Дети мастерили оружие неделю. Несколько раз Никита заходил к ним, но понял, что ничем помочь не может, да и не нуждаются эти дети в помощи. Мурзилка всюду таскал с собой какой-то дипломат, и все смотрели на него с восхищением и уважением. Что в дипломате Никита не спрашивал, но видел что дело важное. Рано или поздно ему сами всё расскажут.
Несколько раз проводил тренировочные бои с Ловцом, всякий раз поражаясь как неуловимы, точны, но отчётливо грациозны его движения. Никите ни разу не удалось даже близко подступить к победе, при том, что чувствовалось, что Ловец ограничивает себя как только может.
Отрывки из дневника Маяковского казались непонятными.
"Вспомнился разговор с Хлебниковым, как раз накануне отъезда в Энск. Велемир был мрачен, и уговаривал не ехать. Присутствовал Давид, а Лили не было, не помню почему. Бурлюк смотрел то на меня то на Велемира и всё пытался как-то развеселить нас нелепыми, неуклюжими шуточками. Хлебников сказал что Энск нужно закидать всем тем, что осталось от Мировой Войны, и засыпать солью каждый сантиметр земли. Будетлянин был искренне взволнован, срывался на крик. Не к стати сейчас вспоминается этот Чёрный Человек, о котором, говорят, под конец неустанно трепался Серёжа, но я точно знаю, что он в Энск не ездил, зато поговаривают что к нему кто-то такой приезжал. Хлебников предупреждал, что после возвращения будет тяжело - особенно, видите ли мне, и был тысячу раз прав.
Просто разом опустились руки. Просто именно в этих джунглях хуже, чем в Америке понимаешь, что вся эта борьба ничего не стоит, потому, что не за кого бороться. Да дело даже не в этом. Мы не настолько наивны что бы допускать что пройдём путём от Октября до полной победы безошибочно, а оказывается что один неверный шаг, и все на смарку. Одно неверное дыхание, и утопия превратится в ад. Теперь я знаю, что такое ад. Ад это место, где не так уж и плохо, и именно это и делает его адом, ну как будешь всерьёз жаловаться, когда есть места, где живут ещё хуже? Мелок жемчуг, понимаешь. Бриллианты не того цвета. Вот ты говоришь - работа тяжёлая, а где-нибудь дети пухнут с голода. И молчишь о своём мелком жемчуге, а он допекает изнутри. Ад это место где можно принюхаться - привыкнуть. Говорите, полицмейстер поймал и отлупил? Ну, он всегда так, вы бы ещё на погоду жаловались. Денег не платят? Ну, всем не платят, что же вы, в самом деле. И молчишь. Ад - это место где есть что-то хорошее. Христоматийный ад - это как минимум гарантия вечной жизни. Тебе не нравится в аду? Тебе что, не нравится вечная жизнь? В проекции на Энск получается - тебе не нравится Энск? Как так - вот тебе одной жвачки, бабл-гама пять десятков сортов.
Вот в это и превратится наш порыв. Знаю, что не должен так думать, но разве тут знанием решишь? Не заставить себя не обращать внимания на ветхость моста, по которому мы следуем в счастливое завтра. Может и пронесёт. Самое страшное - другого моста нет. Или этот путь, практически по ветру через пропасть, или ничего - страшное животное вечное "сегодя-вчера" капитализма, потому что анархизм - путь одиночек, если относится к нему серьёзно, от того и липнет к нему всякая мразь, что объяснить в чём главная соль у них, у настоящих, они не могут - не под то заточены. Животное начало, пишу я, не потому что плохое, а потому что закон, данный Адамом и Евой, и даже нет - именно закон животных. Не ты, так тебя. А иногда полезно и что бы не ты. Иногда нужно отпустить жертву, не съесть её. В общем, никаких гарантий ни у сильных, ни у смелых, ни у красивых, ни у трудолюбивых, ни у богатых. На смелого найдётся сильный, на сильного хитрый, а хитрого купит богатый, в крайнем случае, купит себе стадо сильных. Ну и так по кругу. ты или тебя зависит неизвестно от чего, от случая, от звёзд, от Бога.
Господи... почему тебя всё нет и нет? "
Почему-то после этого дневника в голове засела фраза "падать рукой" - и представлялся человек, падающий как рука. Что такого могло быть в Энске, что привело к такой низкопробной сентиментальности самого Маяковского? Даже ранние его лирический стихи, и совсем поздние - будь то "Про это", или недописанный триптих - "уже второй, должно быть ты легла...", "я знаю силу слов", "любит не любит" были пронизаны куда как более светлыми чувствами, даже отчаяние поэта всегда сопровождалось либо непоколебимой верой в разрушаемость любых преград, либо гибельным восторгом - "пропадаю, пропадаю..."... Никиту порой охватывали сомнения, что дневник принадлежит Маяковскому - даже слог, стиль, манера отличались от привычного.
Инну он встретил на следующий день, специально прейдя на указанную Кибальчишом проходную завода. Оказалось, ей пришлось задержаться на работе, и ждать пришлось лишних сорок минут. За это время Никита основательно наполнил ближайшую урну окурками, волнуясь как школьник, и тщательно лелея в себе чувство некоторой растерянности и неуверенности - можно ли было поверить, что она сейчас улыбнётся, вспомнит кто он такой, и согласится немного пройтись? Ведь они не договаривались о встрече, но просто пришёл, и даже не успел по пути купить цветов, хотя, конечно, не в этом дело - любовь не вздохи на скамейке, что уж там. Тотальный выход из образа, но Никита и был таким - как будто собранным по кускам, и, в целом, скорее склонным к рефлексиям юношей, умевшим, когда нужно брать себя в руки, и действовать инстинктом, не задумываясь.
Всё сложилось как нельзя лучше, Никита отвлёкся, разглядывая висящий на стене завода плакат, изображающий нескольких ярко-красных рабочих, идущих непосредственно на зрителя, а она увидела его, подошла и позвала по имени.
- Что ты здесь делаешь? - Весело спросила она.
- А я тебя жду. Погода хорошая, думаю, Может, пешочком пройдёмся?
И ещё дважды виделись в эту неделю они, и в какой-то момент Никита обнаружил себя влюблённым и весёлым тем странным, несколько печальным весельем, которое доступно только влюблённым. Любовь только внешне противоречит материализму, при более пристальном взгляде становится понятно, что эта способность - один из те нюансов, которые всё-таки выделяют человека из всей природы, и дают ему моральное право претендовать на владычество на наследование земли после миллиардов лет правления слепой стихией.
Инна, однако, относилась к Никите скорее как другу - оказалось, что она ждёт жениха из командировки - он уехал на БАМ, но должен был вернуться, что-то он там чрезвычайно заумное внедрял, внедрял, да и вроде бы внедрил. Никита держал себя в руках, решив, что сначала надо разобраться с Энском, и, если будет, кому вернуться, там уже выяснять, кто кого и как сильно любит. Он знал, однако, что не позволит этому чувству покинуть себя при любом раскладе - было очевидно что лучше верная и безответная любовь, пронесённая через всю жизнь, чем сведение вопроса к "выгорит - не выгорит", свадьба - не свадьба. Он слишком хорошо помнил, как за знакомой парой упрямо вязался призрак быта, воплощённый в четырёхпалом фотоаппарате. Не в этом дело. Дело только в любви.
Было странно выслушивать её восхищённые рассказы о женихе - была и зависть, что скрывать, но всё-таки была и радость за любимого человека, и он радовался, какая тавтология, за то, что может этому радоваться.
Кирилл Ловец был не в состоянии ответить на вопросы о себе, тут Пётр Львович дезинформировал. Он отвечал что-то вроде "а ещё говорят что я...", и высказывал очередную безумную гипотезу. Говорят, что меня вырастили в заповедники, и говорят что нашли. Говорят, что меня соорудил из глины и оживил Распутин. Один говорит что я - защитник старых устоев, другой говорит что я - просто игрок на арене жизни. Сам он искренне не видел необходимости выяснять, какая из теорий верна, и делать вид, что ему это интересно. Что это - эталонный человек капитализма? Но он слишком своенравен было понятно, что цепи дрессировки он носит только до тех пор, пока ему нравится как они блестят. Было в нём что-то от правильного образа жизни советского человека, бесконечное чувство глубоко удовлетворения любой поручаемой работой, и полное неумение работать из-под палки - любая порученная деятельность ту же становилась добровольной, и было в нём что-то тёмное, анархическое, пугающее.
Пришлось долго убеждать его ходить купаться как можно дальше - купания Ловца решительно нарушали общественный порядок, хотя именно он себе могу подобные нарушения позволить за уже упоминавшейся красотой тела. Как бы то ни было, вначале он облюбовал местечко, где неподалёку от речки стояли заводские цеха - за несколько сот метров до мест, где в реку сливались неперерабатываемые отходы производства. Это было неприемлемо, но все другие, на вид более удобные склоны и спуски чем-то не устраивали Кирила. В итоге он нашёл удобное для себя место - на самом краю города, в лесной зоне - совершенно дикий, неудобный, заросший лопухами крутой склон, к которому и подобраться-то просто так не получится, а вот - чем-то пришёлся по вкусу.
Как бы то ни было, за день до кона недели Никита встретился с Мурзилкой. Тот был особенно серьёзен, даже уложил-таки непокорные вихры волос.
Встреча состоялась неподалёку от складов готовой продукции, откуда изделия отвозили на вокзалы и в порты. Тяжёлые, блестящие на солнце кары поддевали поддоны, груженные продукцией, кладовщики сверяли накладные и расходные, водители грузовиков улыбались, и покупали в местном буфете булочки с изюмом и маком, и квас. Мурзилка отвёл Никиту в сторонку, и сказал, что разговор будет чрезвычайный, и надо его проводить в номере Никиты, но без Ловца.
Большого секрета не оказалось - по словам Мурзилки, в принципе, все дети знали хотя бы часть этой информации, но есть определённые нормы, определённый порядок...
Мурзилка поставил свой дипломат на стол, и открыл его. Внутри оказался слой бумажной стружки, под которым был слой подшипников. На самом дне лежали в прозрачных пакетах рука, аккуратно отрезанная по плечо, и начавшая развиваться девичья грудь. Покопавшись немного, Мурзилка извлёк ещё сердце, так же завёрнутое в целлофан. Всё было покрыто инеем, и излучало холод.
- Вам сказали про Маркизову?
- Упомянули.
- Так вот, от этой девочки зависит чьей будет Россия после Ленина, единственная причина по которой Энск ещё не начал реванш - это то, что у нас есть вот это, и ещё, Кибальчиш прячет её череп и глаз. Остальным удалось завладеть Энским властям. Так вот, на самом деле первоочередная задача вытащить из их лап Гелю. Понимаете, выражаясь по мркобески, Геля это что-то вроде наследницы Геи - богини земли. Её выбор - выбор земли, но он отчасти зависит от того, кого она увидит, когда будет собрана. Мы не знаем где хранится всё остальное, и даже не надеемся, что всё хранится в одном месте. Проблема ещё и в том, что у нас нет возможности долго поддерживать нужную температуру. Мешкать некогда. С другой стороны, пока я ношу с собой вот это мы в относительной безопасности, нас будут пытаться взять живьём.
Никита задумчиво повертел в руках карандаш, посмотрел, как Мурзилка собирает всё обратно в чемодан.
- Вы когда-нибудь работали с зелёными пилюлями?
- Да.
- Так вот, Зоя возьмёт жёлтый чемоданчик, и вам стоит находиться поближе к ней. Если нас засекут, сразу отпускайте вашего Ловца, и хватайте горсть пилюль. Нас поведёт через границу старик с зелёной бородой. Его слушаться, хотя, что я вам рассказываю.
- А как вы повезёте оружие?
- А никак. Старик это умеет. У него есть Галоша... в общем, тут всё ровненько, но если на нас нападут, он защищать не будет. Не под то заточен.
- А кто вообще такой?
- Он ни "кто", он что такое. Сразу и не объяснишь. Что-то вроде вашего Ловца. Только на сто процентов человеком сработанное.
- То есть точно за нас?
- Точно, но он.. Он транспорт. Бойцами если что будем мы. Вы сильно не подставляйтесь, держитесь тылов. Очень важно доставить Ловца хотя бы к лидерам Энска. Если их не будет, найти Гелю - это не так принципиально. Со временем всё найдётся, а воздействовать на неё будет уже некому. Достаточно будет выполнения одной из задач - либо собрать тело, либо устранить помеху.
- Но лучше, конечно, и то и то.
- Конечно. Но это идеальный вариант. Вы не смотрите что мы тут все дети, мы умеем трезво оценивать свои шансы. Пытаться сделать сразу всё - вредно, не даром в народе говорят про двух зайцев. Так, теперь мне пора. Завтра в шесть утра будьте возле Чёрного Здания.
Ловец смотрел в окно, на громаду Завода. Ночной городок выглядел уютно и тихо, и лишь завод напоминал о том, что здесь живут строители и борцы. Чем-то центрально здание напоминало утюг, невесть как затесавшийся сюда.
Ловец оглянулся на спящего Никиту, и, помаявшись, лёг в свою кровать. Уснуть было просто - нужно было просто сказать себе "спи", и прислушаться. Если что-то внутри говорит что спать нельзя, нужно просто понять почему, что-то внутри не умело и не желало врать. В этот раз оно согласилось.
Никита вдруг заговорил сквозь сон.
"Инна, мы всё равно, в конце концов, будем вместе. Впереди только небытие, но оно будет нашим, и только нашим, потому что я не умею и не хочу без тебя. Не умею хотеть и не хочу уметь.". Видимо, снящаяся девушка ответила удовлетворительно, потому что после этих слов Никита перевернулся на другой бок, лицом к Ловцу, и улыбнулся. Ловец встал, поправил одеяло Никиты, и вернулся в кровать. Привычно сверил своё ощущение времени с часами - электроника показывала 2:16, он примерно так и ощущал. Теперь можно было уснуть.