Аннотация: Любовь оправдывает все табу. Но не оправдывает методы.
Ватная метель свирепо свистела, разрезая звенящий от холода воздух. На крыши деревянных домиков, зарытых в белоснежные подушки, сугробами ложился искристый снег, нередко сдуваемый ветром на прохожих, отчего волшебный снегопад приобретал ещё большее очарование. Не так далеко, где-то за поворотом ревели мушкеты английских крестьян, издавая звериный вой. На снежную пелену щедро попадались алые слёзы "грязной" девы, стремительно отдаляющейся от исполнителей приговора инквизиции.
Длинные пламенные волосы бешено развивались под напором холодных ветров, а бездонные зелёные глаза, имевшие сходство с весной, слезливо щурились от беспощадных острых осколков, которые так болезненно врезались в белую девичью кожу.
В очередной раз раздался гулкий рев страшного оружия, что не мог не заставить содрогнуться девушку по имени Морган. Уловив массовые ругательства и проклятия, адресованые юной ведьме, слышавшиеся очень четко, она споткнулась, упала, приподнялась. На снежном одеяле отобразился причудливый силуэт, чем-то напоминающий образ ангела, спустившегося с неба. Вдыхая морозный воздух, Морган на пару мгновений задумалась, переводя взгляд на волшебные узоры хрустальных снежинок на её тонком платье, таящие под алыми бусинками, сочащимися из ран. На некоторые мгновения исчезая из реальности в мир мысли, она безраздумно провела бескровной и узкой, тонкой ручонкой по переливающемуся на солнце снегу и... Замерла.
- Вот, вот эта ведьма! - пугающе и грозно раздалось за спиной. - Держи её, держи ведьму!..
- ...Ричард, как проходит Охота на ведьм? - властным эхом, отбиваясь от стен, раздалось по богато украшенному тронному залу, ничуть не нарушая гармонию вечного сна.
- Все проходит так, как и желал Ваше Высочество, - более тихо разнеслось в ответ королю по гладкому пиренейскому кафелю.
- Верно, она доставлена в темницу. Желаете видеть неверную? - неуверенно промолвил приближенный.
- Всему своё время, милый друг, всему своё время.
Золото перстней и серебро волос устало блестели в ответ этой роскоши. Когда советник удалился, меж бровей Его Величества пролегло сожаление.
***
Яркие росписные одежды волочатся по полу, издавая несуразное, едва заметное шарканье, в унисон с тихими шагами короля.
- Отец... - едва живо вымолвила мертвенно бледная девушка, пугая своим взором каждого живого и подтягивая под себя переломанные ноги, и хватаясь дрожащими пальчиками за холодный метал решетки, облепивший каменную сырую камеру.
- Молчать, ведьма! - Не вздрогнув пред видом искалеченной единственной дочери, воскликнул Повелитель. - Те, кто предали благородный царский двор, ступив на тропу колдовства и распутья, недостойны ни зваться особой синих кровей, ни находиться подле них, оскверняя своим присутствием благочестивых. Завтра на рассвете тебя предадут огню.
Девичьи глаза льют слезы, девичьи уши отказываются слушать этот дикий рев мужчины, старика, отца, что отрекся от своего дитя.
Немного поодаль приближенные скрывали свои усмешки в рукавах мантий. В темнице больше не пролилось света.
Старый король не спал. Он ловко надел пестрящие престижем и вкусом убранства и взглянул в зеркало. Сегодня он погибает с дочерью.
И когда дитя будет вопить на костре инквизиции, таком беспощадном и всевидящем, посреди ликующей толпы, на тихий отцовский вопрос:
- Зачем?
Юные, но сухие искусанные губы растянутся в снисходительной улыбке, отвечая:
- Чтобы жил отец.
Тогда сгинут во всепожирающем пламени вечной чистоты и непорочности страхи, кошмары и боль, что заставляют не в первый раз взвыть от печали сильнейших из людей.
На что старый отец, проклиная в строжайшей тайне небо, сплюнет кровь в шелковистый белый платок, вышитый золотыми нитями, и, приложив его к губам, попросит прощения.
И с тех пор прах юной ведьмы отсчитывает минуты в песочных часах. Старый король знает, сколько ему осталось.