Annotation

     No Елена Сола, 2020

     ISBN 978-5-4493-3059-8

     Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

     Вечер угасал, и последние всполохи заходящего солнца благодатным теплым светом ложились на осенние листья. Срываясь с деревьев, эти листья плавно парили над землей и осыпались на газоны с увядающей травой, на дорогу под колеса проезжающих автомобилей. Таксист вел свою новенькую ярко-желтую машину аккуратно. Высокий, худощавый, с гладко выбритым лицом, на котором выделялись серые внимательные глаза, в свои тридцать семь лет Таксист выглядел довольно моложаво, и лишь две глубокие морщины, пересекавшие его лоб, выдавали возраст.

     «Мы приходим в этот мир одни и уходим из него в одиночестве». Таксист не мог понять, почему он вдруг вспомнил эту фразу, произносимую обычно священником на проводах человека в последний путь. Неприятно похолодело в груди. Мысли, спрятанные где-то глубоко, на дне темного колодца его души, предательски полезли наружу, цепляясь одна за другую. Он вдруг явственно ощутил одиночество посреди огромного города, который мелькал за окном его такси.

     По сути, все мы проживаем свою жизнь в одиночестве. Люди, с которыми сводит нас судьба, появляются из ниоткуда, а потом так же исчезают в никуда. Смена лиц, слов, переживаемых нами эмоций — все это проходит чередой, оставляя след в нашей душе. Наполняя ее тем самым смыслом жизни, ради которого мы и появились на свет. Смыслом, который мы все время ищем и который, кажется, постоянно ускользает. Смыслом, который просачивается, как вода сквозь пальцы, оставляя невидимую влагу и ощущение прикосновения. Важно понять, уяснить для себя, что никто никому ничего не должен. Никто никому в этой жизни ничем не обязан. Просто будь благодарен. Если кто-то хоть что-то сделал для тебя, пусть даже мелочь, похвалил, показал дорогу, ободряюще улыбнулся, будь благодарен этому человеку. Если поймешь это и ничего не ждешь ни от кого, то не будет и разочарований. Ты станешь свободен.

     Таксист тряхнул головой, пытаясь избавиться от странных мыслей, мешавших следить за дорогой. После того как он стал ходить на корректировку к доктору Эмме Крауз, странные мысли постоянно возникали в его голове. Они разрастались, разветвлялись и готовы были поглотить все внимание, застилая собою реальность. Но доктор почему-то была всегда рада, когда он рассказывал ей о посещавших его видениях, и даже записывала его рассказы на диктофон.

     Чтобы сократить путь, Таксист, вырвавшись из потока машин, свернул в ближайший переулок. Дорога была пуста. Ни людей, ни машин. Таксист хотел проскочить свободный участок, но пришлось резко дать по тормозам: за поворотом прямо перед ним неожиданно возник человек. Инвалид в коляске. Несколько секунд Таксист наблюдал, как человек в инвалидной коляске, одетый в толстовку с капюшоном, опущенным на лоб так, что невозможно было разглядеть лицо, пытается въехать на тротуар. Но безуспешно. Два колеса застряли на тротуаре, а два других остались на проезжей части. Инвалид вдруг перестал производить манипуляции и замер, но не обернулся. Он продолжал сидеть, безмолвно и покорно ожидая своей участи.

     «Вот он, образ одиночества, — подумал водитель, с удивлением разглядывая человека в капюшоне. — Этот человек, одинокий и беспомощный, будто послан мне в подтверждение моих мыслей». В Таксисте боролись два побуждения: объехать бедолагу или выйти помочь. Наконец, приняв решение, он не торопясь вышел из такси и подошел к инвалиду. Молча поднял довольно тяжелую коляску с сидевшим в ней человеком и втолкнул на пешеходную дорожку. Затем развернулся и, не ожидая благодарности, сел за руль и поехал прочь. Он посмотрел в зеркало заднего вида. На тротуаре одиноко стояла коляска с инвалидом.

     Что-то необычное было в самой этой встрече, что-то неестественное, бутафорское, постановочное. Но вот что именно, Таксист не мог понять. Вокруг бурно увядала природа. Осенние листья рассыпались золотом, пытаясь заслонить собой одинокую печаль странного человека, оставшегося там, позади, на пустынной улице.

     Лаборатория корпорации «Ана Ката» представляла собой довольно большое помещение без перегородок. Несущие серые колонны подпирали высокий потолок.

     В центре лаборатории стояла стеклянная капсула, от нее к мониторам тянулись провода. В капсуле лежал Таксист. Лицо его было безмятежно и задумчиво-спокойно. Руки и ноги Таксиста были обездвижены блестящими скобами. На конечностях — датчики с проводами. Голова стиснута широким обручем так, чтобы он не мог пошевелить ею. Эту процедуру доктор Эмма называла корректировкой. Таксисту такая корректировка не нравилась, более того — он не считал, что ему вообще требуется какое-либо лечение. Он тихо ненавидел Эмму, но регулярно приходил на изуверские процедуры. Это был его единственный шанс. Жизнь предоставила ему только два пути: жалкое никчемное существование, которое рано или поздно закончилось бы в петле, или достойная служба на благо науки. Он сделал выбор в пользу науки и пока ни разу об этом не пожалел. Президента корпорации «Ана Ката», который предоставил ему такую возможность, он считал своим благодетелем и готов был выполнить любое его поручение. А уж полежать в капсуле и потерпеть, пока роются в твоих мозгах, — это сущие пустяки.

     Рядом с мониторами с надменным видом медленно прохаживался высокий худощавый господин в элегантном костюме. Костюм сидел на нем как влитой, что указывало на то, что сшит он явно на заказ. Это был представитель Фонда социальной адаптации. Высокий господин наблюдал за экспериментом корректировки. Президент корпорации «Ана Ката» Карл Иванович следил за гостем молча, ожидая вопросов. То, что высокого господина лично сопровождал сам босс, говорило о статусе и значимости гостя даже больше, чем его дорогой костюм. Доктор Эмма стояла чуть в стороне и следила за экранами мониторов, по которым текли нескончаемые цифры и графики. Женщина неопределенного возраста с гладко выбритым правильной формы черепом, она была поглощена работой. Четкие выверенные движения и резковатый голос выдавали в ней уверенность и профессионализм. Ее белый халат был настолько просторным, что под ним совершенно не угадывались пропорции тела. Можно было подумать, что она надела халат с чужого плеча, если бы не вышитая красными нитками надпись на нагрудном кармане «Эмма Крауз» под эмблемой корпорации «Ана Ката».

     Высокий господин распространял вокруг себя аромат дорогого парфюма и купался в ощущении собственной значимости. Наконец он произнес:

     — Продолжайте, я слушаю вас.

     — Максим Сергеевич, это наша новая разработка, своеобразная настройка мозгов, которая создана, чтобы сделать этот несовершенный мир лучше, — с воодушевлением начал Карл Иванович. — Проект под названием «Искра» уникален. Новый чип будет интегрирован непосредственно пациенту в мозг. Он станет не просто носителем информации о банковских счетах, паспортных и биоданных, которые можно считывать, — теперь на чип можно воздействовать извне! «Искра» для социального проектирования дает грандиозные возможности. Постчеловек сможет при помощи этой технологии раскрыть свой потенциал, о котором он, возможно, и не подозревал.

     — Так вы уверяете, что при помощи чипа «Искра» любого человека можно превратить в гения? — скептически заметил Максим Сергеевич.

     — К сожалению, нет. Но мы можем скорректировать склонности любого человека так, что у него появится тяга к физике, биологии или к рисованию. Таксист, например, пишет гениальные картины.

     — Таксист?

     — Мы так называем испытуемого, и ему нравится. Говорит, что с детства мечтал стать таксистом.

     — Значит, это доброволец? Как он к вам попал?

     — Вся его семья погибла в пожаре. Жена, сын, мать. Прямо на его глазах — и он ничем не мог им помочь. Такие психологические травмы иногда приводят к непредсказуемым последствиям. Врачи психиатрической лечебницы несколько раз вынимали его из петли и серьезно беспокоились за его рассудок. Как видите, он теперь здоров и доволен жизнью.

     Максим Сергеевич посмотрел на капсулу, в которой находился Таксист.

     — Теперь у него есть своя желтая машина — такси, и вот еще открылся талант художника, — продолжил Карл Иванович. — Да, и картины его восхитительны.

     — Вы меня заинтриговали. Картины действительно хороши и профессиональны?

     Гость повернулся к Карлу Ивановичу. Тот уловил в его глазах сомнение и сказал:

     — Я не смогу описать все те ощущения, которые испытываю, глядя на его творения. Их нужно видеть. Настолько это мистически сильно.

     На экране одного из мониторов замелькали статичные изображения, сопровождающиеся гудящим неразборчивым звуком: словно звуковая дорожка прокручивалась с большой скоростью. Присутствующие увидели бордюр, колеса инвалидной коляски, затылок инвалида, закрытый капюшоном. Максим Сергеевич с любопытством рассматривал изображения, появляющиеся на экране. Доктор Эмма и Карл Иванович не мешали ему. Наконец гость спросил:

     — А что происходит на этом экране?

     — Здесь мы можем видеть визуализацию мыслеобразов испытуемого, — ответила доктор Эмма.

     — То есть экран показывает все, что в данный момент видит этот человек? — уточнил Максим Сергеевич и рукой показал на Таксиста.

     — Именно так. Разработанный нами чип «Искра», вживленный в мозг испытуемого, дает нам такую возможность, — продолжила Крауз. — Мы можем проводить корректировку в режиме реального времени, видеть отклонения и исправлять их сразу в момент появления.

     — Так-так. Если я правильно понял, вы создали чип, который можно вживить в мозг и, воздействуя извне, корректировать некоторым образом поведение пациента.

     — Если упрощенно, то да. Чип «Искра» изначально был предназначен для помощи людям, страдающим аффективными нарушениями.

     — Вы имеете в виду депрессии, тревожность? Но эти симптомы можно устранить при помощи лекарственных препаратов или психотерапевта.

     — Это лишь малое, чем наш проект будет полезен людям, — как можно любезнее сказала доктор Эмма.

     Она готова была ответить на все вопросы представителя Фонда социальной адаптации, но заглядывать ему подобострастно в глаза и выдавливать улыбку было для нее противоестественно. Довольно было и того, что уголок ее рта чуть вздергивался вверх, обозначая самое лучшее расположение.

     — Что ж, расскажите, как еще можно использовать чип?

     — Проведенные опыты показывают, что при помощи чипа «Искра» можно не только корректировать, но даже программировать человеческий мозг практически под любые задачи.

     — Программировать мозг? Мне кажется, это из области фантастики.

     Максим Сергеевич подошел к стеклянной капсуле, наклонился к лицу Таксиста и стал рассматривать его, словно пытаясь найти там нечто, что скрывают от него собеседники. Таксист знал, что во время корректировки за ним пристально наблюдают. Но его это никогда не беспокоило.

     — Пациент всегда спит во время корректировки? — оглянувшись, спросил Максим Сергеевич, все еще стоя над испытуемым.

     — Это не совсем сон. Мы погружаем пациента в особое состояние, при котором мозг его остается активен, а сам он не чувствует никакого дискомфорта, — ответила доктор Эмма.

     — Не кажется ли вам, что не всем понравится возможность вторжения в их мозг?

     — Вторжение! Ну что вы, — возразил президент «Ана Ката». — Никакого насильственного вторжения в мозг не предполагается. Корректировка возможна только на добровольной основе. На чип может воздействовать только сам его носитель, по своему желанию подключая различные программы.

     — Заманчивые перспективы, но неясны последствия подобной корректировки, — сказал Максим Сергеевич, и в его голосе прозвучали металлические нотки.

     Доктор Эмма, почувствовав это, сказала:

     — Наш проект — это революция в мире науки. Могу только сказать, что применение «Искры» дает настолько широкие возможности в совершенно различных областях, что мы сегодня даже не можем все это осознать и объять теперешним своим опытом. Все колоссальные перспективы, которые видны уже сегодня, и те, что откроются в процессе работы над проектом.

     — Я о другом. Мы не финансируем ненадежные проекты. Проекты с непредсказуемым результатом, — сказал гость.

     — Научные открытия не оцениваются только количеством принесенной прибыли, — попытался пустить беседу в нужное русло Карл Иванович.

     — И тем не менее. Какова коммерческая перспектива этого проекта? Мы просили вас сделать расчеты, — продолжил Максим Сергеевич, будто не расслышав последней реплики.

     Карл Иванович протянул представителю Фонда социальной адаптации цифровой носитель.

     — Мы все подготовили. Вот здесь документы и презентация.

     Максим Сергеевич взял цифровой носитель и положил в карман пиджака.

     — Хорошо. Мы на комиссии ФСА изучим эти материалы, — более миролюбиво сказал он.

     Доктор Эмма заметила, как руки Таксиста стали подергиваться. На мониторах показатели начали сбоить. Пальцы доктора застучали по клавиатуре, и графики мгновенно выправились. Как и было предусмотрено на такой случай, Эмма запустила на мониторы заранее подготовленную запись. По телу Таксиста пробежали судорожные волны.

     Карл Иванович заметил манипуляции доктора и с обаятельной улыбкой взглянул на гостя. Тот, казалось, ничего не заметил. Босс похлопал Эмму по плечу, показывая, что понял, что она хотела ему сказать.

     — Я думаю, мы можем продолжить беседу в моем офисе, — радушно сказал Карл Иванович и жестом пригласил гостя к выходу. — Кстати, там стоит мольберт с последней работой Таксиста. Я лично наблюдаю за эволюцией картины.

     Президент «Ана Ката» и Максим Сергеевич направились к двери, продолжая беседу.

     — К сожалению, не могу сейчас принять ваше приглашение: у меня распланирован весь день. Но как только будет решение по вашему проекту, то о результате сразу дам знать, — ответил гость.

     После того как за боссом и представителем Фонда социальной адаптации закрылась дверь, Эмма Крауз вновь застучала по клавишам. Ее плечо еще ощущало тепло от похлопывания босса, и она испытывала удовлетворение от того, что смогла быть ему полезной. Ее главной задачей и целью в жизни было служение этому великому, гениальному человеку, которого она, несмотря на кажущуюся сухость и немногословность, тайно боготворила.

     Таксист сидел в машине, припаркованной около заправки, и вспоминал встречу с человеком в инвалидном кресле по пути в лабораторию. Вдруг мысли его стали путаться, он почувствовал точечные болевые уколы в голове. Откуда он ехал в лабораторию? Он не мог ниоткуда ехать, потому что жил прямо тут, в лаборатории, в маленькой комнатке в конце коридора, где стояли только кровать и тумбочка. Дверь в эту комнату всегда была закрыта, и Таксист мог видеть только коридор через небольшое решетчатое окно. Но, может быть, он ехал не в лабораторию, а по поручению босса? Его часто посылали с поручениями отвезти или привезти что-нибудь. Сбежать он не мог, так как любое отклонение от маршрута мгновенно вызывало болевые ощущения от вставленного в мозг чипа. Он и не собирался никуда бежать, ему некуда было бежать. Так куда же он ехал? Ответы остались там, в пустынном переулке.

     Таксист развернул автомобиль и поехал обратно. Переулок был так же пустынен, и человек в инвалидном кресле стоял ровно на том самом месте, на котором он его оставил. Таксист остановил автомобиль рядом с инвалидом. Тот сидел, не шевелясь и не подавая признаков жизни. Водитель вышел из машины, подошел к инвалиду со спины и остановился в нерешительности, не зная, что сказать и что делать. Он услышал тихую музыку. Потом разглядел белые проводки от наушников, тянувшиеся от головы незнакомца к сотовому телефону, который тот держал в правой руке. «Ах вот откуда эта музыка», — удовлетворенно отметил Таксист про себя.

     Таксист сорвал капюшон с головы инвалида и увидел большую кровавую рану на его гладко выбритой голове. Перед глазами мелькнул темный предмет и опустился на голову инвалиду. Брызги крови из новой раны полетели в стороны. Потом снова и снова.

     — Кто ты? — закричал Таксист. — Кто ты, мать твою! Отвечай! Кто ты?

     Музыка звучала все громче и наконец стала такой громкой, что почти заглушала его крики. Он опустил окровавленную монтировку, которая непонятно каким образом очутилась в его руках, и неожиданно засмеялся. Он наконец узнал этот правильной формы гладко выбритый череп. Эмма Крауз. Да, это была она в большой не по размеру толстовке с капюшоном, которая, как обычно, скрывала формы ее худого тела. Таксист смотрел на стекающие струи крови, на рваные раны и не испытывал жалости. Он не испытывал ничего.

     Доктор Эмма отключила запись, которую пришлось поставить, чтобы представитель Фонда социальной адаптации не увидел досадный сбой эксперимента. Ей нужно было посмотреть на реальные данные и выяснить причину сбоя. То, что она увидела на экране монитора, транслирующем видения пациента, привело ее в ступор. Страшный вид своего собственного разбитого затылка и брызги крови повсюду не смогли оставить равнодушной даже ее. Эмма Крауз сжала губы, и ее руки непроизвольно сжались в кулаки, зависнув над клавиатурой. Обычно все данные корректировки автоматически сохранялись, но — не в этот раз! Доктор взяла себя в руки, разжала кулаки и отключила капсулу с лежащим в ней Таксистом. Пациент, дергавшийся до этого в конвульсиях, сразу обмяк и затих. Доктор нажала клавишу «удалить» и, дождавшись, пока данные будут стерты, спокойным голосом произнесла вслух свою обычную фразу:

     — Сеанс корректировки окончен.

     Когда Карл Иванович вернулся в лабораторию, капсула была пуста, и Таксист отдыхал от процедуры в своей комнате. Доктор Эмма была абсолютно спокойна. Она уже приготовилась отвечать за неудачный эксперимент и стертые данные, но босс даже не вспомнил об этом. Он был полностью под впечатлением от беседы с гостем. Давно Эмма Крауз не видела президента в таком бешенстве. Глаза его просто метали молнии.

     — Проговорился-таки хитрый лис. Корпорация «Феникс» тоже подала заявку в Фонд социальной адаптации на финансирование исследования и производства нового препарата — «таблетки счастья». Он называл этот препарат drug of happiness или сокращенно: DH. Главное решение, похоже, уже принято. Потому что у нас все еще очень сырое, а там уже готовы первые образцы.

     — Зачем же он тогда приезжал сюда, раз решение принято? — спокойно возразила доктор.

     — Зачем приезжал? Хотел лично меня унизить, растоптать, показать мне мое место. — Карл Иванович был вне себя и выстреливал короткими фразами. — Я даже не смог ничего возразить, потому что впервые слышу про эти «таблетки счастья».

     — Таблетки?

     — Это не простые психотропные препараты, это что-то совершенно новое, переворачивающее все догмы психокоррекции. Наночастицы в оболочке, запрограммированные на стимуляцию мозга или что-то типа того. Это все, что я смог из него вытащить.

     — За те деньги и услуги, которые он от вас получает, мог бы давать более полную информацию.

     — Он говорит, что все засекречено до такой степени, что полную картину не знает никто: у каждого доступ только к отдельной части документации по проекту «Таблетка счастья».

     — Тогда нужно самим достать информацию из других источников или взломать почту «Феникса».

     — Мы не можем пробиться через их защиту информации, — с досадой сказал Карл Иванович.

     — «Феникс» тоже не может пробиться через нашу защиту, — спокойно резюмировала Эмма.

     — Это верно. Мы хорошо изучили методы друг друга.

     — А может быть, нужно обратиться к стороннему хакеру, у которого есть свои, неизвестные «Фениксу», методы проникновения, — сказала доктор и внимательно посмотрела в глаза боссу.

     — Может быть, может быть… — задумчиво произнес Карл Иванович. — Да. Так я и сделаю. Ах ты моя умница, — сказал он и второй раз за вечер похлопал Эмму по плечу.

     Рома любил работать ночью. Смотреть, как в полутемной комнате с окном, занавешенным плотными шторами, вспыхивает и оживает монитор компьютера. Он знал, что стоит нырнуть в его глубину, и ты начнешь балансировать меж двух реальностей. В обычной жизни высокий, нескладный, с большими выразительными, немного безумными глазами на бледном лице, он жил, словно собственная тень. Заостренный подбородок и четко очерченная линия скул придавали его лицу жесткость и даже жестокость, но копна темно-русых волос, в беспорядке спадавших на лоб, смягчала это впечатление. В интернете мало кто знал его в лицо. Там, в Сети, он широко известен как Romapsix. У него все здорово. Все хотят с ним дружить, потому что он прикольный и вообще суперкрутой чувак, которому на все плевать. В играх ему нет равных. Но никто не видел, как Рома ежедневно просиживал часами перед монитором не ради всей этой мишуры, тусовки, не ради игрушек. У него в Сети была еще одна, скрытая от непосвященных, жизнь. Среди кучи хлама он добывал информацию, за которую ему готовы были платить.

     В последнее время Рома не рисковал, брался за любую мелочь, вроде взлома почты подружки ревнивого парня. Деньги небольшие, но заплатить за квартиру и набить холодильник пивом хватало. Так он жил последние четыре года, почти не выходя на улицу. Зарабатывал в Сети и там же покупал все необходимое. Его ребра еще хорошо помнили полицейскую дубинку. И он совершенно не хотел вернуться в карцер без окон, где в одной точке планеты концентрировалась пустота, время останавливалось, и он словно переставал существовать. Место, где он вдруг осознал, что вся его несуразная жизнь, по сути, не стоит ни черта. Это был хороший урок не зарываться.

     Но теперь все изменилось. Ему нужны были деньги. Ее звали Ирен.

     Этой ночью он снова стоял у окна, и его мысли витали где-то там, под темным небом, где ночные фонари скупо рассеивали желтый свет и редкие авто везли домой припозднившихся гуляк по безликим улицам. Он, словно проникнув сквозь тьму, видел, как в огромном полутемном клубе, переполненном разношерстной публикой, в пыльной духоте плавают блики софитов. Там полуголая танцовщица ритмично двигается в такт музыке. Видел, как она соблазнительно подергивает выступающими частями тела, прекрасная и трагичная в своем неистовом танце. В ее движениях — дух надрывной свободы, замешанный на любви и смерти. А перед ней стоит уже немолодой господин, пожирая ее прелести свинячьими, красными от излишка спиртного глазками.

     Ирен. Он знал, что она снимала квартиру этажом выше с еще двумя подругами, работающими в ночном клубе. Рома не хотел даже думать о том, что привело ее туда: деньги, принуждение или наркота. Для него она была чиста и безупречна. В те ночи, что Ирен не работала, она приходила в его неуютную конуру и, подогнув под себя ногу или обе, располагалась в большом бордовом кресле с ободранной на подлокотниках обшивкой, накрытом узким вылинявшим ковром. Он сидел за компом и кожей ощущал ее присутствие, отчего по телу растекалось блаженное тепло, и ему становилось спокойно. Со стороны могло показаться, что они молчат, но в ночной тишине между ними проходил тот самый неслышный диалог, который сближает больше любых разговоров. Ирен иногда прерывала молчание глупыми вопросами вроде:

     — Рома, а ты хотел бы стать маленьким пушистым кроликом?

     — Нет, — терпеливо отвечал он.

     — А каким животным ты хотел бы стать?

     — Никаким.

     — А снежным человеком ты хотел бы стать?

     — Ирен, — Рома отрывался от компьютера, — ну вот ты сейчас думаешь, что говоришь умные вещи?

     Ирен тихо улыбалась и замолкала, снова погрузившись в свои мысли о маленьких пушистых кроликах или о чем-то другом, но таком же приятном и важном для нее именно сейчас. Так было, когда она рядом. Но когда она уходила в свой клуб, от Ромы будто отрывали часть души.

     Он словно видел ее застывшую улыбку, больше похожую на гримасу, которая обнажала ряд ровных белоснежных зубов. Ее стеклянный взгляд, скользящий поверх танцующей толпы. Потные тела монотонно двигаются в лучах софитов, и похотливые мужские руки тянутся к ее телу. И сейчас Рома так ясно представил все это, что непроизвольно стиснул зубы. Чтобы вытащить Ирен оттуда, ему нужны были деньги.

     Перед глазами на экране мелькали страницы. Сегодня мелочовка его не интересовала. Рискнуть один раз — и исчезнуть. Уехать вдвоем с Ирен туда, где их никто не найдет. Где она будет всегда рядом, сидеть за его спиной и болтать разные глупости. Где будет слышен шум моря и видны темные пальмы на фоне заката.

     Из ленты новостей выхватил взглядом текст:

     «Неизвестный злоумышленник или злоумышленники атаковали Центр киберкомандования южнокорейских вооруженных сил, сообщает информагентство Yonhap News со ссылкой на члена Комитета национальной обороны страны Ким Джин Пио.

     По словам собеседника агентства, атакующий выявил и проэксплуатировал уязвимость в сервере, служащем для анализа и маршрутизации трафика для более чем 20 тысяч компьютеров. Тем не менее, маршрутизатор никогда не был подключен непосредственно к внутренней сети вооруженных сил, утверждает чиновник. По его словам, никакая информация с изолированного от остальной сети сервера похищена не была.

     В настоящее время проводится расследование инцидента. О том, кто может стоять за данной кибератакой, пока неизвестно. По словам властей, свидетельств причастности к атаке главного оппонента страны, Северной Кореи, не обнаружено».

     Рома удовлетворенно хмыкнул, зашел в зашифрованный secret chat и установил таймер самоликвидации сообщений. С наступлением ночи начинал собираться народ.

     Romapsix: Привет всем. Информация о вторжении на сервер киберкомандования южнокорейских вооруженных сил уже в новостях.

     D7KEY: Что говорят?

     Romapsix: Говорят, никакая информация с изолированного от остальной сети сервера похищена не была.

     [.] d0T: хе-хе.

     Romapsix: хе-хе засунь себе… когда с нами рассчитаются?

     [.] d0T: Эй, остынь. На следующей неделе, как и обещал.

     Unknown: Есть работенка для гения. Заказчик на информацию от «Ф». Необходим взлом корпоративной почты.

     [.] d0T: Ты еще кто такой? Это кидок, не связывайтесь!!!

     Banality: Я пас, и вам не советую.

     Unknown: Заказчик надежный.

     Dr. W@tson: Да. Только вот клиент непростой. Кек. Кому жить надоело?

     D7KEY: Я точно не хочу, чтобы мне расплавили мозг.

     Рома откинулся на спинку кресла, и мозг лихорадочно заработал, выуживая из своих недр обрывки информации.

     «Так! „Ф“ — корпорация „Феникс“. Все знают, расшифровывать не нужно. Монстр на рынке IT. Имеет собственные спутники и контролирует почти половину рынка кибертехнологий. Они не брезгуют запрещенными приемами, кибератаками рушат банки и влияют на политику. По Сети ходят слухи, что они могут испепелить мозг сквозь экран монитора, запустив программу-ликвидатор. За украденную с их кодированного канала информацию, конечно, хорошо заплатят, если раньше служба безопасности „Феникса“ не возьмет тебя и заказчика за теплое место. Работать придется крайне аккуратно и быстро отвалить. Чтобы не успели засечь».

     Unknown: Да, работа не для слабаков, но и платят соответственно. Причем сразу, без задержек. Товар — деньги.

     Рома зажмурился на несколько секунд, но длинные пальцы с коротко стрижеными ногтями уже отбивали текст.

     Romapsix: Я попробую.

     Unknown: Лады. Напишу в личку.

     Сумма устраивала более чем. Страха не было, но адреналин заставлял сердце бешено колотиться.

     На подоконнике в большой клетке зашевелился старый крупный попугай, которого Рома получил в нагрузку к съемной квартире. Надо сказать, Рому такой сосед не напрягал. Кушал попугай мало и, что особенно приятно, даже выучил его имя. У самого попугая имени не было, и Рома звал его просто Попугай. Из-за плотной шторы послышался нечеловеческий скрипящий голос:

     — Р-р-рома, Р-р-рома, Р-р-рома!

     — Тихо, тихо, Попугай, — сказал Рома.

     Заказ был получен, и предстояла нелегкая ночь. Все тело напряглось и превратилось в единый нерв. Глаза впились в экран.

     Попугай, словно поняв, о чем его просят, замолчал.

     Прошло несколько часов напряженной работы, но подобраться к файлам «Феникса» не удалось даже близко. Рома покусывал губу, прокручивая в голове новые варианты. И только образ Ирен в мигающих огнях ночного клуба не позволял ему сдаться. Рома потерял счет времени. Спина затекла, но взгляд цепко следил за мельканием цифр и знаков на экране. На улице светало, когда ловушки сработали. Есть! Осталось только подключить выбранный диск к своей машине и найти на нем нужные файлы.

     Рома выдохнул. Все было сделано молниеносно. Он удовлетворенно откинулся на спинку кресла, пока украденные файлы грузились на информационный носитель. Теперь — почистить за собой и выйти на клиента.

     Рома ловко вынул из компьютера маленькую черную тонкую пластинку — носитель информации с загруженными файлами, потер ею запястье левой руки. Черный носитель, словно хамелеон, на глазах приобрел цвет его кожи и слился с ней. Пальцы снова застучали по клавиатуре. По договоренности клиент должен рассчитаться наличными при получении информации. Встреча через час в баре «Аврора» на соседней улице. Время еще есть.

     Рома встал, достал из холодильника бутылку пива и, отбросив открученную крышку на стол, сделал пару глотков из горлышка. Мысли были ясными, как никогда. Он размышлял, стоит ли после получения денег возвращаться в эту квартиру и сколько нужно времени «Фениксу», чтобы засечь вторжение и вычислить его компьютер? Это последнее, о чем он успел подумать, потому что в эту секунду над самым ухом внезапно раздался резкий, словно удар хлыста, звук. Рома так и не понял, что это было: выстрел или звук удара обо что-то. Прямо перед ним из ниоткуда возникли трое вооруженных людей в черной форме и в масках. Сквозь прорези на него смотрели жестокие холодные глаза, не оставлявшие сомнений в решимости их обладателей при малейшем неверном движении пустить ему пулю в лоб. Руки сами взлетели вверх, бутылка пива с грохотом упала на облезлый паркетный пол. Она не разбилась, а шумно покатилась по мелким дощечкам паркета, расплескивая содержимое. И без того большие глаза парня расширились, и в них отразился ужас, смешанный с недоумением.

     — Еще кто-нибудь есть? — услышал он грубый голос.

     Рома отрицательно помотал головой. Слова застыли в горле. «Тухлый сюжет», — тоскливо подумал он. Впав в полную прострацию, Рома мог лишь механически фиксировать происходящее, не в силах шевельнуться. Пока один из нежданных гостей держал его под прицелом, направив пистолет в лицо, двое других исследовали квартиру. Наконец они вернулись в комнату. Отдернули штору, за которой стояла клетка с Попугаем. Тот, будто зная, что происходит, сидел все это время тихо, не выдавая своего присутствия и распушив хохолок.

     — Тьфу ты. Тут птица, — сказал один из незваных гостей, чуть отшатнувшись от неожиданности.

     — Это попугай.

     — И тихо так сидит, зараза.

     — Оставь его, — скомандовал стоявший рядом с Ромой и, по-видимому, старший.

     — Да пусть живет, — произнес человек в черном и широким жестом задернул штору.

     — Забирайте его комп и уходим.

     Старший подошел к Роме и привычным жестом налепил ему на рот пластырь. Затем почти одновременно на обеих руках Ромы защелкнулись наручники и глаза закрыла черная повязка, скрыв комнату с поблекшими обоями и тяжелыми пыльными шторами на большом окне, выходящем на оживленный проспект.

     Часто он подолгу стоял перед этим окном, рассматривая проезжающие внизу автомобили, спешащих куда-то людей, и чувствовал свою отстраненность от происходящего. В этот момент он ощущал, как одиночество, пульсируя, просачивается в сердце и медленно сдавливает его. Выходить на улицу не хотелось. Он знал, что идущие навстречу будут смотреть сквозь него, погруженные в свои мысли и заботы. Там, в этой хаотично движущейся толпе незнакомых ему людей, еще более одиноко, и ощущение ненужности и безысходности станет совсем невыносимым. Вызвать какие-либо эмоции на непроницаемых лицах прохожих не способно ничто. Выкраси он волосы всеми цветами радуги, равнодушие лишь на несколько секунд сменится недоуменным взглядом, который через мгновение вновь скроется за маской безразличия.

     Теперь, стоя посереди комнаты с заклеенным ртом и руками, скованными наручниками, ожидая после малейшего движения получить пулю в лоб от неизвестных, вломившихся в его жилище, Рома почувствовал, как надуманны и глупы были его страдания у окна, он готов был на все, чтобы вернуть даже свое постылое некогда одиночество.

     Над самым ухом прозвучал приказ старшего:

     — Уходим! Шевелись!

     Рома получил сильный толчок в спину, мысленно попрощался с громоздким старым креслом, которое еще помнило тепло Ирен, и пошел к выходу неуверенно, вслепую, натыкаясь на дверные косяки. Это было удивительно, поскольку раньше казалось, что в своей квартире он знает каждый сантиметр.

     Сентябрь в Москве выдался теплый, но ночами уже становилось довольно прохладно. Ветер волочил по асфальту опавшие листья, неряшливо растаскивая их по двору. Роме не дали захватить с собой куртку, и он оказался на улице в одной футболке. Его лихорадило то ли от ночного осеннего ветра, то ли от нервного перенапряжения, то ли от того и другого одновременно. Но инстинкт самосохранения не давал расслабиться, а мозг напряженно работал, пытаясь по звукам, запахам, ощущениям, обрывочным фразам похитителей проанализировать ситуацию.

     «Кто эти люди? Неужели „Феникс“ сработал так быстро? Тогда почему не убили сразу? Нет, это хорошо, что не убили, но почему? Значит им что-то нужно. Что?»

     Рома ничего не видел сквозь черную повязку на глазах. Она была полностью непроницаема и прилегала настолько плотно, что даже между носом и повязкой не было щелей. Концентрированная темнота отрезала его от внешнего мира, слух обострился. Ночная тишина ожила, зашевелилась, заскрипела, зашуршала. Он слышал дыхание своих похитителей, поступь их шагов, хлопки дверей, шорох шин подъехавшей машины.

     Рому грубо запихнули на заднее сидение автомобиля. С обеих сторон его подперли два крупных тела. Было не очень удобно, но стало тепло.

     — Давай на базу, — скомандовал старший.

     Машина тронулась с места. Послышались звуки набора телефонного номера и голос старшего:

     — Третий докладывает. Пассажира взяли. Едем на базу.

     На несколько секунд он замолчал, выслушивая ответ, затем сказал:

     — Слушаюсь, — и обратился к водителю: — Разворачивайся, двигай в центральный офис. Босс лично хочет увидеть этого отмороженного на всю голову компьютерного гения.

     «Центральный офис? — подумал Рома. — Но офис „Феникса“ находится в Гонконге, а не в Москве. Значит, это не люди „Феникса“. Тогда — кто?»

     Спросить по известным причинам Рома не мог, да и если бы у него не был заклеен рот, он вряд ли решился бы на беседу с неприветливыми людьми в черном. Оставалось только терпеливо ждать.

     Дальше ехали молча, и почему-то это напряженное молчание давало Роме надежду. Старший сказал, что его хочет увидеть босс. Значит, его не собираются убивать, он нужен им живым. Все будет хорошо, и он обязательно скоро снова увидит ее, Ирен.

     Машина с затемненными окнами мчалась по ночным московским улицам, обгоняя одинокие автомобили и проскакивая перекрестки на желтый свет. Рома сидел на заднем сидении, сплюснутый с обеих сторон похитителями. Он всю дорогу пытался проанализировать, что же все-таки происходит. Мысли путались, мелькали вспышками, как праздничные фейерверки, и рассыпались, безнадежно погаснув. К своему удивлению, он вдруг понял, что его волнует не столько собственная судьба, сколько вопрос, где он допустил ошибку. Как его смогли вычислить так быстро? В том, что его задержание произошло именно из-за взлома корпоративной почты «Феникса», он не сомневался ни на секунду. Два события, произошедшие буквально одно за другим, не могли быть совпадением. Рома снова и снова восстанавливал последовательность своих действий, не обращая внимания на возникшую от напряжения боль в затылке.

     Машина остановилась. Подпиравший его с правого боку бугай вышел, и Рома без лишних напоминаний поспешил за ним настолько быстро, насколько позволяло его положение с завязанными глазами и скованными руками.

     Его провели через входную дверь и толчками в спину направили влево. Не обнаружив препятствий на пути, Рома подумал было, что его ведут по коридору, но смущало странное ощущение отсутствия стен. Хакер услышал звук открываемой двери лифта, внутрь которого его бесцеремонно втолкнули. Трое похитителей молча вошли следом. Как только двери лифта открылись вновь, откуда-то справа донесся хорошо поставленный мужской голос, усиленный микрофоном:

     — Переход к сингулярности неизбежен! В противном случае мы постепенно убьем себя войнами, перенаселением и разрушением среды обитания. Только «Ана Ката» даст возможность нам всем совершить переход в новую реальность!

     Послышались одобрительные возгласы и аплодисменты, указывающие на присутствие немалого количества людей.

     «Ана Ката»? Это «Ана Ката»?» От этой догадки у пленника перехватило дыхание. Значит это не люди «Феникса», это люди «Ана Ката» похитили его! Рома совсем запутался, и его мозг завис, не в состоянии что-либо понять.

     — Ждите здесь, я сейчас, — сказал старший.

     Чья-то рука больно схватила Рому за плечо и направила в сторону. Он сделал несколько шагов, пока не уткнулся в стену.

     Между тем спикер продолжал свою речь:

     — Программы электронной чипизации окружающих нас предметов запущены. Скоро интернет окутает всю планету, как воздух, и Земля фактически превратится в гигантский мировой компьютер. Кто станет системным администратором планеты Земля? Это зависит от каждого из вас, господа. Вы — столпы, на которых будет держаться цивилизация, вы — отцы постчеловечества, вы — наследники новой Земли. Наша с вами абсолютная цель — сингулярность!

     Снова послышались аплодисменты.

     — А сейчас профессор Игорь Иванович Лучник представит вам новые научные разработки «Ана Ката».

     Послышались приближающиеся шаги, и Рома услышал голос старшего:

     — За мной.

     Пленник снова ощутил руку на своем плече и, повинуясь толчкам в спину, послушно пошел в указанном направлении. Послышался звук открываемой двери. Рому завели в какое-то помещение и усадили на стул. Он услышал звуки удалявшихся шагов. Дверь за ушедшими захлопнулась, и голоса, и звуки, доносившиеся с собрания, стали не слышны. Не было слышно вообще ничего, и Рома понял, что остался один.

     Сомнений не оставалось: он находится в офисе «Ана Ката», куда его раньше даже в сортир бы не пустили. Как говорится, из огня да в полымя. Рома от осенившей его догадки уже не мог решить, что хуже: оказаться в руках «Феникса» или «Ана Ката». В данных обстоятельствах разница, пожалуй, только в том, что первые пустили бы пулю в лоб сразу, а вторые сделают это чуть позже.

     Пленник сидел довольно долго и начал подумывать, что о нем, вероятно, забыли или это какой-то специальный метод психологического воздействия: состояние неизвестности и беспомощности должно было сломить его волю. Роме действительно становилось все тревожнее, и он уже не так был уверен в своих первоначальных выводах о том, что его оставят в живых. Когда он наконец услышал звук открывающейся двери, шаги и голоса, он почувствовал даже некоторое облегчение. Насколько он мог судить, в комнату вошли двое.

     — Доставили в целости и сохранности. Вот он.

     — Вижу. Зачем вы привели его прямо сюда? — послышался недовольный голос, в котором Рома узнал того, кто произносил речь на собрании.

     Говорил он медленно, четко выговаривая окончания слов.

     — Вы приказали сразу к вам.

     — Да, но нельзя же так буквально воспринимать мои слова. Еще бы на сцену ко мне его вывели. Можно было оставить его внизу, пока я не освобожусь.

     — Понял, исправлюсь.

     — Вам известно, что у него есть?

     — Нет. Мы еще его не допрашивали. Все изъятое из его квартиры сейчас у Ильина.

     — Это правильно. Сними-ка с него все это.

     Рома услышал, как кто-то зашел ему за спину. Ловкие руки быстро сняли с его глаз черную повязку, и яркий свет на несколько мгновений ослепил его. Придя в себя, пленник стал испуганно озираться. Он сидел лицом к двери на единственном стуле в небольшой комнате без окон с длинным, во всю стену, зеркалом и пристенной столешницей белого цвета под ним. Над зеркалом тянулся ряд лампочек. Комната была похожа на актерскую гримерную. Пока старший, который привез его сюда, стоял за спиной и снимал наручники, Рома успел разглядеть стоящего перед ним второго мужчину. Высокий, с коротко стрижеными седыми волосами и гладко выбритым лицом, тот был похож скорее на актера, чем на представителя корпорации «Ана Ката». Что-то театральное было в его френче темно-зеленого бутылочного цвета, застегнутом под самое горло на мелкие желтые, с тусклым блеском под старое золото, пуговицы, в притворно сочувственном выражении лица, в небрежном наклоне головы, в пристальном взгляде, которым он рассматривал пленника.

     Послышался металлический звук от наручников. Руки были свободны, и Рома теперь не знал, куда их деть. Старший вышел из-за его спины и встал на полшага позади мужчины во френче. Взгляд старшего был непроницаем, будто все происходящее совсем не интересовало его, но Рома чувствовал, что находится под его пристальным взглядом. Он замер на стуле, не решаясь пошевелиться и боясь произнести хоть слово.

     — Меня зовут Карл Иванович, — представился мужчина во френче, сделав театральную паузу перед тем, как произнести свое имя.

     Как он мог его не узнать! Рома, осознав, что перед ним на расстоянии протянутой руки стоит сам президент корпорации «Ана Ката», молчал, соображая, как ему себя вести. Пленник беспомощно моргал, после темноты все еще не привыкнув к свету.

     — Зачем же вы так напугали молодого человека? — сказал босс.

     Вопрос был скорее риторическим и не требовал ответа. Старший промолчал. Карл Иванович чуть наклонил голову вправо, затем влево и, посмотрев Роме прямо в глаза, спросил:

     — Как вас зовут, юноша?

     — Рома, — тихо ответил пленник, боясь сказать лишнее, чтобы не усугубить и так незавидное свое положение.

     — Послушайте, Рома, вы пару часов назад взломали почтовый канал штаб-квартиры корпорации «Феникс» и перехватили несколько сообщений.

     — Я ничего не знаю, — уже более уверенно ответил Рома, решив все отрицать, а там — будь что будет.

     Карл Иванович, обращаясь к Роме подчеркнуто на вы, казалось, пытался быть любезным, но каждая произнесенная им фраза звучала угрожающе. Его вкрадчивый голос и пронзительный взгляд заставляли трепетать все внутри.

     — Вы не поняли, Рома, я не собираюсь вас за это наказывать. Наоборот, я вас спас от людей «Феникса», которые, я уверен, сейчас разыскивают вас по всей Москве. Мне нужны эти документы. Вы украли информацию для продажи, не так ли? Так вот, я — ваш клиент, ваш покупатель.

     Рома, все еще не понимая, что происходит, настаивал на своем:

     — Я не знаю, о чем вы.

     Карл Иванович в недоумении театрально раскинул руки и повернул лицо к старшему.

     — Ты тупой, что ли? — сказал тот, бесцеремонно тыкая пленнику. — Это мы назначили тебе встречу в баре «Аврора», но побоялись, что «Феникс» может нас опередить, и поэтому привезли тебя сюда. Ты должен отдать информацию, предназначенную для нас.

     — Вы заплатите? — начиная соображать, в чем дело, недоверчиво спросил Рома.

     — Заплатим, если это действительно информация из корпоративной почты «Феникса», — ответил Карл Иванович и, увидев, что Рома колеблется, снова наклонил голову вправо и добавил: — Или у вас есть иной выбор, молодой человек?

     Оценив безвыходность своего положения и внутренне выдохнув оттого, что терять действительно нечего, Рома приложил внутреннюю часть руки к металлической черной боковине стула, на котором сидел. На руке проявился черный квадратик информационного носителя-хамелеона. Рома снял его с руки и передал Карлу Ивановичу.

     — Вот. Все тут.

     — Ты читал это?

     — Нет, меня не интересуют чужие секреты.

     — Правильно. Меньше будешь знать — крепче будешь спать.

     Карл Иванович, получив то, что ему было нужно, развернулся, намереваясь уходить, но его остановил вопрос старшего.

     — А с этим что делать?

     — Пока пусть отдохнет здесь. Оставьте охрану за дверью, — ответил Карл Иванович и вышел из помещения.

     Поднявшись в свой кабинет на тридцатый этаж высотного здания Москва-Сити, Карл Иванович быстрым шагом прошел к столу и вставил полученную от Ромы карту памяти в боковое отверстие компьютера. На мониторе в открывшемся окне появились папки с документами. Он просмотрел несколько страниц, затем вернулся к одной из них. Это было письмо, адресованное Майклу Беличу. В письме была только одна фраза: «Объект — Соколов Антон Алексеевич. Докладчик на международной конференции Robotics International Conference. 19.09. Radisson Slavyanskaya Hotel».

     Заложив руки за спину, Карл Иванович подошел к панорамному окну кабинета, за которым простиралась Москва. До самого горизонта тянулись крыши домов, прорезанные ровными полосами улиц и проспектов. Извилистой темно-синей лентой через весь город бежала Москва-река. Карл Иванович был погружен в свои мысли и, казалось, ничего этого не видел.

     «Кто этот Антон Соколов? — думал он. — Что в нем такого, что „Феникс“ посылает за ним лучшего охотника за головами Белича? Что, черт возьми, им нужно на нашей территории? Что они задумали, если не боятся проворачивать дела прямо у нас под носом, на устроенной нами же конференции!» Карл Иванович понимал, что после того как контракты на чипизацию транспорта, логистики, а теперь и энергетической системы были отданы «Ана Ката», «Феникс» начнет наступление. Он предпринял все меры предосторожности — и тут такой сюрприз. Люди «Феникса» были совсем рядом, и это обстоятельство выводило его из равновесия.

     «Феникс» переступил черту и зашел на его территорию. И неважно, какие причины побудили президента «Феникса» Айсина Фенга так поступить. Это война. Карл Иванович всегда знал, что рано или поздно интересы «Ана Ката» и «Феникса» пересекутся. До сих пор они не вступали в прямую конфронтацию, хотя понимали, что рано или поздно придется это сделать. «Ана Ката» была готова отразить любое вторжение. Новейшие системы безопасности проверялись ежедневно. Но сейчас Карл Иванович был в смятении. Айсин задумал нечто, что не поддавалось никакому объяснению. Неужели началось? Опасность висела в воздухе, и он чувствовал ее каждой клеточкой тела. Что-то ускользало от него, что-то важное, но он не мог понять — что. Значит, не мог просчитать, не мог поставить защиту.

     Карл Иванович подошел к столу, взял маленькую серебряную круглую резную шкатулочку и открыл крышку. В шкатулочке помещался только один розовый пузатый леденец с бархатной белой сладкой присыпкой. Карл Иванович перевернул шкатулочку, и пухлый леденец оказался на его ладони, а затем был перекинут в рот. Карл Иванович с наслаждением зажмурился, ощутив на языке клюквенный, сладкий с кислинкой вкус.

     «Феникс» никогда не подходил так близко. Они что-то задумали и идут ва-банк, — подумал он. — Что ж, придется поставить их на место». Карл Иванович вызвал начальника службы безопасности и, когда на мониторе появилось лицо Ильина, дал несколько распоряжений:

     — Первое. Подготовьте мне список всех, кто зарегистрирован на научную конференцию. И список номеров в Radisson Slavyanskaya, которые забронированы участниками и гостями. Второе. Мне нужна вся информация по Майклу Беличу. И третье. Этот Рома, хакер, которого сегодня привезли ко мне в офис, несколько дней пусть погостит у нас. Пока мы не выясним, что нужно «Фениксу» на нашей территории.

     Интуиция не обманула Карла Ивановича. «Феникс» был близко.

     Через несколько минут после ухода из квартиры хакера людей «Ана Ката» к чуть приоткрытой входной двери подошли двое. Это был мужчина с рыжей аккуратно подстриженной бородкой в длинном расстегнутом плаще с длинным серым шарфом, свисающим с шеи до края плаща, и девушка с характерным азиатским разрезом глаз, в брюках и черной толстовке с капюшоном. Странная парочка переглянулась, обнаружив дверь незапертой. Затем осторожно, почти бесшумно они проникли внутрь, планомерно проверили все помещения, переговариваясь лишь жестами. Остановились перед столом, где недавно стоял компьютер Ромы. Один из незваных гостей указал на открытую дверцу холодильника и лежащую рядом с холодильником бутылку из-под пива. Внезапные звуки со стороны окна заставили обоих мгновенно вскинуть оружие. Два выстрела прошили штору, прикрывавшую клетку с попугаем. Мужчина подошел к окну и резко отдернул штору. На дне клетки на боку неподвижно лежал попугай. Девушка молча покачала головой и достала телефон. Услышав ответ, она заговорила по-китайски, а затем, покосившись на своего спутника, перешла на русский язык.

     — Повторяю, в квартире никого нет. Мы опоздали.

     — Болваны! Черепашьи яйца! — раздались в трубке ругательства, и затем собеседник перешел на китайский язык.

     По эмоциональности и громкости его речи было понятно, что ругательства продолжаются.

     — Оставить наблюдение за домом? — спросила девушка.

     — Вряд ли он вернется.

     — Что тогда делать?

     — Что делать? Уходить! Пока вас не обнаружили.

     За окном послышалась полицейская сирена. Незнакомцы быстрым шагом направились к двери. Как только хлопнула входная дверь, попугай, все это время не подававший признаков жизни, вдруг открыл глаза, поднялся на лапки и защелкал клювом, подражая звукам выстрелов.

     Антон попытался вспомнить, с чего завязалась их дружба со Стасом. Они были совершенно разные и, учась в одной группе, почти не пересекались на первых курсах университета. Стас, красивый, обаятельный, общительный, имел огромный круг знакомых и приятелей, в который, по стечению ли обстоятельств или потому, что не было такой взаимной необходимости, Антон не входил. Стас Хвощинский был баловнем судьбы. Родился и воспитывался в среде людей небедных, которых в Москве можно было назвать сильными мира сего. С коллегами и приятелями отца, которые распределяли блага вроде земли в Подмосковье, строительных подрядов, аренды, госзаказов и прочего, был знаком с детства и общался запросто. Элитная школа, лучший вуз, собственная квартира, автомобиль появлялись у него сами собой, как только в этом возникала необходимость. По натуре он был неконфликтным и легко сходился с людьми обоего пола и разного достатка. Его пристрастие к красивым дорогим вещам не только не вызывало зависти, не раздражало и не отталкивало от него знакомых, а напротив, у некоторых оно вызывало уважение, а кто-то просто прощал такую безобидную слабость хорошему парню.

     Тем удивительнее, что Стас вдруг подошел к нему и заговорил в тот день. Да, именно в тот день, когда Антон впервые увидел Веру.

     Антон не мог объяснить, почему во всех воспоминаниях о Вере она всегда представлялась ему освещенной солнцем. Может быть, сознание непроизвольно преображает эмоционально окрашенные моменты жизни? Но тот день точно был солнечным. Холодное зимнее солнце слепящим ультрафиолетом врывалось сквозь окна аудитории. Антон довольно быстро решил все тесты, сделал даже необязательное дополнительное задание, написанное на доске, но сдавать работу не торопился. Он любил делать все основательно и безупречно, поэтому должен был проверить ответы еще раз. Тем более времени было достаточно.

     Из душной аудитории он вышел в числе последних. В коридоре студенты не торопились расходиться и стояли небольшими стайками. Она стояла одна. Антон увидел ее сразу. Вернее, не саму девушку, а силуэт у окна. Она стояла спиной, затем медленно повернулась на шум выходящих из двери. Взгляд девушки скользил по лицам. Она, казалось, не ждала кого-то конкретного, а внимательно сканировала лица.

     Антон подошел к однокурсникам и, вполуха слушая их болтовню, встал так, чтобы хорошо было видно девушку.

     — Нет, ну конечно, знаешь, там суть в чем. Препод, кроме физики, еще физру у нас на первом курсе вел. А сам такой дедок. И любил к девочкам подсаживаться. А Настя отодвигается от него, отодвигается, пока не слетела со скамейки.

     Раздался хохот.

     — Скажете тоже — дедок! Короче, вот мы прибирали у него в кабинете. А потом он так орал на нас за то, что мы заморозили какое-то растение. А мы тупо не понимали, о чем речь.

     — Точно, причем он жутко повернут на медицинских терминах. Его коронная фраза: если не заткнешься, быть тебе проктологом.

     Антон не сводил глаз с незнакомки. Ее светло-русые длинные волосы под солнечными лучами мягким золотистым фонтаном рассыпались по плечам. Она была словно отстранена от толпы студентов, и проходившие мимо как будто не замечали ее. Антону даже захотелось подойти и убедиться, что девушка существует на самом деле, а не привиделась ему. Подошел Стас и увлек Антона в сторону.

     — Антон, слышь, короче, я вот уверен за результат теста. И за свой, и за твой. Считай, мы уже попали в команду.

     — Я тоже уверен. За себя, во всяком случае, но все же лучше дождаться результатов, — холодно ответил Антон.

     — Я к тому, что у нас получился бы неплохой тандем, как думаешь?

     Они подошли к окну, возле которого стояла незнакомая девушка. Антон оказался к ней спиной, но непонятным образом чувствовал ее присутствие. Он почти не слушал своего собеседника, который в красках расписывал радужные перспективы:

     — Антон! Ты понимаешь, само участие в престижных соревнованиях — а Московская студенческая командная олимпиада — это точно престижные соревнования — отличный шанс показать, на что мы способны. Перед нами откроются двери в научный мир! Компания «Ана Ката» будет умолять подписать с ними контракт. Твоя работа над нейрокомпьютерным интерфейсом может превратиться из студенческого хобби в настоящий проект мирового уровня.

     — Тормозни, Стас. Мы не знаем, по какому принципу эта команда будет формироваться. Может, просто возьмут первые три лучших теста или по жребию, если правильно решенных будет больше трех. А про «Ана Ката» — это вообще из области фантастики. Туда попадают только избранные.

     — Я знаю, как будет формироваться команда, — раздался за спиной голос незнакомой девушки.

     Антон резко обернулся. Она стояла совсем близко. И взгляд ее был уже не безучастным, а внимательным, изучающим. У нее были крупные черты лица, четко очерченные скулы. Крупный нос, большой рот, большие зеленовато-серые глаза. По отдельности — довольно грубые черты, но вместе они смотрелись вполне гармонично. Нельзя было назвать это лицо красивым, но оно излучало какую-то первобытную энергию.

     — Меня зовут Вера, — представилась девушка и повторила: — Я знаю, как будет формироваться команда на Moscow Subregional Contest.

     — Любопытно, и как же? — спросил Стас, вынырнув из-за спины Антона и пригладив за уши упавшие на лицо волосы.

     — Тест, который вы сейчас писали, ничего не решает. Капитан команды уже выбран и даже утвержден. И именно он, лично, сможет выбрать двух членов команды.

     — И ты, конечно, знаешь имя капитана команды? — с улыбкой сказал Стас.

     — Да, это Антон Соколов. Говорят, он гений.

     — Так, гений, походу тебя можно поздравить? — Стас посмотрел на Антона.

     — Погоди, — сказал Антон и, глядя на Веру, добавил: — Откуда у тебя такие сведения?

     — У меня знакомый работает на физфаке. Сведения абсолютно точные. Так ты и есть Антон Соколов?

     — Выходит, что да, это он, других гениев с такими именем и фамилией я в универе не знаю, — ответил за Антона Стас.

     — Сегодня после четвертой пары тебя, — Вера указала на Антона, — и несколько претендентов в команду пригласят на собеседование. Будут решать, кто войдет в состав команды. Помни, ты можешь не соглашаться с их выбором. Я точно знаю: они утвердят любого, кого бы ты ни назвал, потому что ставят конкретно на тебя.

     — Благодарю за информацию, — сказал Стас.

     — Мне не нужна ваша благодарность, мне нужно попасть в эту команду. Антон, возьми меня, ты не пожалеешь, — сказала Вера и посмотрела на Антона таким взглядом, что он потерял дар речи.

     — Однако ты умеешь решать дела, Вера, — одобрительно заметил Стас. — Только одного хотения мало. Что-то я не видел тебя на тестировании.

     — Меня и не было на тестировании, потому что первокурсников не приглашали, — спокойно ответила Вера.

     — Ты слышал, Антон, она — первокурсница и хочет попасть в университетскую команду. Феноменальная самоуверенность.

     — Мне очень нужно попасть в команду. Это мой шанс перевестись с платного обучения на бюджет. Я пошла, увидимся после пар на отборе, — сказала Вера и ушла, быстро затерявшись в толпе студентов. Стас хмыкнул, наблюдая за Антоном, провожающим взглядом Веру, но ничего не сказал.

     На следующей перемене к Антону подошла секретарь со списком из четырех фамилий и сказала, чтобы он после четвертой пары был в аудитории П-21. Фамилии Стаса в списке среди претендентов не оказалось, но он бесцеремонно пристроился к Антону, возмущаясь, что его тест, возможно, потеряли, или не разобрали почерк, или зачли правильные ответы с помаркой как ошибки. И что вообще-то для полной объективности тесты нужно проводить на компьютере, а не по старинке на бумаге.

     Антон почти не слушал его. В небольшой аудитории П-21 за партами уже сидело трое студентов. Они были увлечены разговором и не обратили внимания на вошедших.

     — Я на ноуте неигровом играю вообще, текстуры высокие, благо видео на 2ГБ, но FPS ночью проседает до двадцати восьми иногда, из-за обилия теней, — рассказывал толстяк в синем трикотажном жилете и белой рубашке с закатанными по локоть рукавами.

     Это был Толик Широков. Все называли его просто Широкий. Других двоих Антон тоже хорошо знал. Чернов Эдик и Игорь Юрков — способные ребята, которых он, будь у него действительно выбор, взял бы в команду без сомнения.

     — У меня видео тоже 2ГБ, хотя иногда хочу ноут выкинуть. Перегрев адовый на играх с большим расходом ресурсов, — вздохнул Эдик.

     — Я вот терпеть не могу ноутбуки. На телевизоре играть лучше, и стабильность обеспечена. Лично для меня консоль — это обязательная покупка крутого телевизора, что радует, даже когда я не играю. Для фильмов, конечно, не для просмотра Первого канала. Это — сидеть на диване в любой позе, не держать пальцы над тысячей клавиатурных кнопок и не смотреть в экран с расстояния пятнадцати сантиметров, — сказал Игорь и поставил перед собой ладонь на расстоянии пятнадцати сантиметров, демонстрируя близость монитора.

     — А я предпочитаю подтянуться на турничке раз тридцать, чем пялиться часами в монитор, — вклинился в разговор Стас и добавил: — Парни, как вас много, а в команде всего три места.

     — Нас как раз трое, — заметил Игорь Юрков, повернувшись к Стасу.

     Стас театрально тряхнул головой, заправил выпавшую прядь за ухо и громко произнес:

     — Спешу вас разочаровать, господа интеллектуалы, из вас в команду попадет только один, потому что два места уже заняты. Думаю, вы без труда догадались, кто эти два светлых ума, эти две надежды университета.

     — Станислав Хвощинский, насколько мне известно, твоей фамилии вообще нет в списке претендентов в команду. Мы можем, конечно, тебя взять, но только в роли клоуна, — лениво развалившись на стуле, отозвался Широкий.

     Никто не засмеялся над шуткой, напротив, все присутствующие напряглись.

     — Как грубо и неинтеллигентно, — с металлом в голосе, медленно выговаривая слова, произнес Стас так убедительно, что Широкий и сам заерзал на стуле.

     — Привет всем, — раздался девичий голос. — Еще не начинали? Отлично! Я успела.

     Это была Вера. Она прошла и села за свободную парту, выставив в проход между рядами парт длинные красивые ноги.

     — Как я рад тебя видеть, — сказал Стас, оценивающе скользнув взглядом по ее ногам. — Вот, господа студенты, хочу представить вам третьего члена нашей команды. Антон, ты, надеюсь, не против?

     — Не против, — ответил Антон, поправляя очки.

     Он внутренне понимал, что шансы Веры попасть в команду стремятся к нулю, но ему почему-то было важно, чтобы она знала, что он не против.

     — Мест в команде больше нет, увы. Все остальные могут быть свободны, — торжественно заключил Стас.

     — Ребята, реально, хватит паясничать, — подал голос Эдик Чернов.

     — Эдик, с чего ты решил, что мы паясничаем? Мы абсолютно серьезны, — ответил Стас.

     — Кто это вообще? Ее тоже не было в списке, — сказал Широкий, явно сбитый с толку, и уставился на Веру.

     — Меня зовут Вера, Вера Урусова, — спокойно сказала девушка.

     — Бонд, Джеймс Бонд, — передразнил ее Широкий и тут же поправился: — Нет, поскольку девушка — Полуджеймс, Полубонд.

     — Агент ноль ноль три с половиной, — хихикнув, поддержал его Игорь Юрков, бесцеремонно разглядывая Веру.

     — Ха-ха. Как смешно. Смеется лучше тот, кто смеется последним, — ничуть не смутившись, язвительно ответила Вера.

     Дверь распахнулась, и в аудиторию вошел преподаватель физики Валерий Иванович, немолодой, худощавый, в идеально сидящем костюме и стильных очках, прозрачные стекла которых словно парили над глазами, поддерживаемые невидимой оправой. Его походка была стремительна, и сам он выглядел довольно моложаво, что явно не вязалось с прозвищем Дедок, данным ему студентами. Девушка-секретарь с пачкой бумаг, идущая следом за ним, подошла к преподавательскому столу и с шумом плюхнула бумаги на стол.

     — Все собрались, молодцы. Задержу вас ненадолго, — сказал преподаватель и, заметив Стаса, спросил: — Так, а вы, Хвощинский, что тут делаете?

     — Валерий Иванович, я более чем уверен, что все задания теста я сделал правильно. Возможно, тут какая-то ошибка, что меня нет в списках.

     — Никакой ошибки нет. Тесты были несложные, и их правильно решили около восьмидесяти процентов студентов. А вот дополнительное задание с доски сделали только шесть человек, из них правильно его решили четверо, которых мы и пригласили сюда.

     — Но нам сказали, что задание на доске к тестам не относится и что желающие могут попробовать свои силы, если интересно и останется время, — возразил Стас.

     — Хвощинский, ты не понял? Дополнительное задание — это и был настоящий отборочный тест. Во-первых, проверялась скорость решения основных тестов, после которых должно было остаться время на дополнительное задание. Во-вторых, это была проверка на нестандартность мышления и способность выйти за рамки указаний преподавателя. В-третьих, учитывались желание и готовность работать больше других. Выбирай сам, чего из трех пунктов тебе не хватило, чтобы тебя выбрали.

     Но Стаса не так легко было сбить с толку. Он прищурил глаза и сказал:

     — Валерий Иванович, вы правы: я отнесся к заданию легкомысленно и не придал должного значения деталям, но и вы не учитываете одного очень важного обстоятельства. Соревнования командные, а не единоличные. А в команде не обязательно должны быть все с нестандартным мышлением. Я даже считаю, что наоборот: это вредно. Мозг команды с неопровержимым авторитетом должен быть один.

     — Еще важное свойство команды — это психологическая совместимость ее членов, — неожиданно вставила Вера.

     — Это все интересно, но нам нужно заняться делами, — сказал преподаватель и, сверкнув прозрачными очками, уничижающее посмотрел на Стаса.

     Сидящие в аудитории внутренне сжались от этого взгляда. Как недавно обсуждали, Дедок мог жестко осадить любого, посмевшего его ослушаться. Но неожиданно Валерий Иванович сказал:

     — Посторонние могут остаться при условии, что не будут больше нам мешать, Итак, мы с членами комиссии порешали и выбрали трех основных членов команды и одного запасного. Капитаном команды будет Соколов. Антон, подойди сюда.

     — Валерий Иванович, — ответил Антон, — я бы хотел в своей команде видеть Стаса и Веру. В противном случае я отказываюсь участвовать в Moscow Subregional Contest.

     Антон не смог бы и сам определить точно, когда он принял такое решение. Когда в аудиторию вошла Вера? Или его подвигли к этому убедительные слова Стаса о том, что мозг в команде должен быть один? Но когда он решился возразить преподавателю, он был абсолютно уверен в правильности своего поступка.

     — Антон, списки утверждены, и я не один принимаю решение. Не нужно ставить мне условия. В конце концов, если ты откажешься, Чернов, Широков и Юрков выступят без тебя. На такой случай мы, собственно, и предусмотрели запасного человека. Тебе дать время подумать? — раздраженно сказал Валерий Иванович.

     — Я уже хорошо подумал, — ответил Антон.

     — М-м-м… — преподаватель на несколько секунд замешкался, постукивая указательным пальцем по столу. — Допустим, насчет Хвощинского можно подумать, а Вера? Что еще за Вера?

     — Антон, действительно, давай реально мыслить, — вступил в разговор Эдик. — Я, например, готов работать в твоей команде со Стасом. Мы ведь нормально ладили, если уж говорить о психологической совместимости.

     — Пожалуй, такой вариант мы готовы рассмотреть, — нехотя сказал Валерий Иванович.

     Стас с надеждой посмотрел на Антона, мысленно произнося: «Ну давай же, соглашайся, пока не передумали».

     — Нет, в своей команде я хочу видеть Стаса и Веру. Это окончательное решение, — сказал Антон и, не дожидаясь ответа, быстрым шагом вышел из аудитории. За спиной, прежде чем громко хлопнуть дверью, он почувствовал застывшее молчание.

     Через два часа ему позвонил Стас:

     — Я все уладил, они согласились! Антон, на Moscow Subregional Contest отобрали тебя, меня и Веру Урусову в основной состав, а Эдика Чернова — запасным. Мы с Верой уже в кафешке в Камергерском отмечаем. Двигай сюда.

     «Мы с Верой» неприятно кольнуло Антона, и у него вырвалась фраза, о которой он не раз пожалел позже:

     — Нет, не могу, давай завтра все обсудим.

     — Короче, я понял, ладно, до завтра.

     Все получилось, Дедок сдался, но почему-то не было радости. Наоборот, от досады хотелось швырнуть телефон в стену. Он был зол на Стаса, на Веру и на себя. Наверное, в тот момент, еще не готовый признаться самому себе, он интуитивно почувствовал, что между ним и Верой встал Стас.

     Невысокий господин с неопрятной щетиной и копной кудрявых с проседью волос держал над плитой серебряную турку, ожидая, когда коричневая, ароматно пахнущая жидкость превратится в божественный кофе. Нужно было уловить момент, за три секунды до кипения, чтобы резко убрать турку с огня и дать осесть вздыбившейся коричневой пенке с мелкими пузырьками по краю. Обычно живой и энергичный, хозяин квартиры сейчас был сконцентрирован и неподвижен. Звонок в дверь заставил его болезненно поморщиться, потому что прерывание магического процесса означало полную катастрофу для кофе.

     — Какого черта, — выругался мужчина после второго, более настойчивого звонка и тут же прикрыл рот свободной рукой.

     Он искренне верил, что бранные слова и раздражение во время приготовления еды или напитков пагубно влияют на результат. Раздался третий, еще более протяжный звонок. Пенка на кофе все не поднималась. Мужчина, чувствуя внутреннее раздражение и понимая, что кофе тем самым уже безнадежно испорчен, выключил плиту, отставил турку в сторону и пошел открывать дверь.

     Внимательно изучив через глазок в двери лицо женщины лет тридцати с белесыми ненакрашенными ресницами и такими же бровями, хозяин клацнул запорами и открыл дверь. Он не успел ничего спросить и даже подумать, как белесая женщина громко затараторила:

     — Здравствуйте. Я из «Экспресс-почты» с письмом для Кипера Франца Адамовича. Это вы?

     — Да, это я, — ответил Франц Адамович.

     Он расписался где полагается, получил бумажный конверт с письмом и, попрощавшись с курьером, поспешил в комнату, нетерпеливо вскрывая конверт прямо на ходу.

     Важные письма Франц Адамович получал только и исключительно таким образом. Он категорически не доверял электронной переписке. Так как деятельность его была связана с высокими технологиями и изобретениями в разных сферах, в том числе и интернет-технологиях, он отлично понимал, что нет такой защиты информации в Сети, на которую можно положиться. Любая, новейшая защита уязвима по одной простой причине: если есть человек, который придумал алгоритм защиты, значит, это человеку подвластно и всегда найдется другой, который эту защиту сможет взломать.

     Кипер был осторожен. Очень осторожен. Эта привычка вырабатывалась с детства. В его школе, находившейся не в самом благополучном районе, старшие ученики отбирали деньги у младших. Они ловили учеников младших классов и, взяв за ноги, переворачивали, чтобы на землю высыпалось содержимое карманов. Маленький Франц сообразил, как сохранить деньги, данные родителями на обеды. В карманы складывал всякую ерунду вроде камешков и скрепок, а для самого ценного у него был специальный потайной карман. Тогда же, в школьные годы, когда его одноклассники корпели над учебниками, он совершенствовал навыки, которые не раз помогли ему в жизни. Он всегда и при любых обстоятельствах мог выкрутиться из неблагоприятной ситуации, умел воздействовать на других и получал то, что нужно. У Франца не было друзей, но не было и врагов. Несмотря на маленький рост и несколько нестандартную внешность, его особо не задевали, и о школе у Кипера остались вполне положительные воспоминания.

     Письмо было от Майкла Белича. Их с Францем Адамовичем связывало многолетнее сотрудничество. Кипер поставлял Беличу талантливых молодых людей, ученых, имеющих перспективные разработки, для очень влиятельного заказчика — корпорации «Феникс». Кипер вел дела с Беличем и никогда не общался напрямую с представителями «Феникса». Главу корпорации Айсина Фенга он видел только в новостных каналах, но от сознания, что он работает с человеком такого высокого уровня, гордость распирала Кипера изнутри. Временами он даже чувствовал, что становится выше ростом.

     В начале письма Белич сообщил о том, что кандидатуру новобранца «Феникс» утвердил, и продублировал текст подтверждения:

     «Объект — Соколов Антон Алексеевич. Докладчик на международной конференции Robotics International Conference. 19.09. Radisson Slavyanskaya Hotel». От этой новости Кипер радостно воскликнул:

     — Есть!

     Антон Соколов был его лучшим приобретением за все время сотрудничества с Беличем, и Кипер долго тянул с представлением ученого, заставляя Антона работать круглыми сутками, чтобы довести его проект до предпродажного результата.

     Познакомился Франц Адамович с Антоном на Moscow Subregional Contest несколько лет назад, когда тот был еще студентом. Идея проекта по созданию машины времени, который представляла на мероприятии команда Антона, показалась тогда ему фантастической, но что-то привлекло его в этом угрюмом парне. Кипер вспомнил тот самый момент, когда у него щелкнуло в мозгу: «Это оно!»

     — Понимаете, логика теории относительности говорит нам о том, что поскольку время представляет собой одно из четырех измерений, то перемещаться назад-вперед по времени так же возможно, как ходить влево-вправо. Конечно, все не так просто, но принципиально важно понимать, что такие путешествия не противоречат законам физики, — сказал Антон, и его взгляд, казалось, видящий то, что другим пока увидеть не дано, будто пронзил пространство.

     И эти слова, прозвучавшие тогда очень убедительно, и странный взгляд молодого человека заставили Кипера обратить на него внимание.

     Надо сказать, что проект команды Антона Соколова по созданию машины времени не вызвал должного интереса жюри, и первое место присудили не ему. Но обостренное чутье Франца Адамовича никогда его не подводило.

     После презентации проекта он познакомился с ребятами и начал следить за развитием их деятельности, терпеливо выжидая удобного случая, когда можно будет завладеть проектом и его создателем. Два года назад такая возможность появилась. Антон и его коллега Стас Хвощинский разошлись во мнениях. В результате Стас продолжил работу над проектом, а Антон остался не у дел. Кипер не преминул воспользоваться столь удачным стечением обстоятельств и, появившись перед Антоном в роли благодетеля и мецената, пригласил в свою лабораторию. Антон стал частью его команды, и Кипер не скупился на затраты по разработке машины времени, которую Антон назвал «Временатор».

     Сейчас, сидя на диване в огромной гостиной, по которой расползался запах так и не приготовленного кофе, и сжимая в руках письмо, он едва сдерживал нетерпеливую дрожь. Сумма гонорара, обозначенная в письме, грела его сердце. Мысленно он уже лежал на палубе белоснежной яхты. Лицо обдувал морской бриз, а две полуголые мулатки массировали ему ступни. За бортом плескались волны, и в криках проносящихся над яхтой чаек ему слышалось:

     — Франц, жизнь удалась!

     Нехотя Кипер отвлекся от мечтаний. Он вздохнул, придвинул к себе некрасивую тяжелую металлическую вазу, стоявшую на журнальном столике. Скомкал прочитанное письмо, бросил его в вазу и поджег. Пока бумага горела, задымляя помещение, Кипер позвонил Антону и договорился о встрече в лаборатории. Убедившись, что от письма остался один пепел, Франц Адамович встал, открыл окно, в которое сразу ворвался прохладный осенний ветер, выгоняя из комнаты дым и кофейный дух. Он взял со стола вазу и высыпал за окно пепел, который растворился в воздухе, не долетев до газона, покрытого увядающей листвой.

     Через два часа Кипер подъехал к длинному ангару, который он называл лабораторией. Лаборатория была расположена в пригороде Москвы в здании старого заводского цеха. Стеклянными перегородками огромное помещение было разделено на отсеки, где в этот час работало около десятка человек. Франц Адамович, несмотря на довольно плотную комплекцию, ловко перебирая по металлическим ступеням короткими ногами, поднялся на второй этаж, тянувшийся вдоль длинной стены ангара. Никем не замеченный, он прошел в комнату совещаний, где за длинным столом, уткнувшись в ноутбук, сидел Антон Соколов.

     — Здравствуйте, Франц Адамович. Вот все документы, которые вы просили по проекту «Временатор», — сказал Антон.

     Он поднял глаза, за стеклами очков казавшиеся усталыми. Затем поднял руку, показывая зажатую между указательным и большим пальцем карту памяти.

     — Здравствуй, голубчик, здравствуй. — Кипер довольно потирал руки. — Отлично, отлично.

     — Вы сказали по телефону, что объясните, для чего вам это понадобилось. — Антон в ожидании ответа смотрел на Кипера.

     — Для этого и приехал. Сам лично хотел сообщить. Антон, у нас отличные новости! Ты попал в список докладчиков на самую престижную международную конференцию.

     Антон просиял:

     — На конференцию? Значит…

     — Значит, пора выходить в свет. Пора продвигать твой проект, искать инвесторов для масштабных испытаний. Возможно, тебе придется переехать в другую страну. И эта конференция может дать тебе такой шанс.

     — Франц Адамович, — забеспокоился Антон, — вы не хотите больше работать со мной?

     — Милый Антон, у меня тут детский сад, а тебе нужно выходить на более высокий уровень. Ты талантлив. Твой проект, твое изобретение, «Временатор», перевернет всю науку наизнанку. Я как твой старший товарищ хочу лучшего для тебя.

     Кипер говорил вкрадчиво, по обыкновению быстро проговаривая слова. Он пытался подготовить Антона к передаче в руки Белича и не хотел, чтобы при этом возникли какие-либо осложнения. Ему большого труда стоило сохранять в тайне работу над проектом и самого Антона от посторонних контактов. Кипер даже устроил так, что после окончания университета Антон переехал в его загородный дом неподалеку от лаборатории. Парень был одержим своей работой, чему, конечно, способствовал сам Кипер. Включая все свое обаяние, он регулярно проводил психологическую обработку, незаметно внедряя нужные ему мысли в голову Антона. Он и сейчас приготовил для Антона вишенку на торт и только выжидал нужный момент, внимательно следя за реакцией Антона на свои слова.

     — Да, я понимаю. Для продолжения работы нужно финансирование. Но неужели нельзя найти его здесь?

     Сопротивление Антона беспокоило Кипера, но он, как обычно, не подавал виду и наконец решил вскрыть козырь.

     — Чуть не забыл, — спохватился Франц Адамович, — тебе для подготовки к выступлению и поддержки на конференции понадобится ассистент. Так я, уж прости, не посоветовавшись с тобой, нашел прекрасную кандидатуру.

     — И кто это?

     — Помнишь, как мы познакомились с тобой на Moscow Subregional Contest? С тобой тогда была девушка Вера.

     Кипер с удовлетворением отметил, как Антон замер и лицо его напряглось. Антон сглотнул, но промолчал.

     — Так вот, я думаю, это отличная кандидатура для ассистента. Мой секретарь связалась с ней. Выяснилось, что Вера как раз свободна. Она согласилась без колебаний. Как ты на это смотришь?

     — Я давно не видел Веру, — произнес Антон, опустив глаза.

     — Вот и увидишь. Кажется, вы раньше ладили, и я подумал, что это подходящая кандидатура. Так что, договорились?

     — Договорились. Когда я ее увижу?

     Франц Адамович отметил, что Антон взял себя в руки и даже немного повеселел.

     «Так-то лучше, — подумал Кипер. — А то какие-то капризы начались». К чему он никак не мог привыкнуть, так это к тому, что люди науки мыслили какими-то непонятными, неосязаемыми категориями, и каждый раз приходилось искать этот маленький рычажок, на который нужно надавить, чтобы получить необходимый результат. Гораздо проще иметь дело с теми, кто руководствуется принципом «выгодно — невыгодно». С ними проще найти решение, сбалансировав взаимную выгоду. Но сейчас Кипер был вполне удовлетворен. Его уловка сработала. Дальнейший план представлялся ему выполнимым. Расписать девушке перспективы прекрасной жизни в роскоши и богатстве за границей не составит труда. А она уже в свою очередь окажет необходимое давление на Соколова.

     Кипер остался ночевать в своем загородном доме. Сидя возле окна со стаканом виски и глядя на засыпающий осенний сад, в мыслях Кипер снова перенесся на белоснежную яхту. Над морем догорал оранжевый закат, и четыре танцовщицы под ритмичную музыку плавно водили бедрами, показывая в улыбках свои белоснежные ровные зубы.

     На втором этаже дома ворочался Антон. Мысли о Вере не давали ему уснуть. Задавленные, закрытые в темный дальний угол чувства и воспоминания о ней вдруг вырвались на свободу и заполнили всего его от макушки до пяток. Нетерпеливая дрожь током проходила сквозь тело. Чувства, которые, как ему казалось, он вытравил, выжег навсегда, вдруг разом накрыли его. Как только он закрывал глаза, перед ним возникал ее взгляд — тот самый, что заставлял волноваться его сердце.

     Антон, глядя во тьму, вспомнил тот день, когда видел Веру в последний раз. Сколько же времени прошло с того дня? Два года? Или больше? Он не мог отделаться от мысли, что было в том дне что-то мистическое, невероятное, необъяснимое. Солнце, по-весеннему слепящее, яркое, било в глаза и заставляло щуриться. Вера в белом платье с мелкими синими цветами была ошеломительно красива. Антон ничуть не злился на нее за то, что она через всю Москву притащила его к старому роднику в Москворецком парке.

     — Ты никогда не был в этом замечательном месте, — упрекала его Вера.

     — Это очень далеко от моего дома.

     Они прошли несколько метров вглубь парка и оказались возле небольшой уютной церкви, стоящей на краю огромного оврага.

     — Ты знаешь, как называется эта церковь? — спросила Вера.

     — Не знаю.

     — Тогда я сегодня — твой экскурсовод. Это Храм Рождества Пресвятой Богородицы. Единственное здание, оставшееся от деревни Крылецкое, вотчины царя Ивана Грозного. На этом самом месте несколько веков назад, возможно, так же стоял Иван Грозный, обозревая окрестности и любуясь красивыми видами. А овраг, на краю которого мы стоим, называется Татарским. Посмотри вниз. Там у подножья холма из земли бьет родник.

     По довольно крутому склону оврага вниз спускалась петляющая песчаная тропа. Извилистая лента из желтого песка местами расширялась, раздваивалась, внезапно резко сворачивала и терялась далеко внизу, за стволами вековых деревьев. Воздух был влажный и теплый, как в парнике. Вера взяла Антона за руку и потащила вниз. Церковь осталась за спиной. Справа от тропинки расползлось большое черное пятно выжженной прошлогодней травы. Вокруг него уже пробивалась новая зелень. Молодая травка трогательно тянулась к солнцу колючей щеточкой. В низине, в тени старых, мощных деревьев было прохладно.

     — Вот и святой источник. Смотри, как тут все… — восторженным шепотом сказала Вера.

     Над бьющей из земли водной струей был сооружен серый металлический конус. Его маковка, сверху желтая, была выложена металлическими чешуйками и увенчана православным крестом. Спереди к конусу была прикреплена выцветшая икона в обрамлении искусственных белых цветов.

     Они с Антоном сели на одну из лавочек, стоящих вдоль ручья, вытекающего из родника.

     — Я готова выслушать твою версию причины, почему ты неделю не брал трубку, когда я звонила. Мне пришлось приехать к тебе домой, — сказала Вера и серьезно посмотрела на Антона.

     — Дело не в тебе, — угрюмо буркнул Антон, мысленно решая, стоит Вере рассказать все или просто отделаться общими фразами.

     — Если дело не во мне, тем более ты свободно можешь рассказать, что случилось. Даже если я не смогу помочь, то, во всяком случае, готова выслушать. Нельзя держать в себе негатив.

     — Я больше не работаю со Стасом над нашим проектом, над перемещениями во времени, — скороговоркой, не делая паузы между словами, сказал Антон.

     — Ты теперь будешь работать один?

     — Нет, теперь Стас будет работать один над этим проектом. Я ушел.

     — Погоди, не совсем понимаю. Это же твой проект. Ты вот так просто оставил Стасу все, на что убил столько лет?

     — Вера, я тебе изложил факты. Я не хочу обсуждать Стаса, потому что мне придется говорить о нем плохо, а у вас с ним были отношения.

     — Вот именно — были. Мы уже давно расстались, так что не бойся ранить мои чувства. Я тебя пойму лучше, чем кто-либо, потому что отлично знаю, что это за человек. С такими людьми, как он, радуются два раза: первый раз — когда знакомятся, и второй — когда расстаются. Я так понимаю, вы поругались. Из-за чего?

     — Мы не ругались. Просто выяснили, что наши мнения кардинально расходятся. Поэтому мы не можем больше работать вместе.

     — Это не объясняет, почему из твоего проекта ушел именно ты, а не Стас.

     — С точки зрения Стаса, это его проект. Это он нашел спонсора, фирму, где его отец является председателем совета директоров, но это неважно. Это он нашел меня с готовой идеей. Это он лично занимался продвижением проекта в СМИ и в интернете, на разных выставках или еще где, я не знаю. Это он по моим наработкам и отчетам писал статьи в научные журналы. В общем, весь public relations делал исключительно он. Неделю назад Стас вернулся из Лондона и сообщил, что представлял там наработки по созданию технологии перемещения во времени на международной конференции. Он сделал это тайно, даже не сообщив мне. Я увидел материалы конференции, и ему пришлось объясниться.

     — Стас, конечно, поступил подло и цинично, но ты?.. Ты хочешь сказать, что почти целый год, после того как вы начали вместе работать над проектом, ты ничего не замечал?

     — Я доверял ему. Я не думал, что он присвоит все себе, что будет ставить под статьями только свое имя, что будет представлять проект на конференции как свой единоличный, даже не упомянув меня, — сказал Антон, отвернулся и стал смотреть на воду.

     Русло ручья было спрямлено каменными валунами, ими были выложены берега, а над песчаным, в мелких веточках и камешках, дном в прозрачной воде медленно проплывали легкие былинки, желтая пыльца, кожура от раскрывшихся почек.

     — Предательство — это ужасно, — произнесла Вера, помолчав, — но твои знания, твои мозги никто не сможет забрать. Они навсегда при тебе, и ты сможешь начать новый проект. Нужно только захлопнуть за собой дверь в прошлое и смотреть вперед.

     — Прости, что не отвечал на твои звонки. Я действительно убит этой ситуацией и морально опустошен. Больше всего тем, что аргументы Стаса я не могу опровергнуть. Я всегда поражался его умению влиять на людей. Я даже считал это качество своеобразным талантом, пока сам не стал объектом его манипуляций.

     — Вот уж точно, талантливый авантюрист.

     — Я понял, что не смогу играть с шулером по его правилам и на его территории, поэтому мне легче было встать и уйти. Слушая его в тот момент, я чувствовал, что он прав. Мне нечего было ему возразить, и от этого становилось так паршиво на душе…

     — Антон, расслабься. Все эти пережевывания, кто прав, кто не прав, кто кого использовал или подставил, не исправят ситуацию. Хватит бичевать себя и втирать в раны соль. Пора без сожаления расстаться с еще одной иллюзией. На улице весна и жизнь продолжается. Это главное.

     Они замолчали. Антон действительно почувствовал себя легче после того, как высказал все, что у него было на душе. Вода в ручье чуть покачивалась, источая спокойствие. В ней, словно в текучем зеркале, отражались стволы и ветки высоких деревьев. По выложенным плиткой дорожкам, запорошенным мелкими веточками, опавшими с осин и берез сережками, мелкими шишками, шли к роднику люди. Одни набирали воду из источника в разные емкости, другие, сняв обувь, ходили в ледяной воде. Вера, чтобы сменить тему, чуть наклонилась к Антону и полушепотом сказала:

     — Посмотри на всех этих людей. Они думают, что родник святой, потому что над ним крест и бьет он из земли возле церкви. На самом деле это от родника к церкви идет святость. Без родника она была бы просто красивым строением с куполами и росписью внутри, как учреждение или организация для регистрации рождений и смертей.

     — Церковь — это просто строение? Странно от тебя такое слышать. Мне казалось, что ты верующая, — удивился Антон.

     — Как бы тебе объяснить? Смотри, вон там маленькая девочка с тонкой плетеной косой в синей футболке с цветной рыбой. Вот когда я была в таком же возрасте, я бабушке сказала: «Бога нет!» В глазах у нее был такой ужас, что я и сама испугалась. Бабушка меня спрашивает: «Кто тебе такое сказал?» А я отвечаю: «В садике, воспитательница нас так учит. А ты, бабушка, если веришь в бога, почему у тебя дома иконок нет?» Бабушка на меня строго посмотрела и сказала: «Бог он не в иконках и не в церквах. Бог он внутри всего живого, внутри тебя и меня».

     — Интересная теория, — хмыкнул Антон.

     Между тем девочка в синей футболке с нарисованной на груди рыбой, прикрыв ладошками рот, с восторгом наблюдала за молодым человеком, раздевшимся до трусов. Он выставил два блестящих оцинкованных ведра на деревянные мостки, перекинутые через ручей, и теперь, стоя босыми ногами в ледяной воде, деловито брал поочередно ведра, наполнял их водой и выставлял снова на мостки.

     — Я София, — громко сказала девочка, убрав руки от лица. — Ты будешь воду лить на себя?

     — Да, — улыбнувшись, ответил молодой человек, поднял тяжелое ведро над головой и ловко опрокинул его на себя.

     Вода с брызгами и шумом обтекала его сильное спортивное тело и низвергалась в ручей. София с восторгом раскрыла небесно-голубые глаза, не замечая попадавших на нее брызг. Молодой человек, запрокинув голову к небу, осенил себя крестом и замер на некоторое время, шевеля губами в беззвучной молитве.

     — Мне холодно на него смотреть, — покачал головой Антон.

     — Ты ничего не видел? — удивилась Вера.

     — Видел, как парень опрокинул на себя ведро ледяной воды, — ответил Антон.

     — Я не об этом. Ты не увидел сияния, — огорченно сказала Вера.

     Молодой человек поднял над собой второе ведро. Антон поправил очки и чуть подался вперед, стараясь ничего не пропустить. Словно в замедленной съемке он увидел, как ведро блеснуло оцинкованным боком, медленно перевернулось, и прозрачная вода живыми искрами ринулась вниз. На несколько мгновений ему показалось, что молодой человек исчез. Антон мог поклясться, что вода обтекала невидимый силуэт и с шумом падала в ручей, выплескиваясь оттуда миллионами наполненных солнцем брызг. Из брызг вновь возник молодой человек и, перекрестившись, повернулся к Софии.

     — Тебя тоже облить?

     — Нет, спасибо, — вежливо ответила девочка.

     Молодой человек подхватил ведра, поставив одно в другое, пакет с одеждой и, весь мокрый с ног до головы, ушел по тропинке вверх.

     — Он исчез, — пораженный увиденным, произнес Антон.

     — Он ушел, — сказала Вера.

     — Нет, я не об этом. Когда на этого парня полилась вода, он исчез. Да, точно, как в фантастических фильмах. Одно мгновение — и человек исчезает на глазах. Щелчок, объект расщепляется, и информация о нем переводится в код, а затем по этому коду объект воспроизводится вновь. Он может быть воспроизведен в любом заранее определенном месте и времени.

     — Ну вот, теперь я ничего не заметила. Мы смотрим на мир разными глазами, — с искренним сожалением сказала Вера.

     — Знаешь, я продолжу работу над перемещениями во времени. Я смогу это сделать без Стаса, — с воодушевлением сказал Антон.

     — Я говорила, что прогулка пойдет тебе на пользу.

     — Именно. И знаешь, гениальные идеи меня посещают, когда ты рядом. Ты мой талисман, мой источник вдохновения, ты моя муза.

     Вера улыбнулась. Какой он милый, смешной и нелепый — и в то же время гениальный. Она почувствовала, что в ее душе что-то повернулось, и Антон предстал перед ней в ином свете. А ведь он действительно гениален. Любит ли он ее, любит ли она его? Да какая разница! И к черту любовь, которая приносит только крушение надежд, отчаяние и боль. Быть рядом с талантливым, неординарным человеком, помогать ему, быть полезной — это так… благородно. Пусть даже в качестве друга. Да. Вера оценила свои новые ощущения и осталась довольна сделанными выводами.

     — Хорошо. Согласна. С этого момента я официально твоя муза. Но только это наш с тобой секрет, — шутливо провозгласила Вера и приложила палец к улыбающимся губам. — Никому!

     — Никому! — принял ее игру Антон.

     Домой Антон вернулся в приподнятом настроении с ворохом идей и мыслей. Не успел он разуться, как раздался телефонный звонок.

     — Здравствуйте, Антон, это Франц Адамович Кипер вас беспокоит, — раздался голос, и Антон сразу вспомнил невысокого толстяка со смешной прической, с которым иногда сталкивался в самых неожиданных местах и который живо интересовался его проектом.

     Кипер в этот раз не стал ходить кругами, а прямо по телефону предложил место в своей лаборатории и хорошее финансирование. Антон с радостью согласился, и все остальное отошло на второй план. Он ушел с головой в работу, стараясь оправдать возложенные на него ожидания.

     «Такая удача бывает раз в жизни», — думал тогда он.

     Кипер попросил переехать в его загородный дом, который находился рядом с лабораторией, и полностью ограничил общение Антона с внешним миром. С Верой Антон тоже не общался и силой воли гнал от себя воспоминания о ней, потому что они мешали сосредоточиться на работе.

     И сегодня Кипер прорвал эту оборону. Вера будет его ассистентом. Большего Антон и желать не мог. Он вдруг понял, что все, что он делал эти два года, делалось ради нее. Ради того, чтобы увидеть восхищение в ее глазах.

     Солнечный свет, приглушенный затемненными окнами представительского автомобиля, причудливо отражался в светло-русых волосах Веры, сидящей на заднем сидении. Она смотрела в окно, за которым неслась, блестела, сигналила, мелькала светофорами утренняя Москва. Среди сталинских мощных домов, выстроившихся вдоль Кутузовского проспекта, осенними всполохами возникали перед глазами желто-красные листья деревьев.

     — Антон, да скажи уже что-нибудь. Твое обреченное молчание меня беспокоит, — произнесла девушка, внимательно посмотрев на сидящего рядом друга, который по стечению обстоятельств стал ее боссом.

     — Я думаю, — коротко отрезал тот, явно не желая продолжать разговор.

     Но девушку, кажется, совершенно не смутил грубоватый ответ, и она не собиралась оставлять своего спутника в покое.

     — О чем ты думаешь? — продолжала допытываться она.

     — Думаю, имеет ли право наука вторгаться в промысел божий, — медленно произнес он, не поворачиваясь и по-прежнему глядя в пространство перед собой.

     — Насчет этого можешь быть спокоен. Промысел божий — это непрестанное действие всемогущества, премудрости и благости божией, которым бог хранит нас всех.

     — А что если мое открытие нарушит незримый баланс и принесет вред человечеству?

     — Понимаешь, твои исследования, твоя работа угодна богу, иначе у тебя бы ничего не получалось. Бог направляет нас только к благим целям.

     — Это в Библии написано?

     — Нет. Так учила святая отшельница Вера.

     Шлагбаум медленно, чуть покачиваясь, поднялся и пропустил автомобиль на территорию Radisson Slavyanskaya Hotel. Серое здание четырехзвездочного отеля величественно возвышалось на берегу Москвы-реки, прикрывая собой упорядоченный хаос Киевского вокзала с пыхтением электричек, бряцаньем вагонов и монотонным хором людских голосов, из которого вырывались громкие крики южных торговцев: «Цветы! Цветы! Кому цветы? Эй, девушка, бери красивый роза!» Водитель, молчавший всю дорогу, подал голос:

     — Мы на месте.

     — Спасибо, — сказал Антон и вышел из машины. Темная челка, спадающая на лоб до самых очков, странных, в черной толстой оправе, закрывала половину лица. Нелепый джемпер на пуговицах из неровной домашней белой пряжи с коричневым остроугольным орнаментом и оленями поперек спины, надетый поверх белой рубашки, беспомощно висел на острых худых плечах. Большой кожаный портфель Антон держал двумя руками, как нечто важное и ценное.

     Следом вышла его спутница. Высокая, статная, с густыми тяжелыми русыми волосами, затянутыми в тугой узел, в строгом брючном костюме и тонком белом обтягивающем свитере с воротом, закрывающим шею. Антон взглянул на нее. Лицо его, до этого момента отрешенно-сосредоточенное, вдруг просветлело и стало по-детски доверчивым. Из настороженного, закрытого стеклами очков мирка вдруг выглянули серые глаза. Необычные глаза, умные, внимательные, словно излучающие сияние. Нелепые очки, странный джемпер, края которого Антон машинально одергивал нервными движениями, — все как-то отошло на второй план. Все детали одежды и жесты обрели гармонию и сложились в единый образ. Образ неприкаянного гения.

     — Значит, ты думаешь, что бог выбрал меня, чтобы осуществить свой замысел и дать людям с помощью моего изобретения новые возможности? — спросил он.

     — На самом деле, мы, может быть, никогда не узнаем, каков божий замысел. Просто нужно верить: у бога всегда есть причина, по которой он устраивает то или иное происшествие, — ответила Вера, уверенно взяла его под руку и повела к центральному входу.

     В холле отеля к ним подошел суетливый господин.

     — Рад вас видеть, Антон, Вера! — сказал он, пожав руку молодому человеку, затем представился спутнице Антона: — Кипер, Франц Адамович.

     — Очень приятно, Урусова Вера, ассистент Антона.

     Вера натянуто улыбнулась, отметив про себя, что ничего приятного от этого знакомства не ожидает. Самостоятельная жизнь вдали от родителей заставила ее оценивать новых знакомых предвзято и критически. Франц Адамович ее насторожил: мясистые губы, изображавшие улыбку, нервно подрагивали, а вот глаза не улыбались, нет, напротив, глаза были сосредоточены, цепки и холодны. И слишком уж он был беспокойный, торопливый. Украдкой оглядываясь по сторонам, он словно ожидал подвоха. Вера много слышала от Антона об этом человеке, но, увидев вживую, была поражена, насколько впечатление Антона далеко от реальности.

     — Долго вы добирались. Я уже начал беспокоиться, — сказал Кипер и, увидев виноватое выражение лица Антона, который собирался что-то сказать, продолжил: — Да не извиняйтесь, понимаю, московские пробки. — Франц Адамович посмотрел на часы. — Ваша презентация через сорок минут, так что не будем задерживаться. Не беспокойтесь, номера в отеле забронированы, позже я вас провожу. А сейчас нужно поторопиться на конференцию.

     Они втроем прошли в конец длинной широкой галереи мимо витрин бутиков и кафе. Галерея, вероятно, задумывалась в расчете на элитный дорогой шопинг, но напоминала скорее Диснейленд из-за изобилия маленьких галогеновых лампочек, которые многократно отражались на полированном блестящем полу, на всех гладких поверхностях и на стеклах витрин, отчего одежда на манекенах выглядела забавной и даже маскарадной. В конце галереи на второй этаж вела широкая лестница, возле которой стоял рекламный щит с надписью Robotics International Conference. Откуда-то сверху доносились звуки рояля, которые растекались по галерее и затихали, запутавшись в хаотично мерцающих отблесках. Наверху, в огромном фойе, отражаясь в зеркальной стене, действительно стоял белый рояль. Пианист в белом фраке с вдохновением играл блюз. К звукам блюза добавился запах кофе и свежей выпечки. На длинных столах, покрытых белоснежными скатертями, вышколенные официанты строили пирамиды из булочек, выкладывали рядами малюсенькие пирожные и бутерброды.

     — Поторопимся, лучше подойти пораньше, — сказал Франц Адамович и, не останавливаясь, повлек Антона и его спутницу мимо буфета.

     Приветливые девушки-хостес в серебристых коротких платьях с застывшими улыбками ожидали гостей перед входом в зал возле стендов с раздаточным материалом.

     — Франц Адамович, флеш-карта с презентацией у меня с собой, — сказал Антон.

     — Мы уже передали техническому персоналу файлы, которые ты мне дал, — ответил Кипер, замедлив шаг и доверительно положив руку на плечо Антона.

     Чуть склонив голову, он посмотрел Антону в глаза.

     — Антон, я хотел тебя предупредить, что концовка твоей речи вырезана. Фильм с экспериментом.

     — Как вырезана! Зачем? Это же самое главное. — Антон резко остановился и стал поправлять очки и потирать правую щеку.

     — Видишь ли, повестку дня диктуют спонсоры. Они считают, что результаты опытов еще сырые и рано выносить их на широкую аудиторию.

     — К черту спонсоров! Я работал над этим проектом без сна и отдыха! И теперь, когда есть результат, я… я… Что я вообще тогда тут делаю?

     — Антон, спокойно. Я сейчас все объясню. Речь идет о больших, очень больших деньгах, — засуетился Франц Адамович. — Понимаешь?

     — Не понимаю.

     — В зале сидят люди, готовые инвестировать в прорывные технологии. Постарайся их зацепить.

     — Чем зацепить? Общими фразами? Да любой студент-физик вам про антиматерию, гравитационные поля, искривление пространства и время без труда слепит доклад. Без результатов эксперимента это просто научно-фантастический рассказ.

     Девушки-хостес в серебристых платьях, оказавшись невольными свидетельницами этого разговора, стояли с приклеенными улыбками, переминаясь с ноги на ногу.

     — Те, кому нужно, уже знают о нашей работе, а остальным пока рано раскрывать все карты. Потерпи, твоя слава никуда не денется. Тебя ждет блестящее будущее и много, очень много денег.

     — Вы, как всегда, переводите все на деньги.

     — Среди докладчиков ты самый молодой. В 28 лет у тебя уже лаборатория с оборудованием мирового класса.

     Вера, стоявшая рядом и делавшая вид, что разглядывает гостей, почувствовала, как после этих слов Антон осекся. Он отвел взгляд в сторону и неожиданно для Веры покорно произнес:

     — Франц Адамович, я благодарен вам за все, что вы для меня сделали. Правда.

     Вера, заметив, что Антон переменился на глазах, не могла понять: благодарность ли к этому, с виду не очень приятному, человеку заставила Антона поступиться принципами или он, связанный какими-то обязательствами, попал в зависимость и не свободен в своих действиях.

     — Вот и замечательно. Просто доверься мне. И сосредоточься на докладе, — вкрадчиво сказал Франц Адамович и посмотрел на часы. — У нас мало времени.

     Они вошли в конференц-зал и по широкому проходу вдоль стены направились к первому ряду. На сцене шла презентация. Спикер на английском языке монотонно комментировал схему, скользя лазерной указкой по экрану и описывая красные круги вокруг рисунков.

     — Сейчас будут вопросы докладчику, а потом — твой выход. Ведущий объявит, не волнуйся, — вполголоса сказал Франц Адамович, ободряюще похлопал Антона по плечу и куда-то исчез.

     Антон и Вера уселись в мягкие, обитые темно-синим велюром кресла первого ряда. На спинках блестели металлические накладки с надписью VIP.

     Небольшая перепалка с Францем Адамовичем, как ни странно, подействовала на Антона положительным образом. Он внутренне мобилизовался и продумывал, как построить выступление в связи с новыми обстоятельствами — без концовки. Еще вчера, засыпая, он представлял себя на сцене. Как обрушит сенсацию на головы мировых светил, собравшихся в зале. Как заставит проснуться лениво застывших в креслах представителей прессы с камерами и фотоаппаратами. А потом интернет, газеты и телеканалы разнесут по всему миру: «Молодой ученый из России совершил прорыв в науке» или «Сенсационное открытие молодого русского ученого перевернуло всю фундаментальную науку». Кипер своим заявлением разом разрушил все так трепетно возводимые воздушные замки. Но ослушаться его Антон не мог. Он отдавал себе отчет в том, что именно встреча с Францем Адамовичем резко изменила его жизнь. Именно Кипер несколько лет назад разглядел в нем, вчерашнем студенте, потенциал, взял к себе в лабораторию и дал возможность заниматься любимым делом. От этих мыслей Антона оторвал координатор:

     — Антон Соколов? Проходите на сцену, сейчас вас объявят.

     Антон чуть растерялся у микрофона, глядя на огромный, переполненный людьми зал. С освещенной сцены сложно было разглядеть лица, но бесконечные ряды, уходившие далеко в темную глубину, наполняли пространство живой энергетикой, которая способна вознести на пьедестал или опрокинуть на дно. Антон наконец нашел глаза Веры, уловил едва заметный одобрительный кивок и уверенно произнес:

     — Разрешите мне, во-первых, поблагодарить организаторов конференции за приглашение участвовать в этом замечательном собрании.

     Кто-то подскочил сбоку и начал поправлять микрофон. Микрофон закряхтел.

     — Все нормально, мне удобно, — пробормотал Антон, испугавшись, что сейчас что-нибудь сломается и он не сможет выступить.

     Человек, быстро проделав какие-то манипуляции, отцепился наконец от микрофона, и Антон продолжил:

     — Э-э-э… Да. Меня зовут Антон Соколов. Тема моего доклада — путешествие во времени. Хотя мы сегодня воспринимаем прохождение сквозь время чем-то нереальным, фантастическим, общая теория относительности допускает такие путешествия. Как мы помним, уравнения Эйнштейна гласят, что искривленность, или деформация пространства-времени определяется содержанием материи-энергии во Вселенной.

     Антон поправил очки и открыл первый слайд. На огромном экране возникла картинка фантастического мира в голубых тонах с непонятными кругами и линиями. Поверх нее крупным шрифтом было написано: «Возможны ли путешествия во времени?»

     — Возможны ли путешествия во времени? — прочел Антон.

     Он многозначительно обвел взглядом зал и продолжил:

     — Сегодня я постараюсь ответить на этот вопрос. Только я бы отметил, что технически преобразователь времени, о котором пойдет речь, не совсем правильно называть машиной. Я буду называть его «Временатор».

     Антон совершенно успокоился. Он настроился на свою волну. Слова как бы сами собой строились в предложения, которые, в свою очередь, переплетались, выплескиваясь в зал и заполняя пространство. Антон чувствовал единение с притихшими зрителями, которые, затаив дыхание, следили за развитием его мысли. Даже репортеры, казалось, перестали щелкать затворами фотоаппаратов и перемещаться между рядами. Он прочитал свой доклад на одном дыхании. Слайды внезапно закончились. Антон вспомнил, что концовка доклада обрезана и с некоторым сожалением произнес:

     — У меня все. Я буду рад ответить на ваши вопросы.

     Зал разразился аплодисментами. Это был сливающийся в единый гул невероятно эмоциональный порыв, заполнивший окружающее пространство. Ответная энергия зала была настолько сильна, что Антон кожей чувствовал воздух, сотрясаемый хлопками ладоней, и эйфория заполнила каждую клеточку его тела. Но ему было важно увидеть одобрение только в одних глазах. Он посмотрел в первый ряд, ища глазами Веру, и увидел, что место рядом с ней занято. Антон от неожиданности оцепенел и на пару секунд провалился в вакуум. Сердце ухнуло и камнем упало вниз. Рядом с Верой сидел Станислав Хвощинский, тот самый, которого он какое-то время считал своим другом. Как странно было увидеть Стаса здесь в момент своего триумфа. Вот он сидит и хлопает вместе со всеми и вроде бы рад за Антона. Но почему-то тревога медленно, предательски стала расползаться по телу.

     — Общественная организация «Сталкер». Новикова Мария, — представилась девушка из зала, которой первой удалось завладеть микрофоном. — Вы утверждаете, что «Временатор» рано или поздно будет создан. Почему тогда мы сегодня не наблюдаем пришествие в наше время туристов из будущего?

     — Спасибо за вопрос, — ответил Антон и действительно был благодарен девушке за то, что она оторвала его от неуместных сейчас мыслей. — Могу только предположить. Возможно, они есть, но намеренно делают все, чтобы мы их не замечали.

     Следующий вопрос был от крупного мужчины.

     — Считаете ли вы, что путешествия во времени могут стать опасными, что они сведут на нет законы причинно-следственной связи? Если люди будут перемещаться назад во времени и влиять на события, то разрушится вся известная нам история.

     — Действительно, существуют так называемые «парадоксы времени», о которых я сегодня говорил и которые используются в сюжетах фантастических фильмов. Например, есть соблазн разбогатеть, переместившись в будущее и узнав о подъемах и обвалах рынка акций до того, как они произойдут. Дело в том, что тайно создать «Временатор» ученому-одиночке у себя в гараже теоретически невозможно. Хотя бы потому, что для этого необходимы большие средства и мощный источник энергии. Прогресс не остановить, и остается надеяться, что до запуска «Временатора» морально-этические вопросы в той или иной мере будут решены.

     Антон, отвечая на вопросы, успокоился и старался не смотреть в сторону Стаса, а когда презентация закончилась и он вернулся в зал, место рядом с Верой было пусто.

     Наивно полагать, что все наши обиды остаются в далеком прошлом. Наивно надеяться, что со временем прошлое забывается, и события, которые некогда вызывали разрушительные эмоции, кажутся менее значительными. Оказалось, все, некогда пережитое, бережно хранится где-то в глубинах сознания, до поры до времени не проявляя себя. А потом промелькнет случайное напоминание, некое знакомое лицо — и прошлое обнаруживает себя. И снова заставляет неуверенно переминаться с ноги на ногу и отводить взгляд не в силах защититься от приторно-дружелюбной улыбки.

     — Отличное выступление! Замечательно! Ты молодчина! — полушепотом сказала Вера, наклонившись к самому уху Антона, и ему показалось, что она взволнована более, чем требуют того обстоятельства. Антон ждал, что она расскажет о встрече со Стасом, но она ничего не сказала. Антон тоже промолчал. В душе он злился на свою нерешительность, а может, и трусость, но обсуждать тени прошлого ему в этот момент почему-то не хотелось.

     Вера и Антон пили кофе, усевшись на диванчик в холле под большим плакатом «Россия-2045: объективные составляющие будущего — неизбежные проекты нового поколения».

     — У меня голова идет кругом. Все эти фразочки: «виртуальный полигон» или «интегрированная инженерная программная платформа», «конфигурируемость решений». Кон-фи-гу-рируемость. Это как скороговорка у логопеда, — сказала Вера, откинувшись на спинку диванчика.

     — Это потому, что ты пытаешься вместить в свой мозг всю поступающую информацию. Я, например, сосредотачиваюсь только на конкретных, важных для моей работы позициях, — ответил Антон.

     — Нет, мне очень понравилось. Особенно когда тебе аплодировал зал. Я горжусь тобой, ты молодец. Уж прости, я в тот момент чувствовала некоторую сопричастность всему этому.

     — Прощаю, и я рад, что ты сейчас здесь. Правда рад. Твоя поддержка мне очень важна. И, конечно, ты причастна. Сделала отличную презентацию, — сказал Антон и вдруг резко сменил тему. — Я… не очень разглядел со сцены, по-моему, к тебе подходил Стас. Я не ошибся?

     — Да, это был он. И знаешь, он здесь тоже со своим проектом.

     — Со своим проектом? Со своим? Он что-то может создать сам?

     Вера укоризненно посмотрела Антону в глаза. Антон и сам почувствовал, что был несколько резок. Эта ненависть, внезапно вырвавшаяся из него язвительной фразой, удивила его не меньше, чем Веру.

     — Почему ты сама не сказала мне об этом до того, как я спросил?

     — Как-то вылетело из головы. Да, он поздоровался и сказал, что еще увидимся. Вот и все, ничего особенного.

     — Ты ведь не забыла, при каких обстоятельствах мы прекратили с ним общаться? И вот Стас появляется, и ты даже не ставишь меня в известность.

     — Да ладно тебе, Антон! Я же сказала, он просто подошел поздороваться. Не надо его демонизировать. Может, это господь уберег тебя от него. Пути промысла божия неисповедимы, но всегда благотворны для нас и всегда ведут к добрым последствиям.

     — Да, вынужден согласиться. Если бы я до сих пор работал со Стасом, не было бы сейчас «Временатора», не было бы этой конференции…

     Антон хотел добавить, что не было бы тех редких встреч с Верой, когда ему удавалось вырваться из лаборатории в Москву, и не сидела бы она сегодня так близко, глядя на него большими серо-зелеными восторженными глазами, но почему-то сказал совсем другое:

     — Хотя я, конечно, не верю во все эти твои штуки. Божий промысел и прочее. Но иногда это единственный способ объяснить некоторые вещи.

     Антон поправил очки, что всегда выдавало в нем недовольство и нервозность.

     — Не пойму, зачем ты носишь эти странные очки. Почему не поставишь бионические линзы или не купишь очки с дополненной реальностью?

     — Эти очки — мой талисман. Они помогают мне думать, — уклончиво ответил Антон.

     Вера не успела понять, пошутил Антон или действительно так считает. Их разговор прервал Франц Адамович, вынырнувший из-за поворота коридора с незнакомым господином в светло-сером костюме. Из-под распахнутого пиджака незнакомца был виден красный трикотажный жилет, надетый поверх белоснежной рубашки. Благообразный вид незнакомцу придавала аккуратно стриженая седая бородка.

     — Познакомьтесь, это профессор Осинцев, Виктор Петрович. Он работает в Америке, в Кремниевой долине и очень впечатлен твоим докладом, Антон.

     — Рад знакомству, — сказал профессор Осинцев, присаживаясь на стоящее рядом с диванчиком кресло. — Я действительно под впечатлением от вашего выступления. Очень, очень интересная тема вами выбрана.

     — Спасибо, — вежливо ответил Антон.

     — Сейчас молодежь в основном занимается проектами, нацеленными на получение реального результата. Делают то, что можно применить сегодня и сейчас и получить доход. А вы работаете на перспективу, занимаясь, как мне кажется, тем, что вас действительно интересует, не заботясь о каких-либо дивидендах.

     За спиной профессора Франц Адамович делал загадочные знаки руками. Антон понял, что профессор Осинцев — один из тех заинтересованных инвесторов, которых тот упоминал, и почувствовал себя глупым мальчишкой. Вот, значит, как решаются вопросы. В кулуарах, в личных беседах. И Антону стало стыдно за скандал, который он устроил перед выступлением. Ну как он посмел усомниться в правильности решений Кипера? Как он мог не доверять ему, как осмелился возражать?

     — Вы заблуждаетесь, — ответила Вера, — проект Антона гораздо ближе к реальному воплощению, чем вам кажется.

     — Перемещение во времени — это больше не фантастика. Это реальный коммерческий проект, который выстрелит буквально через пару лет, — подтвердил Антон.

     Кипер, увидев, что разговор движется в нужном русле, знаками показал, что уходит, и исчез за тем же поворотом, из-за которого только что появился.

     — Из доклада я понял, что проект не просто сырой, а, по сути, находится на стадии идеи, — возразил профессор.

     — Временные рамки доклада не позволили раскрыть все подробности моей работы. Я смог только обозначить контуры проекта. На самом деле мы уже создали «Временатор» в единичном экземпляре, в лаборатории, — сказал Антон.

     Наконец он мог сказать то, что ему запретили говорить со сцены. И сейчас с наслаждением следил за реакцией собеседника. Виктор Петрович на секунду замер и недоверчиво посмотрел на молодого человека.

     — Вы серьезно? И он реально работает, этот ваш «Временатор»? — спросил он и, помедлив, продолжил: — То есть вы утверждаете, что уже сейчас существует некая машина времени или преобразователь времени, как вы его называете, который позволяет перемещать объекты во времени?

     — Именно это я и пытаюсь сказать. «Временатор» существует и работает. Испытания с неодушевленными предметами показали ошеломительные результаты. На сегодняшний день проведены первые опыты с живыми биологическими объектами. — Антон поставил чашку с недопитым кофе на низкий столик перед собой.

     Профессор Осинцев, казалось, был оглушен услышанным и несколько секунд недоверчиво переводил взгляд с Веры на Антона и обратно.

     — Франц Адамович, разумеется, предупредил меня, но я до последнего не мог поверить… М-да. Если все так, как вы говорите, то это сенсация! Это изобретение просто перевернет мир. Но для реализации проекта вам просто необходимо уехать из страны, например, в Гонконг или Америку. Только там есть возможности, средства, настоящее финансирование. В России, к сожалению, вся наука, а тем более внедрение в производство новых технологий, обречены на провал. Обидно, тем более что Россия полна талантами и гениями от науки, которые не могут реализовать свой потенциал при существующих в этой стране порядках.

     — Я никуда не собираюсь уезжать. Как бы пафосно это ни звучало. Я патриот России, и все, что я делаю, я делаю для процветания своей страны, — ответил Антон.

     — Антон, вы еще совсем молодой человек. Послушайте меня, старика. Несколько лет назад я приехал в отпуск в Аризону. Начал консультировать крупную международную компанию в Санта-Кларе, а через пару месяцев уже подписал постоянный контракт с одной известной крупной американской компанией, разработчиком и производителем процессоров. В какой-то момент я понял, что у меня нет другого выбора, кроме как остаться в Америке. И деньги, карьера — не главное. В мировой электронной индустрии начался очередной технологический рывок. Я должен был решить для себя: или вместе с индустрией перейти на новый уровень, или остаться в России, где наука представляет собой езду на велосипеде в гору. Педали крутишь, а с места не двигаешься. А бывает, еще и против ветра приходится ехать.

     — Вам не кажется, что это предательство — отдавать чужой стране научные изобретения, технологии? — спросила Вера, до этого слушавшая профессора с неподдельным вниманием.

     — Нет, это не предательство. Если у человека есть талант к чему-либо, он должен нести свет своего таланта всему миру, а не отдельно взятой группе людей, объединенных гражданством какой-либо страны. А вот загубить свой талант, искру божью ради ложных предрассудков — вот это и есть настоящее предательство. Предательство по отношению к себе в первую очередь.

     — Я подумаю над вашими словами, но, если честно, я не готов уехать из России, — сказал Антон.

     — Не будьте так категоричны, подумайте, — улыбнулся профессор. — А мне пора, приятно было познакомиться.

     После ухода профессора Осинцева Антон и Вера какое-то время молчали, думая каждый о своем.

     — Этот профессор производит приятное впечатление образованного интеллигентного человека, но почему-то я ему не верю. Не все так плохо здесь. Сколько лет назад он уехал? Десять, а может, двадцать? Он имеет представление о России, опираясь на свои воспоминания двадцатилетней давности, — сказал Антон.

     Но внутренне он не мог не признать, что рассказ профессора Осинцева поколебал его уверенность и заставил посмотреть на ситуацию с неожиданной для него стороны.

     — Я тоже об этом подумала, — поддержала его Вера.

     Между тем Кипер, оставив профессора Осинцева с Антоном и Верой, прямиком направился в гостиничный номер к Майклу Беличу. Когда Франц Адамович чуял прибыль, он, словно гончая собака, шел к цели, не обращая внимания на посторонние раздражители. Вот и сейчас, проходя по гостиничному коридору, он столкнулся с девушкой и, резко остановившись, не сразу сообразил, в чем дело. Кипер поднял взгляд на незнакомку и с недоумением уставился на нее. Это была азиатка, скорее всего, китаянка. Бледное лицо ее с четко очерченными бровями и ярко-вишневой помадой на губах напоминало лицо фарфоровой куклы. Белая блуза с широкими рукавами-фонариками почти сливалась с бледно прозрачной кожей. Тонкая талия была затянута широким черным поясом. Наряд довершала черная узкая юбка. Китаянка на чистом русском языке быстро произнесла:

     — Ах, простите, какая я неловкая!

     В другое время Кипер кивнул бы в ответ и пробормотал что-то типа «Да ничего, ничего, это вы меня извините», но сейчас он почувствовал легкую тревогу. Девушка была удивительной красоты и распространяла вокруг тончайший аромат, сбивающий Кипера с толку. Нет, Франц Адамович вовсе не был покорен или растревожен таким неожиданно свалившимся на него прекрасным созданием. Он хорошо знал, что если обычный мужчина встречает такую роскошную девушку, а та смотрит на него таким виноватым взглядом, то это точно не случайность. Сработала защитная реакция, и Кипер попытался было обойти незнакомку и продолжить свой путь.

     — Постойте, — мило проворковала китаянка и довольно жестко взяла Кипера за рукав пиджака.

     — Извините, я, вероятно, задумался и не заметил вас, но мне нужно идти, — быстро сказал Кипер, стараясь не смотреть на незнакомку.

     Он дернул рукой, пытаясь высвободить рукав пиджака. Не тут-то было. Девушка явно желала продолжить беседу.

     — Давайте отойдем в сторону. Мне нужно передать вам кое-что важное, — сказала она и, не выпуская рукав, увлекла Кипера к поручням пожарной лестницы.

     Он послушно шел за ней, понимая, что отвязаться так просто не получится. Они остановились у перил, и Кипер вопросительно посмотрел на китаянку.

     — Меня зовут Чарлин, — представилась девушка, — в коридоре стоят видеокамеры, и пришлось разыграть это небольшое представление.

     — Что вам нужно? — холодно спросил Кипер, всем видом показывая, что использовать против него женские чары абсолютно бесполезно.

     — Вам передает привет Айсин Фенг, — произнесла незнакомка, и Франц Адамович вздрогнул, оглянулся по сторонам и уставился на китаянку.

     Он понял, что девушка из «Феникса». Как же он сразу не заметил, что у нее на глазах линзы с бинокулярным прозрачным дисплеем.

     — Хочу предупредить, что «Ана Ката» установила за вами слежку. Был взломан наш почтовый код, и информация по сегодняшней сделке попала к ним.

     Кипер увидел, как в бионических линзах Чарлин промелькнули голубые блики, и понял, что идет прямая трансляция, и за их разговором наблюдают. Кипер, услышав новость, которую сообщила Чарлин, казалось, должен был насторожиться, но он, напротив, успокоился. Эта сделка важна для «Феникса» настолько, что на него решились выйти напрямую, чтобы подстраховать. Его персона теперь важна для «Феникса». Словно в подтверждение его догадки Чарлин протянула Киперу круглый значок серого цвета с синим кругом посередине.

     — Приколите значок к одежде и не снимайте ни при каких обстоятельствах. В случае крайней необходимости нажмите на синий круг в центре значка. Тогда мы сможем прийти вам на помощь. Помните, нажать можно только один раз — в самом крайнем случае.

     Франц Адамович взял значок, приколол его к лацкану пиджака и — скорее не Чарлин, а людям, следящим через ее линзы за беседой, — быстро сказал:

     — Я хочу, чтобы вы знали, что у меня есть все копии документов по проекту «Временатор». И там есть то, чего я не передал Беличу в целях гарантии выполнения обязательств. И сам «Временатор» находится у меня в надежном месте. Мы теперь партнеры, и я хочу, чтобы все было на доверии. Я готов сотрудничать…

     — Приму это к сведению, — холодно перебила его Чарлин. — Удачи, и молитесь своим богам, чтобы крайний случай не наступил.

     Китаянка раскосыми глазами, по радужке которых вновь пробежала голубая рябь, посмотрела прямо на Кипера, затем, не прощаясь, развернулась и пошла по коридору в сторону лифтов. Франц Адамович некоторое время стоял, глядя на удаляющуюся грациозной походкой Чарлин. И тут он вспомнил, что точно такой значок приколот к пиджаку Майкла Белича. «Белич может понять, что „Феникс“ вышел на меня», — подумал Кипер. Он снял серый кружок с синим центром с лацкана, приколол его к подкладке пиджака и почему-то в этот момент вдруг подумал: «А что если это бомба с дистанционным управлением?» Кипер прислушался к своему внутреннему голосу, который его никогда не подводил. Внутренний голос молчал. Франц Адамович успокоился: «Какие ужасные мысли лезут иногда в голову!»

     Профессор Осинцев спешил в номер Radisson Slavyanskaya Hotel, где его действительно ждали. Шторы в номере были плотно задернуты. Когда Виктор Петрович вошел в комнату и закрыл за собой дверь, сидевшие в глубоких креслах перед низким столиком — уже знакомый ему Кипер и смуглый крупный мужчина — повернулись. На столике перед ними стоял раскрытый ноутбук. Франц Адамович пригласил профессора:

     — Присоединяйтесь, Виктор Петрович. Без вас не начинаем.

     Смуглый господин, небрежно развалившийся в кресле, лишь кивнул. Одежда выдавала в нем иностранца: брюки из дорогой ткани, нарочито мятые, с чуть оттянутыми коленями, рубашка в тонкую голубую полоску с безупречно белоснежным воротничком. Полы его пиджака были расстегнуты, выставив на обозрение широкий длинный красный галстук с рисунком из желтых и зеленых капель. Это был Майкл Белич, американец сербского происхождения, один из тех, кого называют бизнес-ангелами. Кипер полагал, что такое красочное название бизнес-ангелы придумали себе сами, поскольку на деле являлись далеко не ангелами, а скорее, охотниками за головами по всему миру. За умными головами, на которых можно заработать. Эти ангелы имеют такую бульдожью хватку, что попавший в их ангельские объятия вряд ли сможет вырваться без их на то волеизъявления. У Франца Адамовича не было иллюзий насчет людей такого сорта, но он слишком любил деньги и потому был не особо щепетильным. Дождавшись, когда профессор расположится перед ноутбуком, он запустил презентацию и стал комментировать видео.

     — Сейчас вы увидите нечто совершенно уникальное. Это сенсация! Установка «Временатор». Все технические подробности — в документах, которые я вам предоставил. А теперь смотрим, как это работает.

     Белич стер с лица маску безразличия и придвинулся к самому экрану. На экране ноутбука появился Антон Соколов. В руках он держал маленькую декоративную крысу.

     — Эту крысу зовут Дуся. Сейчас при помощи преобразователя времени состоится перемещение Дуси на три минуты в будущее. На ваших глазах она исчезнет. Когда мы с вами проживем, условно говоря, эти три минуты в реальном времени, то снова ее увидим. Для нее же перемещение займет мгновение, — сказал Антон.

     Бегающие, живые, почти черные глаза Майкла Белича за очками в дорогой классической оправе внимательно следили за происходящим на экране. Франц Адамович то и дело заглядывал ему в лицо, пытаясь угадать, все ли тот правильно понимает.

     — Теперь сверим часы, — сказал Антон и два циферблата наручных часов поднес близко к экрану.

     Затем одни часы надел на руку. Другие часы и Дуся были помещены в прозрачный контейнер. Контейнер Антон установил на небольшой постамент, над которым нависла конструкция в виде металлического полукруга.

     — А сейчас — внимание! Я включаю «Временатор».

     Антон подошел к пульту управления с несколькими мониторами и начал сосредоточенно набирать на клавиатуре коды. По экранам поползли колонки цифр.

     Воздух внутри дуги качнулся, послышался скрежещущий звук, и несколько молний одновременно пересекли пространство. Контейнер с крысой исчез в одно мгновение, прямо на глазах.

     Три минуты Белич, профессор Осинцев и Кипер молча, не отрываясь смотрели на экран. Наконец внутри дуги вновь задрожал воздух, и в свете молний появился контейнер с крысой и часами.

     — Она вернулась! — выдохнул Антон, который тоже все это время не отрываясь смотрел на место, где должен был появиться контейнер.

     Он подошел к контейнеру и вынул оттуда часы. Затем вновь продемонстрировал оба циферблата перед камерой.

     — Ну вот. Как я и обещал: отчетливо видна разница ровно в три минуты.

     — Невероятно! — воскликнул профессор Осинцев, когда видео закончилось, и восторженно вскинул руки.

     Но Белич был настроен скептичнее.

     — Крыса Дуся на дне контейнера не шевелится. Здесь даже непонятно — это живая крыса или муляж.

     По-русски он говорил почти чисто, с небольшим приятным акцентом.

     — Хотя, конечно, разница на часах в три минуты впечатляет.

     — Действительно, крыса Дуся находилась во время эксперимента в состоянии анабиоза. В файлах документации все описано подробно. Там есть таблица сравнительных анализов до и после эксперимента, — ответил Кипер.

     Белич поджал и без того тонкие губы, так что на лице вместо рта образовалась щель, посмотрел сначала на Франца Адамовича, затем на профессора Осинцева и произнес:

     — Хотелось бы услышать экспертное мнение профессора Осинцева. То, что мы сейчас посмотрели, это не голливудские трюки?

     — Пока все, что я видел и слышал, дает мне основания полагать, что «Временатор» — реальность, и это самое сумасшедшее изобретение за последнее время. Мы с вами на пороге беспрецедентного открытия, которое кардинально изменит мир, как когда-то изменил его интернет. Самое главное: при должном финансировании этот проект может быть реализован довольно скоро.

     — А что вы можете сказать про Антона Соколова? Меня в первую очередь интересует автор проекта, Антон Соколов, — прервал восторженный спич профессора Белич.

     — Я внимательно прослушал доклад Соколова на конференции, а потом Франц Адамович познакомил нас. Первое впечатление — очень благоприятное, виден большой потенциал. Материалы его работы сейчас оцениваются моими экспертами. Предварительное заключение — положительное. Вот только Антон сказал, что не намерен уезжать из России. Он, видите ли, патриот.

     — Об этом можете не беспокоиться. Мы не первый год сотрудничаем и всегда решали эти вопросы, — сказал Франц Адамович, угодливо заглядывая в глаза Беличу.

     — Мои партнеры не очень довольны двумя предыдущими молодыми дарованиями, которых вы нам презентовали в прошлый раз, Франц. Несмотря на огромные финансовые вложения, все их гениальные разработки находятся в том же сыром состоянии, что и два года назад.

     — Что вы хотите этим сказать, Майкл?

     — За это время они ни на шаг не продвинулись. У нас возникают закономерные вопросы, а действительно ли эти люди являются изобретателями или это пустышки-приложения к чужим проектам?

     Майкл Белич говорил эмоционально, описывая рукой круги в пространстве. Кипер заметно занервничал, услышав его последние слова.

     — Майкл, как вы могли подумать о нас плохо! Мы рассчитываем на долгосрочное сотрудничество, и нам нет никакого смысла обманывать или хитрить.

     — Доверяй, но проверяй — хорошая русская пословица, — сказал Белич. — На этот раз мы устроим небольшое собеседование с господином Соколовым, когда он будет в подходящем для этого состоянии.

     — В подходящем состоянии? О чем это вы? — забеспокоился Франц Адамович.

     — Буду с вами предельно откровенен, Франц. Прежде чем вы получите деньги, я намерен проверить не только техническую документацию, но и самого претендента. Я должен знать все его слабые стороны. Серьезные люди, чьи интересы я представляю, не хотят снова получить кота в мешке. Чтобы работать эффективно, ученый не должен быть котом в мешке. Мы должны знать о нем все.

     Майкл Белич, казалось, с удовольствием вставлял в свою речь русские пословицы и поговорки, при этом многозначительно выделяя их интонацией и приподнимая брови.

     — И вы, Франц, должны нам помочь, — продолжил Белич. — Нужно сделать так, чтобы Соколов принял этот препарат.

     Белич вынул из кармана пиджака стеклянный пузырек из темно-коричневого стекла и торжественно поставил его на журнальный столик рядом с ноутбуком. Франц Адамович нутром почувствовал опасность, и это было неприятно. Ах, как неприятно! Тем более неприятно, что Белич не предупредил его заранее, и теперь у него не было времени сообразить, как отказаться от поручения. И возразить Беличу у него не было возможности. Слишком много поставлено на карту, и отступать, когда до благополучного завершения сделки осталось совсем чуть-чуть, он не хотел. Кипер, не отрывая взгляда от пузырька, медленно произнес:

     — Что это?

     — Этот препарат абсолютно безопасен. Мы называем его drug of happiness или по-русски «таблетки счастья». В пузырьке две штуки DH.

     — Но, позвольте, как я заставлю Антона это съесть? Нет, мы так не договаривались…

     Кипер посмотрел на Осинцева в надежде на поддержку. Профессор отвел взгляд в сторону, словно разговор его не касается.

     — Это бунт? Если вы отказываетесь сотрудничать, вот бог — а вот порог, — сказал Белич, по обыкновению выделив интонацией последнюю фразу и гипнотизируя черными глазами собеседника. — Мы будем считать наш договор расторгнутым по вашей вине со всеми вытекающими.

     — Нет, нет, Майкл, вы не так поняли. Я, разумеется, сделаю все, что смогу, — быстро ответил Кипер, мгновенно оценив обстановку. — Я просто высказал свои сомнения вслух. А вдруг Антон категорически откажется от этих ваших DH?

     — Франц! Я имею с вами дело, потому что считаю вас неглупым человеком. Подумайте. Что нужно сделать, чтобы человек захотел таблетку счастья? Нужно сделать человека несчастным.

     — Я понял, Майкл. Я постараюсь. Я все сделаю.

     — Вот и договорились. Значит, план такой. Вы сейчас идете к Антону и даете ему DH. Затем возвращаетесь сюда, и через час после того, как Соколов примет DH, мы вместе пройдем к нему в номер, и я в вашем присутствии поговорю с ним.

     — Вы хотите устроить ему допрос? Но зачем тогда мое присутствие? — запротестовал Кипер.

     Профессор Осинцев сидел, по-прежнему отстраненно наблюдая за происходящим, словно его это совершенно не касалось. Трудно было понять, что он думает о коварном плане Белича, но определенно он не желал быть каким-либо образом причастным к подобным поручениям.

     — Мне непонятна ваша паника, — заявил Майкл, — я же сказал, я хочу просто побеседовать с претендентом. Только побеседовать! Никаких допросов.

     В комнате на несколько секунд повисла гнетущая пауза. Франц Адамович чувствовал, что ничем хорошим вся эта затея не кончится. Он хотел как можно меньше привлекать к себе внимание, но передвижения по гостинице, наполненной видеокамерами, в компании Белича могли обратить на себя внимание охраны. И потом этот препарат! Неизвестно, как он подействует на Антона. В общем, все, что происходило с ним в данный момент, вызывало в нем естественное отторжение. И то, что у него совершенно не было никаких путей к отступлению, в сложившейся ситуации заставляло его нервничать.

     — А что потом? — спросил он.

     — Потом все будет, как мы и договаривались ранее. Антон подписывает все необходимые бумаги и контракт, вы с профессором Осинцевым получаете пятьдесят процентов гонорара, и мы с Антоном улетаем в Нью-Йорк. По прибытии на место я перечисляю на ваши счета оставшуюся сумму.

     — Я понимаю, я понимаю, но эта внезапная перемена в наших договоренностях… — не унимался Кипер.

     — Да что вы, Франц, перестаньте причитать. Разве я когда-нибудь вас обманывал? — сказал Белич и ободряюще посмотрел на поникшего компаньона.

     Кипер, внутренне приняв неизбежное, аккуратно двумя пальцами взял пузырек со стола, опустил его в карман пиджака и, пытаясь придать своему голосу бодрости, произнес:

     — Ну, я пошел?

     Антона и Веру Франц Адамович нашел в ресторане первого этажа. Он присел к ним за столик.

     — Приятного аппетита.

     — Спасибо. Мы уже пообедали, ждем счет, — улыбнувшись, ответила Вера.

     — Вот и замечательно. Я принес вам электронные ключи от ваших номеров, — сказал Кипер и выложил на стол две пластиковые карточки. — Антон, мне очень срочно нужно с тобой поговорить наедине.

     — Я могу пойти в номер, — сказала Вера, взяла один из ключей, грациозно поднялась, чем привлекла внимание нескольких посетителей, и под их оценивающими взглядами медленно удалилась.

     Кипер сел на ее место.

     — Ну что, как чувствуешь себя после выступления? Устал? — начал он издалека.

     — Наоборот, я словно получил заряд бодрости.

     — Как побеседовали с профессором Осинцевым?

     — Интересный дядька, агитировал меня уехать работать за границу.

     — И что ты на это ответил?

     — Вы же знаете мое мнение на этот счет. Сказал, что на данный момент не готов уехать из России.

     — Антон, — голос Франца Адамовича вдруг сделался глухим, и он положил свою руку поверх руки Антона, — я хотел тебе сообщить неприятную новость, только не знаю, как сказать, чтобы ты не сильно расстраивался.

     — Говорите, как есть.

     — Твой проект закрыт.

     Эта фраза, прозвучавшая обыденно, произвела на Антона ошеломляющее впечатление. Он на несколько мгновений замер, а потом недоверчиво произнес:

     — Что? Что вы такое говорите?

     — Сразу после твоего отъезда из лаборатории в Москву проект начали готовить на консервацию, — безжалостно продолжал Кипер.

     — Что случилось? Ведь мы добились впечатляющих успехов!

     — К сожалению, у меня возникли сложности с финансированием. Проект требует денег, которых у меня нет.

     — Почему же вы приняли такое решение и молчали до сих пор? Я вам не верю. Так внезапно проекты не закрывают.

     Официант принес счет, Антон непослушными пальцами достал пластиковую карту и провел ею по экрану терминала, услужливо протянутого официантом. Официант положил выползший из терминала чек на стол и удалился.

     — Антон, мне тоже все это неприятно. Можешь позвонить и услышать это сам.

     — Я позвоню прямо сейчас.

     Антон судорожно схватил мобильник и набрал номер.

     — Здравствуйте, Светлана Ивановна, это Антон. Да, я уже выступил, все прошло хорошо. Спасибо. Мне сказали, что мой проект закрывают.

     Кипер наблюдал за разговором, во время которого лицо Антона приобретало отрешенное выражение. Франц Адамович знал, что именно говорит невидимый собеседник, потому что лично проинструктировал координатора. Схема была отработана до мелочей. Сколько их было? Девять гениев, неулыбчивых, сосредоточенных, ушедших в себя, романтиков с горящим взглядом. Франц Адамович помнил каждого. Реакция на закрытие проекта всегда одинакова. Лицо бледнеет, глаза становятся пустыми. А потом они безвольно делают все, что им говорят. В конце концов, потеряв все права на собственный проект, переезд в небольшую европейскую страну они считают удачей, внезапно свалившейся на голову. Но на этот раз схема усложнилась. Последние два проекта не принесли ожидаемой прибыли, и Белич заподозрил Кипера бог знает в чем. Кретины, а им не приходило в голову, что если автору проекта не достаются ни слава, ни деньги, если он живет в полной изоляции от социума, не понимая, для чего он все это делает, он может перестать эффективно работать? Или они считают, что русским достаточно сытной еды и теплой постели? Кипер отлично понял, что задумал Белич и его партнеры. Вместо того чтобы как-то стимулировать ученых, они решили собирать на них досье, изучать их слабые стороны, чтобы потом дергать за веревочки. Последняя просьба Белича заставила его насторожиться. Не хотят ли его кинуть с деньгами, подставить и сдать властям?

     Кипер сидел лицом ко выходу и заметил Веру, которая не поднялась в номер, а стояла с молодым элегантным человеком в джинсах и в черном, хорошо сидящем на его спортивной фигуре пиджаке. Молодой человек что-то говорил, проникновенно заглядывая девушке в глаза. Разговор носил явно неделовой характер. «Нужно, чтобы Антон это увидел», — подумал Кипер, еще не осознавая, насколько удачно для него складываются обстоятельства.

     — Не переживай ты так, я что-нибудь придумаю. У меня огромные связи. Пойдем, я провожу тебя до номера, — сказал Кипер, когда Антон закончил разговор по телефону.

     Франц Адамович повел Антона не через ближайший выход, а через второй, у которого стояли Вера и молодой человек. Антон, погруженный в свои невеселые мысли, заметил их, практически упершись в спину собеседника Веры. Парень обернулся и, изобразив неестественно приветливую улыбку, раскрыл руки в объятии.

     — Старичок! Антон! Сколько лет!

     Антон отстранился от объятий, и молодому человеку удалось только пару раз хлопнуть его по плечу. Кипер с удовлетворением заметил, как по лицу Антона пробежала тень и чуть дрогнули и сжались губы.

     — Привет, Стас.

     Франц Адамович только сейчас узнал Стаса Хвощинского, бывшего однокурсника и коллегу Антона. «Как же кстати он подвернулся», — подумал Кипер. Он прекрасно помнил о размолвке Антона и Стаса, которая и помогла ему завладеть «Временатором» и его создателем. И вот Стас снова появляется как черт из табакерки в самый нужный момент. «Судьба на моей стороне. Аллилуйя!» — едва сдерживая восторг, думал Франц Адамович. Он скромно пристроился чуть позади Антона и внимательно ловил каждое слово.

     — Был в зале во время твоей презентации. Отличный доклад. Я всегда верил в твои способности. Гони прочь скептиков, перемещение во времени — это очень крутая тема, — сказал Стас.

     — А ты здесь какими судьбами? — перебил Антон, не желая слушать хвалебные оды в свою честь.

     — Я свой проект презентовал в начале конференции. Жаль, вы с Верой приехали поздно. Мне было бы интересно выслушать твое мнение. Мы ведь вместе начинали.

     Стас был неестественно возбужден и приветлив. А когда он произнес слова «со своим проектом», Кипер почувствовал, как все напряглись. Антон, явно нервничая, машинально одергивал край джемпера. Неожиданная встреча со старым знакомым потрясла его не менее, чем сообщение о закрытии проекта.

     — Я так рад, что встретил вас с Верой здесь. Несмотря на недоразумение, произошедшее между нами, я всегда считал и сейчас считаю вас друзьями.

     — Недоразумение, да, недоразумение… — растерянно произнес Антон.

     — Вот именно — недоразумение! Есть между старыми друзьями какая-то невидимая сакральная связь. Столько не виделись, а встретились — будто и не было всех этих лет. Хотя нет, Вера изменилась, стала роскошной взрослой девушкой.

     — Вера — моя ассистентка, — зачем-то сказал Антон.

     Франц Адамович заметил, что оба во время разговора украдкой поглядывают на Веру. «Однако, — подумал он, чувствуя, как невидимые искры проскакивают между старыми знакомыми: со стороны кажущаяся непринужденной, вблизи эта беседа напомнила плотный сгусток энергии, готовый от неосторожного движения или слова взорваться в любую секунду. Вера — не просто девушка, которая нравится Антону и Стасу. Она — то самое яблоко раздора, которым каждый хочет обладать».

     — Вера сказала, что она твой ассистент. Она необыкновенная девушка, правда? Удивительным образом одновременно манит к себе и в то же время ставит непреодолимые блоки: никакого развития личных отношений, — как бы в подтверждение мыслей Кипера сказал Стас.

     — Стас, я не хочу, чтобы меня здесь обсуждали, — поморщилась Вера.

     Она тоже чувствовала разлитое в воздухе напряжение и внутренне ругала себя за то, что поставила Антона в неловкое положение.

     — Вера сказала, что вы остановились в соседних номерах. Я так понимаю, вы друзья? У меня никогда еще не было девушки-друга.

     Стас снисходительно посмотрел на Антона и совершенно неожиданно сказал:

     — Вера, при свидетелях предлагаю тебе руку и сердце.

     — Ты, наверное, шутишь? — удивилась Вера.

     — Представь себе, я абсолютно серьезен, — ответил Стас, достал из кармана маленькую бархатную красную коробочку и протянул Вере, — вот кольцо. Мог ошибиться с размером, но я договорился, в этом случае кольцо можно будет обменять.

     — Извините, мне нужно идти, — сказал Антон и, резко развернувшись, быстрым шагом направился прочь.

     Франц Адамович раскланялся и поспешил за Антоном. Вера, повернулась, намереваясь пойти за ними, но Стас преградил ей дорогу.

     — Подожди, ты вот так, у всех на глазах, будешь бегать за Антоном? Бегать в прямом смысле!

     — Зачем ты устроил этот спектакль? Чтобы в очередной раз задеть Антона? — резко сказала Вера, остановившись.

     У всех на глазах она, может быть, и побежала бы, но на глазах у Стаса ей не хотелось этого делать.

     — У Антона удивительная способность на ровном месте дуться и строить из себя обиженного, ты не находишь? Он живет в придуманном мире за задернутыми наглухо шторами. И когда я приоткрываю завесу и показываю ему реальный мир, он не верит мне, злится и пытается закрыться.

     — А у тебя удивительная способность выводить из себя людей, — парировала Вера.

     — У вас ничего общего с Антоном. Ты ведь другая, Вера! Ты живешь в реальном мире. Посмотри трезвым взглядом. Я красив, богат и не женат. Разве не об этом ты мечтала, когда впервые сошла с поезда на Казанском вокзале?

     Да, мечтала. Мечтала покорить Москву, выйти замуж за москвича, как и тысячи других девушек, приезжающих в столицу. И ничего Вера никогда в этих своих желаниях плохого не видела. А вот сейчас, в устах Стаса, это прозвучало унизительно.

     — Красив, богат и не женат? От скромности не умрешь. Спасибо, что напомнил, что ты москвич, а я девушка из провинции.

     — Брось, Вера. Ты знаешь, как я ценю твою способность пробивать стены. Ты сто очков дашь любой столичной девушке. Я совершенно искренне хочу, чтобы мы снова были вместе.

     — И ты, видимо, об этом мечтал все время, пока мы не виделись.

     — Нет, не буду обманывать. Я увидел тебя сегодня и понял, что все это время ходил по кругу. Я пытался найти во всех этих пафосных жеманных московских девушках хоть каплю души, живых эмоций, но их суть — притворство и холодный расчет. Я понял, что мне нужна ты, Вера.

     — Честно, не знаю, что и сказать, — неуверенно произнесла Вера.

     — Ты нужна мне, Вера! Не пойму, почему тебя это удивило. Мы давно и хорошо знаем друг друга, все наши светлые и темные стороны.

     — Это точно, особенно темные стороны, — подтвердила Вера.

     Стас снова протянул ей коробочку с кольцом:

     — Извини, я, наверное, выгляжу нелепо, что со мной бывает крайне редко. Я покупал это кольцо без каких-то корыстных целей, от души. Выбирал специально, чтобы тебе понравилось. Даже если ты не примешь мое предложение, я хочу, чтобы оно осталось у тебя. Как подарок на память от старого друга. И вот моя визитка с телефонами, звони в любое время.

     Стас был настолько убедителен, что Вера, ошеломленная, молча взяла визитную карточку и футляр с кольцом, который он настойчиво совал ей в руку. Стас, который никогда не делал ничего просто так, вдруг предстал с незнакомой ей стороны. Он, оказывается, может быть искренним, у него тоже есть чувства, он тоже хочет человеческого тепла. Вера решила, что за то время, что они не виделись, Стас мог пересмотреть свои взгляды и измениться к лучшему. А может, само по себе предложение о замужестве тронуло ее. Даже если она и не думала становиться его женой, даже если он все-таки не совсем честен, сам этот факт был бы приятен любой девушке, тем более что Вера получала такое предложение впервые.

     — Ты все-таки подумай над моим предложением, увидимся позже, — сказал Стас, словно прочитав ее мысли и, не дожидаясь ответа, пошел прочь.

     Его уверенная походка, его удаляющаяся спортивная фигура, его слова, от которых где-то в глубине души шевельнулись былые чувства, задели ее самолюбие. Вера, едва познакомившись с Антоном, практически сразу своим женским чутьем поняла, что тот полностью и без остатка предан науке и только ей одной, — и исключила его из числа своих почитателей без сожаления. Хотя, конечно, как и любая девушка, она не могла не заметить внимания с его стороны. Но он не проявлял никакой инициативы, а часто и вовсе не замечал ее присутствия, когда она заставала его за какими-то вычислениями и чертежами в маленькой комнатке, выделенной кафедрой университета для проекта, над которым вместе с Антоном работали Стас и Эдик Чернов. После победы на олимпиаде они сдружились, и Вера приходила туда запросто. Другое дело — Стас. Он был невозможно красив и элегантен. С ним было легко и весело. И он ни на секунду не забывал о Вере, если она находилась рядом. Тогда она выбрала Стаса.

     Сейчас, глядя ему вслед, девушка уже пожалела, что вообще начала эту беседу. Стас снова запудрил ей мозги и заставил взять это злополучное кольцо, поставив ее в двусмысленное положение.

     Вера научилась стряхивать с себя неприятные моменты: «Раз это уже произошло и ничего нельзя изменить, значит, не нужно больше об этом беспокоиться». Она долго прожила в столице и твердо знала, что в любой ситуации нужно рассчитывать только на себя. Чтобы выжить в Москве, нужно иметь не просто зубки, нужно иметь клыки, железные клыки, титановые — и готовность сомкнуть их в мертвой хватке в любой момент. Вера научилась держать удар, и фраза «Москва слезам не верит» была для нее не просто словами, а усвоенной философией, пониманием происходящего вокруг. За годы учебы иллюзии испарились. Она видела, как по Тверской, совсем рядом, с тросточкой проходит известный актер, а за столиком в летнем кафе ГУМа буднично пьет кофе известный депутат Государственной думы. А вот за этими красного кирпича кремлевскими стенами, возможно, в данный момент президент страны встречается с главой соседнего государства. Ей тогда казалось, что она тоже часть этого важного мира. Но со временем Вера поняла, что между нею и этим благополучным успешным миром стоит непреодолимая стеклянная стена, а она — всего лишь наблюдатель. Она поняла, что весь этот внешний московский лоск — витрины огромных современных супермаркетов, зеркала и бархатные занавеси театров, помпезные праздники с салютами, хорошо одетые люди, дорогие машины, несущиеся по широким проспектам, — всего лишь отблески счастливой респектабельной жизни. Не ее жизни, чужой… Это осознание, как ни странно, заставило ее полюбить Москву еще больше. Этот красивый, сверкающий разноцветными огнями город, величественный и мощный, заставлял в трепетном восхищении биться сердце и двигаться вперед.

     Что же случилось, почему ей так плохо? Еще несколько часов назад она, слушая овации зала, глядя на стоящего на сцене Антона, была абсолютно счастлива. Ей казалось, что она смогла пройти сквозь стеклянную стену в прекрасный мир умных, красивых и влиятельных людей. И тут появляется Стас и в своей непринужденно-циничной манере опускает ее с небес на землю, напомнив, что она провинциалка. Да, она заканчивает в этом году университет, через пару месяцев — защита дипломной работы и торжественное вручение аттестата. А что потом? Потом она, как и пять лет назад, окажется на Казанском вокзале, в исходной точке. Да, она будет в другой, более модной одежде, у нее будут заветные корочки с выдавленным на обложке словом «Диплом», с ее именем внутри на госзнаковской бумаге с разводами и гербом России, и она не будет испуганно озираться, проверяя без конца, на месте ли документы и банковская карта. Вот, в общем, и все. В остальном — та же глупая девочка Вера, возомнившая о себе бог знает что, с большой дорожной сумкой и несбывшимися мечтами.

     Стас заставил ее взглянуть на себя со стороны, и за это, как ни странно, она сейчас была ему благодарна.

     Придя в свой номер, Вера положила бархатную коробочку с кольцом на полку перед настенным зеркалом, поначалу не решаясь ее открыть, но любопытство взяло верх. На белом атласе вставленное в прорезь сияло потрясающей красоты серебряное кольцо с большим зеленовато-голубым топазом. Вера выдохнула — кольцо не походило на помолвочное и как будто снимало с нее обязательство отвечать на предложение Стаса. В ее представлении помолвочным должно быть обязательно золотое кольцо и обязательно с бриллиантом. Ну конечно, Стас просто хотел сделать ей подарок. Вере было приятно: он не забыл, что она предпочитала серебро. Девушка надела кольцо на палец и отвела руку в сторону, любуясь переливами камня. В мерцании голубого топаза гостиничный номер вдруг превратился в сказочный дворец, и Вера, почувствовав себя принцессой, стала тихонько напевать первую пришедшую на ум мелодию. Красивые вещи всегда поднимали ей настроение, и она ничего не могла с этим поделать да и не хотела.

     Вера невольно вздрогнула, увидев в настенном зеркале мужской силуэт. В дверном проеме стоял Антон, скрестив руки на груди, словно закрываясь от чего-то. Вера повернулась к нему и инстинктивно убрала руку с кольцом за спину.

     — Как ты меня напугал, ты давно тут?

     — Дверь была открыта, — сказал Антон отстраненным голосом.

     — Ты что-то хотел?

     — Все, что я хотел, я уже увидел, — ответил Антон и вышел из номера.

     «Антон постоянно строит из себя обиженного абсолютно без всякого повода, в этом Стас прав», — подумала Вера, снова выставив перед собой руку с кольцом. Но волшебство пропало, и гостиничный номер остался гостиничным номером. В зеркале она увидела свое раздосадованное лицо. Она со злостью сняла кольцо и положила обратно в бархатный футляр.

     Вера в отчаянии поднесла сложенные ладони к губам.

     — Святая Вера, что я опять делаю не так?

     Вера стояла у окна, откуда открывался вид на вечернюю Москву, стараясь отвлечься, но никак не могла сосредоточиться. Она не считала себя в чем-то виноватой, но в глубине души понимала, что между ней и Антоном пролегла полоса отчуждения. Обида на себя и непонимание, как исправить ситуацию, как снять с себя этот груз, терзали ее. Ведь она даже не успела ничего сказать, объяснить! Почему-то к горлу подступил комок, и она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Давно такого с ней не случалось.

     Антон почти выскочил от Веры и быстрым шагом направился к себе. Он вошел в свой номер и обнаружил там Франца Адамовича, который стоял посереди комнаты со стаканом воды. Антон так был поглощен своими мыслями, что совершенно не удивился этому обстоятельству. Однако подумал: «Почему так получается, что в самое тяжелое время рядом со мной оказывается именно этот человек?» И если бы Антону сказали, что Кипер в некоторой степени и есть генератор и творец его несчастий, он никогда бы этому не поверил.

     — Где ты был? Я вот тебе таблетку успокоительного приготовил и запить, — сказал Кипер, протягивая Антону стакан с водой.

     Антон молча прошел мимо него, сел на широкую двуспальную кровать и, закусив губу, насупился, не обращая внимания на протянутую руку со стаканом. Перед его глазами стояло лицо Веры, которая любовалась кольцом, надетым на безымянный палец правой руки. Она, казалось, была счастлива. Как он мог сказать ей о том, что его проект закрыт, что он теперь никто? Что у него больше ничего нет! Нужны ли ей его проблемы? Нужен ли сам Антон, неудачник или, как презрительно называла Вера таких, как он, «бесполезный». Теперь он — в категории «бесполезных», как ни страшно признаться в этом себе самому. Он бесполезный, никому не нужный лузер.

     — Я был у Веры. Хотел ей сказать, что проект закрыт, и не смог.

     Антон злился на свою беспомощность. Он чуть покачивался взад и вперед, периодически бил сжатым кулаком по колену и от перевозбуждения мелко подрагивал. Мыслей, казалось, не было совсем. Антону хотелось завыть от бессилия, и он повалился на кровать прямо в одежде, не снимая обуви.

     — Выпей это, на тебе лица нет.

     Кипер протянул Антону стакан воды и маленькую капсулу цилиндрической формы с полусферическими концами, состоящую из двух, входящих без зазора одна в другую, частей. Капсула была желтого цвета с красной полосой посередине. Антон без сопротивления забросил ее в рот и запил водой.

     — Ей не нужны мои проблемы. Таких, как я, она всегда называла «бесполезными».

     — Не думай об этом, все устроится. Вот выпей еще одну и ложись. Постарайся уснуть.

     Кипер протянул ему вторую капсулу — белого цвета.

     — Еще одну? — не понял Антон. — А, впрочем, давайте.

     Вторая капсула последовала за первой.

     — Вот и молодец, — сказал Кипер, внимательно наблюдая за состоянием Антона. — Отдыхай, я пойду сделаю несколько звоночков. Через час вернусь, надеюсь, уже с хорошими новостями.

     После ухода Франца Адамовича Антон несколько минут лежал на спине с открытыми глазами, уставившись на казенную шестирожковую люстру. Успокоение не наступало. Обида и разочарование стояли комом в горле. Он резко вскочил и прошел в ванную комнату. На мгновение задержался у зеркала. Его зрачки увеличились, и собственные глаза показались ему безумными. Антон вернулся в комнату и, скинув вязаную кофту с оленями, оставшись в одной рубашке, вновь прямо в обуви лег на кровать и закрыл глаза.

     И тут он увидел яркую точку, которая медленно приближалась, увеличиваясь в размере. Почему-то стало страшно, и чувства, которые разрывали его душу всего пару минут назад, отступили. Антон открыл глаза. Комната, медленно покачиваясь, вращалась вокруг него. Антон сел на кровати. Комната перестала вращаться, но появилось ощущение, что теперь он вместе с гостиничным номером плывет в безвоздушном пространстве. Все переживания растворились, стало спокойно. В голове отчетливо прозвучал голос Стаса:

     — Я все уладил…

     Сейчас в пустом гостиничном номере это звучало настолько реально, словно Стас стоял рядом. Антон непроизвольно оглянулся. Никого. Когда-то Антон ненавидел эту фразу, но сейчас она его не раздражала, напротив, показалась забавной, и он повторил вслух:

     — Я все уладил, все уладил…

     Собственный голос прозвучал слишком громко, и он замолчал. Комната начала наполняться какими-то неясными шумами, шепотом, приглушенным смехом. Послышалась музыка, отбивающая ритм «тынц-тынц-тынц». Но Антону не хотелось веселиться. Ему казалось, что его мозг распадается на мелкие фрагменты, а потом собирается в новой, немыслимой конфигурации. Его губы беззвучно шевелились, повторяя одну и ту же фразу:

     — Я все уладил, я все уладил…

     Люстра оторвалась от потолка и превратилась в икосаэдр с прозрачными гранями. Икосаэдр пульсировал и от этого казался живым.

     Антон поднял стоящий у кровати портфель, вынул из него ручку и блокнот, которые дали ему на конференции.

     — Передача кода в место сборки. Передача кода, информационного кода. Да, информационный код.

     Антон начал водить ручкой по листку, глядя куда-то вперед в пространство. Его рука выводила спирали. Одни из них закручивались по часовой стрелке, другие — против. Когда страница блокнота была изрисована спиралями полностью, он вырвал ее и, скомкав, бросил на пол.

     — Ну конечно, движение по спирали.

     Антон замер, прислушиваясь к голосам, заполнившим комнату, затем, тряхнув головой, стал рисовать фигуры. Со стороны могло показаться, что он сошел с ума, но сам Антон чувствовал себя превосходно. Его мысли были ясны, как никогда. Он даже не успевал записать их и лишь знаками и буквами пытался зафиксировать снизошедшее на него озарение. Его лицо сияло тем одухотворенным светом, с каким верующие принимают дарованную им господом любовь.

     — Вот оно! Мы все время шли не в том направлении. Теперь я все ясно вижу! Пройти сквозь время можно только, если двигаться по ходу времени.

     Антон исписал знаками и рисунками три листа, вырвал их из блокнота и сунул в карман брюк.

     — Нужно идти. Мне пора идти.

     Новая мысль завладела им и заставила подняться. Антон встал и подошел к двери номера. Все звуки в комнате стихли, и наступила настороженная тишина. Антон вышел в коридор. Никого. Он спустился вниз и беспрепятственно вышел через боковую стеклянную дверь. Он стоял, ощущая всем телом осеннюю прохладу, и, казалось, чего-то ждал. Антон взглянул на небо и вновь увидел яркую звезду, которая начала быстро приближаться. Но на этот раз он не испугался. Звезда освещала ему путь в ночи.

     Он шел вслед за ней и умиротворенно улыбался. Одна звезда оставалась за спиной, но впереди возникала другая, и Антон просто шел по звездам, пока не натолкнулся на препятствие. Тишина мгновенно наполнилась звуками обычной суеты Киевского вокзала.

     — Что хотел, уважаемый? — услышал над самым ухом Антон.

     Перед ним стоял лоток с фруктами, и торговцы с юга, жестикулируя, что-то громко обсуждали на своем языке. Один из них смотрел на Антона.

     — Нет, ничего… — ответил молодой человек.

     — Груша, яблоко, апельсин? — настаивал южный торговец.

     Антон не ответил, повернул направо и пошел прямо сквозь людской поток. Перейдя через дорогу, он оказался возле фонтана «Похищение Европы». Вода в фонтане вздымалась посередине и десятками мелких струй стекала по ярусам вниз. Антон присел на каменные ступени, окружавшие фонтан. Ветер, довольно сильный, трепал волосы, которые то и дело лезли в глаза. Антон, погруженный в свои мысли, машинально вскидывал голову, безуспешно пытаясь убрать волосы с лица. Он, не мигая, смотрел, как снова и снова массы воды низвергались с верхних ярусов вниз, придавая блеск коричнево-красной каменной облицовке фонтана. Струи воды волшебно переливались в свете фонарей, и, казалось, воздух вокруг мерцал от водной пыли.

     Прохожие с удивлением оглядывались на молодого человека в одной рубашке с развевающимися на ветру волосами: он делал странные пасы руками, плавно поднимая их вверх и медленно опуская, словно повторяя движение струй.

     Внезапно он встал, словно подчиняясь внутреннему приказу, и пошел вдоль Бережковской набережной в сторону Бородинского моста, с которого выскакивали автомобили с горящими фарами. Он прошел под мостом и, вслед за идущей впереди темной фигурой, свернул на Большую Дорогомиловскую. Пройдя вдоль почтенного дома сталинской постройки, завернул во двор и сел на одну из деревянных лавочек у металлического забора.

     Во дворе росли огромные тополя, вровень с крышей дома. Антон достал из кармана смятые листки блокнота и долго изучал рисунки, словно не сам рисовал их полчаса назад. Затем молодой человек вытянул руку с листками в сторону, пальцы его разжались, и листки блокнота упали в стоявший рядом с лавкой каменный вазон для цветов, выкрашенный темной зеленой краской.

     С чувством выполненного долга Антон откинулся на спинку лавки, где была вырезана надпись «Здесь был и пиво пил», и закрыл глаза. Он словно исчез, растворился, распался на атомы и застыл в безмолвной темноте, потеряв счет времени.

     Из-за вазона крадучись вышел толстый серый домашний кот, выгнул спину, постоял, разглядывая молодого человека, замершего на лавке без движения в неудобной позе, и, не дождавшись ничего, потрусил прочь.

     Прошел час, а Вера все сидела на краешке кровати и пыталась обрести равновесие. Наконец она отбросила лишние эмоции и обратилась к женской логике, которая не раз выручала ее.

     «Нет, на Стаса не надо обижаться, — говорила себе Вера. — Его надо благодарить за то, что он заставил увидеть мою жизнь под другим углом и разглядеть наконец то, что в суете ускользало из виду. То, чему я не придавала значения, чего не хотела видеть. Его слова больно задевают, но и отрезвляют. И что теперь? Защитить диплом и — прощай, Москва, жестокий город грез? Ну уж нет».

     — Ну уж нет! — повторила Вера вслух.

     Судьба не зря снова свела ее с Антоном. У нее есть шанс все исправить, все начать с чистого листа. Она внезапно поняла: Антон, этот отрешенный от мира парень, стеснительный, с угловатыми движениями — именно тот, кто ей сейчас нужен. Да и всегда был нужен, только она прежде словно бродила в потемках, не понимая очевидного. После этого озарения Вера моментально успокоилась. Больше никто не собьет ее с толку. Нужно поговорить с Антоном, прояснить все недомолвки и сказать наконец то, что она должна была сказать давно. Сказать, что он — единственный в ее жизни парень, за которым она готова идти хоть на край света. С которым она хочет быть рядом, которому она готова помогать во всех его предприятиях. Это нужно сделать немедленно, а то он бог знает что подумал и может снова исчезнуть из ее жизни.

     Девушка решительно встала и направилась в соседний номер. Четкий план в ее голове еще не оформился, но для начала она хотела просто увидеть Антона. Когда Вера подошла к двери соседнего номера и потянулась к дверной ручке, решимость ее оставила, она замерла. Из-за двери доносились голоса. Беседа велась на повышенных тонах. У Антона гости? Вера колебалась, стоит ли входить туда, где ее не ждут. Она прислушалась и узнала голос Франца Адамовича.

     — Я с самого начала не хотел в этом участвовать. Вот результат. Где теперь Антон?

     — У вас надо спросить, где Антон, — послышался ответ.

     «Что значит, где Антон?» — подумала Вера. Она оглянулась по сторонам. Коридор был пуст. Тогда девушка приложила ухо к двери, стараясь не пропустить ни слова.

     — Не нужно валить с больной головы на здоровую, — снова послышался незнакомый голос. — Это не я, а вы, Франц, лично вы дали ему таблетки. Разве не так?

     — Нет, Майкл, если с Антоном что-то случилось, вам так просто не отвертеться, — взвизгнул Кипер.

     — Я не пойму, зачем вы привели меня сюда, — вступил в разговор некто, чей голос показался Вере знакомым. — Я был приглашен в качестве эксперта, и мне не хочется участвовать в криминальных разборках.

     — Огорчу вас, Виктор Петрович, но вы уже волей судьбы оказались с нами в одной лодке. Вместе будем или выплывать, или тонуть.

     — И все же я бы попросил… — осекся Виктор Петрович.

     «Это же профессор Осинцев, с которым мы беседовали на кофе-брейке», — догадалась Вера.

     — А что, если Антон мертв? — предположил профессор Осинцев.

     После этих слов Вера не могла оставаться сторонним наблюдателем. Она влетела в комнату, и трое мужчин резко повернулись к ней.

     — Что здесь происходит, что вы с ним сделали? — выпалила она в лицо Киперу.

     Тот от неожиданности не нашелся что ответить. Вера металась по номеру, словно пытаясь найти Антона.

     — Кто это? Зачем вы оставили открытой дверь? — недоуменно произнес мужчина в красном галстуке, которого Вера видела впервые.

     — Здесь его кофта! Где Антон! — почти кричала Вера, подняв кофту Антона со стула.

     — Мне все это не нравится, дело приобретает скверный оборот. Нужно сообщить об исчезновении Соколова в полицию, — медленно выговаривая слова, произнес профессор Осинцев.

     Но ничего больше сообщить профессор не успел, потому что в ту же секунду на глазах у изумленной девушки тело Виктора Петровича обмякло и тяжело плюхнулось на ковровое покрытие. Он лежал, неловко подогнув под себя руку. Из головы, окрашивая седые волосы в красный цвет, текла кровь. Вера испуганно смотрела на незнакомого ей мужчину, которого Кипер называл Майклом. Тот поморщился, глядя на распластавшееся перед ним тело профессора, и, сжимая в руках пистолет, на котором виднелась кровь, произнес:

     — Мне жаль. Франц, надеюсь, вы понимаете, что никакой полиции, никаких свидетелей нам не нужно.

     Вера замерла в ужасе. Она поняла, что ситуация совершенно непредсказуема: сейчас ей нужно было не выдавать своих чувств, а действовать спокойно, обдумано и решительно.

     — Что вы делаете, — пробормотала она и подняла глаза на незнакомца.

     Ее взгляд встретил холодные, ничего не выражающие черные глаза Майкла. Вера вдруг осознала шаткость своего положения: она стала невольным свидетелем непонятных ей разборок.

     — Это вы должны ответить нам, зачем пришли сюда, — сказал Майкл.

     — Я пришла не к вам, а к Антону, — вызывающе ответила Вера.

     Она понимала, что ей нужно как-то уйти, но Майкл с пистолетом стоял между ней и дверью, ведущей к свободе. Девушка была так шокирована произошедшим, что не уловила момент, когда Кипер оказался за ее спиной. В следующую секунду она почувствовала сильную боль в затылке и потеряла сознание.

     Вера неслась над огромной водной гладью — так близко к поверхности, что были видны блики солнца на мелкой ряби. Ей было легко и радостно. Она парила, не ощущая своего тела, над водой, пока та вдруг не превратилась в темный омут и не начала затягивать ее в свое чрево.

     Резкая боль в голове вернула Веру к действительности. Она хотела крикнуть, но обнаружила, что рот ее заклеен скотчем. Девушка почувствовала, что не может двигаться, потому что ее руки и ноги туго стянуты. Она услышала тихие стоны и прерывистое дыхание совсем рядом. В полутемной комнате лежал еще один человек, также со стянутыми руками и ногами. По одежде Вера поняла, что это профессор Осинцев. Больше в комнате никого не было. Боль в голове мешала думать, но Вера поняла, что находится в таком незавидном положении благодаря Киперу. Не зря он сразу ей не понравился.

     Надо было выбираться, пока Кипер и его знакомый Майкл не вернулись. Почему-то Вера не сомневалась, что в их планы не входит оставлять ее живой. Девушка, превозмогая боль, извиваясь всем телом, начала продвигаться к двери. Ползать с завязанными руками и ногами оказалось непросто. Добравшись до входной двери, Вера в изнеможении замерла и стала прислушиваться к звукам, доносящимся из коридора. Звук пылесоса заставил ее напрячься. Горничная делала вечернюю уборку. Это шанс привлечь к себе внимание! Вера подняла связанные ноги и стала стучать ими в дверь. Бесполезно! Звук пылесоса удалялся, и вместе с ним угасала надежда. Каждое движение отдавалось в голове резкими ударами.

     «Пресвятая Вера, спаси и сохрани», — молила она про себя.

     Вера не знала, сколько прошло времени, когда наконец в коридоре послышалось какое-то движение. Она снова стала стучать в дверь. Кто-то подошел и остановился у номера. Дернул запертую дверь и замер, очевидно, прислушиваясь. Это не Кипер с Майклом. У них есть ключ. Ведь они, уходя, заперли дверь. Значит, нужно предпринять все возможное, чтобы человек за дверью не ушел.

     Вера замычала что есть силы.

     — У вас все в порядке? — спросил незнакомый мужской голос. — Подождите, я сейчас позову горничную и открою дверь.

     Вера снова начала издавать нечленораздельные звуки, испугавшись, что ее спаситель может уйти навсегда. От волнения и нехватки воздуха у нее закружилась голова, и она замолчала. За дверью стало тихо. Незнакомец ушел, и оставалось только молиться, чтобы он вернулся с горничной раньше, чем снова нагрянут Кипер и Майкл.

     Через некоторое время за дверью послышались голоса. Вера узнала голос незнакомца. Дверь отворилась, и вошедший из освещенного коридора в полутемную комнату чуть не споткнулся о лежащую у порога Веру. Вера видела только пару ног. Ее спаситель присел на корточки и резко сорвал с ее лица скотч.

     Первое, что вырвалось у Веры, когда она смогла говорить:

     — Скорее, они могут вернуться, освободите меня.

     — Не волнуйтесь, все будет в порядке.

     Незнакомец был хладнокровен и, учитывая ситуацию, на удивление спокоен. Именно это сейчас и нужно было Вере, чтобы она не сорвалась в истерику.

     — Развяжите меня, мне больно.

     — Я этим и занимаюсь. Объясните, пожалуйста, что здесь произошло. Где Антон Соколов? — спросил незнакомец.

     — Я не знаю, где Антон, но его надо быстрее найти, пока этого не сделали они. Откуда вы знаете Антона? — удивилась Вера.

     — Кто такие «они»? — ответил незнакомец вопросом на вопрос. — Один из них Кипер?

     — Да, это он меня ударил сзади, и еще один тут был в цветном широком галстуке. Кипер называл его Майклом. Откуда вы все знаете? — удивилась Вера.

     Такая осведомленность незнакомца заставила ее забеспокоиться. А вдруг он — один из них?

     — Кто вы?

     Мужчина разрезал скотч на ногах Веры.

     — Ильин Сергей Иванович. У нас мало времени, нам нужно уходить отсюда, поторопитесь.

     — Там еще один человек. Там, у кровати, кажется, профессор Осинцев, — вспомнила Вера.

     Вера и ее спаситель подошли к кровати, возле которой лежал профессор, так же, как и Вера, связанный по рукам и ногам и с заклеенным ртом. Он не подавал никаких признаков жизни.

     — Боже мой, он жив? — охнула девушка.

     Ильин со знанием дела наклонился над профессором и приложил два пальца к его шее.

     — Он жив, но без сознания, — спокойно ответил он и принялся освобождать профессора от скотча.

     У Веры было ощущение, что она уже где-то видела Ильина. Ну конечно! Он несколько раз проходил мимо нее перед сценой во время выступления Антона. А потом она видела его в кафе во время обеда. И, кажется, еще пару раз за сегодняшний день с ним сталкивалась. «Не следил ли он за нами?» — забеспокоилась девушка.

     — Сергей Иванович, я видела вас на конференции, — сказала она.

     — Я тоже вас видел, — невозмутимо ответил Ильин, пытаясь усадить профессора и привести его в чувство, хлопая по щеке.

     Осинцев застонал. Вера вдруг осознала, что глупо подозревать человека, который в данный момент ее спасает. И, отогнав от себя сомнения, стала помогать подняться профессору на ноги.

     — Идемте ко мне, — сказала она, — я поселилась в соседнем номере.

     Франц Адамович выглядел жалким, стоя перед вальяжно развалившимся в кресле Беличем.

     — Не представляю, что делать дальше. Я чувствовал, я знал, что идея с проверкой моего подопечного добром не кончится, — говорил он, быстро роняя тяжелые, как пули, слова.

     Франц Адамович в своем воображении рисовал картины — одна ужаснее другой. «Как же так, — думал Кипер. — Я, всегда такой осторожный, продумывавший все на несколько ходов вперед, стал невольным соучастником преступления! Конечно, я и раньше нарушал закон, но все это — детские шалости по сравнению с произошедшим. Я обманом дал Антону неразрешенный в России препарат. Два связанных по рукам и ногам пленника сейчас лежат в номере отеля. На сколько лет тюрьмы это потянет по уголовному кодексу?»

     Американский партнер поставил его в щекотливое положение. И теперь Кипер ждал от него вразумительных предложений, что делать дальше.

     — Успокойтесь, Франц. У страха глаза велики. Паника нам сейчас нужна меньше всего, — ответил Белич невозмутимо и поджал тонкие губы.

     — Я не паникую, я пытаюсь найти выход из сложившейся ситуации, — снова запричитал Кипер.

     На самом деле он паниковал. В первую очередь его интересовал вопрос денег. Он не мог смириться с тем, что, затратив кучу времени и собственных ресурсов, теперь останется ни с чем. Получить бы хоть те пятьдесят процентов, которые Белич обещал выплатить на первом этапе! С этими деньгами он мог бы уехать, скрыться, пока вся эта история не утихнет. Это сейчас было бы лучшим решением. Но его друг Майкл видел разрешение вопроса совсем иначе.

     — Да ладно вам, Франц, присядьте лучше, и вместе разработаем новый план действий, — сказал Белич.

     Кипер послушно уселся в кресло, поджав короткие ноги. Он сидел почти на краешке, будто в любой момент готов был сорваться и убежать. План Белича его мало интересовал, потому что он уже понял, что выруливать придется самому. Тем не менее, выслушать версию спасения от компаньона он не отказался.

     — О пленниках на время нужно забыть, — сказал Белич.

     Кипер недоуменно уставился на собеседника.

     — То есть как это забыть? Не можем же мы вот так просто оставить связанных свидетелей в номере Антона!

     — Считаете, их нужно вывезти и ликвидировать? — буднично спросил Белич.

     От этого спокойного голоса у Франца Адамовича неприятно похолодело внутри. Будто решалась судьба не каких-то, по сути, малознакомых ему людей, а речь шла и о его жизни тоже. Если Белич настолько не ценит чужую жизнь, то он и его, Кипера, ликвидирует без малейшего сожаления. И слово-то какое подобрал — ликвидировать. Страшное, отвратительное слово, обезличивающее жертву. Слово, которое у Кипера вызывало самые неприятные ассоциации.

     — Побойтесь бога, я вообще никого не хочу убивать. Я совсем не об этом хотел сказать, — поспешно сказал Франц Адамович.

     Ему показалось, что Белич перевернул все так, будто это он, Кипер, задумал убрать лишних свидетелей.

     — Я просто рассматриваю все возможные варианты. Если встанет вопрос: либо они, либо мы, то нужно быть готовым к любому исходу.

     Белич был холоден и жесток. Из-под пиджака он достал пистолет, тот самый, которым менее часа назад ударил профессора Осинцева. Демонстративно медленно положил оружие на журнальный столик как напоминание о том, что произошло.

     — Только не говорите, что я должен улаживать эти дела, — занервничал Кипер, не сводя глаз с пистолета.

     — Я тоже хочу решить вопрос как можно деликатнее. Никого убивать не нужно, — сказал Белич, явно довольный произведенным эффектом. — План такой. Вы продлеваете номер Соколова на сутки. Вешаете на дверь табличку «Не беспокоить». У вас будет двадцать четыре часа, чтобы найти Антона. Потом вместе с ним вылетаете в Нью-Йорк. Там и утрясем все наши финансовые дела.

     Кипер внутренне выдохнул от того, что убивать пленников не потребуется.

     — Постойте, — вдруг спохватился он. — А что будете делать вы?

     — Я ближайшим рейсом вылетаю в США вот с этим, — он кивнул на ноутбук и портфель, — и проконтролирую отправку контейнера с образцом и остальной документацией по проекту на адрес нью-йоркского офиса.

     Кипер сделал вид, что план его устраивает, и сказал:

     — Хорошо, тогда я сейчас же пойду на ресепшен и продлю номер.

     Кипер был недалек от истины, когда полагал, что Майкла в критической ситуации вряд ли будет волновать чья-либо судьба, кроме своей собственной. Когда Белич выпроводил Кипера, то стал продумывать реальный план спасения. Нужно было как можно быстрее покинуть страну. А этот коротышка Франц пусть выкручивается как знает. Получится у него вывезти Соколова из России — отлично, а нет, то техдокументации по проекту «Временатор» будет достаточно, чтобы получить от заказчика хоть какие-то деньги. Но, скорее всего, болван Кипер не сможет покинуть отель и рано или поздно попадет в руки службы безопасности «Ана Ката», чем отвлечет от него, Белича, внимание и даст ему время для маневра. Оба варианта вполне устраивали бизнес-ангела, и он тут же выбросил Кипера из головы.

     Белич вытащил одноразовый телефон, который курьер передал ему в аэропорту по прибытии. Это была стандартная процедура. Каждый раз, отправляясь на задание, он получал такой телефон для дополнительных инструкций. Никогда ему не приходилось им воспользоваться, потому что Майкл умел решать вопросы самостоятельно и рассчитывал только на себя. В этот раз ему было некомфортно. Несмотря на то, что он подставил Кипера и теперь у него было время для маневра. Задание-то не выполнено! Неизвестно, все ли документы у него на руках. Профессор Осинцев так и не дал заключения. «Феникс» не будет подставляться ради того, чтобы вытащить его. Интуиция подсказывала Майклу, что, оказавшись под ударом, «Феникс», напротив, может избавиться от помехи и ликвидировать его. Белич вздохнул и сунул телефон в черный пакет. Немного подумав, снял с пиджака серый значок с синей сердцевиной, который получил от Чарлин, и бросил его в тот же пакет.

     Из отеля он решил уходить не через центральный выход: прошел в бар на этаже, зашел за барную стойку и проник в подсобное помещение. Через служебный вход вышел во двор. Там выбросил черный пакет в ближайший мусорный контейнер. Чем меньше людей знают о его местонахождении, тем лучше. Сейчас ему не нужна ничья помощь. Действуя автономно, он может рассчитывать на успех. Белич отдавал себе отчет в том, что, как только в «Фениксе» всплывет вся эта история, его без сожаления спишут со счетов, потому что серьезные ошибки в такой работе не прощались.

     Чарлин в своем номере сидела с ногами в кресле. Она переоделась в черные джинсы и черную водолазку, отчего ее бледное лицо стало похоже на восковую маску. Конференция закончилась, и теперь ей предстояло подстраховать участников сделки по продаже научного изобретения и проконтролировать доставку ученого и его детища вместе со всеми документами в нью-йоркский офис. Если возникнут какие-то трудности, то Белич и Кипер вызовут ее на помощь кнопкой на значке, который она им вручила. Чарлин маленькими глотками пила минеральную воду из бутылки. На коленях лежал открытый ноутбук, по которому девушка следила за двумя движущимися точками. Ее озадачило постоянное передвижение по отелю двух подконтрольных ей объектов. Они то расходились, то сходились вновь, что давало почву для вопросов. Но Чарлин не предпринимала никаких действий, пока одна из точек не покинула пределы здания. Тогда она зашла в чат и написала сообщение: «Объект №1 покинул отель и находится возле служебного входа. Жду инструкций». Ответ пришел мгновенно: «По объекту №1 ничего не предпринимать. Важен полный контроль над объектом №2». Полный контроль означал, что теперь можно приступать к непосредственной слежке. Чарлин спустилась в холл отеля, туда, где было зафиксировано последнее место нахождения второго объекта.

     Второй объект, он же Кипер, действительно был тут, возле ресепшна, и решал какие-то вопросы с администратором. Чарлин прошла в дальний угол бара и уселась так, чтобы хорошо видеть Кипера.

     Кипер шел к номеру Антона, проклиная Белича, а в первую очередь себя, за то, что потерял осторожность и влип по уши. Его мечты, и белоснежная яхта, и чайки за кормой растаяли, как мираж. Его лучшая сделка, на которую он возлагал огромные надежды, провалилась! Франц Адамович отдавал себе отчет: теперь каждый сам за себя. О том, чтобы найти пропавшего Антона и выехать с ним из страны, как велел Белич, не могло быть и речи. Главное — выпутаться из этой истории с наименьшими потерями.

     Тем не менее, Кипер прислушался к совету американского партнера: спустился на первый этаж и продлил на сутки проживание в отеле Веры и Антона. Теперь нужно было решать, что делать с пленниками. Франц Адамович подумывал их освободить. При этом обставить все так, что он, Кипер, — не враг им, а наоборот — спаситель. И все мысли Кипера были именно об этом, когда он прошел мимо двух крепких ребят, стоящих в коридоре гостиницы. Обычно осторожный и внимательный, в этот раз он вообще не заметил их. Франц Адамович думал о том, что сказать Вере и профессору Осинцеву, как заставить их поверить его словам. Вера, конечно же, поняла, что это он ударил ее по голове сзади. Больше некому. Какие доводы привести ей, как заставить поверить, что сделал он это исключительно ради ее блага? Он прикидывал на ходу разные варианты, отметал одни и придумывал другие. Так и не найдя единственно правильного, он решил действовать по обстоятельствам.

     Франц Адамович ключом открыл номер Антона и, войдя внутрь, заговорщическим полушепотом сказал:

     — Вера, Виктор Петрович, вы здесь?

     Не получив ответа, спохватился: ну конечно, никто ему не ответит, потому что он сам заклеивал пленникам рты скотчем!

     — Я сейчас помогу вам, — снова полушепотом сказал Кипер и включил свет.

     Комната была пуста, пленники исчезли. На ковровом покрытии остались лишь следы крови и обрывки скотча. Кипер схватился за сердце и прислонился к косяку, чтобы не упасть. Такого поворота он не ожидал. Пленники не могли освободиться самостоятельно — значит, здесь побывал кто-то еще. Возможно, вернулся Антон. Или горничная приходила убирать номер и застала здесь связанных по рукам и ногам пленников. В любом случае оставаться здесь было опасно. Бежать! Ну конечно, бежать — и как можно быстрее.

     Кипер встрепенулся, взял себя в руки и кинулся к двери. За дверью дорогу ему перекрыли два крепких короткостриженых парня, тех самых, которых он не заметил по пути в номер. Они практически вдавили Кипера обратно в комнату и закрыли за собой дверь.

     Кипер смотрел на них изумленно, не понимая, откуда они взялись.

     — Кто вы, что вам надо? — нервно взвизгнул Кипер и попятился назад, пока не наткнулся на кровать, возле которой на сером ковролине предательски выделялось кровавое пятно.

     — Мы из службы безопасности «Ана Ката», — сказал тот, что повыше, — а вот вы что делаете в чужом номере?

     — Преступник всегда возвращается на место преступления, — произнес с усмешкой второй.

     — Какое преступление? Я не понимаю, о чем вы. Я — коллега Антона Соколова, и зашел поговорить с ним. Мы вместе зарегистрированы на конференции. Можете проверить. Мое имя — Кипер Франц Адамович.

     Кипер говорил так убедительно и возмущение его было настолько искренним, что он даже сам поверил в свою безгрешность.

     — Сейчас вы проедете с нами, там все это расскажете.

     — Никуда я не поеду. Я вот сейчас полицию вызову, — решительно заявил Кипер и вытащил телефон, намереваясь позвонить.

     Парни из службы безопасности за пару шагов преодолели расстояние до кровати, возле которой стоял Кипер, и, вырвав из его рук телефон, высокий спокойно произнес:

     — Если вы действительно ни в чем не виноваты, то вам совершенно не о чем беспокоиться. В этом номере произошло преступление, и мы обязаны вас допросить.

     — Я просто зашел увидеть коллегу — и все! Я ничего не знаю ни о каком преступлении.

     — Как законопослушный гражданин вы обязаны оказать содействие следствию, — жестко сказал тот, что повыше.

     И от этого тона у Кипера похолодело внутри. Он понял, что попал.

     — Вы не имеете права, — уже не так уверенно протянул он.

     — Еще как имеем. Вы сами пройдете с нами или вас вынести? — с усмешкой сказал второй охранник.

     «Черт, черт, черт. Американец обвел меня вокруг пальца», — тоскливо подумал Кипер и представил, как Белич сейчас мчится к аэропорту, увозя с собой все материалы, схемы, диски по проекту. Франц Адамович тихонько завыл и опустился на кровать.

     Белич, как и предполагал Франц Адамович, действительно в этот момент намеревался добраться до аэропорта. Пройдя через задний двор, он вышел на площадь Киевского вокзала. Некоторое время шел вдоль нее, выясняя, нет ли за ним слежки.

     В это позднее время на привокзальной площади было немноголюдно. Свет фонарей высвечивал озабоченные лица немногочисленных прохожих, волею судеб оказавшихся в столь поздний час вне дома. Не обращая внимания на хорошо одетого господина, они спешили по своим делам. Белич остановился у киоска с шаурмой, в котором все еще горел свет, и соображал, как ему лучше добраться до аэропорта. Метро еще не закрылось, и можно было проехать несколько остановок, чтобы окончательно запутать следы. Он уже собирался так и поступить, но его размышления прервал громкий голос:

     — Шеф, куда ехать?

     У кромки тротуара стояло такси. Водитель вышел из машины и доброжелательно смотрел прямо на Белича.

     — Нет, нет, мне не нужно такси, — ответил Майкл.

     — Город знаю как свои пять пальцев, все короткие пути и проезды, домчу быстро и без проблем, — не отставал таксист.

     Возможно, в другое время Майкл и удивился бы такой настойчивости, и что-либо заподозрил, и, вероятно, сел бы в другую машину. Но сейчас он хотел как можно быстрее оказаться подальше от отеля, который, как он справедливо предполагал, был под наблюдением службы корпорации «Ана Ката», главного организатора конференции.

     — Что ж, поехали, — согласился Белич.

     — Доедем с ветерком, шеф, — ответил довольный Таксист, легонько большой пятерней хлопнул по рулю и добавил: — Трогай, любезный.

     Это был тот самый Таксист, подопытный доктора Эммы. После последней коррекции он ничего не помнил. Ему нечего было рассказать Эмме, но она совсем не обеспокоилась, услышав, что у него не было видений. Напротив, на ее лице он прочел удовлетворение и был крайне озадачен этим. Его никто не ругал, никаких претензий не высказывал, но несколько дней его не выпускали из крохотной комнаты, и он чувствовал себя виноватым. Ему казалось, что доктор Эмма стала холоднее к нему, чем раньше, босс больше не приглашал в свой кабинет писать картину. И вот сегодня все встало на свои места! Ему дали новое задание, он снова сидел за рулем своего любимого автомобиля, и начавшие снова посещать его мысли о самоубийстве исчезли сами собой. Он был бодр, весел, ему хотелось общаться с пассажиром, но тот оказался неразговорчивым.

     Белич сел на заднее сиденье и, произнеся: «Аэропорт Шереметьево», погрузился в свои мысли, не обращая внимания на водителя. Он не видел окутанную осенним туманом ночную Москву, проносившуюся за окнами, не слышал комментарии водителя: «Да чтоб вас! Лихач чертов!» Не слышал хор сигналов зазевавшемуся на перекрестке водителю и крики: «Ты будешь ехать?»

     Майкл Белич занимался своим самым любимым делом. Он считал деньги. И в такие моменты симфония мелькающих в его мыслях зеленых купюр захватывала его целиком, не оставляя ни малейшей щелочки для проникновения сторонней информации. Мысленно он прикидывал, за сколько можно продать полученные от Кипера документы в случае, если тому не удастся доставить «Временатор» и Антона в Нью-Йорк.

     Белич не отвлекся от своих мыслей, даже когда на выезде на МКАД в лесополосе такси выехало на обочину и остановилось. Он очень удивился, когда открылась дверь, и крепкие руки грубо вытащили его из машины. Из-за включенных фар лес вокруг дороги казался черным.

     — Что происходит? Где мы?

     Таксист молча, со знанием дела, шарил у него под курткой, пока не вытащил пистолет, как будто знал о его наличии.

     — Отпусти меня!

     Белич пытался оказать сопротивление, но Таксист бесцеремонно толкнул его в темноту. Упав на влажную землю, Белич возмущенно выкрикнул:

     — Я гражданин Америки! Я американский подданный! У тебя будут большие проблемы!

     — Гуд бай, Америка, — услышал он в ответ, и холодная сталь, прикоснувшись к виску, выпустила в его голову смертоносный заряд.

     Такси растворилось в осеннем мареве, оставив американского подданного лежать на мягкой подстилке из мха и осенних листьев с пистолетом, вложенным в левую руку. В глазах Майкла застыло удивление, как будто он хотел спросить: откуда нападавший знал, что он левша?

     Но ему не было суждено узнать ответ на этот вопрос.

     Вера выглядела спокойной и сосредоточенной. Казалось, девушка оправилась от потрясения и отнеслась к произошедшему философски. Она хлопотала возле профессора Осинцева, который, в отличие от нее, был совершенно разбит и деморализован. Удар Майкла оказался довольно крепким, да и профессор в силу возраста был мало приспособлен к таким передрягам. Вера уложила его на свою кровать поверх покрывала и мокрым полотенцем стирала кровь с его лица и волос, приговаривая:

     — Все не так уж страшно. Сейчас я вытру кровь и обработаю рану. Аптечки у меня нет, зато в мини-баре номера есть водка.

     — Водка — отличное дезинфицирующее средство, — сказал Ильин, задергивая шторы.

     В комнате они были втроем, но Сергей Иванович вел себя настороженно, ходил, мягко ступая по ковровому покрытию, прислушивался к каждому звуку, доносившемуся из коридора.

     Теперь, при свете, Вера могла подробно разглядеть своего спасителя. Это был мужчина среднего возраста, среднего роста, средней комплекции. У него были настолько обычные черты лица и стандартная стрижка, что, если бы Вере пришлось кому-либо описывать его внешность, она вряд ли смогла бы дать вразумительную характеристику этому человеку.

     — Вижу, вам лучше, Виктор Петрович. Я — полковник Ильин Сергей Иванович, служба безопасности «Ана Ката». Как вам, должно быть, известно, наша корпорация является генеральным спонсором сегодняшнего мероприятия, — представился тот профессору.

     Осинцев был в плачевном состоянии. Он полулежал в подушках на Вериной кровати и с трудом воспринимал происходящее. Только чуть поморщился от боли, когда Вера приложила к его ране полотенце, смоченное водкой.

     — Где я? — отстраненно спросил он.

     — Вы у меня в номере. Вам больше ничего не угрожает, — ответила Вера.

     Профессор узнал ее и попытался улыбнуться.

     — Спасибо, Вера.

     — Расскажите, пожалуйста, все, что вы знаете, и главное, где Антон Соколов, — бесцеремонно начал задавать вопросы Ильин.

     Веру покоробило такое отношение к пожилому человеку, который только что буквально избежал смерти. Но она понимала, что Ильин делает это не из праздного любопытства. Несмотря на то, что профессор был ее собратом по несчастью и она заботливо пыталась оказать ему посильную медицинскую помощь, девушка не потеряла настороженности. Ответа на вопрос, как Осинцев оказался в номере Антона в компании такого опасного человека, как Майкл, у нее не было. Поэтому она молча одобрила своеобразный допрос Ильина.

     — Если в нескольких словах, опуская подробности, — начал Осинцев слабым голосом. — Американец, Майкл Белич, очень заинтересовался проектом Антона Соколова и хотел завербовать его для сотрудничества с крупной научно-исследовательской фирмой. Я не знаю, с какой именно. Я участвовал в этом деле исключительно в качестве научного эксперта. Я выполнил работу, на которую меня наняли. Прослушал презентацию Соколова на конференции. Затем Кипер познакомил меня с Антоном и Верой.

     Виктор Петрович замолчал и посмотрел на Веру, ожидая подтверждения своих слов. Ильин тоже перевел взгляд на Веру.

     — Да, — сказала Вера, — мы познакомились с Виктором Петровичем сегодня во время кофе-брейка. Посидели в кафе, поговорили. И Антон рассказал ему, что «Временатор» — не просто проект будущего, но уже сегодня существует первый экспериментальный экземпляр, и проводятся испытания.

     Ильин не смог скрыть удивления:

     — «Временатор» действительно существует?

     Профессор кивнул.

     — Я лично видел видеозапись эксперимента. Ручаюсь, она была подлинной. Мне оставалось только просмотреть документацию по этому проекту и дать заключение. На этом моя миссия была бы завершена. Что Белич и Кипер дальше намеревались со всем этим делать, меня совершенно не интересовало. Но тут Майкл внезапно изменил все договоренности. Как я понял, и для Кипера это было полной неожиданностью.

     — И что же случилось? — наводящим вопросом Ильин направил монолог профессора в нужное ему русло.

     — Я не знаю, для каких целей Майкл решил дать Антону препарат, который он назвал «таблетка счастья». Может, для того чтобы Антон подписал контракт, не особо вникая в условия.

     — Можно поподробнее, что за препарат? Это наркотик?

     — Я не знаю точно. Возможно, это наркотическое вещество. Со слов Майкла я понял, что это экспериментальный препарат из лаборатории, еще не прошедший необходимые экспертизы. Как он действует и для чего применяется, знает только Белич. Кипер по его указанию дал Соколову две таблетки. Возможно, поэтому что-то пошло не так. Когда мы втроем пришли к Антону, его номер был открыт, Антон исчез. Под действием препарата он может оказаться где угодно и сделать что угодно. Учитывая, что перед этим Кипер сказал Антону, что его проект закрыли, и он находился в подавленном состоянии, боюсь предположить самое худшее.

     — Господи, проект Антона закрыли! — ахнула Вера. — Вот что хотел Антон мне сказать, когда я видела его в последний раз.

     — А кто и зачем вас связал? — спросил Сергей Иванович.

     — Мы в номере Антона строили догадки, куда он мог пойти и что теперь делать, как появилась Вера.

     Виктор Петрович и Ильин повернулись к Вере, ожидая объяснений.

     — Да, я хотела поговорить с Антоном, но, подойдя к его номеру, непроизвольно стала свидетелем разговора Виктора Петровича, Кипера и этого Майкла.

     Вера не стала уточнять, что она просто-напросто подслушивала их разговор за дверью.

     — Когда я услышала, что Антон пропал, то зашла в номер, о чем, конечно, сейчас очень жалею, — продолжила Вера.

     — Когда я предложил обратиться в полицию для поиска Антона, меня неожиданно ударили по голове. Больше я ничего не помню, — сказал профессор.

     — Вера, вы видели, кто именно ударил профессора? — спросил Ильин.

     — Да, это сделал Майкл, без предупреждения, так быстро, что я растерялась. Он ударил Виктора Петровича рукояткой пистолета. Когда я увидела пистолет в руке Майкла, то хотела уйти, но не успела.

     — Теперь понятно. Вера, видимо, оказалась нежелательным свидетелем, и ее тоже ударили по голове. А затем вас обоих связали скотчем и залепили рты.

     — Да, так и было. Я не ожидала, что люди из научного мира могут оказаться опасными. Если бы не вы… — Вера представила ужасную картину своей смерти, и на ее глазах появились слезы.

     — Давайте оставим слезы на потом, барышня. Кажется, картина мне ясна, — сказал Ильин.

     У него зазвонил телефон. Ильин слушал звонившего, изредка вставляя фразы: «Да, да, слушаю, понял». Наконец он закончил беседу и скомандовал:

     — Вера, оставайтесь здесь с профессором. И самое главное, пока идет операция, прошу вас соблюдать осторожность. В первую очередь это в ваших интересах. Врача пока вызывать не нужно. Профессору придется потерпеть.

     — Хорошо. Не беспокойтесь. Мы все поняли, — ответила Вера.

     — Никому не звонить и не выходить из номера. Когда все закончится, я сам вызову врача. Возле номера я поставлю охрану для вашей безопасности.

     Ильин ушел, а Вера, оставшись с профессором, некоторое время сидела молча, а потом, видимо, приняв какое-то решение, встала и сказала:

     — Я вижу, вы пришли в себя и самостоятельно сможете дождаться Ильина. Я должна найти Антона.

     — Со мной все в порядке, но что на это скажет Сергей Иванович? Вы только что пообещали, что будете следовать его инструкциям.

     — Ильин мне не начальник. Я его впервые сегодня увидела, как и вас, впрочем. Я даже не знаю, стоит ли ему доверять. Может, он и не из службы безопасности. Может, он друг Майкла и просто решил втереться к нам в доверие. Нейтрализовать нас, чтобы вся банда могла сбежать.

     — Однако у вас фантазия! Вам бы детективы писать. Хотя — делайте, что хотите, — вздохнул Осинцев, — только позвольте мне остаться в вашем номере.

     — Я вас не выгоняю. Конечно, оставайтесь. А мне нужно идти. Я чувствую, что, кроме меня, никто Антона найти не сможет, — твердо сказала Вера.

     Она спокойно вышла из номера, отметив, что обещанной Ильиным охраны у дверей нет. Она не знала, что ей просто повезло: в этот самый момент люди Ильина из службы безопасности беседовали с Кипером в соседнем номере. Будь они на своем посту, вряд ли ей удалось бы осуществить задуманное.

     Выйдя за ворота отеля, Вера подошла к пешеходному мосту. На ее вопросы, не видал ли кто молодого человека в очках, белой рубашке, прохожие лишь пожимали плечами. Глупо было надеяться рядом с Киевским вокзалом, где людской поток меняется с каждым приходом электрички или поезда, найти человека, видевшего Антона. Может, спросить уличных продавцов?

     — Скажите, вы не видели молодого человека высокого, худого… — начала объяснять Вера азиату, стоящему возле лотка с фруктами.

     — Это в белом рубашка? — спросил второй продавец, вылезая откуда-то из-под прилавка.

     — Да, — обрадовалась Вера.

     — Он сумасшедший был или обкуренный, шел прямо по дороге. Ему машина сигналит, он не видит и не слышит.

     — Это точно он! Куда он пошел?

     — Туда, — махнул рукой азиат. — Купи, красавица, сладкий груша.

     Вера уже не слушала его. Она бросилась через дорогу по направлению, указанному продавцом, и, оказавшись перед фонтаном «Похищение Европы», резко остановилась. Куда дальше? Девушка усилием воли заставила себя двигаться вперед. Пересекла Киевский парк, прошла под Бородинским мостом и вышла на набережную Тараса Шевченко. Антона нигде не было. Ее энтузиазм стал таять, как мороженое на жаре. Вера в отчаянии опустилась на лавку. «Так я его никогда не найду», — подумала она.

     Из арки высокого, сталинской постройки дома вышла пожилая женщина.

     — Вы не видели во дворе молодого человека в белой рубашке? — Вера, ни на что уже не надеясь, бросилась к ней.

     — Да видела, сидит на лавочке, спит, что ли. Подумала, холодно ведь, вечер, а он в одной рубашке.

     — Спасибо, спасибо! — Вера забыла о головной боли, она неслась по двору, как будто каждая секунда могла иметь значение.

     Антон, облокотившись на спинку лавки, спал, уткнувшись лицом в руку. Вера подбежала и начала тормошить его. Он открыл глаза и ничуть, казалось, не удивился, что находится раздетый на улице и рядом стоит Вера.

     — Слава богу, ты жив, — причитала Вера. Она помогла надеть Антону его кофту, которую захватила с собой.

     — Ты знаешь, мой проект закрыли, — сказал Антон.

     — Знаю, — ответила она.

     — И правильно, что закрыли. Все тлен. Все нужно переделывать.

     — Наверное.

     — Там, в столе, возьми, Вера, и никому не показывай. Спрячь пока, — Антон показал рукой в сторону вазона для цветов.

     — В столе? — переспросила Вера, и до нее дошло, что Антон все еще под действием препарата и не совсем понимает, что происходит вокруг.

     — Да, возьми мои записи и спрячь. Я доверяю только тебе, — сказал Антон.

     Вера увидела блокнотные листы, исписанные знаками и рисунками, подняла их и сунула в карман пиджака.

     — Спрятала?

     — Да, спрятала, — подтвердила Вера, села на лавку рядом с Антоном и обняла его.

     Он доверчиво, как ребенок, склонил к ней голову. Большой дом надежно укрывал двор от шума машин. Было слышно шуршание опадающих с деревьев листьев. В воздухе висела осенняя сухая пыль, от которой першило в горле.

     — Давай я расскажу тебе историю про остров Веры, точно так, как рассказывала мне ее бабушка, — произнесла Вера, и ей стало спокойно.

     Будто и не было страшного Майкла с пистолетом, который наверняка сейчас ищет Антона, не было Ильина из службы безопасности, раненого профессора Осинцева, лежащего сейчас на кровати в ее номере. Были только они вдвоем с Антоном в этом пустынном дворе.

     — Расскажи, — ответил Антон и прикрыл глаза.

     — Слушай. Там, далеко в Уральских горах, на разломе двух континентов, Европы и Азии, в Золотой долине есть древнее озеро, — начала Вера.

     Она говорила медленно, полушепотом. Ей не хотелось нарушать тихую осеннюю дрему этого вечера.

     — Посреди того озера стоит безлюдный остров, — продолжила она. — Остров разделен ровно пополам. И когда в одной половине гуляют холодные ветры, склоняя столетние сосны, на другой половине — тепло и безветренно. Березки стоят тихо, не шелохнувшись, вцепившись корнями в камни. Там, на древнем озере, однажды ловили рыбаки рыбу. Потемнело небо над Золотой долиной. И хлынул дождь, и с воем пронесся ветер, и волны на озере поднялись в человеческий рост. Пристали рыбаки к безлюдному острову и стали молиться о спасении. Бушевала стихия над островом, воссияли молнии, и молились рыбаки. И явилась на тот остров дева с фарфоровой кожей и длинными светлыми волосами. И сказала она рыбакам: «Я — святая Вера. Я пришла отмолить грехи ваши. И да спасетесь».

     Вера посмотрела на Антона. Он, казалось, уснул, доверчиво уткнув голову ей в плечо. Но как только она замолчала, он вдруг спросил:

     — И что было дальше?

     — Святая Вера стала жить на этом острове и помогать людям, и в ее честь остров назвали «Остров Веры». Ты забыл? Я тебе уже рассказывала о ней.

     — Так и не понял, такой остров существует или это легенда, и выражение «Остров Веры» означает нечто иное?

     — Полагаю, что легенда. Внутри каждого из нас есть свой остров Веры, та часть нашей души, где мы храним надежду и веру во все хорошее, светлые моменты нашей жизни, память о нашем детстве. Та часть души, которая дает нам опору, уверенность в своих действиях, защиту от негативных воздействий других людей. Наши правильные поступки, добрые дела и позитивные мысли делают наш остров Веры сильнее и надежнее.

     — Если это просто легенда и святой Веры никогда не существовало, как же ее слова, которые ты мне цитируешь?

     — Никогда не задумывалась об этом. Просто говорю то, что слышала от бабушки.

     Вере и самой неожиданно показалось странным: она всегда считала святую Веру вполне реальным персонажем, тогда как историю про Остров Веры в целом воспринимала как красивую легенду.

     Осенний неприветливый дождь хлестал по веткам деревьев, сбивая пожухлые листья. Москва тонула в водяном мраке. Карл Иванович смотрел на безумство стихии через панорамные окна своего огромного кабинета на тридцатом этаже башни «Империя». Он ждал посетителя, надеясь разрешить для себя головоломку, к которой возвращался неоднократно за последние два дня, но никак не мог найти адекватного ответа.

     Ветер гудел, ударяя по стеклу россыпью упругих дождевых струй вместе с мелкими ледышками града. Огромное небо со свинцовыми клубами грозовых облаков отражалось в холодном темном блеске окон соседних башен Москва-сити. Вот она, настоящая Москва, величественная, сотканная из амбиций, денег и власти. Москва, не прощающая слабости, всемогущая и непокорная. Карл Иванович наслаждался видом природной вакханалии за окном, и каждая клеточка его тела питалась энергией от неистово свистящего завывания ветра и резких всполохов молний. Некая неподконтрольная человеку сила распростерлась грозными тучами над Москвой и, словно натолкнувшись на заслон и получив отпор, в отчаянии расплескивалась дождем по московским проспектам и площадям.

     — К вам посетитель. Кипер Франц Адамович.

     Голос секретаря оторвал босса от созерцания бушующей стихии. Он обернулся к голограмме-секретарю, пульсирующей сиреневым цветом, и произнес ровным спокойным голосом:

     — Пусть входит.

     Кипер вошел и засеменил, смешно перебирая короткими ногами, через пустое пространство кабинета к большому черному столу и стоявшему рядом Карлу Ивановичу, на ходу кивая головой и выплескивая приветственные фразы:

     — Здравствуйте, здравствуйте… Очень рад… я рад…

     Карл Иванович молча смотрел на этого немолодого человека в клетчатом пиджаке, подпрыгивающей походкой идущего к нему, и чувствовал пронизывающий Кипера неподдельный страх — в каждом слове, в каждом шаге, в каждом движении лица, пытающемся изобразить подобие улыбки. Президенту корпорации нравилось, когда к нему проявляли подобные чувства, когда его боялись. В этом он видел свое величие и упивался своим могуществом. С чувством удовлетворения Карл Иванович произнес:

     — Добрый вечер, Франц Адамович, присаживайтесь.

     Хозяин кабинета указал на место у стола и сам опустился в мягкое крутящееся кресло, обитое черной кожей. Он был подчеркнуто дружелюбен и всем видом выказывал свое полное расположение посетителю. Кипер от столь радушного приема немного растерялся.

     — Да, спасибо.

     Он внутренне собрался, потому что понимал, что за показной приветливостью скрывается нечто другое. А вот что — он пока понять не мог и поэтому внимательно следил за каждым движением Карла Ивановича, за выражением его глаз, стараясь ничего не упустить.

     — Гроза просто сумасшедшая, будто ворота в ад открылись. Ничего, что мы вас вызвали в такую погоду? — вежливо поинтересовался Карл Иванович и посмотрел прямо в правый глаз собеседнику.

     На его расширенный зрачок — кляксу в окружении коричневой радужки.

     Кипер смешался, желваки его заходили, но он взял себя в руки, послушно присел на край стула и, сжавшись в комочек, затих. Возникла небольшая пауза, и посетителю пришлось подать голос:

     — А? Нет, нет, ничего, — сказал Франц Адамович и, сморгнув, опустил взгляд в пол.

     Молния распорола темное небо яркой вспышкой. Через несколько секунд стал слышен нарастающий рокотом гром. Последний мощный его аккорд заставил вздрогнуть стекла. Ни Карл Иванович, ни Кипер никак на это не отреагировали — как будто не обратили внимания. Оба были внутренне сосредоточены, как гроссмейстеры за шахматной доской. Кипер терялся в догадках, зачем его внезапно вызвали, да еще к самому боссу «Ана Ката», но молчал, пытаясь по взгляду собеседника определить, хорошие или плохие новости его ожидают. После суток, проведенных в камере, и допросов с пристрастием он постоянно находился в ожидании неприятностей. Когда от него получили все необходимые бумаги по проекту Соколова и он рассказал все, что знал, он был отпущен домой с настоятельными рекомендациями ограничить общение до минимума, никуда из города не уезжать и ждать дальнейших распоряжений. Кипер жил все это время в ожидании, ежесекундно чувствуя присутствие посторонних — и когда выходил в магазин, и даже когда находился дома. Каждую секунду он ожидал вызова, но ему никто не звонил. Если бы не слежка, он мог бы подумать, что о нем просто забыли. Утром с надеждой, что его наконец оставили в покое, он выглянул в окно и, увидев на своем месте припаркованный перед подъездом белый автомобиль с сидящими в нем агентами «Ана Ката», обреченно поджал губы. Он уже начал привыкать к своему странному положению, и приглашение в офис, которого он и ждал, и боялся одновременно, породило в нем волнение, с которым он никак не мог справиться. Он понимал, что хоть и косвенно, но сотрудничал с корпорацией «Феникс», и, зная о судьбе Белича, размышлял, как выкрутиться из западни, в которую попал.

     — Надеюсь, вы отдохнули и оправились от всех этих неприятностей, произошедших на конференции?

     Обычный, казалось бы, вопрос привел Кипера в смятение. Что ему хотят сказать? Может, его вызвали, чтобы выяснить, все ли он рассказал? И теперь, когда он больше не нужен, с ним могут поступить так же, как с американцем? Тому, что Майкл Белич застрелился в лесополосе возле МКАДа, Кипер, разумеется, не верил. Он не мог знать, кто именно убил Белича — люди «Феникса» или «Ана Ката», потому что американец оказался лишним и мешал и тем, и другим. Но в самом факте убийства он ни на секунду не сомневался. От этих мыслей Кипера бросило в дрожь. Ах, как один неосторожный шаг может перевернуть всю жизнь!

     — Вы, Франц Адамович, вероятно, не прочь узнать, о чем мы хотим с вами побеседовать? — сказал Карл Иванович и, получив от Кипера ответный кивок, продолжил: — Не будем ходить вокруг да около и перейдем сразу к делу. Вы уже знаете, как трагически покончил жизнь самоубийством Майкл Белич. Не имел чести быть знакомым лично, но, разумеется, наслышан о нем. Он был постоянным гостем на мероприятиях, проводимых нашей корпорацией. Так же был гостем на последней конференции, и мы, разумеется, приложили все силы к выяснению обстоятельств, побудивших его к такому поступку. В ходе расследования в ноутбуке Белича мы обнаружили его переписку с корпорацией «Феникс». Прошу ознакомиться.

     Карл Иванович положил перед посетителем лист бумаги с напечатанным на нем текстом. При упоминании Белича сердце Кипера тоскливо сжалось. Его снова охватило то чувство ужаса, которое он испытал, когда ему сообщили о смерти Майкла. Он понимал шаткость своей позиции, при которой достаточно легкого ветерка, неловкого движения, чтобы сорваться вниз. Он чувствовал себя на краю пропасти. Буквы расплывались у него перед глазами, и он не в состоянии был прочитать ни слова.

     — Читайте, читайте внимательно и постарайтесь припомнить, что говорил Белич по этому вопросу.

     Карл Иванович, почувствовав внутреннее напряжение, овладевшее собеседником, отвернулся к окну. Желтые ряды уже зажегшихся фонарей, словно гирлянды, тянулись вдоль дорог, отражаясь на мокром асфальте длинными бликами. Затем он вынул откуда-то снизу, из недр стола, бутылку коньяка и разлил его по хрустальным широким стаканам, стоящим на серебристом подносе прямо перед Кипером.

     — Прошу вас, — любезно предложил Карл Иванович, взяв один из стаканов и откинувшись на высокую спинку кожаного кресла, обрамленную ободом красного дерева.

     — Спасибо, — недоверчиво ответил Кипер, взял хрустальный стакан короткими толстыми пальцами и опрокинул содержимое в себя.

     Сейчас это было то, что надо. Он поставил стакан на стол и почти сразу почувствовал внутри благодатное тепло. «Спокойно, все хорошо, я еще им нужен», — подумал Кипер. Он успокоился и начал читать. Это были инструкции «Феникса» по проведению сделки с Кипером.

     — Мне нужно знать, кто агент «Феникса», контролирующий вашу сделку, упоминаемый в инструкции. Имя, как он выглядит, где проживает в Москве, каким образом выходит на связь.

     Единственное, о чем умолчал Кипер на допросе, все-таки вылезло наружу. Чарлин. О ней Франц Адамович не хотел говорить, потому что до сих пор носил на подкладке пиджака полученный от нее значок как последнюю надежду на спасение. Зачем Белич хранил инструкцию от «Феникса» в своем ноутбуке, теперь навсегда останется загадкой, но то, что американец, даже мертвый, снова умудрился подставить его, Кипера взбесило так, что он готов был убить его еще раз.

     — Мне ничего не известно про агентов «Феникса». Я работал только с Беличем, и не в его интересах было сводить меня напрямую с заказчиком.

     — Ну что ж, я вам верю, это разумное объяснение, — задумчиво произнес Карл Иванович, пригубив коньяк.

     — Я рассказал вам все и отдал все документы. И «Временатор», — поспешил заверить босса в своей преданности Кипер.

     — Хорошо. Я прошу вас вспомнить все ваше общение с Беличем. Все мелочи, которые, как вы считаете, могут иметь отношение к его связям с «Фениксом».

     — Мне нужно время, чтобы подумать, — осмелев от спиртного, сказал Франц Адамович.

     — Вас сейчас отвезут домой. Как только что-то вспомните, сразу звоните. Звоните, даже если то, что вы вспомнили, покажется вам незначительным.

     При слове «домой» у Кипера радостно екнуло сердце. Он все еще не верил, что сам президент корпорации вызвал его, чтобы задать пару незначительных вопросов. И что он вот так легко поверил его объяснениям. Кипер встал, намереваясь попрощаться.

     Но Карл Иванович остановил его:

     — Не торопитесь, у нас есть небольшое дело.

     — А? Ну конечно, — пробормотал Кипер и послушно сел.

     Карл Иванович прикоснулся к гладкой поверхности стола. Появилась виртуальная секретарь и, пульсируя сиреневым светом, произнесла:

     — Слушаю вас.

     — Доктор Эмма подошла? — спросил босс.

     — Да, Карл Иванович, она здесь.

     — Пусть войдет.

     Доктор Эмма прошла через огромный кабинет, стуча каблуками, и, остановившись перед боссом, молча ожидала указаний. Кипер опасливо покосился на средних размеров серебристый металлический кейс, который доктор держала в руках.

     — Приступайте, — сказал Карл Иванович.

     Доктор Эмма деловито поставила кейс на стол и открыла его легким щелчком. Внутри на мягкой подушке лежал длинный серебристый предмет, напоминающий сигару.

     — Что это? — удивленно выдавил из себя Кипер.

     — Простите, что сразу не объяснил, — наигранно любезно ответил Карл Иванович. — Это чипер нового поколения, разработанный в нашей лаборатории. Абсолютно безопасный. Теперь можно не только отслеживать местоположение объекта, но и считывать его биопоказатели — такие, как пульс, давление, содержание сахара в крови и другие. Мы продолжаем работать над модернизацией.

     — Это чипы, которые ставят животным?

     — Франц Адамович, вы отстали от жизни. Чипы давно уже ставят людям, преступникам, например, или людям с психическими отклонениями.

     — Вы, что, хотите поставить мне чип? Но я не отношусь ни к преступникам, ни к психам! — попытался возразить Кипер, в глубине души понимая, что сопротивление бессмысленно.

     Его мнение никого не интересовало. Теперь у него был ответ на вопрос, почему для беседы потребовалось его личное присутствие.

     — Вы правы, мы собираемся поставить вам чип и делаем это для вашей же пользы.

     — Вам совершенно не о чем беспокоиться. Процедура проходит мгновенно и совершенно безболезненно, — сказала доктор Эмма и извлекла блестящий чипер из мягкого футляра.

     Двумя пальцами она ловко оттянула мочку уха Кипера и сунула ее в прорезь прибора. Кипер почувствовал резкий укол.

     — Вот видите, Франц Адамович, как все быстро и прекрасно прошло.

     Кипер промямлил что-то невразумительное в ответ. Доктор Эмма тем временем сложила чипер в футляр и сказала своим металлическим, без эмоций голосом:

     — Я могу идти?

     — Да, вы свободны, спасибо.

     Кипер слышал звук ее удаляющихся каблуков и подавленно молчал.

     — Кстати, обрадую вас. С этой минуты мы снимаем с вас наблюдение. Признайтесь, мои ребята вам, наверное, порядком надоели. Еще по одной? — бодро, словно не замечая смятения Кипера, сказал Карл Иванович.

     Не дожидаясь ответа, он небрежно плеснул коньяк по стаканам.

     Спустившись на лифте и выйдя в холл первого этажа башни «Империя», Кипер к своему удивлению не испытал облегчения от того, что наконец покинул неуютный огромный кабинет. Неприятный осадок от того, что ему пришлось только что пережить, не проходил. Чувство необъяснимой тревоги заполнило каждую клеточку его тела так, что у него временами темнело в глазах, мысли рассыпались в прах. Горло пересохло. Его пухлые губы непроизвольно подрагивали, и ему казалось, что он сейчас расплачется от невозможности выносить это тревожное состояние. За стеклянными дверями, ведущими на улицу, не прекращалась гроза, накрыв город тяжелыми свинцовыми облаками. Кипер вышел на улицу и не сразу раскрыл зонт. Он стоял посреди улицы, подняв голову к небу. Ветер трепал его кудрявую шевелюру, холодный дождь хлестал по лицу, смывая невидимые слезы. Должен же быть какой-то выход! Кипер невидящими глазами смотрел сквозь летящие с неба струи воды на верхушку соседнего небоскреба. Там, на самом верху, на фоне мрачных туч ярким голубым светом мерцала реклама. Он вдруг вспомнил слова Карла Ивановича, на которые во время разговора не обратил внимания. «Теперь мы сняли с вас наблюдение». Они поставили чип и сняли наблюдение. Сняли наблюдение! Кипер на мгновение оцепенел от этой мысли, сразу завладевшей всем его существом. Он еще несколько секунд не отрываясь смотрел на рекламный щит, парящий над стихией неким сакральным знамением. Окончательно приняв решение, Кипер наконец раскрыл зонт и быстрым шагом направился к станции метро. Выпитый коньяк, теплом разлившийся по телу, придал ему уверенности. Это шанс! Тревога исчезла, испарилась, растворилась в дожде. Он снова чувствовал себя тем самым Кипером, который знал, что, откуда и почем. Авантюристом и пройдохой, который мог заводить нужные знакомства, легко находил язык с людьми разных социальных слоев, запросто мог убедить оппонента в чем угодно, мог выкрутиться абсолютно из любой ситуации. Бежать! Сейчас или никогда!

     Карл Иванович, расставшись с Кипером, сразу же принялся за работу. Он нетерпеливо просматривал документы по «Фениксу» и пытался отрефлексировать уже известную ему информацию с другой точки зрения, открывшейся ему после беседы с Кипером. «Как же так, — думал он, — я читал все эти документы, анализировал всю информацию о действиях „Феникса“ и не видел очевидного, лежащего на поверхности. А после беседы с Кипером, который не владеет и сотой долей той информации, которая известна нам, вдруг все прояснилось. Будто пелена с глаз упала». Теперь секретные эксперименты «Феникса» на адронном коллайдере и слухи о подготовке к запуску очередного спутника с новейшей техникой неизвестного назначения — все выглядело в совершенно ином свете и приобретало совершенно новое значение. Главное, в чем теперь не было сомнений: перемещения в прошлое для того, чтобы изменить настоящее, нужны Айсину Фенгу, чтобы уничтожить «Ана Ката» и его, Карла Ивановича, лично.

     Звонок телефона прервал его мысли. Напрямую, не через секретаря, мог позвонить только Ильин. Что еще случилось? Карл Иванович взял трубку, на экране которой действительно было невозмутимое лицо Ильина.

     — Слушаю.

     — Кипер поехал на метро. Вышел на Кунцевской. Затем поймал машину и только что отъехал в противоположном его дому направлении.

     — Пусть твои ребята приглядят за ним.

     — Я уже распорядился. За ним выехал Таксист.

     — Тогда зачем ты мне звонишь?

     — Полагаю, Кипер решил сбежать. Если это подтвердится, то… — голос Ильина прервался.

     — То вы знаете, что делать с предателем. Тот, кто не с нами, тот против нас.

     — Слушаюсь, — ответил Ильин и отключился.

     На лице Карла Ивановича промелькнула гримаса недовольства и тут же пропала. Этот человек, маленький, ничтожный человек, которого он только что угощал коньяком, решил подставить его. Карл Иванович не сомневался, что Кипер не дурак и, если решил сбежать, то в первую очередь направится в «Феникс». Это единственное место, где люди «Ана Ката» не смогут его достать. Карл Иванович не доверял никому, даже Ильину. Если никому не доверяешь, то тебя никто не предаст. Но ему было неприятно, что Кипер предал его раньше, чем он это предугадал. А еще он сожалел, что потратил на Кипера чип новейшей разработки. Карл Иванович отложил бумаги, которые до того просматривал, и включил настенную карту города. Набрал на клавиатуре код. На карте появилась движущаяся светящаяся точка, которая, как и предупредил Ильин, удалялась в сторону, противоположную дому Кипера. Следом на почтительном расстоянии двигалась еще одна точка. Таксист был на посту.

     Любовь и смерть правят миром. Где и когда Карл Иванович слышал эту фразу, он уже и не помнил, но в его интерпретации она звучала чуть иначе: смерть и любовь правят миром.

     «Кипер нарушил инструкцию, решил сбежать, в чем уже нет сомнений. Что ж, он сделал свой выбор и избавил нас от необходимости думать о его дальнейшей судьбе», — подумал Карл Иванович.

     Кипер сидел в автомобиле за водителем и вертел головой по сторонам. То, что он не видел преследователей, не успокаивало его, а, напротив, беспокоило. Похоже, люди «Ана Ката» действительно сняли наблюдение. Неужели все так просто? Может, это эффект неожиданности? Теперь нужно избавиться от чипа, сменить машину и переодеться. Он почувствовал прилив сил. Страх притупился, и надежда гнала его вперед.

     Франц Адамович попросил остановиться у торгового центра. Быстро расплатившись, он выскочил под дождь, впопыхах оставив зонт в машине, и, ловко перескакивая через лужи, быстрым шагом направился к стеклянным дверям. Все нужно сделать предельно быстро. Счет шел на минуты. Кипер заскочил в первый же попавшийся ему магазин мужской одежды. Он быстрым шагом шел между стеллажей с одеждой, без примерки, нервно выхватывал на ходу брюки, джемпер, туфли, куртку, белье. Купив все необходимое, он переоделся тут же, в примерочной. Там же оставил пакет со старой одеждой. Запихивая старый пиджак в пакет, Кипер увидел на подкладке серый кружок с синей серединой и только сейчас вспомнил о значке, который получил от Чарлин. Он снял значок с пиджака и прикрепил его к новому джемперу.

     В аптечном киоске он купил пластырь и йод. Подошел к лотку с сувенирами. Некоторое время стоял, разглядывая складные ножи, и, сделав выбор, попросил продавца:

     — Покажите мне вот этот складной нож, пожалуйста.

     — Отличный выбор, — любезно улыбнулся продавец, крепкий парень с короткой стрижкой, в серой футболке с изображением ножей.

     Он вытащил выбранный Кипером товар и положил его перед покупателем на стеклянную витрину.

     — Это офицерский складной нож, материал рукоятки — дерево, сталь марки…

     — Я беру его. Сколько с меня? — перебил его Кипер.

     Он расплатился, взял нож и направился в мужской туалет.

     Франц Адамович стоял несколько секунд перед зеркалом, оттянув мочку уха, и разглядывал почти незаметный след от прокола, соображая, как избавиться от чипа. Будет больно. Он достал складной нож, который только что приобрел, и на глазах у изумленных посетителей полоснул по уху. Окровавленный кусок упал в раковину. Стоявший рядом молодой парень в кожанке с восторгом сказал:

     — Ну ты псих, — достал телефон и начал снимать Кипера.

     — Убери камеру, — тоном, не терпящим возражения, грозно прошипел Франц Адамович и сунул под нос парню окровавленный нож.

     — Э-э, спокойно, мужик. Уже ухожу.

     Парень выставил перед собой ладонь и быстро убрал телефон в карман. Остальные свидетели произошедшего сделали вид, что это их не касается, за что Кипер в душе был им благодарен. Как ни странно, боль оказалась гораздо меньше, чем он ожидал, и крови было не так много. Кипер обработал рану и заклеил ее пластырем. На новой куртке остались брызги крови, но смывать их времени не было.

     После смены гардероба и избавления от чипа Кипер быстрым шагом, натыкаясь на встречных покупателей, направился к банкомату, который заприметил, когда вошел в торговый центр. Он снял наличные, запихнул толстую пачку в карман новой куртки и со вздохом сожаления выкинул в ближайшую урну портмоне с банковскими карточками. Подойдя к стеклянным дверям на улицу, он увидел стену дождя и остановился в нерешительности. Идти искать магазин с зонтами или выйти под дождь? И тут Франц Адамович увидел желтую машину — почти у самого выхода. «Мне определенно сегодня везет», — подумал он, выскочил на улицу, открыл заднюю дверь такси и громко крикнул таксисту:

     — В аэропорт подбросишь? В Шереметьево.

     Услышав положительный ответ, Франц Адамович поспешно заскочил на заднее сидение. Машина отъехала от торгового центра и влилась в поток других, летящих сквозь пелену дождя, сверкая зажженными фарами и сигнальными огнями. Через стекло, отделяющее его от водителя, Кипер увидел направленный на него глазок видеокамеры. То ли от пульсирующей боли в раненном ухе, то ли от усталости и нервного перенапряжения вся его удаль и уверенность куда-то подевались. Подступила тревога, и Кипер вдруг ужаснулся тому, что делает. Его действия, казавшиеся ему гениальными, сейчас представлялись полной глупостью. Что дальше? Если «Ана Ката» следили за сигналом его чипа, то, наверное, уже поняли, что Кипер затевает. Во всех аэропортах и на всех вокзалах наверняка его ждут. Нужно залечь на дно где-нибудь здесь, недалеко от Москвы. Рукой он залез под куртку и нащупал значок. «Крайний случай наступил? — спросил себя Кипер и сам себе ответил: — Пожалуй, да». Он надавил большим пальцем на середину значка.

     Сначала ничего не произошло, и Кипер даже подумал, что его обманули. Но потом он почувствовал, что кружок под пальцем провалился внутрь, послышалось вибрирующее жужжание. Рассчитывать на чью-либо помощь и ничего не предпринимать самому было не в правилах Кипера. Франц Адамович решил дальше идти пешком. Когда его мысль приобрела конкретные очертания, он постучал в стекло и крикнул таксисту:

     — Я передумал, тормозни, я выхожу.

     Таксист не оборачивался и не сбавлял скорость. Кипер посмотрел в окно и обнаружил, что они давно уже съехали с МКАДА и едут по незнакомой ему дороге. Уже совсем стемнело и было по-осеннему промозгло. С одной стороны тянулись одноэтажные дома, каких в пригороде Москвы предостаточно, а с другой — мрачной стеной, почти сливаясь с темным небом, стоял лес. Дождь прошел, но из-за малой освещенности невозможно было прочесть название улицы на табличках. Людей на улице не было, лишь одинокий автомобиль пронесся навстречу, ослепив фарами.

     В принципе, Киперу было все равно где выйти, и отсутствие лишних свидетелей было только на руку. Но таксист вел себя странно и не реагировал на просьбы пассажира. Кипер заподозрил неладное, вновь настойчиво постучал в стекло и повторил свою просьбу:

     — Остановите, пожалуйста, я хочу выйти.

     Водитель даже не шелохнулся и молча продолжал путь.

     — Да остановите же! Я заплачу за всю дорогу до аэропорта!

     Возможно, обещание щедрой оплаты возымело действие, и Таксист наконец ответил:

     — Скоро остановимся.

     Ответ привел Кипера в замешательство. Что значит «скоро»? Когда это — скоро? Почему нельзя высадить его прямо здесь? Такси свернуло с дороги и остановилось, заехав на несколько метров в лес. Таксист вышел из машины и открыл заднюю дверь машины, приглашая Кипера:

     — Выходите, приехали.

     Кипер, про себя ругая Таксиста за то, что ему приходится выходить на мокрую пожухлую траву, вслух не стал ничего высказывать. Ему хотелось как можно быстрее распрощаться с водителем и остаться одному, чтобы обдумать план дальнейших действий. Он достал взятые накануне из банкомата наличные и в слабом свете, идущем из салона машины, стал отсчитывать купюры, когда почувствовал сильный толчок в спину и упал на колени. Сильные руки Таксиста обвили вокруг его шеи черный шарф.

     «Он увидел пачку наличных», — подумал Кипер. Стоя на коленях и вцепившись одной рукой в затягивающийся на его шее шарф, а другой размахивая пачкой купюр, он прохрипел:

     — Берите все!

     Таксист не ответил и только сильнее затянул удавку.

     Оказывается, жизнь под присмотром «Ана Ката» была не черной полосой в жизни Кипера, как он думал раньше, а можно даже сказать — белой. Как он хотел сейчас оказаться в своей уютной квартирке на Кутузовском, напичканной камерами слежения! Но он сам разрушил все! Надо было клясться в вечной верности и благодарить на коленях за счастье работать на «Ана Ката». Как глупо! Как все глупо и неприятно, боже ты мой. Как нелепо все получилось…

     Это последнее, о чем успел подумать Франц Адамович. Спазм перехватил горло, и он медленно сполз в сторону и завалился на бок, подмяв под себя мокрые стебли высокой травы. Ловя воздух ртом, он еще пытался что-то сказать, но из горла вырывались лишь нечленораздельные хрипы. Таксист перетягивал его горло все сильнее и внимательно смотрел, как медленно угасает жизнь в глазах Кипера.

     Так бы и закончилась бурная и опасная жизнь маленького человека, но судьба распорядилась по-своему. Проезжавший по дороге автомобиль внезапно остановился. Из него вышел человек и крикнул:

     — У вас что-то случилось? Вам помочь?

     Судя по голосу, это была женщина. На какое-то время удавка ослабла, потому что Таксист вынужден был обернуться и сказать непрошенной гостье:

     — Спасибо. У нас все в порядке.

     Этих нескольких секунд хватило Киперу, чтобы собрать последние силы и пнуть ногами Таксиста. Тот от неожиданности взмахнул руками, выпустив из них удавку, и с высоты своего роста рухнул на землю как подкошенный. Голова его ударилась о камень, и он потерял сознание.

     Франц Адамович схватился за шарф и ослабил его, затем, боясь, что остановившийся автомобиль уедет, поднялся во весь рост и, качаясь на полусогнутых ногах, пошел к дороге. Из его горла вырывался хрип:

     — Спасите! Спасите!

     Машина между тем не уезжала, и девушка стояла, молча наблюдая, как из леса выходит неуклюжий толстый человек с кудрявой шевелюрой, руками пытаясь избавиться от шарфа, стягивающего его шею.

     Кипер подошел почти к самой машине, чудесным образом очутившейся в нужном месте в нужное время, и только теперь понял, что возле нее стоит Чарлин. Теперь она была одета в трикотажный черный костюм, капюшон куртки, натянутый на голову, затемнял ее лицо.

     — Чарлин! — воскликнул Кипер, и слезы показались у него на глазах. — Вы видели, я его…

     — Видела, — сказала Чарлин, и в ее руках мелькнул серебристый ствол пистолета.

     Кипер остановился, пытаясь отдышаться. Девушка сунула пистолет за пояс под куртку и сказала жестко:

     — Вы молодец, но пуля надежнее.

     За рулем автомобиля сидел рыжебородый мужчина. Он озабоченно прикрикнул:

     — Поторопитесь, на сантименты нет времени.

     Через несколько минут черный автомобиль уносил Кипера прочь от страшного места.

     Карл Иванович с каменным лицом сидел за столом. После того как полковник Ильин сообщил, что его лучшие люди из службы безопасности и Таксист упустили Кипера, босс был вне себя от ярости. Он еще не просчитал, какими последствиями обернется побег Франца Адамовича, но неоднозначность ситуации, странности и не состыковки выводили его из равновесия. У него было стойкое ощущение, что в этом происшествии есть слепая зона.

     — Таксист приехал под утро с окровавленной головой и пулей в боку и лежит сейчас под наблюдением доктора Эммы. Получить от него какую-либо информацию не представляется возможным. Он не в состоянии даже объяснить, кто в него стрелял.

     Начальник службы безопасности стоял перед боссом и докладывал о провале операции. Получив от босса взбучку, он внешне оставался спокойным. Ему не впервой сообщать неприятные новости, и он за время своей работы в корпорации «Ана Ката» был единственным человеком, которому подобные ошибки прощались. Тем не менее, сегодня, войдя в огромный кабинет босса, казавшийся пустым из-за интерьера в стиле минимализма, Ильин чуть замешкался у двери. Чтобы подойти к столу, стоявшему в самом конце длинного помещения, ему нужно было пройти через пустое пространство. Начальник службы безопасности каждый раз, проходя по этому кабинету, чувствовал себя мелким и ничтожным, будто эта пустота давила на него. Ильин понимал, что обстоятельства и случайности иногда могут нарушить самый безупречный план, что предусмотреть все невозможно, — и все же чувствовал вину.

     — Кипер словно растворился. Мы проверили все данные камер наблюдения. Последнее место, где его видели, — это торговый центр, возле которого его посадил Таксист. Помните, того хакера, Рому, который почту «Феникса»… — начал Сергей Иванович и замолчал, ожидая подтверждения.

     — Помню, и что? — ответил босс.

     — Так вот Рома работает сейчас с нашими ребятами. Толковый парень оказался. Он нашел в сети видео под названием «Упоротый чувак кромсает себя на куски в торговом центре».

     Ильин протянул боссу информационный носитель. Тот вставил его в разъем. На экране появился Кипер. Вместо привычного клетчатого пиджака на нем была синяя куртка. Он стоял в общественном туалете, глядя на себя в зеркало. Из его уха в раковину стекала кровь. В раковине лежала отрезанная мочка. Кипер резко повернулся и сказал:

     — Убери камеру!

     Прямо перед экраном крупным планом появился окровавленный нож.

     — Э-э, спокойно, мужик. Уже ухожу, — послышался голос за кадром, и на этом видео оборвалось.

     Ильин выдержал многозначительную паузу и прокомментировал просмотренный видеоролик.

     — По этому видео мы можем точно сказать, где и каким образом наш беглец избавился от чипа. Он отрезал себе мочку уха в туалете торгового центра. Сделал он это самостоятельно, и никто ему не помогал. За время надзора за ним он ни с кем не выходил на связь. На видео с камеры такси он также ни с кем не связывается.

     — Высадил его Таксист в совершенно случайном месте, о котором никто не мог знать заранее, — продолжил Карл Иванович.

     — Да, и он переоделся. Мы проверили, он купил одежду тут же в магазине. Нож, которым он обрезал ухо, тоже куплен в торговом центре непосредственно перед операцией. Его намерения сбежать от нас не подлежат сомнению, но это не был заранее продуманный план, — предположил Ильин.

     — Что для меня совершенная загадка, так это то, как он решился на побег без какой-либо поддержки? Похоже, он действовал спонтанно, поэтому предугадать его действия не было никакой возможности. Думаю, он испугался, что больше не будет нам полезен. Что слишком много знает, и мы можем в любой момент избавиться от него, — ответил босс.

     Кто стрелял в Таксиста и где сейчас Кипер? Эти вопросы не давали покоя Карлу Ивановичу. Что-то они упускают. Карл Иванович абсолютно доверял своему предчувствию и не верил в случайности, совпадения или удачу, благодаря которым Киперу удалось вот так просто исчезнуть, раствориться без чьей-либо поддержки, без заранее подготовленного пути отступления. «Наш мир принципиально непредсказуем и никакой предопределенности в нем нет, но реальная жизнь преподносит нам сюрпризы, которые, если вдуматься, сложно назвать случайными», — подумал он, а вслух сказал:

     — Насколько известно, у Кипера не было с собой оружия, когда вчера он покидал офис «Ана Ката».

     — Возможно, стреляла женщина, — неожиданно сказал Ильин.

     — Женщина? Какая женщина? — встрепенулся босс.

     — Таксист сказал, что на дороге остановилась машина, черный внедорожник. Из нее вышла женщина и спросила, не требуется ли помощь. И потом он почувствовал боль в боку, потерял равновесие и упал. Это все, что я смог из него вытянуть.

     — Вот оно! Что же ты сразу мне об этом не доложил? Это не могло быть случайностью.

     — Таксист путает свои видения с реальностью, и я не знаю, стоит ли доверять его показаниям, — осторожно ответил Ильин.

     Взгляд президента корпорации стал непроницаем, и посторонний бы подумал, что он отключился. Но Ильин знал, что в такие моменты к боссу приходят озарения, и не ошибся. Карл Иванович вдруг резко повернул голову в его сторону и, словно транслируя информацию, получаемую извне, медленно произнес:

     — Ответы находятся там, где все началось.

     Ильин не перебивал и ничего не спрашивал, хотя ничего не понял.

     — Машину к подъезду! — скомандовал босс.

     Дверь в квартиру Ромы-хакера была заперта, и Ильину пришлось ее вскрыть отмычкой. Карл Иванович и Ильин стояли посреди комнаты, в которой недавно проживал Рома. С последнего прихода Ильина тут все изменилось. В квартире было прибрано. Брошенной Ромой пивной бутылки не было, старые облезлые доски паркета тщательно вымыты. Холодильник был пуст и отключен.

     Ильин медленно подошел к окну и указал на дырки в плотных шторах.

     — Точно не помню, были ли тут эти отверстия в прошлый раз. Думаю, что нет, я бы заметил.

     — Что за отверстия?

     — Дырки от пуль. Интересно, кто и зачем стрелял в окно, — ответил Ильин и отдернул штору.

     Он с изумлением увидел клетку с попугаем. Тот, как и в прошлый раз, сидел, тихо покачиваясь и переставляя лапки. В оконной раме застряли две пули.

     — Что это еще такое? — удивился Карл Иванович.

     — Попугай. Он и тогда был, когда мы за хакером приходили.

     — Если здесь попугай, то его регулярно приходят кормить и поить, — сказал босс.

     — Да, не нужно тут долго задерживаться, чтобы не пришлось никого ликвидировать, — спокойно ответил Ильин.

     Молчавший до этого Попугай вдруг забормотал что-то по-китайски.

     — Это китайский. Насколько я понимаю, попугай копирует чью-то речь. Если он постоянно находился здесь, в этой комнате, значит, люди «Феникса» были тут. Похоже, мы правильно поступили, когда решили забрать хакера. Получается, мы их опередили.

     — Здесь остались пули. Сейчас я их достану, — сказал Ильин, и через пару минут на его ладони лежало два мятых кусочка металла.

     — Можно прямо сейчас сравнить эти пули с той, что достали из тела Таксиста?

     — Конечно, сейчас сделаем.

     Начальник службы безопасности отсканировал пули и выслал на баллистическую экспертизу в офис.

     Карл Иванович в нетерпении сделал несколько шагов в сторону двери и, резко развернувшись, произнес:

     — Ведь они постоянно были рядом. Они практически дышали нам в затылок.

     Кто такие «они», объяснять не было нужды. Ильин прекрасно понимал, о ком речь. Он и сам неуютно себя чувствовал, осознав, что находился под наблюдением людей «Феникса», тогда как в его обязанности входило самому следить за происходящим.

     — Думаю, Белича сдали намеренно, чтобы усыпить нашу бдительность, — продолжил босс. — Убили сразу двух зайцев. Избавились от исполнителя, совершившего ошибку и провалившего сделку. И нас ввели в заблуждение. Чтобы мы считали, что все у нас под контролем.

     Спутники покинули квартиру Ромы и уже садились в машину, когда на телефон Ильина пришло сообщение. Ильин поднял глаза на босса и сказал:

     — По предварительным данным, пуля из тела Таксиста и одна из пуль, найденных нами в квартире хакера, идентичны.

     — Так я и думал, — выдохнул Карл Иванович. — Не знаю точно, как люди «Феникса» провернули операцию по спасению Кипера, но теперь уверен, что он сейчас у них. Что ж, мы получили от этого пройдохи Франца Адамовича все. Выпотрошили полностью. Все разработки его лаборатории у нас, документация по проекту «Временатор» у нас. Наконец, и сам опытный образец со всеми отчетами об испытаниях у нас.

     Небоскребы Москва-Сити замерли в тревожном безмолвии. Стеклянные стены зданий с темным матовым мерцанием уходили ввысь, отражая свинцовую тяжесть пасмурного московского неба. Серый, закованный в асфальт пейзаж оживляли лишь красные полоски на шлагбаумах. Стриженые в форме шара кроны деревьев в гигантских белых вазонах, состоявшие из темно-зеленых лакированных листочков, безлико пристроились возле входных дверей зданий. И над всем этим техно-индустриальным нагромождением носился бешеный ветер, шныряя между высотками из стекла и бетона в тщетной надежде всколыхнуть застывшую неприступную мощь. Эмма Крауз оставила машину на уличной гостевой парковке и размашисто, по-военному шла по пустынной улице к офису «Ана Ката». Полы ее длинного плаща задирались, подчиняясь порывам ветра, тогда как гладко стриженая голова, казалось, не испытывала дискомфорта. С Пресненской набережной тянуло сыростью.

     Доктор Эмма поднялась на тридцатый этаж, даже не взглянув на себя в зеркало, занимающее половину боковой стены просторного лифта. В приемной секретарь-голограмма мгновенно считала ее биоданные и сообщила, что президент корпорации ждет. Дверь в кабинет бесшумно открылась, пропуская посетителя.

     Крауз уверенно зашла в кабинет к боссу, громко поздоровалась и, не дожидаясь приглашения, прошла вглубь просторного помещения. Посередине офиса, у панорамного окна стоял большой мольберт, за которым творил художник. В перепачканной краской футболке он сидел в инвалидной коляске с большими черными колесами. Это был Таксист. Голова Таксиста была перевязана, но выглядел он достаточно бодро для человека после ранения. Таксист был сосредоточен и даже не взглянул в сторону вошедшей дамы. Карл Иванович стоял рядом с художником, наблюдая за процессом. Его внимательные глаза, не отрываясь, следили за кистью. Доктор Эмма остановилась рядом, ожидая указаний босса. Она с удовлетворением отметила про себя, что видения Таксиста в некотором роде сбылись. Только в инвалидной коляске с пробитой головой сидит он сам, а не доктор Эмма. Насколько же непредсказуем человеческий мозг, заранее выдавший информацию-предупреждение Таксисту в столь странной форме. В совпадения доктор не верила. Наконец Карл Иванович подал голос:

     — Как вам картина, Эмма? — спросил он, указывая на холст.

     На картине были изображены здания Москва-Сити, в точности как за окном.

     — Разве это не прекрасно? Эти небоскребы — триумф человеческого гения. Что же вы молчите? Вам нравится?

     — Я не разбираюсь в живописи, Карл Иванович, — невозмутимо ответила Крауз.

     — В живописи не надо разбираться, живопись надо чувствовать. Рукой художника движет сам Творец.

     Карл Иванович с сожалением посмотрел на коллегу. Похлопал по плечу Таксиста, что выражало его особое расположение, и пригласил Эмму пройти за ним к столу. Выражение его лица приобрело жесткость.

     — Какие новости? Докладывайте.

     — Утренним рейсом из Берлина прибыл наш агент. Здесь экспериментальная формула препарата DH и подробная технология изготовления.

     Доктор Эмма протянула пластиковую папку:

     — Тут подтверждение, что препарат является сильным стимулятором мозговой деятельности.

     Карл Иванович чуть смягчился.

     — Давайте, давайте сюда, — сказал он нетерпеливо, почти вырывая из рук доктора цифровой носитель и листки.

     В стене за креслом отъехала панель, которая обнажила большую металлическую дверь сейфа с мощными ручками и электронным цифровым дисплеем. Карл Иванович набрал код и открыл сейф. Аккуратно двумя пальцами извлек из него темно-коричневый пузырек.

     — Изначально DH разрабатывался как средство для мобилизации и усиления умственных способностей, но давал побочные эффекты, за которые его и назвали drug of happiness, или таблетка счастья, — продолжила Эмма.

     Карл Иванович встряхнул пузырек, словно пытаясь убедиться, что его содержимое на месте. Пройдоха Кипер сохранил одну капсулу, дав вместо нее Антону обычный аспирин. Ай да Кипер! При том что Кипер обвел его вокруг пальца, Карл Иванович не держал на него зла. Он знал, что рано или поздно судьба вновь столкнет их, и уж в следующий раз он будет точно знать, с кем имеет дело.

     «Где же сейчас неуловимый Франц Адамович? Вырваться из рук Таксиста — это ж надо в рубашке родиться!» — подумал Карл Иванович, но вслух произнес:

     — Молодцы. Отличная работа. Белич, сам того не подозревая, расставил наших агентов по нужным лабораториям США и Европы.

     Затем он взял у доктора Эммы принесенные ею материалы и вместе с пузырьком убрал в сейф.

     — В последнем деле Белич оказался слишком прытким. Жаль, пришлось с ним распрощаться, — сказала доктор Крауз.

     Карл Иванович невольно покосился на Таксиста.

     — Не беспокойтесь, он нас не слышит, — перехватив его взгляд, улыбнулась Эмма.

     Если, конечно, можно было назвать улыбкой выражение лица, когда растягивались в стороны ее тонкие губы и глаза застывали в странном прищуре. Такая улыбка длилась секунды, и лицо быстро восстанавливало прежнее холодно-отстраненное выражение.

     Таксист продолжал творить, не обращая внимания на собеседников.

     — Не слышит? — переспросил босс.

     — Он спит. Да, он спит и видит прекрасный сон, что он художник. Впрочем, когда проснется, он сам расскажет про свои сны.

     Босс снова покосился на Таксиста, но ничего не сказал. Он никак не мог привыкнуть к этому странному человеку, которого выбрала доктор для экспериментов. Но он доверял Эмме, почти как самому себе. Наверное, в глубине души он чувствовал ее почти животную привязанность. Ощущал ее безоговорочную готовность на самопожертвование ради него, или ради науки, или ради того и другого вместе. Преданность, граничащая с маниакальной жертвенностью, подкупала Карла Ивановича в этой наголо стриженной жесткой женщине. Только при ней он мог быть самим собой. Только ей он мог доверить свои сомнения.

     — Послушай меня, Эмма, — сказал босс. — Мы получили «Временатор». Пусть пока опытный образец. У нас есть возможности и средства, чтобы довести до конца этот проект и на основе разработок Соколова создать настоящую машину времени. Ты только представь! В наших руках просто безальтернативная машина, способная при правильном использовании изменить мир. Способная перевернуть все понятия о времени и пространстве. «Временатор» — неведомая ранее сила. Ты понимаешь, какой властью сможет обладать человек, способный проходить сквозь время? Это не сказки о Кольце Всевластия, Святом Граале, о которых писалось в древних манускриптах. Это реальность, которая находится здесь, за непробиваемыми стенами моего сейфа! И только я один в целом мире должен принять судьбоносное решение: выпустить джина из бутылки или похоронить «Временатор», чтобы избавить себя от соблазнов, а человечество — от непредсказуемых последствий его воздействия.

     — У вас есть время, чтобы решить для себя эту дилемму, — сказала доктор Эмма, — я, с вашего позволения, заберу Таксиста. Он еще слаб, и ему нужно отдыхать.

     — Да. У меня есть время, — сказал Карл Иванович скорее себе самому. — У меня есть время, чтобы отказаться от соблазна управлять временем.

     — Уверена, вы примете правильное решение, — сказала доктор Эмма, разворачивая коляску с Таксистом к выходу.

     Она внимательно взглянула на картину. Полотно изменилось. Под темным небом вздымались ввысь все те же дома из стекла и бетона. Но теперь по стеклам небоскребов стекали кровавые ручьи. Глаза Таксиста горели от возбуждения. Кровь на картине была настолько реалистична, что у Крауз к горлу подступил комок. Она снова вспомнила сеанс коррекции, в котором в видениях Таксиста стала жертвой. Эмма собралась, усилием воли привычно сделала непроницаемое лицо и вышла из кабинета, толкая впереди себя коляску с Таксистом.

     Карл Иванович, оставшись один, ходил из угла в угол, затем включил большой экран на стене офиса. На новостном канале Максим Сергеевич, как всегда в безупречном костюме, вместе с главой Фонда социальной адаптации давал интервью. «А ведь он так и не позвонил после нашей последней беседы, — подумал Карл Иванович, — хотя обещал решить несколько вопросов». Неприятный холодок пробежал внутри, и хозяин офиса увеличил громкость.

     — Фонд социальной адаптации определился с финансированием исследований и производства препаратов нового поколения. Мы приняли решение инвестировать средства в крупнейший и судьбоносный для нас всех проект. Нашим генеральным партнером будет корпорация «Феникс». Только что мы подписали договор о сотрудничестве.

     — Вот оно что. Наш генеральный партнер, значит, — вслух повторил Карл Иванович.

     Журналистка, берущая интервью, повернулась в другую сторону, и на экране появился президент корпорации «Феникс».

     — Как оценивает подписание договора с Фондом социальной адаптации корпорация «Феникс», нам расскажет президент корпорации Айсин Фенг.

     — Мы долго вели переговоры по этому договору и понимали, что конкуренция на получение финансирования велика. Тем большее удовлетворение мы испытываем от того, что именно наши разработки признаны лучшими. Мы постараемся оправдать доверие, оказанное нам. Наша задача — сосредоточиться на создании перспективного технического задела на основе прорывных технологий. Разумеется, мы будем согласовывать ход выполнения важнейших научно-исследовательских работ с Фондом социальной адаптации на всех этапах.

     Карл Иванович смотрел на хитрый прищур Айсина Фенга, и внутри него закипала ярость. В этом взгляде было столько презрения к неудачникам, столько превосходства победителя, что на какое-то мгновение Карлу Ивановичу показалось, что они с президентом «Феникса» стоят лицом к лицу, словно на дуэли. И нет между ними экрана. Казалось, стоит протянуть руку — и можно вцепиться в это ненавистное азиатское лицо. Карл Иванович опомнился и выключил передачу. Экран погас, и он смог отдышаться.

     — Ах, Максим Сергеевич, не на того вы поставили, — злобно прошипел он.

     Президент корпорации «Ана Ката» готов был позвонить прямо сейчас в прямой эфир и высказать этому господину с невозмутимым холеным лицом, что он думает о тех, кто не держит слово. Кто вот так, без предупреждения, переобувается на ходу. Он, заверявший еще несколько дней назад в своей дружбе, обещавший благополучное разрешение всех вопросов, должен будет ответить за все! Они что, действительно думают, что мы вот так просто сдадим свои позиции? Глупцы. Похожие на детей, балующихся спичками. Им говорят: осторожнее — будет пожар, а они не слушают. «Временатор» — оружие, которым «Феникс» намеревался сокрушить нас, находится в моих руках! К черту все этические соображения! Даже в старые времена на дуэли, стоя у последней черты и глядя в глаза противнику, самый убежденный пацифист понимал, что нужно стрелять на поражение. Тот, кто решит из благородства выстрелить в воздух, неминуемо погибнет от встречной пули.

     Карл Иванович стоял возле своего стола, опершись на столешницу двумя руками, сжатыми в кулаки. Взгляд его был решителен. Буря эмоций вдруг сконцентрировалась вокруг одной главной мысли: «Они решили создать свои правила. Тогда и мне придется играть по своим, по новым правилам. Я знаю то, что знает Айсин Фенг, а он не догадывается об этом. Маленькие пакости и подставы закончились. „Феникс“ хотел войну — он ее получит».

     И в этот момент все его недавние сомнения в продолжении работы над «Временатором», страхи совершить непоправимые ошибки, беспокойство о судьбе человечества улетучились в один миг. Он нажал вызов звонка, и на экране появилось лицо начальника службы безопасности.

     — Я хочу знать, что у нас там с «Временатором»? — спросил Карл Иванович.

     — Мы передали в лабораторию все полностью по проекту Соколова. Но с этим материалом придется долго разбираться. Для того чтобы двигаться дальше, необходим сам автор проекта, — ответил Ильин.

     — Так добудьте мне его. Пообещайте ему все, что захочет.

     — Уже нашли и установили за Антоном наблюдение, — сказал Ильин и замолчал, будто что-то недоговаривая.

     Карл Иванович приподнял брови, всем видом показывая, что разговор окончен, но Ильин, казалось, не собирался прощаться.

     — Что-то еще?

     — У Соколова есть девушка. Ее зовут Вера. Вера тоже закончила МГУ, но никаких выдающихся способностей у нее нет. Наш психолог проверил и сопоставил данные. Получается, что эта девушка каким-то образом влияет на потенциал Соколова. Его работа была наиболее продуктивной именно в то время, когда Соколов общался с ней. Кстати, именно она нашла Соколова после конференции, когда тот пропал.

     — В природе происходят корреляции между двумя событиями, которые нельзя объяснить. Ни влиянием одного события на другое, ни общей локальной причиной. Я знаю о таком феномене. Мне встречались люди, которые на первый взгляд не приносили пользы и даже, казалось, мешали работе. Увольняешь такого, казалось бы, ненужного человека, который лишь болтает и не дает конкретного результата, и невероятным образом без него все остальные перспективные работники перестают генерировать идеи. Иногда даже человек, который готовит и разносит кофе, может оказаться тем самым ключиком, который заводит сложнейший механизм, — сказал Карл Иванович и замолчал, будто стараясь подчеркнуть важность сказанного, и затем, кивнув головой, продолжил: — Что ж, Вера — так Вера, пусть будет Вера.

     Президент корпорации «Ана Ката» закончил разговор, отключился и подошел к окну. Решение было принято. Приказ отдан, но спокойствия в душе не наступило.

     — Я уничтожу Айсина Фенга! Нет, уничтожить человека, который ничего не боится, неинтересно. Я уничтожу все вокруг него! Я создам машину времени и уничтожу корпорацию «Феникс»! И буду наслаждаться тем, как Айсин Фенг созерцает руины своей империи. Он — достойный соперник, тем интереснее будет шоу, — вслух сказал Карл Иванович.

     Ни одна душа на земле даже не подозревала, что задумал человек, глядящий в сумрачное небо из своего офиса на тридцатом этаже. Где-то внизу спешили пешеходы, по широким проспектам мчались машины, не чуя грядущих перемен, которые волей одного человека могли изменить привычный мир до неузнаваемости.