотные створки которой почти одинаковой величины, а наружная поверхность чрезвычайно ребриста. Спиральные ребра некоторых раковин изборождены зеленоватыми обрастаниями водорослей, которые идут лучеобразно. Раковины эти принадлежат молодым устрицам. Раковины в возрасте десяти лет и свыше, наружная поверхность которых благодаря утолщению створок покрывается более грубыми концентрическими краями почти черного цвета, достигают в ширину пятнадцати сантиметров. |
| Le capitaine Nemo me montra de la main cet amoncellement prodigieux de pintadines, et je compris que cette mine était véritablement inépuisable, car la force créatrice de la nature l'emporte sur l'instinct destructif de l'homme. Ned Land, fidèle a cet instinct, se hâtait d'emplir des plus beaux mollusques un filet qu'il portait à son côté. | Капитан Немо указал мне на это удивительное скопление раковин, и я понял, что этот кладезь поистине неисчерпаем, ибо творческая сила природы все же превышает разрушительные инстинкты человека. Нед Ленд, верный своей наклонности к разрушению, спешил наполнить самыми лучшими моллюсками сетку, висевшую у его пояса. |
| Mais nous ne pouvions nous arrêter. Il fallait suivre le capitaine qui semblait se diriger par des sentiers connus de lui seul. Le sol remontait sensiblement, et parfois mon bras, que j'élevais, dépassait la surface de la mer. Puis le niveau du banc se rabaissait capricieusement. Souvent nous tournions de hauts rocs effilés en pyramidions. Dans leurs sombres anfractuosités de gros crustacés, pointés sur leurs hautes pattes comme des machines de guerre, nous regardaient de leurs yeux fixes, et sous nos pieds rampaient des myrianes, des glycères, des aricies et des annélides, qui allongeaient démesurément leurs antennes et leurs cyrrhes tentaculaires. | Но подолгу останавливаться мы не могли. Нужно было идти следом за капитаном, который, по-видимому, вел нас по знакомой ему дороге. Дно заметно повышалось, и порою моя поднятая рука выступала над поверхностью моря. И тут же под ногами неожиданно возникала впадина. Часто нам приходилось обходить высокие пирамидальные утесы. В мраке их расщелин гнездились огромные ракообразные. Приподнявшись на высоких лапках, они впивались в нас взглядом своих круглых глаз, напоминая собою пушки с наведенными дулами, а под нашими ногами копошились нереиды, глицеры, ариции и другие кольчецы, вытягивавшие свои длинные усики и щупальца. |
| En ce moment s'ouvrit devant nos pas une vaste grotte, creusée dans un pittoresque entassement de rochers tapissés de toutes les hautes-lisses de la flore sous-marine. D'abord, cette grotte me parut profondément obscure. Les rayons solaires semblaient s'y éteindre par dégradations successives. Sa vague transparence n'était plus que de la lumière noyée. | Но вот перед нами возник обширный грот, образовавшийся в живописной группе скал, покрытых пестрым ковром подводной флоры. Вначале мне показалось, что в этой подводной пещере царит глубокий мрак. Солнечные лучи словно бы угасали у самого входа в грот. То был призрачный свет поглощенных водою солнечных лучей. |
| Le capitaine Nemo y entra. Nous après lui. Mes yeux s'accoutumèrent bientôt à ces ténèbres relatives. Je distinguai les retombées si capricieusement contournées de la voûte que supportaient des piliers naturels, largement assis sur leur base granitique, comme les lourdes colonnes de l'architecture toscane. Pourquoi notre incompréhensible guide nous entraînait-il au fond de cette crypte sous-marine ? J'allais le savoir avant peu. | Капитан Немо вошел в грот. Мы последовали за ним. Я скоро освоился с относительной темнотой пещеры. Я различил купол свода, столь причудливо округленного, опиравшегося на естественные пилястры с широким гранитным основанием, напоминавшие тяжелые колонны тосканской архитектуры. Зачем понадобилось нашему непостижимому вожатому влечь нас за собою вглубь этой подземной пещеры? Я скоро понял, в чем была причина. |
| Après avoir descendu une pente assez raide, nos pieds foulèrent le fond d'une sorte de puits circulaire. Là, le capitaine Nemo s'arrêta, et de la main il nous indiqua un objet que je n'avais pas encore aperçu. | Спустившись по довольно крутому склону, мы очутились на дне некоего подобия круглого колодца. Тут капитан Немо остановился и указал нам на предмет, которого я сразу не заметил. |
| C'était une huître de dimension extraordinaire, une tridacne gigantesque, un bénitier qui eût contenu un lac d'eau sainte, une vasque dont la largeur dépassait deux mètres, et conséquemment plus grande que celle qui ornait le salon du Nautilus. | Это была раковина необыкновенной величины, гигантская тридакна диаметром в два метра и, стало быть, больше той, которая украшала салон "Наутилуса". Чаша, вместившая бы в себя целое озеро святой воды! |
| Je m'approchai de ce mollusque phénoménal. Par son byssus il adhérait à une table de granit, et là il se développait isolément dans les eaux calmes de la grotte. J'estimai le poids de cette tridacne à trois cents kilogrammes. Or, une telle huître contient quinze kilos de chair, et il faudrait l'estomac d'un Gargantua pour en absorber quelques douzaines. | Я подошел поближе к этому чудесному моллюску. Он прикрепился своим биссусом к гранитному пласту и рос в одиночестве в спокойных водах грота. По моим соображениям, эта тридакна весила килограммов триста. В такой устрице было, надо полагать, не менее пятнадцати килограммов мякоти. Надобно иметь желудок Гаргантюа, чтобы переварить дюжину подобных устриц! |
| Le capitaine Nemo connaissait évidemment l'existence de ce bivalve. Ce n'était pas la première fois qu'il le visitait, et je pensais qu'en nous conduisant en cet endroit il voulait seulement nous montrer une curiosité naturelle. Je me trompais. Le capitaine Nemo avait un intérêt particulier à constater l'état actuel de cette tridacne. | Капитан Немо, по-видимому, знал о существовании этой двустворчатой раковины. По-видимому, не в первый раз приходил он в этот грот! И я вообразил, что он привел нас сюда ради того лишь, чтобы показать нам этот курьез природы. Но я ошибся. У капитана Немо были к тому свои причины: он интересовался состоянием тридакны. |
| Les deux valves du mollusque étaient entr'ouvertes. Le capitaine s'approcha et introduisit son poignard entre les coquilles pour les empêcher de se rabattre ; puis, de la main, il souleva la tunique membraneuse et frangée sur ses bords qui formait le manteau de l'animal. | Обе створки моллюска были приоткрыты. Капитан Немо, подойдя к раковине, вложил кинжал между створками, чтобы не дать им сомкнуться; затем он приподнял рукой бахромчатый край мантии. |
| Là, entre les plis foliacés, je vis une perle libre dont la grosseur égalait celle d'une noix de cocotier. Sa forme globuleuse, sa limpidité parfaite, son orient admirable en faisaient un bijou d'un inestimable prix. Emporté par la curiosité, j'étendais la main pour la saisir, pour la peser, pour la palper ! Mais le capitaine m'arrêta, fit un signe négatif, et, retirant son poignard par un mouvement rapide, il laissa les deux valves se refermer subitement. | Там, между листовидными складками мантии, свободно покоилась жемчужина величиною с кокосовый орех. Жемчужина безупречной сферической формы, чистейшей воды, бесподобного отлива! Драгоценность баснословной стоимости! В порыве неуместного любопытства я протянул руку, чтобы схватить этот перл, осязать его, взвесить! Но капитан, знаком остановив меня, быстрым движением вынул кинжал из раковины, и створки ее мгновенно сомкнулись. |
| Je compris alors quel était le dessein du capitaine Nemo. En laissant cette perle enfouie sous le manteau de la tridacne, il lui permettait de s'accroître insensiblement. Avec chaque année la sécrétion du mollusque y ajoutait de nouvelles couches concentriques. Seul, le capitaine connaissait la grotte où "mûrissait" cet admirable fruit de la nature ; seul il l'élevait, pour ainsi dire, afin de la transporter un jour dans son précieux musée. Peut-être même, suivant l'exemple des Chinois et des Indiens, avait-il déterminé la production de cette perle en introduisant sous les plis du mollusque quelque morceau de verre et de métal, qui s'était peu à peu recouvert de la matière nacrée. En tout cas, comparant cette perle à celles que je connaissais déjà, à celles qui brillaient dans la collection du capitaine, j'estimai sa valeur à dix millions de francs au moins. Superbe curiosité naturelle et non bijou de luxe, car je ne sais quelles oreilles féminines auraient pu la supporter. | И тут я понял намерение капитана Немо. Оставляя жемчужину под мантией тридакны, он давал ей возможность постепенно расти. С каждым годом выделения моллюска прибавляли к ней новые концентрические слои. Один только капитан Немо знал грот, где "зреет" этот прелестный плод; один он, так сказать, растил его, чтобы со временем перенести в свой великолепный музей. Могло быть и так, что, по примеру китайцев или индусов, он сам вызвал развитие этой жемчужины путем внесения в мантию моллюска инородного твердого тела - в виде бусинки или металлического шарика, - которое благодаря отложениям перламутра постепенно обросло перламутровым покровом. Как бы то ни было, но, сравнивая эту жемчужину с теми, которые мне доводилось видеть прежде, и с теми, что хранились в коллекции капитана Немо, я мысленно оценил ее по крайней мере в десять миллионов франков. Это был перл творчества природы, а не предмет роскоши! И какое женское ухо могло бы выдержать тяжесть такой жемчужины?. |
| La visite à l'opulente tridacne était terminée. Le capitaine Nemo quitta la grotte, et nous remontâmes sur le banc de pintadines, au milieu de ces eaux claires que ne troublait pas encore le travail des plongeurs. | Осмотр великолепной тридакны был окончен. Капитан Немо вышел из грота, и наше шествие в этих спокойных водах, еще не вспененных искателями жемчуга, возобновилось. Путь к жемчужной отмели пролегал в гору. |
| Nous marchions isolément, en véritables flâneurs, chacun s'arrêtant ou s'éloignant au gré de sa fantaisie. Pour mon compte, je n'avais plus aucun souci des dangers que mon imagination avait exagérés si ridiculement. Le haut-fond se rapprochait sensiblement de la surface de la mer, et bientôt par un mètre d'eau ma tête dépassa le niveau océanique. Conseil me rejoignit, et collant sa grosse capsule à la mienne, il me fit des yeux un salut amical. Mais ce plateau élevé ne mesurait que quelques toises, et bientôt nous fûmes rentrés dans notre élément. | Мы шли порознь, точно заправские фланеры; каждый из нас задерживался на месте или уклонялся в сторону по своей воле. Я уже не страшился более опасностей, столь смешно преувеличенных игрой воображения. Подводная скала заметно вела нас к поверхности моря. И, наконец, на глубине одного метра под уровнем океана моя голова выступила из воды. Консель догнал меня и, приблизив стекла своего шлема к моим, передал мне глазами дружеский привет. Но плоскогорье простиралось всего лишь на несколько метров. Вскоре мы опять вступили в свою стихию. |
| Je crois avoir maintenant le droit de le qualifier ainsi. | Неужели я не вправе теперь называть водную среду своей стихией? |
| Dix minutes après, le capitaine Nemo s'arrêtait soudain. Je crus qu'il faisait halte pour retourner sur ses pas. Non. D'un geste, il nous ordonna de nous blottir près de lui au fond d'une large anfractuosité. Sa main se dirigea vers un point de la masse liquide, et je regardai attentivement. | Десять минут спустя капитан Немо вдруг остановился. Я думал, что он хочет вернуться обратно. Но нет! Движением руки он приказал нам спрятаться в расщелине скалы. Затем он указал на какую-то точку в водной массе. Я стал внимательно всматриваться. |
| A cinq mètres de moi, une ombre apparut et s'abaissa jusqu'au sol. L'inquiétante idée des requins traversa mon esprit. Mais je me trompais, et, cette fois encore, nous n'avions pas affaire aux monstres de l'Océan. | В пяти метрах от меня мелькнула и пошла ко дну какая-то тень. Тревожная мысль об акулах пронеслась в моем мозгу. Но я ошибся: на этот раз мы имели дело не с морскими чудовищами. |
| C'était un homme, un homme vivant, un Indien, un noir, un pêcheur, un pauvre diable, sans doute, qui venait glaner avant la récolte. J'apercevais les fonds de son canot mouillé à quelques pieds au-dessus de sa tête. Il plongeait, et remontait successivement. Une pierre taillée en pain de sucre et qu'il serrait du pied, tandis qu'une corde la rattachait à son bateau, lui servait à descendre plus rapidement au fond de la mer. C'était là tout son outillage. Arrivé au sol, par cinq mètres de profondeur environ, il se précipitait à genoux et remplissait son sac de pintadines ramassées au hasard. Puis, il remontait, vidait son sac, ramenait sa pierre, et recommençait son opération qui ne durait que trente secondes. | Это был человек, живой человек, индус, ловец жемчуга, бедняга, явившийся, несомненно, собирать колосья раньше жатвы. Я заметил дно его лодки, стоявшей на привязи в нескольких футах над его головой. Он нырял и всплывал непрерывно. Опускаясь в воду, он держал между ног камень, обточенный в виде сахарной головы и привязанный веревкой к корме лодки, что помогало ему быстрее опускаться на дно. В этом состояло все его водолазное снаряжение. На глубине примерно пяти метров он выпускал камень, бросался на колени и торопливо заполнял сетку, привязанную у пояса, первыми попавшимися под руку раковинами. Затем он всплывал на поверхность, опоражнивал сетку, опять брал камень и снова начинал ту же операцию, продолжавшуюся секунд тридцать. |
| Ce plongeur ne nous voyait pas. L'ombre du rocher nous dérobait a ses regards. Et d'ailleurs, comment ce pauvre Indien aurait-il jamais supposé que des hommes, des êtres semblables à lui, fussent là, sous les eaux, épiant ses mouvements. ne perdant aucun détail de sa pêche ! | Водолаз не видел нас. Мы укрывались за выступом скалы. Да и как мог этот бедняга индус предположить, что люди, существа, подобные ему, находятся рядом с ним, под водою, наблюдая за каждым его движением, не упуская ни единого момента его ловли? |
| Plusieurs fois, il remonta ainsi et plongea de nouveau. Il ne rapportai pas plus d'une dizaine de pintadines à chaque plongée, car il fallait les arracher du banc auquel elles s'accrochaient par leur robuste byssus. Et combien de ces huîtres étaient privées de ces perles pour lesquelles il risquait sa vie ! | Много раз он всплывал и снова погружался в воду. И всякий раз он приносил не более десятка раковин, потому что их надо было отрывать от грунта, к которому они прикрепились своими крепкими биссусными нитями. А сколько раковин, из-за которых он рисковал жизнью, было пустыми! |
| Je l'observais avec une attention profonde. Sa manoeuvre se faisait régulièrement, et pendant une demi-heure, aucun danger ne parut le menacer. | Я внимательно следил за ним. Он нырял и всплывал на поверхность через определенные промежутки времени, и в течение получаса никакая опасность не угрожала ловцу. |
| Je me familiarisais donc avec le spectacle de cette pêche intéressante, quand, tout d'un coup, à un moment où l'Indien était agenouillé sur le sol, je lui vis faire un geste d'effroi ? se relever et prendre son élan pour remonter à la surface des flots. | У меня начал уже пропадать интерес к этой занятной работе, как вдруг индус, стоявший на коленях, шарахнулся в сторону, вскочил на ноги и сделал попытку всплыть на поверхность воды. |
| Je compris son épouvante. Une ombre gigantesque apparaissait au-dessus du malheureux plongeur. C'était un requin de grande taille qui s'avançait diagonalement, l'oeil en feu, les mâchoires ouvertes ! | Я понял причину его испуга. Гигантская тень пронеслась над несчастным водолазом. Это была акула огромной величины, она приближалась к нему наискось с горящими глазами, с разверстой пастью! |
| J'étais muet d'horreur, incapable de faire un mouvement. | Я замер от ужаса, не мог сделать ни малейшего движения. |
| Le vorace animal, d'un vigoureux coup de nageoire, s'élança vers l'Indien, qui se jeta de côté et évita la morsure du requin, mais non le battement de sa queue, car cette queue, le frappant à la poitrine, I étendit sur le sol. | Сильным ударом плавников прожорливое животное ринулось на индуса; индус отскочил в сторону и избег зубов акулы, но он не успел уклониться от удара ее хвоста; удар пришелся по груди и сшиб его с ног. |
| Cette scène avait duré quelques secondes à peine. Le requin revint, et, se retournant sur le dos, il s'apprêtait à couper l'Indien en deux, quand je sentis le capitaine Nemo, posté près de moi, se lever subitement. Puis, son poignard à la main, il marcha droit au monstre, prêt à lutter corps à corps avec lui. | Все это свершилось в несколько мгновений. Акула сперва несколько приостановилась, а затем, перевернувшись на спину, снова ринулась на индуса, собираясь перекусить его пополам; но тут я увидел, что капитан Немо, стоявший возле меня, выхватил из-за пояса кинжал и шагнул навстречу чудовищу, готовясь вступить с ним в единоборство. |
| Le squale, au moment où il allait happer le malheureux pêcheur, aperçut son nouvel adversaire, et se replaçant sur le ventre, il se dirigea rapidement vers lui. | Но в тот момент, когда страшная тварь уже готова была вцепиться зубами в несчастного ловца, внимание ее привлек новый противник. Перевернувшись на брюхо, животное бросилось в сторону капитана Немо. |
| Je vois encore la pose du capitaine Nemo. Replié sur lui-même, il attendait avec un admirable sang-froid le formidable squale, et lorsque celui-ci se précipita sur lui, le capitaine, se jetant de côté avec une prestesse prodigieuse, évita le choc et lui enfonça son poignard dans le ventre. Mais, tout n'était pas dit. Un combat terrible s'engagea. | Я как сейчас вижу его. Откинувшись немного назад, он с удивительным хладнокровием ожидал приближения страшной акулы; и как только та бросилась на него, капитан с удивительной ловкостью отскочил в сторону, уклонился от удара и тут же по самую рукоятку всадил ей в брюхо кинжал. Но не все еще было кончено. Завязалась отчаянная борьба. |
| Le requin avait rugi, pour ainsi dire. Le sang sortait à flots de ses blessures. La mer se teignit de rouge, et, à travers ce liquide opaque, je ne vis plus rien. | Акула, образно говоря, взревела. Кровь потоком лилась из ее раны. Море окрасилось в багрец, и сквозь окровавленные воды я уже не мог что-либо видеть. |
| Plus rien, jusqu'au moment où, dans une éclaircie, j'aperçus l'audacieux capitaine, cramponné à l'une des nageoires de l'animal, luttant corps à corps avec le monstre, labourant de coups de poignard le ventre de son ennemi, sans pouvoir toutefois porter le coup définitif, c'est-à-dire l'atteindre en plein coeur. Le squale, se débattant, agitait la masse des eaux avec furie, et leur remous menaçait de me renverser. | Не мог что-либо видеть до той минуты, покамест кровавые волны не сплыли и пространство вокруг нас не очистилось. Тут я увидел, что отважный капитан, вцепившись в плавник акулы, отчаянно борется с животным, нанося ему в брюхо рану за раной. Но он был лишен возможности нанести решительный удар, попасть в самое сердце! Растерзанная акула изгибалась и разбрасывала хвостом воду вокруг себя с такой силой, что я едва держался на ногах. |
| J'aurais voulu courir au secours du capitaine. Mais, cloué par l'horreur, je ne pouvais remuer. | Я хотел было броситься на помощь капитану. Но, скованный ужасом, не мог сделать шагу. |
| Je regardais, l'oeil hagard. Je voyais les phases de la lutte se modifier. Le capitaine tomba sur le sol, renversé par la masse énorme qui pesait sur lui. Puis, les mâchoires du requin s'ouvrirent démesurément comme une cisaille d'usine, et c'en était fait du capitaine si, prompt comme la pensée, son harpon à la main, Ned Land, se précipitant vers le requin, ne l'eût frappe de sa terrible pointe. | Я был в состоянии полной растерянности. Я видел, что положение сражающихся меняется. Капитан упал, опрокинутый тяжестью огромной туши. Пасть акулы раскрылась. И все было бы кончено для капитана, если б Нед Ленд, быстрый, как мысль, не подскочил к акуле и не сразил животное своим страшным орудием. |
| Les flots s'imprégnèrent d'une masse de sang. Ils s'agitèrent sous les mouvements du squale qui les battait avec une indescriptible fureur. Ned Land n'avait pas manqué son but. C'était le râle du monstre. Frappé au coeur, il se débattait dans des spasmes épouvantables, dont le contrecoup renversa Conseil. | Воды снова обагрились от хлынувшей крови. Заходили волны под ударами хвоста взбешенного животного. Нед Ленд не промахнулся. То была агония чудовища. Акула билась в предсмертных судорогах, описывая хвостом круги среди вспененных вод. И сила волны была такова, что сбила Конселя с ног. |
| Cependant, Ned Land avait dégagé le capitaine. Celui-ci, relevé sans blessures, alla droit à l'indien, coupa vivement la corde qui le liait à sa pierre, le prit dans ses bras et, d'un vigoureux coup de talon, il remonta à la surface de la mer. | Тем временем Нед Ленд помог капитану высвободиться из-под животного. Капитан не был ранен. Он встал, кинулся к индусу, перерезал веревку, которая связывала его с камнем, и, обхватив несчастного рукой, оттолкнулся от дна и всплыл на поверхность океана. |
| Nous le suivîmes tous trois, et, en quelques instants, miraculeusement sauvés, nous atteignions l'embarcation du pêcheur. | Мы всплыли за ним следом и через несколько секунд оказались возле лодки водолаза. |
| Le premier soin du capitaine Nemo fut de rappeler ce malheureux à la vie. Je ne savais s'il réussirait. Je l'espérais, car l'immersion de ce pauvre diable n'avait pas été longue. Mais le coup de queue du requin pouvait l'avoir frappé à mort. | Прежде всего капитан Немо позаботился привести беднягу в чувство. Я не был уверен, удастся ли ему спасти индуса. Правда, под водой он пробыл короткое время. Но ударом хвоста акула могла его убить! |
| Heureusement, sous les vigoureuses frictions de Conseil et du capitaine, je vis, peu à peu, le noyé revenir au sentiment. Il ouvrit les yeux. Quelle dut être sa surpris-je son épouvante même, à voir les quatre grosses têtes de cuivre qui se penchaient sur lui ! | К счастью, благодаря энергичным мерам, принятым капитаном и Конселем, сознание постепенно возвращалось к утопленнику. Он раскрыл глаза. Можно представить себе, каково было его удивление, даже испуг, когда он увидел четыре медные головы, склонившиеся над ним! |
| Et surtout, que dut-il penser, quand le capitaine Nemo, tirant d'une poche de son vêtement un sachet de perles, le lui eut mis dans la main ? Cette magnifique aumône de l'homme des eaux au pauvre Indien de Ceylan fut acceptée par celui-ci d'une main tremblante. | Но что мог он подумать, когда капитан Немо, вынув из кармана мешочек с жемчугом, вложил его ему в руку! Бедный цейлонский индус дрожащей рукой принял великолепный дар обитателя морей! |
| Ses yeux effarés indiquaient du reste qu'il ne savait à quels êtres surhumains il devait à la fois la fortune et la vie. | Его испуганный взгляд говорил, что он не знает, каким неведомым существам обязан он и жизнью и богатством. |
| Sur un signe du capitaine, nous regagnâmes le banc de pintadines, et, suivant la route déjà parcourue, après une demi-heure de marche nous rencontrions l'ancre qui rattachait au sol le canot du Nautilus. | По знаку капитана мы пошли обратно к жемчужной отмели и после получаса ходьбы по знакомой дороге оказались возле шлюпки "Наутилуса", стоявшей на якоре. |
| Une fois embarqués, chacun de nous, avec l'aide des matelots, se débarrassa de sa lourde carapace de cuivre. | Мы сели в шлюпку и с помощью матросов освободились от своих тяжелых металлических шлемов. |
| La première parole du capitaine Nemo fut pour le Canadien. | Первое слово капитана Немо было обращено к канадцу. |
| "Merci, maître Land, lui dit-il. | - Благодарю вас, мистер Ленд! - сказал он. |
| - C'est une revanche, capitaine, répondit Ned Land. Je vous devais cela." | - Не стоит благодарности, капитан, - отвечал Нед Ленд. - Я был у вас в долгу. |
| Un pâle sourire glissa sur les lèvres du capitaine, et ce fut tout. | Легкая улыбка скользнула по губам капитана, и этим все кончилось. |
| "Au Nautilus", dit-il. | - К "Наутилусу"! - приказал он. |
| L'embarcation vola sur les flots. Quelques minutes plus tard, nous rencontrions le cadavre du requin qui flottait. | Шлюпка понеслась по волнам. Несколько минут спустя нам повстречался труп акулы, всплывший на поверхность. |
| A la couleur noire marquant l'extrémité de ses nageoires, je reconnus le terrible mélanoptère de la mer des Indes, de l'espèce des requins proprement dits. Sa longueur dépassait vingt-cinq pieds ; sa bouche énorme occupait le tiers de son corps. C'était un adulte, ce qui se voyait aux six rangées de dents, disposées en triangles isocèles sur la mâchoire supérieure. | По черной окраине плавников я узнал страшную акулу-людоеда Индийского океана. Рыба была более двадцати пяти футов в длину; огромная пасть занимала одну треть тела. Это была взрослая акула, судя по шести рядам ее зубов, расположенным в верхней челюсти, в форме равнобедренного треугольника. |
| Conseil le regardait avec un intérêt tout scientifique, et je suis sûr qu'il le rangeait, non sans raison, dans la classe des cartilagineux. ordre des chondroptérygiens à branchies fixes, famille des sélaciens, genre des squales. | Консель разглядывал околевшую акулу с чисто научным интересом; и я уверен, что он отнес ее, и не без основания, к подклассу элазмобранхит, отряду селахиевых или широкоротых. |
| Pendant que je considérais cette masse inerte, une douzaine de ces voraces mélanoptères apparut tout d'un coup autour de l'embarcation ; mais, sans se préoccuper de nous, ils se jetèrent sur le cadavre et s'en disputèrent les lambeaux. | В то время как я рассматривал эту безжизненную тушу, около дюжины прожорливых акул такого же вида всплыло вокруг шлюпки. Не обращая на нас никакого внимания, они накинулись на труп, вырывая друг у друга куски мяса. |
| A huit heures et demie, nous étions de retour à bord du Nautilus. | В половине девятого мы взошли на борт "Наутилуса". |
| Là, je me pris à réfléchir sur les incidents de notre excursion au banc de Manaar. Deux observations s'en dégageaient inévitablement. L'une, portant sur l'audace sans pareille du capitaine Nemo, l'autre sur son dévouement pour un être humain, l'un des représentants de cette race qu'il fuyait sous les mers. Quoi qu'il en dît, cet homme étrange n'était pas parvenu encore à tuer son coeur tout entier. | Мысли мои постепенно возвращались к нашей экскурсии на Манарскую отмель. Я отдавал дань несравненной отваге капитана Немо, в чем я имел случай убедиться. И затем я понял, что этот человек способен пожертвовать собою ради спасения представителя человеческого общества, от которого он бежал в морские глубины! Что бы ни говорил о себе этот загадочный человек, все же ему не удалось убить в себе чувство сострадания. |
| Lorsque je lui fis cette observation, il me répondit d'un ton légèrement ému : | Я высказал ему это. Он ответил мне, заметно взволновавшись: |
| "Cet Indien, monsieur le professeur, c'est un habitant du pays des opprimés, et je suis encore, et, jusqu'à mon dernier souffle, je serai de ce pays-là !" | - Но это был индус, господин профессор, представитель угнетенного народа, а я до последнего вздоха буду защитником угнетенных! |
Deuxième partie)/часть вторая
IV LA MER ROUGE/4. КРАСНОЕ МОРЕ
| France | Русский |
| Pendant la journée du 29 janvier, l'île de Ceylan disparut sous l'horizon, et le Nautilus, avec une vitesse de vingt milles à l'heure, se glissa dans ce labyrinthe de canaux qui séparent les Maledives des Laquedives. Il rangea même l'île Kittan, terre d'origine madréporique, découverte par Vasco de Gama en 1499, et l'une des dix-neuf principales îles de cet archipel des Laquedives, situé entre 10? et 14?30' de latitude nord, et 69? et 50?72' de longitude est. | Днем 29 января остров Цейлон скрылся за горизонтом. "Наутилус" со скоростью двадцати миль в час лавировал в лабиринте проливов между Мальдивскими и Лаккадивскими островами. Мы обогнули остров Киттан, кораллового происхождения, открытый Васко де Гама в 1499 году, один из главных девятнадцати островов Лаккадивского архипелага, лежащего между 10o и 14o30' северной широты и 69o и 50o72' восточной долготы. |
| Nous avions fait alors seize mille deux cent vingt milles, ou sept mille cinq cents lieues depuis notre point de départ dans les mers du Japon. | Мы сделали, стало быть, с момента выхода из Японского моря шестнадцать тысяч двести двадцать миль, или семь тысяч пятьсот лье. |
| Le lendemain 30 janvier - lorsque le Nautilus remonta à la surface de l'Océan, il n'avait plus aucune terre en vue. Il faisait route au nord-nord-ouest, et se dirigeait vers cette mer d'Oman, creusée entre l'Arabie et la péninsule indienne, qui sert de débouché au golfe Persique. | На следующий день, 30 января, когда "Наутилус" всплыл на поверхность океана, островов уже не было в виду. Он держал курс на северо-северо-запад, по направлению к Оманскому заливу, который лежит между Аравией и Индийским полуостровом и служит входом в Персидский залив. |
| C'était évidemment une impasse, sans issue possible. Où nous conduisait donc le capitaine Nemo ? Je n'aurais pu le dire. Ce qui ne satisfit pas le Canadien, qui, ce jour-là, me demanda où nous allions. | Очевидно, это был закрытый залив, не имевший выхода в море. Куда же вел нас капитан Немо? Я не мог этого сказать. Такой ответ не удовлетворил канадца, который именно в этот день спрашивал меня, куда же мы держим путь. |
| "Nous allons, maître Ned, où nous conduit la fantaisie du capitaine. | - Мы держим путь туда, мистер Ленд, куда ведет нас фантазия капитана. |
| - Cette fantaisie, répondit le Canadien, ne peut nous mener loin. Le golfe Persique n'a pas d'issue, et si nous y entrons, nous ne tarderons guère à revenir sur nos pas. | - Фантазия капитана не может завести нас далеко, - отвечал канадец. - Персидский залив не имеет другого выхода, и, если мы войдем в него, нам придется возвращаться обратно тем же путем. |
| - Eh bien ! nous reviendrons, maître Land, et si après le golfe Persique, le Nautilus veut visiter la mer Rouge, le détroit de Babel-Mandeb est toujours là pour lui livrer passage. | - Ну, что ж! И возвратимся, мистер Ленд. Если после Персидского залива "Наутилус" пожелает посетить Красное море, то Баб-эль-Мандебский залив всегда к его услугам. |
| - Je ne vous apprendrai pas, monsieur, répondit Ned Land, que la mer Rouge est non moins fermée que le golfe, puisque l'isthme de Suez n'est pas encore percé, et, le fût-il, un bateau mystérieux comme le nôtre ne se hasarderait pas dans ses canaux coupés d'écluses. Donc, la mer Rouge n'est pas encore le chemin qui nous ramènera en Europe. | - Позвольте, господин профессор, - отвечал Нед Ленд, - но Красное море, как и Персидский залив, не имеет другого выхода! Суэцкий перешеек еще не прорыт. Да и будь он прорыт, неужто такое законспирированное судно, как наше, отважилось бы вступить в канал, перекрытый шлюзами? Стало быть, Красное море не тот путь, который приведет нас в Европу. |
| - Aussi, n'ai-je pas dit que nous reviendrions en Europe. | - Но я не говорил, что мы идем в Европу. |
| - Que supposez-vous donc ? | - Что же вы полагаете? |
| - Je suppose qu'après avoir visité ces curieux parages de l'Arabie et de l'Egypte, le Nautilus redescendra l'Océan indien, peut-être à travers le canal de Mozambique, peut-être au large des Mascareignes, de manière à gagner le cap de Bonne-Espérance. | - Я полагаю, что, посетив воды, омывающие берега Аравии и Египта, "Наутилус" возвратится в Индийский океан либо через Мозамбикский пролив, либо мимо Маскаренских островов и достигнет мыса Доброй Надежды. |
| Et une fois au cap de Bonne-Espérance ? demanda le Canadien avec une insistance toute particulière. | - Ну-с, а когда мы достигнем мыса Доброй Надежды? - с особенной настойчивостью спросил канадец. |
| - Eh bien, nous pénétrerons dans cet Atlantique que nous ne connaissons pas encore. Ah ça ! ami Ned, vous vous fatiguez donc de ce voyage sous les mers ? Vous vous blasez donc sur le spectacle incessamment varié des merveilles sous-marines ? Pour mon compte, je verrai avec un extrême dépit finir ce voyage qu'il aura été donné à si peu d'hommes de faire. | - Обогнув мыс Доброй Надежды, мы выйдем в Атлантический океан. В этих водах мы еще не бывали. Послушайте, друг Нед, неужели вам наскучило подводное плавание? Я же буду крайне огорчен, если наше увлекательное путешествие неожиданно окончится. Не всякому выпадет на долю такая удача! |
| - Mais savez-vous, monsieur Aronnax, répondit le Canadien, que voilà bientôt trois mois que nous sommes emprisonnés à bord de ce Nautilus ? | - Но не забывайте, господин Аронакс, - отвечал канадец, - что вот уже три месяца мы живем пленниками на борту "Наутилуса"! |
| - Non, Ned, je ne le sais pas, je ne veux pas le savoir, et je ne compte ni les jours, ni les heures. | - Я этого не помню, Нед! Не хочу помнить! На борту "Наутилуса" я не считаю ни часов, ни дней! |
| - Mais la conclusion ? | - Но чем все это кончится? |
| - La conclusion viendra en son temps. D'ailleurs, nous n'y pouvons rien, et nous discutons inutilement. Si vous veniez me dire, mon brave Ned : "Une chance d'évasion nous est offerte", je la discuterais avec vous. Mais tel n'est pas le cas et, à vous parler franchement, je ne crois pas que le capitaine Nemo s'aventure jamais dans les mers européennes." | - Кончится в свое время! Кстати, мы бессильны ускорить наступление конца, и споры на эту тему напрасны. Если б вы, Нед, сказали мне: "Представился случай бежать!" - я обсудил бы с вами шансы к побегу. Но такого случая не представляется, и, говоря откровенно, я не думаю, чтобы капитан Немо когда-либо рискнул войти в европейские моря. |
| Par ce court dialogue, on verra que, fanatique du Nautilus, j'étais incarné dans la peau de son commandant. | |
| Quant à Ned Land, il termina la conversation par ces mots, en forme de monologue : "Tout cela est bel et bon, mais, à mon avis, où il y a de la gêne, il n'y a plus de plaisir." | Что касается Неда Ленда, он закончил разговор в форме монолога: "Все это хорошо и распрекрасно! Но, по моему мнению, в неволе ничто сердце не радует!" |
| Pendant quatre jours, jusqu'au 3 février, le Nautilus visita la mer d'Oman, sous diverses vitesses et à diverses profondeurs. Il semblait marcher au hasard, comme s'il eût hésité sur la route à suivre, mais il ne dépassa jamais le tropique du Cancer. | В течение четырех дней, до 3 февраля, "Наутилус" плавал в Оманском заливе с разными скоростями и на разных глубинах. Казалось, он шел наудачу, как бы колеблясь в выборе пути; но ни разу за это время мы не пересекли тропик Рака. |
| En quittant cette mer, nous eûmes un instant connaissance de Mascate, la plus importante ville du pays d'Oman. J'admirai son aspect étrange, au milieu des noirs rochers qui l'entourent et sur lesquels se détachent en blanc ses maisons et ses forts. J'aperçus le dôme arrondi de ses mosquées, la pointe élégante de ses minarets, ses fraîches et verdoyantes terrasses. Mais ce ne fut qu'une vision, et le Nautilus s'enfonça bientôt sous les flots sombres de ces parages. | Выходя из Оманского залива, мы на короткое время увидели Маскат, главный город протектората Оман. Я был очарован живописным расположением города среди черных скал, на фоне которых резко выделялись белые стены зданий и крепостей. Четко вырисовывались круглые купола мечетей, изящные шпили минаретов, радовала глаз свежая зелень набережных, спускавшихся террасами к самому морю. Но это было лишь мимолетное видение, и вскоре "Наутилус" погрузился в глубины этих угрюмых вод. |
| Puis, il prolongea à une distance de six milles les côtes arabiques du Mahrah et de l'Hadramant, et sa ligne ondulée de montagnes, relevée de quelques ruines anciennes. Le 5 février, nous donnions enfin dans le golfe d'Aden, véritable entonnoir introduit dans ce goulot de Babel-Mandeb, qui entonne les eaux indiennes dans la mer Rouge. | Затем мы прошли на расстоянии шести миль от аравийских берегов, мимо Хадрамаута, вдоль волнистой гряды прибрежных гор с развалинами древних храмов. Наконец, 5 февраля мы вошли в Аденский залив, настоящую воронку, вставленную в горлышко Баб-эль-Мандебского пролива, через которую воды Индийского океана вливаются в Красное море. |
| Le 6 février, le Nautilus flottait en vue d'Aden, perché sur un promontoire qu'un isthme étroit réunit au continent, sorte de Gibraltar inaccessible, dont les Anglais ont refait les fortifications, après s'en être emparés en 1839. J'entrevis les minarets octogones de cette ville qui fut autrefois l'entrepôt le plus riche et le plus commerçant de la côte, au dire de l'historien Edrisi. | Шестого февраля "Наутилус" шел в виду города Адена, расположенного на скале, далеко выступающей в море и соединенной с континентом узким перешейком, настоящим аравийским Гибралтаром. Будучи захвачен англичанами в 1839 году, он превратился в неприступную крепость. Промелькнули вдали восьмигранные минареты этого города, который, по сказанию историка Эдризи, был некогда самым оживленным и богатым торговым пунктом на всем побережье. |
| Je croyais bien que le capitaine Nemo, parvenu à ce point, allait revenir en arrière ; mais je me trompais, et, à ma grande surprise, il n'en fut rien. | Я был уверен, что капитан Немо, дойдя до этих мест, повернет обратно. Но, к моему удивлению, я ошибся. |
| Le lendemain, 7 février, nous embouquions le détroit de Babel-Mandeb, dont le nom veut dire en langue arabe : "la porte des Larmes". Sur vingt milles de large, il ne compte que cinquante-deux kilomètres de long, et pour le Nautilus lancé à toute vitesse, le franchir fut l'affaire d'une heure à peine. Mais je ne vis rien, pas même cette île de Périm, dont le gouvernement britannique a fortifié la position d'Aden. Trop de steamers anglais ou français des lignes de Suze à Bombay, à Calcutta, à Melbourne, à Bourbon, à Maurice, sillonnaient cet étroit passage, pour que le Nautilus tentât de s'y montrer. Aussi se tint-il prudemment entre deux eaux. | На следующий день, 7 февраля, мы вошли в Баб-эль-Мандебский пролив, что по-арабски означаете "Врата слез". При двадцати милях ширины этот пролив в длину насчитывает всего пятьдесят два километра, и "Наутилус", дав полный ход, в один час прошел это пространство. И мне не удалось увидеть даже берегов острова Перим, захваченного англичанами с целью установить господство Адена над морем. Слишком много английских и французских пароходов, связующих Суэц с Бомбеем, Калькутту с Мельбурном, остров Бурбон с островом св.Маврикия, бороздило воды этого узкого пролива, чтобы "Наутилус" попытался всплыть на поверхность. Поэтому мы благоразумно держались под водой. |
| Enfin, à midi, nous sillonnions les flots de la mer Rouge. | Наконец, в полдень мы вошли в воды Красного моря. |
| La mer Rouge, lac célèbre des traditions bibliques, que les pluies ne rafraîchissent guère, qu'aucun fleuve important n'arrose, qu'une excessive évaporation pompe incessamment et qui perd chaque année une tranche liquide haute d'un mètre et demi ! Singulier golfe, qui, fermé et dans les conditions d'un lac, serait peut-être entièrement desséché ; inférieur en ceci à ses voisines la Caspienne ou l'Asphaltite, dont le niveau a seulement baissé jusqu'au point où leur évaporation a précisément égalé la somme des eaux reçues dans leur sein. | Красное море! Прославленное озеро библейских преданий! Никогда не проливаются ливни над его водами! Никакая многоводная река не пополняет его водоем! Ежегодно испарение его вод понижает на полтора метра уровень его поверхности! Удивительный залив! Будучи замкнут со всех сторон, подобно озеру, он, может статься, совершенно бы высох. В этом отношении он находится в худшем положении, нежели Каспийское и Мертвое моря, уровень которых понижался только до тех пор, пока их испарение не уравновесилось суммою вливающихся в них вод. |
| Cette mer Rouge a deux mille six cents kilomètres de longueur sur une largeur moyenne de deux cent quarante. Au temps des Ptolémées et des empereurs romains, elle fut la grande artère commerciale du monde, et le percement de l'isthme lui rendra cette antique importance que les railways de Suez ont déjà ramenée en partie. | Красное море простирается на две тысячи шестьсот километров в длину при средней ширине в двести сорок километров. Во времена Птоломеев и римских императоров оно было главной артерией мировой торговли. Открытие Суэцкого канала вернет ему былое значение, которое уже отчасти восстановлено с проведением железных дорог. |
| Je ne voulus même pas chercher à comprendre ce caprice du capitaine Nemo qui pouvait le décider à nous entraîner dans ce golfe. Mais j'approuvai sans réserve le Nautilus d'y être entré. Il prit une allure moyenne, tantôt se tenant à la surface, tantôt plongeant pour éviter quelque navire, et je pus observer ainsi le dedans et le dessus de cette mer si curieuse. | Я не желал искать причины, побудившей капитана Немо войти в этот залив. Но я принял без оговорок возможность побывать в здешних водах. Мы шли средним ходом, то держась на поверхности, то погружаясь в глубины, чтобы избежать встречи с каким-либо судном. И я мог наблюдать это любопытное море и на поверхности и в глубинах. |
| Le 8 février, dès les premières heures du jour, Moka nous apparut, ville maintenant ruinée, dont les murailles tombent au seul bruit du canon, et qu'abritent çà et là quelques dattiers verdoyants. Cité importante, autrefois, qui renfermait six marchés publics, vingt-six mosquées, et à laquelle ses murs, défendus par quatorze forts, faisaient une ceinture de trois kilomètres. | Восьмого февраля на рассвете мы завидели Мокка, город, представляющий собою груды развалин, которые обрушиваются при одном звуке пушечного выстрела. Среди развалин тут и там зеленели финиковые пальмы. В былые времена город был крупным торговым центром; там было шесть рынков, двадцать шесть мечетей и четырнадцать фортов, окружавших его кольцом в три километра. |
| Puis, le Nautilus se rapprocha des rivages africains où la profondeur de la mer est plus considérable. Là, entre deux eaux d'une limpidité de cristal, par les panneaux ouverts, il nous permit de contempler d'admirables buissons de coraux éclatants, et de vastes pans de rochers revêtus d'une splendide fourrure verte d'algues et de fucus. Quel indescriptible spectacle, et quelle variété de sites et de paysages à l'arasement de ces écueils et de ces îlots volcaniques qui confinent à la côte Iybienne ! Mais où ces arborisations apparurent dans toute leur beauté, ce fut vers les rives orientales que le Nautilus ne tarda pas à rallier. Ce fut sur les côtes du Téhama, car alors non seulement ces étalages de zoophytes fleurissaient au-dessous du niveau de la mer, mais ils formaient aussi des entrelacements pittoresques qui se déroulaient à dix brasses au-dessus ; ceux-ci plus capricieux, mais moins colorés que ceux-là dont l'humide vitalité des eaux entretenait la fraîcheur. | "Наутилус" приблизился к африканским берегам, где имеются глубокие впадины. Там, в глубинах кристаллически чистых вод, мы любовались сквозь хрустальные стекла окон прелестными кустистыми колониями ярко-красных кораллов, подводными скалами, устланными великолепным зеленым ковром водорослей. Незабываемое зрелище! Какие очаровательные пейзажи являют собою эти подводные рифы и острова вулканического происхождения, примыкающие к Ливийскому побережью! Но во всей своей красоте подводная флора и фауна предстала у восточных берегов, к которым "Наутилус" вскоре приблизился. То было у берегов Тихама, где эти зоофиты во множестве пышно распускались не только в морских глубинах, но и вздымались в причудливом сплетении на десять саженей поверх воды. Последние были более живописными, но менее красочными, чем первые, свежесть которых поддерживалась живительной влагой вод. |
| Que d'heures charmantes je passai ainsi à la vitre du salon ! Que d'échantillons nouveaux de la flore et de la faune sous-marine j'admirai sous l'éclat de notre fanal électrique ! Des fongies agariciformes, des actinies de couleur ardoisée, entre autres le thalassianthus aster des tubipores disposés comme des flûtes et n'attendant que le souffle du dieu Pan, des coquilles particulières à cette mer, qui s'établissent dans les excavations madréporiques et dont la base est contournée en courte spirale, et enfin mille spécimens d'un polypier que je n'avais pas observé encore, la vulgaire éponge. | Сколько чудесных часов провел я, сидя у окна в салоне! Сколько новых образцов подводной флоры и фауны увидел я при свете нашего прожектора! Тут были грибовидные кораллы, актинии аспидного цвета, тубипориды - восьмилучевые кораллы, похожие на флейты, ожидавшие, казалось, лишь дуновения Пана, бесчисленные глубоководные организмы, характерные для здешних вод: мадрепоровые кораллы - основные компоненты коралловых рифов, дающие в своей пористой, ноздреватой массе приют богатейшей фауне. Наконец, тысячи разновидностей еще не встречавшейся мне обыкновенной морской губки. |
| La classe des spongiaires, première du groupe des polypes, a été précisément créée par ce curieux produit dont l'utilité est incontestable. L'éponge n'est point un végétal comme l'admettent encore quelques naturalistes, mais un animal du dernier ordre, un polypier inférieur à celui du corail. Son animalité n'est pas douteuse, et on ne peut même adopter l'opinion des anciens qui la regardaient comme un être intermédiaire entre la plante et l'animal. Je dois dire cependant, que les naturalistes ne sont pas d'accord sur le mode d'organisation de l'éponge. Pour les uns, c'est un polypier, et pour d'autres tels que M. Milne Edwards, c'est un individu isolé et unique. | Класс губок, первый из группы полипов, получил свое название от любопытного продукта, полезность которого бесспорна. Губка отнюдь не растение, как думают еще некоторые натуралисты, а самый низший тип многоклеточных животных, стоящих на более низкой ступени развития, чем даже кораллы. Принадлежность губок к животному миру не подлежит сомнению, и нельзя поэтому согласиться с древними, которые относили губку к промежуточным формам между животными и растениями. Но я должен сказать, что натуралисты до сих пор не пришли к согласию относительно строения губок. По мнению некоторых, это целая колония микроскопических организмов. Другие же, как Мильн Эдварде, считают, что каждая губка - самостоятельное животное. |
| La classe des spongiaires contient environ trois cents espèces qui se rencontrent dans un grand nombre de mers, et même dans certains cours d'eau où elles ont reçu le nom de "fluviatiles". Mais leurs eaux de prédilection sont celles de la Méditerranée, de l'archipel grec, de la côte de Syrie et de la mer Rouge. Là se reproduisent et se développent ces éponges fines-douces dont la valeur s'élève jusqu'à cent cinquante francs, l'éponge blonde de Syrie, l'éponge dure de Barbarie, etc. Mais puisque je ne pouvais espérer d'étudier ces zoophytes dans les échelles du Levant, dont nous étions séparés par l'infranchissable isthme de Suez, je me contentai de les observer dans les eaux de la mer Rouge. | Класс губок включает много сот видов, которые водятся только в морях, за исключением семейства "пресноводных", или бодяг. Но чаще всего губки встречаются в водах Средиземного моря, Греческого архипелага, у берегов Сирии и в Красном море. Там главным образом водятся тончайшие туалетные губки, цена которым доходит до ста пятидесяти франков за штуку: золотистая сирийская губка, жесткая берберийская и т.д. Но раз я не мог изучать этих зоофитов в пределах Леванта, от которого нас отделял Суэцкий перешеек, приходилось удовольствоваться лицезрением их в водах Красного моря. |
| J'appelai donc Conseil près de moi, pendant que le Nautilus, par une profondeur moyenne de huit à neuf mètres, rasait lentement tous ces beaux rochers de la côte orientale. | Я позвал Конселя, и мы оба глядели в окно, в то время как "Наутилус" медленно шел на глубине восьми-девяти метров под уровнем моря, мимо живописных подводных утесов восточного берега. |
| Là croissaient des éponges de toutes formes, des éponges pédiculées, foliacées, globuleuses, digitées. Elles justifiaient assez exactement ces noms de corbeilles, de calices, de quenouilles, de cornes d'élan, de pied de lion, de queue de paon, de gant de Neptune, que leur ont attribués les pêcheurs, plus poètes que les savants. De leur tissu fibreux, enduit d'une substance gélatineuse a demi fluide, s'échappaient incessamment de petits filets d'eau, qui après avoir porté la vie dans chaque cellule, en étaient expulsés par un mouvement contractile. Cette substance disparaît après la mort du polype, et se putréfie en dégageant de l'ammoniaque. Il ne reste plus alors que ces fibres cornées ou gélatineuses dont se compose l'éponge domestique, qui prend une teinte roussâtre, et qui s'emploie à des usages divers, selon son degré d'élasticité, de perméabilité ou de résistance à la macération. | Тут росли губки всех видов: губки ветвистые, листоватые, шаровидные, лапчатые. Поистине своей формой они оправдывали названия - корзиночки, чашечки, прялки, лосий рог, львиная лапа, павлиний хвост, перчатка Нептуна, - которыми одарили их ловцы губок, более поэтически настроенные, нежели ученые. Волокнистая ткань губок, насыщенная студенистым веществом, благодаря подвижным жгутикам клеток, выстилающих внутреннюю полость, постоянно обмывается водой, которая поступает через вводящие поры и выходит наружу через выводное отверстие, так называемое "устье". Вещество губки разлагается после отмирания и, разлагаясь, выделяет аммиак. Когда процесс распада студенистого вещества завершается и все живые ткани выгнивают и вымываются водой, от животного остается только роговой скелет, постепенно приобретающий золотисто-соломенный цвет и мягкость, из которого и состоит обыкновенная туалетная губка. Смотря по степени своей упругости, водопроницаемости или прочности при вымочке, губка применяется для разных надобностей. |
| Ces polypiers adhéraient aux rochers, aux coquilles des mollusques et même aux tiges d'hydrophytes. Ils garnissaient les plus petites anfractuosités, les uns s'étalant, les autres se dressant ou pendant comme des excroissances coralligènes. J'appris à Conseil que ces éponges se pêchaient de deux manières, soit à la drague, soit à la main. Cette dernière méthode qui nécessite l'emploi des plongeurs, est préférable, car en respectant le tissu du polypier, elle lui laisse une valeur très supérieure. | Губки лепились по скалам, прикреплялись к раковинам моллюсков, даже к стеблям гидроидов. Они гнездились в расселинах скал, стлались понизу, ползли вверх, свисали, точно коралловые полипы. Я объяснил Конселю, что губки собирают двояким способом: драгами и вручную. Ручной способ считается лучшим потому, что губки плотно прирастают к твердому грунту и обитают на небольших глубинах, доступных ныряльщику, который отрывает их осторожно, без повреждения ткани, что неизбежно при ловле драгой. Губка, добытая вручную, высоко ценится. |
| Les autres zoophytes qui pullulaient auprès des spongiaires, consistaient principalement en méduses d'une espèce très élégante ; les mollusques étaient représentés par des variétés de calmars, qui, d'après d'Orbigny, sont spéciales à la mer Rouge, et les reptiles par des tortues virgata, appartenant au genre des chélonées, qui fournirent à notre table un mets sain et délicat. | Среди зоофитов, кишевших вокруг зарослей губок, больше всего было медуз чрезвычайно изящной формы; моллюски были представлены разного вида кальмарами, которые, по данным д'Орбиньи, свойственны водам Красного моря; из пресмыкающихся тут водились морские, так называемые суповые черепахи, доставившие к столу вкусное и тонкое блюдо. |
| Quant aux poissons, ils étaient nombreux et souvent remarquables. Voici ceux que les filets du Nautilus rapportaient plus fréquemment à bord : des raies, parmi lesquelles les limmes de forme ovale, de couleur brique, au corps semé d'inégales taches bleues et reconnaissables à leur double aiguillon dentelé, des arnacks au dos argenté, des pastenaques à la queue pointillée, et des bockats, vastes manteaux longs de deux mètres qui ondulaient entre les eaux, des aodons, absolument dépourvus de dents, sortes de cartilagineux qui se rapprochent du squale, des ostracions-dromadaires dont la bosse se termine par un aiguillon recourbé, long d'un pied et demi, des ophidies, véritables murènes à la queue argentée, au dos bleuâtre, aux pectorales brunes bordées d'un liséré gris, des fiatoles, espèces de stromatées, zébrés d'étroites raies d'or et parés des trois couleurs de la France, des blémies-garamits, longs de quatre décimètres, de superbes caranx, décorés de sept bandes transversales d'un beau noir, de nageoires bleues et jaunes, et d'écailles d'or et d'argent, des centropodes, des mulles auriflammes à tête jaune, des scares, des labres, des balistes, des gobies, etc., et mille autres poissons communs aux Océans que nous avions déjà traversés. | Что касается рыб, они населяли здешние воды в изобилии. Я назову рыб, которые чаще всего попадались в наши сети: скаты, в том числе лиммы овальной формы и кирпичного цвета, усеянные неравной величины голубоватыми пятнами, с двойным иглообразным шипом - хвостокол-арнак с серебристой спиной, шиповатый скат с колючим хвостом и другие громадные скаты, широкие мантии которых длиною в два метра развеваются среди волн, аодоны, совершенно лишенные зубов, из хрящевых рыб, близкие к акулам; кузовки-дромадеры, у которых горб оканчивается загнутым шипом длиной в полтора фута, ошибни, настоящие мурены с серебристым хвостовым плавником, голубоватой спиной и коричневыми грудными плавниками, окаймленными серым кантиком; фиатолы, виды строматеев, исчерченные узкими золотистыми полосками и украшенные тремя цветами Франции; горамисы длиною в сорок сантиметров, великолепные толстоголовки, примечательные семью поперечными полосками отменного черного цвета, с плавниками голубого и желтого цветов, с золотой и серебряной чешуей, центроподы, султанки с желтыми плавниками и хохолком, зеленобрюшки, губаны, спинороги, колбни и тысячи других рыб, которые уже встречались нам во время плавания. |
| Le 9 février, le Nautilus flottait dans cette partie la plus large de la mer Rouge, qui est comprise entre Souakin sur la côte ouest et Quonfodah sur la côte est, sur un diamètre de cent quatre-vingt-dix milles. | Девятого февраля "Наутилус" шел в самой широкой части Красного моря, между Суакином на западном берегу и Кунфуда на восточном, находящихся на расстоянии ста девяноста миль друг от друга. |
| Ce jour-là à midi, après le point, le capitaine Nemo monta sur la plate-forme où je me trouvai. Je me promis de ne point le laisser redescendre sans l'avoir au moins pressenti sur ses projets ultérieurs. Il vint à moi dès qu'il m'aperçut, m'offrit gracieusement un cigare et me dit : | В полдень того же дня после установления координат капитан вышел на палубу, где в то время я находился. Я решил воспользоваться случаем и выведать у капитана Немо, хотя бы приблизительно, каковы его дальнейшие намерения. Увидев меня, он сразу же подошел ко мне, любезно предложил сигару и сказал: |
| "Eh bien ! monsieur le professeur, cette mer Rouge vous plaît-elle ? Avez-vous suffisamment observé les merveilles qu'elle recouvre, ses poissons et ses zoophytes, ses parterres d'éponges et ses forêts de corail ? Avez-vous entrevu les villes jetées sur ses bords ? | - Ну-с, господин профессор, как вам понравилось Красное море? Удалось ли вам наблюдать чудеса, скрытые в его водах? Рыб, зоофитов, цветники из губок и коралловые леса? |
| - Oui, capitaine Nemo, répondis-je, et le Nautilus s'est merveilleusement prêté à toute cette étude. Ah ! c'est un intelligent bateau ! | - Ну, конечно, капитан Немо! - отвечал я. - И "Наутилус" чудесно приспособлен для подобных наблюдений. Какое умное судно! |
| - Oui, monsieur, intelligent, audacieux et invulnérable ! Il ne redoute ni les terribles tempêtes de la mer Rouge, ni ses courants, ni ses écueils. | - Да, сударь, умное судно! Отважное и неуязвимое! Оно не страшится ни бурь, свирепствующих в Красном море, ни его течений, ни его подводных рифов. |
| - En effet, dis-je, cette mer est citée entre les plus mauvaises, et si je ne me trompe, au temps des Anciens, sa renommée était détestable. | - В самом деле, - сказал я, - Красное море считается одним из самых опасных, и, если не ошибаюсь, в древние времена оно пользовалось дурной славой. |
| - Détestable, monsieur Aronnax. Les historiens grecs et latins n'en parlent pas à son avantage, et Strabon dit qu'elle est particulièrement dure à l'époque des vents Etésiens et de la saison des pluies. L'Arabe Edrisi qui la dépeint sous le nom de golfe de Colzoum raconte que les navires périssaient en grand nombre sur ses bancs de sable, et que personne ne se hasardait à y naviguer la nuit. C'est, prétend-il, une mer sujette à d'affreux ouragans, semée d'îles inhospitalières, et "qui n'offre rien de bon" ni dans ses profondeurs, ni à sa surface. En effet, telle est l'opinion qui se trouve dans Arrien, Agatharchide et Artémidore. | - Дурной, господин Аронакс! Греческие и латинские историки отзываются о нем весьма нелестно, Страбон говорит, что во время пассатных ветров и в период дождей оно особенно неприятно. Арабский историк Эдризи, описывая Кользумский залив, подразумевает под этим вымышленным названием Красное море. По его словам, корабли во множестве погибали на его песчаных отмелях и ни один капитан не решался плавать по нему ночью. Он говорит, что на Красном море бушуют страшные ураганы, оно усеяно негостеприимными островами и "не представляет собою ничего хорошего". Ни на поверхности, ни в глубинах. Такого же мнения о Красном море Арриан, Агатархит и Артемидор, историки древней Греции. |
| - On voit bien, répliquai-je, que ces historiens n'ont pas navigué à bord du Nautilus. | - Видно, что эти историки не плавали на борту "Наутилуса"! - отвечал я. |
| - En effet, répondit en souriant le capitaine, et sous ce rapport, les modernes ne sont pas plus avancés que les anciens. Il a fallu bien des siècles pour trouver la puissance mécanique de la vapeur ! Qui sait si dans cent ans, on verra un second Nautilus ! Les progrès sont lents, monsieur Aronnax. | - Само собою! - улыбаясь, сказал капитан. - Впрочем, в области судостроения наши современники ушли недалеко от древних. Несколько веков понадобилось, чтобы открыть механическую силу пара! Кто знает, появится ли даже через сто лет второй "Наутилус"! Прогресс движется медленно, господин Аронакс! |
| - C'est vrai, répondis-je, votre navire avance d'un siècle, de plusieurs peut-être, sur son époque. Quel malheur qu'un secret pareil doive mourir avec son inventeur !" | - Совершенно верно, - отвечал я, - ваше судно опережает свою эпоху на целый век, если не на целые века! Как жаль, что такое открытие умрет вместе с изобретателем! |
| Le capitaine Nemo ne me répondit pas. Après quelques minutes de silence : | Капитан Немо ничего не ответил. После нескольких минут молчания он сказал: |
| "Vous me parliez, dit-il, de l'opinion des anciens historiens sur les dangers qu'offre la navigation de la mer Rouge ? | - Мы говорили, как помнится, о том, какого нелестного мнения были историки древнего мира о Красном море? |
| - C'est vrai, répondis-je, mais leurs craintes n'étaient-elles pas exagérées ? | - А вы находите, что их опасения были преувеличены? - спросил я. |
| - Oui et non, monsieur Aronnax, me répondit le capitaine Nemo, qui me parut posséder à fond "sa mer Rouge". Ce qui n'est plus dangereux pour un navire moderne, bien gréé, solidement construit, maître de sa direction grâce à l'obéissante vapeur, offrait des périls de toutes sortes aux bâtiments des anciens. Il faut se représenter ces premiers navigateurs s'aventurant sur des barques faites de planches cousues avec des cordes de palmier, calfatées de résine pilée et enduites de graisse de chiens de mer. Ils n'avaient pas même d'instruments pour relever leur direction, et ils marchaient à l'estime au milieu de courants qu'ils connaissaient à peine. Dans ces conditions, les naufrages étaient et devaient être nombreux. Mais de notre temps, les steamers qui font le service entre Suez et les mers du Sud n'ont plus rien à redouter des colères de ce golfe, en dépit des moussons contraires. Leurs capitaines et leurs passagers ne se préparent pas au départ par des sacrifices propitiatoires, et, au retour, ils ne vont plus, ornés de guirlandes et de bandelettes dorées, remercier les dieux dans le temple voisin. | - И да и нет, господин Аронакс, - отвечал мне капитан, по-видимому, в совершенстве изучивший "свое Красное море". - То, что не представляет опасности для современного судна, хорошо оснащенного, солидно построенного, вольного избирать тот или иной путь благодаря паровым двигателям, было чревато всякого рода опасностями для судов древних мореплавателей. Надобно вообразить себе этих первых мореходцев, пускавшихся в плавание на утлых дощатых барках, скрепленных пальмовыми вервиями, проконопаченных древесной смолой и смазанных жиром дельфина! У них не было никаких приборов для определения курса корабля, они плавали по воле ветров и течений малоисследованных морских пространств! В этих условиях кораблекрушения были, и не могли не быть, обычным явлением. Но в наши дни пароходы, которые курсируют между Суэцким перешейком и морями Южного полушария, не имеют причины опасаться гневливости Красного моря, несмотря на противные муссоны. Капитаны и пассажиры не приносят уже перед отплытием искупительных жертв и по возвращении, увешанные гирляндами цветов, с золотыми повязками на голове, не спешат в храмы благодарить богов за благополучное окончание путешествия! |
| - J'en conviens, dis-je, et la vapeur me paraît avoir tué la reconnaissance dans le coeur des marins. Mais capitaine, puisque vous semblez avoir spécialement étudié cette mer, pouvez-vous m'apprendre quelle est l'origine de son nom ? | - Верно, - сказал я. - И мне кажется, что пар убил чувство благодарности в сердцах моряков. Вы, по-видимому, основательно изучили это море, капитан! Не скажете ли вы, почему его называют Красным? |
| - Il existe, monsieur Aronnax, de nombreuses explications à ce sujet. Voulez-vous connaître l'opinion d'un chroniqueur du XIVe siècle ? | - По этому поводу, господин Аронакс, существует много различных толкований. Угодно вам знать мнение одного летописца четырнадцатого века? |
| - Volontiers. | - Прошу вас! |
| - Ce fantaisiste prétend que son nom lui fut donné après le passage des Israélites, lorsque le Pharaon eut péri dans les flots qui se refermèrent à la voix de Moise : | - Старый фантазер уверяет, что название "Красное" было дано морю после перехода израильтян, когда преследовавший их фараон погиб в его водах, сомкнувшихся по словам Моисея: |
|
En signe de cette merveille, Devint la mer rouge et vermeille. Non puis ne surent la nommer Autrement que la rouge mer. |
И в знак, что чудо совершилось, В багрец все море претворилось, И ныне, чудо поминая, То море Красным называют. |
| - Explication de poète, capitaine Nemo, répondis-je, mais je ne saurais m'en contenter. Je vous demanderai donc votre opinion personnelle. | - Толкование поэта! - отвечал я. - Но в данном случае, капитан Немо, на слова поэтов я не полагаюсь. |
| - La voici. Suivant moi, monsieur Aronnax, il faut voir dans cette appellation de mer Rouge une traduction du mot hébreu "Edrom", et si les anciens lui donnèrent ce nom, ce fut à cause de la coloration particulière de ses eaux. | - Видите ли, господин Аронакс, по моему мнению, название "Красное море" является переводом еврейского слова "Edom". И древние дали такое наименование этому морю благодаря особой окраске его вод. |
| - Jusqu'ici cependant je n'ai vu que des flots limpides et sans aucune teinte particulière. | - Однако я не вижу какой-либо особой окраски, - сказал я. - Воды, как и во всех морях, прозрачны и не имеют красноватого оттенка. |
| - Sans doute, mais en avançant vers le fond du golfe, vous remarquerez cette singulière apparence. Je me rappelle avoir vu la baie de Tor entièrement rouge, comme un lac de sang. | - Совершенно верно! Но, войдя в глубину залива, вы заметите одно странное явление. Однажды мне случилось видеть в бухте Тор, как вода стала такой красной, точно передо мной было озеро крови. |
| - Et cette couleur, vous l'attribuez à la présence d'une algue microscopique ? | - Чем же объясняется такое явление? Присутствием микроскопических красящих водорослей? |
| - Oui. C'est une matière mucilagineuse pourpre produite par ces chétives plantules connues sous le nom de trichodesmies, et dont il faut quarante mille pour occuper l'espace d'un millimètre carré. Peut-être en rencontrerez-vous. quand nous serons à Tor. | - Именно! Это результат выделения микроскопических растений, известных под названием триходесмий. Чтобы покрыть пространство в один квадратный миллиметр, потребуется сорок тысяч таких организмов. Вам тоже доведется, может быть, наблюдать это явление, когда мы войдем в бухту Тор. |
| - Ainsi. capitaine Nemo, ce n'est pas la première fois que vous parcourez la mer Rouge à bord du Nautilus ? | - Стало быть, капитан Немо, вы не впервые плаваете по Красному морю на борту "Наутилуса"? |
| - Non, monsieur. | - Не впервые, сударь! |
| - Alors, puisque vous parliez plus haut du passage des Israélites et de la catastrophe des Egyptiens, je vous demanderai si vous avez reconnu sous les eaux des traces de ce grand fait historique ? | - Вы упомянули о переходе израильтян через Красное море и о катастрофе, постигшей египтян. Позвольте вас спросить, капитан, вы не полюбопытствовали исследовать под водами место этого замечательного исторического события? |
| - Non, monsieur le professeur, et cela pour une excellente raison. | - Нет, господин профессор, и по вполне понятной причине. |
| - Laquelle ? | - А именно? |
| - C'est que l'endroit même où Moise a passé avec tout son peuple est tellement ensablé maintenant que les chameaux y peuvent à peine baigner leurs jambes. Vous comprenez que mon Nautilus n'aurait pas assez d'eau pour lui. | - То самое место, где Моисей якобы прошел со своим народом, так обмелело, что верблюды проходят по нему, едва замочив ноги. Вы понимаете, что для моего "Наутилуса" тут слишком мелководно. |
| - Et cet endroit ?... demandai-je. | - А это место? - спросил я. |
| - Cet endroit est situé un peu au-dessus de Suez, dans ce bras qui formait autrefois un profond estuaire, alors que la mer Rouge s'étendait jusqu'aux lacs amers. Maintenant, que ce passage soit miraculeux ou non, les Israélites n'en ont pas moins passé là pour gagner la Terre promise, et l'armée de Pharaon a précisément péri en cet endroit. Je pense donc que des fouilles pratiquées au milieu de ces sables mettraient à découvert une grande quantité d'armes et d'instruments d'origine égyptienne. | - Находится немного повыше Суэца, в рукаве, который в те времена, когда Красное море простиралось до Горьких Озер, представлял собою глубокий лиман. Будь то легенда или истинное событие, но, по преданию, именно тут прошли израильтяне, следуя в Обетованную землю, и войско фараона погибло на этом самом месте. Я думаю, что при археологических раскопках нашлось бы множество египетского оружия и прочих инструментов. |
| - C'est évident, répondis-je, et il faut espérer pour les archéologues que ces fouilles se feront tôt ou tard, lorsque des villes nouvelles s'établiront sur cet isthme, après le percement du canal de Suez. Un canal bien inutile pour un navire tel que le Nautilus ! | - Надеюсь, что археологи рано или поздно предпримут такие раскопки. Дайте только открыть Суэцкий канал, и вы увидите, какие тут понастроятся города! Ну, а для такого судна, как "Наутилус", такой канал совершенно бесполезен! |
| - Sans doute, mais utile au monde entier, dit le capitaine Nemo. Les anciens avaient bien compris cette utilité pour leurs affaires commerciales d'établir une communication entre la mer Rouge et la Méditerranée ; mais ils ne songèrent point à creuser un canal direct, et ils prirent le Nil pour intermédiaire. Très probablement, le canal qui réunissait le Nil à la mer Rouge fut commencé sous Sésostris, si l'on en croit la tradition. Ce qui est certain, c'est que, six cent quinze ans avant Jésus-Christ, Necos entreprit les travaux d'un canal alimenté par les eaux du Nil, à travers la plaine d'Egypte qui regarde l'Arabie. Ce canal se remontait en quatre jours, et sa largeur était telle que deux trirèmes pouvaient y passer de front. Il fut continué par Darius, fils d'Hytaspe. et probablement achevé par Ptolémée II. Strabon le vit employé à la navigation ; mais la faiblesse de sa pente entre son point de départ, près de Bubaste, et la mer Rouge, ne le rendait navigable que pendant quelques mois de l'année. Ce canal servit au commerce jusqu'au siècle des Antonins ; abandonné, ensablé, puis rétabli par les ordres du calife Omar, il fut définitivement comblé en 761 ou 762 par le calife Al-Mansor, qui voulut empêcher les vivres d'arriver à Mohammed-ben-Abdoallah, révolté contre lui. Pendant l'expédition d'Egypte, votre général Bonaparte retrouva les traces de ces travaux dans le désert de Suez, et, surpris par la marée. il faillit périr quelques heures avant de rejoindre Hadjaroth, là même où Moise avait campé trois mille trois cents ans avant lui. | - Несомненно! - сказал капитан Немо. - Но канал полезен для всего мира. Древние хорошо понимали, как важно для торговых сношений установить сообщение между Красным и Средиземным морями. Но они не догадались прорыть Суэцкий перешеек, а избрали более длинный путь, соединив Нил с Красным морем. Весьма вероятно, что работы по прорытию канала были начаты, если верить преданиям, при фараоне Сезострисе. Но достоверно известно, что уже в шестьсот пятнадцатом году до нашей эры фараон Нехо (Necos) предпринял работы по проведению канала, несущего воды Нила в Красное море через ту часть египетской низменности, которая обращена к Аравии. При сооружении канала исходили из того расчета, что суда могли бы пройти от Нила до Красного моря в четыре дня, а ширина его была бы такова, что две триремы могли бы рядом плыть по нему. Строительство канала продолжалось при Дарий, сыне Гистаспа, и закончилось, надо полагать, при Птоломее Втором. Страбон видел суда, проходившие по каналу; но недостаточная глубина канала, начиная от Бубаста и до самого Красного моря, ограничивала срок навигации весенними месяцами, связанными с разлитием Нила. Канал служил торговой артерией до века Антонинов. Потом канал пришел в упадок, обмелел и стал несудоходным. По повелению Халифа Омара он был восстановлен; и, наконец, в семьсот шестьдесят первом или в семьсот шестьдесят втором году был окончательно засыпан Халифом Аль-Манзором с целью прекратить подвоз продовольствия для войск восставшего против него Мохаммеда-бен-Абдуллаха. Генерал Бонапарт во время своего египетского похода напал на следы этого канала в пустыне возле Суэца и, застигнутый приливом, едва не погиб тут, в нескольких часах пути до Гаджерота! И на том же самом месте, где Моисей раскинулся лагерем тому три тысячи триста лет назад! |
| - Eh bien, capitaine, ce que les anciens n'avaient osé entreprendre, cette jonction entre les deux mers qui abrégera de neuf mille kilomètres la route de Cadix aux Indes, M. de Lesseps l'a fait, et avant peu, il aura changé l'Afrique en une île immense. | - Ну, что ж, капитан! То, что не удалось сделать древним, а именно, соединить между собою два моря и тем самым сократить на девять тысяч километров путь из Кадикса в Индию, сделает Лессепс. Может статься, он обратит африканский материк в огромный остров! |
| - Oui, monsieur Aronnax, et vous avez le droit d'être fier de votre compatriote. C'est un homme qui honore plus une nation que les plus grands capitaines ! Il a commencé comme tant d'autres par les ennuis et les rebuts, mais il a triomphé, car il a le génie de la volonté. Et il est triste de penser que cette oeuvre, qui aurait dû être une oeuvre internationale, qui aurait suffi à illustrer un règne, n'aura réussi que par l'énergie d'un seul homme. Donc, honneur à M. de Lesseps ! | - Да, господин Аронакс, вы имеете право гордиться своим соотечественником! Этот человек делает честь нации, и даже в большей степени, чем самые прославленные капитаны! Он начал, как и многие, с треволнений и неудач, но все же восторжествовал, ибо у него гениальная воля! Грустно думать, что творение, которое могло быть достоянием международным и гордостью целого государства, создано энергией одного человека! Честь и слава Лессепсу! |
| - Oui, honneur à ce grand citoyen, répondis-je, tout surpris de l'accent avec lequel le capitaine Nemo venait de parler. | - Честь и слава великому гражданину! - сказал я, удивленный выспренностью тона капитана Немо. |
| - Malheureusement, reprit-il, je ne puis vous conduire à travers ce canal de Suez, mais vous pourrez apercevoir les longues jetées de Port-Said après-demain, quand nous serons dans la Méditerranée. | - К сожалению, - продолжал капитан, - я не могу показать вам Суэцкий канал, но послезавтра, когда мы войдем в Средиземное море, вы увидите длинную линию дамб у Порт-Саида. |
| - Dans la Méditerranée ! m'écriai-je. | - В Средиземное море? - вскричал я. |
| - Oui. monsieur le professeur. Cela vous étonne ? | - Да, господин профессор! Вас это удивляет? |
| - Ce qui m'étonne, c'est de penser que nous y serons après-demain. | - Меня удивляет, что мы через день будем там! |
| - Vraiment ? | - Ах, вот оно что! |
| - Oui, capitaine, bien que je dusse être habitué à ne m'étonner de rien depuis que je suis à votre bord ! | - Да, капитан, я удивлен! Хотя, плавая на борту "Наутилуса", пора бы перестать удивляться чему бы то ни было! |
| - Mais à quel propos cette surprise ? | - Но все же, что именно вас так удивило? |
| - A propos de l'effroyable vitesse que vous serez forcé d'imprimer au Nautilus s'il doit se retrouver après-demain en pleine Méditerranée, ayant fait le tour de l'Afrique et doublé le cap de Bonne-Espérance ! | - Какую же скорость должен развить "Наутилус", чтобы в один день перенести нас в Средиземное море, обойдя африканский материк и обогнув мыс Доброй Надежды! |
| - Et qui vous dit qu'il fera le tour de l'Afrique, monsieur le professeur ? Qui vous parle de doubler le cap de Bonne-Espérance ! | - Кто вам сказал, господин профессор, что мы обойдем Африку и станем огибать мыс Доброй Надежды? |
| - Cependant, à moins que le Nautilus ne navigue en terre ferme et qu'il ne passe par-dessus l'isthme... | - Помилуйте, если "Наутилус" не поплывет по суше и не пронесется по воздуху над Суэцким перешейком... |
| - Ou par-dessous, monsieur Aronnax. | - Или под ним, господин Аронакс! |
| - Par-dessous ? | - Под перешейком? |
| - Sans doute, répondit tranquillement le capitaine Nemo. Depuis longtemps la nature a fait sous cette langue de terre ce que les hommes font aujourd'hui à sa surface. | - Разумеется, - спокойно отвечал капитан Немо. - Природа давно уже соорудила под этой полоской земли то, что люди сооружают теперь на ее поверхности. |
| - Quoi ! il existerait un passage ! | - Как! Неужто есть подземный проход? |
| - Oui, un passage souterrain que j'ai nommé Arabian-Tunnel. Il prend au-dessous de Suez et aboutit au golfe de Péluse. | - Да, подземный проход, названный мною Аравийским туннелем. Он начинается под Суэцем и доходит по Пелузиума. |
| - Mais cet isthme n'est composé que de sables mouvants ? | - Но ведь Суэцкий перешеек образовался из наносных песков? |
| - Jusqu'à une certaine profondeur. Mais à cinquante mètres seulement se rencontre une inébranlable assise de roc. | - До известной степени! Но на глубине пятидесяти метров уже начинается неколебимый гранитный слой. |
| - Et c'est par hasard que vous avez découvert ce passage ? demandai-je de plus en plus surpris. | - И вы случайно обнаружили подземный проход? - спросил я, все более и более удивляясь. |
| - Hasard et raisonnement, monsieur le professeur, et même, raisonnement plus que hasard. | - И случайно и обдуманно, господин профессор! И помог тут не столько случай, сколько пытливость ума. |
| - Capitaine, je vous écoute, mais mon oreille résiste à ce qu'elle entend. | - Слушаю вас, капитан, и не верю своим ушам. |
| - Ah monsieur ! Aures habent et non audient est de tous les temps. Non seulement ce passage existe, mais j'en ai profité plusieurs fois. Sans cela, je ne me serais pas aventuré aujourd'hui dans cette impasse de la mer Rouge. | - Ах, сударь! Aures habent et non audient [имеют уши - и не услышат (лат.)] - это свойственно всем временам. Подземный проход не только существует, но и служит водным путем! Не однажды я уже пользовался им. Иначе я не решился бы сейчас войти в замкнутое Красное море. |
| - Est-il indiscret de vous demander comment vous avez découvert ce tunnel ? | - Быть может, я буду нескромен, спросив вас, как вы обнаружили этот туннель? |
| - Monsieur, me répondit le capitaine, il n'y peut y avoir rien de secret entre gens qui ne doivent plus se quitter." | - Сударь, - отвечал капитан Немо, - какие тайны могут быть между людьми, связанными навсегда! |
| Je ne relevai pas l'insinuation et j'attendis le récit du capitaine Nemo. | Я сделал вид, что не понял намека, и ожидал, что скажет капитан Немо. |
| "Monsieur le professeur, me dit-il, c'est un simple raisonnement de naturaliste qui m'a conduit a découvrir ce passage que je suis seul à connaître. J'avais remarqué que dans la mer Rouge et dans la Méditerranée, il existait un certain nombre de poissons d'espèces absolument identiques, des ophidies, des fiatoles, des girelles, des persègues, des joels, des exocets. Certain de ce fait je me demandai s'il n'existait pas de communication entre les deux mers. Si elle existait, le courant souterrain devait forcément aller de la mer Rouge à la Méditerranée par le seul effet de la différence des niveaux. Je pêchai donc un grand nombre de poissons aux environs de Suez. Je leur passai à la queue un anneau de cuivre, et je les rejetai à la mer. Quelques mois plus tard, sur les côtes de Syrie, je reprenais quelques échantillons de mes poissons ornés de leur anneau indicateur. La communication entre les deux m'était donc démontrée. Je la cherchai avec mon Nautilus, je la découvris, je m'y aventurai, et avant peu, monsieur le professeur, vous aussi vous aurez franchi mon tunnel arabique !" | - Господин профессор, - начал он, - пытливость натуралиста навела меня на мысль, что под Суэцким перешейком должен существовать проход, никому не известный. Я заметил, что в Красном море и в Средиземном встречаются совершенно одинаковые виды рыб, как то: ошибень, губан радужный, долгопер. Установив этот факт, я задал себе вопрос, нет ли сообщения между этими морями? Ежели оно существовало, то ввиду более высокого уровня воды в Красном море подземное течение непременно должно было брать свой исток оттуда, а не из Средиземного моря. Чтобы проверить себя, я выловил в большом количестве разных рыб в водах окрест Суэца. Я надел каждой рыбке по медному кольцу на хвост и пустил их в воду. Спустя несколько месяцев у берегов Сирии в сети попались рыбы с моими опознавательными кольцами. Подземное сообщение между двумя морями было доказано. Я пустился в поиски прохода, отыскал его, рискнул ввести в него свое судно. И через короткое время вы, господин профессор, переправитесь через мой Аравийский туннель! [Существование подземного прохода между Средиземным и Красным морями - фантастический вымысел.] |
Deuxième partie)/часть вторая
V ARABIAN-TUNNEL/5. АРАВИЙСКИЙ ТУННЕЛЬ
| France | Русский |
| Ce jour même, je rapportai à Conseil et à Ned Land la partie de cette conversation qui les intéressait directement. Lorsque je leur appris que, dans deux jours, nous serions au milieu des eaux de la Méditerranée, Conseil battit des mains, mais le Canadien haussa les épaules. | В тот же день я передал Конселю и Неду Ленду ту часть нашей беседы с капитаном Немо, которая должна была их интересовать. Когда я сказал, что через два дня мы будем в водах Средиземного моря, Консель захлопал в ладоши, а канадец пожал плечами. |
| "Un tunnel sous-marin ! s'écria-t-il, une communication entre les deux mers ! Qui a jamais entendu parler de cela ? | - Подводный туннель! - воскликнул он. - Сообщение между морями! Слыхано ли это? |
| - Ami Ned, répondit Conseil, aviez-vous jamais entendu parler du Nautilus ? Non ! il existe cependant. Donc, ne haussez pas les épaules si légèrement, et ne repoussez pas les choses sous prétexte que vous n'en avez Jamais entendu parler. | - Друг Нед, - отвечал Консель, - а вы когда-нибудь слышали о "Наутилусе"? Нет! Однако он существует. Итак, не пожимайте плечами понапрасну и не отвергайте существование вещей под предлогом, что вы о них не слыхали. |
| - Nous verrons bien ! riposta Ned Land, en secouant la tête. Après tout, je ne demande pas mieux que de croire à son passage, à ce capitaine, et fasse le ciel qu'il nous conduise, en effet, dans la Méditerranée." | - Поживем, увидим! - возразил Нед Ленд, покачав головой. - Впрочем, чего лучше, если проход, о котором толкует капитан, и впрямь существует! И хвала небу, если ему удастся переправить нас в Средиземное море! |
| Le soir même, par 21?30' de latitude nord, le Nautilus, flottant à la surface de la mer, se rapprocha de la côte arabe. J'aperçus Djeddah, important comptoir de l'Egypte, de la Syrie, de la Turquie et des Indes. Je distinguai assez nettement l'ensemble de ses constructions, les navires amarrés le long des quais, et ceux que leur tirant d'eau obligeait à mouiller en rade. Le soleil, assez bas sur l'horizon, frappait en plein les maisons de la ville et faisait ressortir leur blancheur. En dehors, quelques cabanes de bois ou de roseaux indiquaient le quartier habité par les Bédouins. | В тот же вечер, под 21o30' северной широты, "Наутилус", всплыв на поверхность моря, шел в виду аравийских берегов. Вдали виднелся город Джидда, важный торговый пункт таких стран, как Египет, Сирия, Турция и Индия. Я довольно ясно различал очертания домов, корабли, пришвартованные вдоль набережных, и те, которые из-за своего водоизмещения вынуждены были бросить якорь на рейде. Солнце, клонившееся к закату, бросало последние лучи на городские здания, слепившие своей белизной. За городом виднелись деревянные или тростниковые хижины бедуинов, ведущих оседлый образ жизни. |
| Bientôt Djeddah s'effaça dans les ombres du soir, et le Nautilus rentra sous les eaux légèrement phosphorescentes. | Вскоре вечерние тени окутали город, и "Наутилус" быстро стал погружаться в слегка фосфоресцирующие воды. |
| Le lendemain, 10 février, plusieurs navires apparurent qui couraient à contre-bord de nous. Le Nautilus reprit sa navigation sous-marine ; mais à midi, au moment du point, la mer étant déserte, il remonta jusqu'à sa ligne de flottaison. | На другой день, 10 февраля, показались встречные суда. "Наутилус" опять пошел под воду. Но в полдень, к моменту определения координат, море было пустынно, и судно вновь всплыло на уровень своей ватерлинии. |
| Accompagné de Ned et de Conseil, je vins m'asseoir sur la plate-forme. La côte à l'est se montrait comme une masse à peine estompée dans un humide brouillard. | Я вышел на палубу вместе с Недом и Конселем. На востоке, в мглистом тумане, едва вырисовывалась линия берега. |
| Appuyés sur les flancs du canot, nous causions de choses et d'autres, quand Ned Land tendant sa main vers un point de la mer, me dit : | Опершись о дно шлюпки, мы беседовали на разные темы, как вдруг Нед Ленд, указывая рукой на какую-то точку в море, сказал: |
| "Voyez-vous là quelque chose, monsieur le professeur ? | - Вы ничего не видите, господин профессор? |
| - Non, Ned, répondis-je, mais je n'ai pas vos yeux, vous le savez. | - Ровно ничего, Нед! - отвечал я. - Но вы же знаете, я не хвалюсь зоркостью глаз. |
| - Regardez bien, reprit Ned, là, par tribord devant, à peu près à la hauteur du fanal ! Vous ne voyez pas une masse qui semble remuer ? | - Смотрите хорошенько, - сказал Нед. - Вон там, впереди нас, по штирборту, почти вровень с прожектором! Неужто не видите? |
| - En effet, dis-je, après une attentive observation, j'aperçois comme un long corps noirâtre à la surface des eaux. | - В самом деле, - сказал я, пристально вглядевшись, - на воде как будто движется какое-то темное длинное тело. |
| - Un autre Nautilus ? dit Conseil. | - Второй "Наутилус"! - сказал Консель. |
| - Non, répondit le Canadien, mais je me trompe fort, ou c'est là quelque animal marin. | - Ну, нет! - возразил канадец. - Если не ошибаюсь, это какое-то морское животное. |
| - Y a-t-il des baleines dans la mer Rouge ? demanda Conseil. | - Неужели в Красном море водятся киты? - спросил Консель. |
| - Oui, mon garçon, répondis-je, on en rencontre quelquefois. | - Да, друг мой, - отвечал я. - Киты тут изредка попадаются. |
| - Ce n'est point une baleine, reprit Ned Land, qui ne perdait pas des yeux l'objet signalé. Les baleines et moi, nous sommes de vieilles connaissances, et je ne me tromperais pas à leur allure. | - Только это не кит, - заметил Нед Ленд, не сводивший глаз с темной массы. - Киты - мои старые знакомцы, я узнаю их издали! |
| - Attendons, dit Conseil. Le Nautilus se dirige de ce côté, et avant peu nous saurons à quoi nous en tenir." | - Запасемся терпением, - сказал Консель. - "Наутилус" идет в ту сторону, и мы скоро узнаем, что это за штука! |
| En effet, cet objet noirâtre ne fut bientôt qu'à un mille de nous. Il ressemblait à un gros écueil échoué en pleine mer. Qu'était-ce ? Je ne pouvais encore me prononcer. | Действительно, мы скоро были на расстоянии одной мили от заинтриговавшего нас предмета. Темная глыба напоминала вершину подводной скалы, выступившую из вод в открытом море! Но все же что это такое? Я не мог еще этого определить. |
| "Ah ! il marche ! il plonge ! s'écria Ned Land. Mille diables ! Quel peut être cet animal ? Il n'a pas la queue bifurquée comme les baleines ou les cachalots, et ses nageoires ressemblent à des membres tronqués. | - Ба! Да оно плывет! Ныряет! - воскликнул Нед Ленд. - Тысяча чертей! Что это за животное? Хвост у него не раздвоен, как у китов или кашалотов, а плавники похожи на обрубки конечностей. |
| - Mais alors...., fis-je. | - Но в таком случае... - начал было я. |
| - Bon, reprit le Canadien, le voilà sur le dos, et il dresse ses mamelles en l'air ! | - Фу-ты! - кричит канадец. - Оно поворачивается на спину. Ба! Да у него сосцы на груди! |
| - C'est une sirène, s'écria Conseil, une véritable sirène, n'en déplaise à monsieur." | - Э, э! Да это ж сирена! - кричит Консель. - Настоящая сирена! Не в обиду будь сказано господину профессору. |
| Ce nom de sirène me mit sur la voie, et je compris que cet animal appartenait à cet ordre d'êtres marins, dont la fable a fait les sirènes, moitié femmes et moitié poissons. | "Сирена"! Слово это навело меня на правильный путь. Я понял, что мы встретили животное из отряда сиреновых, которое легенда превратила в фантастическое морское существо - полуженщину, полурыбу. |
| "Non, dis-je à Conseil, ce n'est point une sirène, mais un être curieux dont il reste à peine quelques échantillons dans la mer Rouge. C'est un dugong. | - Нет, - сказал я Конселю, - это не сирена, а другое любопытное животное, которое еще изредка попадается в Красном море. Это дюгонь. |
| - Ordre des syréniens, groupe des pisciformes, sous-classe des monodelphiens, classe des mammifères, embranchement des vertébrés", répondit Conseil. | - Из отряда сиреневых, класса млекопитающих, высшего класса позвоночных животных, - отрапортовал Консель. |
| Et lorsque Conseil avait ainsi parlé, il n'y avait plus rien à dire. | Объяснение Конселя не вызвало возражений. |
| Cependant Ned Land regardait toujours. Ses yeux brillaient de convoitise à la vue de cet animal. Sa main semblait prête à le harponner. On eût dit qu'il attendait le moment de se jeter à la mer pour l'attaquer dans son élément. | Однако Нед Ленд был начеку. У него глаза разгорелись при виде животного. Рука канадца готовилась метнуть гарпун. Короче говоря, наш Гарпунер выжидал момента броситься в море и сразиться с животным в его родной стихии! |
| "Oh ! monsieur, me dit-il d'une voix tremblante d'émotion, je n'ai jamais tué de "cela"." | - О, - сказал он голосом, дрожавшим от волнения, - мне еще не доводилось бить "таких"! |
| Tout le harponneur était dans ce mot. | Весь человек сказался в этом слове. |
| En cet instant, le capitaine Nemo parut sur la plateforme. Il aperçut le dugong. Il comprit l'attitude du Canadien, et s'adressant directement à lui : | В эту минуту капитан Немо показался на палубе. Он сразу же заметил дюгоня, понял волнение канадца и обратился прямо к нему: |
| "Si vous teniez un harpon, maître Land, est-ce qu'il ne vous brûlerait pas la main ? | - Ежели бы при вас был гарпун, он жег бы вам руку, не так ли? |
| - Comme vous dites, monsieur. | - Верно, сударь! |
| - Et il ne vous déplairait pas de reprendre pour un jour votre métier de pêcheur, et d'ajouter ce cétacé à la liste de ceux que vous avez déjà frappés ? | - И вы не отказались бы вернуться на денек к своей профессии китолова и внести это китообразное в перечень ваших трофеев? |
| - Cela ne me déplairait point. | - Не отказался бы! |
| - Eh bien, vous pouvez essayer. | - Ну, что ж, попытайте счастье! |
| - Merci, monsieur, répondit Ned Land dont les yeux s'enflammèrent. | - Благодарю вас, сударь! - ответил Нед Ленд, сверкнув глазами. |
| - Seulement, reprit le capitaine, je vous engage à ne pas manquer cet animal, et cela dans votre intérêt. | - Только смотрите, - продолжал капитан, - не промахнитесь! Это в ваших интересах. |
| - Est-ce que ce dugong est dangereux à attaquer ? demandai-je malgré le haussement d'épaule du Canadien. | - Неужели дюгонь такое опасное животное? - спросил я, не обращая внимания на канадца, который выразительно пожал плечами. |
| - Oui, quelquefois, répondit le capitaine. Cet animal revient sur ses assaillants et chavire leur embarcation. Mais pour maître Land, ce danger n'est pas à craindre. Son coup d'oeil est prompt, son bras est sûr. Si je lui recommande de ne pas manquer ce dugong, c'est qu'on le regarde justement comme un fin gibier, et je sais que maître Land ne déteste pas les bons morceaux. | - В некоторых случаях, - отвечал капитан. - Бывает, что животное бросается на китоловов и опрокидывает их суденышко. Но не мистеру Ленду бояться дюгоня. У него верный глаз и твердая рука. Я особенно рекомендовал бы ему не упускать дюгоня, потому что его мясо считается тонким блюдом, а мистер Ленд не прочь полакомиться. |
| - Ah ! fit le Canadien, cette bête-la se donne aussi le luxe d'être bonne à manger ? | - А-а! - сказал канадец, - так оно еще позволяет себе роскошь иметь вкусное мясо? |
| - Oui, maître Land. Sa chair, une viande véritable, est extrêmement estimée, et on la réserve dans toute la Malaisie pour la table des princes. Aussi fait-on à cet excellent animal une chasse tellement acharnée que, de même que le lamantin, son congénère, il devient de plus en plus rare. | - Да, мистер Ленд! Мясо дюгоня не отличишь от говяжьего, и оно чрезвычайно ценится. В Меланезии его подают только к княжескому столу. Но за этим превосходным животным охотятся столь хищнически, что дюгонь, как и ламантин, встречается все реже и реже. |
| - Alors, monsieur le capitaine, dit sérieusement Conseil, si par hasard celui-ci était le dernier de sa race, ne conviendrait-il pas de l'épargner dans l'intérêt de la science ? | - А что, если случайно этот дюгонь последний в своем роде? - серьезно спросил Консель. - Не следует ли его поберечь в интересах науки? |
| - Peut-être, répliqua le Canadien ; mais, dans l'intérêt de la cuisine, il vaut mieux lui donner la chasse. | - Все может быть, - отвечал канадец, - но в интересах кулинарии следует за ним поохотиться. |
| - Faites donc, maître Land", répondit le capitaine Nemo. | - Итак, за дело, мистер Ленд! - сказал капитан Немо. |
| En ce moment sept hommes de l'équipage, muets et impassibles comme toujours, montèrent sur la plate-forme. L'un portait un harpon et une ligne semblable à celles qu'emploient les pêcheurs de baleines. Le canot fut déponté, arraché de son alvéole, lancé à la mer. Six rameurs prirent place sur leurs bancs et le patron se mit à la barre. Ned, Conseil et moi, nous nous assîmes à l'arrière. | Тем временем семь человек из команды "Наутилуса", как всегда безмолвных и невозмутимых, взошли на палубу. Один из них держал в руке гарпун, привязанный к веревке, вроде тех, какими пользуются китобои. Шлюпку сняли с привязей, вынули из гнезда, спустили на воду. Шестеро гребцов сели за весла, седьмой стал за руль. Нед, Консель и я поместились на корме. |
| "Vous ne venez pas, capitaine ? demandai-je. | - А вы, капитан? - спросил я. |
| - Non, monsieur, mais je vous souhaite une bonne chasse." | - Я не поеду, сударь. Желаю счастливо поохотиться! |
| Le canot déborda, et, enlevé par ses six avirons, il se dirigea rapidement vers le dugong, qui flottait alors à deux milles du Nautilus. | Шлюпка отчалила. Гребцы дружно взялись за весла, и мы понеслись навстречу дюгоню, плававшему в двух милях от "Наутилуса". |
| Arrivé à quelques encablures du cétacé, il ralentit sa marche, et les rames plongèrent sans bruit dans les eaux tranquilles. Ned Land, son harpon à la main, alla se placer debout sur l'avant du canot. Le harpon qui sert à frapper la baleine est ordinairement attaché à une très longue corde qui se dévide rapidement lorsque l'animal blessé l'entraîne avec lui. Mais ici la corde ne mesurait pas plus d'une dizaine de brasses, et son extrémité était seulement frappée sur un petit baril qui, en flottant, devait indiquer la marche du dugong sous les eaux. | Приблизившись к дюгоню на несколько кабельтовых, шлюпка пошла медленнее, и весла бесшумно опускались в спокойные воды. Нед Ленд с гарпуном в руке стал на носу. Как известно, к китобойному гарпуну привязываются длиннейшие веревки, которые легко разматываются, когда раненое животное уходит в воду. Но тут веревка была не длиннее десяти маховых саженей, и другой конец ее был привязан к пустому бочонку, который должен был указывать, в каком месте под водою находится дюгонь. |
| Je m'étais levé et j'observais distinctement l'adversaire du Canadien. Ce dugong, qui porte aussi le nom d'halicore, ressemblait beaucoup au lamantin. Son corps oblong se terminait par une caudale très allongée et ses nageoires latérales par de véritables doigts. Sa différence avec le lamantin consistait en ce que sa mâchoire supérieure était armée de deux dents longues et pointues, qui formaient de chaque côté des défenses divergentes. | Я привстал и внимательно разглядывал противника нашего канадца. Дюгонь, или, как его называют, индийский морж, имеет большое сходство с ламантином. Его продолговатое тело оканчивается чрезвычайно длинным хвостом, а боковые плавники настоящими пальцами. Все отличие от ламантина состояло в том, что его верхняя челюсть была снабжена двумя длинными и острыми зубами, образующими по обе стороны пасти расходящиеся клыки. |
| Ce dugong, que Ned Land se préparait à attaquer, avait des dimensions colossales, et sa longueur dépassait au moins sept mètres. Il ne bougeait pas et semblait dormir à la surface des flots, circonstance qui rendait sa capture plus facile. | Дюгонь, за которым Нед Ленд охотился, был колоссальных размеров - не менее семи метров в длину. Животное не двигалось с места. Казалось, дюгонь уснул на поверхности воды. |
| Le canot s'approcha prudemment à trois brasses de l'animal. Les avirons restèrent suspendus sur leurs dames. Je me levai à demi. Ned Land, le corps un peu rejeté en arrière, brandissait son harpon d'une main exercée. | Шлюпка бесшумно подошла сажени на три к животному. Я вскочил на ноги. Нед Ленд, откинувшись несколько назад и занеся руку, метнул гарпун. |
| Soudain, un sifflement se fit entendre, et le dugong disparut. Le harpon, lancé avec force, n'avait frappé que l'eau sans doute. | Послышался свист, и дюгонь исчез под водою. Видимо, удар гарпуна, пущенного с большой силой, пришелся по воде. |
| "Mille diables ! s'écria le Canadien furieux, je l'ai manqué ! | - Тысячи чертей! - вскричал взбешенный канадец. - Я промахнулся! |
| - Non, dis-je, l'animal est blessé, voici son sang, mais votre engin ne lui est pas resté dans le corps. | - Полноте, - сказал я, - животное ранено, вот следы крови на воде! Но оно увлекло с собою и ваш снаряд. |
| - Mon harpon ! mon harpon !" cria Ned Land. | - Гарпун! Мой гарпун! - кричал Нед Ленд. |
| Les matelots se remirent à nager, et le patron dirigea l'embarcation vers le baril flottant. Le harpon repêché, le canot se mit à la poursuite de l'animal. | Матросы снова взмахнули веслами, и рулевой повел шлюпку в направлении бочонка, который мирно покачивался на волнах. Выловив гарпун, мы стали выслеживать животное. |
| Celui-ci revenait de temps en temps à la surface de la mer pour respirer. Sa blessure ne l'avait pas affaibli, car il filait avec une rapidité extrême. L'embarcation, manoeuvrée par des bras vigoureux, volait sur ses traces. Plusieurs fois elle l'approcha à quelques brasses, et le Canadien se tenait prêt à frapper ; mais le dugong se dérobait par un plongeon subit, et il était impossible de l'atteindre. | Дюгонь всплывал время от времени на поверхность моря, чтобы подышать. Ранение, видимо, не обессилило животное, потому что плыло оно с удивительной быстротой. Шлюпка, при взмахах весел в сильных руках, неслась по следам животного. Иной раз мы почти нагоняли его, и канадец уже заносил свой гарпун, но дюгонь всякий раз уходил под воду - недосягаемый для гарпунщика. |
| On juge de la colère qui surexcitait l'impatient Ned Land. Il lançait au malheureux animal les plus énergiques jurons de la langue anglaise. Pour mon compte, je n'en étais encore qu'au dépit de voir le dugong déjouer toutes nos ruses. | Можно себе представить, как гневался и бушевал нетерпеливый Нед Ленд! Он проклинал несчастное животное в самых крепких выражениях, существующих в английском языке. А я был раздосадован, что дюгонь разрушает все наши хитроумные планы. |
| On le poursuivit sans relâche pendant une heure, et je commençais à croire qu'il serait très difficile de s'en emparer, quand cet animal fut pris d'une malencontreuse idée de vengeance dont il eut à se repentir. Il revint sur le canot pour l'assaillir à son tour. | Мы выслеживали дюгоня в течение целого часа, и я уже начинал склоняться к мысли, что животное неуловимо, как вдруг бедняге вздумалось отомстить своим преследователям. Животное оборотилось в нашу сторону и ринулось прямо на шлюпку. |
| Cette manoeuvre n'échappa point au Canadien. | Маневр животного не ускользнул от канадца. |
| "Attention !" dit-il. | - Внимание! - крикнул он. |
| Le patron prononça quelques mots de sa langue bizarre, et sans doute il prévint ses hommes de se tenir sur leurs gardes. | Рулевой произнес несколько слов на своем загадочном наречии, очевидно приказывая матросам быть настороже. |
| Le dugong, arrivé à vingt pieds du canot, s'arrêta, huma brusquement l'air avec ses vastes narines percées non à l'extrémité, mais à la partie supérieure de son museau. Puis. prenant son élan, il se précipita sur nous. | Дюгонь, подплыв футов на двадцать от шлюпки, втянул воздух своими широкими ноздрями, находившимися не в нижней, а в верхней части рыла. Передохнув, он снова бросился к шлюпке. |
| Le canot ne put éviter son choc ; à demi renversé, il embarqua une ou deux tonnes d'eau qu'il fallut vider ; mais, grâce à l'habileté du patron, abordé de biais et non de plein, il ne chavira pas. Ned Land, cramponné à l'étrave, lardait de coups de harpon le gigantesque animal, qui, de ses dents incrustées dans le plat-bord, soulevait l'embarcation hors de l'eau comme un lion fait d'un chevreuil. | Мы не успели увернуться от удара, шлюпка накренилась и изрядно зачерпнула воды, которую пришлось вычерпывать. Но благодаря ловкости рулевого удар пришелся наискось, а не в лоб, и мы не опрокинулись. Нед Ленд, взобравшись на форштевень, осыпал ударами гарпуна гигантское животное, которое, вонзив клыки в планшир, поднимало шлюпку над водой, как лев поднимает в воздух козленка. |
| Nous étions renversés les uns sur les autres, et je ne sais trop comment aurait fini l'aventure, si le Canadien, toujours acharné contre la bête, ne l'eût enfin frappée au coeur. | Мы повалились друг на друга. Не знаю, чем кончилось бы это происшествие, если б взбешенный канадец не нанес, наконец, животному удара в самое сердце. |
| J'entendis le grincement des dents sur la tôle, et le dugong disparut, entraînant le harpon avec lui. Mais bientôt le baril revint à la surface, et peu d'instants après, apparut le corps de l'animal, retourné sur le dos. Le canot le rejoignit, le prit à la remorque et se dirigea vers le Nautilus. | Послышался скрежет зубов о железную обшивку шлюпки, и дюгонь скрылся под водой, увлекая за собой наш гарпун! Но вскоре бочонок всплыл на поверхность воды, а через короткое время показалась туша животного, опрокинутая на спину. Мы зацепили багром тушу дюгоня, взяли ее на буксир и направились к "Наутилусу". |
| Il fallut employer des palans d'une grande puissance pour hisser le dugong sur la plate-forme. Il pesait cinq mille kilogrammes. On le dépeça sous les yeux du Canadien, qui tenait à suivre tous les détails de l'opération. Le jour même, le stewart me servit au dîner quelques tranches de cette chair habilement apprêtée par le cuisinier du bord. Je la trouvai excellente, et même supérieure à celle du veau, sinon du boeuf. | Пришлось пустить в ход самые крепкие тали, чтобы поднять дюгоня на палубу судна. Туша животного весила пять тысяч килограммов. Разделка туши производилась под наблюдением канадца, который вникал во все подробности этой операции. В тот же день стюард подал мне к столу блюдо, искусно приготовленное из мякоти дюгоня судовым поваром. Мясо дюгоня показалось мне вкуснее телятины и, пожалуй, не уступало говяжьему. |
| Le lendemain 11 février, l'office du Nautilus s'enrichit encore d'un gibier délicat. Une compagnie d'hirondelles de mer s'abattit sur le Nautilus. | На следующий день, 11 февраля, кладовая "Наутилуса" обогатилась еще одной превосходной дичью. Стая морских ласточек опустилась на палубу "Наутилуса". |
| C'était une espèce de sterna nilotica, particulière à l'Egypte, dont le bec est noir, la tête grise et pointillée, l'oeil entouré de points blancs, le dos, les ailes et la queue grisâtres, le ventre et la gorge blancs, les pattes rouges. On prit aussi quelques douzaines de canards du Nil, oiseaux sauvages d'un haut goût, dont le cou et le dessus de la tête sont blancs et tachetés de noir. | Это были нильские крачки, или чеграва, вид sterna nilotca. Они водятся только в Египте. У них черный клюв, серая голова, белые крапинки вокруг глаз, спинка, крылышки и хвост сероватые, брюшко и горло белые, лапки красные. Мы еще поймали несколько дюжин нильских уток. Нильские крачки чрезвычайно вкусная птица. Шея у них и верхняя часть головы белая с черными пятнышками. |
| La vitesse du Nautilus était alors modérée. Il s'avançait en flânant, pour ainsi dire. J'observai que l'eau de la mer Rouge devenait de moins en moins salée, a mesure que nous approchions de Suez. | "Наутилус" шел средним ходом. Он, так сказать, прогуливался! Я заметил, что по мере приближения к Суэцу вода в Красном море становилась менее соленой. |
| Vers cinq heures du soir, nous relevions au nord le cap de Ras-Mohammed. C'est ce cap qui forme l'extrémité de l'Arabie Pétrée, comprise entre le golfe de Suez et le golfe d'Acabah. | Около пяти часов вечера мы завидели на севере мыс Рас-Мухаммед. Мыс этот образует оконечность Каменистой Аравии, лежащей между заливом Суэца и заливом Акабы. |
| Le Nautilus pénétra dans le détroit de Jubal, qui conduit au golfe de Suez. J'aperçus distinctement une haute montagne, dominant entre les deux golfes le Ras-Mohammed. C'était le mont Oreb, ce Sinai, au sommet duquel Moise vit Dieu face à face, et que l'esprit se figure incessamment couronné d'éclairs. | "Наутилус" через пролив Губаль вошел в Суэцкий залив. Я хорошо видел высокую вершину мыса Рас-Мухаммед, господствующую над двумя заливами. То была гора Ореб, библейский Синай, на вершине которого Моисей встретился лицом к лицу с богом. |
| A six heures, le Nautilus, tantôt flottant, tantôt immergé, passait au large de Tor, assise au fond d'une baie dont les eaux paraissaient teintées de rouge, observation déjà faite par le capitaine Nemo. Puis la nuit se fit, au milieu d'un lourd silence que rompaient parfois le cri du pélican et de quelques oiseaux de nuit, le bruit du ressac irrité par les rocs ou le gémissement lointain d'un steamer battant les eaux du golfe de ses pales sonores. | В шесть часов "Наутилус", то погружаясь, то всплывая на поверхность, прошел в виду города Тор, лежащего в глубине бухты, воды которой, как уже наблюдал капитан Немо, имели красноватый оттенок. Наступила ночь. Глубокая тишина нарушалась лишь криком пеликана, или какой-нибудь другой ночной птицы, шумом прибоя, разбивавшегося о прибрежные утесы, либо отдаленными гудками пароходов, тревоживших воды залива неугомонным хлопаньем лопастей своего винта. |
| De huit à neuf heures, le Nautilus demeura à quelques mètres sous les eaux. Suivant mon calcul, nous devions être très près de Suez. A travers les panneaux du salon, j'apercevais des fonds de rochers vivement éclairés par notre lumière électrique. Il me semblait que le détroit se rétrécissait de plus en plus. | От восьми до девяти часов "Наутилус" шел в нескольких метрах под водою. По моим расчетам, мы находились неподалеку от Суэцкого перешейка. Сквозь окна салона я видел основания прибрежных скал, ярко освещенные нашим прожектором. Мне казалось, что пролив постепенно суживается. |
| A neuf heures un quart, le bateau étant revenu à la surface, je montai sur la plate-forme. Très impatient de franchir le tunnel du capitaine Nemo, je ne pouvais tenir en place, et je cherchais à respirer l'air frais de la nuit. | В четверть десятого судно всплыло на поверхность. Я поспешил на палубу. Я сгорал от нетерпения войти скорее в туннель капитана Немо. Мне не сиделось на месте, и я жадно вдыхал свежий ночной воздух. |
| Bientôt, dans l'ombre, j'aperçus un feu pâle, à demi décoloré par la brume, qui brillait à un mille de nous. | Вскоре на расстоянии мили от нас блеснул огонек, ослабленный ночным туманом. |
| "Un phare flottant", dit-on près de moi. | - Плавучий маяк, - сказал кто-то позади меня. |
| Je me retournai et je reconnus le capitaine. | Обернувшись, я увидел капитана. |
| "C'est le feu flottant de Suez, reprit-il. Nous ne tarderons pas à gagner l'orifice du tunnel. | - Суэцкий плавучий маяк, - продолжал он. - Мы скоро подойдем к входу в туннель. |
| - L'entrée n'en doit pas être facile ? | - Пожалуй, не так просто войти в него? - спросил я. |
| - Non, monsieur. Aussi j'ai pour habitude de me tenir dans la cage du timonier pour diriger moi-même la manoeuvre. Et maintenant, si vous voulez descendre, monsieur Aronnax, le Nautilus va s'enfoncer sous les flots, et il ne reviendra à leur surface qu'après avoir franchi l'Arabian-Tunnel." | - Разумеется, сударь. Поэтому я вменил себе в обязанность находиться в рубке штурмана и лично управлять судном. А теперь, господин Аронакс, не угодно ли спуститься вниз. "Наутилус" погрузится под воду и всплывет на поверхность лишь после того, как мы минуем Аравийский туннель. |
| Je suivis le capitaine Nemo. Le panneau se ferma, les réservoirs d'eau s'emplirent, et l'appareil s'immergea d'une dizaine de mètres. | Я последовал за капитаном Немо. Ставни задвинулись, резервуары наполнились водой, и судно ушло на десять метров под уровень моря. |
| Au moment où me disposais à regagner ma chambre, le capitaine m'arrêta. | Я хотел было войти в свою каюту, но капитан остановил меня. |
| "Monsieur le professeur, me dit-il, vous plairait-il de m'accompagner dans la cage du pilote ? | - Господин профессор, - сказал он, - не хотите ли побыть со мною в штурвальной рубке? |
| - Je n'osais vous le demander, répondis-je. | - Я не смел вас просить об этом, - отвечал я. |
| - Venez donc. Vous verrez ainsi tout ce que l'on peut voir de cette navigation à la fois sous-terrestre et sous-marine." | - Ну, что ж, пойдемте! Вы увидите оттуда все, что можно увидеть во время подводного и вместе с тем подземного плавания. |
| Le capitaine Nemo me conduisit vers l'escalier central. A mi-rampe, il ouvrit une porte, suivit les coursives supérieures et arriva dans la cage du pilote, qui, on le sait, s'élevait à l'extrémité de la plate-forme. | Капитан Немо подвел меня к среднему трапу. Поднявшись на несколько ступеней, он отворил боковую дверь, и мы оказались в верхнем коридоре, в конце которого помещалась рубка, находившаяся, как было сказано, на носу судна. |
| C'était une cabine mesurant six pieds sur chaque face, à peu près semblable à celles qu'occupent les timoniers des steamboats du Mississipi ou de l'Hudson. Au milieu se manoeuvrait une roue disposée verticalement, engrenée sur les drosses du gouvernail qui couraient jusqu'à l'arrière du Nautilus. Quatre hublots de verres lenticulaires, évidés dans les parois de la cabine, permettaient à l'homme de barre de regarder dans toutes les directions. | Рубка на "Наутилусе" представляла собою квадрат, стороны которого равнялись шести футам, и несколько напоминала рубки на пароходах, ходивших по Миссисипи и Гудзону. Посредине ее помещался штурвал, соединенный штуртросами с рулем управления, проходившими до самой кормы судна. Четыре иллюминатора с черепитчатыми стеклами позволяли рулевому наблюдать во всех направлениях. |
| Cette cabine était obscure ; mais bientôt mes yeux s'accoutumèrent à cette obscurité, et j'aperçus le pilote, un homme vigoureux, dont les mains s'appuyaient sur les jantes de la roue. Au-dehors, la mer apparaissait vivement éclairée par le fanal qui rayonnait en arrière de la cabine, à l'autre extrémité de la plate-forme. | В рубке было темно; но скоро глаза освоились с темнотой, и я различил фигуру штурмана, державшего обе руки на штурвале. Море ярко освещалось прожектором, находившимся позади рубки, в другом конце палубы. |
| "Maintenant, dit le capitaine Nemo, cherchons notre passage." | - Ну, а теперь, - сказал капитан Немо, - поищем вход в туннель. |
| Des fils électriques reliaient la cage du timonier avec la chambre des machines, et de là, le capitaine pouvait communiquer simultanément à son Nautilus la direction et le mouvement. Il pressa un bouton de métal, et aussitôt la vitesse de l'hélice fut très diminuée. | Электрические провода соединяли рубку с машинным отделением, и капитан мог одновременно управлять направлением и скоростью хода "Наутилуса". Он нажал металлическую кнопку, и в ту же минуту винт уменьшил число оборотов. |
| Je regardais en silence la haute muraille très accore que nous longions en ce moment, inébranlable base du massif sableux de la côte. Nous la suivîmes ainsi pendant une heure, à quelques mètres de distance seulement. Le capitaine Nemo ne quittait pas du regard la boussole suspendue dans la cabine à ses deux cercles concentriques. Sur un simple geste, le timonier modifiait à chaque instant la direction du Nautilus. | Я молча глядел на отвесную гранитную стену - неколебимое подножие песчаного берегового массива. Мы шли в течение часа вдоль этой стены, тянувшейся несколько метров. Капитан Немо не сводил глаз с компаса, висевшего на двух концентрических кругах. По знаку капитана рулевой поворачивал штурвал, поминутно меняя направление судна. |
| Je m'étais placé au hublot de bâbord, et j'apercevais de magnifiques substructions de coraux, des zoophytes, des algues et des crustacés agitant leurs pattes énormes, qui s'allongeaient hors des anfractuosités du roc. | Я поместился возле иллюминатора бакборта и любовался великолепным зодчеством кораллов, зоофитов, водорослей и ракообразных, протягивавших свои огромные лапы из всех расселин в скалах. |
| A dix heures un quart, le capitaine Nemo prit lui-même la barre. Une large galerie, noire et profonde, s'ouvrait devant nous. Le Nautilus s'y engouffra hardiment. Un bruissement inaccoutumé se fit entendre sur ses flancs. C'étaient les eaux de la mer Rouge que la pente du tunnel précipitait vers la Méditerranée. Le Nautilus suivait le torrent, rapide comme une flèche, malgré les efforts de sa machine qui, pour résister, battait les flots à contre-hélice. | Четверть одиннадцатого капитан Немо стал у руля. Широкая галерея, темная и глубокая, зияла перед нами. "Наутилус" смело вошел под ее мрачные своды. Непривычный шум послышался по ту сторону борта. То бурлили воды Красного моря, стремившиеся по склону туннеля в Средиземное море. Судно, увлекаемое стремниной, неслось как стрела, несмотря на все усилия судовой машины затормозить скорость хода, сообщив винту обратное вращение. |
| Sur les murailles étroites du passage, je ne voyais plus que des raies éclatantes, des lignes droites, des sillons de feu tracés par la vitesse sous l'éclat de l'électricité. Mon coeur palpitait, et je le comprimais de la main. | Огненные блики, борозды, зигзаги - световые эффекты электрического прожектора - исчерчивали стены узкого прохода, вдоль которого мы устремлялись с бешеной скоростью. Сердце отчаянно колотилось, и я невольно приложил руку к груди. |
| A dix heures trente-cinq minutes, le capitaine Nemo abandonna la roue du gouvernail, et se retournant vers moi : | В десять часов и тридцать пять минут капитан Немо передал штурвал рулевому и, обращаясь ко мне, сказал: |
| "La Méditerranée", me dit-il. | - Средиземное море! |
| En moins de vingt minutes, le Nautilus, entraîné par ce torrent, venait de franchir l'isthme de Suez. | "Наутилус", увлекаемый течением, прошел под Суэцким перешейком менее чем в двадцать минут. |
Deuxième partie)/часть вторая
VI L'ARCHIPEL GREC/6. ГРЕЧЕСКИЙ АРХИПЕЛАГ
| France | Русский |
| Le lendemain, 12 février, au lever du jour, le Nautilus remonta à la surface des flots. Je me précipitai sur la plate-forme. A trois milles dans le sud se dessinait la vague silhouette de Péluse. Un torrent nous avait portés d'une mer à l'autre. Mais ce tunnel, facile à descendre, devait être impraticable à remonter. | На следующий день, 12 февраля, чуть забрезжил рассвет, "Наутилус" всплыл на поверхность воды. Я бросился на палубу. В трех милях от нас, на южной стороне горизонта, смутно вырисовывался силуэт древнего Пелузиума. Подземный поток перенес нас с одного моря в другое. Спуск по пологому руслу потока был легок, но разве можно было вернуться обратно тем же путем, с таким крутым подъемом и против течения? |
| Vers sept heures, Ned et Conseil me rejoignirent. Ces deux inséparables compagnons avaient tranquillement dormi, sans se préoccuper autrement des prouesses du Nautilus. | Около семи часов утра Нед Ленд и Консель тоже вышли на палубу. Неразлучные друзья спокойно проспали всю ночь, совсем не интересуясь подвигами "Наутилуса". |
| "Eh bien, monsieur le naturaliste, demanda le Canadien d'un ton légèrement goguenard, et cette Méditerranée ? | - Ну-с, господин натуралист, - обратился ко мне канадец шутливым тоном, - а где же Средиземное море? |
| - Nous flottons à sa surface, ami Ned. | - Мы плывем по нему, друг Нед. |
| - Hein ! fit Conseil, cette nuit même ?... | - Э-э! - сказал Консель. - Значит, нынешней ночью... |
| - Oui, cette nuit même, en quelques minutes, nous avons franchi cet isthme infranchissable. | - Нынешней ночью мы в несколько минут прошли через непроходимый перешеек. |
| - Je n'en crois rien, répondit le Canadien. | - Я этому не верю, - отвечал канадец. |
| - Et vous avez tort, maître Land, repris-je. Cette côte basse qui s'arrondit vers le sud est la côte égyptienne. | - И напрасно, мистер Ленд! - возразил я. - Низменный берег, что виднеется на юге, египетский берег! |
| - A d'autres, monsieur, répliqua l'entêté Canadien. | - Рассказывайте, сударь! - возразил упрямый канадец. |
| - Mais puisque monsieur l'affirme, lui dit Conseil, il faut croire monsieur. | - Ежели сударь говорит, - сказал Консель, - надо ему верить. |
| - D'ailleurs, Ned, le capitaine Nemo m'a fait les honneurs de son tunnel, et j'étais près de lui, dans la cage du timonier, pendant qu'il dirigeait lui-même le Nautilus à travers cet étroit passage. | - Послушайте, Нед, - сказал я, - капитан оказал мне честь, показав свой туннель. Я был вместе с ним в штурвальной рубке. Он сам вел "Наутилус" через этот узкий проход. |
| - Vous entendez, Ned ? dit Conseil. | - Слышишь, Нед? - сказал Консель. |
| - Et vous qui avez de si bons yeux, ajoutai-je, vous pouvez, Ned, apercevoir les jetées de Port-Said qui s'allongent dans la mer." | - У вас отличное зрение, Нед, - прибавил я, - и вы легко различите выступающий далеко в море мол гавани Порт-Саида. |
| Le Canadien regarda attentivement. | Канадец стал пристально вглядываться. |
| "En effet, dit-il, vous avez raison, monsieur le professeur, et votre capitaine est un maître homme. Nous sommes dans la Méditerranée. Bon. Causons donc, s'il vous plaît, de nos petites affaires, mais de façon à ce que personne ne puisse nous entendre." | - Да, - сказал он, - вы правы, господин профессор, и ваш капитан - мастер своего дела. Мы в Средиземном море. Ну, стало быть, потолкуем, если угодно, о наших делишках, но так, чтобы никто не мог нас подслушать. |
| Je vis bien où le Canadien voulait en venir. En tout cas, je pensai qu'il valait mieux causer, puisqu'il le désirait, et tous les trois nous allâmes nous asseoir près du fanal, où nous étions moins exposés à recevoir l'humide embrun des lames. | Я хорошо видел, куда клонит канадец. "Но все же, - подумал я, - лучше поговорить с ним, если ему так хочется"; и мы, все трое, сели возле прожектора, где нас не так захлестывало волной. |
| "Maintenant, Ned, nous vous écoutons, dis-je. Qu'avez-vous à nous apprendre ? | - Ну-с, слушаем вас, Нед, - сказал я. - Что скажете? |
| - Ce que j'ai à vous apprendre est très simple, répondit le Canadien. Nous sommes en Europe, et avant que les caprices du capitaine Nemo nous entraînent jusqu'au fond des mers polaires ou nous ramènent en Océanie, je demande à quitter le Nautilus." | - А вот что я скажу, - отвечал канадец. - Мы в Европе. И прежде чем капитану Немо придет фантазия погрузиться на дно полярных морей или плыть обратно в Океанию, надо удирать с "Наутилуса"! |
| J'avouerai que cette discussion avec le Canadien m'embarrassait toujours. Je ne voulais en aucune façon entraver la liberté de mes compagnons, et cependant je n'éprouvais nul désir de quitter le capitaine Nemo. Grâce à lui, grâce à son appareil, je complétais chaque jour mes études sous-marines, et je refaisais mon livre des fonds sous-marins au milieu même de son élément. Retrouverais-je jamais une telle occasion d'observer les merveilles de l'Océan ? Non, certes ! Je ne pouvais donc me faire à cette idée d'abandonner le Nautilus avant notre cycle d'investigations accompli. | Признаюсь, что дискуссии с канадцем на эту тему меня смущали. Я никоим образом не желал стеснять моих спутников в их действиях, но у меня не было ни малейшего желания расставаться с капитаном Немо. Благодаря ему, благодаря его судну я пополнял каждодневно свои познания в области океанографии, я заново писал свою книгу, посвященную тайнам морских глубин, в самом лоне водной стихии. Представится ли еще случай наблюдать чудеса, скрытые в океане? Конечно, нет! И я не мог свыкнуться с мыслью, что нужно покинуть "Наутилус", не завершив цикла наших океанологических исследований. |
| "Ami Ned, dis-je, répondez-moi franchement. Vous ennuyez-vous à bord ? Regrettez-vous que la destinée vous ait jeté entre les mains du capitaine Nemo ?" | - Друг Нед, - сказал я, - отвечайте мне откровенно. Неужели вы скучаете на борту "Наутилуса"? Сожалеете, что судьба бросила вас в руки капитана Немо? |
| Le Canadien resta quelques instants sans répondre. Puis, se croisant les bras : | Канадец ответил не сразу. Потом, скрестив руки на груди, он заговорил. |
| "Franchement, dit-il, je ne regrette pas ce voyage sous les mers. Je serai content de l'avoir fait ; mais pour l'avoir fait, il faut qu'il se termine. Voilà mon sentiment. | - Откровенно говоря, - сказал он, - я не сожалею, что мне довелось совершить подводное путешествие. Я буду вспоминать о нем с удовольствием, но для этого надо, чтобы оно кончилось. Вот мое мнение. |
| - Il se terminera, Ned. | - Оно кончится, Нед. |
| - Où et quand ? | - Где и когда? |
| - Où ? je n'en sais rien. Quand ? je ne peux le dire, ou plutôt je suppose qu'il s'achèvera, lorsque ces mers n'auront plus rien à nous apprendre. Tout ce qui a commencé a forcément une fin en ce monde. | - Где? Не знаю. Когда? Не могу сказать, но думаю, что плавание наше окончится, когда все моря откроют нам свои тайны. Всему на свете приходит конец! |
| - Je pense comme monsieur, répondit Conseil, et il est fort possible qu'après avoir parcouru toutes les mers du globe, le capitaine Nemo nous donne la volée à tous trois. | - Я согласен с господином профессором, - сказал Консель. - И может статься, что, объездив все моря земного шара, капитан Немо отпустит нас, всех троих, на волю! |
| - La volée ! s'écria le Canadien. Une volée, voulez-vous dire ? | - Отпустит! - вскричал канадец. - Вышвырнет, вы хотите сказать? |
| - N'exagérons pas, maître Land, repris-je. Nous n'avons rien à craindre du capitaine, mais je ne partage pas non plus les idées de Conseil. Nous sommes maîtres des secrets du Nautilus, et je n'espère pas que son commandant, pour nous rendre notre liberté, se résigne à les voir courir le monde avec nous. | - Постойте, постойте, мистер Ленд! - возразил я. - Капитана нам нечего бояться, но я все же не согласен с Конселем. Мы нечаянно овладели тайной капитана Немо, и я не думаю, что он позволит, чтобы мы разнесли по свету весть о его "Наутилусе". |
| - Mais alors, qu'espérez-vous donc ? demanda le Canadien. | - На что же вы надеетесь? - спросил канадец. |
| - Que des circonstances se rencontreront dont nous pourrons, dont nous devrons profiter, aussi bien dans six mois que maintenant. | - Надеюсь, что в будущем обстоятельства сложатся благоприятнее, и мы ими воспользуемся. Нынче ли, через шесть ли месяцев - не все ли это равно? |
| - Ouais ! fit Ned Land. Et où serons-nous dans six mois, s'il vous plaît, monsieur le naturaliste ? | - Неужели! - насмешливо произнес Нед Ленд. - А скажите, пожалуйста, господин натуралист, где мы будем через шесть месяцев? |
| - Peut-être ici, peut-être en Chine. Vous le savez, le Nautilus est un rapide marcheur. Il traverse les océans comme une hirondelle traverse les airs, ou un express les continents. Il ne craint point les mers fréquentées. Qui nous dit qu'il ne va pas rallier les côtes de France, d'Angleterre ou d'Amérique, sur lesquelles une fuite pourra être aussi avantageusement tentée qu'ici ? | - Может быть, здесь же, а может быть, в Китае. Вы же знаете, "Наутилус" - быстроходное судно. Он проносится по океанам, как ласточка в воздухе или курьерский поезд на материке! Он не боится заплывать в европейские моря. Кто поручится, не пойдет ли он близ побережий Франции, Англии или Америки, где условия для побега будут еще благоприятнее? |
| - Monsieur Aronnax, répondit le Canadien, vos arguments pèchent par la base. Vous parlez au futur : "Nous serons là ! Nous serons ici !" Moi je parle au présent : "Nous sommes ici, et il faut en profiter."" | - Господин Аронакс, - отвечал канадец, - ваши доводы грешат против здравого смысла. Вы говорите в будущем времени: "Мы будем там! Мы будем тут!" А я говорю в настоящем времени: "Мы тут, и надо этим воспользоваться!" |
| J'étais pressé de près par la logique de Ned Land, et je me sentais battu sur ce terrain. Je ne savais plus quels arguments faire valoir en ma faveur. | Логика Неда Ленда выбивала меня с моих позиций, и я чувствовал себя побежденным. Доводы в пользу моего предложения были исчерпаны. |
| "Monsieur, reprit Ned, supposons, par impossible, que le capitaine Nemo vous offre aujourd'hui même la liberté. Accepterez-vous ? | - Сударь, - продолжал Нед Ленд, - допустим невозможное: капитан Немо нынче же предложит вам покинуть "Наутилус". Воспользуетесь вы его предложением? |
| - Je ne sais, répondis-je. | - Не знаю, - отвечал я. |
| - Et s'il ajoute que cette offre qu'il vous fait aujourd'hui, il ne la renouvellera pas plus tard, accepterez-vous ?" | - А если он скажет, что вторично такого предложения он не сделает? Как вы к этому отнесетесь? |
| Je ne répondis pas. | Я промолчал. |
| "Et qu'en pense l'ami Conseil ? demanda Ned Land. | - А что скажет Консель? |
| - L'ami Conseil, répondit tranquillement ce digne garçon, l'ami Conseil n'a rien à dire. Il est absolument désintéressé dans la question. Ainsi que son maître, ainsi que son camarade Ned, il est célibataire. Ni femme, ni parents, ni enfants ne l'attendent au pays. Il est au service de monsieur, il pense comme monsieur, il parle comme monsieur, et, à son grand regret, on ne doit pas compter sur lui pour faire une majorité. Deux personnes seulement sont en présence : monsieur d'un côté, Ned Land de l'autre. Cela dit, l'ami Conseil écoute, et il est prêt à marquer les points." | - Друг Консель, - спокойно отвечал тот, - друг Консель ничего не скажет. Ему совершенно безразлично, как разрешится этот вопрос. Он холост, как и его хозяин, как и его приятель. Ни жена, ни родители, ни дети, никто не ждет его на родине. Он служит у господина профессора, и думает и говорит, как господин профессор. К величайшему сожалению, на него нечего рассчитывать, чтобы получить большинство при голосовании этого вопроса. Тут две стороны: господин профессор и Нед Ленд. Все этим сказано! Друг Консель весь внимание! Он готов приступить к подсчету шаров. |
| Je ne pus m'empêcher de sourire, à voir Conseil annihiler si complètement sa personnalité. Au fond, le Canadien devait être enchanté de ne pas l'avoir contre lui. | Я невольно улыбнулся, слушая комическую речь Конселя. В глубине души канадец, конечно, был доволен, что избавился от лишнего противника. |
| "Alors, monsieur, dit Ned Land, puisque Conseil n'existe pas, ne discutons qu'entre nous deux. J'ai parlé, vous m'avez entendu. Qu'avez-vous à répondre ?" | - Итак, сударь, - сказал Нед Ленд, - раз Консель не участвует в споре, решать вопрос придется нам с вами. Я все сказал. Вы меня выслушали. А теперь что вы скажете? |
| Il fallait évidemment conclure, et les faux-fuyants me répugnaient. | Приходилось принять решение, увертки мне претили. |
| "Ami Ned, dis-je, voici ma réponse. Vous avez raison contre moi, et mes arguments ne peuvent tenir devant les vôtres. Il ne faut pas compter sur la bonne volonté du capitaine Nemo. La prudence la plus vulgaire lui défend de nous mettre en liberté. Par contre, la prudence veut que nous profitions de la première occasion de quitter le Nautilus. | - Друг Нед, - сказал я. - Вот мой ответ. Вы правы, и мои доводы менее вески, нежели ваши. Капитан Немо по своей воле не отпустит нас, на это нечего надеяться. Из чувства самосохранения он не выпустит нас на свободу. Но из того же чувства самосохранения нам придется при первом удобном случае покинуть борт "Наутилуса". |
| - Bien, monsieur Aronnax, voilà qui est sagement parlé. | - Мудро сказано, господин Аронакс! |
| - Seulement, dis-je, une observation, une seule. Il faut que l'occasion soit sérieuse. Il faut que notre première tentative de fuite réussisse ; car si elle avorte, nous ne retrouverons pas l'occasion de la reprendre, et le capitaine Nemo ne nous pardonnera pas. | - Но еще одно замечание, - сказал я. - Нужно выждать момент действительно благоприятный. Нужно, чтобы наша попытка увенчалась успехом. В случае провала мы пропали! Капитан Немо этого никогда не простит нам. |
| - Tout cela est juste, répondit le Canadien. Mais votre observation s'applique à toute tentative de fuite, qu'elle ait lieu dans deux ans ou dans deux jours. Donc, la question est toujours celle-ci : si une occasion favorable se présente, il faut la saisir. | - Все это так, - отвечал канадец. - Но ваше замечание одинаково относится к любой попытке бежать с судна, будь то через два года или через два дня. Стало быть, вопрос стоит так: будет удобный случай, надо им воспользоваться! |
| - D'accord. Et maintenant, me direz-vous. Ned, ce que vous entendez par une occasion favorable ? | - Согласен. А теперь скажите-ка, Нед, что вы называете удобным случаем? |
| - Ce serait celle qui. par une nuit sombre, amènerait le Nautilus à peu de distance d'une côte européenne. | - Ну, предположим, выдастся темная ночь, судно идет поблизости от европейских берегов... Вот вам и удобный случай! |
| ?" Et vous tenteriez de vous sauver à la nage ? | - И вы попытаетесь спастись вплавь? |
| Oui, si nous étions suffisamment rapprochés d'un rivage, et si le navire flottait à la surface. Non, si nous étions éloignés, et si le navire naviguait sous les eaux. | - Конечно, попытаюсь, если судно будет идти по поверхности моря, в виду берега. А если же судно погрузится под воду... |
| - Et dans ce cas ? | - Ну-с, а в таком случае? |
| - Dans ce cas, je chercherais à m'emparer du canot. Je sais comment il se manoeuvre. Nous nous introduirions à l'intérieur, et les boulons enlevés, nous remonterions à la surface, sans même que le timonier, placé à l'avant, s'aperçût de notre fuite. | - В таком случае попытаюсь захватить шлюпку. Я знаю, как с ней обращаться. Проберемся внутрь шлюпки и, отвинтив затворы, всплывем на поверхность. Штурман из своей рубки на носу судна не заметит нашего бегства. |
| - Bien, Ned. Epiez donc cette occasion ; mais n'oubliez pas qu'un échec nous perdrait. | - Ну, что ж, Нед Ленд! Ловите удобный случай! Но не забывайте, что неудача нас погубит. |
| - Je ne l'oublierai pas, monsieur. | - Не забуду, сударь. |
| - Et maintenant, Ned, voulez-vous connaître toute ma pensée sur votre projet ? | - А теперь, Нед, хотите выслушать мое мнение насчет ваших планов? |
| - Volontiers, monsieur Aronnax. | - Охотно, господин Аронакс. |
| - Eh bien, je pense - je ne dis pas j'espère - je pense que cette occasion favorable ne se présentera pas. | - Я думаю, - не говорю "надеюсь", - что такого удобного случая не представится. |
| - Pourquoi cela ? | - Почему? |
| - Parce que le capitaine Nemo ne peut se dissimuler que nous n'avons pas renoncé à l'espoir de recouvrer notre liberté, et qu'il se tiendra sur ses gardes, surtout dans les mers et en vue des côtes européennes. | - Потому что капитан Немо трезво смотрит на вещи и, конечно, будет стеречь нас, особенно вблизи европейских берегов. |
| - Je suis de l'avis de monsieur, dit Conseil. | - Я держусь одного мнения с господином профессором, - сказал Консель. |
| - Nous verrons bien, répondit Ned Land, qui secouait la tête d'un air déterminé. | - Поживем, увидим! - отвечал Нед Ленд, тряхнув головой, как настоящий сорванец. |
| - Et maintenant, Ned Land, ajoutai-je, restons-en là. Plus un mot sur tout ceci. Le jour où vous serez prêt, vous nous préviendrez et nous vous suivrons. Je m'en rapporte complètement à vous." | - А теперь, Нед Ленд, - прибавил я, - на этом окончим нашу беседу. Ни слова более! В тот день, когда вы вздумаете бежать, вы нас предупредите, и мы последуем за вами. Я вполне полагаюсь на вас. |
| Cette conversation, qui devait avoir plus tard de si graves conséquences, se termina ainsi. Je dois dire maintenant que les faits semblèrent confirmer mes prévisions au grand désespoir du Canadien. Le capitaine Nemo se défiait-il de nous dans ces mers fréquentées, ou voulait-il seulement se dérober à la vue des nombreux navires de toutes nations qui sillonnent la Méditerranée ? Je l'ignore, mais il se maintint le plus souvent entre deux eaux et au large des côtes. Ou le Nautilus émergeait, ne laissant passer que la cage du timonier, ou il s'en allait à de grandes profondeurs, car entre l'archipel grec et l'Asie Mineure nous ne trouvions pas le fond par deux mille mètres. | Так окончился наш разговор, который должен был иметь такие серьезные последствия. Скажу кстати, что, к великому огорчению канадца, события, по-видимому, подтверждали мои предположения. Не доверял ли нам капитан Немо, плавая в европейских морях, или же он избегал встречи с судами всех наций, во множестве бороздивших Средиземное море? Не знаю. Но мы шли большей частью под водой и на далеком расстоянии от берегов. Порою "Наутилус" всплывал на поверхность настолько, что из воды выступала штурвальная рубка, но чаще судно погружалось на глубины, весьма значительные в здешних водах. Так, между Греческим архипелагом и Малой Азией, погружаясь на глубину двух тысяч метров, мы не достигали дна. |
| Aussi, je n'eus connaissance de l'île de Carpathos, l'une des Sporades, que par ce vers de Virgile que le capitaine Nemo me cita, en posant son doigt sur un point du planisphère : | О том, что мы прошли мимо острова Карпатос, из группы островов Южные Спорады, я узнал от капитана Немо, который, указав какую-то точку на карте, произнес стих Виргилия: |
|
Est in Carpathio Neptuni gurgite vates Coeruleus Proteus... |
Est in Carpathio Neptuni gurgite vates Coeruleus Proteus... |
|
[Есть у Нептуна в глуби Карпатосских вод прорицатель, Это лазурный Протей... (Виргилий, "Георгики", кн.IV)] |
|
| C'était, en effet, l'antique séjour de Protée, le vieux pasteur des troupeaux de Neptune, maintenant l'île de Scarpanto, située entre Rhodes et la Crète. Je n'en vis que les soubassements granitiques à travers la vitre du salon. | То был легендарный остров, владения Протея, древнего пастуха Нептуновых стад, нынешний остров Скарпанто, лежащий между Родосом и Критом. Я видел лишь через окно в салоне его гранитное подножие. |
| Le lendemain, 14 février, je résolus d'employer quelques heures à étudier les poissons de l'Archipel ; mais par un motif quelconque, les panneaux demeurèrent hermétiquement fermés. En relevant la direction du Nautilus, je remarquai qu'il marchait vers Candie, l'ancienne île de Crète. Au moment où je m'étais embarqué sur I'Abraham-Lincoln, cette île venait de s'insurger tout entière contre le despotisme turc. Mais ce qu'était devenue cette insurrection depuis cette époque, je l'ignorais absolument, et ce n'était pas le capitaine Nemo, privé de toute communication avec la terre, qui aurait pu me l'apprendre. | На следующий день, 14 февраля, я решил посвятить несколько часов изучению рыб Греческого архипелага. Но в тот день по каким-то причинам герметические ставни в салоне не раздвигались. Установив по карте координаты, я увидел, что мы идем в направлении Кании, к древнему острову Криту. В те дни, когда я уходил в плавание на борту "Авраама Линкольна", пришло известие, что население этого острова восстало против турецкого ига. Но чем кончилось восстание, я не знал; и, конечно, не капитан Немо, порвавший все связи с землей, мог дать мне эти сведения. |
| Je ne fis donc aucune allusion à cet événement, lorsque, le soir, je me trouvai seul avec lui dans le salon. D'ailleurs, il me sembla taciturne, préoccupé. Puis, contrairement à ses habitudes, il ordonna d'ouvrir les deux panneaux du salon, et, allant de l'un à l'autre, il observa attentivement la masse des eaux. Dans quel but ? Je ne pouvais le deviner, et, de mon côté. j'employai mon temps à étudier les poissons qui passaient devant mes yeux. | Вечером, встретившись с капитаном Немо в салоне, я не стал касаться этой темы. Кстати, мне показалось, что капитан в мрачном настроении и чем-то озабочен. Вопреки обыкновению он приказал раздвинуть ставни обоих окон и, переходя от одного окна к другому, пристально всматривался в водную ширь. Что это означало? Я не стал гадать и занялся изучением рыб, проносившихся мимо окон. |
| Entre autres, je remarquai ces gobies aphyses, citées par Aristote et vulgairement connues sous le nom de "loches de mer", que l'on rencontre particulièrement dans les eaux salées avoisinant le delta du Nil. Près d'elles se déroulaient des pagres à demi phosphorescents, sortes de spares que les Egyptiens rangeaient parmi les animaux sacrés, et dont l'arrivée dans les eaux du Reuve, dont elles annonçaient le fécond débordement, était fêtée par des cérémonies religieuses. Je notai également des cheilines longues de trois décimètres, poissons osseux à écailles transparentes, dont la couleur livide est mélangée de taches rouges ; ce sont de grands mangeurs de végétaux marins, ce qui leur donne un goût exquis ; aussi ces cheilines étaient-elles très recherchées des gourmets de l'ancienne Rome, et leurs entrailles, accommodées avec des laites de murènes, des cervelles de paons et des langues de phénicoptères, composaient ce plat divin qui ravissait Vitellius. | Тут были бычки-афизы, упоминаемые Аристотелем и известные в просторечии под названием морских вьюнов, которые встречаются обычно в соленых водах близ дельты Нила. Среди них извивались фосфоресцирующие пагры из семейства морских карасей; египтяне причисляли этих рыб к священным животным, и появление их в водах Нила отмечалось религиозными церемониями, ибо оно предвещало разлив реки, а стало быть, и хороший урожай. Я заметил также хейлин, костистых рыб, с прозрачной чешуей, синеватого цвета, в красных пятнах; они большие любители морских водорослей, что придает их мясу нежность и приятный вкус. Потому-то хейлины были излюбленным блюдом гурманов древнего Рима; внутренности их, приправленные молоками мурен, мозгом павлинов и языками фламинго, составляли дивное блюдо, приводившее в восхищение Вителлия. |
| Un autre habitant de ces mers attira mon attention et ramena dans mon esprit tous les souvenirs de l'antiquité. Ce fut le rémora qui voyage attaché au ventre des requins ; au dire des anciens, ce petit poisson, accroché à la carène d'un navire, pouvait l'arrêter dans sa marche, et l'un d'eux, retenant le vaisseau d'Antoine pendant la bataille d'Actium, facilita ainsi la victoire d'Auguste. A quoi tiennent les destinées des nations ! J'observai également d'admirables anthias qui appartiennent à l'ordre des lutjans, poissons sacrés pour les Grecs qui leur attribuaient le pouvoir de chasser les monstres marins des eaux qu'ils fréquentaient ; leur nom signifie, fleur, et ils le justifiaient par leurs couleurs chatoyantes, leurs nuances comprises dans la gamme du rouge depuis la pâleur du rose jusqu'à l'éclat du rubis, et les fugitifs reflets qui moiraient leur nageoire dorsale. Mes yeux ne pouvaient se détacher de ces merveilles de la mer, quand ils furent frappés soudain par une apparition inattendue. | Еще один обитатель здешних вод привлек мое внимание и воскресил в памяти легенды древнего Рима. Это рыба-прилипало, которая путешествует, присосавшись к брюху акул. По преданию, эта рыбка, вцепившись в подводную часть судна, останавливала корабли; и, говорят, одна из них приковала к месту трирему Антония и тем самым помогла Августу одержать победу. От чего только не зависят судьбы народов! Мимо окон проплыли прелестные антиасы из семейства морских карасей, священные рыбы древних греков, которые приписывали им способность изгонять морских чудовищ из тех водоемов, где они водились; антиас - по-гречески означает _цветок_; и рыбки вполне оправдывают это название игрою красок, богатством оттенков, включающих всю гамму красного цвета, начиная от бледно-розового до рубинового, и серебряными отблесками на их грудных плавниках. Не отводя глаз, любовался я чудесами морских глубин, как вдруг новое явление потрясло меня. |
| Au milieu des eaux, un homme apparut, un plongeur portant à sa ceinture une bourse de cuir. Ce n'était pas un corps abandonné aux flots. C'était un homme vivant qui nageait d'une main vigoureuse, disparaissant parfois pour aller respirer à la surface et replongeant aussitôt. | В водах показался человек, водолаз, с кожаной сумкой у пояса. То не было безжизненное тело, преданное на волю волн. То был живой человек, который плыл, рассекая воду взмахами сильных рук. Он то всплывал на поверхность, чтобы перевести дыхание, то снова нырял в воду. |
| Je me retournai vers le capitaine Nemo, et d'une voix émue : | Я оборотился к капитану Немо и взволнованным голосом крикнул: |
| "Un homme ! un naufragé ! m'écriai-je. Il faut le sauver à tout prix !" | - Человек тонет! Надо спасти его! Спасти во что бы то ни стало! |
| Le capitaine ne me répondit pas et vint s'appuyer à la vitre. | Капитан Немо бросился к окну. |
| L'homme s'était rapproché, et, la face collée au panneau, il nous regardait. | Человек подплыл и, прильнув лицом к стеклу, глядел на нас. |
| A ma profonde stupéfaction, le capitaine Nemo lui fit un signe. Le plongeur lui répondit de la main, remonta immédiatement vers la surface de la mer, et ne reparut plus. | К моему глубокому удивлению, капитан Немо сделал ему знак рукой. Водолаз ответил утвердительным кивком головы и, всплыв на поверхность, не появлялся больше. |
| "Ne vous inquiétez pas, me dit le capitaine. C'est Nicolas, du cap Matapan, surnommé le Pesce. Il est bien connu dans toutes les Cyclades. Un hardi plongeur ! L'eau est son élément, et il y vit plus que sur terre, allant sans cesse d'une île à l'autre et jusqu'à la Crète. | - Не волнуйтесь! - сказал капитан Немо. - Это Николя с мыса Матапан, по прозвищу "Рыба". Он известен на всех островах Киклады. Отличный пловец! Вода - это его стихия. Он больше живет в воде, чем на суше! Вечно в плаванье! С одного острова он переплывает на другой, и так до самого Крита! |
| - Vous le connaissez, capitaine ? | - Вы знаете его, капитан? |
| - Pourquoi pas, monsieur Aronnax ?" | - А почему бы мне его не знать, господин Аронакс? |
| Cela dit, le capitaine Nemo se dirigea vers un meuble placé près du panneau gauche du salon. Près de ce meuble, je vis un coffre cerclé de fer, dont le couvercle portait sur une plaque de cuivre le chiffre du Nautilus, avec sa devise Mobilis in mobile. | С этими словами капитан Немо подошел к шкафу, стоявшему по левой стороне окна. Возле шкафа находился окованный железом сундук с медной пластинкой на крышке, на которой был выгравирован девиз "Наутилуса": "Mobllis in mobile". |
| En ce moment, le capitaine, sans se préoccuper de ma présence, ouvrit le meuble, sorte de coffre-fort qui renfermait un grand nombre de lingots. | Пренебрегая моим присутствием, капитан Немо открыл шкаф, представлявший собою сейф, наполненный слитками. |
| C'étaient des lingots d'or. D'où venait ce précieux métal qui représentait une somme énorme ? Où le capitaine recueillait-il cet or, et qu'allait-il faire de celui-ci ? | То были слитки золота. Откуда тут взялся этот драгоценный металл? И на такую баснословную сумму! Откуда капитан Немо брал столько золота? И что он собирался с ним делать? |
| Je ne prononçai pas un mot. Je regardai. | Я слова не обронил и смотрел во все глаза. |
| Le capitaine Nemo prit un à un ces lingots et les rangea méthodiquement dans le coffre qu'il remplit entièrement. J'estimai qu'il contenait alors plus de mille kilogrammes d'or, c'est-à-dire près de cinq millions de francs. | Капитан Немо вынимал из шкафа слиток за слитком и аккуратно укладывал их в сундук, пока тот не наполнился доверху. По-моему, тут было более тысячи килограммов золота; короче говоря, около пяти миллионов франков. |
| Le coffre fut solidement fermé, et le capitaine écrivit sur son couvercle une adresse en caractères qui devaient appartenir au grec moderne. | Он тщательно запер сундук, написал на крышке адрес на новогреческом языке, как мне показалось. |
| Ceci fait, le capitaine Nemo pressa un bouton dont le fil correspondait avec le poste de l'équipage. Quatre homme parurent, et non sans peine ils poussèrent le coffre hors du salon. Puis, j'entendis qu'ils le hissaient au moyen de palans sur l'escalier de fer. | Затем капитан Немо нажал кнопку электрического звонка, проведенного в кубрик команды. Пришли четыре матроса и не без труда вынесли сундук из салона. Я слыхал, как они волочили его на талях по железным ступеням трапа. |
| En ce moment, le capitaine Nemo se tourna vers moi : | Тут капитан Немо оборотился ко мне. |
| "Et vous disiez. monsieur le professeur ? me demanda-t-il. | - Что вы сказали, господин профессор? - спросил он. |
| - Je ne disais rien, capitaine. | - Я ничего не говорил, капитан, - отвечал я. |
| - Alors, monsieur, vous me permettrez de vous souhaiter le bonsoir." | - В таком случае позвольте пожелать вам покойной ночи, сударь! |
| Et sur ce, le capitaine Nemo quitta le salon. | Сказав это, капитан Немо вышел из салона. |
| Je rentrai dans ma chambre très intrigué, on le conçoit. J'essayai vainement de dormir. Je cherchais une relation entre l'apparition de ce plongeur et ce coffre rempli d'or. Bientôt, je sentis à certains mouvements de roulis et de tangage, que le Nautilus quittant les couches inférieures revenait à la surface des eaux. | Вернувшись в каюту, я напрасно пытался уснуть. Я был крайне заинтригован поведением капитана. Какая связь была между появлением водолаза и сундуком, набитым золотом? Вскоре по легкой боковой и килевой качке я понял, что "Наутилус" всплыл из глубинных слоев на поверхность вод. |
| Puis, j'entendis un bruit de pas sur la plate-forme. Je compris que l'on détachait le canot, qu'on le lançait à la mer. Il heurta un instant les flancs du Nautilus, et tout bruit cessa. | Послышался топот ног на палубе. Стало быть, отвинчивают шлюпку и спускают ее на воду! Шлюпка слегка толкнулась о корпус "Наутилуса", и все стихло. |
| Deux heures après, le même bruit, les mêmes allées et venues se reproduisaient. L'embarcation, hissée à bord, était rajustée dans son alvéole, et le Nautilus se replongeait sous les flots. | Прошло два часа. Шум и топот ног на палубе возобновился. Но вот шлюпку подняли на борт, водворили в гнездо, и "Наутилус" снова пошел под воду. |
| Ainsi donc, ces millions avaient été transportés à leur adresse. Sur quel point du continent ? Quel était le correspondant du capitaine Nemo ? | Итак, золото было доставлено по адресу. Но в какие края на континенте? Кто был корреспондентом капитана Немо? |
| Le lendemain, je racontai à Conseil et au Canadien les événements de cette nuit, qui surexcitaient ma curiosité au plus haut point. Mes compagnons ne furent pas moins surpris que moi. | На другой день я поделился с Конселем и канадцем впечатлениями минувшей ночи. Они удивились не менее моего. |
| "Mais où prend-il ces millions ?" demanda Ned Land. | - Откуда у него такие золотые запасы? - спросил Нед Ленд. |
| A cela, pas de réponse possible. Je me rendis au salon après avoir déjeuné, et je me mis au travail. Jusqu'à cinq heures du soir, je rédigeai mes notes. En ce moment - devais-je l'attribuer à une disposition personnelle - je sentis une chaleur extrême, et je dus enlever mon vêtement de byssus. Effet incompréhensible, car nous n'étions pas sous de hautes latitudes, et d'ailleurs le Nautilus, immergé, ne devait éprouver aucune élévation de température. Je regardai le manomètre. Il marquait une profondeur de soixante pieds, à laquelle la chaleur atmosphérique n'aurait pu atteindre. | Что можно было ответить? Позавтракав, я пошел в салон и сел за работу. До пяти часов я приводил в порядок свои записи. Вдруг мне стало жарко, я сбросил с плеч свою виссоновую куртку. В чем дело? Мы находились далеко от тропиков, "Наутилус" шел в глубинных слоях, где не ощущалось повышения температуры. Я посмотрел на манометр: мы шли в шестидесяти футах под уровнем моря; на таких глубинах повышение атмосферного давления не оказывает никакого действия. |
| Je continuai mon travail. mais la température s'éleva au point de devenir intolérable. | Я работал, а жара становилась все нестерпимее. |
| "Est-ce que le feu serait à bord ?" me demandai-je. | "Не пожар ли на судне?" - подумал я. |
| J'allais quitter le salon, quand le capitaine Nemo entra. Il s'approcha du thermomètre, le consulta, et se retournant vers moi : | Я хотел уже выйти из салона, как на пороге появился капитан Немо. Он подошел к термометру, посмотрел на ртуть и оборотился в мою сторону. |
| "Quarante-deux degrés, dit-il. | - Сорок два градуса! - сказал он. |
| - Je m'en aperçois, capitaine, répondis-je, et pour peu que cette chaleur augmente, nous ne pourrons la supporter. | - И это чувствительно, капитан, - отвечал я. - Если температура будет повышаться, мы заживо сваримся. |
| - Oh ! monsieur le professeur, cette chaleur n'augmentera que si nous le voulons bien. | - О господин профессор, температура не повысится, если мы того не пожелаем! |
| - Vous pouvez donc la modérer à votre gré ? | - В вашей власти управлять колебаниями температуры? |
| - Non, mais je puis m'éloigner du foyer qui la produit. | - Помилуйте! Но я могу уйти от очага, повышающего температуру. |
| - Elle est donc extérieure ? | - Стало быть, такова температура внешней среды? |
| - Sans doute. Nous flottons dans un courant d'eau bouillante. | - Разумеется! Мы плывем в кипящей воде. |
| - Est-il possible ? m'écriai-je. | - Не может быть! - вскричал я. |
| - Regardez." | - Посмотрите! |
| Les panneaux s'ouvrirent, et je vis la mer entièrement blanche autour du Nautilus. Une fumée de vapeurs sulfureuses se déroulait au milieu des flots qui bouillonnaient comme l'eau d'une chaudière. J'appuyai ma main sur une des vitres, mais la chaleur était telle que je dus la retirer. | Створы раздвинулись, и я увидел белые гребни бурунов вокруг "Наутилуса". Клубы сернистого пара стлались по воде, клокотавшей как в котле. Притронувшись к стеклу, я быстро отдернул руку, так оно было горячо. |
| "Où sommes-nous ? demandai-je. | - Где мы? - спросил я. |
| - Près de l'île Santorin, monsieur le professeur, me répondit le capitaine, et précisément dans ce canal qui sépare Néa-Kamenni de Paléa-Kamenni. J'ai voulu vous donner le curieux spectacle d'une éruption sous-marine. | - Близ острова Санторин, господин профессор, - отвечал капитан. - В проливе, который отделяет Неа-Каменни от Палеа-Каменни. Я хотел показать вам подводное извержение вулкана. Явление любопытное! |
| Je croyais, dis-je, que la formation de ces îles nouvelles était terminée. | - Я думал, - сказал я, - что процесс формирования новых островов уже завершился. |
| - Rien n'est jamais terminé dans les parages volcaniques, répondit le capitaine Nemo, et le globe y est toujours travaillé par les feux souterrains. Déjà, en l'an dix-neuf de notre ère, suivant Cassiodore et Pline, une île nouvelle, Théia la divine, apparut à la place même où se sont récemment formés ces îlots. Puis, elle s'abîma sous les flots, pour se remontrer en l'an soixante-neuf et s'abîmer encore une fois. Depuis cette époque jusqu'à nos jours, le travail plutonien fut suspendu. Mais, le 3 février 1866, un nouvel îlot, qu'on nomma l'îlot de George, émergea au milieu des vapeurs sulfureuses, près de Néa-Kamenni, et s'y souda, le 6 du même mois. Sept jours après, le 13 février, l'îlot Aphroessa parut, laissant entre Néa-Kamenni et lui un canal de dix mètres. J'étais dans ces mers quand le phénomène se produisit, et j'ai pu en observer toutes les phases. L'îlot Aphroessa, de forme arrondie, mesurait trois cents pieds de diamètre sur trente pieds de hauteur. Il se composait de laves noires et vitreuses, mêlées de fragments feldspathiques. Enfin, le 10 mars, un îlot plus petit, appelé Réka, se montra près de Néa-Kamenni, et depuis lors, ces trois îlots, soudés ensemble, ne forment plus qu'une seule et même île. | - В областях вулканического происхождения процесс формирования никогда не завершается, - отвечал капитан Немо. - Внутренний огонь земли извечно действует в недрах земного шара. По свидетельству Кассиодора и Плиния, еще в девятнадцатом году нашей эры на том самом месте, где недавно образовались эти острова, появился остров Божественная Тейя. Потом остров скрылся под водой, чтобы снова возникнуть в шестьдесят девятом году и снова исчезнуть в морских пучинах. С той поры вулканическая деятельность приостановилась. Но третьего февраля - шел уже тысяча восемьсот шестьдесят шестой год! - новый остров, наименованный островом Георгия, возник среди клубов пара близ Неа-Каменни, а шестого числа того же месяца он слился с Неа-Каменни. Ровно через неделю, тринадцатого февраля, появился остров Афроэсса, образовав между собою и Неа-Каменни пролив шириною в десять метров. Как сейчас помню, каким образом все это произошло. Я был как раз в здешних морях. Я проследил вулканические явления во всех их фазах! Остров Афроэсса, округлой формы, имел в поперечном сечении около трехсот футов и возвышался над уровнем моря на тридцать футов. Он состоял из смеси черной стекловидной лавы и обломков полевого шпата. Но вот десятого марта появился еще островок, немного поменьше, названный Рэка. Острова эти слились с Неа-Каменни и ныне составляют одно целое. |
| - Et le canal où nous sommes en ce moment ? demandai-je. | - А где же пролив? |
| - Le voici, répondit le capitaine Nemo, en me montrant une carte de l'Archipel. Vous voyez que j'y ai porté les nouveaux îlots. | - Вот он, - отвечал капитан Немо, показывая мне карту Греческого архипелага. - Видите, я уже нанес на карту новые острова. |
| - Mais ce canal se comblera un jour ? | - Со временем пролив может исчезнуть? |
| - C'est probable, monsieur Aronnax, car, depuis 1866, huit petits îlots de lave ont surgi en face du port Saint-Nicolas de Paléa-Kamenni. Il est donc évident que Néa et Paléa se réuniront dans un temps rapproché. Si, au milieu du Pacifique, ce sont les infusoires qui forment les continents, ici, ce sont les phénomènes éruptifs. Voyez, monsieur, voyez le travail qui s'accomplit sous ces flots." | - Весьма вероятно, господин Аронакс, ибо в тысяча восемьсот шестьдесят шестом году, как раз напротив порта святого Николая, на Палеа-Каменни появилось восемь островков вулканического происхождения. Можно ожидать, что в ближайшее время Неа и Палеа образуют одно целое. Ежели в Тихом океане рифообразующие кораллы создают материки, то в здешних морях ту же роль играют вулканические извержения. Поглядите, сударь, поглядите-ка, какая кипучая деятельность наблюдается в морских глубинах! |
| Je revins vers la vitre. Le Nautilus ne marchait plus. La chaleur devenait intolérable. De blanche qu'elle était. la mer se faisait rouge, coloration due à la présence d'un sel de fer. Malgré l'hermétique fermeture du salon, une odeur sulfureuse insupportable se dégageait, et j'apercevais des flammes écarlates dont la vivacité tuait l'éclat de l'électricité. | Я подошел к окну. "Наутилус" стоял на месте. Жара была нестерпимая. Вода из белой стала красной от присутствия железистых солей. Несмотря на герметические рамы, в салон проникал удушливый запах серы, и по ту сторону окон вспыхивали порою языки пламени, столь яркого, что меркнул свет прожектора. |
| J'étais en nage, j'étouffais, j'allais cuire. Oui, en vérité, je me sentais cuire ! | Я обливался потом, не хватало воздуха, казалось, вот-вот сварюсь! |
| "On ne peut rester plus longtemps dans cette eau bouillante, dis-je au capitaine. | - Немыслимо оставаться дольше в этом кипящем котле! - сказал я капитану. |
| - Non, ce ne serait pas prudent", répondit l'impassible Nemo. | - Да, это было бы неосторожно! - ответил невозмутимый капитан. |
| Un ordre fut donné. Le Nautilus vira de bord et s'éloigna de cette fournaise qu'il ne pouvait impunément braver. | Он отдал приказание, "Наутилус" лег на другой галс и вышел из этого пекла, где дальнейшее пребывание становилось небезопасным. |
| Un quart d'heure plus tard, nous respirions à la surface des flots. | Четверть часа позже мы вздохнули полной грудью, всплыв на поверхность вод. |
| La pensée me vint alors que si Ned Land avait choisi ces parages pour effectuer notre fuite, nous ne serions pas sortis vivants de cette mer de feu. | "Ежели бы Нед Ленд, - подумал я, - избрал для побега здешние воды, живыми мы не вышли бы из этого огненного моря!" |
| Le lendemain, 16 février, nous quittions ce bassin qui. entre Rhodes et Alexandrie, compte des profondeurs de trois mille mètres, et le Nautilus passant au large de Cerigo, abandonnait l'archipel grec, après avoir doublé le cap Matapan. | На другой день, 16 февраля, мы покинули этот бассейн, где, между Родосом и Александрией, встречаются впадины глубиною чуть ли не в три тысячи метров. И "Наутилус", обогнув мыс Матапан, вышел в открытое море, оставив позади себя Греческий архипелаг. |
Deuxième partie)/часть вторая
VII LA MEDITERRANEE EN QUARANTE-HUIT HEURES/7. В СОРОК ВОСЕМЬ ЧАСОВ ЧЕРЕЗ СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ
| France | Русский |
| La Méditerranée, la mer bleue par excellence, la "grande mer" des Hébreux, la "mer" des Grecs, le "mare nostrum" des Romains, bordée d'orangers, d'aloès, de cactus, de pins maritimes, embaumée du parfum des myrtes, encadrée de rudes montagnes, saturée d'un air pur et transparent, mais incessamment travaillée par les feux de la terre, est un véritable monde. C'est là, sur ses rivages et sur ses eaux, dit Michelet, que l'homme se retrempe dans l'un des plus puissants climats du globe. | Средиземное море, лазурное море, "Великое море" иудеев, море греков, "mare nostrum" [наше море (лат.)] римлян, с побережьями, утопавшими в зелени апельсинных рощ, алоэ, кактусов, морских сосен, овеянное чистым морским воздухом, напоенным благоуханием миртов, в окружении высоких гор, но подверженное вулканическим извержениям, оно поистине является полем битвы, где Нептун и Плутон извечно оспаривают власть над миром. Тут, на этих берегах, в этих водах, говорит Мишле, в этом климате, лучшем на земле, человек черпает новые силы. |
| Mais si beau qu'il soit, je n'ai pu prendre qu'un aperçu rapide de ce bassin, dont la superficie couvre deux millions de kilomètres carrés. Les connaissances personnelles du capitaine Nemo me firent même défaut, car l'énigmatique personnage ne parut pas une seule fois pendant cette traversée à grande vitesse. J'estime à six cents lieues environ le chemin que le Nautilus parcourut sous les flots de cette mer, et ce voyage, il l'accomplit en deux fois vingt-quatre heures. Partis le matin du 16 février des parages de la Grèce, le 18, au soleil levant, nous avions franchi le détroit de Gibraltar. | Но как бы прекрасно ни было Средиземное море, я мог лишь окинуть беглым, взглядом этот водный бассейн, поверхность которого занимает два миллиона квадратных километров. Я не мог даже обратиться с расспросами к капитану Немо, потому что этот удивительный человек ни разу не показался за все время нашего молниеносного прохождения через Средиземное море. Думаю, что "Наутилус" прошел под водами этого моря около шестисот лье, покрыв это пространство в двое суток. Мы отошли от берегов Греции 16 февраля, а 18 февраля, с восходом солнца, миновали Гибралтарский пролив. |
| - Il fut évident pour moi que cette Méditerranée, resserrée au milieu de ces terres qu'il voulait fuir, déplaisait au capitaine Nemo. Ses flots et ses brises lui rapportaient trop de souvenirs, sinon trop de regrets. Il n'avait plus ici cette liberté d'allures, cette indépendance de manoeuvres que lui laissaient les océans, et son Nautilus se sentait à l'étroit entre ces rivages rapprochés de l'Afrique et de l'Europe. | Я понимал, что капитану Немо не по душе Средиземное море, со всех сторон окруженное той землей, от которой он бежал. Слишком много воспоминаний, если не сожалений, будили в нем его лазурные воды, его легкие ветры. Тут не было той свободы в выборе пути, той полной независимости, какую он обретал в океанских просторах. "Как и "Наутилусу", ему было тесно в пространстве, замкнутом между берегами Африки и Европы, столь сближенными под этими широтами. |
| Aussi, notre vitesse fut-elle de vingt-cinq milles à l'heure, soit douze lieues de quatre kilomètres. | Мы шли со скоростью двадцати пяти миль в час. |
| Il va sans dire que Ned Land, à son grand ennui, dut renoncer à ses projets de fuite. Il ne pouvait se servir du canot entraîné à raison de douze à treize mètres par seconde. Quitter le Nautilus dans ces conditions, c'eût été sauter d'un train marchant avec cette rapidité, manoeuvre imprudente s'il en fut. D'ailleurs, notre appareil ne remontait que la nuit à la surface des flots, afin de renouveler sa provision d'air, et il se dirigeait seulement suivant les indications de la boussole et les relèvements du loch. | Не приходится говорить, что Нед Ленд, к великому огорчению, должен был отказаться от своего намерения нынче же бежать с судна. При скорости "Наутилуса" от двенадцати до тринадцати метров в секунду нельзя было воспользоваться шлюпкой. В таких условиях бежать было так же безрассудно, как выскочить на ходу из вагона курьерского поезда. Кстати сказать, "Наутилус" всплывал на поверхность только ночью, чтобы запастись свежим воздухом, а остальное время шел, следуя показаниям компаса и лага. |
| Je ne vis donc de l'intérieur de cette Méditerranée que ce que le voyageur d'un express aperçoit du paysage qui fuit devant ses yeux, c'est-à-dire les horizons lointains, et non les premiers plans qui passent comme un éclair. Cependant, Conseil et moi, nous pûmes observer quelques-uns de ces poissons méditerranéens, que la puissance de leurs nageoires maintenait quelques instants dans les eaux du Nautilus. Nous restions à l'affût devant les vitres du salon, et nos notes me permettent de refaire en quelques mots l'ichtyologie de cette mer. | Итак, Средиземное море промелькнуло передо мной, как проносится пейзаж перед глазами пассажира курьерского поезда. Короче говоря, мне открывались далекие горизонты, а все остальное, более близкое, ускользало из поля зрения. Все же нам с Конселем удалось наблюдать некоторых средиземноморских рыб, сильные плавники которых позволяли им плыть короткое время вровень с "Наутилусом". Мы проводили многие часы в салоне, сидя у окна. И наши беглые заметки позволяют мне сделать краткий обзор ихтиофауны Средиземного моря. |
| Des divers poissons qui l'habitent, j'ai vu les uns, entrevu les autres, sans parler de ceux que la vitesse du Nautilus déroba à mes yeux. Qu'il me soit donc permis de les classer d'après cette classification fantaisiste. Elle rendra mieux mes rapides observations. | Рыбы, во множестве населяющие Средиземное море, в большинстве своем ускользнули от моего внимания, иных я видел лишь мельком, но все же некоторых мне удалось наблюдать достаточно. Поэтому позвольте мне, описывая их, придерживаться совершенно фантастической классификации, которая все же вернее всего воспроизведет всю непосредственность моих впечатлений. |
| Au milieu de la masse des eaux vivement éclairées par les nappes électriques, serpentaient quelques-unes de ces lamproies longues d'un mètre, qui sont communes à presque tous les climats. Des oxyrhinques, sortes de raies, larges de cinq pieds, au ventre blanc, au dos gris cendré et tacheté, se développaient comme de vastes châles emportés par les courants. D'autres raies passaient si vite que je ne pouvais reconnaître si elles méritaient ce nom d'aigles qui leur fut donné par les Grecs, ou ces qualifications de rat, de crapaud et de chauve-souris, dont les pêcheurs modernes les ont affublées. Des squales-milandres, longs de douze pieds et particulièrement redoutés des plongeurs, luttaient de rapidité entre eux. | В глубинных водах, в полосе яркого света, падавшего от прожектора, извивались миноги в метр длиной, которые водятся почти во всех морях обоих полушарий. Длиннорылые скаты до пяти футов в ширину, белобрюхие, с пятнами на пепельно-серой спине, расстилались по воде словно платки, унесенные течением. Прочие скаты проносились с такой быстротой, что я не мог заключить, оправдывают ли они свое название морских орлов, которое им дали древние греки, или же они заслуживают прозвищ - крысы, жабы, летучие мыши, - которые им присвоили нынешние рыбаки. Собачьи акулы длиною в двенадцать футов, особенно опасные для водолазов, состязались в скорости со скатами. |
| Des renards marins, longs de huit pieds et doués d'une extrême finesse d'odorat, apparaissaient comme de grandes ombres bleuâtres. Des dorades, du genre spare, dont quelques-unes mesuraient jusqu'à treize décimètres. se montraient dans leur vêtement d'argent et d'azur entouré de bandelettes, qui tranchait sur le ton sombre de leurs nageoires, poissons consacrés à Vénus, et dont l'oeil est enchâssé dans un sourcil d'or ; espèce précieuse, amie de toutes les eaux, douces ou salées, habitant les fleuves, les lacs et les océans, vivant sous tous les climats, supportant toutes les températures, et dont la race, qui remonte aux époques géologiques de la terre, a conserve toute sa beauté des premiers jours. | Морские лисицы, не менее восьми футов в длину, известные тонкостью обоняния, проносились словно синеватые тени. Дорады из семейства морских карасей, достигавшие в длину тридцати сантиметров, щеголяли своим серебристо-лазоревым одеянием с поперечными полосками, отчетливо выступавшими на темном фоне плавников. Рыба эта с золотистыми бровями над глазницами посвящена древними Венере. Этот драгоценный вид морских карасей не брезгует ни солеными, ни пресными водами. Он населяет реки, озера, океаны, осваивается во всех климатах, выносит любую температуру. Вид этот восходит к прежним геологическим периодам земли и поныне сохраняет свою первозданную красоту. |
| Des esturgeons magnifiques, longs de neuf à dix mètres, animaux de grande marche, heurtaient d'une queue puissante la vitre des panneaux. montrant leur dos bleuâtre à petites taches brunes : ils ressemblent aux squales dont ils n'égalent pas la force, et se rencontrent dans toutes les mers ; au printemps, ils aiment à remonter les grands fleuves, à lutter contre les courants du Volga, du Danube, du Pô, du Rhin, de la Loire, de l'Oder, et se nourrissent de harengs, de maquereaux, de saumons et de gades ; bien qu'ils appartiennent à la classe des cartilagineux. ils sont délicats ; on les mange frais, séchés, marinés ou salés, et, autrefois, on les portait triomphalement sur la table des Lucullus. Mais de ces divers habitants de la Méditerranée, ceux que je pus observer le plus utilement, lorsque le Nautilus se rapprochait de la surface, appartenaient au soixante-troisième genre des poissons osseux. C'étaient des scombres-thons, au dos bleu-noir, au ventre cuiras d'argent, et dont les rayons dorsaux jettent des lueurs d'or. Ils ont la réputation de suivre la marche des navires dont ils recherchent l'ombre fraîche sous les feux du ciel tropical, et ils ne la démentirent pas en accompagnant le Nautilus comme ils accompagnèrent autrefois les vaisseaux de Lapérouse. Pendant de longues heures, ils luttèrent de vitesse avec notre appareil. Je ne pouvais me lasser d'admirer ces animaux véritablement taillés pour la course, leur tête petite, leur corps lisse et fusiforme qui chez quelques-uns dépassait trois mètres, leurs pectorales douées d'une remarquable vigueur et leurs caudales fourchues. Ils nageaient en triangle, comme certaines troupes d'oiseaux dont ils égalaient la rapidité, ce qui faisait dire aux anciens que la géométrie et la stratégie leur étaient familières. Et cependant ils n'échappent point aux poursuites des Provençaux, qui les estiment comme les estimaient les habitants de la Propontide et de l'Italie, et c'est en aveugles, en étourdis, que ces pré marseillaises. | Великолепные осетры длиною в девять-десять метров проносились вслед им, ударяя могучими хвостами в хрустальные стекла, и мы любовались их голубоватой спиной в коричневых пятнышках; осетры схожи с акулами, но уступают им в силе и встречаются во всех морях; весною они вступают в борьбу с течением Волги, Дуная, По, Рейна, Луары и Одера; они питаются сельдью, семгой, треской [осетры питаются моллюсками, червями и не достигают таких размеров, как указывает Жюль Верн], несмотря на то, что осетры принадлежат к классу хрящевых рыб, мясо их очень нежное; их едят в свежем виде, вялеными, маринованными и копчеными; некогда осетры подавались с большой торжественностью к столу Лукулла. Но из всех обитателей Средиземного моря лучше всего мне довелось познакомиться, - в то время как "Наутилус" всплывал на поверхность, - с представителями шестьдесят третьего рода костистых рыб. Это были тунцы, у которых спина иссиня-черного цвета, брюхо покрыто серебристой чешуей, а спинные плавники отливают золотом. Говорят, что тунцы сопутствуют судам, укрываясь в их прохладной тени от палящих лучей тропического солнца; и они не опровергали молву, сопровождая наше судно, как некогда сопровождали корабли Лаперуза. В течение многих часов соревновались они в скорости с "Наутилусом". Я не мог вдоволь наглядеться на этих животных, как нельзя лучше приспособленных для быстрого передвижения: у них маленькая голова, гладкое и веретенообразное тело, у иных оно достигает трех метров в длину; у них необыкновенно сильные грудные плавники, а хвостовой плавник раздвоен вилообразно. Тунцы плыли треугольником, как некоторые перелетные птицы, которым они не уступают в быстроте, что дало основание древним говорить, якобы этим рыбам хорошо известны правила геометрии и стратегии. Однако ничто не спасает их от сетей провансальцев, которые ценят тунца не менее, чем ценили его жители древней Пропонтиды и Рима, и драгоценные животные тысячами погибают в сетях марсельцев. |
| Je citerai, pour mémoire seulement, ceux des poissons méditerranéens que Conseil ou moi nous ne fîmes qu'entrevoir. C'étaient des gymontes-fierasfers blanchâtres qui passaient comme d'insaisissables vapeurs, des murènes-congres, serpents de trois à quatre mètres enjolivés de vert, de bleu et de jaune, des gades-merlus, longs de trois pieds, dont le foie formait un morceau délicat, des coepoles-ténias qui flottaient comme de fines algues, des trygles que les poètes appellent poissons-lyres et les marins poissons-siffleurs, et dont le museau est orné de deux lames triangulaires et dentelées qui figurent l'instrument du vieil Homère, des trygles-hirondelles, nageant avec la rapidité de l'oiseau dont ils ont pris le nom, des holocentres-mérons, à tête rouge, dont la nageoire dorsale est garnie de filaments, des aloses agrémentées de taches noires, grises, brunes, bleues, jaunes, vertes, qui sont sensibles à la voix argentine des clochettes, et de splendides turbots, ces faisans de la mer, sortes de losanges à nageoires jaunâtres, pointillés de brun, et dont le coté supérieur, le côté gauche, est généralement marbré de brun et de jaune, enfin des troupes d'admirables mulles rougets, véritables paradisiers de l'Océan, que les Romains payaient jusqu'à dix mille sesterces la pièce, et qu'ils faisaient mourir sur leur table, pour suivre d'un oeil cruel leurs changements de couleurs depuis le rouge cinabre de la vie jusqu'au blanc pâle de la mort. | Попробую назвать тех рыб Средиземного моря, которых нам с Конселем посчастливилось наблюдать более основательно: мимо нас проплывали голубоватые электрические угри [электрические угри обитают только в пресных водах Южной Америки]; извивались змееобразные мурены в три-четыре метра длиною, раскрашенные в зеленые, голубые и желтые цвета; а там шли мерланы длиною в три фута, печень которых считается изысканным блюдом; лентовидные цеполы, напоминавшие стебли водорослей; проносились триглы, - которым поэты дали прелестное название "рыба-лира", а моряки - прозвище морской петух, - несколько напоминавшие видом своего рыльца лиру древнего Гомера; а дальше - триглы-ласточки плыли с быстротой птиц, чему они и обязаны своим названием; красноголовые морские судаки показывали свой спинной плавник, разукрашенный нитевидными придатками; а там шла сельдь-железница, испещренная черными, серыми, коричневыми, голубыми, желтыми, зелеными пятнами, чувствительная к серебряному звону колокольчиков; блистательные камбалы-тюрбо, настоящие морские фазаны ромбоидальной формы, с желтыми плавниками, сплошь в коричневых точках, верхняя часть боков у них окрашена в коричневые и желтые тона, что придает им вид мрамора. Наконец, проплыли стаи прелестных барбулек, этих райских птиц океана. Римляне платили по десять тысяч сестерций за одну такую рыбу! Им доставляло удовольствие наблюдать, как, умирая, рыба постепенно теряла свою окраску горной киновари и становилась мертвенно бледной. |
| Et si je ne pus observer ni miralets, ni balistes, ni tétrodons, ni hippocampes, ni jouans, ni centrisques, ni blennies, ni surmulets, ni labres, ni éperlans, ni exocets, ni anchois, ni pagels, ni bogues, ni orphes, ni tous ces principaux représentants de l'ordre des pleuronectes, les limandes, les flez, les plies, les soles, les carrelets, communs à l'Atlantique et à la Méditerranée, il faut en accuser la vertigineuse vitesse qui emportait le Nautilus à travers ces eaux opulentes. | И если мне не удалось наблюдать ската-мирале, спинорогов, скалозубов, морских коньков, морских оскалов, морских собачек, султанок, губанов, летучек, анчоусов, морских карасей, камбаловых большеглазых спаров, морскую иглу - словом, всех главных представителей, населяющих Атлантический океан и Средиземное море, то причиной тому головокружительная скорость хода, которую развил "Наутилус", проходя по водам самого продуктивного водоема в мире. |
| Quant aux mammifères marins, je crois avoir reconnu en passant à l'ouvert de l'Adriatique, deux ou trois cachalots, munis d'une nageoire dorsale du genre des physétères, quelques dauphins du genre des globicéphales, spéciaux à la Méditerranée et dont la partie antérieure de la tête est zébrée de petites lignes claires, et aussi une douzaine de phoques au ventre blanc, au pelage noir, connus sous le nom de moines et qui ont absolument l'air de Dominicains longs de trois mètres. | Что касается морских млекопитающих, то, когда мы шли в виду Адриатического моря, нам встретились два или три кашалота из семейства кашалотовых, с одним спинным плавником; несколько дельфинов, характерных для Средиземного моря, - у них передняя часть головы разлинована тонкими светлыми полосками; я видел мельком не менее двенадцати тюленей-белобочек длиной в три метра, с белым животом и черной шерстью, прозванных монахами и, верно, напоминавших доминиканцев. |
| Pour sa part, Conseil croit avoir aperçu une tortue large de six pieds, ornée de trois arêtes saillantes dirigées longitudinalement. Je regrettai de ne pas avoir vu ce reptile, car, à la description que m'en fit Conseil, je crus reconnaître le luth qui forme une espèce assez rare. Je ne remarquai, pour mon compte, que quelques cacouannes a carapace allongée. | Консель успел разглядеть черепаху с панцирем шириной в шесть футов, вдоль которого выступали три гребня, или ребра. Я пожалел, что не удалось увидеть это пресмыкающееся, которое, по словам Конселя, видимо, представляло собою редкий вид черепахи. Я же заметил лишь несколько черепах-какуанов с удлиненным спинным щитом. |
| Quant aux zoophytes. je pus admirer. pendant quelques instants. une admirable galéolaire orangée qui s'accrocha à la vitre du panneau de bâbord ; c'était un long filament ténu. s'arborisant en branches infinies et terminées par la plus fine dentelle qu'eussent jamais filée les rivales d'Arachné. Je ne pus, malheureusement, pêcher cet admirable échantillon, et aucun autre zoophyte méditerranéen ne se fût sans doute offert à mes regards, si le Nautilus, dans la soirée du 16, n'eût singulièrement ralenti sa vitesse. Voici dans quelles circonstances. | Что касается зоофитов, я мог полюбоваться всего лишь несколько минут изумительной оранжевой галеолярией, прилипшей к оконному стеклу правого борта, - сифонофорой, снабженной ветвистыми щупальцами, веточки которой переплетались в столь тонком узоре, что никакой паук не мог бы сплести подобного кружева. К сожалению, я не мог выловить этот замечательный экземпляр. Вероятно, мне вовсе не удалось бы увидеть зоофитов в Средиземном море, если б "Наутилус" вечером шестнадцатого числа вдруг не умерил скорость хода. И вот при каких обстоятельствах. |
| Nous passions alors entre la Sicile et la côte de Tunis. Dans cet espace resserré entre le cap Bon et le détroit de Messine, le fond de la mer remonte presque subitement. Là s'est formée une véritable crête sur laquelle il ne reste que dix-sept mètres d'eau, tandis que de chaque côté la profondeur est de cent soixante-dix mètres. Le Nautilus dut donc manoeuvrer prudemment afin de ne pas se heurter contre cette barrière sous-marine. | Мы шли между Сицилией и берегом Туниса. В этом узком пространстве, между мысом Бон и Мессинским проливом, морское дно неожиданно поднимается на большую высоту. Образуется настоящий горный хребет, едва прикрытый водным слоем, в толщу метров семнадцать, между тем как по обеим сторонам этой возвышенности дно опускается до ста семидесяти метров под уровнем моря. Поэтому "Наутилус" вынужден был маневрировать, чтобы не натолкнуться на этот подводный барьер. |
| Je montrai à Conseil, sur la carte de la Méditerranée, l'emplacement qu'occupait ce long récif. | Я указал Конселю на карте Средиземного моря то место, где проходит гряда подводных рифов. |
| "Mais, n'en déplaise à monsieur, fit observer Conseil, c'est comme un isthme véritable qui réunit l'Europe à l'Afrique. | - С позволения господина профессора, - сказал Консель, - это ж настоящий перешеек, соединяющий Европу с Африкой! |
| - Oui, mon garçon, répondis-je, il barre en entier le détroit de Libye, et les sondages de Smith ont prouvé que les continents étaient autrefois réunis entre le cap Boco et le cap Furina. | - Да, друг мой, - отвечал я, - исследования Смита показали, что некогда эти материки соединялись между мысом Бон и мысом Фарина узкой полоской земли. |
| - Je le crois volontiers, dit Conseil. | - Охотно верю, - сказал Консель. |
| - J'ajouterai, repris-je, qu'une barrière semblable existe entre Gibraltar et Ceuta, qui, aux temps géologiques, fermait complètement la Méditerranée. | - Думаю, - продолжал я, - что подобный барьер некогда существовал между Гибралтаром и Суэтой, и в геологическую эпоху он совершенно замыкал собою вход в Средиземное море. |
| - Eh ! fit Conseil, si quelque poussée volcanique relevait un jour ces deux barrières au-dessus des flots ! | - Э, э! - сказал Консель. - А что, ежели этот перешеек во время вулканического извержения опять поднимется на поверхность вод? |
| - Ce n'est guère probable, Conseil. | - Навряд ли, Консель! |
| - Enfin, que monsieur me permette d'achever, si ce phénomène se produisait, ce serait fâcheux pour monsieur de Lesseps, qui se donne tant de mal pour percer son isthme ! | - Пусть господин профессор позволит мне закончить мою мысль. Я хочу сказать, что, случись нечто подобное, господин Лессепс огорчился бы. Сколько труда стоит ему его затея прорыть перешеек! |
| - J'en conviens, mais, je te le répète, Conseil, ce phénomène ne se produira pas. La violence des forces souterraines va toujours diminuant. Les volcans, si nombreux aux premiers jours du monde, s'éteignent peu à peu, la chaleur interne s'affaiblit, la température des couches inférieures du globe baisse d'une quantité appréciable par siècle, et au détriment de notre globe, car cette chaleur, c'est sa vie. | - Согласен с тобою, Консель. Но, повторяю, в наше время нечто подобное случиться не может. Сила внутреннего огня Земли постепенно ослабевает. Вулканы, столь многочисленные в первые дни мироздания, мало-помалу угасают. Внутренний жар уменьшается, температура глубинных слоев земной коры из века в век понижается в ущерб нашей планете, ибо теплота - источник жизни! |
| - Cependant, le soleil... | - А солнце... |
| - Le soleil est insuffisant, Conseil. Peut-il rendre la chaleur à un cadavre ? | - Солнца недостаточно, Консель! Может ли оно вернуть теплоту охладевшему телу? |
| - Non, que je sache. | - Не думаю... |
| - Eh bien, mon ami, la terre sera un jour ce cadavre refroidi. Elle deviendra inhabitable et sera inhabitée comme la lune, qui depuis longtemps a perdu sa chaleur vitale. | - Итак, друг мой, когда-нибудь и наша планета превратится в охладевшее тело. Станет необитаемой, как необитаема Луна, давно уже утратившая свою жизненную теплоту. |
| - Dans combien de siècles ? demanda Conseil. | - И произойдет это через сколько же веков? - спросил Консель. |
| - Dans quelques centaines de mille ans, mon garçon. | - Через сотни тысячелетий, друг мой! |
| - Alors, répondit Conseil, nous avons le temps d'achever notre voyage, si toutefois Ned Land ne s'en mêle pas !" | - Э, э! - отвечал Консель. - Времени достаточно, чтобы закончить наше подводное путешествие! Вот только бы Нед Ленд не испортил дела! |
| Et Conseil, rassuré, se remit à étudier le haut-fond que le Nautilus rasait de près avec une vitesse modérée. | И Консель, успокоенный моим сообщением, принялся за свои научные занятия, пользуясь тем, что рельеф дна вынуждал наше судно идти средним ходом. |
| Là, sous un sol rocheux et volcanique, s'épanouissait toute une flore vivante, des éponges, des holoturies, des cydippes hyalines ornées de cyrrhes rougeâtres et qui émettaient une légère phosphorescence, des beroës, vulgairement connus sous le nom de concombres de mer et baignés dans les miroitements d'un spectre solaire, des comatules ambulantes, larges d'un mètre, et dont la pourpre rougissait les eaux, des euryales arborescentes de la plus grande beauté, des pavonacées à longues tiges, un grand nombre d'oursins comestibles d'espèces variées, et des actinies vertes au tronc grisâtre, au disque brun, qui se perdaient dans leur chevelure olivâtre de tentacules. | Там, на скалах вулканического происхождения, распустился целый цветник живой флоры: губки, голотурии, прозрачные, как стекло, ктенофоры-цидиппы с красноватыми щупальцами и слегка фосфоресцирующие, ктенофоры-бероэ, известные под названием морских огурчиков, отливающие всеми цветами солнечного спектра, способные передвигаться морские лилии-коматулы, достигающие высоты до одного метра и окрашивающие воды в пурпур. Необыкновенной красоты морские лилии-эвриалии с древовидно-ветвящимися лучами, павонии на длинных стеблях, множество различных видов съедобных морских ежей и зеленых актиний с коричневым диском, скрытым под густой шевелюрой оливковых щупалец. |
| Conseil s'était occupé plus particulièrement d'observer les mollusques et les articulés, et bien que la nomenclature en soit un peu aride, je ne veux pas faire tort à ce brave garçon en omettant ses observations personnelles. | Внимание Конселя было обращено главным образом на моллюсков и членистоногих. И, хотя номенклатура их несколько суховата, я не хочу обижать моего спутника, не упомянув результаты его собственных наблюдений. |
| Dans l'embranchement des mollusques, il cite de nombreux pétoncles pectiniformes, des spondyles pieds-d'âne qui s'entassaient les uns sur les autres, des donaces triangulaires, des hyalles tridentées, à nageoires jaunes et à coquilles transparentes, des pleurobranches orangés, des oeufs pointillés ou semés de points verdâtres, des aplysies connues aussi sous le nom de lièvres de mer, des dolabelles, des acères charnus, des ombrelles spéciales à la Méditerranée, des oreilles de mer dont la coquille produit une nacre très recherchée, des pétoncles flammulés, des anomies que les Languedociens, dit-on, préfèrent aux huîtres, des clovis si chers aux Marseillais, des praires doubles, blanches et grasses, quelques-uns de ces clams qui abondent sur les côtes de l'Amérique du Nord et dont il se fait un débit si considérable à New York, des peignes operculaires de couleurs variées, des lithodonces enfoncées dans leurs trous et dont je goûtais fort le goût poivré, des vénéricardes sillonnées dont la coquille à sommet bombé présentait des côtes saillantes, des cynthies hérissées de tubercules écarlates, des carniaires à pointe recourbées et semblables à de légères gondoles, des féroles couronnées, des atlantes à coquilles spiraliformes, des thétys grises, tachetées de blanc et recouvertes de leur mantille frangée, des éolides semblables à de petites limaces, des cavolines rampant sur le dos, des auricules et entre autres l'auricule myosotis, à coquille ovale, des scalaires fauves, des littorines, des janthures, des cinéraires, des pétricoles, des lamellaires, des cabochons, des pandores, etc. | Из представителей моллюсков он упоминает многочисленных двустворчатых моллюсков-спондилов - "ослиное копыто", громоздящихся один на другого, треугольных донаций, трезубчатых стеклушек с прозрачными раковинами, оранжевых голых моллюсков-плевробранхий, яйцевидок, испещренных или усеянных зеленоватыми точками, аплизий, известных также под названием морских зайцев, скоблюшек; упомянуты и мясистые ацеры, характерные для Средиземного моря, морское ушко-галиотис, раковина которого производит драгоценный перламутр, морские гребешки, аномии, которых в Лангедоке, говорят, предпочитают устрицам, столь излюбленные марсельцами кловисы, несколько двустворчаток, в изобилии водящихся у берегов Северной Америки и составляющих предмет широкого потребления в Нью-Йорке, морские гребешки с раковинами различной расцветки, морские финики-литодомусы, забившиеся в свои норы, вкусом напоминающие перец, венерикардии рубчатые, у которых раковина снабжена выпуклой верхушкой и выступающими ребрами, цинтии, покрытые алыми бугорками, карпиарии с загнутыми концами раковины, похожие на гондолы, венценосные феролы, атланты с улитковидной раковиной, серые фетиды в своей бахромчатой мантии с белыми пятнами, голожаберники-эолисы, похожие на маленьких слизняков, каволины, ползающие на спине, аурикулы, рыжеватые скалярии, литорины, жантуры, камнеточцы-петриколы, кабашоны, пандоры и т.д. |
| Quant aux articulés, Conseil les a, sur ses notes, très justement divisés en six classes, dont trois appartiennent au monde marin. Ce sont les classes des crustacés, des cirrhopodes et des annélides. | Что касается членистых, Консель в своих записках совершенно правильно подразделил их на шесть классов, из которых три класса включают в себя и морских животных: ракообразных, усоногих и кольчатых червей [в настоящее время усоногих (Cirripedia) включают в ракообразных, а кольчатых червей рассматривают как самостоятельную группу]. |
| Les crustacés se subdivisent en neuf ordres, et le premier de ces ordres comprend les décapodes, c'est-à-dire les animaux dont la tête et le thorax sont le plus généralement soudés entre eux, dont l'appareil buccal est composé de plusieurs paires de membres, et qui possèdent quatre, cinq ou six paires de pattes thoraciques ou ambulatoires. | Класс ракообразных подразделяется на девять отрядов. Первый отряд включает в себя десятиногих, голова и грудь которых слита в головогрудь, прикрытую общим панцирем и несущую пять пар ног. |
| Conseil avait suivi la méthode de notre maître Milne Edwards, qui fait trois sections des décapodes : les brachyoures, les macroures et les anomoures. Ces noms sont légèrement barbares, mais ils sont justes et précis. Parmi les macroures, Conseil cite des amathies dont le front est armé de deux grandes pointes divergentes, l'inachus scorpion, qui - je ne sais pourquoi - symbolisait la sagesse chez les Grecs, des lambres-masséna, des lambres-spinimanes, probablement égarés sur ce haut-fond, car d'ordinaire ils vivent à de grandes profondeurs, des xhantes, des pilumnes, des rhomboldes, des calappiens granuleux - très faciles à digérer, fait observer Conseil - des corystes édentés, des ébalies, des cymopolies, des dorripes laineuses, etc. | Консель, следуя нашему учителю Мильн-Эдвардсу, разделяет десятиногих на три подотряда: короткохвостых, длиннохвостых и среднехвостых. Названия эти звучат несколько дико, но они точны и понятны. Между короткохвостыми Консель упоминает своеобразных крабов, лоб которых вооружен двумя расходящимися шипами, крабов-инахусов, которые - не знаю почему - были символом мудрости у древних греков, разные виды крабов-ламбров, видимо случайно попавших на эту подводную скалу, потому что они обычно живут на больших глубинах. - Ксанто, пилумны, каляппы, - замечает Консель, - зубчатые корнеты, эбалии, стыдливые крабы и прочие. |
| Parmi les macroures, subdivisés en cinq familles, les cuirassés, les fouisseurs, les astaciens, les salicoques et les ochyzopodes, il cite des langoustes communes, dont la chair est si estimée chez les femelles, des scyllares-ours ou cigales de mer, des gébies riveraines, et toutes sortes d'espèces comestibles, mais il ne dit rien de la subdivision des astaciens qui comprend les homards, car les langoustes sont les seuls homards de la Méditerranée. | Консель упоминает обыкновенных лангустов - мясо их самок высоко ценится, - раков-медведей, гебий и все прочие виды съедобных ракообразных. Но он ничего не говорит о семействе астацид, к которому принадлежат омары, потому что лангусты - единственные "омары" Средиземного моря [в настоящее время лангусты и омары относятся к разным семействам, а омары известны и из Средиземного моря]. |
| Enfin, parmi les anomoures, il vit des drocines communes, abritées derrière cette coquille abandonnée dont elles s'emparent, des homoles à front épineux, des bernard-l'ermite, des porcellanes, etc. | Наконец, среди среднехвостых он заметил обыкновенных дроцин, спрятавшихся в пеструю раковину, которую они обживают, гомоль с шишковатым лбом, раков-отшельников, порцеллан и проч. |
| Là s'arrêtait le travail de Conseil. Le temps lui avait manqué pour compléter la classe des crustacés par l'examen des stomapodes, des amphipodes, des homopodes, des isopodes, des trilobites, des branchiapodes, des ostracodes et des entomostracées. Et pour terminer l'étude des articulés marins, il aurait dû citer la classe des cyrrhopodes qui renferme les cyclopes, les argules, et la classe des annélides qu'il n'eût pas manqué de diviser en tubicoles et en dorsibranches. | На этом окончились научные труды Конселя. Ему не достало времени пополнить класс ракообразных изучением ротоногих бокоплавов, равноногих, листоногих, усоногих, ракушковых, или остракод, и некоторых других низших ракообразных. И чтобы закончить список морских членистых, он почел необходимым упомянуть также класс кольчатых червей, в который входят различные свободноживущие и сидящие в трубках кольчецы. |
| Mais le Nautilus, ayant dépassé le haut-fond du détroit de Libye, reprit dans les eaux plus profondes sa vitesse accoutumée. Dès lors plus de mollusques, plus d'articulés, plus de zoophytes. A peine quelques gros poissons qui passaient comme des ombres. | Но "Наутилус", миновав горный хребет Ливийского пролива и войдя в глубокие воды, пошел, как обычно, большим ходом. И не стало больше моллюсков, зоофитов и членистоногих! Лишь крупные рыбы, как смутные тени, проносились мимо окон. |
| Pendant la nuit du 16 au 17 février, nous étions entrés dans ce second bassin méditerranéen, dont les plus grandes profondeurs se trouvent par trois mille mètres. Le Nautilus, sous l'impulsion de son hélice, glissant sur ses plans inclinés, s'enfonça jusqu'aux dernières couches de la mer. | В ночь с 16 на 17 февраля мы вошли во второй бассейн Средиземного моря, наибольшая глубина которого достигает трех тысяч метров. "Наутилус", повинуясь рулю глубины, оказался в самых глубинных слоях моря. |
| Là, à défaut des merveilles naturelles, la masse des eaux offrit à mes regards bien des scènes émouvantes et terribles. En effet, nous traversions alors toute cette partie de la Méditerranée si féconde en sinistres. De la côte algérienne aux rivages de la Provence, que de navires ont fait naufrage, que de bâtiments ont disparu ! La Méditerranée n'est qu'un lac, comparée aux vastes plaines liquides du Pacifique, mais c'est un lac capricieux, aux flots changeants, aujourd'hui propice et caressant pour la frêle tartane qui semble flotter entre le double outre-mer des eaux et du ciel, demain, rageur tourmenté, démonté par les vents, brisant les plus forts navires de ses lames courtes qui les frappent à coups précipités. | Там, в пучинах вод, взамен чудес природы развернулись перед моими глазами сцены волнующие и страшные. Мы шли в той части Средиземного моря, где произошло столько морских катастроф! Сколько кораблей потерпело тут кораблекрушений, сколько судов бесследно исчезло между берегами Алжира и Прованса! В сравнении с обширным водным бассейном Тихого океана Средиземное море всего лишь озеро, но озеро капризное, воды его обманчивы. Нынче оно милостиво ласкает хрупкую тартану, которая плывет между двойной лазурной гладью вод и небес; а завтра, разъяренное, вздыбленное штормом, оно короткими и частыми ударами своих валов разносит в щепы самые большие корабли. |
| Ainsi, dans cette promenade rapide à travers les couches profondes, que d'épaves j'aperçus gisant sur le sol, les unes déjà empâtées par les coraux, les autres revêtues seulement d'une couche de rouille, des ancres, des canons, des boulets, des garnitures de fer, des branches d'hélice, des morceaux de machines, des cylindres brisés, des chaudières défoncées, puis des coques flottant entre deux eaux, celles-ci droites, celles-là renversées. | Сколько остовов разбитых кораблей, поверженных на дно моря, видел я во время этой стремительной прогулки в глубинных водных слоях! Якоря, пушки, ядра, железная оковка, лопасти винта, части машин, разбитые цилиндры, котлы без дна - останки кораблей, покоящиеся в этих водах, - одни уже покрытые отложениями кораллов, другие только ржавчиной. |
| De ces navires naufragés, les uns avaient péri par collision, les autres pour avoir heurté quelque écueil de granit. J'en vis qui avaient coulé à pic, la mâture droite, le gréement raidi par l'eau. Ils avaient l'air d'être à l'ancre dans une immense rade foraine et d'attendre le moment du départ. Lorsque le Nautilus passait entre eux et les enveloppait de ses nappes électriques, il semblait que ces navires allaient le saluer de leur pavillon et lui envoyer leur numéro d'ordre ! Mais non, rien que le silence et la mort sur ce champ des catastrophes ! | Все эти потерпевшие крушение корабли погибли при столкновении или разбились о подводные скалы. Одни пошли ко дну совершенно отвесно, с уцелевшими мачтами и такелажем, как бы окостеневшими в соленой морской воде. Казалось, они стояли на якоре в открытом рейде, ожидая сигнала к отплытию. И когда "Наутилус", проходя мимо, заливал их светом своего прожектора, чудилось, что вот-вот на флагштоке взовьется флаг и корабли дадут приветственный салют! Но безмолвие и смерть царили в этой области бедствий! |
| J'observai que les fonds méditerranéens étaient plus encombrés de ces sinistres épaves à mesure que le Nautilus se rapprochait du détroit de Gibraltar. Les côtes d'Afrique et d'Europe se resserrent alors, et dans cet étroit espace, les rencontres sont fréquentes. Je vis là de nombreuses carènes de fer, des ruines fantastiques de steamers, les uns couchés, les autres debout, semblables à des animaux formidables. Un de ces bateaux aux flancs ouverts, sa cheminée courbée, ses roues dont il ne restait plus que la monture, son gouvernail séparé de l'étambot et retenu encore par une chaîne de fer, son tableau d'arrière rongé par les sels marins, se présentait sous un aspect terrible ! Combien d'existences brisées dans son naufrage ! Combien de victimes entraînées sous les flots ! Quelque matelot du bord avait-il survécu pour raconter ce terrible désastre, ou les flots gardaient-ils encore le secret de ce sinistre ? Je ne sais pourquoi, il me vint à la pensée que ce bateau enfoui sous la mer pouvait être l'Atlas, disparu corps et biens depuis une vingtaine d'années, et dont on n'a jamais entendu parler ! Ah ! quelle sinistre histoire serait à faire que celle de ces fonds méditerranéens, de ce vaste ossuaire, où tant de richesses se sont perdues, où tant de victimes ont trouvé la mort ! | Я заметил, что по мере приближения "Наутилуса" к Гибралтарскому проливу все чаще встречались печальные останки, погребенные в водах Средиземного моря. Чем более сближаются берега Африки и Европы, тем чаще происходят в этом узком пространстве столкновения судов. Я видел тут множество железных остовов, корпусов, фантастических развалин пароходов; одни лежали на боку, другие стояли прямо, точно какие-то чудовищные животные. Я видел судно с пробоиной в боку, с изогнутой трубой, с одними ступицами вместо колес; руль отделился от ахтерштевня и болтался на железной цепи, задний планшир был изъеден морскими солями... Страшная картина! Сколько жизней погибло при этом кораблекрушении! Сколько жертв унесли волны! Спасся ли хоть один матрос, который мог бы рассказать об этом несчастном случае, или море по ею пору хранит в себе страшную тайну? Не знаю почему, но у меня мелькнула мысль, не "Атлас" ли это, бесследно исчезнувший с людьми и грузом тому лет двадцать? Какое страшное повествование получилось бы, если бы вскрыть тайны глубин Средиземного моря, этого необозримого кладбища, где погребено столько богатств, где столько жизней нашло себе вечный покой! |
| Cependant, le Nautilus, indifférent et rapide, courait à toute hélice au milieu de ces ruines. Le 18 février, vers trois heures du matin, il se présentait à l'entrée du détroit de Gibraltar. | Но равнодушный ко всему "Наутилус" стремил свой бег среди руин. 18 февраля около трех часов утра мы были у входа в Гибралтарский пролив. |
| Là existent deux courants : un courant supérieur, depuis longtemps reconnu, qui amène les eaux de l'Océan dans le bassin de la Méditerranée ; puis un contre-courant inférieur, dont le raisonnement a démontré aujourd'hui l'existence. En effet, la somme des eaux de la Méditerranée, incessamment accrue par les flots de l'Atlantique et par les fleuves qui s'y jettent, devrait élever chaque année le niveau de cette mer, car son évaporation est insuffisante pour rétablir l'équilibre. Or, il n'en est pas ainsi, et on a dû naturellement admettre l'existence d'un courant inférieur qui par le détroit de Gibraltar verse dans le bassin de l'Atlantique le trop-plein de la Méditerranée. | Тут существуют два течения: течение верхнее, издавна известное, несущее океанские воды в бассейн Средиземного моря, и нижнее течение, встречное, существование которого ныне доказано наукой. И в самом деле, уровень воды в Средиземном море, непрерывно пополняемый водами Атлантического океана и реками, впадающими в него, должен был бы из года в год повышаться, ибо одних испарений недостаточно, чтобы держать его в равновесии. Естественно, приходилось допустить существование нижнего течения, которое через Гибралтарский пролив несет избыток вод Средиземного моря в бассейн Атлантического океана. |
| Fait exact, en effet. C'est de ce contre-courant que profita le Nautilus. Il s'avança rapidement par l'étroite passe. Un instant je pus entrevoir les admirables ruines du temple d'Hercule enfoui, au dire de Pline et d'Avienus, avec l'île basse qui le supportait, et quelques minutes plus tard nous flottions sur les flots de l'Atlantique. | Так оно и оказалось. "Наутилус" воспользовался этим попутным течением и быстро прошел через узкий пролив. На секунду мелькнули развалины храма Геркулеса, опустившегося, по словам Плиния и Авиценны, на самое дно вместе с островом, на котором он стоял; а несколько минут позже мы скользили уже по волнам Атлантического океана. |
Deuxième partie)/часть вторая
VIII LA BAIE DE VIGO/8. БУХТА ВИГО
| France | Русский |
| L'Atlantique ! Vaste étendue d'eau dont la superficie couvre vingt-cinq millions de milles carrés, longue de neuf mille milles sur une largeur moyenne de deux mille sept cents. Importante mer presque ignorée des anciens, sauf peut-être des Carthaginois, ces Hollandais de l'antiquité, qui dans leurs pérégrinations commerciales suivaient les côtes ouest de l'Europe et de l'Afrique ! Océan dont les rivages aux sinuosités parallèles embrassent un périmètre immense, arrosé par les plus grands fleuves du monde, le Saint-Laurent, le Mississipi, l'Amazone, la Plata, l'Orénoque, le Niger, le Sénégal, l'Elbe, la Loire, le Rhin, qui lui apportent les eaux des pays les plus civilisés et des contrées les plus sauvages ! Magnifique plaine, incessamment sillonnée par les navires de toutes les nations, abritée sous tous les pavillons du monde, et que terminent ces deux pointes terribles, redoutées des navigateurs, le cap Horn et le cap des Tempêtes ! | Атлантический океан! Необозримая, огромная водная равнина, раскинувшаяся на двадцать пять миллионов квадратных миль! Вдоль она простирается на девять тысяч миль, вширь - в среднем на две тысячи семьсот миль! Море, столь значительное, но почти не изведанное в древности, за исключением разве карфагенян, этих голландцев древнего мира, объездивших во время своих торговых плаваний западные берега Европы и Африки! Океан, побережья которого с их излучинами охватывают огромный периметр! Водоем, в который несут свои воды величайшие в мире реки: св.Лаврентия, Миссисипи, Амазонка, Ла-Плата, Ориноко, Нигера, Сенегал, Эльба, Луара, Рейн, орошающие страны самые цивилизованные и самые дикие! Величественная водная гладь! Из конца в конец бороздят эти воды корабли всех стран, под флагами всех наций мира, и охраняют их два грозных стража, внушавшие страх мореплавателям - мыс Горн и мыс Бурь! [мыс Доброй Надежды] |
| Le Nautilus en brisait les eaux sous le tranchant de son éperon, après avoir accompli près de dix mille lieues en trois mois et demi, parcours supérieur à l'un des grands cercles de la terre. Où allions-nous maintenant, et que nous réservait l'avenir ? | "Наутилус" рассекал своим водорезом воды Атлантики, пройдя в три с половиною месяца около десяти тысяч лье! Образно говоря, он прошел расстояние большее, нежели длина пути вокруг земного шара, если объехать его по экватору! Куда мы держим путь? Что сулит нам будущее? |
| Le Nautilus, sorti du détroit de Gibraltar, avait pris le large. Il revint à la surface des flots, et nos promenades quotidiennes sur la plate-forme nous furent ainsi rendues. | Миновав Гибралтарский пролив, "Наутилус" взял курс в открытое море. Он снова всплыл на поверхность вод, и наши каждодневные прогулки по палубе возобновились. |
| J'y montai aussitôt accompagné de Ned Land et de Conseil. A une distance de douze milles apparaissait vaguement le cap Saint-Vincent qui forme la pointe sud-ouest de la péninsule hispanique. Il ventait un assez fort coup de vent du sud. La mer était grosse, houleuse. Elle imprimait de violentes secousses de roulis au Nautilus. Il était presque impossible de se maintenir sur la plate-forme que d'énormes paquets de mer battaient à chaque instant. Nous redescendîmes donc après avoir humé quelques bouffées d'air. | Я сейчас же пошел наверх освежиться; вслед за мной вышли Нед Ленд и Консель. В двенадцати милях от нас рисовался неясно мыс св.Винцента, образующий юго-западную оконечность Пиренейского полуострова. Задул довольно крепкий южный ветер. Море бурно и неприветливо. Начиналась боковая качка. "Наутилус" шел, переваливаясь с волны на волну. Палубу захлестывало водой, обдавая нас солеными брызгами и пеной. Мы поспешили спуститься в трюм, успев все же подышать свежим воздухом. |
| Je regagnai ma chambre. Conseil revint à sa cabine mais le Canadien, l'air assez préoccupé, me suivit. Notre rapide passage à travers la Méditerranée ne lui avait pas permis de mettre ses projets à exécution, et il dissimulait peu son désappointement. | Я пошел в свою каюту. Консель направился к себе; но канадец, чем-то озабоченный, последовал за мной. Наш сверхскоростной рейс через Средиземное море нарушил все планы Неда Ленда, и он не скрывал своего огорчения. |
| Lorsque la porte de ma chambre fut fermée, il s'assit et me regarda silencieusement. | Как только дверь каюты затворилась за нами, он сел и молча посмотрел на меня. |
| "Ami Ned, lui dis-je, je vous comprends, mais vous n'avez rien à vous reprocher. Dans les conditions ou naviguait le Nautilus, songer à le quitter eût été de la folie !" | - Друг Нед, - сказал я, - понимаю вас! Но вы ни в чем не можете себя упрекнуть. "Наутилус" развил такую бешеную скорость, что думать о побеге было бы безумием! |
| Ned Land ne répondit rien. Ses lèvres serrées, ses sourcils froncés, indiquaient chez lui la violente obsession d'une idée fixe. | Нед Ленд молчал. Его плотно сжатые губы, нахмуренные брови говорили, что он одержим одной-единственной мыслью. |
| "Voyons, repris-je, rien n'est désespéré encore. Nous remontons la côte du Portugal. Non loin sont la France, l'Angleterre, où nous trouverions facilement un refuge. Ah ! si le Nautilus, sorti du détroit de Gibraltar, avait mis le cap au sud, s'il nous eût entraînés vers ces régions à les continents manquent, je partagerais vos inquiétudes. Mais, nous le savons maintenant, le capitaine Nemo ne fuit pas les mers civilisées, et dans quelques jours, je crois que vous pourrez agir avec quelque sécurité." | - Послушайте, Нед, - продолжал я, - отчаиваться еще рано. Мы идем вдоль берегов Португалии, вблизи Франции и Англии, где легко найти убежище. Вот если бы "Наутилус" по выходе из Гибралтарского пролива взял курс на юг, направляясь в пустынные воды, не омывающие берега материков, я разделял бы вашу тревогу. Но мы знаем, что капитан Немо не избегает европейских морей. А раз так, я не сомневаюсь, что через несколько дней условия сложатся более благоприятно, и тогда... |
| Ned Land me regarda plus fixement encore, et desserrant enfin les lèvres : | Еще пристальнее посмотрел на меня Нед Ленд и, разжав, наконец, губы, сказал: |
| "C'est pour ce soir", dit-il. | - Нынче же вечером. |
| Je me redressai subitement. J'étais, je l'avoue, peu préparé à cette communication. J'aurais voulu répondre au Canadien, mais les mots ne me vinrent pas. | Я вскочил на ноги. Признаюсь, подобное предложение явилось для меня неожиданным. Я хотел ответить канадцу, но не находил слов. |
| "Nous étions convenus d'attendre une circonstance reprit Ned Land. La circonstance, je la tiens. Ce soir, nous ne serons qu'à quelques milles de la côte espagnole. La nuit est sombre. Le vent souffle du large. J'ai votre parole, monsieur Aronnax, et je compte sur vous." | - Мы условились ждать удобного случая, - продолжал Нед Ленд. - Случай представляется. Сегодня вечером мы будем в нескольких милях от испанского берега. Ночь темная. Ветер с моря. Вы дали слово, господин Аронакс, я рассчитываю на вас. |
| Comme je me taisais toujours, le Canadien se leva, et se rapprochant de moi : | Я молчал. Канадец поднялся и подошел ко мне. |
| "Ce soir, à neuf heures, dit-il. J'ai prévenu Conseil. A ce moment-là, le capitaine Nemo sera enfermé dans sa chambre et probablement couché. Ni les mécaniciens, ni les hommes de l'équipage ne peuvent nous voir. Conseil et moi, nous gagnerons l'escalier central. Vous, monsieur Aronnax, vous resterez dans la bibliothèque à deux pas de nous, attendant mon signal. Les avirons, le mât et la voile sont dans le canot. Je suis même parvenu à y porter quelques provisions. Je me suis procuré une clef anglaise pour dévisser les écrous qui attachent le canot à la coque du Nautilus. Ainsi tout est prêt. A ce soir. | - Сегодня в девять часов! - сказал он. - Консель предупрежден. Капитан запрется к тому времени в своей каюте и, верно, ляжет спать. Люди из команды, матросы, механики не увидят нас. Мы с Конселем проберемся к среднему трапу. Вы, господин Аронакс, побудьте в библиотеке, в двух шагах от нас, покуда я не дам сигнала. Весла, мачта и парус в шлюпке. Я снес туда кое-что из провизии. Достал и английский ключ, чтобы отвинтить гайки болтов, на которых прикреплена шлюпка. Все готово! Итак, до вечера! |
| - La mer est mauvaise, dis-je. | - Море неспокойно, - сказал я. |
| - J'en conviens, répond le Canadien, mais il faut risquer cela. La liberté vaut qu'on la paye. D'ailleurs, l'embarcation est solide, et quelques milles avec un vent qui porte ne sont pas une affaire. Qui sait si demain nous ne serons pas à cent lieues au large ? Que les circonstances nous favorisent, et entre dix et onze heures, nous serons débarqués sur quelque point de la terre ferme ou morts. Donc, à la grâce de Dieu et à ce soir !" | - Согласен с вами, - отвечал канадец, - но придется рискнуть. Дело стоит того! Впрочем, шлюпка надежна и отмахать несколько миль при попутном ветре не составит труда! Как знать, не окажемся ли мы поутру за сто лье от европейских берегов? Если все пойдет благополучно, то между десятью и одиннадцатью часами вечера мы уже высадимся где-нибудь на берегу... или же нас не будет в живых. Итак, до вечера! |
| Sur ce mot, le Canadien se retira, me laissant presque abasourdi. J'avais imaginé que, le cas échéant, j'aurais eu le temps de réfléchir, de discuter. Mon opiniâtre compagnon ne me le permettait pas. Que lui aurais-je dit, après tout ? Ned Land avait cent fois raison. C'était presque une circonstance, il en profitait. Pouvais-je revenir sur ma parole et assumer cette responsabilité de compromettre dans un intérêt tout personnel l'avenir de mes compagnons ? Demain, le capitaine Nemo ne pouvait-il pas nous entraîner au large de toutes terres ? | С этими словами канадец вышел, оставив меня в состоянии полной растерянности. Я льстил себя надеждой, что удобный случай представится не так скоро и у меня достанет времени обдумать и обсудить положение вещей. Но мой упрямый спутник отказывал мне во времени. И что я мог сказать ему? Нед Ленд был тысячу раз прав! Представлялся случай, он пользовался им. Мог ли я нарушить данное слово и ради личных побуждений брать на себя ответственность за судьбу моих спутников? Разве не может капитан завтра же выйти в открытое море, далеко от всякой земли? |
| En ce moment, un sifflement assez fort m'apprit que les réservoirs se remplissaient, et le Nautilus s'enfonça sous les flots de l'Atlantique. | В эту минуту довольно сильный свист дал мне понять, что резервуары наполняются водой и "Наутилус" погружается под воды Атлантического океана. |
| Je demeurai dans ma chambre. Je voulais éviter le capitaine pour cacher à ses yeux l'émotion qui me dominait. Triste Journée que je passai ainsi, entre le désir de rentrer en possession de mon libre arbitre et le regret d'abandonner ce merveilleux Nautilus, laissant inachevées mes études sous-marines ! Quitter ainsi cet océan, "mon Atlantique", comme je me plaisais à le nommer, sans en avoir observé les dernières couches, sans lui avoir dérobé ces secrets que m'avaient révélés les mers des Indes et du Pacifique ! Mon roman me tombait des mains dès le premier volume, mon rêve s'interrompait au plus beau moment ! Quelles heures mauvaises s'écoulèrent ainsi, tantôt me voyant en sûreté, à terre, avec mes compagnons, tantôt souhaitant, en dépit de ma raison, que quelque circonstance imprévue empêchât la réalisation des projets de Ned Land. | Я не выходил из каюты. Мне не хотелось встречаться с капитаном из боязни выказать при нем свое волнение. Так провел я томительный день, колеблясь между желанием вырваться на свободу и сожалением, что предстоит расстаться с этим чудесным "Наутилусом", не завершив исследования морских глубин! Покинуть океан, - "мою Атлантику", как я любил его называть, - не заглянув в его сокровенные глубины, не вырвав у него его тайны, которую открыли мне Индийский и Тихий океаны! Роман выпадал из моих рук, едва я успел прочесть первый том, страница обрывалась в самом интересном месте! Как мучительно тянулись часы! То мне грезилось, что я уже в безопасности, ступаю ногою по твердой земле, рядом со своими спутниками; то вопреки рассудку мною овладевало желание, чтобы какое-либо непредвиденное обстоятельство помешало выполнению замысла Неда Ленда. |
| Deux fois je vins au salon. Je voulais consulter le compas. Je voulais voir si la direction du Nautilus nous rapprochait, en effet, ou nous éloignait de la côte. Mais non. Le Nautilus se tenait toujours dans les eaux portugaises. Il pointait au nord en prolongeant les rivages de l'Océan. | Два раза я выходил в салон. Я хотел проверить по компасу. Хотел знать, действительно ли "Наутилус" держал курс близ берегов Португалии, или же удалялся от них. Но нет! Мы по-прежнему бороздили португальские воды. Курс судна лежал на север, вдоль берегов Португалии. |
| Il fallait donc en prendre son parti et se préparer à fuir. Mon bagage n'était pas lourd. Mes notes, rien de plus. | Приходилось покориться необходимости и готовиться к побегу. Багаж мой был невелик: одни записки. |
| Quant au capitaine Nemo, je me demandai ce qu'il penserait de notre évasion, quelles inquiétudes, quels torts peut-être elle lui causerait, et ce qu'il ferait dans le double cas où elle serait ou révélée ou manquée ! Sans doute je n'avais pas à me plaindre de lui, au contraire. Jamais hospitalité ne fut plus franche que la sienne. En le quittant, je ne pouvais être taxé d'ingratitude. Aucun serment ne nous liait à lui. C'était sur la force des choses seule qu'il comptait et non sur notre parole pour nous fixer à jamais auprès de lui. Mais cette prétention hautement avouée de nous retenir éternellement prisonniers à son bord justifiait toutes nos tentatives. | Ну, а капитан Немо? Как он отнесется к нашему поступку? Какое беспокойство, какой вред может ему причинить наш побег? И как он поступит с нами, если наша попытка окончится неудачей? Разве он давал мне малейший повод к недовольству? Напротив! Он оказал нам самое радушное гостеприимство. Он не может мое бегство с судна приписать неблагодарности. И я не давал ему никаких обещаний. Он знал, что мы связаны с ним не обещаниями, а силою обстоятельств. Но именно его постоянные заявления, что Наша судьба навеки связана с его судьбою, и извиняли наши попытки порвать с ним. |
| Je n'avais pas revu le capitaine depuis notre visite à l'île de Santorin. Le hasard devait-il me mettre en sa présence avant notre départ ? Je le désirais et je le craignais tout à la fois. J'écoutai si je ne l'entendrais pas marcher dans sa chambre contiguë à la mienne. Aucun bruit ne parvint à mon oreille. Cette chambre devait être déserte. | Я не видел капитана со времени нашего посещения острова Санторин. Сведет ли нас случай накануне побега? Я и желал встречи и страшился ее. Я прислушивался, не раздадутся ли его шаги в каюте, смежной с моей. Ни малейшего шума не улавливало мое ухо. В каюте, видимо, никого не было. |
| Alors j'en vins à me demander si cet étrange personnage était à bord. Depuis cette nuit pendant laquelle le canot avait quitté le Nautilus pour un service mystérieux, mes idées s'étaient, en ce qui le concerne, légèrement modifiées. Je pensais, bien qu'il eût pu dire, que le capitaine Nemo devait avoir conservé avec la terre quelques relations d'une certaine espèce. Ne quittait-il jamais le Nautilus ? Des semaines entières s'étaient souvent écoulées sans que je l'eusse rencontré. Que faisait-il pendant ce temps, et alors que je le croyais en proie à des accès de misanthropie, n'accomplissait-il pas au loin quelque acte secret dont la nature m'échappait jusqu'ici ? | Тут мне пришла мысль: да и вообще на борту ли таинственный капитан? С той ночи, когда шлюпка отвалила от борта "Наутилуса", выполняя какое-то секретное поручение, я несколько изменил свой взгляд на капитана Немо. Я понял, что, несмотря на все декларации, он все же сохранил какую-то связь с Землей. И верно ли, что он никогда не отлучается с "Наутилуса"? Разве не бывало, что он не показывался целыми неделями? Что он делал в это время? Я воображал, что он страдает припадками мизантропии! А на самом деле не выполнял ли он какую-либо тайную миссию, недоступную моему пониманию? |
| Toutes ces idées et mille autres m'assaillirent à la fois. Le champ des conjectures ne peut être qu'infini dans l'étrange situation où nous sommes. J'éprouvais un malaise insupportable. Cette journée d'attente me semblait éternelle. Les heures sonnaient trop lentement au gré de mon impatience. | Мысли эти и тысячи других не давали мне покоя. Необычность положения открывала широкое поле для всяких догадок. Мною владела мучительная тревога. Часы ожидания казались вечностью. День тянулся чересчур медленно. |
| Mon dîner me fut comme toujours servi dans ma chambre. Je mangeai mal, étant trop préoccupé. Je quittai la table à sept heures. Cent vingt minutes - je les comptais - me séparaient encore du moment où je devais rejoindre Ned Land. Mon agitation redoublait. Mon pouls battait avec violence. Je ne pouvais rester immobile. J'allais et venais, espérant calmer par le mouvement le trouble de mon esprit. L'idée de succomber dans notre téméraire entreprise était le moins pénible de mes soucis ; mais à la pensée de voir notre projet découvert avant d'avoir quitté le Nautilus, à la pensée d'être ramené devant le capitaine Nemo irrité, ou, ce qui eût été pis, contristé de mon abandon, mon coeur palpitait. | Обед, по обыкновению, подали в каюту. Я едва прикоснулся к пище. Встал из-за стола в семь часов. Сто двадцать минут, - я считал каждую минуту, - отделяли меня от момента, когда я должен буду последовать за Недом Лендом. Мое волнение все возрастало. Пульс бился учащенно. Я не мог сидеть на месте. Шагал взад и вперед по каюте, надеясь в движении рассеять тревожные думы. Мысль, что я могу погибнуть, менее всего меня беспокоила; но при мысли, что наш план будет открыт прежде, чем мы успеем бежать с судна, при мысли, что мне придется предстать перед капитаном Немо, взбешенным или, еще хуже, огорченным моим вероломным поступком, сердце у меня замирало. |
| Je voulus revoir le salon une dernière fois. Je pris par les coursives, et j'arrivai dans ce musée où j'avais passé tant d'heures agréables et utiles. Je regardai toutes ces richesses, tous ces trésors, comme un homme à la veille d'un éternel exil et qui part pour ne plus revenir. Ces merveilles de la nature, ces chefs-d'oeuvre de l'art, entre lesquels depuis tant de jours se concentrait ma vie, j'allais les abandonner pour jamais. J'aurais voulu plonger mes regards par la vitre du salon à travers les eaux de l'Atlantique ; mais les panneaux étaient hermétiquement fermés et un manteau de tôle me séparait de cet Océan que je ne connaissais pas encore. | Мне захотелось в последний раз заглянуть в салон. Узким коридором прошел я в этот музей, где провел столько приятных и полезных часов. Я глядел на это собрание сокровищ, как смотрит человек на родные места, которые он завтра должен навсегда покинуть. Я говорил последнее "прости" всем этим произведениям искусства, всем этим чудесным экспонатам природы! Мне захотелось окинуть последним взглядом воды Атлантики, но ставни были наглухо закрыты, и их железная завеса скрывала от моих глаз океан, который мне не удалось изучить. |
| En parcourant ainsi le salon, j'arrivai près de la porte, ménagée dans le pan coupé, qui s'ouvrait sur la chambre du capitaine. A mon grand étonnement, cette porte était entrebâillée. Je reculai involontairement. Si le capitaine Nemo était dans sa chambre, il pouvait me voir. Cependant, n'entendant aucun bruit, je m'approchai. La chambre était déserte. Je poussai la porte. Je fis quelques pas à l'intérieur. Toujours le même aspect sévère, cénobitique. | Прохаживаясь по салону, я подошел к потайной двери в стене, ведущей в каюту капитана. К моему глубокому удивлению, дверь была полуотворена. Я невольно отступил на шаг. Будь капитан Немо у себя, он заметил бы меня. Но все было тихо. Я подошел поближе. Каюта была пуста. Толкнув дверь, я огляделся по сторонам и вошел внутрь. Все та же суровая обстановка жилища отшельника. |
| En cet instant, quelques eaux-fortes suspendues à la paroi et que je n'avais pas remarquées pendant ma première visite, frappèrent mes regards. C'étaient des portraits, des portraits de ces grands hommes historiques dont l'existence n'a été qu'un perpétuel dévouement à une grande idée humaine, Kosciusko, le héros tombé au cri de Finis Polonioe, Botzaris, le Léonidas de la Grèce moderne, O'Connell, le défenseur de l'Irlande, Washington, le fondateur de l'Union américaine, Manin, le patriote italien, Lincoln, tombé sous la balle d'un esclavagiste, et enfin, ce martyr de l'affranchissement de la race noire, John Brown, suspendu à son gibet, tel que l'a si terriblement dessiné le crayon de Victor Hugo. | Несколько офортов на стенах - в тот раз я их не заметил - бросились мне в глаза. То были портреты - портреты видных исторических лиц, посвятивших себя служению высокой идее гуманизма: Костюшко, герой, боровшийся за освобождение Польши, павший с криком: "Конец Польше!"; Боцарис - этот Леонид современной Греции; О'Коннель - борец за независимость Ирландии; Вашингтон - основатель Северо-Американского союза; Манин - итальянский патриот; Линкольн, погибший от пули рабовладельца; и, наконец, мученик, боровшийся за освобождение негров от рабства и вздернутый на виселице, - Джон Броун: страшный рисунок в карандаше, сделанный рукою Виктора Гюго! |
| Quel lien existait-il entre ces âmes héroiques et l'âme du capitaine Nemo ? Pouvais-je enfin, de cette réunion de portraits, dégager le mystère de son existence ? Etait-il le champion des peuples opprimés, le libérateur des races esclaves ? Avait-il figuré dans les dernières commotions politiques ou sociales de ce siècle. Avait-il été l'un des héros de la terrible guerre américaine, guerre lamentable et à jamais glorieuse ?... | Какая связь могла быть между капитаном Немо и этими героями? Не приоткроют ли их портреты тайну его жизни? Не был ли он защитником угнетенных народов, освободителем порабощенных племен? Не участвовал ли он в политических и социальных потрясениях последнего времени? Не был ли он одним из героев братоубийственной войны между Северными и Южными штатами Америки, войны прискорбной и памятной? |
| Tout à coup l'horloge sonna huit heures. Le battement du premier coup de marteau sur le timbre m'arracha à mes rêves. Je tressaillis comme si un oeil invisible eût pu plonger au plus secret de mes pensées, et je me précipitai hors de la chambre. | Часы пробили восемь. При первом же ударе мои мечтания прервались. Я вздрогнул, как если бы какое-то недремлющее око проникло в тайну моих грез, и бросился вон из каюты капитана. |
| Là, mes regards s'arrêtèrent sur la boussole. Notre direction était toujours au nord. Le loch indiquait une vitesse modérée, le manomètre, une profondeur de soixante pieds environ. Les circonstances favorisaient donc les projets du Canadien. | В салоне я кинул последний взгляд на компас. Стрелка указывала на север. Лаг показывал умеренную скорость, манометр - глубину около шестидесяти футов. Обстоятельства складывались благоприятно для осуществления замысла Неда Ленда. |
| Je regagnai ma chambre. Je me vêtis chaudement, bottes de mer, bonnet de loutre, casaque de byssus doublée de peau de phoque. J'étais prêt. J'attendis. Les frémissements de l'hélice troublaient seuls le silence profond qui régnait à bord. J'écoutais, je tendais l'oreille. Quelque éclat de voix ne m'apprendrait-il pas, tout à coup, que Ned Land venait d'être surpris dans ses projets d'évasion ? Une inquiétude mortelle m'envahit. J'essayai vainement de reprendre mon sang-froid. | Я вернулся к себе. Надел теплую одежду: морские сапоги, бобровую шапку, куртку из биссуса, подбитую тюленьей кожей. Я был готов. Я ждал. Только дрожание судна при вращении винта нарушало глубокую тишину, царившую на борту. Я прислушивался, напрягал слух. Не раздастся ли среди этого безмолвия крик, который даст мне знать, что Нед Ленд пойман? Смертельная тревога обуяла меня. Напрасно старался я обрести самообладание. |
| A neuf heures moins quelques minutes, je collai mon oreille près de la porte du capitaine. Nul bruit. Je quittai ma chambre, et je revins au salon qui était plongé dans une demi-obscurité, mais désert. | В девять часов без нескольких минут я приложил ухо к двери капитана. Полнейшая тишина. Я вышел из каюты, вернулся в салон, погруженный в мрак и по-прежнему пустой. |
| J'ouvris la porte communiquant avec la bibliothèque. Même clarté insuffisante, même solitude. J'allai me poster près de la porte qui donnait sur la cage de l'escalier central. J'attendis le signal de Ned Land. | Отворил дверь в библиотеку. Тот же полумрак и та же пустота. Я сел у двери, выходившей к среднему трапу, и стал ожидать сигнала Неда Ленда. |
| En ce moment, les frémissements de l'hélice diminuèrent sensiblement, puis ils cessèrent tout à fait. Pourquoi ce changement dans les allures du Nautilus ? Cette halte favorisait-elle ou gênait-elle les desseins de Ned Land, je n'aurais pu le dire. | В эту минуту сотрясение корпуса судна значительно уменьшилось и затем совсем прекратилось. Что означает такое изменение хода "Наутилуса"? Благоприятствует ли его остановка планам канадца, или вредит им? Кто знает? |
| Le silence n'était plus troublé que par les battements de mon coeur. | |
| Soudain, un léger choc se fit sentir. Je compris que le Nautilus venait de s'arrêter sur le fond de l'océan. Mon inquiétude redoubla. Le signal du Canadien ne m'arrivait pas. J'avais envie de rejoindre Ned Land pour l'engager à remettre sa tentative. Je sentais que notre navigation ne se faisait plus dans les conditions ordinaires... | Вдруг я почувствовал легкий толчок. Я понял, что "Наутилус" опустился на самое дно океана. Тревога моя возросла. Канадец не подавал сигнала. Меня подмывало бежать к Неду Ленду и просить его отложить побег до другого раза. Нынче наше плавание, - я чувствовал это, - проходит не в обычных условиях... |
| En ce moment, la porte du grand salon s'ouvrit, et le capitaine Nemo parut. Il m'aperçut, et, sans autre préambule : | Но распахнулась дверь салона, и на пороге появился капитан Немо. Увидев меня, он обратился ко мне без всяких предисловий. |
| "Ah ! Monsieur le professeur, dit-il d'un ton aimable, je vous cherchais. Savez-vous votre histoire d'Espagne ?" | - А-а! Господин профессор, - сказал он любезным тоном. - А я вас искал! Вам знакома история Испании? |
| On saurait à fond l'histoire de son propre pays que, dans les conditions où je me trouvais, l'esprit troublé, la tête perdue, on ne pourrait en citer un mot. | Если бы он спросил меня, знакома ли мне история Франции, в моем состоянии крайнего смущения и тревоги я не мог бы ему на это ответить. |
| "Eh bien ? reprit le capitaine Nemo, vous avez entendu ma question ? Savez-vous l'histoire d'Espagne ? | - Ну-те? - продолжал капитан. - Вы слышали мой вопрос? Вам знакома история Испании? |
| - Très mal, répondis-je. | - Очень плохо, - отвечал я. |
| - Voilà bien les savants, dit le capitaine ils ne savent pas. Alors, asseyez-vous, ajouta-t-il, et je vais vous raconter un curieux épisode de cette histoire." | - Ох, уж эти ученые! - сказал капитан. - Он не знает! А раз так, - прибавил он, - садитесь-ка, и я расскажу вам любопытный эпизод из истории Испании. |
| Le capitaine s'étendit sur un divan, et, machinalement, je pris place auprès de lui, dans la pénombre. | Капитан растянулся на диване, а я машинально сел подле него. Стоял полумрак. |
| "Monsieur le professeur, me dit-il, écoutez-moi bien. Cette histoire vous intéressera par un certain côté, car elle répondra à une question que sans doute vous n'avez pu résoudre. | - Слушайте внимательно, господин профессор, - сказал он. - Случай для вас небезынтересен, в нем вы найдете ответ на вопрос, который вы, несомненно, еще не решили. |
| - Je vous écoute, capitaine, dis-je, ne sachant où mon interlocuteur voulait en venir, et me demandant si cet incident se rapportait à nos projets de fuite. | - Слушаю, капитан, - сказал я, не понимая, к чему ведет речь мой собеседник. И мысленно я спрашивал себя: не относится ли этот случай к задуманному нами побегу? |
| - Monsieur le professeur, reprit le capitaine Nemo, si vous le voulez bien, nous remonterons à 1702. Vous n'ignorez pas qu'à cette époque, votre roi Louis XIV, croyant qu'il suffisait d'un geste de potentat pour faire rentrer les Pyrénées sous terre, avait imposé le duc d'Anjou, son petit-fils, aux Espagnols. Ce prince, qui régna plus ou moins mal sous le nom de Philippe V, eut affaire, au-dehors, à forte partie. | - Господин профессор, - продолжал капитан Немо, - если позволите, мы обратимся к прошлому. Шел тысяча семьсот второй год Как вы, наверное, помните, в то время французский король Людовик Четырнадцатый, возомнив, что по одному мановению его руки Пиренеи провалятся сквозь землю, посадил на испанский престол своего внука, герцога Анжуйского. Незадачливый принц, воцарившись под именем Филиппа Пятого, вынужден был вступить в борьбу с сильными внешними врагами. |
| "En effet, l'année précédente, les maisons royales de Hollande, d'Autriche et d'Angleterre, avaient conclu à la Haye un traité d'alliance, dans le but d'arracher la couronne d'Espagne à Philippe V, pour la placer sur la tête d'un archiduc, auquel elles donnèrent prématurément le nom de Charles III. | Надо сказать, что годом раньше царствующие дома Голландии, Австрии и Англии заключили в Гааге союз, поставивший своей целью лишить Филиппа Пятого испанской короны и возложить ее на голову некоего эрцгерцога, которого они заранее наименовали Карлом Третьим. |
| "L'Espagne dut résister à cette coalition. Mais elle était à peu près dépourvue de soldats et de marins. Cependant, l'argent ne lui manquait pas, à la condition toutefois que ses galions, chargés de l'or et de l'argent de l'Amérique, entrassent dans ses ports. | Испания принуждена была бороться против этой коалиции. Но у нее почти не было ни армии, ни флота. Впрочем, она пользовалась неограниченными средствами, но при условии, что ее галионы, нагруженные американским золотом и серебром, могли бы беспрепятственно входить в испанские порты. |
| Or, vers la fin de 1702, elle attendait un riche convoi que la France faisait escorter par une flotte de vingt-trois vaisseaux commandés par l'amiral de Château-Renaud, car les marines coalisées couraient alors l'Atlantique. | Как раз в конце тысяча семьсот второго года ожидался богатый транспорт, который шел под эскортом французской эскадры в составе двадцати трех кораблей под командованием адмирала Шато-Рено. Конвоирование испанских судов объяснялось присутствием в водах Атлантического океана объединенного флота коалиции. |
| "Ce convoi devait se rendre à Cadix, mais l'amiral, ayant appris que la flotte anglaise croisait dans ces parages, résolut de rallier un port de France. | Транспорт ожидался в Кадиксе, но адмирал, узнав, что в кадикских водах крейсируют английские суда, решил войти в какой-нибудь французский порт. |
| "Les commandants espagnols du convoi protestèrent contre cette décision. Ils voulurent être conduits dans un port espagnol, et, à défaut de Cadix, dans la baie de Vigo, située sur la côte nord-ouest de l'Espagne, et qui n'était pas bloquée. | Командиры испанских кораблей воспротивились приказу адмирала. Они потребовали, чтобы транспорт обязательно ввели в испанский порт, и если не в Кадикс, то хотя бы в бухту Виго, на северо-западном берегу Испании, которая еще не была блокирована союзниками. |
| "L'amiral de Château-Renaud eut la faiblesse d'obéir à cette injonction, et les galions entrèrent dans la baie de Vigo. | Адмирал Шато-Рено по малодушию подчинился требованию испанцев, и галионы вошли в бухту Виго. |
| "Malheureusement cette baie forme une rade ouverte qui ne peut être aucunement défendue. Il fallait donc se hâter de décharger les galions avant l'arrivée des flottes coalisées, et le temps n'eût pas manqué à ce débarquement, si une misérable question de rivalité n'eût surgi tout à coup. | К несчастью, гавань Виго представляла собою открытый рейд, непригодный для обороны. Надо было торопиться с выгрузкой до прихода союзных кораблей. Времени было достаточно. Но тут по самому пустейшему поводу возникла распря. |
| "Vous suivez bien l'enchaînement des faits ? me demanda le capitaine Nemo. | - Вы внимательно следите за ходом событий? - спросил меня капитан Немо. |
| - Parfaitement, dis-je, ne sachant encore à quel propos m'était faite cette leçon d'histoire. | - Я весь внимание, - отвечал я, не соображая еще, по какому случаю давали мне этот урок истории. |
| - Je continue. Voici ce qui se passa. Les commerçants de Cadix avaient un privilège d'après lequel ils devaient recevoir toutes les marchandises qui venaient des Indes occidentales. Or, débarquer les lingots des galions au port de Vigo, c'était aller contre leur droit. Ils se plaignirent donc à Madrid, et ils obtinrent du faible Philippe V que le convoi, sans procéder à son déchargement, resterait en séquestre dans la rade de Vigo jusqu'au moment où les flottes ennemies se seraient éloignées. | - Итак, продолжаю, - заговорил снова капитан. - Что же произошло? Кадикские купцы пользовались, видите ли, привилегией принимать все грузы, прибывавшие из Вест-Индии. Стало быть, разгрузка галионов с золотом в порту Виго была нарушением их привилегии. Они обратились с жалобой в Мадрид. И слабовольный Филипп Пятый приказал оставить транспорт под секвестром до выхода из кадикских вод вражеского флота. |
| "Or, pendant que l'on prenait cette décision, le 22 octobre 1702, les vaisseaux anglais arrivèrent dans la baie de Vigo. L'amiral de Château-Renaud, malgré ses forces inférieures, se battit courageusement. Mais quand il vit que les richesses du convoi allaient tomber entre les mains des ennemis, il incendia et saborda les galions qui s'engloutirent avec leurs immenses trésors." | А пока суд да дело, двадцать второго октября тысяча семьсот второго года английские корабли вошли в бухту Виго. Адмирал Шато-Рено, несмотря на превосходящие силы противника, оказал героическое сопротивление. Но как только он понял, что вверенные ему богатства попадут в руки врага, он поджег и затопил галионы, которые пошли ко дну со всеми несметными сокровищами, находившимися на борту. |
| Le capitaine Nemo s'était arrêté. Je l'avoue, je ne voyais pas encore en quoi cette histoire pouvait m'intéresser. | Капитан Немо умолк. Признаться, я все еще не понимал, чем могла заинтересовать меня эта история. |
| "Eh bien ? Lui demandai-je. | - Ну, а далее? |
| - Eh bien, monsieur Aronnax, me répondit le capitaine Nemo, nous sommes dans cette baie de Vigo, et il ne tient qu'à vous d'en pénétrer les mystères." | - Далее! - сказал капитан Немо. - Мы находимся в бухте Виго, и вы, господин Аронакс, буде на то ваша воля, можете ознакомиться с тайной здешних вод. |
| Le capitaine se leva et me pria de le suivre. J'avais eu le temps de me remettre. J'obéis. Le salon était obscur, mais à travers les vitres transparentes étincelaient les flots de la mer. Je regardai. | Он поднялся с дивана и пригласил меня следовать за собою. Я уже взял себя в руки. Пришлось повиноваться. В салоне было темно, но сквозь хрустальные стекла поблескивали океанские воды. Я подошел к окну. |
| Autour du Nautilus, dans un rayon d'une demi-mille, les eaux apparaissaient imprégnées de lumière électrique. Le fond sableux était net et clair. Des hommes de l'équipage, revêtus de scaphandres, s'occupaient à déblayer des tonneaux à demi pourris, des caisses éventrées, au milieu d'épaves encore noircies. De ces caisses, de ces barils, s'échappaient des lingots d'or et d'argent, des cascades de piastres et de bijoux. Le sable en était jonché. Puis, chargés de ce précieux butin, ces hommes revenaient au Nautilus, y déposaient leur fardeau et allaient reprendre cette inépuisable pêche d'argent et d'or. | Вокруг "Наутилуса" - в радиусе полумили - воды, казалось, были пронизаны электрическим светом. Ясно было видно чистое песчаное дно. Там, между почерневшими останками кораблей, сновали матросы из экипажа, одетые в скафандры. Они раскапывали занесенные илом, полусгнившие бочонки, искалеченные ящики. Из этих ящиков и бочонков сыпались слитки золота и серебра, целые каскады пиастров и драгоценных камней. Песчаное дно было буквально усыпано этими сокровищами. Взвалив на плечи драгоценную кладь, матросы шли к судну, складывали там свой груз и опять направлялись разгружать этот неисчерпаемый источник золота и серебра. |
| Je comprenais. C'était ici le théâtre de la bataille du 22 octobre 1702. Ici même avaient coulé les galions chargés pour le compte du gouvernement espagnol. Ici le capitaine Nemo venait encaisser, suivant ses besoins, les millions dont il lestait son Nautilus. C'était pour lui, pour lui seul que l'Amérique avait livré ses précieux métaux. Il était l'héritier direct et sans partage de ces trésors arrachés aux Incas et aux vaincus de Fernand Cortez ! | И я понял. Тут 22 октября 1702 года было поле военных действий. Тут были затоплены галионы с золотом для испанского короля. Отсюда, смотря по надобности, черпал капитан Немо миллионы, пополняя золотые запасы "Наутилуса". Он, только он, владел этим богатством. Он был прямым и единственным наследником сокровищ, отнятых у инков, побежденных Фердинандом Кортесом! |
| "Saviez-vous, monsieur le professeur, me demanda-t-il en souriant, que la mer contînt tant de richesse ? | - Ведомо ли вам, господин профессор, - спросил капитан улыбаясь, - что воды хранят в своих глубинах такое богатство? |
| - Je savais, répondis-je, que l'on évalue à deux millions de tonnes l'argent qui est tenu en suspension dans ses eaux. | - Мне было известно, - отвечал я, - что в морской воде содержится в растворенном виде два миллиона тонн серебра. |
| - Sans doute, mais pour extraire cet argent, les dépenses l'emporteraient sur le profit. Ici, au contraire, je n'ai qu'à ramasser ce que les hommes ont perdu, et non seulement dans cette baie de Vigo, mais encore sur mille théâtres de naufrages dont ma carte sous-marine a noté la place. Comprenez-vous maintenant que je sois riche à milliards ? | - Верно! Но, чтобы выделить серебро из воды, потребовались бы большие и неоправданные расходы. А тут я собираю то, что утрачено людьми. И не только тут, в бухте Виго, но и в тысяче других мест, где случались кораблекрушения; места эти нанесены на мою карту морского дна. Вы воочию видите, что я владею миллионами, не так ли? |
| - Je le comprends, capitaine. Permettez-moi, pourtant, de vous dire qu'en exploitant précisément cette baie de Vigo, vous n'avez fait que devancer les travaux d'une société rivale. | - Совершенно верно, капитан. Но позвольте заметить, что в эксплуатации бухты Виго вы лишь опередили одно акционерное общество. |
| - Et laquelle ? | - Ах, вот как! |
| - Une société qui a reçu du gouvernement espagnol le privilège de rechercher les galions engloutis. Les actionnaires sont alléchés par l'appât d'un énorme bénéfice, car on évalue à cinq cents millions la valeur de ces richesses naufragées. | - Да, акционерное общество, получившее от испанского правительства право производить работы по розыску потонувших галионов. Акционеры уповают на богатые доходы, ибо погибшие сокровища оцениваются в пятьсот миллионов! |
| - Cinq cents millions ! me répondit le capitaine Nemo. Ils y étaient, mais ils n'y sont plus. | - Пятьсот миллионов! - вскричал капитан Немо. - Они тут были, но их более нет! |
| - En effet, dis-je. Aussi un bon avis à ces actionnaires serait-il acte de charité. Qui sait pourtant s'il serait bien reçu. Ce que les joueurs regrettent par-dessus tout, d'ordinaire, c'est moins la perte de leur argent que celle de leurs folles espérances. Je les plains moins après tout que ces milliers de malheureux auxquels tant de richesses bien réparties eussent pu profiter, tandis qu'elles seront à jamais stériles pour eux !" | - А раз так, - сказал я, - было бы актом милосердия предупредить этих самых акционеров об этом прискорбном обстоятельстве! Впрочем, еще неизвестно, как бы отнеслись они к такому сообщению. Игрок жалеет обычно не о проигрыше, а о крушении надежд на выигрыш. Я же жалею больше всего те тысячи бедняков, которым эти богатства при правильном распределении облегчили бы условия жизни. А теперь они для них потеряны! |
| Je n'avais pas plutôt exprimé ce regret que je sentis qu'il avait dû blesser le capitaine Nemo. | Едва сказав это, я почувствовал, что слова мои задели за живое капитана Немо. |
| "Stériles ! répondit-il en s'animant. Croyez-vous donc, monsieur, que ces richesses soient perdues, alors que c'est moi qui les ramasse ? Est-ce pour moi, selon vous, que je me donne la peine de recueillir ces trésors ? Qui vous dit que je n'en fais pas un bon usage ? Croyez-vous que j'ignore qu'il existe des êtres souffrants, des races opprimées sur cette terre, des misérables à soulager, des victimes à venger ? Ne comprenez-vous pas ?..." | - Потеряны! - воскликнул он, воодушевляясь. - Стало быть, вы считаете, сударь, что богатства потеряны, раз они попали в мои руки? Неужто же я собираю для себя это золото? Кто вам сказал, что оно не пойдет на доброе дело? Неужто я не знаю, что на земле существуют обездоленные люди, угнетенные народы? Несчастные, нуждающиеся в помощи жертвы, вопиющие об отмщении! Неужто вы не понимаете, что... |
| Le capitaine Nemo s'arrêta sur ces dernières paroles, regrettant peut-être d'avoir trop parlé. Mais j'avais deviné. Quels que fussent les motifs qui l'avaient forcé à chercher l'indépendance sous les mers, avant tout il était resté un homme ! Son coeur palpitait encore aux souffrances de l'humanité, et son immense charité s'adressait aux races asservies comme aux individus ! | Капитан Немо не окончил фразы. Кто знает, не сожалел ли он, что сказал лишнее? Но я и так все понял. Каковы бы ни были причины, побудившие его искать независимости в глубинах морей, все же он оставался человеком! Его сердце отзывалось на человеческие страдания, и он широкой рукой оказывал помощь угнетенным! |
| Et je compris alors à qui étaient destinés ces millions expédiés par le capitaine Nemo, lorsque le Nautilus naviguait dans les eaux de la Crète insurgée ! | И тут я понял, кому предназначались миллионы, отправленные капитаном Немо в тот памятный день, когда "Наутилус" вошел в воды охваченного восстанием острова Крит! |
Deuxième partie)/часть вторая
IX UN CONTINENT DISPARU/9. ИСЧЕЗНУВШИЙ МАТЕРИК
| France | Русский |
| Le lendemain matin, 19 février, je vis entrer le Canadien dans ma chambre. J'attendais sa visite. Il avait l'air très désappointé. | На следующий день утром, 19 февраля, ко мне в каюту зашел канадец. Я ожидал этого посещения. Вид у него был чрезвычайно расстроенный. |
| "Eh bien, monsieur ? me dit-il. | - Ну-с, сударь? - сказал он. |
| - Ну-с, Нед! - отвечал я. - Обстоятельства сложились против нас! | |
| - Oui ! il a fallu que ce damné capitaine s'arrêtât précisément à l'heure ou nous allions fuir son bateau. | - Эх! Надо же было этому окаянному капитану остановить судно именно в тот час, когда мы готовились бежать! |
| - Oui, Ned, il avait affaire chez son banquier. | - Ну, что ж, Нед! Ему нужно было побывать у своего банкира. |
| - Son banquier ! | - Банкира? |
| - Ou plutôt sa maison de banque. J'entends par là cet Océan où ses richesses sont plus en sûreté qu'elles ne le seraient dans les caisses d'un Etat." | - Вернее, в банке! Я под этим разумею океан, где богатства капитана находятся в большей сохранности, нежели в любом государственном банке. |
| Je racontai alors au Canadien les incidents de la veille, dans le secret espoir de le ramener à l'idée de ne point abandonner le capitaine ; mais mon récit n'eut d'autre résultat que le regret énergiquement exprimé par Ned de n'avoir pu faire pour son compte une promenade sur le champ de bataille de Vigo. | И я рассказал канадцу, что произошло минувшей ночью, втайне надеясь навести его на мысль никогда не покидать капитана; но мой рассказ вызвал у Неда Ленда лишь горькое сожаление, что ему не пришлось принять участие в прогулке на поле битвы при Виго. |
| "Enfin, dit-il, tout n'est pas fini ! Ce n'est qu'un coup de harpon perdu ! Une autre fois nous réussirons, et dès ce soir s'il le faut... | - Однако, - сказал он, - не все еще потеряно! Промахнулся гарпуном, так сказать! Второй раз будем бить без промаха. Нынешним вечером можно попытаться... |
| - Quelle est la direction du Nautilus ? demandai-je. | - Куда ложится курсом "Наутилус"? - спросил я. |
| - Je l'ignore, répondit Ned. | - Не могу знать, - отвечал Нед. |
| - Eh bien ! à midi, nous verrons le point." | - Ну, что ж! В полдень мы это узнаем. |
| Le Canadien retourna près de Conseil. Dès que je fus habillé, je passai dans le salon. Le compas n'était pas rassurant. La route du Nautilus était sud-sud-ouest. Nous tournions le dos à l'Europe. | Канадец отправился к Конселю. А я, одевшись, вышел в салон. Показание компаса было неутешительно. Курс "Наутилуса" лежал на юго-юго-запад. Мы обернулись спиной к Европе. |
| J'attendis avec une certaine impatience que le point fut reporté sur la carte. Vers onze heures et demie, les réservoirs se vidèrent, et notre appareil remonta à la surface de l'Océan. Je m'élançai vers la plate-forme. Ned Land m'y avait précédé. | Я с нетерпением ожидал момента, когда координаты местности будут обозначены на карте. Около половины двенадцатого резервуары опорожнились, и наше судно всплыло на поверхность океана. Я бросился на палубу. Нед Ленд опередил меня. |
| Plus de terres en vue. Rien que la mer immense. Quelques voiles à l'horizon, de celles sans doute qui vont chercher jusqu'au cap San-Roque les vents favorables pour doubler le cap de Bonne-Espérance. Le temps était couvert. Un coup de vent se préparait. | Ни признака земли в виду. Ничего, кроме необозримой водной пустыни. Лишь несколько парусов на горизонте. Несколько парусных судов, видимо, выжидавших попутного ветра, чтобы обогнуть мыс Доброй Надежды, прижимает к мысу Сан-Рок. Небо было обложено тучами. Все предвещало бурю. |
| Ned rageant, essayait de percer l'horizon brumeux. Il espérait encore que, derrière tout ce brouillard, s'étendait cette terre si désirée. | Нед был взбешен. Он напрягал зрение, пытаясь проникнуть взглядом сквозь туман, застилавший горизонт. Он еще не терял надежды, что за этой туманной завесой лежит желанная земля. |
| A midi, le soleil se montra un instant. Le second profita de cette éclaircie pour prendre sa hauteur. Puis, la mer devenant plus houleuse, nous redescendîmes, et le panneau fut refermé. | В полдень проглянуло солнце. Помощник капитана, воспользовавшись этим моментом, определил его высоту. На море начинался шквал, мы снова пошли под воду, и люк был закрыт. |
| Une heure après, lorsque je consultai la carte, je vis que la position du Nautilus était indiquée par 16?17' de longitude et 33?22' de latitude, à cent cinquante lieues de la côte la plus rapprochée. Il n'y avait pas moyen de songer à fuir, et je laisse à penser quelles furent les colères du Canadien, quand je lui fis connaître notre situation. | Часом позже, взглянув на карту, я увидел, что мы находимся под 16o17' долготы и 33o22' широты, в ста пятидесяти лье от ближайшего берега. О побеге нечего было и думать. Можете представить гнев канадца, когда я сообщил ему координаты местности. |
| Pour mon compte, je ne me désolai pas outre mesure. Je me sentis comme soulagé du poids qui m'oppressait, et je pus reprendre avec une sorte de calme relatif mes travaux habituels. | Я со своей стороны особенно не сокрушался. Точно тяжкий груз свалился с моих плеч, и я мог с относительным спокойствием приняться за свои обычные занятия. |
| Le soir, vers onze heures, je reçus la visite très inattendue du capitaine Nemo. Il me demanda fort gracieusement si je me sentais fatigué d'avoir veillé la nuit précédente. Je répondis négativement. | Вечером, около одиннадцати часов, ко мне совершенно неожиданно зашел капитан Немо. Он очень любезно осведомился, не утомила ли меня прошедшая бессонная ночь. Я отвечал отрицательно. |
| "Alors, monsieur Aronnax, je vous proposerai une curieuse excursion. | - В таком случае, господин Аронакс, я предложу вам принять участие в одной любопытной экскурсии. |
| - Proposez, capitaine. | - Весьма тронут, капитан. |
| - Vous n'avez encore visité les fonds sous-marins que le jour et sous la clarté du soleil. Vous conviendrait-il de les voir par une nuit obscure ? | - Вы опускались в морские глубины днем, при солнечном свете. Не желаете ли посмотреть морское дно в темную ночь? |
| - Très volontiers. | - С большой охотой! |
| - Cette promenade sera fatigante, je vous en préviens. Il faudra marcher longtemps et gravir une montagne. Les chemins ne sont pas très bien entretenus. | - Предупреждаю вас, что прогулка будет утомительной. Идти придется далеко. Взбираться на гору. Дороги здесь не совсем исправны. |
| - Ce que vous me dites là, capitaine, redouble ma curiosité. Je suis prêt à vous suivre. | - Все это только возбуждает мое любопытство, капитан. Я готов сопутствовать вам. |
| - Venez donc, monsieur le professeur, nous allons revêtir nos scaphandres." | - Пойдемте же, господин профессор! Надобно надеть скафандр. |
| Arrivé au vestiaire, je vis que ni mes compagnons ni aucun homme de l'équipage ne devait nous suivre pendant cette excursion. Le capitaine Nemo ne m'avait pas même proposé d'emmener Ned ou Conseil. | Войдя в гардеробную, я не встретил там ни моих спутников, ни матросов из экипажа. Никто из них, видимо, не примет участия в ночной экскурсии. Капитан Немо, против обыкновения, не предложил мне взять с собой Неда или Конселя. |
| En quelques instants, nous eûmes revêtu nos appareils. On plaça sur notre dos les réservoirs abondamment chargés d'air, mais les lampes électriques n'étaient pas préparées. Je le fis observer au capitaine. | Через несколько минут мы были готовы. На спину нам прицепили резервуары с большим запасом воздуха, но электрическими фонарями нас не снабдили. Я обратил на это внимание капитана. |
| "Elles nous seraient inutiles", répondit-il. | - Они нам не понадобятся, - отвечал он. |
| Je crus avoir mal entendu, mais je ne pus réitérer mon observation, car la tête du capitaine avait déjà disparu dans son enveloppe métallique. J'achevai de me harnacher, je sentis qu'on me plaçait dans la main un bâton ferré, et quelques minutes plus tard, après la manoeuvre habituelle, nous prenions pied sur le fond de l'Atlantique, à une profondeur de trois cents mètres. | Мне показалось, что я плохо расслышал, но вторично спросить уже не мог, потому что голова капитана скрылась под металлическим шлемом. И я вслед за ним надел на голову этот медный шар; в руку мне вложили палку с железным наконечником; и спустя несколько минут мы, после обычных церемоний, ступили на дно Атлантического океана на глубине трехсот метров. |
| Minuit approchait. Les eaux étaient profondément obscures, mais le capitaine Nemo me montra dans le lointain un point rougeâtre, une sorte de large lueur, qui brillait à deux milles environ du Nautilus. Ce qu'était ce feu, quelles matières l'alimentaient, pourquoi et comment il se revivifiait dans la masse liquide, je n'aurais pu le dire. En tout cas, il nous éclairait, vaguement il est vrai, mais je m'accoutumai bientôt à ces ténèbres particulières, et je compris, dans cette circonstance, l'inutilité des appareils Ruhmkorff. | Приближалась полночь. Глубокий мрак царил в морских глубинах, но капитан Немо указал на красноватое пятно в двух милях от "Наутилуса", похожее на отдаленное зарево. Огонь? Из какого источника он исходил? И как мог огонь гореть в жидкой среде? Я не находил объяснений. Но как бы то ни было, мерцающий светоч облегчал нам путь; светил он, правда, неярко, но я скоро освоился с этим красноватым полусветом! И тут я понял, что в этих условиях аппараты Румкорфа действительно были бы бесполезны. |
| Le capitaine Nemo et moi, nous marchions l'un près de l'autre, directement sur le feu signalé. Le sol plat montait insensiblement. Nous faisions de larges enjambées, nous aidant du bâton ; mais notre marche était lente, en somme, car nos pieds s'enfonçaient souvent dans une sorte de vase pétrie avec des algues et semée de pierres plates. | Я шел рядом с капитаном Немо навстречу путеводному огоньку. Дно, ровное вначале, незаметно возвышалось. Мы шли большими шагами, опираясь на палки; но все же мы подвигались медленно, потому что ноги увязали в сплошном месиве водорослей и мелких камней. |
| Tout en avançant, j'entendais une sorte de grésillement au-dessus de ma tête. Ce bruit redoublait parfois et produisait comme un pétillement continu. J'en compris bientôt la cause. C'était la pluie qui tombait violemment en crépitant à la surface des flots. Instinctivement, la pensée me vint que j'allais être trempé ! Par l'eau, au milieu de l'eau ! Je ne pus m'empêcher de rire à cette idée baroque. Mais pour tout dire, sous l'épais habit du scaphandre, on ne sent plus le liquide élément, et l'on se croit au milieu d'une atmosphère un peu plus dense que l'atmosphère terrestre, voilà tout. | Мы шли, а над головой слышался мелкий частый стук. Шум усиливался, словно там, над нами, выбивали барабанную дробь. Вскоре я понял причину этого шума. Над океаном шел дождь. Я невольно подумал, что дождь может промочить меня до костей! В воде промокнуть от дождя! Но тут же расхохотался. Какая нелепая мысль! Надо сказать, под скафандром вовсе не чувствуешь, что находишься в воде, и замечаешь только, что окружающая среда несколько плотнее воздуха. |
| Après une demi-heure de marche, le sol devint rocailleux. Les méduses, les crustacés microscopiques, les pennatules l'éclairaient légèrement de lueurs phosphorescentes. J'entrevoyais des monceaux de pierres que couvraient quelques millions de zoophytes et des fouillis d'algues. Le pied me glissait souvent sur ces visqueux tapis de varech, et sans mon bâton ferré, je serais tombé plus d'une fois. En me retournant, je voyais toujours le fanal blanchâtre du Nautilus qui commençait à pâlir dans l'éloignement. | Шли мы около получаса. Дно становилось каменистым. Медузы, микроскопические ракообразные, морские перья излучали слабый фосфоресцирующий свет. Я мельком видел груды камней, покрытых целыми миллионами животных, похожих на цветы, и космами водорослей. Ноги скользили по вязкому ковру из морских растений, и, не будь у меня палки, я не раз упал бы. Оборачиваясь, я все еще видел свет от прожектора "Наутилуса", начинавший бледнеть по мере того, как мы удалялись от судна. |
| Ces amoncellements pierreux dont je viens de parler étaient disposés sur le fond océanique suivant une certaine régularité que je ne m'expliquais pas. J'apercevais de gigantesques sillons qui se perdaient dans l'obscurité lointaine et dont la longueur échappait à toute évaluation. D'autres particularités se présentaient aussi, que je ne savais admettre. Il me semblait que mes lourdes semelles de plomb écrasaient une litière d'ossements qui craquaient avec un bruit sec. Qu'était donc cette vaste plaine que je parcourais ainsi ? J'aurais voulu interroger le capitaine, mais son langage par signes, qui lui permettait de causer avec ses compagnons, lorsqu'ils le suivaient dans ses excursions sous-marines, était encore incompréhensible pour moi. | Нагромождение камней на океанском дне, о чем я только что говорил, все же носило на себе следы упорядоченности, не объяснимой для меня. Мое внимание привлекали гигантские борозды, терявшиеся в мраке. Наблюдались и другие странные явления. Но я не допускал и мысли о подобной возможности. Мне казалось, что под свинцовыми подошвами моих сапог хрустят иссохшие кости. Не идем ли мы полем, усеянным костями? Я хотел обратиться с вопросом к капитану, но условный язык знаков, которым он обменивался с товарищами во время подводных экскурсий, мне был неведом! |
| Cependant, la clarté rougeâtre qui nous guidait, s'accroissait et enflammait l'horizon. La présence de ce foyer sous les eaux m'intriguait au plus haut degré. Etait-ce quelque effluence électrique qui se manifestait ? Allais-je vers un phénomène naturel encore inconnu des savants de la terre ? Ou même - car cette pensée traversa mon cerveau - la main de l'homme intervenait-elle dans cet embrasement ? Soufflait-elle cet incendie ? Devais-je rencontrer sous ces couches profondes, des compagnons, des amis du capitaine Nemo, vivant comme lui de cette existence étrange, et auxquels il allait rendre visite ? Trouverais-je là-bas toute une colonie d'exilés, qui, las des misères de la terre, avaient cherché et trouvé l'indépendance au plus profond de l'Océan ? | Между тем красноватый свет, служивший нам путеводителем, становился все ярче; словно зарево отдаленного пожара освещало горизонт. Огонь среди водной стихии в высшей степени возбуждал во мне любопытство. Не объяснялось ли это свечение действием электрической энергии? Не был ли я очевидцем явления природы, еще неизвестного нашим ученым? И не рукою ли человека - мелькнула у меня мысль - поддерживается этот подводный очаг? Не встречу ли я в глубинных слоях океана друзей и единомышленников капитана Немо, живущих своеобразной жизнью, как и он? Не увижу ли я тут целую колонию изгнанников, презревших земные условности, которые искали и обрели независимость в глубинах океана? |
| Toutes ces idées folles, inadmissibles, me poursuivaient, et dans cette disposition d'esprit, surexcité sans cesse par la série de merveilles qui passaient sous mes yeux, je n'aurais pas été surpris de rencontrer, au fond de cette mer, une de ces villes sous-marines que rêvait le capitaine Nemo ! | Безумные и праздные, мысли буквально преследовали меня. И в том состоянии крайнего возбуждения, в котором я находился, оказавшись в стране чудес, мне представлялось вполне естественным встретить в морских глубинах один из тех подводных городов, о которых мечтал капитан Немо! |
| Notre route s'éclairait de plus en plus. La lueur blanchissante rayonnait au sommet d'une montagne haute de huit cents pieds environ. Mais ce que j'apercevais n'était qu'une simple réverbération développée par le cristal des couches d'eau. Le foyer, source de cette inexplicable darté, occupait le versant opposé de la montagne. | Наш путь освещался все ярче и ярче. Беловатое сияние исходило из-за вершины горы, вздымавшейся на восемьсот футов над уровнем дна. Но это сияние было лишь отражением световых лучей, преломленных в слоях воды. Самый очаг, источник этого необъяснимого сияния, находился по ту сторону горы. |
| Au milieu des dédales pierreux qui sillonnaient le fond de l'Atlantique, le capitaine Nemo s'avançait sans hésitation. Il connaissait cette sombre route. Il l'avait souvent parcourue, sans doute, et ne pouvait s'y perdre. Je le suivais avec une confiance inébranlable. Il m'apparaissait comme un des génies de la mer, et quand il marchait devant moi, j'admirais sa haute stature qui se découpait en noir sur le fond lumineux de l'horizon. | По лабиринту каменных глыб, загромоздивших дно Атлантического океана, капитан Немо шагал уверенно. Он хорошо знал этот мрачный путь! Видимо, он так часто проходил тут, что не боялся заблудиться. Я шел за ним вполне спокойно. Он представлялся мне каким-то гением морей! Я любовался его высокой фигурой, которая вырисовывалась черным силуэтом на фоне зарева. |
| Il était une heure du matin. Nous étions arrivés aux premières rampes de la montagne. Mais pour les aborder, il fallut s'aventurer par les sentiers difficiles d'un vaste taillis. | Был час ночи. Мы подошли уже к подошве горы. Но, чтобы подняться по ее крутизне, приходилось взбираться по неисхоженным тропам среди густой лесной чащи. |
| Oui ! un taillis d'arbres morts, sans feuilles, sans sève, arbres minéralisés sous l'action des eaux, et que dominaient çà et là des pins gigantesques. C'était comme une houillère encore debout, tenant par ses racines au sol effondré, et dont la ramure, à la manière des fines découpures de papier noir, se dessinait nettement sur le plafond des eaux. Que l'on se figure une forêt du Hartz, accrochée aux flancs d'une montagne, mais une forêt engloutie. Les sentiers étaient encombrés d'algues et de fucus, entre lesquels grouillait un monde de crustacés. J'allais, gravissant les rocs, enjambant les troncs étendus, brisant les lianes de mer qui se balançaient d'un arbre à l'autre, effarouchant les poissons qui volaient de branche en branche. Entraîné, je ne sentais plus la fatigue. Je suivais mon guide qui ne se fatiguait pas. | Да! Тут была чаща мертвых, лишенных листвы и жизненных соков деревьев, окаменевших под действием солей в воде. И среди этой ископаемой чаши и там и тут вздымали свои вершины гигантские сосны. То был лес, обратившийся в каменный уголь, но уголь, еще не слежавшийся пластами! Лес, еще тянувшийся вверх, цепляясь корнями за размытый грунт. И его окаменевшие ветви, точно вырезанные из черной бумаги, четко вырисовывались на фоне вод. Вообразите себе Гарц, леса на склонах гор, оказавшиеся на дне морском! Горные тропы заросли водорослями и в том числе фукусами, между которыми копошился целый мир ракообразных животных. Я шел, взбираясь на скалы, шагая через поваленные стволы деревьев, разрывая морские лианы, образовавшие живую изгородь среди омертвелых древесных остовов, вспугивая рыб, порхавших с ветки на ветку, словно птицы. Увлекшись, я не чувствовал усталости. Я шел вслед за своим неутомимым вожатым. |
| Quel spectacle ! Comment le rendre ? Comment peindre l'aspect de ces bois et de ces rochers dans ce milieu liquide, leurs dessous sombres et farouches, leurs dessus colorés de tons rouges sous cette clarté que doublait la puissance réverbérante des eaux ? Nous gravissions des rocs qui s'éboulaient ensuite par pans énormes avec un sourd grondement d'avalanche. A droite, à gauche, se creusaient de ténébreuses galeries où se perdait le regard. Ici s'ouvraient de vastes clairières, que la main de l'homme semblait avoir dégagées, et je me demandais parfois si quelque habitant de ces régions sous-marines n'allait pas tout à coup m'apparaître. | Какое зрелище! Какими словами описать его? Какими красками изобразить подводные деревья и скалы, с их основаниями, погруженными в мрак, с их вершинами, окрашенными в пурпур заревом отдаленных огней, отраженных в водах? Мы взбирались на утесы, которые вслед за нами обрушивались с глухим гулом лавины. А по правую и по левую сторону тропы зияли мрачные галереи, в которых терялся взгляд. И вдруг перед нами открывались широкие лужайки, казалось, расчищенные рукою человека, невольно наводя на мысль, что вот-вот навстречу нам выйдет какой-нибудь обитатель этих подводных стран! |
| Mais le capitaine Nemo montait toujours. Je ne voulais pas rester en arrière. Je le suivais hardiment. Mon bâton me prêtait un utile secours. Un faux pas eût été dangereux sur ces étroites passes évidées aux flancs des gouffres ; mais j'y marchais d'un pied ferme et sans ressentir l'ivresse du vertige. Tantôt je sautais une crevasse dont la profondeur m'eût fait reculer au milieu des glaciers de la terre ; tantôt je m'aventurais sur le tronc vacillant des arbres jetés d'un abîme à l'autre, sans regarder sous mes pieds, n'ayant des yeux que pour admirer les sites sauvages de cette région. Là, des rocs monumentaux, penchant sur leurs bases irrégulièrement découpées, semblaient défier les lois de l'équilibre. Entre leurs genoux de pierre, des arbres poussaient comme un jet sous une pression formidable, et soutenaient ceux qui les soutenaient eux-mêmes. Puis, des tours naturelles, de larges pans taillés à pic comme des courtines, s'inclinaient sous un angle que les lois de la gravitation n'eussent pas autorisé à la surface des régions terrestres. | Капитан Немо все шел вперед. Я не хотел отставать и бодро шагал вслед за ним. Палка оказывала мне большую помощь. Один неверный шаг, и тебе грозила гибель на этих узких тропах, проложенных у края пропасти! Но я шагал уверенно, не чувствуя головокружения. Я перепрыгивал через расщелины, глубина которых - случись это на ледниковых вершинах земных гор - вынудила бы меня отступить. Не глядя под ноги, я смело переходил по хрупким остовам деревьев через бездонные пропасти, любуясь дикой красой здешних мест. Там величественные скалы, стоявшие в наклон на своих источенных основаниях, казалось, опровергали законы равновесия. Из расселин скал пробивались древесные стволы, как из фонтана бьют струн воды под сильным давлением. А тут башни, воздвигнутые природой и срезанные под таким углом, который нарушал законы тяготения, нерушимые на земле! |
| Et moi-même ne sentais-je pas cette différence due à la puissante densité de l'eau, quand, malgré mes lourds vêtements, ma tête de cuivre, mes semelles de métal, je m'élevais sur des pentes d'une impraticable raideur, les franchissant pour ainsi dire avec la légèreté d'un isard ou d'un chamois ! | Я и сам чувствовал влияние плотности водной среды, когда в своем тяжелом скафандре, в медном шлеме и сапогах на металлической подошве взбирался на отвесные скалы с легкостью серны! |
| Au récit que je fais de cette excursion sous les eaux, je sens bien que je ne pourrai être vraisemblable ! Je suis l'historien des choses d'apparence impossible qui sont pourtant réelles, incontestables. Je n'ai point rêvé. J'ai vu et senti ! | Я хорошо понимаю, что мое описание этой подводной экскурсии должно показаться сплошной фантастикой! Но я повествую о явлениях, на поверхностный взгляд невероятных, но, однако, существующих в действительности. Нет! Мне это не пригрезилось! Все это я видел своими глазами, все это я пережил! |
| Deux heures après avoir quitté le Nautilus, nous avions franchi la ligne des arbres, et à cent pieds au-dessus de nos têtes se dressait le pic de la montagne dont la projection faisait ombre sur l'éclatante irradiation du versant opposé. Quelques arbrisseaux pétrifiés couraient çà et là en zigzags grimaçants. Les poissons se levaient en masse sous nos pas comme des oiseaux surpris dans les hautes herbes. La masse rocheuse était creusée d'impénétrables anfractuosités, de grottes profondes, d'insondables trous, au fond desquels j'entendais remuer des choses formidables. Le sang me refluait jusqu'au coeur, quand j'apercevais une antenne énorme qui me barrait la route, ou quelque pince effrayante se refermant avec bruit dans l'ombre des cavités ! Des milliers de points lumineux brillaient au milieu des ténèbres. C'étaient les yeux de crustacés gigantesques, tapis dans leur tanière, des homards géants se redressant comme des hallebardiers et remuant leurs pattes avec un cliquetis de ferraille, des crabes titanesques, braqués comme des canons sur leurs affûts, et des poulpes effroyables entrelaçant leurs tentacules comme une broussaille vivante de serpents. | Прошло два часа, как мы покинули "Наутилус". Мы уже миновали лесную полосу, и в ста футах над нами вздымалась остроконечная горная вершина, тень от которой падала на ярко освещенный склон по ту сторону горы. Редкие кустарники, видневшиеся и там и тут, казалось, окаменели в судорожной гримасе. Рыбы стаями поднимались из-под наших ног, как вспугнутые птицы из высоких трав. Скалистый массив был изрыт непроходимыми трещинами, глубокими пещерами, зияющими пропастями, из глубин которых доносились какие-то грозные шумы! Кровь приливала к сердцу, когда наш путь вдруг преграждали чудовищное щупальце или страшная клешня, которая с шумом втягивалась в тень расселин! Тысячи светящихся точек поблескивали в темноте. То были глаза исполинских ракообразных животных, укрывавшихся в своих логовищах, морских раков-гигантов, шевеливших клешнями, издававшими звук железа, - словно в старину воины, вооруженные алебардами, - крабов-титанов, стоявших на своих лапах, точно пушки на лафетах с наведенным дулом, и страшных осьминогов, щупальца которых извивались, как клубок змей! |
| Quel était ce monde exorbitant que je ne connaissais pas encore ? A quel ordre appartenaient ces articulés auxquels le roc formait comme une seconde carapace ? Où la nature avait-elle trouvé le secret de leur existence végétative, et depuis combien de siècles vivaient-ils ainsi dans les dernières couches de l'Océan ? | Чудовищный, неведомый мир! К какому отряду относятся эти беспозвоночные, которым скалы служили как бы вторым верхним панцирем? Как могла природа найти секрет их растительного существования? Сколько веков населяют они глубинные слои океана? |
| Mais je ne pouvais m'arrêter. Le capitaine Nemo, familiarisé avec ces terribles animaux, n'y prenait plus garde. Nous étions arrivés à un premier plateau, ou d'autres surprises m'attendaient encore. Là se dessinaient de pittoresques ruines, qui trahissaient la main de l'homme, et non plus celle du Créateur. C'étaient de vastes amoncellements de pierres où l'on distinguait de vagues formes de châteaux, de temples, revêtus d'un monde de zoophytes en fleurs, et auxquels, au lieu de lierre, les algues et les fucus faisaient un épais manteau végétal. | Но подолгу останавливаться я не мог. Капитан Немо, привыкший к этим страшным гадам, не обращал на них внимания. Мы дошли до плоскогорья, где меня ожидали новые нечаянности. Живописные развалины, изобличавшие творение рук человеческих, а не творчество природы, представились моему изумленному взору. В этом бесформенном нагромождении камня, под пестрым ковром живописных животных-цветов, под покровом ламинарий и фукусов, заступивших место плюща, угадывались архитектурные пропорции зданий, дворцов, храмов. |
| Mais qu'était donc cette portion du globe engloutie par les cataclysmes ? Qui avait disposé ces roches et ces pierres comme des dolmens des temps anté-historiques ? Où étais-je, où m'avait entraîné la fantaisie du capitaine Nemo ? | История потопов на земном шаре включила ли в свой синодик этот потонувший материк? Какой зодчий высек эти скалы и камни наподобие друидического памятника доисторических времен? Где я находился? Куда увлекла меня фантазия капитана Немо? |
| J'aurais voulu l'interroger. Ne le pouvant, je l'arrêtai. Je saisis son bras. Mais lui, secouant la tête, et me montrant le dernier sommet de la montagne, sembla me dire : | Я должен был это знать. Окликнуть капитана я не мог. Я схватил его за руку. Но он, отрицательно покачав головой, указал на вершину горы, как бы говоря: |
| "Viens ! viens encore ! viens toujours !" | "Иди! Иди вперед! Все выше!" |
| Je le suivis dans un dernier élan, et en quelques minutes, j'eus gravi le pic qui dominait d'une dizaine de mètres toute cette masse rocheuse. | Собрав последние силы, я пошел за капитаном; к через несколько минут мы вскарабкались на горный пик, метров на десять взметнувшийся над скалистым массивом. |
| Je regardai ce côté que nous venions de franchir. La montagne ne s'élevait que de sept à huit cents pieds au-dessus de la plaine ; mais de son versant opposé, elle dominait d'une hauteur double le fond en contre bas de cette portion de l'Atlantique. Mes regards s'étendaient au loin et embrassaient un vaste espace éclairé par une fulguration violente. En effet, c'était un volcan que cette montagne. A cinquante pieds au-dessous du pic, au milieu d'une pluie de pierres et de scories, un large cratère vomissait des torrents de lave, qui se dispersaient en cascade de feu au sein de la masse liquide. Ainsi posé, ce volcan, comme un immense flambeau, éclairait la plaine inférieure jusqu'aux dernières limites de l'horizon. | Я оглянулся. С той стороны, откуда мы пришли, высота склона была не более семисот или восьмисот футов от уровня дна. Но по другую сторону гора была вдвое выше, поднимаясь отвесно над уровнем глубокой впадины в этой части Атлантического океана. Перед моими глазами расстилалось необозримое ярко освещенное пространство. Гора, на которой мы стояли, была вулканом. Футах в пятидесяти от горной вершины, среди настоящего ливня камней и шлака, из широкого жерла кратера изливались потоки лавы, низвергавшиеся по склонам вулкана огненными каскадами в лоно вод. Вулкан, как чудовищный факел, освещал, куда хватает глаз, равнину, лежавшую у его подножия. |
| J'ai dit que le cratère sous-marin rejetait des laves, mais non des flammes. Il faut aux flammes l'oxygène de l'air, et elles ne sauraient se développer sous les eaux ; mais des coulées de lave, qui ont en elles le principe de leur incandescence, peuvent se porter au rouge blanc, lutter victorieusement contre l'élément liquide et se vaporiser à son contact. De rapides courants entraînaient tous ces gaz en diffusion, et les torrents laviques glissaient jusqu'au bas de la montagne, comme les déjections du Vésuve sur un autre Torre del Greco. | Я сказал, что подводный вулкан извергал расплавленную лаву, но не пламень. Для пламени необходим воздух, насыщенный кислородом, и огонь в жидкой среде не горит. Но потоки раскаленной добела лавы при соприкосновении с водой образуют водяные пары. Образовавшиеся пары быстро рассеивались, а потоки огненной лавы растекались до самой подошвы горы, подобно потокам лавы при извержении Везувия, изливающимся на Торре дель Греко. |
| En effet, là, sous mes yeux, ruinée, abîmée, jetée bas, apparaissait une ville détruite, ses toits effondrés, ses temples abattus, ses arcs disloqués, ses colonnes gisant à terre, où l'on sentait encore les solides proportions d'une sorte d'architecture toscane ; plus loin, quelques restes d'un gigantesque aqueduc ; ici l'exhaussement empâté d'une acropole, avec les formes flottantes d'un Parthénon ; là, des vestiges de quai, comme si quelque antique port eût abrité jadis sur les bords d'un océan disparu les vaisseaux marchands et les trirèmes de guerre ; plus loin encore, de longues lignes de murailles écroulées, de larges rues désertes, toute une Pompéi enfouie sous les eaux, que le capitaine Nemo ressuscitait à mes regards ! | И тут перед моими глазами возник мертвый город: развалины зданий с обвалившимися крышами, обрушившимися стенами; руины храмов с осевшими арками, с колоннами, поверженными на землю, но не утратившими солидных пропорций тосканской архитектуры; вдали - гигантские остовы водопровода; у подножия вулкана, занесенные илом, останки Акрополя, предвосхитившего Парфенон; а далее - следы набережной, все приметы приморского порта, служившего убежищем для торговых судов и военных трирем; а еще дальше - длинные ряды рухнувших зданий, пустынные провалы бывших улиц, - новая Помпея, скрытая под водами! И она возникала передо мною волею капитана Немо! |
| Où étais-je ? Où étais-je ? Je voulais le savoir à tout prix, je voulais parler, je voulais arracher la sphère de cuivre qui emprisonnait ma tête. | Где я? Где? Я хотел знать это, хотел спросить об этом, хотя бы пришлось сбросить с головы защитный шлем! |
| Mais le capitaine Nemo vint à moi et m'arrêta d'un geste. Puis, ramassant un morceau de pierre crayeuse, il s'avança vers un roc de basalte noire et traça ce seul mot : | Но капитан Немо уже подходил ко мне и знаком остановил мою руку. Затем, подняв кусок мелового камня, он начертал на черной базальтовой стене одно лишь слово: |
| ATLANTIDE | _АТЛАНТИДА_. |
| Quel éclair traversa mon esprit ! L'Atlantide, l'ancienne Méropide de Théopompe, l'Atlantide de Platon, ce continent nié par Origène, Porphyre, Jamblique, D'Anville, Malte-Brun, Humboldt, qui mettaient sa disparition au compte des récits légendaires, admis par Possidonius, Pline, Ammien-Marcellin, Tertullien, Engel, Sherer, Tournefort, Buffon, d'Avezac, je l'avais là sous les yeux, portant encore les irrécusables témoignages de sa catastrophe ! C'était donc cette région engloutie qui existait en dehors de l'Europe, de l'Asie, de la Libye, au-delà des colonnes d'Hercule, où vivait ce peuple puissant des Atlantes, contre lequel se firent les premières guerres de l'ancienne Grèce ! | Словно молния пронзила мысль! Атлантида! Древняя Меропида Теопомпа! Атлантида Платона! Материк, существование которого оспаривали Ориген, Порфирий, Ямблих, д'Анвиль, Мальтбрен, Гумбольдт, относя историю его исчезновения в область легенд! Но его существование признавали Посидоний, Плиний, Аммиан Марцеллин, Тертуллиан, Энгель, Шерер, Турнефор, Бюффон, д'Аверзак. Атлантида лежала перед моими глазами со всеми свидетельствами постигшей ее катастрофы! Так вот он, этот исчезнувший материк, о котором известно было лишь то, что он находился вне Европы, вне Азии, вне Ливии, по ту сторону Геркулесовых столбов, и что жило там могущественное племя атлантов, с которыми древние греки вели свои первые войны! |
| L'historien qui a consigné dans ses écrits les hauts faits de ces temps héroiques, c'est Platon lui-même. Son dialogue de Timée et de Critias a été, pour ainsi dire, tracé sous l'inspiration de Solon, poète et législateur. | Летописцем, запечатлевшим своим пером великие деяния того времени, был Платон. Диалог между Тимеем и Критием был написан под вдохновенным влиянием Солона, поэта и законодателя. |
| Un jour, Solon s'entretenait avec quelques sages vieillards de Sais, ville déjà vieille de huit cents ans, ainsi que le témoignaient ses annales gravées sur le mur sacré de ses temples. L'un de ces vieillards raconta l'histoire d'une autre ville plus ancienne de mille ans. Cette première cité athénienne, âgée de neuf cents siècles, avait été envahie et en partie détruite par les Atlantes. Ces Atlantes, disait-il, occupaient un continent immense plus grand que l'Afrique et l'Asie réunies, qui couvrait une surface comprise du douzième degré de latitude au quarantième degré nord. Leur domination s'étendait même à l'Egypte. Ils voulurent l'imposer jusqu'en Grèce, mais ils durent se retirer devant l'indomptable résistance des Hellènes. Des siècles s'écoulèrent. Un cataclysme se produisit, inondations, tremblements de terre. Une nuit et un jour suffirent à l'anéantissement de cette Atlantide dont les plus hauts sommets, Madère, les Açores, les Canaries, les îles du cap Vert, émergent encore. | Однажды Солон беседовал с некими учеными старцами из Саиса - города, насчитывавшего уже тогда около восьми столетий своего существования, о чем свидетельствовали летописи, высеченные на стенах храма. Один из старцев рассказал историю города, древнее Саиса на тысячу лет. Этим первым афинским городом, существовавшим уже девятьсот столетий, овладели атланты и частично его разрушили. Эти атланты, говорил он, обитали на материке, который был больше Африки и Азии, взятых вместе, и занимал пространство, лежащее между 12o и 40o северной широты. Власть атлантов распространялась даже на Египет. Они хотели подчинить себе и Грецию, но должны были отступить перед мужественным сопротивлением эллинов. Прошли века. Потопы, землетрясения обрушились на нашу планету. И достаточно было одной ночи и одного дня, чтобы была стерта с лица земли Атлантида. Только вершины ее самых высоких гор - Мадейры, острова Азорские, острова Канарские, остров Зеленого Мыса - видны и поныне! |
| Tels étaient ces souvenirs historiques que l'inscription du capitaine Nemo faisait palpiter dans mon esprit. Ainsi donc, conduit par la plus étrange destinée, je foulais du pied l'une des montagnes de ce continent ! Je touchais de la main ces ruines mille fois séculaires et contemporaines des époques géologiques ! Je marchais là même où avaient marché les contemporains du premier homme ! J'écrasais sous mes lourdes semelles ces squelettes d'animaux des temps fabuleux, que ces arbres, maintenant minéralisés, couvraient autrefois de leur ombre ! | Все это я вспомнил, прочтя надпись капитана Немо. Так вот куда привела меня непостижимая судьба! Я стоял на вершине горы исчезнувшего материка! Прикасался к камням зданий, современных геологическим эпохам! Ступал по земле, по которой ходили современники первого человека! Под моими ногами хрустели кости ископаемых, живших в баснословные времена под сенью дерев, ныне обратившихся в камень! |
| Ah ! pourquoi le temps me manquait-il ! J'aurais voulu descendre les pentes abruptes de cette montagne, parcourir en entier ce continent immense qui sans doute reliait l'Afrique à l'Amérique, et visiter ces grandes cités antédiluviennes. Là, peut-être, sous mes regards, s'étendaient Makhimos, la guerrière, Eusebès, la pieuse, dont les gigantesques habitants vivaient des siècles entiers, et auxquels la force ne manquait pas pour entasser ces blocs qui résistaient encore à l'action des eaux. Un jour peut-être, quelque phénomène éruptif les ramènera à la surface des flots, ces ruines englouties ! On a signalé de nombreux volcans sous-marins dans cette portion de l'Océan, et bien des navires ont senti des secousses extraordinaires en passant sur ces fonds tourmentés. Les uns ont entendu des bruits sourds qui annonçaient la lutte profonde des éléments ; les autres ont recueilli des cendres volcaniques projetées hors de la mer. Tout ce sol jusqu'à l'Equateur est encore travaillé par les forces plutoniennes. Et qui sait si, dans une époque éloignée, accrus par les déjections volcaniques et par les couches successives de laves, des sommets de montagnes ignivomes n'apparaîtront pas à la surface de l'Atlantique ! | Ах, почему у меня не было достаточно времени! Я бы спустился по крутому откосу горы, прошел бы весь этот легендарный материк, некогда соединявший, несомненно, Африку с Америкой! Посетил бы города допотопных времен, там, может статься, я набрел бы на воинственный Махимос, на религиозный Эусебес, где обитали гиганты, жившие целыми столетиями и своей могучей рукой ворочавшие эти глыбы, противостоящие и поныне разрушительному действию воды! Как знать, не настанет ли день и силою какого-нибудь процесса внутри Земли не поднимется ли этот погребенный под водою материк на поверхность океана? Разве в этой части океана не обнаружено множество подводных вулканов и разве многие суда, плавая в этих неспокойных водах, не ощущали сильных толчков, сотрясавших их корпус? На одних слышен был глухой гул, говоривший о разгуле разбушевавшихся стихий; на других удавалось собрать вулканический пепел, выброшенный на поверхность вод. Вплоть до экватора вся эта часть нашей планеты подвержена действию плутонических сил. И кто знает, в какую-нибудь отдаленную эпоху, в процессе вулканических извержений при новообразованиях из наслоений лавы, не покажутся ли снова на поверхности Атлантического океана вершины подводных огнедышащих гор? |
| Pendant que je rêvais ainsi, tandis que je cherchais à fixer dans mon souvenir tous les détails de ce paysage grandiose, le capitaine Nemo, accoudé sur une stèle moussue, demeurait immobile et comme pétrifié dans une muette extase. Songeait-il à ces générations disparues et leur demandait-il le secret de la destinée humaine ? Etait-ce à cette place que cet homme étrange venait se retremper dans les souvenirs de l'histoire, et revivre de cette vie antique, lui qui ne voulait pas de la vie moderne ? Que n'aurais-je donné pour connaître ses pensées, pour les partager, pour les comprendre ! | В то время как я предавался мечтаниям, в то время как я старался запечатлеть в памяти все подробности этого грандиозного пейзажа, капитан Немо, облокотясь о замшелую стену, застыл в немом восторге. Думал ли он об этих исчезнувших поколениях? Искал ли тут разгадку человеческих судеб? И не за тем ли явился сюда этот странный человек, чтобы почерпнуть новые силы в историческом прошлом, пожить жизнью гигантов? Чего бы я не дал, чтобы узнать его мысли, понять их и разделить с ним! |
| Nous restâmes à cette place pendant une heure entière, contemplant la vaste plaine sous l'éclat des laves qui prenaient parfois une intensité surprenante. Les bouillonnements intérieurs faisaient courir de rapides frissonnements sur l'écorce de la montagne. Des bruits profonds, nettement transmis par ce milieu liquide, se répercutaient avec une majestueuse ampleur. | Мы провели тут целый час, созерцая раскинувшуюся у наших ног равнину при блеске раскаленной лавы порою ослепительной яркости! От внутриземного клокотания расплавленных пород дрожь пробегала по поверхности горы. Глухой гул вулкана, отчетливо передававшийся через воду, звучал величественно! |
| En ce moment, la lune apparut un instant à travers la masse des eaux et jeta quelques pâles rayons sur le continent englouti. Ce ne fut qu'une lueur, mais d'un indescriptible effet. Le capitaine se leva, jeta un dernier regard à cette immense plaine ; puis de la main il me fit signe de le suivre. | В эту минуту луна проглянула сквозь водную толщу и бросила свои бледные лучи на потонувший материк. То был только отблеск лунного света, но впечатление создалось незабываемое! Капитан выпрямился, окинул последним взглядом равнину, затем подал мне знак следовать за ним. |
| Nous descendîmes rapidement la montagne. La forêt minérale une fois dépassée, j'aperçus le fanal du Nautilus qui brillait comme une étoile. Le capitaine marcha droit à lui, et nous étions rentrés à bord au moment où les premières teintes de l'aube blanchissaient la surface de l'Océan. | Мы быстро сошли с горы. Миновав ископаемый лес, я увидел вдали прожектор "Наутилуса", светившийся как звезда. Капитан шел на этот свет. И мы взошли на борт судна в то самое время, когда первые лучи восходящего солнца коснулись поверхности океана! |
Deuxième partie)/часть вторая
X LES HOUILLERES SOUS-MARINES/10. ПОДВОДНЫЕ КАМЕННОУГОЛЬНЫЕ КОПИ
| France | Русский |
| Le lendemain, 20 février, je me réveillais fort tard. Les fatigues de la nuit avaient prolongé mon sommeil jusqu'à onze heures. Je m'habillai promptement. J'avais hâte de connaître la direction du Nautilus. Les instruments m'indiquèrent qu'il courait toujours vers le sud avec une vitesse de vingt milles à l'heure par une profondeur de cent mètres. | На следующий день, 20 февраля, я встал очень поздно. Ночная усталость дала себя знать, и я проспал до одиннадцати часов. Быстро оделся. Поспешил узнать курс "Наутилуса". Приборы показывали, что судно по-прежнему идет на юг, со скоростью двадцати миль в час, на глубине ста метров под уровнем моря. |
| Conseil entra. Je lui racontai notre excursion nocturne, et, les panneaux étant ouverts, il put encore entrevoir une partie de ce continent submergé. | Пришел Консель. Я рассказал ему о нашей ночной экскурсии. Створы в салоне были раздвинуты, и он успел увидеть мельком часть потонувшего материка. |
| En effet, le Nautilus rasait à dix mètres du sol seulement la plaine de l'Atlantide. Il filait comme un ballon emporté par le vent au-dessus des prairies terrestres ; mais il serait plus vrai de dire que nous étions dans ce salon comme dans le wagon d'un train express. Les premiers plans qui passaient devant nos yeux, c'étaient des rocs découpés fantastiquement, des forêts d'arbres passés du règne végétal au règne animal, et dont l'immobile silhouette grimaçait sous les flots. C'étaient aussi des masses pierreuses enfouies sous des tapis d'axidies et d'anémones, hérissées de longues hydrophytes verticales, puis des blocs de laves étrangement contournés qui attestaient toute la fureur des expansions plutoniennes. | "Наутилус" шел на глубине десяти метров над уровнем дна. Он проносился над Атлантидой, как воздушный шар, гонимый ветром, проносится над земными лугами. Пожалуй, правильнее было бы сказать, что мы неслись со скоростью экспресса. Первым планом проходили перед нашими глазами скалы фантастического вида, деревья, перешедшие из растительного царства в ископаемое, окаменелые силуэты которых искажались набегавшими волнами. Груды камней, скрытые под ковром асцидий и морских анемонов, ощетинившиеся зарослями водорослей, стоящими вертикально, чудовищно исковерканные наплывы застывшей лавы - все свидетельствовало о разрушительной силе плутонических извержений. |
| Tandis que ces sites bizarres resplendissaient sous nos feux électriques, je racontais à Conseil l'histoire de ces Atlantes, qui, au point de vue purement imaginaire, inspirèrent à Bailly tant de pages charmantes. Je lui disais les guerres de ces peuples héroiques. Je discutais la question de l'Atlantide en homme qui ne peut plus douter. Mais Conseil, distrait, m'écoutait peu, et son indifférence à traiter ce point historique me fut bientôt expliquée. | Причудливые пейзажи возникали, попадая в фокус нашего прожектора, а я тем временем рассказывал Конселю об атлантах, фантастическая история которых вдохновила Бальи посвятить им столько прелестных страниц. Я рассказывал ему о том, какие войны вел этот героический народ. Я толковал об Атлантиде как человек, не сомневавшийся в ее существовании. Консель слушал меня рассеянно; его равнодушное отношение к столь волнующему историческому событию вскоре объяснилось. |
| En effet, de nombreux poissons attiraient ses regards, et quand passaient des poissons, Conseil, emporté dans les abîmes de la classification, sortait du monde réel. Dans ce cas, je n'avais plus qu'à le suivre et à reprendre avec lui nos études ichtyologiques. | Внимание его привлекли рыбы, во множестве плававшие вокруг судна. А Консель при виде рыб, по обыкновению, погружался в дебри классификации и уносился за пределы действительности. Поэтому мне оставалось только следовать его примеру и заняться вместе с ним ихтиологическими изысканиями. |
| Du reste, ces poissons de l'Atlantique ne différaient pas sensiblement de ceux que nous avions observés jusqu'ici. C'étaient des raies d'une taille gigantesque, longues de cinq mètres et douées d'une grande force musculaire qui leur permet de s'élancer au-dessus des flots, des squales d'espèces diverses, entre autres, un glauque de quinze pieds, à dents triangulaires et aiguës, que sa transparence rendait presque invisible au milieu des eaux, des sagres bruns, des humantins en forme de prismes et cuirassés d'une peau tuberculeuse, des esturgeons semblables à leurs congénères de la Méditerranée, des syngnathes-trompettes, longs d'un pied et demi, jaune-brun, pourvus de petites nageoires grises, sans dents ni langue, et qui défilaient comme de fins et souples serpents. | Впрочем, рыбы в Атлантическом океане не слишком резко отличались от рыб, встречавшихся нам в других морях. Тут были гигантские скаты длиною в пять метров, обладающие большой мускульной силой, позволявшей им подниматься над поверхностью воды; различные виды акул, и между ними акула обыкновенная, или мокой аспидно-синего цвета, длиной в пятнадцать футов, с острыми трехгранной формы зубами, которая благодаря своей окраске почти не отличима в морских водах; коричневые морские караси; акулы-людоеды, с шероховатой, бугристой кожей, с цилиндрическим телом; осетры, похожие на своих сородичей в Средиземном море; морские иглы-трубачи длиною в полтора метра, светло-бурого цвета, с маленькими серыми плавниками, лишенные зубов и языка. Они извивались в воде, как змейки. |
| Parmi les poissons osseux, Conseil nota des makairas noirâtres, longs de trois mètres et armés à leur mâchoire supérieure d'une épée perçante, des vives, aux couleurs animées, connues du temps d'Aristote sous le nom de dragons marins et que les aiguillons de leur dorsale rendent très dangereux à saisir, puis, des coryphèmes, au dos brun rayé de petites raies bleues et encadré dans une bordure d'or, de belles dorades, des chrysostones-lune, sortes de disques à reflets d'azur, qui, éclairés en dessus par les rayons solaires, formaient comme des taches d'argent, enfin des xyphias-espadons, longs de huit mètres, marchant par troupes, portant des nageoires jaunâtres taillées en faux et de longs glaives de six pieds, intrépides animaux, plutôt herbivores que piscivores, qui obéissaient au moindre signe de leurs femelles comme des maris bien stylés. | Между костистыми рыбами внимание Конселя привлекала черноватая меч-рыба длиною в три метра, с острым мечом на верхней челюсти; из ярко окрашенных рыб его заинтересовала рыба, известная во времена Аристотеля под названием морского дракона; шипы ее спинного плавника жестки и колючи, уколы их болезненны и опасны, потому что слизь, окружающая шипы, обладает ядовитыми свойствами; корифена, или золотая макрель, глянцевито-голубого цвета, с золотой каймой; прелестные дорады, или золотые рыбки; луна-рыба, похожая на серебряный диск, с чудным отливом в лазурь, - при солнечном свете рыбки поблескивали в воде, как серебряные монеты; наконец, саблянка, - с вытянутым и сжатым с боков телом, длиною в восемь метров, у которой грудные и спинные плавники серповидной формы, а большой хвостовой - шесть футов длиною, в виде полумесяца, - хищное животное, скорее травоядное, нежели рыбоядное; ее самцы повинуются малейшему знаку своих самок, как хорошо вышколенные мужья. |
| Mais tout en observant ces divers échantillons de la faune marine, je ne laissais pas d'examiner les longues plaines de l'Atlantide. Parfois, de capricieux accidents du sol obligeaient le Nautilus à ralentir sa vitesse, et il se glissait alors avec l'adresse d'un cétacé dans d'étroits étranglements de collines. Si ce labyrinthe devenait inextricable, l'appareil s'élevait alors comme un aérostat, et l'obstacle franchi, il reprenait sa course rapide à quelques mètres au-dessus du fond. Admirable et charmante navigation, qui rappelait les manoeuvres d'une promenade aérostatique, avec cette différence toutefois que le Nautilus obéissait passivement à la main de son timonier. | Но, наблюдая различных представителей морской фауны, я в то же время любовался равнинами Атлантиды. Порой из-за удивительной неровности морского дна "Наутилус" замедлял ход и скользил с увертливостью китообразного в узких проходах между холмами. Случалось, этот лабиринт так запутывался, что становился непроходимым; тогда подводный корабль, как аэростат, взмывал на большую высоту и, миновав препятствие, снова стремил свой бег в нескольких метрах над уровнем дна. Увлекательное, восхитительное плавание! Оно напоминало полет на воздушном шаре, с тою лишь разницей, что "Наутилус" слепо повиновался руке штурмана. |
| Vers quatre heures du soir, le terrain, généralement composé d'une vase épaisse et entremêlée de branches minéralisées, se modifia peu à peu, il devint plus rocailleux et parut semé de conglomérats, de tufs basaltiques, avec quelques semis de laves et d'obsidiennes sulfureuses. | Около четырех часов вечера характер дна, покрытого густым слоем ила, смешанного с окаменевшими ветвями деревьев, начал видоизменяться. Оно становилось более каменистым, как бы усеянным конгломератами, базальтовым туфом, натеками лавы и сернистыми обсидианами. |
| Je pensai que la région des montagnes allait bientôt succéder aux longues plaines, et, en effet, dans certaines évolutions du Nautilus, j'aperçus l'horizon méridional barré par une haute muraille qui semblait fermer toute issue. Son sommet dépassait évidemment le niveau de l'Océan. Ce devait être un continent, ou tout au moins une île, soit une des Canaries, soit une des îles du cap Vert. Le point n'ayant pas été fait - à dessein peut-être - j'ignorais notre position. En tout cas, une telle muraille me parut marquer la fin de cette Atlantide, dont nous n'avions parcouru, en somme, qu'une minime portion. | Я подумал, что мы вступаем, видимо, в гористую полосу, которая заступит место нескончаемой равнины. И в самом деле, в то время как "Наутилус" делал свои эволюции, я заметил, что горизонт на юге прегражден высоким горным кряжем, по-видимому совершенно непроходимым. Вершина его, очевидно, выступала над уровнем океана. Гранитная стена являлась, видимо, подножием материка или по меньшей мере острова, - будь то один из островов Зеленого Мыса или Канарских. Координаты местности не были нанесены на карту, - как знать, не умышленно ли? - и я не имел представления, где именно мы находимся. Но, как мне казалось, эта гранитная стена представляла собою оконечность Атлантиды, лишь малую часть которой нам довелось обозреть. |
| La nuit n'interrompit pas mes observations. J'étais resté seul. Conseil avait regagné sa cabine. Le Nautilus, ralentissant son allure, voltigeait au-dessus des masses confuses du sol, tantôt les effleurant comme s'il eût voulu s'y poser, tantôt remontant capricieusement à la surface des flots. | Я не прерывал своих наблюдений и ночью. Консель ушел к себе. Я остался один в салоне. Замедлив бег, "Наутилус" вольтижировал над массивными взбросами вулканического происхождения, загромождавшими океанское дно. Порою, точно готовясь сесть, он шел, прижавшись к его серым массивам, едва различимым в густой мгле, - и вдруг взмывал на поверхность океана! |
| J'entrevoyais alors quelques vives constellations à travers le cristal des eaux, et précisément cinq ou six de ces étoiles zodiacales qui traînent à la queue d'Orion. | В эти короткие мгновения сквозь кристальные воды поверхностных слоев я мельком видел пять или шесть зодиакальных звезд, что блестят в хвосте Ориона. |
| Longtemps encore, je serais resté à ma vitre, admirant les beautés de la mer et du ciel, quand les panneaux se refermèrent. A ce moment, le Nautilus était arrivé à l'aplomb de la haute muraille. Comment manoeuvrerait-il, je ne pouvais le deviner. Je regagnai ma chambre. Le Nautilus ne bougeait plus. Je m'endormis avec la ferme intention de me réveiller après quelques heures de sommeil. | Долгие часы мог бы я любоваться торжественной красотой моря и неба! Но ставни задвинулись. В этот момент "Наутилус" как раз подходил к высокой гранитной стене. Как преодолеет он гранитную преграду? Я не мог себе этого представить. Поневоле пришлось возвращаться в каюту. Судно стояло на месте. Я заснул с твердым намерением проснуться пораньше. |
| Mais, le lendemain, il était huit heures lorsque je revins au salon. Je regardai le manomètre. Il m'apprit que le Nautilus flottait à la surface de l'Océan. J'entendais, d'ailleurs, un bruit de pas sur la plate-forme. Cependant aucun roulis ne trahissait l'ondulation des lames supérieures. | Но, когда утром я вышел в салон, было уже восемь часов. Я взглянул на манометр. Он показывал, что "Наутилус" всплыл на поверхность вод. Слышались шаги на палубе. Однако боковой качки, неизбежной при плавании на море, не ощущалось. |
| Je montai jusqu'au panneau. Il était ouvert. Mais, au lieu du grand jour que j'attendais, je me vis environné d'une obscurité profonde. Où étions-nous ? M'étais-je trompé ? Faisait-il encore nuit ? Non ! Pas une étoile ne brillait, et la nuit n'a pas de ces ténèbres absolues. | Я направился к люку. Люк был открыт. Я выглянул наружу, но вместо дневного света меня окутал глубокий мрак. Где мы? Не ошибся ли я? Неужто еще стоит ночь? Нет! Ни одной звезды на небе! И ночью не бывает такой непроглядной тьмы. |
| Je ne savais que penser, quand une voix me dit : | Я растерялся. Чей-то голос окликнул меня: |
| "C'est vous, monsieur le professeur ? | - Это вы, господин профессор? |
| - Ah ! capitaine Nemo, répondis-je, où sommes-nous ? | - А-а! Капитан Немо! - сказал я. - Где мы находимся? |
| - Sous terre, monsieur le professeur. | - Под землей, господин профессор. |
| - Sous terre ! m'écriai-je ! Et le Nautilus flotte encore ? | - Под землей! - вскричал я. - Но "Наутилус" идет? |
| - Il flotte toujours. | - Идет по-прежнему. |
| - Mais, je ne comprends pas ? | - Ничего не понимаю. |
| - Attendez quelques instants. Notre fanal va s'allumer, et, si vous aimez les situations claires, vous serez satisfait." | - Потерпите несколько минут. Включат прожектор, и, если вы предпочитаете ясность ситуации, вы будете довольны. |
| Je mis le pied sur la plate-forme et j'attendis. L'obscurité était si complète que je n'apercevais même pas le capitaine Nemo. Cependant, en regardant au zénith, exactement au-dessus de ma tête, je crus saisir une lueur indécise, une sorte de demi-jour qui emplissait un trou circulaire. En ce moment, le fanal s'alluma soudain, et son vif éclat fit évanouir cette vague lumière. | Я вышел на палубу и стал ждать. Мрак был так глубок, что я даже не видел капитана Немо. Однако, взглянув вверх, я заметил над самой моей головой полоску слабого света, вернее, проблеск света, проникавший через кругообразное отверстие. Но тут включили прожектор, и его ослепительное сияние поглотило мерцающий лучик. |
| Je regardai, après avoir un instant fermé mes yeux éblouis par le jet électrique. Le Nautilus était stationnaire. Il flottait auprès d'une berge disposée comme un quai. Cette mer qui le supportait en ce moment, c'était un lac emprisonné dans un cirque de murailles qui mesurait deux milles de diamètre, soit six milles de tour. Son niveau, - le manomètre l'indiquait - ne pouvait être que le niveau extérieur, car une communication existait nécessairement entre ce lac et la mer. | Я закрыл на минуту глаза, ослепленные электрическим освещением. Затем стал осматриваться кругом. "Наутилус" стоял, покачиваясь возле высокого берега, напоминавшего набережную. Море превратилось в озеро, заключенное в кольцо каменных стен. Диаметр озера равнялся двум милям, иначе говоря, шести милям в окружности. Уровень воды в озере, - как и показывал манометр, - не мог разниться с уровнем воды в океане, ибо между озером и океаном, несомненно, имелось сообщение. |
| Les hautes parois, inclinées sur leur base, s'arrondissaient en voûte et figuraient un immense entonnoir retourné, dont la hauteur comptait cinq ou six cents mètres. Au sommet s'ouvrait un orifice circulaire par lequel j'avais surpris cette légère clarté, évidemment due au rayonnement diurne. | Высокие наклонные стены постепенно смыкались на высоте пятисот или шестисот метров, образуя как бы огромную перевернутую воронку. Воронка оканчивалась круглым отверстием, через которое и проникал рассеянный дневной свет. |
| Avant d'examiner plus attentivement les dispositions intérieures de cette énorme caverne, avant de me demander si c'était là l'ouvrage de la nature ou de l'homme, j'allai vers le capitaine Nemo. | Прежде чем внимательно исследовать внутреннее расположение огромной пещеры и доискиваться, было ли это делом рук человеческих, или работой природы, я подошел к капитану Немо. |
| "Où sommes-nous ? dis-je. | - Где же все-таки мы находимся? - спросил я. |
| - Au centre même d'un volcan éteint, me répondit le capitaine, un volcan dont la mer a envahi l'intérieur à la suite de quelque convulsion du sol. Pendant que vous dormiez, monsieur le professeur, le Nautilus a pénétré dans ce lagon par un canal naturel ouvert à dix mètres au-dessous de la surface de l'Océan. C'est ici son port d'attache, un port sûr, commode, mystérieux, abrité de tous les rhumbs du vent ! Trouvez-moi sur les côtes de vos continents ou de vos îles une rade qui vaille ce refuge assuré contre la fureur des ouragans. | - В недрах потухшего вулкана, - отвечал капитан, - вулкана, залитого морем вследствие какого-нибудь тектонического сотрясения. В то время как вы спали, господин профессор, "Наутилус" проник в эту лагуну через естественный канал, прорытый в десяти метрах под уровнем океана. Тут его гавань! Гавань надежная, удобная, скрытая от всех глаз, защищенная от ветров всех румбов! Укажите мне на берегах ваших материков или островов хоть один рейд, который мог так же надежно укрыть судно от бушевания урагана! |
| - En effet, répondis-je, ici vous êtes en sûreté, capitaine Nemo. Qui pourrait vous atteindre au centre d'un volcan ? Mais, à son sommet, n'ai-je pas aperçu une ouverture ? | - Совершенно верно, - отвечал я, - здесь вы в безопасности, капитан Немо! Что может грозить вам в недрах вулкана? Но в его вершине я заметил какое-то отверстие? |
| - Oui, son cratère, un cratère empli jadis de laves, de vapeurs et de flammes, et qui maintenant donne passage à cet air vivifiant que nous respirons. | - Да, это кратер! Кратер, некогда извергавший лаву, серные пары и пламень. Теперь же он снабжает нас чистым воздухом. |
| - Mais quelle est donc cette montagne volcanique ? demandai-je. | - Но какая же это огнедышащая гора? |
| - Elle appartient à un des nombreux îlots dont cette mer est semée. Simple écueil pour les navires, pour nous caverne immense. Le hasard me l'a fait découvrir, et, en cela, le hasard m'a bien servi. | - Здешние воды усеяны островами вулканического происхождения, и таких гор тут множество. Для моряков - это простой риф, для нас - огромная пещера. Я случайно открыл ее, и этот случай оказал мне большую услугу. |
| - Mais ne pourrait-on descendre par cet orifice qui forme le cratère du volcan ? | - А нельзя ли спуститься сюда через жерло вулкана? |
| - Pas plus que je ne saurais y monter. Jusqu'à une centaine de pieds, la base intérieure de cette montagne est praticable, mais au-dessus, les parois surplombent, et leurs rampes ne pourraient être franchies. | - Ни спуститься, ни подняться нельзя! Футов на сто от основания горы еще можно вскарабкаться, но выше - стены уклоняются от отвесной линии, образуя купол свода, и становятся неприступными. |
| - Je vois, capitaine, que la nature vous sert partout et toujours. Vous êtes en sûreté sur ce lac, et nul que vous n'en peut visiter les eaux. Mais, à quoi bon ce refuge ? Le Nautilus n'a pas besoin de port. | - Я вижу, капитан, что природа оказывает вам услугу везде и всегда. Вы в полной безопасности на этом озере!. И никто не нарушит покоя здешних вод. Но на что вам эта гавань? "Наутилус" не нуждается в гавани. |
| - Non, monsieur le professeur, mais il a besoin d'électricité pour se mouvoir, d'éléments pour produire son électricité, de sodium pour alimenter ses éléments, de charbon pour faire son sodium, et de houillères pour extraire son charbon. Or, précisément ici, la mer recouvre des forêts entières qui furent enlisées dans les temps géologiques ; minéralisées maintenant et transformées en houille, elles sont pour moi une mine inépuisable. | - Не нуждается, господин профессор! Но он нуждается в электричестве, чтобы двигаться, в батареях, чтобы производить электрическую энергию, в натрии, чтобы питать эти батареи, в угле, чтобы получать натрий, в каменноугольных копях, чтобы добывать уголь. Еще в геологические эпохи море поглотило целые леса, которые уже минерализовались и, превратившись в каменный уголь, служат мне неисчерпаемым источником топлива. |
| - Vos hommes, capitaine, font donc ici le métier de mineurs ? | - Стало быть, ваши матросы, капитан, исполняют обязанности углекопов? |
| - Précisément. Ces mines s'étendent sous les flots comme les houillères de Newcastle. C'est ici que, revêtus du scaphandre, le pic et la pioche à la main, mes hommes vont extraire cette houille, que je n'ai pas même demandée aux mines de la terre. Lorsque je brûle ce combustible pour la fabrication du sodium, la fumée qui s'échappe par le cratère de cette montagne lui donne encore l'apparence d'un volcan en activité. | - Точно так. Эти копи находятся под водой, как и угольные шахты Ньюкасла. В скафандрах, с киркою и заступом в руках, матросы с "Наутилуса" добывают здесь уголь, избавляя меня от нужды в наземных рудниках. Когда я сжигаю это горючее, чтобы получить натрий, дым, выбиваясь из кратера, придает горе вид действующего вулкана. |
| - Et nous les verrons à l'oeuvre, vos compagnons ? | - И мы увидим ваших матросов в работе? |
| - Non, pas cette fois, du moins, car je suis pressé de continuer notre tour du monde sous-marin. Aussi, me contenterai-je de puiser aux réserves de sodium que je possède. Le temps de les embarquer, c'est-à-dire un jour seulement, et nous reprendrons notre voyage. Si donc vous voulez parcourir cette caverne et faire le tour du lagon, profitez de cette journée, monsieur Aronnax." | - Нет! По крайней мере на этот раз. Я спешу завершить наше подводное кругосветное плавание. Поэтому я ограничусь тем, что возьму хранящийся тут запас каменного угля. Как только мы его погрузим, то есть ровно через день, мы пойдем дальше. И если вы хотите осмотреть эту пещеру и обойти лагуну, воспользуйтесь сегодняшним днем, господин Аронакс. |
| Je remerciai le capitaine, et j'allai chercher mes deux compagnons qui n'avaient pas encore quitté leur cabine. Je les invitai à me suivre sans leur dire où ils se trouvaient. | Я поблагодарил капитана и пошел за своими спутниками, которые еще не выходили из каюты. Я пригласил их пройтись со мною, не сказав, где мы находимся. |
| Ils montèrent sur la plate-forme. Conseil, qui ne s'étonnait de rien, regarda comme une chose très naturelle de se réveiller sous une montagne après s'être endormi sous les flots. Mais Ned Land n'eut d'autre idée que de chercher si la caverne présentait quelque issue. | Мы вышли на палубу. Консель, который ничему не удивлялся, нашел совершенно естественным, что, заснув под водою, проснулся под землей. Нед Ленд думал только о том, не имеет ли эта пещера нескольких выходов. |
| Après déjeuner, vers dix heures, nous descendions sur la berge. | После завтрака, около десяти часов, мы сошли на берег. |
| "Nous voici donc encore une fois à terre, dit Conseil. | - Вот мы и опять на земле, - сказал Консель. |
| - Je n'appelle pas cela "la terre", répondit le Canadien. Et d'ailleurs, nous ne sommes pas dessus, mais dessous." | - Я не могу сказать, что нахожусь "на земле", мы скорее под землею. |
| Entre le pied des parois de la montagne et les eaux du lac se développait un rivage sablonneux qui, dans sa plus grande largeur, mesurait cinq cents pieds. Sur cette grève, on pouvait faire aisément le tour du lac. Mais la base des hautes parois formait un sol tourmenté, sur lequel gisaient, dans un pittoresque entassement, des blocs volcaniques et d'énormes pierres ponces. Toutes ces masses désagrégées, recouvertes d'un émail poli sous l'action des feux souterrains, resplendissaient au contact des jets électriques du fanal. La poussière micacée du rivage, que soulevaient nos pas, s'envolait comme une nuée d'étincelles. | Между подошвою горы и водами озера открывался песчаный берег, который в самом широком месте имел не более пятисот футов. По этой узкой ровной полоске можно было обойти вокруг озера. Но у подошвы гранитных стен пещеры лежали в живописном беспорядке изверженные вулканические глыбы и огромные куски пемзы. Расплавленная подземным огнем и затем застывшая масса загоралась тысячью огней, едва свет прожектора касался ее как бы отполированной поверхности. Слюдяная пыль, поднятая нашими ногами, разлеталась облаком искр. |
| Le sol s'élevait sensiblement en s'éloignant du relais des flots, et nous Mmes bientôt arrivés à des rampes longues et sinueuses, véritables raidillons qui permettaient de s'élever peu à peu, mais il fallait marcher prudemment au milieu de ces - conglomérats, qu'aucun ciment ne reliait entre eux, et le pied glissait sur ces trachytes vitreux, faits de cristaux de feldspath et de quartz. | За полоской наносной земли вокруг озера дно пещеры заметно возвышалось. Вскоре мы дошли до уступов, тянувшихся вдоль стены, постепенно уходя ввысь наподобие лестницы, и позволявших с большими предосторожностями подниматься среди груды конгломератов, ничем не сцементированных между собою. Наши ноги скользили по стекловидным трахитам, состоявшим из кристаллов полевого шпата и кварца. |
| La nature volcanique de cette énorme excavation s'affirmait de toutes parts. Je le fis observer à mes compagnons. | Вулканическое происхождение этой гигантской пещеры подтверждалось на каждом шагу. Я обратил на это внимание своих спутников. |
| "Vous figurez-vous, leur demandai-je, ce que devait être cet entonnoir, lorsqu'il s'emplissait de laves bouillonnantes, et que le niveau de ce liquide incandescent s'élevait jusqu'à l'orifice de la montagne, comme la fonte sur les parois d'un fourneau ? | - Представляете себе, - сказал я, - что происходило в этой воронке, когда тут клокотала кипящая лава и уровень этой раскаленной добела жидкости поднимался до самого устья кратера, как металл, расплавленный в доменной печи? |
| - Je me le figure parfaitement, répondit Conseil. Mais monsieur me dira-t-il pourquoi le grand fondeur a suspendu son opération, et comment il se fait que la fournaise est remplacée par les eaux tranquilles d'un lac ? | - Отлично представляю, - отвечал Консель. - Но не скажет ли господин профессор, почему плавильщик остановил свою работу и как случилось, что в горниле вулкана образовалось мирное озеро? |
| - Très probablement, Conseil, parce que quelque convulsion a produit au-dessous de la surface de l'Océan cette ouverture qui a servi de passage au Nautilus. Alors les eaux de l'Atlantique se sont précipitées à l'intérieur de la montagne. Il y a eu lutte terrible entre les deux éléments, lutte qui s'est terminée à l'avantage de Neptune. Mais bien des siècles se sont écoulés depuis lors, et le volcan submergé s'est changé en grotte paisible. | - Вероятнее всего, Консель, в процессе тектонических сотрясений в склоне горы образовалась трещина, именно та самая, через которую "Наутилус" прошел в эту пещеру. Воды Атлантического океана устремились внутрь горы. Завязалась лютая борьба между двумя стихиями, борьба, окончившаяся победой Нептуна. Но много веков прошло с того времени, и затопленный вулкан превратился в тихий грот. |
| - Très bien, répliqua Ned Land. J'accepte l'explication, mais je regrette, dans notre intérêt, que cette ouverture dont parle monsieur le professeur ne soit pas produite au-dessus du niveau de la mer. | - Вот и отлично, - заметил Нед Ленд, - объяснено правильно! Только жаль, что трещина, о которой говорил господин профессор, образовалась не над уровнем моря. |
| - Mais, ami Ned, répliqua Conseil, si ce passage n'eût pas été sous-marin, le Nautilus n'aurait pu y pénétrer ! | - Помилуй, друг Нед! - возразил Консель. - Будь эта трещина в горе, возвышавшейся над уровнем моря, "Наутилусу" не было бы в ней нужды! |
| - Et j'ajouterai, maître Land, que les eaux ne se seraient pas précipitées sous la montagne et que le volcan serait resté volcan. Donc vos regrets sont superflus." | - А я прибавлю, мистер Ленд, что тогда воды не вступили бы внутрь горы и вулкан остался бы вулканом! Ваши сожаления напрасны! |
| Notre ascension continua. Les rampes se faisaient de plus en plus raides et étroites. De profondes excavations les coupaient parfois, qu'il fallait franchir. Des masses surplombantes voulaient être tournées. On se glissait sur les genoux, on rampait sur le ventre. Mais, l'adresse de Conseil et la force du Canadien aidant, tous les obstacles furent surmontés. | Подъем в гору продолжался. Уступы становились все круче и уже. Глубокие трещины пресекали порою наш путь; через них надо было перескакивать. Приходилось обходить обвалившиеся скалы. Взбираться на четвереньках, ползать, лежа на животе! Но благодаря ловкости Конселя и мускульной силе канадца мы преодолели все препятствия. |
| A une hauteur de trente mètres environ, la nature du terrain se modifia, sans qu'il devînt plus praticable. Aux conglomérats et aux trachytes succédèrent de noirs basaltes ; ceux-ci étendus par nappes toutes grumelées de soufflures ; ceux-là formant des prismes réguliers, disposés comme une colonnade qui supportait les retombées de cette voûte immense, admirable spécimen de l'architecture naturelle. Puis, entre ces basaltes serpentaient de longues coulées de laves refroidies, incrustées de raies bitumineuses, et, par places, s'étendaient de larges tapis de soufre. Un jour plus puissant, entrant par le cratère supérieur, inondait d'une vague clarté toutes ces déjections volcaniques, à jamais ensevelies au sein de la montagne éteinte. | На высоте приблизительно тридцати метров характер почвы изменился, но от этого дорога не стала удобнее для ходьбы. За конгломератами и трахитами следовали черные базальты; тут они расстилались ровной поверхностью, шероховатой от застывших пузырей лавы; там вздымались правильными призмами, в виде колоннады, которая поддерживала заплечья громадного свода, являя собой дивный образец архитектурного искусства природы. Между базальтами змеились застывшие лавовые потоки, с вкрапленными в них полосками битуминозных сланцев и местами широкими наплывами серы. Рассеянный дневной свет, поступавший под эти мрачные своды сквозь жерло кратера, слабо освещал изверженные породы, навеки погребенные в недрах угасшего вулкана. |
| Cependant, notre marche ascensionnelle fut bientôt arrêtée, à une hauteur de deux cent cinquante pieds environ, par d'infranchissables obstacles. La voussure intérieure revenait en surplomb, et la montée dut se changer en promenade circulaire. A ce dernier plan, le règne végétal commençait à lutter avec le règne minéral. Quelques arbustes et même certains arbres sortaient des anfractuosités de la paroi. Je reconnus des euphorhes qui laissaient couler leur suc caustique. Des héliotropes, très inhabiles à justifier leur nom, puisque les rayons solaires n'arrivaient jamais jusqu'à eux, penchaient tristement leurs grappes de fleurs aux couleurs et aux parfums à demi passés. &Сcedil;à et là, quelques chrysanthèmes poussaient timidement au pied d'aloès à longues feuilles tristes et maladifs. Mais, entre les coulées de laves, j'aperçus de petites violettes, encore parfumées d'une légère odeur, et j'avoue que je les respirai avec délices. Le parfum, c'est l'âme de la fleur, et les fleurs de la mer, ces splendides hydrophytes, n'ont pas d'âme ! | Однако наше восхождение вскоре было прервано непредвиденным препятствием. На высоте примерно двухсот пятидесяти футов стены, уклоняясь от отвесной линии, переходили в свод, и нам, стало быть, оставалось ограничиться прогулкой вокруг озера. Растительное царство вступало тут в борьбу с царством ископаемых. Несколько кустов и даже редкие деревца росли в выемках камней. Я узнал молочайник, выделявший едкий сок. Гелиотропы, вовсе не оправдывавшие своего названия, потому что солнечные лучи никогда не ласкали их, печально клонили свои головки, бесцветные и без аромата. И там и тут чахлые златоцветы робко выглядывали из-за жалкого алоэ. Но между лавовых потоков цвели фиалки, еще сохранившие свое нежное благоухание. Признаюсь, я с наслаждением вдыхал их аромат. Запах - душа цветка, а морские цветковые растения и великолепные водоросли не имеют запаха! |
| Nous étions arrivés au pied d'un bouquet de dragonniers robustes, qui écartaient les roches sous l'effort de leurs musculeuses racines, quand Ned Land s'écria : | Мы подходили к группе мощных драцен, раздвигавших своими могучими корнями расселины скал, как вдруг Нед Ленд вскричал: |
| "Ah ! monsieur, une ruche ! | - Глядите-ка, господин профессор, улей! |
| - Une ruche ! répliquai-je, en faisant un geste de parfaite incrédulité. | - Улей? - спросил я с недоверием. |
| - Oui ! une ruche, répéta le Canadien, et des abeilles qui bourdonnent autour." | - Улей! Улей! - повторил канадец. - И вокруг него жужжат пчелы. |
| Je m'approchai et je dus me rendre à l'évidence. Il y avait là, à l'orifice d'un trou creusé dans le trou d'un dragonnier, quelques milliers de ces ingénieux insectes, si communs dans toutes les Canaries, et dont les produits y sont particulièrement estimés. | Я подошел и должен был поверить очевидности; Там, в расселине, в дупле драцены, приютился настоящий пчелиный улей; оттуда слышалось жужжание целого роя трудолюбивых пчел, продукция которых высоко ценится на Канарских островах. |
| Tout naturellement, le Canadien voulut faire sa provision de miel, et j'aurais eu mauvaise grâce à m'y opposer. Une certaine quantité de feuilles sèches mélangées de soufre s'allumèrent sous l'étincelle de son briquet, et il commença à enfumer les abeilles. Les bourdonnements cessèrent peu à peu, et la ruche éventrée livra plusieurs livres d'un miel parfumé. Ned Land en remplit son havresac. | Естественно, канадец пожелал запастись медом, в чем я ему не препятствовал. Охапка сухих листьев, смешанных с серой, вспыхнула от искр его огнива. И Нед начал выкуривать пчел. Жужжание вскоре прекратилось, улей опустел, и мы достали несколько литров душистого меда. Нед Ленд до краев наполнил им свою сумку. |
| "Quand j'aurai mélangé ce miel avec la pâte de l'artocarpus, nous dit-il, je serai en mesure de vous offrir un gâteau succulent. | - Прибавив мед в тесто хлебного дерева, - сказал он, - я угощу вас превкусным пирогом. |
| - Parbleu ! fit Conseil, ce sera du pain d'épice. | - Ей-ей! - сказал Консель. - Это будет просто пряник! |
| - Va pour le pain d'épice, dis-je, mais reprenons cette intéressante promenade." | - Пряник так пряник, - сказал я, - а все же пойдемте-ка дальше! |
| A certains détours du sentier que nous suivions alots, le lac apparaissait dans toute son étendue. Le fanal éclairait en entier sa surface paisible qui ne connaissait ni les rides ni les ondulations. Le Nautilus gardait une immobilité parfaite. Sur sa plate-forme et sur la berge s'agitaient les hommes de son équipage, ombres noires nettement découpées au milieu de cette lumineuse atmosphère. | При некоторых поворотах тропинки, по которой мы шли, перед нами развертывалось озеро во всю свою ширь. Прожектор "Наутилуса" освещал его тихие воды, не знавшие ни бриза, ни бурь. "Наутилус" стоял не шелохнувшись. На палубе и на берегу суетились люди, отбрасывая темные тени на освещенные скалы. |
| En ce moment, nous contournions la crête la plus élevée de ces premiers plans de roches qui soutenaient la voûte. Je vis alors que les abeilles n'étaient pas les seuls représentants du règne animal à l'intérieur de ce volcan. Des oiseaux de proie planaient et tournoyaient çà et là dans l'ombre, ou s'enfuyaient de leurs nids perchés sur des pointes de roc. C'étaient des éperviers au ventre blanc, et des crécelles criardes. Sur les pentes détalaient aussi, de toute la rapidité de leurs échasses, de belles et grasses outardes. Je laisse à penser si la convoitise du Canadien fut allumée à la vue de ce gibier savoureux, et s'il regretta de ne pas avoir un fusil entre ses mains. Il essaya de remplacer le plomb par les pierres, et après plusieurs essais infructueux, il parvint à blesser une de ces magnifiques outardes. Dire qu'il risqua vingt fois sa vie pour s'en emparer, ce n'est que vérité pure, mais il fit si bien que l'animal alla rejoindre dans son sac les gâteaux de miel. | Итак, мы обходили верхнюю гряду скалистых уступов, на которую опирался свод. И тут я увидел, что не одни пчелы представляли животное царство в ведрах вулкана. Хищные птицы парили и кружились над нами или с шумом вылетали из гнезд, свитых в неприступных утесах. Это были белогрудые ястребы и крикливая пустельга. По скатам удирали со всей скоростью своих длинных ног вспугнутые нами великолепные жирные дрофы. Предоставлю судить, какая алчность обуяла канадца при виде этой вкусной дичи и как он жалел, что при нем нет ружья! Он попробовал заменить свинец камнями, и после многих неудачных попыток ему удалось сбить великолепную дрофу. Скажу без преувеличения: он раз двадцать рисковал жизнью, пока не поймал раненую птицу! И все же дрофа оказалась в его походной сумке, в соседстве с сотами. |
| Nous dûmes alors redescendre vers le rivage, car la crête devenait impraticable. Au-dessus de nous, le cratère béant apparaissait comme une large ouverture de puits. De cette place, le ciel se laissait distinguer assez nettement, et je voyais courir des nuages échevelés par le vent d'ouest, qui laissaient traîner jusqu'au sommet de la montagne leurs brumeux haillons. Preuve certaine que ces nuages se tenaient à une hauteur médiocre, car le volcan ne s'élevait pas à plus de huit cents pieds au-dessus du niveau de l'Océan. | Гранитная гряда становилась непроходимой, и вскоре нам пришлось спуститься на берег. Над нами зияло жерло кратера, казавшееся отверстием грандиозного колодца. Сквозь него я видел кусочек неба. Облака, гонимые западным ветром, застилали порою своей туманной дымкой жерло кратера. Это означало, что облака несутся на небольшой высоте, ибо вершина вулкана вздымалась всего на восемьсот футов над уровнем океана. |
| Une demi-heure après le dernier exploit du Canadien nous avions regagné le rivage intérieur. Ici, la flore était représentée par de larges tapis de cette criste-marine, petite plante ombellifère très bonne à confire, qui porte aussi les noms de perce-pierre, de passe-pierre et de fenouil-marin. Conseil en récolta quelques bottes. Quant à la faune, elle comptait pas milliers des crustacés de toutes sortes, des homards, des crabes-tourteaux, des palémons, des mysis, des faucheurs, des galatées et un nombre prodigieux de coquillages, porcelaines, rochers et patelles. | Через полчаса после последнего охотничьего подвига канадца мы снова вышли на подземный берег. Флора была тут представлена широкими лужайками мелкого зонтичного растения, известного также под названием камнеломка, или морского укропа, служащего отличной приправой к пище. Зеленым ковром укропа был покрыт весь берег, и Консель собрал несколько пучков этого растения. Что касается фауны, представителями ее являлись тысячи ракообразных всех видов: омары, крабы-отшельники, креветки, мизиды, сенокосцы, галатеи и множество раковин: ужовок, багрянок и блюдечек. |
| En cet endroit s'ouvrait une magnifique grotte. Mes compagnons et moi nous prîmes plaisir à nous étendre sur son sable fin. Le feu avait poli ses parois émaillées et étincelantes, toutes saupoudrées de la poussière du mica. Ned Land en tâtait les murailles et cherchait à sonder leur épaisseur. Je ne pus m'empêcher de sourire. La conversation se mit alors sur ses éternels projets d'évasion, et je crus pouvoir, sans trop m'avancer, lui donner cette espérance : c'est que le capitaine Nemo n'était descendu au sud que pour renouveler sa provision de sodium. J'espérais donc que, maintenant, il rallierait les côtes de l'Europe et de l'Amérique ; ce qui permettrait au Canadien de reprendre avec plus de succès sa tentative avortée. | Мы открыли здесь чудесный грот и с наслаждением растянулись на мелком песке. Огонь отполировал гранитные стены и осыпал их искрящейся слюдяной пылью. Нед Ленд испытывал стены и на стук и на ощупь, пытаясь определить их толщу. Глядя на него, я не мог скрыть улыбки. Разговор зашел, по обыкновению, о побеге. И я на этот раз счел возможным без особого риска обнадежить Неда Ленда, сказав ему, что капитан Немо повернул на юг затем только, чтобы пополнить запасы угля. "И я надеюсь, что он вернется к берегам Европы и Америки, - сказал я. - Вот тут-то и представится случай бежать с "Наутилуса"!" |
| Nous étions étendus depuis une heure dans cette grotte charmante. La conversation, animée au début, languissait alors. Une certaine somnolence s'emparait de nous. Comme je ne voyais aucune raison de résister au sommeil, je me laissai aller à un assoupissement profond. Je rêvais - on ne choisit pas ses rêves - je rêvais que mon existence se réduisait à la vie végétative d'un simple mollusque. Il me semblait que cette grotte formait la double valve de ma coquille... | Мы провели уже час в этом прелестном гроте. Беседа, оживленная вначале, почти замерла. Сонливость овладевала нами. Спешить было некуда, и я не стал бороться с дремотой. Мне снилось, - а мы не вольны в снах! - что я веду растительный образ жизни моллюска. Мне пригрезилось, что этот грот не грот, а моя двустворчатая раковина... |
| Tout d'un coup, je fus réveillé par la voix de Conseil. | Меня разбудил голос Конселя. |
| "Alerte ! Alerte ! criait ce digne garçon. | - Скорей! Скорей! - кричал он. |
| - Qu'y a-t-il ? demandai-je, me soulevant à demi. | - Что случилось? - спросил я, приподнимаясь. |
| - L'eau nous gagne !" | - Вода! Вода прибывает!.. |
| Je me redressai. La mer se précipitait comme un torrent dans notre retraite, et, décidément, puisque nous n'étions pas des mollusques, il fallait se sauver. | Я вскочил на ноги. Море врывалось в грот, как прорвавший препятствие поток; и так как мы не были моллюсками, приходилось спасаться. |
| En quelques instants, nous fûmes en sûreté sur le sommet de la grotte même. | В несколько минут взобравшись на вершину грота, мы избегли опасности утонуть. |
| "Que se passe-t-il donc ? demanda Conseil. Quelque nouveau phénomène ? | - Что тут происходит? - спросил Консель. - Какое-нибудь новое явление природы? |
| - Eh non ! mes amis, répondis-je, c'est la marée, ce n'est que la marée qui a failli nous surprendre comme le héros de Walter Scott ! L'Océan se gonfle au-dehors, et par une loi toute naturelle d'équilibre, le niveau du lac monte également. Nous en sommes quittes pour un demi-bain. Allons nous changer au Nautilus." | - Нет, друзья мои! - отвечал я. - Это прилив, обыкновенный прилив, который чуть не настиг нас, как героев Вальтера Скотта! Уровень воды в океане повысился в час прилива, и, в силу закона равновесия жидкостей в сообщающихся сосудах, поднялся уровень воды и в озере. Мы отделались ножной ванной. А теперь бегом к "Наутилусу"! |
| Trois quarts d'heure plus tard, nous avions achevé notre promenade circulaire et nous rentrions à bord. Les hommes de l'équipage achevaient en ce moment d'embarquer les provisions de sodium, et le Nautilusaurait pu partir à l'instant. | Через три четверти часа, прогулявшись вокруг озера, мы вернулись на борт. Команда уже заканчивала погрузку, и "Наутилус" мог с минуты на минуту тронуться в путь. |
| Cependant, le capitaine Nemo ne donna aucun ordre. Voulait-il attendre la nuit et sortir secrètement par son passage sous-marin ? Peut-être. | Однако капитан Немо не отдавал приказа к отплытию. Не хотел ли он дождаться ночи и выйти незамеченным из этого подводного канала? Может быть. |
| Quoi qu'il en soit, le lendemain, le Nautilus, ayant quitté son port d'attache, naviguait au large de toute terre, et à quelques mètres au-dessous des flots de l'Atlantique. | Утром "Наутилус" уже шел открытым морем, вдали от всяких признаков земли, в нескольких метрах под уровнем воды Атлантического океана. |
Deuxième partie)/часть вторая
XI LA MER DE SARGASSES/11. САРГАССОВО МОРЕ
| France | Русский |
| La direction du Nautilus ne s'était pas modifiée. Tout espoir de revenir vers les mers européennes devait donc être momentanément rejeté. Le capitaine Nemo maintenait le cap vers le sud. Où nous entraînait-il ? Je n'osais l'imaginer. | Надежда на возвращение к европейским берегам рушилась. Капитан Немо держал курс на юг. Куда он вел свой корабль? Я не смел давать воли воображению. |
| Ce jour-là, le Nautilus traversa une singulière portion de l'Océan atlantique. Personne n'ignore l'existence de ce grand courant d'eau chaude connu sous le nom de Gulf Stream. Après être sorti des canaux de Floride il se dirige vers le Spitzberg. Mais avant de pénétrer dans le golfe du Mexique, vers le quarante-quatrième degré de latitude nord, ce courant se divise en deux bras ; le principal se porte vers les côtes d'Irlande et de Norvège, tandis que le second fléchit vers le sud à la hauteur des Acores ; puis frappant les rivages africains et décrivant un ovale allongé, il revient vers les Antilles. | В тот же день "Наутилус" пересекал своеобразный район Атлантического океана. Всем известно, что существует теплое течение Гольфстрим. От берегов Флориды оно направляется к Шпицбергену. Около сорок четвертого градуса северной широты Гольфстрим распадается на две ветви. Главное течение направляется к северо-востоку вдоль берегов Ирландии и Норвегии, вторая ветвь идет на юг к Азорским островам. Дойдя до африканских берегов, южное течение описывает вытянутую дугу и возвращается к Антильским островам. |
| Or, ce second bras - c'est plutôt un collier qu'un bras - entoure de ses anneaux d'eau chaude cette portion de l'Océan froide, tranquille, immobile, que l'on appelle la mer de Sargasses. Véritable lac en plein Atlantique, les eaux du grand courant ne mettent pas moins de trois ans à en faire le tour. | Ветвь эта, - скорее кольцо, нежели ветвь, - омывает своими теплыми водами те спокойные, лишенные постоянного внутреннего течения воды Атлантического океана, которые носят название Саргассова моря. Саргассово море - поистине озеро в открытом океане! Площадь его такова, что требуется три года, чтобы теплое течение Гольфстрим совершило свой кругооборот по его окружности. |
| La mer de Sargasses, à proprement parler, couvre toute la partie immergée de l'Atlantide. Certains auteurs ont même admis que ces nombreuses herbes dont elle est semée sont arrachées aux prairies de cet ancien continent. Il est plus probable, cependant, que ces herbages, algues et fucus, enlevés au rivage de l'Europe et de l'Amérique, sont entraînés jusqu'à cette zone par le Gulf Stream. Ce fut là une des raisons qui amenèrent Colomb à supposer l'existence d'un nouveau monde. Lorsque les navires de ce hardi chercheur arrivèrent à la mer de Sargasses, ils naviguèrent non sans peine au milieu de ces herbes qui arrêtaient leur marche au grand effroi des équipages, et ils perdirent trois longues semaines à les traverser. | Под Саргассовым морем, собственно говоря, находятся глубины, поглотившие Атлантиду. Участники научных экспедиций, встречавшие тут целые плавающие острова водорослей, долго держались того мнения, что это прибрежные заросли затонувшего материка, всплывшие на поверхность моря. Но вероятнее всего, что саргассовые водоросли приносятся в Саргассово море с побережий Европы и Америки течением Гольфстрим. Вот эти-то плавающие водоросли, помимо других признаков, и навели Колумба на мысль о существовании Нового Света. Когда корабли отважного исследователя вошли в Саргассово море, то, к великому огорчению команды, бурые космы плавающих водорослей настолько затрудняли движение судов, что плавание в этих водах затянулось на целые три недели! |
| Telle était cette région que le Nautilus visitait en ce moment, une prairie véritable, un tapis serré d'algues, de fucus natans, de raisins du tropique, si épais, si compact, que l'étrave d'un bâtiment ne l'eût pas déchiré sans peine. Aussi, le capitaine Nemo, ne voulant pas engager son hélice dans cette masse herbeuse, se tint-il à quelques mètres de profondeur au-dessous de la surface des flots. | Таково было море, по которому шел "Наутилус". Настоящие луга! Сплошной покров из водорослей-саргассумов скрывал собою голубые воды Саргассова моря. Покров столь плотный, что форштевень судна с трудом рассекал его. И капитан Немо, опасаясь за целость винта, держался на глубине нескольких метров под поверхностью вод. |
| Ce nom de Sargasses vient du mot espagnol "sargazzo" qui signifie varech. Ce varech, le varech-nageur ou porte-baie, forme principalement ce banc immense. | Саргассово море получило свое название от испанского слова "sargazo", что означает "фукус". Громадное скопление этих водорослей образует настоящий растительный риф. |
| Et voici pourquoi, suivant le savant Maury, l'auteur de la Géographie physique du globe, ces hydrophytes se réunissent dans ce paisible bassin de l'Atlantique : | Чем же объясняется такое скопление морских растений в этой тихой заводи Атлантического океана? Ответ на это дает Мори, автор "Физической географии земного шара". |
| "L'explication qu'on en peut donner, dit-il, me semble résulter d'une expérience connue de tout le monde. Si l'on place dans un vase des fragments de bouchons ou de corps flottants quelconques, et que l'on imprime à l'eau de ce vase un mouvement circulaire, on verra les fragments éparpillés se réunir en groupe au centre de la surface liquide, c'est-à-dire au point le moins agité. Dans le phénomène qui nous occupe, le vase, c'est l'Atlantique, le Gulf Stream, c'est le courant circulaire, et la mer de Sargasses, le point central où viennent se réunir les corps flottants." | "Объяснение подобного явления, - говорит он, - можно получить путем самого простого опыта. Если в сосуд с водой опустить кусочки пробки или какие-либо плавающие тела и сообщить воде в сосуде круговое движение, то увидим, что разрозненные кусочки пробки соединятся в центре сосуда, иначе говоря, в самом спокойном месте. Вообразите, что сосуд - Атлантический океан, круговое течение - Гольфстрим, а центр, где соединяются плавающие тела, - Саргассово море". |
| Je partage l'opinion de Maury, et j'ai pu étudier le phénomène dans ce milieu spécial où les navires pénètrent rarement. Au-dessus de nous flottaient des corps de toute provenance, entassés au milieu de ces herbes brunâtres, des troncs d'arbres arrachés aux Andes ou aux Montagnes-Rocheuses et flottés par l'Amazone ou le Mississipi, de nombreuses épaves, des restes de quilles ou de carènes, des bordages défoncés et tellement alourdis par les coquilles et les anatifes qu'ils ne pouvaient remonter à la surface de l'Océan. Et le temps justifiera un jour cette autre opinion de Maury, que ces matières, ainsi accumulées pendant des siècles, se minéraliseront sous l'action des eaux et formeront alors d'inépuisables houillères. Réserve précieuse que prépare la prévoyante nature pour ce moment où les hommes auront épuisé les mines des continents. | Я разделяю мнение Мори. Мне довелось наблюдать подобное явление в условиях среды, недоступной обычно для судов. Над нами, среди бурых водорослей, плыли стволы деревьев, поваленные бурей в Андах или на Скалистых горах и принесенные в эти воды течением Амазонки или Миссисипи, обломки кораблекрушений, сломанные кили, части оснастки, обшивные доски, настолько отягченные раковинами, что они не могли всплыть на поверхность океана. Время подтвердит и другое утверждение Мори, а именно, что все эти предметы и вещества, скопляющиеся в продолжение веков, минерализуются от действия морской воды и образуют неистощимые залежи каменного угля. Драгоценный запас топлива, который предусмотрительная природа готовит к тому времени, когда люди исчерпают каменноугольные копи материков. |
| Au milieu de cet inextricable tissu d'herbes et de fucus, je remarquai de charmants alcyons stellés aux couleurs roses, des actinies qui laissaient traîner leur longue chevelure de tentacules, des méduses vertes, rouges, bleues, et particulièrement ces grandes rhizostomes de Cuvier, dont l'ombrelle bleuâtre est bordée d'un feston violet. | Среди этого хаоса водорослей виднелись звездчатые, нежно-розовые прелестные альционии, актинии, раскинувшие длинные кудри своих щупалец, медузы, зеленые, красные, голубые, и между ними корнерот Кювье, голубоватый зонтик которого окаймлен фиолетовыми фестонами. |
| Toute cette journée du 22 février se passa dans la mer de Sargasses, où les poissons, amateurs de plantes marines et de crustacés, trouvent une abondante nourriture. Le lendemain, l'Océan avait repris son aspect accoutume. | Весь день 22 февраля мы провели под водами Саргассова моря, где рыбы, большие охотницы до морских растений и ракообразных, находят обильную пищу. На другой день океан утратил свое своеобразие. |
| Depuis ce moment, pendant dix-neuf jours, du 23 février au 12 mars, le Nautilus, tenant le milieu de l'Atlantique, nous emporta avec une vitesse constante de cent lieues par vingt-quatre heures. Le capitaine Nemo voulait évidemment accomplir son programme sous-marin et je ne doutais pas qu'il ne songeât, après avoir doublé le cap Horn, à revenir vers les mers australes du Pacifique. | С того времени в течение девятнадцати дней, с 23 февраля по 12 марта, "Наутилус", держась середины Атлантического океана, уносил нас на юг со скоростью ста лье в сутки. Видимо, капитан Немо осуществлял кругосветное подводное плавание по намеченному маршруту, и я не сомневался, что, обогнув мыс Горн, он вернется в южные воды Тихого океана. |
| Ned Land avait donc eu raison de craindre. Dans ces larges mers, privées d'îles, il ne fallait plus tenter de quitter le bord. Nul moyen non plus de s'opposer aux volontés du capitaine Nemo. Le seul parti était de se soumettre ; mais ce qu'on ne devait plus attendre de la force ou de la ruse, j'aimais à penser qu'on pourrait l'obtenir par la persuasion. Ce voyage terminé, le capitaine Nemo ne consentirait-il pas à nous rendre la liberté sous serment de ne jamais révéler son existence ? Serment d'honneur que nous aurions tenu. Mais il fallait traiter cette délicate question avec le capitaine. Or, serais-je bien venu à réclamer cette liberté ? Lui-même n'avait-il pas déclaré, dès le début et d'une façon formelle, que le secret de sa vie exigeait notre emprisonnement perpétuel à bord du Nautilus ? Mon silence, depuis quatre mois, ne devait-il pas lui paraître une acceptation tacite de cette situation ? Revenir sur ce sujet n'aurait-il pas pour résultat de donner des soupçons qui pourraient nuire à nos projets, si quelque circonstance favorable se présentait plus tard de les reprendre ? Toutes ces raisons, je les pesais, je les retournais dans mon esprit, je les soumettais à Conseil qui n'était pas moins embarrassé que moi. En somme, bien que je ne fusse pas facile à décourager, je comprenais que les chances de jamais revoir mes semblables diminuaient de jour en jour, surtout en ce moment où le capitaine Nemo courait en téméraire vers le sud de l'Atlantique ! | Опасения Неда Ленда были основательны. В этих открытых морях, где редко встречались острова, нечего было и думать о побеге. Воля капитана Немо была законом на борту "Наутилуса". Приходилось покориться своей участи. Но если действовать против капитана Немо силой или хитростью бесполезно, то нельзя ли войти с ним в переговоры? Не согласится ли он, по окончании нашего подводного путешествия, вернуть нам свободу под клятвенное обещание не выдавать его тайны? Мы выполнили бы этот долг чести. Но как начать столь щекотливый разговор с капитаном? И как он отнесется к моим вольнолюбивым притязаниям? Не заявлял ли он неоднократно и весьма решительно, что мы прикованы навсегда к борту "Наутилуса" во имя сохранения в тайне его существования? Не принял ли он мое молчание в течение четырех месяцев за согласие с его ультиматумом? Поднять этот вопрос теперь - не значило ли возбудить в нем подозрительность, что могло только повредить осуществлению нашего замысла? Взвесив и обдумав все соображения, я поделился ими с Конселем, который был озадачен не менее меня. Хотя я не склонен впадать в отчаяние, но, рассуждая здраво, понимал, что шансы когда-либо вернуться в человеческое общество падали с каждым днем, и особенно теперь, когда капитан Немо очертя голову несся в тропические зоны Атлантического океана! |
| Pendant les dix-neuf jours que j'ai mentionnés plus haut, aucun incident particulier ne signala notre voyage. Je vis peu le capitaine. Il travaillait. Dans la bibliothèque je trouvais souvent des livres qu'il laissait entr'ouverts, et surtout des livres d'histoire naturelle. Mon ouvrage sur les fonds sous-marins, feuilleté par lui, était couvert de notes en marge, qui contredisaient parfois mes théories et mes systèmes. Mais le capitaine se contentait d'épurer ainsi mon travail, et il était rare qu'il discutât avec moi. Quelquefois, j'entendais résonner les sons mélancoliques de son orgue, dont il jouait avec beaucoup d'expression, mais la nuit seulement, au milieu de la plus secrète obscurité, lorsque le Nautilus s'endormait dans les déserts de l'Océan. | В течение девятнадцати дней нашего плавания, о чем я уже говорил выше, ничего примечательного не произошло. Капитан редко показывался. Он много работал. В библиотеке мне часто попадались на глаза книги, преимущественно по естественной истории, оставленные им раскрытыми на какой-нибудь странице. Моя книга "Тайны морских глубин" была испещрена пометками на полях, опровергавшими порою мои теории и гипотезы. Но капитан довольствовался беглыми критическими замечаниями на полях книги, не вступая со мной в словопрения. Порою до меня доносились меланхолические мелодии, исполняемые с большим чувством. Капитан играл на органе, но только глубокой ночью, когда мрак окутывал воды и "Наутилус" дремал в пустыне океана. |
| Pendant cette partie du voyage, nous naviguâmes des journées entières à la surface des flots. La mer était comme abandonnée. A peine quelques navires à voiles, en charge pour les Indes, se dirigeant vers le cap de Bonne-Espérance. Un jour nous fûmes poursuivis par les embarcations d'un baleinier qui nous prenait sans doute pour quelque énorme baleine d'un haut prix. Mais le capitaine Nemo ne voulut pas faire perdre à ces braves gens leur temps et leurs peines, et il termina la chasse en plongeant sous les eaux. Cet incident avait paru vivement intéresser Ned Land. Je ne crois pas me tromper en disant que le Canadien avait dû regretter que notre cétacé de tôle ne pût être frappé à mort par le harpon de ces pêcheurs. | Все эти дни мы плыли по поверхности океана. Море было пустынно. Лишь изредка покажется парусник с грузом для Индии, направлявшийся к мысу Доброй Надежды. Однажды за нами погналось китобойное судно, видимо принявшее "Наутилус" за ценного гигантского кита. Но капитан Немо, не желая, чтобы моряки тратили попусту время и труд, прекратил бесполезное занятие китобоев, уйдя под воду. Этот случай, казалось, живо заинтересовал Неда Ленда. Не ошибусь, сказав, что канадец сожалел, что китобои не пронзили насквозь своим гарпуном наше китообразное судно! |
| Les poissons observés par Conseil et par moi, pendant cette période, différaient peu de ceux que nous avions déjà étudiés sous d'autres latitudes. Les principaux furent quelques échantillons de ce terrible genre de cartilagineux, divisé en trois sous-genres qui ne comptent pas moins de trente-deux espèces : des squales-galonnés, longs de cinq mètres, à tête déprimée et plus large que le corps, à nageoire caudale arrondie, et dont le dos porte sept grandes bandes noires parallèles et longitudinales puis des squales-perlons, gris cendré, percés de sept ouvertures branchiales et pourvus d'une seule nageoire dorsale placée à peu près vers le milieu du corps. | Рыбы в здешних водах мало чем отличались от тех, которых мы видели под другими широтами. Нам встретились представители одного из трех подродов страшного рода хрящевых рыб - акул, в котором насчитывается не менее тридцати двух видов: полосатые акулы длиною в пять метров, с плоской головой, гораздо шире тела, с закругленным хвостовым плавником, у которых на спине семь черных продольных полос; серые акулы пепельных оттенков, с семью жаберными щелями и с одним спинным плавником почти на самой середине тела. |
| Passaient aussi de grands chiens de mer, poissons voraces s'il en fut. On a le droit de ne point croire aux récits des pêcheurs, mais voici ce qu'ils racontent. On a trouvé dans le corps de l'un de ces animaux une tête de buffle et un veau tout entier ; dans un autre, deux thons et un matelot en uniforme ; dans un autre, un soldat avec son sabre ; dans un autre enfin, un cheval avec son cavalier. Tout ceci, à vrai dire, n'est pas article de foi. Toujours est-il qu'aucun de ces animaux ne se laissa prendre aux filets du Nautilus, et que je ne pus vérifier leur voracité. | Плавали близ судна и акулы - морские собаки, самые прожорливые рыбы. Рыболовы рассказывают, что будто бы в брюхе одной такой акулы была найдена голова буйвола и чуть ли не целый теленок; у другой - два тунца и матрос в полной амуниции; у третьей - солдат с саблей; нашлась и такая, что проглотила всадника с лошадью! Впрочем, все эти россказни отнюдь не заслуживают веры! А препарировать этих негодниц мне не довелось: ни одна из них не попалась в сети "Наутилуса". |
| Des troupes élégantes et folâtres de dauphins nous accompagnèrent pendant des jours entiers. Ils allaient par bandes de cinq ou six, chassant en meute comme les loups dans les campagnes d'ailleurs, non moins voraces que les chiens de mer, si j'en crois un professeur de Copenhague, qui retira de l'estomac d'un dauphin treize marsouins et quinze phoques. C'était, il est vrai un épaulard, appartenant à la plus grande espèce connue, et dont la longueur dépasse quelquefois vingt-quatre pieds. Cette famille des delphiniens compte dix genres, et ceux que j'aperçus tenaient du genre des delphinorinques, remarquables par un museau excessivement étroit et quatre fois long comme le crâne. Leur corps, mesurant trois mètres, noir en dessus, était en dessous d'un blanc rosé semé de petites taches très rares. | Целые стада изящных и шаловливых дельфинов неотступно следовали за судном, забавляя нас своими играми. Они держались сообществами в пять-шесть особей, как волки в лесу! Кстати сказать, в прожорливости дельфины не уступают акулам, если верить одному копенгагенскому профессору, который будто бы вынул из желудка дельфина тринадцать морских свиней и пятнадцать тюленей! Впрочем, ему попалась касатка, смелое, хищное и прожорливое животное, достигающее в длину более двадцати четырех футов. Дельфины из семейства зубатых китов насчитывают десять родов, и рыбы, замеченные мною, принадлежали к длинноносым дельфинам, у которых сравнительно небольшая голова удлинена в виде клювообразного, резко отделенного от лба рыла. Длина тела, сверху черного, снизу бело-розового в редких пятнышках, достигала трех метров. |
| Je citerai aussi, dans ces mers, de curieux échantillons de ces poissons de l'ordre des acanthoptérigiens et de la famille des sciénoides. Quelques auteurs - plus poètes que naturalistes - prétendent que ces poissons chantent mélodieusement, et que leurs voix réunies forment un concert qu'un choeur de voix humaines ne saurait égaler. Je ne dis pas non, mais ces scènes ne nous donnèrent aucune sérénade à notre passage, et je le regrette. | Назову также умбрицу, рыбу из семейства горбылей, отряда колючеперых. Некоторые авторы, - скорее поэты, нежели натуралисты, - утверждают, что эти рыбы наделены музыкальным органом и дают концерты не в пример лучше целого ансамбля певцов. Не смею спорить, но с сожалением замечу, что нам эти умбрицы не изволили петь серенады! |
| Pour terminer enfin, Conseil classa une grande quantité de poissons volants. Rien n'était plus curieux que de voir les dauphins leur donner la chasse avec une précision merveilleuse. Quelle que fût la portée de son vol, quelque trajectoire qu'il décrivît, même au-dessus du Nautilus, l'infortuné poisson trouvait toujours la bouche du dauphin ouverte pour le recevoir. C'étaient ou des pirapèdes, ou des trigles-milans, à bouche lumineuse, qui, pendant la nuit, après avoir tracé des raies de feu dans l'atmosphère, plongeaient dans les eaux sombres comme autant d'étoiles filantes. | Упомяну в заключение, что Консель классифицировал множество летающих рыб. Курьезно было наблюдать, с какой ловкостью за ними охотились дельфины. Как бы высоко ни взлетали рыбки, как бы длинна ни была траектория их полета, - пусть даже над "Наутилусом", - всюду бедняжки попадали в разверстую пасть дельфина! Это были или летучки, или другие рыбы со светящимся ртом. Когда ночью, взлетев и очертив в воздухе светящуюся кривую, рыбки опять погружаются в воду, они напоминают падающие звезды. |
| Jusqu'au 13 mars, notre navigation se continua dans ces conditions. Ce jour-là, le Nautilus fut employé à des expériences de sondages qui m'intéressèrent vivement. | До 13 марта наше плавание не ознаменовалось чем-либо примечательным. Весь день 13 марта ушел на промеры глубины. Занятия эти вызывали во мне живой интерес. |
| Nous avions fait alors près de treize mille lieues depuis notre départ dans les hautes mers du Pacifique. Le point nous mettait par 450?37' de latitude sud et 370?53' de longitude ouest. C'étaient ces mêmes parages où le capitaine Denham de l'Hérald fila quatorze mille mètres de sonde sans trouver de fond. Là aussi, le lieutenant Parcker de la frégate américaine Congress n'avait pu atteindre le sol sous-marin par quinze mille cent quarante mètres. | Мы прошли около тринадцати тысяч лье с момента нашего выхода в открытые моря Тихого океана. В данное время мы находились под 45o37' южной широты и 37o53' западной долготы. Именно в этих местах зонд, опущенный капитаном "Герольда" Дэнхэмом на глубину четырнадцати тысяч метров, не достиг дна. Тут же лейтенант Паркер с американского фрегата "Конгресс" не мог достать морского дна даже на глубине пятнадцати тысяч ста сорока метров. |
| Le capitaine Nemo résolut d'envoyer son Nautilus à la plus extrême profondeur à fin de contrôler ces différents sondages. Je me préparai à noter tous les résultats de l'expérience. Les panneaux du salon furent ouverts, et les manoeuvres commencèrent pour atteindre ces couches si prodigieusement reculées. | Капитан Немо решил, опустившись на предельную глубину, установить точные промеры впадины, имевшейся в этой части Атлантического океана. Я приготовился записывать результаты испытания. Ставни в салоне открыли, и "Наутилус" стал готовиться к погружению на самое ложе Атлантического океана. |
| On pense bien qu'il ne fut pas question de plonger en remplissant les réservoirs. Peut-être n'eussent-ils pu accroître suffisamment la pesanteur spécifique du Nautilus. D'ailleurs, pour remonter, il aurait fallu chasser cette surcharge d'eau, et les pompes n'auraient pas été assez puissantes pour vaincre la pression extérieure. | Вероятно, никакой балласт не был бы способен увеличить вес судна настолько, чтобы оно могло погрузиться на такие большие глубины. Не говоря уже о том, что для возвращения на поверхность океана понадобилось бы тут же, на самом дне, выкачивать воду из резервуаров; но для подобной операции, при огромном внешнем давлении, даже насосы "Наутилуса" при всей их мощности оказались бы бессильными. |
| Le capitaine Nemo résolut d'aller chercher le fond océanique par une diagonale suffisamment allongée, au moyen de ses plans latéraux qui furent placés sous un angle de quarante-cinq degrés avec les lignes d'eau du Nautilus. Puis, l'hélice fut portée à son maximum de vitesse, et sa quadruple branche battit les flots avec une indescriptible violence. | Капитан Немо решил погрузиться на дно океана, пользуясь отлогими диагоналями боковых плоскостей. Рулям глубины был придан наклон под углом в сорок пять градусов в отношении ватерлинии "Наутилуса". Вертикальный гребной винт вращался с предельной скоростью, и его четыре лопасти сильными взмахами врезались в воду. |
| Sous cette poussée puissante, la coque du Nautilus frémit comme une corde sonore et s'enfonça régulièrement sous les eaux. Le capitaine et moi, postés dans le salon, nous suivions l'aiguille du manomètre qui déviait rapidement. | Корпус "Наутилуса" вздрогнул, как натянутая струна, и начал плавно погружаться в воду. Мы с капитаном стояли в салоне и следили за быстрым движением стрелки манометра. Вскоре мы миновали среду обитания большинства рыб. |
| Bientôt fut dépassée cette zone habitable où résident la plupart des poissons. Si quelques-uns de ces animaux ne peuvent vivre qu'à la surface des mers ou des fleuves, d'autres, moins nombreux, se tiennent à des profondeurs assez grandes. Parmi ces derniers, j'observais l'hexanche, espèce de chien de mer muni de six fentes respiratoires, le télescope aux yeux énormes, le malarmat-cuirassé, aux thoracines grises, aux pectorales noires, que protégeait son plastron de plaques osseuses d'un rouge pâle, puis enfin le grenadier, qui, vivant par douze cents mètres de profondeur, supportait alors une pression de cent vingt atmosphères. | Фауна меняется с увеличением глубины океана. Некоторые рыбы водятся только в поверхностных водах морей и рек, другие, менее многочисленные, обитают в самой толще вод. Именно тут мы попадаем в среду удивительных животных, как то: гексанхи из отряда акуловых, вид акулы, с шестью жаберными щелями, рыбы-телескопы с огромными глазами, покрытые панцирем рыбы-кузовки, с серыми брюшными и черными грудными плавниками, с нагрудником из бледно-розовых костяных пластинок, и, наконец, рыбы-долгохвосты, живущие на глубине тысячи двухсот метров, где давление равняется ста двадцати атмосферам. |
| Je demandai au capitaine Nemo s'il avait observé des poissons à des profondeurs plus considérables. | Я спросил капитана, не случалось ли ему встречать рыб в глубоководной зоне океана. |
| "Des poissons ? me répondit-il, rarement. Mais dans l'état actuel de la science, que présume-t-on, que sait-on ? | - Рыб? - отвечал капитан Немо. - Очень редко. Но какого мнения держится на этот счет современная наука? |
| - Le voici, capitaine. On sait que en allant vers les basses couches de l'Océan, la vie végétale disparaît plus vite que la vie animale. On sait que, là où se rencontrent encore des êtres animés, ne végète plus une seule hydrophyte. On sait que les pèlerines, les huîtres vivent par deux mille mètres d'eau, et que Mac Clintock, le héros des mers polaires, a retiré une étoile vivante d'une profondeur de deux mille cinq cents mètres. On sait que l'équipage du Bull-Dog, de la Marine Royale, a pêché une astérie par deux mille six cent vingt brasses, soit plus d'une lieue de profondeur. Mais, capitaine Nemo, peut-être me direz-vous qu'on ne sait rien ? | - Видите ли, капитан, установлено, что нижние горизонты материкового плато лежат за пределами зоны водорослей. Фауна этой зоны приобретает характерный глубоководный облик. На глубинах, где существует еще животная жизнь, растительная жизнь отмирает. Установлено, что устрицы существуют на глубине двух тысяч метров под уровнем моря и что Мак Клинток, герой полярных морей, однажды выловил морскую звезду на глубине двух тысяч пятисот метров! Установлено, что экипаж фрегата "Бульдог" английского Королевского флота на глубине двух тысяч шестисот двадцати саженей, то есть на глубине более чем одного лье, также выловил морскую звезду. Ну, а вы, капитан Немо, пожалуй, скажете, что мы ничего не знаем? |
| - Non, monsieur le professeur, répondit le capitaine, je n'aurai pas cette impolitesse. Toutefois, je vous demanderai comment vous expliquez que des êtres puissent vivre à de telles profondeurs ? | - Нет, господин профессор, - отвечал капитан, - я не позволю себе такой неучтивости. Но скажите, пожалуйста, чем вы объясняете, что живые существа могут жить в таких глубинах? |
| - Je l'explique par deux raisons, répondis-je. D'abord, parce que les courants verticaux, déterminés par les différences de salure et de densité des eaux, produisent un mouvement qui suffit à entretenir la vie rudimentaire des encrines et des astéries. | - Объясняется это двумя причинами, - отвечал я. - Прежде всего тем, что вертикальные и горизонтальные течения, перенося из одних мест океана в другие массы вод, имеющих определенную соленость и температуру, способствуют распространению организмов. Взять хотя бы морские лилии и морские звезды, которые ведут донное существование. |
| - Juste, fit le capitaine. | - Совершенно справедливо, - сказал капитан. |
| - Ensuite, parce que, si l'oxygène est la base de la vie, on sait que la quantité d'oxygène dissous dans l'eau de mer augmente avec la profondeur au lieu de diminuer. et que la pression des couches basses contribue à l'y comprimer. | - А затем количество растворенного в воде кислорода, необходимого для жизни организмов в море, не только не падает в глубинных слоях океана, но, напротив, возрастает; а высокое давление водной толщи лишь способствует его сжатию. |
| - Ah ! on sait cela ? répondit le capitaine Nemo, d'un ton légèrement surpris. Eh bien, monsieur le professeur. on a raison de le savoir, car c'est la vérité. J'ajouterai, en effet, que la vessie natatoire des poissons renferme plus d'azote que d'oxygène, quand ces animaux sont pêchés à la surface des eaux, et plus d'oxygène que d'azote, au contraire, quand ils sont tirés des grandes profondeurs. Ce qui donne raison à votre système. Mais continuons nos observations." | - А-а! И это известно! - сказал капитан несколько удивленно. - Ну, что ж, господин профессор, истина остается истиной для всех! Позвольте лишь прибавить, что в плавательном пузыре рыб, выловленных в поверхностных водах океана, содержится больше азота, нежели кислорода; тогда как и у рыб, пойманных в глубинных водах, больше кислорода, нежели азота. Это наблюдение подтверждает ваши выводы. Ну-с, займемся-ка и мы наблюдением! |
| Mes regards se reportèrent sur le manomètre. L'instrument indiquait une profondeur de six mille mètres. Notre immersion durait depuis une heure. Le Nautilus, glissant sur ses plans inclinés, s'enfonçait toujours. Les eaux désertes étaient admirablement transparentes et d'une diaphanité que rien ne saurait peindre. Une heure plus tard, nous étions par treize mille mètres - trois lieues et quart environ - et le fond de l'Océan ne se laissait pas pressentir. | Я посмотрел на манометр. Стрелка указывала глубину в шесть тысяч метров. Наше погружение продолжалось уже целый час. "Наутилус" плавно опускался в воды все глубже и глубже. Воды, скудные жизнью, поражали своей неописуемой прозрачностью. Часом позже мы были уже на глубине тринадцати тысяч метров под уровнем моря, - около трех с четвертью лье, - а близость морского дна все еще не давала о себе знать. |
| Cependant, par quatorze mille mètres, j'aperçus des pics noirâtres qui surgissaient au milieu des eaux. Mais ces sommets pouvaient appartenir à des montagnes hautes comme l'Hymalaya ou le Mont-Blanc, plus hautes même, et la profondeur de ces abîmes demeurait inévaluable. | Однако на глубине четырнадцати тысяч метров я увидел среди кристально-прозрачных вод темные силуэты горных вершин. Возможно, горы были столь же высокие, как Гималаи или Монблан, даже более высокие, - ведь глубина бездны была неизмерима! |
| Le Nautilus descendit plus bas encore, malgré les puissantes pressions qu'il subissait. Je sentais ses tôles trembler sous la jointure de leurs boulons ; ses barreaux s'arquaient ; ses cloisons gémissaient ; les vitres du salon semblaient se gondoler sous la pression des eaux. Et ce solide appareil eût cédé sans doute. si, ainsi que l'avait dit son capitaine, il n'eût été capable de résister comme un bloc plein. | "Наутилус" скользил в бездонные глубины, несмотря на огромное давление внешней среды. Я чувствовал, как скрипят скрепы железной обшивки судна, как изгибаются распоры, как дрожат переборки, как стекла в окнах салона, казалось, прогибаются внутрь под давлением воды. Если бы наше судно не обладало сопротивляемостью стали, как говорил его командир, его бы, конечно, расплющило! |
| En rasant les pentes de ces roches perdues sous les eaux, j'apercevais encore quelques coquilles, des serpuls, des spinorbis vivantes, et certains échantillons d'astéries. | В то время как судно скользило по своей диагонали, едва не касаясь выступов скал, затерянных среди океанских вод, мне довелось увидеть несколько известковых трубок, представителей двух, наиболее известных родов полихет-трубкожилов: спиробрисов и серпул, а также несколько образцов морских звезд - астериас. |
| Mais bientôt ces derniers représentants de la vie animale disparurent, et, au-dessous de trois lieues, le Nautilus dépassa les limites de l'existence sous-marine, comme fait le ballon qui s'élève dans les airs au-dessus des zones respirables. Nous avions atteint une profondeur de seize mille mètres - quatre lieues - et les flancs du Nautilus supportaient alors une pression de seize cents atmosphères, c'est-à-dire seize cents kilogrammes par chaque centimètre carré de sa surface ! | Но вскоре и эти представители животного мира исчезли, и на глубине более трех лье "Наутилус" переступил за пределы водной среды, заселенной живыми организмами, подобно воздушному шару, поднявшемуся выше биосферы. А мы были уже на глубине шестнадцати тысяч метров - четырех лье - под уровнем океана, и обшивка "Наутилуса" испытывала давление в тысячу шестьсот килограммов на каждый квадратный сантиметр своей поверхности! |
| "Quelle situation ! m'écriai-je. Parcourir dans ces régions profondes où l'homme n'est jamais parvenu ! Voyez, capitaine, voyez ces rocs magnifiques, ces grottes inhabitées, ces derniers réceptacles du globe, où la vie n'est plus possible ! Quels sites inconnus et pourquoi faut-il que nous soyons réduits à n'en conserver que le souvenir ? | - Вот так коллизия! - вскричал я. - Очутиться в таких глубинах, куда не проникал ни один человек! Посмотрите, капитан, посмотрите-ка! Какие величественные скалы, какие пещеры, не оказавшие приюта ни одному живому существу! Вот последний край материковых массивов земного шара! За его пределами кончается жизнь! Зачем мы должны, побывав в этих неизведанных зонах, унести с собой лишь одни воспоминания? |
| - Vous plairait-il, me demanda le capitaine Nemo, d'en rapporter mieux que le souvenir ? | - А вы хотели бы, - спросил меня капитан Немо, - унести отсюда нечто более существенное, нежели воспоминания? |
| - Que voulez-vous dire par ces paroles ? | - Как прикажете понимать ваши слова, капитан? |
| - Je veux dire que rien n'est plus facile que de prendre une vue photographique de cette régions sous-marine !" | - Я хочу сказать, что ничего нет проще, как увековечить на снимке этот подводный пейзаж? |
| Je n'avais pas eu le temps d'exprimer la surprise que me causait cette nouvelle proposition, que sur un appel du capitaine Nemo, un objectif était apporté dans le salon. Par les panneaux largement ouverts, le milieu liquide éclairé électriquement, se distribuait avec une clarté parfaite. Nulle ombre, nulle dégradation de notre lumière factice. Le soleil n'eût pas été plus favorable à une opération de cette nature. Le Nautilus, sous la poussée de son hélice, maîtrisée par l'inclinaison de ses plans, demeurait immobile. L'instrument fut braqué sur ces sites du fond océanique, et en quelques secondes. nous avions obtenu un négatif d'une extrême pureté. | Не успел я выразить своего удивления, как капитан Немо уже распорядился, чтобы принесли фотографический аппарат. Створы в салоне были широко раздвинуты, и водная среда, освещенная электричеством, представляла собою прекрасный объект. Ни светотени, ни малейшего мерцания! Этот искусственный свет создавал лучшие условия, нежели солнце, для нашей съемки подводного пейзажа. "Наутилус", покорный воле своего винта и положению наклонных плоскостей, застыл на месте. Мы навели объектив аппарата на облюбованный нами пейзаж океанского дна и через несколько секунд получили великолепный негатив. |
| C'est l'épreuve positive que j'en donne ici. On y voit ces roches primordiales qui n'ont jamais connu la lumière des cieux, ces granits inférieurs qui forment la puissante assise du globe, ces grottes profondes évidées dans la masse pierreuse, ces profils d'une incomparable netteté et dont le trait terminal se détache en noir, comme s'il était dû au pinceau de certains artistes flamands. Puis, au-delà, un horizon de montagnes, une admirable ligne ondulée qui compose les arrière-plans du paysage. Je ne puis décrire cet ensemble de roches lisses. noires, polies, sans une mousse, sans une tache, aux formes étrangement découpées et solidement établies sur ce tapis de sable qui étincelait sous les jets de la lumière électrique. | Я сохранил этот снимок. Тут видны первозданные скалы, никогда не озарявшиеся дневным светилом, гранитные устои коры земного шара, глубокие пещеры, выдолбленные в каменистом массиве, бесподобный по четкости рисунка очерк горных вершин, точно вышедший из-под кисти фламандского живописца. А там, на заднем плане, волнообразная линия гор завершала чарующий пейзаж! Как живописать этот ансамбль гладких, черных, словно отполированных скал, без прозелени мха, без единого цветного пятна! Скал, таких непричастных этой водной стихии и так гордо попирающих своими подножиями песчаное дно, облитое электрическим светом! |
| Cependant, le capitaine Nemo, après avoir terminé son opération, m'avait dit : | Между тем, сделав снимок, капитан Немо сказал: |
| "Remontons monsieur le professeur. Il ne faut pas abuser de cette situation ni exposer trop longtemps le Nautilus à de pareilles pressions. | - Ну, а теперь пора и подниматься, господин профессор! Не следует злоупотреблять нашими возможностями и слишком долго подвергать корпус "Наутилуса" столь сильному давлению. |
| - Remontons ! répondis-je. | - Поднимемся, капитан! - отвечал я. |
| - Tenez-vous bien." | - Держитесь крепче! |
| Je n'avais pas encore eu le temps de comprendre pourquoi le capitaine me faisait cette recommandation, quand je fus précipité sur le tapis. | Не успел я вникнуть в смысл предостережения капитана, как меня свалило с ног. |
| Son hélice embrayée sur un signal du capitaine, ses plans dressés verticalement, le Nautilus, emporté comme un ballon dans les airs, s'enlevait avec une rapidité foudroyante. Il coupait la masse des eaux avec un frémissement sonore. Aucun détail n'était visible. En quatre minutes, il avait franchi les quatre lieues qui le séparaient de la surface de l'Océan, et, après avoir émergé comme un poisson volant, il retombait en faisant jaillir les flots à une prodigieuse hauteur. | По приказу капитана винт пришел в бездействие, рули глубины были поставлены вертикально, и "Наутилус" взвился, как воздушный шар. Он рассекал толщу вод с глухим свистом. Все исчезло в этом бешеном взлете. В четыре минуты преодолев целые четыре лье - расстояние между ложем и поверхностью океана - и вынырнув из воды подобно летучей рыбе, он вновь опустился на океанские воды, взметнув в высоту фонтан брызг! |
Deuxième partie)/часть вторая
XII CACHALOTS ET BALEINES/12. КАШАЛОТЫ И КИТЫ
| France | Русский |
| Pendant la nuit du 13 au 14 mars, le Nautilus reprit sa direction vers le sud. Je pensais qu'à la hauteur du cap Horn, il mettrait le cap à l'ouest afin de rallier les mers du Pacifique et d'achever son tour du monde. Il n'en fit rien et continua de remonter vers les régions australes. Où voulait-il donc aller ? Au pôle ? C'était insensé. Je commençai à croire que les témérités du capitaine justifiaient suffisamment les appréhensions de Ned Land. | В ночь с 13 на 14 марта "Наутилус" снова взял курс на юг. Я думал, что на широте мыса Горн, обогнув мыс, он войдет в воды Тихого океана и этим закончит свое кругосветное плавание. Однако мы направлялись в сторону Австралии. Куда держал он путь? К Южному полюсу? Ну, это просто безумие! Я начинаю склоняться к мысли, что поступки капитана вполне оправдывают опасения Неда Ленда. |
| Le Canadien, depuis quelque temps, ne me parlait plus de ses projets de fuite. Il était devenu moins communicatif, presque silencieux. Je voyais combien cet emprisonnement prolongé lui pesait. Je sentais ce qui s'amassait de colère en lui. Lorsqu'il rencontrait le capitaine, ses yeux s'allumaient d'un feu sombre, et je craignais toujours que sa violence naturelle ne le portât à quelque extrémité. | В последнее время канадец не посвящал меня в свои планы. Он стал сдержаннее, молчаливее. Я видел, как тяготило его наше пленение. Я чувствовал, что с каждым днем он становился все раздражительнее. При встрече с капитаном у него глаза загорались мрачным огнем, и можно было опасаться, что вспыльчивый канадец позволит себе какую-нибудь дерзкую выходку. |
| Ce jour-là, 14 mars, Conseil et lui vinrent me trouver dans ma chambre. Je leur demandai la raison de leur visite. | В тот день, 14 марта, Консель и Нед Ленд в неурочное время пришли ко мне в каюту. Я поинтересовался, что их привело ко мне. |
| "Une simple question à vous poser, monsieur, me répondit le Canadien. | - Хочу вас кое о чем спросить, сударь, - отвечал канадец. |
| - Parlez, Ned. | - Пожалуйста, Нед. |
| - Combien d'hommes croyez-vous qu'il y ait à bord du Nautilus ? | - Как вы думаете, много ли людей на борту "Наутилуса"? |
| - Je ne saurais le dire, mon ami. | - Не могу сказать, мой друг. |
| - Il me semble, reprit Ned Land, que sa manoeuvre ne nécessite pas un nombreux équipage. | - По-моему, - продолжал Нед Ленд, - для управления таким судном, как "Наутилус", не требуется большого экипажа. |
| - En effet, répondis-je, dans les conditions où il se trouve, une dizaine d'hommes au plus doivent suffire à le manoeuvrer. | - Совершенно верно, - отвечал я, - для управления таким судном, оснащенным электрическими навигационными приборами, достаточно десяти человек. |
| - Eh bien, dit le Canadien, pourquoi y en aurait-il davantage ? | - Так-с! - сказал канадец. - А почему же тут их больше? |
| - Pourquoi ?" répliquai-je. | - Почему? - спросил я и пристально посмотрел на Неда Ленда. |
| Je regardai fixement Ned Land, dont les intentions étaient faciles à deviner. | Догадаться, к чему он ведет речь, было нетрудно. |
| "Parce que, dis-je, si j'en crois mes pressentiments, si j'ai bien compris l'existence du capitaine, le Nautilus n'est pas seulement un navire. Ce doit être un lieu de refuge pour ceux qui, comme son commandant, ont rompu toute relation avec la terre. | - Потому что, - сказал я, - если мои догадки правильны и я верно понял, в чем смысл жизни капитана Немо, то "Наутилус", стало быть, не просто корабль! Это подводное судно служит убежищем для тех, кто, как и сам командир судна, порвал всякие связи с Землей. |
| - Peut-être, dit Conseil, mais enfin le Nautilus ne peut contenir qu'un certain nombre d'hommes, et monsieur ne pourrait-il évaluer ce maximum ? | - Все может быть, - сказал Консель. - Но в конце концов "Наутилус" вмещает ограниченное число людей! Не может ли господин профессор определить, какое максимальное количество людей вмещает судно? |
| - Comment cela, Conseil ? | - Определить количество людей на судне? Каким же образом, Консель? |
| - Par le calcul. Etant donné la capacité du navire que monsieur connaît, et, par conséquent, la quantité d'air qu'il renferme ; sachant d'autre part ce que chaque homme dépense dans l'acte de la respiration, et comparant ces résultats avec la nécessité où le Nautilus est de remonter toutes les vingt-quatre heures..." | - Простым расчетом. Водоизмещение судна известно господину профессору, а следовательно, и кубатура полезного воздуха. Зная, с другой стороны, сколько кислорода потребно для дыхания человека, и, приняв во внимание, что "Наутилус" каждые двадцать четыре часа возобновляет... |
| La phrase de Conseil n'en finissait pas, mais je vis bien où il voulait en venir. | Консель не окончил фразы, но я отлично видел, куда он клонит. |
| "Je te comprends, dis-je ; mais ce calcul-là, facile à établir d'ailleurs, ne peut donner qu'un chiffre très incertain. | - Я пенял тебя, - сказал я. - Высчитать нетрудно, но едва ли расчет будет верный. |
| - N'importe, reprit Ned Land, en insistant. | - Неважно! - сказал Нед Ленд. - Пускай будет хоть примерный! |
| - Voici le calcul, répondis-je. Chaque homme dépense en une heure l'oxygène contenu dans cent litres d'air, soit en vingt-quatre heures l'oxygène contenu dans deux mille quatre cents litres. Il faut donc chercher combien de fois le Nautilus renferme deux mille quatre cents litres d'air. | - Извольте, - ответил я. - Каждый человек расходует в час количество кислорода, содержащееся в ста литрах воздуха, короче говоря, расходует в течение двадцати четырех часов количество кислорода, содержащееся в двух тысячах четырехстах литрах. Стало быть, надо разделить водоизмещение судна на две тысячи четыреста... |
| - Précisément, dit Conseil. | - Так точно, - сказал Консель. |
| - Or, repris-je, la capacité du Nautilus étant de quinze cents tonneaux, et celle du tonneau de mille litres, le Nautilus renferme quinze cent mille litres d'air, qui, divisés par deux mille quatre cents..." | - А так как водоизмещение "Наутилуса" равно полутора тысячам тонн, а в каждой тонне тысяча литров воздуха, каковая цифра, деленная на две тысячи четыреста... |
| Je calculai rapidement au crayon : | Я взялся за карандаш. |
| "... donnent au quotient six cent vingt-cinq. Ce qui revient à dire que l'air contenu dans le Nautilus pourrait rigoureusement suffire à six cent vingt-cinq hommes pendant vingt-quatre heures. | - ...дает шестьсот двадцать пять. Иначе говоря, "Наутилус" содержит количество воздуха, достаточное для шестисот двадцати пяти человек в течение двадцати четырех часов. |
| - Six cent vingt-cinq ! répéta Ned. | - Шестисот двадцати пяти, - повторил Нед. |
| - Mais tenez pour certain, ajoutai-je, que, tant passagers que marins ou officiers, nous ne formons pas la dixième partie de ce chiffre. | - Но, уверяю вас, - прибавил я, - что мы, все вместе взятые, пассажиры, матросы, офицеры, не составим и десятой части этой цифры. |
| - C'est encore trop pour trois hommes ! murmura Conseil. | - И того чересчур много для трех человек, - пробормотал Консель. |
| - Donc, mon pauvre Ned, je ne puis que vous conseiller la patience. | - Итак, бедный мой Нед, могу вам только посоветовать запастись терпением. |
| - Et même mieux que la patience, répondit Conseil, la résignation." | - И не только терпением, - заметил Консель, - но и покорностью. |
| Conseil avait employé le mot juste. | Консель нашел нужное слово. |
| "Après tout, reprit-il, le capitaine Nemo ne peut pas aller toujours au sud ! Il faudra bien qu'il s'arrête, ne fût-ce que devant la banquise, et qu'il revienne vers des mers plus civilisées ! Alors, il sera temps de reprendre les projets de Ned Land." | - Впрочем, - прибавил он, - не может же капитан Немо все время идти на юг. Когда-нибудь и остановится! Встретятся на пути ледовые поля, вот и придется возвращаться в моря более цивилизованные! И тогда, Нед Ленд, наступит время снова попытать счастья. |
| Le Canadien secoua la tête, passa la main sur son front, ne répondit pas, et se retira. | Канадец покачал головой, провел рукой по лбу и вышел, не обронив ни слова. |
| "Que monsieur me permette de lui faire une observation, me dit alors Conseil. Ce pauvre Ned pense à tout ce qu'il ne peut pas avoir. Tout lui revient de sa vie passée. Tout lui semble regrettable de ce qui nous est interdit. Ses anciens souvenirs l'oppressent et il a le coeur gros. Il faut le comprendre. Qu'est-ce qu'il a à faire ici ? Rien. Il n'est pas un savant comme monsieur, et ne saurait prendre le même goût que nous aux choses admirables de la mer. Il risquerait tout pour pouvoir entrer dans une taverne de son pays !" | - С позволения господина профессора, - сказал тогда Консель, - поделюсь с ним моими наблюдениями. Бедняга Нед вбил себе в голову всякую всячину. Все вспоминает прошлое. Все мы так! Что прошло, то стало милым! Сердце свое он надрывает этими самыми воспоминаниями. Надо понять его! Что ему делать на борту "Наутилуса"? Нечего! Он не ученый, как господин профессор. Чудеса подводного мира не радуют его, как они радуют нас. Он всем готов пожертвовать, лишь бы вечерком посидеть в таверне, там, у себя на родине! |
| Il est certain que la monotonie du bord devait paraître insupportable au Canadien, habitué à une vie libre et active. Les événements qui pouvaient le passionner étaient rares. Cependant, ce jour-là, un incident vint lui rappeler ses beaux jours de harponneur. | В самом деле, однообразие жизни на борту судна, видимо, тяготило канадца, привыкшего к жизни деятельной и вольной. Происшествия, которые могли бы его интересовать, редко случались. Впрочем, в тот день одно событие напомнило китобою счастливые времена. |
| Vers onze heures du matin, étant à la surface de l'Océan, le Nautilus tomba au milieu d'une troupe de baleines. Rencontre qui ne me surprit pas, car je savais que ces animaux, chassés à outrance, se sont réfugiés dans les bassins des hautes latitudes. | Около одиннадцати часов утра "Наутилус", всплыв на поверхность океана, оказался среди целого стада китов. Встреча с китами не удивила меня: я знал, что эти млекопитающие, за которыми охотятся целые китобойные флотилии, спасаясь от своих преследователей, перемещаются в воды Атлантики и в прилегающие к ним части океана. |
| Le rôle joué par la baleine dans le monde marin, et son influence sur les découvertes géographiques, ont été considérables. C'est elle, qui, entraînant à sa suite, les Basques d'abord, puis les Asturiens, les Anglais et les Hollandais, les enhardit contre les dangers de l'Océan et les conduisit d'une extrémité de la terre à l'autre. Les baleines aiment à fréquenter les mers australes et boréales. D'anciennes légendes prétendent même que ces cétacés amenèrent les pêcheurs jusqu'à sept lieues seulement du pôle nord. Si le fait est faux, il sera vrai un jour et c'est probablement ainsi, en chassant la baleine dans les régions arctiques ou antarctiques, que les hommes atteindront ce point inconnu du globe. | Киты играли важную роль и оказали немалые услуги в эпоху великих открытий. Это они, увлекая за собой басков, а затем астурийцев, англичан и голландцев, приучили их пренебрегать опасностями дальних плаваний и смело бороздить океаны во всех направлениях. Старинные легенды полны описаниями подвигов этих китообразных, которые заводили китобоев чуть ли не до Северного полюса - не доставало до него всего каких-нибудь семи лье! Пусть это будет вымысел, но в нем предвосхищено будущее! Весьма вероятно, что, охотясь за китами в арктических и антарктических морях, люди откроют полюсы обоих полушарий! |
| Nous étions assis sur la plate-forme par une mer tranquille. Mais le mois d'octobre de ces latitudes nous donnait de belles journées d'automne. Ce fut le Canadien - il ne pouvait s'y tromper - qui signala une baleine à l'horizon dans l'est. En regardant attentivement, on voyait son dos noirâtre s'élever et s'abaisser alternativement au-dessus des flots, à cinq milles du Nautilus. | Мы сидели на палубе. Море было спокойное. Октябрь месяц под этими широтами дарил нас прекрасными осенними днями. Канадец первый, - он не мог ошибиться, - заметил кита на восточной стороне горизонта. Присмотревшись внимательно, можно-было различить, милях в пяти от "Наутилуса", какую-то черную массу, то всплывавшую на поверхность, то исчезавшую под водой. |
| "Ah ! s'écria Ned Land, si j'étais à bord d'un baleinier, voilà une rencontre qui me ferait plaisir ! C'est un animal de grande taille ! Voyez avec quelle puissance ses évents rejettent des colonnes d'air et de vapeur ! Mille diables ! pourquoi faut-il que je sois enchaîné sur ce morceau de tôle ! | - Эх! - вскричал Нед. - Будь я на борту китобоя, отвел бы я душу! Кит здоровенный! Глядите-ка, какой он столб воды выбрасывает, тысяча чертей! И зачем только я прикован к этой железной посудине! |
| - Quoi ! Ned, répondis-je, vous n'êtes pas encore revenu de vos vieilles idées de pêche ? | - Неужели, Нед, - сказал я, - в вас еще живы замашки китобоя? |
| - Est-ce qu'un pêcheur de baleines, monsieur, peut oublier son ancien métier ? Est-ce qu'on se lasse jamais des émotions d'une pareille chasse ? | - А какой же китобой, сударь, забудет свое прежнее ремесло? Что может заменить охоту на китов? Она горячит кровь! |
| - Vous n'avez jamais pêché dans ces mers, Ned ? | - Вам не доводилось охотиться на китов в здешних морях? |
| - Jamais, monsieur. Dans les mers boréales seulement, et autant dans le détroit de Bering que dans celui de Davis. | - Не доводилось, сударь. Я плавал в северных морях, доходил до Берингова пролива, до Девисова пролива. |
| - Alors la baleine australe vous est encore inconnue. C'est la baleine franche que vous avez chassée jusqu'ici, et elle ne se hasarderait pas à passer les eaux chaudes de l'Equateur. | - Значит, с китами Южного полушария вы еще не знакомы. Да и немудрено! Вы до сих пор били северных китов; южные киты не переходят теплых вод экватора. |
| - Ah ! monsieur le professeur, que me dites-vous là ? répliqua le Canadien d'un ton passablement incrédule. | - Вы не шутите, господин профессор? - недоверчиво сказал канадец. |
| - Je dis ce qui est. | - Говорю то, что есть. |
| - Par exemple ! Moi qui vous parle, en soixante-cinq, voilà deux ans et demi, j'ai amariné près du Groenland une baleine qui portait encore dans son flanc le harpon poinçonné d'un baleinier de Bering. Or, je vous demande, comment après avoir été frappé à l'ouest de l'Amérique, l'animal serait venu se faire tuer à l'est, s'il n'avait, après avoir doublé, soit le cap Horn, soit le cap de Bonne Espérance, franchi l'Equateur ? | - А вот, кстати! Послушайте-ка, что я вам расскажу: в шестьдесят пятом году - этому будет два с половиной года - я подцепил близ Гренландии кита, у которого в боку торчал гарпун с клеймом китобойного судна из Берингова пролива! Спрашивается, как могло случиться, что животное, раненное у западных берегов Америки, было убито у восточных берегов, если оно, обогнув мыс Горн или мыс Доброй Надежды, не перешло через экватор? |
| - Je pense comme l'ami Ned, dit Conseil, et j'attends ce que répondra monsieur. | - Я держусь одного мнения с Недом, - сказал Консель. - Жду, что нам ответит господин профессор. |
| - Monsieur vous répondra, mes amis, que les baleines sont localisées, suivant leurs espèces, dans certaines mers qu'elles ne quittent pas. Et si l'un de ces animaux est venu du détroit de Béring dans celui de Davis, c'est tout simplement parce qu'il existe un passage d'une mer à l'autre, soit sur les côtes de l'Amérique, soit sur celles de l'Asie. | - Господин профессор ответит вам, друзья мои, что различные виды китов живут в различных морях и никогда их не покидают. И если какой-нибудь кит из Берингова пролива пожаловал в Девисов пролив, стало быть, между морями существует проход либо у берегов Америки, либо у берегов Азии. |
| - Faut-il vous croire ? demanda le Canadien, en fermant un oeil. | - И я должен вам верить? - спросил канадец, прищурив глаз. |
| - Il faut croire monsieur, répondit Conseil. | - Надо верить господину профессору, - сказал Консель. |
| - Dès lors, reprit le Canadien, puisque je n'ai jamais pêché dans ces parages, je ne connais point les baleines qui les fréquentent ? | - Выходит так, - возразил канадец - раз я не охотился в здешних водах, значит и здешних китов не знаю, а? |
| - Je vous l'ai dit, Ned. | - Выходит так, Нед. |
| - Raison de plus pour faire leur connaissance, répliqua Conseil. | - Тем резоннее завести с ними знакомство, - заметил Консель. |
| - Voyez ! voyez ! s'écria le Canadien la voix émue. Elle s'approche ! Elle vient sur nous ! Elle me nargue ! Elle sait que je ne peux rien contre elle !" | - Глядите! Глядите-ка! - взволнованным голосом крикнул канадец. - Кит подходит! Эх, ты! Идет прямехонько на нас. Дразнится, бестия! Чует, что у меня руки пусты! |
| Ned frappait du pied. Sa main frémissait en brandissant un harpon imaginaire. | Нед топнул ногой. Рука сжалась в кулак, потрясая воображаемым гарпуном. |
| "Ces cétacés, demanda-t-il, sont-ils aussi gros que ceux des mers boréales ? | - А что, здешние киты такие же крупные, как в северных областях океана? |
| - A peu près, Ned. | - Почти такие же, Нед. |
| - C'est que j'ai vu de grosses baleines, monsieur, des baleines qui mesuraient jusqu'à cent pieds de longueur ! | - А я, надо вам сказать, сударь, видывал здоровенных китов, в сто футов длиной! |
| Je me suis même laissé dire que le Hullamock et l'Umgallick des îles Aléoutiennes dépassaient quelquefois cent cinquante pieds. | Мне даже случалось слышать, будто киты у Алеутских островов бывают длиннее ста пятидесяти футов. |
| - Ceci me paraît exagéré, répondis-je. Ces animaux ne sont que des baleinoptères, pourvus de nageoires dorsales, et de même que les cachalots, ils sont généralement plus petits que la baleine franche. | - Ну, это уж явное преувеличение! - ответил я. - Эти животные не настоящие киты, у них имеются спинные плавники, и они, как и кашалоты, меньше настоящих китов. |
| - Ah ! s'écria le Canadien, dont les regards ne quittaient pas l'Océan, elle se rapproche, elle vient dans les eaux du Nautilus !" | - Эй-эй! - закричал канадец, глаз не отводивший от океана. - Подходит! Идет в кильватере "Наутилуса"! |
| Puis, reprenant sa conversation : | И, возвращаясь к прерванному разговору, он сказал: |
| "Vous parlez, dit-il, du cachalot comme d'une petite bête ! On cite cependant des cachalots gigantesques. Ce sont des cétacés intelligents. Quelques-uns, dit-on, se couvrent d'algues et de fucus. On les prend pour des îlots. On campe dessus, on s'y installe, on fait du feu... | - Вы говорите, что кашалоты мелкие рыбы? А рассказывают, будто встречаются гигантские кашалоты. Это животные умные. Они, говорят, маскируются водорослями, фукусами и прочими морскими растениями. Их принимают за островки. К ним причаливают, высаживаются, разводят огонь... |
| - On y bâtit des maisons, dit Conseil. | - Строят дома, - сказал Консель. |
| - Oui, farceur, répondit Ned Land. Puis, un beau jour l'animal plonge et entraîne tous ses habitants au fond de l'abîme. | - Ах ты шутник! - ответил Нед Ленд. - Ну, а в один прекрасный день животное уходит под воду и все его население - фьють! - вместе с ним в морские пучины... |
| - Comme dans les voyages de Simbad le marin, répliquai-je en riant. | - Как в путешествиях Синдбада Морехода, - смеясь, заметил я. |
| - Ah ! maître Land, il paraît que vous aimez les histoires extraordinaires ! Quels cachalots que les vôtres ! J'espère que vous n'y croyez pas ! | - Ах, мистер Ленд, вы, кажется, любите необыкновенные истории! Вот каковы ваши кашалоты! Надеюсь, вы сами не верите этим небылицам! |
| - Monsieur le naturaliste, répondit sérieusement le Canadien, il faut tout croire de la part des baleines ! | - Господин натуралист, - серьезно отвечал канадец. - Когда дело касается китов, надо всему верить! |
| - Comme elle marche, celle-ci ! Comme elle se dérobe ! | Эй-эй! Глядите-ка, глядите! Вот так плывет! Вот так ныряет! |
| - On prétend que ces animaux-là peuvent faire le tour du monde en quinze jours. | Говорят, эти животные успевают за пятнадцать дней обойти вокруг света! |
| - Je ne dis pas non. | - Не стану спорить. |
| - Mais, ce que vous ne savez sans doute pas, monsieur Aronnax, c'est que, au commencement du monde, les baleines filaient plus rapidement encore. | - А вы знаете, господин Аронакс, что в самом начале сотворения мира киты еще проворнее плавали?. |
| - Ah ! vraiment, Ned ! Et pourquoi cela ? | - А-а!.. В самом деле, Нед? Почему же это? |
| - Parce que alors, elles avaient la queue en travers, comme les poissons, c'est-à-dire que cette queue, comprimée verticalement, frappait l'eau de gauche à droite et de droite à gauche. Mais le Créateur, s'apercevant qu'elles marchaient trop vite, leur tordit la queue, et depuis ce temps-là, elles battent les flots de haut en bas au détriment de leur rapidité. | - Потому что в то время хвост у них был поперечный, как у рыб; так вот, стало быть, хвост у них был сплющен и стоял вертикально, они и помахивали им слева направо и справа налево! Но создатель, увидев, что рыбки-то чересчур прытки, взял да и свернул им хвост! Так с той поры и хлопают они хвостом по воде сверху вниз! Ну, прыткости у них и поубавилось! |
| - Bon, Ned, dis-je, en reprenant une expression du Canadien, faut-il vous croire ? | - Все это так, Нед, - сказал я, - и я должен вам верить? |
| - Pas trop, répondit Ned Land, et pas plus que si je vous disais qu'il existe des baleines longues de trois cents pieds et pesant cent mille livres. | - Необязательно, - отвечал Нед Ленд. - Во всяком случае не больше, как если бы я сказал, что существуют киты длиною в триста футов и весом, в сто тысяч фунтов. |
| - C'est beaucoup, en effet, dis-je. Cependant, il faut avouer que certains cétacés acquièrent un développement considérable, puisque, dit-on, ils fournissent jusqu'à cent vingt tonnes d'huile. | - Что говорить, многовато! - сказал я. - Но надо признаться, что некоторые китообразные достигают значительных размеров. Одного жира, говорят, вытапливают из них до ста двадцати тонн! |
| - Pour ça, je l'ai vu, dit le Canadien. | - Что до этого, я своими глазами видел, - сказал канадец. |
| - Je le crois volontiers, Ned, comme je crois que certaines baleines égalent en grosseur cent éléphants. Jugez des effets produits par une telle masse lancée à toute vitesse ! | - Охотно верю, Нед! Так же, как верю в то, что иные киты величиной равны ста слонам. Судите сами, какое любопытное зрелище: такая туша, взявшая большой ход! |
| - Est-il vrai, demanda Conseil, qu'elles peuvent couler des navires ? | - Правда ли, - спросил Консель, - что кит может потопить корабль? |
| - Des navires, je ne le crois pas, répondis-je. On raconte, cependant, qu'en 1820, précisément dans ces mers du sud, une baleine se précipita sur l'Essex et le fit reculer avec une vitesse de quatre mètres par seconde. Des lames pénétrèrent par l'arrière, et l'Essex sombra presque aussitôt." | - Корабль? Сомневаюсь! - отвечал я. - Впрочем, рассказывают, что в тысяча восемьсот двадцатом году в этих самых южных морях кит бросился на "Эссекс" и начал толкать его задом наперед со скоростью четырех метров в секунду. Судно зачерпнуло кормой и затонуло почти в ту же минуту! |
| Ned me regarda d'un air narquois. | Нед лукаво посмотрел на меня. |
| "Pour mon compte, dit-il, j'ai reçu un coup de queue de baleine - dans mon canot, cela va sans dire. Mes compagnons et moi, nous avons été lancés à une hauteur de six mètres. Mais auprès de la baleine de monsieur le professeur, la mienne n'était qu'un baleineau. | - А вот однажды кит так хватил по мне хвостом, - сказал он, - то есть не по мне, а по моей шлюпке, - что нас с товарищами подбросило в воздух этак метров на шесть! Что говорить, против кита господина профессора мой просто китенок! |
| - Est-ce que ces animaux-là vivent longtemps ? demanda Conseil. | - А что, киты подолгу живут? - спросил Консель. |
| - Mille ans, répondit le Canadien sans hésiter. | - По тысяче лет, - отвечал канадец, не задумываясь. |
| - Et comment le savez-vous, Ned ? | - Откуда вы это знаете, Нед? |
| - Parce qu'on le dit. | - Говорят так. |
| - Et pourquoi le dit-on ? | - А почему так говорят? |
| - Parce qu'on le sait. | - Потому что знают. |
| - Non, Ned, on ne le sait pas, mais on le suppose, et voici le raisonnement sur lequel on s'appuie. Il y a quatre cents ans, lorsque les pêcheurs chassèrent pour la première fois les baleines, ces animaux avaient une taille supérieure à celle qu'ils acquièrent aujourd'hui. On suppose donc, assez logiquement, que l'infériorité des baleines actuelles vient de ce qu'elles n'ont pas eu le temps d'atteindre leur complet développement. C'est ce qui a fait dire à Buffon que ces cétacés pouvaient et devaient même vivre mille ans. Vous entendez ?" | - Нет, Нед! Не знают, а только предполагают. А свои предположения строят на том основании, что в первый период развития китобойного промысла, тому лет четыреста, порода китов была значительно крупнее нынешней. Отсюда сделали довольно логический вывод, что нынешние киты находятся еще в стадии роста. Поэтому Бюффон и сказал, что эти китообразные могут и должны жить по тысяче лет. Вы поняли? |
| Ned Land n'entendait pas. Il n'écoutait plus. La baleine s'approchait toujours. Il la dévorait des yeux. | Нед Ленд не слышал меня. Впрочем, он и не слушал. Кит подходил все ближе и ближе. Нед пожирал его глазами. |
| "Ah ! s'écria-t-il, ce n'est plus une baleine, c'est dix, c'est vingt, c'est un troupeau tout entier ! Et ne pouvoir rien faire ! Etre là pieds et poings liés ! | - Эге-ге! Кит, и не один! Десять, двадцать, да их тут целое стадо! И приходится сидеть сложа руки. Связан я и по рукам и по ногам! |
| - Mais, ami Ned, dit Conseil, pourquoi ne pas demander au capitaine Nemo la permission de chasser ?..." | - Послушайте, друг Нед, - сказал Консель, - отчего вы не попросите у капитана Немо разрешения поохотиться?.. |
| Conseil n'avait pas achevé sa phrase, que Ned Land s'était affalé par le panneau et courait à la recherche du capitaine. | Консель еще не окончил фразы, а канадец уже кинулся к трапу и исчез в люке. |
| Quelques instants après, tous deux reparaissaient sur la plate-forme. | Через несколько минут он возвратился вместе с капитаном. |
| Le capitaine Nemo observa le troupeau de cétacés qui se jouait sur les eaux à un mille du Nautilus. | Некоторое время капитан Немо смотрел на китов, резвившихся в миле от "Наутилуса". |
| "Ce sont des baleines australes, dit-il. Il y a là la fortune d'une flotte de baleiniers. | - Южные киты, - сказал он. - Богатая пожива для целой флотилии китобоев! |
| - Eh ! bien, monsieur, demanda le Canadien, ne pourrais-je leur donner la chasse, ne fût-ce que pour ne pas oublier mon ancien métier de harponneur ? | - А не разрешите ли, капитан, - спросил канадец, - поохотиться на них? Ведь иначе рука отвыкнет метать гарпун! |
| - A quoi bon, répondit le capitaine Nemo, chasser uniquement pour détruire ! Nous n'avons que faire d'huile de baleine à bord. | - Зачем напрасно истреблять животных? - ответил капитан Немо. - Китовый жир нам не нужен. |
| - Cependant, monsieur, reprit le Canadien, dans la mer Rouge, vous nous avez autorisés à poursuivre un dugong ! | - Однако, капитан, - возразил канадец, - в Красном море вы разрешили нам охотиться на тюленя! |
| - Il s'agissait alors de procurer de la viande fraîche à mon équipage. Ici, ce serait tuer pour tuer. Je sais bien que c'est un privilège réservé à l'homme, mais je n'admets pas ces passe-temps meurtriers. En détruisant la baleine australe comme la baleine franche, êtres inoffensifs et bons, vos pareils, maître Land, commettent une action blâmable. C'est ainsi qu'ils ont déjà dépeuplé toute la baie de Baffin, et qu'ils anéantiront une classe d'animaux utiles. Laissez donc tranquilles ces malheureux cétacés. Ils ont bien assez de leurs ennemis naturels, les cachalots, les espadons et les scies, sans que vous vous en mêliez." | - Это иное дело! Экипаж тогда нуждался в свежем мясе. Тут же будет убийство ради убийства. Человек часто присваивает себе это право, я это знаю! Но я не признаю подобного варварского времяпровождения. Хищнически истребляя южного кита, простодушное, безвредное, доброе животное, ваши товарищи по ремеслу, Нед Ленд, творят дело, достойное порицания. Выбив китов в Баффиновом заливе, они скоро совершенно истребят весь класс этих полезных животных. Оставьте-ка в покое несчастных китов! И без вас у них много своих врагов: кашалоты, меч-рыба, пила-рыба! |
| Je laisse à imaginer la figure que faisait le Canadien pendant ce cours de morale. Donner de semblables raisons à un chasseur, c'était perdre ses paroles. Ned Land regardait le capitaine Nemo et ne comprenait évidemment pas ce qu'il voulait lui dire. Cependant, le capitaine avait raison. L'acharnement barbare et inconsidéré des pêcheurs fera disparaître un jour la dernière baleine de l'Océan. | Можно себе представить, с какой физиономией канадец выслушивал нравоучения капитана Немо! Читать нотации охотнику - стало быть, даром тратить слова. Нед Ленд во все глаза глядел на капитана, не понимая, видимо, что тот хочет сказать. Все же капитан был прав. Варварское истребление этого вида животных приведет к тому, что скоро не останется ни одного кита в океане. |
| Ned Land siffla entre les dents son Yankee doodle, fourra ses mains dans ses poches et nous tourna le dos. | Нед Ленд просвистал свое "Янки-Дудль" [североамериканская патриотическая песенка, сложенная во времена борьбы за освобождение от господства Англии], заложил руки в карманы и повернулся к нам спиной. |
| Cependant le capitaine Nemo observait le troupeau de cétacés, et s'adressant à moi : | Между тем капитан Немо, наблюдая за стадом китов, говорил мне: |
| "J'avais raison de prétendre, que sans compter l'homme, les baleines ont assez d'autres ennemis naturels. Celles-ci vont avoir affaire à forte partie avant peu. Apercevez-vous, monsieur Aronnax, à huit milles sous le vent ces points noirâtres qui sont en mouvement ? | - Я был прав, сказавши, что у кита и помимо человека довольно врагов в своей среде. Вот сейчас, на наших глазах, этому стаду китов придется иметь дело с сильным противником. Вы замечаете, господин Аронакс, в восьми милях под ветром движутся черные точки? |
| - Oui, capitaine, répondis-je. | - Замечаю, капитан. |
| - Ce sont des cachalots, animaux terribles que j'ai quelquefois rencontrés par troupes de deux ou trois cents ! Quant à ceux-là, bêtes cruelles et malfaisantes, on a raison de les exterminer." | - Это кашалоты, страшные животные! Я встречал целые стада кашалотов, от двухсот до трехсот особей! Вот этих-то кашалотов, хищных, вредных животных, следует истреблять. |
| Le Canadien se retourna vivement à ces derniers mots. | При последних словах капитана канадец живо обернулся. |
| "Eh bien, capitaine, dis-je, il est temps encore, dans l'intérêt même des baleines... | - Что ж, время еще не упущено, капитан, - сказал я, - и даже в интересах китов... |
| - Inutile de s'exposer, monsieur le professeur. Le Nautilus suffira à disperser ces cachalots. Il est armé d'un éperon d'acier qui vaut bien le harpon de maître Land, j'imagine." | - Зачем подвергать себя опасности, господин профессор? "Наутилус" и сам рассеет кашалотов. Его стальной таран не уступит, полагаю, гарпуну Неда Ленда. |
| Le Canadien ne se gêna pas pour hausser les épaules. Attaquer des cétacés à coups d'éperon ! Qui avait jamais entendu parler de cela ? | Канадец без стеснения пожал плечами, как бы говоря: "Бить кашалотов судовым тараном! Слыханное ли это дело?" |
| "Attendez, monsieur Aronnax, dit le capitaine Nemo. Nous vous montrerons une chasse que vous ne connaissez pas encore. Pas de pitié pour ces féroces cétacés. Ils ne sont que bouche et dents !" | - Погодите, господин Аронакс, - сказал капитан Немо. - Мы вам покажем охоту, какой вы еще не видывали. Никакой жалости к этим кровожадным китообразным! У них только и есть, что пасть да зубы! |
| Bouche et dents ! On ne pouvait mieux peindre le cachalot macrocéphale, dont la taille dépasse quelque fois vingt-cinq mètres. La tête énorme de ce cétacé occupe environ le tiers de son corps. Mieux armé que la baleine, dont la mâchoire supérieure est seulement garnie de fanons, il est muni de vingt-cinq grosses dents, hautes de vingt centimètres, cylindriques et coniques à leur sommet, et qui pèsent deux livres chacune. C'est à la partie supérieure de cette énorme tête et dans de grandes cavités séparées par des cartilages, que se trouvent trois à quatre cents kilogrammes de cette huile précieuse, dite "blanc de baleine". Le cachalot est un animal disgracieux, plutôt têtard que poisson, suivant la remarque de Frédol. Il est mal construit, étant pour ainsi dire "manqué" dans toute la partie gauche de sa charpente, et n'y voyant guère que de l'oeil droit. | Пасть да зубы! Лучше нельзя было описать большеголового кашалота гигантских размеров, до двадцати пяти метров в длину! Громадная голова китообразного занимала около трети всего его тела. В отличие от беззубых китов, у которых верхняя челюсть вместо зубов усажена роговыми пластинками, так называемым "китовым усом", у кашалота, из подотряда зубастых китов, в нижней челюсти имеется двадцать пять крупных заостренных зубов, длиной в двадцать сантиметров и весом по два фунта каждый. В углублениях костей гигантского черепа находится объемистая полость, разделенная на две камеры перегородкой и наполненная драгоценной маслянистой массой, так называемым спермацетом, в количестве до трехсот - четырехсот килограммов. Кашалот, неуклюжее животное, - скорее головастик, нежели рыба, как заметил Фредоль. Он сложен нескладно, левая сторона тела непропорциональна в отношении правой; видит он только правым глазом; словом, вышел "кривым на левый бок", говоря фигурально. |
| Cependant, le monstrueux troupeau s'approchait toujours. Il avait aperçu les baleines et se préparait à les attaquer. On pouvait préjuger, d'avance, la victoire des cachalots, non seulement parce qu'ils sont mieux bâtis pour l'attaque que leurs inoffensifs adversaires. mais aussi parce qu'ils peuvent rester plus longtemps sous les flots, sans venir respirer à leur surface. | Тем временем чудовищное стадо приближалось. Кашалоты уже завидели китов и готовились к бою. Можно было заранее сказать, что победа останется на стороне кашалотов, и не только потому, что кашалоты лучше приспособлены для борьбы, чем их беззубые противники, но и потому, что кашалоты могут дольше китов оставаться под водою, не переводя, так сказать, дыхания. |
| Il n'était que temps d'aller au secours des baleines. Le Nautilus se mit entre deux eaux. Conseil, Ned et moi, nous prîmes place devant les vitres du salon. Le capitaine Nemo se rendit près du timonier pour manoeuvrer son appareil comme un engin de destruction. Bientôt, je sentis les battements de l'hélice se précipiter et notre vitesse s'accroître. | Время было спешить на помощь китам. "Наутилус" ушел под воду. Консель, Нед и я уселись возле окон в салоне. Капитан Немо прошел в штурвальную рубку и сам стал у руля, чтобы лично управлять своим судном, превратившимся в орудие истребления. Вскоре вращение винта ускорилось, и судно взяло большой ход. |
| Le combat était déjà commencé entre les cachalots et les baleines, lorsque le Nautilus arriva. Il manoeuvra de manière à couper la troupe des macrocéphales. Ceux-ci, tout d'abord, se montrèrent peu émus à la vue du nouveau monstre qui se mêlait à la bataille. Mais bientôt ils durent se garer de ses coups. | Кашалоты уже вступили в бой с китами, когда на поле брани вышел "Наутилус". В расчеты капитана входило врезаться в стадо большеголовых. Кашалоты сначала не очень встревожились при виде чудища, вмешавшегося в их схватку с китами. Но вскоре они почувствовали силу его ударов. |
| Quelle lutte ! Ned Land lui-même, bientôt enthousiasmé, finit par battre des mains. Le Nautilus n'était plus qu'un harpon formidable, brandi par la main de son capitaine. Il se lançait contre ces masses charnues et les traversait de part en part, laissant après son passage deux grouillantes moitiés d'animal. Les formidables coups de queue qui frappaient ses flancs, il ne les sentait pas. Les chocs qu'il produisait, pas davantage. Un cachalot exterminé, il courait à un autre, virait sur place pour ne pas manquer sa proie, allant de l'avant, de l'arrière, docile à son gouvernail, plongeant quand le cétacé s'enfonçait dans les couches profondes, remontant avec lui lorsqu'il revenait à la surface, le frappant de plein ou d'écharpe, le coupant ou le déchirant, et dans toutes les directions et sous toutes les allures, le perçant de son terrible éperon. | Ну, и была же битва! Даже Нед Ленд пришел в восторг и хлопал в ладоши. "Наутилус" в руках капитана превратился в грозный гарпун. Он врубался в эти мясистые туши и рассекал их пополам, оставляя за собой два окровавленных куска мяса. Страшные удары хвостом по его обшивке были ему не чувствительны. Толчки мощных туш - ему нипочем! Уничтожив одного кашалота, он устремлялся к другому, поворачивался с галса на галс, чтобы не упустить жертвы, давал то передний, то задний ход, погружался, покорный воле штурмана, в глубины, когда животное уходило под воду, всплывал вслед за ним на поверхность океана, шел в лобовую атаку или наносил удар с фланга, нападал с фронта, с тыла, рубил, резал своим страшным бивнем! |
| Quel carnage ! Quel bruit à la surface des flots ! Quels sifflements aigus et quels ronflements particuliers à ces animaux épouvantés ! Au milieu de ces couches ordinairement si paisibles, leur queue créait de véritables houles. | Какая шла резня! Какой шум стоял над океанскими водами! Какой пронзительный свист, какое предсмертное хрипение вырывалось из глоток обезумевших животных! Взбаламученные ударами могучих хвостов, спокойные океанские воды бурлили, как в котле! |
| Pendant une heure se prolongea cet homérique massacre, auquel les macrocéphales ne pouvaient se soustraire. Plusieurs fois, dix ou douze réunis essayèrent d'écraser le Nautilus sous leur masse. On voyait, à la vitre, leur gueule énorme pavée de dents, leur oeil formidable. Ned Land, qui ne se possédait plus, les menaçait et les injuriait. On sentait qu'ils se cramponnaient à notre appareil, comme des chiens qui coiffent un ragot sous les taillis. Mais le Nautilus, forçant son hélice, les emportait, les entraînait, ou les ramenait vers le niveau supérieur des eaux, sans se soucier ni de leur poids énorme, ni de leurs puissantes étreintes. | Целый час шло это гомерическое побоище, где большеголовым не было пощады. Несколько раз, объединившись в отряды из десяти - двенадцати особей, кашалоты переходили в наступление, пытаясь раздавить судно своими тушами. Разверстые зубастые пасти, страшные глаза животных, метавшихся по ту сторону окон, приводили Неда Ленда в ярость. Он осыпал большеголовых проклятиями, грозил им кулаком. Кашалоты впивались зубами в железную обшивку подводного корабля, как собаки впиваются в горло затравленного кабана. Но "Наутилус", волею кормчего, то увлекал их за собою в глубины, то извлекал на поверхность вод, невзирая на огромную тяжесть и могучие тиски животных. |
| Enfin la masse des cachalots s'éclaircit. Les flots redevinrent tranquilles. Je sentis que nous remontions à la surface de l'Océan. Le panneau fut ouvert, et nous nous précipitâmes sur la plate-forme. | Наконец, стадо кашалотов рассеялось. Волнение на море улеглось. Мы всплыли на поверхность океана, открыли люк и поднялись на палубу. |
| La mer était couverte de cadavres mutilés. Une explosion formidable n'eût pas divisé, déchiré, déchiqueté avec plus de violence ces masses charnues. Nous flottions au milieu de corps gigantesques, bleuâtres sur le dos, blanchâtres sous le ventre, et tout bossués d'énormes protubérances. Quelques cachalots épouvantés fuyaient à l'horizon. Les flots étaient teints en rouge sur un espace de plusieurs milles ; et le Nautilus flottait au milieu d'une mer de sang. | Море было покрыто обезображенными трупами. Разрыв снаряда не мог бы так искромсать, растерзать, выпотрошить эти мясистые туши. Мы плыли среди гигантских тел с голубоватой спиной, белым брюхом, с вывороченными внутренностями. Несколько перепуганных кашалотов обратились в бегство. Вода на несколько миль в окружности окрасилась в пурпур, и "Наутилус" шел по морю крови. |
| Le capitaine Nemo nous rejoignit. | Капитан Немо подошел к нам. |
| "Eh bien, maître Land ? dit-il. | - Ну-с, мистер Ленд? - сказал он. |
| - Eh bien, monsieur, répondit le Canadien, chez lequel l'enthousiasme s'était calmé, c'est un spectacle terrible, en effet. Mais je ne suis pas un boucher, je suis un chasseur, et ceci n'est qu'une boucherie. | - Ну-с, господин капитан, - отвечал канадец, энтузиазм которого уже успел остыть, - действительно, зрелище страшное. Но я охотник, а не мясник, а это настоящая бойня. |
| - C'est un massacre d'animaux malfaisants, répondit le capitaine, et le Nautilus n'est pas un couteau de boucher. | - Не бойня, а истребление вредных животных, - возразил капитан. - И "Наутилус" не нож мясника. |
| - J'aime mieux mon harpon, répliqua le Canadien. | - А по-моему, гарпун лучше, - сказал канадец. |
| - Chacun son arme", répondit le capitaine, en regardant fixement Ned Land. | - У каждого свое оружие, - ответил капитан, пристально глядя на Неда Ленда. |
| Je craignais que celui-ci ne se laissât emporter à quelque violence qui aurait eu des conséquences déplorables. Mais sa colère fut détournée par la vue d'une baleine que le Nautilus accostait en ce moment. | Я испугался, как бы канадец в раздражении не наговорил капитану дерзостей, грозивших плачевными последствиями. Но его гнев укротился при виде кита, к которому в этот момент подходил "Наутилус". |
| L'animal n'avait pu échapper à la dent des cachalots. Je reconnus la baleine australe, à tête déprimée, qui est entièrement noire. Anatomiquement, elle se distingue de la baleine blanche et du Nord-Caper par la soudure des sept vertèbres cervicales, et elle compte deux côtes de plus que ses congénères. Le malheureux cétacé, couché sur le flanc, le ventre troué de morsures, était mort. Au bout de sa nageoire mutilée pendait encore un petit baleineau qu'il n'avait pu sauver du massacre. Sa bouche ouverte laissait couler l'eau qui murmurait comme un ressac à travers ses fanons. | Животное не успело увернуться от зубастых кашалотов. Я сразу же узнал южного кита с совершенно черной, как бы вдавленной головой. Анатомически он отличается от обыкновенного кита и от нордкапского тем, что его семь шейных позвонков срастаются и что у него двумя ребрами больше, чем у северных его сородичей. Несчастное животное лежало на боку; все брюхо у него было в ранах. Кит был мертв. На конце его изуродованного плавника повис детеныш, которого ему не удалось спасти. Изо рта погибшего животного, между пластинками китового уса, ручейком текла вода. |
| Le capitaine Nemo conduisit le Nautilus près du cadavre de l'animal. Deux de ses hommes montèrent sur le flanc de la baleine, et je vis, non sans étonnement, qu'ils retiraient de ses mamelles tout le lait qu'elles contenaient, c'est-à-dire la valeur de deux à trois tonneaux. | Капитан Немо причалил к трупу животного. Двое матросов взобрались на бок убитого животного, и я, к своему удивлению, увидел, что они выцеживают молоко из его млечных желез, которого там скопилось около двух-трех тонн! |
| Le capitaine m'offrit une tasse de ce lait encore chaud. Je ne pus m'empêcher de lui marquer ma répugnance pour ce breuvage. Il m'assura que ce lait était excellent, et qu'il ne se distinguait en aucune façon du lait de vache. | Капитан предложил мне чашку теплого молока. Я не мог скрыть своего отвращения к этому напитку. Но он уверил меня, что молоко отличное и по вкусу ничем не отличается от коровьего. |
| Je le goûtai et je fus de son avis. C'était donc pour nous une réserve utile, car, ce lait, sous la forme de beurre salé ou de fromage, devait apporter une agréable variété à notre ordinaire. | Я попробовал и нашел, что молоко действительно отличное. Итак, мы обогатили наши продуктовые запасы полезным приобретением! Масло и сыр внесут Приятное разнообразие в наше повседневное меню. |
| De ce jour-là, je remarquai avec inquiétude que les dispositions de Ned Land envers le capitaine Nemo devenaient de plus en plus mauvaises, et je résolus de surveiller de près les faits et gestes du Canadien. | С того дня я стал с тревогой замечать, что Нед Ленд в отношении капитана Немо проявляет явную враждебность, и я решил зорко следить за каждым шагом канадца. |
Deuxième partie)/часть вторая
XIII LA BANQUISE/13. СПЛОШНЫЕ ЛЬДЫ
| France | Русский |
| Le Nautilus avait repris son imperturbable direction vers le sud. Il suivait le cinquantième méridien avec une vitesse considérable. Voulait-il donc atteindre le pôle ? Je ne le pensais pas, car jusqu'ici toutes les tentatives pour s'élever jusqu'à ce point du globe avaient échoué. La saison, d'ailleurs, était déjà fort avancée, puisque le 13 mars des terres antarctiques correspond au 13 septembre des régions boréales, qui commence la période équinoxiale. | "Наутилус" неуклонно шел на юг. Он стремил свой бег по пути пятидесятого меридиана. Неужели он рвался к полюсу? Какой вздор! Любые попытки проникнуть к этой точке земного шара терпели неудачу. 13 марта в антарктических зонах соответствует 13 сентября в северных областях, когда начинается период равноденствия. |
| Le 14 mars, j'aperçus des glaces flottantes par 55? de latitude, simples débris blafards de vingt à vingt-cinq pieds, formant des écueils sur lesquels la mer déferlait. Le Nautilus se maintenait à la surface de l'Océan. Ned Land, ayant déjà pêché dans les mers arctiques, était familiarisé avec ce spectacle des icebergs. Conseil et moi, nous l'admirions pour la première fois. | Четырнадцатого марта под 55o широты показались плавающие льды, свинцового оттенка глыбы, футов двадцать - двадцать пять высотою, образовавшие заторы, о которые с шумом разбивались волны. "Наутилус" шел по поверхности океана. Нед Ленд плавал в арктических морях, и айсберги ему были не в диковинку. Мы же с Конселем любовались ими впервые. |
| Dans l'atmosphère, vers l'horizon du sud, s'étendait une bande blanche d'un éblouissant aspect. Les baleiniers anglais lui ont donné le nom de "ice-blinck". Quelque épais que soient les nuages, ils ne peuvent l'obscurcir. Elle annonce la présence d'un pack ou banc de glace. | По небосводу, с южной стороны горизонта, тянулась ослепительной белизны полоса. Английские китобои называют ее "iceblink" [отблеск полярных льдов (англ.)]. Как бы густы ни были облака, они не могут затмить ее сияния. Сияние это - отражение ледяного поля. |
| En effet, bientôt apparurent des blocs plus considérables dont l'éclat se modifiait suivant les caprices de la brume. Quelques-unes de ces masses montraient des veines vertes, comme si le sulfate de cuivre en eût tracé les lignes ondulées. D'autres, semblables à d'énormes améthystes, se laissaient pénétrer par la lumière. Celles-ci réverbéraient les rayons du jour sur les mille facettes de leurs cristaux. Celles-là, nuancées des vifs reflets du calcaire, auraient suffi à la construction de toute une ville de marbre. | И в самом деле, скоро показались более мощные скопления льдов. Блеск их то усиливался, то ослабевал, застилаемый густым туманом. Иные льдины были изборождены зелеными прожилками, как бы начерченными сернокислой медью. Другие, как драгоценный аметист, светились насквозь. Одни загорались всеми огнями, отражая солнечные лучи тысячами граней своих кристаллов. Иные представляли собою целые каменоломни зернистого известкового шпата, которого достало бы на возведение мраморного города! |
| Plus nous descendions au sud, plus ces îles flottantes gagnaient en nombre et en importance. Les oiseaux polaires y nichaient par milliers. C'étaient des pétrels, des damiers, des puffins, qui nous assourdissaient de leurs cris. Quelques-uns, prenant le Nautilus pour le cadavre d'une baleine, venaient s'y reposer et piquaient de coups de bec sa tôle sonore. | Чем дальше мы шли на юг, тем чаще встречались плавающие ледяные поля, тем мощнее становились ледяные горы. Арктические птицы гнездились на них тысячами. Глупыши и буревестники оглушали нас своим криком. Иные, принимая наше судно за кита, садились на него отдыхать и усердно долбили железную обшивку его корпуса, звеневшую под их клювом. |
| Pendant cette navigation au milieu des glaces, le capitaine Nemo se tint souvent sur la plate-forme. Il observait avec attention ces parages abandonnés. Je voyais son calme regard s'animer parfois. Se disait-il que dans ces mers polaires interdites à l'homme, il était là chez lui, maître de ces infranchissables espaces ? Peut-être. Mais il ne parlait pas. Il restait immobile, ne revenant à lui que lorsque ses instincts de manoeuvrier reprenaient le dessus. Dirigeant alors son Nautilus avec une adresse consommée, il évitait habilement le choc de ces masses dont quelques-unes mesuraient une longueur de plusieurs milles sur une hauteur qui variait de soixante-dix à quatre-vingts mètres. Souvent l'horizon paraissait entièrement fermé. A la hauteur du soixantième degré de latitude, toute passe avait disparu. Mais le capitaine Nemo, cherchant avec soin, trouvait bientôt quelque étroite ouverture par laquelle il se glissait audacieusement, sachant bien, cependant, qu'elle se refermerait derrière lui. | Во время нашего плавания среди льдов капитан Немо часто выходил на палубу. Он пристально вглядывался в бескрайную ледовую пустыню. Порою его взгляд загорался. Что думал он в такие минуты? Не чувствовал ли он себя властелином этих антарктических вод, этой области сплошных льдов, недоступной человеку? Может быть. Но он хранил молчание. Он часами стоял, отдавшись своим думам, пока инстинкт мореходца не одерживал верх над созерцателем. Тогда он сам становился к штурвалу и, искусно маневрируя, избегал столкновения с ледовыми торосами и айсбергами, достигавшими иногда нескольких миль в длину при высоте надводной части в семьдесят - восемьдесят метров. Часто сплошная стена льдов, казалось, преграждала путь. Под 60o широты чистая вода исчезла. Но капитан Немо скоро открывал какую-нибудь узкую щель между льдами и смело входил в нее, зная хорошо, что вслед за судном льды сразу же сомкнутся. |
| Ce fut ainsi que le Nautilus, guidé par cette main habile, dépassa toutes ces glaces, classées, suivant leur forme ou leur grandeur, avec une précision qui enchantait Conseil: icebergs ou montagnes, ice-fields ou champs unis et sans limites, drift-ice ou glaces flottantes, packs ou champs brisés, nommés palchs quand ils sont circulaires, et streams lorsqu'ils sont faits de morceaux allongés. | Так, управляемый искусной рукой кормчего, "Наутилус" преодолевал льды, точная классификация которых в зависимости от формы и размеров восхищала Конселя: айсберги, или ледяные горы, ледяные поля, дрейфующие льды, пак, или разбитые поля, круглые или удлиненные. |
| La température était assez basse. Le thermomètre, exposé à l'air extérieur, marquait deux à trois degrés au-dessous de zéro. Mais nous étions chaudement habillés de fourrures, dont les phoques ou les ours marins avaient fait les frais. L'intérieur du Nautilus, régulièrement chauffé par ses appareils électriques, défiait les froids les plus intenses. D'ailleurs, il lui eût suffi de s'enfoncer à quelques mètres au-dessous des flots pour y trouver une température supportable. | Температура воздуха была довольно низкая. Термометр показывал два-три градуса ниже нуля. Но у нас были теплые медвежьи дохи, куртки из тюленьей шкуры, отлично защищавшие от холода. "Наутилус" отапливался электрическими приборами, которые поддерживали в помещении ровную температуру, независимо от температуры воздуха. К тому же, стоило судну погрузиться на несколько метров под уровень моря, как мы попадали в сносные температурные условия. |
| Deux mois plus tôt, nous aurions joui sous cette latitude d'un jour perpétuel; mais déjà la nuit se faisait pendant trois ou quatre heures, et plus tard, elle devait jeter six mois d'ombre sur ces régions circumpolaires. | Будь мы под этими широтами два месяца назад, круглые сутки тут стоял бы день; но полярная ночь уже вступала в свои права, отнимая у дня три-четыре часа и готовясь на шесть месяцев отбросить свою тень на эти околополюсные области. |
| Le 15 mars, la latitude des îles New-Shetland et des Orkney du Sud fut dépassée. Le capitaine m'apprit qu'autrefois de nombreuses tribus de phoques habitaient ces terres; mais les baleiniers anglais et américains, dans leur rage de destruction, massacrant les adultes et les femelles pleines, là où existait l'animation de la vie, avaient laissé après eux le silence de la mort. | Пятнадцатого марта мы прошли на широте Южных Шетландских и Южных Оркнейских островов. Капитан Немо рассказал мне, что некогда в этом водоеме водились во множестве тюлени; но английские и американские китобои хищнически перебили взрослых самцов и самок, истребив дочиста тюленей в этих некогда полных жизни водах, где ныне царит могильная тишина. |
| Le 16 mars, vers huit heures du matin, le Nautilus, suivant le cinquante-cinquième méridien, coupa le cercle polaire antarctique. Les glaces nous entouraient de toutes parts et fermaient l'horizon. Cependant, le capitaine Nemo marchait de passe en passe et s'élevait toujours. | Шестнадцатого марта к восьми часам вечера "Наутилус", следуя вдоль пятьдесят пятого меридиана, пересек Южный полярный круг. Льды наступали на него со всех сторон, суживая линию горизонта. Однако капитан Немо неуклонно шел на юг. |
| "Mais où va-t-il ? demandai-je. | - Куда он идет? - спрашивал я. |
| - Devant lui, répondait Conseil. Après tout, lorsqu'il ne pourra pas aller plus loin, il s'arrêtera. | - Куда глаза глядят, - отвечал Консель. - Расшибет себе лоб, остановится. |
| - Je n'en jurerais pas !" répondis-je. | - Ну, я за это не поручусь! - сказал я. |
| Et, pour être franc, j'avouerai que cette excursion aventureuse ne me déplaisait point. A quel degré m'émerveillaient les beautés de ces régions nouvelles, je ne saurais l'exprimer. Les glaces prenaient des attitudes superbes. Ici, leur ensemble formait une ville orientale, avec ses minarets et ses mosquées innombrables. Là, une cité écroulée et comme jetée à terre par une convulsion du sol. Aspects incessamment variés par les obliques rayons du soleil, ou perdus dans les brumes grises au milieu des ouragans de neige. Puis, de toutes parts des détonations, des éboulements, de grandes culbutes d'icebergs, qui changeaient le décor comme le paysage d'un diorama. | И, говоря откровенно, чреватая опасностями экспедиция приходилась мне по душе. Не умею выразить всю степень моего восхищения величавой красотой полярных стран! Льды принимали величественные формы. Возникали архитектурные ансамбли восточных городов с минаретами и мечетями. Не успело воображение воспринять этот рисунок, а он уже распадается, и на его месте встает город в развалинах зданий! Видения меняют окраску: под косыми лучами уходящего солнца все одевается в пурпур и золото; и вдруг серая пелена тумана застилает горизонт, и все пропало в снежной буре! Внезапно, со всех сторон, начинается адский грохот, обвалы, столкновение льдин - и декорация менялась, как пейзаж в диораме! |
| Lorsque le Nautilus était immergé au moment où se rompaient ces équilibres, le bruit se propageait sous les eaux avec une effrayante intensité, et la chute de ces masses créait de redoutables remous jusque dans les couches profondes de l'Océan. Le Nautilus roulait et tanguait alors comme un navire abandonne à la furie des éléments. | Если в тот момент, когда нарушалось равновесие льдов и морских пучин, "Наутилус" оказывался под водой, грохот обвалов передавался жидкой средой с ужасающим нарастанием и падение ледяных гор вызывало опасные водовороты в самых глубинных слоях океана. Тогда "Наутилус" швыряло с волны на волну, и он нырял носом, как парусное судно, застигнутое бурей на море. |
| Souvent, ne voyant plus aucune issue, je pensais que nous étions définitivement prisonniers; mais, l'instinct le guidant, sur le plus léger indice le capitaine Nemo découvrait des passes nouvelles. Il ne se trompait jamais en observant les minces filets d'eau bleuâtre qui sillonnaient les ice-fields. Aussi ne mettais-je pas en doute qu'il n'eût aventuré déjà le Nautilus au milieu des mers antarctiques. | Часто, запертые во льдах, мы не видели выхода; но, руководимый своим замечательным инстинктом, капитан Немо по самым легким признакам открывал спасительные трещины во льдах. Тонкие струйки синеватой воды, бороздившие ледяные поля, указывали ему путь. И он никогда не ошибался в выборе дороги. Несомненно, ему уже доводилось плавать во льдах антарктических морей! |
| Cependant, dans la journée du 16 mars, les champs de glace nous barrèrent absolument la route. Ce n'était pas encore la banquise, mais de vastes ice-fields cimentés par le froid. Cet obstacle ne pouvait arrêter le capitaine Nemo, et il se lança contre l'ice-field avec une effroyable violence. Le Nautilus entrait comme un coin dans cette masse friable, et la divisait avec des craquements terribles. C'était l'antique bélier poussé par une puissance infinie. Les débris de glace, haut projetés, retombaient en grêle autour de nous. Par sa seule force d'impulsion, notre appareil se creusait un chenal. Quelquefois, emporté par son élan, il montait sur le champ de glace et l'écrasait de son poids, ou par instants, enfourné sous l'ice-field, il le divisait par un simple mouvement de tangage qui produisait de larges déchirures. | Однако 16 марта нас все же затерло льдами. Это еще не была полоса вечной мерзлоты, а всего лишь обширные ледовые поля, сцементированные морозом. Но препятствие не остановило капитана Немо, и он со всего разгона врезался в ледовое поле. Стальной корпус "Наутилуса", врезался в эту массу ломкого льда, и льдины с треском раскалывались на части. Он действовал, как в старину таран, но пущенный с неимоверной силой. Осколки льда, взметнувшись ввысь, градом падали вокруг нас. Силой своего натиска наше судно прокладывало себе дорогу. Увлеченное инерцией разбега, оно порою взлетало на льдину и продавливало ее своей тяжестью. А иной раз, врезавшись под лед, раскалывало его движением боковой качки, и мы шли дальше по образовавшейся в ледовом поле широкой трещине. |
| Pendant ces journées, de violents grains nous assaillirent. Par certaines brumes épaisses, on ne se fût pas vu d'une extrémité de la plate-forme à l'autre. Le vent sautait brusquement à tous les points du compas. La neige s'accumulait en couches si dures qu'il fallait la briser à coups de pic. Rien qu'à la température de cinq degrés au-dessous de zéro, toutes les parties extérieures du Nautilus se recouvraient de glaces. Un gréement n'aurait pu se manoeuvrer, car tous les garants eussent été engagés dans la gorge des poulies. Un bâtiment sans voiles et mû par un moteur électrique qui se passait de charbon, pouvait seul affronter d'aussi hautes latitudes. | В эти дни на море бушевали шквалы. Густой туман ложился на льды, и с одного конца палубы не видно было другого. Ветер резко менял направление. Снег, выпавший за ночь, одевал палубу ледяным покровом, который приходилось сбивать киркой. Вообще, как только температура воздуха опускалась до пяти градусов ниже нуля, все наружные части "Наутилуса" покрывались льдом. Парусное судно не могло бы маневрировать в таких условиях, потому что все блоки и тали обледенели бы. Только судно с электрическим двигателем, которое обходится без парусов и каменного угля, могло пуститься в плавание под такими широтами. |
| Dans ces conditions, le baromètre se tint généralement très bas. Il tomba même à 73?5'. Les indications de la boussole n'offraient plus aucune garantie. Ses aiguilles affolées marquaient des directions contradictoires, en s'approchant du pôle magnétique méridional qui ne se confond pas avec le sud du monde. | Барометр стоял очень низко. Показания компаса не внушали никакого доверия. Обезумевшая стрелка компаса растерянно металась, давая противоречивые указания по мере приближения к магнитному южному полюсу, который не совпадает с географическим полюсом Южного полушария. |
| En effet, suivant Hansten, ce pôle est situé à peu près par 70? de latitude et 130? de longitude, et d'après les observations de Duperrey, par 135? de longitude et 70?30' de latitude. Il fallait faire alors des observations nombreuses sur les compas transportés à différentes parties du navire et prendre une moyenne. Mais souvent, on s'en rapportait à l'estime pour relever la route parcourue, méthode peu satisfaisante au milieu de ces passes sinueuses dont les points de repère changent incessamment. | В самом деле, по Ганстену, южный магнитный полюс находится под 70o широты и 130o долготы, а по наблюдениям Дюпере - под 135o долготы и 70o30' широты. Приходилось вести контрольные наблюдения, перенося компасы в различные части судна, и брать средние показания. Но часто мы были вынуждены определять пройденный путь на основании показаний лага, далеко не точных, потому что в извилистых трещинах льдов судно постоянно меняло курс. |
| Enfin, le 18 mars, après vingt assauts inutiles, le Nautilus se vit définitivement enrayé. Ce n'étaient plus ni les streams, ni les palks, ni les ice-fields, mais une interminable et immobile barrière formée de montagnes soudées entre elles. | Наконец, 18 марта, после множества напрасных попыток пробить себе дорогу, "Наутилус" был окончательно затерт во льдах. Это были уже не торосы, не дрейфующие льды, не ледяные поля, а неколебимый сплошной барьер из ледяных гор. |
| "La banquise !" me dit le Canadien. | - Сплошные льды, - сказал канадец. |
| Je compris que pour Ned Land comme pour tous les navigateurs qui nous avaient précédé, c'était l'infranchissable obstacle. Le soleil ayant un instant paru vers midi, le capitaine Nemo obtint une observation assez exacte qui donnait notre situation par 51?30' de longitude et 67?39' de latitude méridionale. C'était déjà un point avancé des régions antarctiques. | Я понял, что Нед Ленд, как и все прежние мореходцы-полярники, считает ледяную преграду непреодолимой. Около полудня выглянуло солнце, и капитан Немо установил координаты местности. Оказалось, что мы находимся под 51o30' долготы и 67o39' южной широты. Итак, мы зашли уже вглубь Антарктики! |
| De mer, de surface liquide, il n'y avait plus apparence devant nos yeux. Sous l'éperon du Nautilus s'étendait une vaste plaine tourmentée, enchevêtrée de blocs confus, avec tout ce pêle-mêle capricieux qui caractérise la surface d'un fleuve quelque temps avant la débâcle des glaces, mais sur des proportions gigantesques. &Сcedil;à et là, des pics aigus, des aiguilles déliées s'élevant à une hauteur de deux cents pieds; plus loin, une suite de falaises taillées à pic et revêtues de teintes grisâtres, vastes miroirs qui reflétaient quelques rayons de soleil à demi noyés dans les brumes. Puis, sur cette nature désolée, un silence farouche, à peine rompu par le battement d'ailes des pétrels ou des puffins. Tout était gelé alors, même le bruit. | Ни признака свободного моря, ни малейшего намека на чистую воду не было и в помине! Перед "Наутилусом" расстилалась бескрайная торосистая равнина, хаотическое нагромождение льдов, огромные глыбы в виде параллелепипедов с вертикальными гранями - словом, поверхность реки в ледоход, но в гигантском масштабе. Тут и там ледяные обелиски, шпили утесов вздымались на высоту двухсот футов; а еще дальше крутые берега, окутанные легкой дымкой, как зеркало, отражали солнечные лучи, прорывавшиеся сквозь туман. Унылая природа, погруженная в суровое молчание, изредка нарушаемое хлопаньем крыльев буревестников или пуффинов! Все оледенело, даже звук. |
| Le Nautilus dut donc s'arrêter dans son aventureuse course au milieu des champs de glace. | "Наутилус" вынужден был остановить свой дерзновенный бег среди ледовых полей. |
| "Monsieur, me dit ce jour-là Ned Land, si votre capitaine va plus loin ! | - Господин профессор, - сказал мне в тот день Нед Ленд. - Если ваш капитан пройдет и дальше... |
| - Eh bien ? | - Ну и что ж? |
| - Ce sera un maître homme. | - Он будет молодцом! |
| - Pourquoi, Ned ? | - Почему, Нед? |
| - Parce que personne ne peut franchir la banquise. Il est puissant, votre capitaine; mais, mille diables ! il n'est pas plus puissant que la nature, et là où elle a mis des bornes, il faut que l'on s'arrête bon gré mal gré. | - Потому что никто еще не преодолевал сплошные льды. Он силен, ваш капитан. Но, тысяча чертей! Не сильнее же он природы! А там, где самой природой положен предел, волей-неволей надо остановиться. |
| - En effet, Ned Land, et cependant j'aurais voulu savoir ce qu'il y a derrière cette banquise ! Un mur, voilà ce qui m'irrite le plus ! | - Верно, Нед Ленд! Но все же я хотел бы знать, что находится за этими льдами! Вот эта стена меня самого раздражает! |
| - Monsieur a raison, dit Conseil. Les murs n'ont été inventés que pour agacer les savants. Il ne devrait y avoir de murs nulle part. | - Господин профессор прав, - сказал Консель. - Стены на то и созданы, чтобы портить нервы ученым. Стены всюду помеха! |
| - Bon ! fit le Canadien. Derrière cette banquise, on sait bien ce qui se trouve. | - Э, э! - сказал канадец. - Всем известно, что находится там, за этими сплошными льдами. |
| - Quoi donc ? demandai-je. | - Что же именно? - спросил я. |
| - De la glace, et toujours de la glace ! | - Лед, и только лед! |
| - Vous êtes certain de ce fait, Ned, répliquai-je, mais moi je ne le suis pas. Voilà pourquoi je voudrais aller voir. | - Вы в этом уверены, Нед? - возразил я. - А я нет. Вот почему я хотел бы преодолеть эти льды. |
| - Eh bien, monsieur le professeur, répondit le Canadien, renoncez à cette idée. Vous êtes arrivé à la banquise, ce qui est déjà suffisant, et vous n'irez pas plus loin, ni votre capitaine Nemo, ni son Nautilus. Et qu'il le veuille ou non, nous reviendrons vers le nord, c'est-à-dire au pays des honnêtes gens." | - Послушайтесь меня, господин профессор, откажитесь-ка от этой затеи! - ответил канадец. - Мы дошли до сплошных льдов, и с нас хватит! Ни вы, ни ваш капитан Немо, ни его "Наутилус" дальше ни шага не ступят. Хотите вы или нет, но мы вернемся на север, то есть в страны, где живут порядочные люди. |
| Je dois convenir que Ned Land avait raison, et tant que les navires ne seront pas faits pour naviguer sur les champs de glace, ils devront s'arrêter devant la banquise. | Я должен был признать правоту Неда Ленда видном отношении: пока корабли не будут приспособлены к плаванию среди ледяных полей, им придется останавливаться у границы сплошных льдов. |
| En effet, malgré ses efforts, malgré les moyens puissants employés pour disjoindre les glaces, le Nautilus fut réduit à l'immobilité. Ordinairement, qui ne peut aller plus loin en est quitte pour revenir sur ses pas. Mais ici, revenir était aussi impossible qu'avancer, car les passes s'étaient refermées derrière nous, et pour peu que notre appareil demeurât stationnaire, il ne tarderait pas à être bloqué. Ce fut même ce qui arriva vers deux heures du soir, et la jeune glace se forma sur ses flancs avec une étonnante rapidité. Je dus avouer que la conduite du capitaine Nemo était plus qu'imprudente. | И в самом деле, несмотря на все усилия, несмотря на отчаянные попытки расколоть льды, "Наутилус" был обречен на бездействие. В обычных условиях, если судно не может продолжать путь по маршруту, оно возвращается назад. Но тут возвращение было так же невозможно, как и продвижение вперед, ибо мы были затерты во льдах! И если бы нам пришлось стоять на месте, наше судно вмерзло бы в лед! Так оно и случилось около двух часов пополудни: разводье, в котором стоял "Наутилус", с невероятной быстротой стало затягиваться молодым льдом. Приходилось признаться, что поведение капитана Немо было верхом неосторожности. |
| J'étais en ce moment sur la plate-forme. Le capitaine qui observait la situation depuis quelques instants, me dit : | Я находился в этот момент на палубе. (Капитан, наблюдавший некоторое время за образованием ледяного покрова, обратился ко мне: |
| "Eh bien, monsieur le professeur, qu'en pensez-vous ? | - Ну-с, господин профессор, как вы находите наше положение? |
| - Je pense que nous sommes pris, capitaine. | - Я нахожу, что мы затерты во льдах, капитан. |
| - Pris ! Et comment l'entendez-vous ? | - Затерты! Как прикажете вас понимать? |
| - J'entends que nous ne pouvons aller ni en avant ni en arrière, ni d'aucun côté. C'est, je crois, ce qui s'appelle "pris", du moins sur les continents habités. | - Я хочу сказать, что мы не сможем двинуться ни вперед, ни назад, ни в какую бы то ни было сторону. Вот что означает слово "затерты", по крайней мере в цивилизованных странах. |
| - Ainsi, monsieur Aronnax, vous pensez que le Nautilus ne pourra pas se dégager ? | - Стало быть, господин Аронакс, вы думаете, что "Наутилус" не в состоянии выбраться из льдов? |
| - Difficilement, capitaine, car la saison est déjà trop avancée pour que vous comptiez sur une débâcle des glaces. | - Трудное дело, капитан! Время года позднее, и вряд ли можно рассчитывать на вскрытие льда. |
| - Ah ! monsieur le professeur, répondit le capitaine Nemo d'un ton ironique, vous serez toujours le même ! Vous ne voyez qu'empêchements et obstacles ! Moi, je vous affirme que non seulement le Nautilus se dégagera, mais qu'il ira plus loin encore ! | - Ах, господин профессор, вы верны себе! - отвечал капитан Немо несколько иронически. - Вам всюду представляются преграды и препятствия! Я же заявляю, что "Наутилус" не только выйдет из ледяного затора, но и пойдет дальше! |
| - Plus loin au sud ? demandai-je en regardant le capitaine. | - Дальше на юг? - спросил я, глядя на капитана. |
| - Oui, monsieur, il ira au pôle. | - Да, сударь, к самому полюсу. |
| - Au pôle ! m'écriai-je, ne pouvant retenir un mouvement d'incrédulité. | - К полюсу? - вскричал я, не сумев скрыть своего недоверия. |
| - Oui, répondit froidement le capitaine, au pôle antarctique, à ce point inconnu où se croisent tous les méridiens du globe. Vous savez si je fais du Nautilus ce que je veux." | - Да, - хладнокровно ответил капитан, - к антарктическому полюсу, к той неизвестной точке, где скрещиваются все меридианы земного шара. Вы знаете, что я делаю с "Наутилусом" все, что хочу. |
| Oui ! je le savais. Je savais cet homme audacieux jusqu'à la témérité ! Mais vaincre ces obstacles qui hérissent le pôle sud, plus inaccessible que ce pôle nord non encore atteint par les plus hardis navigateurs, n'était-ce pas une entreprise absolument insensée, et que, seul, l'esprit d'un fou pouvait concevoir ! | Да, я это знал! Я знал, что этот человек отважен до безрассудства! Но надеяться преодолеть препятствия, преграждающие путь к Южному полюсу, еще более неприступному, нежели Северный полюс, до которого напрасно пытались добраться самые дерзновенные мореплаватели, отважиться на столь безумное предприятие мог только безумец! |
| Il me vint alors à l'idée de demander au capitaine Nemo s'il avait déjà découvert ce pôle que n'avait jamais foulé le pied d'une créature humaine. | Мне пришла мысль спросить капитана Немо, уж не открыл ли он в самом деле этот пресловутый полюс, куда еще не ступала нога ни единого человеческого существа. |
| "Non, monsieur, me répondit-il, et nous le découvrirons ensemble. Là où d'autres ont échoué, je n'échouerai pas. Jamais je n'ai promené mon Nautilus aussi loin sur les mers australes; mais, je vous le répète, il ira plus loin encore. | - Нет, сударь, - ответил он. - Мы сделаем вместе это открытие. То, что не удалось другим, удастся мне. Никогда еще мой "Наутилус" не заходил так далеко в южные моря; но, повторяю вам, он пойдет еще дальше. |
| - Je veux vous croire, capitaine, repris-je d'un ton un peu ironique. Je vous crois ! Allons en avant ! Il n'y a pas d'obstacles pour nous ! Brisons cette banquise ! Faisons-la sauter, et si elle résiste, donnons des ailes au Nautilus, afin qu'il puisse passer par-dessus ! | - Хотел бы верить вам, капитан, - отвечал я с легкой иронией. - И я вам верю! Идемте вперед! Препятствий нет для нас! Расколем эти сплошные льды! Взорвем их! А если они не подадутся, дадим крылья "Наутилусу", и пусть он пронесется над льдами! |
| - Par-dessus ? monsieur le professeur, répondit tranquillement le capitaine Nemo. Non point par-dessus, mais par-dessous. | - Над льдами, господин профессор? - спокойно спросил капитан Немо. - Нет, не над льдами, а под льдами! |
| - Par-dessous !" m'écriai-je. | - Под льдами? - воскликнул я. |
| Une subite révélation des projets du capitaine venait d'illuminer mon esprit. J'avais compris. Les merveilleuses qualités du Nautilus allaient le servir encore dans cette surhumaine entreprise ! | И вдруг я все понял. Мне стали ясны намерения капитана Немо. Чудесные свойства "Наутилуса" должны были сослужить службу и в этом фантастическом предприятии! |
| "Je vois que nous commençons à nous entendre, monsieur le professeur, me dit le capitaine, souriant à demi. Vous entrevoyez déjà la possibilité - moi, je dirai le succès - de cette tentative. Ce qui est impraticable avec un navire ordinaire devient facile au Nautilus. Si un continent émerge au pôle, il s'arrêtera devant ce continent. Mais si au contraire c'est la mer libre qui le baigne, il ira au pôle même ! | - Я вижу, что мы начинаем понимать друг друга, господин профессор, - сказал капитан, улыбнувшись. - Вы уже предвидите возможность, - а я говорю успех, - нашей попытки. То, что неисполнимо для обыкновенного судна, вполне осуществимо для "Наутилуса". Если у пояса обнаружится материк, "Наутилус" остановится. Но, ежели полюс омывается океаном, мы дойдем до самого полюса! |
| - En effet, dis-je, entraîné par le raisonnement du capitaine, si la surface de la mer est solidifiée par les glaces, ses couches inférieures sont libres, par cette raison providentielle qui a placé à un degré supérieur à celui de la congélation le maximum de densité de l'eau de mer. Et, si je ne me trompe, la partie immergée de cette banquise est à la partie émergeante comme quatre est à un ? | - Пожалуй, вы правы, - сказал я, увлекшись речами капитана. - Если поверхность океана скована льдами, то глубинные слои свободны, согласно мудрому закону, по которому наибольшая плотность морской воды соответствует температуре выше градуса замерзания. И, если не ошибаюсь, надводная часть льда относится к подводной, как один к четырем? |
| - A peu près, monsieur le professeur. Pour un pied que les icebergs ont au-dessus de la mer, ils en ont trois au-dessous. Or, puisque ces montagnes de glaces ne dépassent pas une hauteur de cent mètres, elles ne s'enfoncent que de trois cents. Or, qu'est-ce que trois cents mètres pour le Nautilus? | - Почти так, господин профессор! На каждый фут айсберга, выступающего над уровнем моря, приходятся три фута под уровнем моря. Поскольку эти ледяные горы не превышают ста метров в высоту, стало быть, толща их подводной части не более трехсот метров. А что такое триста метров для "Наутилуса"? |
| - Rien, monsieur. | - Ровно ничего, сударь! |
| - Il pourra même aller chercher à une profondeur plus grande cette température uniforme des eaux marines, et là nous braverons impunément les trente ou quarante degrés de froid de la surface. | - "Наутилус" может опуститься в самые глубинные воды, где температура одинакова под всеми широтами; а там не страшны нам и тридцати - сорокаградусные морозы, сковывающие поверхностные воды. |
| - Juste, monsieur, très juste, répondis-je en m'animant. | - Верно, сударь, совершенно верно, - отвечал я, воодушевляясь. |
| - La seule difficulté, reprit le capitaine Nemo, sera de rester plusieurs jours immergés sans renouveler notre provision d'air. | - Единственная трудность в том, - продолжал капитан Немо, - что нам несколько дней придется пробыть под водой, не возобновляя запасов воздуха. |
| - N'est-ce que cela ? répliquai-je. Le Nautilus a de vastes réservoirs, nous les remplirons, et ils nous fourniront tout l'oxygène dont nous aurons besoin. | - Только-то? - возразил я. - Резервуары "Наутилуса" вместительны. Мы их наполним до отказа воздухом и, стало быть, не будем чувствовать недостатка в кислороде! |
| - Bien imaginé, monsieur Aronnax, répondit en souriant le capitaine. Mais ne voulant pas que vous puissiez m'accuser de témérité, je vous soumets d'avance toutes mes objections. | - Отлично придумано, господин Аронакс, - смеясь, сказал капитан. - Но я не хочу, чтобы вы обвинили меня в безрассудстве, а потому заранее скажу, чего нам следует опасаться. |
| - En avez-vous encore à faire ? | - А именно? |
| - Une seule. Il est possible, si la mer existe au pôle sud, que cette mer soit entièrement prise, et, par conséquent, que nous ne puissions revenir à sa surface ! | - Только одного! Возможно, что море, - если море существует у Южного полюса, - сковано сплошными льдами, и тогда, пожалуй, нам не выбраться на поверхность! |
| - Bon, monsieur, oubliez-vous que le Nautilus est armé d'un redoutable éperon, et ne pourrons-nous le lancer diagonalement contre ces champs de glace qui s'ouvriront au choc ? | - Неужели вы, капитан, запамятовали, каков таран у "Наутилуса"? Неужели нельзя пустить судно по диагонали прямо в ледяной потолок и пробить в нем отверстие? |
| - Eh ! monsieur le professeur, vous avez des idées aujourd'hui ! | - А-а! Да вы сегодня находчивы, господин профессор! |
| - D'ailleurs, capitaine, ajoutai-je en m'enthousiasmant de plus belle, pourquoi ne rencontrerait-on pas la mer libre au pôle sud comme au pôle nord ? Les pôles du froid et les pôles de la terre ne se confondent ni dans l'hémisphère austral ni dans l'hémisphère boréal, et jusqu'à preuve contraire, on doit supposer ou un continent ou un océan dégagé de glaces à ces deux points du globe. | - И, наконец, - продолжал я, все более и более воодушевляясь, - почему бы нам не встретить на Южном полюсе свободное от льдов море? Полюсы вечной мерзлоты и географические полюсы не совпадают ни в Южном полушарии, ни в Северном; и покуда не доказано обратное, позволительно допустить существование материка или же свободных от льдов морей в этих двух точках земного шара! |
| - Je le crois aussi, monsieur Aronnax, répondit le capitaine Nemo. Je vous ferai seulement observer qu'après avoir émis tant d'objections contre mon projet, maintenant vous m'écrasez d'arguments en sa faveur." | - Я держусь того же мнения, господин Аронакс, - отвечал капитан Немо. - Однако разрешите вам заметить, что, выдвинув столько возражений против моего проекта, теперь вы засыпаете меня доводами в его пользу. |
| Le capitaine Nemo disait vrai. J'en étais arrivé à le vaincre en audace ! C'était moi qui l'entraînais au pôle ! Je le devançais, je le distançais... Mais non ! pauvre fou. Le capitaine Nemo savait mieux que toi le pour et le contre de la question, et il s'amusait à te voir emporté dans les rêveries de l'impossible ! | Капитан Немо был прав. Я перещеголял его в смелости. Теперь я увлекал его к полюсу! Я даже превзошел его, оставил за собою... Но нет, жалкий глупец! Капитан Немо знал лучше тебя все за и против своего плана. И он подсмеивался, видя, как ты увлечен несбыточными мечтаниями! |
| Cependant, il n'avait pas perdu un instant. A un signal le second parut. Ces deux hommes s'entretinrent rapidement dans leur incompréhensible langage, et soit que le second eût été antérieurement prévenu, soit qu'il trouvât le projet praticable, il ne laissa voir aucune surprise. | Однако капитан Немо не терял времени. Он вызвал своего помощника. И они оживленно о чем-то заговорили на своем непонятном языке. И был ли помощник предупрежден заранее, или он нашел предложение исполнимым, но он не выказал ни малейшего удивления. |
| Mais si impassible qu'il fût il ne montra pas une plus complète impassibilité que Conseil, lorsque j'annonçai à ce digne garçon notre intention de pousser jusqu'au pôle sud. Un "comme il plaira à monsieur" accueillit ma communication, et je dus m'en contenter. Quant à Ned Land, si jamais épaules se levèrent haut, ce furent celles du Canadien. | Но как ни хладнокровно встретил помощник предложение капитана, Консель еще более хладнокровно отнесся к известию о нашем намерении идти к Южному полюсу. "Как будет угодно господину профессору", - ответил он своей обычной фразой. И это было все, что он сказал. Что касается Неда Ленда, он так высоко вздернул плечи, что его голова ушла в них. |
| "Voyez-vous, monsieur, me dit-il, vous et votre capitaine Nemo, vous me faites pitié ! | - Видите ли, сударь, - сказал он, - вы с вашим капитаном Немо внушаете мне жалость! |
| - Mais nous irons au pôle, maître Ned. | - Мы откроем полюс, мистер Ленд! |
| - Possible, mais vous n'en reviendrez pas !" | - Возможно, но обратно вы не воротитесь! |
| Et Ned Land rentra dans sa cabine, "pour ne pas faire un malheur", dit-il en me quittant. | И Нед Ленд пошел к себе в каюту, "чтобы не натворить беды", как он сказал в заключение. |
| Cependant, les préparatifs de cette audacieuse tentative venaient de commencer. Les puissantes pompes du Nautilus refoulaient l'air dans les réservoirs et l'emmagasinaient à une haute pression. Vers quatre heures, le capitaine Nemo m'annonça que les panneaux de la plate-forme allaient être fermés. Je jetai un dernier regard sur l'épaisse banquise que nous allions franchir. Le temps était clair, l'atmosphère assez pure, le froid très vif, douze degrés au-dessous de zéro; mais le vent s'étant calmé, cette température ne semblait pas trop insupportable. | Тем временем начались приготовления к нашей смелой экспедиции. Мощные насосы "Наутилуса" нагнетали воздух в резервуары под высоким давлением, Около четырех часов капитан Немо объявил, что подъемная дверь в люке сейчас будет закрыта. Я кинул последний взгляд на сплошные льды, которые мы готовились преодолеть. Погода стояла ясная, воздух чист, хотя было довольно холодно - двенадцать градусов ниже нуля, но ветер утих, и мороз не был так чувствителен. |
| Une dizaine d'hommes montèrent sur les flancs du Nautilus et, armés de pics, ils cassèrent la glace autour de la carène qui fut bientôt dégagée. Opération rapidement pratiquée, car la jeune glace était mince encore. Tous nous rentrâmes à l'intérieur. Les réservoirs habituels se remplirent de cette eau tenue libre à la flottaison. Le Nautilus ne tarda pas à descendre. | Десять человек из экипажа с кирками в руках поднялись на палубу и стали разбивать лед вокруг корпуса судна. Операция эта не составила большого труда, потому что молодой лед лежал тонким слоем. Когда все было кончено, мы вошли внутрь корабля. Резервуары, по обыкновению, были наполнены водой до ватерлинии. "Наутилус" начал погружаться. |
| J'avais pris place au salon avec Conseil. Par la vitre ouverte, nous regardions les couches inférieures de l'Océan austral. Le thermomètre remontait. L'aiguille du manomètre déviait sur le cadran. | Я вошел в салон вместе с Конселем. Через открытые окна мы могли видеть глубинные слои Антарктического океана. Ртуть в термометре поднималась. Стрелка манометра отклонялась вправо по циферблату. |
| A trois cents mètres environ, ainsi que l'avait prévu le capitaine Nemo, nous flottions sous la surface ondulée de la banquise. Mais le Nautiluss'immergea plus bas encore. Il atteignit une profondeur de huit cents mètres. La température de l'eau, qui donnait douze degrés à la surface, n'en accusait plus que onze. Deux degrés étaient déjà gagnes. Il va sans dire que la température du Nautilus, élevée par ses appareils de chauffage, se maintenait à un degré très supérieur. Toutes les manoeuvres s'accomplissaient avec une extraordinaire précision. | На глубине трехсот метров, как и предвидел капитан Немо, мы оказались под волнистой нижней поверхностью сплошных льдов. Но "Наутилус" все еще продолжал погружаться. Мы достигли глубины восьмисот метров. Температура воды была уже не двенадцать градусов, как на поверхности моря, а всего одиннадцать градусов. Уже один градус был выигран! Само собою, что температура внутри "Наутилуса", обогреваемого электрическими приборами, была значительно выше. "Наутилус" маневрировал с необычайной точностью. |
| "On passera, n'en déplaise à monsieur, me dit Conseil. | - Если угодно знать господину профессору, мы все-таки пройдем, - сказал мне Консель. |
| - J'y compte bien !" répondis-je avec le ton d'une profonde conviction. | - Надеюсь, - отвечал я тоном глубочайшей уверенности. |
| Sous cette mer libre, le Nautilus avait pris directement le chemin de pôle, sans s'écarter du cinquante-deuxième méridien. De 67?30' à 90? vingt-deux degrés et demi en latitude restaient à parcourir, c'est-à-dire un peu plus de cinq cents lieues. Le Nautilus prit une vitesse moyenne de vingt-six milles à l'heure, la vitesse d'un train express. S'il la conservait, quarante heures lui suffisaient pour atteindre le pôle. | На этой свободной от льда глубине "Наутилус" взял курс прямо к полюсу, не уклоняясь от пятьдесят второго меридиана. Оставалось пройти от 67o30' до 90o, двадцать два с половиной градуса широты, иначе говоря, немного более пятисот лье. "Наутилус" шел в среднем со скоростью двадцати шести миль в час, то есть со скоростью курьерского поезда. Если судно не замедлит хода, мы через сорок часов подойдем к полюсу. |
| Pendant une partie de la nuit, la nouveauté de la situation nous retint, Conseil et moi, à la vitre du salon. La mer s'illuminait sous l'irradiation électrique du fanal. Mais elle était déserte. Les poissons ne séjournaient pas dans ces eaux prisonnières. Ils ne trouvaient là qu'un passage pour aller de l'Océan antarctique à la mer libre du pôle. Notre marche était rapide. On la sentait telle aux tressaillements de la longue coque d'acier. | Часть ночи мы с Конселем провели в салоне. Новизна пейзажа приковала нас к окнам. Воды искрились при свете нашего прожектора. Но морские глубины были пустынны. Рыбы не населяли эти скованные ледяным покровом воды. Только в определенное время они появляются в этих зонах, направляясь из Антарктики в водоемы, свободные от льдов. Мы шли большим ходом. Но это чувствовалось лишь по дрожанию стального корпуса судна. |
| Vers deux heures du matin, j'allai prendre quelques heures de repos. Conseil m'imita. En traversant les coursives, je ne rencontrai point le capitaine Nemo. Je supposai qu'il se tenait dans la cage du timonier. | Около двух часов ночи я пошел к себе, поспать несколько часов. Консель поступил так же. Проходя по корабельным коридорам, я надеялся встретить капитана Немо, но он, очевидно, находился в штурвальной рубке. |
| Le lendemain 19 mars, à cinq heures du matin, je repris mon poste dans le salon. Le loch électrique m'indiqua que la vitesse du Nautilus avait été modérée. Il remontait alors vers la surface, mais prudemment, en vidant lentement ses réservoirs. | На следующий день, 19 марта, я с пяти часов утра занял свой пост в салоне. Электрический лаг показывал, что "Наутилус" шел на умеренной скорости. Судно осторожно поднималось к поверхности океана, постепенно опоражнивая свои резервуары. |
| Mon coeur battait. Allions-nous émerger et retrouver l'atmosphère libre du pôle ? | Сердце бешено колотилось. Удастся ли нам выйти на поверхность? Свободно ли от льдов море у полюса? |
| Non. Un choc m'apprit que le Nautilus avait heurté la surface inférieure de la banquise, très épaisse encore, à en juger par la matité du bruit. En effet, nous avions "touché" pour employer l'expression marine, mais en sens inverse et par mille pieds de profondeur. Ce qui donnait deux mille pieds de glaces au-dessus de nous, dont mille émergeaient. | Но увы! Сильный толчок показал мне, что "Наутилус" натолкнулся на нижнюю поверхность толстого слоя сплошных льдов, судя по глухому удару при столкновении. В самом деле, мы "коснулись дна", говоря языком моряков, но в обратном смысле и на глубине тысячи футов! Стало быть, над нами лежал слой льда в две тысячи футов толщиной. |
| La banquise présentait alors une hauteur supérieure à celle que nous avions relevée sur ses bords. Circonstance peu rassurante. | Итак, ледяной покров в этом месте был толще, чем там, где мы погрузились! Обстоятельство мало утешительное! |
| Pendant cette journée, le Nautilus recommença plusieurs fois cette même expérience, et toujours il vint se heurter contre la muraille qui plafonnait au-dessus de lui. A de certains instants, il la rencontra par neuf cents mètres, ce qui accusait douze cents mètres d'épaisseur dont deux cents mètres s'élevaient au-dessus de la surface de l'Océan. C'était le double de sa hauteur au moment où le Nautilus s'était enfoncé sous les flots. | В тот день "Наутилус" несколько раз возобновлял попытки пробиться сквозь льды, но всякий раз ударялся о ледяной потолок. Бывало, что льды встречались на глубине девятисот метров, из чего следовало, что толща ледяного покрова равнялась тысяче двумстам метрам, считая и те триста метров, которые выступали над уровнем моря. Это уже втрое превышало высоту ледяной поверхности в момент нашего погружения в воду! |
| Je notai soigneusement ces diverses profondeurs, et j'obtins ainsi le profil sous-marin de cette chaîne qui se développait sous les eaux. | Я тщательно отмечал различные глубины залегания сплошных льдов и получил таким образом рельеф подводной части ледяного покрова. |
| Le soir, aucun changement n'était survenu dans notre situation. Toujours la glace entre quatre cents et cinq cents mètres de profondeur. Diminution évidente, mais quelle épaisseur encore entre nous et la surface de l'Océan ! | Наступил вечер, а наше положение не изменилось. Толща льдов колебалась между четырьмя и пятью сотнями метров. Ледяной покров заметно, истончался. Но все же, какой еще толщи слой льда отделял нас от поверхности океана! |
| Il était huit heures alors. Depuis quatre heures déjà, l'air aurait dû être renouvelé à l'intérieur du Nautilus, suivant l'habitude quotidienne du bord. Cependant, je ne souffrais pas trop, bien que le capitaine Nemo n'eût pas encore demandé à ses réservoirs un supplément d'oxygène. | Было восемь часов вечера. По распорядку, установленному на борту, "Наутилус" должен был еще четыре часа назад возобновить запасы воздуха. Впрочем, я не ощущал острой потребности подышать свежим воздухом, хотя капитан Немо не прибегал до сих пор к помощи запасных резервуаров. |
| Mon sommeil fut pénible pendant cette nuit. Espoir et crainte m'assiégeaient tour à tour. Je me relevai plusieurs fois. Les tâtonnements du Nautilus continuaient. Vers trois heures du matin, j'observai que la surface inférieure de la banquise se rencontrait seulement par cinquante mètres de profondeur. Cent cinquante pieds nous séparaient alors de la surface des eaux. La banquise redevenait peu à peu ice-field. La montagne se refaisait la plaine. | В ту ночь я спал тревожно. То меня одолевал страх, то вспыхивала надежда. Я вскакивал несколько раз с постели. "Наутилус" то и дело прощупывал ледяной потолок. Около трех часов утра приборы в салоне показали мне, что нижняя поверхность ледового поля лежит всего в пятидесяти метрах под уровнем моря. Сто пятьдесят футов отделяет нас от поверхности океана! Сплошные льды превращались в айсберги! Гирлянды подводных гор переходили в плоскогорья! |
| Mes yeux ne quittaient plus le manomètre. Nous remontions toujours en suivant, par une diagonale, la surface resplendissante qui étincelait sous les rayons électriques. La banquise s'abaissait en dessus et en dessous par des rampes allongées. Elle s'amincissait de mille en mille. | Я не сводил глаз с манометра. Судно всплывало, следуя по диагонали наклонной поверхности ледового поля, сверкавшего при свете нашего прожектора. Ледяной покров утончался и сверху и снизу. Он становился тоньше с каждой милей. |
| Enfin, à six heures du matin, ce jour mémorable du 19 mars, la porte du salon s'ouvrit. Le capitaine Nemo parut. | Наконец, в шесть часов утра того памятного дня, 19 марта, дверь салона отворилась. Вошел капитан Немо. |
| "La mer libre !" me dit-il. | - Открытое море! - сказал он [Антарктический материк был открыт русскими мореплавателями Ф.Ф.Беллинсгаузеном и М.П.Лазаревым в плавании 1819-1821 гг.; однако еще много лет спустя наличие сплошного антарктического материка подвергалось сомнениям]. |
Deuxième partie)/часть вторая
XIV LE POLE SUD/14. ЮЖНЫЙ ПОЛЮС
| France | Русский |
| Je me précipitai vers la plate-forme. Oui ! La mer libre. A peine quelques glaçons épars, des icebergs mobiles ; au loin une mer étendue ; un monde d'oiseaux dans les airs, et des myriades de poissons sous ces eaux qui, suivant les fonds, variaient du bleu intense au vert olive. Le thermomètre marquait trois degrés centigrades au-dessus de zéro. C'était comme un printemps relatif enfermé derrière cette banquise, dont les masses éloignées se profilaient sur l'horizon du nord. | Я бросился на палубу. Да! Открытое море! Только кое-где рассеяно несколько льдин и плавающих айсбергов; кругом необозримая водная ширь; тысячи птиц в воздухе и мириады рыб в водах, которые, смотря по свойствам дна, переходили из густого синего в зеленовато-оливковый цвет. Термометр показывал три градуса по Цельсию ниже нуля. Словно повеяло весной после пройденной нами полосы сплошных льдов, рисовавшихся профилем на северной стороне горизонта. |
| "Sommes-nous au pôle ? demandai-je au capitaine, le coeur palpitant. | - Полюс? - с замиранием сердца спросил я капитана. |
| - Je l'ignore, me répondit-il. A midi nous ferons le point. | - Не знаю, - ответил он. - В полдень установлю координаты местности. |
| - Mais le soleil se montrera-t-il à travers ces brumes ? dis-je en regardant le ciel grisâtre. | - Но проглянет ли солнце сквозь сплошной туман? - сказал я, глядя на серенькое небо. |
| - Si peu qu'il paraisse, il me suffira, répondit le capitaine." | - Пусть хоть на минуту покажется, и этого достаточно, - отвечал капитан. |
| A dix milles du Nautilus, vers le sud, un îlot solitaire s'élevait à une hauteur de deux cents mètres. Nous marchions vers lui, prudemment, car cette mer pouvait être semée d'écueils. | В десяти милях к югу от "Наутилуса" виднелся одинокий остров, возвышавшийся метров на двести над уровнем моря. Лавируя, судно медленно приближалось к острову, возможно окруженному подводными рифами. |
| Une heure après, nous avions atteint l'îlot. Deux heures plus tard, nous achevions d'en faire le tour. Il mesurait quatre à cinq milles de circonférence. Un étroit canal le séparait d'une terre considérable, un continent peut-être, dont nous ne pouvions apercevoir les limites. | Часом позже мы подошли к острову. А два часа спустя уже его обогнули. Береговая линия острова в окружности равнялась четырем-пяти милям. Узкий пролив отделял остров от земли, может быть даже материка, о чем трудно было судить, ибо береговая полоса уходила за линию горизонта. |
| L'existence de cette terre semblait donner raison aux hypothèses de Maury. L'ingénieur américain a remarqué, en effet, qu'entre le pôle sud et le soixantième parallèle, la mer est couverte de glaces flottantes, de dimensions énormes, qui ne se rencontrent jamais dans l'Atlantique nord. De ce fait, il a tiré cette conclusion que le cercle antarctique renferme des terres considérables, puisque les icebergs ne peuvent se former en pleine mer, mais seulement sur des côtes. Suivant ses calculs, la masse des glaces qui enveloppent le pôle austral forme une vaste calotte dont la largeur doit atteindre quatre mille kilomètres. | Существование земли в этой зоне Южного полушария, казалось, подтверждало гипотезу Мори. Пытливый американский ученый заметил, что между Южным полюсом и шестидесятой параллелью море покрыто дрейфующими льдинами громадных размеров, чего не встречается на севере Атлантического океана. Из этого наблюдения он сделал вывод, что в зоне Южного полярного круга находится большая земля, поскольку сплошные льды образуются не в открытом море, а у побережий. По его вычислениям ледяной массив окружает Южный полюс широким кольцом, достигающим в диаметре четырех тысяч километров. |
| Cependant, le Nautilus, par crainte d'échouer, s'était arrêté à trois encablures d'une grève que dominait un superbe amoncellement de roches. Le canot fut lancé à la mer. Le capitaine, deux de ses hommes portant les instruments, Conseil et moi, nous nous y embarquâmes. Il était dix heures du matin. Je n'avais pas vu Ned Land. Le Canadien, sans doute, ne voulait pas se désavouer en présence du pôle sud. | Опасаясь сесть на мель, "Наутилус" остановился в трех кабельтовых от берега, над которым в живописном нагромождении господствовали величественные утесы. Шлюпка была спущена на воду. Капитан, двое матросов с измерительными приборами, Консель и я сели в шлюпку. Было десять часов утра. Я сегодня не видел Неда Ленда. Канадец, видимо, стоял на своем, вопреки близости Южного полюса. |
| Quelques coups d'aviron amenèrent le canot sur le sable, où il s'échoua. Au moment où Conseil allait sauter à terre, je le retins. | Несколько взмахов веслами, и мы пристали к песчаному берегу. Консель хотел было выскочить на землю; я остановил его. |
| "Monsieur, dis-je au capitaine Nemo, à vous l'honneur de mettre pied le premier sur cette terre. | - Сударь, - сказал я капитану Немо, - вам принадлежит честь первому ступить на эту землю. |
| - Oui, monsieur, répondit le capitaine, et si je n'hésite pas à fouler ce sol du pôle, c'est que, jusqu'ici, aucun être humain n'y a laissé la trace de ses pas." | - Да, сударь, - отвечал капитан, - я не колеблясь сойду на полярные земли, где ни одно человеческое существо не оставило следа своих ног! |
| Cela dit, il sauta légèrement sur le sable. Une vive émotion lui faisait battre le coeur. Il gravit un roc qui terminait en surplomb un petit promontoire, et là, les bras croisés, le regard ardent, immobile, muet, il sembla prendre possession de ces régions australes. Après cinq minutes passées dans cette extase, il se retourna vers nous. | Сказав это, он легко спрыгнул на берег. Я видел, что капитан был сильно взволнован. Взобравшись по отвесному ребру утеса, возвышавшегося на оконечности мыса, он остановился там, скрестив руки. Так и застыл он в этой позе, торжественный и сосредоточенный, словно вступая во владение этими южными областями. Так продолжалось минут пять. Затем он обратился ко мне: |
| "Quand vous voudrez, monsieur", me cria-t-il. | - Пожалуйте, сударь! |
| Je débarquai, suivi de Conseil, laissant les deux hommes dans le canot. | Я тотчас же выпрыгнул из шлюпки, а следом за мной и Консель. Оба матроса остались в шлюпке. |
| Le sol sur un long espace présentait un tuf de couleur rougeâtre, comme s'il eût été de brique pilée. Des scories, des coulées de lave, des pierres ponces le recouvraient. On ne pouvait méconnaître son origine volcanique. En de certains endroits, quelques légères fumerolles, dégageant une odeur sulfureuse, attestaient que les feux intérieurs conservaient encore leur puissance expansive. Cependant, ayant gravi un haut escarpement, je ne vis aucun volcan dans un rayon de plusieurs milles. On sait que dans ces contrées antarctiques, James Ross a trouvé les cratères de l'Erébus et du Terror en pleine activité sur le cent soixante-septième méridien et par 77?32' de latitude. | Почва, куда хватало глаз, состояла из красноватого туфа, как бы посыпанная толченым кирпичом. Шлаки, наплывы лавы, куски пемзы выдавали ее вулканическое происхождение. В некоторых местах из земли выбивались легкие струйки дыма с сернистым запахом - свидетельство того, что действие подземного огня еще не прекратилось. Но, взобравшись на вершину утеса, я не приметил ни одного вулкана в радиусе нескольких миль. Однако известно, что в этой антарктической полосе Джеймс Росс обнаружил на сто шестьдесят седьмом меридиане, под 77o32' широты, два действующих вулкана, Эребус и Террор. |
| La végétation de ce continent désolé me parut extrêmement restreinte. Quelques lichens de l'espèce Unsnea melanoxantha s'étalaient sur les roches noires. Certaines plantules microscopiques, des diatomées rudimentaires, sortes de cellules disposées entre deux coquilles quartzeuses, de longs fucus pourpres et cramoisis, supportés sur de petites vessies natatoires et que le ressac jetait à la côte, composaient toute la maigre flore de cette région. | Растительность на этом пустынном острове была представлена весьма скудно. Мхи и лишайники из вида Unsnea melanoxaniha лепились по черным скалам. Микроскопические растеньица, примитивные диатомеи, клеточки которых зажаты между двумя кремнеземовыми створками, длинные пурпуровые и алые водоросли, занесенные в эти зоны течением и выкинутые на берег прибоем, составляли всю флору этой области. |
| Le rivage était parsemé de mollusques, de petites moules, de patelles, de buccardes lisses, en forme de coeurs, et particulièrement de clios au corps oblong et membraneux, dont la tête est formée de deux lobes arrondis. Je vis aussi des myriades de ces clios boréales, longues de trois centimètres, dont la baleine avale un monde à chaque bouchée. Ces charmants ptéropodes, véritables papillons de la mer, animaient les eaux libres sur la lisière du rivage. | Берег был усыпан моллюсками, мелкими ракушками, морскими чашечками, гладкими буккардами в виде сердца и главным образом клионами, с продолговатым перепончатым телом и головой в виде двух округленных лопастей. Я видел мириады клионов северных длиною в три сантиметра, которых тысячами пожирают киты. Эти прелестные крылоногие, настоящие морские бабочки, оживляли воды, омывавшие берег. |
| Entre autres zoophytes apparaissaient dans les hauts-fonds quelques arborescences coralligènes, de celles qui suivant James Ross, vivent dans les mers antarctiques jusqu'à mille mètres de profondeur ; puis, de petits alcyons appartenant à l'espèce procellaria pelagica, ainsi qu'un grand nombre d'astéries particulières à ces climats, et d'étoiles de mer qui constellaient le sol. | Из других животных было несколько древовидных кораллов, из тех, которые, по словам Джеймса Росса, живут в морях Антарктики на глубине до тысячи метров; затем были видны восьмилучевые кораллы - альционарии, а также множество красновато-бурых астериасов, свойственных этому климатическому поясу, и других морских звезд, буквально вызвездивших землю. |
| Mais où la vie surabondait, c'était dans les airs. Là volaient et voletaient par milliers des oiseaux d'espèces variées, qui nous assourdissaient de leurs cris. D'autres encombraient les roches, nous regardant passer sans crainte et se pressant familièrement sous nos pas. C'étaient des pingouins aussi agiles et souples dans l'eau, où on les a confondus parfois avec de rapides bonites, qu'ils sont gauches et lourds sur terre. Ils poussaient des cris baroques et formaient des assemblées nombreuses, sobres de gestes, mais prodigues de clameurs. | Но где кипела жизнь, так это в воздухе! Тысячами порхали и летали птицы разных видов, оглушая нас своими криками. Тысячами сидели они на уступах скал, бесцеремонно оглядывая нас и безбоязненно разгуливая возле самых наших ног. Тут были пингвины, столь легкие и проворные на воде, где их порою принимали за макрель, и такие неуклюжие, тяжелые на суше. Скупые в движениях, но шумливые, собравшись целыми стаями, они оглашали воздух своим диким криком. |
| Parmi les oiseaux, je remarquai des chionis, de la famille des échassiers, gros comme des pigeons, blancs de couleur, le bec court et conique, l'oeil encadré d'un cercle rouge. Conseil en fit provision, car ces volatiles, convenablement préparés, forment un mets agréable. Dans les airs passaient des albatros fuligineux d'une envergure de quatre mètres, justement appelés les vautours de l'Océan, des pétrels gigantesques, entre autres des quebrante-huesos, aux ailes arquées, qui sont grands mangeurs de phoques, des damiers, sortes de petits canards dont le dessus du corps est noir et blanc, enfin toute une série de pétrels, les uns blanchâtres, aux ailes bordées de brun, les autres bleus et spéciaux aux mers antarctiques, ceux-là | Среди птиц я заметил долгоперых куликов из семейства белых ржанок, величиною с голубя, белоснежных, с коротким коническим клювом и красным ободком вокруг глаз. Консель наловил этих птичек. Они очень вкусны, если их хорошо приготовить. В воздухе проносились альбатросы с широким, в четыре метра, размахом крыльев, прозванные по справедливости океанскими коршунами; гигантские глупыши и между ними зловещие буревестники (костоломы) с выгнутыми дугой крыльями, большие охотники до тюленей; кайский черно-белый буревестник, разновидность утки; наконец, целый выводок глупышей, белых с коричневой окраиной на крыльях, и синих птиц, которые водятся только на островах Антарктики. |
| "si huileux, dis-je à Conseil, que les habitants des îles Féroé se contentent d'y adapter une mèche avant de les allumer". | - Эти глупыши такие жирные, - сказал я Конселю, - что жители Фарерских островов пользуются ими как светильниками, вставляя в убитую птицу фитиль. |
| "Un peu plus, répondit Conseil, ce seraient des lampes parfaites ! Après ça, on ne peut exiger que la nature les ait préalablement munis d'une mèche !" | - Еще бы немножко, - ответил Консель, - и получились бы отличные лампы! Впрочем, природа не настолько предусмотрительна, чтобы заранее снабдить их фитилем! |
| Après un demi-mille, le sol se montra tout criblé de nids de manchots, sortes de terriers disposés pour la ponte, et dont s'échappaient de nombreux oiseaux. Le capitaine Nemo en fit chasser plus tard quelques centaines, car leur chair noire est très mangeable. Ils poussaient des braiements d'âne. Ces animaux, de la taille d'une oie, ardoisés sur le corps, blancs en dessous et cravatés d'un liséré citron, se laissaient tuer à coups de pierre sans chercher à s'enfuir. | Отойдя еще полмили от берега, мы увидели, что вся земля изрыта гнездами, похожими на норки, - это были гнезда пингвинов, оттуда вылетало множество птиц. Позднее капитан Немо устроил на них охоту, и было поймано несколько сотен этих птиц с темным, но очень вкусным мясом. Крик пингвинов очень напоминает крик ослов. Пингвины величиною с гуся, с оперением аспидного цвета, с белой грудью и лимонного цвета ободком вокруг шеи. Они не искали спасения и падали замертво от удара камнем. |
| Cependant, la brume ne se levait pas, et, à onze heures, le soleil n'avait point encore paru. Son absence ne laissait pas de m'inquiéter. Sans lui, pas d'observations possibles. Comment déterminer alors si nous avions atteint le pôle ? | Туман не рассеивался; было уже одиннадцать часов, а солнце еще не показывалось. Это меня очень беспокоило. Какие же могли быть наблюдения, если нет солнца! А как же иначе установить, достигли ли мы полюса? |
| Lorsque je rejoignis le capitaine Nemo, je le trouvai silencieusement accoudé sur un morceau de roc et regardant le ciel. Il paraissait impatient, contrarié. Mais qu'y faire ? Cet homme audacieux et puissant ne commandait pas au soleil comme à la mer. | Я подошел к капитану Немо. Он стоял, облокотясь о выступ утеса, и глядел на небо. Казалось, он был взволнован и раздосадован. Но что тут поделаешь? Этот смелый и сильный человек не властен был повелевать солнцем, как он повелевал водной стихией! |
| Midi arriva sans que l'astre du jour se fût montré un seul instant. On ne pouvait même reconnaître la place qu'il occupait derrière le rideau de brume. Bientôt cette brume vint à se résoudre en neige. | Наступил полдень, а дневное светило еще не показывалось. Небосвод, затянутый густой пеленой тумана, не позволял определить высоту солнца. Скоро туман разрешился снегом. |
| "A demain", me dit simplement le capitaine, et nous regagnâmes le Nautilus au milieu des tourbillons de l'atmosphère. | - До завтра, - коротко сказал капитан; и мы возвратились на борт "Наутилуса" в снежную-бурю. |
| Pendant notre absence, les filets avaient été tendus, et j'observai avec intérêt les poissons que l'on venait de haler à bord. Les mers antarctiques servent de refuge à un très grand nombre de migrateurs, qui fuient les tempêtes des zones moins élevées pour tomber, il est vrai, sous la dent des marsouins et des phoques. Je notai quelques cottes australes, longs d'un décimètre, espèce de cartilagineux blanchâtres traversés de bandes livides et armés d'aiguillons, puis des chimères antarctiques, longues de trois pieds, le corps très allongé, la peau blanche, argentée et lisse, la tête arrondie, le dos muni de trois nageoires, le museau terminé par une trompe qui se recourbe vers la bouche. Je goûtai leur chair, mais je la trouvai insipide, malgré l'opinion de Conseil qui s'en accommoda fort. | Во время нашего отсутствия были закинуты сети, и, вернувшись, я с интересом принялся изучать пойманных рыб. Антарктические моря служат местом массовой миграции рыб, спасающихся от бурь более низких широт. Я заметил несколько южных бычков длиною в один дециметр, белых в поперечную синюю полоску, с колючим шипом, массу морских игл, антарктических химер из подкласса хрящевых рыб, отряда цельноголовых, с вытянутым длиною в три фута телом, голой кожей серебристо-бурого цвета, с круглой головой, конусообразной, выступающей вперед мордой, с тремя спинными плавниками и длинной хвостовой нитью. Я попробовал их мясо, но оно показалось мне безвкусным, несмотря на уверения Конселя, что лучшего блюда не найти. |
| La tempête de neige dura jusqu'au lendemain. Il était impossible de se tenir sur la plate-forme. Du salon où je notais les incidents de cette excursion au continent polaire, j'entendais les cris des pétrels et des albatros qui se jouaient au milieu de la tourmente. Le Nautilus ne resta pas immobile, et, prolongeant la côte, il s'avança encore d'une dizaine de milles au sud, au milieu de cette demi-clarté que laissait le soleil en rasant les bords de l'horizon. | Снежная буря бушевала до самого утра. Невозможно было стоять на палубе. Из салона, где я записывал все перипетии нашей экспедиции к берегам Антарктиды, я слышал крики глупышей и альбатросов, резвившихся, несмотря на метель. "Наутилус", однако, не стоял на месте. Он продвинулся вдоль берега еще на десяток миль к югу. Царила полутьма; лишь слабая полоска света у края горизонта выдавала присутствие солнца. |
| Le lendemain 20 mars, la neige avait cessé. Le froid était un peu plus vif. Le thermomètre marquait deux degrés au-dessous de zéro. Les brouillards se levèrent, et j'espérai que, ce jour-là, notre observation pourrait s'effectuer. | На следующий день, 20 марта, метель утихла. Стало немного холоднее. Термометр показывал два градуса ниже нуля. Туман поднялся, и у меня появилась надежда, что сегодня нам удастся, наконец, установить координаты местности. |
| Le capitaine Nemo n'ayant pas encore paru, le canot nous prit, Conseil et moi, et nous mit à terre. La nature du sol était la même, volcanique. Partout des traces de laves, de scories, de basaltes, sans que j'aperçusse le cratère qui les avait vomis. Ici comme là-bas, des myriades d'oiseaux animaient cette partie du continent polaire. Mais cet empire, ils le partageaient alors avec de vastes troupeaux de mammifères marins qui nous regardaient de leurs doux yeux. C'étaient des phoques d'espèces diverses, les uns étendus sur le sol, les autres couchés sur des glaçons en dérive, plusieurs sortant de la mer ou y rentrant. Ils ne se sauvaient pas à notre approche, n'ayant jamais eu affaire à l'homme, et j'en comptais là de quoi approvisionner quelques centaines de navires. | Капитан Немо еще не выходил на палубу, но шлюпка была в нашем распоряжении. И мы с Конселем переправились на берег. Почва и тут указывала на вулканическое происхождение. Повсюду следы лавы, шлаки, базальты. Но, как я ни глядел, обнаружить кратер мне не удалось. Тут, как и на острове, мириады птиц оживляли суровую природу полярного края. Но тут пернатые разделяли свою власть с целыми стадами морских млекопитающих, глядевших на нас своими кроткими глазами. Тут были всякие виды тюленей. Одни распластались на берегу, другие лежали на льдинах, прибитых к берегу прибоем. Те ныряли в воду, а эти выползали из воды. Их не пугало наше присутствие; видно было, что им не случалось иметь дело с человеком! Стада тюленей, по моему подсчету, хватило бы на сотни промысловых судов! |
| "Ma foi, dit Conseil, il est heureux que Ned Land ne nous ait pas accompagnés ! | - Ей-ей! - сказал Консель. - Их счастье, что Нед Ленд не пошел с нами! |
| - Pourquoi cela, Conseil ? | - Почему, Консель? |
| - Parce que l'enragé chasseur aurait tout tué. | - Потому что этот ярый охотник всех бы их перебил. |
| - Tout, c'est beaucoup dire, mais je crois, en effet, que nous n'aurions pu empêcher notre ami le Canadien de harponner quelques-uns de ces magnifiques cétacés. Ce qui eût désobligé le capitaine Nemo, car il ne verse pas inutilement le sang des bêtes inoffensives. | - Ну, это сильно сказано! Хотя едва ли нам удалось бы помешать нашему другу канадцу загарпунить несколько великолепных представителей ластоногих. А это причинило бы неприятность капитану Немо; он не любит проливать напрасно кровь безобидных животных. |
| - Il a raison. | - Он прав. |
| - Certainement, Conseil. Mais, dis-moi, n'as-tu pas déjà classé ces superbes échantillons de la faune marine ? | - Безусловно прав, Консель. Но скажи-ка мне, ты, верно, успел уже классифицировать этих превосходных представителей морской фауны? |
| - Monsieur sait bien, répondit Conseil, que je ne suis pas très ferré sur la pratique. Quand monsieur m'aura appris le nom de ces animaux... | - Господину профессору известно, что я не больно силен на практике, - отвечал Консель. - Если бы господин профессор потрудился назвать мне этих животных... |
| - Ce sont des phoques et des morses. | - Это тюлени и моржи [моржи в Южном полушарии не обитают]. |
| - Deux genres, qui appartiennent à la famille des pinnipèdes, se hâta de dire mon savant Conseil, ordre des carnassiers, groupe des unguiculés, sous-classe des monodelphiens, classe des mammifères, embranchement des vertébrés. | - Два рода из отряда ластоногих, - поспешил сказать мой ученый Консель, - типа позвоночных, класса млекопитающих. |
| - Bien, Conseil, répondis-je, mais ces deux genres, phoques et morses, se divisent en espèces, et si je ne me trompe, nous aurons ici l'occasion de les observer. Marchons." | - Браво, Консель! - отвечал я. - Но роды подразделяются на виды, и, если я не ошибаюсь, нам представляется случай наблюдать их. Пойдем! |
| Il était huit heures du matin. Quatre heures nous restaient à employer jusqu'au moment où le soleil pourrait être utilement observé. Je dirigeai nos pas vers une vaste baie qui s'échancrait dans la falaise granitique du rivage. | Было восемь часов утра. Оставалось еще четыре часа до полудня, короче говоря, до того желанного момента, когда устанавливались координаты. Пользуясь свободным временем, мы с Конселем решили прогуляться по берегу обширной бухты, глубоко врезавшейся в гранитные берега. |
| Là, je puis dire qu'à perte de vue autour de nous, les terres et les glaçons étaient encombrés de mammifères marins, et je cherchais involontairement du regard le vieux Protée, le mythologique pasteur qui gardait ces immenses troupeaux de Neptune. C'étaient particulièrement des phoques. Ils formaient des groupes distincts, mâles et femelles, le père veillant sur sa famille, la mère allaitant ses petits, quelques jeunes, déjà forts, s'émancipant à quelques pas. Lorsque ces mammifères voulaient se déplacer, ils allaient par petits sauts dus à la contraction de leur corps, et ils s'aidaient assez gauchement de leur imparfaite nageoire, qui, chez le lamantin, leur congénère, forme un véritable avant-bras. Je dois dire que, dans l'eau, leur élément par excellence, ces animaux à l'épine dorsale mobile, au bassin étroit, au poil ras et serré, aux pieds palmés, nagent admirablement. Au repos et sur terre, ils prenaient des attitudes extrêmement gracieuses. Aussi, les anciens, observant leur physionomie douce, leur regard expressif que ne saurait surpasser le plus beau regard de femme, leurs yeux veloutés et limpides, leurs poses charmantes, et les poétisant à leur manière, métamorphosèrent-ils les mâles en tritons, et les femelles en sirènes. | Все вокруг, берега, прибрежные льдины, вода были населены морскими млекопитающими. И я невольно искал глазами старого Протея, мифологического Пастуха Нептуновых стад! Больше всего тут было тюленей. Они располагались группами: самцы заботливо оберегали свое семейство, самки кормили детенышей, подростки резвились в отдалении. Тюлени с трудом передвигаются по земле короткими неуклюжими скачками, путем мускульных сокращений тела, причем они беспомощно хлопают своими плохо развитыми плавниками, которые у их сородича ламантина образуют настоящее предплечье. Должно сказать, что в воде, их родной стихии, эти животные с гибким позвоночником, узким тазом, гладкой короткой шерстью и перепончатой лапой плавают превосходно. На воде и выползая для отдыха на сушу, тюлени принимают грациозные позы. Недаром древние за кроткое выражение их прекрасных бархатистых глаз и милые позы, поэтизируя этих животных, превратили их в мифологических тритонов и сирен. |
| Je fis remarquer à Conseil le développement considérable des lobes cérébraux chez ces intelligents cétacés. Aucun mammifère, l'homme excepté, n'a la matière cérébrale plus riche. Aussi, les phoques sont-ils susceptibles de recevoir une certaine éducation ; ils se domestiquent aisément, et je pense, avec certains naturalistes, que. convenablement dressés, ils pourraient rendre de grands services comme chiens de pêche. | Я обратил внимание Конселя, как сильно развиты у этих смышленых животных мозговые полушария. Ни у одного млекопитающего, кроме человека, нет такого количества мозгового вещества. Поэтому-то тюлени хорошо поддаются дрессировке; они легко становятся ручными; и я согласен с теми натуралистами, которые считают, что, если их хорошенько выдрессировать, они могли бы принести значительную пользу в рыбной ловле и морской охоте, играя роль охотничьих собак. |
| La plupart de ces phoques dormaient sur les rochers ou sur le sable. Parmi ces phoques proprement dits qui n'ont point d'oreilles externes - différant en cela des otaries dont l'oreille est saillante - j'observai plusieurs variétés de sténorhynques, longs de trois mètres, blancs de poils, à têtes de bull-dogs, armés de dix dents à chaque mâchoire, quatre incisives en haut et en bas et deux grandes canines découpées en forme de fleur de lis. Entre eux se glissaient des éléphants marins, sortes de phoques à trompe courte et mobile, les géants de l'espèce, qui sur une circonférence de vingt pieds mesuraient une longueur de dix mètres. Ils ne faisaient aucun mouvement à notre approche. | Большинство тюленей спало на прибрежных камнях и на песке. Между обыкновенными тюленями без внешнего уха, - чем они отличаются от сивучей, у которых ухо выступает наружу, - я наблюдал некоторые разновидности стеноринхов длиною в три метра, с белой шерстью, головою бульдога с десятью зубами в каждой челюсти, причем в верхней и нижней челюсти имеется по четыре резца и по два больших клыка в форме лилии. Между тюленями попадались морские слоны, похожие на тюленей, с коротким и подвижным хоботом, гиганты своего рода, которые при объеме в двадцать футов достигают в длину десяти метров. При нашем появлении они даже не шевельнулись. |
| "Ce ne sont pas des animaux dangereux ? me demanda Conseil. | - А эти животные опасны? - спросил меня Консель. |
| - Non, répondis-je, à moins qu'on ne les attaque. Lorsqu'un phoque défend son petit, sa fureur est terrible, et il n'est pas rare qu'il mette en pièces l'embarcation des pêcheurs. | - Нет, не опасны, если их не трогают, - отвечал я - Но когда тюлень защищает своего детеныша, он страшен. Бывает, что он разносит в щепы рыбачье судно. |
| - Il est dans son droit, répliqua Conseil. | - Животное вправе так поступать, - заметил Консель. |
| - Je ne dis pas non." | - Не спорю. |
| Deux milles plus loin, nous étions arrêtés par le promontoire qui couvrait la baie contre les vents du sud. Il tombait d'aplomb à la mer et écumait sous le ressac. Au-delà éclataient de formidables rugissements, tels qu'un troupeau de ruminants en eût pu produire. | Мы прошли еще две мили. Но тут нам преградил путь скалистый мыс, защищавший бухту от южных ветров. Скалы отвесно выступали над морем, и пенистые волны прибоя разбивались об их подножие. По ту сторону мыса слышалось грозное мычание, как будто там паслось целое стадо жвачных животных. |
| "Bon, fit Conseil, un concert de taureaux ? | - Ба! - сказал Консель. - Быки дают концерт! |
| - Non, dis-je, un concert de morses. | - Ошибаешься! Концерт дают моржи. |
| -- Ils se battent ? | - Дерутся? |
| - Ils se battent ou ils jouent. | - Дерутся или играют. |
| - N'en déplaise à monsieur, il faut voir cela. | - С позволения господина профессора, надо бы на них взглянуть. |
| - Il faut le voir, Conseil." | - Надо взглянуть, Консель! |
| Et nous voilà franchissant les roches noirâtres, au milieu d'éboulements imprévus, et sur des pierres que la glace rendait fort glissantes. Plus d'une fois, je roulai au détriment de mes reins. Conseil, plus prudent ou plus solide, ne bronchait guère, et me relevait, disant : | И вот мы снова шагаем вдоль черных базальтовых скал, под грохот обвалов, по скользким обледенелым камням. Не один раз я падал и отбивал себе бока. Консель, более осторожный или более твердый на ногах, не спотыкался и, поднимая меня, приговаривал: |
| "Si monsieur voulait avoir la bonté d'écarter les jambes, monsieur conserverait mieux son équilibre." | - Если бы господин профессор потрудился пошире расставлять ноги, ему легче было бы удерживать равновесие. |
| Arrivé à l'arête supérieure du promontoire, j'aperçus une vaste plaine blanche, couverte de morses. Ces animaux jouaient entre eux. C'étaient des hurlements de joie, non de colère. | Взобравшись на гребень мыса, я увидел перед собой обширную снежную равнину, испещренную темными тушами моржей. Животные играли. Мычание их было выражением радости, а не гнева. |
| Les morses ressemblent aux phoques par la forme de leurs corps et par la disposition de leurs membres. Mais les canines et les incisives manquent à leur mâchoire inférieure, et quant aux canines supérieures, ce sont deux défenses longues de quatre-vingts centimètres qui en mesurent trente-trois à la circonférence de leur alvéole. Ces dents, faites d'un ivoire compact et sans stries, plus dur que celui des éléphants, et moins prompt à jaunir, sont très recherchées. Aussi les morses sont-ils en butte à une chasse inconsidérée qui les détruira bientôt jusqu'au dernier, puisque les chasseurs, massacrant indistinctement les femelles pleines et les jeunes, en détruisent chaque année plus de quatre mille. | Моржи очень схожи с тюленями формою тела и расположением конечностей. Но в их нижней челюсти недостает клыков и резцов, тогда как верхние клыки представляют собою два бивня, каждый длиною в восемьдесят сантиметров при тридцати трех сантиметрах в окружности, если считать у самого корня. Моржовый клык гораздо крепче слонового, кость меньше желтеет и поэтому высоко ценится. Из-за этих-то ценных клыков охотятся за моржами столь хищнически, что-скоро истребят всех до единого. Охотники бьют без разбору и самок и детенышей, истребляя ежегодно более четырех тысяч моржей. |
| En passant auprès de ces curieux animaux, je pus les examiner à loisir, car ils ne se dérangeaient pas. Leur peau était épaisse et rugueuse, d'un ton fauve tirant sur le roux, leur pelage court et peu fourni. Quelques-uns avaient une longueur de quatre mètres. Plus tranquilles et moins craintifs que leurs congénères du nord, ils ne confiaient point à des sentinelles choisies le soin de surveiller les abords de leur campement. | Проходя мимо этих любопытных животных, я мог свободно их разглядывать. Моржи безмятежно спали. Кожа у них толстая, морщинистая, шерсть рыжеватая, короткая и не очень густая. Иные из них были в четыре метра длиною. Здешние моржи спокойнее и смелее своих северных родичей и не выставляют дозорных для охраны своего лагеря. |
| Après avoir examiné cette cité des morses, je songeai à revenir sur mes pas. Il était onze heures, et si le capitaine Nemo se trouvait dans des conditions favorables pour observer, je voulais être présent à son opération. Cependant, je n'espérais pas que le soleil se montrât ce jour-là. Des nuages écrasés sur l'horizon le dérobaient à nos yeux. Il semblait que cet astre jaloux ne voulût pas révéler à des êtres humains ce point inabordable du globe. | Насмотревшись на моржей, я стал подумывать о возвращении на борт. Было одиннадцать часов. Если капитан Немо сочтет возможным приступить к установлению координат, я желал бы при этом присутствовать. Но у меня была слабая надежда, что солнце все же проглянет. Облака сплошь заволокли небо. Ревнивое светило не желало, казалось, обнаружить этот заветный уголок земного шара! |
| Cependant, je songeai à revenir vers le Nautilus. Nous suivîmes un étroit raidillon qui courait sur le sommet de la falaise. A onze heures et demie, nous étions arrivés au point du débarquement. Le canot échoué avait déposé le capitaine à terre. Je l'aperçus debout sur un bloc ce basalte. Ses instruments étaient près de lui. Son regard se fixait sur l'horizon du nord, près duquel le soleil décrivait alors sa courbe allongée. | Все же я решил вернуться к "Наутилусу". Мы пошли по узкой тропе, огибавшей вершину береговой скалы. В половине двенадцатого мы дошли до того места, где высадились на берег. Я тотчас же увидал капитана Немо. Он стоял на базальтовой глыбе. Астрономические приборы находились подле него. Его взгляд был устремлен на северную сторону горизонта, где солнце описывало в это время свою удлиненную спираль. |
| Je pris place auprès de lui et j'attendis sans parler. Midi arriva, et, ainsi que la veille, le soleil ne se montra pas. | Я молча встал рядом с капитаном. Наступил полдень, но солнце, как и накануне, не показалось. |
| C'était une fatalité. L'observation manquait encore. Si demain elle ne s'accomplissait pas, il faudrait renoncer définitivement à relever notre situation. | Неудача преследовала нас. Установить координаты опять не удалось. Если и завтра в полдень солнце не выглянет, придется отказаться от попытки определить, где мы находимся. |
| En effet, nous étions précisément au 20 mars. Demain, 21, jour de l'équinoxe, réfraction non comptée, le soleil disparaîtrait sous l'horizon pour six mois, et avec sa disparition commencerait la longue nuit polaire. Depuis l'équinoxe de septembre, il avait émergé de l'horizon septentrional, s'élevant par des spirales allongées jusqu'au 21 décembre. A cette époque, solstice d'été de ces contrées boréales, il avait commencé à redescendre, et le lendemain, il devait leur lancer ses derniers rayons. | Нынче 20 марта. Завтра, 21 марта, день равноденствия, и, если не принимать во внимание преломления лучей, солнце скроется за горизонтом и наступит долгая полярная ночь. Со времени сентябрьского равноденствия солнце, взошедшее над северным горизонтом, поднималось по небосводу удлиняющимися спиралями до 21 декабря. В этот период летнего солнцестояния в северных областях оно снова стало склоняться к горизонту и завтра, должно быть, пошлет нам свои последние лучи. |
| Je communiquai mes observations et mes craintes au capitaine Nemo. | Я поделился своими опасениями с капитаном Немо. |
| "Vous aviez raison, monsieur Aronnax, me dit-il, si demain, je n'obtiens la hauteur du soleil, je ne pourrai avant six mois reprendre cette opération. Mais aussi, précisément parce que les hasards de ma navigation m'ont amené, le 21 mars, dans ces mers, mon point sera facile à relever, si, à midi, le soleil se montre à nos yeux. | - Вы правы, господин Аронакс, - сказал он. - Если завтра мне не удастся определить высоту солнца, то эту операцию придется отложить на шесть месяцев. Но если завтра в полдень солнце выглянет, мне будет особенно легко определить его высоту, потому что случай привел нас в эти моря накануне равноденствия! |
| - Pourquoi, capitaine ? | - Ну и что же? |
| - Parce que, lorsque l'astre du jour décrit des spirales si allongées, il est difficile de mesurer exactement sa hauteur au-dessus de l'horizon, et les instruments sont exposés à commettre de graves erreurs. | - Трудно определить с точностью высоту солнца, когда оно описывает удлиненную спираль. Показания приборов в таких случаях не всегда точны. |
| - Comment procéderez-vous donc ? | - Как же вы поступите завтра? |
| - Je n'emploierai que mon chronomètre, me répondit le capitaine Nemo. Si demain, 21 mars, à midi, le disque du soleil, en tenant compte de la réfraction, est coupé exactement par l'horizon du nord, c'est que je suis au pôle sud. | - Я воспользуюсь хронометром, - отвечал капитан Немо. - Ежели завтра, двадцать первого марта, в полдень солнечный диск, принимая во внимание преломление лучей, будет пересечен точно пополам линией горизонта, это будет означать, что мы находимся на самом Южном полюсе! |
| - En effet, dis-je. Pourtant, cette affirmation n'est pas mathématiquement rigoureuse, parce que l'équinoxe ne tombe pas nécessairement à midi. | - Ах, вот как! - сказал я. - Но все же определение таким способом нельзя считать математически точным, потому что наступление равноденствия не совпадает с полднем. |
| - Sans doute, monsieur, mais l'erreur ne sera pas de cent mètres, et il ne nous en faut pas davantage. A demain donc." | - Без сомнения, сударь, но ошибка будет в какой-нибудь сотне метров. Но это не имеет для нас никакого значения. Итак, до завтра! |
| Le capitaine Nemo retourna à bord. Conseil et moi, nous restâmes jusqu'à cinq heures à arpenter la plage, observant et étudiant. Je ne récoltai aucun objet curieux, si ce n'est un oeuf de pingouin, remarquable par sa grosseur, et qu'un amateur eût payé plus de mille francs. Sa couleur isabelle, les raies et les caractères qui l'ornaient comme autant d'hiéroglyphes, en faisaient un bibelot rare. Je le remis entre les mains de Conseil, et le prudent garçon, au pied sûr, le tenant comme une précieuse porcelaine de Chine, le rapporta intact au Nautilus. | Капитан Немо вернулся на борт. Мы бродили до пяти часов по берегу, наблюдали, беседовали, классифицировали. Ничего любопытного нам не удалось найти, если не считать яйца пингвина, примечательного своей величиной. Любитель редкостей, не задумываясь, дал бы за него тысячу франков. Окрашенное в синий цвет, исчерченное какими-то похожими на иероглифы знаками, оно представляло собой забавную редкость. Я вручил яйцо Конселю, и тот благополучно доставил его, как драгоценную китайскую вазу, на борт "Наутилуса". |
| Là je déposai cet oeuf rare sous une des vitrines du musée. Je soupai avec appétit d'un excellent morceau de foie de phoque dont le goût rappelait celui de la viande de porc. Puis je me couchai, non sans avoir invoqué, comme un Indou, les faveurs de l'astre radieux. | Я поместил это редкостное яйцо в одну из витрин музея. Затем мы поужинали с большим аппетитом. На ужин была подана тюленья печенка, по вкусу напоминавшая свежее свиное сало. Поужинав, я лег спать, не забыв, как индусы, призвать на себя милость лучезарного светила. |
| Le lendemain, 21 mars, dès cinq heures du matin, je montai sur la plate-forme. J'y trouvai le capitaine Nemo. | На следующий день, 21 марта, в пять часов утра я поднялся на палубу. Капитан Немо был уже там. |
| "Le temps se dégage un peu, me dit-il. J'ai bon espoir. Après déjeuner, nous nous rendrons à terre pour choisir un poste d'observation." | - Погода немного проясняется, - сказал он. - Надежда есть. После завтрака сойдем на берег. Выберем удобный пункт для наблюдений. |
| Ce point convenu, j'allai trouver Ned Land. J'aurais voulu l'emmener avec moi. L'obstiné Canadien refusa, et je vis bien que sa taciturnité comme sa fâcheuse humeur s'accroissaient de jour en jour. Après tout, je ne regrettai pas son entêtement dans cette circonstance. Véritablement, il y avait trop de phoques à terre, et il ne fallait pas soumettre ce pêcheur irréfléchi à cette tentation. | Когда все было условлено, я пошел к Неду Ленду. Мне хотелось взять его с собой. Несмотря на уговоры, упрямый канадец отказался. Я заметил, что его хандра и раздражительность увеличиваются день ото дня. Впрочем, при данной ситуации меня не очень огорчило его упрямство. На берегу было слишком много тюленей, и не следовало подвергать напрасному искушению нашего неисправимого рыболова! |
| Le déjeuner terminé, je me rendis à terre. Le Nautilus s'était encore élevé de quelques milles pendant la nuit. Il était au large, à une grande lieue d'une côte, que dominait un pic aigu de quatre a cinq cents mètres. Le canot portait avec moi le capitaine Nemo, deux hommes de l'équipage, et les instruments, c'est-à-dire un chronomètre, une lunette et un baromètre. | Позавтракав, я поехал на берег. "Наутилус" за ночь прошел еще несколько миль. Он стоял теперь в открытом море, на расстоянии целой мили от берега, над которым господствовал горный пик, взметнувшийся в высоту четырехсот - пятисот метров. В шлюпке, кроме меня, находился капитан Немо, два человека из экипажа и несложные приборы: хронометр, зрительная труба и барометр. |
| Pendant notre traversée, je vis de nombreuses baleines qui appartenaient aux trois espèces particulières aux mers australes, la baleine franche ou "right-whale" des Anglais, qui n'a pas de nageoire dorsale, le hump-back, baleinoptère à ventre plissé, aux vastes nageoires blanchâtres, qui malgré son nom, ne forment pourtant pas des ailes, et le fin-back, brun-jaunâtre, le plus vif des cétacés. Ce puissant animal se fait entendre de loin, lorsqu'il projette à une grande hauteur ses colonnes d'air et de vapeur, qui ressemblent à des tourbillons de fumée. Ces différents mammifères s'ébattaient par troupes dans les eaux tranquilles, et je vis bien que ce bassin du pôle antarctique servait maintenant de refuge aux cétacés trop vivement traqués par les chasseurs. | В то время как мы плыли к берегу, нам встретилось множество китов, принадлежащих к трем основным видам, населяющим южные моря: обыкновенный, или гладкий кит англичан, лишенный спинного плавника, кит-горбач, со складчатым брюхом, с широкими, белесыми плавниками, напоминающими крылья, что, однако, не делает его пернатым, и финвал, коричневато-желтый, самый подвижной из китообразных. Это могучее животное слышно издалека, когда оно выбрасывает в высоту столбы воздуха и пара, напоминавшие клубы дыма. Целые стада млекопитающих резвились в спокойных водах, и я понял, что бассейн антарктического полюса служит убежищем китообразным, которых так безжалостно истребляют. |
| Je remarquai également de longs cordons blanchâtres de salpes, sortes de mollusques agrégés, et des méduses de grande taille qui se balançaient entre le remous des lames. | Я приметил также и длинные белесые цепочки сальп из оболочниковых и качавшихся на гребнях волн больших медуз. |
| A neuf heures, nous accostions la terre. Le ciel s'éclaircissait. Les nuages fuyaient dans le sud. Les brumes abandonnaient la surface froide des eaux. Le capitaine Nemo se dirigea vers le pic dont il voulait sans doute faire son observatoire. Ce fut une ascension pénible sur des laves aiguës et des pierres ponces, au milieu d'une atmosphère souvent saturée par les émanations sulfureuses des fumerolles. Le capitaine, pour un homme déshabitué de fouler la terre, gravissait les pentes les plus raides avec une souplesse, une agilité que je ne pouvais égaler, et qu'eût enviée un chasseur d'isards. | В девять часов мы пристали к берегу. Небо прояснилось. Облака уносились на юг. Холодные воды сбросили с себя пелену тумана. Капитан Немо направился прямо к вершине горы, облюбованной им для своей обсерватории. Крутой подъем по острым обломкам лавы и пемзы, в атмосфере, пропитанной сернистыми испарениями из трещин в горах вулканического происхождения, был тягостен. И хотя капитан, казалось, отвык ходить по земле, он взбирался по самым отвесным скалам с ловкостью, которой позавидовал бы охотник за пиренейскими сернами. Я едва поспевал за ним. |
| Il nous fallut deux heures pour atteindre le sommet de ce pic moitié porphyre, moitié basalte. De là, nos regards embrassaient une vaste mer qui, vers le nord traçait nettement sa ligne terminale sur le fond du ciel. A nos pieds, des champs éblouissants de blancheur. Sur notre tête, un pâle azur, dégagé de brumes. Au nord, le disque du soleil comme une boule de feu déjà écornée par le tranchant de l'horizon. Du sein des eaux s'élevaient en gerbes magnifiques des jets liquides par centaines. Au loin, le Nautilus, comme un cétacé endormi. Derrière nous, vers le sud et l'est, une terre immense, un amoncellement chaotique de rochers et de glaces dont on n'apercevait pas la limite. | Мы два часа взбирались на вершину горы по уступам скал из порфира и базальта. С той высоты, где мы стояли, взор обнимал открытое море по самую линию горизонта, резко обозначенную с северной стороны кромкой сплошных льдов. У наших ног расстилалась, ослепляя своей белизной, снежная равнина. А над нами сияла безоблачная лазурь небес! Как огненный шар, наполовину срезанный лезвием горизонта, на севере показался солнечный диск! Из водных глубин возникали сотни великолепных фонтанов. Вдали - "Наутилус", точно уснувший кит. А позади нас, к югу и востоку, - необозримая земля, хаотическое нагромождение скал и льдов! |
| Le capitaine Nemo, en arrivant au sommet du pic, releva soigneusement sa hauteur au moyen du baromètre, car il devait en tenir compte dans son observation. | Взобравшись на вершину горного пика, капитан Немо тщательно измерил с помощью барометра его высоту над уровнем моря, чтобы в дальнейшем на основании этих данных корректировать свои наблюдения. |
| A midi moins le quart, le soleil, vu alors par réfraction seulement, se montra comme un disque d'or et dispersa ses derniers rayons sur ce continent abandonné, à ces mers que l'homme n'a jamais sillonnées encore. | Без четверти двенадцать солнце, которое мы видели лишь благодаря рефракции, выплыло из-за горизонта, как золотой диск, и бросило свои последние лучи на этот пустынный материк, на эти воды, которые не бороздило еще ни одно судно! |
| Le capitaine Nemo, muni d'une lunette à réticules, qui, au moyen d'un miroir, corrigeait la réfraction, observa l'astre qui s'enfonçait peu à peu au-dessous de l'horizon en suivant une diagonale très allongée. Je tenais le chronomètre. Mon coeur battait fort. Si la disparition du demi-disque du soleil coincidait avec le midi du chronomètre, nous étions au pôle même. | Капитан Немо, вооружившись зрительной трубой с зеркалом, исправляющим обман зрения при преломлении лучей, наблюдал светило, которое клонилось к горизонту, описывая по диагонали удлиненную дугу. Я держал хронометр. Сердце мое учащенно билось. Если момент, когда половина солнечного диска скроется за горизонтом, совпадет с полднем, значит мы на самом полюсе! |
| "Midi ! m'écriai-je. | - Полдень! - воскликнул я. |
| - Le pôle sud !" répondit le capitaine Nemo d'une voix grave, en me donnant la lunette qui montrait l'astre du jour précisément coupé en deux portions égales par l'horizon. | - Южный полюс! - торжественно сказал капитан Немо, передавая мне зрительную трубу. Я взглянул: солнечный диск наполовину был срезан горизонтом. |
| Je regardai les derniers rayons couronner le pic et les ombres monter peu à peu sur ses rampes. | Последние лучи солнца золотили вершину утеса, а ночные тени уже ложились на его склоны. |
| En ce moment, le capitaine Nemo, appuyant sa main sur mon épaule, me dit : | В эту минуту капитан Немо, положив руку на мое плечо, сказал: |
| "Monsieur, en 1600, le Hollandais Ghéritk, entraîné par les courants et les tempêtes, atteignit 64? de latitude sud et découvrit les New-Shetland. En 1773, le 17 janvier, l'illustre Cook, suivant le trente-huitième méridien, arriva par 67?30' de latitude. et en 1774, le 30 janvier, sur le cent-neuvième méridien, il atteignit 71?15' de latitude. En 1819, le Russe Bellinghausen se trouva sur le soixante-neuvième parallèle, et en 1821, sur le soixante-sixième par 111? de longitude ouest. En 1820, l'Anglais Brunsfield fut arrêté sur le soixante-cinquième degré. La même année, l'Américain Morrel, dont les récits sont douteux, remontant sur le quarante-deuxième méridien, découvrait la mer libre par 70?14' de latitude. En 1825, l'Anglais Powell ne pouvait dépasser le soixante-deuxième degré. La même année, un simple pêcheur de phoques, l'Anglais Weddel s'élevait jusqu'à 72?14' de latitude sur le trente-cinquième méridien, et jusqu'à 74?15' sur le trente-sixième. En 1829, l'Anglais Forster, commandant le Chanticleer, prenait possession du continent antarctique par 63?26' de latitude et 66?26' de longitude. | - В тысяча шестисотом году голландец Герик, увлекаемый течениями и бурями, достиг шестьдесят четвертого градуса южной широты и открыл Южно-Шетландские острова. В тысяча семьсот семьдесят третьем году, семнадцатого января, знаменитый капитан Кук, следуя по тридцать восьмому меридиану, достиг шестьдесят седьмого градуса тридцать седьмой минуты широты, и в тысяча семьсот семьдесят четвертом году, тридцатого января, на сто девятом меридиане он достиг семьдесят первого градуса пятнадцатой минуты широты. В тысяча восемьсот девятнадцатом году русский исследователь Беллинсгаузен находился на шестьдесят девятой параллели, а в тысяча восемьсот двадцать первом году - на шестьдесят шестой под сто одиннадцатым градусом западной долготы. В тысяча восемьсот двадцатом году англичанин Брансфилд дошел до шестьдесят пятого градуса. В том же году американец Морел, рассказы которого, впрочем, подлежат сомнению, поднимаясь по сорок второму меридиану, открыл свободное от льдов море под семидесятым градусом четырнадцатой минутой широты. В тысяча восемьсот двадцать пятом году англичанин Поуэл из-за льдов не мог пройти далее шестьдесят второго градуса. В том же году простой охотник за тюленями, англичанин Уэдл, поднялся до семьдесят второго градуса четырнадцатой минуты широты по тридцать пятому меридиану и до семьдесят четвертого градуса пятнадцатой минуты широты по тридцать шестому. В тысяча восемьсот двадцать девятом году англичанин Форстер, командир "Шантеклера", открыл антарктический материк под шестьдесят третьим градусом двадцать шестой минутой широты и под шестьдесят шестым градусом двадцать шестой минутой долготы. |
| En 1831, l'Anglais Biscoë, le ler février, découvrait la terre d'Enderby par 68?50' de latitude, en 1832, le 5 février, la terre d'Adélaide par 67? de latitude. et le 21 février, la terre de Graham par 64?45' de latitude. En 1838, le Français Dumont d'Urville, arrêté devant la banquise par 62?57' de latitude, relevait la terre Louis-Philippe ; deux ans plus tard, dans une nouvelle pointe au sud, il nommait par 66?30', le 21 janvier, la terre Adélie, et huit jours après, par 64?40', la côte Clarie. En 1838, l'Anglais Wilkes s'avançait jusqu'au soixante-neuvième parallèle sur le centième méridien. En 1839, l'Anglais Balleny découvrait la terre Sabrina, sur la limite du cercle polaire. Enfin, en 1842, l'Anglais James Ross, montant l'Erébus et le Terror, le 12 janvier, par 76?56' de latitude et 171?7' de longitude est, trouvait la terre Victoria ; le 23 du même mois, il relevait le soixante-quatorzième parallèle, le plus haut point atteint jusqu'alors ; le 27, il était par 76?8', le 28, par 77?32', le 2 février, par 78?4', et en 1842, il revenait au soixante-onzième degré qu'il ne put dépasser. Eh bien, moi, capitaine Nemo, ce 21 mars 1868, j'ai atteint le pôle sud sur le quatre-vingt-dixième degré, et je prends possession de cette partie du globe égale au sixième des continents reconnus. | Первого февраля тысяча восемьсот тридцать первого года англичанин Биско открыл землю Эндерби под шестьдесят восьмым градусом пятидесятой минутой широты, пятого февраля тысяча восемьсот тридцать второго года землю Аделаиды под шестьдесят седьмым градусом широты и двадцать первого февраля землю Грэхем под шестьдесят четвертым градусом сорок пятой минутой широты. В тысяча восемьсот тридцать восьмом году француз Дюмон д'Юрвиль, задержанный сплошными льдами под шестьдесят вторым градусом пятьдесят седьмой минутой широты, открыл землю Людовика-Филиппа; два года спустя, двадцать первого января, тот же Дюмон д'Юрвиль под шестьдесят шестым градусом тридцатой минутой открыл остров Адели, а через восемь дней под шестьдесят четвертым градусом сороковой минутой - берег Кларанс. В тысяча восемьсот тридцать восьмом году англичанин Уилкс дошел до шестьдесят девятой параллели на сотом меридиане. В тысяча восемьсот тридцать девятом году англичанин Беллени открыл землю Сабрина на границе полярного круга. Наконец, в тысяча восемьсот сорок втором году англичанин Джеймс Росс двенадцатого января, плавая на кораблях "Эребус" и "Террор", открыл землю Виктории, под семьдесят шестым градусом пятьдесят шестой минутой широты и сто семьдесят первым градусом седьмой минутой долготы; двадцать третьего числа того же месяца он дошел до семьдесят четвертой параллели, самой дальней точки, до которой до тех пор доходили; двадцать седьмого числа он находился под семьдесят шестым градусом восьмой минутой; двадцать восьмого числа - под семьдесят седьмым градусом тридцать второй минутой; второго февраля - под семьдесят восьмым градусом четвертой минутой. В тысяча восемьсот сорок втором году он снова отправился в Антарктику, но не дошел далее семьдесят первого градуса широты. Я, капитан Немо, двадцать первого марта тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года дошел до Южного полюса, под девяностым градусом южной широты, и вступил во владение этой частью земного шара, равной одной шестой всех известных материков. |
| - Au nom de qui, capitaine ? | - От чьего имени, капитан? |
| - Au mien, monsieur !" | - От моего собственного! |
| Et ce disant, le capitaine Nemo déploya un pavillon noir, portant un N d'or écartelé sur son étamine. | И с этими словами он развернул черный флаг с вышитой на нем золотой буквой "N". |
| Puis, se retournant vers l'astre du jour dont les derniers rayons léchaient l'horizon de la mer : | Затем, обращаясь к дневному светилу, бросавшему свой последний луч в морскую ширь, воскликнул: |
| "Adieu, soleil ! s'écria-t-il. Disparais, astre radieux ! Couche-toi sous cette mer libre. et laisse une nuit de six mois étendre ses ombres sur mon nouveau domaine !" | - Прощай, солнце! Скройся, лучезарное светило! Уйди за пределы этих свободных вод, и пусть полярная ночь покроет мраком мои новые владения! |
Deuxième partie)/часть вторая
XV ACCIDENT OU INCIDENT ?/15. СЛУЧАЙНАЯ ПОМЕХА ИЛИ НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ
| France | Русский |
| Le lendemain, 22 mars, à six heures du matin, les préparatifs de départ furent commencés. Les dernières lueurs du crépuscule se fondaient dans la nuit. Le froid était vif. Les constellations resplendissaient avec une surprenante intensité. Au zénith brillait cette admirable Croix du Sud, l'étoile polaire des régions antarctiques. | На следующий день, 22 марта, в шесть часов утра начались приготовления к отплытию. Последние проблески сумерек тонули во мраке ночи. Мороз крепчал. Поразительно ярко блистали звезды. В зените неба сверкала полярная звезда Антарктики - чудесный Южный Крест. |
| Le thermomètre marquait douze degrés au-dessous de zéro, et quand le vent fraîchissait, il causait de piquantes morsures. Les glaçons se multipliaient sur l'eau libre. La mer tendait à se prendre partout. De nombreuses plaques noirâtres, étalées à sa surface, annonçaient la prochaine formation de la jeune glace. Evidemment, le bassin austral, gelé pendant les six mois de l'hiver, était absolument inaccessible. Que devenaient les baleines pendant cette période ? Sans doute, elles allaient par-dessous la banquise chercher des mers plus praticables. Pour les phoques et les morses, habitués à vivre sous les plus durs climats, ils restaient sur ces parages glacés. Ces animaux ont l'instinct de creuser des trous dans les ice-fields et de les maintenir toujours ouverts. C'est à ces trous qu'ils viennent respirer ; quand les oiseaux, chassés par le froid, ont émigré vers le nord, ces mammifères marins demeurent les seuls maîtres du continent polaire. | Термометр показывал двенадцать градусов мороза, а ветер, становясь свежее, больно пощипывал лицо. На свободном пространстве вод все больше накапливались льдины. Море было готово затянуться льдом. Множество черноватых пятен, разбросанных по его поверхности, указывало на скорое образование свежего льда. Видимо, бассейн Южного полюса, в течение шести зимних месяцев скованный льдом, был в это время совершенно недоступен. Что было делать китам при наступлении зимы? Несомненно, они, ныряя под торосы, отправлялись искать более удобных мест. Что же касается тюленей и моржей, привыкших жить в самых суровых условиях, то они оставались здесь, на ледяных побережьях. Эти животные обладают природной способностью проделывать в ледяных полях отдушины и не давать им замерзать. Если им надо подышать, они плывут к своим отдушинам, и, когда птицы, гонимые холодом, улетают к северу, тюлени и моржи становятся единственными хозяевами на южно-полярном континенте. |
| Cependant, les réservoirs d'eau s'étaient remplis, et le Nautilus descendait lentement. A une profondeur de mille pieds, il s'arrêta. Son hélice battit les flots, et il s'avança droit au nord avec une vitesse de quinze milles à l'heure. Vers le soir, il flottait déjà sous l'immense carapace glacée de la banquise. | Между тем резервуары наполнились водой; "Наутилус" стал медленно опускаться. Достигнув глубины в тысячу футов, он остановился. Винт заработал, и "Наутилус" со скоростью пятнадцати миль в час двинулся прямо на север. К вечеру он уже плыл под огромным ледяным панцирем торосов. |
| Les panneaux du salon avaient été fermés par prudence, car la coque du Nautilus pouvait se heurter à quelque bloc immergé. Aussi, je passai cette journée à mettre mes notes au net. Mon esprit était tout entier à ses souvenirs du pôle. Nous avions atteint ce point inaccessible sans fatigues, sans danger, comme si notre wagon flottant eût glissé sur les rails d'un chemin de fer. Et maintenant, le retour commençait véritablement. Me réserverait-il encore de pareilles surprises ? Je le pensais, tant la série des merveilles sous-marines est inépuisable ! Cependant, depuis cinq mois et demi que le hasard nous avait jetés à ce bord, nous avions franchi quatorze mille lieues, et sur ce parcours plus étendu que l'Equateur terrestre, combien d'incidents ou curieux ou terribles avaient charmé notre voyage : la chasse dans les forêts de Crespo, l'échouement du détroit de Torrès, le cimetière de corail, les pêcheries de Ceylan, le tunnel arabique, les feux de Santorin, les millions de la baie du Vigo, l'Atlantide, le pôle sud ! Pendant la nuit, tous ces souvenirs, passant de rêve en rêve, ne laissèrent pas mon cerveau sommeiller un instant. | Окна в салоне были закрыты ставнями из осторожности, так как судно могло натолкнуться на случайную плавучую льдину. Поэтому весь этот день я провел, переписывая начисто свои заметки. Мой ум весь отдался воспоминаниям о полюсе. Мы, наконец, достигли этой недоступной точки, достигли благополучно, без утомления, точно наш плавучий вагон гладко катился по железнодорожным рельсам. И вот начался наш обратный путь. Готовит ли он для меня столько же удивительных вещей? Я думаю, что так оно и будет, поскольку запас подводных чудес неисчерпаем! Пять с половиной месяцев тому назад случай забросил нас на "Наутилус"; мы проплыли четырнадцать тысяч лье, покрыв за это время расстояние длиннее земного экватора; и сколько случайных приключений, и страшных и любопытных, делали волшебным наше путешествие: охота в подводных лесах у Креспо, счастливое избавление в проливе Торреса, коралловая гробница, ловля жемчуга у Цейлона, Аравийский туннель, Санторинские огни, золотые запасы в бухте Виго, Атлантида, Южный полюс! Всю ночь эти воспоминания сменялись в моих грезах одно за другим и не давали покоя моему мозгу ни на одну минуту. |
| A trois heures du matin, je fus réveillé par un choc violent. Je m'étais redressé sur mon lit et j'écoutais au milieu de l'obscurité, quand je fus précipité brusquement au milieu de la chambre. Evidemment, le Nautilus donnait une bande considérable après avoir touché. | В три часа ночи я проснулся от какого-то страшного сотрясения. Я приподнялся на постели и стал прислушиваться, как вдруг меня отбросило на середину каюты. Ясно, что "Наутилус" на что-то натолкнулся и дал сильный крен. |
| Je m'accotai aux parois et je me traînai par les coursives jusqu'au salon qu'éclairait le plafond lumineux. Les meubles étaient renversés. Heureusement, les vitrines, solidement saisies par le pied, avaient tenu bon. Les tableaux de tribord, sous le déplacement de la verticale se collaient aux tapisseries, tandis que ceux de bâbord s'en écartaient d'un pied par leur bordure inférieure. Le Nautilus était donc couché sur tribord, et, de plus, complètement immobile, | Опираясь руками на стенки проходов, я, наконец, добрался до салона, освещенного светящимся потолком. Вся мебель опрокинулась. По счастью, стеклянные шкафы, прочно прикрепленные своими основаниями к полу, остались на месте. Картины, висевшие по стенке правого борта, сместились по вертикальной линии и плотно прилегли к обоям, картины по стенке левого борта своими нижними краями отошли от обоев на целый фут. Следовательно, "Наутилус" лег на правый борт и в этом положении остался недвижим. |
| A l'intérieur j'entendais un bruit de pas, des voix confuses. Mais le capitaine Nemo ne parut pas. Au moment où j'allais quitter le salon, Ned Land et Conseil entrèrent. | Внутри корабля неясно слышались чьи-то голоса и шаги. Но капитан Немо не появлялся. В то мгновение, как я собирался выйти из гостиной, вошли Нед Ленд и Консель. |
| "Qu'y a-t-il ? leur dis-je aussitôt. | - Что случилось? - спросил я. |
| - Je venais le demander à monsieur, répondit Conseil. | - А я хотел спросить об этом вас, - ответил Консель. |
| - Mille diables ! s'écria le Canadien, je le sais bien moi ! Le Nautilusa touché, et à en juger par la gîte qu'il donne, je ne crois pas qu'il s'en tire comme la première fois dans le détroit de Torrès. | - Тысяча чертей! - воскликнул канадец. - Я-то знаю, что случилось! "Наутилус" на что-то натолкнулся и, судя по положению, в каком находится, едва ли выпутается из беды так легко, как выпутался в проливе Торреса. |
| - Mais au moins, demandai-je, est-il revenu à la surface de la mer ? | - А всплыл ли он на поверхность моря? - спросил я. |
| - Nous l'ignorons, répondit Conseil. | - Нам это неизвестно, - ответил Консель. |
| - Il est facile de s'en assurer", répondis-je. | - В этом нетрудно убедиться, - ответил я. |
| Je consultai le manomètre. A ma grande surprise, il indiquait une profondeur de trois cent soixante mètres. | Я взглянул на манометр. К моему великому удивлению, он показывал глубину в триста шестьдесят метров. |
| "Qu'est-ce que cela veut dire ? m'écriai-je. | - Что это значит? - воскликнул я. |
| - Il faut interroger le capitaine Nemo, dit Conseil. | - Надо спросить капитана Немо, - сказал Консель. |
| - Mais où le trouver ? demanda Ned Land. | - А где его найти? - спросил Нед Ленд. |
| - Suivez-moi", dis-je à mes deux compagnons. | - Идемте со мной, - предложил я моим товарищам. |
| Nous quittâmes le salon. Dans la bibliothèque, personne. A l'escalier central, au poste de l'équipage, personne. Je supposai que le capitaine Nemo devait être posté dans la cage du timonier. Le mieux était d'attendre. Nous revînmes tous trois au salon. | Мы вышли из салона. В библиотеке - никого. Я высказал предположение, что капитан Немо, вероятно, находится в кабине рулевого. Самое лучшее было подождать. Мы вернулись в салон. |
| Je passerai sous silence les récriminations du Canadien. Il avait beau jeu pour s'emporter. Je le laissai exhaler sa mauvaise humeur tout à son aise, sans lui répondre. | На все упреки и придирки канадца я молчал. Он имел полную свободу горячиться. Не отвечая канадцу, я предоставил ему изливать свое плохое настроение, сколько его душе угодно. |
| Nous étions ainsi depuis vingt minutes, cherchant à surprendre les moindres bruits qui se produisaient à l'intérieur du Nautilus, quand le capitaine Nemo entra. Il ne sembla pas nous voir. Sa physionomie, habituellement si impassible, révélait une certaine inquiétude. Il observa silencieusement la boussole, le manomètre, et vint poser son doigt sur un point du planisphère, dans cette partie qui représentait les mers australes. | Так прошло минут двадцать; все это время мы старались уловить малейший звук внутри "Наутилуса", как вдруг вошел капитан Немо. По-видимому, он нас не замечал. Обычно бесстрастное его лицо на этот раз выражало определенную тревогу. Он молча взглянул на компас, на манометр, затем приложил палец к какой-то точке на карте полушарий в той его части, которая изображала Южный океан. |
| Je ne voulus pas l'interrompre. Seulement, quelques instants plus tard, lorsqu'il se tourna vers moi, je lui dis en retournant contre lui une expression dont il s'était servi au détroit de Torrès : | Я не хотел мешать ему. Но через несколько секунд, когда он обернулся ко мне, я воспользовался его же выражением, какое он употребил, когда мы находились в проливе Торреса, и спросил: |
| "Un incident, capitaine ? | - Что это, капитан, - случайная помеха? |
| - Non, monsieur, répondit-il, un accident cette fois. | - Нет, на этот раз несчастный случай, - ответил он. |
| - Grave ? | - Тяжелый? |
| - Peut-être. | - Возможно. |
| - Le danger est-il immédiat ? | - Опасность непосредственная? |
| - Non. | - Нет. |
| - Le Nautilus s'est échoué ? | - "Наутилус" сел на мель? |
| - Oui. | - Да. |
| - Et cet échouement est venu ?... | - И это произошло вследствие?.. |
| - D'un caprice de la nature, non de l'impéritie des hommes. Pas une faute n'a été commise dans nos manoeuvres. Toutefois, on ne saurait empêcher l'équilibre de produire ses effets. On peut braver les lois humaines, mais non résister aux lois naturelles." | - Каприза природы, а не по вине людей. В нашем маневрировании не сделано ни одной ошибки, но не в наших силах помешать действию закона равновесия. Можно идти наперекор людским законам, но нельзя противиться законам природы. |
| Singulier moment que choisissait le capitaine Nemo pour se livrer à cette réflexion philosophique. En somme, sa réponse ne m'apprenait rien. | Странную минуту выбрал капитан Немо для философских размышлений. В конце концов его ответ не сказал мне ничего. |
| "Puis-je savoir, monsieur, lui demandai-je, quelle est la cause de cet accident ? | - Нельзя ли узнать, - спросил я, - какова причина несчастного случая? |
| - Un énorme bloc de glace, une montagne entière s'est retournée, me répondit-il. Lorsque les icebergs sont minés à leur base par des eaux plus chaudes ou par des chocs réitérés, leur centre de gravité remonte. Alors ils se retournent en grand, ils culbutent. C'est ce qui est arrivé. L'un de ces blocs, en se renversant, a heurté le Nautilus qui flottait sous les eaux. Puis, glissant sous sa coque et le relevant avec une irrésistible force, il l'a ramené dans des couches moins denses, où il se trouve couché sur le flanc. | - Огромная ледяная глыба, целая гора, перевернулась, - ответил капитан Немо. - Когда самое основание ледяных гор размывается более теплыми слоями воды или же разрушается последовательными ударами льдин друг об друга, то центр тяжести перемещается выше, в таком случае ледяная гора всей массой перевертывается вверх основанием. Вот это и случилось. Одна из таких ледяных глыб опрокинулась и ударила по "Наутилусу", который стоял на месте под водою. Затем она скользнула по его корпусу, с непреодолимой силой приподняла его, вытеснила кверху, в менее плотный слой воды, где "Наутилус" и лежит, накренившись набок. |
| Mais ne peut-on dégager le Nautilus en vidant ses réservoirs, de manière à le remettre en équilibre ? | - А разве нельзя освободить "Наутилус", выкачав воду из резервуаров, чтобы привести его в равновесие? |
| - C'est ce qui se fait en ce moment, monsieur. Vous pouvez entendre les pompes fonctionner. Voyez l'aiguille du manomètre. Elle indique que le Nautilus remonte, mais le bloc de glace remonte avec lui, et jusqu'à ce qu'un obstacle arrête son mouvement ascensionnel, notre position ne sera pas changée." | - Это и делается. Вы можете слышать, как действуют насосы. Взгляните на стрелку манометра. Она показывает, что "Наутилус" поднимается, но вместе с ним поднимается и ледяная глыба, а до тех пор, пока какое-нибудь препятствие не остановит ее движение вверх, наше положение останется таким же. |
| En effet, le Nautilus donnait toujours la même bande sur tribord. Sans doute, il se redresserait, lorsque le bloc s'arrêterait lui-même. Mais à ce moment, qui sait si nous n'aurions pas heurté la partie supérieure de la banquise, si nous ne serions pas effroyablement pressés entre les deux surfaces glacées ? | И в самом деле, "Наутилус" все время имел крен на правый борт. Конечно, если бы ледяная глыба остановилась, то "Наутилус" принял бы нормальное положение. Но можно ли было ручаться за то, что мы сейчас не натолкнемся на верхний слой торосов и не будем сдавлены между двумя поверхностями ледяных массивов? |
| Je réfléchissais à toutes les conséquences de cette situation. Le capitaine Nemo ne cessait d'observer le manomètre. Le Nautilus, depuis la chute de l'iceberg, avait remonté de cent cinquante pieds environ, mais il faisait toujours le même angle avec la perpendiculaire. | Я задумался над возможными последствиями такого положения. Капитан Немо продолжал наблюдать за манометром. С того момента, как ледяная глыба обрушилась, "Наутилус" поднялся футов на сто пятьдесят, но сохранил все тот же угол наклона по отношению к линии перпендикуляра. |
| Soudain un léger mouvement se fit sentir dans la coque. Evidemment, le Nautilus se redressait un peu. Les objets suspendus dans le salon reprenaient sensiblement leur position normale. Les parois se rapprochaient de la verticalité. Personne de nous ne parlait. | Вдруг почувствовалось легкое движение корпуса. Видимо, "Наутилус" начал мало-помалу выпрямляться. Предметы, висевшие на стенах салона, заметно стали принимать более нормальное положение, а плоскости стен приближаться к вертикали. Никто из нас не произнес ни слова. |
| Le coeur ému, nous observions, nous sentions le redressement. Le plancher redevenait horizontal sous nos pieds. Dix minutes s'écoulèrent. | С волнением в сердце мы видели, мы чувствовали, как выпрямлялся "Наутилус". Пол принимал все больше горизонтальное положение. Прошло десять минут. |
| "Enfin, nous sommes droit ! m'écria-je. | - Наконец, мы стоим прямо! - воскликнул я. |
| - Oui, dit le capitaine Nemo, se dirigeant vers la porte du salon. | - Да, - сказал капитан Немо, направляясь к двери салона. |
| - Mais flotterons-nous ? lui demandai-je. | - А всплывем ли мы на поверхность? - спросил я. |
| - Certainement, répondit-il, puisque les réservoirs ne sont pas encore vidés, et que vidés, le Nautilus devra remonter à la surface de la mer." | - Конечно, - ответил он. - Как только резервуары освободятся от воды, "Наутилус" поднимется на поверхность моря. |
| Le capitaine sortit, et je vis bientôt que, par ses ordres, on avait arrêté la marche ascensionnelle du Nautilus. En effet, il aurait bientôt heurté la partie inférieure de la banquise, et mieux valait le maintenir entre deux eaux. | Капитан вышел, и вскоре я увидел, как по его приказанию подъем прекратился. И это было правильно: "Наутилус" мог бы скоро удариться о нижнюю часть торосов, поэтому было лучше держать его в слое воды между верхним и нижним льдом. |
| "Nous l'avons échappé belle ! dit alors Conseil. | - Удачно выкрутились! - заметил Консель. |
| - Oui. Nous pouvions être écrasés entre ces blocs de glace, ou tout au moins emprisonnés. Et alors, faute de pouvoir renouveler l'air... Oui ! nous l'avons échappé belle ! | - Да. Нас могло раздавить между двумя ледяными глыбами или, по меньшей мере, затереть. В таком случае возобновить запас воздуха было бы невозможно, а тогда... Да, мы выкрутились удачно. |
| - Si c'est fini !" murmura Ned Land. | - Если это еще конец! - пробурчал Нед Ленд. |
| Je ne voulus pas entamer avec le Canadien une discussion sans utilité, et je ne répondis pas. D'ailleurs, les panneaux s'ouvrirent en ce moment, et la lumière extérieure fit irruption à travers la vitre dégagée. | Я не хотел затевать бесполезный спор с канадцем и не ответил. В это время раздвинулись ставни и сквозь стекла окон ворвался наружный свет. |
| Nous étions en pleine eau, ainsi que je l'ai dit ; mais, à une distance de dix mètres, sur chaque côté du Nautilus, s'élevait une éblouissante muraille de glace. Au-dessus et au-dessous, même muraille. Au-dessus, parce que la surface inférieure de la banquise se développait comme un plafond immense. Au-dessous, parce que le bloc culbuté, ayant glissé peu à peu, avait trouvé sur les murailles latérales deux points d'appui qui le maintenaient dans cette position. Le Nautilus était emprisonné dans un véritable tunnel de glace, d'une largeur de vingt mètres environ, rempli d'une eau tranquille. Il lui était donc facile d'en sortir en marchant soit en avant soit en arrière, et de reprendre ensuite, à quelques centaines de mètres plus bas, un libre passage sous la banquise. | Как я и говорил, мы находились среди воды, но по обе стороны, всего в десяти метрах, вздымались ледяные стены. Сверху и снизу такая же стена. Наверху расстилалась гигантским потолком нижняя поверхность ледяных торосов; внизу перекувырнувшаяся глыба, проскальзывая вверх, нашла, наконец, в боковых стенках две точки опоры, которые и задержали ее в этом положении. "Наутилус" оказался заключенным в ледяном туннеле, шириной около двадцати метров и наполненном спокойною водой; он мог легко выйти из него, двинувшись вперед или назад, а затем, погрузившись на несколько сот метров глубже, найти свободный проход под ледяным полем. |
| Le plafond lumineux avait été éteint, et cependant, le salon resplendissait d'une lumière intense. C'est que la puissante réverbération des parois de glace y renvoyait violemment les nappes du fanal. Je ne saurais peindre l'effet des rayons voltaiques sur ces grands blocs capricieusement découpés, dont chaque angle, chaque arête, chaque facette, jetait une lueur différente, suivant la nature des veines qui couraient dans la glace. Mine éblouissante de gemmes, et particulièrement de saphirs qui croisaient leurs jets bleus avec le jet vert des émeraudes. &Сcedil;à et là des nuances opalines d'une douceur infinie couraient au milieu de points ardents comme autant de diamants de feu dont l'oeil ne pouvait soutenir l'éclat. La puissance du fanal était centuplée, comme celle d'une lampe à travers les lames lenticulaires d'un phare de premier ordre. | Светящийся потолок потух, но тем не менее салон весь сиял от окружающего сосредоточенного света. Благодаря способности отражать свет ледяные стены с огромной силой отбрасывали внутрь туннеля лучи от прожектора "Наутилуса". Я не в силах описать световые эффекты вольтовой дуги на этих прихотливо высеченных глыбах, где каждый угол, каждый гребень, каждая плоскость отбрасывали особый свет в зависимости от характера трещин, прорезывавших лед. Это был ослепительный рудник различных самоцветов, где сапфиры сливали свои синие лучи с зелеными лучами изумрудов. Опаловые тона невыразимой нежности ложились то там, то здесь среди пламенеющих точек, настоящих, огнем горевших бриллиантов такого блеска, что они слепили глаза. Сила света от прожектора возросла в сто раз, подобно свету лампы сквозь чечевицы стекол маяка. |
| "Que c'est beau ! Que c'est beau ! s'écria Conseil. | - Какая красота! Какая красота! - воскликнул Консель. |
| - Oui ! dis-je, c'est un admirable spectacle. N'est-ce pas, Ned ? | - Да, - сказал я, - изумительное зрелище. |
| - Eh ! mille diables ! oui, riposta Ned Land. C'est superbe ! Je rage d'être forcé d'en convenir. On n'a jamais rien vu de pareil. Mais ce spectacle-là pourra nous coûter cher. Et, s'il faut tout dire, je pense que nous voyons ici des choses que Dieu a voulu interdire aux regards de l'homme !" | - Да, тысяча чертей! - ответил Нед Ленд. - Это превосходно! Я взбешен, что вынужден признаться в этом. Это невиданно. Но это зрелище может обойтись нам дорого. А уж если говорить все, как есть, так мы смотрим на такие вещи, какие бог воспретил людям видеть! |
| Ned avait raison. C'était trop beau. Tout à coup, un cri de Conseil me fit retourner. | Нед был прав. Все было чересчур красиво. Вдруг Консель вскрикнул, и я невольно обернулся. |
| "Qu'y a-t-il ? demandai-je. | - Что такое? - спросил я. |
| - Que monsieur ferme les yeux ! que monsieur ne regarde pas !" | - Закройте глаза! Не смотрите! |
| Conseil, ce disant, appliquait vivement ses mains sur ses paupières. | И, говоря это, Консель закрыл ладонями свои глаза. |
| "Mais qu'as-tu, mon garçon ? | - Но что с тобою, милый мальчик? |
| - Je suis ébloui, aveuglé !" | - Я перестал видеть, я ослеп! |
| Mes regards se portèrent involontairement vers la vitre, mais je ne pus supporter le feu qui la dévorait. | Помимо моей воли я перенес взгляд на стеклянную поверхность окна и не мог вынести ее огненного блеска. |
| Je compris ce qui s'était passé. Le Nautilus venait de se mettre en marche à grande vitesse. Tous les éclats tranquilles des murailles de glace s'étaient alors changés en raies fulgurantes. Les feux de ces myriades de diamants se confondaient. Le Nautilus, emporté par son hélice, voyageait dans un fourreau d'éclairs. | Я понял, что произошло. "Наутилус" двинулся вперед, развивая большую скорость. Все вокруг - поверхности и точки ледяных стен, до сих пор спокойно мерцавшие, превратились в полосы, сверкавшие как молния. Мириады ледяных бриллиантов сливались в огненное месиво. "Наутилус" благодаря силе своего винта несся в окружении молний! |
| Les panneaux du salon se refermèrent alors. Nous tenions nos mains sur nos yeux tout imprégnés de ces lueurs concentriques qui flottent devant la rétine, lorsque les rayons solaires l'ont trop violemment frappée. Il fallut un certain temps pour calmer le trouble de nos regards. | Стеклянные окна в салоне закрылись, но мы стояли, прикрыв ладонями глаза, еще наполненные бликами концентрированного света, какие плавают перед сетчатой оболочкой глаза, чересчур сильно раздраженной лучами солнца. Требовалось некоторое время, чтобы вернуть глазам нарушенную способность видеть. |
| Enfin, nos mains s'abaissèrent. | Наконец, мы опустили руки. |
| "Ma foi, je ne l'aurais jamais cru, dit Conseil. | - Честное слово, я бы не поверил, - сказал Консель. |
| - Et moi, je ne le crois pas encore ! riposta le Canadien. | - А я и сейчас еще не верю! - отвечал канадец. |
| - Quand nous reviendrons sur terre, ajouta Conseil, blasés sur tant de merveilles de la nature, que penserons-nous de ces misérables continents et des petits ouvrages sortis de la main des hommes ! Non ! le monde habité n'est plus digne de nous !" | - Когда мы вернемся на Землю, избалованные зрелищем таких чудес природы, - продолжал Консель, - что мы будем думать о наших жалких континентах и ничтожных произведениях человеческих рук? Нет! Мир, обитаемый людьми, недостоин нас. |
| De telles paroles dans la bouche d'un impassible Flamand montrent à quel degré d'ébullition était monté notre enthousiasme. Mais le Canadien ne manqua pas d'y jeter sa goutte d'eau froide. | Такие речи в устах бесстрастного фламандца свидетельствовали о высокой степени нашего восторга. Но и тут канадец не преминул плеснуть на нас холодной водой. |
| "Le monde habité ! dit-il en secouant la tête. Soyez tranquille, ami Conseil, nous n'y reviendrons pas !" | - "Мир, обитаемый людьми"! - повторил он, качая головой. - Не беспокойтесь, Консель, в него мы не вернемся. |
| Il était alors cinq heures du matin. En ce moment, un choc se produisit à l'avant du Nautilus. Je compris que son éperon venait de heurter un bloc de glace. Ce devait être une fausse manoeuvre, car ce tunnel sous-marin, obstrué de blocs, n'offrait pas une navigation facile. Je pensai donc que le capitaine Nemo, modifiant sa route, tournerait ces obstacles ou suivrait les sinuosités du tunnel. En tout cas, la marche en avant ne pouvait être absolument enrayée. Toutefois, contre mon attente, le Nautilus prit un mouvement rétrograde très prononcé. | Пробило пять часов утра. В это мгновенье "Наутилус" ударился обо что-то носом. Я сообразил, что он натолкнулся на ледяную глыбу. Наверно, это был результат ошибки в маневрировании, вполне возможной, поскольку подводный туннель, загроможденный льдами, представлял собою нелегкий путь для плавания. Я подумал, что капитан Немо, изменяя направление, будет огибать такие препятствия, пользуясь извилинами туннеля. Во всяком случае, не мог же наш путь быть пересечен непреодолимой преградой. Тем не менее, вопреки моим суждениям, "Наутилус" дал задний ход. |
| "Nous revenons en arrière ? dit Conseil. | - Неужели мы движемся назад? - спросил Консель. |
| - Oui, répondis-je. Il faut que, de ce côté, le tunnel soit sans issue. | - Да, - ответил я, - наверно, в этом направлении туннель не имеет выхода. |
| - Et alors ?... | - Что же тогда делать? |
| - Alors, dis-je, la manoeuvre est bien simple. Nous retournerons sur nos pas, et nous sortirons par l'orifice sud. Voilà tout." | - А тогда все будет очень просто. Мы вернемся обратно и выйдем через южный выход. Вот и все! |
| En parlant ainsi, je voulais paraître plus rassuré que je ne l'étais réellement. Cependant le mouvement rétrograde du Nautilus s'accélérait, et marchant à contre hélice, il nous entraînait avec une grande rapidité. | Говоря так, я постарался иметь вид человека, более уверенного в успехе, чем был на самом деле. Между тем "Наутилус" все ускорял обратный ход и, продолжая действовать контрвинтом, уносил нас назад с большою скоростью. |
| "Ce sera un retard, dit Ned. | - Это уже задержка, - сказал Нед. |
| - Qu'importe, quelques heures de plus ou de moins, pourvu qu'on sorte. | - На несколько часов раньше или позже, какое это имеет значение? - ответил я. - Лишь бы выйти! |
| - Oui, répéta Ned Land, pourvu qu'on sorte !" | |
| Je me promenai pendant quelques instants du salon à la bibliothèque. Mes compagnons assis, se taisaient. Je me jetai bientôt sur un divan, et je pris un livre que mes yeux parcoururent machinalement. | Несколько минут я прохаживался из салона в библиотеку и обратно. Вскоре я сел на диван, взял книгу и начал механически пробегать глазами ее страницы. |
| Un quart d'heure après, Conseil, s'étant approché de moi, me dit : | Прошло четверть часа. Ко мне подошел Консель и спросил: |
| "Est-ce bien intéressant ce que lit monsieur ? | - Интересную книгу вы читаете? |
| - Très intéressant, répondis-je. | - Очень интересную, - ответил я. |
| - Je le crois. C'est le livre de monsieur que lit monsieur ! | - Конечно. Ведь это книга господина профессора. |
| - Mon livre ?" | - Разве? |
| En effet, je tenais à la main l'ouvrage des Grands Fonds sous-marins. Je ne m'en doutais même pas. Je fermai le livre et repris ma promenade. Ned et Conseil se levèrent pour se retirer. | Действительно, в моих руках была книга "Тайны морских глубин". Я даже не подозревал об этом. Я закрыл книгу и снова принялся за свою прогулку. Нед и Консель встали, собираясь уходить. |
| "Restez, mes amis, dis-je en les retenant. Restons ensemble jusqu'au moment où nous serons sortis de cette impasse. | - Подождите, - сказал я, желая удержать их. - Побудем вместе, пока не выберемся из этого тупика. |
| - Comme il plaira à monsieur", répondit Conseil. | - Как вам будет угодно, - отвечал Консель. |
| Quelques heures s'écoulèrent. J'observais souvent les instruments suspendus à la paroi du salon. Le manomètre indiquait que le Nautilus se maintenait à une profondeur constante de trois cents mètres, la boussole. qu'il se dirigeait toujours au sud, le loch, qu'il marchait à une vitesse de vingt milles à l'heure, vitesse excessive dans un espace aussi resserré. Mais le capitaine Nemo savait qu'il ne pouvait trop se hâter, et qu'alors, les minutes valaient des siècles. | Прошло уже несколько часов. Я часто поглядывал на приборы, висевшие на стене в салоне. Судя по манометру, "Наутилус" держался все время на глубине трехсот метров; компас неизменно указывал направление на юг, а лаг крутился со скоростью двадцати миль в час - скорость чрезмерная в таком узком пространстве. Но капитан Немо знал, что никакая поспешность не будет лишней, что теперь минуты имели значение веков. |
| A huit heures vingt-cinq, un second choc eut lieu. A l'arrière, cette fois. Je pâlis. Mes compagnons s'étaient rapprochés de moi. J'avais saisi la main de Conseil. Nous nous interrogions du regard, et plus directement que si les mots eussent interprété notre pensée. | В восемь часов двадцать пять минут произошло второе столкновение, на этот раз удар пришелся по корме. Я побледнел. Мои товарищи подошли ко мне. Я сжал руку Конселя. Мы переглянулись, задавая вопрос друг другу только взглядом, но более выразительно, чем если бы мы передали словами нашу мысль. |
| En ce moment, le capitaine entra dans le salon. J'allai à lui. | В эту минуту появился капитан. Я подошел к нему и спросил: |
| "La route est barrée au sud ? lui demandai-je. | - Путь загорожен и на юг? |
| - Oui, monsieur. L'iceberg en se retournant a fermé toute issue. | - Да. Ледяная глыба, перевернувшись, загородила последний выход. |
| - Nous sommes bloqués ? | - Мы заперты? |
| - Oui." | - Да. |
Deuxième partie)/часть вторая
XVI FAUTE D'AIR/16. НЕДОСТАТОК ВОЗДУХА
| France | Русский |
| Ainsi, autour du Nautilus, au-dessus, au-dessous, un impénétrable mur de glace. Nous étions prisonniers de la banquise ! Le Canadien avait frappé une table de son formidable poing. Conseil se taisait. Je regardai le capitaine. Sa figure avait repris son impassibilité habituelle. Il s'était croisé les bras. Il réfléchissait. Le Nautilus ne bougeait plus. | Итак, вверху, внизу, со всех сторон "Наутилус" окружен непроницаемой стеною льда. Мы стали пленниками ледяных торосов! Канадец стукнул по столу своим громадным кулаком. Консель молчал, а я глядел на капитана. Лицо его стало по-прежнему бесстрастным. Он стоял, сложив руки на груди. Он что-то обдумывал. "Наутилус" не двигался. |
| Le capitaine prit alors la parole : | Наконец, капитан заговорил. |
| "Messieurs, dit-il d'une voix calme, il y a deux manières de mourir dans les conditions où nous sommes." | - Господа, - произнес он, - в том положении, в каком находимся мы, бывает два рода смерти. |
| Cet inexplicable personnage avait l'air d'un professeur de mathématiques qui fait une démonstration à ses élèves. | Этот непонятный человек имел вид профессора математики, доказывающего теорему своим ученикам. |
| "La première, reprit-il, c'est de mourir écrasés. La seconde, c'est de mourir asphyxiés. Je ne parle pas de la possibilité de mourir de faim, car les approvisionnements du Nautilus dureront certainement plus que nous. Préoccupons-nous donc des chances d'écrasement ou d'asphyxie. | - Первый - быть раздавленными. Второй - умереть от недостатка воздуха. О возможности умереть с голоду я не говорю, так как запасы продовольствия на "Наутилусе" наверняка переживут нас. Поэтому рассмотрим только две возможности - расплющиться или задохнуться. |
| - Quant à l'asphyxie, capitaine, répondis-je, elle n'est pas à craindre, car nos réservoirs sont pleins. | - Что касается возможности задохнуться, - сказал я, - то этого бояться нет оснований, поскольку мы имеем воздушные резервуары, наполненные свежим воздухом. |
| - Juste, reprit le capitaine Nemo, mais ils ne donneront que deux jours d'air. Or, voilà trente-six heures que nous sommes enfouis sous les eaux, et déjà l'atmosphère alourdie du Nautilus demande à être renouvelée. Dans quarante-huit heures, notre réserve sera épuisée. | - Верно, - ответил капитан, - но их хватит только на два дня. Уже тридцать шесть часов, как мы погружены в воду, воздух в "Наутилусе" становится тяжелым и требует возобновления. В течение двух суток запас свежего воздуха будет исчерпан. |
| - Eh bien, capitaine, soyons délivrés avant quarante-huit heures ! | - Так что же, капитан, давайте освободим себя раньше двух суток. |
| - Nous le tenterons, du moins, en perçant la muraille qui nous entoure. | - Во всяком случае, будем пытаться это сделать, пробивая окружающую нас стену. |
| - De quel côté ? demandai-je. | - В какую сторону? |
| - C'est ce que la sonde nous apprendra. Je vais échouer le Nautilus sur le banc inférieur, et mes hommes, revêtus de scaphandres, attaqueront l'iceberg par sa paroi la moins épaisse. | - Это покажет зонд. Я посажу "Наутилус" на нижнюю стенку, а мои люди, одетые в скафандры, пробьют ледяной покров в наименее толстой его части. |
| - Peut-on ouvrir les panneaux du salon ? | - А нельзя ли раскрыть ставни в салоне? |
| - Sans inconvénient. Nous ne marchons plus." | - Теперь это безопасно. Мы не находимся в движении. |
| Le capitaine Nemo sortit. Bientôt des sifflements m'apprirent que l'eau s'introduisait dans les réservoirs. Le Nautilus s'abaissa lentement et reposa sur le fond de glace par une profondeur de trois cent cinquante mètres, profondeur à laquelle était immergé le banc de glace inférieur. | Капитан Немо вышел. Шипящие звуки дали нам знать, что в резервуары пустили воду. "Наутилус" стал тихо погружаться - до той глубины, на какую погрузился нижний ледяной пласт, - и осел на ледяное дно на глубине в триста пятьдесят метров. |
| "Mes amis, dis-je, la situation est grave, mais je compte sur votre courage et sur votre énergie. | - Друзья мои, - сказал я, - положение тяжелое, но я рассчитываю на ваше мужество и вашу энергию. |
| - Monsieur, me répondit le Canadien, ce n'est pas dans ce moment que je vous ennuierai de mes récriminations. Je suis prêt à tout faire pour le salut commun. | - Конечно, - ответил мне канадец, - сейчас не такое время, чтобы я стал надоедать вам своими жалобами или вопросами. Я готов сделать все для общего спасения. |
| - Bien, Ned, dis-je en tendant la main au Canadien. | - Отлично, Нед, - сказал я, протягивая канадцу руку. |
| - J'ajouterai, reprit-il, qu'habile à manier le pic comme le harpon, si je puis être utile au capitaine, il peut disposer de moi. | - Добавлю еще вот что, - продолжал он, - я ловко владею и киркой и гарпуном, и если я могу быть полезным капитану, то я в его распоряжении. |
| - Il ne refusera pas votre aide. Venez, Ned." | |
| Je conduisis le Canadien à la chambre ou les hommes du Nautilus revêtaient leurs scaphandres. Je fis part au capitaine de la proposition de Ned, qui fut acceptée. Le Canadien endossa son costume de mer et fut aussitôt prêt que ses compagnons de travail. Chacun d'eux portait sur son dos l'appareil Rouquayrol auquel les réservoirs avaient fourni un large continent d'air pur. Emprunt considérable, mais nécessaire, fait à la réserve du Nautilus. Quant aux lampes Ruhmkorff, elles devenaient inutiles au milieu de ces eaux lumineuses et saturées de rayons électriques. | Я проводил канадца в помещение, где люди из экипажа "Наутилуса" надевали на себя скафандры. Я сообщил капитану предложение канадца, и он его, конечно, принял. Канадец быстро облекся в подводный костюм и был готов одновременно со своими товарищами по работе. Каждый из них нес за спиною аппарат Рукейроля, снабженный резервуарами с большим запасом чистого воздуха. Это был значительный, но необходимый заем из воздушных запасов "Наутилуса". Что касается до ламп Румкорфа, то они были не нужны в этих водах, светящихся в лучах электрического света. |
| Lorsque Ned fut habillé, je rentrai dans le salon dont les vitres étaient découvertes, et, posté près de Conseil. j'examinai les couches ambiantes qui supportaient le Nautilus. | Как только Нед переоделся, я вернулся в салон, где ставни были уже открыты, и, став рядом с Конселем, начал рассматривать окружающие льды, на которых держался "Наутилус". |
| Quelques instants après, nous voyions une douzaine d'hommes de l'équipage prendre pied sur le banc de glace, et parmi eux Ned Land, reconnaissable à sa haute taille. Le capitaine Nemo était avec eux. | Через несколько минут мы увидели, как двенадцать человек экипажа вышли на лед и среди них - Нед, хорошо заметный своим высоким ростом. Их сопровождал капитан Немо. |
| Avant de procéder au creusement des murailles, il fit pratiquer des sondages qui devaient assurer la bonne direction des travaux. De longues sondes furent enfoncées dans les parois latérales ; mais après quinze mètres, elles étaient encore arrêtées par l'épaisse muraille. Il était inutile de s'attaquer à la surface plafonnante, puisque c'était la banquise elle-même qui mesurait plus de quatre cents mètres de hauteur. Le capitaine Nemo fit alors sonder la surface inférieure. Là dix mètres de parois nous séparaient de l'eau. Telle était l'épaisseur de cet ice-field. Dès lors, il s'agissait d'en découper un morceau égal en superficie à la ligne de flottaison du Nautilus. C'était environ six mille cinq cents mètres cubes à détacher, afin de creuser un trou par lequel nous descendrions au-dessous du champ de glace. | Раньше, чем долбить стены, он распорядился прощупать их зондами и таким образом обеспечить нужное направление работ. Длинные зонды стали врезаться в боковые стены туннеля; но, пройдя пятнадцать метров, они застряли в толще другой стены. Направлять свои усилия против верхнего пласта являлось бесполезным, поскольку он представлял собой нагромождение торосов вышиной более четырехсот метров. Капитан Немо распорядился прозондировать нижний пласт. Оказалось, что здесь нас отделяло от воды только десять метров, составлявших толщу этого ледяного поля. Теперь работа сводилась лишь к тому, чтобы высечь в нем кусок, по своей площади равный площади "Наутилуса". Следовательно, для того чтобы мы могли опуститься ниже ледяного поля, необходимо было продолбить в нем соответственной величины отверстие, а для этого надо было вынуть около шести тысяч пятисот кубических метров льда. |
| Le travail fut immédiatement commencé et conduit avec une infatigable opiniâtreté. Au lieu de creuser autour du Nautilus, ce qui eût entraîné de plus grandes difficultés, le capitaine Nemo fit dessiner l'immense fosse à huit mètres de sa hanche de bâbord. Puis ses hommes la taraudèrent simultanément sur plusieurs points de sa circonférence. Bientôt. Le pic attaqua vigoureusement cette matière compacte, et de gros blocs furent détachés de la masse. Par un curieux effet de pesanteur spécifique, ces blocs, moins lourds que l'eau, s'envolaient pour ainsi dire à la voûte du tunnel. qui s'épaississait par le haut de ce dont il diminuait vers le bas. Mais peu importait, du moment que la paroi inférieure s'amincissait d'autant. | Немедленно же приступили к этой работе и продолжали ее с неиссякаемой настойчивостью. Вместо того чтобы долбить лед вокруг самого "Наутилуса", что очень затруднило бы работу, капитан Немо распорядился наметить огромную круглую канаву, отступя на восемь метров от левого борта "Наутилуса". После этого все двенадцать человек одновременно стали буравить канаву в нескольких точках по ее окружности. В скором времени заработали кирки, мощно проникая в компактную массу льда и откалывая от нее большие глыбы. В силу меньшего удельного веса эти глыбы как бы взлетали под верхний свод туннеля, вследствие чего он начал утолщаться сверху настолько же, насколько становился тоньше снизу. Но это не имело значения, раз нижний слой делался в такой же мере тоньше. |
| Après deux heures d'un travail énergique, Ned Land rentra épuisé. Ses compagnons et lui furent remplacés par de nouveaux travailleurs auxquels nous nous joignîmes, Conseil et moi. Le second du Nautilus nous dirigeait. | После двух часов напряженной работы Нед измучился и вернулся в салон. Его вместе с товарищами по работе сменили свежие работники; к ним присоединились я и Консель. Нами руководил помощник капитана. |
| L'eau me parut singulièrement froide, mais je me réchauffai promptement en maniant le pic. Mes mouvements étaient très libres, bien qu'ils se produisissent sous une pression de trente atmosphères. | Вода мне показалась особенно холодной, но вскоре я согрелся, работая киркой. Движения мои были вполне свободны, хотя производились при внешнем давлении в тридцать атмосфер. |
| Quand je rentrai, après deux heures de travail, pour prendre quelque nourriture et quelque repos, je trouvai une notable différence entre le fluide pur que me fournissait l'appareil Rouquayrol et l'atmosphère du Nautilus, déjà chargé d'acide carbonique. L'air n'avait pas été renouvelé depuis quarante-huit heures, et ses qualités vivifiantes étaient considérablement affaiblies. Cependant, en un laps de douze heures, nous n'avions enlevé qu'une tranche de glace épaisse d'un mètre sur la superficie dessinée, soit environ six cents mètres cubes. En admettant que le même travail fût accompli par douze heures, il fallait encore cinq nuits et quatre jours pour mener à bonne fin cette entreprise. | Проработав два часа и вернувшись в салон, чтобы перекусить и немного отдохнуть, я почувствовал большую разницу между потоком чистого воздуха, поступавшего ко мне в аппарат Рукейроля, и атмосферой в "Наутилусе", где уже накопился углекислый газ. В течение двух суток воздух не возобновлялся, и его животворные качества значительно понизились. А между тем за двенадцать часов работы мы сняли с намеченной поверхности пласт только в один метр толщиной, иначе говоря, около шестисот кубических метров льда. Допустим, что каждые двенадцать часов будет выполняться такая же работа, - тогда понадобится еще четыре дня и пять ночей, чтобы довести дело до желаемого конца. |
| "Cinq nuits et quatre jours ! dis-je à mes compagnons, et nous n'avons que pour deux jours d'air dans les réservoirs. | - Четыре дня и пять ночей! - сказал я своим товарищам. - А запас воздуха в резервуарах только на два дня. |
| - Sans compter, répliqua Ned, qu'une fois sortis de cette damnée prison, nous serons encore emprisonnés sous la banquise et sans communication possible avec l'atmosphère !" | - Не считая того, - добавил Нед Ленд, - что, когда мы выйдем из этой проклятой тюрьмы, мы еще останемся в заключении под торосами без всякой связи с наружным воздухом. |
| Réflexion juste. Qui pouvait alors prévoir le minimum de temps nécessaire à notre délivrance ? L'asphyxie ne nous aurait-elle pas étouffés avant que le Nautilus eût pu revenir à la surface des flots ? Etait-il destiné à périr dans ce tombeau de glace avec tous ceux qu'il renfermait ? La situation paraissait terrible. Mais chacun l'avait envisagée en face, et tous étaient décidés à faire leur devoir jusqu'au bout. | Соображение правильное. Кто мог сказать заранее, сколько тогда понадобится времени для нашего освобождения? Не задохнемся ли мы раньше, чем "Наутилус" сможет вернуться на поверхность моря? Не суждено ли ему со всем его содержимым быть погребенным в этой ледяной могиле? Опасность казалась грозной. Но все смотрели прямо ей в глаза, и все решились исполнить долг свой до конца. |
| Suivant mes prévisions, pendant la nuit, une nouvelle tranche d'un mètre fut enlevée à l'immense alvéole. Mais, le matin, quand, revêtu de mon scaphandre, je parcourus la masse liquide par une température de six à sept degrés au-dessous de zéro, je remarquai que les murailles latérales se rapprochaient peu à peu. Les couches d'eau éloignées de la fosse, que n'échauffaient pas le travail des hommes et le jeu des outils, marquaient une tendance à se solidifier. En présence de ce nouveau et imminent danger, que devenaient nos chances de salut, et comment empêcher la solidification de ce milieu liquide, qui eût fait éclater comme du verre les parois du Nautilus ? | Как я и предполагал, за ночь удалось снять еще один метр со дна огромной выемки. Но когда на следующее утро, облекшись в свой скафандр и походив в этой плотной жидкости, имевшей температуру шесть-семь градусов ниже нуля [такой температуры в воде быть не может], я заметил, что боковые стены начали постепенно сближаться. Слои воды, более отдаленные от выемки, начинали замерзать. При наличии этой новой и непосредственной опасности что станется с нашими надеждами на спасение? Чем воспрепятствовать превращению жидкой среды в твердую, грозившую раздавить, как стеклышко, стенки "Наутилуса"? |
| Je ne fis point connaître ce nouveau danger à mes deux compagnons. A quoi bon risquer d'abattre cette énergie qu'ils employaient au pénible travail du sauvetage ? Mais, lorsque je fus revenu à bord ? je fis observer au capitaine Nemo cette grave complication. | Я уж не стал говорить об этой новой опасности своим товарищам. Зачем было испытывать людей и, может быть, лишить их той энергии, какую проявляли они в тяжкой работе для общего спасения? Но, вернувшись на борт, я тотчас сообщил капитану Немо об этом важном осложнении. |
| "Je le sais, me dit-il de ce ton calme que ne pouvaient modifier les plus terribles conjonctures. C'est un danger de plus, mais je ne vois aucun moyen d'y parer. La seule chance de salut, c'est d'aller plus vite que la solidification. Il s'agit d'arriver premiers. Voilà tout." | - Знаю, - ответил он своим спокойным тоном, который не менялся ни при каких стечениях обстоятельств, хотя бы самых страшных. - Да, это еще одна опасность, но я не вижу средства устранить ее. Единственная возможность для нашего спасения - это действовать быстрее. Нам надо дойти первыми. Вот и все. |
| Arriver premiers ! Enfin, j'aurais dû être habitué à ces façons de parler ! | Дойти первыми! Уж мне бы следовало привыкнуть к его манере разговора! |
| Cette journée, pendant plusieurs heures, je maniai le pic avec opiniâtreté. Ce travail me soutenait. D'ailleurs, travailler, c'était quitter le Nautilus, c'était respirer directement cet air pur emprunté aux réservoirs et fourni par les appareils, c'était abandonner une atmosphère appauvrie et viciée. | За этот день я проработал несколько часов киркой с большим упорством. Эта работа поддерживала во мне бодрость. К тому же работать - это значило выходить из "Наутилуса", дышать чистым воздухом, взятым из резервуаров корабля и поступавшим ко мне через аппараты снаряжения; это значило расстаться с удушливой и вредной атмосферой в "Наутилусе". |
| Vers le soir, la fosse s'était encore creusée d'un mètre. Quand je rentrai à bord, je faillis être asphyxié par l'acide carbonique dont l'air était saturé. Ah ! que n'avions-nous les moyens chimiques qui eussent permis de chasser ce gaz délétère ! L'oxygène ne nous manquait pas. Toute cette eau en contenait une quantité considérable et en la décomposant par nos puissantes piles, elle nous eût restitué le fluide vivifiant. J'y avais bien songé, mais à quoi bon, puisque l'acide carbonique, produit de notre respiration, avait envahi toutes les parties du navire. Pour l'absorber, il eût fallu remplir des récipients de potasse caustique et les agiter incessamment. Or, cette matière manquait à bord, et rien ne la pouvait remplacer | К вечеру был вынут еще один метр с окружности всей выемки. Когда я возвратился на борт, я чуть не задохнулся от углекислого газа, которым был насыщен воздух в "Наутилусе". Ах, почему в нашем распоряжении нет химического средства поглотить этот тлетворный газ! В самом кислороде не было недостатка. Он находился, и в большом количестве, во всей окружающей нас воде, и, выделенный при помощи наших мощных батарей, он мог восстановить животворные свойства атмосферы в "Наутилусе". Я об этом думал, но напрасно, поскольку углекислый газ выделялся нашим собственным дыханием и заполнял собою весь корабль. Чтобы поглощать этот газ, надо было наполнять сосуды едким калием и беспрерывно их трясти. Но этого вещества не было на корабле, а заменить его нельзя ничем. |
| Ce soir-là, le capitaine Nemo dut ouvrir les robinets de ses réservoirs, et lancer quelques colonnes d'air pur à l'intérieur du Nautilus. Sans cette précaution, nous ne nous serions pas réveillés. | В этот вечер капитану Немо пришлось открыть краны из резервуаров и впустить несколько струй чистого воздуха внутрь "Наутилуса". Без этой меры мы, пожалуй, не проснулись бы совсем. |
| Le lendemain, 26 mars, je repris mon travail de mineur en entamant le cinquième mètre. Les parois latérales et la surface inférieure de la banquise s'épaississaient visiblement. Il était évident qu'elles se rejoindraient avant que le Nautilus fût parvenu à se dégager. Le désespoir me prit un instant. Mon pic fut près de s'échapper de mes mains. A quoi bon creuser, si je devais périr étouffé, écrasé par cette eau qui se faisait pierre, un supplice que la férocité des sauvages n'eût pas même inventé. Il me semblait que j'étais entre les formidables mâchoires d'un monstre qui se rapprochaient irrésistiblement. | На следующий день, 26 марта, я вышел работать и принялся за пятый метр. Боковые стены и нижняя часть торосов стали заметно толще. Было очевидно, что они сойдутся раньше, чем "Наутилус" освободится. На одну минуту я впал в отчаяние. Кирка едва не выпала из моих рук. Какой имело смысл долбить лед, если мне суждено задохнуться или быть расплющенным этой водой, превращавшейся в камень, - подвергнуться казни, какой еще не выдумали даже самые жестокие дикари? Мне казалось, что я нахожусь в разверстой пасти какого-то чудовища, готового сжать свои страшные челюсти. |
| En ce moment, le capitaine Nemo, dirigeant le travail, travaillant lui-même, passa près de moi. Je le touchai de la main et lui montrai les parois de notre prison. La muraille de tribord s'était avancée à moins de quatre mètres de la coque du Nautilus. | В эту минуту капитан Немо, работавший вместе с нами, прошел мимо меня. Я тронул его за руку и показал на стены нашей тюрьмы. Стена с правого борта отстояла не больше четырех метров от корпуса "Наутилуса". |
| Le capitaine me comprit et me fit signe de le suivre. Nous rentrâmes à bord. Mon scaphandre ôté, je l'accompagnai dans le salon. | Капитан понял меня и сделал мне знак последовать за ним. Мы вернулись на борт. Сняв свой скафандр, я вслед за капитаном прошел в салон. |
| "Monsieur Aronnax, me dit-il, il faut tenter quelque héroique moyen, ou nous allons être scellés dans cette eau solidifiée comme dans du ciment. | - Господин Аронакс, - сказал он, - надо пойти на героическое средство, иначе эта вода, превращаясь в твердое тело, охватит нас как цемент. |
| - Oui ! dis-je, mais que faire ? | - Да, но как быть? - ответил я. |
| - Ah ! s'écria-t-il, si mon Nautilus était assez fort pour supporter cette pression sans en être écrasé ? | - Ах, если бы мой "Наутилус" был так крепок, чтобы выдержать это давление и остаться целым! |
| - Eh bien ? demandai-je, ne saisissant pas l'idée du capitaine. | - Что же тогда? - спросил я, не уловив мысли капитана. |
| - Ne comprenez-vous pas, reprit-il, que cette congélation de l'eau nous viendrait en aide ! Ne voyez-vous pas que par sa solidification, elle ferait éclater ces champs de glace qui nous emprisonnent, comme elle fait, en se gelant, éclater les pierres les plus dures ! Ne sentez-vous pas qu'elle serait un agent de salut au lieu d'être un agent de destruction ! | - Разве вы не понимаете, что тогда бы оледенение воды нам только помогло? Разве вы не видите, что само превращение этой воды в лед разорвало бы ледяные поля, которые нас окружают, так же как оно рвет самые твердые породы камней? Разве вам непонятно, что оно станет средством нашего спасения, а не средством нашего уничтожения? |
| - Oui, capitaine, peut-être. Mais quelque résistance à l'écrasement que possède le Nautilus, il ne pourrait supporter cette épouvantable pression et s'aplatirait comme une feuille de tôle. | - Возможно, капитан. Но как бы ни была велика сила сопротивления "Наутилуса", он не выдержит такого чудовищного давления и расплющится в лист железа. |
| - Je le sais, monsieur. Il ne faut donc pas compter sur les secours de la nature, mais sur nous-mêmes. Il faut s'opposer à cette solidification. Il faut l'enrayer. Non seulement, les parois latérales se resserrent, mais il ne reste pas dix pieds d'eau à l'avant ou à l'arrière du Nautilus. La congélation nous gagne de tous les côtés. | - Знаю. Следовательно, мы должны надеяться не ка помощь природы, а на нас самих. Надо воспрепятствовать замерзанию воды. Надо задержать этот процесс. Сближаются не только боковые стены, но спереди и сзади "Наутилуса" осталось не больше десяти футов воды. Оледенение захватывает нас со всех сторон. |
| - Combien de temps, demandai-je, l'air des réservoirs nous permettra-t-il de respirer à bord ?" | - Сколько времени резервуары "Наутилуса" дадут возможность дышать здесь внутри? |
| Le capitaine me regarda en face. | Капитан взглянул прямо мне в лицо и сказал: |
| "Après-demain, dit-il, les réservoirs seront vides !" | - Послезавтра резервуары будут пусты. |
| Une sueur froide m'envahit. Et cependant, devais-je m'étonner de cette réponse ? Le 22 mars, le Nautilus s'était plongé sous les eaux libres du pôle. Nous étions au 26. Depuis cinq jours, nous vivions sur les réserves du bord ! Et ce qui restait d'air respirable, il fallait le conserver aux travailleurs. Au moment où j'écris ces choses, mon impression est tellement vive encore, qu'une terreur involontaire s'empare de tout mon être, et que l'air semble manquer à mes poumons ! | По всему телу у меня выступил холодный пот. А вместе с тем разве должен был удивить меня такой ответ? 22 марта "Наутилус" окунулся в свободные воды полюса. Сейчас у нас 26 марта. В течение пяти суток мы жили за счет запаса воздуха в резервуарах "Наутилуса". Тот запас годного воздуха, который еще остался, необходимо было сохранить для работников. Все эти обстоятельства запечатлелись во мне так ярко, что в ту минуту, как я записываю их, невольный ужас охватывает мою душу, и мне все кажется, что моим легким не хватает воздуха. |
| Cependant, le capitaine Nemo réfléchissait, silencieux, immobile. Visiblement, une idée lui traversait l'esprit. Mais il paraissait la repousser. Il se répondait négativement à lui-même. Enfin, ces mots s'échappèrent de ses lèvres ! | А между тем капитан Немо что-то обдумывал, молча и не двигаясь с места. Судя по выражению его лица, какая-то мысль мелькнула в его уме. Но, видимо, он ее отверг. Покачав головой, он сам себе ответил отрицательно. Наконец, одно слово вырвалось из его уст. |
| "L'eau bouillante ! murmura-t-il. | - Кипяток! - прошептал Немо. |
| - L'eau bouillante ? m'écriai-je. | - Кипяток? - воскликнул я. |
| - Oui, monsieur. Nous sommes renfermés dans un espace relativement restreint. Est-ce que des jets d'eau bouillante, constamment injectée par les pompes du Nautilus, n'élèveraient pas la température de ce milieu et ne retarderaient pas sa congélation ? | - Да. Мы заключены в пространстве, сравнительно ограниченном. Если насосы "Наутилуса" будут все время выбрасывать струи горячей воды, разве температура окружающей нас среды не поднимется и не задержит процесс оледенения? |
| - Il faut l'essayer, dis-je résolument. | - Надо попробовать, - решительно ответил я. |
| - Essayons, monsieur le professeur." | - Давайте пробовать, господин профессор. |
| Le thermomètre marquait alors moins sept degrés à l'extérieur. Le capitaine Nemo me conduisit aux cuisines où fonctionnaient de vastes appareils distillatoires qui fournissaient l'eau potable par évaporation. Ils se chargèrent d'eau, et toute la chaleur électrique des piles fut lancée à travers les serpentins baignés par le liquide. En quelques minutes, cette eau avait atteint cent degrés. Elle fut dirigée vers les pompes pendant qu'une eau nouvelle la remplaçait au fur et à mesure. La chaleur développée par les piles était telle que l'eau froide, puisée à la mer, après avoir seulement traversé les appareils, arrivait bouillante aux corps de pompe. | Наружный термометр показывал семь градусов ниже нуля. Капитан Немо провел меня в отделение камбуза, где действовали объемистые дистилляционные аппараты для добывания питьевой воды путем выпаривания. Их накачали водой, и все тепло от электрических батарей направилось в змеевики, погруженные в воду. Через несколько минут вода нагрелась до ста градусов. Ее переключили в насосы, а на ее место поступила свежая вода. Тепло от-электрических батарей было настолько велико, что холодная вода, прямо из моря, только пройдя сквозь аппараты, поступала в насосы уже в виде кипятка. |
| L'injection commença, et trois heures après, le thermomètre marquait extérieurement six degrés au-dessous de zéro. C'était un degré de gagné. Deux heures plus tard, le thermomètre n'en marquait que quatre. | Через три часа после накачивания кипятка внешний термометр показывал шесть градусов ниже нуля. Получился выигрыш в один градус. Еще через два часа термометр показывал уже четыре. |
| "Nous réussirons, dis-je au capitaine, après avoir suivi et contrôlé par de nombreuses remarques les progrès de l'opération. | - Мы победим, - сказал я капитану, после того как убедился в успехе принятых мер и сам дал несколько полезных советов. |
| - Je le pense, me répondit-il. Nous ne serons pas écrasés. Nous n'avons plus que l'asphyxie à craindre." | - И я так думаю, - ответил капитан. - Нас не раздавит. Остается одна опасность - задохнуться. |
| Pendant la nuit, la température de l'eau remonta a un degré au-dessous de zéro. Les injections ne purent la porter à un point plus élevé. Mais comme la congélation de l'eau de mer ne se produit qu'à moins deux degrés, je fus enfin rassuré contre les dangers de la solidification. | За ночь температура воды поднялась до одного градуса ниже нуля. Накачивание горячей воды уже не могло поднять температуру выше. Но так как оледенение морской воды происходит при температуре минус два градуса, я, наконец, успокоился - угроза замерзания воды отпала. |
| Le lendemain, 27 mars, six mètres de glace avaient été arrachés de l'alvéole. Quatre mètres seulement restaient à enlever. C'étaient encore quarante-huit heures de travail. L'air ne pouvait plus être renouvelé à l'intérieur du Nautilus. Aussi, cette journée alla-t-elle toujours en empirant. | На следующий день, 27 марта, были вынуты шесть метров льда. Осталось вырубить еще четыре метра. На это нужно еще сорок восемь часов работы. Следовательно, обновлять воздух в "Наутилусе" было невозможно. За этот день наше положение делалось все хуже. |
| Une lourdeur intolérable m'accabla. Vers trois heures du soir, ce sentiment d'angoisse fut porté en moi à un degré violent. Des bâillements me disloquaient les mâchoires. Mes poumons haletaient en cherchant ce fluide comburant, indispensable à la respiration, et qui se raréfiait de plus en plus. Une torpeur morale s'empara de moi. J'étais étendu sans force, presque sans connaissance. | Невыносимая тяжесть в теле угнетала меня. К трем часам вечера чувство тоски достигло предельной силы. От постоянной зевоты сводило челюсти. Легкие судорожно искали свежую струю, необходимую для нашего дыхания, а воздух все больше разрежался. Я чувствовал полное моральное оцепенение. В изнеможении я лег пластом, почти что без сознания. |
| Mon brave Conseil, pris des mêmes symptômes, souffrant des mêmes souffrances, ne me quittait plus. Il me prenait la main, il m'encourageait, et je l'entendais encore murmurer : | Мой милый Консель, испытывая те же болезненные симптомы, страдая теми же страданиями, все же не покидал меня. Он брал меня за руку, подбадривал, и я расслышал, как он шептал себе: |
| "Ah ! si je pouvais ne pas respirer pour laisser plus d'air à monsieur !" | - Ах, если бы я мог перестать дышать, чтобы оставить больше воздуха для господина профессора. |
| Les larmes me venaient aux yeux de l'entendre parler ainsi. | Слезы навертывались мне на глаза, когда я слышал этот шепот. |
| Si notre situation, à tous, était intolérable à l'intérieur, avec quelle hâte, avec quel bonheur, nous revêtions nos scaphandres pour travailler à notre tour ! Les pics résonnaient sur la couche glacée. Les bras se fatiguaient, les mains s'écorchaient, mais qu'étaient ces fatigues, qu'importaient ces blessures ! L'air vital arrivait aux poumons ! On respirait ! On respirait ! | Но если положение нас всех, находящихся внутри корабля, стало невыносимым, зато с какою радостью, с какой поспешностью надевали мы скафандры, чтобы идти работать в наш черед. Бодро стучали кирки по ледяному пласту. Уставали плечи, обдирались руки, но что значила усталость, какое было дело нам до ссадин. Животворный воздух вливался в наши легкие! Мы дышали! Дышали! |
| Et cependant, personne ne prolongeait au-delà du temps voulu son travail sous les eaux. Sa tâche accomplie, chacun remettait à ses compagnons haletants le réservoir qui devait lui verser la vie. Le capitaine Nemo donnait l'exemple et se soumettait le premier à cette sévère discipline. L'heure arrivait, il cédait son appareil à un autre et rentrait dans l'atmosphère viciée du bord, toujours calme, sans une défaillance, sans un murmure. | И все-таки ни один человек не продолжал своей работы под водой больше назначенного срока. Как только кончался срок работы, каждый передавал свой резервуар товарищам, чтобы влить в них жизнь. Капитан сам подавал этому пример и первый подчинялся суровой дисциплине. Бил урочный час, и капитан, отдав свой аппарат другому; возвращался в отравленную атмосферу корабля, всегда спокойный, никакой расслабленности, никаких жалоб. |
| Ce jour-là, le travail habituel fut accompli avec plus de vigueur encore. Deux mètres seulement restaient à enlever sur toute la superficie. Deux mètres seulement nous séparaient de la mer libre. Mais les réservoirs étaient presque vides d'air. Le peu qui restait devait être conservé aux travailleurs. Pas un atome pour le Nautilus ! | За этот день обычная работа велась с особым напряжением. Со всей поверхности осталось вынуть лишь два метра. Только два метра отделяли нас от моря, свободного от льда. Но резервуары с воздухом были почти пусты. То немногое, что еще осталось, необходимо было сохранить для работавших людей. Ни одного атома для "Наутилуса"! |
| Lorsque je rentrai à bord, je fus à demi suffoqué. Quelle nuit ! Je ne saurais la peindre. De telles souffrances ne peuvent être décrites. Le lendemain, ma respiration était oppressée. Aux douleurs de tête se mêlaient d'étourdissants vertiges qui faisaient de moi un homme ivre. Mes compagnons éprouvaient les mêmes symptômes. Quelques hommes de l'équipage râlaient. | Когда я вернулся на борт, я уже совсем задыхался. Какая ночь! Я этого не в силах описать. Таких страданий описывать нельзя! На следующее утро стало предельно тяжело дышать. К головной боли присоединились одуряющие головокружения, от которых я был похож на пьяного. Мои товарищи испытывали те же самые страдания. Несколько человек из экипажа только хрипели. |
| Ce jour-là, le sixième de notre emprisonnement, le capitaine Nemo, trouvant trop lents la pioche et le pic, résolut d'écraser la couche de glaces qui nous séparait encore de la nappe liquide. Cet homme avait conservé son sang-froid et son énergie. Il domptait par sa force morale les douleurs physiques. Il pensait, il combinait, il agissait. | Сегодня, на шестой день нашего пленения, капитан Немо, полагая, что кирки и ломы являются средством, слишком медленным, решил проломить ледяной пласт, еще отделявший нас от водяной поверхности моря, иным способом. Он неизменно сохранял и свое хладнокровие и свою энергию, нравственной силой он подавлял физические страдания. Он думал, комбинировал и действовал. |
| D'après son ordre, le bâtiment fut soulagé, c'est-à-dire soulevé de la couche glacée par un changement de pesanteur spécifique. Lorsqu'il flotta on le hala de manière à l'amener au-dessus de l'immense fosse dessinée suivant sa ligne de flottaison. Puis, ses réservoirs d'eau s'emplissant, il descendit et s'embotta dans l'alvéole. | По его приказанию корабль приподняли с ледяного слоя, облегчив его и изменив этим центр его тяжести. Когда "Наутилус" всплыл, его подтянули канатами с таким расчетом, чтобы он стал точно над огромной выемкой, сделанной по очертанию его ватерлинии. Как только резервуары достаточно наполнились водой, "Наутилус" опустился и вклинился в прорубленную выемку. |
| En ce moment, tout l'équipage rentra à bord, et la double porte de communication fut fermée. Le Nautilus reposait alors sur la couche de glace qui n'avait pas un mètre d'épaisseur et que les sondes avaient trouée en mille endroits. | К этому моменту весь экипаж вошел в корабль и запер двойную дверь внешнего сообщения. "Наутилус" лежал на ледяном пласте толщиною в один метр, продырявленном во множестве мест зондами. |
| Les robinets des réservoirs furent alors ouverts en grand et cent mètres cubes d'eau s'y précipitèrent, accroissant de cent mille kilogrammes le poids du Nautilus. | В то же время краны резервуаров были открыты до отказа, и в них хлынули сто кубических метров воды, увеличив вес "Наутилуса" на сто тысяч килограммов. |
| Nous attendions, nous écoutions, oubliant nos souffrances, espérant encore. Nous jouions notre salut sur un dernier coup. | Мы ждали, слушали, даже забыв свои страдания. Делалась последняя ставка на спасение. |
| Malgré les bourdonnements qui emplissaient ma tête, j'entendis bientôt des frémissements sous la coque du Nautilus. Un dénivellement se produisit. La glace craqua avec un fracas singulier, pareil à celui du papier qui se déchire, et le Nautilus s'abaissa. | Несмотря на шум в голове, я вскоре услыхал какое-то потрескивание под корпусом "Наутилуса". Происходило смещение поверхности пласта. Наконец, лед треснул со странным шумом, похожим на разрыв листа бумаги, и "Наутилус" начал опускаться. |
| "Nous passons !" murmura Conseil a mon oreille. | - Прошли! - шепнул мне на ухо Консель. |
| Je ne pus lui répondre. Je saisis sa main. Je la pressai dans une convulsion involontaire. | Я был не в силах отвечать; я только схватил его руку и непроизвольным, конвульсивным движением стал ее сжимать. |
| Tout à coup, emporté par son effroyable surcharge, le Nautilus s'enfonça comme un boulet sous les eaux, c'est-à-dire qu'il tomba comme il eût fait dans le vide ! | "Наутилус", под действием своей огромной тяжести, стал врезаться в воду, как ядро, иначе говоря, стал падать точно в пустоту. |
| Avec toute la force électrique fut mise sur les pompes qui aussitôt commencèrent à chasser l'eau des réservoirs. Après quelques minutes, notre chute fut enrayée. Bientôt même, le manomètre indiqua un mouvement ascensionnel. L'hélice, marchant à toute vitesse, fit tressaillir la coque de tôle jusque dans ses boulons, et nous entraîna vers le nord. | Сейчас же всю электрическую энергию переключили на насосы, чтобы выкачивать воду из резервуаров. Через несколько минут падение затормозилось. А вскоре манометр показал уже восходящее движение судна. Винт заработал с такой скоростью, что железный корпус весь дрожал вплоть до заклепок, и мы понеслись на север. |
| Mais que devait durer cette navigation sous la banquise jusqu'à la mer libre ? Un jour encore ? Je serais mort avant ! | Но сколько же времени продлится наше плавание под торосами, пока мы не достигнем свободного пространства океана? Еще день? Но я до этого умру. |
| A demi étendu sur un divan de la bibliothèque, je suffoquais. Ma face était violette, mes lèvres bleues, mes facultés suspendues. Je ne voyais plus, je n'entendais plus. La notion du temps avait disparu de mon esprit. Mes muscles ne pouvaient se contracter. | Полулежа на диване в библиотеке, я задыхался. Лицо мое сделалось лиловым, губы синими, наступало полное функциональное расстройство. Сознание времени исчезло. Мускулы потеряли способность сокращаться. |
| Les heures qui s'écoulèrent ainsi, je ne saurais les évaluer. Mais j'eus la conscience de mon agonie qui commençait. Je compris que j'allais mourir... | Не могу сказать, сколько часов длилось такое состояние. Я только сознавал, что это начало агонии. Я понимал, что умираю... |
| Soudain je revins à moi. Quelques bouffées d'air pénétraient dans mes poumons. Etions-nous remontés à la surface des flots ? Avions-nous franchi la banquise ? | Вдруг я пришел в себя. Несколько глотков чистого воздуха проникли в мои легкие. Неужели мы всплыли на поверхность моря? Неужели мы прошли торосы? |
| Non ! C'étaient Ned et Conseil, mes deux braves amis, qui se sacrifiaient pour me sauver. Quelques atomes d'air restaient encore au fond d'un appareil. Au lieu de le respirer, ils l'avaient consacré pour moi, et, tandis qu'ils suffoquaient, ils me versaient la vie goutte à goutte ! Je voulus repousser l'appareil. Ils me tinrent les mains, et pendant quelques instants, je respirai avec volupté. | Нет! Это мои милые друзья, Нед и Консель, пожертвовали собой, чтобы спасти меня, отдав мне несколько молекул воздуха, оставшихся в одном из аппаратов! Вместо того чтобы вдохнуть в себя, они их сохранили для меня и, сами задыхаясь, вливали капля по капле в меня жизнь. Я хотел оттолкнуть аппарат, но они схватили меня за руки, и в течение нескольких минут я с наслаждением дышал. |
| Mes regards se portèrent vers l'horloge. Il était onze heures du matin. Nous devions être au 28 mars. Le Nautilus marchait avec une vitesse effrayante de quarante milles à l'heure. Il se tordait dans les eaux. | Я перевел взгляд на часы; они показывали одиннадцать часов дня. Значит, наступило 28 марта. "Наутилус" шел со страшной скоростью сорока миль в час. Он точно ввинчивался в море. |
| Où était le capitaine Nemo ? Avait-il succombé ? Ses compagnons étaient-ils morts avec lui ? | Где же капитан Немо? Неужели он погиб? Неужели вместе с ним умерли и его товарищи? |
| En ce moment, le manomètre indiqua que nous n'étions plus qu'à vingt pieds de la surface. Un simple champ de glace nous séparait de l'atmosphère. Ne pouvait-on le briser ? | Судя по показаниям манометра, мы находились всего в двадцати футах от поверхности. Простое ледяное поле нас отделяло от воздуха земли. Разве нельзя его пробить? |
| Peut-être ! En tout cas, le Nautilus allait le tenter. Je sentis, en effet, qu'il prenait une position oblique, abaissant son arrière et relevant son éperon. Une introduction d'eau avait suffi pour rompre son équilibre. Puis, poussé par sa puissante hélice, il attaqua l'ice-field par en dessous comme un formidable bélier. Il le crevait peu à peu, se retirait, donnait à toute vitesse contre le champ qui se déchirait, et enfin, emporté par un élan suprême, il s'élança sur la surface glacée qu'il écrasa de son poids. | Может быть! Во всяком случае, "Наутилус" намеревался это сделать, я это чувствовал; он принял наклонное положение, опустив корму и приподняв кверху бивень. Для этого достаточно было впустить воду определенным образом и тем нарушить обычную точку равновесия. Затем, сделав разгон всей мощью своего винта, он ринулся на ледяное поле снизу, подобно гигантскому тарану. Он стал долбить его мало-помалу, то отплывая, то вновь бросаясь на ледяное поле, которое все больше трескалось, и, наконец, последним броском "Наутилус" пробился на оледенелую поверхность моря и продавил ее своею тяжестью. |
| Le panneau fut ouvert, on pourrait dire arraché, et l'air pur s'introduisit à flots dans toutes les parties du Nautilus. | Стеклянные окна раскрылись, можно сказать - разверзлись, и волны морского воздуха стали вливаться в "Наутилус". |
Deuxième partie)/часть вторая
XVII DU CAP HORN &Аgrave; L'AMAZONE/17. ОТ МЫСА ГОРН ДО АМАЗОНКИ
| France | Русский |
| Comment étais-je sur la plate-forme, je ne saurais le dire. Peut-être le Canadien m'y avait-il transporté. Mais je respirais, je humais l'air vivifiant de la mer. Mes deux compagnons s'enivraient près de moi de ces fraîches molécules. Les malheureux. trop longtemps privés de nourriture, ne peuvent se jeter inconsidérément sur les premiers aliments qu'on leur présente. Nous. au contraire, nous n'avions pas à nous modérer, nous pouvions aspirer à pleins poumons les atomes de cette atmosphère, et c'était la brise, la brise elle-même qui nous versait cette voluptueuse ivresse ! | Как я очутился на палубе, я не знаю. Может быть, перенес меня туда канадец. Так или иначе, но я дышал. Я втягивал в себя животворящий воздух моря. Рядом со мной мои товарищи упивались его освежающими молекулами. Несчастным, долго голодавшим людям нельзя набрасываться на первую предложенную пищу. Нам же, наоборот, не надо было сдерживать себя, мы могли всей силой своих легких вдыхать атомы морского воздуха, а морской бриз сам собой вливал в нас этот сладостный пьянящий воздух. |
| "Ah ! faisait Conseil, que c'est bon, l'oxygène ! Que monsieur ne craigne pas de respirer. Il y en a pour tout le monde." | - Ах, кислород, какое это благо! - говорил Консель. - Теперь, господин Аронакс, не бойтесь наслаждаться им. Здесь хватит его на всех. |
| Quant à Ned Land, il ne parlait pas, mais il ouvrait des mâchoires à effrayer un requin. Et quelles puissantes aspirations ! Le Canadien "tirait" comme un poêle en pleine combustion. | Нед Ленд не произносил ни слова, а только раскрывал свой рот, но так, что даже акуле сделалось бы страшно. А какой у него могучий вдох! В легких канадца была такая "тяга", как в хорошо растопленной печи. |
| Les forces nous revinrent promptement, et, lorsque je regardai autour de moi, je vis que nous étions seuls sur la plate-forme. Aucun homme de l'équipage. Pas même le capitaine Nemo. Les étranges marins du Nautilus se contentaient de l'air qui circulait à l'intérieur. Aucun n'était venu se délecter en pleine atmosphère. | К нам быстро возвращались наши силы, и, когда я огляделся, я увидал, что на палубе были только мы. Никого из экипажа. Даже капитана Немо. Странные моряки "Наутилуса" удовлетворялись тем воздухом, который циркулировал внутри самого судна. Ни один не вышел насладиться вольным воздухом. |
| Les premières paroles que je prononçai furent des paroles de remerciements et de gratitude pour mes deux compagnons. Ned et Conseil avaient prolongé mon existence pendant les dernières heures de cette longue agonie. Toute ma reconnaissance ne pouvait payer trop un tel dévouement. | Первые произнесенные мной слова были словами благодарности двум моим товарищам. За долгие часы нашей агонии Консель и Нед поддерживали во мне жизнь. Никакой благодарностью нельзя было отплатить за их преданность. |
| "Bon ! monsieur le professeur, me répondit Ned Land, cela ne vaut pas la peine d'en parler ! Quel mérite avons-nous eu à cela ? Aucun. Ce n'était qu'une question d'arithmétique. Votre existence valait plus que la nôtre. Donc il fallait la conserver. | - Ладно уж, господин профессор, не стоит и говорить об этом! - ответил мне Нед Ленд. - В чем же тут заслуга? Никакой. Это простая арифметика. Ваша жизнь дороже нашей. Стало быть, ее и надо сохранить. |
| - Non, Ned, repondis-je, elle ne valait pas plus. Personne n'est supérieur à un homme généreux et bon, et vous l'êtes ! | - Неверно, Нед, - ответил я. - Нет никого выше человека доброго и благородной души, а вы - такой! |
| - C'est bien ! c'est bien ! répétait le Canadien embarrassé | - Ладно! Ладно! - повторял смущенный канадец. |
| - Et toi, mon brave Conseil, tu as bien souffert. | - И ты, мой милый Консель, ты тоже очень страдал. |
| - Mais pas trop, pour tout dire à monsieur. Il me manquait bien quelques gorgées d'air, mais je crois que je m'y serais fait. D'ailleurs, je regardais monsieur qui se pâmait et cela ne me donnait pas la moindre envie de respirer. Cela me coupait, comme on dit, le respir..." | - Да нет - не очень. Говоря правду, мне, конечно, не хватало немного воздуху, но, по-моему, я к этому был приспособлен. Кроме того, я видел, что господин профессор теряет сознание, а от этого у меня пропадало желание дышать. Как говорится, у меня в зобу спирало дыхание. |
| Conseil, confus de s'être jeté dans la banalité, n'acheva pas. | Консель, чувствуя, что запутался в общих рассуждениях, замолк. |
| "Mes amis, répondis-je vivement ému, nous sommes liés les uns aux autres pour jamais, et vous avez sur moi des droits... | - Друзья мои, - ответил я, глубоко тронутый, - теперь навеки мы связаны друг с другом, и по отношению ко мне вы имеете полное право... |
| - Dont j'abuserai, riposta le Canadien. | - Которым я воспользуюсь, - прервал меня канадец. |
| - Hein ? fit Conseil. | - Эге! - произнес Консель. |
| - Oui, reprit Ned Land, le droit de vous entraîner avec moi, quand je quitterai cet infernal Nautilus. | - Да, - продолжал Нед Ленд, - правом взять вас с собой, когда я брошу этот дьявольский "Наутилус". |
| - Au fait, dit Conseil, allons-nous du bon côté ? | - В самом деле, - сказал Консель, - разве мы не идем в хорошую сторону. |
| - Oui, répondis-je, puisque nous allons du côté du soleil, et ici le soleil, c'est le nord. | - Да, - ответил я, - мы идем к солнцу, а здесь солнце - это север. |
| - Sans doute, reprit Ned Land, mais il reste à savoir si nous rallions le Pacifique ou l'Atlantique, c'est-à-dire les mers fréquentées ou désertes." | - Все так, - заметил канадец, - но вопрос в том, пойдем ли мы в Атлантический или в Тихий океан, иными словами, в море, часто посещаемое кораблями или безлюдное. |
| A cela je ne pouvais répondre, et je craignais que le capitaine Nemo ne nous ramenât plutôt vers ce vaste Océan qui baigne à la fois les côtes de l'Asie et de l'Amérique. Il compléterait ainsi son tour du monde sous-marin, et reviendrait vers ces mers où le Nautilus trouvait la plus entière indépendance. Mais si nous retournions au Pacifique, loin de toute terre habitée, que devenaient les projets de Ned Land ? | На это я не мог ответить, я сам побаивался, что капитан Немо поведет нас в тот великий океан, который омывает берега Америки и Азии. Этим он закончит свое подводное кругосветное плавание и вернется в те моря, где "Наутилус" будет находиться в полной независимости. А если мы вернемся в Тихий океан, далеко от обитаемой земли, что станется с планами Неда Ленда?. |
| Nous devions, avant peu, être fixés sur ce point important. Le Nautilus marchait rapidement. Le cercle polaire fut bientôt franchi, et le cap mis sur le promontoire de Horn. Nous étions par le travers de la pointe américaine, le 31 mars, à sept heures du soir. | Но в скором времени мы будем точно осведомлены в этом отношении. "Наутилус" шел большим ходом. Мы быстро пересекли южный полярный круг и держали курс на мыс Горн. 31 марта в семь часов вечера мы были на траверсе южной оконечности Америки. |
| Alors toutes nos souffrances passées étaient oubliées. Le souvenir de cet emprisonnement dans les glaces s'effaçait de notre esprit. Nous ne songions qu'à l'avenir. Le capitaine Nemo ne paraissait plus, ni dans le salon, ni sur la plate-forme. Le point reporté chaque jour sur le planisphère et fait par le second me permettait de relever la direction exacte du Nautilus. Or, ce soir-là, il devint évident, à ma grande satisfaction, que nous revenions au nord par la route de l'Atlantique. | К этому времени все наши прошлые страдания были забыты. Воспоминания о нашем заключении во льдах мало-помалу стушевались в нашей памяти. Мы думали только о будущем. Капитан Немо не появлялся ни на палубе, ни в салоне. Ежедневные отметки на карте полушария, которые делал помощник капитана, давали мне возможность точно следить за курсом "Наутилуса". И вечером того же дня выяснилось, к моему глубокому удовлетворению, что мы возвращаемся на север по Атлантическому океану. |
| J'appris au Canadien et à Conseil le résultat de mes observations. | Я сообщил канадцу и Конселю результат своих наблюдений. |
| "Bonne nouvelle, répondit le Canadien, mais où va le Nautilus ? | - Хорошая новость, - заметил канадец, - но куда пойдет "Наутилус"? |
| - Je ne saurais le dire, Ned. | - Этого, Нед, сказать я не могу. |
| - Son capitaine voudrait-il, après le pôle sud, affronter le pôle nord, et revenir au Pacifique par le fameux passage du nord-ouest ? | - Уж не вздумает ли капитан после Южного полюса попасть на Северный, а потом вернуться в Тихий океан через пресловутый Северо-Западный проход? |
| Il ne faudrait pas l'en défier, répondit Conseil. | - За него не поручишься, - ответил Консель. |
| - Eh bien, dit le Canadien, nous lui fausserons compagnie auparavant. | - Ну и пусть его, - сказал канадец, - мы улепетнем от него раньше. |
| - En tout cas, ajouta Conseil, c'est un maître homme que ce capitaine Nemo, et nous ne regretterons pas de l'avoir connu. | - Во всяком случае, - добавил Консель, - капитан Немо - человек, какой надо, и мы не пожалеем, что свели с ним знакомство. |
| - Surtout quand nous l'aurons quitté !" riposta Ned Land. | - Особенно когда мы с ним расстанемся! - заметил Нед Ленд. |
| Le lendemain, premier avril, lorsque le Nautilus remonta à la surface des flots, quelques minutes avant midi, nous eûmes connaissance d'une côte à l'ouest. C'était la Terre du Feu, à laquelle les premiers navigateurs donnèrent ce nom en voyant les fumées nombreuses qui s'élevaient des huttes indigènes. Cette Terre du Feu forme une vaste agglomération d'îles qui s'étend sur trente lieues de long et quatre-vingts lieues de large, entre 53? et 56? de latitude australe, et 67?50' et 77?15' de longitude ouest. La côte me parut basse, mais au loin se dressaient de hautes montagnes. Je crus même entrevoir le mont Sarmiento, élevé de deux mille soixante-dix mètres au-dessus du niveau de la mer, bloc pyramidal de schiste, à sommet très aigu, qui, suivant qu'il est voilé ou dégagé de vapeurs, "annonce le beau ou le mauvais temps", me dit Ned Land. | На следующий день, 1 апреля, за несколько минут до двенадцати часов, когда "Наутилус" всплыл на поверхность, мы заметили на западе берег. Это была Огненная Земля, прозванная так первыми мореплавателями, которые увидели на ней множество дымков, поднимавшихся над хижинами туземцев. Огненная Земля представляет собой скопление островов, раскинутых на пространстве тридцати лье в длину и двадцати четырех в ширину, между пятьдесят третьим и пятьдесят шестым градусом южной широты и шестьдесят седьмым градусом пятидесятой минутой и семьдесят седьмым градусом пятнадцатой минутой западной долготы. Берег мне показался низким, но вдали высились большие горы. По-моему, я даже различил среди них гору Сармиенто, достигающую высоты 2070 метров над уровнем моря, - это пирамидальная глыба из сланцевых пород, с очень острой вершиной, которая в зависимости от того, закрыта ли она облаками, или нет, предсказывает, как сообщил мне Нед Ленд, плохую или хорошую погоду. |
| "Un fameux baromètre, mon ami. | - Отличный барометр, мой друг, - заметил я. |
| - Oui, monsieur, un baromètre naturel, qui ne m'a jamais trompé quand je naviguais dans les passes du détroit de Magellan." | - Да, барометр природный, он не обманул меня ни разу, когда я плавал по Магелланову проливу. |
| En ce moment, ce pic nous parut nettement découpé sur le fond du ciel. C'était un présage de beau temps Il se réalisa. | В это время пик Сармиенто отчетливо вырисовался на фоне неба. Это предсказывало хорошую погоду, что и подтвердилось. |
| Le Nautilus, rentré sous les eaux, se rapprocha de la côte qu'il prolongea à quelques milles seulement. | "Наутилус", погрузившись в воду, приблизился к берегу, но шел вдоль него только несколько миль. |
| Par les vitres du salon, je vis de longues lianes, et des fucus gigantesques, ces varechs porte-poires, dont la mer libre du pôle renfermait quelques échantillons, avec leurs filaments visqueux et polis, ils mesuraient jusqu'à trois cents mètres de longueur ; véritables câbles, plus gros que le pouce, très résistants, ils servent souvent d'amarres aux navires. Une autre herbe, connue sous le nom de velp, à feuilles longues de quatre pieds, empâtées dans les concrétions coralligènes, tapissait les fonds. Elle servait de nid et de nourriture à des myriades de crustacés et de mollusques, des crabes, des seiches. Là, les phoques et les loutres se livraient à de splendides repas, mélangeant la chair du poisson et les légumes de la mer, suivant la méthode anglaise. | Сквозь стекла окон в салоне я видел длинные, похожие на лианы стебли гигантских представителей фукусовых водорослей, несущих грушевидные пузыри и представленных несколькими видами в свободных водах Южного полюса; их клейкие гладкие стебли достигают трехсот метров в длину - это настоящие веревки толщиною в большой палец, очень крепкие; они нередко служат вместо причальных канатов для небольших судов. Другой вид травы, под названием вельпы, с листьями длиной в четыре фута, покрытыми коралловидными наростами, устилал морское дно. Он служил пищей и местом скоплений для мириад ракообразных, моллюсков, крабов, каракатиц. Среди них пиршествовали тюлени и морские выдры, соединяя на английский манер рыбу с зеленью. |
| Sur ces fonds gras et luxuriants, le Nautilus passait avec une extrême rapidité. Vers le soir, il se rapprocha de l'archipel des Malouines, dont je pus, le lendemain, reconnaître les âpres sommets. La profondeur de la mer était médiocre. Je pensai donc, non sans raison, que ces deux îles, entourées d'un grand nombre d'îlots, faisaient autrefois partie des terres magellaniques. Les Malouines furent probablement découvertes par le célèbre John Davis, qui leur imposa le nom de Davis-Southern Islands. Plus tard, Richard Hawkins les appela Maiden-Islands, îles de la Vierge. Elles furent ensuite nommées Malouines, au commencement du dix-huitième siècle. par des pêcheurs de Saint-Malo, et enfin Falkland par les Anglais auxquels elles appartiennent aujourd'hui. | По этим исключительно плодовитым глубинам "Наутилус" плыл с предельной скоростью. К вечеру он уже приближался к Фолклендским островам, и на следующее утро я уже мог видеть горные вершины этих островов. Глубина моря была тут незначительна. Я полагал, и не без оснований, что два главных острова, окруженные многочисленными островами, когда-то образовывали часть Магеллановой земли. Фолклендские острова были открыты, вероятно, Джоном Девисом, который назвал их Южными островами Девиса. Позднее Ричард Хаукинс назвал их Майдэн-Айланд - островами Девы Марии. В начале XVIII века французские рыбаки из Сен-Мало назвали их Малуинами, и, наконец, англичане, которым теперь принадлежат эти острова, дали им имя Фолкленд. |
| Sur ces parages, nos filets rapportèrent de beaux spécimens d'algues, et particulièrement un certain fucus dont les racines étaient chargées de moules qui sont les meilleures du monde. Des oies et des canards s'abattirent par douzaines sur la plate-forme et prirent place bientôt dans les offices du bord. | У их побережий наши сети захватили несколько интересных видов водорослей и среди них фукусов, корни которых были усеяны лучшими в мире ракушками. Дикие гуси и утки десятками слетались на побережье; они по заслугам заняли подобающее место в кухне "Наутилуса". |
| En fait de poissons, j'observai spécialement des osseux appartenant au genre gobie, et surtout des boulerots, longs de deux décimètres, tout parsemés de taches blanchâtres et jaunes. | Что касается рыб, то я специально заинтересовался костистыми из группы бычков. В особенности меня привлек один вид бычка в двадцать сантиметров длиной, покрытый желтыми и беловатыми крапинами. |
| J'admirai également de nombreuses méduses, et les plus belles du genre, les chrysaores particulières aux mers des Malouines. Tantôt elles figuraient une ombrelle demi-sphérique très lisse, rayée de lignes d'un rouge brun et terminée par douze festons réguliers ; tantôt c'était une corbeille renversée d'où s'échappaient gracieusement de larges feuilles et de longues ramilles rouges. Elles nageaient en agitant leurs quatre bras foliacés et laissaient pendre à la dérive leur opulente chevelure de tentacules. J'aurais voulu conserver quelques échantillons de ces délicats zoophytes ; mais ce ne sont que des nuages, des ombres, des apparences, qui fondent et s'évaporent hors de leur élément natal. | Я любовался многочисленными медузами и самыми красивыми из них - хризаорами, свойственными водам Фолклендских островов. Они имели форму то полусферического зонтика, совершенно гладкого с буро-красными полосками и обрамленного двенадцатью правильными фестонами, то форму корзинки, откуда изящно свешивались широкие листья и длинные красные веточки. Они плавали, гребя своими листовидными губными щупальцами и распуская по течению свою густую шевелюру из тонких краевых щупалец. Мне хотелось сохранить несколько образцов этих нежных зоофитов, которые, к сожалению, быстро разрушаются вне родной стихии. |
| Lorsque les dernières hauteurs des Malouines eurent disparu sous l'horizon, le Nautilus s'immergea entre vingt et vingt-cinq mètres et suivit la côte américaine. Le capitaine Nemo ne se montrait pas. | Когда последние высоты Фолклендских островов скрылись за горизонтом, "Наутилус" ушел под воду на двадцать - двадцать пять метров и плыл вдоль берега Южной Америки. Капитан Немо не появлялся. |
| Jusqu'au 3 avril, nous ne quittâmes pas les parages de la Patagonie, tantôt sous l'Océan, tantôt à sa surface. Le Nautilus dépassa le large estuaire formé par l'embouchure de la Plata, et se trouva, le 4 avril, par le travers de l'Uruguay, mais à cinquante milles au large. Sa direction se maintenait au nord, et il suivait les longues sinuosités de l'Amérique méridionale. Nous avions fait alors seize mille lieues depuis notre embarquement dans les mers du Japon. | До 3 апреля мы еще плыли вдоль берегов Патагонии, то под водами океана, то на его поверхности. Наконец, "Наутилус" пересек широкий лиман, образованный устьем Ла-Платы, и 4 апреля оказался на траверсе Уругвая, но на пятьдесят миль от него в открытом море. Следуя причудливым извилинам берега Южной Америки, он все время держался направления на север. Таким образом, с того времени, когда мы вступили на борт "Наутилуса" в Японском море, мы покрыли расстояние в шестнадцать тысяч лье. |
| Vers onze heures du matin, le tropique du Capricorne fut coupé sur le trente-septième méridien, et nous passâmes au large du cap Frio. Le capitaine Nemo, au grand déplaisir de Ned Land, n'aimait pas le voisinage de ces côtes habitées du Brésil, car il marchait avec une vitesse vertigineuse. Pas un poisson, pas un oiseau, des plus rapides qui soient, ne pouvaient nous suivre, et les curiosités naturelles de ces mers échappèrent à toute observation. | К одиннадцати часам утра мы пересекли тропик Козерога у тридцать седьмого меридиана и прошли в открытом море мимо мыса Фрио. К великому неудовольствию Неда Ленда, капитану Немо, видимо, не нравилось соседство этих обитаемых берегов Бразилии, и потому он шел с головокружительной быстротой. Ни одна рыба, ни одна из самых быстролетных птиц не могли следовать за нами, и все, что было любопытного в этой части океана, ускользнуло от нас. |
| Cette rapidité se soutint pendant plusieurs jours, et le 9 avril, au soir, nous avions connaissance de la pointe la plus orientale de l'Amérique du Sud qui forme le cap San Roque. Mais alors le Nautilus s'écarta de nouveau, et il alla chercher à de plus grandes profondeurs une vallée sous-marine qui se creuse entre ce cap et Sierra Leone sur la côte africaine. Cette vallée se bifurque à la hauteur des Antilles et se termine au nord par une énorme dépression de neuf mille mètres. En cet endroit. La coupe géologique de l'Océan figure jusqu'aux petites Antilles une falaise de six kilomètres, taillée à pic. et, à la hauteur des îles du cap Vert, une autre muraille non moins considérable, qui enferment ainsi tout le continent immergé de l'Atlantide. Le fond de cette immense vallée est accidenté de quelques montagnes qui ménagent de pittoresques aspects à ces fonds sous-marins. J'en parle surtout d'après les cartes manuscrites que contenait la bibliothèque du Nautilus, cartes évidemment dues à la main du capitaine Nemo et levées sur ses observations personnelles. | Такой быстрый ход держался несколько дней, и вечером 9 апреля мы увидели самую восточную точку Южной Америки, какую представляет собой мыс Сент-Рок. Но "Наутилус" опять ушел в другую сторону и направился в самые глубины подводной долины, образовавшейся между этим мысом и горной цепью Сьерра Леоне на африканском берегу. На широте Антильских островов эта долина расходится в разные стороны; к северу долина заканчивается огромной впадиной в девять тысяч метров глубиной. Геологический срез в этом месте океана до малых Антильских островов представляет собой отвесную скалу в шесть километров вышиной, а на широте островов Зеленого Мыса высится другая, не менее почтенная стена, и здесь, в морских глубинах, меж этих двух скалистых стен, затонул целый материк - Атлантида. На дне огромной морской долины вздымается несколько гор, придающих живописный вид ее подводным глубинам. Я говорю об этом, руководясь главным образом картами в библиотеке "Наутилуса", которые вычерчены, видимо, рукою капитана Немо и основаны на его личных наблюдениях. |
| Pendant deux jours, ces eaux désertes et profondes furent visitées au moyen des plans inclinés. Le Nautilus fournissait de longues bordées diagonales qui le portaient à toutes les hauteurs. Mais le 11 avril, il se releva subitement, et la terre nous réapparut à l'ouvert du fleuve des Amazones, vaste estuaire dont le débit est si considérable qu'il dessale la mer sur un espace de plusieurs lieues. | В течение двух дней мы бороздили эти пустынные глубины, пользуясь нашей системой наклонных плоскостей, благодаря которым "Наутилус" мог держать курс по длинным диагоналям на любую высоту. Но 11 апреля судно вдруг поднялось прямо вверх, и мы увидели побережье огромной лагуны, образованной впадением Амазонки, которая изливает в море такое количество воды, что море опресняется на пространстве многих миль. |
| L'Equateur était coupé. A vingt milles dans l'ouest restaient les Guyanes, une terre française sur laquelle nous eussions trouvé un facile refuge. Mais le vent soufflait en grande brise, et les lames furieuses n'auraient pas permis à un simple canot de les affronter. Ned Land le comprit sans doute, car il ne me parla de rien. De mon côté, je ne fis aucune allusion à ses projets de fuite, car je ne voulais pas le pousser à quelque tentative qui eût infailliblement avorté. | Мы пересекли экватор. В двадцати милях к западу от нас осталась французская Гвиана, где мы легко могли бы найти себе убежище. Но бушевал ветер, и яростные волны не дали бы достичь ее на утлой лодке. Нед Ленд это понимал и не заговаривал о бегстве. Я, с своей стороны, ни одним словом не намекнул на его планы, опасаясь вызвать какую-нибудь попытку, которая заведомо была обречена на неудачу. |
| Je me dédommageai facilement de ce retard par d'intéressantes études. Pendant ces deux journées des 11 et 12 avril, le Nautilus ne quitta pas la surface de la mer, et son chalut lui ramena toute une pêche miraculeuse en zoophytes, en poissons et en reptiles. | Я вполне вознаградил себя за эту задержку интересной научной работой. Последние два дня, 11 и 12 апреля, "Наутилус" не погружался, и его шлюпка привозила чудесный улов всяких зоофитов, рыб и рептилий. |
| Quelques zoophytes avaient été dragues par la chaîne des chaluts. C'étaient, pour la plupart, de belles phyctallines, appartenant à la famille des actinidiens. et entre autres espèces, le phyctalis protexta, originaire de cette partie de l'Océan, petit tronc cylindrique, agrémenté de lignes verticales et tacheté de points rouges que couronne un merveilleux épanouissement de tentacules. Quant aux mollusques, ils consistaient en produits que j'avais déjà observés, des turritelles, des olives-porphyres. à lignes régulièrement entrecroisées dont les taches rousses se relevaient vivement sur un fond de chair. des ptérocères fantaisistes, semblables à des scorpions pétrifiés, des hyales translucides, des argonautes, des seiches excellentes à manger, et certaines espèces de calmars, que les naturalistes de l'antiquité classaient parmi les poissons-volants, et qui servent principalement d'appât pour la pêche de la morue. | Некоторые зоофиты были выловлены шлюпочным канатом. Большей частью это были красивые фикталины одного из семейства актиний, и среди других видов - phyctalis protexta, свойственная только этой части океана; она имеет вид коротенького цилиндрика, украшенного продольными линиями и красными точечками, а сверху увенчанного чудесным букетиком из щупалец. Что касается улова моллюсков, то он состоял из видов, которые я уже наблюдал, - турителлы, оливы, порфиры с правильно перекрещивающимися линиями и с рыжими крапинками, ярко выступающими на телесном фоне; фантастические птероцеры, похожие на окаменелых скорпионов; прозрачные хиалы, аргонавты и превосходные для еды каракатицы, а также несколько видов кальмаров, которых древние натуралисты причисляли к летающим рыбам и которые служат главной насадкой при ловле трески. |
| Des poissons de ces parages que je n'avais pas encore eu l'occasion d'étudier, je notai diverses espèces. Parmi les cartilagineux : des pétromizons-pricka, sortes d'anguilles, longues de quinze pouces, tête verdâtre, nageoires violettes, dos gris bleuâtre, ventre brun argenté semé de taches vives, iris des yeux cerclé d'or, curieux animaux que le courant de l'Amazone avait dû entraîner jusqu'en mer, car ils habitent les eaux douces ; des raies tuberculées, à museau pointu, à queue longue et déliée, armées d'un long aiguillon dentelé ; de petits squales d'un mètre, gris et blanchâtres de peau, dont les dents, disposées sur plusieurs rangs, se recourbent en arrière. et qui sont vulgairement connus sous le nom de pantouffliers ; des lophies-vespertillions, sortes de triangles isocèles rougeâtres, d'un demi-mètre, auxquels les pectorales tiennent par des prolongations charnues qui leur donnent l'aspect de chauves-souris, mais que leur appendice corné, situé près des narines, a fait surnommer licornes de mer ; enfin quelques espèces de batistes, le curassavien dont les flancs pointillés brillent d'une éclatante couleur d'or, et le caprisque violet clair, à nuances chatoyantes comme la gorge d'un pigeon. | Среди рыб, обитающих у этих берегов, я отметил несколько различных видов, которых я еще не имел случая наблюдать. В подклассе хрящевых: угревидные миноги-прикка длиною пятнадцать дюймов, с зеленоватой головой, фиолетовыми плавниками, серо-голубой спиной, серебристо-бурым брюхом, усеянным яркими крапинами, и с золотистой радужиной вокруг глаз - животное очень интересное, вероятно занесенное в море течением Амазонки, так как, вообще говоря, живет в пресных водах; затем бугорчатые скаты с острой мордой и длинным гибким хвостом, который вооружен длинным зазубренным шипом; затем маленькие акулы в метр длиной, покрытые серой и беловатой кожей, - у них зубы расположены в несколько рядов и загнуты внутрь; затем рыба - летучая мышь, похожая на красноватый равнобедренный треугольник, в полметра длиной, у которых грудные плавники в виде мясистых лопастей, что делает их похожими на летучих мышей, но их называют и морскими единорогами по той причине, что у них около ноздрей есть роговой нарост; наконец, несколько видов балистов-спинорогов, бока которых, покрытые мелкими точечками, сверкали ярким золотистым цветом, и, наконец, каприски светло-лилового цвета с переливчатыми оттенками, как на груди у голубя. |
| Je termine là cette nomenclature un peu sèche, mais très exacte, par la série des poissons osseux que j'observai : passans, appartenant au genre des apléronotes. dont le museau est très obtus et blanc de neige, le corps peint d'un beau noir, et qui sont munis d'une lanière charnue très longue et très déliée ; odontagnathes aiguillonnés, longues sardines de trois décimètres, resplendissant d'un vif éclat argenté ; scombres-guares, pourvus de deux nageoires anales ; centronotes-nègres, à teintes noires, que l'on pêche avec des brandons, longs poissons de deux mètres, à chair grasse, blanche, ferme, qui, frais, ont le goût de l'anguille, et secs, le goût du saumon fumé ; labres demi-rouges, revêtus d'écailles seulement à la base des nageoires dorsales et anales ; chrysoptères, sur lesquels l'or et l'argent mêlent leur éclat à ceux du rubis et de la topaze ; spares-queues-d'or, dont la chair est extrêmement délicate, et que leurs propriétés phosphorescentes trahissent au milieu des eaux ; spares-pobs, à langue fine, à teintes orange ; sciènes-coro à caudales d'or, acanthures-noirauds, anableps de Surinam, etc. | Свое несколько сухое, но точное описание я закончу рядом костистых рыб, каких я наблюдал: пассаны из рода аптеронотов, имеющие тупую морду снежно-белого цвета, черное тело красивого оттенка и длинный очень подвижной мясистый хвост; одонтагнаты - колючие сардины в тридцать сантиметров длиной, отливающие ярким серебристым блеском; скомбры-гары с двумя анальными плавниками; контронаты-негры черноватой окраски, которых ловят при свете факелов, это рыбы длиной до двух метров, с белым жирным, но плотным мясом, - жаренные в свежем виде они имеют вкус угрей, а сушеные - вкус копченой семги; затем - светло-красные губаны, одетые чешуей только у основания спинных и анальных плавников; хризоптеры, у которых золотистая и серебристая окраска переходит в цвета рубина и топаза; золотохвостые морские караси с очень нежным мясом, обладающие способностью испускать фосфорический свет, что и выдает их присутствие в воде; оранжевые спары-пробы с тонким языком; горбыли с золотистыми хвостами; черноватые рыбы-хирурги, суринамские четырехглазые рыбы-анаблепсы и прочие. |
| Cet "et coetera" ne saurait empêcher de citer encore un poisson dont Conseil se souviendra longtemps et pour cause. | Впрочем, выражение "прочие" не может удержать меня от упоминания еще одной рыбы, которую будет долго помнить Консель, и не без причины. |
| Un de nos filets avait rapporté une sorte de raie très aplatie qui, la queue coupée, eût formé un disque parfait et qui pesait une vingtaine de kilogrammes. Elle était blanche en dessous, rougeâtre en dessus, avec de grandes taches rondes d'un bleu foncé et cerclées de noir, très lisse de peau, et terminée par une nageoire bilobée. Etendue sur la plate-forme, elle se débattait, essayait de se retourner par des mouvements convulsifs, et faisait tant d'efforts qu'un dernier soubresaut allait la précipiter à la mer. Mais Conseil, qui tenait à son poisson, se précipita sur lui, et, avant que je ne pusse l'en empêcher, il le saisit à deux mains. | В один из наших неводов попал очень плоский скат такой формы, что если ему обрубить хвост, то получится правильный диск; вес - двадцать килограммов, окраска - снизу белая, сверху красноватая с большими круглыми темно-синими пятнами в черном ободке, кожа - гладкая, задняя часть оканчивается двулопастным плавником. Когда его положили на палубу, он бился, стараясь судорожными движениями тела перевернуться, и благодаря этим усилиям он чуть было не соскользнул в море, но Консель, дороживший добытой им рыбой, бросился к нему и, прежде чем я успел удержать его, схватил ската обеими руками. |
| Aussitôt, le voilà renversé, les jambes en l'air, paralysé d'une moitié du corps, et criant : | В то же мгновенье Консель, наполовину парализованный, упал вверх ногами, крикнув мне: |
| "Ah ! mon maître, mon maître ! Venez à moi." | - Профессор! Профессор! Помогите! |
| C'était la première fois que le pauvre garçon ne me parlait pas "à la troisième personne". | Впервые бедный юноша назвал меня просто - профессор. |
| Le Canadien et moi, nous l'avions relevé, nous le frictionnions à bras raccourcis, et quand il reprit ses sens, cet éternel classificateur murmura d'une voix entrecoupée : | Мы с канадцем его подняли и растерли руками, а когда этот неисправимый классификатор пришел в себя, то дрожащим голосом забормотал: |
| "Classe des cartilagineux, ordre des chondroptérygiens, à branchies fixes, sous-ordre des sélaciens, famille des raies, genre des torpilles !" | - Класс - хрящевых, отряд - хрящеперых, с неподвижными жабрами, подотряд - акулообразных, семейство - скатов, род - электрический скат. |
| - Oui, mon ami, répondis-je, c'est une torpille qui t'a mis dans ce déplorable état. | - Да, мой друг, это электрический скат, он-то и причинил тебе большую неприятность. |
| - Ah ! monsieur peut m'en croire, riposta Conseil, mais je me vengerai de cet animal. | - О господин профессор, можете мне поверить, я отомщу этому животному. |
| Et comment ? | - Каким образом? |
| - En le mangeant." | - Я его съем. |
| Ce qu'il fit le soir même, mais par pure représaille, car franchement c'était coriace. | Он так и сделал в тот же вечер, но только в порядке наказания, потому что, говоря откровенно, мясо было твердо, как подошва. |
| L'infortuné Conseil s'était attaqué à une torpille de la plus dangereuse espèce, la cumana. Ce bizarre animal, dans un milieu conducteur tel que l'eau, foudroie les poissons à plusieurs mètres de distance, tant est grande la puissance de son organe électrique dont les deux surfaces principales ne mesurent pas moins de vingt-sept pieds carrés. | Бедняга Консель пострадал от самого опасного вида скатов - "куманы". В таком хорошем проводнике, как вода, это своеобразное животное поражает рыб на расстоянии нескольких метров, - такова сила разряда его электрических органов, из коих два основных имеют площадь не менее двадцати семи квадратных футов. |
| Le lendemain, 12 avril, pendant la journée, le Nautilus s'approcha de la côte hollandaise, vers l'embouchure du Maroni. Là vivaient en famille plusieurs groupes de lamantins. C'étaient des manates qui, comme le dugong et le stellère, appartiennent à l'ordre des syréniens. Ces beaux animaux, paisibles et inoffensifs, longs de six à sept mètres, devaient peser au moins quatre mille kilogrammes. J'appris à Ned Land et à Conseil que la prévoyante nature avait assigné à ces mammifères un tôle important. Ce sont eux, en effet, qui, comme les phoques, doivent paître les prairies sous-marines et détruire ainsi les agglomérations d'herbes qui obstruent l'embouchure des fleuves tropicaux. | На следующий день, 12 апреля, "Наутилус" подошел к Нидерландской Гвиане, недалеко от устья реки Марони. Здесь находилось несколько групп ламантинов. Ламантины, как дюгони и стеллерова корова, - тоже морские коровы и принадлежат к отряду сирен. Эти красивые мирные и безобидные животные, длиной шесть-семь метров, достигают веса до четырех тысяч килограммов. Я сообщил Неду Ленду и Конселю, что прозорливая природа отвела этим животным важную роль. Так же, как тюленям, им приходится пастись на подводных морских лугах, и таким образом они уничтожают скопления трав, которые заносят устья тропических рек. |
| "Et savez-vous, ajoutai-je, ce qui s'est produit, depuis que les hommes ont presque entièrement anéanti, ces races utiles ? C'est que les herbes putréfiées ont empoisonné l'air, et l'air empoisonné, c'est la fièvre jaune qui désole ces admirables contrées. Les végétations vénéneuses se sont multipliées sous ces mers torrides, et le mal s'est irrésistiblement développé depuis l'embouchure du Rio de la Plata jusqu'aux Florides !" | - А знаете ли вы, - добавил я, - что происходит с той поры, как человек почти уничтожил эти полезные виды животных? Теперь скопления трав гниют и заражают воздух, а зараженный воздух вызывает желтую лихорадку, которая является бичом этой удивительной страны. Ядовитая гниющая растительность накопилась в этих морских водах жаркого пояса, и лихорадка гуляет беспрепятственно от устья Рио де ла Плата до Флоридского пролива. |
| Et s'il faut en croire Toussenel, ce fléau n'est rien encore auprès de celui qui frappera nos descendants, lorsque les mers seront dépeuplées de baleines et de phoques. Alors, encombrées de poulpes, de méduses, de calmars, elles deviendront de vastes foyers d'infection, puisque leurs flots ne posséderont plus "ces vastes estomacs, que Dieu avait chargés d'écumer la surface des mers". | Если верить Тусснелю, этот бич еще ничто сравнительно с тем бедствием, какое постигнет наших потомков, когда человек истребит всех тюленей и китов; тогда морские воды будут захвачены полчищами кальмаров, медуз, спрутов и станут огромными очагами всяких инфекций, потому что не будет тех обладателей "объемистых желудков, которым повелел сам бог бороздить поверхность моря". |
| Cependant, sans dédaigner ces théories, l'équipage du Nautilus s'empara d'une demi-douzaine de manates. Il s'agissait, en effet, d'approvisionner les cambuses d'une chair excellente, supérieure à celle du boeuf et du veau. Cette chasse ne fut pas intéressante. Les manates se laissaient frapper sans se défendre. Plusieurs milliers de kilos de viande, destinée à être séchée, furent emmagasinés à bord. | Тем не менее экипаж "Наутилуса", хотя и не относился с пренебрежением к этой теории, все же добыл штук шесть морских коров. Для кухни было действительно необходимо запастись свежим мясом, к тому же превосходным, гораздо лучше говядины и телятины. Эта охота не представляла интереса. Морские коровы давали убивать себя, не защищаясь. Несколько тысяч килограммов их мяса, предназначенного для сушки, попали в склады "Наутилуса". |
| Ce jour-là, une pêche, singulièrement pratiquée, vint encore accroître les réserves du Nautilus, tant ces mers se montraient giboyeuses. Le chalut avait rapporté dans ses mailles un certain nombre de poissons dont la tête se terminait par une plaque ovale à rebords charnus. C'étaient des échénéides, de la troisième famille des malacoptérygiens subbrachiens. Leur disque aplati se compose de lames cartilagineuses transversales mobiles, entre lesquelles l'animal peut opérer le vide, ce qui lui permet d'adhérer aux objets à la façon d'une ventouse. | Здешние морские воды обладали таким количеством всякой "дичины", что в тот же день своеобразная по своему способу ловля еще больше пополнила запасы "Наутилуса". Шлюпка захватила в свои сети некоторое количество рыб, у которых голова заканчивается овальной пластинкой с мясистыми краями. Это были рыбы-прилипалы из третьего семейства мягкоперых. Их овальный диск состоит из подвижных поперечных хрящевых пластинок, а рыба обладает способностью образовывать между ними пустоту, что позволяет ей присасываться к предметам наподобие кровососной банки. |
| Le rémora, que j'avais observé dans la Méditerranée, appartient à cette espèce. Mais celui dont il s'agit ici. c'était l'échénélde ostéochère, particulier à cette mer. Nos marins, a mesure qu'ils les prenaient, les déposaient dans des bailles pleines d'eau. | Ремора, которую я наблюдал в Средиземном море, принадлежит к тому же роду. Но та, о которой идет речь теперь, - это особая рыба-прилипало, свойственная лишь здешним водам. Наши моряки, вылавливая этих рыб, тут же опускали их в чан с морской водой. |
| La pêche terminée, le Nautilus se rapprocha de la côte. En cet endroit, un certain nombre de tortues marines dormaient à la surface des flots. Il eût été difficile de s'emparer de ces précieux reptiles, car le moindre bruit les éveille, et leur solide carapace est à l'épreuve du harpon. Mais l'échénéide devait opérer cette capture avec une sûreté et une précision extraordinaires. Cet animal, en effet, est un hameçon vivant, qui ferait le bonheur et la fortune du naif pêcheur a la ligne. | Когда лов закончился, "Наутилус" подошел ближе к берегу. Здесь несколько морских черепах предавались сну, плавая на поверхности воды. Захватить такую интересную рептилию трудно, - их будит малейший шум, а крепкий панцирь противостоит даже гарпуну. Но при помощи рыб-прилипал можно ловить этих черепах с полным успехом. Действительно, прилипало представляет собой как бы живой крючок, который осчастливил бы простоватого рыбака. |
| Les hommes du Naulilus attachèrent à la queue de ces poissons un anneau assez large pour ne pas gêner leurs mouvements, et à cet anneau, une longue corde amarrée à bord par l'autre bout. | Моряки "Наутилуса" привязали к хвосту этих рыб колечко, достаточно широкое, чтобы не стеснять их движений, а к колечку - длинную веревку, зачалив другой ее конец за борт лодки. |
| Les échénéides, jetés à la mer, commencèrent aussitôt leur rôle et allèrent se fixer au plastron des tortues. Leur ténacité était telle qu'ils se fussent déchirés plutôt que de lâcher prise. On les halait à bord, et avec eux les tortues auxquelles ils adhéraient. | Выброшенные в море, рыбы-прилипалы сейчас же приступили к своей "охоте", подплыли к черепахам и присосались к их панцирям, причем цепкость этих рыб настолько велика, что они скорее разорвутся, чем отпустят свою добычу. Затем их подтянули к борту, а вместе с ними и тех черепах, к которым они присосались. |
| On prit ainsi plusieurs cacouannes, larges d'un mètre, qui pesaient deux cents kilos. Leur carapace, couverte de plaques cornées grandes, minces, transparentes, brunes, avec mouchetures blanches et jaunes, les rendaient très précieuses. En outre, elles étaient excellentes au point de vue comestible, ainsi que les tortues franches qui sont d'un goût exquis. | Таким способом поймали нескольких какуан длиною в целый метр и весом в двести килограммов. Их щит, покрытый крупными роговыми пластинами, тонкими, прозрачными, бурого цвета, с белыми и желтыми крапинами, представляет большую ценность. Вдобавок морские черепахи ценны и с съедобной точки зрения, так же как и обычные черепахи, очень тонкие на вкус. |
| Cette pêche termina notre séjour sur les parages de l'Amazone, et, la nuit venue, le Nautilus regagna la haute mer. | Этой ловлей закончилось наше пребывание у берегов в районе Амазонки, и той же ночью "Наутилус" вышел в открытое море. |
Deuxième partie)/часть вторая
XVIII LES POULPES/18. СПРУТЫ
| France | Русский |
| Pendant quelques jours, le Nautilus s'écarta constamment de la côte américaine. Il ne voulait pas, évidemment, fréquenter les flots du golfe du Mexique ou de la mer des Antilles. Cependant, l'eau n'eût pas manqué sous sa quille, puisque la profondeur moyenne de ces mers est de dix-huit cents mètres ; mais, probablement ces parages, semés d'îles et sillonnés de steamers, ne convenaient pas au capitaine Nemo. | В течение нескольких дней "Наутилус" неизменно отдалялся от американских берегов. Он явно не хотел заплывать в воды Мексиканского залива или Антильских островов. Но и без этого под его килем было вполне достаточно воды, так как средняя глубина моря в этих местах имеет тысячу восемьсот метров. Но здешние воды, усеянные островами и посещаемые пароходами, не нравились капитану Немо. |
| Le 16 avril, nous eûmes connaissance de la Martinique et de la Guadeloupe, à une distance de trente milles environ. J'aperçus un instant leurs pitons élevés. | Шестнадцатого апреля мы познакомились с Гваделупой и Мартиникой, но на расстоянии около тридцати миль. Их высокие горные пики я увидал лишь на одну минуту. |
| Le Canadien, qui comptait mettre ses projets à exécution dans le golfe, soit en gagnant une terre, soit en accostant un des nombreux bateaux qui font le cabotage d'une île à l'autre, fut très décontenancé. La fuite eût été très praticable si Ned Land fût parvenu a s'emparer du canot à l'insu du capitaine. Mais en plein Océan, il ne fallait plus y songer. | Канадец, который рассчитывал привести в исполнение свое намерение в Мексиканском заливе, либо достигнув земли, либо подплыв к одному из многочисленных судов, совершавших каботажные рейсы между островами, был весьма расстроен. Наше бегство могло вполне осуществиться, если бы Неду Ленду удалось завладеть лодкой потихоньку от капитана Немо. Но теперь в открытом океане нечего было об этом и думать. |
| La Canadien, Conseil et moi, nous eûmes une assez longue conversation à ce sujet. Depuis six mois nous étions prisonniers à bord du Nautilus. Nous avions fait dix-sept mille lieues, et, comme le disait Ned Land, il n'y avait pas de raison pour que cela finît. Il me fit donc une proposition à laquelle je ne m'attendais pas. Ce fut de poser catégoriquement cette question au capitaine Nemo : Le capitaine comptait-il nous garder indéfiniment à son bord ? | Канадец, Консель и я имели по этому поводу достаточно долгий разговор. Уже полгода мы были пленниками на "Наутилусе". За это время мы прошли семнадцать тысяч лье, и, как говорил канадец, конца нашему плаванию не предвидится. Он кончил тем, что потребовал от меня в последний раз спросить капитана Немо, уж не намерен ли он нас держать у себя до бесконечности? |
| Une semblable démarche me répugnait. Suivant moi, elle ne pouvait aboutir. Il ne fallait rien espérer du commandant du Nautilus, mais tout de nous seuls. D'ailleurs, depuis quelque temps, cet homme devenait plus sombre, plus retiré, moins sociable. Il paraissait m'éviter. Je ne le rencontrais qu'à de rares intervalles. Autrefois, il se plaisait à m'expliquer les merveilles sous-marines ; maintenant il m'abandonnait à mes études et ne venait plus au salon. | Подобный шаг был мне не по душе. На мой взгляд, он не мог достичь цели. От командира "Наутилуса" ждать было нечего, а все зависело от нас самих. К тому же с некоторого времени капитан Немо становился все более мрачным, отчужденным и необщительным. Он явно избегал меня. Бывало, он с удовольствием давал мне объяснения о разных подводных чудесах; теперь он оставлял меня работать в одиночестве и перестал бывать в салоне. |
| Quel changement s'était opéré en lui ? Pour quelle cause ? Je n'avais rien à me reprocher. Peut-être notre présence à bord lui pesait-elle ? Cependant, je ne devais pas espérer qu'il fût homme à nous rendre la liberté. | Какая произошла в нем перемена? Что стало этому причиной? Я не мог упрекнуть себя ни в чем. Может быть, его тяготило наше присутствие на "Наутилусе"? А вместе с тем у меня не было надежды на то, чтобы человек такого склада мог нам вернуть свободу. |
| Je priai donc Ned de me laisser réfléchir avant d'agir. Si cette démarche n'obtenait aucun résultat, elle pouvait raviver ses soupçons, rendre notre situation pénible et nuire aux projets du Canadien. J'ajouterai que je ne pouvais en aucune façon arguer de notre santé. Si l'on excepte la rude épreuve de la banquise du pôle sud, nous ne nous étions jamais mieux portés, ni Ned, ni Conseil, ni moi. Cette nourriture saine, cette atmosphère salubre, cette régularité d'existence, cette uniformité de température, ne donnaient pas prise aux maladies, et pour un homme auquel les souvenirs de la terre ne laissaient aucun regret, pour un capitaine Nemo, qui est chez lui, qui va où il veut, qui par des voies mystérieuses pour les autres, non pour lui-même, marche à son but, je comprenais une telle existence. Mais nous, nous n'avions pas rompu avec l'humanité. Pour mon compte, je ne voulais pas ensevelir avec moi mes études si curieuses et si nouvelles. J'avais maintenant le droit d'écrire le vrai livre de la mer, et ce livre, je voulais que, plus tôt que plus tard, il pût voir le jour. | Вот почему я и просил канадца дать мне время все обдумать, прежде чем перейти к действию. В случае если бы мое выступление не имело никакого результата, оно могло возбудить подозрение у капитана, ухудшить наше положение и повредить планам самого канадца. Добавлю еще то, что ссылаться в этом вопросе на здоровье я уже никак не мог. Если исключить жестокое испытание в торосах Южного полюса, то мы, Консель, Нед и я, никогда еще не чувствовали себя так хорошо. Здоровая пища, благодатный воздух, упорядоченная жизнь, ровная температура исключали возможность заболевания, и я хорошо понимал все преимущества подобного образа жизни для человека, отбросившего без всяких сожалений воспоминания о Земле, в особенности для такого, как капитан Немо, который находится здесь у себя дома, плывет, куда ему угодно, и своими таинственными для других, но хорошо ему известными путями стремится к своей цели. Но мы не рвали связей с человечеством. Говоря о себе, я не хотел бы уносить с собой в могилу мои работы, такие любопытные и новые. Как раз теперь я имел право написать настоящую книгу о море, и я хочу, чтобы эта книга лучше раньше, чем позже, вышла в свет. |
| Là encore, dans ces eaux des Antilles, à dix mètres au-dessous de la surface des flots, par les panneaux ouverts, que de produits intéressants j'eus à signaler sur mes notes quotidiennes ! | Вот хотя бы здесь, в водах Антильских островов, всего в десяти метрах от поверхности, сколько интересных произведений природы я мог отметить, глядя сквозь открытые окна в салоне! |
| C'étaient, entre autres zoophytes, des galères connues sous le nom de physalie spélagiques, sortes de grosses vessies oblongues, à reflets nacrés, tendant leur membrane au vent et laissant flotter leurs tentacules bleues comme des fils de soie ; charmantes méduses à l'oeil, véritables orties au toucher qui distillent un liquide corrosif. C'étaient, parmi les articulés, des annélides longs d'un mètre et demi, armés d'une trompe rose et pourvus de dix-sept cents organes locomoteurs, qui serpentaient sous les eaux et jetaient en passant toutes les lueurs du spectre solaire. C'étaient, dans l'embranchement des poissons, des raies-molubars, énormes cartilagineux longs de dix pieds et pesant six cents livres, la nageoire pectorale triangulaire, le milieu du dos un peu bombé, les yeux fixés aux extrémités de la face antérieure de la tête, et qui, flottant comme une épave de navire, s'appliquaient parfois comme un opaque volet sur notre vitre. | Среди других зоофитов были и сифонофоры-физалии, известные под названием "военных португальских корабликов", вроде продолговатых пузырей с перламутровым отливом, которые плавают, подставив ветру свои мембраны и распустив по воде синие щупальца, похожие на шелковые нити; чарующие взор медузы, которые при прикосновении испускают едкую жидкость, обжигающую, как крапива; среди кольчатых червей-аннелид длиной до полутора метров, снабженных розовым хоботом и Тысячью семьюстами двигательных органов, параподий, которые извиваются в воде и светятся всеми цветами радуги. В разряде рыб - малабарские скаты, огромные представители хрящевых рыб длиной до десяти футов и весом до шестисот фунтов, с треугольными грудными плавниками, горбатой спиной и с глазами, укрепленными в задней части головы. |
| C'étaient des balistes américains pour lesquels la nature n'a broyé que du blanc et du noir, des bobies plumiers, allongés et charnus, aux nageoires jaunes, à la mâchoire proéminente, des scombres de seize décimètres, à dents courtes et aiguës, couverts de petites écailles, appartenant à l'espèce des albicores. Puis, par nuées, apparaissent des surmulets, corsetés de raies d'or de la tête à la queue, agitant leurs resplendissantes nageoires ; véritables chefs-d'oeuvre de bijouterie consacrés autrefois à Diane, particulièrement recherchés des riches Romains, et dont le proverbe disait : "Ne les mange pas qui les prend !" Enfin, des pomacanthes-dorés, ornés de bandelettes émeraude, habillés de velours et de soie, passaient devant nos yeux comme des seigneurs de Véronèse ; des spareséperonnés se dérobaient sous leur rapide nageoire thoracine ; des clupanodons de quinze pouces s'enveloppaient de leurs lueurs phosphorescentes ; des muges battaient la mer de leur grosse queue charnue ; des corégones rouges semblaient faucher les flots avec leur pectorale tranchante, et des sélènes argentées, dignes de leur nom, se levaient sur l'horizon des eaux comme autant de lunes aux reflets blanchâtres. | Тут были и американские балисты, которым природа отпустила только черную и белую краску, и длинноперые бычки, продолговатые, мясистые, с желтыми плавниками и с выдающейся челюстью, макрели в сто шестьдесят сантиметров, с короткими, острыми зубами, покрытые мелкой чешуей и принадлежащие к альбакорам, барбули полосатые, от головы до хвоста опоясанные золотыми полосками, носились стайками, быстро шевеля сверкающими плавниками. Эти ювелирные произведения природы были когда-то посвящены Диане и особенно ценились римскими богачами, державшимися поговорки: "Лови их, но не ешь!" Золотистые помаканты, украшенные изумрудными полосками, одетые в шелк и бархат, проходили перед нашими глазами, как богатые синьоры на картинах Веронезе; шпорцовые спары убегали от нас, быстро работая грудными плавниками; клюпонодоны, величиной в пятнадцать дюймов, окутывали себя фосфоресцирующим светом; кефали хлестали по воде толстыми мясистыми хвостами; красные корегонусы как будто косили волны отточенными грудными плавниками, а серебристые силены (из ставрид), достойные своего названия, поднимались над гладкой поверхностью воды, сияя беловатым светом, как маленькие луны. |
| Que d'autres échantillons merveilleux et nouveaux j'eusse encore observés, si le Nautilus ne se fût peu à peu abaissé vers les couches profondes ! Ses plans inclinés l'entraînèrent jusqu'à des fonds de deux mille et trois mille cinq cents mètres. Alors la vie animale n'était plus représentée que par des encrines, des étoiles de mer, de charmantes pentacrines tête de méduse, dont la tige droite supportait un petit calice, des troques, des quenottes sanglantes et des fissurelles, mollusques littoraux de grande espèce. | Сколько еще новых, чудесных видов я мог бы увидеть, если бы "Наутилус" не стал уходить в глубинные слои! Пользуясь системой своих наклонных плоскостей, он постепенно опустился на глубину двух-трех тысяч метров. Здесь животная жизнь оказалась представленной только анкринами, морскими звездами, прелестными пентакринами с головой медузы, с маленькой чашечкой на прямом стебле; троки, кровавые кенотты и фиссурелы - большой вид береговых моллюсков. |
| Le 20 avril, nous étions remontés à une hauteur moyenne de quinze cents mètres. La terre la plus rapprochée était alors cet archipel des îles Lucayes, disséminées comme un tas de pavés a la surface des eaux. Là s'élevaient de hautes falaises sous-marines, murailles droites faites de blocs frustes disposés par larges assises, entre lesquels se creusaient des trous noirs que nos rayons électriques n'éclairaient pas jusqu'au fond. | Двадцатого апреля мы поднялись на тысячу пятьсот метров. Наиболее близкой к нам землей оказался Лукайский архипелаг - группа островов, разбросанных по поверхности океана, как кучки мостового камня. А в глубине вод высились подводные большие скалы, представляя собой отвесные стены из размытых глыб, лежавших высокими слоями, между которыми образовались такие углубления, что электрические лучи "Наутилуса" не достигали до их дна. |
| Ces roches étaient tapissés de grandes herbes, de laminaires géants, de fucus gigantesques, un véritable espalier d'hydrophytes digne d'un monde de Titans. | Сами скалы были устланы густой растительностью - гигантскими ламинариями, бесконечно длинными фукусами: подлинные шпалеры из водолюбов, достойных титанического мира. |
| De ces plantes colossales dont nous parlions, Conseil, Ned et moi, nous fûmes naturellement amenés à citer les animaux gigantesques de la mer. Les unes sont évidemment destinées à la nourriture des autres. Cependant, par les vitres du Nautilus presque immobile, je n'apercevais encore sur ces longs filaments que les principaux articulés de la division des brachioures, des l'ambres à longues pattes, des crabes violacés, des clios particuliers aux mers des Antilles. | Рассуждая об этих колоссальных растениях, мы, Нед, Консель и я, естественно, перешли к гигантским морским животным. Одни из них, очевидно, предназначались на съедение другим. Но среди этих длинных волокон я заметил лишь несколько членистых представителей животных из группы короткохвостых, длиннолапых ламбр, лиловатых крабов и клиосов, свойственных морским водам Антильских островов. |
| Il était environ onze heures, quand Ned Land attira mon attention sur un formidable fourmillement qui se produisait à travers les grandes algues. | Было около одиннадцати часов дня, когда Нед Ленд обратил мое внимание на то, что среди огромных водорослей шевелилось, видимо, какое-то жуткое животное. |
| "Eh bien, dis-je, ce sont là de véritables cavernes à poulpes, et je ne serais pas étonné d'y voir quelques-uns de ces monstres. | - Да, - сказал я, - здесь много пещер, удобных для спрутов, и я нисколько не удивлюсь, если увижу здесь этих чудищ. |
| - Quoi ! fit Conseil, des calmars, de simples calmars, de la classe des céphalopodes ? | - Какие же это чудища, - удивился Консель, - простые кальмары из отряда головоногих? |
| - Non, dis-je, des poulpes de grande dimension. Mais l'ami Land s'est trompé, sans doute, car je n'aperçois rien. | - Нет, - ответил я, - это большие спруты. Но наш друг Ленд, видимо, ошибся, я ничего не замечаю. |
| - Je le regrette répliqua Conseil. Je voudrais contempler face à face l'un de ces poulpes dont j'ai tant entendu parler et qui peuvent entraîner des navires dans le fond des abîmes. Ces bêtes-là, ça se nomme des krak... | - Жаль, - заметил Консель. - Хотелось бы мне встретиться лицом к лицу с одним из этих спрутов, о которых рассказывают, будто они способны утащить в морскую бездну целый корабль. Этих животных зовут у нас: крак... |
| - Craque suffit, répondit ironiquement le Canadien. | - "Крак" и капут! - иронически ответил канадец. |
| - Krakens, riposta Conseil, achevant son mot sans se soucier de la plaisanterie de son compagnon. | - Кракены, - закончил слово Консель, не обращая внимания на шутку своего товарища. |
| - Jamais on ne me fera croire, dit Ned Land, que de tels animaux existent. | - Никогда я не поверю, - сказал Нед Ленд, - что подобные животные существуют на свете. |
| - Pourquoi pas ? répondit Conseil. Nous avons bien cru au narval de monsieur. | - Почему же нет? - спросил Консель. - Мы же поверили в нарвала господина профессора. |
| - Nous avons eu tort, Conseil. | - И ошиблись. |
| - Sans doute ! mais d'autres y croient sans doute encore. | - Конечно, но возможно, что многие в него верят до сих пор. |
| - C'est probable, Conseil, mais pour mon compte, je suis bien décidé à n'admettre l'existence de ces monstres que lorsque je les aurai disséqués de ma propre main. | - Вообще говоря, это правдоподобно, - ответил я Конселю, - но я лично решил поверить в существование таких чудовищ только тогда, когда их вскрою собственной рукой. |
| - Ainsi, me demanda Conseil, monsieur ne croit pas aux poulpes gigantesques ? | - Значит, сам господин профессор не верит в существование гигантских спрутов? - спросил меня Консель. |
| - Eh ! qui diable y a jamais cru ? s'écria le Canadien. | - А кой черт в них поверит? - воскликнул Нед. |
| - Beaucoup de gens, ami Ned. | - Многие, друг мой Нед. |
| - Pas des pêcheurs. Des savants, peut-être ! | - Только не рыбаки! Ученые - возможно! |
| - Pardon, Ned. Des pêcheurs et des savants ! | - Простите, Нед. И рыбаки и ученые! |
| - Mais moi qui vous parle, dit Conseil de l'air le plus sérieux du monde, je me rappelle parfaitement avoir vu une grande embarcation entraînée sous les flots par les bras d'un céphalopode. | - Но я-то уж, - заговорил Консель с самым серьезным видом, - своими собственными глазами видел, как один головоногий своими щупальцами утащил под воду большое судно. |
| - Vous avez vu cela ? demanda le Canadien. | - И вы сами это видели? - спросил канадец. |
| - Oui, Ned. | - Да, Нед. |
| - De vos propres yeux ? | - Собственными глазами? |
| - De mes propres yeux. | - Собственными глазами. |
| - Où, s'il vous plaît ? | - Где же, будьте любезны? |
| - A Saint-Malo ? repartit imperturbablement Conseil. | - В Сен-Мало, - невозмутимо отвечал Консель. |
| - Dans le port ? dit Ned Land ironiquement. | - В гавани? - насмешливо спросил канадец. |
| - Non, dans une église, répondit Conseil. | - Нет, в церкви, - ответил Консель. |
| - Dans une église ! s'écria le Canadien. | - В церкви! - воскликнул Нед. |
| - Oui, ami Ned. C'était un tableau qui représentait le poulpe en question ! | - Да, друг мой Нед. Такой спрут был изображен там на стене. |
| - Bon ! fit Ned Land, éclatant de rire. Monsieur Conseil qui me fait poser ! | - Здорово! - воскликнул Нед, заливаясь хохотом. - Господин Консель строит из меня дурака. |
| - Au fait, il a raison, dis-je. J'ai entendu parler de ce tableau ; mais le sujet qu'il représente est tiré d'une légende, et vous savez ce qu'il faut penser des légendes en matière d'histoire naturelle ! D'ailleurs, quand il s'agit de monstres, l'imagination ne demande qu'à s'égarer. | - Нет, формально он прав, - сказал я. - Я слышал об этой картине, но сюжет ее взят из легенды, а вы знаете, чего стоят легенды из области естественной истории! В особенности же, когда дело касается чудовищ, воображению нет пределов. |
| Non seulement on a prétendu que ces poulpes pouvaient entraîner des navires, mais un certain Olaus Magnus parle d'un céphalopode, long d'un mille, qui ressemblait plutôt à une île qu'à un animal. On raconte aussi que l'évêque de Nidros dressa un jour un autel sur un rocher immense. Sa messe finie, le rocher se mit en marche et retourna à la mer. Le rocher était un poulpe. | Не только верили, что спруты могут потопить корабль, но известный Олаф Великий рассказывает о спруте величиной в целую милю, походившем не на животное, а на остров. Рассказывают даже такой случай: однажды епископ Нидросский вздумал отслужить обедню на одной громадной скале; когда обедня кончилась, скала поплыла, а потом нырнула в море; оказалось, что это не скала, а спрут. |
| - Et c'est tout ? demanda le Canadien. | - И это все? - спросил канадец. |
| - Non, répondis-je. Un autre évêque, Pontoppidan de Berghem, parle également d'un poulpe sur lequel pouvait manoeuvrer un régiment de cavalerie ! | - Нет, - ответил я. - Другой епископ, Понтоппидам Бергенский, тоже рассказывает о спруте, на котором мог бы производить учение целый эскадрон кавалерии. |
| - Ils allaient bien, les évêques d'autrefois ! dit Ned Land. | - Здоровы были врать эти древние епископы! - заметил Нед Ленд. |
| - Enfin, les naturalistes de l'antiquité citent des monstres dont la gueule ressemblait à un golfe, et qui étaient trop gros pour passer par le détroit de Gibraltar. | - Наконец, античные натуралисты упоминают чудовища такой величины, что у них пасть - целый залив, а сами они не могли бы пройти в Гибралтарский пролив. |
| - A la bonne heure ! fit le Canadien. | - И слава богу! - заметил канадец. |
| - Mais dans tous ces récits, qu'y a-t-il de vrai ? demanda Conseil. | - Но что есть истинного во всех этих рассказах? - спросил Консель. |
| - Rien, mes amis, rien du moins de ce qui passe la limite de la vraisemblance pour monter jusqu'à la fable ou à la légende. Toutefois, à l'imagination des conteurs, il faut sinon une cause, du moins un prétexte. On ne peut nier qu'il existe des poulpes et des calmars de très grande espèce, mais inférieurs cependant aux cétacés. Aristote a constaté les dimensions d'un calmar de cinq coudées, soit trois mètres dix. Nos pêcheurs en voient fréquemment dont la longueur dépasse un mètre quatre-vingts. Les musées de Trieste et de Montpellier conservent des squelettes de poulpes qui mesurent deux mètres. D'ailleurs, suivant le calcul des naturalistes, un de ces animaux, long de six pieds seulement, aurait des tentacules longs de vingt-sept. Ce qui suffit pour en faire un monstre formidable. | - Ничего, - ответил я, - ничего, кроме того, что они переходят границы правдоподобия и превращаются в миф или легенду. Тем не менее для игры воображения рассказчиков нужно какое-нибудь основание или предлог. Нельзя отрицать того, что среди спрутов и кальмаров есть виды очень больших размеров, но, конечно, меньше, чем китообразные. Наши рыбаки нередко видят спрутов длиной более метра восьмидесяти сантиметров. В музее Триеста и Монпелье хранятся скелеты спрутов величиной в два метра. К тому же по расчетам натуралистов такое животное, длиной даже только в шесть футов, должно иметь щупальца в двадцать семь метров длиной. А этого уже достаточно, чтобы оно стало страшным. |
| - En pêche-t-on de nos jours ? demanda le Canadien. | - А ловятся ли такие в наше время? - спросил канадец. |
| - S'ils n'en pêchent pas, les marins en voient du moins. Un de mes amis, le capitaine Paul Bos, du Havre, m'a souvent affirmé qu'il avait rencontré un de ces monstres de taille colossale dans les mers de l'Inde. Mais le fait le plus étonnant et qui ne permet plus de nier l'existence de ces animaux gigantesques, s'est passé il y a quelques années, en 1861. | - Если и не ловятся, то моряки видят их часто. Один из моих друзей, капитан Поль Бос из Гавра, не один раз уверял меня, что видел в Индийском океане этих чудовищ огромного размера. Но самый поразительный случай, не допускающий сомнений в существовании гигантских спрутов, произошел несколько лет тому назад, в тысяча восемьсот шестьдесят первом году. |
| - Quel est ce fait ? demanda Ned Land. | - Что это за случай? - спросил Нед Ленд. |
| - Le voici. En 1861, dans le nord-est de Ténériffe, à peu près par la latitude où nous sommes en ce moment, l'équipage de l'aviso l'Alecton aperçut un monstrueux calmar qui nageait dans ses eaux. Le commandant Bouguer s'approcha de l'animal, et il l'attaqua à coups de harpon et à coups de fusil, sans grand succès, car balles et harpons traversaient ces chairs molles comme une gelée sans consistance. Après plusieurs tentatives infructueuses, l'équipage parvint à passer un noeud coulant autour du corps du mollusque. Ce noeud glissa jusqu'aux nageoires caudales et s'y arrêta. On essaya alors de haler le monstre à bord, mais son poids était si considérable qu'il se sépara de sa queue sous la traction de la corde, et, privé de cet ornement, il disparut sous les eaux. | - А вот какой. В тысяча восемьсот шестьдесят первом году к северо-западу от Тенерифа, приблизительно на той же широте, на какой находимся сейчас и мы, экипаж разведочного судна "Алектон" заметил чудовищного кальмара, плывшего на их пути. Командир Буге подплыл к животному и атаковал его гарпунами и ружейными выстрелами, но безуспешно, так как и гарпуны и пули проникали сквозь мягкое тело кальмара, как сквозь студенистую массу. После нескольких бесплодных попыток экипаж накинул мертвую петлю на тело этого моллюска. Петля скользнула по телу до хвостовых плавников и тут захлестнулась. Тогда пробовали подтянуть чудовище на борт, но его вес был так велик, что веревка перетерла хвост, и кальмар, лишившись этого украшения, ушел в воду. |
| - Enfin, voilà un fait, dit Ned Land. | - Наконец, хоть один факт, - сказал Нед Ленд. |
| - Un fait indiscutable, mon brave Ned. Aussi a-t-on proposé de nommer ce poulpe "calmar de Bouguer". | - Факт бесспорный, мой дорогой Нед, настолько, что было предложено назвать этот вид спрута "кальмар Буге". |
| - Et quelle était sa longueur ? demanda le Canadien. | - А какова его длина? - спросил канадец. |
| - Ne mesurait-il pas six mètres environ ? dit Conseil, qui posté à la vitre, examinait de nouveau les anfractuosités de la falaise. | - Не шесть ли метров приблизительно? - спросил Консель, стоя у окна и снова приглядываясь к углублениям в скале. |
| - Précisément, répondis-je. | - Совершенно правильно, - ответил я. |
| - Sa tête, reprit Conseil, n'était-elle pas couronnée de huit tentacules, qui s'agitaient sur l'eau comme une nichée de serpents ? | - А не было ли, - продолжал Консель, - на голове его восьми щупалец, которые ворошились на воде, словно змеиный выводок. |
| - Précisément. | - Верно. |
| - Ses yeux, placés à fleur de tête, n'avaient-ils pas un développement considérable ? | - А не было ли у него посередине головы глаз, притом больших размеров? |
| - Oui, Conseil. | - Да, Консель. |
| - Et sa bouche, n'était-ce pas un véritable bec de perroquet, mais un bec formidable ? | - А его челюсти не имели ли большого сходства с клювом попугая? Только это клюв огромный? |
| - En effet, Conseil. | - Вполне точно, Консель. |
| - Eh bien ! n'en déplaise à monsieur, répondit tranquillement Conseil, si ce n'est pas le calmar de Bouguer, voici, du moins, un de ses frères." | - Так вот, если угодно господину профессору, - спокойно ответил Консель, - не есть ли вон тот кальмар - кальмар Буге или по крайней мере его брат? |
| Je regardai Conseil. Ned Land se précipita vers la vitre. | Я посмотрел на Конселя, а Нед Ленд бросился к окну. |
| "L'épouvantable bête", s'écria-t-il. | - Жуткая скотина! - крикнул Нед. |
| Je regardai à mon tour, et je ne pus réprimer un mouvement de répulsion. Devant mes yeux s'agitait un monstre horrible, digne de figurer dans les légendes tératologiques. | Я тоже взглянул в окно и невольно отшатнулся. На моих глазах двигалось страшное чудовище, достойное играть роль в животном эпосе. |
| C'était un calmar de dimensions colossales, ayant huit mètres de longueur. Il marchait à reculons avec une extrême vélocité dans la direction du Nautilus. Il regardait de ses énormes yeux fixes à teintes glauques. Ses huit bras, ou plutôt ses huit pieds, implantés sur sa tête, qui ont valu à ces animaux le nom de céphalopodes, avaient un développement double de son corps et se tordaient comme la chevelure des furies. On voyait distinctement les deux cent cinquante ventouses disposées sur la face interne des tentacules sous forme de capsules semisphériques. Parfois ces ventouses s'appliquaient sur la vitre du salon en y faisant le vide. La bouche de ce monstre - un bec de corne fait comme le bec d'un perroquet - s'ouvrait et se refermait verticalement. Sa langue, substance cornée, armée elle-même de plusieurs rangées de dents aiguës, sortait en frémissant de cette véritable cisaille. Quelle fantaisie de la nature ! Un bec d'oiseau à un mollusque ! Son corps, fusiforme et renflé dans sa partie moyenne, formait une masse charnue qui devait peser vingt à vingt-cinq mille kilogrammes. Sa couleur inconstante, changeant avec une extrême rapidité suivant l'irritation de l'animal, passait successivement du gris livide au brun rougeâtre. | Это был кальмар колоссальных размеров длиною в восемь метров. Он плыл задом наперед, с громадной скоростью прямо на "Наутилус", глядя на нас серо-зелеными неподвижными глазами. Восемь рук, или, вернее, ног, посаженных на голове, что и дало этим животным название головоногих, были вдвое длиннее тела и все время извивались, как волосы у фурий. Отчетливо виднелись двести пятьдесят присосков, расположенных на внутренней стороне щупалец в виде полукруглых капсул. Временами присоски касались оконных стекол, пустели и присасывались к ним. Челюсти чудовища, в виде рогового клюва такой же формы, как у попугая, все время открывались и закрывались. Язык из рогового вещества, тоже снабженный острыми зубами в несколько рядов, содрогался, высовываясь из этого страшного рта. Какая фантазия природы! Дать птичий клюв моллюску! Веретенообразное тело, раздутое посередине, представляло собой мясистую массу весом в двадцать - двадцать пять тысяч килограммов. Непостоянная окраска, менявшаяся с необычайной быстротой в зависимости от степени раздражения животного, переходила из серо-свинцового оттенка в красно-бурый. |
| De quoi s'irritait ce mollusque ? Sans doute de la présence de ce Nautilus, plus formidable que lui, et sur lequel ses bras suceurs ou ses mandibules n'avaient aucune prise. Et cependant, quels monstres que ces poulpes, quelle vitalité le créateur leur a départie, quelle vigueur dans leurs mouvements, puisqu'ils possèdent trois coeurs ! | Что раздражало так моллюска? Несомненно, присутствие "Наутилуса", более огромного, чем он, а также то, что ни его щупальца-присоски, ни челюсти не могли ничего поделать. И все-таки какое это чудище - подобный спрут! Какую мощь вложил творец в его движения, какую жизненную силу, дав ему трехкамерное сердце! |
| Le hasard nous avait mis en présence de ce calmar, et je ne voulus pas laisser perdre l'occasion d'étudier soigneusement cet échantillon des céphalopodes. Je surmontai l'horreur que m'inspirait cet aspect, et, prenant un crayon, Je commençai à le dessiner. | Только неожиданный случай свел меня с таким кальмаром, и я не хотел упустить возможности старательно изучить этого представителя головоногих. Я превозмог ужас, вызванный его видом, взял карандаш и начал зарисовывать. |
| "C'est peut-être le même que celui de l'Alecton, dit Conseil. | - Может быть, это тот же, что попался "Актеону"? - сказал Консель. |
| - Non, répondit le Canadien, puisque celui-ci est entier et que l'autre a perdu sa queue ! | - Нет, - отвечал канадец, - этот целый, а тот потерял хвост. |
| - Ce n'est pas une raison, répondis-je. Les bras et la queue de ces animaux se reforment par rédintégration, et depuis sept ans, la queue du calmar de Bouguer a sans doute eu le temps de repousser. | - Это не довод, - возразил я. - Щупальца и хвост у этих животных способны к восстановлению, а за семь лет кальмар Буге успел, конечно, нажить себе и новый хвост. |
| - D'ailleurs, riposta Ned, si ce n'est pas celui-ci, c'est peut-être un de ceux-là !" | - Ну, коль не тот, так вот из этих! - ответил Нед. |
| En effet, d'autres poulpes apparaissaient a la vitre de tribord. J'en comptai sept. Ils faisaient cortège au Nautilus, et j'entendis les grincements de leur bec sur la coque de tôle. Nous étions servis à souhait. | В самом деле, у правого окна появились еще кальмары. Я насчитал их семь. Они сопровождали "Наутилус". Я слышал, как лязгали их клювы по железной обшивке судна. Мы были удовлетворены сполна. |
| Je continuai mon travail. Ces monstres se maintenaient dans nos eaux avec une telle précision qu'ils semblaient immobiles, et j'aurais pu les décalquer en raccourci sur la vitre. D'ailleurs, nous marchions sous une allure modérée. | Я продолжал свою работу. Чудовища с такой точностью держались нашего курса, что казались неподвижными, я мог бы рисовать их в уменьшенном виде прямо на оконном стекле. К тому же мы шли умеренной скоростью. |
| Tout à coup le Nautilus s'arrêta. Un choc le fit tressaillir dans toute sa membrure. | Вдруг "Наутилус" остановился, и весь его остов содрогнулся. |
| "Est-ce que nous avons touché ? demandai-je. | - Неужели мы на что-нибудь наткнулись? - спросил я. |
| - En tout cas, répondit le Canadien, nous serions déjà dégagés, car nous flottons." | - Во всяком случае, мы уже выпутались, - ответил канадец, - потому что мы стоим в чистой воде. |
| Le Nautilus flottait sans doute, mais il ne marchait plus. Les branches de son hélice ne battaient pas les flots. Une minute se passa. Le capitaine Nemo, suivi de son second, entra dans le salon. | "Наутилус" стоял действительно в чистой воде, но на одном месте. Лопасти его винта не работали. Прошла минута. В салон вошел капитан Немо и с ним его помощник. |
| Je ne l'avais pas vu depuis quelque temps. Il me parut sombre. Sans nous parler, sans nous voir peut-être, il alla au panneau, regarda les poulpes et dit quelques mots à son second. | Я не видел его уже несколько дней. Он показался мне мрачным. Не разговаривая с нами, а может быть, не видя нас, он подошел к окну, посмотрел на спрутов и сказал несколько слов своему помощнику. |
| Celui-ci sortit. Bientôt les panneaux se refermèrent. Le plafond s'illumina. | Помощник вышел. Сейчас же створы задвинулись. Потолок засветился. |
| J'allai vers le capitaine. | Я подошел к капитану. |
| "Une curieuse collection de poulpes, lui dis-je, du ton dégagé que prendrait un amateur devant le cristal d'un aquarium. | - Интересная коллекция спрутов, - сказал я развязным тоном любителя, глядящего сквозь хрустальное стекло аквариума. |
| - En effet, monsieur le naturaliste, me répondit-il, et nous allons les combattre corps à corps." | - Да, господин натуралист, - ответил он, - и сейчас мы будем биться с ними врукопашную. |
| Je regardai le capitaine. Je croyais n'avoir pas bien entendu. | Я растерянно поглядел на капитана. Я думал, что я его не понял. |
| "Corps à corps ? répétai-je. | - Врукопашную? - повторил я вопросительно. |
| - Oui, monsieur. L'hélice est arrêtée. Je pense que les mandibules cornées de l'un de ces calmars se sont engagées dans ses branches. Ce qui nous empêche de marcher. | - Да. Винт остановился. Полагаю, что роговые челюсти одного из кальмаров завязли в его лопастях. Это обстоятельство мешает нам идти. |
| - Et qu'allez-vous faire ? | - Что же вы собираетесь делать? |
| - Remonter à la surface et massacrer toute cette vermine. | - Подняться на поверхность и перебить всю эту мерзость. |
| - Entreprise difficile. | - Это трудно. |
| - En effet. Les balles électriques sont impuissantes contre ces chairs molles où elles ne trouvent pas assez de résistance pour éclater. Mais nous les attaquerons à la hache. | - Верно. Электрические пули недействительны против мягкой массы их тела, где они не находят достаточного сопротивления, чтобы разорваться. Но мы их атакуем топорами. |
| - Et au harpon, monsieur, dit le Canadien, si vous ne refusez pas mon aide. | - И гарпуном, капитан, - добавил канадец, - если вы не отказываетесь от моей помощи. |
| - Je l'accepte, maître Land. | - Согласен, мистер Ленд. |
| - Nous vous accompagnerons", dis-je, et, suivant le capitaine Nemo, nous nous dirigeâmes vers l'escalier central. | - Мы тоже вам поможем, - сказал я, и вместе с капитаном мы прошли к центральной лестнице. |
| Là, une dizaine d'hommes, armés de haches d'abordage, se tenaient prêts à l'attaque. Conseil et moi, nous prîmes deux haches. Ned Land saisit un harpon. | Там уже стояли человек двенадцать с абордажными топорами в руках, готовые для нападения. Канадец схватил гарпун, а мы с Конселем - топоры. |
| Le Nautilus était alors revenu à la surface des flots. Un des marins, placé sur les derniers échelons, dévissait les boulons du panneau. Mais les écrous étaient à peine dégagés, que le panneau se releva avec une violence extrême, évidemment tiré par la ventouse d'un bras de poulpe. | К этому времени "Наутилус" уже выплыл на поверхность. Один из моряков начал отвинчивать гайки. Едва они отвинтились, крышка люка поднялась с необычайной силой, видимо притянутая присосками какого-нибудь спрута. |
| Aussitôt un de ces longs bras se glissa comme un serpent par l'ouverture, et vingt autres s'agitèrent au-dessus. D'un coup de hache, le capitaine Nemo coupa ce formidable tentacule, qui glissa sur les échelons en se tordant. | Тотчас же длинное щупальце скользнуло, как змея, в отверстие трапа, а еще двадцать извивались сверху. Капитан Немо одним ударом топора отсек страшное щупальце, и оно упало на лестницу, извиваясь по ее ступенькам. |
| Au moment où nous nous pressions les uns sur les autres pour atteindre la plate-forme, deux autres bras, cinglant l'air, s'abattirent sur le marin placé devant le capitaine Nemo et l'enlevèrent avec une violence irrésistible. | Пока мы протискивались на палубу, два других щупальца прорезали воздух, обрушились на моряка, стоявшего впереди капитана Немо, и подняли его в воздух с непреоборимой силой. |
| Le capitaine Nemo poussa un cri et s'élança au-dehors. Nous nous étions précipités à sa suite. | Капитан вскрикнул и бросился наружу. Мы кинулись за ним. |
| Quelle scène ! Le malheureux, saisi par le tentacule et collé à ses ventouses, était balancé dans l'air au caprice de cette énorme trompe. Il râlait, il étouffait, il criait : A moi ! à moi ! Ces mots, prononcés en français, me causèrent une profonde stupeur ! J'avais donc un compatriote à bord, plusieurs, peut-être ! Cet appel déchirant, je l'entendrai toute ma vie ! | Какое зрелище! Схваченный щупальцами и прилипший к их присоскам, бедняга болтался в воздухе по прихоти огромного хобота. Он задыхался и хрипел, крича: "Помогите! Помогите!" Эти слова, произнесенные на французском языке, меня ошеломили. На борту был мой соотечественник, а может быть, и не один! Этот раздирающий душу крик я буду слышать всю мою жизнь! |
| L'infortuné était perdu. Qui pouvait l'arracher à cette puissante étreinte ? Cependant le capitaine Nemo s'était précipité sur le poulpe, et, d'un coup de hache, il lui avait encore abattu un bras. Son second luttait avec rage contre d'autres monstres qui rampaient sur les flancs du Nautilus. L'équipage se battait à coups de hache. Le Canadien, Conseil et moi, nous enfoncions nos armes dans ces masses charnues. Une violente odeur de musc pénétrait l'atmosphère. C'était horrible. | Бедняга погибал. Кто мог бы его вырвать из этого мощного объятия? Но капитан Немо набросился на спрута и отрубил ему другое щупальце. Его помощник яростно дрался с другими чудищами, которые всползали на боковые стены "Наутилуса". Экипаж боролся с ними, пустив в ход топоры. Канадец, Консель и я всаживали наше оружие в мясистую массу спрутов. Сильный запах мускуса наполнил воздух. Все было ужасно! |
| Un instant, je crus que le malheureux, enlacé par le poulpe, serait arraché à sa puissante succion. Sept bras sur huit avaient été coupés. Un seul, brandissant la victime comme une plume, se tordait dans l'air. Mais au moment où le capitaine Nemo et son second se précipitaient sur lui, l'animal lança une colonne d'un liquide noirâtre, sécrété par une bourse située dans son abdomen. Nous en fûmes aveuglés. Quand ce nuage se fut dissipé, le calmar avait disparu, et avec lui mon infortuné compatriote ! | Одну минуту мне казалось, что бедняга, обвитый хоботом, будет освобожден от могучего действия присосков. Из восьми щупальцев было отрублено уже семь. Одно, оставшееся, еще взвивалось в воздухе, потрясая своей жертвой, как перышком. Но в то мгновение, когда капитан Немо и его помощник накинулись на спрута, он выбросил струю черноватой жидкости из особого мешка у анального отверстия. Мы сразу все ослепли. Когда же черное облако рассеялось, то кальмар исчез, а вместе с ним и мой несчастный соотечественник! |
| Quelle rage nous poussa alors contre ces monstres ! On ne se possédait plus. Dix ou douze poulpes avaient envahi la plate-forme et les flancs du Nautilus. Nous roulions pêle-mêle au milieu de ces tronçons de serpents qui tressautaient sur la plate-forme dans des flots de sang et d'encre noire. Il semblait que ces visqueux tentacules renaissaient comme les têtes de l'hydre. Le harpon de Ned Land, à chaque coup, se plongeait dans les yeux glauques des calmars et les crevait. Mais mon audacieux compagnon fut soudain renversé par les tentacules d'un monstre qu'il n'avait pu éviter. | С какой яростью накинулись мы на чудовищ! Все были вне себя! Десять или двенадцать спрутов захватили палубу и боковые стены "Наутилуса". Мы оказались среди обрубков змей, извивавшихся в потоках крови и черной жидкости. Казалось, эти липкие щупальца вновь нарождались, подобно головам гидры, Нед Ленд метил своим гарпуном в серо-зеленые глаза чудовищ и каждым ударом выкалывал по глазу. Случилось, однако, так, что мой храбрый товарищ не успел увернуться, и щупальца одного чудовища сбили его с ног. |
| Ah ! comment mon coeur ne s'est-il pas brisé d'émotion et d'horreur ! Le formidable bec du calmar s'était ouvert sur Ned Land. Ce malheureux allait être coupé en deux. Je me précipitai à son secours. Mais le capitaine Nemo m'avait devancé. Sa hache disparut entre les deux énormes mandibules, et miraculeusement sauvé, le Canadien, se relevant, plongea son harpon tout entier jusqu'au triple coeur du poulpe. | Не знаю, как не разорвалось у меня сердце от волнения! Страшный клюв уже раскрылся над канадцем. Я кинулся на помощь. Но капитан Немо обогнал меня. Его топор скрылся в огромной пасти спрута; чудом спасенный канадец вскочил на ноги и вонзил весь свой гарпун до трехкамерного сердца спрута. |
| "Je me devais cette revanche !" dit le capitaine Nemo au Canadien. | - Я был обязан отплатить! - сказал канадцу капитан Немо. |
| Ned s'inclina sans lui répondre. | Вместо ответа Нед Ленд только поклонился. |
| Ce combat avait duré un quart d'heure. Les monstres vaincus, mutilés, frappés à mort, nous laissèrent enfin la place et disparurent sous les flots. | Бой длился четверть часа. Побежденные чудовища, убитые и искалеченные, наконец, уступили поле битвы и скрылись под водой. |
| Le capitaine Nemo, rouge de sang, immobile près du fanal, regardait la mer qui avait englouti l'un de ses compagnons, et de grosses larmes coulaient de ses yeux. | Капитан Немо, залитый кровью, стоял недвижно у прожектора, глядя на море, поглотившее его товарища, и крупные слезы текли у него из глаз. |
Deuxième partie)/часть вторая
XIX LE GULF-STREAM/19. ГОЛЬФСТРИМ
| France | Русский |
| Cette terrible scène du 20 avril, aucun de nous ne pourra jamais l'oublier. Je l'ai écrite sous l'impression d'une émotion violente. Depuis, j'en ai revu le récit. Je l'ai lu à Conseil et au Canadien. Ils l'ont trouvé exact comme fait, mais insuffisant comme effet. Pour peindre de pareils tableaux, il faudrait la plume du plus illustre de nos poètes, l'auteur des Travailleurs de la Mer. | Никто из нас не мог забыть ужасное событие 20 апреля. Я описал его, переживая еще сильное волнение. Свой рассказ я перечитал сам, а затем прочел его Конселю и канадцу. Они нашли, что в передаче самого факта рассказ точен, но недостаточно эффектен. Для описания такой картины надо иметь перо знаменитого нашего поэта, автора "Тружеников моря". |
| J'ai dit que le capitaine Nemo pleurait en regardant les flots. Sa douleur fut immense. C'était le second compagnon qu'il perdait depuis notre arrivée à bord. Et quelle mort ! Cet ami, écrasé, étouffé, brisé par le formidable bras d'un poulpe, broyé sous ses mandibules de fer, ne devait pas reposer avec ses compagnons dans les paisibles eaux du cimetière de corail ! | Я говорил, что капитан Немо плакал, смотря на море. Горе его было безгранично. Со времени нашего пребывания на "Наутилусе" погибал уже второй его товарищ. И какая смерть! Раздавленный, задушенный, исковерканный страшными щупальцами, измолотый железными челюстями, этот друг не будет покоиться среди своих товарищей в мирных водах коралловой гробницы! |
| Pour moi, au milieu de cette lutte, c'était ce cri de désespoir poussé par l'infortuné qui m'avait déchiré le coeur. Ce pauvre Français, oubliant son langage de convention, s'était repris à parler la langue de son pays et de sa mère, pour jeter un suprême appel ! Parmi cet équipage du Nautilus, associé de corps et d'âme au capitaine Nemo, fuyant comme lui le contact des hommes. j'avais donc un compatriote ! Etait-il seul à représenter la France dans cette mystérieuse association, évidemment composée d'individus de nationalités diverses ? | Что касается меня, мое сердце разрывалось от крика отчаяния, вылетевшего в разгаре этой битвы из уст того бедняги. Несчастный француз, забыв воспринятый диалект, снова обрел язык родной земли и своей матери для последнего, напрасного призыва! Итак, в числе товарищей капитана Немо, преданных ему душой и телом, так же, как он, бежавших от общения с людьми, находился мой соотечественник! Один ли представлял он Францию в этом таинственном сообществе, видимо, состоявшем из людей различных наций? |
| C'était encore un de ces insolubles problèmes qui se dressaient sans cesse devant mon esprit ! | Вот одна из неразрешимых проблем, все время возникавших в моем уме! |
| Le capitaine Nemo rentra dans sa chambre, et je ne le vis plus pendant quelque temps. Mais qu'il devait être triste, désespéré, irrésolu, si j'en jugeais par ce navire dont il était l'âme et qui recevait toutes ses impressions ! Le Nautilus ne gardait plus de direction déterminée. Il allait, venait, flottait comme un cadavre au gré des lames. Son hélice avait été dégagée, et cependant, il s'en servait à peine. Il naviguait au hasard. Il ne pouvait s'arracher du théâtre de sa dernière lutte, de cette mer qui avait dévoré l'un des siens ! | Капитан Немо вернулся к себе. Некоторое время я больше не видал его. Но какую грусть, отчаяние, нерешительность он должен бы испытывать наедине с самим собой, если судить по поведению судна, где капитан Немо был душой, ибо его душевное состояние сказывалось и на корабле. "Наутилус" то шел вперед, то возвращался, он перестал держаться определенного направления, плавал по воле волн, точно труп. Винт был очищен, но почти бездействовал. Капитан Немо вел судно по наитию. Он был не в силах расстаться с местом последнего сражения, с морем, что поглотило его друга! |
| Dix jours se passèrent ainsi. Ce fut le 1er mai seulement que le Nautilus reprit franchement sa route au nord, après avoir eu connaissance des Lucayes à l'ouvert du canal de Bahama. Nous suivions alors le courant du plus grand fleuve de la mer, qui a ses rives, ses poissons et sa température propres. J'ai nommé le Gulf-Stream. | Так протекли десять дней. Наконец, 1 мая "Наутилус" решительно взял прежний курс на север, пройдя в виду Лукайских островов у Багамского пролива. Мы плыли по течению самой большой морской реки со своими собственными берегами, рыбами и температурой. Я говорю о Гольфстриме. |
| C'est un fleuve, en effet, qui coule librement au milieu de l'Atlantique, et dont les eaux ne se mélangent pas aux eaux océaniennes. C'est un fleuve salé, plus salé que la mer ambiante. Sa profondeur moyenne est de trois mille pieds, sa largeur moyenne de soixante milles. En de certains endroits, son courant marche avec une vitesse de quatre kilomètres à l'heure. L'invariable volume de ses eaux est plus considérable que celui de tous les fleuves du globe. | Это настоящая река, но течет она среди Атлантического океана. Вода в ней тоже соленая и даже солонее окружающего моря. Средняя глубина ее три тысячи футов, а средняя ширина - шестьдесят миль. В некоторых местах скорость течения достигает четырех километров в час. Неизменность объема ее воды значительнее, чем у всех рек земного шара. |
| La véritable source du Gulf-Stream, reconnue par le commandant Maury, son point de départ, si l'on veut. est situé dans le golfe de Gascogne. Là, ses eaux, encore faibles de température et de couleur. commencent à se former. Il descend au sud, longe l'Afrique équatoriale, échauffe ses flots aux rayons de la zone torride, traverse l'Atlantique. atteint le cap San-Roque sur la côte brésilienne, et se bifurque en deux branches dont l'une va se saturer encore des chaudes molécules de la mer des Antilles. Alors, le Gulf-Stream, chargé de rétablir l'équilibre entre les températures et de mêler les eaux des tropiques aux eaux boréales, commence son rôle de pondérateur. Chauffé à blanc dans le golfe du Mexique, il s'élève au nord sur les côtes américaines, s'avance jusqu'à Terre-Neuve, dévie sous la poussée du courant froid du détroit de Davis, reprend la route de l'Océan en suivant sur un des grands cercles du globe la ligne loxodromique, se divise en deux bras vers le quarante-troisième degré, dont l'un, aidé par l'alizé du nord-est, revient au Golfe de Gascogne et aux Açores, et dont l'autre, après avoir attiédi les rivages de l'Irlande et de la Norvège, va jusqu'au-delà du Spitzberg, où sa température tombe à quatre degrés, former la mer libre du pôle. | Подлинный источник Гольфстрима, исследованного командиром Мори, или, если хотите, его исходная точка, находится в Гасконском заливе. Там его воды, сначала еще слабо нагретые и светлые, начинают принимать особый свой характер. Оттуда это течение идет на юг, вдоль берегов экваториальной Африки, где солнечные лучи жаркой зоны прогревают его воды, затем пересекает Атлантический океан, достигает мыса Сент-Рок на бразильском берегу, здесь разветвляется, и часть его направляется к Антильским островам, где снова прогревается. И вот тут, как будто предназначенный самой природой установить равновесие температур, Гольфстрим, смешав тропические воды с северными, начинает выполнять роль уравнителя температур: раскаленное солнцем Мексиканского залива, течение Гольфстрим поднимается на север к североамериканским берегам Ньюфаундленда. Здесь под действием холодного течения из пролива Девиса оно отклоняется к востоку, опять течет сквозь океан вдоль одного из больших кругов земного шара по локсодромической линии и у сорок третьего меридиана разделяется на два рукава, причем один, под действием северо-западного пассата, возвращается к Гасконскому заливу и к Азорским островам, другой же, обогрев берега Ирландии и Норвегии, доходит до Шпицбергена, где его температура, упав до четырех градусов, все же достаточна, чтобы образовать море, свободное от льдов. |
| C'est sur ce fleuve de l'Océan que le Nautilus naviguait alors. A sa sortie du canal de Bahama, sur quatorze lieues de large, et sur trois cent cinquante mètres de profondeur, le Gulf-Stream marche à raison de huit kilomètres à l'heure. Cette rapidité décroît régulièrement à mesure qu'il s'avance vers le nord, et il faut souhaiter que cette régularité persiste, car, si, comme on a cru le remarquer, sa vitesse et sa direction viennent à se modifier, les climats européens seront soumis à des perturbations dont on ne saurait calculer les conséquences. | По этой-то океанической реке и плыл "Наутилус". При выходе из пролива Багама, шириной четырнадцать лье и глубиной триста пятьдесят метров, Гольфстрим течет со скоростью восьми километров в час. Скорость течения все больше падает по мере его продвижения на север, и было бы желательно, чтобы и впредь сохранялась такая равномерность, ибо, если скорость и направление Гольфстрима когда-нибудь изменятся, как это уже предполагали, климат европейских стран может подвергнуться такого рода потрясениям, последствия которых даже нельзя предвидеть. |
| Vers midi, j'étais sur la plate-forme avec Conseil. Je lui faisais connaître les particularités relatives au Gulf-Stream. Quand mon explication fut terminée, je l'invitai a plonger ses mains dans le courant. | Около полудня я находился на палубе и рассказывал Конселю об особенности Гольфстрима. Кончив объяснения, я предложил ему опустить руки в воду. |
| Conseil obéit, et fut très étonné de n'éprouver aucune sensation de chaud ni de froid. | Консель исполнил мое желание и был крайне удивлен, не ощутив ни тепла, ни холода. |
| "Cela vient, lui dis-je, de ce que la température des eaux du Gulf-Stream, en sortant du golfe du Mexique. est peu différente de celle du sang. Ce Gulf-Stream est un vaste calorifère qui permet aux côtes d'Europe de se parer d'une éternelle verdure. Et, s'il faut en croire Maury, la chaleur de ce courant, totalement utilisée. fournirait assez de calorique pour tenir en fusion un fleuve de fer fondu aussi grand que l'Amazone ou le Missouri." | - Происходит это оттого, - объяснил я, - что температура Гольфстрима при его выходе из Мексиканского залива мало отличается от температуры нашей крови. Гольфстрим - это огромный калорифер, который дает возможность западноевропейским берегам щеголять вечнозеленою растительностью. Если верить вычислениям Мори, то полное использование тепла Гольфстрима дало бы количество калорий, вполне достаточное, чтобы превратить массы чугуна в расплавленную реку, величиною с Миссури или Амазонку, и все время поддерживать ее текучесть. |
| En ce moment, la vitesse du Gulf-Stream était de deux mètres vingt-cinq par seconde. Son courant est tellement distinct de la mer ambiante, que ses eaux comprimées font saillie sur l'Océan et qu'un dénivellement s'opère entre elles et les eaux froides. Sombres d'ailleurs et très riches en matières salines, elles tranchent par leur pur indigo sur les flots verts qui les environnent. Telle est même la netteté de leur ligne de démarcation, que le Nautilus, à la hauteur des Carolines, trancha de son éperon les flots du Gulf-Stream, tandis que son hélice battait encore ceux de l'Océan. | Скорость течения Гольфстрима достигала в это время двух метров двадцати пяти сантиметров в секунду. Течение это настолько отличается от окружающего моря, что его уплотненные воды выступают над поверхностью океана, и таким образом воды теплые и воды холодные имеют разный уровень. Воды Гольфстрима, богатые солями, ярко-синего цвета и ясно выделяются среди зеленых волн океана. Линия их водораздела проходит настолько четко, что, когда "Наутилус" на широте Каролинских островов врезался своим бивнем в воды Гольфстрима, его винт в эту минуту еще рассекал воды океана. |
| Ce courant entraînait avec lui tout un monde d'êtres vivants. Les argonautes, si communs dans la Méditerranée, y voyageaient par troupes nombreuses. Parmi les cartilagineux, les plus remarquables étaient des raies dont la queue très déliée formait à peu près le tiers du corps, et qui figuraient de vastes losanges longs de vingt-cinq pieds ; puis, de petits squales d'un mètre, à tête grande, à museau court et arrondi, à dents pointues disposées sur plusieurs rangs, et dont le corps paraissait couvert d'écailles. | Сила течения увлекает с собой целый мир живых существ. Обычные и для Средиземного моря аргонавты плавают здесь целыми стаями. Среди хрящевых наиболее замечательны здесь скаты с очень развитым хвостом, который составляет треть всей длины ската и по своей форме представляет большой ромб длиною в двадцать пять футов, затем мелкие акулы величиною в метр, с большой головой, с коротким округлым рылом и с острыми зубами в несколько рядов, а их тело покрыто как бы чешуей. |
| Parmi les poissons osseux, je notai des labres-grisons particuliers à ces mers, des spares-synagres dont l'iris brillait comme un feu, des sciènes longues d'un mètre, à large gueule hérissée de petites dents. qui faisaient entendre un léger cri des centronotes-nègres dont j'ai déjà parlé, des coriphènes bleus, relevés d'or et d'argent. des perroquets, vrais arcs-en-ciel de l'Océan. qui peuvent rivaliser de couleur avec les plus beaux oiseaux des tropiques des blémies-bosquiens à tête triangulaire. des rhombes bleuâtres dépourvus d'écailles. des batrachoides recouverts d'une bande jaune et transversale qui figure un t grec, des fourmillements de petits gohies-hoc pointillés de taches brunes, des diptérodons à tête argentée et à queue jaune, divers échantillons de salmones, des mugilomores, sveltes de taille. brillant d'un éclat doux, que Lacépède a consacrés à l'aimable compagne de sa vie, enfin un beau poisson, le chevalier-américain, qui, décoré de tous les ordres et chamarré de tous les rubans, fréquente les rivages de cette grande nation où les rubans et les ordres sont si médiocrement estimés. | Среди костистых рыб отмечу свойственных только этим водам губанов-перепелок; затем идут синагриды с радужной оболочкой, сверкающей огнем; горбыли-сциены, обладающие способностью издавать писк, длиною в метр, с широкой пастью, усаженной мелкими зубами; центроноты-негры, которых я уже упоминал; голубые корифены с золотистыми и серебристыми отливами; перроке, настоящие радуги, своей окраской способные поспорить с наиболее красивыми тропическими птицами; морские собачки с треугольной головой; камбалы-ромбы, синеватые бесчешуйные рыбы; батрахоиды с желтой продольной и поперечной полосой в виде русского Т; кругом кишели маленькие бычки, усеянные коричневыми крапинами; затем идут диптеродоны с желтым хвостом и серебристой головой; тут же и представители лососевых - стройные мугиломоры с их нежным блеском, которых Ласепед посвятил своей милой подруге жизни, и, наконец, - красивая рыба, американский рыцарь, украшенный всеми орденами и лентами, часто встречающийся у берегов североамериканского материка, чей народ так мало ценит и ордена и ленты. |
| J'ajouterai que, pendant la nuit, les eaux phosphorescentes du Gulf-Stream rivalisaient avec l'éclat électrique de notre fanal, surtout par ces temps orageux qui nous menaçaient fréquemment. | Скажу еще об одном явлении в Гольфстриме, а именно о фосфорическом свете воды, соперничавшем, особенно во время частых гроз, со светом нашего прожектора. |
| Le 8 mai, nous étions encore en travers du cap Hatteras, à la hauteur de la Caroline du Nord. La largeur du Gulf-Stream est là de soixante-quinze milles, et sa profondeur de deux cent dix mètres. Le Nautilus continuait d'errer à l'aventure. Toute surveillance semblait bannie du bord. Je conviendrai que dans ces conditions, une évasion pouvait réussir. En effet, les rivages habités offraient partout de faciles refuges. La mer était incessamment sillonnée de nombreux steamers qui font le service entre New York ou Boston et le golfe du Mexique, et nuit et jour parcourue par ces petites goëlettes chargées du cabotage sur les divers points de la côte américaine. On pouvait espérer d'être recueilli. C'était donc une occasion favorable, malgré les trente milles qui séparaient le Nautilus des côtes de l'Union. | Восьмого мая мы находились еще на траверсе мыса Гаттераса, на широте Северной Каролины. Здесь ширина Гольфстрима достигала семидесяти пяти миль, а глубина - двухсот десяти метров. "Наутилус" плыл куда глаза глядят. На корабле не существовало никакой охраны. Надо сознаться, что бегство при таких обстоятельствах могло удаться. Населенные берега являлись очень удобным убежищем. Море все время бороздили пароходы, обслуживавшие рейсы между Нью-Йорком или Бостоном и Мексиканским заливом, днем и ночью между различными точками американского берега сновали шхуны каботажного плавания. Была надежда, что они нас подберут. Все это было благоприятным обстоятельством, несмотря на тридцать миль, отделявших "Наутилус" от берегов Соединенных Штатов. |
| Mais une circonstance fâcheuse contrariait absolument les projets du Canadien. Le temps était fort mauvais. Nous approchions de ces parages où les tempêtes sont fréquentes, de cette patrie des trombes et des cyclones, précisément engendrés par le courant du Gulf-Stream. Affronter une mer souvent démontée sur un frêle canot, c'était courir à une perte certaine. Ned Land en convenait lui-même. Aussi rongeait-il son frein, pris d'une furieuse nostalgie que la fuite seule eût pu guérir. | Но другое обстоятельство, очень досадное, совершенно исключало планы канадца. Погода стояла очень плохая. Мы приближались к берегам, где бури очень часты, к родине циклонов и смерчей, рождаемых самим Гольфстримом. Пускаться на утлой лодке в разгулявшееся море значило идти на верную гибель. Сам Нед Ленд соглашался с этим. Он грыз удила, чувствуя жестокую тоску по родине, а единственным лекарством было бегство. |
| "Monsieur, me dit-il ce jour-là, il faut que cela finisse. Je veux en avoir le coeur net. Votre Nemo s'écarte des terres et remonte vers le nord. Mais je vous le déclare j'ai assez du pôle Sud, et je ne le suivrai pas au pôle Nord. | - Господин профессор, - сказал он в тот же день, - пора кончать с этим делом. Я хочу действовать в открытую. Ваш Немо уходит от земли и взял курс на север. Заявляю вам, что с меня хватит Южного полюса и к Северному я с ним не пойду. |
| - Que faire, Ned, puisqu'une évasion est impraticable en ce moment ? | - Как быть, Нед, раз бегство сейчас неосуществимо? |
| - J'en reviens à mon idée. Il faut parler au capitaine. Vous n'avez rien dit, quand nous étions dans les mers de votre pays. Je veux parler, maintenant que nous sommes dans les mers du mien. Quand je songe qu'avant quelques jours, le Nautilus va se trouver à la hauteur de la Nouvelle-Ecosse, et que là, vers Terre-Neuve, s'ouvre une large baie, que dans cette baie se jette le Saint-Laurent et que le Saint-Laurent, c'est mon fleuve à moi le fleuve de Québec, ma ville natale ; quand je songe à cela, la fureur me monte au visage, mes cheveux se hérissent. Tenez, monsieur, je me jetterai plutôt à la mer ! Je ne resterai pas ici ! J'y étouffe !" | - Я стою на своем, надо поговорить с капитаном. Вы не захотели с ним говорить, когда мы были в водах вашей родины. Теперь мы в водах моей родины. У меня одна дума - через несколько дней "Наутилус" поровняется с Новой Шотландией, где около Ньюфаундленда есть большая бухта, а в эту бухту впадает река Святого Лаврентия, а река Святого Лаврентия - это моя река, на ней - родной мой город Квебек, и вот стоит мне подумать об этом, как вся кровь приливает у меня к лицу, а волосы шевелятся на голове. Знаете, господин профессор, я уж лучше брошусь в море! А здесь я не останусь! Тут я задохнусь. |
| Le Canadien était évidemment à bout de patience. Sa vigoureuse nature ne pouvait s'accommoder de cet emprisonnement prolongé. Sa physionomie s'altérait de jour en jour. Son caractère devenait de plus en plus sombre. Près de sept mois s'étaient écoulés sans que nous eussions eu aucune nouvelle de la terre. De plus, l'isolement du capitaine Nemo, son humeur modifiée, surtout depuis le combat des poulpes, sa taciturnité, tout me faisait apparaître les choses sous un aspect différent. Je ne sentais plus l'enthousiasme des premiers jours. Il fallait être un Flamand comme Conseil pour accepter cette situation, dans ce milieu réservé aux cétacés et autres habitants de la mer. | Ясно, что канадец дошел до предела своего терпения. Его богатырская натура не могла приноровиться к такому долгому лишению свободы. Он изменялся в лице день ото дня. С каждым днем он становился все мрачнее. Я чувствовал, как он страдал, потому что тоска по родине захватывала и меня. Уже семь месяцев мы ничего не знали о земле. Вдобавок и отчужденность капитана Немо, и перемена его настроения, в особенности после сражения со спрутами, и его безмолвие - все это мне показало вещи в другом виде. Восторженность первых дней пропала. Надо было быть таким фламандцем, как Консель, чтобы мириться с подобным положением в среде, предназначенной для китообразных и других обитателей морских глубин. |
| Véritablement, si ce brave garçon, au lieu de poumons avait eu des branchies, je crois qu'il aurait fait un poisson distingué ! | Поистине, если бы этот юноша имел не легкие, а жабры, из него получилась бы вполне благовоспитанная рыба. |
| "Eh bien, monsieur ? reprit Ned Land, voyant que je ne répondais pas. | - Ну, так как же, господин профессор? - спросил Нед Ленд, не получив от меня ответа. |
| - Eh bien, Ned, vous voulez que je demande au capitaine Nemo quelles sont ses intentions à notre égard ? | - Итак, Нед, вы хотите, чтобы я спросил у капитана Немо, каковы его намерения относительно нас? |
| - Oui, monsieur. | - Да. |
| - Et cela, quoiqu'il les ait déjà fait connaître ? | - И несмотря на то, что он уже дал их понять? |
| - Oui. Je désire être fixé une dernière fois. Parlez pour moi seul, en mon seul nom, si vous voulez. | - Да, я хочу установить это в последний раз. Если желаете, можете говорить только обо мне, от моего имени. |
| - Mais je le rencontre rarement. Il m'évite même. | - Но я встречаюсь с ним редко. Меня он даже избегает. |
| - C'est une raison de plus pour l'aller voir. | - Это еще причина, чтобы пойти к нему. |
| - Je l'interrogerai, Ned. | - Я поговорю с ним, Нед. |
| - Quand ? demanda le Canadien en insistant. | - Когда? - настойчиво спросил канадец. |
| - Quand je le rencontrerai. | - Когда встречу. |
| - Monsieur Aronnax, voulez-vous que j'aille le trouver, moi ? | - Господин Аронакс, вы, что же, хотите, чтобы я сам пошел к нему? |
| - Non, laissez-moi faire. Demain... | - Нет, предоставьте это мне. Завтра... |
| - Aujourd'hui, dit Ned Land. | - Сегодня, - сказал Нед Ленд. |
| - Soit. Aujourd'hui, je le verrai", répondis-je au Canadien, qui, en agissant lui-même, eût certainement tout compromis. | - Хорошо. Я повидаюсь с ним сегодня, - ответил я канадцу, чувствуя, что если вступится он в это дело сам, то все испортит. |
| Je restai seul. La demande décidée, je résolus d'en finir immédiatement. J'aime mieux chose faite que chose à faire. | Я остался один. Раз вопрос был поставлен, я решил покончить с ним немедленно. Я предпочитаю решенное дело делу, еще ждущему решения. |
| Je rentrai dans ma chambre. De là, j'entendis marcher dans celle du capitaine Nemo. Il ne fallait pas laisser échapper cette occasion de le rencontrer. Je frappai à sa porte. Je n'obtins pas de réponse. Je frappai de nouveau, puis je tournai le bouton. La porte s'ouvrit. | Я вернулся к себе в комнату. Оттуда я услыхал шаги в комнате капитана Немо. Нельзя было упускать случая с ним встретиться. Я постучал к нему в дверь. Ответа не было. Я снова постучал и повернул дверную ручку. Дверь отворилась. |
| J'entrai. Le capitaine était là. Courbé sur sa table de travail, il ne m'avait pas entendu. Résolu à ne pas sortir sans l'avoir interrogé, je m'approchai de lui. Il releva la tête brusquement, fronça les sourcils, et me dit d'un ton assez rude : | Я вошел. В комнате находился один капитан Немо. Склонившись над столом, он не слыхал, как я вошел. Решившись не уходить, пока не переговорю с ним, я подошел к столу. Он резко вскинул голову, нахмурил брови и сказал достаточно суровым тоном: |
| "Vous ici ! Que me voulez-vous ? | - Это вы! Что вам угодно? |
| - Vous parler, capitaine. | - Поговорить с вами, капитан. |
| - Mais je suis occupé, monsieur, je travaille. Cette liberté que je vous laisse de vous isoler, ne puis-je l'avoir pour moi ?" | - Но я занят, у меня работа. Я предоставил вам полную свободу быть одному, неужели я не могу пользоваться тем же? |
| La réception était peu encourageante. Mais j'étais décidé à tout entendre pour tout répondre. | Прием казался мало ободряющим. Но я решил выслушать все, чтобы сказать все. |
| "Monsieur, dis-je froidement, j'ai à vous parler d'une affaire qu'il ne m'est pas permis de retarder. | - Капитан, - холодно заговорил я, - я должен договорить с вами о таком деле, которое нельзя было отложить. |
| - Laquelle, monsieur ? répondit-il ironiquement. Avez-vous fait quelque découverte qui m'ait échappé ? La mer vous a-t-elle livré de nouveaux secrets ?" | - Какое? - спросил он иронически. - Вы сделали открытие, неудавшееся мне? Море раскрыло перед вами новые тайны? |
| Nous étions loin de compte. Mais avant que j'eusse répondu, me montrant un manuscrit ouvert sur sa table, il me dit d'un ton plus grave : | Мы были далеки от согласия. Но прежде чем я успел ответить, капитан Немо показал мне на раскрытую перед ним рукопись и внушительно сказал: |
| "Voici, monsieur Aronnax, un manuscrit écrit en plusieurs langues. Il contient le résumé de mes études sur la mer, et, s'il plaît à Dieu, il ne périra pas avec moi. Ce manuscrit, signé de mon nom, complété par l'histoire de ma vie, sera renfermé dans un petit appareil insubmersible. Le dernier survivant de nous tous à bord du Nautilus jettera cet appareil à la mer, et il ira où les flots le porteront." | - Вот, господин Аронакс, рукопись, переведенная на несколько языков. Она содержит краткую сводку моих работ по изучению моря, и, коли это будет угодно богу, она не погибнет вместе со мной. Эта рукопись с добавлением истории моей жизни будет заключена в нетонущий аппарат. Тот, кто останется в живых последним на "Наутилусе", бросит аппарат в море, и он поплывет по воле волн. |
| Le nom de cet homme ! Son histoire écrite par lui-même ! Son mystère serait donc un jour dévoilé ? Mais, en ce moment, je ne vis dans cette communication qu'une entrée en matière. | Имя этого человека! Его автобиография! Значит, когда-нибудь его тайна разъяснится? Но в данную минуту его сообщение являлось для меня только средством, чтобы подойти к интересующему меня делу. |
| "Capitaine, répondis-je, je ne puis qu'approuver la pensée qui vous fait agir. Il ne faut pas que le fruit de vos études soit perdu. Mais le moyen que vous employez me paraît primitif. Qui sait où les vents pousseront cet appareil, en quelles mains il tombera ? Ne sauriez-vous trouver mieux ? Vous, ou l'un des vôtres ne peut-il... ? | - Капитан, - ответил я, - я не могу одобрить самой идеи ваших действий. Недопустимо, чтобы плоды ваших научных изысканий могли погибнуть. Но избранное вами средство мне кажется слишком примитивным. Кто знает, куда загонят ветры этот аппарат, в какие руки попадет он? Разве не могли придумать что-нибудь вернее? Разве вы сами или кто-нибудь из ваших?.. |
| - Jamais, monsieur, dit vivement le capitaine en m'interrompant. | - Нет, - резко прервал меня капитан. |
| - Mais moi, mes compagnons, nous sommes prêts à garder ce manuscrit en réserve, et si vous nous rendez la liberté... | - Но тогда я, да и мои товарищи готовы взять вашу рукопись на хранение, и если вы вернете нам свободу... |
| - La liberté ! fit le capitaine Nemo se levant. | - Свободу? - спросил капитан Немо, встав с места. |
| - Oui, monsieur, et c'est à ce sujet que je voulais vous interroger. Depuis sept mois nous sommes à votre bord, et je vous demande aujourd'hui, au nom de mes compagnons comme au mien, si votre intention est de nous y garder toujours. | - Да, как раз по этому вопросу я и хотел поговорить с вами. Уже семь месяцев, как мы находимся на вашем корабле, и вот сегодня я спрашиваю вас, от имени моих товарищей и собственного, намерены ли вы удержать нас навсегда? |
| - Monsieur Aronnax, dit le capitaine Nemo, je vous répondrai aujourd'hui ce que je vous ai répondu il y a sept mois : Qui entre dans le Nautilus ne doit plus le quitter. | - Господин Аронакс, - сказал капитан Немо, - сегодня я вам отвечу то же, что ответил семь месяцев тому назад: "Кто вошел в "Наутилус", тот из него не выйдет". |
| C'est l'esclavage même que vous nous imposez. | - Значит, вы обращаете нас в рабство? |
| - Donnez-lui le nom qu'il vous plaira. | - Называйте это, как хотите. |
| - Mais partout l'esclave garde le droit de recouvrer sa liberté ! Quels que soient les moyens qui s'offrent à lui, il peut les croire bons ! | - Но раб повсюду сохраняет за собой право возвратить себе свободу! И ради этой цели для него все средства хороши! |
| - Ce droit, répondit le capitaine Nemo, qui vous le dénie ? Ai-je jamais pensé à vous enchaîner par un serment ?" | - А кто же отрицает за вами это право? Разве когда-нибудь мне приходила мысль связывать вас клятвой? |
| Le capitaine me regardait en se croisant les bras. | И, скрестив руки на груди, капитан смотрел на меня. |
| "Monsieur, lui dis-je, revenir une seconde fois sur ce sujet ne serait ni de votre goût ni du mien. Mais puisque nous l'avons entamé, épuisons-le. Je vous le répète, ce n'est pas seulement de ma personne qu'il s'agit. Pour moi l'étude est un secours, une diversion puissante, un entraînement, une passion qui peut me faire tout oublier. Comme vous, je suis homme à vivre ignoré, obscur, dans le fragile espoir de léguer un jour à l'avenir le résultat de mes travaux, au moyen d'un appareil hypothétique confié au hasard des flots et des vents. En un mot, je puis vous admirer, vous suivre sans déplaisir dans un rôle que je comprends sur certains points : mais il est encore d'autres aspects de votre vie qui me la font entrevoir entourée de complications et de mystères auxquels seuls ici, mes compagnons et moi, nous n'avons aucune part. Et même, quand notre coeur a pu battre pour vous, ému par quelques-unes de vos douleurs ou remué par vos actes de génie ou de courage, nous avons dû refouler en nous jusqu'au plus petit témoignage de cette sympathie que fait naître la vue de ce qui est beau et bon, que cela vienne de l'ami ou de l'ennemi. Eh bien, c'est ce sentiment que nous sommes étrangers à tout ce qui vous touche, qui fait de notre position quelque chose d'inacceptable, d'impossible, même pour moi mais d'impossible pour Ned Land surtout. Tout homme, par cela seul qu'il est homme, vaut qu'on songe à lui. Vous êtes-vous demandé ce que l'amour de la liberté, la haine de l'esclavage, pouvaient faire naître de projets de vengeance dans une nature comme celle du Canadien, ce qu'il pouvait penser, tenter, essayer ?..." | - Капитан, - обратился я к нему, - ни у вас, ни у меня нет охоты возвращаться к этому вопросу. Но уж раз мы его затронули, давайте доведем его до конца. Повторяю вам, что дело идет не только обо мне. Для меня научная работа - это моральная поддержка, одухотворение, могущественное отвлечение и страсть, способные заставить меня забыть все. Так же, как вы, я могу жить никем не знаемый, в тени, с хрупкой надеждой передать потомству результат своих исследований посредством гипотетического аппарата, доверенного случайной воле ветров и волн. Одним словом, лишь я способен и любоваться вами и без неудовольствия следовать за вами, играя роль, в некоторых отношениях для меня понятную; но в вашей жизни есть и другая сторона, а она мне представляется в окружении сложных обстоятельств и тайн, к которым непричастны мы, я и мои товарищи. И даже в таких случаях, когда бы наше сердце и болело за вас, тронутое вашими скорбями или взволнованное проявлениями вашего талантливого ума и мужества, нам все-таки пришлось бы затаивать в себе малейшее свидетельство той симпатии, какая возникает в нас при виде чего-нибудь красивого и доброго, независимо от того, исходит ли оно от друга или от врага. И вот это сознание нашей полной непричастности всему, что вас касается, делает наше положение неприемлемым, невозможным, даже для меня, а уж в особенности для такого человека, как Нед Ленд. Каждый человек, только потому, что он человек, достоин того, чтобы о нем подумать. Задавались ли вы вопросом, на что способна любовь к свободе и ненависть к рабству, какие планы мести могут они внушить таким натурам, как наш канадец, что может он замыслить и попытаться сделать?.. |
| Je m'étais tu. Le capitaine Nemo se leva. | Я умолк. Капитан Немо встал с места. |
| "Que Ned Land pense, tente, essaye tout ce qu'il voudra, que m'importe ? Ce n'est pas moi qui l'ai été chercher ! Ce n'est pas pour mon plaisir que je le garde à mon bord ! Quant à vous, monsieur Aronnax, vous êtes de ceux qui peuvent tout comprendre, même le silence. Je n'ai rien de plus à vous répondre. Que cette première fois où vous venez de traiter ce sujet soit aussi la dernière, car une seconde fois, je ne pourrais même pas vous écouter." | - До того, что может замыслить и пытаться сделать Нед Ленд, мне нет дела! Не я искал его! Не для своего удовольствия я держу его на корабле. Что касается до вас, господин Аронакс, то вы принадлежите к числу тех людей, которые способны понимать все, даже и молчание. Больше отвечать мне нечего. Пусть первый разговор ваш на эту тему будет и последним, так как второй раз я вам могу и не ответить. |
| Je me retirai. A compter de ce jour, notre situation fut très tendue. Je rapportai ma conversation à mes deux compagnons. | Я вышел. С этого дня наше положение стало очень напряженным. Я доложил о разговоре моим товарищам. |
| "Nous savons maintenant, dit Ned, qu'il n'y a rien à attendre de cet homme. Le Nautilus se rapproche de Long-Island. Nous fuirons, quel que soit le temps." | - Теперь по крайности мы знаем, - сказал Нед, - что ждать нам от этого человека нечего. "Наутилус" подходит к Лонг-Айленду. Какая бы погода ни была, мы убежим. |
| Mais le ciel devenait de plus en plus menaçant. Des symptômes d'ouragan se manifestaient. L'atmosphère se faisait blanchâtre et laiteuse. Aux cyrrhus à gerbes déliées succédaient à l'horizon des couches de nimbocumulus. D'autres nuages bas fuyaient rapidement. La mer grossissait et se gonflait en longues houles. Les oiseaux disparaissaient, à l'exception des satanicles, amis des tempêtes. Le baromètre baissait notablement et indiquait dans l'air une extrême tension des vapeurs. Le mélange du storm-glass se décomposait sous l'influence de l'électricité qui saturait l'atmosphère. La lutte des éléments était prochaine. | Однако небо становилось все грознее. Появились предвестники урагана. Воздух принимал молочно-белый оттенок. Перистые облака на горизонте сменялись кучевыми. Ниже их быстро бежали темные тучи. Море начинало вздыматься большими длинными валами. Исчезли птицы, кроме буревестников. Барометр заметно падал, указывая сильное скопление водяных паров в воздухе. Смесь в штормовом приборе разлагалась под действием электричества, насыщенного в атмосфере. Близилась борьба стихий. |
| La tempête éclata dans la journée du 18 mai, précisément lorsque le Nautilus flottait à la hauteur de Long-Island, à quelques milles des passes de New York. Je puis décrire cette lutte des éléments, car au lieu de la fuir dans les profondeurs de la mer, le capitaine Nemo, par un inexplicable caprice, voulut la braver à sa surface. | Буря разразилась 18 мая, как раз в то время, когда "Наутилус" поровнялся с Лонг-Айлендом, в нескольких милях от морских каналов Нью-Йорка. Я имею возможность описать эту борьбу стихий благодаря тому, что капитану Немо, по какому-то необъяснимому капризу, захотелось померяться с бурей на поверхности моря. |
| Le vent soufflait du sud-ouest, d'abord en grand frais, c'est-à-dire avec une vitesse de quinze mètres à la seconde, qui fut portée à vingt-cinq mètres vers trois heures du soir. C'est le chiffre des tempêtes. | Дул юго-западный ветер, сначала очень свежий, то есть со скоростью пятнадцати метров в секунду, затем к трем часам дня скорость его достигла двадцати пяти метров в секунду. Словом, начинался шторм. |
| Le capitaine Nemo, inébranlable sous les rafales, avait pris place sur la plate-forme. Il s'était amarré à mi-corps pour résister aux vagues monstrueuses qui déferlaient. Je m'y étais hissé et attaché aussi, partageant mon admiration entre cette tempête et cet homme incomparable qui lui tenait tête. | Непоколебимо выдерживая порывы бушующего ветра, капитан Немо стоял на палубе. Он привязал себя в поясе к палубе, чтобы его не смыли чудовищные волны. Взобравшись на палубу и привязав себя, я любовался то бурей, то этим, ни с кем не сравнимым человеком, который принял бой с неистовой стихией. |
| La mer démontée était balayée par de grandes loques de nuages qui trempaient dans ses flots. Je ne voyais plus aucune de ces petites lames intermédiaires qui se forment au fond des grands creux. Rien que de longues ondulations fuligineuses, dont la crête ne déferle pas, tant elles sont compactes. Leur hauteur s'accroissait. Elles s'excitaient entre elles. Le Nautilus, tantôt couché sur le côté, tantôt dressé comme un mât, roulait et tanguait épouvantablement. | Большие клочья облаков неслись над самым морем, мешаясь с его бушующими волнами; я уже не видел тех мелких промежуточных валов, какие образуются в провалах между высокими валами, ничего, кроме длинных черных волн, таких компактных, что даже их гребни не дробились. Высота их все прибывала. Они сталкивались друг с другом. "Наутилус" то ложился на бок, то вставал дыбом, то жутко кувыркался в килевой качке. |
| Vers cinq heures, une pluie torrentielle tomba, qui n'abattit ni le vent ni la mer. L'ouragan se déchaîna avec une vitesse de quarante-cinq mètres à la seconde, soit près de quarante lieues à l'heure. C'est dans ces conditions qu'il renverse des maisons, qu'il enfonce des tuiles de toits dans des portes, qu'il rompt des grilles de fer, qu'il déplace des canons de vingt-quatre. Et pourtant le Nautilus, au milieu de la tourmente, justifiait cette parole d'un savant ingénieur : "Il n'y a pas de coque bien construite qui ne puisse défier à la mer !" Ce n'était pas un roc résistant, que ces lames eussent démoli, c'était un fuseau d'acier, obéissant et mobile, sans gréement, sans mâture, qui bravait impunément leur fureur. | К пяти часам разразился ливень, но он не успокоил ни силы ветра, ни бушеванья моря. Ураган несся со скоростью сорока пяти метров в секунду, или сорока лье в час. Достигая такой силы, он рушит дома, уносит в вихре кровельные черепицы, рвет железные решетки и сдвигает с места двадцатичетырехфунтовые орудия. И тем не менее даже в условиях такого урагана "Наутилус" оправдывал слова одного ученого инженера: "Нет такого хорошо сконструированного судна, которое не могло бы противостоять морю". "Наутилус" не был скалой, которую могли бы разрушить волны; он был стальным веретеном, послушным, подвижным, без мачт и без оснастки и потому с безнаказанною дерзостью противостоял их ярости. |
| Cependant j'examinais attentivement ces vagues déchaînées. Elles mesuraient jusqu'à quinze mètres de hauteur sur une longueur de cent cinquante a cent soixante-quinze mètres, et leur vitesse de propagation. moitié de celle du vent, était de quinze mètres à la seconde. Leur volume et leur puissance s'accroissaient avec la profondeur des eaux. Je compris alors le rôle de ces lames qui emprisonnent l'air dans leurs flancs et le refoulent au fond des mers où elles portent la vie avec l'oxygène. Leur extrême force de pression - on l'a calculée peut s'élever jusqu'à trois mille kilogrammes par pied carré de la surface qu'elles contrebattent. Ce sont de telles lames qui, aux Hébrides, ont déplacé un bloc pesant quatre-vingt-quatre mille livres. Ce sont elles qui, dans la tempête du 23 décembre 1864, après avoir renversé une partie de la ville de Yéddo, au Japon, faisant sept cents kilomètres à l'heure, allèrent se briser le même jour sur les rivages de l'Amérique. | Я внимательно наблюдал за огромными валами. Они доходили до пятнадцати метров высоты и ста пятидесяти - ста семидесяти метров длины, а быстрота их распространения, равная половине скорости ветра, достигала пятнадцати метров в секунду. Чем глубже было море, тем выше становились волны. И тут я понял особую роль волн, которые захватывают воздух и нагнетают его в морскую глубину, внося в нее источник жизни в виде кислорода. Исключительная, но уже вычисленная сила их давления может доходить до трех тысяч килограммов на квадратный фут, когда они обрушиваются на какую-нибудь поверхность. У Гебридских островов морские волны такой же силы сдвинули с места камень весом в восемьдесят четыре тысячи фунтов. А во время бури 23 декабря 1864 года такие же валы, разрушив в Японии часть города Иедо, устремились на восток со скоростью семисот километров в час и в тот же самый день разбились о берега Северной Америки. |
| L'intensité de la tempête s'accrut avec la nuit. Le baromètre, comme en 1860, à la Réunion, pendant un cyclone, tomba à 710 millimètres. A la chute du jour, je vis passer à l'horizon un grand navire qui luttait péniblement. Il capeyait sous petite vapeur pour se maintenir debout à la lame. Ce devait être un des steamers des lignes de New York à Liverpool ou au Havre. Il disparut bientôt dans l'ombre. | К ночи буря разгулялась еще больше. Так же, как во время циклона 1860 года у островов Согласия, барометр упал до 710 миллиметров. В сумерках я заметил на горизонте корабль, который еле боролся с бурей. Он дрейфовал под слабым паром, чтобы только держаться на волнах. Вероятно, это был пароход, курсирующий на линии Нью-Йорк - Ливерпуль или Гавр. Скоро он скрылся в темноте. |
| A dix heures du soir, le ciel était en feu. L'atmosphère fut zébrée d'éclairs violents. Je ne pouvais en supporter l'éclat, tandis que le capitaine Nemo, les regardant en face, semblait aspirer en lui l'âme de la tempête. Un bruit terrible emplissait les airs, bruit complexe, fait des hurlements des vagues écrasées, des mugissements du vent, des éclats du tonnerre. Le vent sautait à tous les points de l'horizon, et le cyclone, partant de l'est, y revenait en passant par le nord, l'ouest et le sud, en sens inverse des tempêtes tournantes de l'hémisphère austral. | В десять часов вечера небо пылало. Все вокруг было пронизано молниями. Я был не в состоянии переносить этот блеск, а капитан Немо глядел широко раскрытыми глазами, точно вбирая в себя самую душу бури. Грохот разбивающихся волн, вой ветра, раскаты грома создавали невообразимую какофонию. Ветер переносился с одной точки горизонта на другую; вырвавшись с востока, циклон, обойдя север, запад, юг, возвращался снова на восток, в разрез ходу циркулирующих бурь на Южном полушарии. |
| Ah ! ce Gulf-Stream ! Il justifiait bien son nom de roi des tempêtes ! C'est lui qui crée ces formidables cyclones par la différence de température des couches d'air superposées a ses courants. | Ну и Гольфстрим! Он оправдал свое название - короля бурь! Он был создатель всех этих страшных циклонов, вследствие разницы температур его течений и слоев воздуха, лежащих над его поверхностью. |
| A la pluie avait succédé une averse de feu. Les gouttelettes d'eau se changeaient en aigrettes fulminantes. On eût dit que le capitaine Nemo, voulant une mort digne de lui, cherchait à se faire foudroyer. Dans un effroyable mouvement de tangage, le Nautilus dressa en l'air son éperon d'acier, comme la tige d'un paratonnerre, et j'en vis jaillir de longues étincelles. | К водяному ливню присоединился ливень молний. Водяные капли превращались в светящиеся эгретки. Можно было подумать, что капитан Немо искал достойной себя смерти и хотел, чтобы его убила молния. Среди ужасной килевой качки "Наутилус" нередко вздымал кверху стальной бивень, как острие громоотвода, и несколько раз я видел, как из него летели искры. |
| Brisé, à bout de forces, je me coulai à plat ventre vers le panneau. Je l'ouvris et je redescendis au salon. L'orage atteignait alors son maximum d'intensité. Il était impossible de se tenir debout à l'intérieur du Nautilus. | Выбившись из сил, совсем разбитый, я налег на крышку люка, открыл ее и сошел в салон. В это время буря достигла предела своей силы. Внутри "Наутилуса" нельзя было держаться на ногах. |
| Le capitaine Nemo rentra vers minuit. J'entendis les réservoirs se remplir peu à peu, et le Nautilus s'enfonça doucement au-dessous de la surface des flots. | Около полуночи вернулся и капитан Немо. Я слышал, как мало-помалу наполнялись резервуары, и "Наутилус" тихо опустился ниже поверхности воды. |
| Par les vitres ouvertes du salon, je vis de grands poissons effarés qui passaient comme des fantômes dans les eaux en feu. Quelques-uns furent foudroyés sous mes yeux ! | Сквозь открытые окна я видел больших испуганных рыб, плывших, как призраки, в воде, светящейся от вспышек молний. |
| Le Nautilus descendait toujours. Je pensais qu'il retrouverait le calme à une profondeur de quinze mètres. Non. Les couches supérieures étaient trop violemment agitées. Il fallut aller chercher le repos jusqu'à cinquante mètres dans les entrailles de la mer. | "Наутилус" продолжал опускаться. Я предполагал, что на глубине пятнадцати метров он найдет затишье. Нет, - слишком сильно разбушевались верхние слои. Надо было искать спокойствия еще ниже и опуститься в недра моря на пятьдесят метров. |
| Mais là, quelle tranquillité, quel silence, quel milieu paisible ! Qui eût dit qu'un ouragan terrible se déchaînait alors à la surface de cet Océan ? | Какой царил здесь мир, покой, какая тишь! Кто мог бы здесь сказать, что там наверху неистовствует грозный ураган. |
Deuxième partie)/часть вторая
XX PAR 47?24' DE LATITUDE ET DE 17?28' DE LONGITUDE/20. НА 47o24' ШИРОТЫ И 17o28' ДОЛГОТЫ
| France | Русский |
| A la suite de cette tempête, nous avions été rejetés dans l'est. Tout espoir de s'évader sur les atterrages de New York ou du Saint-Laurent s'évanouissait. Le pauvre Ned, désespéré, s'isola comme le capitaine Nemo. Conseil et moi, nous ne nous quittions plus. | Силой бури нас отбросило к востоку. Исчезла всякая надежда бежать на берега штата Нью-Йорк или реки св.Лаврентия. Бедняга Нед с отчаяния уединился, как капитан Немо, но я и Консель не расставались. |
| J'ai dit que le Nautilus s'était écarté dans l'est. J'aurais dû dire, plus exactement, dans le nord-est. Pendant quelques jours, il erra tantôt à la surface des flots, tantôt au-dessous, au milieu de ces brumes si redoutables aux navigateurs. Elles sont principalement dues à la fonte des glaces, qui entretient une extrême humidité dans l'atmosphère. Que de navires perdus dans ces parages, lorsqu'ils allaient reconnaître les feux incertains de la côte ! Que de sinistres dus à ces brouillards opaques ! Que de chocs sur ces écueils dont le ressac est éteint par le bruit du vent ! Que de collisions entre les bâtiments, malgré leurs feux de position, malgré les avertissements de leurs sifflets et de leurs cloches d'alarme ! | Я уже сказал, что "Наутилус" уклонился на восток. Надо было сказать точнее - на северо-восток. В течение нескольких дней, то поднимаясь на поверхность, то опускаясь в глубину, "Наутилус" блуждал по океану среди туманов, которых так боятся мореплаватели. Главной причиной этих туманов является таяние льдов, которое поддерживает большую влажность в воздухе. Сколько здесь погибало кораблей, когда они, блуждая в прибрежных водах, напрасно старались увидать неясные огни на берегу! Сколько бедствий причинял этот непроницаемый туман! Сколько столкновений с подводными камнями, когда шум ветра заглушал буруны. Сколько столкновений кораблей, несмотря на их сигнальные огни, на предупредительные свистки и тревожный звон колоколов! |
| Aussi, le fond de ces mers offrait-il l'aspect d'un champ de bataille, où gisaient encore tous ces vaincus de l'Océan ; les uns vieux et empâtés déjà ; les autres jeunes et réfléchissant l'éclat de notre fanal sur leurs ferrures et leurs carènes de cuivre. Parmi eux, que de bâtiments perdus corps et biens, avec leurs équipages, leur monde d'émigrants, sur ces points dangereux signalés dans les statistiques, le cap Race, l'île Saint-Paul, le détroit de Belle-Ile, l'estuaire du Saint-Laurent ! Et depuis quelques années seulement que de victimes fournies à ces funèbres annales par les lignes du Royal-Mail, d'Inmann, de Montréal, le Solway, I'Isis, le Paramatta, I'Hungarian, le Canadian, l'Anglo-Saxon, le Humboldt, l'United-States, tous échoués, l'Artic, le Lyonnais, coulés par abordage, le Président, le Pacific, le City-of-Glasgow, disparus pour des causes ignorées, sombres débris au milieu desquels naviguait le Nautilus, comme s'il eût passé une revue des morts ! | Вот почему дно здешних морей имеет вид поля сражений, где полегли все побежденные океаном: одни суда уже затянутые тиной, давнишние, другие новые, недавние, еще блестевшие железными частями и медными килями при свете прожектора "Наутилуса". Сколько из них погибло со всем экипажем, с толпами эмигрантов в таких местах, отмеченных статистикой, как мыс Рас, пролив Белиля, бухта св.Лаврентия! А сколько жертв занесено в этот синодик по линиям морских сообщений - пароходов Монреальской компании и Королевской почты: "Сольвейг", "Изида", "Параматта", "Венгерец", "Канадец", "Англосакс", "Гумбольдт", "Соединенные Штаты", - все эти суда затонули; "Артик", "Лионец" - потоплены при столкновении; "Президент", "Пасифик", "Город Глазго" - погибли по неведомым причинам; и вот среди таких мрачных останков плыл "Наутилус", как будто делая смотр мертвецам. |
| Le 15 mai, nous étions sur l'extrémité méridionale du banc de Terre-Neuve. Ce banc est un produit des alluvions marines, un amas considérable de ces détritus organiques, amenés soit de l'Equateur par le courant du Gulf-Stream, soit du pôle boréal, par ce contre-courant d'eau froide qui longe la côte américaine. Là aussi s'amoncellent les blocs erratiques charriés par la débâcle des glaces. Là s'est formé un vaste ossuaire de poissons de mollusques ou de zoophytes qui y périssent par milliards. | Пятнадцатого мая мы оказались у южной оконечности Ньюфаундлендской мели. Она образовалась от морских наносов, целого скопища органических остатков, занесенных и с экватора Гольфстримом и с Северного полюса холодным противотечением, проходящим у североамериканских берегов. Тут же скопились и валуны ледникового периода, затащенные ледяными торосами. Тут же образовались огромные кладбища рыб, зоофитов и моллюсков, которые здесь погибали в несметном количестве. |
| La profondeur de la mer n'est pas considérable au banc de Terre-Neuve. Quelques centaines de brasses au plus. Mais vers le sud se creuse subitement une dépression profonde, un trou de trois mille mètres. Là s'élargit le Gulf-Stream. C'est un épanouissement de ses eaux. Il perd de sa vitesse et de sa température, mais il devient une mer. | Глубина моря около Ньюфаундлендской мели незначительна - всего несколько сот саженей. Но к югу от нее дно моря сразу обрывается глубокой впадиной в три тысячи метров глубиной. Гольфстрим здесь расширяется. Воды его растекаются в целое море, но зато его скорость и температура падают. |
| Parmi les poissons que le Nautilus effaroucha à son passage, je citerai le cycloptère d'un mètre, à dos noirâtre, à ventre orange, qui donne à ses congénères un exemple peu suivi de fidélité conjugale, un unernack de grande taille, sorte de murène émeraude, d'un goût excellent, des karraks à gros yeux, dont la tête a quelque ressemblance avec celle du chien, des blennies, ovovivipares comme les serpents, des gobies-boulerots ou goujons noirs de deux décimètres, des macroures à longue queue, brillant d'un éclat argenté, poissons rapides, aventurés loin des mers hyperboréennes. | Среди рыб, испуганных приходом "Наутилуса", назову: пинагора длиною в один метр, с черноватой спиной и желтым брюхом, дающего своим соплеменникам плохой пример супружеской верности; затем большие хюпернаки, род изумрудных мурен, отличного вкуса; большеглазые карраки с головой, похожей на собачью; живородящие бленнинды, похожие на змей; колбневые бульроты, или черные пескари, величиною в двадцать сантиметров; длиннохвостые макрурусы с серебристым блеском, быстроходные рыбы, заплывающие далеко из северных морей. |
| Les filets ramassèrent aussi un poisson hardi, audacieux, vigoureux, bien musclé, armé de piquants à la tête et d'aiguillons aux nageoires, véritable scorpion de deux à trois mètres, ennemi acharné des blennies, des gades et des saumons, c'était le cotte des mers septentrionales. au corps tuberculeux, brun de couleur, rouge aux nageoires. Les pêcheurs du Nautilus eurent quelque peine à s'emparer de cet animal, qui, grâce à la conformation de ses opercules, préserve ses organes respiratoires du contact desséchant de l'atmosphère et peut vivre quelque temps hors de l'eau. | В сети попалась одна рыба, дерзкая, смелая, очень мускулистая, вооруженная колючками на голове и шипами на плавниках, настоящий скорпион длиной в два-три метра, заклятый враг бленнинд, тресковых и лососевых, - это бычок северных морей, с пупырчатым телом бурого цвета и с красными плавниками. Матросы с "Наутилуса" не без труда завладели этим животным, которое благодаря особым жаберным крышкам предохраняет свои дыхательные органы от сушащего действия воздуха и может жить некоторое время вне воды. |
| Je cite maintenant - pour mémoire - des bosquiens, petits poissons qui accompagnent longtemps les navires dans les mers boréales, des ables-oxyrhinques, spéciaux à l'Atlantique septentrional, des rascasses, et j'arrive aux gades, principalement à l'espèce morue, que je surpris dans ses eaux de prédilection, sur cet inépuisable banc de Terre-Neuve. | Заношу еще для памяти - боскиены, маленькие рыбки, которые подолгу сопровождают корабли в северных морях; оксиринхи, присущие северной части Атлантического океана. Перехожу к тресковым рыбам, главным образом к треске, которую мне удалось поймать в этих обетованных водах на плодородной Ньюфаундлендской мели. |
| On peut dire que ces morues sont des poissons de montagnes, car Terre-Neuve n'est qu'une montagne sous-marine. Lorsque le Nautilus s'ouvrit un chemin à travers leurs phalanges pressées, Conseil ne put retenir cette observation : | Можно сказать, что этот вид трески здесь, на склонах морского дна, - рыба горная, так как Ньюфаундленд не что иное, как подводная гора. Когда "Наутилус" прокладывал себе дорогу сквозь густые фаланги этих рыб, Консель не удержался от следующего замечания: |
| "&Сcedil;a ! des morues ! dit-il ; mais je croyais que les morues étaient plates comme des limandes ou des soles ? | - Так это и есть треска! А я думал, что треска такая же плоская, как лиманды и камбала-соль. |
| - Naif ! m'écriai-je. Les morues ne sont plates que chez l'épicier, où on les montre ouvertes et étalées. Mais dans l'eau, ce sont des poissons fusiformes comme les mulets, et parfaitement conformés pour la marche. | - Наивный! - воскликнул я. - Треска бывает плоской только в рыбном магазине, где она лежит выпотрошенная и распластанная. Но в воде, живая, она такой же веретенообразной формы, как султанка, и своей формой хорошо приспособлена для длительного плавания. |
| - Je veux croire monsieur, répondit Conseil. Quelle nuée, quelle fourmilière ! | - Охотно верю, - отвечал Консель. - Их целая туча! Они кишат, как муравейник. |
| - Eh ! mon ami, il y en aurait bien davantage, sans leurs ennemis, les rascasses et les hommes ! Sais-tu combien on a compté d'oeufs dans une seule femelle ? | - Эх, друг мой, их было бы гораздо больше, если бы не их враги. Знаешь ли ты, сколько яиц только в одной самке? |
| - Faisons bien les choses, répondit Conseil. Cinq cent mille. | - Ну, на хороший конец - пятьсот тысяч, - сказал Консель. |
| - Onze millions, mon ami. | - Одиннадцать миллионов, мой дружок. |
| - Onze millions. Voila ce que je n'admettrai jamais, à moins de les compter moi-même. | - Одиннадцать миллионов! Вот чему я не могу поверить, разве что сосчитаю сам. |
| - Compte-les, Conseil. Mais tu auras plus vite fait de me croire. D'ailleurs, c'est par milliers que les Français, les Anglais, les Américains, les Danois, les Norvégiens. pêchent les morues. On les consomme en quantités prodigieuses, et sans l'étonnante fécondité de ces poissons, les mers en seraient bientôt dépeuplées. Ainsi en Angleterre et en Amérique seulement, cinq mille navires montés par soixante-quinze mille marins, sont employés à la pêche de la morue. Chaque navire en rapporte quarante mille en moyenne, ce qui fait vingt-cinq millions. Sur les côtes de la Norvège, même résultat. | - Посчитай, Консель. Но поверь мне на слово, так будет скорее. Французы, англичане, американцы, норвежцы, датчане ловят треску тысячами, потребляют ее в количестве невероятном и скоро истребили бы ее во всех морях, не будь треска так плодовита. Только в одной Америке и Англии пять тысяч кораблей и семьдесят пять тысяч их экипажа заняты ловлею трески. В среднем каждый корабль добывает сорок тысяч рыб, а в общем - двадцать пять миллионов рыб. Столько же добывается и у берегов Норвегии. |
| - Bien, répondit Conseil, je m'en rapporte à monsieur. Je ne les compterai pas. | - Хорошо, полагаюсь на господина профессора, а сам считать не буду, - отвечал Консель. |
| - Quoi donc ? | - Что? |
| - Les onze millions d'oeufs. Mais je ferai une remarque. | - Одиннадцать миллионов яиц, но позволю себе одно замечание. |
| - Laquelle ? | - Какое? |
| - C'est que si tous les oeufs éclosaient, il suffirait de quatre morues pour alimenter l'Angleterre, l'Amérique et la Norvège." | - Если бы из всех яиц выходили мальки, то для прокормления Англии, Америки и Норвегии достаточно было бы четырех самок трески. |
| Pendant que nous effleurions les fonds du banc de Terre-Neuve, je vis parfaitement ces longues lignes, armées de deux cents hameçons, que chaque bateau tend par douzaines. Chaque ligne entraînée par un bout au moyen d'un petit grappin, était retenue a la surface par un orin fixé sur une bouée de liège. Le Nautilus dut manoeuvrer adroitement au milieu de ce réseau sous-marin. | Пока мы плыли у дна Ньюфаундлендской мели, я хорошо разглядел длинные снасти для ловли трески, на каждой снасти двести крючков, а каждая рыбачья лодка ставит такие снасти дюжинами. Снасть опускается вглубь посредством маленького якорька, а верхний конец ее удерживается на поверхности леской, прикрепленной к пробковому поплавку. "Наутилусу" приходилось очень умело маневрировать в этой подводной сетке из снастей. |
| D'ailleurs il ne demeura pas longtemps dans ces parages fréquentés. Il s'éleva jusque vers le quarante-deuxième degré de latitude. C'était à la hauteur de Saint-Jean de Terre-Neuve et de Heart's Content, où aboutit l'extrémité du câble transatlantique. | Впрочем, "Наутилус" недолго пробыл в этих часто посещаемых прибрежных водах. Он поднялся до сорок второго градуса северной широты. Это - широта Сен-Жана на Ньюфаундленде и Хэртс-Контента, где находится другой конец трансатлантического кабеля. |
| Le Nautilus, au lieu de continuer à marcher au nord prit direction vers l'est, comme s'il voulait suivre ce plateau télégraphique sur lequel repose le câble, et dont des sondages multipliés ont donné le relief avec une extrême exactitude. | Вместо того чтобы продолжать свой путь на север, "Наутилус" направился к востоку, как будто собирался идти вдоль телеграфного плато, на котором лежит этот кабель и где рельеф дна благодаря неоднократному зондированию определен с большою точностью. |
| Ce fut le 17 mai, à cinq cents milles environ de Heart's Content, par deux mille huit cents mètres de profondeur, que j'aperçus le câble gisant sur le sol. Conseil, que je n'avais pas prévenu, le prit d'abord pour un gigantesque serpent de mer et s'apprêtait à le classer suivant sa méthode ordinaire. Mais je désabusai le digne garçon et pour le consoler de son déboire, je lui appris diverses particularités de la pose de ce câble. | Семнадцатого мая милях в пятистах от Хэртс-Контента, на глубине двух тысяч восьмисот метров, я увидал лежащий на грунте кабель. Консель принял его за гигантскую морскую змею и, следуя своему методу, собирался ее классифицировать. Но я рассеял его заблуждение и, чтобы вознаградить его за огорчение, подробно рассказал ему историю о прокладке кабеля. |
| Le premier câble fut établi pendant les années 1857 et 1 858 ; mais, après avoir transmis quatre cents télégrammes environ, il cessa de fonctionner. En 1863, les ingénieurs construisirent un nouveau câble, mesurant trois mille quatre cents kilomètres et pesant quatre mille cinq cents tonnes, qui fut embarqué sur le Great-Eastern. Cette tentative échoua encore. | Первый кабель был установлен в течение 1857 и 1858 годов; но после передачи около четырехсот телеграмм кабель перестал действовать. В 1863 году инженеры сконструировали новый кабель, длиной три тысячи четыреста километров и весом четыре тысячи пятьсот тонн, погруженный на корабль "Грэт-Истерн". Это предприятие тоже провалилось. |
| Or, le 25 mai, le Nautilus, immergé par trois mille huit cent trente-six mètres de profondeur, se trouvait précisément en cet endroit où se produisit la rupture qui ruina l'entreprise. C'était à six cent trente-huit milles de la côte d'Irlande. On s'aperçut, à deux heures après-midi, que les communications avec l'Europe venaient de s'interrompre. Les électriciens du bord résolurent de couper le câble avant de le repêcher, et à onze heures du soir, ils avaient ramené la partie avariée. On refit un joint et une épissure ; puis le câble fut immergé de nouveau. Mais, quelques jours plus tard, il se rompit et ne put être ressaisi dans les profondeurs de l'Océan. | Двадцать пятого мая "Наутилус" погрузился на три тысячи восемьсот тридцать метров и оказался как раз в том месте, где кабель порвался и разорил предпринимателей. Это произошло в шестистах тридцати восьми милях от Ирландии. В два часа дня там заметили, что сообщение с Европой вдруг прекратилось. Электрики решили сначала разрезать кабель, а уж потом выловить его; к одиннадцати часам вечера они вытащили поврежденную часть кабеля, сделали новое соединение и срастили его с основным кабелем, после этого кабель опять погрузили в море. Но спустя несколько дней кабель опять порвался где-то в океане, а достать его из глубины Атлантического океана было невозможно. |
| Les Américains ne se découragèrent pas. | Однако американцы не потеряли присутствия духа. |
| L'audacieux Cyrus Field, le promoteur de l'entreprise, qui y risquait toute sa fortune, provoqua une nouvelle souscription. Elle fut immédiatement couverte. Un autre câble fut établi dans de meilleures conditions. Le faisceau de fils conducteurs isolés dans une enveloppe de gutta-percha, était protégé par un matelas de matières textiles contenu dans une armature métallique. Le Great-Eastern reprit la mer le 13 juillet 1866. | Смелый Кирус Фильд, главный зачинатель предприятия, рисковавший потерять все состояние, предложил новую подписку. Она немедленно была покрыта. Изготовили новый кабель, создав для него лучшие условия. Пучок проводников в резиновой изоляционной оболочке покрыли предохранительной текстильной покрышкой и заключили в металлическую арматуру. 13 июля 1866 года "Грэт-Истерн" вновь вышел в море. |
| L'opération marcha bien. Cependant un incident arriva. Plusieurs fois, en déroulant le câble, les électriciens observèrent que des clous y avaient été récemment enfoncés dans le but d'en détériorer l'âme. Le capitaine Anderson, ses officiers, ses ingénieurs, se réunirent, délibérèrent, et firent afficher que si le coupable était surpris à bord, il serait jeté à la mer sans autre jugement. Depuis lors, la criminelle tentative ne se reproduisit plus. | Прокладка кабеля шла благополучно. Однако дело не обошлось без происшествия. Разматывая кабель, электрики несколько раз находили в кабеле недавно забитые гвозди, очевидно с целью повредить его сердцевину. Капитан Андерсон собрал инженеров и офицеров корабля для обсуждения этого вредительства. Собрание вывесило объявление: если кого-нибудь на корабле застанут за этим делом, то виновный будет брошен за борт без всякого суда. С тех пор вредительские попытки прекратились. |
| Le 23 juillet, le Great-Eastern n'était plus qu'à huit cents kilomètres de Terre-Neuve, lorsqu'on lui télégraphia d'Irlande la nouvelle de l'armistice conclu entre la Prusse et l'Autriche après Sadowa. Le 27, il relevait au milieu des brumes le port de Heart's Content. L'entreprise était heureusement terminée, et par sa première dépêche, la jeune Amérique adressait à la vieille Europe ces sages paroles si rarement comprises : "Gloire à Dieu dans le ciel, et paix aux hommes de bonne volonté sur la terre." | Двадцать третьего июля "Грэт-Истерн" находился не далее восьмисот километров от Ньюфаундленда, когда была получена телеграмма из Ирландии о перемирии, заключенном между Пруссией и Австрией после битвы под Садовой. А 27 июля "Грэт-Истерн" увидел сквозь туман гавань Хэртс-Контента. Предприятие окончилось вполне удачно, и в первой телеграмме молодая Америка передала старой Европе мудрые, но редко доходящие до сознания слова: "Слава в вышних богу, и на земле мир, в человеках благоволение". |
| Je ne m'attendais pas à trouver le câble électrique dans son état primitif, tel qu'il était en sortant des ateliers de fabrication. Le long serpent, recouvert de débris de coquille, hérissé de foraminifères, était encroûté dans un empâtement pierreux qui le protégeait contre les mollusques perforants. Il reposait tranquillement, à l'abri des mouvements de la mer, et sous une pression favorable à la transmission de l'étincelle électrique qui passe de l'Amérique à l'Europe en trente-deux centièmes de seconde. La durée de ce câble sera infinie sans doute, car on a observé que l'enveloppe de gutta-percha s'améliore par son séjour dans l'eau de mer. | Я, разумеется, не ожидал увидеть электрический кабель в том состоянии, в каком он вышел с завода. Он имел вид длинной змеи, облепленной осколками раковин, усаженной фораминиферами и обросшей каменистой коркой, которая предохраняла его от сверлящих моллюсков. Кабель лежал спокойно, вне воздействия волнений моря и под давлением, благоприятным для передачи электрической искры, пробегавшей от Европы до Америки в тридцать две сотых секунды. Время действия этого кабеля бесконечно, так как по наблюдениям электриков резиновая оболочка становится лучше от пребывания в морской воде. |
| D'ailleurs, sur ce plateau si heureusement choisi, le câble n'est jamais immergé à des profondeurs telles qu'il puisse se rompre. Le Nautilus le suivit jusqu'à son fond le plus bas, situé par quatre mille quatre cent trente et un mètres, et là, il reposait encore sans aucun effort de traction. Puis, nous nous rapprochâmes de l'endroit où avait eu lieu l'accident de 1863. | Вдобавок кабель, лежа на удачно выбранном плато, нигде не опускается на такую глубину, где мог бы лопнуть. "Наутилус" доходил до самого глубокого места его залегания на глубине четырех тысяч четырехсот тридцати одного метра, и даже здесь кабель не обнаруживал никаких признаков напряжения. Затем мы подошли к месту, где произошел несчастный случай в 1863 году. |
| Le fond océanique formait alors une vallée large de cent vingt kilomètres, sur laquelle on eût pu poser le Mont-Blanc sans que son sommet émergeât de la surface des flots. Cette vallée est fermée à l'est par une muraille à pic de deux mille mètres. Nous y arrivions le 28 mai, et le Nautilus n'était plus qu'à cent cinquante kilomètres de l'Irlande. | В этом месте дно океана представляло собой глубокую долину шириной в сто двадцать километров, и если бы в нее поставили Монблан, то все-таки его вершина не выступила бы на поверхность моря. С востока долина заперта отвесной стеною в две тысячи метров вышиной. Мы подошли к ней 28 мая и находились всего в ста пятидесяти километрах от Ирландии. |
| Le capitaine Nemo allait-il remonter pour atterrir sur les îles Britanniques ? Non. A ma grande surprise, il redescendit au sud et revint vers les mers européennes. En contournant l'île d'Emeraude, j'aperçus un instant le cap Clear et le feu de Fastenet, qui éclaire les milliers de navires sortis de Glasgow ou de Liverpool. | Уж не намеревался ли капитан Немо подняться выше и высадиться на Британских островах? Нет. К моему большому удивлению, он вновь пошел на юг и вернулся в европейские воды. Когда мы обходили Изумрудный остров, я на одно мгновенье увидал мыс Клир и маяк Фастонет, который светит тысячам кораблей, выходящим из Глазго или Ливерпуля. |
| Une importante question se posait alors à mon esprit. | Очень важный вопрос возник в моем уме. Решится ли "Наутилус" войти в Ла-Манш? |
| Le Nautilus oserait-il s'engager dans la Manche ? Ned Land qui avait reparu depuis que nous rallions la terre ne cessait de m'interroger. Comment lui répondre ? Le capitaine Nemo demeurait invisible. Après avoir laissé entrevoir au Canadien les rivages d'Amérique, allait-il donc me montrer les côtes de France ? | Нед Ленд, вновь появившийся на людях с того времени, как мы шли вблизи земли, все время спрашивал меня об этом. Что я мог ему ответить? Капитан Немо не показывался нам на глаза. Он уже дал канадцу возможность взглянуть на берега Америки, не покажет ли он мне берега Франции? |
| Cependant le Nautilus s'abaissait toujours vers le sud. Le 30 mai, il passait en vue du Land's End, entre la pointe extrême de l'Angleterre et les Sorlingues, qu'il laissa sur tribord. | Между тем "Наутилус" продолжал идти на юг. 30 мая он прошел в виду Ландсэнда и островов Силли, оставшихся у нас справа. |
| S'il voulait entrer en Manche, il lui fallait prendre franchement à l'est. Il ne le fit pas. | Если он намеревался войти в Ла-Манш, ему следовало взять курс прямо на восток. Он этого не сделал. |
| Pendant toute la journée du 31 mai, le Nautilus décrivit sur la mer une série de cercles qui m'intriguèrent vivement. Il semblait chercher un endroit qu'il avait quelque peine à trouver. A midi, le capitaine Nemo vint faire son point lui-même. Il ne m'adressa pas la parole. Il me parut plus sombre que jamais. Qui pouvait l'attrister ainsi ? Etait-ce sa proximité des rivages européens ? Sentait-il quelque ressouvenir de son pays abandonné ? Qu'éprouvait-il alors ? des remords ou des regrets ? Longtemps cette pensée occupa mon esprit, et j'eus comme un pressentiment que le hasard trahirait avant peu les secrets du capitaine. | В течение всего дня 31 мая "Наутилус" описал в море несколько кругов, что меня очень заинтриговало. Казалось, что он разыскивает какое-то определенное место, которое было нелегко найти. В полдень капитан Немо сам встал за управление. Мне он не сказал ни слова. Вид у него был мрачный, как никогда. Что могло так огорчить его? Может быть, близость европейских берегов или же всплывали в нем воспоминания о брошенной им родине? Что чувствовал он в это время? Угрызения совести или сожаление? Эти мысли долго вертелись у меня в уме, и в то же время было какое-то предчувствие, что случайно в самом близком будущем эта тайна капитана обнаружится. |
| Le lendemain, 31 juin, le Nautilus conserva les mêmes allures. Il était évident qu'il cherchait à reconnaître un point précis de l'Océan. Le capitaine Nemo vint prendre la hauteur du soleil, ainsi qu'il avait fait la veille. La mer était belle, le ciel pur. A huit milles dans l'est, un grand navire à vapeur se dessinait sur la ligne de l'horizon. Aucun pavillon ne battait à sa corne, et je ne pus reconnaître sa nationalité. | На следующий день "Наутилус" маневрировал все теми же кругами. Ясно, что он искал в этой части океана какой-то нужный ему пункт. Так же, как накануне, капитан Немо вышел определить высоту солнца. Море было спокойно, небо чисто. На линии горизонта вырисовывалось большое паровое судно. На корме не развивалось никакого флага, и я не мог определить его национальность. |
| Le capitaine Nemo, quelques minutes avant que le soleil passât au méridien, prit son sextant et observa avec une précision extrême. Le calme absolu des flots facilitait son opération. Le Nautilus immobile ne ressentait ni roulis ni tangage. | За несколько минут до прохождения солнца через меридиан капитан Немо взял секстан и с исключительным вниманием стал наблюдать показания его. Полное спокойствие моря облегчало наблюдение. Не подвергаясь ни боковой, ни килевой качке, "Наутилус" стоял недвижно. |
| J'étais en ce moment sur la plate-forme. Lorsque son relèvement fut terminé, le capitaine prononça ces seuls mots. | В это время я тоже находился на палубе. Закончив свое определение, капитан произнес: |
| "C'est ici !" | - Здесь! |
| Il redescendit par le panneau. Avait-il vu le bâtiment qui modifiait sa marche et semblait se rapprocher de nous ? Je ne saurais le dire. | И он сошел в люк. Заметил ли он, что появившееся судно изменило направление и как будто шло на сближение с нами? Этого я не могу сказать. |
| Je revins au salon. Le panneau se ferma, et j'entendis les sifflements de l'eau dans les réservoirs. Le Nautilus commença de s'enfoncer, suivant une ligne verticale, car son hélice entravée ne lui communiquait plus aucun mouvement. | Я вернулся в салон. Створы задвинулись, я услыхал шипение воды, наполнявшей резервуары. "Наутилус" стал погружаться по вертикальной линии. |
| Quelques minutes plus tard, il s'arrêtait à une profondeur de huit cent trente-trois mètres et reposait sur le sol. | Спустя несколько минут "Наутилус" остановился на глубине восьмисот тридцати трех метров и лег на дно. |
| Le plafond lumineux du salon s'éteignit alors, les panneaux s'ouvrirent, et à travers les vitres, j'aperçus la mer vivement illuminée par les rayons du fanal dans un ravo d'un demi-mille. | Светящийся потолок в салоне погас, окна опять раскрылись, и я сквозь хрусталь стекол увидел море, ярко освещенное лучами прожектора в радиусе полумили. |
| Je regardait à bâbord et je ne vis rien que l'immensité des eaux tranquilles. | Я поглядел направо, но увидал лишь массу спокойных вод. |
| Par tribord, sur le fond, apparaissait une forte extumescence qui attira mon attention. On eût dit des ruines ensevelies sous un empâtement de coquilles blanchâtres comme sous un manteau de neige. En examinant attentivement cette masse, je crus reconnaître les formes épaissies d'un navire, rasé de ses mâts, qui devait avoir coulé par l'avant. Ce sinistre datait certainement d'une époque reculée. Cette épave, pour être ainsi encroûtée dans le calcaire des eaux, comptait déjà bien des années passées sur ce fond de l'Océan. | С левого борта виднелась на дне моря какая-то большая вздутость, сразу обратившая на себя мое внимание. Можно было подумать, что это какие-то развалины, окутанные слоем беловатых раковин, как снежным покровом. Внимательно приглядываясь к этой массе, мне казалось, что она имеет форму корабля без мачт, затонувшего носом вниз. Это грустное событие, видимо, совершилось давно. Если эти останки кораблекрушения успели покрыться таким слоем отложений извести, они должны были уже много лет лежать на дне. |
| Quel était ce navire ? Pourquoi le Nautilus venait-il visiter sa tombe ? N'était-ce donc pas un naufrage qui avait entraîné ce bâtiment sous les eaux ? | Что это за корабль? Почему "Наутилус" приплыл навестить его могилу? Не вследствие ли кораблекрушения затонуло это судно? |
| Je ne savais que penser, quand, près de moi, j'entendis le capitaine Nemo dire d'une voix lente : | Я не знал, что думать, как вдруг рядом со мной заговорил капитан Немо и с расстановкой, не спеша поведал следующее: |
| "Autrefois ce navire se nommait le Marseillais. Il portait soixante-quatorze canons et fut lancé en 1762. En 1778, le 13 août, commandé par La Poype-Vertrieux, il se battait audacieusement contre le Preston. En 1779, le 4 juillet, il assistait avec l'escadre de l'amiral d'Estaing à la prise de Grenade. En 1781, le 5 septembre, il prenait part au combat du comte de Grasse dans la baie de la Chesapeak. En 1794, la république française lui changeait son nom. Le 16 avril de la même année, il rejoignait à Brest l'escadre de Villaret-Joyeuse ? chargé d'escorter un convoi de blé qui venait d'Amérique sous le commandement de l'amiral Van Stabel. Le 11 et le 12 prairial, an II, cette escadre se rencontrait avec les vaisseaux anglais. Monsieur, c'est aujourd'hui le 13 prairial, le ler juin 1868. Il y a soixante-quatorze ans, jour pour jour, à cette place même, par 47?24' de latitude et 17?28' de longitude, ce navire, après un combat héroique, démâté de ses trois mâts, l'eau dans ses soutes, le tiers de son équipage hors de combat, aima mieux s'engloutir avec ses trois cent cinquante-six marins que de se rendre, et clouant son pavillon à sa poupe, il disparut sous les flots au cri de : Vive la République ! | - Когда-то корабль этот носил имя "Марселец". Он был спущен в тысяча семьсот шестьдесят втором году и нес на себе семьдесят четыре пушки. Тринадцатого августа тысяча семьсот семьдесят восьмого года он смело вступил в бой с "Престоном". Четвертого июля тысяча семьсот семьдесят девятого года он вместе с эскадрой адмирала Эстэна способствовал взятию Гренады. Пятого сентября тысяча семьсот восемьдесят первого года он принимал участие в битве графа де Грасс в бухте Чезапик. В тысяча семьсот девяносто четвертом году французская республика переменила ему имя. Шестнадцатого апреля того же года он присоединился в Бресте к эскадре Вилларэ-Жуайоз, имевшей назначение охранять транспорт пшеницы, который шел из Америки под командованием адмирала Ван Стабеля. Одиннадцатого и двенадцатого прериаля второго года эта эскадра встретилась с английским флотом. Сегодня тринадцатое прериаля, первое июня тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года. Семьдесят четыре года тому назад ровно, день в день, на этом самом месте, сорок седьмом градусе двадцать четвертой минуте северной широты и семнадцатом градусе двадцать восьмой минуте долготы, упомянутый корабль вступил в героический бой с английским флотом, а когда все три его мачты были сбиты, трюм наполнила вода и треть экипажа вышла из боя, он предпочел потопить себя вместе с тремястами пятьюдесятью шестью своими моряками, и, прибив к корме свой флаг, команда с криком: "Да здравствует республика" - вместе с кораблем исчезла в волнах. |
| - Le Vengeur ! m'écriai-je. | - "Мститель"! - воскликнул я. |
| - Oui ! monsieur. Le Vengeur ! Un beau nom !" murmura le capitaine Nemo en se croisant les bras. | - Да, "Мститель"! Какое прекрасное имя, - прошептал капитан Немо и задумчиво скрестил руки на груди. |
Deuxième partie)/часть вторая
XXI UNE HECATOMBE/21. ГЕКАТОМБА
| France | Русский |
| Cette façon de dire, l'imprévu de cette scène, cet historique du navire patriote froidement raconté d'abord, puis l'émotion avec laquelle l'étrange personnage avait prononcé ses dernières paroles, ce nom de Vengeur, dont la signification ne pouvait m'échapper, tout se réunissait pour frapper profondément mon esprit. Mes regards ne quittaient plus le capitaine. Lui, les mains tendues vers la mer, considérait d'un oeil ardent la glorieuse épave. Peut-être ne devais-je jamais savoir qui il était, d'où il venait, où il allait, mais je voyais de plus en plus l'homme se dégager du savant. Ce n'était pas une misanthropie commune qui avait enfermé dans les flancs du Nautilus le capitaine Nemo et ses compagnons, mais une haine monstrueuse ou sublime que le temps ne pouvait affaiblir. | Эта неожиданная сцена, эта манера говорить, эта историческая справка о корабле-патриоте, начатая холодным тоном, затем волнение, с каким этот своеобразный человек произносил последние слова, наконец самое название "Мститель", сказанное в подчеркнутом, ясном для меня значении, - все это глубоко запало в мою душу. Я не сводил глаз с капитана. А он, простирая руки к морю, смотрел горящим взором на достославные останки корабля. Может быть, мне и не суждено узнать, кто этот человек, откуда он пришел, куда идет, но я все яснее видел, как самый человек в нем выступал из-за ученого. Нет, не пошлая мизантропия загнала капитана Немо с его товарищами в железный корпус "Наутилуса", но ненависть, столь колоссальная и возвышенная, что само время не могло ее смягчить. |
| Cette haine cherchait-elle encore des vengeances ? L'avenir devait bientôt me l'apprendre. | Но эта ненависть, была ли она действенной, искала ли она возможностей для мести? Будущее мне это показало очень скоро. |
| Cependant, le Nautilus remontait lentement vers la surface de la mer, et je vis disparaître peu à peu les formes confuses du Vengeur. Bientôt un léger roulis m'indiqua que nous flottions à l'air libre. | Между тем "Наутилус" стал тихо подниматься к морской поверхности; смутные формы "Мстителя" все больше и больше уходили с моих глаз. Наконец, легкая качка показала, что мы уже вышли на чистый воздух. |
| En ce moment, une sourde détonation se fit entendre. Je regardai le capitaine. Le capitaine ne bougea pas. | В это время послышался глухой звук пушечного выстрела. Я взглянул на капитана. Капитан даже не пошевелился. |
| "Capitaine ?" dis-je. | - Капитан? - вопросительно окликнул я его. |
| Il ne répondit pas. | Он не ответил. |
| Je le quittai et montai sur la plate-forme. Conseil et le Canadien m'y avaient précédé. | Я ушел и поднялся на палубу. Канадец и Консель меня уже опередили. |
| "D'où vient cette détonation ? demandai-je. | - Откуда этот выстрел? - спросил я. |
| - Un coup de canon", répondit Ned Land. | Взглянув по направлению к замеченному кораблю, я увидал, что он стал приближаться и усилил пары. Нас разделяли шесть миль пространства. |
| Je regardai dans la direction du navire que j'avais aperçu. Il s'était rapproché du Nautilus et l'on voyait qu'il forçait de vapeur. Six milles le séparaient de nous. | - Пушка, - ответил мне канадец. |
| "Quel est ce bâtiment, Ned ? | - Что это за судно, Нед? |
| - A son gréement, à la hauteur de ses bas mâts, répondit le Canadien, je parierais pour un navire de guerre. Puisse-t-il venir sur nous et couler, s'il le faut, ce damné Nautilus ! | - Судя по оснастке, по низким мачтам, бьюсь об заклад, что корабль военный, - отвечал канадец. - Пусть он идет на нас и, коли нужно, потопит этот проклятый "Наутилус". |
| - Ami Ned, répondit Conseil, quel mal peut-il faire au Nautilus ? Ira-t-il l'attaquer sous les flots ? Ira-t-il le canonner au fond des mers ? | - Друг мой Нед, - сказал Консель, - а что он может сделать "Наутилусу"? Разве он может атаковать его в воде? Расстрелять на дне моря? |
| - Dites-moi, Ned, demandai-je, pouvez-vous reconnaître la nationalité de ce bâtiment ?" | - Скажите, Нед, - спросил я, - можете вы определить национальность корабля? |
| Le Canadien, fronçant ses sourcils, abaissant ses paupières, plissant ses yeux aux angles, fixa pendant quelques instants le navire de toute la puissance de son regard. | Канадец нахмурил брови, сощурил глаза и несколько минут всей силой своей зоркости вглядывался в корабль. |
| "Non, monsieur, répondit-il. Je ne saurais reconnaître à quelle nation il appartient. Son pavillon n'est pas hisse. Mais je puis affirmer que c'est un navire de guerre, car une longue flamme se déroule à l'extrémité de son grand mât." | - Нет, господин профессор, не могу. Флаг не поднят. Могу только сказать наверно, что корабль военный, потому что на конце его главной мачты полощется длинный вымпел. |
| Pendant un quart d'heure, nous continuâmes d'observer le bâtiment qui se dirigeait vers nous. Je ne pouvais admettre, cependant. qu'il eût reconnu le Nautilus à cette distance, encore moins qu'il sût ce qu'était cet engin sous-marin. | Мы уже четверть часа наблюдали за кораблем, который шел на нас. Я не мог допустить, чтобы он разглядел "Наутилус" на таком расстоянии, а еще менее, чтобы он понял, с какой морской машиной имеет дело. |
| Bientôt le Canadien m'annonça que ce bâtiment était un grand vaisseau de guerre, à éperon, un deux-ponts cuirassé. Une épaisse fumée noire s'échappait de ses deux cheminées. Ses voiles serrées se confondaient avec la ligne des vergues. Sa corne ne portait aucun pavillon. La distance empêchait encore de distinguer les couleurs de sa flamme, qui flottait comme un mince ruban. | Вскоре канадец сообщил мне, что это военный корабль, с тараном и о двух блиндированных палубах. Густой черный дым валил из его двух труб. Убранные паруса сливались с линиями рей. На гафеле никакого флага. Расстояние не позволяло определить цвет вымпела, который вился тонкой ленточкой. |
| Il s'avançait rapidement. Si le capitaine Nemo le laissait approcher, une chance de salut s'offrait à nous. | Он быстро шел вперед. Если капитан Немо даст ему подойти близко, то нам представится возможность на спасение. |
| "Monsieur, me dit Ned Land, que ce bâtiment nous passe à un mille je me jette à la mer, et je vous engage faire comme moi." | - Господин профессор, - сказал Нед Ленд, - если корабль подойдет к нам на милю, я брошусь в море и предлагаю вам сделать то же. |
| Je ne répondis pas à la proposition du Canadien, et je continuai de regarder le navire qui grandissait à vue d'oeil. Qu'il fût anglais, français, américain ou russe, il était certain qu'il nous accueillerait, si nous pouvions gagner son bord. | Я не ответил на предложение канадца и продолжал разглядывать корабль, выраставший прямо на глазах. Будь он английский, французский, американский или русский, он, несомненно, подберет нас, если мы доплывем до его борта. |
| "Monsieur voudra bien se rappeler, dit alors Conseil, que nous avons quelque expérience de la natation. Il peut se reposer sur moi du soin de le remorquer vers ce navire, s'il lui convient de suivre l'ami Ned." | - Господин профессор, соблаговолите припомнить, - сказал канадец, - что мы лично имеем некоторый навык в плавании, и если господин профессор согласится последовать за своим другом Недом, то он может возложить на меня обязанность своего буксира. |
| J'allais répondre, lorsqu'une vapeur blanche jaillit à l'avant du vaisseau de guerre. Puis, quelques secondes plus tard, les eaux troublées par la chute d'un corps pesant, éclaboussèrent l'arrière du Nautilus. Peu après, une détonation frappait mon oreille. | Только я хотел ему ответить, как белый дымок пыхнул с передней части корабля. Через несколько секунд морская вода, взбаламученная падением тяжелого тела, обрызгала корму "Наутилуса". Чуть позже раскат выстрела донесся до моих ушей. |
| "Comment ? ils tirent sur nous ! m'écriai-je. | - Как? Они по нас стреляют! - воскликнул я. |
| - Braves gens ! murmura le Canadien. | - Молодцы! - пробормотал канадец. |
| - Ils ne nous prennent donc pas pour des naufragés accrochés à une épave ! | - Значит, они не принимают нас за потерпевших кораблекрушение и уцепившихся за какой-то обломок судна! |
| - N'en déplaise à monsieur.... Bon, fit Conseil en secouant l'eau qu'un nouveau boulet avait fait jaillir jusqu'à lui.- N'en déplaise à monsieur, ils ont reconnu le narwal, et ils canonnent le narwal. | - Не в обиду будет сказано господину... Здорово! - буркнул канадец, стряхивая с себя воду, брызнувшую на него от второго ядра. - Не в обиду будет сказано господину профессору, но они признали вашего нарвала и палят по нарвалу. |
| - Mais ils doivent bien voir, m'écriai-je qu'ils ont affaire à des hommes. | - Но ведь они должны видеть, что имеют дело с людьми! - воскликнул я. |
| - C'est peut-être pour cela !" répondit Ned Land en me regardant. | - Может быть, поэтому-то и палят! - ответил Нед Ленд, поглядывая на меня. |
| Toute une révélation se fit dans mon esprit. Sans doute, on savait à quoi s'en tenir maintenant sur l'existence du prétendu monstre. Sans doute, dans son abordage avec l'Abraham-Lincoln, lorsque le Canadien le frappa de son harpon, le commandant Farragut avait reconnu que le narwal était un bateau sous-marin, plus dangereux qu'un cétacé surnaturel ? | Меня сразу осенило. Теперь они, конечно, знали, как относиться к существованию этого якобы чудовища. Еще тогда, при абордаже, когда канадец хватил нарвала гарпуном, капитан Фарагут, конечно, понял, что нарвал не что иное, как подводная лодка, гораздо более опасная, чем сверхъестественный представитель китообразных. |
| Oui, cela devait être ainsi, et sur toutes les mers, sans doute, on poursuivait maintenant ce terrible engin de destruction ! | Наверно, это было так, и несомненно, что теперь по всем морям гонялись за этой страшной машиной разрушения. |
| Terrible en effet, si comme on pouvait le supposer, le capitaine Nemo employait le Nautilus à une oeuvre de vengeance ! Pendant cette nuit, lorsqu'il nous emprisonna dans la cellule, au milieu de l'Océan Indien, ne s'était-il pas attaqué à quelque navire ? Cet homme enterré maintenant dans le cimetière de corail, n'avait-il pas été victime du choc provoqué par le Nautilus ? Oui, je le répète. Il en devait être ainsi. Une partie de la mystérieuse existence du capitaine Nemo se dévoilait. Et si son identité n'était pas reconnue, du moins, les nations coalisées contre lui, chassaient maintenant, non plus un être chimérique, mais un homme qui leur avait voué une haine implacable ! | И в самом деле, страшное орудие, если капитан Немо, как можно было и подозревать, предназначал "Наутилус" для мести! Разве той ночью в Индийском океане, когда он запер нас в глухую камеру, он не совершил нападения на какой-то корабль? А тот человек, похороненный в коралловой гробнице, не стал ли жертвою удара, нанесенного "Наутилусом" кораблю? Да, да, наверно, это было так. Одна частица таинственной жизни капитана Немо прояснилась. И хотя бы его личность была не установлена, объединившиеся нации теперь гонялись не за каким-то химерическим животным, а за человеком, который обрекал их своей непримиримой ненависти! |
| Tout ce passé formidable apparut à mes yeux. Au lieu de rencontrer des amis sur ce navire qui s'approchait, nous n'y pouvions trouver que des ennemis sans pitié. | Все это страшное прошлое предстало вновь моим глазам. Вместо друзей на этом военном корабле, который шел на нас, мы, может быть, найдем только безжалостных врагов. |
| Cependant les boulets se multipliaient autour de nous. Quelques-uns, rencontrant la surface liquide, s'en allaient par ricochet se perdre à des distances considérables. Mais aucun n'atteignit le Nautilus. | Между тем ядра падали все чаще вокруг нас. Некоторые, ударяясь о воду, делали рикошет и отлетали на большое расстояние. Но ни одно ядро не попало в "Наутилус". |
| Le navire cuirassé n'était plus alors qu'à trois milles. Malgré sa violente canonnade, le capitaine Nemo ne paraissait pas sur la plate-forme. Et cependant, l'un de ces boulets coniques, frappant normalement la coque du Nautilus, lui eût été fatal. | Бронированный корабль был от нас не далее трех миль. Несмотря на сильный обстрел, капитан Немо не появлялся на палубе. А между тем стоило одному коническому ядру ударить прямо в корпус "Наутилуса", и оно стало бы роковым для его существования. |
| Le Canadien me dit alors : | В это время канадец мне сказал: |
| "Monsieur, nous devons tout tenter pour nous tirer de ce mauvais pas. Faisons des signaux ! Mille diables ! On comprendra peut-être que nous sommes d'honnêtes gens !" | - Господин профессор, нам надо сделать все, чтобы выпутаться из этого дрянного положения. Давайте сигнализировать! Тысяча чертей! Может быть, там поймут, что мы-то порядочные люди! |
| Ned Land prit son mouchoir pour l'agiter dans l'air. Mais il l'avait à peine déployé, que terrassé par une main de fer, malgré sa force prodigieuse, il tombait sur le pont. | И Нед Ленд вынул носовой платок, чтобы махать им в воздухе. Но едва он развернул его, как был сбит с ног железною рукою и, несмотря на свою огромную силу, упал на мостик. |
| "Misérable, s'écria le capitaine, veux-tu donc que je te cloue sur l'éperon du Nautilus avant qu'il ne se précipite contre ce navire !" | - Негодяй! - крикнул капитан. - Ты хочешь, чтобы я всадил в тебя бивень "Наутилуса" раньше, чем он ударит в этот корабль! |
| Le capitaine Nemo, terrible à entendre, était plus terrible encore à voir. Sa face avait pâli sous les spasmes de son coeur, qui avait dû cesser de battre un instant. Ses pupilles s'étaient contractées effroyablement. Sa voix ne parlait plus, elle rugissait. Le corps penché en avant, il tordait sous sa main les épaules du Canadien. | Страшно было слушать капитана Немо, но еще страшнее был его вид. Лицо его стало белым от спазмы в сердце, которое, наверно, перестало биться на одно мгновенье. Его зрачки расширились невероятно. Он не говорил, а рычал. Наклонившись над канадцем, он тряс его за плечи. |
| Puis, l'abandonnant et se retournant vers le vaisseau de guerre dont les boulets pleuvaient autour de lui : | Бросив канадца, он обернулся к кораблю, сыпавшему ядра вокруг "Наутилуса", и крикнул могучим голосом: |
| "Ah ! tu sais qui je suis, navire d'une nation maudite ! s'écria-t-il de sa voix puissante. Moi, je n'ai pas eu besoin de tes couleurs pour te reconnaître ! Regarde ! Je vais te montrer les miennes !" | - Ага! Корабль проклятой власти! Ты знаешь, кто я такой! Мне не нужно расцветки твоего флага, чтобы знать, чей ты! Гляди! Я покажу тебе цвет моего флага! |
| Et le capitaine Nemo déploya à l'avant de la plate-forme un pavillon noir. semblable à celui qu'il avait déjà planté au pôle sud. | И капитан Немо развернул черный флаг, такой же, какой он водрузил на Южном полюсе. |
| A ce moment, un boulet frappant obliquement la coque du Nautilus, sans l'entamer, et passant par ricochet près du capitaine. alla se perdre en mer. | В эту минуту одно ядро ударило по касательной в корпус "Наутилуса", не повредив его, рикошетировало мимо капитана и зарылось в море. |
| Le capitaine Nemo haussa les épaules. Puis, s'adressant à moi : | Капитан Немо только пожал плечами. Потом, обращаясь ко мне, отрывисто сказал: |
| "Descendez, me dit-il d'un ton bref, descendez, vous et vos compagnons. | - Сходите вниз, и вы и ваши товарищи! |
| - Monsieur, m'ecriai-je, allez-vous donc attaquer ce navire, | - Капитан, - воскликнул я, - неужели вы атакуете этот корабль? |
| - Monsieur, je vais le couler. | - Я потоплю его! |
| -- Vous ne ferez pas cela ! | - Вы этого не сделаете! |
| - Je le ferai, répondit froidement le capitaine Nemo. Ne vous avisez pas de me juger, monsieur. La fatalité vous montre ce que vous ne deviez pas voir. L'attaque est venue. La riposte sera terrible. Rentrez. | - Сделаю, - холодно ответил капитан Немо. - Не советую вам судить меня. Рок дал вам возможность увидеть то, чего вы не должны бы видеть. На меня напали. Ответ будет ужасным. Сходите! |
| - Ce navire, quel est-il ? | - Чей это корабль? |
| - Vous ne le savez pas ? Eh bien ! tant mieux ! Sa nationalité, du moins, restera un secret pour vous. Descendez." | - А вы не знаете? Тем лучше! По крайней мере его национальность будет для вас тайной. Сходите! |
| Le Canadien, Conseil et moi, nous ne pouvions qu'obéir. Une quinzaine de marins du Nautilus entouraient le capitaine et regardaient avec un implacable sentiment de haine ce navire qui s'avançait vers eux. On sentait que le même souffle de vengeance animait toutes ces âmes. | Мне, канадцу и Конселю не оставалось ничего делать, как повиноваться. Пятнадцать моряков "Наутилуса" окружили капитана и с выражением непримиримой ненависти смотрели на корабль, все ближе подходивший к ним. Чувствовалось, что они все дышали единым веянием мести. |
| Je descendis au moment où un nouveau projectile éraillait encore la coque du Nautilus, et j'entendis le capitaine s'écrier : | Я сходил по трапу в тот момент, когда еще одно ядро скользнуло по "Наутилусу", и я слышал, как крикнул капитан: |
| "Frappe, navire insensé ! Prodigue tes inutiles boulets ! Tu n'échapperas pas à l'éperon du Nautilus. Mais ce n'est pas à cette place que tu dois périr ! Je ne veux pas que tes ruines aillent se confondre avec les ruines du Vengeur !" | - Бей, сумасшедший корабль! Трать бесполезно свои ядра! Ты не уйдешь от бивня "Наутилуса"! Но ты погибнешь не в этом месте! Я не хочу, чтобы твои останки мешались с останками героического "Мстителя"! |
| Je regagnai ma chambre. Le capitaine et son second étaient restés sur la plate-forme. L'hélice fut mise en mouvement, le Nautilus, s'éloignant avec vitesse se mit hors de la portée des boulets du vaisseau. Mais la poursuite continua, et le capitaine Nemo se contenta de maintenir sa distance. | Я ушел к себе в каюту. Капитан и его помощник остались на палубе. Винт заработал. "Наутилус" быстро отдалился за пределы действия снарядов с борта корабля. Преследование все же продолжалось, но капитан Немо удовольствовался только тем, что стал держаться на определенном расстоянии. |
| Vers quatre heures du soir, ne pouvant contenir l'impatience et l'inquiétude qui me dévoraient, je revins vers l'escalier central. Le panneau était ouvert. Je me hasardai sur la plate-forme. Le capitaine s'y promenait encore d'un pas agité. Il regardait le navire qui lui restait sous le vent à cinq ou six milles. Il tournait autour de lui comme une bête fauve, et l'attirant vers l'est, il se laissait poursuivre. Cependant, il n'attaquait pas. Peut-être hésitait-il encore ? | Часам к четырем вечера, сгорая нетерпением и беспокойством, я вернулся к центральной лестнице. Крышка люка была открыта. Я осмелился подняться на палубу. Капитан прохаживался быстрым шагом, посматривая на корабль, оставшийся под ветром в пяти-шести милях расстояния. Капитан Немо кружил вокруг двухпалубного корабля, как хищное животное, и, вызывая на преследование, заманивал его в восточном направлении. Однако сам не нападал. Может быть, он еще колебался в своем решении. |
| Je voulus intervenir une dernière fois. Mais j'avais a peine interpellé le capitaine Nemo, que celui-ci m'imposait silence : | Я хотел заступиться еще раз. Но едва я обратился к капитану Немо, как он принудил меня умолкнуть. |
| "Je suis le droit, je suis la justice ! me dit-il. Je suis l'opprimé, et voilà l'oppresseur ! C'est par lui que tout ce que J'ai aime, chéri, vénéré, patrie, femme, enfants, mon père, ma mère, j'ai vu tout périr ! Tout ce que je hais est là ! Taisez-vous !" | - Я сам право и суд! - сказал он. - Я угнетенный, а вон мой угнетатель! Он отнял у меня все, что я любил, лелеял, обожал: отечество, жену, детей, отца и мать! А все, что я ненавижу, там! Молчите! |
| Je portai un dernier regard vers le vaisseau de guerre qui forçait de vapeur. Puis, je rejoignis Ned et Conseil. | Я посмотрел в последний раз на корабль, усиливший пары. Затем я сошел в салон к канадцу и Конселю. |
| "Nous fuirons ! m'écriai-je. | - Бежим! - воскликнул я. |
| - Bien, fit Ned. Quel est ce navire ? | - Отлично! - сказал Нед. - Чей это корабль? |
| - Je l'ignore. Mais quel qu'il soit, il sera coulé avant la nuit. En tout cas, mieux vaut périr avec lui que de se faire les complices de représailles dont on ne peut pas mesurer l'équité. | - Не знаю; но чей бы ни был, его потопят еще до ночи! Во всяком случае, лучше погибнуть вместе с ним, чем быть сообщниками в возмездии, когда не знаешь, справедливо ли оно. |
| - C'est mon avis, répondit froidement Ned Land. Attendons la nuit." | - Я так же думаю, - ответил Нед. - Подождем ночи! |
| La nuit arriva. Un profond silence régnait à bord. La boussole indiquait que le Nautilus n'avait pas modifié sa direction. J'entendais le battement de son hélice qui frappait les flots avec une rapide régularité. Il se tenait à la surface des eaux, et un léger roulis le portait tantôt sur un bord, tantôt sur un autre. | Настала ночь. Полная тишина царила на "Наутилусе". Компас показывал, что курс не изменился. Я слышал биение винта, быстрым ритмичным движением врезавшегося в воду. "Наутилус" плыл на поверхности моря, покачиваясь с боку на бок. |
| Mes compagnons et moi, nous avions résolu de fuir au moment où le vaisseau serait assez rapproché, soit pour nous faire entendre, soit pour nous faire voir, car la lune. qui devait être pleine trois jours plus tard, resplendissait. Une fois à bord de ce navire, si nous ne pouvions prévenir le coup qui le menaçait, du moins nous ferions tout ce que les circonstances nous permettaient de tenter. Plusieurs fois, je crus que le Nautilus se disposait pour l'attaque. Mais il se contentait de laisser se rapprocher son adversaire, et, peu de temps après, il reprenait son allure de fuite. | Мои товарищи и я решили бежать, как только военный корабль подойдет настолько близко, что нас могут услыхать или увидеть, благо луна, за три дня до полнолуния, светила полным светом. Очутившись на борту военного корабля, мы если и не сумеем предупредить грозящий ему удар, то сделаем по крайней мере все, что обстоятельства позволят предпринять. Несколько раз мне казалось, что "Наутилус" готовится к атаке. Нет, - он только давал противнику подойти поближе, а затем опять пускался в бегство. |
| Une partie de la nuit se passa sans incident. Nous guettions l'occasion d'agir. Nous parlions peu, étant trop émus. Ned Land aurait voulu se précipiter à la mer. Je le forçai d'attendre. Suivant moi, le Nautilusdevait attaquer le deux-ponts à la surface des flots, et alors il serait non seulement possible, mais facile de s'enfuir. | Часть ночи прошла без всяких происшествий. Мы дожидались возможности бежать. Нед Ленд хотел теперь же бросаться в море. Я вынудил его повременить. По моим соображениям, "Наутилус" должен атаковать двухпалубный корабль на поверхности моря, а тогда наше бегство станет не только возможным, но и легким. |
| A trois heures du matin, inquiet, je montai sur la plate-forme. Le capitaine Nemo ne l'avait pas quittée. Il était debout, à l'avant, près de son pavillon. qu'une légère brise déployait au-dessus de sa tête. Il ne quittait pas le vaisseau des yeux. Son regard, d'une extraordinaire intensité, semblait l'attirer, le fasciner, l'entraîner plus sûrement que s'il lui eût donné la remorque ! | В три часа утра я, тревожась, поднялся на палубу. Капитан не сходил с нее все это время. Не сводя с корабля глаз, он стоял возле своего флага, и легкий ветер развевал черное полотнище над головою капитана. Казалось, его взгляд, необычайно напряженный, держал, тянул и влек за собой этот корабль вернее, чем буксир! |
| La lune passait alors au méridien. Jupiter se levait dans l'est. Au milieu de cette paisible nature, le ciel et l'Océan rivalisaient de tranquillité, et la mer offrait a l'astre des nuits le plus beau miroir qui eût jamais reflété son image. | Луна переходила меридиан. На востоке показался Юпитер. В этом Мирном спокойствии природы небо и океан соперничали своею безмятежностью, морская гладь предоставляла ночным звездам смотреться в свою зеркальную поверхность - в самое прекрасное из всех зеркал, когда-либо отражавших их светлый образ. |
| Et quand je pensais à ce calme profond des éléments, comparé à toutes ces colères qui couvaient dans les flancs de l'imperceptible Nautilus, je sentais frissonner tout mon être. | И, когда я сравнивал этот глубокий покой стихий с тем чувством злобы, какое таилось в недрах неуловимого "Наутилуса", все существо мое содрогалось. |
| Le vaisseau se tenait a deux mille de nous. Il s'était rapproché, marchant toujours vers cet éclat phosphorescent qui signalait la présence du Nautilus Je vis ses feux de position, vert et rouge, et son fanal blanc suspendu au grand étai de misaine. Une vague réverbération éclairait son gréement et indiquait que les feux étaient poussés à outrance. Des gerbes d'étincelles, des scories de charbons enflammés, s'échappant de ses cheminées, étoilaient l'atmosphère. | Военный корабль находился от нас в двух милях. Он приближался, все время держа курс по фосфорическому свету, который указывал ему местонахождение "Наутилуса". Я видел его сигнальные огни, красный и зеленый, и белый фонарь на большом штаге бизань-мачты. Расплывчатый отраженный свет давал возможность разглядеть его оснастку и определить, что огонь в топках доведен был до предела. Снопы искр и раскаленный шлак вылетали из его труб, рассыпаясь звездочками в темном пространстве. |
| Je demeurai ainsi jusqu'à six heures du matin, sans que le capitaine Nemo eût paru m'apercevoir. Le vaisseau nous restait à un mille et demi, et avec les première, lueurs du jour. sa canonnade recommença. Le moment ne pouvait être éloigné où, le Nautilus attaquant son adversaire, mes compagnons et moi, nous quitterions pour jamais cet homme que je n'osais juger. | Я пробыл на палубе до шести часов утра, но капитан Немо делал вид, что меня не замечает. Корабль шел в полутора милях от нас и при первых проблесках зари открыл обстрел. Наступало время, когда "Наутилус" нападет на своего противника, а я и мои товарищи навсегда расстанемся с этим человеком, которого я лично не решаюсь осуждать. |
| Je me disposais à descendre afin de les prévenir, lorsque le second monta sur la plate-forme. Plusieurs marins l'accompagnaient. Le capitaine Nemo ne les vit pas ou ne voulut pas les voir. Certaines dispositions furent prises qu'on aurait pu appeler le "branle-bas de combat" du Nautilus. Elles étaient très simples. La filière qui formait balustrade autour de la plate-forme. fut abaissée. De même, les cages du fanal et du timonier rentrèrent dans la coque de manière à l'affleurer seulement. La surface du long cigare de tôle n'offrait plus une seule saillie qui pût gêner sa manoeuvre. | Я собирался сойти вниз, чтобы предупредить моих товарищей, а в это время на палубу взошел помощник капитана. Его сопровождали несколько моряков. Капитан Немо не видел или не хотел их видеть. Но они сами приняли необходимые меры, которые можно было бы назвать "изготовкой к бою". Их меры были очень просты. Балюстраду из железных прутьев вокруг палубы опустили вниз. Кабина с прожектором и рубка рулевого тоже вошла в корпус "Наутилуса" заподлицо. Теперь на поверхности длинной стальной сигары не осталось ни одной выпуклости, которая могла бы помешать ее маневру. |
| Je revins au salon. Le Nautilus émergeait toujours. Quelques lueurs matinales s'infiltraient dans la couche liquide. Sous certaines ondulations des lames, les vitres s'animaient des rougeurs du soleil levant. | Я вернулся в салон. "Наутилус" продолжал держаться на поверхности. Проблески наступавшего дня проникли и в верхний слой воды. При определенных колебаниях волн стекла окон оживлялись красноватым отсветом восходящего солнца. |
| Ce terrible jour du 2 juin se levait. | Наступал ужасный день 2 июня. |
| A cinq heures, le loch m'apprit que la vitesse du Nautilus se modérait. Je compris qu'il se laissait approcher. | В пять часов лаг показал, что "Наутилус" убавил скорость. Я понял, что он подпускал к себе противника. |
| D'ailleurs les détonations se faisaient plus violemment entendre. Les boulets labouraient l'eau ambiante et s'y vissaient avec un sifflement singulier. | Выстрелы слышались гораздо отчетливее. Снаряды падали вокруг "Наутилуса" и с особым шипеньем врезались в воду. |
| "Mes amis, dis-je, le moment est venu. Une poignée de main, et que Dieu nous garde !" | - Друзья, - сказал я, - подадим друг другу руки, и да хранит нас бог! |
| Ned Land était résolu, Conseil calme, moi nerveux, me contenant à peine. | Нед Ленд был решителен, Консель спокоен, я нервничал и еле сдерживал себя. |
| Nous passâmes dans la bibliothèque. Au moment où je poussais la porte qui s'ouvrait sur la cage de l'escalier central, j'entendis le panneau supérieur se fermer brusquement. | Мы перешли в библиотеку. Но, отворяя дверь, выходившую к центральному трапу, я услыхал, как крышка люка резко опустилась. |
| Le Canadien s'élança sur les marches, mais je l'arrêtai. Un sifflement bien connu m'apprenait que l'eau pénétrait dans les réservoirs du bord. En effet, en peu d'instants, le Nautilus s'immergea à quelques mètres au-dessous de la surface des flots. | Канадец кинулся к ступенькам, но я остановил его. Хорошо знакомое шипенье дало нам знать, что вода стала поступать в резервуары. Через несколько минут "Наутилус" опустился на несколько метров ниже поверхности воды. |
| Je compris sa manoeuvre. Il était trop tard pour agir. | Я понял его маневр. Теперь нам было поздно действовать. |
| Le Nautilus ne songeait pas a frapper le deux-ponts dans son impénétrable cuirasse, mais au-dessous de sa ligne de flottaison, là ou la carapace métallique ne protège plus le bordé. | "Наутилус" оставил мысль нанести удар двухпалубному кораблю в его непроницаемую броню, а собирался это сделать ниже ватерлинии - там, где его обшивка не защищена металлической броней. |
| Nous étions emprisonnés de nouveau, témoins obligés du sinistre drame qui se préparait. D'ailleurs, nous eûmes à peine le temps de réfléchir. Réfugiés dans ma chambre, nous nous regardions sans prononcer une parole. Une stupeur profonde s'était emparée de mon esprit. Le mouvement de la pensée s'arrêtait en moi.. Je me trouvais dans cet état pénible qui précède l'attente d'une détonation épouvantable. J'attendais, j'écoutais, je ne vivais que par le sens de l'ouie ! | Снова мы оказались в заключении и невольными свидетелями зловещей драмы, готовой разыграться. Впрочем, мы не успели задуматься над этим. Забравшись в мою каюту, мы только глядели друг на друга, не произнося ни слова. Мой мозг впал в полное оцепенение. Остановилась работа мысли. Я находился в том тягостном моральном состоянии, когда ждешь, что вот-вот произойдет страшный взрыв. Я ждал, прислушиваясь, и весь обратился в слух. |
| Cependant, la vitesse du Nautilus s'accrut sensiblement. C'était son élan qu'il prenait ainsi. Toute sa coque frémissait. | Между тем скорость движения "Наутилуса" заметно возросла. Так он делал разбег. Весь его корпус содрогался. |
| Soudain, je poussai un cri. Un choc eut lieu, mais relativement léger. Je sentis la force pénétrante de l'éperon d'acier. J'entendis des éraillements, des raclements. Mais le Nautilus, emporté par sa puissance de propulsion, passait au travers de la masse du vaisseau comme l'aiguille du voilier à travers la toile ! | И вдруг я вскрикнул: "Наутилус" нанес удар, но не такой сильный, как можно было ждать. Я ощутил пронизывающее движение стального бивня. Я слышал лязг и скрежет. "Наутилус" благодаря могучей силе своего стремления вперед прошел сквозь корпус корабля так же легко, как иголка парусного мастера сквозь парусину. |
| Je ne pus y tenir. Fou, éperdu, je m'élançai hors de ma chambre et me précipitai dans le salon. | Я был не в силах удержаться. Вне себя я, как безумный, вылетел из комнаты и вбежал в салон. |
| Le capitaine Nemo était là. Muet, sombre, implacable, il regardait par le panneau de bâbord. | Там стоял капитан Немо. Молча, мрачно и непримиримо смотрел он в хрустальное окно правого борта. |
| Une masse énorme sombrait sous les eaux, et pour ne rien perdre de son agonie, le Nautilus descendait dans l'abîme avec elle. A dix mètres de moi, je vis cette coque entr'ouverte, où l'eau s'enfonçait avec un bruit de tonnerre, puis la double ligne des canons et les bastingages. Le pont était couvert d'ombres noires qui s'agitaient. | Огромная масса тонула в океане, а вровень с нею погружался в бездну "Наутилус", чтобы не терять из виду ни одного момента этой агонии. В десяти метрах от меня я увидал развороченную корму, куда вливалась с грохотом вода, затем пушки и предохранительные переборки; по верхней палубе метались толпы черных призраков. |
| L'eau montait. Les malheureux s'élançaient dans les haubans, s'accrochaient aux mâts, se tordaient sous lés eaux. C'était une fourmilière humaine surprise par l'envahissement d'une mer ! | Вода все поднималась. Несчастные карабкались на ванты, цеплялись за мачты, барахтались в воде. Это был человеческий муравейник, внезапно залитый водой! |
| Paralysé, raidi par l'angoisse, les cheveux hérissés, l'oeil démesurément ouvert, la respiration incomplète, sans souffle, sans voix, je regardais, moi aussi ! Une irrésistible attraction me collait à la vitre ! | Я был парализован, скован горем, волосы вставали дыбом, глаза выходили из орбит, дыхание спирало, ни голоса, ни вздоха и... все же я смотрел! Непреодолимая сила влекла меня к окнам. |
| L'énorme vaisseau s'enfonçait lentement. Le Nautilus le suivant, épiait tous ses mouvements. Tout à coup, une explosion se produisit. L'air comprimé fit voler les ponts du bâtiment comme si le feu eût pris aux soutes. La poussée des eaux fut telle que le Nautilus dévia. | Громадный корабль погружался медленно. "Наутилус" следовал за ним, следя за каждым его движением. Внезапно раздался взрыв. Сжатый воздух взорвал палубы, словно кто-то поджег пороховые погреба. Толчок воды был такой силы, что отбросило наше судно. |
| Alors le malheureux navire s'enfonça plus rapidement. Ses hunes, chargées de victimes, apparurent, ensuite des barres, pliant sous des grappes d'hommes. enfin le sommet de son grand mât. Puis, la masse sombre disparut, et avec elle cet équipage de cadavres entraînés par un formidable remous... | Теперь несчастный корабль стал быстро идти ко дну. Вот показались марсы, облепленные жертвами, реи, согнувшиеся от громоздящихся людей, и, наконец, вершина главной мачты. Темная масса скрылась под водой со всем своим экипажем мертвецов, захлестнутых ужасным водоворотом. |
| Je me retournai vers le capitaine Nemo. Ce terrible justicier, véritable archange de la haine, regardait toujours. Quand tout fut fini, le capitaine Nemo, se dirigeant vers la porte de sa chambre, l'ouvrit et entra. Je le suivis des yeux. | Я обернулся и поглядел на капитана Немо. Этот страшный судия, настоящий архангел мести, не отрывал глаз от тонущего корабля. Когда все кончилось, капитан Немо направился к своей каюте, отворил дверь и вошел к себе. Я провожал его глазами. |
| Sur le panneau du fond, au-dessous des portraits de ses héros, je vis le portrait d'une femme jeune encore et de deux petits enfants. Le capitaine Nemo les regarda pendant quelques instants, leur tendit les bras, et, s'agenouillant. il fondit en sanglots. | На стене против двери, над портретами его героев, я увидал портрет еще молодой женщины и двух детей. Капитан Немо несколько секунд смотрел на них, протянув к ним руки, затем упал на колени и горько зарыдал. |
Deuxième partie)/часть вторая
XXII LES DERNIERES PAROLES DU CAPITAINE NEMO/22. ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА КАПИТАНА НЕМО
| France | Русский |
| Les panneaux s'étaient refermés sur cette vision effrayante, mais la lumière n'avait pas été rendue au salon. A l'intérieur du Nautilus, ce n'étaient que ténèbres et silence. Il quittait ce lieu de désolation, à cent pieds sous les eaux, avec une rapidité prodigieuse. Où allait-il ? Au nord ou au sud ? Où fuyait cet homme après cette horrible représaille ? | Жуткое зрелище кончилось, и створы закрылись; но свет в салоне не зажегся. Внутри подводного корабля царили безмолвие и мрак. "Наутилус" уходил от места скорби с невероятной быстротой, на глубине ста метров. Куда он шел? На юг или на север? Куда бежал этот человек, совершив свое ужасное, возмездие? |
| J'étais rentré dans ma chambre où Ned et Conseil se tenaient silencieusement. J'éprouvais une insurmontable horreur pour le capitaine Nemo. Quoi qu'il eût souffert de la part des hommes, il n'avait pas le droit de punir ainsi. Il m'avait fait, sinon le complice, du moins le témoin de ses vengeances ! C'était déjà trop. | Я вернулся к себе в каюту, где молча сидели Консель и Нед. Я чувствовал отвращение к капитану Немо. Сколько бы он ни пострадал от других людей, он не имел права наказывать их так жестоко. Он превратил меня если не в сообщника, то в свидетеля деяний своей мести! Это уже слишком! |
| A onze heures, la clarté électrique réapparut. Je passai dans le salon. Il était désert. Je consultai les divers instruments. Le Nautilus fuyait dans le nord avec une rapidité de vingt-cinq milles à l'heure, tantôt à la surface de la mer, tantôt à trente pieds au-dessous. | В одиннадцать часов дали свет. Я прошел в салон. В нем было пусто. Я посмотрел на инструменты. "Наутилус" несся к северу со скоростью двадцати пяти миль в час то на поверхности, то на тридцать футов ниже. |
| Relèvement fait sur la carte, je vis que nous passions à l'ouvert de la Manche, et que notre direction nous portait vers les mers boréales avec une incomparable vitesse. | По отметкам на карте я видел, что мы прошли мимо Ла-Манша и с невероятной скоростью идем по направлению к северным морям. |
| A peine pouvais-je saisir à leur rapide passage des squales au long nez, des squales-marteaux, des roussettes qui fréquentent ces eaux, de grands aigles de mer, des nuées d'hippocampes, semblables aux cavaliers du jeu d'échecs, des anguilles s'agitant comme les serpenteaux d'un feu d'artifice, des armées de crabes qui fuyaient obliquement en croisant leurs pinces sur leur carapace, enfin des troupes de marsouins qui luttaient de rapidité avec le Nautilus. Mais d'observer, d'étudier, de classer, il n'était plus question alors. | Я еле успевал ловить глазами мелькавших перед окнами длинноносых акул, рыб-молотов, морских волков, частых посетителей этих вод, больших морских орлов, тучи морских коньков, похожих на шахматных коней, угрей, извивавшихся, как фейерверочные змейки, полчища крабов, плывших в наклонной плоскости, скрестив клешни на панцире, наконец стаи касаток, соперничавших с "Наутилусом" в быстроте. Но, конечно, о наблюдении, изучении, классификации не могло быть речи. |
| Le soir, nous avions franchi deux cents lieues de l'Atlantique. L'ombre se fit, et la mer fut envahie par les ténèbres jusqu'au lever de la lune. | К вечеру мы прошли Атлантическим океаном двести миль. Смеркалось, и до восхода луны море окутал мрак. |
| Je regagnai ma chambre. Je ne pus dormir. J'étais assailli de cauchemars. | |
| L'horrible scène de destruction se répétait dans mon esprit. | Ужасная сцена разгрома все время воскресала в моем воображении. |
| Depuis ce jour, qui pourra dire jusqu'où nous entraîna le Nautilusdans ce bassin de l'Atlantique nord ? Toujours avec une vitesse inappréciable ! Toujours au milieu des brumes hyperboréennes ! Toucha-t-il aux pointes du Spitzberg, aux accores de la Nouvelle-Zemble ? Parcourut-il ces mers ignorées, la mer Blanche, la mer de Kara, le golfe de l'Obi, l'archipel de Liarrov, et ces rivages inconnus de la côte asiatique ? Je ne saurais le dire. Le temps qui s'écoulait je ne pouvais plus l'évaluer. L'heure avait été suspendue aux horloges du bord. Il semblait que la nuit et le jour, comme dans les contrées polaires, ne suivaient plus leur cours régulier. Je me sentais entraîné dans ce domaine de l'étrange où se mouvait à l'aise l'imagination surmenée d'Edgard Poë. A chaque instant, je m'attendais à voir, comme le fabuleux Gordon Pym, "cette figure humaine voilée, de proportion beaucoup plus vaste que celle d'aucun habitant de la terre, jetée en travers de cette cataracte qui défend les abords du pôle" ! | С этого дня кто мог сказать, куда нас увлечет "Наутилус" в этом бассейне Северной Атлантики? Все время шедший с непостижимой скоростью! Все время в полупотемках! Дойдет ли он до шпицбергенских кос, до круч Новой Земли? Пройдет ли по неведомым морям - по Белому и Карскому, по Обскому заливу, архипелагам Ляхова, вдоль неизвестных берегов Азиатского материка? Трудно сказать. Не знаю, сколько прошло времени. Время остановилось на судовых часах. Казалось, день и ночь шли не обычным чередом, а как в полярных странах. Я чувствовал себя во власти фантастического мира, где так свободно вращалось больное воображение Эдгара По. Каждую минуту я был готов увидеть мифического Гордона Пима, "эту туманную человеческую фигуру, гораздо большего объема, чем у любого обитателя земли, распростертого поперек водопада, который преграждает доступ к полюсу!" |
| J'estime - mais je me trompe peut-être , j'estime que cette course aventureuse du Nautilus se prolongea pendant quinze ou vingt jours, et je ne sais ce qu'elle aurait duré, sans la catastrophe qui termina ce voyage. Du capitaine Nemo, il n'était plus question. De son second, pas davantage. Pas un homme de l'équipage ne fut visible un seul instant. Presque incessamment, le Nautilus flottait sous les eaux. Quand ii remontait à leur surface afin de renouveler son air, les panneaux s'ouvraient ou se refermaient automatiquement. Plus de point reporté sur le planisphère. Je ne savais où nous étions. | Я предполагаю, - может быть, и ошибочно, - что отважный бег "Наутилуса" длился пятнадцать или двадцать дней, и неизвестно, сколько бы он продолжался, если бы не катастрофа, закончившая это путешествие. О капитане Немо не было ни слуху ни духу. О помощнике капитана - не больше. Ни один человек из экипажа не появлялся ни на одну секунду. Почти все время "Наутилус" держался под водой. Когда он поднимался на поверхность, чтобы обновить воздух, створы открывались и закрывались автоматически. Ни одной отметки на карте. Я не имел понятия, где мы находимся. |
| Je dirai aussi que le Canadien, à bout de forces et de patience, ne paraissait plus. Conseil ne pouvait en tirer un seul mot, et craignait que, dans un accès de délire et sous l'empire d'une nostalgie effrayante, il ne se tuât. Il le surveillait donc avec un dévouement de tous les instants. | Добавлю, что канадец, утратив силы и терпение, не появлялся тоже. Конселю не удавалось выжать из него ни одного слова, и он боялся, как бы канадец в припадке безумия или под влиянием невыносимой тоски по родине не покончил самоубийством. Он следил за ним, не оставляя его ни на одну минуту. |
| On comprend que, dans ces conditions, la situation n'était plus tenable. | Каждому понятно, что в таких условиях наше положение стало невыносимым. |
| Un matin - à quelle date, je ne saurais le dire - je m'étais assoupi vers les premières heures du jour, assoupissement pénible et maladif. Quand je m'éveillai, je vis Ned Land se pencher sur moi, et je l'entendis me dire à voix basse : | Однажды утром, но какого числа сказать трудно, в первые часы дня я заснул, но сном болезненным, тяжелым. Когда я пробудился, я увидал Неда, который нагнулся надо мной и шепотом сказал: |
| "Nous allons fuir !" | - Бежим! |
| Je me redressai. | Я вскочил. |
| "Quand fuyons-nous ? demandai-je. | - Когда? - спросил я. |
| - La nuit prochaine. Toute surveillance semble avoir disparu du Nautilus. On dirait que la stupeur règne à bord. Vous serez prêt, monsieur ? | - В эту же ночь. Похоже на то, что "Наутилус" остался без присмотра. Можно сказать, что на судне все оцепенели. Вы будете готовы? |
| - Oui. Où sommes-nous ? | - Да. А где мы? |
| - En vue de terres que je viens de relever ce matin au milieu des brumes, à vingt milles dans l'est. | - В виду земли; сегодня я ее заметил сквозь туман, на расстоянии двадцати миль к востоку. |
| - Quelles sont ces terres ? | - Что это за земля? |
| - Je l'ignore, mais quelles qu'elles soient, nous nous y réfugierons. | - Не знаю, но, какая б ни была, мы там найдем пристанище. |
| - Oui ! Ned. Oui, nous fuirons cette nuit, dût la mer nous engloutir ! | - Да, Нед! Да, этой ночью мы бежим, хотя бы нам грозило утонуть в море. |
| - La mer est mauvaise, le vent violent, mais vingt milles à faire dans cette légère embarcation du Nautilus ne m'effraient pas. J'ai pu y transporter quelques vivres et quelques bouteilles d'eau à l'insu de l'équipage. | - Море бурное, ветер крепкий; но сделать двадцать миль на легкой посудинке с "Наутилуса" меня нисколько не пугает. Я сумею незаметно перенести в шлюпку немного еды и несколько бутылок с водой. |
| - Je vous suivrai. | - Я буду с вами, Нед. |
| - D'ailleurs, ajouta le Canadien, si je suis surpris, je me défends, je me fais tuer. | - А если меня застанут, - добавил Нед, - я буду защищаться, пока меня не убьют. |
| - Nous mourrons ensemble, ami Ned." | - Мы умрем вместе, Нед. |
| J'étais décidé à tout. Le Canadien me quitta. Je gagnai la plate-forme, sur laquelle je pouvais à peine me maintenir contre le choc des lames. Le ciel était menaçant, mais puisque la terre était là dans ces brumes épaisses, il fallait fuir. Nous ne devions perdre ni un jour ni une heure. | Я решился на все. Канадец ушел. Я вышел на палубу, где с трудом мог удержаться на ногах, - так сильно били волны. Небо не предвещало ничего хорошего, но, раз в этом густом тумане была видна земля, надо бежать. Мы не могли терять ни дня, ни часа. |
| Je revins au salon, craignant et désirant tout à la fois de rencontrer le capitaine Nemo, voulant et ne voulant plus le voir. Que lui aurais-je dit ? Pouvais-je lui cacher l'involontaire horreur qu'il m'inspirait ! Non ! Mieux valait ne pas me trouver face à face avec lui ! Mieux valait l'oublier ! Et pourtant ! | Я вернулся в салон, опасаясь и вместе с тем стремясь встретить капитана Немо, желая и не желая его видеть. Что я ему скажу? Смогу ли скрыть невольный ужас, какой внушал он мне? Нет! Лучше не встречаться лицом к лицу! Лучше забыть его! А все-таки!.. |
| Combien fut longue cette journée, la dernière que je dusse passer à bord du Nautilus ! Je restais seul. Ned Land et Conseil évitaient de me parler par crainte de se trahir. | Как долго тянулся этот день, последний день, который я должен провести на "Наутилусе"! Я оставался один. Нед Ленд и Консель избегали говорить со мной, чтобы не выдавать себя. |
| A six heures, je dînai, mais je n'avais pas faim. Je me forçai à manger, malgré mes répugnances, ne voulant pas m'affaiblir. | В шесть часов я сел обедать, хотя мне не хотелось есть. Но, несмотря на отвращение, я принуждал себя, чтобы не ослабеть. |
| A six heures et demi, Ned Land entra dans ma chambre. Il me dit : | В половине седьмого Нед вошел ко мне в каюту. Он сказал: |
| "Nous ne nous reverrons pas avant notre départ. A dix heures, la lune ne sera pas encore levée. Nous profiterons de l'obscurité. Venez au canot. Conseil et moi, nous vous y attendrons." | - До нашего отплытия мы не увидимся. В десять часов луны еще не будет. Мы воспользуемся темнотой. Приходите в лодку. Консель и я будем вас ждать. |
| Puis le Canadien sortit, sans m'avoir donné le temps de lui répondre. | Канадец сейчас же вышел, не дав мне времени ответить. |
| Je voulus vérifier la direction du Nautilus. Je me rendis au salon. Nous courions nord-nord-est avec une vitesse effrayante, par cinquante mètres de profondeur. | Я захотел проверить курс "Наутилуса" и сошел в салон. Мы шли на северо-северо-восток с пугающею скоростью на глубине пятидесяти метров. |
| Je jetai un dernier regard sur ces merveilles de la nature, sur ces richesses de l'art entassées dans ce musée, sur cette collection sans rivale destinée à périr un jour au fond des mers avec celui qui l'avait formée. Je voulus fixer dans mon esprit une impression suprême. Je restai une heure ainsi, baigné dans les effluves du plafond lumineux, et passant en revue ces trésors resplendissant sous leurs vitrines. Puis, je revins à ma chambre. | В последний раз я поглядел на чудеса природы, на великолепные произведения искусства, теснившиеся в этом музее, на эти бесподобные коллекции, обреченные когда-нибудь погибнуть на дне моря вместе с тем, кто их собрал. Мне хотелось запечатлеть их навсегда в моей памяти. Так я провел здесь целый час; залитый струями света, падающего с потолка, я все ходил и любовался сокровищами, сиявшими в своих витринах. |
| Là, je revêtis de solides vêtements de mer. Je rassemblai mes notes et les serrai précieusement sur moi. Mon coeur battait avec force. Je ne pouvais en comprimer les pulsations. Certainement, mon trouble, mon agitation m'eussent trahi aux yeux du capitaine Nemo. | Затем я вернулся к себе в каюту. Там я надел непромокаемый морской костюм. Собрал свои записки и спрятал их на себе. Сильно билось сердце. Я не мог умерить его стук. Мое смущение, мое волнение не ускользнули бы, конечно, от капитана Немо. |
| Que faisait-il en ce moment ? J'écoutai à la porte de sa chambre. J'entendis un bruit de pas. Le capitaine Nemo était là. Il ne s'était pas couché. A chaque mouvement, il me semblait qu'il allait m'apparaître et me demander pourquoi je voulais fuir ! J'éprouvais des alertes incessantes. Mon imagination les grossissait. Cette impression devint si poignante que je me demandai s'il ne valait pas mieux entrer dans la chambre du capitaine, le voir face à face, le braver du geste et du regard ! | Что делал он в эту минуту? Я подошел к двери его каюты. Там слышались шаги. Немо был у себя. Он не ложился спать. При каждом его движении мне все казалось, что он вот-вот появится передо мной и спросит: "Почему хотите вы бежать?" Я пугался малейшего звука. Воображение преувеличивало мои страхи. Это болезненное состояние настолько обострилось, что я не раз спросил себя: не лучше ли войти к капитану, стать перед ним и вызывающе взглянуть ему в лицо? |
| C'était une inspiration de fou. Je me retins heureusement, et je m'étendis sur mon lit pour apaiser en moi les agitations du corps. Mes nerfs se calmèrent un peu, mais, le cerveau surexcité, je revis dans un rapide souvenir toute mon existence à bord du Nautilus, tous les incidents heureux ou malheureux qui l'avaient traversée depuis ma disparition de l'Abraham-Lincoln, les chasses sous-marines, le détroit de Torrès, les sauvages de la Papouasie, l'échouement, le cimetière de corail, le passage de Suez, l'île de Santorin, le plongeur crétois, la baie de Vigo, l'Atlantide, la banquise, le pôle sud, l'emprisonnement dans les glaces, le combat des poulpes, la tempête du Gulf-Stream, le Vengeur, et cette horrible scène du vaisseau coulé avec son équipage !... Tous ces événements passèrent devant mes yeux, comme ces toiles de fond qui se déroulent à l'arrière-plan d'un théâtre. Alors le capitaine Nemo grandissait démesurément dans ce milieu étrange. Son type s'accentuait et prenait des proportions surhumaines. Ce n'était plus mon semblable, c'était l'homme des eaux, le génie des mers. | Сумасшедшая мысль! К счастью, я удержался и, возвратясь к себе, лег на койку, чтобы ослабить физическое возбуждение. Нервы успокоились, но мой разгоряченный мозг работал, - в нем быстро проносились воспоминания о жизни на борту "Наутилуса"; перед моим духовным взором промелькнуло все, что случилось после Моего исчезновения с "Авраама Линкольна", все происшествия, плохие и хорошие; я снова увидал: подводные охоты, пролив Торреса, берега Папуасии, мель, коралловую гробницу, Суэцкий канал, Санторинский остров, критского ловца, бухту Виго, Атлантиду, ледяной затор, Южный полюс, ледяную тюрьму, бой со спрутами, бурю в Гольфстриме, "Мстителя" и ужасное зрелище корабля, потопленного вместе с экипажем! Все эти события развертывались перед глазами, как движущаяся декорация на театральном заднем плане. И в этом своеобразном окружении фигура капитана возрастала непомерно. Его личность выделялась и получала сверхчеловеческие соотношения. Он становился не подобием меня, а властелином вод, гением морей! |
| Il était alors neuf heures et demie. Je tenais ma tête à deux mains pour l'empêcher d'éclater. Je fermais les yeux. Je ne voulais plus penser. Une demi-heure d'attente encore ! Une demi-heure d'un cauchemar qui pouvait me rendre fou ! | Настала половина десятого. Зажмурив глаза, я сдавливал голову руками, чтобы не дать ей лопнуть. Мне не хотелось думать. Еще полчаса ожидания! Полчаса такого кошмара, что можно сойти с ума! |
| En ce moment, j'entendis les vagues accords de l'orgue, une harmonie triste sous un chant indéfinissable, véritables plaintes d'une âme qui veut briser ses liens terrestres. J'écoutai par tous mes sens à la fois, respirant à peine, plongé comme le capitaine Nemo dans ces extases musicales qui l'entraînaient hors des limites de ce monde. | И в это время я услыхал смутные звуки аккордов на органе, печальную гармонию вроде заунывной песни, истинный плач души, готовой порвать земные связи. Я слушал всем существом своим, едва дыша и отдаваясь целиком тому же музыкальному восторгу, какой, бывало, увлекал и капитана Немо в нездешний мир. |
| Puis, une pensée soudaine me terrifia. Le capitaine Nemo avait quitté sa chambre. Il était dans ce salon que je devais traverser pour fuir. Là, je le rencontrerais une dernière fois. Il me verrait, il me parlerait peut-être ! Un geste de lui pouvait m'anéantir, un seul mot, m'enchaîner à son bord ! | Но вдруг я ужаснулся одной мысли. Капитан Немо вышел из своей каюты. Он был в салоне, а мне, чтобы бежать, надо пройти через салон. И там я встречусь с ним в последний раз, он меня увидит, а может быть, заговорит! Он может уничтожить меня одним жестом, приковать к борту одним словом! |
| Cependant, dix heures allaient sonner. Le moment était venu de quitter ma chambre et de rejoindre mes compagnons. | Сейчас пробьет десять часов. Настало время выходить из каюты и присоединиться к моим друзьям. |
| Il n'y avait pas à hésiter, dût le capitaine Nemo se dresser devant moi. J'ouvris ma porte avec précaution, et cependant, il me sembla qu'en tournant sur ses gonds, elle faisait un bruit effrayant. Peut-être ce bruit n'existait-il que dans mon imagination ! | Не могло быть колебаний, хотя бы капитан Немо стоял передо мной. Я отворил дверь очень осторожно, и все-таки мне показалось, что она вращается на петлях с ужасным скрипом. Возможно, этот скрип был лишь игрой моего воображения! |
| Je m'avançai en rampant à travers les coursives obscures du Nautilus, m'arrêtant à chaque pas pour comprimer les battements de mon coeur. | Я начал двигаться ползком по темным проходам "Наутилуса", все время останавливаясь, чтобы сдержать сердцебиение. |
| J'arrivai à la porte angulaire du salon. Je l'ouvris doucement. Le salon était plongé dans une obscurité profonde. Les accords de l'orgue raisonnaient faiblement. Le capitaine Nemo était là. Il ne me voyait pas. Je crois même qu'en pleine lumière, il ne m'eût pas aperçu, tant son extase l'absorbait tout entier. | Я добрался до угловой двери салона и тихонько приотворил ее. Полный мрак царил в салоне. Слабо звучали органные аккорды. Капитан Немо сидел у органа. Он не видал меня. Мне кажется, он не заметил бы меня даже при полном свете, настолько он весь ушел в свое восторженное состояние. |
| Je me traînai sur le tapis, évitant le moindre heurt dont le bruit eût pu trahir ma présence. Il me fallut cinq minutes pour gagner la porte du fond qui donnait sur la bibliothèque. | Я пополз по мягкому ковру, стараясь ни на что не натыкаться, - малейший шум мог меня выдать. Понадобилось пять минут, чтобы добраться до главной двери, ведущей в библиотеку. |
| J'allais l'ouvrir, quand un soupir du capitaine Nemo me cloua sur place. Je compris qu'il se levait. Je l'entrevis même, car quelques rayons de la bibliothèque éclairée filtraient jusqu'au salon. Il vint vers moi, les bras croisés, silencieux, glissant plutôt que marchant, comme un spectre. Sa poitrine oppressée se gonflait de sanglots. Et je l'entendis murmurer ces paroles - les dernières qui aient frappé mon oreille : | Я уже собрался отворить ее, как вдруг глубокий вздох капитана Немо приковал меня на месте. Я понял, что он вставал. Мне даже удалось, хотя и смутно, разглядеть его, поскольку тонкий луч света из освещенной библиотеки проникал в салон. Капитан шел по направлению ко мне, молча, скрестив на груди руки, как-то скользя, а не шагая, точно призрак. Его стесненная грудь вздымалась от рыданий. И мне послышались его слова, последние, дошедшие до моего слуха: |
| "Dieu tout puissant ! assez ! assez !" | - Боже всемогущий! Довольно! Довольно! |
| Etait-ce l'aveu du remords qui s'échappait ainsi de la conscience de cet homme ?... | Что это? Голос совести, крик души этого человека? |
| Eperdu, je me précipitai dans la bibliothèque. Je montai l'escalier central, et, suivant la coursive supérieure, j'arrivai au canot. J'y pénétrai par l'ouverture qui avait déjà livré passage à mes deux compagnons. | В полном смятении я проскочил библиотеку, взобрался по центральному трапу и по верхнему проходу добрался до лодки. Я проник в нее сквозь отверстие, уже впустившее туда моих товарищей. |
| "Partons ! Partons ! m'écriai-je. | - Едем! Едем! - крикнул я. |
| - A l'instant !" répondit le Canadien. | - Сейчас! - ответил канадец. |
| L'orifice évidé dans la tôle du Nautilus fut préalablement fermé et boulonné au moyen d'une clef anglaise dont Ned Land s'était muni. L'ouverture du canot se ferma également, et le Canadien commença à dévisser les écrous qui nous retenaient encore au bateau sous-marin. | Сначала мы закрыли отверстие, проделанное в стальной обшивке "Наутилуса", и закрепили его гайками при помощи английского ключа, которым запасся Нед Ленд. Таким же образом закрыли и отверстие для лодки, а затем канадец стал отвинчивать гайки, еле соединявшие нас с "Наутилусом". |
| Soudain un bruit intérieur se fit entendre. Des voix se répondaient avec vivacité. Qu'y avait-il ? S'était-on aperçu de notre fuite ? Je sentis que Ned Land me glissait un poignard dans la main. | Вдруг внутри послышался какой-то шум, чьи-то голоса быстро, коротко перекликались. Что там случилось? Неужели они заметили наш побег? Я почувствовал, как Нед Ленд дал мне в руки кинжал. |
| "Oui ! murmurai-je, nous saurons mourir !" | - Да, - прошептал я, - мы сумеем умереть! |
| Le Canadien s'était arrêté dans son travail. Mais un mot, vingt fois répété, un mot terrible, me révéla la cause de cette agitation qui se propageait à bord du Nautilus. Ce n'était pas à nous que son équipage en voulait ! | Канадец приостановил свою работу. В это время до меня донеслось одно слово, повторенное раз двадцать, - слово страшное, и благодаря ему мне сразу стала ясной причина волнения, охватившего весь "Наутилус". Его экипажу было не до нас! |
| "Maelstrom ! Maelstrom !" s'écriait-il. | - Мальстрим! Мальстрим! - крикнул я. |
| Le Maelstrom ! Un nom plus effrayant dans une situation plus effrayante pouvait-il retentir à notre oreille ? Nous trouvions-nous donc sur ces dangereux parages de la côte norvégienne ? Le Nautilus était-il entraîné dans ce gouffre, au moment où notre canot allait se détacher de ses flancs ? | Мальстрим! Могло ли в нашем и без того ужасном положении раздаться слово более ужасное, чем это? Значит, мы очутились в самых опасных водах Норвежского побережья. Неужели в эту пучину затянуло "Наутилус", и как раз в то время, когда наша лодка была уже готова отделиться от его железных стен? |
| On sait qu'au moment du flux, les eaux resserrées entre les îles Feroë et Loffoden sont précipitées avec une irrésistible violence. Elles forment un tourbillon dont aucun navire n'a jamais pu sortir. De tous les points de l'horizon accourent des lames monstrueuses. Elles forment ce gouffre justement appelé le "Nombril de l'Océan", dont la puissance d'attraction s'étend jusqu'à une distance de quinze kilomètres. Là sont aspirés non seulement les navires, mais les baleines, mais aussi les ours blancs des régions boréales. | Давно известно, что здесь морские воды, зажатые в часы прилива между Лофотенами и островами Феро, превращаются в стремнину неодолимой силы. В ней образуется водоворот, из которого еще никогда ни один корабль не мог спастись. Со всех точек горизонта неслись чудовищные волны. Они-то и образуют эту бездну, справедливо названную "пуп Атлантического океана" - водоворот такой мощи, что втягивал в себя все плывущее на расстоянии пятнадцати километров. Его бездна засасывала не только корабли, но и китов и белых медведей полярных стран. |
| C'est là que le Nautilus involontairement ou volontairement peut-être - avait été engagé par son capitaine. Il décrivait une spirale dont le rayon diminuait de plus en plus. Ainsi que lui, le canot, encore accroché à son flanc, était emporté avec une vitesse vertigineuse. Je le sentais. J'éprouvais ce tournoiement maladif qui succède à un mouvement de giration trop prolongé. Nous étions dans l'épouvante, dans l'horreur portée à son comble, la circulation suspendue, l'influence nerveuse annihilée, traversés de sueurs froides comme les sueurs de l'agonie ! Et quel bruit autour de notre frêle canot ! Quels mugissements que l'écho répétait à une distance de plusieurs milles ! Quel fracas que celui de ces eaux brisées sur les roches aiguës du fond, là où les corps les plus durs se brisent, là où les troncs d'arbres s'usent et se font "une fourrure de poils", selon l'expression norvégienne ! | В этой бездне и оказался "Наутилус", попав туда невольно, а может быть, и волей капитана Немо. "Наутилус" кружился по спирали, радиус которой становился все короче. Само собою разумеется, что и наша лодка, еле прикрепленная к "Наутилусу", носилась с головокружительною быстротой. Я это чувствовал, испытывая такое же болезненное состояние, какое наступает после долгого вращения на одном месте. Нас обуял предельный ужас, кровь застывала в жилах, нервная реакция исчезла, все тело покрылось холодным потом, как при агонии! А какой шум стоял вокруг утлой нашей лодки! Какой рев, разносимый эхом на много миль! Какой грохот волн, разбивающихся об острые вершины подводных скал - там, где дробятся самые твердые тела, где бревна перемалываются и превращаются в мочало! |
| Quelle situation ! Nous étions ballottés affreusement. Le Nautilus se défendait comme un être humain. Ses muscles d'acier craquaient. Parfois il se dressait, et nous avec lui ! | Какое положение! Нас трепало во все стороны! "Наутилус" боролся, как человеческое существо. Стальные мускулы его трещали. Временами он вздымался кверху, а вместе с ним и мы! |
| "Il faut tenir bon, dit Ned, et revisser les écrous ! En restant attachés au Nautilus, nous pouvons nous sauver encore... !" | - Надо держаться и завинтить гайки! - сказал Нед. - Пока мы прикреплены к "Наутилусу", мы можем еще спастись!.. |
| Il n'avait pas achevé de parler, qu'un craquement se produisait. Les écrous manquaient, et le canot, arraché de son alvéole, était lancé comme la pierre d'une fronde au milieu du tourbillon. | Не успел он договорить, как раздался треск; гайки отлетели, лодку вырвало из углубления и швырнуло, как камень из пращи, в водоворот! |
| Ma tête porta sur une membrure de fer, et, sous ce choc violent, je perdis connaissance. | Голова моя ударилась о железный каркас лодки с такой силой, что я потерял сознание. |
Deuxième partie/часть вторая
XXIII CONCLUSION/23. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
| France | Русский |
| Voici la conclusion de ce voyage sous les mers. Ce qui se passa pendant cette nuit, comment le canot échappa au formidable remous du Maelstrom, comment Ned Land, Conseil et moi, nous sortîmes du gouffre, je ne saurai le dire. Mais quand je revins à moi, j'étais couché dans la cabane d'un pêcheur des îles Loffoden. Mes deux compagnons, sains et saufs étaient près de moi et me pressaient les mains. Nous nous embrassâmes avec effusion. | Вот и конец моему путешествию. Что произошло той ночью, каким образом выскочила наша лодка из страшного водоворота, как Нед Ленд, я и Консель спаслись из этой бездны? Я не могу сказать. Но когда вернулось ко мне сознание, я уже лежал в хижине у рыбака с Лофотенских островов. Оба мои товарища - целы и невредимы - сидели около меня и пожимали мои руки. Мы горячо расцеловались. |
| En ce moment, nous ne pouvons songer à regagner la France. Les moyens de communications entre la Norvège septentrionale et le sud sont rares. Je suis donc forcé d'attendre le passage du bateau à vapeur qui fait le service bimensuel du Cap Nord. | В то время мы не могли и думать о возвращении во Францию. Пассажирское сообщение между северной Норвегией и южной бывает редко. Приходилось ждать парохода, совершающего раз в два месяца рейс к Северному мысу. |
| C'est donc là, au milieu de ces braves gens qui nous ont recueillis, que je revois le récit de ces aventures. Il est exact. Pas un fait n'a été omis, pas un détail n'a été exagéré. C'est la narration fidèle de cette invraisemblable expédition sous un élément inaccessible à l'homme, et dont le progrès rendra les routes libres un jour. | И вот, оставшись жить у милых, приютивших нас людей, я пересматриваю рассказ о наших приключениях. Он точен - ни один факт не пропущен, ни одна частность не раздута. Это - достоверная повесть о невероятной экспедиции в недрах морской стихии, еще не доступных человеку; но прогресс культуры их превратит когда-нибудь в свободные пути, открытые для всех! |
| Me croira-t-on ? Je ne sais. Peu importe, après tout. Ce que je puis affirmer maintenant, c'est mon droit de parler de ces mers sous lesquelles, en moins de dix mois j'ai franchi vingt mille lieues, de ce tour du monde sous-marin qui m'a révélé tant de merveilles à travers le Pacifique, l'Océan Indien, la mer Rouge, la Méditerranée, l'Atlantique, les mers australes et boréales ! | Вопрос - поверят ли мне люди? В конце концов это неважно. Я твердо могу сказать одно, что теперь имею право говорить о тех морских глубинах, где, менее чем в десять месяцев, я проплыл двадцать тысяч лье и совершил кругосветное путешествие, которое открыло мне такое множество чудес - в Индийском и Тихом океане, в Красном и Средиземном море, в Атлантике и в южных и в северных морях! |
| Mais qu'est devenu le Nautilus ? A-t-il résisté aux étreintes du Maelstrom ? Le capitaine Nemo vit-il encore ? Poursuit-il sous l'Océan ses effrayantes représailles, ou s'est-il arrêté devant cette dernière hécatombe ? Les flots apporteront-ils un jour ce manuscrit qui renferme toute l'histoire de sa vie ? Saurai-je enfin le nom de cet homme ? Le vaisseau disparu nous dira-t-il, par sa nationalité, la nationalité du capitaine Nemo ? | Однако что же сталось с "Наутилусом"? Устоял ли он против могучих объятий Мальстрима? Жив ли капитан Немо? Продолжает ли он плавать в глубинах океана и вершить свои ужасные возмездия, или же его путь пресекся на последней гекатомбе? Донесут ли волны когда-нибудь до нас ту рукопись, где описана история его жизни? Узнаю ли я, наконец, его настоящее имя? Не выдаст ли исчезнувший корабль своей национальностью национальность самого капитана Немо? |
| Je l'espère. J'espère également que son puissant appareil a vaincu la mer dans son gouffre le plus terrible, et que le Nautilus a survécu là où tant de navires ont péri ! S'il en est ainsi, si le capitaine Nemo habite toujours cet Océan, sa patrie d'adoption, puisse la haine s'apaiser dans ce coeur farouche ! Que la contemplation de tant de merveilles éteigne en lui l'esprit de vengeance ! Que le justicier s'efface, que le savant continue la paisible exploration des mers ! | Надеюсь. Надеюсь и на то, что его могучее сооружение победило море даже в самой страшной его бездне и "Наутилус" уцелел там, где погибало столько кораблей. Если это так и если капитан Немо все еще живет в просторе океана, как в своем избранном отечестве, пусть ненависть утихнет в этом ожесточенном сердце! Пусть созерцание такого множества чудес природы затушит огонь мести! Пусть в нем грозный судья уступит место мирному ученому, который будет продолжать свои исследования морских глубин. |
| Si sa destinée est étrange, elle est sublime aussi. Ne l'ai-je pas compris par moi-même ? N'ai-je pas vécu dix mois de cette existence extranaturelle ? Aussi, à cette demande posée, il y a six mille ans, par l'Eccclésiaste : "Qui a jamais pu sonder les profondeurs de l'abîme ?" deux hommes entre tous les hommes ont le droit de répondre maintenant. Le capitaine Nemo et moi. | Если судьба его причудлива, то и возвышенна. А разве я его не понял? Разве не жил я десять месяцев его сверхъестественною жизнью? Уже шесть тысяч лет тому назад Экклезиаст задал такой вопрос: "Кто мог когда-либо измерить глубины бездны?" Но дать ему ответ из всех людей имеют право только двое: капитан Немо и я. |
| 1870 г. |
К началу страницы